Опьяненные зноем

10

Утром, роясь в шкафу, Шарлотта вспоминала предрассветные часы, когда она лежала, тесно прижавшись к Дункану, а он шептал ей на ухо ласковые слова, обещания, а она что-то сонно бормотала в ответ. В полусне она наслаждалась тем, что рядом с ней человек, которого она любит. Это было восхитительное чувство.

А может, ей все это приснилось? Когда через несколько часов она проснулась, Дункана не было, и она не помнила, чтобы он говорил, куда, зачем и почему уходит. Осталось только смутное воспоминание о его глубоком тихом голосе, дыхании у ее уха.

Он даже записки ей не оставил.

Шарлотта нашла темно-синий костюм, который, как ей казалось, подходил для встречи с директором музея. Сердце подсказывало ей, что то, что произошло между ней и Дунканом, значило одинаково много для них обоих. Она это знала! Она в это верила!

Сунув ноги в лодочки и вдев в уши свои самые красивые серебряные сережки, Шарлотта осталась довольна собой, сочтя свой наряд достаточно деловым. Только взгляд у нее был сегодня, пожалуй, слишком томным.

— Выше нос! — сказала она своему отражению. — Ты же не собираешься заключать сделку с мужчиной, который водит машину за сорок восемь тысяч долларов! — а про себя добавила: "Да еще ухитряется вляпаться в такую историю, когда эту его драгоценную машину разбивают".

И все же, думая о Дункане, Шарлотта начинала невольно улыбаться. Оставалось только надеяться, что сегодня с ним ничего не произойдет…

— Кого я обманываю? — пробормотала она.

После встречи с директором музея Шарлотта решила побродить по городу. У нее было полно дел, но, будучи сама себе хозяйкой, она могла немного их отложить. И потом, какой смысл садиться за машинку, если она все равно не может сосредоточиться? Она будет только раздражаться. В общем, она решила все-таки погулять, но в итоге провела время не так уж и бесполезно: позавтракала с Питером Барнаби, а потом зашла в дом для престарелых и поболтала с Тельмой Толливер. Она встретилась и с Мэри-Джо, и они вместе выпили кофе. Зайдя к Россини, она перекусила там с братьями и Лосем, а потом поехала в Толливер-хаус. Вспомнив по дороге, что вечером у нее урок рукоделия, она остановилась у кондитерской, чтобы купить каких-нибудь пирожных.

В Толливер-хаус она приехала около семи, усталая и немного озадаченная. За целый день никто так и не сказал ей о Дункане того, чего бы она не знала. А вот о Ящере и Гну ей не удалось ничего выведать. Почему они преследуют Дункана? Есть ли у них на это какая-то причина? Или и правда вчера вечером они затеяли обыкновенную ресторанную драку? Она, разумеется, снова вспомнила ночь, когда слышала в доме шаги. Ту ночь она называла теперь "ночью глицинии". Ящер? Гну? "А может, просто мышка пробежала или пролетела летучая мышь…" — устало убеждала она себя. Хватит на сегодня загадок, кроме тех, что разгадывает на страницах книги Ниро Вольф!

Что, черт возьми, сделал Дункан с ее жизнью! Из-за него она стала вечно усталой, взволнованной и ужасно рассеянной. Что она сделала, например, сегодня за целый день? Ничего! Даже директор музея, заметив темные круги у нее под глазами, сказал, что она слишком много работает и должна немного передохнуть. Она, разумеется, возразила, но он посмотрел на нее с сомнением, когда она не смогла подавить зевок. Ну а что ей было делать? Рассказать про генералов армии конфедератов, Ящеров, Гну и всю эту чушь? Или о самой невероятной ночи в ее жизни?.. Она ушла от директора, ни о чем конкретно не договорившись и заручившись весьма неопределенными обещаниями.

Если бы Дункан хотя бы разбудил ее утром и сказал, что вернется! И все же, несмотря на сумбур, в который превратил ее жизнь Дункан, Шарлотта знала, что была бы счастлива, если бы он ждал ее в гостиной.

Дункан ее ждал.

Он сидел в кресле эпохи королевы Анны и, судя по его сердитому взгляду, был вовсе не расположен делать ее счастливой. Подойдя поближе, Шарлотта поняла, что он не просто сердится, а с трудом сдерживает ярость. Она с опаской покосилась на стакан, который он держал в руке.

