Часть первая Американская

Глава первая Есть контакт!

Вашингтон, округ Колумбия, Висконсин авеню


Наверное, эта история не произошла бы, если бы в Российском посольстве в Вашингтоне не поменяли военного атташе. Прибывший атташе первым делом заменил полностью штат центрального офиса, справедливо считая, что большинство его сотрудников окончательно разложились в этом сраном Ваушингтооне, а, следовательно, надо дать и другим возможность поразлагаться.

Обычно смена целого пласта работников такого специфического характера ведет к естественному бардаку и неразберихе. Но только не в этом случае. Уж кто-кто, а военный атташе российского посольства в Вашингтоне, Иван Сергеевич Должников, был человеком организованным сверх всякой меры. Он ничего не забывал, ведь файл памяти у него был воистину безразмерным.

И ничего никому не прощал. Сотрудники посольства, и не только подразделения, которым курировал Иван Сергеевич, вскоре почувствовали на себе тяжелую руку нового атташе. Поэтому событие, которому обычный мелкий сотрудник посольства не придал бы никакого значения, теперь представилось ему, как минимум, серьезной провокацией ЦРУ. А было это событие таким: по выходу из квартиры, в квартале по направлению к посольству, сотрудник общего отдела посольства, по основной специальности - повар, Николай Николаевич Смертин, столкнулся со старичком-американцем, который очень неудачно упал на мостовую. Николай помог подняться американцу, и, как мог, извинился, предложил проводить старика через улицу, получил вежливый отказ, после чего старик ушел по своим делам. И только по прибытии в посольство Николай Николаевич обнаружил в кармане пальто небольшой кусок картона, на котором был грубо начерчен номер телефона, и было написано по-английски, корявым трясущимся почерком: "тот самый Дэн Кэрпентер".

Еще месяц назад, когда всем было на все наплевать, Николай просто-напросто выбросил бы бумажку к чертовой бабушке, от себя и от греха подальше. А тут сказались проработки секретного отдела. В общем, по прибытию в посольство, составил Николай Николаевич пространный рапорт и сдал помощнику военного атташе и рапорт, и бумажку. Надо сказать, что помощник атташе прочитал рапорт и улыбнулся: он был молод, проработал в Конторе всего-ничего, поэтому не удивительно, что рапорту повара-контактера особого внимания не предал. Но работу свою помощник военного атташе знал туго, поэтому рапорт незадачливого повара вскоре лег на стол полковника Должникова.

А вот у Ивана Сергеевича Должникова с памятью было все в порядке. Поэтому он зацепился взглядом за имя, написанное на записке, имя "Дэн Кэрпентер"... Что-то было в этом имени очень важное, какая-то информация, которую нельзя было упускать... Впервые феноменальная память полковника Должникова давала сбой... Он помнил, что когда-то уже слышал это имя, но когда? И что было в этом имени? Этого военный атташе вспомнить не мог. И от этого ему было как-то не по себе... А поэтому рапорт повара он отложил, тут же почему-то захотелось выпить, но уже коньяка, чтобы освежить память, но в таком круговороте событий пить было бы совершеннейшей глупостью.

Должников был мужчиной крупным и видным. Военная служба приучила его к самодисциплине настолько, что даже намеку на генеральский животик Должников не мог позволить появиться. Он бегал по часу в сутки, занимался в спортзале, был крайне пунктуален и никогда никуда не опаздывал. У него была феноменальная способность планировать так свой день, чтобы всюду успевать. И в таком жестком расписании времени для расслабления с рюмкой алкоголя просто не могло быть. Нет, Иван Сергеевич пил, и мог выпить немало, но только "за компанию" и только тогда, когда это было крайне необходимо. Его мозг был совершенным инструментом, а память - лучшим оружием. И вот сейчас ему захотелось так оказаться один на один с собой, чтобы не сделать какую-то фатальную ошибку.

Ну что же... сначала попробую сосредоточиться... где всплывала эта фамилия, как точно? Дан, нет, Дэн Карпентер или Кэрпентер, тут уже как говориться, как хочешь, так и читай... Дэн... Дэн... Нет, Карпентер, вот оно... ключ... Карпентер, по-моему, это модно перевести как столяр... Дэни-столяр, неплохо... Карпэнтер... Вот, вспомнил... Вспомнил!

И полковник Должников от неожиданности откинулся на спинку кресла и громко рассмеялся. Рассмеялся, потому что вспомнил, наконец, где он слышал это сочетание слов: Дэн Кэрпентер. Это было несколько лет назад, на курсах повышения квалификации, как бы это правильно назвать... Лекция... вот именно, лекция... нам ее читал полковник Миртов... он рассказывал о нескольких неудачных операциях за границей. И именно во время этой лекции прозвучала фамилия Карпентер, да, именно, Дэн Карпентер, что-то было связано с этим человеком. Но речь шла об операции, которая была как-то связана с войной, то есть, она проводилась то ли в тридцатые, то ли в пятидесятые годы. И что? Неужели из-за этого... стоп, там было написано тот самый Дэн Карпентер, и если это тот самый... то... Иван Сергеевич встал и направился перечитать рапорт, который его так беспокоил. Вот оно... наверное, это все-таки оно... Наш незадачливый повар столкнулся со стариком... неужели это он, тот самый Дэн Карпентер? Ну что же, воспримем это как рабочую гипотезу... Но тогда кто может помнить и помочь мне? К кому направить рапорт, чтобы он не пропал, не канул втуне?

Иван Сергеевич Должников довольно улыбнулся и вытянулся в кресле, хрустнув всеми костяшками. Так бывало всегда, когда он находил решение очередной сложной головоломки. Все как-то само по себе сложилось в тонкую цепочку рассуждений, замечаний, предложений, в цепочку событий, которые должны были последовать за его рапортом в Москву...

Главное, это запустить машину, а машина потом будет крутиться. Бюрократия раскачивается медленно, а если раскачается, то... То ее уже не остановить. И полковник Должников сел писать рапорт в Москву.

Глава вторая Новая работа майора Корчемного

Москва. Лубянка. Контора.


- Корчемный!

- Слушаю, Константин Львович!

- Петр Евгеньевич, потрудитесь прибыть ко мне с докладом по делу семнадцать ноль-альфа дробь три. Немедленно.

- Слушаюсь!

У Петра Евгеньевича Корчемного был тяжелый, до чертиков тяжелый день. В Конторе, как именовали его ведомство подчиненные, наступили тяжелые времена. Распад страны и экономическая разруха не может не сказаться на работе таких ведомств, как Контора. Да, от нее зависит многое, но почему-то именно ее пытаются ужать, чтобы показать свои дружеские отношения с другими, более могущественными государствами. Тех, кто не мог себе позволить сидеть впроголодь, отпустили самыми первыми. Потом ушли настоящие профессионалы, те, кто не мог без боли переносить унижение своего государства. Фраза, сказанная одним киношным героем про то, что "за державу обидно", была для этих людей полна смысла. На какое-то время наступила эра некомпетентности. А что делать? В государстве было не самое компетентное руководство, у страны не хватало средств на содержание кадров, которые решают все, так получилось, что и в Конторе осели непрофессионалы-карьеристы, которые рассматривали работу в Конторе как средство получения должностей, причем в других, более прибыльных сферах.

Надо было как-то выживать, и в Конторе нашлись люди, которые стали искать способы для того, чтобы сохранить старые бесценные кадры. Их было не так много, но они оставались, были костяком Конторы, и рано или поздно, но к ним должны были прислушаться. Петр Корчемный был из молодых сотрудников Конторы. Молодых, но многообещающих. Он не был преисполнен летучего настроения, и рассматривал свою службу в Конторе как миссию, миссию служения Отечеству. Кроме того, он был отличным логиком, хорошо мыслил, знал три иностранных языка, и умел быстро находить общий язык с людьми. Терпеть не мог бумажной работы, но его непосредственный начальник, бывший комсомольский вождь "Красного Октября" и типичный карьерист, отрядил перспективного сотрудника как раз на бумажную работу - пусть не мешает.

А вот Константин Львович Переделкин был человеком совершенно другого полета. Он был одним из замов Первого, замов, не столь видных, но значимых. Он курировал достаточно узкое направление, но это направление по праву считалось одним из важнейших и целиком находилось во власти Переделкина. Три дня назад он вызвал к себе майора Корчемного и поручил ему список архивных дел, которые необходимо было раскопать, и с которыми надо было разобраться в самом срочном порядке.

Надо сказать, что Переделкин относился как раз к той небольшой когорте профессионалов, которые остались в Конторе, не смотря ни на какие тяжелые времена. Он скрипел зубами, особенно когда "дальновидные" профессионалы-недотепы от "большой" политики распускали спецназ, равного которому не было в мире, когда военное могущество страны катилось под откос, когда раздавались армии, ресурсы, территории... Скрипел, но дело свое делал. И за то, что таких специалистов осталось у государства считанные единицы, к его ворчливому голосу предпочитали прислушиваться. Хотя бы изредка, но прислушивались!

Да, у Петра Корчемного был действительно до чертиков тяжелый день. Началось с того, что его непосредственный начальник устроил подчиненному головомойку, а потом запретил заниматься поручениями, которые от него самого не исходят. Петр Евгеньевич умудрился вежливо возразить, что элементарная субординация и координация работы различных ветвей Конторы исключают такую постановку вопроса, за что грубо был поставлен на место, и место его теперь находилось непосредственно в районе общего санузла на этом же этаже.

