Драматическая коллизия киносценария «Ошибка компьютера» — плод авторской фантазии. Однако она достаточно правдоподобна: в условиях неуемной гонки вооружений, подстегиваемой агрессивными силами, даже случайность может поставить мир на грань катастрофы…


Перед нами — виды советского Заполярья.

Низкие сопки залиты ярко-красными, как кровь, лучами солнца.

Пронзительная синева моря, омывающего крутые скалистые берега.

Спокойная гладь фьорда.

Тундра в весеннем цвету.

Громадное стадо оленей пересекает быструю речку.

Лососи, выпрыгивающие из быстрины.

Водопад в сопках.

Пара лебедей в озере в тундре.

Две нерпы смотрят на нас большими черными глазами.

Редкие льдины на спокойном море.

Сидят, прижавшись друг к другу, птицы на скалистом берегу.

На фоне этих кадров идут титры фильма…


Раннее летнее утро занялось над норвежской тундрой.

Четверо в маскировочных халатах осторожно крались к небольшому озеру, поросшему осокой, — туда, где в прибрежной траве паслась стайка диких гусей. Люди остановились неподалеку, и один из них приложил к плечу подобие крупнокалиберного обреза, прицеливаясь в гусей. Негромко хлопнул выстрел: из ствола вылетела бечевка с небольшим свертком на конце. Секунда, и сверток превратился в широкую сеть, которая накрыла птицу.


Люди бросились вперед, стали бережно доставать из-под сетки перепуганных гусей, ловко и быстро набрасывая на лапки кольца.

С ревом пронеслись над головами два истребителя, и притихшие было гуси под сетью снова испуганно забили крыльями.

Еще одна пара боевых машин, как тени, промчалась над тундрой.

— Ю амэрикэн? — спросила женщина одного из своих спутников, продолжая окольцовывать гуся.

Тот кивнул.

— Маневры! — пояснил он затем по-норвежски.

— В прошлом году гусей было больше! — продолжала женщина после паузы.

Еще одна пара «фантомов» промчалась над тундрой. Птицы под сетью испуганно задергались, пытаясь расправить крылья.

— Рев этих самолетов губит все живое! — сказал мужчина. — Птиц, рыбу… Даже трава не выдерживает.

Женщина старательно поправила на лапе гуся широкое кольцо. На нем выбито: «0634. Норвегия. Вадсё».


На краю пирса, возле которого стоят боевые корабли под флагом США, стояли человек пять теле- и радиорепортеров, а также трое морских офицеров. Среди всех выделялся пожилой, но стройный и подтянутый адмирал Ринк — командир большого флотского соединения США. Репортеры тянули к нему свои микрофоны.

— Это не секрет, — говорил адмирал. — В руках Штатов и Москвы — около пятнадцати тысяч ядерных боеголовок различного типа и назначения — девяносто процентов всех мировых запасов ядерного оружия. Америка и Россия держат в своих арсеналах три четверти всех запасов обычного оружия: танков там всяких, пушек… Что еще?.. Если, к примеру, где-нибудь на земле упадет хоть одна атомная бомба, не поздоровится ни мне, ни вам, ребята, ни русским — все повязано в этом мире вот так! — Ринк сцепил руки. — Если вдруг кто-нибудь в Африке или на Востоке решит подраться, мы сможем без труда разнять забияк… (Раздался смех). Но если завтра начнем драться мы и русские… Не будет силы, которая могла бы растащить нас по углам.

— Кампания «Эй-би-си», сэр! — сказал один из репортеров.

— Да! — разрешил Ринк.

— Если я вас правильно понял, то разрядка подразумевает любые добрые контакты, по исключительно между штатскими и ни в коем случае между военными…

— Для меня, для военного, русские — враги, я так воспитан. Значит, никакого братания с русским, который одет в военную форму. Я буду стрелять в него, топить… Если, конечно, на то будет приказ.

— Надеюсь, сэр, — продолжал дот же репортер, — что сейчас ваша спешка вызвана другими причинами?

Вокруг снова засмеялись. Ринк взглянул на часы.

— О’кей, господа!

— Спасибо, адмирал! — сказал репортер.

Ринк и его свита легко и быстро взбежали по трапу па борт корабля. Па корме, у флага, вытянулся моряк, приветствуя начальство.

Кто захочет поближе взглянуть на русских, прошу через сутки на мой корабль! — крикнул Ринк репортерам.

— О’кей! Где вас искать, адмирал? — спросил все тот же репортер.

— В Северной Атлантике!


Надежда Павловна, женщина лет сорока пяти, снимала с тонкого шнура, который висел над газовой плитой, разноцветные мотки шерсти, когда на кухне появилась совсем еще юная жена лейтенанта Гладкова Ира. Было заметно, что Ира ждет ребенка.

— Доброе утро, — сказала Ира. — А наши уже ушли?

— Привыкай, девонька, — ответила Надежда Павловна.

— Боюсь — не получится. — Ира достала из холодильника «боржоми».

— Значит, надо было думать, прежде чем за летчика выходить, — сказала Надежда Павловна.

— А я не жалею. Колхозник, кандидат наук, летчик… Какая разница? Все мужчины не любят сидеть дома — вот, что я поняла. Как их ни держи…

— Дом надо держать, — возразила Надежда Павловна. — Тогда и мужа, как гвоздями прибьет.

Ира взяла моток шерсти, приложила его к груди.

— Кофточка?

— Шарфы нашим хлопцам, — ответила Надежда Павловна. — Собирайся, опоздаешь…

— О, господи, — Ира тяжело вздохнула, — так не хочется идти в этот дом офицеров, если б вы знали… Как представлю, что снова надо будет репетировать какое-нибудь «яблочко»…

— Знаешь, кто подлинные жертвы армии мирного времени? — спросила Надежда Павловна, сматывая клубки шерсти.

Ира пожала плечами.

— Офицерские жены, — продолжала Надежда Павловна. — Мы с тобой. У наших мужиков хоть есть чем заняться: полеты, учения… А тут? Сколько можно вязать или бегать по магазинам, правда?

Ира промолчала.

— Вот и приходится искать утешение в младенцах. Не потому ли многие военные семьи так многодетны?

— Лично нам с Колен это не грозит, — заметила Ира. — Одного хватит.

— Дуреха ты!

— У вас-то тоже один.

— Семерых бы родила… если б не боялась.

— Боялась? За кого? — недоуменно спросила Ира.

— За мужа. Мы поженились, когда война уже кончалась. II все равно… Знаешь, как летчики часто гибли?

— И теперь боитесь? — Ира насторожилась.

— А чего теперь бояться? — весело ответила Надежда Павловна. — Рожай па здоровье! Маневры — не война…


С палубы противолодочного крейсера «Киев» один за одним стартовали самолеты вертикального взлета и посадки. Громадные чаши локаторов неторопливо осматривали небо…

На флагманском командном пункте «Киева», над планшетом, подсвеченным снизу загадочным голубоватым светом, склонились командующий Северным флотом адмирал Спирин и командующий авиацией Северного флота генерал-лейтенант Гладков. На планшете контуры побережья Скандинавии, острова, разбросанные по Баренцеву и Норвежскому морям. Северо-западный участок планшета испещрен силуэтами кораблей и самолетов под флагом США, юго-восточный — силуэтами кораблей и самолетов СССР. Между этими участками — полоса «ничейной» воды.

— Авиация флота начала учения точно по плану, — сказал Гладков, взглянув на часы. — Полминуты назад в квадраты тридцать пять — двадцать и тридцать пять — двадцать два пошла пара разведчиков…

…Во всю ширину экрана — хвосты двух самолетов-разведчиков. В кабине одного из них летчик-армянин откинулся на спинку кресла, слегка поерзал, словно примериваясь к броску.

— Задача этой группы, — звучал голос Гладкова, — наблюдение за действиями американских кораблей, которые, возможно, попытаются приблизиться к району наших учений…

Летчик поправил перчатки, положил руки на штурвал.

— Сорок третий понял! — сказал он. — Взлет разрешили, рандеву с танкером — через четыре двадцать в квадрате тридцать пять — двадцать один. Экипаж, взлетаем!

Один за другим самолеты начали разбег.

Генерал Гладков продолжал:

— Чтобы ни на минуту не прерывать работу разведки, не возвращать на базу для дозаправки, в этот же квадрат через пятьдесят минут пойдет летающий танкер. — Генерал поставил на планшет еще одни самолет. — Меняя пары и заправщиков, мы добьемся того, что разведчики будут висеть в воздухе сколько нам нужно — сутки, двое, пятеро…

— Да-а-а!.. На этот раз район полетов предельно удалей от наших берегов, — заметил адмирал Спирин после небольшой паузы. — На танкере должен работать очень опытный экипаж.

— Заправлять разведчиков будет гвардии капитан Волк, — сообщил Гладков.


Черный терьер медленно брел по коридору. Завернул в комнату, где у широкого окна стоял мужчина лет тридцати, в голубой шелковой пижаме, с короткой стрижкой. Пес осторожно коснулся ног хозяина, и тот потрепал собаку за ухо.

КОМАНДИР САМОЛЕТА-ЗАПРАВЩИКА ГВАРДИИ КАПИТАН ВОЛК.

Капитан направился в кухню, зажег конфорку, поставил на огонь сковороду. Потом снял трубку телефона, набрал помер.

— Санчасть? Доброе утро, Саша.

— Здравствуйте, Гена, — ответил женский голос.

— Можно Машу?

— А ее нет, она на кадэпэ.

— Спасибо. — Волк положил трубку.

Подойдя к плите, он разбил над сковородкой два яйца. Взяв кувшин, полил кактусы на подоконнике. Затем взял со столика записку: «Не жди — ночное дежурство. Мария». Снова снял телефонную трубку.

— Капитан Волк — прошу кадэпэ.

— Слушаю, майор Кравцов.

— Привет, Дима, Волк беспокоит. Позови, пожалуйста. Марию.

— Ее здесь нет.

— Ясно…

— Ты летаешь сегодня? — спросили в трубке.

— На полный радиус. Заправка пары.

— Добро…

Волк положил трубку, небрежно бросил на стол записку. Опомнившись, повернулся к плите — над сковородой густо шел черный дым.

Открыв мусорный ящик, Волк зло швырнул свой завтрак.


В полутемной комнате были отчетливо видны лишь цифры электронных часов: 05.40. Но, присмотревшись, можно было заметить и «стенку», и телевизор, и мягкое глубокое кресло с высокой спинкой. В нем, завернувшись в пестрый плед, сидела молодая женщина. Ворот светло-желтой форменной рубашки расстегнут, черный галстук держится на уставном закрепе. На рубашке погоны капитана медицинской службы.

Мария, забывшись в кресле, не слышала, как открылась входная дверь, не заметила, как в прихожей зажегся свет. Вошел капитан морской авиации — невысокий, лет сорока. Он снял тужурку, повесил ее на вешалку.

ВТОРОЙ ЛЕТЧИК ЭКИПАЖА ГВАРДИИ КАПИТАН ГРЕМЯЧКИН.

Поправив перед зеркалом прическу и галстук, он взял со столика большой сверток и вошел в комнату. Мария открыла глаза.

— Доброе утро, — приветливо сказал Гремячкин, кладя сверток на журнальный столик.

— Здравствуйте, Леня. — Мария включила торшер. — Который час?