— Привет, — добродушно сказала она.

— Где тебя, черт возьми, носило весь день? — свирепо спросил он.

Шарлотта удивленно пожала плечами, отчего-то чувствуя себя небрежно одетой, несмотря на свой деловой костюм. Она вообще-то собиралась переодеться, умыться и выпить стаканчик хереса перед уроком. И еще придумать, как объяснить появление "генерала", сорвавшее прошлый урок. Впрочем, теперь этого, возможно, и не потребуется. Знаменитый негодяй сам явился.

— Я гуляла, — холодно ответила она.

Как она и думала, стакан пошел в дело. Дункан швырнул его в камин, где он разлетелся на мелкие кусочки. "Еще два доллара", — подумала Шарлотта, отводя глаза. Если бы он хоть не был так хорош в своем темно-синем костюме, рубашке в тонкую полоску с расстегнутым воротничком и ослабленным узлом на галстуке.

— Черт возьми, я чуть с ума не сошел от волнения!

Шарлотта изумленно воззрилась на него.

— Я что, должна была написать тебе в записке, когда и где буду?

— Это было бы весьма любезно с твоей стороны! — прорычал Дункан.

— А-а.

— Так как это все же понимать? — не унимался он.

— Око за око, — ответила Шарлотта, почему-то глупо улыбаясь. — Ты ведь тоже не оставил мне записки.

— Ну да, конечно. Но я ведь сказал тебе, что целый день буду на переговорах.

— Сказал?

— Ну конечно, сказал! И попросил тебя дать мне знать, куда и зачем ты сегодня пойдешь. Ну подумай сама, Шарлотта, что, если Ящер сегодня стал бы гоняться за тобой? А ты, между прочим, сказала, что позвонишь. — Он так смотрел на нее, что на секунду Шарлотте показалось, что голубая фамильная ваза Тельмы последует за стаканом. — Но ты, как я понимаю, решила, что звонить не обязательно.

Шарлотта осторожно присела на самый краешек дивана в стиле ампир.

— Дункан, прости, я спала…

— Спала! — взревел он. — Шарлотта, ты же со мной разговаривала!

— Да, возможно, но я не помню. Я думала… — Она опять пожала плечами и провела рукой по волосам, которые были после ее сегодняшней прогулки в еще большем беспорядке, чем обычно. — Я проснулась утром, тебя нет, и записки ты не оставил, ну я и подумала, что займусь обычными делами, а ты, если захочешь, сам позвонишь.

Дункан откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. Кажется, он немного отошел. Как много успела она узнать о нем за это время! Конечно, кое-что о Дунканах Толливерах было ей известно от Тельмы. Едва ли то, что произошло за последние сутки, удивило бы старую женщину. Скорее всего, нет: просто еще один Дункан Толливер соблазнил женщину и устроил заварушку. Женщиной была Шарлотта, а заварушкой — Ящер… Она обратила внимание на то, что выглядит Дункан гораздо лучше. Отеки прошли, и синяки побледнели. Ссадина над бровью даже украшала его, придавая ему молодой лихости. Перестав злиться, Дункан взглянул на Шарлотту и недоверчиво улыбнулся.

— Так ты не помнишь, что говорила со мной?

Она покачала головой.

— И не помнишь того, что сказал я?

— Ни слова.

— Было семь часов, Шарлотта.

— Не все ли равно, раз я спала.

— Вчера утром ты была на ногах в пять и уже готовила это твое бабушкино рагу.

— Я не была вчера так утомлена.

— Понимаю, — ответил Дункан, и его рот расплылся в улыбке.

Он встал и протянул к ней руки. Шарлотта охотно шагнула ему навстречу и с готовностью ответила на его поцелуй.

— По-моему, тебе нравится нагонять на меня страх, Дункан Толливер, — выдохнув, проговорила она.

— Нет, просто я люблю испытывать.

— Я скучала без тебя целый день.

— Я тоже, — ответил Дункан, а потом снова поцеловал ее и принялся поглаживать по спине. Чуть отстранившись, он прошептал: — Дорогая, что сказала бы Тельма, если бы мы занялись любовью прямо здесь, возле ее камина?

