Глава 3

Покинув трапезный зал и поднявшись по узкой винтовой лестнице с выщербленными каменными ступенями, освещенными лишь светом, проникающим через прорубленные в толще стен бойницы, монах с капитаном оказались на открытой сводчатой галерее, по самому верху опоясывавшей внутренний двор замка. Каменный колодец был окружен с четырех сторон высокими зубчатыми стенами с узкими щелями забранных ажурными решетками окон. Из этих амбразур отлично простреливалось все пространство двора, и если неприятелю удалось бы проникнуть внутрь, он попал бы под перекрестный огонь.

Стоящие у высокой, узкой арки два стражника расступились, отсалютовав капитану своими длинными алебардами.

Миновав низенький переход, капитан Хьюго с монахом оказались на крепостной стене, зажатой между двумя круглыми башнями-близнецами с островерхими шпилями крыш, над которыми реяли на ветру алые штандарты с вытканными на них золотыми орлами — гербами лорда Рэма.

Отсюда, сверху, перед ними, словно на ладони, у подножия холма раскинулись город по берегам бегущей внизу речки, заполненная народом площадь и тонувший в синеватом мареве хребет гор у горизонта.

В самый центр ристалища вышел герольд, одетый в свободные яркие одежды, и объявил о начале турнира.

— Сейчас будут биться Инвар Сильный и Ивенс — воин из клана «Болотный камыш». Они не поделили невесту, и теперь поединок решит, кому она достанется, — сказал капитан Хьюго.

Вот появились два закованных в железные доспехи воина. Несколько секунд они стояли друг против друга, всматриваясь в лицо и стараясь разгадать мысли соперника. Потом опустили забрала и вынули длинные обоюдоострые мечи, отшвырнув далеко в сторону ножны, чтобы те не мешали предстоящей схватке.

Учтиво поклонившись, воины бешено ринулись в атаку и стали лихорадочно колошматить друг друга мечами. Воздух огласили вопли толпы, наблюдавшей за поединком, и грохот железных доспехов от обрушивавшихся на них яростных ударов. Посыпались искры от лязгающих мечей. Разноцветные пышные перья, украшавшие шлемы воинов, превратились в жалкие обрубки, а латы покрылись царапинами и глубокими вмятинами.

— Почему Инвар Сильный старается встать лицом к солнцу? — спросил монах капитана, который с неподдельным интересом наблюдал за схваткой. — Ведь, когда солнце светит в лицо, сложнее атаковать?

— Сэр Инвар знает, что делает, преподобный, и уж в тактике ведения рукопашного боя разбирается лучше, чем ты, святой отец. Дело в том, что у него щит с алмазным напылением. И если улучить момент и, как зеркалом, поймать солнечный зайчик, можно так ослепить врага, что он на какое-то время станет беспомощным, словно ребенок, и ничего не сможет сделать. А ведь для решающего удара достаточно короткого мгновения, — со знанием дела ответил Адрофт, — но ты, брат Пурпас, не думай, что сэр Ивенс новичок. К сегодняшнему дню он подготовился основательно. Видишь те выпуклые квадратики у него на груди? А ты знаешь, что это такое?

— Обычный панцирь?

— Ха! Как бы не так! Это активная броня! Стоит, наверное, целое состояние, — тоном знатока, прекрасно разбирающегося в подобных вещах, сказал капитан Адрофт. В его голосе, когда он произносил последнюю фразу, чувствовалась зависть.

— А я — то думал, что во время поединков нельзя пользоваться современным оружием, — промолвил монах.

— Нельзя пользоваться только лазерными мечами, бластерами и современным стрелковым оружием. Все остальное разрешено.

В этот момент Инвар Сильный обманным движением отвлек внимание соперника и резким стремительным выпадом нанес молниеносный колющий, удар, намереваясь насквозь пронзить грудь врага своим мечом. С громким хлопком взорвались несколько шашечек активной брони, и меч, превращенный в исковерканную железяку, направленной силой взрыва был выбит из рук Инвара Сильного, отлетев к самому краю площадки.

Трибуны взревели от восторга, когда сэр Ивенс, замахнувшись над головой сверкавшим мечом, ринулся на безоружного противника и изо всех сил обрушил на него свое оружие. А в следующий миг на блестящем щите Инвара, которым тот закрылся от рубящего удара, осталась глубокая вмятина.

Не давая своему врагу времени нанести последний удар, Инвар изо всей силы врезал кулаком, закованным в железную перчатку, по шлему соперника. От этого неожиданного нападения Ивенс пошатнулся и отступил на шаг. Воспользовавшись секундной паузой, Инвар отпрыгнул в сторону и извлек из ножен, висевших у него за спиной, боевую секиру, древко которой заканчивалось острым трехгранным наконечником. Широко расставив ноги и укрывшись щитом, он храбро ожидал новой атаки, приняв эту оборонительную позицию.

