Осколки старого мира (СИ)

Глава 8. Молчание

Последующие три дня были крайне насыщенными. Герцог поставил целью отвоевать море, и спасательной команде пришлось присоединиться к этому в добровольно-принудительном порядке.

Первое время Килиана хотели приспособить в качестве ещё одного корабельного орудия. Вскоре, однако, стало понятно, что на дистанции морского боя его молнии могут во что-то попасть только случайно. Чародею нашлось иное применение: за счёт контроля вероятностей он воздействовал на погоду, направляя ветер в паруса идаволльских кораблей и насылая шторма и мертвый штиль на эскадры халифата. Также время от времени он присоединялся к Тэрлу и Амброусу в абордажной команде: тут его молнии приходились как раз ко двору.

Что до Ланы, то ей работа нашлась сразу. Едва она слегка оклемалась после полета, как к ней начали поступать раненные матросы. И если вначале молодая и красивая целительница вызвала у них нездоровый ажиотаж, то после первого абордажа с участием Килиана большинство стали держать этот ажиотаж при себе. Потому что после их появления на борту многие прочно уверились, что между ними роман, и попасть под горячую молнию не хотелось никому. Килиан, несомненно, заметил это и активно им подыгрывал, с удовольствием изображая ревнивого любовника. Лану это злило до крайности, но она не мешала ему. Во-первых, чувствовать себя под защитой его репутации было гораздо спокойнее. А во-вторых... в главной причине, по которой ее возмущала эта игра, чародейка не призналась бы даже себе самой.

Амброус с ней больше не заговаривал. Да и когда на второй день Лана попыталась заговорить с ним сама, изящно уклонился. Чародейка объясняла это себе тем, что маркиз был сильно загружен работой (Леандр действительно навалил на него кучу разных дел)... но все равно было больно.

А ещё Иоланта слегка завидовала Тэрлу. Гвардеец явно видел за их маневрами четкий рисунок военной кампании, понимая в каждый момент, что и зачем они делают. Для чародейки же морские сражения вскоре слились в единую неразличимую массу, и даже где они находятся, она понимала далеко не всегда. Что-то ей пытался объяснять Кили, но... Кили и объяснения - та ещё трагедия с элементами комедии. В большинстве случаев все, чего он добивался, это ее головной боли. Впрочем, Лана все равно слушала его. Это был редчайший случай, когда учёный готов был рассказать хоть что-то по собственной инициативе.

Все, что поняла девушка: они побеждали. Эскадры халифата становились все меньше и все быстрее обращались в бегство. Почти перестали попадаться брандеры, - впрочем, похоже, что ещё после неудачного преследования беглецов черные поняли, что их использование было ошибкой. Все реже поступали раненые... да и ранения были уже не столь серьезны. Как Лана узнала впоследствии, первоначально Герцог разрешил обращаться за лечением только тем, чьи раны действительно угрожали боеспособности. Только когда такие закончились, к ней допустили остальных.

Затем вдали появился берег. Это не был Полуостров: они пришли к Черному континенту.

Высаживаться не стали: вместо этого флот разделился на две части. Одна отправилась вдоль берега на север, другая на юг. И хотя Лана всегда была существом крайне теплолюбивым, вскоре она почувствовала, что ей ужасно жарко. Пот заливал глаза. Хотелось убраться с палящего солнца, но любопытство всё-таки пересиливало. Как ни странно, немного помогало взятое в крепости для маскировки одеяние: хотя казалось бы, в нескольких слоях черной ткани жара должна была стать невыносимой, одежда черных была скроена до того хитро, что скорее наоборот, охлаждала.

Плыли они долго. Похожие друг на друга песчаные берега вскоре успели наскучить своим однообразием, но Леандр продолжал внимательно всматриваться в пейзаж. Он никак не комментировал увиденное, но каждый увиденный прибрежный форт заставлял его хмуриться. Не лучше была реакция и когда фортов не встречалось на протяжении более часа пути. Наконец, Герцог махнул рукой, отдавая команду к отступлению. Несколько горячих голов, призывавших обстрелять побережье, он остудил одним лишь взглядом, вызвав тем самым зависть Килиана и Амброуса.

- Что он там увидел? - шепотом спросила Лана у ученого.