Шарлотта почувствовала, что готова согласиться на его предложение, но внезапно вспомнила, что вот-вот придут ее ученицы, и в панике воскликнула:

— Мои ученицы!

— Ах черт, вечно дела — и всегда не вовремя, правда? Ну что ж, радость моя, у нас еще все впереди! — Он хитро подмигнул и добавил: — А пока я обдумаю кое-что. Или, может быть, ты хочешь, чтобы я надел генеральскую форму и поздоровался с дамами?

— Давай. Только я попрошу тебя самого все им объяснить.

— Как хочешь. — Дункан отвесил любезный поклон. — Если я тебе понадоблюсь, то я в библиотеке, — сказал он и, ухмыльнувшись, добавил: — Топаю.

— Только уж, пожалуйста, без этого хохота.

— Ах да, эхо… Отличная оказалась шутка.

В дверь позвонили.

— Еще увидимся, генерал! — крикнула Шарлотта и пошла открывать.

Дункан взлетел по лестнице наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Все пять дам ждали у входной двери.

— Как ваше привидение? — улыбаясь, спросила дама из Нью-Йорка.

— Я загнала его снова в библиотеку, — как ни в чем не бывало ответила Шарлотта.

Дам ужасно насмешили ее слова.

— Честно говоря, это из-за него я сегодня немного опоздала. Не могли бы вы все помочь мне немного на кухне? А потом мы сразу же начнем заниматься.

Дамы, выслушивая Шарлоттины извинения, варили на кухне кофе и раскладывали на тарелки пирожные, а потом все же попытались вызнать у Шарлотты, зачем Дункану Толливеру понадобилось ее пугать. Шарлотта так и не призналась в том, что ее бригадный генерал на самом деле — богатый искатель приключений из Сан-Франциско, и сразу же заговорила дамам зубы, перейдя к истории южных рукоделий. Она показала картинки и образцы, и все участницы кружка незаметно погрузились в работу.

Когда наверху что-то затрещало, она испугалась точно так же, как ее ученицы. Дама из Мичигана уронила стеганый мешочек для обручального кольца, который Шарлотта как раз пустила по кругу. Дама из Нью-Йорка покачала головой так, словно она только этого и ждала, а три дамы из Нашвилла схватились за сердце. Вторая дама из Нашвилла к тому же взвизгнула — точно так же, как и сама Шарлотта.

Они прислушались. Тишина.

— Что это было? — прошептала дама из Мичигана.

Шарлотта улыбнулась и, стараясь не выказывать беспокойства, сказала:

— Наверное, ветер.

Треск послышался снова. Потом еще раз. Потом быстрые шаги и ругань. Шарлотте показалось, что она слышит, как трещат кости.

Женщины побледнели, а Шарлотта растерялась, не зная, что ей думать. В библиотеке Толливер-хауса творилось что-то неладное.

— Похоже, наверху драка, — предположила дама из Нью-Йорка.

Шарлотта кивнула, соображая, что ей делать. Кто там еще, кроме Дункана? Она услышала стоны и поняла, что должна действовать. С вежливой, но весьма натянутой улыбкой она отменила занятие, попросила простить ее и побежала в спальню за "Смитом и Вессоном". Вернувшись в гостиную, она увидела, что ее ученицы приросли к стульям. Они уставились на револьвер, и она, заикаясь, объяснила им, что он не заряжен.

Их это не слишком успокоило.

— Он вас звал, — прошептала первая дама из Нашвилла.

— Ваш призрак, — пояснила вторая.

— О Боже! — воскликнула Шарлотта, чувствуя, как у нее колотится сердце.

Что-то с грохотом скатилось с лестницы. Через дверь Шарлотта увидела, что с пола поднимается крупный человек. Это был не Дункан. Подняв револьвер, она подошла к нему сзади. Дункан спешил вслед за человеком вниз по лестнице.

Когда человек поднялся, она сразу догадалась, что перед ней Ящер. Он определенно заслуживал это прозвище. Он застонал, держась за затылок, и застыл на месте, заметив револьвер.

Дункан, спустившись вниз, тоже остановился. Он не хуже Шарлотты знал, что револьвер не заряжен. Ящер этого не знал. Шарлотта увидела, что по лицу Дункана из открывшейся снова раны над бровью бежит струйка крови. Она боялась даже думать о том, что произойдет, если Ящер поймет, что "Смит и Вессон" 1888 года не заряжен.

