Осенние любовники

Оставив Монахова в морге (несчастный отец заявил, что не позволит и «дальше уродовать сына вскрытием», и наотрез отказался покидать морг до утра), Логинов с Наталией вернулись домой.

– Я так никогда, наверное, и не привыкну к смерти... – сказала Наталия уже дома, когда они на кухне пили горячий чай. – Я говорила тебе об этом уже не один раз, но и молчать тоже не могу... Какая страшная смерть... Ведь у него голова держится на одних позвонках... Может, это собака-людоед?

– А почему тогда следы кошачьих когтей? А при чем тут рыбья чешуя?

– Не знаю... Разве что его покусали или убили где-нибудь, где было много чешуи... Но я повторяюсь...

– Я вот хотел тебя спросить... о твоих видениях... Ведь должна же быть какая-то закономерность?.. Что, если тебе задать вопрос, а потом попросить тебя поиграть на рояле, что тогда будет?

– Не знаю... Но боюсь, что если ты спросишь меня, кто убийца или что-нибудь в этом роде, то навряд ли я вот так сразу смогу его увидеть...

– Возьмем, к примеру, рыбью чешую... Давай поэкспериментируем... Я тебя спрашиваю: откуда взялась рыбья чешуя? И ты с мыслью о рыбе идешь, садишься за рояль...

– Ты это серьезно?

– Я не знаю, конечно, может, я несу полную чушь, но попробовать-то можно...

– Я попробую, если ты пообещаешь мне в случае успеха генеральские погоны...

– Я посажу тебя в кресло прокурора... Только скажи, при чем здесь, черт возьми, эта чешуя?!

– Что это ты ругаешься, как извозчик... Успокойся, возьми себя в руки...

Она встала и вышла из кухни. Логинов замер и прислушался: вскоре до него донеслись звуки рояля.

Потом стало темно, запахло тиной, сыростью и гарью... Стало трудно дышать, откуда-то повалил дым... А когда он немного рассеялся, она сумела разглядеть небольшое строение... И вдруг она увидела живое существо: сгорбленная темная фигурка юркнула в дверь строения... И вот как раз в тот момент, когда отворилась дверь, в лицо Наталии пахнуло терпким вкусным запахом копченой рыбы... Это было настолько натурально, что она почувствовала, как еще немного, и она сама войдет в эту дверь и начнет искать источник этого потрясающего аппетитного запаха...

Между тем ее пальцы продолжали скользить по клавишам, извлекая мелодию из «Песни без слов» Мендельсона...

– Чем это здесь так пахнет? – услышала она и оторвала пальцы от клавиш: это было неслыханно – ее потревожили в самое неподходящее время!

Она резко повернула голову и увидела заспанное личико Сони. Но на нее она злиться не могла, поэтому просто встала и тихонько вздохнула:

– Сонечка, я только что была в очень странном месте, и возможно, что еще немного, и мне бы открылась тайна... Ты понимаешь, о чем я?

– Извини... Я не хотела... Это инстинкт самосохранения... Я проснулась от запаха гари и подумала, что забыла что-то на плите... Меня же можно понять? – Она тоже расстроилась и уже чуть не плакала. – Может, я сейчас уйду, а у тебя все восстановится?

Но Наталия и сама была удивлена не меньше Сони, когда поняла, что в кабинете стоит дым и что тот вкусный запах копченой рыбы, от которого у нее начала вырабатываться слюна, не развеялся и продолжал дразнить ее...

– По-моему, это была коптильня... Соня, а ты не видела Игоря?

– Видела... Он спит в кресле... Скоро шесть часов, а вы еще не ложились... Что случилось?

– Ничего особенного, просто надо было кое-что проверить... – И как ни хотелось ей рассказать про Германа, она все же сдержалась...

– У тебя тайны? Ты не доверяешь мне?

«Вот так всегда, – подумала Наталия, – стоит только приблизить к себе кого-то, как сразу же начинаются сложности...»