- Герцог хотел вернуть им их любезность, - пояснил юноша, - Блокировать их в портах. Но оказалось, что он не представлял себе протяженность их побережья. Цепь вышла бы слишком редкой, и прорвать ее не составило бы труда. В общем-то, протяженность ещё больше, и по факту, кораблей на эту цепь, скорее всего, вообще не хватило бы.

Иоланта задумчиво кивнула. Странно было думать, что они воюют с жителями целого континента. Ведь общеизвестно было, что после Заката жизнь осталась только на Полуострове.

Похоже, что нет ничего более лживого, чем общеизвестные вещи.

А между тем, Герцог явно принял какое-то решение. Проигнорировав Килиана, он обратился к Лане:

- Следуйте за мной. Немедленно.

Переглянувшись, чародеи направились на нижние палубы, едва поспевая за размашистым шагом правителя. Хотя Килиана никто не знал, напрямую ему идти за ними не запрещали. А отпускать Лану одну он не собирался, за что она где-то в глубине души была ему очень благодарна.

Пройдя мимо кают и орудий, троица прошла в трюм. И едва они вошли, как чародейка скорее даже не услышала, а ощутила слабый стон.

- Тут кто-то есть? - удивлённо спросила она.

Кили ничего не сказал, но судя по приподнявшимся бровям, он тоже слышал. А Леандр уже вел их дальше.

За бочками с порохом и запасами провианта обнаружился топчан, на котором лежал человек. В полумраке блеснули цепи, надёжно сковывавшие его руки и ноги.

"Пленник? Ещё один воин халифата?"

Нет... Когда ее глаза немного привыкли к освещению, Иоланта поняла, что его кожа светлее, чем у солдат. Такой оттенок она уже видела...

Да. Это был один из рабов с потопленной галеры. Кажется, она даже узнала его лицо, хотя тут она уверена не была. Глаза гребца были закрыты, и он метался в горячечном бреду. Видно было, что ему оказали первую помощь, но тем и ограничились.

- Мы выловили его вскоре после вашего эффектного приземления, - пояснил Герцог, - Сможете его вылечить?

- Что ж вы раньше-то меня не позвали!? - негодующе воскликнула девушка.

Страшно было представить, какую боль испытывал бедный гребец все это время.

- Это было менее приоритетно, чем раны моих людей, - спокойно ответил Леандр.

Чародейка уставилась на него испепеляющим взглядом, но Герцог оставался невозмутимым.

- Приступайте, эжени.

Разозленно вздернув подбородок, Лана обернулась к раненому и запела, направляя энергию сквозь его тело. Можно сказать, что иноземец был счастливчиком: несмотря на огромное количество ран, ни одна из них не угрожала его жизни сама по себе.

Гнев отступил: понятия "гнев" и "исцеление" для эжени несовместимы. Энергии, пропускаемые через израненное тело, были окрашены заботой и состраданием. Первое время для Ланы было сложно, исцеляя чужие раны, не перенимать их на себя. Со временем она приучилась держать в памяти: она ощущает боль другого человека, но она не этот человек. Сострадать - не значит страдать.

С болезненным хрустом встали на место сломанные кости. Исчезли синяки и кровоподтёки, придававшие смуглой коже раба пятнисто-желтоватый оттенок. Затянулись шрамы, как свежие, от картечи и осколков, так и застарелые, от плети надсмотрщика. Наконец, пройдясь ещё раз по внутренним органам, чародейка направила остаток силы на простую подпитку измученного тела. Раб уже не стонал; его дыхание стало размеренным. Правда, теперь он ужасающе храпел.

- Пусть поспит, - с лёгкой улыбкой сказала Иоланта, - Я вылечила его раны; все, что необходимо ему сейчас, это обычный отдых.

- Благодарю, эжени, - чуть поклонился Леандр, - Когда мы сможем расспросить его?

- Примерно через пару часов, - поморщилась девушка.

Это откровенно потребительское отношение Герцога к людям изрядно раздражало ее. Он как будто спрашивал мастера, когда будет готов его заказ.

- Боюсь, что гораздо позже, - как-то сумрачно усмехнулся Килиан.

Оба взгляда скрестились на нем. Юноша развел руками:

- Что вы так на меня смотрите? Мне, конечно, лестно, что вы столь высокого мнения о моих лингвистических талантах, но изучить новый язык за два часа, не имея возможности ни прочитать тексты на нем, ни побеседовать с носителями языка? Боюсь, что это слишком даже для меня.

