ОПГ «Деревня» 2

Глава 20

Выгнав на обед посетителей компьютерной, Егор засучив рукава принялся за работу. И если подготовить шесть ноутбуков проблем не составило, то подключение локальной сети нанесло очередной критический удар по самолюбию. Программист из него, без доступа к интернету и советам с форумов оказался так себе. «Хорошо, что в айти не вкатился!» — похвалил свой выбор, вспомнив свои раздумья при выборе хобби: «От гусей больше толка оказалось!»

Однако последующие события показали, что и от знания компьютерных технологий профит есть, даже в прошлом. Один за другим в класс протискивались те, кому суждено было ехать в заводы, и для кого, собственно говоря, Егор и готовил ноутбуки. Вздыхали, жаловались на тяжелую жизнь, Егор пресекал эти заходы издалека сразу: «Игры ставить не буду!» Народ слезно просил хоть что-то, не игры — так фильмы и музыку.

После второго человека Егор вошел во вкус этой коррупционной схемы: «За отдельную плату могу порно с карликами залить!» Было смешно, пока один из посетителей не отреагировал: «А есть?» Пришлось признаваться что пошутил. Потом зашли тесть с Расулом (им предстояла поездка в Сатку), тоже вымогали контент. Брат Серёга пришел последним (назначенный сопровождать самые дальние экспедиции — в Златоуст и Миасс), ничего не просил — потребовал внешний жесткий диск, с русским роком и сериалами про ментов и бандитов.

«Совсем с нарезки слетел!» — Осуждающе покачал головой Егор: «Всю жизнь нормальным ментом был, а тут на глазах в оборотня в погонах превратился. Людей убивает, золото это возле Миасса глаза затмило…» Лучом света в темном царстве стал визит Мани, сразу видно — по дядьке соскучилась. Посидела, посмотрела как Егор ломает голову в попытках связать в локальную сеть шесть рабочих системников и убежала.

Вскоре вернулась, принесла горячего чая и несколько булочек, у Егора аж сердце защемило: «Хоть кому-то ничего от меня не надо, любит меня просто за то, что я есть!» Маня за дядькой наблюдала с умилением, как взрослая — как он ест. «У Ксюхи нахваталась или у мамки», — решил Егор: «Вот как время летит, совсем недавно мелкой была, а скоро того и гляди — замуж выскочит и братана дедом сделает…»

— Егор, а тебе же аппендицит не вырезали? — Маня дождалась, когда он допьет чай и доест выпечку, поэтому Егор не поперхнулся и не подавился.

— Нет, бог миловал, — Егор смерил племяшку подозрительным взглядом. — чой это ты моим здоровьем озаботилась?

— Люблю тебя, беспокоюсь! — Бесхитростно призналась Маня. — Как ты там в Известковом, не довезут ведь если чо, растрясут до перитонита на телеге. А давай мы тебе превентивно аппендикс вырежем, пока лидокаин есть!?

— Ты тут это! — Материться при любимой племяннице было не комильфо, поэтому Егора поначалу обуяло косноязычие. — С чего ты взяла, что сможешь аппендикс вырезать, откуда такая самоуверенность?!

— Ой, да чо там резать то! — Всплеснула руками Маня. — Простейшая операция, мы уже три таких делали. На мертвых, правда, которых вы с Айратом привезли. Но ты не волнуйся, мы тебя привяжем и обезболим, никакой разницы с учебными пособиями не будет!

— Ты, ты! — Егор не находил слов, покосился на блюдечко с крошками и нашелся. — Ты руки после прозекторской мыла, когда мне чай с булочками решила принести!?

— Ой, какие вы мужики нежные и ранимые натуры! С тонкой душевной организацией! — Глумилась Маня. — Не было сегодня прозекторской, только гнойная перевязка. — Заметив побледневшее лицо дядьки, сжалилась. — Конечно мыла, перевязки, как и вскрытия, в перчатках делаем. В кухонных, правда, для мытья посуды, ну уж что есть. Так что давай, резину изготавливай!