– Я тебе доверяю, Сонечка, но, как мне кажется, в твоем положении тебе не стоит знать всего того, чем мы занимаемся... Это грязь, это смерть, это страшно, наконец... Ты понимаешь меня? Мне бы хотелось, чтобы ты побольше отдыхала, смотрела комедии, слушала приятную музыку, гуляла и не забивала себе голову этими кошмарами... Абстрагируйся и забудь, что ты живешь под одной крышей с полусумасшедшей музыкантшей, которую посещают видения, и прокурором города... Ты понимаешь, о чем я?

– Кого-то убили? – как ни в чем не бывало спросила Соня, словно она и не слышала всего того, что только что ей сейчас наговорила Наталия. – Я знаю этого человека? Это связано с Сарой? Ну скажи мне, пожалуйста... Сережа тоже молчит... Ты ему, случайно, ничего такого не говорила?

– Нет... Но если быть до конца честной, то я сказала Логинову... Он должен знать, чтобы не травмировать тебя...

– Но ведь он же может сказать Сапрыкину, и тогда все будет кончено! – разволновалась Соня.

– Ты очень странно рассуждаешь... Но это твое личное дело... Что касается меня, то я все сказала... И не обижайся...

Соня молча повернулась и вышла из кабинета. Но через минуту вернулась и сказала:

– Знаешь, здесь так пахнет копченой рыбой... У меня слюнки текут...

– Ну так поди и поешь... У нас же еще осталась...

Было утро, но в комнате было темно, пасмурно и неуютно. Игорь, которому удалось поспать всего пару часов, чувствовал себя разбитым и невыспавшимся. Наталия же, закутавшись в теплый халат, мечтала о большой чашке горячего чаю... Они с Соней все-таки съели целую копченую селедку, после чего Соня почти без труда выпытала у Наталии про Германа.

– Коптильню? А ты не могла бы зарисовать ее?

– Это еще зачем? Обычная избушка...

– А то, что чешуя могла быть и на коптильне... Ведь ты же сама сказала, что пахло копченой рыбой... Значит, можно сказать, что эксперимент удался... – Он закрыл глаза и натянул одеяло до подбородка: – Если бы ты знала, Ната, как мне не хочется покидать эту теплую постельку... Знаешь, иногда мне кажется, что я оказался прокурором совершенно случайно, что мне просто не повезло в жизни... Ну что такое прокурор? Это реки крови, трупы, преступники, смерть...

– Вот и я тоже сейчас подумала: с какой это стати я провела всю ночь у Монахова, вытрясая у него информацию о погибшей в прошлом году учительнице математики, когда мне положено в ноябре вообще отдыхать! Ведь я, если ты, конечно, не забыл, преподавательница сольфеджио, музыкальной литературы и фортепиано вообще-то... А в музыкальной школе, где я должна работать, сейчас осенние каникулы... Напрасно я согласилась вести это дело...

– Ты про Литвинову? Что-нибудь новое? И при чем здесь Монахов?

– Ты можешь, конечно, не поверить, но у Монахова с Литвиновой был роман...

– Роман? Но как ты об этом узнала?

– Все очень просто: вчера я была на поминальном обеде в лицее и узнала массу интересных вещей... Но самое главное, это то, что у Литвиновой в лицее могли бы быть большие неприятности вплоть до увольнения, и только покровительство Монахова позволило ей не потерять работу... Он собирался, как я поняла его, жениться на ней...

– А что за конфликты в лицее?

– У нее оказался очень тяжелый характер... Она была максималисткой и бравировала своими принципами и бескомпромиссностью...

– А с кем конкретно она конфликтовала?

– Да со всеми понемногу... Ну посуди сам: на поминках никто, кроме директрисы, о ней не сказал ни слова. Разве это нормально?

– А ты не пробовала разговаривать с учителями?

– Я не могла. Они все сидели за столом и ели... Пренеприятное зрелище, скажу я тебе... Вообще непонятно было, зачем они там собрались...

– Сама же сказала, что они ели... А кто оплачивал это странное мероприятие?

– Монахов!

– Интересно... – Логинов все же поднялся и накинул халат. – Знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что история Литвиновой еще не закончена... А что, если в ее смерти виноват как раз Монахов? По-моему, это логично. Только человек, чувствующий свою вину, способен на этот странный поступок...

– Ты имеешь в виду поминки?

– Ну да... Давай ты будешь держать меня в курсе дела... И если тебе понадобится наша помощь – скажешь. Идет? Обещай мне, что будешь предельно осторожна...