Между тем сэр Ивенс и не думал отступать. Стремительный рывок, и его меч вонзился в бедро Инвару Сильному. Из стыка двух пластин доспеха стала сочиться кровь, алыми каплями падая на пыльную землю.

Поединок затягивался. Противники, тяжело дыша, обменивались ударами и не прекращали натиск. Рана Инвара была неопасной, и тот держался, не уступая своему сопернику. Бой грозил принять затяжной характер, воины начали уставать. Ивенс в пылу схватки чуть ослабил бдительность, тем более что его враг был ранен. Поэтому, когда, парируя очередной удар, Инвар оказался лицом к солнцу, он даже обрадовался, видя в этом для себя преимущество.

Поймав луч солнца своим щитом, Инвар Сильный направил блик в глаза Ивенсу и ослепил его. В замешательстве Ивенс сделал неловкое движение, пытаясь защититься, но оно уже запоздало. Взмахнув своей секирой, Инвар одним могучим ударом свалил того на землю и, подойдя к своему поверженному недругу, носком ноги выбил из ослабевших пальцев меч, чтобы Ивенс не смог им воспользоваться.

Сэр Ивенс был еще жив, когда Инвар Сильный высоко поднял свой топор, повернул его острием вниз и вонзил в грудь лежавшему на земле воину, в то место, где у того в начале боя взорвались шашечки активной брони, что едва не стоило жизни победителю. Конвульсивно дернувшись, тело затихло и осталось лежать в луже крови, которая вытекала из раны. Площадь содрогалась от переполнявших зрителей эмоций. Мужчины оживленно обсуждали силу и точность удара, а сидевшие в первых рядах женщины, расталкивая друг друга, возбужденно вытягивали вперед шеи, чтобы лучше рассмотреть поверженного рыцаря. В это время на трибуне под алым балдахином, где сидел лорд Рэм, разгорелась ожесточенная ссора между друзьями победителя и сторонниками? клана «Болотный камыш

— Бой был нечестный! надрывался толстяк расшитом золотом лиловом бархатном плаще. — У вашего бойца наконечник топора из легированной стали, выточенный на механическом станке! По правилам, разрешается только старинное кованое оружие!

— Ивенс не имел права надевать нагрудник из активной брони, — не оставались в долгу оппоненты.

Каждую минуту спор грозил перерасти в кровопролитную стычку прямо на трибуне. Уже несколько господ обменялись перчатками, а особенно горячие головы с силой сжимали рукояти своих мечей, когда со своего кресла поднялся сам лорд Рэм и поднял вверх ладонь правой руки. На трибунах воцарилась тишина.

— Победил сэр Инвар Сильный, рыцарь из клана «Скорпионы», — произнес он под громкие крики одобрения.

Поклонившись лорду, Инвар Сильный, чуть прихрамывая, направился к своему месту, а слуги сэра Ивенса, подняв тело своего хозяина, понесли его в свой стан.

— Пойдемте, преподобный, — капитан Хьюго дотронулся до плеча монаха, отрывая его от драмы, разыгравшейся перед их глазами, — самое интересное начнется потом, когда будут драться конники. Вот уж это зрелище пропустить нельзя. А пока вы успеете исповедать колдуна, приговоренного к казни, которая состоится сразу же после турнира. Пойдемте, преподобный, мы обязательно должны успеть посмотреть на бои конных рыцарей.

Солнце приближалось к зениту, и утренняя прохлада постепенно стала сменяться полуденной жарой.

Тень от высокой башни в центре замка притаилась у подножия этого темного каменного гиганта. Здесь, в самой высокой башне, укрывались бы последние защитники крепости, если бы врагу удалось захватить замок. И немало воинов сложили бы здесь свои головы, пока не ворвались бы туда.

Протиснувшись между двумя узенькими сторожевыми башенками, Хьюго Адрофт и брат Пурпас оказались в северной части крепости. Это была самая старая часть замка. Мох и лишайники покрывали потемневшие стены, тройным кольцом опоясывавшие жилые и хозяйственные постройки. За несколько веков непрерывного строительства башни башенки и различные сооружения образовали здесь лабиринт причудливых переходов.

— Что это за башня? — спросил монах, указывая на круглое сооружение, по габаритам уступающее лишь центральной башне.

— Это Северная башня, где находится «Всевидящее око», — ответил капитан.