Лана досадливо хлопнула себя по лбу. Могла бы и сама сообразить. Герцог же лишь спросил:

- Вы уверены, что они не говорят на языке Дозакатных?

- Нет, - беспечно бросил учёный, - Но на тех четырех из них, которые более-менее знаю я, точно не говорят. Когда мы бежали с острова, нам пришлось объясняться с ними жестами.

На суровом лице Герцога появилось едва уловимое выражение неудовольствия.

- Сколько времени вам понадобится, чтобы изучить их речь?

- При условии возможности регулярно общаться с носителем языка и доступа к столичной библиотеке... - Килиан задумался, - Полагаю, пара недель на составление базового понятийного набора и чуть меньше полугода на изучение деталей. Быстрее, если мне заранее дадут список вопросов, чтобы я мог составить необходимый вокабуляр.

- Меня другое интересует, - глаза Ланы опасно сузились, - Все это время вы собираетесь держать его в цепях, как пленника!?

Леандр спокойно выдержал ее взгляд.

- Он будет пленником до тех пор, пока мы не уверимся в его полной и однозначной безопасности.

- Он был рабом наших врагов! - возмутилась девушка.

- Да, это правда, - кивнул Герцог, - И это делает его вдвойне опасным. Черни свойственно пьянеть от запаха свободы. Даже восставшие крестьяне творят зверства, чтобы уверить себя, что они больше не чья-то собственность. Страшно представить, на что способны получившие свободу рабы.

- Лана, мне жаль, но он прав, - негромко, нехотя отметил Килиан, - История знала такие случаи. Почти всегда это заканчивалось большой кровью.

Чародейка перевела взгляд с одного на другого и коротко спросила:

- Тогда чем мы лучше халифата?

Герцог ничем не выдал своей реакции. Он не дрогнул, не отвел глаза. Но каким-то десятым чувством Лана поняла, что таки задела его.

- Я сделаю вид, что не слышал этих слов, в знак признательности за спасение моего сына. На этом разговор окончен. И кстати. Ваше награждение состоится по возвращении в столицу. Постарайтесь заранее решить, чего хотите в награду. Не люблю чувствовать себя должником.

В Идаволл они возвращались героями.

Хотя война ещё не была окончена, разрушение базы на островах и убийство халифа, проходя через десятки пересказов, превращались в эпический штурм темной цитадели и победу над самым настоящим сказочным злодеем. Кстати, по общему мнению, Первого адепта сразил в поединке Амброус, которому остальные лишь принесли меч и исцелили раны. Килиан по этому поводу очень возмущался, говоря, что это заслуга Ланы, но чародейка не желала это опровергать. Она не хотела, чтобы массовое убийство, в силу природы толпы принимаемое за подвиг, связывали с ней.

Она хотела забыть эту историю как можно скорее.

Увы, такой возможности им никто не давал: какое-то время после возвращения все четверо были дико популярны. Вокруг Килиана увивались какие-то дворянки из достаточно низких родов, чтобы обратить свой взор на безродного алхимика. Тот забавно смущался, злился на себя за это смущение и пытался скрыть его за образом порочного злого гения. Отчего, по мнению Ланы, смотрелся ещё забавнее. Девушки, впрочем, велись.

А вот кто не смущался, так это Тэрл. Невозмутимо, как нечто само собой разумеющееся, он принимал свою порцию славы и, Лана точно знала, неоднократно пользовался возникшим интересом к себе. Впрочем, ему, герою не одной войны, наверное, не привыкать.

Как реагировал Амброус, Лана не знала. Она его толком не видела на протяжении почти недели.

До тех пор, пока не настало время официального чествования.

Очередная официальная церемония. Вообще, Иоланта Д'Исса никогда не имела ничего против приемов, балов и тому подобного. Стереотип об их мучительности казался ей смешным и нелепым. Но одно дело - появиться на балу в качестве ученицы мага и подруги маркизы, а совсем другое - вот так вот, идти к трону Герцога через расступающуюся толпу под прицелом сотен глаз.

Так, отставить ассоциации с проходом сквозь строй...

