§ 2. О совести к вещам.


Ничего не иметь своего, совлечься и самой воли своей — такова заповедь истинному христианину. Если же он проходит еще первые ступени подвижничества и живет посреди братии, в монастыре или в миру, и пользуется по необходимости вещами, то, естественно, и в этом случае он должен стараться, чтобы путь спасения его ни в чем не был опорочен. Поэтому он должен, живя в общежитии или отдельно, хранить совесть к вещам.

Об этом делании авва Дорофей так учит: «Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещию, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь, а если увидим что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и ничтожно, но поднять и положить на свое место. Не должно также обходиться нерассмотрительно со своею одеждою. Ибо случается, что иной мог бы -14-

носить одежду1 неделю, или две, или даже месяц, а он часто моет ее преждевременно и тем портит ее, и вместо того чтобы носить ее пять месяцев или более, он частым мытьем приводит ее в ветхость и негодность; а это против совести. Так же и в отношении постели, часто иной мог бы довольствоваться одной подушкой, а он ищет большой постели; или имеет власяницу, но хочет переменить ее и приобрести другую, новую или более красивую, по тщеславию или от уныния. Иной опять может обойтись одним покрывалом, а он ищет другого, лучшего, иногда даже и спорит, если не получит его. А если он еще станет примечать за братом своим и говорить: "Зачем у него есть, а у меня нет?", то такой далек от преуспеяния. Также, если кто-либо развесит свою одежду или покрывало на солнце и поленится во время снять их и допустит им от зноя портиться, то и это против совести. Также и в пище, иной может удовлетворить своей потребности малым количеством какого-либо овоща, или чечевицей, или немногими маслинами, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей: это все против совести»2.

Вот как надо распоряжаться чужими вещами: «Если не хочешь впадать в раздражительность и злопамятность, то отнюдь не имей пристрастия к вещам и не заботься о них чересчур; но и не пренебрегай ими, как маловажными и ничтожными, но когда кто просит их у тебя, давай; если же он случайно или по небрежению разобьет или попортит что, не скорби. Впрочем, ты должен так поступать не по нерадению о монастырских вещах, ибо ты обязан всею силою и со всяким старанием заботиться о них, но из желания охранять себя от смущения и споров, постоянно являя пред Богом посильное твое старание. Достигнуть же сего ты можешь только тогда, когда будешь распоряжаться монастырскими вещами не как своими собственными, но как вещами, принесенными Богу и только вверенными твоему попечению. Ибо первое располагает нас к тому, чтобы не иметь пристрастия к вещам, а второе — к тому, чтобы не пренебрегать ими. Если же ты не имеешь в виду этой цели, то будь уверен, что не перестанешь подвергаться смущению и смущать себя и других»3.

«На седмице одного брата эконом, проходя, увидел на земле три зерна чечевичные, которые у недельного проскользнули между пальцев, в то время как он промывал их

-15-

и готовил к варению. Когда донесено было игумену, то последний отлучил недельного, как небрегущего о священном достоянии, от молитвы и отпустил ему вину только по принесении публичного покаяния. Так поступлено потому, что они не только себя самих не считают своими, но и все принадлежащее им почитают посвященным Богу. Поэтому если что-либо однажды поступило в монастырь, то они считают долгом поступать с тем, как со священным, со всяким благоговением; потому что уверены, что Господь воздаст им и за самые маловажные дела, каковы, например: если они что-нибудь с места перенесут или лучше поставят, если кувшин наполнят водою и принесут в нем кому-нибудь пить, если маленький прутик вынесут из молитвенного дома (церкви. — Еп. Варнава) или кельи»4.

Строго древние подвижники относились к вещам, хотя бы они, с нашей точки зрения, были «ничьи», неизвестно кому принадлежали — одним словом, свободны от чьих-либо притязаний.

Так, однажды авва Агафон, столь славный в отцах по подвигам в христианской любви и крайнем бесстрастии, шел со своими учениками. Один из них, нашедши на дороге небольшой зеленый стручок чечевицы, сказал старцу:

— Отец, позволишь ли мне взять его? Старец с удивлением обратился к нему:

— Разве ты положил его тут?

— Нет, — отвечал брат.

— Как же ты хочешь взять то, чего не клал? — сказал старец.

Еще подобный же случай.

Один брат, пришедши к тому же авве Агафону, сказал:

— Позволь мне жить с тобою.

Идучи же к нему, нашел он на пути немного селитры и принес с собою. Старец спросил его:

— Где ты взял селитру?

— Я нашел ее на дороге, когда шел сюда, и взял ее.

— Если ты шел жить со мною, то для чего взял то, чего ты не клал?

И послал его отнести селитру туда, где он взял ее5.

-16-

Глава 9. Целомудрие.

§ 1. О целомудрии вообще.