Пространство между стенами, башенками и жилыми постройками соединялось галереями, словно воздушными мостиками, висевшими в воздухе. В мирное время по ним можно было легко и без труда попасть в любую часть замка, затратив при этом минимум времени. Во время войны они разрушались, превращая каждый сектор в отдельную оборонительную твердыню.

— Сейчас ведется строительство круговой линии обороны, которая охватит единым кольцом укреплений и замок, и город, — сказал капитан, когда они с монахом проходили по галерее с покрытыми замысловатой резьбой каменными колоннами.

Миновав небольшую комнату караульного помещения, где обычно отдыхали за игрой в кости солдаты, и пройдя через квадратную площадку на втором этаже, капитан Адрофт привел преподобного отца в полукруглую залу, своими высокими сводами уходящую далеко вверх. Свет, струившийся сквозь цветные витражные стекла узких вытянутых окон, ложился разноцветными бликами на каменные пыльные плиты пола. Все стены залы были увешаны всевозможным оружием и доспехами. А с потолочных балок свисали боевые знамена. Помещение освещали шесть окон, два из которых были раскрыты.

— Когда-то в этом крыле размещались главные покои, — сказал капитан.

— Почему здесь так мало стражи? — спросил монах. — Я думал встретить часовых на каждом шагу.

— Все солдаты, свободные от караула, сейчас смотрят турнир, а в замке находится лишь необходимый для поддержания порядка гарнизон.

— Почему бы благородному человеку не выпить стаканчик—другой перед дракой, если ему это угодно?! — неожиданно прогремел раскатистый бас из дворика, куда выходили окна залы.

От силы этого голоса задребезжали оконные стекла, а боевые лошади, которых конюхи готовили к предстоящему турниру, испуганно попятились. Эти могучие красивые животные, закаленные в самых жарких сражениях, обладали недюжинной силой, способной выдержать не только вес своих собственных доспехов и доспехов хозяина, но при этом не утратить своей быстроты и маневренности. Сейчас конюхи расчесывали их пышные гривы, надевали пестрые попоны, расшитые гербами владельцев, и проверяли, надежно ли закреплены ремни, поддерживавшие высокое седло седока и нагрудный боевой панцирь с длинными остроконечными шипами, который защищал не только грудь, но и передние ноги скакуна.

Посреди двора был накрыт белой скатертью длинный стол, уставленный легкими закусками, а рядом, на деревянных козлах, возвышался пузатый бочонок с вином. Солдат, чья алебарда была прислонена к кирпичной стене дома, то и дело наполнял кубки людей, столпившихся у стола, не забывая при этом и себя, когда на него никто не смотрел. У противоположного конца стола расположилась группа приглашенных на праздник предпринимателей-геологоразведчиков в широкополых, защищающих от солнца шляпах. Они не спеша потягивали винцо, обсуждая последние новости, в ожидании, когда им можно будет обсудить с хозяином этих земель свои дела. Сам турнир мало волновал этих людей, чьи мысли всецело были поглощены жаждой обогащения.

— Я всегда утверждал, что бы ни говорили разные ханжи, — продолжал хозяин громового голоса — внушительных габаритов господин в ярко-зеленом плаще, — что пара кубков перед турниром только разогреет кровь в жилах, сделает зорче глаз и крепче руку.

Когда Арт говорил, белое перо, украшавшее его зеленый берет, качалось из стороны в сторону, а левый глаз слегка подергивался.

— Я не согласен с вами, благородный Арт, — произнес другой сеньор, в чьем наряде преобладали фиолетовые и синие цвета, — вино хорошо после жаркого боя. Я перед схваткой предпочитаю не пить вовсе, а плотно позавтракать свежими фруктами.

Этот человек по сравнению с гигантом Артом казался совсем маленьким, но в его худощавой фигуре угадывались ловкость, быстрота и стремительная реакция, а в хрупком телосложении чувствовалась сила и железная хватка профессионального воина. Он гордо и надменно смотрел на окружающих, как человек, который не избегает драки и может в случае чего постоять за себя.

— Сэр Арт Лоххир, лорд из клана «Пещерный медведь», — сказал капитан Хьюго, указывая через открытое окно залы на гиганта, в зеленом. — А тот, кто ему сейчас ответил, барон Рел, магистр ордена «Черная звезда». Они с сэром Артом старинные враги. Рядом с ними стоят братья Ренси и лорд Нор. Смотри, монах, здесь собрались одни из самых знатных и влиятельных людей планеты. Наш лорд очень мудро поступил, пригласив их на праздник. Ведь в случае чего он всегда сможет заручиться поддержкой или нейтралитетом таких сильных и могущественных семей.