После этого Корчемный получил от своего шефа кучу работы, которая заключалась в разборе никому не нужной архивной информации, которую, к тому же, сам Корчемный разобрал примерно три месяца тому. Маленькая месть абсолютно бюрократического толка. И все-таки он продолжал заниматься вопросом, который задал ему Переделкин. Он еще не понимал, для чего генералу понадобились эти документы конца тридцатых-сороковых годов, но раз была поставлена задача, то ее надо было выполнять. Странное задание, и все же Корчемный проработал его от корки до корки. Ну что же, с точки зрения теории и истории разведывательного дела, эти документы могли кое-что значить. Неужели старик хочет начать писать какой-то новый учебник либо инструкцию для своих подчиненных? Странно все это.

Майор Корчемный аккуратно собрал документы со стола, сложил их в папку и отправился из кабинета.

- Я к Переделкину, - сообщил он майору Снегиреву, с которым делил кабинет, Снегирев был личной креатурой шефа, поэтому на сообщение Корчемного ответил сомнительным покачиванием головой.

- Смотри, Корчемный, Вулакин не любит, когда один слуга служит двум господам одновременно...

- Не переживай за меня, Снегирев, я служу не Вулакину, я служу России, - неожиданно для себя выдал Петр.

- Ну-ну... - криво усмехнулся в ответ Снегирев.

Корчемный шел по коридору Конторы и ругал себя за тот пафос, который неожиданно вырвался из него, он не ожидал от себя этих громких слов, не ожидал и понимал, что они были чем-то вроде защитной реакции. Уж очень его достали за этих несколько дней и его шеф, полковник Сергей Сергеевич Вулакин, и второй сотрудник его отдела, капитан Виктор Авилович Снегирев. Казалось, что как только пришел в отдел, Вулакин взял генеральную линию на выживание независимого и слишком толкового сотрудника. Не слишком активный и слишком тугодумистый Снегирев казался Вулакину оптимальным исполнителем, который ни за что не подведет шефа и выполнит инструкции точно - от корки до корки. Главное, Снегирев не был Вулакину конкурентом, не мог его подсидеть и был совершенно безопасным. Хотя это мнение о Снегиреве было обманчивым, и возникало исключительно из-за его вида тупого крестьянсокго крепыша-тугодума.

Ему надо было подняться на два этажа вверх. Сначала вверх. Потом направо, почти в самый конец коридора. Вот он, кабинет Переделкина (кстати, остроумные сотрудники этот конец здания называют Переделкино). В струнку вытянулся адъютант генерала, открыл дверь.

Константин Львович Переделкин был рыхлым, крупным мужчиной, шестидесяти пяти лет от роду, его отечное лицо говорило о проблемах с почками, а пигментные пятна - о постоянных проблемах с печенью. Впрочем, для человека, уже двадцать пять лет страдающего сахарным диабетом, Константин Львович выглядел хорошим живчиком. Ему удалось не потерять зрение, избежать гангрен и проблем с сосудами, вот если бы давление не барахлило, то было вообще замечательно все, и диабет можно было не замечать. На столе генерала находилась кружка с заваренными травами. Официальной медицине старый генерал не доверял и последние десять лет своей жизни лечился у одного и того же травника. Каждый месяц пил новые травы, соблюдал диету и почти не употреблял спиртного. И при всей рыхлости своего тела, генерал Переделкин был человек с неуемной энергией и силой.

- Прошу, Петр Евгеньевич, присаживайтесь...

Корчемный неловко устроился на стул рядом с генеральским столом, чуть поправил положение тела, после чего раскрыл папку, показывая, что готов к докладу.

- Ваше общее мнение?

- От описываемых событий прошло почти полста лет. Если говорить с чисто теоретической точки зрения...

- Нет, давайте с чисто практической точки зрения посмотрим. Как вы думаете, насколько нам будет интересен фигурант этих дел?

- А разве они не умерли?

- Если предположить, что нет?

- Ну, с чисто теоретической точки зрения, наука ушла далеко вперед, вряд ли...

- Да, согласен, это так, на первый взгляд.

Переделкин встал, прошелся по кабинету взад-вперед, подошел к окну, отодвинул край шторы, как будто проверял, нет ли за кабинетом наружного наблюдения, скорее, в силу привычки, в этом здании прослушка этого кабинета была крайне маловероятна. Тем не менее...

- Петр Евгеньевич, на некоторое время вы переходите под мое непосредственное начало, переберетесь сюда, в Переделкино, кабинет 413 ваш, надеюсь, вы не суеверны?

- Наоборот, тринадцать - мое любимое число.

- Прекрасно. А сейчас я ознакомлю вас с сверхсекретным досье. На время проведения операции вы получаете очень высокий уровень доступа... Не сомневаюсь, что вы понимаете весь уровень ответственности. Это досье остается у меня. Ознакомьтесь с ним и немедленно сообщите мне резюме, но уже с учетом этих документов.

Корчемный начал читать документы, которых в папочке было немного. Но чем больше он читал, тем острее чувствовал, что волосы стают дыбом на его голове. Наконец, последний лист досье был перевернут. Петр почувствовал, что ему надо выпить воды, а еще лучше коньяку, но передумал, после чего немного нервно дернул воротник рубашки.

- Ну что? - генерал смотрел на молодого офицера с легким прищуром, мол, посмотрим, какой ты сообразительный...

- Ну, если то, что в этом досье правда... Ну да, простите, глупый вопрос... - Корчемный бросил взгляд на подписи, которые стояли под документами, понял, что сморозил несусветную глупость, но все прочитанное все еще не уложилось в его голове. После чего продолжил немного увереннее:

- Если существует хоть кто-то из фигурантов этого дела, который хоть как-то связан с этим досье, то, Константин Львович, нам обязательно надо достать этого человека. Кровь из носу...

- Правильно понимаешь, молодец. А теперь посмотри на эту бумажку...

Перед майором появился рапорт из Вашингтона.

- Что? Это становится интересно... Константин Львович, вы же представляете, насколько это может оказаться важным...

- Понимаю... И рад, что ты проникся этим пониманием...

- Наверное, это будет слишком дорогое удовольствие, Константин Львович...

- А это пусть тебя не интересует... Это моя проблема. Разрабатывай тему. Первое задание. Пройдись по досье и реши, как удостовериться что тот объект, именно ТОТ объект, который нас интересует...

- То есть, нас интересует идентификация личности?

- Вот именно.

- Понял.

- С предложениями жду сегодня. В двадцать два ноль-ноль. И просьба не опаздывать.

- Могу идти?

- Да...

И генерал Переделкин проводил взглядом нового сотрудника, ухмыльнулся, сложил папочку с сверхсекретным досье в сейф и задумался, глядя куда-то вдаль, сквозь стену кабинета, стену, на которой висел портрет президента России, человека, которому судьба уготовила трижды оказался победителем.

Глава третья Вашингтонские искания

Вашингтон, округ Колумбия, Висконсин авеню


Над заграничной столицей Вашингтон висели черные тучи. Черные, тяжелые, несущие настоящий дождь, не мелкий затяжной, мелкий и нудный, а мощный ливень, который в один момент хлынет на землю и заставит всех мгновенно укрыться по офисам и закусочным, где к горячему кофе подают невиданной безвкусности гамбургеры... странно, так и не могу привыкнуть жрать эту гадость. Казалось, что погода точно соответствует настроению полковника Ивана Сергеевича Должникова, человека, который оказался на сложном посту в самое сложное время.

Должников посмотрел на шифровку, которую только что получил из Москвы. Это было неожиданно. Неожиданность же заключалась в том, что шифровка предназначалась только ему и зашифрована была так, что расшифровать мог ее только он сам. Применение личных шифров было крайне редким явлением в наше сложное время. Это говорило о сверхсекретности шифрограммы. Еще больше матерого разведчика поразил текст шифровки. Три предложения. Три вопроса, которые надо было задать при личной встрече человеку. Три ответа, которые являлись контрольными. И небольшая инструкция, которая давала четкие инструкции, что и как делать в любом из трех возможных вариантов ответов. И подпись генерала Переделкина, которая говорила о том, что срочность проведения операции не обсуждается.

Теперь предстояло обдумать, какими силами и средствами предстояло провести данную операцию. Ох, не к добру она данная... Сам кашу заварил, сам ее и расхлебывать буду. Только какими силами расхлебывать? Агенты, которые сейчас активны, наверняка, у Мюллера под колпаком, так не пойдет. Надо что-то придумывать... Может, просмотреть, кого можно расконсервировать? Кого? И стоит ли эта игра свеч? Есть такая вероятность, что стоит... И что теперь? Приказы не осуждаются. Обсуждаются только способы его выполнения. Так все-таки кого?