Зал ей, кстати, не понравился. Тронный зал идаволльской столицы был роскошен, но ему недоставало изящества. Дубовая отделка и маленькие окна создавали давящее впечатление; света хватало, чтобы видеть, но не чтобы чувствовать себя комфортно. В довершение, развешанные повсюду идаволльские знамёна с языками пламени вызывали безотчетное ощущение, что дворец горит. В общем, самое то для успокоения нервов, да...

Справа точно так же нервничал Килиан... Так же? Почему-то Лане показалось, что он нервничал даже сильнее. Казалось, он вообще не обращал особого внимания на толпу: его мысли были о чем-то другом. О чем-то неприятном.

Хорошо хоть Тэрл сохранял спокойствие. По-военному четко он двигался на шаг впереди, задавая темп их маленькому отряду. Именно он первым подошёл к трону и опустился на одно колено. Парой секунд позже его примеру последовал и Килиан. От женщин обычаи Идаволла преклонять колени не требовали, поэтому Иоланта сделала книксен.

- Сегодня, - послышался гулкий бас Герцога Леандра Идаволльского, - Мы собрались здесь, чтобы чествовать героев, нанесших сокрушительное поражение нашему чудовищному врагу и спасших жизнь моему сыну. В это темное время такие люди, как, вселяют надежду в меня, мою страну и весь Полуостров.

Наверное, это должно было быть приятно, но Лана слишком четко видела, что он говорит по заученному.

- Сэр Тэрл Адильс, - продолжил Герцог, - Высокое собрание хорошо знает тебя. Ты верный защитник Идаволла. Поведай мне: чего ты хочешь в награду за крайний свой подвиг.

От чародейки не укрылось слово "крайний". Оно одно выдавало, что Герцог не понаслышке был знаком с военным делом. Военные часто бывали суеверными и избегали говорить "последний" о чем-то, что не последнее в жизни.

- Лучшая моя награда - возможность служить своей стране, - скромно ответил воин.

Лана, впрочем, поняла, что это был расчетливый отказ от награды. Леандр не оставил бы Тэрла ненагражденным.

- Твоя верность восхищает. Ты сможешь служить своей стране... в качестве господина Миссены.

Мысленно Лана зааплодировала. Изящное решение. С одной стороны, Миссена была большой территорией, и никто не посмел бы сказать, что эта награда мала. А с другой, расположена она на юго-западе и омывается двумя морями. Нападение на нее кораблей халифата - лишь вопрос времени.

Наверняка это понимает и Тэрл. И уж он-то проследит, чтобы нападение Миссена встретила во всеоружии. И тогда пообломают себе черные об него зубы.

От этих размышлений Иоланту оторвал голос Герцога. В Иллирии женщин награждали бы уже после мужчин, но Леандр перешёл сразу к ней.

- Эжени Иоланта Д'Исса. Хотя вы служите дружественному герцогскому дому Иллирии, я не могу оставить без внимания ваших заслуг перед Идаволлом. Если бы не ваше волшебство, мой сын был бы мертв. Знайте же, что отныне и вовеки, как бы ни складывались отношения наших стран, в Идаволле вы желанная гостья.

- Благодарю, милорд, - поклонилась она в ответ.

- Поведайте же мне, чего вы хотите в награду.

Иоланта глубоко вздохнула. Всю эту неделю она раздумывала над этим вопросом и в итоге пришла к решению, по ее мнению не самому разумному, но... все-таки самому правильному.

- Милорд, я хотела бы, чтобы вы пересмотрели свое решение в отношении того человека, о котором мы говорили на корабле. Я полагаю, что он заслуживает шанса на жизнь и свободу.

Ещё тогда Герцог предупредил, чтобы они не смели упоминать, что один из рабов с корабля халифата выжил. Поэтому она выбрала самую нейтральную и обтекаемую формулировку. Но что-то подсказывало, что Леандр Идаволльский не станет ловить ее на неоднозначности, чтобы обмануть с наградой. Это было бы для него слишком... мелочно, что ли.

- Вы могли бы попросить о чем угодно для себя, но вместо этого вы просите за другого, - в голосе Герцога послышалось лёгкое удивление с оттенком уважения, - Поистине, у вас доброе сердце, эжени. Что ж, хорошо. Я пересмотрю дело этого человека.