Не спуская глаз с Ящера, Дункан выпрямился и, обращаясь к сидевшим в гостиной женщинам, произнес тоном человека, в чьих жилах текла кровь шести поколений Толливеров:

— Я был бы весьма признателен, если бы кто-то из вас, дамы, позвонил в полицию.

— Не надо полиции, — быстро сказал Ящер, облизывая губы. Он напомнил Шарлотте игуану. — Я скажу все, что вы хотите знать.

— Ты скажешь мне все, что я хочу знать, и объяснишь это все полицейским, — холодно сказал ему Дункан и, обратившись к Шарлотте, добавил: — Дорогая, дай мне револьвер…

Шарлотта, которая не привыкла иметь дела с оружием, передавая револьвер Дункану, опустила его слишком низко. Ящер только этого и ждал. Он ударил ее по руке, револьвер отлетел в гостиную, а Ящер мигом выскочил на улицу. Дункан бросился за ним. Шарлотта, не обращая внимания на боль в руке, кинулась за револьвером, но, выбежав на улицу, увидела, что Дункан в ярости колотит ногой по дорической колонне. "Бьюик" 1983 года, визжа тормозами, умчался по подъездной дорожке.

— Дьявол! — выругался Дункан и, повернувшись к Шарлотте, спросил: — Дорогая, негодяй сделал тебе больно?

— Ничего страшного. Ты запомнил номер?

Дункан тяжело вздохнул.

— Нет смысла, — сказал он.

— То есть…

Он мрачно кивнул. Шарлотта застонала, и они пошли вместе сообщать даме из Нью-Йорка, что Ящер только что угнал ее машину.

Дункан ожидал, что успокоить полицейских будет непросто, но когда появился Питер Барнаби, вид у которого был крайне недоверчивый и настороженный, он понял, что отговорками ему на этот раз отделаться не удастся. "Романтическая фантазия" едва ли могла объяснить синяки, украденную машину, волнение Шарлотты и появление в доме человека по кличке Ящер. Не говоря уж о разбитом "лотосе". Дункан старался даже не думать об этом. И все же он был совершенно уверен, что Ящер охотится именно за ним, и ему ужасно не хотелось, чтобы общественное мнение ополчилось против него, когда так успешно шли переговоры о покупке "Телеграммы". Хватит того, что нашвиллские средства массовой информации уже обозвали его богатым искателем приключений. Можно себе представить, какими словами его назовут, если станет известно о его приключениях за последнюю неделю. Драчун, баламут, смутьян… Одним словом, "негодяй", как выражается кузина Тельма.

Дункан мужественно оглядел комнату. Полицейский записывал фамилии и адреса, которые охотно сообщали ему взволнованные рукодельницы. Женщина, чью машину украли, — дама из Нью-Йорка, как называла ее Шарлотта, — курила по меньшей мере третью сигарету и стряхивала пепел в тоненькую фарфоровую посудину, вовсе не похожую на пепельницу. Его бы Шарлотта за это непременно повесила, но на даму из Нью-Йорка она смотрела снисходительно. Скорее всего, она подсчитывала, хватит ли аванса, полученного ею за кулинарную книгу, чтобы расплатиться с дамой за "бьюик". Шарлотта непременно придумает что-нибудь в этом роде. Это было тоже одно из ее самых привлекательных свойств.

Дункану показалось сейчас, что ради этого он и приехал в Нашвилл — не ради "Телеграммы", не ради самого города, не ради Толливер-хауса и сварливой кузины, которой он никогда не видел, а ради Шарлотты. В основном ради Шарлотты. Ради своей свободолюбивой, благородной, красивой Шарлотты. Она была на месте здесь, в Теннесси, в этой комнате, со своей машинкой, дурацкими курсами, кулинарной книгой и привидениями… Хотя, пожалуй, он бы не удивился, если бы встретил ее, например, в Непале, торгующей ковриками и чувствующей себя и там как дома.

Когда наконец представители власти и прессы обратили на него внимание, он, обворожительно улыбнувшись, решил, что постарается быть как можно любезнее. Дама из Мичигана, однако, повела себя так, что ему пришлось передумать.