Должников подошел к сейфу, где лежали досье из резерва, те досье, в которых значились координаты законсервированных "до лучших времен" агентов. Их было не так много. Не так много, как хотелось. А что делать? За последние три года вербовка была нулевая. Так, по мелочи. Ну, например, вот этот, скорее всего не подойдет, нет, он на противоположном побережье, а мне нужен человек, который будет поблизости от нужного места. Нужное место? С этим как раз проще всего. Номер из города Абингтон, штат Массачусетс, это где-то в полустах милях от Бостона. Маленький неприметный городок. Значит, мне нужен агент, который... нет, из тех мест никого. А вот этот, нет, беру наугад. Глупости. Включи интуицию, интеллект, в конце-концов. Больше всего подошли две кандидатуры. Кого выбрать? Наверное, этот, нет, нет, нет, вот этот... все-таки журналист. Может быть, может быть...

Должников закурил, пытаясь взвесить все за и против. Все-таки агент был завербован двадцать два года назад. В советские времена. Кто знает, как он сейчас отреагирует? И сколько будут стоить нам его услуги? Если он, конечно же, согласиться. Слишком опасная игра. И слишком тяжело было рассчитать, как поведет себя тот или иной человек в новой обстановке. Раньше многие были завербованы по идеологическим причинам, а что сейчас? Ладно. Попробовать надо. И попробуем именно Любовника. Чем черт не шутит.

Наверное, судьба иногда улыбалась полковнику Должникову. И дело было не только в том, что Сергей Иванович удачно женился (дочка партийного функционера осталась и после распада Союза дочкой влиятельной фигуры), но и потому, что за свое отношение к своему делу полковник Должников заслужил того, чтобы судьба хотя бы иногда подбрасывала ему приятные бонусы.

Таким бонусом оказалось то, что агент Любовник оказался журналистом, который не только не бросил своей работы, а сейчас был никем другим, как главным редактором главной бостонской ежедневной газеты "Бостон трибьюн". Это же надо, перебрался из Филадельфии в Бостон, впрочем, по американским меркам, не такая уж и длинная рокировка, некоторые умудряются поменять побережья по пару раз на год.

Должникову продолжало везти и дальше: на контакт с агентом Любовник пошел без эмоций и истерик. И не отказался работать. Просто поставил простое условие: деньги. Ну что же, времена меняются. И когда полковник Должников получил ответы на вопросы, которые задал Любовник Старику (как стали именовать Дэна Кэрпентера в своих документах ребята военного атташе), он понял, что серьезно попал. Попал в настоящую переделку. За последние годы мы не проводили в Штатах ни одной активной операции. Всегда ограничивались сбором информации. А тут... А тут надо действовать. И действовать решительно.

И если америкосы нашу активность "просекут" проблем не оберешься! Видано ли дело, вывезти человека из Штатов, тем более, что он находится под наблюдением, пусть и не слишком серьезным. Конечно, это им будет как серпом по яйцам. Ну и что? Пусть под наш серп не подставляются! И тут вспомнил, что серп, как орудие государственного могущества, уже отменен, и ему стало на секунду грустно.

Сергей Иванович собрался, отвлекся от грустных мыслей, и сел за составление шифровки в Москву. Оставалось теперь ждать. А до того времени предстоит масса работы, предварительной, кропотливой работы, но без нее невозможно совершить ту миссию, которую запланировал центр.

Глава четвертая Зубр бостонской журналистики

Массачусетс, Абингтон, городская библиотека


В работе каждого журналиста бывают трудные дни. Когда-то, уже пятнадцать лет назад Майкла Клиффорда, молодого студента, угораздило связаться с парнями, взгляды которых были не слишком популярны в американском обществе. Виной всему была Марта - молодая девушка, за которой Майкл тогда начал ухаживать. Она была дочкой кубинских эмигрантов. Горячая яркая мулатка вскружила голову молодому студенту из пуританской семьи очень быстро. У нее была смуглая кожа и правильные, совершенно европейские черты лица. А как она орала во время оргазма! И оргазм у нее следовал один за другим... Дикая штучка... Он не собирался жениться, но очень скоро интересы Марты Мартинесс стали интересами Майкла Клиффорда. А потом поехало. Кружок леваков, подозрения, любовники, странно, ему казалась, что Марта не такая как все, а она была не такая как все, потому что оставила Майкла и стала жить "шведской" семьей с двумя подругами, которые были ее намного старше, и одним парнем, которому едва исполнилось шестнадцать.

А завербовал его молодой русский, то, что это был именно русский, Майкл понял намного позже, но тогда он был уверен, что Ленин и Мао должны изменить что-то в их американском обществе, верил настолько, насколько могло верить его молодое американское сердце. Майкл согласился работать и тут же узнал, что его на какое-то время оставят в покое. Придет, мол, время, когда он понадобиться для великой цели.

Прошло время. У Майкла была семья и неплохая карьера. Конечно, многие его друзья достигли куда большего, но и ему жаловаться было не на что. И вот это время пришло. Майклу позвонили, произнесли условленную фразу, о которой тот уже успел почти что позабыть и назначили встречу. Бостон довольно таки большой город. Тут есть где встретиться так, чтобы не привлекать всеобщее внимание. Удивительно, но от дополнительного заработка (а он рассматривал это предложение возобновить старую тему именно таким образом, и никак иначе) господин главный редактор не отказался.

И сейчас он ехал в старенький городок Абингтон уже второй раз за последнюю неделю. Первое задание его удивило: поехать в городок Абингтон, встретиться с пожилым американцем, задать ему три вопроса, получить ответы и передать ответы нужному человеку. Старик, с которым он встречался, показался ему довольно странным. Пожилой сухонький старикашка лет под семьдесят производил странное впечатление: с одной стороны, он казался обычным городским сумасшедшим, таких можно встретить в любом городе десятками - они не опасны, отираются по остановкам и городским паркам, несут какую-то околесицу, постоянно погруженные в мир своих фантазий. Майклу казалось, что из его миссии ничего не получится, и старина Дэн Кэрпентер так и не ответит на вопросы, на которые ему надо было передать ответы. Но как только прозвучал первый из вопросов, как старичок преобразился. Маска самодостаточного идиота тут же исчезла с его лица, уступив место острому взгляду исподлобья. На все три вопроса Майкл получил три четких, коротких и точных ответа. Во всяком случае, Майклу показалось, что Дэн точно знает, о чем говорит. Вот только непонятно было, зачем это нужно русским?

Майкл точно передал ответы, узнал, что сумма аванса уже переведена на его банковский счет (какая-то издательская контора в Виржинии стала регулярно платить ему гонорары за несуществующие обзорные статьи), обрадовался, но через три дня, когда его попросили опять встретиться со стариком, удивился еще больше прежнего.

Он встречался со стариком, как и первый раз, в Абингтонской муниципальной библиотеке. Старинное здание в колониальном стиле с башенкой посередине было архитектурной достопримечательностью городка, не так давно его украсили несколькими скульптурами, одна из них, в виде ребенка, указывала на детскую часть библиотеки. Тогда, после первого звонка по телефону, Майкл удивился назначенному месту встречи, но прибыв на место, понял, что местная библиотека одно из немногих мест, где можно спокойно поговорить, не опасаясь того, что тебя кто-то заметит. Дэн Кэрпентер ходил в библиотеку регулярно, почти каждый день, в одно и тоже время, приблизительно в полдень. Второй раз Майкл приехал заранее, устроился за кипой местных газет, в том числе, бостонских (от "Бостон трибьюн", естественно, отказался) и стал ждать появления Дэна. Библиотекарь, пожилой мужчина с очками в толстой оправе выглядел настоящим архаизмом в этом, и так достаточно архаическом, заведении. Его звали Микки, и он ходил, постоянно втягивая голову в плечи, так, как будто ему вот-вот на голову свалится очередной кирпич.

Майкл успел пересмотреть все самые важные новости окрестных городков, в том числе криминальную хронику, даже собрался начать разгадывать кроссворд, как, наконец-то появился старик Дэн. Он был одет в мятый костюм старого покроя, в крупную полоску, в такой костюм сейчас никого добровольно не запихнешь, особенно молодых парней, чистую, но так же не слишком выглаженную, белую рубашку, а шею украшала крупная черная бабочка. В году пятьдесят третьем он выглядел бы настоящим франтом, но сейчас... В руке старик держал тросточку, надо сказать, что ходил Дэн только опираясь на трость, и, хотя к трости привык, и ходил с ней достаточно исправно, без дополнительной опоры он казался бы плохим ходуном.

Старик взял газету, сел впереди Дэна и вытащил блокнот, потом поднял карандаш, показывая, что готов слушать.

- Мистер Кэрпентер, мне поручено передать, что ваша информация получила оценку. Главный контакт состоится через неделю. Вас просят быть в готовности.

Карандаш вновь взлетел вверх. Майкл напрягся. Дэн черканул что-то в блокноте, перевернул страницу газеты, отодвинул блокнот на край стола так, чтобы Майкл смог увидеть написанное. На блокноте красовалась роскошная десятка.

- Вы считаете, что лучшим сроком будет десять дней?

Карандаш вновь взлетел вверх, описал круг, что означало ОК.

Майкл поднялся, засобирал газеты, стараясь сложить все в кучу, после чего поспешил покинуть помещение библиотеки. Он ехал в свой шумный пыльный Бостон, все еще переполненный удивительной тишиной маленького провинциального города Абингтона, тишиной, которую он успел позабыть...

Глава пятая Что такое Переделкино?

Москва. Лубянка. Контора.