— Так не потому ли, что вы не пьете перед поединком вина, благородный барон Рел, во время прошлой нашей встречи вы грохнулись с вашей кобылы, хотя я даже не успел дотронуться до вас своим копьем. — Сэр Арт громко расхохотался. Его смех напоминал раскаты грома.

— Это ложь! — вскричал магистр, побледнев от охватившей его ярости. — У моего скакуна лопнула подпруга, поддерживавшая седло. Зато я никогда не замараю своих рук и не уроню чести своих предков, спекулируя на бирже акциями своих родовых земель!

— Ну, господа, не ссорьтесь, — произнес лорд Нор, стараясь предотвратить стычку.

— Мне только что нанесли смертельное оскорбление, — холодно сказал Арт, сжимая кованую рукоять своего меча с такой силой, что костяшки его пальцев побелели, — а вы, любезный барон, постарайтесь, чтобы подпруга вашего скакуна не лопнула и в этот раз, — зловеще добавил он и, с достоинством поклонившись, направился в свои покои, чтобы проверить усердие слуг, начищающих его доспехи к предстоящему сражению. Казалось, что земля дрожит под могучей поступью этих огромных ног, обутых в высокие сапоги из мягкой кожи.

Отойдя от окна, монах приблизился к противоположной стене и остановился, любуясь коллекцией поблескивавшего сталью оружия. Его внимание привлек один меч, в чашечке которого было сделано множество глубоких отверстий, покрытых алмазной крошкой. Широкая чашка эфеса могла полностью защитить грудь воина, заменяя ему щит, а щели отверстий в ней представляли серьезную опасность для оружия противника. Лезвие полностью было покрыто специальным зеркальным напылением и с успехом могло противостоять лазерному мечу.

Через открытую дверь до слуха донеслись шаги. Такой звук издает десяток солдат, марширующих в ногу. Шум шагов постепенно нарастал по мере приближения отряда. Кованые сапоги, в которые были обуты воины, одновременно опускаясь широкими подошвами на истертые каменные плиты, издавали сильный грохот, эхом отражавшийся от пола и стен и терявшийся где-то в глубине коридоров. Слегка позвякивали металлические части солдатского снаряжения.

— Эй, подойди сюда, Уиллик, — крикнул капитан Адрофт командиру отряда, когда солдаты проходили мимо.

Офицер остановился и, приказав идущему рядом капралу вести отряд дальше, подошел к капитану.

Это был высокий рослый воин средних лет. Из-под шлема, увенчанного алым пером, выбивались длинные светлые волосы, доходившие ему до плеч. Шлем надежно защищал голову, оставляя открытым лицо, которое украшали большие пышные усы и аккуратно подстриженная борода. Широкий меч, укрепленный на красивом позолоченном поясе поверх панциря, хлопал его по бедру кожаными ножнами. Алый плащ, скрепленный на правом плече серебряной пряжкой, распахнулся от сквозняка, обнажив кобуру с бластером, висевшую у него под мышкой, и несколько гранат нервно-паралитического действия, прикрепленных за кольца прямо к нагруднику. Бластер и гранаты были большой редкостью на планете и стоили своему хозяину немалых денег. Но, подвергая свой бюджет подобным затратам, Уиллик понимал, что настают новые времена, когда не много сделаешь простым дедовским мечом, не вооружившись оружием понадежнее. Было видно, что этот человек имеет добродушный характер и веселый нрав, но вместе с тем в нем угадывалась жесткость опытного воина, беспощадного к своим врагам на поле брани.

— А я — то думал, что ты сейчас наслаждаешься турниром. — Хьюго Адрофт дружески хлопнул Уиллика по плечу, когда тот, подойдя, отдал капитану честь, дотронувшись указательным пальцем правой руки до козырька своего шлема.

— Куда там, лорд приказал заступить в караул, охранять западный сектор. Сейчас иду менять посты, — ответил офицер, — а я ведь только что сменился с ночной. — Слушай, Уиллик, окажи мне услугу, проверь посты на восточной стене. Мне нужно отвести монаха исповедать того колдуна перед казнью.

Уиллик только сейчас заметил монаха, стоящего у стены с оружием, и почтительно поклонился.

— Да не оставят тебя боги, сын мой, — произнес в ответ на приветствие монах.

— Конечно, капитан, как сменю солдат, я обязательно проверю все посты, сказал Уиллик, обращаясь к Хьюго.

— Спасибо тебе. Ты добрый товарищ. Я в долгу не останусь.

— Не стоит благодарности, капитан. Я еще не забыл того случая, когда вы подменили меня во время моего ночного дежурства, — офицер хотел еще что-то сказать, но, вспомнив о монахе, промолчал, — поэтому я ваш должник и рад случаю хоть немного отплатить за ваше великодушие.