После ухода Мани Егор несколько минут часто дышал, унимаю возникшую ни с того, не с сего тошноту: «Это какой-то пиздец, а не девчонка! И винить некого, сам воспитывал. Не, мы в их возрасте не такими росли!» — Заключил с сожалением, потом вспомнил, что в Манином возрасте он уже и траву курил, и приводы в детскую комнату милиции были: «Ладно, пусть лучше людей режет…»

Наконец то локальная сеть заработала, Егор с удовлетворением откинулся на спинку стула: «Могу ведь, когда захочу!» Правда, в процессе наладки он столько узнал о пчелах, что твердо зарекся когда-либо заводить пасеку: «У меня и без общественных насекомых питомцев хватает! Гугл недавно от соседей пол-налима припер, съели на троих, с Масей и Трезором, добытчик растет…»

Долго упиваться самовосхвалением не получилось, у охранника, пялившегося в монитор — хрюкнула рация. Выслушав неразборчивое со стороны послание, тот подобрался и выскочил из-за компьютера, бросив Егору: «Тревога, общий сбор, наших убили!» Егор было подорвался за ним, но вовремя опомнился, что из оружия у него с собой только подаренный Рустиком нож на поясе: «Сука, расслабился! А ведь говорили, что без оружия из дома не выходить! Приехал в родную деревню, называется!»

Пробежался по школе, нашел Ксюху, строго-настрого наказав ей сидеть здесь, никуда не ходить. Та на него посмотрела с недоумением: «Я и так тут каждый день до вечера безвылазно, мне не до визитов, что случилось то?» Егор отмахнулся: «Сам не знаю, то ли убили кого-то, то ли изнасиловали!» Осторожничая, оглядываясь и прислушиваясь — поспешил к дому, вооружиться, по дороге паникуя: «Казак называется! В Известковом все время как минимум обрез с собой, вот чо я не взял его сегодня? Сейчас налетят, придется с ножом от пик отбиваться!»

В комнату влетел запыхавшись, сразу проверил оружие, на всякий случай взяв и карабин, и обрез. Уверенности прибавилось, и уже не таясь — вышел со двора, размышляя, а где же этот общий сбор назначен? Сразу то не судьба была спросить, гадай теперь. Решил двинуться к школе, там и любимая, и дети — их защитить если что. Рявкнул на высунувшегося из сеней Гугла: «Дома сиди и никому не открывай!»

По пути к учебному комплексу встретил вооруженный патруль казаков, направлявшийся за деревню, спросил что случилось:

— Бунт! Устроил лагерь в Известковом, вот народ и восстал! — Огорошили Егора дружинники. — Кто-то из наших убежать успел, да у самой деревни догнали, стрелами всего истыкали! Аккурат у помойки дело было, Никита там как раз мусор отвозил, так депутата порезали, еле ноги унесли! Вдвоем, третьего старовера тоже там порешили!

Дружинники ускакали, по всей видимости — к полигону ТБО, где и произошла стычка. Егор, кляня себя на чем свет стоит, заторопился к медчасти: «Федус! Зуля! Ну как же так! Так там ещё наших с десяток было! Ничего ведь не предвещало?! Да и какой, к чертям собачьим лагерь, нормально же всё шло! Ну заигрался Федус немного, вышек не ставили, режимных мероприятий не устраивали, просто применили хорошо известную рабочую схему организации труда на практике! Я им покажу настоящий лагерь, за всё ответят!»

У медицинского комплекса царила суматоха, Егор еле пробился ко входу — всполошенный народ осаждал крыльцо, требовал ясности и покарать нечестивцев.

— Как он там, сильно порезали?! — Первым делом поинтересовался Егор у сидевшей за столом в смотровой акушерки Светланы состоянием депутата, которого вот только что утром прочил на место администратора компьютерной.

— Кого порезали? — Непонимающе захлопала глазами Света. — Все живые, там у этого, у депутата, истерика!

«Опять бардак и неразбериха!» — С раздражением отметил Егор и рванулся на доносящиеся из перевязочной звуки взволнованных голосов. Открыл дверь, перед глазами предстала картина: сидящий на кушетке и кутающийся в простыню Никита с опухшей и покрасневшей мордой, рядом с ним Толян, Олег и брат Серёга. Увидев Егора, доселе спокойный Никита возбудился и рыдающим голосом прокричал: «Егор! Нас было двое, нас кто-то предал!» Олег влепил ему вместо транквилизаторов пощечину, судя по состоянию лица — уже не первую.

— Ладно, сиди спокойно тут, всё с тобой понятно. — Заключил Серёга и сделав знак брату, чтоб проходил, не торчал в дверях.

— Что это у него, Толя? — Обратился к хирургу участковый. — Истерика затяжная?

— Это нормально! — Успокоил хирург. — Реактивный психоз, неласково его прошлое встретило, то в плену страдал, то на глазах человека убили. Щас укольчик, таблеток, проспится и всё пройдет!