Над Москвой, как и над Вашингтоном, висела пелена холодного осеннего дождя. Дождь в Москве - явление особое. Он настолько пронизывающий и неприятный, настолько сумрачный, что настроение портится от него просто как от погодного факта. Метеосводки давали, что дождь будет идти долго и нудно, как минимум, еще дней десять. Обычно метеорологи врали, но неделя дождей была гарантирована, как минимум неделя. В такую погоду не стоит назначать свидания девушкам - их колготки будут заляпаны свежей московской грязью, настроение хуже привычного, а алкоголь, которым вы пытались их уболтать, почти мгновенно выветривается на промозглом московском ветру. Результат - почти стопроцентно вы потерпите фиаско и проведете ночь один-одинешенек.

Петр Евгеньевич Корчемный не любил такую погоду. И дело не в том, что погода не благоприятствовала личной жизни, отнюдь, с личной жизнью у Корчемного было все в полном порядке, точнее, полный ноль. Петр женился три года назад, но из-за работы в Конторе его личная жизнь превратилась в формальную фикцию. Денег хватало еле-еле, а жена Нина была девушкой с претензиями, которые ее муж удовлетворить даже частично просто не мог. Такова она, простая сермяжная правда нашего мира. Когда мужчина перестает удовлетворять жену финансово, он перестает удовлетворять ее и сексуально. А как только рушится сексуальная часть семейной жизни, то в семье начинает рушиться все.

В таком случае остается только работа. Казалось, что и на работе был полный крах. Но вот все изменилось, изменилось в одночасье. Работать под началом Переделкина это был прорыв. И прорыв многообещающий. Вот только будет ли этот прорыв хоть как-то влиять на личную жизнь самого Корчемного? И отразится ли это на его зарплате?

В горьких раздумьях майор толкнул дверь Конторы, предъявил автоматически пропуск, выдержал взгляд исподлобья холодного, как мрамор, охранника, поднялся на свой этаж, в Переделкино, зашел в кабинет, снял промызганную московским дождем одежду, и только после этого вытянулся в рабочем кресле, позволил себе мгновенное расслабление, чтобы потом собраться и полностью погрузиться в работу.

В полдень этого дня судьба Корчемного сделала очередной поворот. Началось, как всегда, с вызова в кабинет шефа.

- Смотри, - коротко, без предисловия, бросил шеф, указывая на небольшой белый лист бумаги, лежавший на столе.

Дрожащими руками Петр Корчемный поднес листок к глазам. Смысл сообщения был прост. Настолько прост, что проще и придумать было сложно. Всего одно слово: "Он".

- Не верю своим глазам. Неужели это правда? Да уж...

- В нашей работе, Петр Евгеньевич, нет ничего фантастического. Мы работаем только с фактами. И, когда отбрасываем предположения, которые не соответствуют фактам, то остается только одно предположение, которое всем фактам соответствует.

С этими словами генерал Переделкин взял пресловутый листок бумаги, покрутил его перед глазами, положил в папку, посмотрел внимательно на молодого подчиненного и продолжил:

- Вы не зря провели время в своем кабинете, Петр Евгеньевич. Вы разрабатывали план операции. Теперь вам его и осуществлять. По плану "Альфа". Скажите, вас что-то беспокоит? Мне так показалось.

- Константин Львович, я не могу этого скрывать, понимаете, я боюсь одного, чтобы это не оказалось большой провокацией. Ведь если мы проведем такую операцию под рентгеном их спецслужб, и нас возьмут "на горячем", международный скандал будет страшной силы.

- И это может быть, хотя сейчас американцы уверены, что операции такого масштаба нам не по зубам, более того, я уверен, сейчас американцам нет смысла начинать шпионскую войну, им это не выгодно. Наша агентура слишком слаба, их агентура тут слишком сильная. При таком перевесе сил агрессивная защита невыгодна американцам. Единственный сложный аспект - это контроль за объектом. Если контроль будет усиленным, операцию все равно надо будет проводить, учтите это.

- Понимаю, Константин Львович.

- Ну и прекрасно. Вам суток хватит, чтобы еще раз просмотреть план "Альфа"? Даю еще сутки на его детализацию и доработку. Со всеми предложениями ко мне. Да, учтите, группу, которая отправится за объектом, возглавите лично. Что-то вы засиделись за писательским столом, не помешает и в поле размяться. Свободны.

Генерал смотрел на своего подчиненного немигающим взглядом, оценивая, как тот воспринял новость, отметил, что к радости примешивается какое-то чувство дискомфорта, что-то, что мешает майору, решился и заговорил, когда Корчемный уже повернулся к двери.

- Минуточку, Петр Евгеньевич...

Майор вынужден был сделать резкий разворот к генералу, натолкнувшись на прямой и уверенный взгляд начальника.

- А теперь, Петр Евгеньевич, рассказывайте, что вас гложет...

Глава шестая Прелести американского общепита

Массачусетс, Абингтон, Северная авеню, Погребок.


В любом, даже самом маленьком американском городе есть место, где можно посидеть, выпить кофе, обговорить с товарищами свои проблемы, просто попить пива или отдохнуть от тяжелого трудового дня, кому как приспичило. Такие места только называются по-разному, а выглядят все до одури одинаково, стоит зайти в один, как ты побывал во всех.

В обеденное время в таверне с простым названием "Cellar" или "Погребок" было достаточно людно. Впрочем, больше всего людей набивалось в "Погребок" ближе к вечеру, когда заканчивался вечер трудного дня, и горожане искали место, где можно было бы с толком провести время. Этот "Погребок" располагался на перекрестке Северной авеню и Тоунсенд стрит. За одним из столиков сидел приятный молодой человек, по всей своей наружности - англичанин, в строгом костюме от известного лондонского кутюрье, и пил кофе.

"Интересно, почему старик выбрал именно это заведение? Может быть, потому, что оно располагается на противоположном почти конце города, ну да, пока от Броктон авеню пройдешь к "Погребку", пересечешь весь Абингтон. Ну что же, Старику виднее, раз ему кажется, что тут удобнее, так тому и быть" - размышлял про себя Петр Корчемный, который тут, в Штатах, носил имя Сэмюеля Брауна, уроженца Норфолка, который в Англии.

Переезд получился более чем удачный. Сегодня утром в Бостоне, на базе, заранее подготовленной Журналистом, мистер Браун встретился с остальными членами группы, которые прибыли в США по другим маршрутам. Надо сказать, что Журналист расстарался. Все было подготовлено тщательно и точно по плану, чувствовалось, что Майкл человек обстоятельный и обязательный. В группе было еще два человека. Сейчас они ждали звонка. Два человека, на которых он мог положиться. Их отобрал сам Переделкин.

Подошла официантка. Мистер Браун заказал кофе. Он думал, осматривая столики, за которыми по-деловому, спеша, поедали свой ленч работающие американцы. Главное было рассчитать точно время. Когда люди уже начинают рассасываться с обеда на работу, но когда столики еще заняты. По-моему, время еще есть. Тут принесли кофе. Корчемный отхлебнул безвкуснейший кофе, поперхнулся, вспомнил, что ему надо было заказать Экспрессо, так как "кофе по умолчанию" в Америке - это их так называемый "американо", сильно разбавленный вариант "Экспрессо", который к тому же готовиться на ужасных кофеварках, способных убить аромат самого достойного напитка. Ну что же, заказать Экспрессо было бы еще худшим вариантом, зачем привлекать к себе внимание...

Действительно, такая большая чашка за каких-то полтора доллара...

До времени встречи еще оставалось немного времени. Не так много, чтобы совершенно расслабиться, нет, вот две девушки, они очень быстро кушают, сразу видно, что спешат, интересно, куда? Кто еще выделяется из толпы? Господин, который пьет кофе и читает газету? Похож? Нет, вот ему принесли что-то, видно, заказал что-то нестандартное. Увлекся едой, нет, отпадает... И все-таки, почему она так со мной? Стоп! Не расслабляйся! Сейчас не время... Потерпи.

Мистер Браун (он же Петр Корчемный), повел плечами, как будто его передернуло от лондонской сырости, попросил официантку принести ему горячий сэндвич, отхлебнул из чашки еще кофе, и тут появился ОН, Старик, как его назвали в шифровках, мистер Дэн Карпентер, человек, который очень-очень заинтересовал спецслужбы России.

Сразу видно, что Дэн уже бывал в этой забегаловке, можно сказать, свой человек в этом заведении, вот он поздоровался с одним человеком, вторым, приветливо улыбнулся официантке, постоял, оценивая наличие сводных мест. Их было не так много - реально можно было устроиться либо около тех двух девиц, которые быстро шуршали челюстями, не заботясь о состоянии фигурок, либо около мистера Брауна. Старик направился к столику, за которым сидел Корчемный. Ну что же, все так, как предполагалось.

- Разрешите? - голос старика оказался на удивление твердым, без каких-то дребезжащих ноток, которые свидетельствовали бы о преклонном возрасте. Сам Дэн выглядел лет на семьдесят-семьдесят пять, худенький, с вытянутым лицом, сухонький американский старикашка, которых тысячи стягиваются в дома престарелых, где им гарантируют образцовый уход и беззаботную старость. Он был опрятно одет, седые волосы аккуратно причесаны, старомоден, а что еще хотеть от очень пожилого джентльмена? Серые глаза, нет, не серые, а серо-зеленые, смотрели остро, оценивая собеседника.

