Оптина пустынь и ее время

Глава VI. Митрополитъ Филаретъ Московскій (1782 — 1867)

Митрополитъ Филаретъ — въ міру Василій Дроздовъ, родился 26–го декабря 1782 г. въ семьѣ діакона московскаго пригорода Коломны. Это было чуть позднѣе полувѣковаго періода послѣ смерти Петра І–го. Было еще свѣжо упраздненіе патріаршества, обезглавившаго Церковь, и недавнее учрежденіе на протестантскій манеръ Синода, ломка православнаго быта и учрежденія духовныхъ школъ по католическому образцу. Это было смутное, переходное, неустойчивое время. Нуженъ былъ новый Моисей, который бы могъ вывести народъ Божій на истинный путь, закрѣпить истинные православные устои, не дать имъ исказиться на не должный ладъ, какъ это легко могло случиться въ этихъ создавшихся условіяхъ.

Въ такой критическій моментъ Богомъ былъ посланъ духовный вождь, соединившій въ себѣ и геній и святость. Такого другого Филарета не было и не будетъ, возгласила о немъ народная молва!

Мы здѣсь не въ состояніи коснуться, хотя бы даже кратко, жизнеописанія Митрополита. Мы только можемъ попытаться отмѣтить его значеніе касательно интересующей насъ темы, т. е. распространенія святоотеческаго ученія о внутреннемъ дѣланіи въ Россіи. Мы скажемъ предварительно только нѣсколько словъ о томъ, какое выдающееся мѣсто занималъ м. Филаретъ въ церковной жизни своего времени.

Съ 24–го марта 1821 г., еще въ санѣ архіепископа, Филаретъ занялъ московскую каѳедру. Ему было тогда 39 лѣтъ. Здѣсь онъ пробылъ до самаго гроба. Въ течете этихъ 36–ти лѣтъ (1821–1867) какъ утверждаетъ его жизнеописатель Н. И. Барсовъ: «… Ни одинъ вопросъ догматическій, каноническій, церковнозаконодательный, ни одно административное распряженіе Св. Синода, имѣвшее значеніе для Церкви, не рѣшались и не воспроизводились безъ предварительной справки о томъ, какъ думаетъ объ этомъ вопросѣ, или рѣшеніи Филаретъ, и рѣдко что–нибудь дѣлалось въ Синодѣ иначе, нежели думалъ Филаретъ». И это положеніе существовало даже несмотря на то, что вслѣдствіе несогласій съ 1843 г. митрополитъ разъ навсегда отказался отъ присутствованія въ Синодѣ. Но по вѣрному замѣчанію проф. архим. Константина «въ этой обособленности и могъ возвыситься м. Филаретъ до значенія близкаго къ положенію главы Церкви, съ которымъ надо было договориться обо всемъ значительномъ въ области церковнаго». Изъ Синода ему посылались на разсмотрѣніе всѣ затруднительные дѣла. Онъ разсмотрѣлъ до 1000 такихъ дѣлъ и далъ на нихъ свое рѣшеніе. Эти рѣшенія по церковнымъ и общегосударственнымъ вопросамъ были отпечатаны въ 1885–87 гг. въ восьми томахъ и служили образцами для дальнѣйшихъ рѣшеній. Единственно, что м. Филаретъ, несмотря на свое желаніе, не могъ провести въ жизнь, — это возстановленіе живого единства помѣстнаго епископата, осуществляемаго въ постоянномъ совѣщательномъ общеніи сопастырей и епископовъ, и закрѣпляемомъ по временамъ малыми съѣздами и соборами. Какъ извѣстно, въ синодальный періодъ Церковь не имѣла до самаго конца свободы дѣйствованія. «Авторитета Филарета», говоритъ проф. Сумароковъ, «особенно цѣненъ въ тѣхъ случаяхъ, когда погрѣшности въ ученіи исходятъ отъ лицъ священнаго сана. Тотъ или другой отрывокъ изъ Филарета обнаружить всякую ошибку. И вотъ почему лица, имѣюгція болѣе пристрастія къ самочинію, чѣмъ къ мнѣніямъ Церкви, относятся къ Филарету съ трудно скрываемымъ озлобленіемъ, чувствуя въ немъ вѣчнаго и строгаго судью, стоящаго на стражѣ Православія».

«Богъ послалъ Филарета Русской Церкви, чтобы предъ тѣмп днями, когда умножатся лжеученія, отлить содержаніе Православія въ металлическія незыблемыя формы, ясности очертанія которыхъ нельзя закрыть никакими чуждыми придатками, отъ глазъ тѣхъ кто прежде всего станетъ искать въ жизни вѣрности своей Церкви». «Въ своихъ безчисленныхъ трудахъ», продолжаетъ Сумароковъ, «м. Филаретъ выразилъ въ полнотѣ всѣ истины Православія, давъ современной и будущей Россіи основанный на многовѣковомъ опытѣ церковной жизни и въ твореніяхъ всей совокупности учителей церковныхъ совершенный кодексъ того «како вѣровати» (Сумароковъ. Лекціи по Исторіи Русск. Церкви, томъ 2–й, стр. 356–357). Такимъ образомъ, отрѣзокъ времени, проведенный митрополитомъ Филаретомъ на каоедрѣ московской, можетъ быть названъ «Филаретовскимъ вѣкомъ». И если въ свое время Санктпетербургскій митрополитъ Гавріилъ, возобновитель монастырей, послѣдователь святоотеческаго ученія о внутреннемъ дѣланіи, посѣялъ повсюду сѣмена этого ученія, то содѣйствіе и вниманіе со стороны митрополита Московскаго Филарета во многомъ благопріятствовало произрастанію этихъ сѣмянъ. Мы здѣсь пытались обрисовать Филарета, какъ геніальнаго церковнаго дѣятеля, но мы оставили въ сторонѣ его столь же великій даръ церковнаго оратора и проповѣдника. Вотъ какъ Владиміръ Николаевичъ Лосскій въ краткихъ и сжатыхъ словахъ касается этой темы: «Не будучи до сихъ поръ канонизованнымъ, Филаретъ Московскій (1782–1867) принадлежите къ великой линіи епископовъ–богослововъ, которыхъ церковь прославляете, именуя ихъ «Отцами». Дѣйствительно, можно сказать, что онъ былъ отцомъ богословской мысли въ Россіи.

«Послѣ Екатерининскаго вѣка «просвѣгценія», послѣ смугценія отъ «религіи сердца піэтистовъ», Филарете обращается къ мысли, призывая ее изслѣдовать бездонныя тайны Откровенія. «Христіанство не есть юродство, или невѣжество, но Премудрость Божія». Подобно самымъ величайшимъ между Отцами Церкви, онъ настаиваете надъ необходимостью богословскаго разсужденія, надъ бдительностью мысли, которая должна приступать безъ страха къ разрѣшенію умственныхъ затрудненій.

Проповѣди Филарета напоминаютъ гомиліи св. Григорія Назіанзина своимъ богословскимъ богатствомъ, также св. Василія — безупречнымъ мастерствомъ, которымъ онъ сдерживаете полете своей мысли, требуя отъ нея точной мѣры. Въ классической своей проповѣди на Великій Пятокъ (1816) Филарете развиваете свою любимую тему: Искупленіе. Послѣ разсужденія о кресте, воздвигнутомъ «ненавистью іудеевъ и буйствомъ язычниковъ» онъ переходите къ поклоненію кресту, какъ символу Божественной любви, укорененной въ предвѣчномъ святилищѣ Св. Троицы. Это «Тайна сокрытая отъ вѣковъ и родовъ» (Кол. 1, 26). Тайна «Агнца, закланнаго отъ созданія міра» (Ап. 13, 8). «Такъ Богъ возлюбилъ міръ». Обычный день митрополита рисуете намъ Сушковъ: «День его былъ насыщенъ до отказа. Когда онъ отгоняете сонъ, когда уступаете сну, т. е. въ какомъ часу прерываете труды, молитвы, бдѣніе, и въ какомъ покидаете ночное ложе, этого никто не знаете. Послѣ утрени и обѣдни чай. Послѣ чая служебныя занятія, доклады письмоводителя, объясненія съ просителями и т. д.; къ двумъ или тремъ час. по полудни конченъ трудъ питанія: легкіи, не изысканный обѣдъ. Послѣ обѣда часъ–два отдыха, а отдыхомъ называется чтеніе книгъ, газетъ, журналовъ. Послѣ такого отдохновенія — опять дѣла, переписка, доклады. Два дня въ недѣлю — вторникъ и пятница — работа съ обоими викаріями, независимое отъ частыхъ съ ними занятій и утромъ и вечеромъ по другимъ днямъ. Если бы возможно было исчислить время, которое употребляется имъ на личныя и письменныя сношенія по епархіи и консисторіи съ духовенствомъ, съ ректорами и инспекторами духовной академіи и семинаріи, съ начальствующими въ мужскихъ и женскихъ обителяхъ, съ благочинными и членами разныхъ учрежденій, не говоря о перепискѣ съ Синодомъ, съ Намѣстникомъ Троице–Сергіевой Лавры, съ епископами и частными лицами, да если присовокупить къ этому частое служеніе, соборное и домашнее, освященіе церквей, приготовленіе проповѣдей, встрѣчи царственныхъ посетителей, испытанія воспитанниковъ академіи и семинаріи, посѣщеніе свѣтскихъ училищъ и т. д., то сколько же остается досуга на успокоеніе отъ заботь, на пищу, сонъ и рѣдкія бесѣды съ посетителями. Какъ кратка его ночь!»

Внѣшній обликъ митрополита Филарета рисуетъ намъ его викарій еп. Леонидъ Краснопѣвковъ: «Вчера долго молча смотрѣлъ на него, когда онъ разсматривалъ каталоги, и стоялъ передъ нимъ. Пройдутъ вѣка: имя его вырастетъ необыкновенно. Мысль будетъ искать въ прошедшемъ его великаго образа, и счастливъ тотъ, кто увидитъ его несовершенный портретъ, а я, недостойный, стою отъ него въ полуаршинѣ и смотрю на эту чудноправильную, кругленькую головку, покрытую рѣдкими, мягкими темнорусыми волосами, на это высокое, выпуклое чело, этотъ рѣзко очертанный носъ и дивноправильныя іубы, на эти блѣдныя, худыя, осанистой бородой покрытыя щеки. Подъ прекрасно очеркнутыми бровями не вижу его глазъ, но замѣчаю, что какуюто особенную выразительность придаетъ его благородному лицу эта черепаховая оправа очковъ» tynien. Чт., ч. II, кн. 7, стр. 347).

Обозначивъ кратко то высокое мѣсто, которое занималъ м. Филаретъ въ церковной исторіи своего времени, справедливо именуемымъ «Филаретовскимъ» вѣкомъ», мы теперь перейдемъ къ его значенію касательно нашей темѣ о старчествѣ.

Нашей цѣлью будетъ раскрыть то содѣйствіе, которое оказывалъ митрополитъ въ процвѣтаніи «умнаго дѣланія» и связаннаго съ нимъ старчества. Для этого намъ нужно показать принадлежность самаго Филарета къ этому духовному движенію.

Митрополитъ Филаретъ былъ неооычайно скрытнымъ во всемъ, что касалось его лично. Вотъ отрывокъ изъ письма къ его духовнику Намѣстнику Троице–Сергіевой Лавры: «Нужно, чтобы борьба и отвлеченія, которыя намъ доставляютъ дѣла, не мѣшали бы намъ уединяться въ нашу внутреннюю клѣть и втайнѣ молиться Отцу. Да, дѣла внѣшняго міра насъ разстраиваютъ, насъ преслѣдуютъ и кто входитъ въ свою клѣть, недостаточно закрываетъ за собою дверь. Но Ты, Который сказалъ «Я есмь дверь», дай намъ войти во внутрь и закрой за нами дверь» (т. I. стр. 168).

