Операция «Мрамор»

СКАР. Периметр. Административный корпус

Никулин стоял у окна и жадно всматривался в темноту через очки ночного видения. Дождь яростно стучал по подоконнику, стегал листья в лесу, а ветер выворачивал их наизнанку. Но сильнее стихии доносился до командирского уха шум канонады. Треск автоматных очередей, трели пулеметов, глухой звук пушечных выстрелов и дальних разрывов. Рядом на носилках вдоль стены, иногда постанывая во сне, лежал Лощинин. Никулина бесило бездействие. Он стоял здесь и ничего не мог поделать. Связи со штабом не было. Кинуться в бой он не мог. Рядом сидел Бурцев, ковырялся в планшете управления сто тридцать четверкой и, честно говоря, больше раздражал. Одна радость, парни напали на след. И теперь появилась возможность захватить хотя бы одного иностранного консультанта. Захватить, доложить и предъявить. Это оправдало бы все их провалы. А несмотря на то что все члены группы были живы, Никулин считал, миссию невыполненной.

— Вася, как там Лось? — спросил он.

Бурцев оторвался от планшета. Командир задавал этот вопрос уже третий раз за последние пятнадцать минут.

— Спит, — ответил он. — Вы же сами можете видеть его состояние… И не только на своем компьютере.

— А ученый? — Никулин перевел взгляд на подчиненного.

Бурцев вжал голову в плечи, потом распрямился.

— А что ученый? — вскинулся он. — Ученый сидит чего-то пишет. Не отрываясь, строчит какие-то формулы, цифры… Он же живой, чего еще надо?

— Сходи к нему, проверь!

Вася нехотя поднялся и вышел в коридор, специально шаркая ногами по цементной крошке и поднимая пыль. Ученый находился в операционной, как успели окрестить эту комнату бойцы. Он разобрал металлический ящик, разложил его детали по столу и что-то скрупулезно записывал мелким убористым почерком. Он даже не обернулся на вошедшего Бурцева. Весь его вид показывал, что он сильно торопится.

Вася вошел в комнату и, опершись руками на стол, молча стал разглядывать то, что делал ученый. Микросхемы блока управления были аккуратно разложены по размеру. На каждой виднелась наклейка с присвоенным номером. В толстую тетрадь Кущенков записывал номер микросхемы и все, что ему удалось узнать и понять об этой детали. Казалось, он был полностью погружен в процесс. На лбу ученого выступили крупные капли пота, однако его лицо, озаренное светодиодной лампой, было мертвенно-бледным. Он быстро записывал правой рукой, практически одновременно вращая в левой очередную микросхему, изредка бросая на нее быстрые взгляды. Горящая на столе непонятно откуда здесь возникшая свеча отбрасывала по стенам причудливые тени, придавая что-то дьявольское всему происходящему в комнате. Ко всему в комнате просто адски смердело так никем и не выброшенное полусгнившее тело долго не умиравшего бандита. Вася поморщился. Неожиданно Кущенков поднял голову.

— Я знаю, что вы сделали, — быстро сказал он.

Сказано было без злобы, без какого-либо подвоха. Но Бурцева эти слова словно оглушили. Он густо покраснел и, не зная, как поступить и что сказать, начал с глупым видом рассматривать микросхемы. Его пальцы, впившиеся в край стола, побелели от напряжения. Ученый между тем продолжил говорить, не отрываясь от своего основного занятия:

— Вы знаете, я проанализировал свое состояние и понял, что в этих условиях реанимировать меня было абсолютно невозможно. С другой стороны, на меня напала безумная, просто потрясающая страсть к работе. Знаете, как будто мне выпал шанс, пусть и в последний раз, но принести людям большую пользу. Настолько сильно подобные чувства меня еще не охватывали. Как будто весь смысл моей жизни, все то, ради чего я жил и учился, работал, совершал открытия, — как будто все это сконцентрировалось в эту минуту, сгруппировалось и наделило меня новыми возможностями… Вы знаете, я даже какое-то время неплохо видел в темноте. — Ученый снова бросил короткий взгляд на Бурцева. Тот отвел глаза. Ученый улыбнулся:

— Не казните себя. Наверное, ради этого стоило пожить несколько дополнительных часов… Ведь если бы не вы, я бы уже умер. Конечно, очутись я сейчас в своей лаборатории в Москве, я мог бы сделать гораздо больше… Но и теперь нашел много весьма любопытного. Мне открылся весь механизм произошедшего, я понял устройство и принцип действия этих погодных изменений. Всю физику процессов, повлекшую столь печальные последствия, включая мою собственную… гм… смерть.