- Ноу проблем... - мистер Браун показал всем своим видом, что ничто не помешает ему съесть принесенный официанткой бутерброд и допить кофе.

- Как обычно, Кэтти... - это Дэн официантке, да, старикашка тут постоянный клиент, интересно, что составляет его ленч в этом заведении?

- Яичница с беконом у меня на завтрак... - ни с того, ни с сего заявил мистер Карпентер.

- Вам привет от Макса из Северного Нортумберленда. - это была условленная фраза.

- Спасибо, я не думал, что Макс еще жив. - с памятью у Дэна было все в порядке. Корчемный, получив условленный ответ, успокоился.

- Послезавтра в полдень.

- Это хорошо. Еще есть время в запасе. Куда вы меня повезете?

- Детали узнаете в дороге. Уже все готово. Документы будут завтра. Вы сможете выдержать дорогу?

- Не смотря на возраст, у меня крепкое здоровье... Знаете, я из породы долгожителей.

- Понятно. Место встречи - городской парк. Время то же. Материалы должны быть с вами.

- Это всегда со мной, молодой человек... шучу... будут вам материалы, будут.

Тут официантка принесла чай в большой чашке, кусок черничного пирога и поставила еду перед Дэном.

- Спасибо, Кэтти, спасибо...

Дэн отхлебнул чай, прижмурился, поставил чашку, отхлебнул еще раз...

Корчемный молча наблюдал за происходящим, смотрел, как Дэн ест свою еду, пьет чай, пытаясь хоть как-то угадать, что твориться в душе этого странного американца. Но ничего в голову не приходило.

Вот Дэн доел, поднялся со стула, кивнул головой мистеру Брауну, прощаясь со случайным знакомым, кивнул официантке, деньги он оставил на столе, скорее всего, постоянный заказ предполагает и постоянную сумму оплаты. Петр проводил старика взглядом, доел сэндвич, который, как и кофе, показался ему на удивление безвкусным.

Глава седьмая Бостонское чаепитие

Массачусетс, Восточный Бостон, Маргинал стрит.


- Бостонское чаепитие имеет давние исторические традиции. Говорят, Бостон - столица американской независимости, кто знает, но то, что бостонцы - особый народ, мало кто спорит. - Майкл поставил перед Корчемным чашку темно-золотого чая, аромат от которого сразу же наполнил всю кухню.

- И в чем особенность бостонцев? - с некоторым раздражением спросил Петр Корчемный.

- Они не жалеют чая в заварку, мистер Браун. - спокойно ответил главный редактор "Бостон трибьюн" Майкл Клиффорд. Он только что приехал на квартиру, которую снял для команды Корчемного, Петр должен был оставить ему деньги и материалы, необходимые для работы агента.

Ну что же, мистера Клиффорда чувство юмора не покидало. А вот майор Корчемный чувствовал себя не совсем уверенно. Маршрут был продуман заранее. Но все-таки еще и еще раз стоило продумать все возможные неприятности и то, как из них выходить. Петр прошел прекрасную подготовку под началом лучших специалистов, вот только годы кабинетного труда тоже не прошли для него даром. Сейчас он просто не мог расслабиться и по достоинству оценить юмор бостонского журналиста.

- Майкл?

- Да, мистер Браун. - Майкл изобразил на лице живейшее участие.

- Вы уверены, что нам надо было обратиться именно в эту фирму? Она одна из самых маленьких, я не уверен в надежности...

- Мистер Браун, я ведь главный редактор газеты, а наши репортеры знают все, особенно про пилотов и про фирмы, которые совершают частные рейсы. У них не так много работы и всего два самолета. И оба в идеальном порядке. А пилоты этой компании - самые опытные из подобных. Это семейный бизнес. Техник - отец, дети - пилоты. Надежнее не придумаешь.

- Хорошо, Майкл, согласен.

И Петр опять задумался, видя, что гость не склонен к беседе, мистер Клиффорд достал из баночки немного зернового кофе, засыпал его в кофемолку и включил жужжащий аппарат. Оценил, не раздражает ли его звук мистера Брауна, высыпал помолотый кофе в кофеварку, залил в резервуар воды, включил и стал ждать, когда стеклянная емкость наполнится светло-коричневой бурдой, которую тут называют кофе.

Петр Корчемный еще раз мысленно пробегал маршрут их движения. Теперь тут, на месте, план не казался ему столь уж неуязвимым. Начиная от времени, когда клиент покинет свой дом на Броктон авеню под номером 211, до места, где их встретит патрульный катер. Еще раз, еще раз... Я забираю старика после прогулки, возле городского парка, потом машиной мы едем до Провиденса, точнее, не доезжаем до Провиденса одиннадцать километров. На развилке налево - проехать полтора километра, там частный аэродром. Там встречает агент Брин. Она имеет врачебную квалификацию, так что с этой стороны подстраховался. Вылет сразу по прибытии. Место назначения - Уэст-Палм-Бич во Флориде. Аэродром находится в пятнадцати километрах от Уэст-Палм-Бич, по дороге к озеру Окичоби. Там будет ждать агент Шорн. Он должен уже взять машину напрокат. У Шорна самый ответственный кусок работы. Он должен успеть арендовать на сутки яхту для океанской рыбалки в Ки-Уэст. На этой яхте мы будем уходить из Штатов. Главные пробелы - чтобы во время перелета старику не стало плохо, Брин должна справиться, но все-таки... И море... Погода, она главный фактор риска, хотя метеорологи обещают, что будет ветрено. Главное - не будет ли шторм? И насколько удачно выбрана яхта, насколько продажен ее владелец? Впрочем, Шорн - один из опытных агентов, он должен сделать все точно. В конце концов, в нашей работе и без риска... вот только хочется, чтобы риск был обдуманным и оправданным.

Очнувшись от своих раздумий, майор перевел взгляд на Майкла, тот сидел с чашкой свежесваренного кофе. Петр подвинул к себе чашку подостывшего чая, отхлебнул, чай был уже в меру горячим и таким же ароматным.

Корчемный подошел к окну. Дом, который снял для них Майкл, располагался в Восточном районе Бостона, почти на берегу залива. Стояла ясная, почти безветренная погода. Несколько яхт мелькали в дальнем далече, парусами упираясь в ярко-голубое небо. Рядом с парусами показался катер, который шел по морю, быстро рассекая волны. Катер шел достаточно быстро, а за ним, на буксире летел человек на ярком парашюте. А где-то дальше, в туманной дымке виднелся силуэт большого корабля, скорее всего, сухогруза. Мирная жизнь, мирное небо, мирное море.... И кто знал, что все это время продолжается война, тайная война, в которой участвуют сотни людей в самых разных уголках земного шара. На этот раз эпицентр этой борьбы переместился в Бостон. Туда, где американцы учились не жалеть чаю в заварку.

Потом майор Корчемный посмотрел на часы. До времени, когда он должен будет выехать из Бостона, чтобы забрать старика, оставалось четырнадцать часов ровно. Чтобы хоть как-то убить время и отвлечься от тяжелых мыслей, он развернулся к Майклу, который смаковал свой кофе и спросил:

- Скажите, Майкл, а то, что вы поселили нас именно на Маргинальной авеню, это что, неосторожность или просто гнусный намек?

Майкл сначала оторопел, но потом понял, что имеет дело с юмором. Знаете, есть такие люди, которые уверены, что в обществе могут юморить только они и никто иные. Этот выпад Петра Корчемного застал его врасплох.

- А вы это как восприняли? - чтобы потянуть время, и сориентироваться в ситуации, спросил мистер Клиффорд.

- Важно не то, как я это воспринял, а какой смысл вы в это закладывали? После традиций вашего чаепития от вас, бостонцев, и не того можно было ожидать.

Майкл, наконец, понял, что можно шутить, улыбнулся и приготовился к легкой словесной перепалке.

Глава восьмая Движение - это жизнь

Массачусетс, Абингтон, Броктон авеню.


Человек, которого звали Дэн Карпентер, был стар. Он был действительно стар, особенно, если посмотреть на его метрику. Говорят, жизнь может состарить еще больше. А жизнь у старика Дэна была не из легких. В последние годя за ним перестали следить с прежним усердием. Это благодаря тем маленьким странностям, которые периодически появлялись в его поведении. Конечно, не смотря на склероз и старческую слабость, которая не перешла еще в старческое слабоумие, мистер Карпентер был еще в состоянии сам себя обслуживать. Он казался человеком предсказуемым. После многих лет заточения он имел возможность наслаждаться относительной свободой. И все это благодаря правительству Соединенных Штатов Америки. Теперь он мог ходить по улочкам небольшого городка, наслаждаться обедом в кафе, возможностью посетить библиотеку и поиграть в шахматы в городском парке с людьми такого же возраста и, скажем так, интеллекта. Как правило, Старик Дэн все больше проигрывал, хотя случались в его шахматной практике и удивительные победы.

Приблизительно через пять лет пребывания в Абингтоне Дэн примелькался местным жителям настолько, что его стали воспринимать как местного. Иногда в городке обсуждали новые причуды старика Дэна: то он умудрился ущипнуть за попу и пригласить на свидание Салли Флитч из "Подвальчика", то он назвал мисс Комрак мисс Лифти, потом начал объяснять ей, почему не смог купить коробку гаванских сигар, хотя никогда ни о чем таком она не говорила. А вот старик Перси, который играет в шахматы в городском парке, сказал, что намедни старик стал иногда путать фигуры, а позавчера вместо того, чтобы ходить, стал щелкать по фигурам, стараясь сбить фигуры противника. И он получал от этой игры массу удовольствия.