Дверь, за которой хранились тайники его души была действительно закрыта, но плодомъ его внутренней жизни на склонѣ лѣтъ былъ даръ чудотвореній и даръ пророческій, т. е. святость. Гдѣ же и какъ было положено начало этой святости?

Нѣкоторый ключъ намъ даютъ житія близкихъ ему людей, а именно: старца Филарета Новоспасскаго, также его школьнаго сверстника и близкаго друга еп. Иннокентія Пензенскаго — человѣка исключительной святости — и, наконецъ, архим. Макарія — Алтайскаго миссіонера — его ближайшаго ученика. Эти три житія являются среди лучшихъ украшеній 14–томнаго собранія житій Русскихъ подвижниковъ XIX столѣтія.

Василій Дроздовъ, какъ уже сказано, родился 26–го дек. 1782 г. въ гор. Коломнѣ — пригородѣ Москвы, и какъ мы знаемъ изъ предыдущаго, Москва являлась однимъ изъ центральныхъ округовъ по распространенію ученія объ умномъ дѣланіи. Новоспасскій монастырь являлся средоточіемъ откуда исходило это ученіе. Здѣсь жили о. о. Филаретъ и Александръ. Сюда пріѣзжалъ о. Аѳанасій Захаровъ, ротмистръ іусарскаго полка, семь лѣтъ жившій при старцѣ Паисіи. Онъ имѣлъ бесѣды съ o. o. Филаретомъ и Александромъ объ умномъ дѣланіи, которые имѣли великую любовь къ духовному вождю–старцу Паисію. О. Аѳанасій переписывалъ творенія св. Отцовъ, впослѣдствіи переданныя въ Оптину Пустынь.

О. Филаретъ, въ міру Ѳеодоръ (1758–1842) началъ въ юности монашескую жизнь въ Александро–Невской Лаврѣ, но его старецъ, видя его рвеніе къ монашескимъ подвигамъ, направилъ его въ Саровскую пустынь. Въ то же самое время тамъ же началъ свою подвижническую жизнь будущее свѣтило Церкви Русской — преп. Серафимъ. Черезъ нѣкоторое время о. Филарета затребовалъ въ Невскую Лавру митр. Гавріилъ въ качествѣ примѣрнаго подвижника.

Изъ Петербурга о. Филаретъ перебрался въ Москву, гдѣ тогда подвизался его братъ Аполлинарій въ Симоновомъ монастырѣ. Когда же Симоновъ монастырь обратили въ больницу, о. Филаретъ окончательно обосновался въ Новоспасскомъ монастырѣ. Послѣ ряда подвиговъ сосредоточенной жизни онъ принялъ на себя подвигъ старчествованія. Къ нему устремились толпы людей. Нерѣдко случалось, что старецъ не имѣлъ времени ни для трапезы, ни для краткаго отдыха. Каждая человѣческая душа была ему несравненно дорога. Онъ обладалъ исключительной прозорливостью и той духовной любовью, которая является вѣнцомъ совершенства. И. В. Кирѣевскій, знавшій его лично, пишетъ о немъ: (Житіе и писанія молдавскаго старца Паисія Величковскаго стр. XII Москва) «Никто страждугцій не оставлялъ его порога, не получивъ отрады: недоумѣваюгцій находилъ у него спасительный совѣтъ, игцугцій поученія — высокое назиданіе, ожесточенный — умиленіе, отчаянный — молитву, маловѣрный — проясненіе истины, слабодушный — подкрѣпленіе силъ. Въ бесѣдѣ его особенно ясно выражалась удивительная кротость его души, крайнее смиреніе, горячая любовь къ ближнему, сострадательность, терпѣніе, и красота и сила глубокаго духовнаго вѣдѣнія». Въ его «житіи» приведено нѣсколько фразъ имъ произнесенныхъ — «Сядь, другъ», говоритъ онъ плачущей старушкѣ, «полно плакать, твой сыпь не пропалъ, онъ въ хорошемъ мѣсгЬ» … А когда этотъ пропадавшій юноша пришелъ просить благословеніе на поступленіе въ монастырь, онъ говоритъ ему: «Погоди, дитя мое, погоди… ты не вынесешь». Дѣвушкѣ, пришедшей просить благословеніе на бракъ, онъ тихо сказалъ, что ее ждетъ женихъ лучшій: она простудилась и черезъ 3 дня умерла.

Онъ же — старецъ Филаретъ былъ ангеломъ–утѣшителемъ и наставникомъ августейшей затворницы Ивановскаго монастыря монахини Досиѳеи. Блаженная Досиѳея (1746–1810) затворница Ивановскаго монастыря, въ міру княжна Разумовская, законная дочь Императрицы Елисаветы насильно была пострижена въ 1785 г. Въ житіи ея сказано, что духовникъ ей былъ назначенъ по выбору митрополита Платона. И, очевидно, выбранъ имъ изъ лучшихъ священниковъ въ Москвѣ. Самъ митрополитъ былъ другомъ отца ея и бывалъ у него въ домѣ во дни молодости, будучи еще дьякономъ. Оба были любителями церковнаго пѣнія и вмѣстѣ пѣвали. Митрополитъ сочувствовалъ невинной страдалицѣ и считалъ долгомъ являться къ ней съ поздравленіемъ въ праздничные дни. Когда же со смертью Екатерины ІІ–ой затворъ узницы былъ ослабленъ, въ ея жизнь возможно очень скоро вошелъ старецъ Филаретъ Новоспасскій. Какъ и когда это произошло — мы не знаемъ. Знаемъ только, что блаженная Досиѳея пожелала быть похороненной въ Новоспасскомъ монастырѣ, чтобы старецъ видѣлъ ея могилу изъ окна своей кельи. Только общеніемъ съ такимъ дивнымъ подвижникомъ и можно объяснить тѣ высокіе духовные дары, которыми обладала смиренная затворница. Къ ней потянулся народъ за наставленіями и утѣшеніями, которыя она подавала черезъ окно своей кельи. Нѣкто г. К. овдовѣла и была безутешной. Она хотЬла непремѣнно быть принятой м. Досиоеей, но та уже прекратила пріемъ людей, ввиду своей близкой кончины. Однако о. Филаретъ все же посовѣтовалъ г. К. добиваться пріема у затворницы. Она простояла у дверей ея кельи съ утра до вечера. Наконецъ двери отворились и горестная вдова получила желаемое утѣшеніе. Когда г–жа К. упомянула, что знаетъ о. Филарета, она поклонилась до земли и велѣла передать о. Филарету, что скоро и онъ поклонится ей. Это вскорѣ сбылось при погребеніи Блаженной. Г–жа К. увидѣла о. Филарета въ клобукѣ, кланяющимся останкамъ умершей. Но когда она тутъ же вошла въ сѣни о. Филарета, то онъ самъ открылъ ей двери. Оказалось, что онъ не выходилъ наружу.

На погребеніи была вся московская сановная знать и родня по отцу почившей. Хоронилъ м. Досиѳею еп. Авіустинъ, такъ какъ митр. Платонъ былъ боленъ.

Мы уже упоминали въ житіи старца Моисея, что онъ съ братомъ Іоной былъ у м. Досиѳеи, которая приняла ихъ у себя въ келліи и ихъ направила къ Новоспасскимъ старцамъ Филарету и Александру, провидя въ нихъ своей прозорливостью будущихъ свѣтильниковъ Церкви. Юношамъ тогда было 20 и 14 лѣтъ. Она вела переписку съ о. Моисеемъ.

Такъ было заложено духовное начало Оптиной Пустыни.

Какъ отъ одной свѣчки загорается другая, пока не загорится цѣлое море свѣта, подобно сему распространялось и разгоралось духовное вліяніе о. Филарета Новоспасскаго. Благодаря многимъ собраннымъ имъ рукописямъ святоотеческой литературы, возникла у его духовныхъ чадъ Ивана Васильевича и Наталіи Петровны Кирѣевскихъ мысль объ ихъ изданіи въ Оптиной Пустыни, что осуществилось, благодаря содѣйствію и помощи митрополита Филарета.

Между двумя соименными Филаретами существовала несомнѣнная духовная связь. Когда Василій Дроздовъ былъ студентомъ, старецъ Филаретъ шагалъ уже къ полувѣковому возрасту. Глубокорелигіозный юноша не могъ не знать того, кого почитала вся вѣрующая Москва. Когда же наступила кончина старца Филарета (1842), его посѣтилъ самъ митрополитъ Московскій. Его приходъ вызвалъ слезы радости у умирающаго подвижника. Обильными слезами проводилъ старца, погребавшій его митрополитъ. Онъ такъ плакалъ, что вызвалъ обгцій плачъ всѣхъ присутствующихъ.

Рядомъ съ именемъ старца Филарета стоить имя о. Александра Арзамасскаго. Онъ былъ уроженцемъ Малороссіи. Род. въ 1758 г. Учился свѣтскимъ наукамъ въ Кіевской Дух. Академіи и поступилъ пономаремъ въ Новоспасскій монастырь. Въ 1793 г. настоятель монастыря взялъ его въ качествѣ секретаря въ Петербургъ. Здѣсь митр. Гавріилъ, прозрѣвъ его высокое духовное устроеніе, постригъ его въ монашество и рукоположилъ въ іеромонахи. Это былъ годъ выхода въ свѣтъ Добротолюбія.

«Митрополитъ Гавріилъ», говоритъ о себѣ о. Александръ, «сверхъ всѣхъ любимцевъ любилъ меня по духу». О. Александръ еще будучи міряниномъ былъ истиннымъ подвижникомъ и дѣлателемъ молитвы Іисусовой. Онъ былъ въ перепискѣ съ самимъ старцемъ Паисіемъ и впослѣдствіи съ его учениками. Митрополитъ Гавріилъ предлагалъ ему архимандритство въ Новгородской епархіи, но о. Александръ вернулся въ свой монастырь и когда настоятель получилъ епископство, онъ былъ назначенъ намѣстникомъ Новоспасскаго монастыря. Но черезъ годъ онъ, по болѣзни уволился на покой и причислился къ больничнымъ іеромонахамъ. Онъ велъ сосредоточенный, подвижническій образъ жизни и пребывалъ въ непрестанной молитвѣ Іисусовой. О. Ѳеодоръ и о. Александръ въ теплые лѣтніе вечера обходили стѣны монастыря, ведя между собой боговдохновенную бесѣду. Позже о. Александръ былъ переведенъ въ Арзамасъ, гдѣ онъ посвятилъ свое служеніе воспитанію молодежи духовнаго званія. Мы здѣсь касаемся только его жизни въ Москвѣ, чтобы передать ту Московскую атмосферу, среди которой слагалась духовная жизнь будущаго Митрополита Филарета, а также его школьнаго товарища Иннокентія, будущаго епископа Пензенскаго. Иннокентія. Они оба въ Петербургскій ихъ періодъ жизни были не только коллегами по своей педагогической деятельности, но были соединены единомысліемъ и дружбою. О. Иннокентій былъ назначенъ настоятелемъ Сергіевой пустыни, преподавателемъ въ Академіи, а также духовнымъ цензоромъ. Александровская эпоха того времени была прообразомъ нынѣшняго экуменизма, когда было общимъ стремленіемъ уравнять всѣ религіи, чтобы создать нѣкую общую ложно–христіанскую религію. Въ началѣ XIX в. былъ изданъ слѣдуюгцій указъ: «Всякое твореніе (книга), въ которомъ подъ предлогомъ защиты, или оправданія одной изъ церквей христіанскихъ, порицается другая, яко нарушающая союзъ любви всѣхъ христіанъ единымъ духомъ во ХристЬ связующимъ, подвергается запрещенію». Слѣдовательно, каралась защита Православія противъ еретиковъ. Нѣкто Станкевичъ осмѣлился нарушить это запрещеніе, выступивъ на защиту Православія. Арх. Иннокентій, несмотря на совѣтъ митрополита Филарета, далъ разрѣшеніе на выходъ въ свѣтъ этой книги. Послѣдовала высылка автора изъ столицы и опала цензора арх. Иннокентия. Онъ былъ высланъ въ Пензу епископомъ. Сломленное аскетическими подвигами, петербургскимъ нездоровымъ климатомъ и душевными потрясеніями, слабое здоровье еп. Иннокентія не выдержало и ранняя смерть унесла этого земного ангела. Еще ранѣе арх. Филаретъ говорилъ своему другу: «Мы оба архимандрита не можемъ измѣнить положеніе». Но арх. Иннокентий не признавалъ компромиссовъ. Въ первыхъ годахъ XIX стол, оба друга — вліятельные столичные архимандриты, какъ было сказано, спасли гонимыхъ на Валаамѣ старцевъ: о. о. Ѳеодора, Клеопу и Леонида. Имъ обоимъ несомнѣнно было вполнѣ ясно духовное значеніе гонимыхъ.