— Через пятьдесят минут начнутся полеты, — ответил капитан, разворачивая сверток. В нем — детские распашонки, ползунки, пеленки, чепчики. — Как отдыхали?

— Какой тут сои, — Мария досадливо махнула рукой. — А вы?

— Зашел в общежитие, взял «люкс» с раскладушкой.

Мария поднялась, поправила рубашку и галстук.

— Спасибо за приют, Леня, — устало сказала она. — Когда вы едете за Ольгой?

— Послезавтра.

— Не решили еще, как назовете первенца?

— Павлом.

— Хорошее имя… А что бы вы сделали, Леня, если ваша Ольга, извините, вот так, как я, провела эксперимент… в квартире молодого и временно одинокого мужчины?

— Я? — Гремячкии улыбнулся. — Крепко бы призадумался.

— Если бы вы знали, как я хочу, чтобы ваш командир сделал наконец именно это! — Мария грустно улыбнулась. — И сегодня последний день, когда он должен все решить… Завтра будет поздно… — Гремячкин промолчал. А Мария продолжала: — Сил моих больше нет, чтобы убедить его. Сегодня, впервые за восемь лет, я не пошла домой… Просидела в вашей квартире всю ночь, наврала Генке, что дежурю. И знаете, для чего все это?

Гремячкин пожал плечами.

— Чтобы просто побыть одной. Перебеситься и успокоиться раз и навсегда, приняв веру вашего командира… Глупо?

— А вдруг командир не так все это поймет? — осторожно спросил капитан.

На глазах Марии выступили слезы.

— Ну и пусть! — тихо сказала она.

Утром того же дня ракетный фрегат и два эскадренных миноносца под флагом США шли в водах Северной Атлантики.

На ходовом мостике фрегата группа офицеров сгрудилась вокруг адмирала Ринка. Указывая на большой прозрачный светопланшет с четкими контурами Северной Европы и прилегающих морей, адмирал Ринк объяснял:

— Это район действия русских кораблей и самолетов. — Он нажал одну из клавиш пульта: на планшете тотчас же вспыхнул большой зеленоватый квадрат, заполненный силуэтами кораблей и самолетов. — А вот мы. — По-соседству с зеленым квадратом вспыхнул красный, в центре которого был виден флажок США. — Сегодня мы проводим здесь заключительную фазу маневров. С новейшими приемами войны на морс… Русские наверняка захотят взглянуть на наши действия. Патрульная группа «Орионов» майора Армстронга будет следить за русским флотом и его самолетами.

— Я понял, сэр, — ответил Армстронг, лысоватый, среднего роста офицер.

— Но это не все, — продолжал адмирал. — Полторы тысячи миль на северо-восток, вот здесь, — он нажал еще одну клавишу, и в нужном месте прерывисто замигал силуэт подводной лодки, — совершает испытательное плавание наша атомная лодка. На ее борту двадцать четыре ракеты нового поколения. Дальность стрельбы, — адмирал многозначительно взглянул на помощников, — до южных границ Китая. Каждая из ракет имеет кассетную боеголовку. Эквивалент заряда — двадцать атомных бомб, которые были сброшены на Хиросиму и Нагасаки… Стрельбой ракет управляет экспериментальный компьютер фирмы «Хьюз». Новая машина может принимать решения независимо от воли человека… Повторяю: лодка совершает испытательное плавание. Возможны любые случайности. Поэтому всем: предел внимания!

Ринк взял из рук офицера желтый пакет.

— Здесь шифр для связи с лодкой Тэрнера, — сказал адмирал, протянув конверт Армстронгу.

— Я понял, сэр, — ответил майор.


Невысокий мужчина — лет сорока пяти, с широким приплюснутым носом, одетый в японское кимоно — внимательно и серьезно разглядывает себя в большом зеркале. Рядом с зеркалом, вдоль стены, тянутся полки с книгами, безделушками, морскими раковинами и кораллами.

ШТУРМАН ЗАПРАВЩИКА ГВАРДИИ КАПИТАН СКИБА.

Японский фарфоровый божок медленно кивает головой…

Часы «кукушка» пробили половику шестого. Скиба сделал несколько грозных выпадов, обозначив серию ударов каратэ по воображаемому противнику. Затем, церемонно поклонившись самому себе, он сиял куртку.

Мощный торс и крепкие руки говорят о том, что Скиба не первый год занимается японской борьбой. На левом плече капитана татуировка — знак морской авиации: два крыла, якорь и звезда в центре.

В дверь позвонили. Набросив черный с драконами халат, Скиба пошел открывать. На пороге стоял светлоусый лейтенант в форме морского летчика.

— Доброе утро, Сергей Николаевич, — козырнул он.

— А-а-а, Владимир Георгиевич, — приветливо ответил Скиба. — Я сейчас, заходи.

Лейтенант повесил на вешалку фуражку, поправил перед зеркалом волосы.

ВТОРОЙ ШТУРМАН ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ ГЛАДКОВ.

Скиба с серьезным видом сделал еще несколько выпадов перед зеркалом.

— С дебютом тебя, — сказал он Гладкову.

— Спасибо.

— А почему так грустно?

— Да волнуюсь немного… Ведь первый полет на такую дальность, — ответил Гладков.

— Все будет на пять баллов. — Скиба снял халат, зашел в ванную.

— Можно померить? — спросил Гладков, разглядывая кимоно.

— О чем речь!

Гладков снял китель, надел куртку.

— Вы давно в авиации, товарищ капитан? — спросил лейтенант.

— Да уж скоро тридцать, — ответил Скиба, пустив душ.

— Не надоело?.. То есть, я хотел спросить — не устали?

— В авиации вся моя жизнь. А она мне еще не наскучила.

— И сколько вы еще собираетесь служить?

— Пока не выгонят! Год-полтора, думаю, поскриплю!

— Старше вас, наверное, нет в полку? Я имею в виду штурманов.

— Точно так! Я самый старый! — засмеялся в ванной Скиба. — Подпольная кличка: «капитан, обветренный, как скалы».

— Ясно! — весело ответил Гладков, заняв перед зеркалом позу для атаки. — Юмор — величайший двигатель и стимулятор! — Он попытался повторить движения Скибы, но получилось и робко, и нелепо.

— Извините, товарищ капитан, — сказал Гладков, — можно еще вопрос?

— Давай!

— Наш командир… капитан Волк… Почему он до сих пор не уходит на новые машины?

На этот вопрос ответа не последовало, но лейтенант не успокаивался:

— Не может же хороший летчик все время возить керосин для других. Да еще на старой бочке. Я понимаю, год, два… И то если только что пришел из училища, как я, например. Но чтобы столько лет… Лично я бы очень задумался.

Скиба продолжал хранить молчание.

— Ха! — выдохнул Гладков, снова пытаясь подражать Скибе. — Ха!

В ванной Скиба старательно вытирал лицо. Его взгляд был задумчив и строг…

В прихожей своей квартиры Волк застегивал морской китель. Потом решительно снял с вешалки шлем, сумку с кислородной маской, планшет.

Открылась входная дверь, на пороге появилась Мария.

— Привет, — сказала она как ми в чем пн бывало. — А завтракать?

— Я сыт, — мрачно ответил муж. — Как дежурство?

— Все в ажуре.

— Добро, — капитан шагнул к двери.

— Счастливо, — Мария потянулась, чтобы поцеловать мужа, но тот, мягко отстранившись, вышел.

Усмехнувшись, Мария сняла берет, форменную тужурку.

Черный терьер глухо и недовольно пролаял па хозяйку…


На экране — корма самолета-заправщика: высокий хвост, стабилизатор, застекленные кабины воздушного стрелка-радиста и командира огневых установок. Грозно смотрят из кабины спаренные пушки. Две громадные автоцистерны медленно пятятся под крылья заправщика ТУ-16.

Из кабины в хвосте самолета на бетон аэродрома спускаются двое в спасательных жилетах. Одному лет тридцать пять, коренастый, с грубыми чертами лица.

КОМАНДИР ОГНЕВЫХ УСТАНОВОК ГВАРДИИ ПРАПОРЩИК ГУДКОВ.

Второй значительно моложе, с короткой стрижкой, темноволосый.

ВОЗДУШНЫЙ СТРЕЛОК-РАДИСТ ГВАРДИИ СЕРЖАНТ КЛЮЕВ.

Сержант достал из кармана конверт, вложил в него две десятирублевки.

— Была получка, нет получки, — сочувственно заметил Гудков.

— Ерунда.

— Сам-то па что будешь жить?

Клюев промолчал.

— И чего торопился? — продолжал Гудков, устраиваясь на шасси самолета. — Не мог после службы, что ли?

— Значит, не мог, — ответил сержант.

— Сколько женушке-то?

— Семнадцать.

— Да ты что?! — искрение удивился Гудков. — Серьезно? Ну, ты даешь! Из детского сада и под венец! Папаша девочки, наверное, все ребра соблазнителю пересчитал, а?

— Все равно моя взяла, — довольно улыбнулся Клюев.

— А твои родичи как на это взглянули?

— Ты, говорят, одел хомут, ты и тащи…

— У вас квартира? — спросил Гудков.

— Комнату снимаем за городом… У одной глухой бабки…

К бензозаправщику подошел техник самолета.

— Отдашь пятнадцать тонн, — приказал он механику.

— Есть, — ответил тот.

— Письмишко не опустите, товарищ старший лейтенант? — спросил Клюев у техника, протягивая конверт с деньгами.

Тот молча взял конверт.

На крыле самолета еще один механик вставил в горловину топливных баков заправочный пистолет. Заработали помпы автозаправщика.


Пожилой прапорщик внимательно осмотрел капитана через узкое окошко, прорезанное в обитой железом двери.

— Капитан Волк, — мрачно произнес тот, подавая удостоверение.

Прапорщик протянул капитану пистолет и две обоймы с патронами. Взяв оружие, Волк отошел к двери, сунул свой «пээм» в черную кобуру.

В нешироком коридоре, в группе морских летчиков стояли Скиба, Гремячкин, Гладков — ждали своей очереди получить пистолеты.

К капитану подошел Гремячкин, что-то сказал ему с виноватым видом.

У окошка Скиба получил своп пистолет, не торопись положил его в кобуру.

Гремячкин продолжал что-то говорить Волку, и тот довольно потирал нос.


Два наших самолета-разведчика летели низко над морем. Один из них ведет уже знакомый нам летчик-армянин Давтян.

— Справа сто двадцать — цель воздушная! — доложил штурман. — Дистанция — пятьсот шестьдесят! Скорость — восемьсот! Цель на запрос не отвечает!

— Американец? — спросил летчик.

— Из патрульного отряда.

— Держать цель на контроле!


Темно-серый четырехмоторный патрульный самолет США «Орион» летел над облаками, в разрывах которых мелькали голубые лоскуты моря. Кольты в кобурах свисали к самому полу пилотской кабины. Оружие принадлежит двум летчикам, которые ведут самолет: майору Армстронгу и его помощнику лейтенанту Эдвину Нильсену.

За спиной летчиков работал пожилой штурман, еще двое — у больших пультов. Последний член экипажа спал в проходе.

Рукоятки штурвалов свободны от рук летчиков — самолет шел на автопилоте. Армстронг и Нильсен играли в карты.