— Сегодня ночью я буду нести дежурство на внешнем кольце стен замка, сказал капитан Хьюго, — ты приходи после полуночи. У меня есть бочонок отличного кукумбера. Если, конечно, у тебя не будет дел в городе, — добавил он, усмехаясь.

— Обязательно приду, капитан, тем более что муж этой дамочки уже вернулся, — ответил Уиллик и, отдав честь, поспешил догонять свой отряд.

— Раньше в этой части замка жил лорд со своей семьей, — сказал Адрофт, когда они с монахом шли по длинному коридору с множеством тяжелых дверей по обе стороны, — сейчас в этих покоях уже никто не живет.

Факелы, прикрепленные к стенам, отбрасывали неровный колеблющийся свет, который не мог рассеять сумрака, сгустившегося под высоким потолком. Гул шагов эхом отзывался в стрельчатых сводах и замирал в лабиринтах ходов и переходов. Казалось, этой череде колонн и рвущихся ввысь арок не будет конца. Простенки между дверьми покрывали выцветшие гобелены с вытканными на них сценами охоты и сражений. Пыль толстым слоем покрывала пол, стены и часто попадавшиеся рыцарские доспехи, словно немые стражники, продолжавшие охранять эти покои.

Завернув за угол, где коридор делал резкий поворот, переходя в другое крыло здания более поздней постройки, они буквально столкнулись с двумя миловидными служанками, спешившими куда-то по своим делам и без умолку разговаривавшими.

Одетые в длинные светлые платья, подчеркивавшие их стройные тела и нежную округлость форм, служанки держали по большой корзине с белоснежным бельем. В широких декольте были видны полные белые груди молодых женщин. Этим волнующим зрелищем монах с капитаном успели насладиться в полной мере, когда служанки поклонились им в знак приветствия, не столько из-за почтения, столько из-за того, чтобы показать содержимое лифов своих платьев.

— Куда спешите, прелестницы? — Капитан обнял одну из девиц, а другую игриво ущипнул за соблазнительно выступающий зад.

— Не распускай руки, — ее и без того румяное лицо зарделось от удовольствия и стало пунцовым, — старшая дама приказала накрыть столы в главном пиршественном зале для трапезы, которая состоится после казни. И мы сейчас спешим туда.

— Я загляну к вам сегодня вечером, когда проверю посты на стенах, улыбаясь произнес Хьюго, — а будет лучше, если вы сами заглянете ко мне. Компанией нам будет бочонок вина и мой старый товарищ Уиллик.

Вторая служанка, с черной родинкой на левой груди и копной золотистых волос, украшавших ее маленькую головку, все это время не отводила взгляда от крепко сбитой фигуры монаха. Она наклонилась к самому уху подруги и. что-то прошептала ей. Взрыв озорного смеха огласил коридоры.

— А святой отец тоже составит нам компанию? — игриво спросила она.

— Ничего не имею против отужинать в благочестивой компании приятных людей за стаканчиком хорошего вина, милые дамы. А уж наши грехи я постараюсь отмолить перед богами, тем более что это моя прямая обязанность, дети мои, — смиренно произнес монах, многозначительно поднимая глаза кверху.

— Да, вы, святой отец, за словом в карман не лезете! — воскликнул капитан. — А не поступить ли вам на службу к лорду Рэму армейским капелланом? Клянусь своим мечом, вы не пожалеете!

— Мы успеем еще поговорить об этом за ужином, сын мой.

— Значит, решено. Ждем вас сегодня вечером. Клянусь богами, мы весело проведем время. Поспешим же, святой отец, — обратился он к монаху, когда, шурша накрахмаленными юбками, служанки скрылись за поворотом коридора, — у нас еще очень много дел.

Спустившись вниз по выщербленным, покрытым трещинами каменным ступеням винтовой лестницы и потянув за кованое железное кольцо, прикрепленное квадратными медными заклепками к крепким толстым доскам, из которых была сколочена низенькая дверца, отворяющаяся вовнутрь, монах с капитаном оказались в просторном внутреннем дворике.

Дворик был зажат между высокой зубчатой стеной, трехэтажным зданием с островерхой черепичной крышей и приземистой восьмиугольной башней, словно вросшей в землю своим тяжелым основанием. Ее фундамент покрывали зеленый мох и лишайник, а на высоком, давно не смазанном шпиле красовался ржавый флюгер в форме летящего по небу трехглавого дракона. К крепостной стене, по верху которой шла открытая деревянная галерея, притулилось низкое одноэтажное строение без окон, с большими деревянными воротами на кованых засовах. Стены трехэтажного здания были сплошь увиты зелеными растениями, чья густая листва тянула свои щупальца к маленьким балкончикам и круглым окошкам, выполнявшим скорее декоративную, чем оборонительную роль. Оба крыла дома прорезали полукруглые арки, соединявшие дворик с остальным замком. Большие квадратные фонари, раскачивавшиеся от порывов ветра на массивных цепях, вместе с укрепленными на стенах факелами составляли все освещение ночью. А посередине утрамбованного земляного покрытия двора, мелодично журча струйками воды, бил небольшой фонтанчик, создавая своими свежими брызгами приятную прохладу в жаркие дни.