Третьимъ житіемъ, проливающимъ свѣтъ на духовную сущность тогда еще весьма молодого ректора духовной академіи о. Филарета — это жизнеописаніе о. Макарія Глухарева, будущаго знаменитаго миссіонера Алтайскаго. Въ академіи онъ былъ подъ духовнымъ вліяніемъ своего ректора — человѣка волевого и блестящаго лектора, которому онъ ежедневно исповѣдывалъ свои помыслы. Арх. Филаретъ, будучи чуждымъ господствовавшей въ столицѣ ложномистической литературы, запретилъ юношѣ Глухареву чтеніе духовно–нездоровыхъ книгъ и тѣмъ спасъ его отъ сѣтей сектантскихъ обществъ, царившихъ въ столицѣ. Онъ внушилъ своему ученику чтеніе Добротолюбія.

Окончивъ курсъ наукъ, молодой Глухаревъ былъ посланъ въ Екатеринославъ наставникомъ въ семинарію. Здѣсь онъ встрѣтился съ еп. Іовомъ Потемкинымъ, постриженникомъ молдавскихъ старцевъ и черезъ него сблизился съ о. о. Каллиникомъ и Ливеріемъ, монахами изъ Молдавіи. Подъ ихъ вліяніемъ онъ принялъ постригъ и вошелъ въ кругъ послѣдователей старца Паисія. О. Макарій извѣстенъ, какъ великій Алтайскій миссіонеръ.

На Алтаѣ онъ пробылъ около 15 лѣтъ и былъ вынужденъ изъ–за болѣзни вернуться въ европейскую Россію. Здѣсь онъ былъ назначенъ настоятелемъ Болховскаго монастыря Орловской іуб. Будучи благодатнымъ и прозорливымъ старцемъ, онъ цѣлыми днями принималъ народъ, обо всѣхъ молясь, бѣднымъ помогая, печальныхъ утЬшая, больныхъ исцѣляя. Для этой цѣли онъ пользовался св. водой, освященнымъ масломъ, антидоромъ. Преставился 19 мая 1847 г. со словами: «Свѣтъ Христовъ просвѣщаетъ всѣхъ». «Осуществленное Евангеліе», говорилъ о немъ архіеп. Смарагдъ. «Макарій былъ истинный слуга Христа Бога», писалъ о немъ послѣ его смерти въ 1847 г. м. Филаретъ. (Прот. Г. Флоровскій. Пути Р. Бог. Парижъ 1937., сгр. 169, а также «Новое объ арх. Макаріи Глухаревѣ>, Κ. Харламповичъ. Приб. къ Цер. Вѣд. № 25). Важной проблемой того времени было печатаніе и распространеніе въ народѣ Слова Божія.

Въ до–Петровской Руси духовное воспитаніе народныхъ массъ шло отъ скитовъ, пустынь, монастырей, густо покрывавшихъ широкіе просторы земли Русской. Но послѣ того, какъ всѣ эти источники народнаго образованія были пресѣчены, прошло болѣе полутора вѣка. Простой народъ оказался въ крѣпостной зависимости, а столичные господа — подражателями европейской культуры. Со стороны государственной власти не проявлялось и малѣйшей заботы о духовномъ просвѣгцёніи народа. (Относительно заботы правительства о народномъ просвѣгценіи, м. Филаретъ выразилъ мысль, что это дѣло обоюдоострое. Онъ ссылается на Гизо, коюрый писалъ, что въ Голландіи, гдѣ царила Библія — тамъ явился полезный результата, а въ безбожной Франціи получется обратное дѣйствіе. «У насъ», дополняетъ Митрополитъ, «запрещено издавать переводы житій святыхъ и съ тЬхъ поръ стали появляться сказки и глупые романы» (Душ. Чт. 1905 г., ч. III, стр, 37). Ту же самую мысль выскаэывалъ въ своихъ письмахъ и оптинскій старецъ о. Макарій) Православіе, хотя и было господствующей религіей, однако, терпѣло не мало униженій. Такое положеніе видѣли иностранцы, готовые вмѣшаться въ народное просвѣщеніе съ коварной цѣлью: «въ нескрываемомъ намѣреніи привести греко–россійскую Церковь къ своеобразной «реформѣ» къ безразличному объединенію со всѣми другими исповѣданіями и сектами». Библейское Общество было открыто въ 1813 г. Въ слѣдующемъ году была напечатана славянская Библія. Однимъ изъ видныхъ дѣятелей Библейскаго О–ва былъ Лабзинъ, открывшій въ С. П. — бургѣ ложу «Умирающій Сфинксъ». Это былъ кружокъ розенкрейцеровъ. ВмѣстЬ съ изданіями св. Писанія они высылали свою собственную литературу. Кн. Голицынъ былъ во главѣ главнаго почтоваго департамента, гдѣ рѣдкій чиновникъ не былъ масономъ. Такимъ образомъ литература Лабзина была обезпечена своимъ распространеніемъ вмѣсгЬ со св. Писаніемъ, что впослѣдствіи и послужило закрытію Библейскаго Общества. Это Общество почитало себя всеконфессіональнымъ — всѣ конфессіи были представлены, какъ равно владѣющими словомъ Божіимъ. Члены его участвовали въ кружкѣ Татариновой, гдѣ происходили хлыстовскія радѣнія. Они декламировали противъ церковности и читали Штиллинга, который писалъ о «тьмѣ нелѣпостей и суевѣрій, называемымъ греко–восточнымъ исповѣданіемъ».

Въ 1816 г. былъ постановленъ переводъ св. Писанія на русскій языкъ «дабы предложить свят. Синоду искреннее желаніе Его Величества доставить россіянамъ способъ читать Слово Божіе на природномъ своемъ россійскомъ языкѣ, яко вразумительнѣйшемъ для нихъ славянскаго нарѣчія, на коемъ книги свягц. Писанія у насъ издаются» (Прот. Г. Флоровскій. «Пути Р, Б.», Парижъ 1937 г., стр. 134).

Однако, Синодъ не принялъ на себя руководства надъ переводомъ и не принялъ отвѣтственности на себя. Переводъ былъ отданъ въ вѣдомство коммиссіи духовныхъ училигцъ, которой надлежало избрать надлежащихъ переводчиковъ. Веденіе перевода отъ комиссій духовныхъ училигцъ было поручено Филарету, тогда архимандриту и ректору С. П. Б. Академіи. Филаретъ взялъ Евангеліе отъ Іоанна, отъ Матѳея — прот. Павскій, отъ Марка — арх. Поликарпъ — вскорѣ ректоръ московской дух. семинаріи, отъ Луки — Моисей — ректоръ Кіевской дух. семинаріи, вскорѣ экзархъ Грузіи. Евангеліе было отпечатано въ 1819 г. въ числѣ 18 тыс. экземпляровъ. Послѣ этого началась работа надъ Пятокнижіемъ Моисея, которое въ отпечатанномъ видѣ при «обратномъ ходѣ» было сожжено на кирпичномъ заводѣ Александро–Невской Лавры.

«Обратный ходъ» — это выраженіе самаго митр. Филарета, оно обозначаете то обратное движеніе, которое смѣнило увлеченіе Библейскимъ Обгцествомъ, послѣ того, какъ архимандрите Фотій раскрылъ глаза Императору Александру І–ому на коварныя цѣли этого общества. Князь Голицынъ былъ замѣщенъ другимъ министромъ–адмираломъ Шишковымъ, который оказался ярымъ противникомъ перевода св. Писанія на русскій языкъ подъ предлогомъ, что якобы русскій языкъ, господствовавшій тогда по всей Имперіи и уже успѣвшій стать языкомъ прекрасной нашей литературы, достигшей въ это время своей высшей точки расцвѣта, является языкомъ пошлымъ, непригоднымъ для перевода на него св. Писанія. Шишковъ и его сторонники считали достаточнымъ для мірянъ слышаніе Евангелія на церковныхъ богослуженіяхъ, опасаясь, что въ домашнемъ быту священныя книги могуте подвергнуться неблагоговѣйному обращенію и также, что при знакомствѣ съ Евангеліемъ могуте возникнуть ереси. Такая точка зрѣнія является чисто католической. Этимъ путемъ Евангельская проповѣдь была исключена изъ домашняго быта русскихъ людей и это при наличіи вредной для души западной литературы, наводнявшей безпрепятственно книжный рынокъ. Печатаніе житій святыхъ было также запрещено. Но еще въ 18–омъ вѣкѣ свят. Тихонъ Задонскій находилъ необходимымъ распространеніе св. Писанія на общепонятномъ языкѣ. И чѣмъ дальше, темъ болѣе въ этомъ была нужда… Въ результате немудрено, что часть духовно–одичавшаго русскаго общества вылилась въ атеистическинастроенное поколѣніе «шестидесятниковъ». И выступила соотвѣтствующая свѣтская литература въ лицѣ Чернышевскаго и подобныхъ ему… Раздвоеніе въ русскомъ обществѣ мѣшало къ объединенію всѣхъ силъ страны, чтобы общимъ усиліемъ стремиться къ осугцествленію духовныхъ и государственныхъ цѣлей и заданій и въ особенности въ тѣ моменты, когда въ исторіи представлялись къ этому благопріятныя условія. Она же, эта двойственность, расшатывала наши древніе государственные устои.

Мудрость Филарета охватывала все значеніе распространенія св. Писанія среди русскаго народа тогда еще не отравленнаго ядомъ ложнаго просвѣщенія, кромѣ высшихъ его классовъ. И по этой причинѣ онъ принялъ участіе въ работахъ Библейскаго общества, ибо ему казалось, что за библейское дѣло должны взяться церковныя силы, «да не отъимѣтся хлѣбъ чадомъ». Въ обновляющую силу Слова Божія онъ твердо вѣрилъ. Съ библейскимъ дѣломъ онъ неразрывно и самоотвержено связалъ свою жизнь и свое имя. Его библейскій подвигъ трудно оцѣнить въ должной мѣрѣ. Для него лично онъ былъ связанъ съ великими испытаніями и скорбями… «Въ каждой чертѣ Слова Божія», говорилъ онъ, «скрывается свѣтъ, въ каждомъ звукѣ — премудрость. Достовѣрность священнаго Писанія простирается далѣе нашего разумѣнія».