— С вас еще тридцать пять долларов, лейтенант, — сказал Армстронг, открыв карту. — А всего вы должны мне, — майор взглянул на наколенный планшет, — два миллиона двадцать одну тысячу и четыре доллара!

— Деньги у меня в других брюках, сэр, — огорченно ответил Нильсен.

— Может, еще кон? — предложил Армстронг.

— Пас! — Нильсен поднял руки.

— Русские разведчики! — доложил штурман. — Пара! Идут в район, где работает Тэрнер!

— Посмотрим, сэр? — оживился Нильсен. — Я ведь первый раз в такой переделке.

— Вызови Тэрнера! — приказал Армстронг штурману.

«Орион» летел над самой водой, за кадром слышен голос:

— Барракуда! Я — Гарпун! Прошу па связь!..

…На центральном посту атомной подводной лодки США Тэрнер надел наушники с портативным микрофоном. В наушниках слышен голос:

— Русская разведка… Две единицы. Идут к тебе. Как понял? Я — Гарпун…

…Штурман повернулся к Армстронгу:

— Группа надводных целен! Восемь единиц. Полтораста миль на юго-восток от Тэрнера.

— Восемь русских кораблей! — проговорил Армстронг в портативный микрофон. — Сто пятьдесят миль на зюйд-ост! Как понял, Барракуда?

— О’кей! — послышался голос Тэрнера.

— Если что, я в шестистах милях от тебя на норд-вест!

— Хорошо, Ли.

— Конец связи, Фрэнк!

— Перейти на бесшумный режим движения! — приказал тут же Тэрнер. — Всем средствам наблюдения — готовность номер один!


В легкой дымке сливаются небо и море. Кажется, ничто не нарушает покоя и тишины безбрежных просторов. Но вот из воды вылез перископ, его глаз быстро описал полный круг. Рядом с перископом появились три стальных штыря и труба с вращающейся чашечкой антенны.


В кабинете полкового врача шел предполетный медосмотр. На стуле перед Марией сидел Волк, на топчане, ожидая своей очереди, расположились Скиба и Гремячкин.

Мария приготовила тонометр.

— У тебя усталый вид, — тихо заметил Волк. — Много было работы?

— Как всегда, — ответила Мария. — Спал хорошо?

— Плохо. Думал о тебе…

— Неужели? — Мария усмехнулась.

— Да так уж…

— Ты не забыл, что сегодня последний день для ответа командующему? — спросила Мария.

— Не забыл.

— Ну и… что ты решил?

— Оставить все, как есть.

— А я?

— Ты жена летчика… Терпи…

— Сергей Николаевич и вы, Леня, выйдите, пожалуйста, на минуту, — попросила Мария.

Те поднялись с топчана.

— Прошу садиться, — приказал Волк.

Скиба и Гремячкин сели.

— Ты ошибаешься, если считаешь их своими друзьями, — спокойно начала Мария, закурив. — Друзья не тянут назад… Сергей Николаевич, Леня, простите меня ради бога. Может быть, я порю сейчас чепуху, но поймите и вы… Восемь лет он сидит вместе с вами на керосиновой бочке. Летчик, кончивший училище с золотой медалью и мечтавший командовать морской авиацией. Три года подряд он отказывается уйти с заправщика на новые машины. Сегодня у вашего командира последний шанс. Завтра будет поздно…

Скиба и Гремячкин разом вздохнули, отвели глаза.

— Если вы действительно его друзья, сделайте так, чтобы он ушел от вас. Во имя вашей же дружбы.

— Экипаж тогда экипаж, когда все в нем идут и дышат ноздря в ноздрю, — спокойно возразил Волк. — Разве я виноват, что не могу летать без них?

— Сергея Николаевича спишут не сегодня-завтра, — продолжала Мария. — Ему сорок девять, Леня… Ои продержится от силы четыре года и тоже уйдет. Ты каждый год просишь командующего оттянуть расставание, но ведь оно неминуемо. Гена, ты же знаешь.

— Ладно, поговорили, — не выдержал Волк.

— Я люблю тебя, какой ты есть. — В глазах Марии появились слезы. — И мне ничего не надо — ни больших звезд на твоих погонах, ни этих новых машин, на которых вы все здесь помешались. Был бы жив и здоров. Но мне обидно. И ты через три-четыре года начнешь жалеть о том дне, когда все можно было повернуть иначе… Будешь жалеть, обязательно! Я же тебя знаю, дурачок. — Мария смахнула слезы.

Волк открыл сумку с кислородной маской, положил перед женой букетик неярких северных цветов.

— За твою первую и последнюю измену.


Мелкий дождь сеет и сеет… Волк, Скиба, Гремячкин, Гладков, Гудков и Клюев стоят под крылом самолета.

Капитан взглянул на часы.

— Народная примета, командир, — серьезно заметил Гудков, глядя на небо. — Если, встав перед зеркалом, вы покажете язык своему отражению, а оно в ответ погрозит вам кулаком — значит, вы плохо закусывали.

Черная «Волга» остановилась в двух шагах от летчиков. Из машины вышел генерал Гладков, в кожаной летной куртке, со шлемом в руке.

— Смирно, — скомандовал Волк.

— Вольно. — Генерал козырнул. — Гремячкин!

— Я, товарищ командующий!

— Разреши, я за тебя сегодня поработаю.

— Как прикажете, товарищ генерал, — ответил Гремячкин.

— Спасибо… А то кое-кто думает, что генералы только горлом хлеб добывают.

Гремячкин снял спасательный жилет, передал генералу, и тот быстро надел его.

— На корабль! — приказал Гладков и повернулся к прапорщику, который в нерешительности уставился на генерала. — В чем дело, Гудков?

— В природе, товарищ командующий, — ответил прапорщик, — все в ней уравновешено. Если вам плохо, значит, кому-то обязательно хорошо.

— Точно гак, — рассеянно ответил генерал, застегивая шлем…

…В кабине заправщика шли последние приготовления к полету: щелкали пряжки привязных ремней, тумблеры, переключатели.

— Включить магнитофон! — приказал Волк.

Скиба «утопил» кнопку на своем пульте:

— Включен!

— Экипаж капитана Волка, самолет полсотни пять, задание двенадцать, двадцать второе июня, десять часов сорок одна минута. Экипаж, доложить о готовности к полету!

— Командир огневых установок к полету готов! — доложил Гудков. — Чека снята. Кислородный вентиль открыт, маска надета.

— Радист к полету готов! — доложил Клюев. — Связь установлена! Кислородный вентиль открыт, входной люк закрыт, маска надета!

Подошла очередь Гладкова.

— Второй штурман к полету готов. Чеку снял. Вентиль открыл.

— Пр-равый готов! — пророкотал генерал. — Гидроприборы включил! Давление в тормозной системе — норма! Чекy снял, вентиль открыт, маска надета!

— Штурман корабля к полету готов! — доложил и Скиба.

Волк резко дернулся на сиденье, проверяя, прочно ли оно закреплено:

— Сиденье застопорил, чеку снял! Приготовиться к запуску двигателей!

— Корма готова! — отозвался Гудков. — Слева и справа — свободно!

Рука Волка утопила одну из кнопок, тихо заработал двигатель.


Заправщик, набирая скорость, покатился по рулежной дорожке.

— Я утвердил списки тех, кто через недолю начнет осваивать новую технику… — начал генерал и выдержал паузу, однако Волк промолчал. — Ты в этом списке. Под номером шесть.

— Спасибо, товарищ командующий, — улыбнулся Волк.

— Опять? — спросил генерал.

— Ничего не поделаешь, жить не могу без моей старушки, — ответил Волк, погладив штурвал.

— В следующем году я уже ничего не смогу для тебя сделать…

Волк промолчал, лицо его помрачнело.

Прозвучал голос Гудкова:

— Проверить положение триммеров!

— Лампочки элеронов и руля поворота горят! — ответил генерал. — Положение руля — взлетное!

— Давление в гидро- и воздушных системах?

— Основная — сто пятьдесят! Тормозная — сто пятьдесят! Аварийная — сто пятьдесят пять! — ответил генерал.

— Выруливаю на исполнительный! — сказал Волк.

Гудков посмотрел по сторонам, глянул вверх:

— Самолетов на посадку нет!

Летающий танкер вырулил на взлетную полосу и замер.

Волк поправил тонкие перчатки, поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее.

— Справочное бюро, командир! — сказал Гудков. — Можно для разрядки?

— Разрешаю, — ответил генерал.

— Жители города Кукуевска, что за Полярным кругом, спрашивают: когда же, наконец, в продаже появятся валенки? Отвечаем: сразу после того, как они войдут в моду в Париже!

— «Сторож», я полсотни пятый! — Волк прижал к горлу ларингофоны. — Прошу взлет!

— Полсотни пятому взлет разрешаю! донеслось из наушников. — Ветер — восемь градусов, три метра в секунду!

— Понял: взлет разрешили, ветер нормальный, — сказал Волк. — Экипаж, взлетаю! Держать руд!

— Держу руд! — ответил Гладков, положив руку на рычаги, которые управляют работой двигателей.

Позади заправщика взметнулись вихри.

Взглянув на Волка, Скиба поднял левую руку. То же сделал и Волк.

— Раз, два, три, — торопливо самому себе сказал Волк и тут же выбросил два пальца. Столько же показал Скиба.

Гладков чуть недоуменно посмотрел на обоих.

— Пошли! — скомандовал Волк.

Качнувшись, самолет начал разбег. Слышны голоса Скибы и Волка:

— Восемьдесят! Двигатели работают нормально!

— По-онял…

— Сто двадцать! Двигатели в норме!

— По-онял…

— Сто сорок! Норма… Сто шестьдесят!.. Двести…

Самолет оторвался от земли.


Двое в легких белоснежных скафандрах тщательно прощупывают приборами плотно задраенную стальную дверь. Слышится легкое посвистывание.

Неожиданно раздался прерывистый треск датчика на приборе.

Человек в скафандре открыл дверь. За пей — узкий и длинный коридор. По обе его стороны высоко вверх уходят круглые контейнеры с надписями по-английски. В проходе между контейнерами размеренно вспыхивает табло: «Опасно! Радиация!». Двое в скафандрах торопливо закрывают дверь и уходят…

…Тэрнер и Стафорд о чем-то оживленно спорили над картой, когда открылась дверь в центральный пост и почти вбежал один тех, кто только что обследовал ракетный отсек атомной подводной лодки. Это Ален, специалист по ядерным реакторам.

— Авария в реакторном отсеке, сэр! — доложил он. — Причину выяснить не удалось…

Тэрнер и Стафорд переглянулись.

— Загерметизировать отсеки! — приказал Тэрнер. — Усилить наблюдение за радиационной обстановкой. Включить фильтры!

— Есть, сэр! — ответил Стафорд.

— Надо всплыть и провентилировать лодку, — предложил Ален.

— Не забывайте: мы под носом у русских! — резко сказал Тэрнер. — Нас засекут в тот же миг.

— Тогда… Может, уйти отсюда, пока не поздно? — сказал Стафорд.

— Поздно, — ответил Ален. — Надо срочно гасить реактор, сэр. Только тогда аварийная партия сможет начать работу.

Тэрнер и Стафорд снова переглянулись.

— Доложите адмиралу Ринку следующее, — сказал Тэрнер Стафорду. — Испытываю незначительные трудности. Вынужден сбросить ход. Гольфстрим несет корабль к русским берегам. Капитан первого ранга Тэрнер. Все.