От Ланы не укрылось, что ничего конкретного он не обещал. Но на большее рассчитывать она вряд ли могла.

- Килиан Реммен, - продолжил тем временем Леандр, - На вашей совести поступки, которые сложно не осудить. И все же, вы сделали очень многое для нас. Взгляните все: оружие, сделавшее возможным это, было создано его рукой и его умом.

Он указал на стену над троном, на которой, присмотревшись, Лана заметила прибитые, словно охотничьи трофеи, обгорелые головы регенераторов.

- Поведайте же мне. Какой награды вы просите за свои заслуги?

Килиан молчал. Странно. Насколько успела его узнать Иоланта, учёный был не из тех, кто в принципе может не решить заранее, о чём попросить. Да и в первую их встречу он обмолвился, что у него уже есть идея... Чуть подумав, Лана пришла к выводу, что сейчас он скажет что-то, от чего уже окружающие ошарашенно замолкнут.

И Кили не подвёл:

- В награду за свои заслуги я прошу лишь о возможности переговорить с вами наедине. Место и время - на ваше усмотрение, но я хочу, чтобы наш разговор не слышал никто, кроме меня и вас. Включая как вашу личную охрану, так и тех ребят, что вы отправили присматривать за мной втайне от меня.

На мгновение мелькнула мысль, а только ли за ним "присматривают" (следят, иными словами). Мелькнула и пропала: Кили умудрился подкинуть очередную головоломку. Зачем ему это? Каким бы хитрозадым он ни был, интриган из ученого был, как из виверны оперная дива. Дипломатичности ему недоставало. И он не сказал "я попрошу награду в отсутствие свидетелей". Нет, как будто... этот разговор и был для него наградой.

- Вы заинтриговали меня, - заметил Герцог.

- Разумеется, я готов оставить оружие, - торопливо сказал учёный.

- Нет необходимости. Я прекрасно понимаю, что если бы ты хотел меня убить, то сделал бы это не клинком. Пойдёмте в мой кабинет: лучше разрешить все вопросы сразу, чем бесконечно откладывать.

В кабинет Герцога Килиан шел, как на эшафот. С большим трудом подавлял в себе молодой чародей малодушное и недостойное желание идти чуть помедленнее... И ещё чуть помедленнее... И ещё немного...

Его мозг ученого, привыкший подвергать все сомнению, не щадил и его самого. Чем ближе становился судьбоносный разговор, тем больше Килиан сомневался в себе. Что, если он поступает глупо? Что, если в его действиях нет никакого реального смысла? Если это всего лишь каприз мальчишки, упрямо считающего, что мир вращается вокруг него?

Ведь в сущности, что могло случиться? Даже при самом худшем раскладе - не казнит же его Герцог. Что он теряет?

Килиан знал, что он теряет. Всего одну вещь. Ту самую вещь, которую терять больнее всего, но которую подчас необходимо потерять, чтобы, освободившись от драгоценного груза, с новыми силами двигаться дальше.

Он терял иллюзии.

- Присаживайтесь.

Усевшись в свое кресло, Леандр указал юноше на стул для посетителей. Тот, однако, остался стоять.

- Ладно. Так о чем вы хотели поговорить со мной?

О чем он хотел поговорить...

Долгие четырнадцать лет Килиан представлял этот разговор. Он думал, что он скажет. Пытался просчитать, что ответит Герцог Леандр Идаволльский. Иногда с удовольствием представлял, как меняется в лице гордый герцог, поняв, кто перед ним. Как начинает, на глазах теряя достоинство, оправдываться, но Килиан обрывает его холодными, жестокими словами, напоминающими приговор. Иногда, напротив, в его воображении Герцог контратаковал. Завязывалась словесная игра, напоминающая поединок.

Поединок, в котором Килиан победил бы, - а иначе какой смысл. Поединок, в котором он отплатил бы за все.

Теперь он понимал, что был идиотом. Все то, что он напридумывал себе, не стоило выеденного яйца. Отрепетированная речь пропала втуне: учёный вдруг понял, что она будет звучать смешно, нелепо и жалко. Да и есть ли слова, в которые можно облечь горечь и обиду, сжигавшие его изнутри долгие годы?