Но прошло почти полъ вѣка и только старѣющему м. Филарету удалось увидѣть осуществленіе завѣтнаго желанія всей своей жизни: выхода въ свѣтъ Свящ. Писанія на русскомъ языкѣ.

Это событіе совершилось уже въ царствованіе Имп. Александра ІІ–го. Государь этотъ былъ съ нимъ въ перепискѣ и въ его царствованіе Митрополитъ пользовался всегда неизмѣннымъ почетомъ. М. Филаретъ редактировалъ по порученію Государя манифестъ объ освобожденіи крестьянъ.

Въ 1824 г. (черезъ 3 года послѣ вступленія м. Филарета на Московскую каѳедру) произошло значительное событіе въ его жизни: ему представился іеромонахъ Антоній (Медвѣдевъ), который въ качествѣ богомольца объѣзжалъ святыя мѣста въ Россіи и прибылъ для поклоненія въ Сергіеву Лавру. Бесѣда съ о. Антоніемъ произвела на м. Филарета глубокое впечатлѣніе и ровно черезъ 7 лѣтъ онъ вызвалъ его для того, чтобы его назначить намѣстникомъ Тр. Сергіевой Лавры. Архимандритъ Антоній пробылъ на этой должности 46 лѣтъ.

Митрополита и намѣстника связывала всю ихъ жизнь совершенно исключительная духовная близость. Это объясняется тѣмъ, что оба они были истинными монахами въ самомъ глубокомъ смыслѣ этого слова и, кромѣ того, оба были послѣдователями святоотеческаго ученія о внутреннемъ дѣланіи. Въ письмѣ митрополита къ намѣстнику (T. I, №95, 7 февр. 1834 г.) мы читаемъ: «Сужденіямъ старца Паисія и старца Серафима покаряюсь — Прекрасный совѣтъ о. Серафима не бранить за порокъ, а только показывать его срамъ и послѣдствіе. Молитвы старца да помогутъ намъ научиться исполненіемъ».

«Какъ нерѣдко встрѣчается въ особенныхъ натурахъ, писалъ проф. Казанцевъ въ своемъ «Очеркѣ жизни архимандрита Антонія», въ митрополитъ ФиларетЬ совмѣгцались повидимому несовмѣстимыя свойства. При глубокомъ критическомъ умѣ, онъ отъ дѣтства до могилы сохранилъ дѣтскую вѣру; при строгости и малодоступности къ подчиненным^ при величавости въ офиціальныхъ отношеніяхъ, былъ простъ въ домашней жизни и искренно смиренъ въ мнѣніи о себѣ; при сухости и холодности внѣшняго обрагценія, онъ имѣлъ любящее, довѣрчивое сердце. Тонкій политикъ въ дѣлахъ, онъ мало зналъ практическую жизнь и жилъ въ своего рода идеальномъ мірѣ. Въ завѣтной чертЬ, которой онъ оградилъ себя отъ подчйненныхъ, была тропа, которою можно было дойти прямо до его сердца — онъ былъ монахъ. Въ своей частной нравственно–религіозной жизни онъ охотно становился въ ряды послѣднихъ послушниковъ; съ благоговѣніемъ внималъ словамъ лицъ, которыхъ считалъ высокими въ духовной жизни; счастьемъ считалъ ихъ молитвенную память о немъ; юродивые, блаженные находили у него свободный доступъ. Образы древняго иночества постоянно носились предъ его духовнымъ взоромъ, и сердце его стремилось къ общенію съ міромъ патериковъ и древнихъ житій. Съ этой стороны нашелъ близкій и скорый доступъ къ сердцу м. Филарета арх. Антоній, именно какъ къ монаху!.. Порывами духа своего о. Антоній и самъ стремился сблизиться съ этимъ міромъ избранныхъ подвижниковъ, идти ихъ путемъ къ царству небесному… Внимательно слѣдилъ онъ за особыми опытами духовной жизни и проявленіями благодати Божіей въ Сергіевой Лаврѣ и дѣлился своими наблюденіями съ м. Филаретомъ, сочувствовавшимъ глубоко всѣмъ такимъ явленіямъ». Для ищущихъ пустыни и безмолвія о. Антоній устроилъ въ трехъ верстахъ отъ лавры Геѳсиманскій скитъ. Одна за другой возникали уединенныя келліи въ лѣсу, и въ нихъ совершались подвиги поста, молитвы, молчанія…

Обмѣнъ мыслей о близкомъ для ихъ сердца предметѣ, постоянныя ихъ сношенія, такъ сблизили святителя Филарета съ о. Антоніемъ, что помимо дружбы, онъ избралъ его своимъ духовникомъ. Въ перепискѣ между ними, изданной въ двухъ томахъ, (Москва. 187885) всюду явствуетъ со стороны митрополита выраженіе глубокаго уваженія и смиренія по отношенію къ подчиненному ему лицу: «Благодарю за утЬшеніе», пишетъ онъ отъ 27–го іюня 1835 г., «не лучше было бы, если вы сдѣлали мнѣ наставленіе»… «Благодарю за искреннія слова, я нуждаюсь въ поученіи» (4 авг. 1842)…

«Скажите, какъ поступить въ этомъ <случаѣ»… «Поспѣшите сказать мнѣ ваши мысли»… «Тя рекохъ друга давно въ расположеніи сердца моего», писалъ святитель къ о. Антонію, «когда же Провидѣніе Божіе устроило, что тя нарекохъ и отца въ таинствѣ, то уже твоей душѣ остается регци, до какой степени она не чуждается уничиженной души моей».

Изъ этой переписки видно, что ни одно важное рѣшеніе, какъ въ дѣлѣ управленія епархіей, или въ государственныхъ дѣлахъ ему порученныхъ, или касавшихся его личной жизни не было предпринято и не обходилось безъ обсужденія съ о. Антоніемъ.

Вотъ случай изъ жизни Митрополита, характеризуюгцій взаимныя отношенія между нимъ и намѣстникомъ Лавры. Вопреки мнѣнію большинства, м. Филаретъ слѣдуетъ совѣту своего духовника, какъ это ему дорого ни стоитъ:

Готовилось освягценіе тріумфальныхъ воротъ въ Москвѣ. На нихъ были изображенія языческихъ бо говъ и м. Филаретъ отказался ихъ освящать.

Царь рѣшилъ пріѣхать въ Москву на торжество. Флигель–адъютантъ отправился къ митрополиту передать желаніе Государя видѣть лично его на торжествѣ. Выслушавъ сообщеніе, митрополитъ произнесъ только одно слово: «слышу». Посланецъ повторилъ свое сообщеніе. Ничего въ отвѣтъ не послѣдовало, кромѣ того же слова: «слышу». На вопросъ, что же передать Государю пришедшій въ полное недоумѣніе посланецъ получилъ отвѣтъ: «А что слышите». Когда посланецъ, доложивъ о своемъ недоумѣніи, передалъ точно сказанное митрополитомъ Государю, тотъ сказалъ: «А, такъ я понимаю. Приготовьте лошадей: я сегодня уѣзжаю». Государь уѣхалъ. Но вотъ что по сему поводу, какъ тайну, сообщилъ епископу Леониду Намѣстникъ Лавры о. Антоній:

… «Когда Владыкѣ Филарету объявлено было, чтобы святилъ ворота (тріумфальныя съ статуями языческими) Владыка пріѣхалъ въ Лавру и передалъ мнѣ», говоритъ о. Антоній, «что онъ въ борьбѣ помысловъ. Ему говоритъ совѣсть: не святи, а всѣ говорятъ: святи! Ты что скажешь?

— «Не святить».

— «Будетъ скорбь».

— «Потерпите».

Послѣ этого возвратился Владыка въ Лавру крайне смущенный.

— «Вотъ какая скорбь пришла!»

— «Это и прежде видно было».

— «Да ужъ хорошо ли я поступилъ: раздражилъ Государя. Я не имѣю достоинствъ св. Митрофана».

— «Да не берите ихъ на себя, а помните, что вы епископъ христіанскій, пастырь Церкви Христовой, которому страшно одно: разойтись съ волею Іисуса Христа».

До глубокой ночи толковали; но Владыка остался въ смугценіи. По утру рано присылаетъ за мной. Я испугался, ибо зналъ, что смугценіе уже перешло въ тЬлесную болѣзнь. Однако, прихожу и невольно улыбнулся, взглянувъ на Владыку.

— «Что ты?»

— «Да видѣнъ орелъ по полету».

Владыка уже сіяюгцій сказалъ мнѣ: «пойдемъ, поблагодаримъ преп. Сергія. Онъ мнѣ явился чувственнымъ образомъ. Я заснулъ, а былъ уже часъ пятый, какъ послышался шорохъ въ двери. Я чутокъ, проснулся, привсталъ: дверь, которую я обыкновенно запираю, тихонько отворилась и вошелъ Преподобный, старенькій, сѣденькій, худенькій и росту средняго, въ мантіи безъ епитрахили и, наклонясь къ кровати, сказалъ мнѣ: «не смущайся, все пройдетъ»… И скрылся. «Спасибо», сказалъ мнѣ Владыка — «ты говорилъ мнѣ противъ всѣхъ». И оправдались слова Преподобнаго! (Слышалъ отъ о. Намѣстника за тайну 16 авг. 1853 г. въ скиту за всенощной въ алтарѣ Душеп. Чт., 1905 г., ч. III, кн. 9–я, стр. 35).

Еще за два мѣсяца до назначенія строителя Высокогорской Арзамаской пустыни іеромонаха Антонія намѣстникомъ Сергіевой Лавры, когда живъ былъ прежній намѣстникъ архимандритъ Аѳанасій и не было рѣчи о его замѣщеніи, о. Серафимъ предсказалъ это назначеніе. Разсказъ объ этомъ предсказаніи записанъ самимъ о. Антоніемъ.

Въ январѣ 1831 г. о. Антоній отправился къ преп. Серафиму для совѣта по случаю сильно смущавшихъ его неотвязчивыхъ мыслей о смерти.

Пріѣхавши въ Саровъ вечеромъ и никуда не заходя, Антоній пошелъ прямо къ келліи старца Серафима. Не доходя до нея, онъ встрѣтилъ нѣкоторыхъ изъ братій Саровской пустыни, которые сказали ему, что о. Серафимъ въ монастырь не возвратился еще изъ своей пустыни. Было уже около пяти часовъ вечера и темнѣло. Пріѣхавшій остановился въ раздумьѣ: идти ли ему куда или тутъ дожидаться? Въ это время стоящая съ нимъ братія, завидѣвъ издали грядущаго старца, извѣстила: вотъ о. Серафимъ идетъ. Старецъ шелъ въ обыкновенной своей одеждѣ съ мѣшкомъ за плечами, опираясь на топоръ. О. Антоній тотчасъ подошелъ къ нему и поклонился обычно.

— Что ты? спросилъ его старецъ.

— Къ вамъ, батюшка со скорбной душей, — отвѣчалъ Антоній.

— Пойдемъ, радость моя, въ келлію, — привѣтливо сказалъ старецъ.