Скиба, расслабившись, сидел па полу кабины и прихлебывал кофе из крышки термоса.

— Извините, Сергей Николаевич, — сказал лейтенант Гладков, отложив логарифмическую линейку. — Вы женаты?

— Еще нет, — ответил Скиба.

— А я вот… сподобился…

— Главное — не прозевать… — сказал Скиба.

Генерал Гладков, откинувшись на спинку кресла, сложил руки па затылке — полетом управлял автопилот.

Вдруг генерал заметил, что его сын, лейтенант Гладков, и Скиба о чем-то увлеченно беседуют. Генерал потихоньку включил пульт связи. В его наушниках зазвучали голоса Скибы и лейтенанта.

— Я раньше думал, что нашему брату-вояке вообще женитьба противопоказана, — говорил Скиба. — От того, кто хочет прослыть настоящим боевым офицером, армия всегда ожидает готовности умереть, как только потребует обстановка… Хороший вояка, если возникнет такая обстановка, говорит: «В этом и состоит моя работа, и если меня убьют — очень жаль, но ничего не поделаешь, значит, так нужно». К этому ничего не прибавишь, правда?

Лейтенант промолчал.

— Зачем же в таком случае обзаводиться семьей? Я думал так по молодости… А когда оглянулся… Ну, кому, в самом деле, из красавиц нужен мужик с таким носом? — Скиба ткнул перчаткой в свой крупный пос.

— Чем же вы займетесь, когда уйдете на гражданку? — спросил после паузы лейтенант.

— Не думал пока… Могу, наверное, военруком в школе, — ответил Скиба. — Если в аэрофлот не возьмут…

Генерал Гладков, вздохнув, щелкнул переключателем па пульте связи и повернулся к Волку, что-то сказал, но тот не ответил.

— Ты меня слышишь? — спросил генерал.

Волк сиял шлемофон.

— Я говорю, та еще дыра — наш бывший гарнизон, помнишь?

Волк кивнул.

— Письма шли туда из Москвы или Ленинграда по два месяца, — продолжал Гладков.

— На корме все нормально! — послышалось в наушниках генерала.

— По-онял, — ответил он. — Да, было время… Что писали нам родственники или друзья, могло давно устареть. Читаешь, например, «Здравствуй, дорогой Виталик! Мы живем хорошо…», а они на кладбище… Письма в их человеческом измерении иногда так обманчивы… Как обманывает порой в космических масштабах свет далеких-далеких звезд. Тысячи, а может, и миллионы лет идет к нам свет от какой-нибудь звезды, и кажется, что она существует, а между тем ее давным-давно уже нет…

— Значит… если я откажусь сейчас переучиваться на новые аэропланы, то дорога к ним закроется для меня навсегда? — спросил в свою очередь Волк.

— Тебе сколько? Тридцать?

— Точно так, — ответил Волк.

— Это предел. Я и так все эти годы совал тебя в списки, убирая с твоей дороги молодых ребят.

— А моего штурмана… нельзя переучить на новый тип? — спросил Волк.

— Не сходи с ума!

Волк усмехнулся.

— Скибе сорок девять. Пора… На почетный и заслуженный, как говорится.

— Мой штурман здоров… И не хочет на заслуженный, — возразил Волк.

— Почему ты так вцепился в него? Не пойму, ей-богу!

Волк внимательно посмотрел на генерала.

— Семь градусов влево! — доложил Скиба, повернув на своем пульте одну из ручек.

— Цели воздушные номер один и номер два! — послышался в наушниках Волка голос Гудкова. — Дальность — девяносто! Скорость — девятьсот пятьдесят!

— Беру управление! — сказал Волк, положив руки на штурвал. То же сделал Гладков.

На ходовом мостике американского фрегата адмирал Ринк отдал вахтенному наушники с портативным микрофоном. Трос морских офицеров тревожно ждали решения адмирала. А он склонился над картой и задумчиво проговорил:

— Тэрнер опытный подводник… Да и тревога может оказаться ложной…

— На всякий случай, — заметил один из офицеров, — я бы пошел к Тэрнеру. Иначе… русские будут там раньше…

— Вы правы, Роун, — подумав, ответил Ринк. — Самый полный вперед!


Мощные кучевые облака были окрашены в ярко-алый цвет. Послышался нарастающий гул, похожий на долгий раскат грома, три самолета вынырнули из причудливых нагромождений облаков. Впереди и чуть выше летел заправщик, по бокам — два самолета-разведчика. За кадром голоса:

— Приготовиться к работе!

— Выпустить шланг!

Из правого крыла заправщика выскочил крохотный парашют и потянул за собой шланг.

— Кормовой к работе готов! — доложил прапорщик Гудков.

Один из самолетов-разведчиков, ведомый майором Давтяном, совсем близко подошел к воздушному танкеру.

— Иду на сцеп! — сказал Давтян. — Беру влево…

— Еще левее… Так! Чуть вверх… Не так резко…

Разведчик то приближается к шлангу, то снова отклоняется от него.

— Вниз!

Разведчик плавно «провалился», положил левое крыло на шланг.

— Крыло на шланге! Вправо!.. Шланг в захвате!

— Есть! — Гудков включил тумблер. — Восемь… шесть… четыре… два, — считал вслух прапорщик, пристально наблюдая за тем, как трос, па котором держится заправочный шланг, медленно исчезает в конце крыла. — Сцеп!

Заправщик и разведчик летят рядом, связанные шлангом.

— Правый к приему топлива готов! — доложил Давтяну его помощник.

— Командир огневых установок готов! — ответил Гудков. — Даю топливо! — Он повернул кран на своем пульте. — Топливо подано, шланг провис!


«Орион» пронзил мощное облако и вынырнул в синеву чистого неба.

— Слева — шестьдесят! — крикнул штурман, увидевший в нескольких сотнях метров три самолета с красными звездами на хвостах.

— О'кей, вижу! — ответил Армстронг и повернул штурвал…

…Гудков заметил выскочивший снизу, из-за облаков, темно-серый самолет.

— Справа пятьдесят — цель воздушная! — доложил он. — Американец!

— По-онял, — спокойно ответил Волк…

…Заправщик висел чуть левее самолета

Давтяна, а чуть впереди и выше — самолет с опознавательными знаками морской авиации США.

— Отдал четыре тонны! — доложил Гудков.

— Как там американец? — спросил генерал Гладков.

— Очень хорошо себя ведет, — ответил прапорщик.

— Видишь его бортовой? — спросил Волк.

— Две тройки!

— Майор Армстронг, — пояснил Волк генералу.

— Отдал семь тонн! — доложил Гудков.

…Встав с сиденья, Нильсен осматривал советский самолет из-за спины Армстронга.

— Какой экипаж у русского заправщика, сэр?

— Шестеро, — ответил штурман.

— А пушек?

— Восемь.

— Вы разве не изучали русские самолеты? — спросил Армстронг.

— А что толку? — ответил Нильсен. — Все выскакивает из башки, как только увидишь наяву эту дуру, — он показал на воздушный танкер…

…Волк взглянул вверх, не приблизился ли «Орион».

— Конец перекачки! — доложил Гудков, — Насосы выключил! К продуву готов!

— Даю продув! — слышится в наушниках Волка…

…Армстронг уселся на место Нильсена, повернул переключатель па пульте, и в наушниках зазвенела русская речь:

— Продув закончил… Иду на расцеп… Длю расцеп!..

Шланг соскочил с крыла разведчика, остатки топлива, расплывшись, закрыли на миг парашютик. Разведчик круто лег на правое крыло и плавно заскользил вниз.

— Большие отошли нормально! — доложил Гудков.

— Убрать шланг! — приказал Волк.

— Выполняю!

Армстронг повернул штурвал, и его самолет вплотную приблизился к советскому заправщику. Армстронг приветливо поднял руку. Волк козырнул в ответ.

— Как дела, Волк? — спросил Армстронг.

— Отстрелялся, не видишь? — ответил капитан.

— О’кей… Эти двое, что взяли у тебя керосин, куда они так рванули?

— Раньше ты не спрашивал, а бежал за ними, — усмехнулся Волк.

— Старею… Да черт с ними, в конце концов! Кто сегодня рядом с тобой? Гремячкин?

— Нет, новенький, — ответил Волк. — Как у тебя, Ли?

— Месяц назад жена родила еще одну девку — четвертую! — сокрушенно сказал Армстронг.

— Кошмар!

— Но я все равно откую мальца! Через год!

— А если снова дочь? — спросил Волк.

— Тогда сделаю еще один заход — последний!

— Не промахнись!

— О’кей! Ты домой?

Волк промолчал.

— Ясно! А мне еще пилить и пилить здесь. Адмирал взвоет, если кто-нибудь из ваших пролезет в район его маневров!

— Курс — сто тридцать! — доложил Скиба. — Домой!

— Выполняю! — ответил Волк, круто повернув штурвал…

Заправщик лег на левое крыло и заскользил вниз, к облакам.

Лейтенант Гладков отстегнул привязные ремни, сполз со своего кресла, пробрался мимо летчиков в кабину Скибы. Штурман уступил место за столиком, а сам уселся на полу рядом.

Самолет повел генерал Гладков.

— Для разрядки — справочное бюро! — донесся веселый голос Гудкова. — Можно, товарищ командующий?

— Разрешил, — ответил Гладков.

— Если нельзя, но очень хочется, то можно! — сказал Гудков.


В реакторном отсеке атомной подводной лодки среди труб и баллонов со сжатым воздухом, работают пятеро в защитных костюмах. Их фигуры еле различимы в клубах пара. Резко звенит сигнализация, то и дело вспыхивают ярко-красные плафоны и табло: «Опасно! Радиация!». Голос Алена за кадром:

— Наблюдаю сильный выброс радиоактивного пара. Видимо, лопнула система охлаждения реактора. Пар бьет, как из пушки, сэр…

— Возвращайтесь, Ален! — слышится голос Тэрнера.

— И что будет?

— Черт побери! Будем всплывать и ремонтировать реактор.

— Чтобы тут же обняться с русскими? Я остаюсь, сэр…

— Не понял, — раздраженно проговорил Тэрнер.

— Надо проверить ракетный отсек. Там греются кабели в цепи ракетной стрельбы!

— Сильно?

Ален прикоснулся к пучку проводов и тут же убрал руку.

— Как утюг, сэр!

— Стафорд! — слышна команда Тэрнера. — Поднять перископ! Аварийное всплытие!

…Безбрежна и спокойна океанская гладь. И вдруг волны словно разверзлись: громадное черное тело подводного атомохода вынырнуло на поверхность, как пробка — в брызгах, пене, с пронзительным шипеньем.

Ни один человек не вышел на мостик атомохода, тяжело качающегося с борта на борт. Только слышна за кадром команда;

— Открыть крышки шахт! Включить вентиляцию!

Поднялись и откинулись к бортам громадные крышки ракетных шахт. Показались ярко-желтые оболочки, прикрывающие ракеты…


Командир подводной лодки Тэрпер раздельно продиктовал оператору:

— Нахожусь в надводном положении. Мои координаты тридцать шесть-восемьдесят…

…Узел связи с подводными лодками США. Из узкой щели пульта перед пожилым сержантом выскочила бумажная лента, извиваясь, вытянулась и замерла. Сержант стал разбирать выбитую па ленте информацию…

…Флагманский командный пункт крейсера «Киев». Такая же лента выскочила из пульта перед дежурным офицером. В тог же миг электронно-вычислительная машина «выбросила» па специальное табло: «Нахожусь в надводном положении. Мои координаты квадрат 36–80».