Как рассказать, каково это - быть сыном парии? И что ещё ужаснее - сознавать, что парию из своей матери сделал ты сам, самим фактом своего рождения? Одинокая женщина с ребенком неизвестно от кого... Да, для всех соседей именно неизвестно от кого. Она не желала ничего рассказывать им. Да и кто бы ей поверил? Только сам Килиан, и больше никто.

Как передать, как она умирала? Эпидемия в нижних кварталах. До Идаволла она не дошла, а иллирийскую знать защищала магия эжени. Страдало только простонародье. Килиан тогда не заболел по случайности. Чудом, говорили некоторые; ведь он до последнего сидел рядом с матерью и держал ее за руку. Он видел, как жизнь покидает ее тело.

Как рассказать, что ее последние слова были "Леандр..."? Что даже перед смертью она звала того, кого полюбила, несмотря ни на что?

Никак. Все было бесполезно. Он приложил столько усилий для этого разговора... и теперь понимал, что все это время бессмысленно гонялся за болотным огнем. Что бы он ни сказал, Герцог просто не поймет.

И поэтому говорить он ничего не собирался.

- Я слушаю, - напомнил о себе собеседник.

- Прошу прощения, милорд, - чуть поклонился Килиан, - Я передумал. Мне не нужно ничего вам сказать. Простите, что отнял у вас время.

"Трус! Слабак! Тряпка!"

С трудом сохраняя спокойное выражение лица, чародей развернулся к выходу. Провожаемый удивлённым взглядом Герцога, он повернул ручку двери. Уже на пороге он услышал вопрос:

- Прежде, чем вы уйдете... развейте мое любопытство. Вы не аристократ. И с купеческими династиями вы тоже не связаны. И даже мои осведомители в окружении Братства Теней, некоронованных королей столичных улиц, ничего о вас не слышали. Как же вышло, что вы получили столь престижное и дорогостоящее образование?

Килиан сбился с шага. Вопрос казался издевательским.

"Он сам об этом заговорил. Неужели так сложно сказать всего пару слов?"

- Я бастард, милорд. Моя мать - портная-простолюдинка, но отец - высокородный аристократ. По его приказу нам выплачивалось содержание вплоть до ее смерти и моего восемнадцатилетия. А там уже я мог обеспечить сам себя за счёт познаний в колдовстве.

Смысла прятать свои знания за хитрыми формулировками не было уже давно.

- Вот как... - задумчиво протянул Леандр, - Должно быть, эта женщина была ему очень дорога.

Чародею вдруг очень сильно захотелось ему вмазать.

- Ему было на нас плевать. Он лишь делал то, чего, как ему казалось, требует его честь.

- Это он вам сказал?.. - осведомился Герцог.

- Я никогда его не видел, - ответил маг, - Он никогда не интересовался моей судьбой. Наводит на определенные рассуждения, вы не находите?

Леандр покачал головой:

- В таком случае, не стоит судить, не зная точки зрения другой стороны. В мире аристократов есть много сложностей, о которых вы едва ли даже подозревали.

- Если вы хотите сказать, что он тут жертва, а мама сама виновата, - агрессивнее, чем следовало бы, оборвал его юноша, - То считайте, уже сказали. И я вас не послушал; можете считать, что это свидетельствует о моей тупости или ограниченности, мне все равно. Я могу идти?

- Идите, - невозмутимо кивнул Герцог.

Килиан ушел. Следовало, наверное, вернуться в тронный зал и присоединиться к продолжению праздника, но ему не хотелось этого. Хотелось побыть одному. Люди раздражают. Они громкие, они надоедливые, они в большинстве своем тупые. Где один человек, вскоре находится ещё несколько. И все это роится и копошится, как кучка насекомых. Отвратительно.

Да. Дело в отвращении. А вовсе не в том, что гордый чародей не хотел, чтобы кто-то видел его слезы.

Килиан шел, не разбирая дороги и чувствуя разливающуюся горечь поражения. Его идеи оказались всего лишь наивным бредом глупого мальчишки. Эта цель, которую он преследовал, не была нужна никому, включая его самого.

О, нет, он не жалел о том, что некогда хитростью и волшебством обеспечил себе место в рядах спасательного отряда. Он узнал немало интересного и потенциально полезного, а также, что ещё приятнее, познакомился с Ланой. Да и спасая шкуру единокровного брата, он испытывал некое извращённое удовольствие.