— Генеральская форма в самом деле принадлежит вашему прапрадедушке, или вы взяли ее напрокат? — спросила она. Шарлотта и Барнаби, сидевшие рядышком на диване, едва сдержали улыбки. Один полицейский поднялся наверх, вероятно в библиотеку, а другой, высокий и рыжеволосый, вопросительно взглянул на Дункана. Дункан сделал вид, что не расслышал вопроса дамы из Мичигана.

— Машину украл человек по прозвищу Ящер, — деловито начал он. — Настоящее имя мне его неизвестно. Вчера вечером у нас была стычка, в которой я одержал верх, и сегодня он наверняка решил дать мне сдачи.

— Откуда ему было известно, что вы здесь? — спросил сбитый с толку полицейский.

— Не знаю, но в общем-то узнать об этом было совсем не сложно. Я не делал никакого секрета из того, что у меня имеется романтический интерес к мисс Баттерфилд.

Барнаби закатил глаза. Шарлотта сцепила пальцы, а Дункан пожалел, что не сидит с ней рядом. Вероятно, она не в восторге от того, что ее занятие опять сорвалось. Он вздохнул и заставил себя сосредоточиться. — Я поднялся наверх, чтобы кое-что сделать, пока мисс Баттерфилд проводит урок, — продолжал он, — и увидел, что этот самый Ящер копается в столе в библиотеке.

Дама из Нью-Йорка с торжеством взглянула на Шарлотту.

— Ха, привидение! Шарлотта, этот тип все время торчал у вас наверху!

Дункан поморщился, а офицер с интересом посмотрел на Шарлотту и молодую женщину с бруклинским акцентом.

— Привидение? — спросил он с оттенком недоверия.

— Долгая история… — сказала дама из Нью-Йорка, зажигая очередную сигарету. Погасив спичку, она подытожила: — И не имеет никакого отношения к сегодняшнему происшествию.

Шарлотта любезно улыбнулась, а Барнаби ехидно вставил:

— Романтическая фантазия…

Дункан начинал злиться. Они все явно получали удовольствие за его счет!

— Могу я продолжать? — холодно спросил он.

Полицейский, бросив подозрительный взгляд на Шарлотту и Барнаби, задал следующий вопрос Дункану:

— Что он искал в столе?

— Откуда я знаю? Возможно, деньги. Денег там не было, а пропало ли что-то другое — я не проверял. Я сообщу вам, если выясню, что чего-то недостает. Когда я увидел его, он на меня напал, а я стал защищаться.

— Вы сбросили его с лестницы, — сказал полицейский, сверившись со своими записями.

— Пришлось.

— А он выскочил на улицу и украл машину мисс Равенштайн.

Дункан, вздохнув, кивнул.

— Шарлотта пыталась задержать его с помощью незаряженного револьвера, — объяснила мисс Равенштайн. — Такого, как у Буйвола Билла, помните?

— Тут я как раз и вызвала полицию, — вставила третья дама из Нашвилла.

— Мы сделали все, что могли, — добавила вторая дама.

— Все произошло так стремительно! — подтвердила Шарлотта.

Дункан устало покачал головой, мечтая лишь о том, чтобы все женщины замолчали. Во что он опять вляпался? Интересно, является ли преступлением то, что он не сообщил в полицию о вчерашнем своем фиаско и разбитом "лотосе"?

Полицейский окинул терпеливым взглядом пятерку рукодельниц и посмотрел на Шарлотту, которая, как показалось Дункану, чувствовала себя совершенно спокойно.

— Мистер Толливер, — обратился к Дункану полицейский, закрывая блокнот, — мне нужны сведения о вашей стычке с подозреваемым, которая произошла вчера вечером. Вы бы не могли поехать со мной в участок?

Дункан догадывался, что дело идет именно к этому. Наступало время встречаться с большими начальниками — сержантами, лейтенантами и так далее. Интересно, если бы он был потомком Бэрда Толливера, с ним бы тоже все время что-то случалось? Поняв, что деваться некуда, он ответил:

— Разумеется, поеду.

Полицейский поблагодарил Дункана.

— Мисс Равенштайн, мы известим вас, как только узнаем что-нибудь о машине, — сказал он даме из Нью-Йорка.

— Ничего страшного. Машина застрахована, — ответила дама и затушила сигарету.