Адмирал Спирин сидит рядом. На голове адмирала наушники и портативный микрофон.

— Как далеко от нее американские корабли? — спросил голос в наушниках.

— Восемнадцать часов ходу.

— А наши?

— Будут рядом через… десять часов, — уверенно ответил Спирин.

— Ваши действия, Георгий Андреевич?

— Привожу силы в готовность, товарищ адмирал флота, — ответил Спирин. — Выхожу на связь с адмиралом Ринком.

— Добро…


Два военных корабля под флагом США шли полным ходом. Адмирал Ринк и двое офицеров молча смотрели вперед сквозь толстые стекла ходовой рубки.

— Русский адмирал, сэр! — удивленно доложил радист, сияв наушники. — Вас. Срочно.

Ринк недоуменно взглянул на своих помощников.

— Открытым текстом, на международной частоте, — уточнил радист.

Ринк взял у него наушники с портативным микрофоном…

Разговор Спирина с Ринком идет по-английски с закадровым переводом.

— Адмирал Ринк?

— Да, сэр!

— Атомная подводная лодка США приблизилась вплотную к границам СССР. Цель ее визита?

— Обычное патрульное плавание, — сказал Ринк.

— Допустим. А почему она всплыла?

— Вентиляция отсеков.

— Следует заранее сообщать о подобных маневрах, — раздельно проговорил Спирин. — Согласитесь, в наши дни в такой ситуации сначала стреляют, а уже потом начинают выяснять, как да почему неизвестная подводная лодка неожиданно всплыла вблизи чужих границ.

Ринк многозначительно посмотрел на своих помощников.

— Вашей лодке нужна помощь? — продолжал Спирин.

— Нет, сэр, спасибо…

— Тогда у меня все, господин адмирал.

— О’кей, сэр… — Ринк повернулся к командиру фрегата. — Самый полный!


Испарина покрыла лицо Алена. Закусив губу, он тревожно оглянулся по сторонам. Вдоль борта лодки тянулись провода, стояли контейнеры с заложенными в них ракетами. Звонок продолжал резко верещать. Ален протиснулся в нишу, ощупал связки кабелей.

В наушниках послышался голос Тэрнера:

— Вылезайте, Ален! Какого чертa!

Не ответив, Ален сделал несколько шагов к пульту с мигающим табло, но вдруг-резко повернулся и побежал назад.

— Доложите обстановку! — надрывался в наушниках голос Тэрнера.

Ален, с трудом переводя дыхание, остановился перед небольшой стальной дверью с табличкой: «Радиорубка. Вход по пропускам», нажал кнопку звонка.

Дверь открылась, и в тот же миг Ален сильно толкнул ее, сбив с ног пожилого радиста. Ален бросился к одному из пультов, торопливо нажал несколько клавишей. На пульте размеренно замигал транспарант: «Бедствие»… «Бедствие»… Из динамика «морзянкой» понесся международный сигнал — СОС.

— Прости, Эдвард, — сказал Ален растерянному радисту. — Так нужно, поверь. — Он вынул из нарукавного кармана счетчик, который громко трещал, не переставая.

Радист испуганно смотрел на Алена.

— Перейди в носовой отсек, — продолжал Ален. — Скорее…

Радист рванулся из рубки.

Ален выскочил из радиорубки, захлопнул дверь, проверил, прочно ли она закрыта, и стал медленно, тяжело подниматься по трапу…

Вскоре он оказался на палубе атомохода. При нем был небольшой сверток. Он швырнул его в воду, и сверток мгновенно превратился в надувную лодку с веслами в виде нарукавных щитков. Ален бросился в лодку.

— Назад, Ален! — закричал что есть силы Тэрнер с мостика.

Ален выхватил из кармана датчик, поднял его над головой. Раздался негромкий треск.

— Все! Я уже поджарился! — Ален горестно улыбнулся и швырнул датчик в воду. — Со мной покончено.

— Что с реактором? — крикнул Тэрнер.

— Я ничего не смог сделать, — устало ответил Ален. — Срочно зовите русских, они ведь намного ближе, Тэрнер! Или топите лодку как можно скорее.

Ален взялся за весла, и лодка двинулась от атомохода.

Тэрнер, не торопясь, достал кольт, проверил содержимое обоймы… Подумав, Тэрнер зажал кольт двумя руками, поудобнее устроил их на ограждении рубки… Прицелился… И нажал курок…

Пули рвут борта лодки, бьют в грудь, в голову Алена…

Тэрнер методично разряжает пистолет…

Тело Алена и крохотная лодка скрываются под водой…


Самолет-разведчик Давтяна пронесся у самой воды.

— Счетчики показывают предельно допустимую норму радиации, командир! — оторвавшись от приборов, крикнул штурман Давтяну. — Заражена очень большая зона! Ветер тянет к нашим берегам! Второе: перехвачен сигнал бедствия. Координаты: квадрат тридцать шесть-восемьдесят. Как поняли? Прием!


Флагманский командный пункт «Киева». За пультом связи — адмирал Спирин. Перед ним — морская карта. Рука адмирала обвела ярко-красным фломастером силуэт подводной лодки.

— Квадрат тридцать шесть — восемьдесят! — приказал Спирин. Стоявший рядом офицер тут же щелкнул переключателем. В наушниках адмирала звучал международный сигнал бедствия…


Два американских боевых корабля неслись по штормовому морю. Ревели турбины, клокотали буруны за кормой. Струной тянулись на ветру флаг США и вымпел адмирала Ринка.

Звучит на их фоне сигнал бедствия: три точки, три тире — СОС…

…Флагманский командный пункт крейсера «Киев». Адмирал Спирин раздельно говорил по-английски:

— Господин Ринк, мне только что стало известно, что ваша лодка является сильнейшим источником радиоактивности. Лодка находится в полосе Гольфстрима, через три часа ее занесет в территориальные воды Советского Союза. Хотелось бы знать, что у вас произошло.

— На лодке авария реактора… — помедлив, сказал Ринк — Мои корабли…

— Они прибудут туда минимум через полдня! — перебил Спирин.

— Этому событию не стоит придавать такое значение, господин адмирал. Вы ведь тоже могли оказаться в подобной ситуации.

— Что вы намерены предпринять?

— А вы? — в свою очередь спросил Ринк.

— Радиация, которую излучает ваша лодка, угрожает северо-западному побережью Советского Союза. Если не исправить реактор в ближайшие два-три часа, зона заражения станет катастрофической. Вы согласны?

— Да!

— Еще вопрос, господин адмирал, — продолжал Спирин.

— Слушаю, сэр.

— На вашей лодке есть ракеты?

Ринк ответил не сразу. Окружавшие его офицеры напряженно ждали.

— Лодка совершала патрульное плавание… — начал Ринк.

— Да или нет?

— Да! В акватории Тихого океана корабль должен был стрелять по целям на полигоне…

— Ваша лодка просит помощи.

— Мы все сделаем сами, сэр, — сказал Ринк.

— Следуя международным законам, я не имею права оставаться в стороне. Тем более, что корабль, терпящий бедствие, находится совсем близко от нас и далеко от вас. — Спирин поднес микрофон к динамику, из которого неслись сигналы СОС.

…Палуба крейсера «Киев». Адмирал Спирин в оранжевом спасательном жилете взобрался в кабину корабельного вертолета, сел рядом с летчиком, пристегнул ремни, Плавно поднявшись в воздух, вертолет пронесся вдоль борта и надстроек крейсера…

Спирин отдал приказание:

— Триста третьему форсировать переход в квадрат тридцать шесть-восемьдесят!..

…Большой противолодочный корабль с бортовым номером «303» совершает крутой поворот.

— Задача — следить за действиями атомной подводной лодки Соединенных Штатов Америки! — продолжал Спирин. — Личному составу корабля соблюдать все меры радиационной защиты. На удалении сорок включить систему орошения корабля! Всем постам — полная боевая готовность!..

Двое моряков во главе со Стафордом пытаются выбить дверь в радиорубку. Один из моряков орудует коротким ломиком…

На сцене гарнизонного Дома офицеров, перед пустым залом, детский ансамбль народных инструментов играл «Я встретил вас…» Лица ребят были серьезны и сосредоточенны.

За кулисами стояли Ира и Надежда Павловна. Ира старательно вытирала платком глаза, чтобы не заметили ребята на сцене.

— Разве просто так объявляют тревогу? — всхлипывая, говорила она.

— Обычная учебная тревога, — успокаивала ее Надежда Павловна. — У нас, знаешь, сколько их каждый год?

— И американские атомные подводные лодки тоже каждый год подходят к нашему берегу?

— Кто тебе это сказал?

— Неважно, — ответила Ира. — Позвоните, Надежда Павловна, узнайте, пожалуйста, как Володенькин экипаж, вам же скажут!

— Черта с два… Глупышка…

— Если б я знала, что так будет, — запричитала Ира, — никогда бы за военного не пошла… Посмотрите, что там творится…

Она взяла руку Надежды Павловны, приложила к своему животу…


Вылетела наконец дверь в радиорубку.

Стафорд бросился к пульту, на котором мигал транспарант: «Бедствие». Он нажал клавишу, и транспарант погас.


Метрах в десяти от реактивного самолета стоял корабельный вертолет. Его винты вращались.

Небольшой оранжевый катер с тихим жужжанием поднялся с бетонных плит и плавно «присосался» к брюху самолета.

Адмирал Спирин внимательно оглядел четверых в противорадиационных костюмах.

— Еще раз, Корнилов, — говорит адмирал пожилому невысокому крепышу. — Предел внимания…

— Понял, товарищ командующий.

— И не стесняться…

— Есть!

— Сварочный аппарат, защитные костюмы… Все проверено?

— Точно так.

— На корабль, — приказал Спирин.

— Есть!

Четверка торопливо поднялась в кабину самолета, а Спирин подошел к летчикам. Те мгновенно вытянулись.

— Кто командир экипажа? — спросил Спирин, козырнув.

— Гвардии капитан Гремячкин, — доложил тот.

— Задание чрезвычайной важности, — предупредил Спирин. — Как у вас с топливом?

— Должно хватить, товарищ адмирал.

— Желаю удачи, капитан.

Гремячкин трижды сплюнул через левое плечо, но тут же спохватился и смущенно произнес:

— Виноват, товарищ адмирал…

— Помогает? — серьезно спросил Спирин.

— До сих пор везло.

Адмирал, поразмыслив, тоже трижды сплюнул через плечо…

…Самолет с катером под «брюхом» закончил разбег и оторвался от взлетной полосы.


Зарываясь в крутой волне, американские корабли продолжали стремительно идти вперед.

Адмирал Ринк сидел в высоком кресле у окна ходового мостика. Несколько раз он пытался поставить карандаш на крышку пульта, но все не удавалось — карандаш падал от дрожи, которая сотрясала несущийся корабль.

Позади адмирала появился ворэнт-офицер. Ринк обернулся.