А главное, оставалась ещё одна цель. Более важная, чем все остальные. И эта цель уж точно не окажется всего лишь иллюзией.

Не должна оказаться. Не имеет права.

Мельком подумав, что герцогской наградой можно было бы распорядиться не настолько тупо, Килиан остановился и огляделся, пытаясь понять, куда его занесло и как пройти в библиотеку. Нужно было поработать с дозакатными картами. С той картой, что была у него, Координаты Гмундн не соотносились: цифр в них больше, чем в координатах на той карте. Учёный хотел сравнить данные с теми картами, что найдутся в столичной библиотеке.

Он уже сделал шаг, когда услышал сдавленный всхлип.

Лана сама не знала, на что надеялась. Что "принц" проникнулся глубоким и искренним чувством к спасшей его "ведьме"? Что сейчас возьмёт и признается в любви? Смешно же. Смешно и вдобавок - жалко и нелепо.

И все же, зачем-то она постаралась пересечься с Амброусом на балу в их честь. Зачем? Она и сама не знала. Просто чувствовала, что так надо.

- А, эжени, - чуть поклонился маркиз, - Рад видеть вас.

Он приложился губами к ее запястью, и Иоланта мигом почувствовала желание убраться отсюда подальше. Она поняла, что с самого начала идея пообщаться с Амброусом на балу была крайне неудачной.

Потому что в этом приветствии и в этом поцелуе было столько фальши, столько лжи, столько притворства, что казалось, она ими сейчас отравится.

О, нет, маркиз не испытывал к ней враждебности или неприязни, ничего такого. Но и чего-либо теплого не было тоже. Безразличие и холодная, "дежурная" вежливость, - вот и все, что "ловила" Иоланта от мужчины, которого полюбила.

- Маркиз, - нашла в себе силы улыбнуться она, - Мы с вами не общались с того самого момента, как корабль пристал к берегу.

- Действительно, - подтвердил он, - Приношу свои искренние извинения. Это было совершенно непростительно с моей стороны. Вы понимаете, государственные дела.

- Понимаю, - кивнула Лана, хотя и Тэрл, и Килиан, нагруженные не меньше, всё-таки находили на нее хоть немного времени.

"А если я скажу ему, что люблю его, он останется так же холоден?" - пронеслась мысль в голове. Лана решила, что попытка не пытка...

Но промолчала. Не хватило решимости сказать.

- Вы сегодня необычно молчаливы, - заметил маркиз.

- Это хорошо или плохо? - спросила она, подумав, что витая мыслями где-то далеко, наверное, производит впечатление блаженной.

- Это необычно, - ответил он, - Как правило, вы говорите гораздо больше.

Что ж, тут он был прав. Говорила она всегда много. Часто ее упрекали за это. Говорили, что она "грузит" собеседника. А кое-кто даже сравнивал ее речь со словесным поносом.

- Кстати, позвольте восхититься вашим певческим талантом, - продолжал маркиз, - Вы никогда не думали о том, чтобы попробовать себя на сцене?

О, она об этом думала. Порой она об этом даже мечтала. Как и, возможно, любая женщина, она наслаждалась мыслями о признании и всеобщем обожании. Но в то же время это ее и ужасало. Страшно было представить себя в центре внимания десятков людей, жадно ловящих любой промах, любое несовершенство... Бр-р-р, в общем.

- Меня всегда устраивал путь эжени, - дипломатично сказала чародейка.

Против ее желания, интонация вышла чуть резковатой.

- Я не хотел вас обидеть, - повинился Амброус.

- Вы не обидели.

Вот теперь Лана почувствовала фальшь уже от себя. Как глупо. Разве он виноват в том, что ему всё равно? Разумом она понимала, что нет. Но сердцем все равно чувствовала себя обиженной. Обесцененной. Втоптанной в грязь.

- Я вижу, мой жених уделяет внимание другим женщинам, - послышался справа чуть ехидный голос, - Ах, какой скандал, просто ужас.

Лейла выглядела совершенно здоровой, будто и не лежала недавно в коме. И небесно-голубое, под цвет глаз, платье очень ей шло. Как и золотое кольцо с красным яхонтом на безымянном пальце. Лейла составляла прекрасную пару своему нареченному. Достойную. Уж точно более достойную, чем чудачка-эжени.