Въ келліи наединѣ Антоній умолялъ старца Серафима сказать ему откровенно: совершится ли съ нимъ то, что внушаютъ ему скорбные помыслы? Не приближается ли въ самомъ дѣлѣ смерть его? Сижу ли я въ келліи, говорилъ Антоній, выйду на монастырь, мнѣ представляется, что послѣдній разъ вижу обитель. Изъ сего заключаю, что скоро умру, и потому указалъ уже и мѣсто могилы для себя. Желаю знать о смерти единственно для измѣненія моей жизни, чтобы, отказавшись отъ должности, посвятить остальные дни свои безмолвному вниманію. Извѣгценіе о смерти не будетъ страшно для меня.

О. Серафимъ слушалъ разсказъ, не измѣняя положенія и держа за руку о. Антонія. Когда же тотъ окончилъ, блаженный старецъ, взирая на него съ любовію, сказалъ: не такъ ты думаешь, радость моя, не такъ: Промыселъ Божій ввѣряетъ тебѣ обширную лавру.

О. Антонію подумалось, что старецъ Серафимъ желаетъ развлечь его отъ скорбныхъ мыслей, поэтому, прерывая рѣчъ его, сказалъ: батюшка, это не успокоитъ меня, не усмиритъ моихъ помысловъ: я умоляю васъ, скажите прямо: мысли мои о смерти не служатъ ли отъ Бога указаніемъ на близкую мою кончину? и въ такомъ случаѣ я буду просить молитвъ о душѣ моей и приму мирно и благодарно ваше слово. Мнѣ хочется встрѣтить часъ смертный съ должнымъ приготовленіемъ.

О. Серафимъ съ ангельской улыбкой отвѣчалъ: невѣрны твои мысли, я говорю тебѣ, что Промыселъ Божій ввѣряетъ тебѣ лавру обширную. Строитель же сказалъ на это: гдѣ же Высокогорской пустыни быть лаврою? Дай Богъ, чтобы не сошла ниже, чѣмъ теперь стоитъ.

Къ большему удивленію Антонія, старецъ Серафимъ, не перемѣняя своихъ мыслей, сталъ просить его милостиво принимать изъ Сарова братію, кто придетъ въ лавру, или онъ пришлетъ. Оставаясь въ прежнемъ впечатлѣніи, Антоній продолжалъ: батюшка! кто захочетъ изъ Сарова переходить въ скудную Высокогорскую пустынь? А если бы кто пожелалъ, или кого бы вы прислали, то вы знаете всегдашнюю мою готовность дѣлать все, что вамъ угодно: да на дѣлѣ сего не можетъ быть.

О. Серафимъ, какъ будто идя по одной и той же дорогѣ, сказалъ: не оставь сиротъ моихъ, когда дойдетъ до тебя время.

Не выдержалъ строитель Антоній и въ порывѣ безпредѣльной любви и уваженіи къ старцу, бросился къ нему, обнялъ его и долго плакалъ. Не понимая значенія сказанныхъ словъ, онъ остановился вниманіемъ своимъ на словѣ «сиротъ»: ему казалось, что старецъ говоритъ о скорой своей кончинѣ. Блаженный Серафимъ продолжалъ: поминай моихъ родителей Исидора и Агаѳію. Затѣмъ сталъ совѣтовать покоряться во всемъ волѣ Господней, быть прилежнымъ къ молитвѣ. Строго исполнять свои обязанности, быть милостивымъ и снисходительнымъ къ братіи, и вообще ко всѣмъ быть милостивымъ и по себѣ смиреннымъ. Смиреніе и осторожность, говорилъ онъ, есть красота добродѣтелей. Потомъ о. Серафимъ нѣсколько разъ обнялъ строителя, благословилъ висѣвшимъ на груди его крестомъ и сказалъ: теперь гряди во имя Господне. Время уже тебѣ: тебя ждутъ.

Во время возвратнаго пути Антоній слышитъ, что ѣдущій съ нимъ монахъ началъ плакать. О чемъ ты плачешь? — спросилъ Антоній. Въ Саровѣ онъ встрѣтилъ о. Серафима, возвращаюгцагося изъ пустыни въ монастырскую свою келлію, который сказалъ ему: ну вотъ и вамъ предстоитъ разлука съ вашимъ строителемъ.

Между тѣмъ время шло: прошелъ январь, февраль, наступилъ мартъ и великій постъ. На второй день марта мѣсяца въ понедѣльникъ 1–й недѣли поста, отправивъ чреду неусыпаемаго чтенія Псалтири, отправляемую каждымъ братомъ по два часа, строитель всталъ на свое мѣсто. Здѣсь подали ему письмо отъ митрополита Московскаго. О. Антоній пошелъ въ свою келлію. При письмѣ, приглашающемъ Антонія въ намѣстника Сергіевой Лавры, приложенъ былъ конвертъ къ Нижегородскому преосвященному Аѳанасію о скорѣйшемъ увольненіи о. Антонія отъ должности строителя Высокогорской пустыни и отправленіи его въ Москву.

По полученіи письма митрополита Филарета, о. Антоній немедленно отправился въ Нижній; и представивъ преосвященному Аѳанасію отношеніе митрополита Московскаго, 4 числа получилъ увольненіе отъ должности настоятеля Высокогорской пустыни; 5 и 6 сдалъ монастырь казначею; въ субботу первой недѣли совершилъ литургію и, причастивъ Св. Таинъ братію, простился съ нею и, проѣздомъ посѣтивъ Арзамасъ, простился съ знакомыми; 10 числа прибылъ въ Москву и остановился въ Симоновомъ монастырѣ и въ тотъ же день явился Митрополиту. Въ домовой церкви митрополита приведенъ былъ къ присягѣ на служеніе въ должности намѣстника; 15 посвященъ въ санъ архимандрита Виѳанскаго монастыря; 19 числа въ Четвертокъ во время часовъ пріѣхалъ въ Лавру и прямо вошелъ въ алтарь безъ всякой встрѣчи, одѣтый по пустынному въ монатейную рясу, съ которой не скоро разстался и на новомъ мѣстѣ служенія (См, П. Казанскій. Очеркъ жизни арх. Антонія, намѣстника Св. Тр. — С. Лав. Москва 1878 г).

Кѣмъ же былъ новоприбывшій въ Лавру ея новый намѣстникъ? Архимандритъ Антоній, въ міру Андрей Гавриловичъ Медвѣдевъ былъ сыномъ крестьянина Нижегородской іуберніи. Родился въ 1792 г. Въ молодости былъ аптекарскимъ ученикомъ и пѣвчимъ, а въ 1812 получилъ право на врачебную практику. Былъ принятъ въ Саровскій монастырь въ 1818 г. Въ 1820 г. перешелъ въ Высокогорскую пустынь. Постриженъ въ монашество въ 1822 г. и рукоположенъ во іеромонахи. Путешествовалъ по святымъ мѣстамъ и въ 1826 г. назначенъ строителемъ означенной пустыни. Привелъ таковую въ благоустройство. Въ 1831 г. назначенъ м. Филаретомъ въ намѣстники Троице–Сергіевой Лавры, гдѣ пробылъ 46 лѣтъ и привелъ Лавру въ цвѣтугцее состояніе: расширилъ зданія, украсилъ церкви, устроилъ гостиницы и больницы, домъ призрѣнія, училище для дѣтей, иконописную мастерскую, поднялъ уровень монашеской жизни, много издалъ аскетическихъ и духовнонравственныхъ книгъ. Скончался въ 1877 г. (Пр. Бог. энциклопедія С. П. Б. 1900, стр. 906). Въ бытность свою въ Саровѣ о. Антоній былъ почитателемъ преп. Серафима и посѣщалъ его. Въ Дивѣевской Лѣтописи разсказывается случай, когда въ келлію преп. Серафима одновременно вошли строитель Высокогорской пустыни іеромонахъ Антоній и Владимірскій купецъ.

О. Антонія о. Серафимъ попросилъ сѣсть обождать, а съ купцомъ началъ разговаривать.

— Всѣ твои недостатки и скорби, — сказалъ онъ, — суть слѣдствія твоей страстной жизни. Оставь ее — исправь пути твои.

И затѣмъ кротко и ласково началъ обличать его въ порокахъ, но съ такой теплотой сердца, что оба его слушатели заливались слезами. Въ заключеніе велѣлъ купцу отговѣться въ Саровѣ обнадеживая его, что въ случаѣ искренняго покаянія Господь не отниметъ отъ него Своей благодати и милости. Купецъ съ умиленіемъ поклонился ему въ ноги, обѣщаясь исполнить всѣ его совѣты, и въ слезахъ, но съ облегченной душей вышелъ отъ него.

Удивленный прозорливостью старца, о. Антоній сказалъ потомъ:

— Батюшка! душа человѣческая передъ вами открыта, какъ лицо въ зеркалѣ въ моихъ глазахъ: не выслушавши духовныхъ нуждъ и скорбей бывшаго сейчасъ богомольца, вы ему все высказали.

О. Серафимъ не сказалъ ни слова.

Строитель продолжалъ:

— Теперь я вижу: умъ вашъ такъ чисть, что отъ него ничего не сокрыто въ сердцѣ ближняго.

О. Серафимъ положилъ правую руку на уста своему собесѣднику и сказалъ:

— Не такъ ты говоришь, радость моя. Сердце человѣческое открыто одному Господу, и одинъ Богъ — сердцевѣдецъ: а «человѣкъ приступить и сердце глубоко» (Пс. 63, 7). За симъ разсказалъ онъ, какъ нѣкоторые укоряли Св. Григорія Богослова за то, что онъ приблизилъ къ себѣ Максима циника. Но святитель сказалъ: «единъ Богъ вѣдаетъ тайны сердца человѣческаго; а я видѣлъ въ немъ обратившагося отъ язычества въ христіанство, что для меня — велико».

Строитель опять спросилъ:

— Да какъ же, батюшка, вы не спросили отъ купца ни единаго слова и все сказали, что ему потребно? — Отецъ Серафимъ, отверзши уста и распространивъ слово, началъ изъяснять:

— Онъ шелъ ко мнѣ, какъ и другіе, какъ и ты шелъ, яко къ рабу Божію. Я, грѣшный Серафимъ, такъ и думаю, что я грѣшный рабъ Божій: что мнѣ повелѣваетъ Господь, то я и передаю требующему полезнаго. Первое помышленіе, являющееся въ душѣ моей, я считаю указаніемъ Божіимъ и говорю, не зная, что у моего собесѣдника на душѣ; а только вѣрую, что такъ мнѣ указываетъ воля Божія для его пользы. А бываютъ случаи, когда мнѣ выскажутъ какое–либо обстоятельство; и я, не повѣривъ его волѣ Божіей, подчиню своему разуму, думая, что это возможно, не прибѣгая къ Богу, рѣшивъ умомъ: въ такихъ случаяхъ всегда дѣлаются ошибки».

Еп. Леонидъ, викарій, записываетъ (1849 г.): «Замѣчательный разсказъ, слышанный о. Ѳеодоромъ отъ намѣстника и ему переданный.