— Докладывает пост радиолокационного наблюдения в Норвегии, сэр, — сказал ворэнт-офицер. — Русские направили к лодке капитана первого ранга Тэрнера самолет-спасатель. Он будет в квадрате тридцать шесть-восемьдесят через два часа пятьдесят минут.

— Ч-черт! — сорвалось у Ринка. Карандаш сломался в его руке.


Экипаж капитана Волка был занят нехитрой трапезой: чай из термосов, бутерброды, борт-паек.

Генерал Гладков, неторопливо жуя бутерброд, протянул сыну пластмассовый стаканчик. Лейтенант налил в него из термоса чай.

Волк аккуратно подцепил ножом паштет из маленькой банки, намазал на хлеб, передал бутерброд Скибе.

— О чем это вы так долго говорили с генералом? — спросил Скиба.

— О балете па льду, — ответил Волк.

— С такой постной рожей?

— Потому что на этот раз в труппе не было тех двух девочек — помнишь? — И Волк выразительным жестом показал, какие у «девочек» формы.

— Ты снова в списках тех, кто должен уйти на новые самолеты, — сказал Скиба после небольшой паузы.

— Знаю.

— Соглашайся, командир.

— Опять ты за свое, — досадливо поморщился Волк, поднимаясь с пола штурманской кабины.

— Тогда объясни все Марии, — сказал Скиба. — Должна же она, наконец, все знать.

— Зачем?

— Жена все-таки… Я б рассказал!

— Подумаем, — ответил Волк. — хочу, чтобы ты спокойно долетал свой век. Ясно?

— Цель справа восемьдесят! — сказал генерал Гладков, оторвавшись от экрана локатора. — Подводная лодка! Удаление — четыреста пятьдесят километров! А прямо по курсу — самолет!

— Американец? — спросил Волк.

— Наш! — ответил Гладков.


Летчики самолета-спасателя сосредоточенно держат штурвал. За их спинами — мичман Корнилов.

— Струйное течение! Сильнейший встречный поток! Из-за него мы теряем в скорости почти двести километров! — кричал из своей кабины штурман. — Двигатели жрут керосин по-страшному.

— Где американец? — беспокойно спросил Гремячкин.

— Через час десять должны увидеть!..


Адмирал Спирин и его ближайшие помощники стояли возле большого прозрачного планшета. На нем — два миниатюрных самолета и силуэт атомной подводной лодки чуть в стороне от самолетов. Полковник в форме морской авиации провел фломастером толстую двойную линию, соединив самолеты, и под тем, что дальше от лодки, написал: «Гремячкин».

— Сильный встречный ветер. — пояснил полковник, — который нельзя было предусмотреть, заставляет капитана Гремячкина идти с повышенным расходом топлива. Кроме того, в районе, где дрейфует американская лодка, испортилась погода: мокрый снег, низкая облачность. В такой ситуации Гремячкин вряд ли сможет сбросить спасателей с первого захода. Второй круг потребует дополнительного топлива… Штаб считает, что капитана Гремячкина следует немедленно дозаправить — иначе он не выполнит задания.

— Когда может взлететь заправщик? — спросил Спирин.

— Немедленно, — ответил полковник, — но… Нужно не меньше двух часов, чтобы он догнал Гремячкина.

— А это чья машина? — Спирин показал на второй самолет на планшете.

— Генерала Гладкова, — доложил полковник.

— Может быть, он заправит Гремячкина? Они ведь идут навстречу…

— Сорок минут назад генерал Гладков отдал топливо самолетам разведки, товарищ командующий, — как бы извиняясь, ответил полковник. — Горючего у танкера только на обратный путь. Может, чуть больше.

— Сколько это — чуть больше? Мы обязаны попасть в район, где дрейфует американская лодка, как можно скорее. Вызовите генерала Гладкова.

…Борт воздушного танкера.

— Сколько у вас топлива, Георгий Васильевич? — слышен голос Спирина в наушниках генерала. Гладков посмотрел на один из приборов:

— Пять тонн триста!

…Спирин повернулся к полковнику:

— Сколько надо отдать спасателю, чтобы он долетел до американца и вернулся обратно?

— Около пяти тонн… До пашей базы — почти тысяча километров.

Адмирал Спирин застыл в нерешительности.

— Можно посадить заправщик на воду… — начал Спирин.

— В районе, где находится заправщик, плохая погода, — возразил полковник, — шторм… Я исключаю благополучную посадку…

— А если они катапультируются?

— Экипаж разбросает друг от друга на большой площади, товарищ адмирал. Это очень затруднит поиск людей… К тому же… В холодной воде они продержаться долго не смогут.

— У нас есть другой выход? — спросил после паузы Спирин.

Присутствующие промолчали.

— Как далеко от вас встречный самолет, Георгий Васильевич? — спросил Спирин в портативный микрофон.

…Гладков приблизил лицо к экрану локатора:

— Семьдесят километров прямо по курсу! Это спасатель?

— Точно так, — ответил адмирал и, помедлив, сказал: — Слушать приказ, Георгий Васильевич: встать в круг, ждать капитана Гремячкина!


Американский фрегат по-прежнему шел полным ходом.

В наушниках адмирала Ринка слышна торопливая речь:

— Ветер валит каждого, кто выходит из домиков, сэр. Ни один самолет не может взлететь в ближайшие пять-шесть часов!

— А как на нашей базе в Гренландии? — спросил Ринк.

— Чуть лучше. Но от Гренландии до лодки Тэрнера восемь часов лету. Извините, сэр, по русский самолет будет раньше…

— Этого нельзя допустить, — резко ответил Тэрнер. — Русский самолет может сбросить на лодку Тэрнера специалистов по реакторам. Если это случится, в руки противника попадет новейшее оружие Штатов… Майора Армстронга! — вдруг приказал он. — Срочно!..

…Армстронг и Нильсен ведут самолет.

— Я понял, сэр! — сказал Армстронг, выслушав Ринка. — Ясно, сэр. Выполняю!

— В чем дело, Ли? — спросил штурман.

— Идем к русскому танкеру! — Майор Армстронг круто повернул штурвал.


В реакторном отсеке атомохода четверо в защитных костюмах отсоединяли от переборки толстые блестящие трубы. Свистел пар, прерывисто сигналил ревун…

Один из четверых дотронулся до жгутов с проводами. Под его пальцами изоляция кабеля легко смялась, и темная жидкость медленно выползла из-под жгутов…


Гремячкин направил свой самолет в просвет между темными облаками.

— Заправщик — прямо по курсу! — доложил штурман.

— Вижу! — ответил капитан. — Экипаж, иду на сближение с танкером! Приготовиться к работе!

…И вот уже из правого крыла заправщика выпорхнул небольшой парашютик, он потянул за собой заправочный шланг…

— Справа десять — воздушная цель! — доложил Клюев.

Примерно в километре от заправщика появился самолет Гремячкина. Он быстро приближался.

— Слева двадцать! — возбужденно доложил Клюев. — Воздушная цель номер два!

Из-за облака вынырнул четырехмоторный самолет.

— Докладывать о цели номер два! — слышится голос Волка.

— «Орион»! — доложил Клюев. — Бортовой — две тройки!

— По-онял. Вести цель номер два! — приказал Волк.


Армстронг, приблизившись, внимательно следил за заправщиком и спасателем: оба самолета чуть впереди и ниже «Ориона».

— Так держать! — приказал манор Нильсену.

— Что ты задумал? — спросил штурман.

— Выполнить приказ!


Гремячкин и его помощник подпели свою машину совсем близко к заправщику. Уже отчетливо видны кабины Гудкова, Клюева, Гладкова… Слева — заправочный шланг с парашютиком на конце. Еще несколько мгновений, и крыло спасателя ляжет на этот шланг.


Армстронг плавно отвел штурвал к приборной доске. Испуг отразился на лице Нильсена.

Американский самолет начал быстро приближаться к заправщику. Он вышел вперед и занял позицию перед кабиной Волка и Гладкова — метрах в пятидесяти от советского самолета. Волк и лейтенант Гладков тревожно переглянулись…

— Докладывать дистанцию до русского заправщика! — приказал Армстронг Нильсену.

Тот недоуменно посмотрел на майора.

— Ты слышал приказ?! — зло повторил Армстронг.

Нильсен впился глазами в приборную доску.

— Цель строго по корме! — доложил он. — Дистанция — пятьдесят!

Армстронг плавно подтянул к себе четыре ручки, которыми регулируют обороты двигателей.

— Дистанция — сорок! — доложил Нильсен. — Цель — по корме!


— Спятил он, что ли?! — зло выкрикнул Гладков.

— Будет валить в штопор своей спутной струей! — тревожно сказал Скиба. — Они делали это… Лет десять назад, когда мы только начали сюда летать.


— Цель — ноль градусов по корме! — сглотнул комок Нильсен. — Дистанция — тридцать метров!

Армстронг убрал газ…

…И в тот же момент заправщик резко дернулся, затрясся мелкой неприятной дрожью.

Качнуло и самолет Гремячкина.

Армстронг снова убрал глаз.

— Цель — ноль градусов по корме! — доложил Нильсен. — Дистанция — двадцать пять метров!

Американский самолет совсем близко от кабины Волка и Гладкова. Кажется, еще миг и самолеты сядут друг па друга.

На лицах Волка, Гладкова, Скибы — тревога. Тряска усилилась.

Испарина покрыла лицо Гудкова. Перед ним, возле заправочного шланга, покачивался самолет-спасатель.

Гремячкин напряженно поворачивал штурвал то влево, то вправо. Пот ручьями катил с его лица.

В наушниках слышны команды:

— Левее… Еще! Еще чуть! Норма! Теперь — вперед… Не так резко… Назад… Еще… Стоп! Вниз!..

Самолет Гремячкина резко лег на крыло, выпрямился… Снова приблизился к заправщику… Его еще раз резко качнуло. Наконец крыло легло на шланг.

— Крыло на шланге, вправо! — прозвучало в наушниках.

— Шланг в захвате! — слышится голос Гремячкина.

Гудков тут же включил бортовую лебедку: шланг медленно пополз внутрь крыла.

— Восемь… шесть, — считал Гудков, внимательно глядя на шланг, — четыре… Сцеп!

— Правый к приему топлива готов! — доложил Гремячкину его помощник.

— Командир огневых установок танкера готов! — тут же отозвался Гудков. — Сколько отдаем, командир?!

— Всё, что имеем! — ответил Волк.

— Понял! Выполняю! — Прапорщик повернул кран. — Топливо подано, шланг провис!..

— Я больше не могу! — заорал вдруг Нильсен. — Их пушки распорят нас! — И лейтенант стал лихорадочно расстегивать ремни.

— Сядь, — спокойно приказал Армстронг.

Лейтенант откинулся на спинку сиденье:

— Я думал, что мы поможем. Ведь русский влип из-за Тэрнера… То есть из-за нас… в принципе. Тем более, что и вы совсем недавно здоровались с русским. Даже знаете, как его зовут…

— Ну и что? — ответил Армстронг. — Штык в землю? Наши армии никогда не смогут договориться. Страх друг перед другом всегда заставит что-то утаивать. На случай вероломства соседа… Ну, сколько там до русского?

— Двадцать метров, — ответил лейтенант.

— Стрелять они не будут. Нейтральные воды, понял?


Волк и Гладков что есть силы старались удержать самолет — его трясло и качало. Что-то свалилось со столика Скибы. Клюев уперся руками в борта, чтобы не удариться головой.