Не особо задумываясь над протоколом, маркиза подошла и крепко обняла подругу.

- Спасибо тебе, Лана. Я обязана тебе жизнью. Мы оба обязаны.

Говоря это, она не видела лица чародейки. К счастью. Лана не смогла бы объяснить ей выражение боли и гнева, которое, как бы она ни старалась, не удавалось изгнать до конца. В конце концов, Лейла тем более ни в чем не виновата. Нет ее вины в том, что ее подруга положила глаз на ее жениха.

Нет ее вины в том, что с самого их знакомства Лейле доставалось все, о чем мечтала Лана.

- Всегда рада помочь, - ответила чародейка.

Она уже давно приучила себя не отвечать на благодарность "не за что". Чародей должен быть очень осторожен в своих словах.

Ведь Вселенная слышит его.

- Не скромничай, - засмеялась Лейла, - Ты сегодня героиня. Это твой праздник. Наслаждайся им.

Праздник, да. Ей должно быть радостно и весело. Даже если хочется плакать, она должна улыбаться, принимать поздравления и тупить глазки в ответ на восхищенные взгляды толпы.

Она должна.

- Я все думаю, куда пропал Килиан, - нашлась Лана.

Разговор с Лейлой окончился отнюдь не сразу, но Лана его почти не запомнила. А уже при прощании случилось нечто такое, что испортило ей настроение окончательно. Амброус бросил на нее один-единственный взгляд.

Это уже не был взгляд, выражающий лишь холодную вежливость. Но и тепла в нем тоже не было. Взгляд, исполненный превосходства, уверенности и какой-то... властности, что ли. Ощущения того, что он крепко держит в кулаке ее разум и ее душу.

Лана ошибалась. Амброус видел, прекрасно видел ее влюбленность в него. Он видел, что она готова прыгать вокруг него, как собачонка. А на собачонку никто и никогда не посмотрит как на равную себе.

Люди на балу перестали обращать на нее внимание: не выдержав этого взгляда, Лана набросила на себя покров отведения глаз. А потом, развернувшись, тихо ушла. Сдерживаемые слезы душили ее. Горло схватывало спазмами. Но нельзя было плакать: если заплачет, привлечет общее внимание, и покров спадет. А она не желала портить Лейле ее день своими собственными печалями.

На негнущихся ногах Иоланта шла прочь. Наконец, она нашла тихий закуток, где, как ей казалось, ее никто не найдет. Усевшись прямо на пол, она разрыдалась. Плакала она почти беззвучно, лишь время от времени тихонько всхлипывая.

И тем больше было ее удивление, когда на границе восприятия она увидела мужскую руку, протягивающую платок.

- Что случилось? - спросил Килиан.

- Ничего, - глухо ответила девушка.

Неужели тут даже поплакать нельзя спокойно?! Неужели так сложно было просто пройти мимо и оставить ее наедине со своими чувствами?

- Из-за "ничего" так не плачут, - серьезно сказал чародей, - Что случилось?

Лана мотнула головой.

- Кили, правда ничего. Я просто расклеилась. Это пройдет.

- Так... похоже, тут что-то очень серьёзное.

Не прислушиваясь к ее просьбам, Килиан опустился на пол рядом с ней, подставляя плечо.

- Скажи, Лана, я похож на идиота? - спросил он вдруг.

- Н-нет...

Практически вопреки собственному желанию, девушка спрятала глаза, уткнувшись лицом в ткань его рубашки.

- Тогда зачем ты пытаешься делать вид, будто тебе лучше, чем на самом деле? Поверит в это только идиот. Рассказывай!

И она рассказала. Путанно, то перескакивая с одного на другое, то срываясь в рыдания. Ей казалось, что Кили будет смеяться над ней, но он не смеялся. Не стал он и говорить чего-нибудь вроде "не плачь" или "он того не стоит". Просто молча слушал, за что Лана была ему очень благодарна. Ей не хотелось никаких успокаивающих глупостей. Ей хотелось просто выговориться. Понял ли это учёный, или просто, что за ним водилось, не знал что сказать? Лана не знала ответа. Но знала, что по мере того, как рвущиеся наружу эмоции выходили, ей становилось немножечко легче.

- Спасибо, Кили, - нашла в себе силы улыбнуться она, - Ты настоящий друг.