— Я ни на что не намекаю, — склочным голосом начал Егор, с негодованием поглядывая на сникшего Никиту. — но когда я двух с половиной человек зажмурил, мне таблеток зажали!

— Это другое! — Тут же отреагировал Олег. — Ты у нас сильный, с цельнометаллической кукушкой после употребления наркотиков и бытового алкоголизма, у тебя жена есть в конце концов! Слышь, — эндокринолог обратился к трясущемуся депутату. — ну убили и убили, сам то живой! Будь мужиком, ты так себе бабу не найдешь, ведешь себя как тряпка!

— Нахуй бабу! — Вдруг неожиданно спокойным голосом произнес Никита. — Время такое, что лучше нормального парня найти, чтоб защитить смог!

Не сговариваясь, все дружно отшатнулись от Никиты. Лишь Анатолий, верный клятве Гиппократа — встал на защиту отщепенца, растерянно пробормотав: «Это нормально…»

— Чего тут нормального! — Взорвался Егор. — А я его ещё хотел администратором в компьютерный класс предложить!

— Я пошутил! — Как и подобает депутату, Никита переобулся в воздухе. Тут же всхлипнул. — Он же бежал от них, спастись хотел, к нам ползет, а в него стрелы одна за одной продолжают втыкаться! А потом за нами погнались! — В голосе бывшего депутата вновь стали прорезаться истеричные нотки и Олег привычно успокоил его очередной оплеухой.

«Правильно!» — Одобрил его манипуляции Егор: «Неча на всякие истерики таблетки тратить, невосполнимый ресурс…» Никите же выговорил:

— Ты думай, что шутить и как, в лагере за такой юмор мог и в угол отъехать. Вместе с матрасом!

— Давайте, идите ко мне в кабинет! Там как раз Лёха старовера опрашивает, тот вроде поспокойней будет. — Распорядился Анатолий и повернувшись к Никите, скомандовал. — А ты снимай штаны и ложись на кушетку, жопой кверху!

Никита судорожно вцепился в накинутую на плечи простыню и взмолился: «Я же сказал что пошутил, Анатолий Александрович, не надо!» Хирург рассердился: «Да нужны мне твои тощие ягодицы, ещё и все в чирьях небось. Хотел тебе успокоительного вколоть, из запасов ветеринара…» Депутат стал уверять, что с ним всё в порядке, не надо ничего колоть, особенно для животных, вот выпить можно. На просьбу о алкоголе Олег так категорично сказал: «Нету!» — что стало понятно — есть, но мало.

Оставив Никиту наедине с простыней, переместились в кабинет хирурга, где сидел спокойный как удав древлеправославный, подчиненный Никиты. «Вы как друга то своего оставили одного на поруганье?» — Сходу укорил его Егор. Тот ничуть не смутился: «Так мы давно так уговорились, чего втроем на свалку ездить, вдвоем туда, третий в это время в деревне прибирается». Егор растерялся: «А я думал… Мне сказали, что одного мусорщика тоже убили…»

— Думать, это не твое! — Вспылил Серёга. — Этим компетентные органы занимаются! Ты лучше расскажи, кто тебе рассказал такое и где ты шлялся? Ты же сидел в школе у себя, и я заходил, наблюдал. А тут тревога и тебя не слышно, не видно, через час только нарисовался, слухи панические разносишь?

Пришлось Егору сознаваться в нарушении устава караульной службы, заодно отвести от себя обвинения в распространении панки. Старовера опросили по второму кругу и не добившись ничего нового — отправили восвояси. На основе полученных сведений от ассенизаторов стали воссоздавать картину случившегося. Выходило так, что в очередной раз вывозившие мусор Никита с сектантом стали невольными свидетелями убийства убегавшего от восставших деревенского обитателя.

Никита говорил, что преследователей было не меньше пятидесяти, старовер настаивал на трёх десятках. В том, что убили именно деревенского — сомнений не было. Старовер так и сказал: «Ваш это был, рожа сытая, хоть и не русская, и одежа нездешняя, на голове — черная шапка содомитка». «Какая, какая шапка?» — переспросил Серёга. Лёха посмеялся: «Пидарка же, не тупи!»