Впрочем, почему это старик Дэн не хочет, чтобы его перевели в дом престарелых?

А Дэн этого очень не хотел. Год назад федеральный агент Карстен уже предложил Дэну перевести его в такой дом, обещал самый лучший их возможных. На практике такой дом мало чем бы отличался от тюрьмы. Так Дэн и заявил агенту... Тот криво усмехнулся, что-то записал в свой черный, потрепанный, видавший виды блокнот, но факт остался фактом, Дэна не запроторили в дом престарелых, а оставили доживать в этом городке на окраине Бостона.

Два раза в неделю старика Дэна навещал федеральный агент. Не меньше раза в неделю о нем справлялся местный шериф. Раньше все было строже - раз в день шериф и дважды в день - федеральные агенты.

Наверное, все дело было в том, что Дэн быстро дряхлел. Рано или поздно, но он должен был либо умереть, либо упасть от бессилия... И почти уже впла в маразм, что для НИХ было бы самым оптимальным вариантом.

Его перестали бояться.

Они были уверены, что стерли его память. Они были уверены, что стерли его, как личность. Они были уверены, что могут спать спокойно.

Он знал это. И ждал.

Ждал, потому что не забыл. Ждал, потому что был человеком. Ждал, чтобы обязательно отомстить.

Его первая поездка в Вашингтон была пристрелочной. Он понял, что может съездить еще раз. И сделал это. Во вторую поездку он сумел найти то, что искал. Он искал человека, который с удовольствием и без вопросов менял информацию на наличные деньги. Через две недели ему позвонили по телефону. В баре старика ждала бесценная информация. Этого оказалось достаточным для того, чтобы третья поездка оказалась решающей. Или - или...

А теперь получалось так, что ему приходилось оставлять дом, в котором он провел уже шесть с половиной лет своей жизни. Дэн прошел на кухню, выпил заранее приготовленный кофе. Он позволял себе кофе не чаще двух раз в неделю. Сегодня решил, что кофе не повредит.

От его дома на Броктон авеню до городского парка приличное расстояние. И каждый божий день он проходит не одну милю пешком: один день в библиотеку, второй - в парк. Его так и привыкли видеть, то в парке, то в библиотеке. Это хорошо. Не сразу схватятся.

Его дом - небольшой, в деревенском стиле (ранчо), хорошо сохранившийся, когда он въезжал сюда, сделали сносный ремонт, установили свежайшие жучки... Прекрасное место на окраине города, с небольшим приусадебном участком. В доме две комнаты, кухня, ванная и туалет, что еще надо человеку для полного счастья? Он помнил, как ему предложили два дома на выбор. И он выбрал именно этот, который попроще, который казался ему сельским островком в этом городке, который фактически можно было считать пригородом мегаполиса под названием Бостон. Молочник Том и мальчик Ронни, который приносил каждое утро газеты - это такая же принадлежность этого домика, как старенький кофейник на кухне, чуть продавленный диванчик в гостиной, память о том, что новую мебель никто сюда завозить не собирался. Старенький клетчатый диванчик, наконец-то сегодня я тебя покидаю.

Дэн взял папку, которую приготовил заранее. С этой папкой он ходил регулярно, чаще всего в библиотеку. Иногда в парк, он имел такую привычку - сесть на скамеечке, вытащить из папки газету и читать последние новости. На этот раз в папке были не газеты.

Как тяжело - жить в городе и суметь не слишком увязнуть в отношениях. Пожалуй, только мисс Эверлин, лет шестидесяти восьми, не менее, положила на него глаз... Ну что же, милочка, вряд ли тебе нужен был бы такой старикашка, как я...

Какое-то время мистер Карпентер почувствовал, что начинает колебаться... А что если все оставить, никуда не ехать? Вот, сделать предложение мисс Эверлин, ну и что, что она живет в квартире с детьми, переберется сюда... Почувствовать семейное счастье хотя бы в последние годы моей жизни...

Нет.

Я должен двигаться. Я должен идти. Движение - это жизнь... А месть? Месть - это горючее жизни, особенно тогда, когда в жизни ничего, кроме мести не остается!

Да, ничего не трогать. Идти точно так же, как обычно. Главное, это идти. Не оглядываться.

Вот он вышел из дома, прикрыл дверь, как делал это всегда - он никогда не закрывал двери, не собирался этого делать и сейчас.

Еще раз окинул взглядом дом, прошептал одними губами: "прощай". И двинулся в парк, как всегда, не слишком спеша, вспоминая про то, что движение - э то жизнь, черт меня подери!

Глава девятая Непредвиденные осложнения

"Green Star", 30 миль к северу от кубинских территориальных вод


Мистер Сэмюэль Браун, он же майор внешней разведки России Петр Евгеньевич Корчемный, стоял на борту арендованной яхты, которая носила странное название "Зеленая звезда". Альфред Шорн зафрахтовал эту посудину в Ки-Уэсте. Человек, которого выбрал Шорн, был именно тот, кто был нам нужен. Очень любит деньги. И не очень любит задавать лишние вопросы. Агент Альфред Шорн был невысоким сухощавым мужчиной сорока пяти лет от роду. Типичный немец - голубоглазый, светловолосый, он обладал пивным брюшком и густыми усами, делавшими его отдаленно похожим на легендарного наркома Буденного. Он был прекрасным психологом, поэтому мог очень легко найти нужного человека и не только найти, но и договориться с ним без особых проблем. Донести до человека убедительно мысль - это особый дар, такому так просто не научишь.

Не все шло так, как планировалось заранее.

Пожалуй, точно по графику появился только сам Дэн Карпентер. Он преспокойно сел в серый плимут, за рулем которого находился Сэм Браун, аккуратно прикрыл дверцу, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Саша Брин присоединилась к коллективу в пяти милях от аэропорта. Это была тощая девица с лицом настоящей голландской бюргерши. Ее привлекательность была именно в хорошей породе. Механическая улыбка на вытянутом лошадинообразном лице и ровные белые зубы говорили о том, что на услуги стоматолога Саша денег не жалела. Они приехали почти что вместе. Она вышла из отличного джипа, который арендовали для нее в Бостоне через подставное лицо. Ее одежда полностью соответствовала статусу медсестры. Автомобиль - нет. Петр выругался про себя. Это могло быть маленьким проколом, однако... И на аэродроме все пошло немного не так, как хотелось. Летчик, он же один из компаньонов, не успел получить какое-то разрешение. Он объяснил, что в маршрут пришлось внести небольшие коррективы. Эти коррективы надо было успеть согласовать. Какие-то маневры, что ли... Он не хотел попасть в след от истребителя...

Тут Петр начал нервничать, вылет задержался на сорок минут. Это было пока еще не критично. Но только пока еще. На это могли наложиться и другие задержки. Так и продолжалось. Полет тоже длился на двенадцать минут больше, чем они планировали. Это получилось из-за того же маршрута. Ну что же... Петр переживал, как Дэн перенесет полет, но полет прошел без каких-либо происшествий. И это Корчемного радовало больше всего.

Но час отставания был часом. Форд восемьдесят второго года неприметного коричневого цвета, в котором их компанию ждал Шорн, не был автомобилем высоких скоростей. Петр предпочитал, чтобы они не спешили, и не пытались за счет автопробега сократить отставание по графику. Поэтому пришлось быстрее поворачиваться в Ки-Уэсте. Яхт-клуб, который выбрал Шорн, был на окраине городка, а яхта была неплохим судном, сравнительно новым, с достаточно мощным двигателем. Надо сказать, что Дэйв, хозяин яхты, не заставил себя долго ждать: снасти и провизия были загружены в яхту заранее. Разрешение патрульной службы то же. Теперь все было в погоде. По прогнозу в море должно было несильно штормить, но пока что погода была просто великолепной, и о шторме ничего даже не свидетельствовало.

Петр Корчемный задумался: ситуация пока не ложилась так, как предполагалось - море было слишком спокойным, сворачивать к Кубе было еще рановато, шторм не предвиделся, он своей волей ничего изменить не мог. Шторм шел со стороны Доминиканы, поэтому что гадать, что его там задержало? Смысл?

И Петр неожиданно для себя отвлекся и задумался. Он вспомнил, как его провожала жена. Ему казалось, что Нина должна будет довольна тем, что он едет в командировку. Длительную и хорошо оплачиваемую. А она была рада... нет, не довольна, а именно рада, как будто спала какая-то обуза, что теперь ей, Нине станет значительно легче. Но легче от чего? Неужели он настолько жалок, ничтожен? А как же его служба? Как его работа? Неужели кроме денег нет ничего святого? И почему? Что это за сила, деньги? Что это за сила, что его жена, которая казалась ему верхом совершенства, охладела к нему так быстро, что и поверить было сложно. Да, у нее модельная внешность. Да, она выглядит, как богиня. Да, мужчины на нее всегда заглядывались. И у них все было хорошо. Еще когда я был лейтенантом... Вот, когда я был еще лейтенантом, когда еще ее статус был статусом перспективного военного, человека с нормальной зарплатой и продуктовым пайком. Она знала, что ей предстоит... И он знал... пока не попал на курсы повышение квалификации... И тогда он поверил, что вытащил счастливый билет. Вместе с капитанскими погонами.