О. Антоній разсказываетъ, что когда постригся онъ въ монахи, было у него пламенное желаніе того житія, образецъ котораго встрѣчалъ онъ въ книгахъ отеческихъ имъ прочитанныхъ: ему хотЬлось, по примѣру древнихъ, начать съ того, чтобы волю свою бросить въ горнъ послушанія, совершенно отречься отъ себя и предать волю свою въ волю избраннаго старца. Съ этой мыслію пошелъ онъ къ о. Серафиму (это было въ Саровѣ). Выслушавъ его, о. Серафимъ взялъ его за руку и вложилъ въ руку старца, который случился въ его келліи. «Я такъ и обмеръ», говоритъ о. намѣстникъ, п. ч., какъ нарочно, судьба его свела его въ келліи о. Серафима въ такую важную минуту, съ человѣкомъ, котораго слабости были ему извѣстны, и котораго особенно не хотЬлось бы ему имѣть своимъ наставникомъ, что было бы дѣломъ неизбѣжнымъ, если бы такъ рѣшилъ о. Серафимъ, ибо о. Антоній рѣшилъ во всемъ повиноваться его волѣ. «Если бы зналъ о. Серафимъ», — былъ помыслъ Антонія, — что этотъ, впрочемъ добрый старецъ, такъ часто приглашаетъ меня къ себѣ, чтобы только полакомиться со мною между тЬмъ, какъ я, оставивъ въ мірѣ и то что было гораздо поважнѣе, такъ мало имѣлъ расположенія ввязываться въ эти пустяки; или, если бы о. Серафимъ замѣтилъ теперь, какъ одобряетъ онъ движеніе о. Серафима соединить меня съ нимъ, конечно, узами послушанія. Всѣ эти мысли толпились въ головѣ о. Антонія, возмутили его. Но скоро дѣло выяснилось. Отецъ Серафимъ сказалъ старцу: «Возьми ты этого молодого брата, введи его въ церковь, поставь передъ мѣстнымъ образомъ Спасителя, вели сдѣлать 3 земныхъ поклона и скажи: — Вотъ тебѣ наставникъ и покровитель: все что Онъ скажетъ тебѣ, дѣлай и спасешься. Такъ и къ мѣстному образу Божіей Матери и скажи: «вотъ тебѣ наставница и покровительница — иныхъ тебѣ не нужно». Послѣ этого распоряженія, онъ сдѣлалъ о. Антонію, какъ бы поясненіе слѣдуюгцаго содержанія: «Ты хорошую взялъ мысль всецѣло подчинить свою волю волѣ другого, но посмотри, чего ты хочешь: хочешь ты, чтобы тебя, какъ свѣчу поставили въ свѣтлый, крѣпкій фонарь, гдѣ ты безопасенъ отъ вѣтра и несли тебя бережно; или хочешь ты чтобы черезъ рѣку перевезъ тебя надежный челнъ?… Самъ умѣй укрываться отъ вѣтра, чтобы не потухъ пламень; самъ борись съ волнами, чтобы перебраться за рѣку». И указалъ только кого можно выбрать въ совѣтники».

Духовное обгценіе съ преп. Серафимомъ «любезнѣйшимъ его сердцу» не прерывалось о. Антоніемъ до самаго конца. Однажды, идучи по лаврскому сосновому лѣсу, о. Антоній нашелъ плоскій и гладкій камень, на подобіе аспидной дощечки, велѣлъ написать на немъ явленіе Божіей Матери преподобному Сергію, освятилъ этотъ образъ на мощахъ угодника Божія и послалъ въ благословеніе о. Серафиму. Подвижникъ за недѣлю до смерти вручилъ его одному изъ монаховъ съ такими словами: «Сей образъ надѣньте на меня, когда я умру, и съ нимъ положите меня въ могилу: онъ присланъ мнѣ честнымъ архимандритомъ Антоніемъ, намѣстникомъ святой лавры, отъ мощей преподобнаго Сергія». Завѣщаніе старца было исполнено.

О. Антоній, который духомъ и жизнью подражалъ древнимъ подвижникамъ и всегда носилъ въ сердцѣ слова преп. Серафима: «Будьте милостивы, къ милости, прибѣгайте и въ словахъ и въ дѣлахъ, и въ помышленіяхъ, ибо милость есть жизнь души», неоднократно былъ сподобленъ благодатныхъ явленій: причащая братію, онъ увидѣлъ, какъ два старца–инока, со страхомъ приступившіе къ Чашѣ со св. Таинами, причастились изъ нея небеснаго огня. Умирая 85–ти лѣтъ и лежа въ тяжкомъ недугѣ, о. Антоній увидѣлъ на яву своего покойнаго друга м. Филарета: «Тяжко тебѣ?» — спросилъ онъ его. — «Да, владыка святый». — «Читай пять разъ Христосъ Воскресе и одинъ разъ Отче нашъ», сказалъ іерархъ, и сталъ невидимъ. О. Антоній почилъ 12 мая 1877 г. Посмертнымъ явленіемъ о. Антоній исцѣлилъ одну монахиню жестоко страдавшую судорожными припадками. Это засвидетельствовано священникомъ, начальницей обители и докторомъ. И было напечатано въ «Нижегородскихъ епар. вѣд.» въ 1888 г. №16.

Въ 1833 преставился преп. Серафимъ и стало вскорѣ сбываться его пророчество о Дивѣевѣ. Его ложный ученикъ о. Іоасафъ вмѣшался въ жизнь обители и сталъ отмѣнять заповѣди Преподобнаго, данныя ему Самой Царицей Небесной. Обитель стала при нимать другой характеръ. Онъ отстранилъ «Серафимовыхъ сиротъ» и возвысилъ группу своихъ послѣдовательницъ, Н. А. Мотовиловъ, которому преп. Серафимомъ было поручено попеченіе о сестрахъ, поѣхалъ въ Москву и обратился къ намѣстнику лавры, которому, въ свою очередь, было поручено заступленіе за сиротъ. Вслѣдствіе этого между намѣстникомъ и митрополитомъ послѣдовалъ рядъ писемъ, посвягценныхъ этому дѣлу. Митрополитъ откликнулся самымъ горячимъ образомъ. Онъ помогалъ «сиротамъ» изъ своихъ средствъ. Дѣло тянулось годами. Но митрополитъ въ концѣ настоялъ, чтобы Іоасафовскія сестры были удалены. Онѣ основали собственный Понетаевскій монастырь. Дивѣевская обитель была отчислена въ Тамбовскую епархію, гдѣ тогда епископомъ былъ Ѳеофанъ, будугцій затворникъ Вышенскій. Игуменьей Дивѣевской стала Елисавета, родомъ Ушакова, согласно предсказанію Преподобнаго, въ монашествѣ игуменія Марія. Въ Дивѣевѣ спасалось единовременно до 1000 монахинь. Игуменія Марія дожила до проелавленія Преподобнаго.

Другой заботой Митрополита было изданіе житій о.о. Марка, Серафима и Георгія Затворника, а также отдѣльное изданіе наставленій старца Серафима Саровскаго. Митрополиту пришлось пройти черезъ безконечный рядъ препятствій, чинимыхъ синодальными архіереями. Ихъ пугалъ присугцій этимъ писаніямъ элементъ чудесъ.

Какъ извѣстно, чисто православной богословской науки во времена митр. Филарета не существовало. Недавно возникшія Академіи пользовались иностранными, иновѣрными учебниками. Чистое Восточное Православное ученіе хранилось, главнымъ образомъ, въ незатронутыхъ ученостью нѣдрахъ народныхъ, разумѣется среди монашествующихъ, и прежде всего, среди обителей, куда успѣли проникнуть ученики старца Паисія и занести ученіе св. Отцовъ о внутреннемъ дѣланіи. Поэтому совершенно неудивительно, что средя образованныхъ архіереевъ господствавалъ протестантскій образъ мышленія.

По поводу этого дѣла тоже возникла переписка между митрополитомъ и намѣстникомъ. Пишетъ Митрополитъ отъ 28 іюля 1838 г. за № 199: «А я хотя черезъ порогъ смотрѣлъ въ безмолвіе, прочитавъ житіе о. Серафима, и, какъ вамъ хотѣлось, поправилъ нѣсколько словъ, гдѣ они казались поставлены не совсѣмъ правильно. Если думать о напечатаніи, то затрудненіе представить нѣкоторыя сказанія о видѣніяхъ. Цензура едва ли согласится пустить въ свѣтъ чудесное въ жизнеописаніи безъ высшаго свидетельства Церкви. Но исключить изъ жизнеописанія сказанія сего рода мнѣ кажется было бы похоже на святотатство. Если хотите, поговорите съ цензурой»…

Отъ авг. 2–го 1838 г. митрополитъ пишетъ: «Посылаю вамъ, о. Намѣстникъ, просмотрѣнныя мною поученія, или духовныя наставленія о. Серафима. Я позволилъ себѣ перемѣнить, или дополнить нѣкоторыя выраженія, частью, чтобы языкъ былъ правильнее, частью, чтобъ мысли, недовольно полно, или недовольно обыкновенно выраженныя, оградить отъ неправильнаго разумѣнія или отъ прекословія. Посмотрите и скажите мнѣ: можно ли подумать, что я не переиначилъ, или не повредилъ гдѣ либо мысли старца» … Отъ авг. 11 1838 г. онъ пишетъ… «Духовныя наставленія лучше цензоровать отдѣльно, чтобы въ случаѣ затрудненій въ житіи не затруднить и имъ дорогу» … Отъ 20 ноября 1838 г. онъ пишетъ:… «Сказаніе о онѣмѣвшемъ діаконѣ едва ли не останется въ архивѣ. Я опасался быть неуступчивымъ въ части, чтобы не испортить цѣлаго дѣла». Отъ дек. 31,1839 г.: «Дѣло о житіяхъ о. Серафима и затворника Георгія молчитъ: я не напоминаю о семъ въ ожиданіи Преосв. Кіевскаго, котораго мнѣніе благопріятно сему дѣлу». Наконецъ, въ письмѣ отъ дек. бго 1840 г. митр, жалуется, что: «Владыка Новгородскій опять возсталъ со своими недоумѣніями о чудесныхъ событіяхъ». Также возсталъ митр. Іона. «Видно согрѣшилъ саровскій игуменъ, написавъ къ митр. Іонѣ свои несвѣтлыя мысли». Однако, по милости Божіей и благодаря настойчивости митрополита Филарета, эти драгоцѣнные документы, наконецъ, увидѣли свѣтъ.

М. Филарету также принадлежала другая великая заслуга: его «усердіемъ и стараніемъ» дважды было переиздано въ 1822 г. и въ 1852 г. Добротолюбіе, впервые напечатанное въ 1793 г. митр. Гавріиломъ (см. «Житіе и писаніе Молдавскаго старца Паисія Величковскаго». Москва. 1847.111 стр.). Это «усердіе и стараніе» Филарета являются неоспоримымъ доказательствомъ его приверженности съ раннихъ поръ къ святоотеческому ученію о внутреннемъ дѣланіи.