Бурцев непонимающе смотрел на профессора расширившимися зрачками. Кущенков продолжал добродушно улыбаться. Он сделал небольшую паузу для очередной записи.

— Знаете, никогда мне не удавалось делать одновременно столько дел. Посудите сами, я разговариваю с вами, при этом записываю данные об управляющих микросхемах блока и рассматриваю сами микросхемы. Причем мне с легкостью удается считывать с них информацию, едва коснувшись! Разве это не фантастика?! — запальчиво воскликнул профессор, сделав еще одну запись. — Когда я был жив, мне ничего подобного не удавалось…

Бурцев оторопел и едва выдавил из себя:

— Антон Иванович, но почему вы считаете себя… неживым?

Профессор коротко хихикнул. Потряс головой. И, отложив схему, полез зачем-то в карман.

— Ах, вы все об этом, — сказал он. — Конечно же, умер. А иначе позвольте вас спросить, как я должен был трактовать подобный факт?

Он вытянул руку из кармана и положил на стол рядом с Васей некий предмет, перепачканный чем-то рыжим. Бурцев протянул было к нему руку, но тут же отдернул ее, схватившись за подбородок, как делал в моменты сильнейшего волнения. Он понял, что это! На столе лежал сгоревший от электромагнитного импульса кардиопротез профессора… Вася в ужасе смотрел на него, чувствуя, как цепенеет все его тело.

— Помните, я еще спросил вас, что же вы такого чудесного сделали, что мое сердце забилось как у молодого? А оно-то как раз и не билось. Это шумело в голове. Я взял стекло, произвел надрез строго по старому шраму и вытащил протез, провода и, кажется, часть сердечной мышцы… Я не силен в анатомии, особенно собственной, но вот через ребра это все и вынулось. И знаете? — Кущенков сделал паузу, распахнул пиджак, отвел в сторону ворот окровавленной рубахи с незастегнутыми пуговицами и продемонстрировал открытую рану в районе сердца, из которой медленно вытекала кровь с легким желтоватым оттенком. — Меня это нисколько не удивило и не испугало, — закончил он, перейдя на шепот. — И никакой боли. Совсем.

Потом зачем-то вытаращил глаза, сипло вздохнул, засунул палец в рану, посмотрел на него, облизал и как ни в чем не бывало заговорил:

— Я записал в тетрадь все данные. Она теперь ценна тем, что может пролить свет на происхождение некоторых деталей. Я привожу неопровержимые доказательства того, что часть этих микросхем произведена на Западе. В них использованы ноу-хау, до которых мы, к сожалению, еще не доросли. Впрочем…

Он замолчал. Снова сделал сиплый вдох:

— Поразительно, куда уходит кислород? Кровообращения нет, однако я только вдыхаю воздух… Уверен, что ничего обратно не выдыхаю. Даже когда говорю… Или такое невозможно? Я же говорю, что не силен в анатомии.

— Жидкость, видимо, доставляет кислород в мозг и без циркуляции крови, — тихо сказал Бурцев.

— Думаю, вы правы, молодой человек, чертовски правы, — продолжил свою быструю речь Кущенков. — Жаль, что вы уже не будете моим аспирантом, а я никогда не вернусь в свою лабораторию. Из вас мог выйти неплохой ученый, как мне кажется…

Он подпрыгнул на месте. Встал, потом снова сел. Повертел руками, растопырил пальцы и несколько раз сжал их в кулаки.