А потом, к большому огорчению Дункана, полицейский, обратившись к Шарлотте, сказал:

— Мисс Баттерфилд, думаю, вам тоже следует поехать с нами.

Шарлотта надела туфли и предложила дамам не оставлять без внимания пирожные. Они, в свою очередь, поблагодарили ее за еще один незабываемый вечер. Барнаби достал блокнот и, помахав Дункану, бросил:

— Я вас догоню — только расспрошу дам о вашей "романтической фантазии" на прошлой неделе.

Дункан, помрачнев, взял Шарлотту под руку, и они вышли из дома.

Шарлотта давала показания угрюмейшему пожилому сержанту полиции, который смотрел на нее с явным неодобрением. Рассказав о ружейной комнате в Тельмином доме и о незаряженном оружии, она подумала, что он ей хоть что-нибудь скажет. Но полицейский только писал. Шарлотте стало любопытно, так ли ведет себя и лейтенант, допрашивавший Дункана. И потом, почему, спрашивала она себя, у него лейтенант, а у нее сержант. Впрочем, справедливости ради, приходилось признать, что и синяки у него.

— Можете ли вы что-то сказать мне о вчерашней стычке мистера Толливера с подозреваемым? — спросил сержант.

Шарлотта взволнованно облизнула губы. Это была самая неприятная часть допроса. Что будет с ее братьями и Лосем, если она расскажет о том, что знает? Миссис Россини уволит всех троих, если пострадает репутация ее ресторана. А Дункан? Хочет ли он, чтобы о его ресторанной драке стало известно? Но ведь сержант задал вопрос в лоб. Она выпрямилась и произнесла:

— Меня там не было.

— Вы не на суде, мэм. Мы всего-навсего хотим выследить подозреваемого и расследовать дело.

У сержанта был приятный тягучий голос, который напомнил Шарлотте об отце, оставшемся в Чаттануге. В общем, она выложила ему все, что ей было известно, заслужив несколько осуждающих взглядов и недовольное покашливание после упоминания о разбитом "лотосе".

— Все это я знаю понаслышке, — напомнила она сержанту, — я сама ничего не видела.

— Я понял.

— И знаете, я уверена, что у мистера Толливера были серьезные основания, чтобы не сообщать о происшествии…

— Мы с ним еще об этом поговорим.

Шарлотту отпустили, и она ушла. Питер Барнаби, который прохаживался в приемной, предложил отвезти ее домой.

— Вы, наверное, тоже хотите меня допросить, — сказала она, — а я и так только что выложила все, что знала.

— Ладно, все равно поехали. Если вы будете ждать Толливера, то рискуете провести тут всю ночь. Может, скандалиста арестуют.

— Не арестуют.

Барнаби удивил Шарлотту тем, что не задал ей ни одного вопроса, пока они ехали в Толливер-хаус. Остановив машину у входа, он предложил:

— Может, мне зайти с вами в дом?

— Я… это было бы очень мило.

— Не могу сказать, что вы кажетесь мне женщиной, которая нуждается в опеке, — усмехнулся Барнаби, — и уверен, что вы выйдете из всей этой истории как огурчик и под ручку с Толливером. Бог ты мой, что это вы покраснели?

Проводив ее до двери, Барнаби посоветовал ей вооружиться и ждать Дункана.

— А почему вы так уверены, что он приедет сюда? — улыбаясь, спросила Шарлотта.

— Солнышко, а неужели вы не заметили, как он смотрит на вас?

Шарлотта доставила ему удовольствие, покраснев еще больше.

— Может, вы как раз его женщина, — сказал Барнаби, покачивая головой, и пошел к машине.

Шарлотта помахала ему на прощанье, а потом, спохватившись, крикнула:

— Мистер Барнаби, вы собираетесь писать об этой истории?

— Вы шутите?

— Нет.

— Я репортер.

— Да, но…

— Каждый должен делать свою работу.

— Знаю, но…

— И поддерживать свою репутацию.

— Я понимаю, но…

— Вот увидите, статейка выйдет что надо.

Шарлотта прислонилась к покосившейся дорической колонне.

— Не сомневаюсь, — сказала она.

Легкий осенний ветерок донес до нее удовлетворенный вздох Барнаби.

— Еще увидимся, Баттер! — крикнул он.