Со слов старовера, в отличие от показаний бывшего депутата: «Никто за нами не гнался, они нас и не заметили. А что бунтовщики — то верно, там и крестьяне были, и башкиры. Из оружия — только луки, вилы и косы, видно что не вои». Решили дождаться возвращения казаков, посланных на разведку. Участковый приказал утроить бдительность, особое внимание уделяя трем дорогам: со стороны Ая и староверов (откуда и произошло нападение, но сектант яростно отрицал, что в бунте замешаны его братья по вере), дорогу от Могузлов и накатанный тракт от Айлинско-Мордовского поселения.

Уже темнело, собравшийся народ давно разогнали по местам, успокоив, что все под контролем — а высланный разъезд не возвращался. Обеспокоенный Серёга, собрав человек восемь казаков — пешком выдвинулись на край деревни, встретить дозорных, а при необходимости — оказать огневое прикрытие. По дороге продолжив мозговой штурм, пытаясь выяснить, что это было: кого из наших убили и кто восстал.

У Егора душа болела за Известковое и оставленных там деревенских под управлением Федуса, причин для возникновения бунта он не видел. Но на то он и русский бунт, бессмысленный и беспощадный, со счетов не следовало сбрасывать ничего. Крестьянам с поселения возле Айлинского сторожевого поста бунтовать резона не было. Во первых — почти все они был заняты на работах в деревне, основная масса валила и вывозила лес, часть занималась извозом, тоже в интересах деревни. Бунтовать было некому. Во вторых — почти все их дети сейчас находились в Попадалове, в обучении.

По поводу участвующих в беспорядке башкир — сомнений не было, это старые знакомые из рода Айле, жившие на отшибе от Айлинско-Мордовского поселения. За рабочую версию приняли то, что беспорядки затронули Известковое и Новую Пристань. После чего восставшие по льду добрались до Старой Пристани, где до аула Айле было рукой подать.

Башкиры из аула жили, мягко говоря — не очень сытно, после нового года случился инцидент, о котором в деревне не распространялись. К руководству приезжала делегация от аксакалов, предлагали купить девочек. В ответ на негодования Захара, как так можно, детьми торговать — равнодушно отвечали, что всё равно помрут. Так хоть пользу принесут. Председателя тогда чуть удар не хватил, покупать детей он не стал, распорядившись выдать бедствующим провианта.

Пытался договориться со старейшинами, чтоб отдали ребятню в обучение, но те шарахались от этого предложения, как черт от ладана. «Покупайте девок и делайте с ним что хотите!» — Стояли на своем приехавшие башкиры: «А детей не отдадим!» Председателю бы тогда вникнуть и попытаться разобраться в происходящем, но было не до этого. Поэтому, отдав распоряжение о выделение гуманитарной помощи и попросив не распространяться об этом факте по деревне — посчитал ситуацию не критичной. Торгуем мол, и всё тут — рабочие моменты. А то прослышат о доброте и потянутся страждущие со всех концов волости.

Так что башкиры к бунтовщикам присоединились не из озорства, надо полагать. Под вопросом была судьба Старой Пристани, скорей всего, как во время пугачевского восстания — сожгли и пограбили. О Новой Пристани и Известковом старались не говорить, отводя взгляды от Егора. Тот не находил места и требовал от брата не стоять здесь, как бараны, а выдвигаться туда. Может ещё удастся спасти кого.

— Да угомонись ты! — Взорвался наконец Серёга. — Сейчас наших дождемся, вон, кажется и они! Потом вечером Викуловские возчики приедут за детьми, они в обед в Известковом были, должны знать, что там происходило. Никто своих бросать не собирается, ты пойми! Надеюсь, что они успели в завод уйти, там всё таки и заводские казаки были, и Вахромеевских половина обосновалось. Соберем пазл из того, что известно и в ночь на трех снегоходах рванем по льду вниз!

Зрение участкового не подвело — со стороны Кулемки подъехали дружинники, слова свидетелей подтвердили: «Кого-то точно убили, кровищи как со свиньи, все в следах истоптано. К нам следов нет, видать — догнали убегавшего, ссадили с лошади стрелами, потом добивали дружно. После к лошади прицепили и волоком утащили, в сторону реки. А там или к староверам, или вниз к старой Пристани».

Вернулись в деревню, Егор, дожидаясь приезда Викуловских возчиков — мерил шагами площадь, накручивая себя: «Не дай бог что с Федусом или нашими случилось, хоть как-то пострадали — никакой пощады!» Серёга, беспокоясь за брата — держался неподалеку. Поняв, что на Егора доводы разума не действуют — распорядился приготовить к выезду снегоходы, и добровольцев четырех. Егор, видя это — несколько успокоился.