— Командиру огневых установок! Дать предупредительный залп! — приказал Волк.

— Сперва заправим Гремячкина! — ответил генерал Гладков.

— Сейчас! — возразил Волк.

— КОУ к стрельбе готов! — доложил Г удков.

Волк взглянул на генерала: тот напряженно работал штурвалом.

«Орион» переместился чуть в сторону, и заправщик и самолет Гремячкина закачались еще сильнее… Спасатель, резко качнувшись, начал отставать, заправочный шланг натянулся, вот-вот лопнет, как нитка.

Гремячкин и его помощник старались выровнять машину. Это им удалось, и они стали вновь приближаться к танкеру. Шланг снова образовал петлю.

— Остаток топлива — полтонны! — преложил Гладков.

— Конец перекачки! — приказал Волк

— Насосы выключил, к продуву готов! — ответил Гудков.

— Даю продув!

— Продув закончен!

— Иду на расцеп! — сообщил Гремячкин.

Спасатель начал медленно отставать. Шланг соскочил с его крыла, а самолет, резко опустив нос, тут же круто лег на левое крыло.

— Большой отошел нормально! — доложил Гудков.

Волк чуть подтянул штурвал, повернув его в сторону, где неотступно «висел» американский самолет.


— Цель — тридцать градусов слева! — возбужденно доложил Нильсен. — Дистанция — десять метров!

Армстронг резко обернулся и тут же испуганно отпрянул от окна. Совсем близко от «Орнона», почти впритирку, стремительно пронесся советский заправщик. Сделав крутую «горку», он лег на правое крыло.

От сильной спутной струи «Орион» резко затрясло, он накренился. Армстронг и Нильсен еле удержали штурвал, но штурман все-таки вывалился из своего кресла.


Гудков на миг увидел под собой американский самолет — он промелькнул, кренясь.

— Справочное бюро, командир! Для разрядки! — сказал Гудков. — Можно?

— Давай! — ответил Волк.

— Товарищи мужчины! Будьте щедры! Отдавайте женам всю зарплату!


Американская атомная подводная лодка покачивалась на волнах. Па ее мостике пи души…

А в реакторном отсеке группа специалистов продолжала ремонт. Моряки быстро и ловко орудовали инструментом… Пар по-прежнему со свистом вырывался из щелей и стыков блестящих труб.

Один из ремонтников торопливо обертывал широкой теплозащитной лентой пучок толстых проводов. На его белоснежной защитной перчатке отчетливо видны следы темной жидкости…

Тем временем на центральном посту атомохода Тэрнер и Стафорд находились на связи с адмиралом Ринком.

— Армстронг доложил, что русский заправщик только что отдал весь свой керосин самолету с катером под «брюхом», — сообщил адмирал. — Этот самолет идет к вам… Предполагаю, что на катере находится группа специалистов по ремонту реакторов.

— Когда вас ждать, сэр? — спросил Тэрнер.

— Через восемь часов.

— Русские будут надо мной с минуты на минуту, — сказал Тэрнер.

— Что бы ни случилось, их нельзя пускать на лодку, — решительно проговорил Ринк.


Самолет с катером под фюзеляжем летел над грядами облаков.

— По местам! — командовал штурман.

— Постарайся сбросить поточнее! — попросил Корнилов.

— Ты лучше скажи, с чего начнешь, когда сядешь на американскую лодку? — спросил Гремячкин.

— Набью морду ее командиру! — серьезно ответил тот.

В катер уселись четверо знакомых нам моряков, одетых в противорадиационные костюмы. Распахнулась небольшая дверца, в отсек вошел Корнилов.

— Приготовились!

Штурман самолета-спасателя приник к экрану локатора.

— Шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль! — Он нажал кнопку на своем пульте.

Яркий свет на мгновение ослепил тех, кто сидел в оранжевом катере. В следующий миг катер стремительно скользнул вниз, к близким облакам.


В кабине заправщика на приборной доске тревожно мигали красные лампочки аварийной сигнализации, резко и прерывисто трезвонил звонок.

— Сколько до базы? — спросил Волк у Скибы.

— Больше двухсот…

Генерал Гладков оглянулся на кабину, в которой сидел его сын, подмигнул ему. Лейтенант натянуто улыбнулся.

Скиба склонился над картой.

— Ну что? — крикнул ему Гладков. — Дотянем?

— Только до берега, — ответил Скиба.

— Там и прыгнем! — решил Гладков.

— Есть небольшая площадка на краю рыбачьего поселка, — продолжал Скиба, показывая карту. — Во время войны у немцев там был аэродром подскока. Может быть, там приткнемся, товарищ генерал?

Гладков вопросительно посмотрел на Волка.

— Я согласен, — ответил капитан.

— Погас локатор! — доложил Скиба.

— Падают обороты двигателей! Топлива — ноль!

— Машина обесточена!

— Связи с базой нет!

Выслушав все доклады, Волк отдал приказ:

— Выключить все бортовые потребители, кроме самолетного переговорного устройства! Гудков!

— На связи! — ответил прапорщик.

— Как это там у тебя? Если нельзя, но очень хочется…

— То можно, командир.

Скиба вопросительно взглянул на Волка. Тот поднял правую руку: «раз, два, три…» и выбросил три пальца. Скиба четыре.

— Штурман! Курс — на поселок? — спросил Волк.

— Шесть градусов влево!

— Выполняю! — Волк повернул штурвал.


Мечется в морской глубине рыбий косяк, кажется — все под водой напоено резкими, тревожными звуками, которыми обмениваются обитатели морской пучины в час опасности.

А подводная лодка с опознавательными знаками США все покачивается на волнах. С тихим гулом крутятся антенны локаторов, и по-прежнему на мостике нет ни души.

В полумраке гидроакустического поста моряк-акустик снял наушники. В них звуки моря — те, что мы только что слышали.

— В рыбьем царстве сошли с ума, сэр! — словно извиняясь, сказал акустик Стафорду. — Наверное, все живое бежит от нас сейчас, как от чумных.

Без устали мигало на пульте табло: «Опасно! Радиация!», «Опасно! Радиация!».

И вдруг в напряженную тишину центрального поста американской подводной лодки проник гул реактивных двигателей. Тэрнер решительно двинулся к трапу, ведущему вверх.


Катер с четверкой советских специалистов в противорадиационных костюмах покачивался на волне неподалеку от подводной лодки. Корнилов, и его товарищи торопливо отстегивали подвесную систему парашютов, готовили к запуску мотор.

— Назад! — крикнул в мегафон вышедший на мостик Тэрнер.

— Мы специалисты по ядерным энергетическим установкам! — ответил по-английски Корнилов. — Ваш реактор превышает все критические нормы излучения! — Он поднял над головой счетчик, прибор пронзительно затрещал.

Ремонтники в реакторном отсеке подводной лодки продолжали работу. Свист пара по-прежнему заглушал стук инструментов.

Внезапно за спиной одного из моряков что-то ярко сверкнуло. Он испуганно обернулся — яркое пламя, вспыхнув, побежало по кабелям, проложенным вдоль борта. Моряк попытался сбить его руками, но пламя устремилось к переборке, за которой находится ракетный отсек.

Двое бросились в этот отсек. И тут один из блоков неподалеку от контейнера с ракетой взорвался. Яркая вспышка, грохот — и полная темнота. Надрывно заголосил «ревун».


— Назад! — снова повторил Тэрнер и достал из кобуры кольт.

Рядом с ним появился моряк с карабином в руках.

Корнилов повернул руль, и катер медленно пошел вдоль лодки…

— Немедленно уходите! — снова крикнул Тэрнер. — Немедленно!

— Мы отремонтируем ваш реактор! — кричал в ответ Корнилов. — Какого черта вы тянете, чиф?

Тэрнер кивнул моряку с карабином. Тот нажал курок. Пули ударили в воду в метре от катера.

— Твою мать! — выругался Корнилов.

Распахнулся нижний рубочный люк лодки, показалось испуганное лицо Стафорда.

— Взрыв в ракетном отсеке!

Тэрнер бросился вниз…

— Пожар, сэр! — тревожно доложили Тэрнеру. — Горят кабели в цепи ракетной стрельбы! Огонь подбирается к контейнерам!

— Приготовиться к аварийному выбросу ракет! — приказал Тэрнер.

Катер продолжал двигаться вдоль борта американской лодки. Лица всех четверых специалистов были закрыты прозрачными забралами.

Прибор в руке Корнилова издаст противный треск, и чем ближе корма атомохода, где находятся ракетный и реакторный отсеки, тем сильнее трещит в приборе датчик.


На пульте ракетной стрельбы мигали разноцветные табло.

— Включить систему аварийного выброса ракет! — приказал Тэрнер.

— Есть! — Стафорд нажал клавишу, находящуюся под прозрачным колпачком.

— Шахта номер один! — сказал Тэрнер и взялся за рукоятку стрельбы.


С катера было видно, как корма атомохода вдруг окуталась дымом. И в тот же миг в воздух выпрыгнула громадная ракета. Без грохота и пламени, которое обычно бьет из двигателей, ракета поднялась метров на тридцать, завалилась набок и рухнула в воду.


Снова на пульте перед Тэрнером и Стафордом забегали разноцветные огоньки, замелькали цифры табло.

— Шахта номер два! — приказал Тэрнер.

Еще одна ракета вышла из шахты и рухнула в воду.


— Вторая! — прокричал в микрофон портативной рации Корнилов. — Аварийный выброс! Предполагаю пожар в реакторном отсеке! Как поняли? Прием!


— Шахта номер три! — скомандовал Тэрнер.

И тут же на пульте замигала россыпь красных огоньков, низко и отрывисто загудела сирена.

— Блок логической памяти компьютера самопроизвольно выдал президентский код! — тревожно доложил Стафорд.

— В блок дешифровки прошел код командира! — доложил Тэрнеру один из операторов. — Есть совмещение!

— Вы с ума сошли! — закричал Тэрнер. — Вы знаете, что означает совмещение двух этих кодов? Это же боевой пуск!

— Есть разрешение на залп! — Стафорд в ужасе вскочил с кресла.

Тэрнёр резко опустил красный тумблер.

— Команда «запрещение пуска» не проходит! — крикнул офицер за пультом.

Тэрнер выхватил из кобуры «кольт», оттолкнул оператора от пульта компьютера. Один за другим прогремели выстрелы, пули били в пульт, превращая в крошево приборы, кнопки, клавиши.

— Есть выход ракеты из шахты номер три!

— Есть зажигание маршевого двигателя!


Из шахты вырвалась очередная ракета. Но что это?! Позади нее рвется пламя… Грохот заставил Корнилова зажать руками уши.

Ракета в дыму и грохоте ринулась ввысь и скоро скрылась в облаках.

— Шахта помер три! — крикнул в микрофон Корнилов. — Сработал маршевый двигатель! Ракета набирает высоту!


— Ракета продолжает полет! — испуганно доложил Тэрнеру один из операторов. — Выходит на активный участок траектории… Она идет к русским берегам, сэр!


— Пожар в ракетном отсеке! — возбужденно докладывал Тэрнер адмиралу Ринку по рации. — Аварийный выброс ракет из шахт номер один и два прошел нормально! Ракета три вышла из шахты с работающими маршевыми двигателями! Самоли-квидатор не сработал — ошибка компьютера! Я не уверен, что это последний залп, сэр!