— Кажется, я немею, — сказал он. — Так, о чем это я? Нельзя отвлекаться. Только о главном. Только о главном! Не забудьте забрать эту тетрадь, когда я уйду. Помните, я вас прощаю, а теперь ступайте. Ступайте! Мне тяжело думать, нужно еще мозгов, а где ж их взять? Ха-ха. Так, главное — работа! Прощайте, Василий!

Во время всего этого монолога с профессором происходило нечто странное. Его движения стали резкими, он нервно дергал головой, склоняя ее то в одну, то в другую сторону. Как будто боролся с чем-то или кем-то… Щурил глаза, его зрачки то расширялись, то сужались, а выражение лица менялось от добродушия к неистовой злобе и обратно…

Бурцев быстрым шагом вышел из комнаты. Эти сутки уже несколько раз опровергали все его знания и понятия о жизни. Нужно было срочно заняться какой-то физической деятельностью, чтобы поток мыслей не похоронил его сознание, банально сведя с ума.

— Так и до психушки недолго, — сказал себе Вася, входя в штабную комнату.

— Что с ученым? — встретил его Никулин.

— Пациент скорее жив, чем мертв, — пробормотал Бурцев. — Хотя…

— Связь надо! — перебил командир, ему было не до шуток. — Мы должны сообщить обо всем, что нам известно. Парни могут захватить консультантов от ЦРУ, и нам необходимо сдать их лично Хасанову.

— Так а что я могу? — затараторил Бурцев, стараясь подавить разрывающие его на части мысли. — Весь периметр накрыт, через спутник сигнал не проходит, беспилотники не летают. «Няньку» сделал — и то хорошо. Теперь, если на нас кто повалит, мы как следует поиграем в компьютерную игру. В танк будем рубиться… Все возможности открыты, валить будем из всех стволов!

— Из всех стволов, говоришь? — остановил его Никулин. — А можешь его на передовую отправить? Хотя бы войскам поможем!

— Нет, не смогу, — быстро говорил Бур. — Радиус действия наших планшетов и раций — полтора-два километра. А бой идет — десять-пятнадцать самое ближнее…

— Ничего вы не можете, — раздраженно сказал Никулин. — Из всех стволов палить пожалуйста, а в дело — ни хера. Зачем жилой корпус разнесли из танка?

— Так это из семьдесят второго… — отмахнулся Бурцев, для которого все произошедшее до разговора с ученым потеряло всякий смысл.

Никулин резко повернулся к Васе. Замер, со злобой глядя на него.

— Ты говнюк! — неожиданно выпалил он.

— Это еще почему? — запричитал Бурцев.

— Семьдесят второй, — медленно и зло выговорил Никулин. Он наклонился к Васе, взяв его правой рукой за грудки. — Ты, дерьмовый боец спецподразделения, двинутый на гаджетах, всезнайка чертов…

Вася замигал глазами, пытаясь понять причину внезапного гнева. А Никулин продолжал:

— Ну-ка, скажи мне, чем комплектуется этот танк?

— Э… э… динамической защитой «Контакт-5», — затараторил Вася. — Древней автоматизированной системой управления огнем, ракетно-пушечным вооружением, многоканальным прицелом «Сосна-У», установлен прицельный комплекс 1А40—1, в состав которого входят дневной прицел дальномер ТПД-К1, комплекс 1К13—49… Э… Оборудован радиостанцией Р-173…

Вася умолк, глядя в глаза Никулину, в его подавленном сознании заблистала спасительная мысль.

— Вот я мудак, — медленно проговорил он. — Ну конечно же! На нем стоит старая радиостанция…

— Дошло наконец, — сказал командир, смягчаясь. — Старые радиостанции в случае нештатных ситуаций могут обеспечить связь. Надо выходить в эфир. Позывные штаба и коды нам известны. Звони.

— Так точно! Лишь бы только…

— А ты не думай, иди и проверяй!

Васю как током подбросило. Он схватил автомат и буквально вылетел из комнаты.

Никулин посмотрел ему вслед. Вынул планшет и, развернув его, продолжил следить за операцией в крематории.