Кромѣ попеченія о. Серафимовомъ наслѣдіи, митр. Филаретъ не меньше усердія вкладывалъ въ покровительство Оптиной Пустыни. Мы уже говорили, что Оптинскому старцу Льву угрожала ссылка въ Соловки за его подвигъ старчествованія, причемъ скиту грозило закрытіе. По этому случаю м. Филаретъ написалъ Калужскому архіерею, что о. Левъ отнюдь не является еретикомъ. Съ другой стороны митрополитъ Кіевскій Филаретъ въ бытность свою въ Оптиной Пустыни оказалъ старцу Льву знаки глубокаго уваженія въ присутствіи враждебнонастроеннаго епископа и тЬмъ заставилъ его смириться, такъ что Старчество въ Оптиной не было нарушено. Извѣстно, что м. Филаретъ Московскій имѣлъ личную встрѣчу со старцемъ Львомъ въ бытность его въ Москвѣ. О. Левъ остановился въ Симоновомъ монастырѣ, гдѣ настоятелемъ былъ о. Мельхиседекъ, бывшій казначей Бѣлобережской пустыни, благодаря интригамъ котораго, о. Левъ уступилъ ему настоятельскую должность. Арх. Мельхиседекъ повезъ о. Льва, чтобы его представить митрополиту. Владыка охотно принялъ о. Льва, а о. Мельхиседеку сказалъ, что онъ ему не нуженъ и можетъ, если понадобится, придти въ другой разъ. Кромѣ о. Льва, расположеніемъ митрополита пользовался о. Макарій, который по его приглашенію пріѣзжалъ въ Москву. Съ нимъ митрополитъ имѣлъ постоянныя сношенія во время печатанія святоотеческой литературы. Но особой любовью митрополита пользовался о. Антоній Малоярославецкій. брать иіумена Моисея — поистинѣ святой старецъ. Отношенія съ Оптиной пустынью поддерживались также черезъ о. намѣстника Троицкой лавры о. Антонія. О посѣгценіи имъ Оптиной пустыни въ первой половинѣ XIX в. сохранилась запись въ Оптинскомъ дневникѣ (См. С. А. Нилусъ. «Святыня подъ спудомъ». Изд. Св. Тр. Лавры, стр. 39–41):

«21 октября. Пятокъ. Пополудни въ 8 часовъ вечера неожиданно прибылъ въ монастырь нашъ о. Намѣстникъ Троице–Сергіевой Лавры, архимандритъ и кавалеръ Антоній съ Малоярославецкимъ о. игум. Антоніемъ Не изъ числа обыкновенныхъ смертныхъ были эти оба посетителя: Наместникъ Лавры Архимандритъ Антоній и Малоярославскій Игуменъ Антоній. Первый былъ близокъ къ Преподобному Серафиму и къ великому Митрополиту Московскому, Филарету; второй — родной братъ великаго Оптинскаго игумена (впослѣдствіи архимандрита) Моисея и Саровскаго игумена Исаіи, отличался великимъ подвигомъ личной духовной жизни. Оба были яркими представителями духовной силы истиннаго монашества первой половины XIX вѣка).

«22 октября. Храмовой праздникъ явленныя иконы Богоматери Казанскія. Божественную службу совершалъ о. игуменъ М. соборне. Высокіе гости — о. архимандритъ Антоній съ о. игуменомъ Антоніемъ утромъ посѣтили всѣ монастырскія службы: братскую трапезу, хлѣбопекарню, рухольную и проч.; потомъ слушали позднюю литургію. Трапезовали обще съ братіей. О. архимандритъ Антоній, по смиренію своему, не согласился въ трапезѣ сѣсть на приготовленномъ стулѣ возлѣ настоятеля, но сидѣлъ вмѣстѣ съ братіею, почитая себя странникомъ и ничтоже глаголаше.

«Пополудни, въ 3 часа о. Намѣстникъ съ о. иіуменомъ Антоніемъ отправились въ Скитъ, посѣтили скитоначальника, о. М., церковь и прочія въ Скиту мѣста.

«23 октября. Воскресенье. О. Намѣстникъ съ о. иіуменомъ Антоніемъ паки отправились въ Скитъ къ обѣднѣ въ 7 часовъ утра и до 11 часовъ время проводили въ духовной бесѣдѣ со скитоначальникомъ — старцемъ, о. М. Оттуда всѣ трое прибыли въ обитель къ настоятелю о. иіумену М. и трапезовали четверо. Отецъ Намѣстникъ при трапезѣ, казалось, болѣе насыщалъ — питалъ своею любвеобильною, смиренномудрою бесѣдою души слушающихъ, нежели пища — тѣло: такъ онъ сладкоглаголивъ, что, слушая его, не почувствуешь усталости и въ цѣлыя сутки.

«Пополудни, въ 3 часа, паки о. Намѣстникъ съ о. иг. Антоніемъ отправились въ Скитъ; отправили панихиду въ скитской церкви по Іеросхимонахѣ Іоаннѣ и прочихъ почившихъ старцахъ, записанныхъ о. Намѣстникомъ, и вновь продолжали бесѣду съ о. скитоначальникомъ, о. М. о душевной пользѣ. Вечеромъ же въ настоятельскихъ келліяхъ продолжали духовную бесѣду до 12 ч. ночи.

«24 октября. Понедѣльникъ. Намѣстникъ и старцы были у ранней Литургіи, послѣ которой назначенъ отъѣздъ изъ обители. Бесѣдуя въ послѣдній разъ въ настоятельскихъ келліяхъ, о. Намѣстникъ сказалъ:

— «Время, старцы Божіи, разстаться намъ!» Трогательны были минуты прощанія ихъ. О. Намѣстникъ прочиталъ молитвы съ отпускомъ на путешествіе; всѣ четверо поверглись смиренно другъ другу въ ноги, плакали и просили взаимныхъ молитвъ другъ о другѣ.

До монастырскаго парома шли всѣ пѣши. На берегу, простившись со старцемъ о. М., убѣдили его не входить въ паромъ, опасаясь для него простуды, ибо онъ, забывъ свою недавнюю болѣзнь и старость, провожалъ легко одѣтый. Когда паромъ двинулся отъ берега, о. Намѣстникъ сказалъ съ поклоненіемъ старцу о. М., стоявшему на берегу:

— «Простите, батюшка о. М., перекрестите насъ!» Батюшка, въ свою очередь, поклонился и, смиренно повинуясь, осѣнилъ знаменіемъ крестнымъ плывшихъ на паромѣ и сказалъ:

— «Не пойду, пока не увижу благополучной переправы вашей».

— Когда же паромъ присталъ къ другому берегу, старецъ о. М. сказалъ:

— «Теперь радуюсь, видя благополучно достигшихъ берега. Благословите же и меня, о. Архимандритъ!»

Повинуясь старцу, и о. Намѣстникъ сдѣлалъ на старца знаменіе креста и умиленно сказалъ:

— «Буди съ вами благословеніе Божіе. Простите, батюшка, и помолитесь». И оба они на разныхъ берегахъ низко поклонились другъ другу.

О. игуменъ М. провожалъ о. Намѣстника съ о. игуменомъ Антоніемъ до сельца Кожемякина за 20 верстъ отъ обители, гдѣ посѣтили помѣщика. Николая Ивановича Хлюстина, который нарочито пріѣзжалъ въ нашу обитель и убѣдительно просилъ заѣхать къ нему въ домъ. Тамъ разстались и съ о. игуменомъ М., который возвратился въ монастырь въ 9–мъ часу вечера, а о. Намѣстникъ съ о. игуменомъ Антоніемъ отправились до Перемышля на обительскихъ лошадяхъ; изъ Перемышля того же вечера, въ 8 ч., отправились въ Калугу, поспѣшая изъ опасенія осенней ненастной погоды. Посѣгценіе достоуважаемаго о. архимандрита Антонія, изъявленное имъ архипастырское благословеніе высокопреосвягценнѣйшаго митрополита Филарета Московскаго и доставленные неоцѣненные дары на благословеніе монастырю и скиту пребудутъ неизгладимо въ памяти. Трогательно видѣть обрагценіе между собою такихъ, соединенныхъ духовнымъ союзомъ любви о Христѣ, мужей; еще болѣе назидательно и утѣшительно было слышать духовную ихъ другъ съ другомъ бесѣду.

Вотъ, какъ о семъ посѣщеніи выразился батюшка, старецъ нашъ, о. М. въ письмѣ отъ 25 октября къ знакомымъ.

«Всѣ эти дни были мы въ пріятныхъ хлопотахъ: въ пятницу вечеромъ, т. е. 21–го числа, утЬшили насъ своимъ посѣщеніемъ почтеннолюбезные гости — Лаврскій Намѣстникъ, о. Архимандритъ Антоній съ Малоярославскимъ игуменомъ о. Антоніемъ. Ласковому, пріятному его обращенію съ нами, убогими, а паче сомною, ничтоже стоющимъ, надо было удивляться. Кажется, онъ любовію дышалъ, что все выражалось умиленными его чувствами. Всякое слово его любвеобильной бесѣды запечатлѣвалось въ сердцахъ нашихъ, а описать оныя тупое мое перо съ такимъ же умомъ не имѣетъ способности. Наградилъ Скитъ нашъ святынею и еще обѣщалъ прислать. Съ какимъ благоговѣніемъ принялъ рукодѣліе Скита нашего — ложечки и точенныя штучки — надо было удивляться! И хотѣлъ представить оныя Митрополиту. Ну, словомъ, оставилъ память и примѣръ нелестной любви и смиренія. Что можемъ воздать ему? Токмо въ благодарномъ сердцѣ сохранить сіе чувство и молить Господа простымъ словомъ: спаси его, Господи!»

Въ жизни Оптиной важной страницей въ исторіи ея является работа скита по изданію святоотеческихъ твореній. Участіе въ этомъ дѣлѣ митрополита московскаго имѣло рѣшающее значеніе. Безъ этого участія оно оказалось бы немыслимо. Филаретъ даже лично работалъ надъ переводами и Кирѣевскій къ нему обращался въ случаяхъ недоумѣній. Прот. Ф. А. Голубинскій, профессоръ Академіи былъ цензоромъ и благодаря этому печатаніе совершалось безъ вмѣшательства со стороны Св. Синода и могло безболѣзненно осуществиться. Это издательство въ жизни Церкви имѣло безпримѣрное значеніе.

Мы видимъ изъ всего вышеизложеннаго, что вѣкъ м. Филарета былъ вѣкомъ, когда лучшія церковныя силы пытались, вопреки свѣтскому модернизму и европейизму вернуть сердца русскихъ людей къ прежней Святой Руси, къ «стяжанію Духа Святаго», по выраженію преп. Серафима. Центральнымъ лицомъ въ этомъ дѣлѣ былъ московскій митрополитъ Филаретъ, покровитель Серафимова наслѣдія и Оптиной Пустыни. Въ его время и его вѣкъ возросъ и созрѣлъ другой великій пророкъ и дѣятель на нивѣ Христовой — о. Іоаннъ Кронштадтскій — истинный сосудъ Духа Святаго, преисполненный благодати Божіей, также бывшій послѣдователемъ святоотеческаго ученія о внутреннемъ дѣланіи. «Хотя о. Іоаннъ свягценствовалъ въ міру и не имѣлъ монашескаго постриженія, но внутренняя жизнь его была вся въ монашескомъ подвигѣ, согласно святоотеческой традиціи. Онъ постоянно говоритъ о внутреннемъ духовномъ дѣланіи, о «невидимой брани» — не только противъ страстей, но и противъ «духовъ злобы поднебесныхъ», говоритъ объ «умно сердечной молитвѣ» и силѣ и действенности «Имени Іисусова» А Концевичъ. О. Іоаннъ Кр. и дух. кризисъ Россіи. 50–лѣтіе преставленія приснопам. Іоанна Кронінт. Нью Іоркъ, 1958 г., стр. 95).