— Топите лодку! — приказал адмирал после небольшой паузы.


— Командиру триста третьего! — приказывает в микрофон адмирал Спирин. — Готовность по сигналу ноль один!..

— Есть: командиру триста третьего готовность по сигналу ноль единица! — как эхо, повторил офицер у пульта…

…Большой противолодочный корабль с бортовым номером «303» полным ходом двинулся навстречу кораблям адмирала Ринка.

Медленно поднимаются крышки бортовых контейнеров, открывая взору головки ракет…

Мелькают у пульта руки мичмана. Он набирает на электронно-вычислительной машине нужные цифры. Вспыхивает трафарет: «Залп набран».

— Цель — атомная подводная лодка США! — продолжал отдавать команды адмирал Спирин.

— Есть: цель — атомная подводная лодка США, — повторил мичман у пульта 303-го.

— Квадрат тридцать шесть-восемьдесят!

— Квадрат тридцать шесть-воссмьде-сят! — повторил мичман.

— Залп — по моей команде!

— Залп — по команде!..

…Рука капитана II ранга подняла красный предохранительный колпак, из-под которого зловещим глазом на нас смотрит черная кнопка. Под ней надпись: «Пуск!». Чуть вздрогнув, ладонь офицера ложится рядом с кнопкой…


— Я прошу вас, сэр, отменить все ваши приказания! — возбужденно говорит в микрофон Ринк. — Запуск ракет с нашей лодки — следствие ошибки компьютера. Не больше, поверьте слову офицера!

— Где гарантия того, что это последний старт? — резко спросил Спирин.

— Если ваши корабли или самолеты начнут стрелять… произойдет цепная реакция, — сказал Ринк. — Наши силы будут вынуждены ответить.


— Я дам команду открыть огонь по вашей лодке, — твердо сказал Спирин, — если ее командир не пустит на свой борт бригаду ремонтников… У меня нет другого выхода. Ваша лодка угрожает всему миру.

Плоты с американскими моряками отваливают от борта атомной лодки.

Катер с советскими моряками дрейфует в нескольких метрах…

— Отойдите подальше! — кричит им Тэрнер. — Я буду топить корабль!


Тэрнер, Стафорд и еще двое офицеров торопливо собирали документы, карты.

— Открыть цистерны главного балласта! — приказал Тэрнер.

Стафорд нажал несколько кнопок на пульте, и все услышали, как зашипел выходящий на волю воздух.

В наушниках Тэрнера зазвучал голос адмирала Ринка:

— Пусть Стафорд ведет экипаж к Норвегии…

— Да, сэр, — ответил Тэрнер.

— Вы останетесь на месте погружения лодки!

— Есть, сэр!

Тэрнер и двое моряков с карабинами устроились на небольшом надувном плоту. Рядом — другой плот, в нем Стафорд и четверо моряков.

Тэрнер взглянул на катер с советскими моряками, крикнул:

— ЭНу парни! Что вы здесь потеряли?

— А вы? — спросил Корнилов.

— Москва — тысячу миль отсюда!

— Америка еще дальше! — спокойно ответил Корнилов.

Катер окружили лодки и плотики, до отказа набитые вооруженными американскими моряками.

Тэрнер и Корнилов долго в упор смотрели друг на друга.

— Ладно! — махнул рукой Тэрнер. — Вперед, ребята!

Лодки и плоты с американскими моряками взяли курс на восток, оставив подводную лодку, которая медленно, но неотвратимо погружается в морскую пучину. Неподалеку покачивались на легкой волне лишь плотик Тэрнера да советский катер. Один из американцев включил дозиметр — прибор резко и противно затрещал.

— Перестаньте, Лосфил! — недовольно приказал Тэрнер.

Корнилов включил мотор. Описав круг над тем местом, где в конце концов скрылась подводная лодка, катер ушел.


Двигатели уже не работали, и самолет Волка беззвучно приближался к двум заснеженным вершинам, поднимавшимся перед входом в довольно узкий фьорд.

— Высота — шестьсот! — доложил Скиба.

— Выпустить шасси!

— Выпустил! — ответил Гладков, повернув кран.

Волк вдруг резко и испуганно пригнулся к приборной доске. Переднее стекло с треском вылетело, лицо генерала Гладкова тотчас превратилось в кровавую маску. Генерал бессильно откинулся на спинку сидения, штурвал выпал из его рук.

Перехватив штурвал, Волк другой рукой опустил на глаза очки. Генерал отрешенно замотал головой и бессильно откинулся на спинку сиденья. Потом вдруг выпрямился и потянулся к штурвалу.

— Не тронь! — крикнул Волк, плавно подтягивая штурвал. — Радисту, КОУ и штурманам — приготовиться к катапультированию!

— Радист готов! — Клюев рванул красную рукоятку, в тот же миг под ним обнажился широкий люк.

— КОУ готов! — доложил Гудков.

— Второй штурман… — начал лейтенант Гладков, взглянул на отца и осекся.

— Подтяни ремни, — спокойно сказал ему Скиба. — Прижмись к спинке! Сожми зубы и закрой глаза — делай, как учили!

— Экипажу покинуть самолет! — крикнул Волк.

— КОУ катапультируется? — Взрыв бросил Гудкова в открытый люк. Вместе с креслом прапорщик пролетел мимо Клюева. Следом катапультировался и Клюев.

— Нажми ручку! — крикнул Волк лейтенанту Гладкову.

Лейтенант открыл глаза и растерянно произнес:

— Не могу, товарищ капитан!

Скиба рывком поднялся с места, на ходу срывая с брюк ремень.

Тем временем на самолет стремительно надвинулась острая вершина скалы. Генерал рванулся к штурвалу, но Волк уже успел его круто вывернуть, и скала пронеслась в нескольких метрах от крыла самолета.

Скиба ловко привязал один конец своего ремня к красной рукоятке на кресле Гладкова.

— Выпрями спину! Замри! — Скиба рванул свободный конец ремня. Гулкий взрыв ударил по кабине, ремень вырвало из рук капитана, а лейтенант вместе с креслом рухнул в открытый люк.

— Площадка! Слева — десять! — крикнул, вернувшись в свою кабину, штурман.

— Разглядел! — ответил Волк.

Перед ними тянулось ровное буроватозеленое поле. За ним стеной щетинились сопки.

— Высота — пятьдесят! Скорость — триста… двести пятьдесят…

— Сажа-ю… — Волк плавно подтянул штурвал.

Толчок! Самолет, тяжело подпрыгивая, пронесся по полю — мимо полуразвалившихся каменных бараков, груды ржавых бочек, мимо остатков аэродромной вышки… Впереди, совсем близко, вырос покосившийся металлический ангар.

— Тормози! — выкрикнул Скиба. Сморщившись от напряжения, Волк жмет на тормоза. Но поздно — заправщик влетает в ворота ангара, разнося его на куски, выкатывается с другой стороны и только тогда останавливается. Ржавые листы гофрированного железа с грохотом рассыпаются по земле…

Волк распахнул форточку кабины, откинулся на спинку сиденья и, расстегнув шлем, закрыл глаза.

Генерал Гладков нагнулся, поднял с пола окровавленную гусиную лапу. На широком кольце — знакомая надпись: «0634. Норвегия. Вадсё».

— Если нельзя, но очень хочется, то можно… — задумчиво проговорил генерал.


Поздним вечером того же дня Надежда Павловна в своей искусно обставленной комнате что-то задумчиво вязала на машине.

Раздался звонок.

— Я открою! — крикнула Надежда Павловна, поднимаясь.

На пороге стояли генерал Гладков, Волк, Скиба, Гудков, Клюев, лейтенант Гладков и Мария.

Надежда Павловна удивленно взглянула на мужа — лицо генерала пестрело узкими полосками пластыря. Однако ни одного вопроса Надежда Павловна не задала.

В прихожей появилась встревоженная Ира, кинулась к лейтенанту Гладкову.

— Почему ты так долго? — тихо спросила она.

— Пивка зашли выпить, — ответил за сына генерал.

Волк, Скиба, Гудков и Клюев, сняв куртки, смущенно топтались в прихожей. Лейтенант увел их в гостиную.

— Ты чего? — тихо спросил генерал, заметив улыбку жены.

— Да так… Соскучилась, — ответила Надежда Павловна и, по-прежнему улыбаясь, прошла в кухню.

Генерал появился в гостиной, и летчики привстали с кресел, но Гладков жестом остановил их. Он достал из бара две бутылки коньяка, сделал знак сыну, и тот поставил на журнальный столик рюмки.

— По маленькой, пока дамы там готовят… — сказал генерал. — Давайте, Клюев. — И заметив смущение радиста, добавил: — Я разрешаю… Ну, за морских летчиков!

Надежда Павловна, Мария и Ира возились на кухне.

— Если Генка и сегодня откажется переучиваться на новые машины, тогда все, — решительно сказала Мария. — Будет летать на заправщике до седых волос.

— Ну и что? — спокойно спросила Надежда Павловна. — Летает — значит, нравится…

— Главное, — продолжала Мария, — не могу понять — в чем дело! Дружба? Но такой дружбы сегодня не бывает, правда?

— Когда вы поженились? — спросила Надежда Павловна.

— Восемь лет назад, — ответила Мария, — Гена тогда свой заправщик получил.

— Он тебе ничего не рассказывал? — спросила Надежда Павловна. — Про свои лейтенантские дела…

Надежда Павловна подала Ире тарелку с лимоном:

— Отнеси, пожалуйста.

Ира ушла.

— Они же… горели. На ракетоносце… Упали на взлете. В самом начале полосы… Хвост с кабинами КОУ и стрелка-радиста отлетел при ударе метров на пятьдесят… и — о скалу. Люк носовой кабины, где сидели Гена, Скиба, Гремячкин и еще один паренек, заклинило. Они начали рубить стекла и обшивку. А тут взрыв… Всех, кроме твоего мужа, выбросило из кабины— Скиба полез в огонь, вытащил Гену…

На глазах Марии выступили слезы.

— Левая нога у Скибы склеена буквально по косточкам, — продолжала Надежда Павловна. — Гена после госпиталя до министра обороны дошел, чтобы Скибе и

Гремячкину разрешили летать. Хотя бы на транспортных или заправщиках…

Потрясенная Мария молчала.

— Нас ждут, — сказала появившаяся Ира.

Надежда Павловна взяла тарелки.

— И мой тебе совет, — закончила она, — оставь мужикам их дела. Сами разберутся, сами все решат…


Гладков вошел в спальню тихо, боясь разбудить жену: он в пижаме, в руке стакан с водой.

Надежда Павловна сделала вид, что спит.

Гладков вынул из ночного столика какие-то таблетки, проглотил одну, запил, потрогал пластырь на подбородке.

— Кто это тебя так? — спросила Надежда Павловна.

— А-а-а, котёнка в столовой хотел погладить…

— Да? Я тебе дам котёнка! — Надежда Павловна показала мужу кулак.

— Ревнуешь, бабуля? — усмехнулся генерал.

— Что-о? Я бабуля?! На себя посмотри, товарищ генерал!

Он рассмеялся.

— Как летали? — серьезно спросила Надежда Павловна.

— Нормально… Я все время на капэ сидел. Авиация работала по плану… Спокойной ночи. — И генерал торопливо поцеловал жену.

Загрузка...