И тут что-то не заладилось. Вместо командировки за рубеж - работа в одном из аналитических отделов, вместо хорошей зарплаты - кризис, все это не могло не отразиться на положении семьи. Они снимали квартиру. Денег становилось все меньше и меньше...

И тогда Нина превратилась совсем в другую женщину. Она грызла Петра, она уговаривала его уйти со службы, заняться бизнесом, настаивала, даже кричала, что он должен оставить службу, заняться каким-то бизнесом! Он и бизнес... какие глупости! Он так и сказал ей, почти процитировав Пушкина: "Я и бизнес, две вещи несовместные"... Тогда он получил первую истерику в ответ.

Ее любимым приемом стало... покупать вещи в долг. Это звучало примерно так: я купила новые брюки, они мне очень идут, не правда ли? Ты не переживай. Деньги я одолжила у подружки, отдашь, когда сможешь.

А смочь надо было на следующей неделе и срочно.

Сколько раз Петр думал о том, чтобы все-таки уйти со службы? Не раз, не два и не три... Он думал про это чуть ли не каждый день. Пока не сказал Нине, что службу не оставит. Это была еще одна истерика. По комнате летали книги. Потом в ход пошла посуда. Этого оказалось недостаточно, в ярости она разорвала две форменные рубахи мужа, осталась только та, которая была на нем.

После этого она заявила, что уходит от него. Схватила кофту, любимую сумочку и выскочила из квартиры вон. Она пришла через три часа. Немного растрепанная, с той же сумочкой и мокрыми от слез глазами. Нина бросилась Петру на шею и заплакала навзрыд... И просила простить ее, дуру, простить и все забыть. И он простил ее по доброте душевной. И потому, что любил ее. И впервые за последние пол года они занимались любовью. Впервые он почувствовал ее горячее тело, снова такое же страстное как и тогда, когда они только начинали встречаться, такое же открытое, как и в первые месяцы их жизни, такое же горячее, как и в моменты, когда ее страсть становилась просто нестерпимой...

После этого тактика Нины поменялась. Она превратилась в "затюханную" и безразличную ко всему женщину... Все сам... Она ничего не делала по дому, ходила в мятом, чаще всего в старой пижаме с незачесанными волосами, ничего не готовила, и, казалось, питалась одним воздухом. На телефонные звонки не отвечала. Разговаривала короткими междометиями, а, чаще всего, просто не отвечала на фразы, к ней обращенные. Общение сводилось к тому, когда ты придешь, что приготовить поесть, как правило это не готовилось потому что не было продуктов, или денег, чтобы купить что-то нужное (например, перец или какую-то крайне необходимую приправу), или она была не в настроении.

Когда-то Петру казалось, что их брак разваливается потому, что она не могла иметь детей. Сейчас ему стало казаться, что то, что у них не было детей, на самом деле, великое благо. Он один раз подумал, как дети бы воспринимали все то, что происходит в доме, и ему стало страшно!

И вот он пригласил к себе в гости друга, сослуживца, который ко всему, был еще и штатным психологом. Психология была его основной специальностью. Сергей побывал у них в гостях ровно час. Нина игнорировала его. Петр сам приготовил нехитрый ужин, достал бутылку водки. В это время Нина и Сергей сидели в комнате. Нина не проронила ни слова.

Через час, когда Сергей уходил, а Петр провожал его, они разговорились. Петр спросил:

- Сергей Николаевич, дорогой, как ты думаешь, что с ней? Может, это депрессия? Может, ее надо к психиатру, знаешь, я просто не знаю, что мне делать...

- Знаю, Петр Евгеньевич, знаю, что тебе крупно не повезло. Никакой депрессии у нее нет. На медицинском языке это называется аггравация.

- Что?

- Она попросту дурит тебя. Играет. Хочет привлечь твое внимание и заставить сделать все по-своему. Знаешь, это такой, довольно изощренный способ психологической манипуляции.

- И что мне делать?

- А что тебе тут сказать? Ситуация ясная, а вот выход из нее - туманный. В принципе, ты можешь либо согласиться на ее условия, тогда она вновь станет примерной женой. Либо тебе надо выбрать службу, а это означает, что с женой тебе придется расстаться. И принимать решение надо тебе самому.

- Почему? Почему я должен что-то решать?

- Или ты решишь, или ситуация разрешиться самым болезненным для тебя образом. Думай сам, решай тоже сам. Ты уже не мальчик.

- Оказывается, любить - это очень сложное дело.

- Нет, любить - это просто. Жить - это сложное дело, Петр.

На этом они и расстались. Петр все никак не мог решиться. Нет, не решить, он все для себя решил, а именно решиться озвучить свое решение, наверное, боялся окончательного разрыва. И все продолжалось так же, только теперь Петр на истерики Нины реагировать перестал. Он понял, что так быстро проходит доверие. А потом, в самое последнее время, Нина опять изменилась. Она сначала устраивала скандалы, потом имитировала депрессию, а сейчас просто ударилась в загулы. Она возвращалась поздно, а на молчаливые укоры Корчемного пьяно замечала, что она еще молодая, и еще хочет жить, и что ей не нужен муж, который не имеет за что кормить семью...

Ее упреки были справедливы. Во многом справедливы. И только одно казалось Петру странным: разве то, что у страны стало меньше денег, делает его долг по отношению к Отчизне меньше? И разве можно долг перед Отечеством измерить деньгами? Наверное, если все перевести на деньги, то...

Наверное, у Петра теплилась какая-то надежда, что сообщение об его командировке и успехах по службе хоть как-то вызовет у жены душевный отзыв, что она немного успокоиться, а в ответ - тишина... Наверное, у нее появился кто-то... Кто-то появился...

Петр стал еще раз перебирать все слова, фразы и поступки своей любимой (все еще любимой) жены. Он любил ее несмотря на то, что не доверял, не смотря на все ее фокусы, истерики, скандалы. Он ее просто любил, потому что в свое время сделал свой выбор, дал ей слово. И он не мог нарушить свое слово, данное женщине, точно так же, как и слово, которое дал Родине. Странное, наверное, чувство...

И еще, он вспомнил слова генерала Переделкина, которому рассказал о своих семейных делах. "Знаешь, сынок, это трудно, но тебе придется сделать выбор. Если жена тебе мешает выполнять свой долг, то ты должен сделать выбор: или жена, или долг. У тебя нет другого выхода".

А делать выбор не хотелось, совершенно не хотелось.

Раздался резкий звук - это Дэйв начал собирать рыболовные снасти, заметил, что привлек внимание мистера Брауна и указал пальцем вверх. Петр поднял глаза, посмотрел на небо, наконец-то... Погода начинала портиться. Тучи быстро заволакивали небо, ветер поднимал рваные буруны на волнах, начинался шторм. Погода отозвалась на настроение майора и, наконец-то, испортилась. Тут появился Альфред Шорн, он был так же спокоен, как и обычно. К ним подошел Дэйв.

- Мистер Браун, мы поворачиваем...

Петр согласно кивнул, действительно, было пора. Пока еще море только волнуется, а не штормит по-настоящему, надо пройти как можно больше до нейтральных вод. А там будет ждать скоростной катер. Он доставит их на Кубу, а оттуда самолетом, ближайшим рейсом на Москву. Тут Петр подумал о том, насколько масштабной была эта акция. Его группа, группа прикрытия, которая еще работала в Штатах, нужные товарищи на Кубе, где все они получат новые документы... Да, работа была проделана серьезная. И за рекордно короткие сроки. Еще на что-то мы способны! Это не может не радовать!

И тут появилась голова Саши Брин, она была, как всегда, сосредоточенна и спокойна.

- Мистер Браун, мистер Риччи (так была фамилия Дэна Карпентера по новым документам) хочет с вами поговорить.

- Как его самочувствие?

- В пределах возрастной нормы.

- Как вы думаете, он выдержит шторм? Мы можем попасть в его зону в ближайшее время.

- Думаю, что выдержит. Должен. У мистера Риччи хороший запас здоровья. Он держится молодцом.

- Хорошо, иду...

Петр спустился в каюту, которую занимал Дэн. Собственно говоря, каютой это можно назвать с достаточной натяжкой: небольшое помещение, в котором было все сделано так, чтобы один человек мог с достаточным комфортом устроиться на мягкой удобной койке и посидеть за узким столиком, наблюдая в круглый иллюминатор.

Старик лежал на кровати. Тонометр обвивал правую руку, а вот фонендоскоп, именуемый в просторечии трубкой, лежал на столике, рядом с большой кружкой чая, находящегося в привинченном подстаканнике.

- Вы хотели видеть меня, мистер Риччи?

- Несомненно, мистер Браун. Сначала можно одну личную просьбу?

- Прошу вас...

- Можно избавить меня от слишком навязчивой опеки мисс Брин. Мое состояние достаточно стабильное. Мое здоровье выдержит еще несколько штормов и авиаперелетов.

- Хорошо, мисс Брин будет беспокоить вас намного реже. Но, для моего спокойствия, разрешите ей все-таки вас навещать. Обещаю, не так часто...