У низенькой двери, обитой толстым железом, стоял часовой и со скучающим видом чертил концом своей алебарды на земле какие-то рисунки. Солдат непрерывно что-то жевал, то и дело утирая рукой свою давно не стриженную черную бороду и отряхивая свой панцирь от крошек, которые сыпались на него.

Увидев капитана Хьюго, он встал навытяжку по стойке «смирно», поправив съехавший на затылок блестящий стальной шлем.

— Как дела, Сигурд? — спросил капитан Хьюго, остановившись рядом с солдатом. — Происшествий не было?

— Никак нет, капитан! Все было тихо — стражник пытался незаметно спрятать за свой щит кусок пирога с мясом, который до этого жевал.

— А где Абсолом?

— Он пошел проверить, все ли приготовили к казни его помощники, и уточнить у коменданта города точное время проведения церемонии.

— Давно он ушел?

— С полчаса назад, сэр, — посмотрев на огромные часы, висевшие на стене высокой узкой башни, ответил стражник.

— Тогда найди его и приведи сюда. Скажи ему, что я приказал. Передай Абсолому, что пришел монах ордена «Искатели истины» исповедать нечестивца. Да пускай поторопится и не забудет ключи от подземелья.

— Слушаюсь, капитан. — Солдат отдал честь и поспешил выполнить приказание. Поднимая клубы пыли, дворик пересекла кавалькада рыцарей в сопровождении свиты оруженосцев. Расшитые гербами яркие попоны коней, плащи рыцарей и разноцветные флаги на концах копий реяли на ветру, сверкали золотым шитьем в лучах солнца и пестрели всевозможными расцветками и оттенками.

Каждого знатного сеньора сопровождал отряд из оруженосцев и слуг, одетых в цвета дома, главой которого являлся их хозяин. Один слуга держал украшенный гербом щит господина; другой — длинное турнирное копье с цветным флажком на конце; а третий — начищенный до зеркального блеска стальной шлем с развевавшимся над ним плюмажем из разноцветных перьев.

— Поскакали на турнир, — сказал капитан Адрофт, провожая кавалькаду взглядом.

— А мы не пропустим это красивое зрелище, сын мой? — спросил брат Пурпас.

— Нет, святой отец, не пропустим. После поединков пеших воинов будут состязаться в меткости и ловкости лучники и арбалетчики. Так что мы еще успеем даже выпить по стаканчику—другому вина.

С пронзительным оглушительным свистом, который издавали раскаленные струи газа, вырывавшегося из хвостовых сопл, над замком пролетел боевой истребитель и, заложив крутой вираж, направился к скалистым отрогам гор.

— Освежиться добрым винцом было бы очень кстати, сын мой, — задумчиво произнес монах.

— «Стальная птица»! — восхищенно воскликнул капитан.

Хьюго Адрофт стоял, задрав голову к небу, пытаясь разглядеть боевую машину, которая уже успела отлететь на приличное расстояние и почти скрыться из поля зрения. Он не расслышал последней фразы монаха.

— Лорд Рэм купил «Стальную птицу» совсем недавно, — продолжал рассказывать капитан, — он даже специально выписал за большие деньги с другой планеты пилотов, которые могут управлять этим чудом. Воистину, клянусь рукоятью своего меча, скоро мы станем непобедимы.

— Почему горит свет в той башне, когда на улице уже рассвело? — неожиданно спросил монах капитана Хьюго, указывая на восьмиугольную башню.

В одном из окон ярко горел свет от зажженных свечей. Их трепещущий огонь был хорошо виден сквозь ажурное переплетение кованой оконной решетки, выполненной в виде ветвей деревьев. Цветные стекла, вставленные в переплет, придавали пляшущим огонькам свечей разноцветные оттенки.

— В этой башне живет наш придворный астролог и маг. Все свое время он проводит за опытами, вычислениями и наблюдениями за звездами. Ему отдали эту башню, когда наш господин переехал в новые покои. Колдун имеет очень преклонный возраст, зрение у него слабое, поэтому он и жжет свечи с утра до поздней ночи.

— А не великоваты ли такие огромные покои для одинокого старика?