– Ты думаешь, что Монахов способен...

– А почему бы и нет? Он жил спокойно целый год...

– Откуда ты знаешь, что он был для него спокойным?

– Да потому что никакого уголовного дела возбуждено не было, Литвинову похоронили, а с ней и все вопросы... И вдруг заявляешься ты и начинаешь ворошить прошлое... В случае если Монахов виноват в ее смерти, он обязательно насторожится и будет ждать твоих дальнейших действий...

– Но какие могут здесь быть действия? Ведь если он и виноват, то скорее всего в каком-то нравственном, духовном плане... К примеру, Литвинова узнала, что у него есть еще какая-нибудь женщина... Сара...

– Сара? А при чем здесь Сара?

– При том... – Она покраснела и прикусила губу: проговорилась! – При том, что Монахов совсем недавно сделал предложение и Саре... нашей Саре Кауфман! А кто их знает, может, они встречаются уже не первый год!

– Ну и подружка у тебя... С ней не соскучишься...

– Дело не в Саре, а в Монахове. Он мог наобещать Литвиновой золотые горы, а потом просто бросить ее, как это принято у вас, у мужчин... Мне известно, что Литвинова была влюблена в журналиста Самсонова. Знал об этом и Монахов, поэтому-то он и отправил этого Самсонова в Москву, чтобы не мешался под ногами... А тот и рад стараться! Литвинова этого могла не знать. Вот Самсонов уезжает, Монахов делает ей предложение, и она... соглашается... Представляешь, какую работу она должна была провести в своей душе и в своих мозгах, чтобы заставить себя позабыть Самсонова и согласиться соединить свою жизнь с человеком, который почти в три раза старше ее... И это при том, что все окружающие люди знают ее как человека принципиального и жесткого, бескомпромиссного и волевого... Тебе не кажется это странным?

– Монахов богат, поэтому ради денег можно спрятать подальше не только принципы, но и совесть, я уж не говорю о чести... Все мы живые люди...

– Возможно, что ты и прав...

– Но вообще-то, когда я говорил о том, что Монахов мог быть повинен в ее смерти, я имел в виду вину совершенно другого толка...

– Не понимаю...

– А что, если он ее убил?

– Логинов! Это гениально! Как же я раньше-то об этом не подумала! Только непонятно, чем же она так насолила ему, что он ее убил? Кроме того, ты сам только что сказал мне о том, что на ее теле не нашли следов насильственной смерти... Ее вскрывал Романов?

– Нет... Романов тогда сильно простыл, и вскрытие проводил Сеня Алебастров из мединститута. А что касается причин убийства, то одной из самых важных причин могла быть, как тебе это ни покажется странным, финансовая...

– Как это?

– А так, что Монахов мог нарочно рассказать тебе историю их любви, хотя на самом деле их отношения могли носить чисто деловой характер...

– Но она всего лишь преподаватель математики!

– Да хоть уборщица. Представь, что Литвинова совершенно случайно получила доступ к какой-нибудь секретной информации, с помощью которой начала шантажировать Монахова... Или же просто что-то такое узнала, чего ей не следовало знать, и Монахов из боязни шантажа мог убрать ее... Для этого принялся открыто ухаживать за ней...

– Совершенно верно, директриса лицея рассказала мне, что он на глазах у всех возил ее на своем «мерседесе»... Казалось бы, ну встречались бы где-нибудь на нейтральной территории, зачем же у всех на глазах-то?

– В том-то и дело... Но теперь все осложнилось. Убили его сына.

– Почему убили? Его могла просто загрызть собака.

– А следы кошачьих когтей? А рыбья чешуя?

– Головоломка какая-то... Чувствую, что надо мне встретиться с Алебастровым... Как ты, говоришь, его зовут?

– Сеня, Семен. Он преподает анатомию в мединституте, но иногда подрабатывает в морге... Вернее, когда его попросят...

В дверь постучали. Она вздрогнула от неожиданности.

– Все остывает, а тебе, Игорь, еще полчаса назад нужно было выходить из дома... – послышался нежный голосок Сони.

И Логинов, опомнившись, подскочил с кровати и кинулся из спальни.