Завидя обоз из поселения — Егор бросился навстречу, не дожидаясь когда те подъедут. Викул от вопросов Егора растерялся: «Перед обедом перекусили там и домой тронулись, всё спокойно у Федуса было. Потом дома управлялись со скотиной перед тем как к вам выехать, да, у соседей башкир праздник какой-то или похороны, весь день шумели, потом ускакали почти все в сторону реки…»

Егор, взвинченный — бросил Серёге: «Это ещё ни о чем не говорит, могло и после обеда полыхнуть. Поехали съездим!? Я хуй себе прощу, если там наши в пиздарез попали, а мы им ничем не помогли!» Участковый кивнул соглашаясь: «Поехали!» У снегоходов уже курили собравшиеся добровольцы, которых матом увещевал разойтись вооруженный СВТ Анисим, оседлавший Лёхину «Тайгу»: «На всех мест не хватит, расходитесь подобру мужики!»

Егор деду обрадовался, тот его подбодрил, чтоб не кис: «Всю контру перебьем сейчас! Никто не уйдет безнаказанным!» — И потряс над головой винтовкой. Современная техника — не гужевой транспорт, до места расправы возле свалки в овраге долетел в момент, при свете фонариков рассмотрели место преступления. Все было так, как рассказывали казаки — большое кровавое пятно, вокруг натоптано и дальше следы волочения тела по снегу. «Я не следопыт, конечно» — заключил участковый: «но здесь человек сто бесновались…»

Долго задерживаться не стали, рванули по следам, которые вели по дороге через Кулемку к реке, тем же путем, что с осени ездили рыбаки. На Аю следы поворачивали вниз, прямо по льду, по ним и тронулись — до Старой Пристани оставалось немного, меньше трех километров, с учетом изгибов и поворотов реки. Несколько минут езды, правда, домчавшись до деревни — следы лошадей бунтовщиков потеряли.

— Вот дела… — Сняв шапку, поскреб затылок Серёга. — Видать, они по голому льду в сторону свернули, а мы проскочили. Да и хрен с ними, деревня вроде целая стоит, сейчас старосту спросим. Я его с багренья помню.

— Куда они свернуть могли, зачем? По сугробам пробираться? — Не мог понять Егор, которого просветил Лёха.

— Ты чо, тут в низовьях Кулемки мельница и два хутора стоят, бывшие казаки живут. И по Бие три или четыре хутора ихних, ты чо, Егор, историю родного края не знаешь?

— Не, не знаю. — Сознался Егор сконфуженно.

— Да не парься ты так! — Хлопнул его по плечу Лёха. — Я тоже не знаю, просто с вахромеевскими бухали, они и рассказали. Тут этих тропок через горы и леса — умотаться, концов не найдешь.

Вернулся от старосты Старой Пристани участковый:

— Дело ясное, что ничего не понятно! У них все как обычно, зимняя спячка, никого не видели. Может домой?

Егор возвращаться, пока невыясненным оставалось положение своих в Известковом — не желал, его поддержал и ветеринар, и Лёха с казаками. Проворчав: «Только опозоримся, вот увидите!» — Серёга согласился с ними и полетели дальше, вниз по реке. У Новой Пристани, внезапно вылетев из-за поворота — напугали вышедшую на ночь глядя за водой на реку бабу. Увидев их, та с размаху села на лед, попытавшись убежать. Ведра слетели с коромысла и раскатились по сторонам, баба, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении молодой ещё девчонкой — тоненько подвывала, закрываясь руками.

«Точно беспорядки!» — Уверился Егор: «Зря выть девка не будет!» Однако, когда её привели в чувство и та признала Егора — только лупала глазами в ответ на вопросы о бунте и просила не забирать ведра. Серёга плюнул: «Ну чо я вам говорил?» Егор уже и сам понял, что где то их логические предположения свернули не туда, но до Известкового оставалось — рукой подать. Так что доехали до Федуса и табора, где временно расположились наособицу деревенские с казаками.

Федус появлению своих не сказать, что обрадовался. Как старый каторжанин — неожиданностей не любил, однако, по мере осторожных расспросов Серёги и Егора, озабоченность стала пропадать с лица. Потом и вовсе расплылся в ухмылке: «Так вы чо, раскодировались!? Заходите тогда, посидим по человечески, есть у меня в заначке!»