— Что ты, преподобный! Ему там даже тесно. Я лично был в этой башне, чтобы узнать свою судьбу, перед предстоящим походом. Так вот, клянусь лезвием своего меча, все в башне от самого подвала до шпиля на крыше завалено книгами и разными хитроумными приборами. Я думаю, что ему там даже негде спать, если, конечно, маги когда-нибудь спят. Не удивлюсь, если в один прекрасный день он попросит! подарить ему еще одну башню.

— Чем же он так знаменит, что ему оказывают такую честь? — спросил монах. — Как же, преподобный! — Казалось, этот вопрос не на шутку удивил и чуть ли не обидел старого воина. — Ведь это он предсказал рождение нашего господина, доброго лорда Рэма. Но, в отличие от того нечестивца, которого сегодня должны казнить, наш колдун — белый маг и творит только добрые дела, — добавил Хьюго Адрофт после небольшой паузы.

В это время из-за угла башни появился человек. Увидев монаха и капитана Адрофта, он направился к ним торопливой шаркающей походкой. Это был пожилой мужчина, чуть сгорбленный прожитыми годами и одетый в алый кафтан свободного покроя с наглухо застегнутым стоячим воротником. Указательный палец его правой руки украшал большой золотой перстень-печать с замысловатым вензелем владельца, а на груди красовался большой красивый медальон, висевший на золотой цепи. Медальон был исписан непонятными рунами, а в центре его было отчеканено изображение веревки и меча. На бледном лице, испещренном сетью глубоких морщин, застыло выражение недовольства и скорби, а тонкие бескровные губы были плотно сжаты. Скорее всего этот человек большую часть своей жизни провел в сумрачных подземельях или за толщей каменных стен камер пыток на допросах обвиняемых.

— Абсолом, палач и надзиратель, — сказал, чуть поморщившись, капитан Хьюго.

— Приветствую вас, преподобный, и вас, благородный капитан, — резким, скрипучим голосом произнес палач, подойдя к капитану с монахом.

— Да не оставят тебя боги, сын мой, — благословил его монах.

— А?! Что?! — приставив ладонь к уху, переспросил палач. — Денек сегодня выдался превосходный, — Старик совсем оглох от криков тех несчастных, которых он замучил своими пытками, — обращаясь к монаху, пояснил капитан, — или, клянусь лезвием своего меча, его так наказывают боги за его грехи.

— Где Сигурд? — холодно спросил Хьюго, обращаясь к Абсолому.

— А?! Что?! Говорите громче, я плохо слышу!

— Где тот солдат, который ходил за тобой? — прокричал капитан палачу в самое ухо.

— Тот воин? Как же, мне ли не знать, куда отправился тот славный малый! Уж кто-кто, а папаша Абсолом лучше, чем кто другой, знает, что творится в замке и за его пределами. Ничто нельзя скрыть от меня. Не было еще случая за мою жизнь, чтобы кто-нибудь утаил от меня хоть крупицу правды. Все всегда рады поделиться со мной своими самыми сокровенными помыслами и тайнами. Здесь мы с вами чем-то похожи, преподобный, не так ли? — обратился палач к монаху. — Вам ведь тоже никогда не врут ваши подопечные, святой отец.

— Так куда же, разрази тебя гром, делся стражник Сигурд?! — Капитан начал терять терпение.

— Отправился выпить стаканчик—другой в кабачок. Да я сам отпустил его туда. «Иди, — говорю, — парень, выпей за здоровье папаши Абсолома», а узники, которых я люблю всем сердцем, никуда не удерут, раз сам папочка здесь. Да, у них, я ручаюсь, и в мыслях нет так огорчить меня. А вы, наверное, спешите, святой отец, завладеть поскорее душой моего подопечного? Пойдемте, преподобный, сейчас я покажу вам свое хозяйство, — сказал палач, отстегивая от пояса большую звенящую связку ключей различной длины.

Найдя нужный ключ, он не спеша вставил его в заржавленную прорезь замочного отверстия в двери. Щелкнул замок. Дверь заскрипела и отворилась. Из темного дверного проема повеяло холодом и сырой плесенью мрачного подземелья.

— Добро пожаловать в вотчину папаши Абсолома, — произнес палач, переступая низенький каменный порог.

Это было царство холода и мрака. Низкий коридор, которому, казалось, не будет конца, вел неуклонно вниз, в самое сердце подземелья. Свет ярко горевшего факела, который зажег шедший впереди палач, рассеивал своим колеблющимся пламенем сгущавшийся вокруг мрак и отбрасывал от фигур людей причудливые, неестественно вытянутые тени. Спутники осторожно спускались по крутой каменной лестнице, ведущей в подземелье замка. Идти приходилось очень медленно и постоянно смотреть себе под ноги, чтобы не оступиться, так как старые ступени были сплошь покрыты трещинами и выбоинами, а некоторые из плит давно превратились в прах от времени и сырости. Пламя факела освещало низкие, давящие со всех сторон каменные своды, капли воды, покрывающие стены, потолок и толстый прорезиненный электрический кабель, прикрепленный к стене железными скобами.