- Да, а то моя рука стала слишком болеть, но не от старости, а от постоянного измерения давления. Раньше я мерил его раз в месяц не чаще...

- Простите, вы только об этом хотели со мной поговорить?

- Конечно же, нет...

Дэн провел языком по губам, покачал головой, немного задумался. Петр не спешил и не торопил его. Наконец-то, старик Карпентер продолжил.

- Я хотел поговорить с Вами о важном аспекте нашего сотрудничества.

И старик забарабанил костяшками пальцев по ребру кровати. Поскольку собеседник молчал, Дэну пришлось продолжать разговор.

- Вы заметили эту папку (Петр кивнул). Именно в ней этот аспект находится. Прошу вас, можете посмотреть...

И когда Петр взял папку в руки и начал развязывать завязки, Дэн продолжил:

- Знаете, я почти всю жизнь провел в закрытом помещении, проще говоря, в тюрьме, семьи не было, да и мечтать о таком я не мог...

Чем дольше говорил мистер Карпентер, и чем дольше рассматривал содержимое папки майор Корчемный, тем больше волосы на голове майора становились дыбом...

Глава десятая Движение - это смерть

Массачусетс, Бостон, штаб-квартира отделения ФБР.


День федерального агента Фокса Малдрейда (это с него известные режиссеры сняли образ агента Фокса Малдера, если верить жене Фокса, Дайяне Малдрейд) начался слишком бурно. Началось с того, что шеф положил на его стол двойное досье. Точнее, досье на двух серийных убийц, один из которых сидел в тюрьме, а вот второй работал точно так же, как и его "усидчивый" друг. Теперь предстояло разобраться: то ли посадили не того, то ли появился зеркальный маньяк, человек, который пытался полностью повторить "подвиги" своего предшественника.

Фокс только уселся за изучение досье, как его опять вызвали в кабинет начальства. Начальство сидело чем-то расстроено.

- Агент Малдрейд, вы помните, как зовут шерифа Абингтона?

- Тим...

- Вот именно... Так вот, поедите в Абингтон, там, как я помню, ваш новый подопечный, Дэн Кэрпентер, не правда ли?

Малдрейд кивнул головой, понимая, что ему совершенно не стоит встревать в монолог шефа. Этот объект, Дэн Карпентер, оказался в ведении Фокса примерно четыре месяца назад, когда Роб Карсен перевелся в Техас, а за это время к постоянным поездкам в Абингтон Фокс успел привыкнуть.

- Так вот, поедите в Абингтон, навестите там мистера Кэрпентера.

- По графику, я должен навестить его завтра.

- Так навестите его вне графика. - шеф и не собирался скрывать своего раздражения. - Но сначала заедите в офис шерифа, думаю, там вас будет ждать небольшой сюрприз.

Да, когда шеф находился в таком состоянии, встревать в его монолог было бы все-таки ошибкой. Фокс тяжело вздохнул и направился прямо к своему Доджику, машине, с которой уже успел сродниться за эти годы работы в агентстве.

Если посмотреть на внешность, то агент Фокс Малдрейд мало походил на киношного Фокса Малдера. Он был широкоплечим, приземистым мужчиной, который, к тому же, брился налысо, что делало его и так массивную голову еще более массивной. Вот чем он был похож на Фокса, так тем, что ему поручали самые запутанные и непонятные дела. Правда, потом оказывалось, что даже самому непонятному делу можно найти простое и логичное объяснение. Иногда он брал какое-то старое дело и доводил его до логического ума. Так родилась легенда об агенте Фоксе.

А пока машина вынесла его на шоссе, по которому можно было добраться до Абингтона. Не доезжая до главной развилки, надо было сделать резкий поворот, а потом оказаться в небольшом городке, в котором и находилась цель поездки агента Малдрейда.

Вот заправка, на которой агент привык заправляться на обратном пути из Абингтона, тут было самое приятное обслуживание и самый качественный бензин, во всяком случае, так считал его напарник, агент Джимми Дэвис. Сейчас Джимми был в Чикаго, нет, не на расследовании, он взял два дня отпуска и поехал на свадьбу дочери. Хорошо ему, а я тут должен нестись по дороге черти куда, куда я и так постоянно езжу. Интересно, от чего настроение шефа было таким сумрачным?


Массачусетс, Абингтон, Броктон-авеню.


Ситуация прояснилась, когда Фокс приехал в Абингтон. Точнее, когда он зашел в офис шерифа. Высокий, тучный шериф Тим Вуд был жутко расстроен, настолько жутко, что когда увидел агента Фокса, которого знал уже года три, не меньше, даже здороваться не стал, а просто махнул рукой.

- Что у вас тут случилось, шериф? - агент Малдрейд тоже не отличался особой деликатностью.

- Поедемте, на месте все увидите...

- У вас даже есть место? - решил пошутить Фокс, но когда глянул на физиономию шерифа, сразу же оставил свой шутливый тон и продолжал совершенно по-другому:

- Мистер Вуд, что все-таки случилось?

- А... гнусная история, агент Малдрейд, едемте, я на месте все расскажу.

Фокс поехал сразу же за шерифом. Примерно через восемь минут они были на месте происшествия. Получалось, что это была дорога на окраине Абингтона, не так далеко от Броктон авеню, на которой жил подопечный Малдрейда, выживший из ума Дэн Кэрпентер. В придорожной полосе был виден четкий след. Недалеко был виден автомобиль - мощный внедорожник Джип, а около него лежало тело, накрытое простыней.

У Фокса сразу стало как-то гнусно на душе. Он понял, что попал в какую-то весьма неприятную историю. Шериф подошел к телу, приподнял простыню, Фокс заглянул туда вслед за шерифом, который старался под простыню не смотреть.

- Простите, агент Малдрейд, получилось все так. Этот мотор находится в розыске. Уже третий день. Патруль заметил его примерно в пяти милях отсюда. Начал преследование. Там какой-то крутой перец оказался. Он разворотил из дробовика машину и погнал сюда - на самой высокой скорости.

- Убитые, раненные?

- Оба полицейских ранены, но не смертельно. Мы объявили перехват. Примерно через пятнадцать-двадцать минут мы обнаружили его машину вот здесь. Получается, что старик переходил улицу, когда эта машина выскочила на него, тут поворот, обзор снижен, скорость была большая, человека подкинуло в воздух, он упал на обочину, вот сюда, водитель, видимо, от неожиданности, стал выкручивать руль, машину повело юзом, думаю, заклинило рулевое, вот ее повело сюда - виден отличный след. Он умудрился колесами пройти по старику, потом потянул его, видите, как след идет. Тут дальше следы ног - они ведут прямо на обочину. Думаю, тут он поймал машину, и удрал от нас. Сейчас этого типа ищут все полицейские. Мы объявили перехват. Патрулируем всю территорию.

- Вы уверены, что это старик?

- Более чем. Там клок седых волос, вот тут, в метре от вас, вырвало, когда его тащили... И еще... я направил человека к дому Дэна. Так вот, там его нет. И одежда... очень похожа. А тут, недалеко от обочины, папка с двумя газетами... Он всегда брал ее в парк.

- Что-то необычное в доме было? Следы каких-то сборов, ну, что-то, что наводило бы на какие-то мысли?

- Думаю, у моих людей никаких мыслей не было. Они там ничего не трогали. Если хотите, можете осмотреть все сами.

- Хорошо... думаю, это дело будет в нашей юрисдикции.

- Да, перед самым вашим приездом звонил ваш шеф, он сказал, что направляет сюда группу экспертов.

- Ну вот и великолепно. Давайте-ка я поеду к дому Дэна, все там сам осмотрю, а вы подождете наших ребят.

- Хорошо, агент Малдрейд...

Фокс поехал сначала в дом на Броктон авеню, где жил Дэн Карпентер.Старика действительно не было дома. Не было и никакого намека на то, что куда-то он собирался уехать, уйти, все вещи были на местах, одежда, как обычно, нигде ничего не пропало, заначка под подушкой тоже на месте, Фокс пересчитал - полторы тысячи долларов. Что же, старик не слишком тратил деньги, откладывал, но для чего? И если он их откладывал, то почему не забрал с собою, если это было бегство, сумма-то приличная? Да нет, какое тут бегство, зачем? Куда? Больше вопросов, чем ответов.

После осмотра дома бедного Дэна агент Фокс Малдрейд вернулся на место происшествия. Наверное, было бы просто связать эти два события - аварию и отсутствие Дэна Кэрпентера в одно, провести идентификацию трупа, после чего закрыть дело Кэрпентера в связи со смертью объекта, но было в этой аварии что-то что мешало Фоксу принять такое скоропалительное решение. Слава Богу, на месте были эксперты. Один из них занимался фотосъемкой, он и руководил группой. Дэн направился сразу же к нему.

- Фил, привет!

- Привет, Фокс!

- Гнилое дело, Фил, более размазанного трупа я не видел... Вот что, собери материал, весь, посмотри, может найдутся где-то у нас какие-то образцы ДНК или тканей Дэна, постарайся выяснить, он ли это. Знаю, что метод идентификации по ДНК экспериментальный, но пробовать надо, хоть как-то. Мне надо на все сто процентов быть уверенным, что этот человек Дэн Кэрпентер. ОК? - Фил молча кивнул головой и продолжил фотографировать.

Загрузка...