Какъ уже было ранѣе сказано, внутренняя духовная жизнь м. Филарета была глубоко сокрыта отъ его современниковъ; дверь его спальни запиралась на замокъ, такъ что никто не зналъ, когда онъ ложился, или вставалъ, какъ провелъ ночь. Тѣмъ не менѣе, «не можетъ укрыться городъ, стоящій на верху горы» (Мѳ. 5,14), такъ и святость м. Филарета открылась въ его исцѣлѣніяхъ, пророчествованіяхъ, откровеніяхъ, ему бывшихъ и также изъ бывшихъ ему явленій изъ потустороння го міра. Въ письмахъ къ Намѣстнику онъ неоднократно упоминаетъ объ откровеніяхъ «въ сонномъ бдѣніи». Въ письмѣ отъ апр. 1–го 1838 онъ пишетъ: «Молитва безъ любви не бываетъ услышана, сказалъ нѣкто во снѣ наяву». Въ письмѣ отъ дек. 30–аго 1836 г. онъ пишетъ: «Въ прошедшемъ ноябрѣ около дня Михаила Архангела сказано кѣмъ–то кому–то во снѣ: земля празднуетъ ихъ дни и они горькую обязанность имѣютъ быть на земли. Потому надобно съ ними соединяться. Они просятъ нашихъ молитвъ и говорятъ: мы принесемъ ваши молитвы уже очигценныя въ нашемъ предстательствѣ передъ Престоломъ Всевышняго. Предстательство Святыхъ есть звено, соединяющее слабое существо земныхъ съ небомъ … О, если и всѣ со вниманіемъ, а не по памяти только именовали дневного Святого. (Прим. Въ сохранившейся послѣ м. Филарета памятной книжкѣ подъ 11 ноября 1836 г. записано: «1836. По случаю недовольнаго вниманія къ празднику Михаила Архангела сказано во снѣ». Далѣе слѣдуютъ, переписанныя въ семъ письмѣ, слова). Въ письмѣ отъ 25–го февр. 1843 г. на вопросъ своего духовника–Намѣстника, знавшаго о томъ, что многія тайны духовнаго міра ему открыты, м. Филаретъ отвѣчаетъ: «Не умѣю говорить не только о свѣтломъ небесномъ, но и о темномъ, о чемъ спрашиваете. Что нибудь скажу, а вы разсуждайте. Что степени духовъ тьмы различны въ томъ нѣтъ сомнѣнія. Примѣтно, что между ними есть низшіе роды, подобные тому, что между людьми малосмысленные и дикіе, или какъ будто скотъ духовнаго міра. Входя въ соприкосновеніе съ здѣшнимъ міромъ они дѣлаютъ ребячества и глупости, но едва ли можно сказать, что вреда не сдѣлаютъ… но какой вредъ могло бы сдѣлать другому подобное привидѣніе трудно определить. Посему искушаемому не то должно говорить, что совсѣмъ не могутъ сдѣлать вреда, но что Богъ не попустилъ повредить вѣруюгцему, призывающему Имя Божіе и крестомъ ограждающемся. Для ободрѣнія можно присовокупить, что по признакамъ дѣйствій видно уже храненіе Божіе въ томъ, что попущено не сильнымъ врагамъ нападать, а незначущимъ». Далѣе говорится о томъ, что человѣкъ долженъ испытывать себя не удерживаетъ ли онъ въ совѣсти «страстнаго помысла, или чего темнаго въ совѣсти, что открываетъ дорогу и доступъ обитателямъ тьмы, а также «волненіе и раздраженіе нервовъ усиливаетъ способность принимать впечатлѣніе темнаго невидимаго». Въ письмѣ отъ 28–го окт. 1846 г. сказано: «Апостолъ говоритъ о духахъ злобы поднебесныхъ и что духамъ свойственно быть въ адѣ, то не придется ли заключить, что нашъ бѣдный міръ съ одной стороны по дару творенія и благодати искупленія проницаемый благодатною свѣтлою атмосферою, а съ другой — по бѣдственному грѣховному поврежденію не совсѣмъ запертъ для расширившейся въ немъ темной атмосферы ада? Души, облагодатствованныя и совершившіяся, отражаютъ сію атмосферу вселившимся въ нихъ благодатнымъ свѣтомъ и, не ощущая ея, идутъ на небо; къ душамъ менѣе очистившимся, менѣе сильнымъ въ свѣтѣ она приражается — вотъ мытарства. Слава же Божіей Матери есть боголѣпная и безпримѣрная. Съ симъ сообразно будетъ представить, что когда слава Ея открылась въ духовномъ мірѣ, преизобильный свѣтъ Ея не только прошелъ до предѣловъ чистаго духовнаго міра, но можетъ быть молніей проторгся и въ нѣкую часть атмосферы темной».

Какъ нами выше упомянуто, Митрополитъ, особенно въ послѣдніе годы своей жизни, обрѣлъ даръ пророческаго предвидѣнія. «Однажды», говоритъ еп. Леонидъ (Краснопѣвковъ), «я сказалъ м. Филарету (1865 г.), что было бы желательно закрѣпить письменно его взгляды, касающіеся до расхожденія съ старообрядцами, Филаретъ отвѣтилъ: «Для чего?» — «Для будущаго», былъ мой отвѣтъ. Митрополитъ отвѣтствовалъ горячо и волнуясь, что онъ чувствуетъ, что будущее покрыто темнымъ облакомъ и что когда буря разразится, люди, потрясенные громовыми ударами, забудутъ обо всемъ, что было до этой бури» (Русскій Архивъ. 1901 г.) Тотъ же еп. Леонидъ пишетъ: «Муравьевъ говорилъ, что печаленъ взглядъ Владыки на будущее и передалъ его подлинный слова: «Когда я смотрю на малолѣтнихъ дѣтей, я не могу остаться равнодушнымъ отъ мысли, что они, должны будутъ, бѣдныя, вытерпѣть въ сію пору», и при этихъ словахъ — заплакалъ. Такъ говорилъ Андрей Николаевичъ (Еп. Леонидъ. Душ. чт. ч. I, кн. 4). «За два мѣсяца до его смерти (1867) онъ сказалъ Намѣстнику Лавры, что онъ сталъ видѣть свое собственное прошлое яснѣе, чѣмъ раньше. Архимандритъ ему сказалъ: «А будущее тоже?» — «Будущее тоже», отвѣтилъ митрополитъ. — «Что видите въ будущемъ?» — «Ужасную бурю, которая къ намъ идетъ съ Запада». Другое пророчество, подобное сему, встрѣчается въ словахъ старца Оптинскаго Амвросія: «Не хлопочи о ризѣ, я передумалъ, и рѣшилъ, что лучше теперь не дѣлать ризу на Калужскую икону Божіей Матери. Первое у насъ денегъ мало… Второе, запомнилъ я слова покойнаго митрополита Филарета, который не совѣтывалъ дѣлать ризы на иконы, потому что «приближается время, когда неблагонамѣренные люди будутъ снимать ризы съ иконъ». (Письма о. Амвросія къ мірскимъ особамъ. Тр. — Серг. Лавра. 1908 №225. стр. 207).

Каковы же были тѣ потрясаюгція видѣнія, если Митрополитъ Филаретъ узрѣлъ во всѣхъ подробностяхъ то, что послѣдовало ровно черезъ 50 лѣтъ послѣ его кончины? Великій старецъ и великій пророкъ Божій не могъ не обладать и даромъ исцѣленій. Не будучи въ состояніи вмѣстить весь матеріалъ, касаюгційся сего въ нашу работу, мы отсылаемъ читателя къ книгѣ Поселянина: «Русскіе подвижники 19–го и 20–го вѣка», СПб., 1910 г., а также къ «Жизнеописаніямъ отечественныхъ подвижниковъ благочестія 18 и 19 вѣковъ», ноябрь, стр. 483–488. Въ этой книгѣ кратко упомянуты 4 случая: «Одна восьмилѣтняя дѣвочка, бывшая въ полномъ разслабленіи, тотчасъ стала ходить, какъ только мать поднесла ее подъ благословеніе святителя Филарета. Дѣвица, бывшая въ продолженіи 13 лѣтъ нѣмой, тотчасъ заговорила, какъ только святитель, благословивъ, спросилъ ее: «Какъ тебя зовутъ?» И заставилъ ее тутъ же прочитать молитву Господню. У одного купца появился на рукѣ антоновъ огонь; доктора уже рѣшили отнять руку; но болящій черезъ своего приходскаго священника, попросилъ съ вѣрою молитвъ у святителя Филарета, и вслѣдъ за тѣмъ увидѣлъ во снѣ, что владыка благословилъ его; проснувшись, онъ почувствовалъ себя лучше, и когда явились врачи для операціи, то рука, къ ихъ изумленію, оказалась совершенно бѣлою, такъ что ни въ какой операціи не было надобности. Одинъ купецъ, заблудившійся въ киргизской степи во время страшнаго бурана, призвалъ въ молитвѣ святителя, задремалъ и въ дремотѣ увидѣлъ святителя, который благословивъ его, промолвилъ: «Богъ благословитъ тебя, продолжай путь благополучно», и купецъ былъ спасенъ. Много и другихъ было случаевъ съ благоговѣйными чтителями памяти святителя Филарета». Но есть исключительное чудо, которое не вошло въ обгцеизвѣстныя книги. Это исцѣленіе митрополитомъ дѣвицы–монахини Р, духовной дочери игумена о. Антонія Малоярославецкаго, у котораго была особая духовная близость съ Митрополитомъ, желавшимъ его имѣть старцемъ въ одной изъ пустынь въ Лаврѣ. Юная монахиня страдала отъ чаръ, наведенныхъ на нее, подобно тому, какъ отъ такихъ же чаръ страдала св. мученица Іустина. Митрополитъ исцѣлилъ ее, явившись ей во снѣ. Онъ прочиталъ 60–ый псаломъ и велѣлъ ей повторять за нимъ каждый стихъ и затЬмъ читать этотъ псаломъ ежедневно (Жизнеоп. иг. Антонія Малоярославецкаго.

Москва 1870 г., стр. 101–110).

Вотъ какъ говорилъ о послѣднихъ дняхъ Митрополита его духовникъ арх. Антоній: Владыка ему сказалъ 17 сентября: Я нынѣ видѣлъ сонъ и мнѣ сказано: «береги 19–ое число». На это о. Антоній отвѣтилъ: «Владыка святый, развѣ можно вѣрить сновидѣніямъ и искать въ нихъ какого нибудь значенія?» Выслушавъ это, онъ съ чувствомъ сердечной увѣренности сказалъ мнѣ: «Не сонъ я видѣлъ: мнѣ явился родитель мой и сказалъ тѣ слова. Я думаю съ этого времени каждое девятнадцатое число причащаться Св. Таинъ». — «Я сказалъ, что это желаніе доброе. Митрополитъ служилъ литургіи 19 сентября и 19 октября, а также въ ноябрѣ. Въ это роковое 19 число онъ скончался». «Лицо м. Филарета», разсказываетъ еп. Леонидъ, «всегда сіяло и духъ его ликовалъ при совершеніи Литургіи. Всѣ знали и особенно кому это было нужно, что послѣ обѣдни онъ былъ кротокъ и доступенъ; когда же онъ самъ совершалъ св. Литургію, онъ обыкновенно плакалъ. Но при освященіи Св. Даровъ въ день своей кончины, его умиленіе было исключительное и слезы его были обильны» (Р. Архивъ, 190iг., кн. 8, ст.

.Въ этотъ день митрополитъ совершалъ литургію такъ бодро и громогласно, какъ давно уже не служилъ, потомъ принималъ въ покояхъ своихъ новаго Московскаго губернатора. Передъ обѣдомъ писалъ, какъ говорятъ, отвѣтъ Антіохійскому патріарху на его привѣтствіе по случаю юбилея. Черезъ 10 минуть пришли напомнить ему объ обѣдѣ и нашли его на полу въ колѣнопреклонномъ положеніи съ опершимися въ полъ руками. Онъ уже не могъ говорить и въ исходѣ второго часа въ Бозѣ почилъ. И когда торжественно переносили его тѣло изъ Троицкаго подворья въ Чудовъ монастырь — народъ собиралъ съ пути можжевельникъ и притомъ съ такимъ усердіемъ, что опоздавшіе не могли уже найти для себя ни одной вѣтки.

Такъ любила своего святителя и такъ благоговѣла передъ нимъ его паства.