— Еще одно нововведение нашего господина, — сказал капитан монаху, указывая пальцем на кабель, — «Волшебный свет». Ричард считает, что и здесь не обошлось без колдовства. А порой и я думаю так же. Посуди сам, преподобный: стеклянная колба горит, как сотня свечей, а между тем, и что удивительно, в ней не видно ни свечи, ни факела! Пока что это чудо есть лишь в личных покоях лорда, но вскоре этими волшебными лампами будет освещаться весь замок.

— А?! Что вы сказали? — Палач вздрогнул и обернулся. — Где состоится казнь? Да, конечно же, в городе! Где же еще?! Не в замке же. Папаша Абсолом лучше, чем кто-либо, знает, где казнят всех врагов нашего доброго лорда. На центральной городской площади. Вот где! Мои помощники сейчас работают там, приготавливая место казни. Да разве эти бездельники что-нибудь умеют? Даже бензин достать и то не могут. Придется самому идти выклянчивать у пилотов. Все приходится делать самому. Везде нужно поспеть старому папаше Абсолому, бормотал палач, спускаясь по каменным ступеням лестницы и уже не думая о своих спутниках, а разговаривая сам с собой и углубляясь в свои собственные думы. — А заключенные? Такого неблагодарного и капризного народа нигде не найти, как у меня в подземелье. Особенно у них портится характер перед пыткой и казнью. Вот вы мне скажете, святой отец, что нехорошо пытать человека. Но вы же сами прекрасно знаете, что человек несовершенен. И как мне узнать, что у него на душе, пока огонь или железо не разомкнут ему уста. А между тем я люблю их, как своих собственных детей. И кормлю, и ухаживаю за ними. Вот вы, преподобный, любите своих прихожан? Конечно, любите, ибо каждый преподобный отец любит своих прихожан. А вы, капитан, любите своих солдат? Конечно, ведь командир для своих солдат словно отец родной. И я так же люблю своих подопечных. Но они мне за всю мою доброту и любовь к ним платят черной неблагодарностью и грубыми словами. А ведь годы у меня уже не те, и силы у меня уже не те, что были в молодости. Слишком все это стало хлопотно для такого немолодого человека, как я.

Слышавший этот монолог капитан Хьюго Адрофт презрительно сплюнул на каменную ступень. Если бы в тот момент палач увидел лицо капитана, то ничего бы не прочел в этих больших глазах, кроме брезгливого презрения. Этот грубый воин провел всю свою жизнь в ратных делах и не раз смотрел в лицо смерти и опасности. Сражаясь с такими же солдатами, как и он сам, Хьюго Адрофт честно прорубил своим мечом себе дорогу от бедного оруженосца до капитана личной охраны лорда Рэма. Конечно, и ему случалось приговаривать к повешению какого-нибудь мародера или обезглавливать неприятельского лазутчика. Но то была война. И, поступая так, капитан каждый раз действовал всего лишь по ее суровым законам. Но он никогда не позволял ни себе, ни кому-нибудь другому так цинично относиться к уже обреченному человеку.

Люди шаг за шагом осторожно спускались в холодный мрак подземелья, слушая невнятное бормотание полуглухого палача да звуки падавших с потолка капель, разбивающихся о каменные ступени лестницы. Капитан с монахом шли молча. Тяжесть низких сводов и затхлый спертый воздух давили на них. Удручающая обстановка подземелья не располагала к разговорам. Наконец они достигли самого дна этого каменного колодца. Глубже этого уровня не вела ни одна лестница. Подземелье бесчисленным лабиринтом темных переходов и подземных залов расстилалось перед ними, раскинув свои черные щупальца под башнями и стенами замка.

Они стояли на маленькой, узкой площадке, на плотно подогнанных друг к другу каменных плитах пола. В специальных подставках на стенах висели два факела, которые ярко вспыхнули, когда палач поднес к ним огонь. Дальше дорогу им преграждала массивная решетка из толстых и ржавых металлических прутьев, крепко сплетенных друг с другом. Абсолом протянул руку, нащупал небольшой рычаг вмонтированного в стену подъемного механизма и резко опустил его вниз.

Тяжелая решетка с грохотом и скрежетом медленно поползла вверх и скрылась в нависавших над ними каменных сводах.

Загрузка...