I. Что оно такое?

В широком или, вернее сказать, в собственном смысле, «целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей»1. «Целомудрие, — говорит св. Петр Дамас-кин , — есть здравый (целый) образ мыслей, то есть не имеющий какого-либо недостатка и не допускающий того, кто его имеет, уклоняться в невоздержность или в окаменение, но хранящий собираемое мудростью доброе и отвергающий все худое; собирающий помысл к себе самому и собою возводящий его к Богу... Невоздержность же разумею не ту только, которая относится к чревоугодию и блуду, но — воздержание от всякой страсти и всякого помысла не по Богу, произвольно помышляемого». В более узком смысле, целомудрие есть чистота и незапятнанность души от блудных пожеланий.

«Целомудренным называем не того, — определяет и св. Василий Великий , — в ком невоздержные пожелания ослабели от старости, или от болезни, или от другого какого-либо случая. Ибо в таком человеке, хотя грех еще и живет, но деятельности его препятствует немощь членов. А целомудрие есть истинная, с сознанием соединенная сила, глубоко отпечатлевшаяся в душе и уничтожающая оставшиеся следы срамных движений».

Человек может достигнуть чистоты души даже по вкушении плотского греха.

«Не тот чист, — говорит равноангельный св. Иоанн Лествичник4, — кто сохранил нерастленным сие бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе». И еще:

«Некоторые говорят, что по вкушении плотского греха невозможно называться чистым; а я, опровергая их мнение, говорю, что хотящему возможно и удобно привить дикую маслину к доброй. И если бы ключи Царства Небесного были вверены девственнику по телу, то мнение оное, может быть, имело бы основательность. Но да постыдит умствующих таким образом тот, кто имел тещу, а был чист и носил ключи Царствия [Мф. 16, 19]»5.

Отсюда понятно, почему св. Церковь дерзновенно прославляет св. Марию Египетскую наравне с непорочными и чистыми девами, когда поет:

-17-

«Блудами первее преисполнена всяческими, Христова невеста днесь покаянием явися» и далее: «...Сего ради Царствия невеста явилася ecu, Марие преславная»6.

Но, наоборот, одно только девство тела не делает человека целомудренным и чистым в полном смысле слова, то есть святым, а иногда может повести даже на дно ада (Мф. 25, 11—12). Святые отцы называют это состояние не целомудрием, а только воздержанием (разумеется от плотского греха). Оно показывает, что корни греха еще не исторгнуты и не уничтожены окончательно и человек еще подвержен искушениям и угрозе падения, тогда как в первом случае он благодатию Христовою (а не своими подвигами — это надо постоянно помнить, — хотя подвиги и необходимы, чтобы привлечь эту благодать) стоит непоколебимо, считает сильнейшие бесовские нападения за детские игрушки и смеется над бессилием демонов, подвергая себя добровольно, ради вящих венцов Царства Небесного, таким искушениям, которые неуклонно приводят к гибели всех прочих людей, не достигших высокой степени совершенства. (Примеры будут даны ниже.)

Вот несколько мест, показывающих недостаточность одной плотской чистоты для Царства Небесного.

«То называется не целомудрием, — говорит авва Херемон, египетский отшельник, — а воздержанием, когда еще остается противное ему услаждение (после истечений и всякого возбуждения похоти, душевного и телесного. — Еп. Варнава)...

Совершенство целомудрия от многотрудных начал воздержания отличается постоянным спокойствием. Ибо совершенство истинного целомудрия составляет то, что оно не только подавляет возбуждение плотской похоти (как это делает воздержание. — Еп. Варнава), но и со всем ужасом отвращается, постоянно сохраняет ненарушимой свою чистоту и не может быть ничем иным, как

7

святостью» .

Таким образом, чистота телесная — вещь терпимая до тех пор, пока человек, хотя и не имеет совершенной чистоты духа, все же борется с помыслами и подавляет возбуждения чувственности. Но как скоро дело ограничится только хранением себя от плотского греха пли даже от прикосновений к своему или чужому телу (например, при поцелуях и объятиях), а сердцу при этом дозволяется увлекаться всем, чем оно хочет, то таковому человеку грозит мука.

-18-

«Иной может сказать, — говорит св. Симеон Новый Богослов, — благодарю Бога, я не осквернил тела моего никаким срамным делом (чего я, всякий грех соделавший, сказать не могу), — и говоря так, иметь некое от сего утешение, что-де чист от плотского греха. Но Владыка наш Христос в притче о пяти юродивых девах дает решительное удостоверение, что от одной чистоты телесной никакой не получим мы пользы, если не будем иметь и прочих добродетелей. Те пять дев имели и немного елея в своих сосудах, т. е. некоторые внешние добродетели, причастны были и некоторых дарований, отчего и лампады их горели некоторое время8; но за свое нерадение, невежество (в духовных делах) и леность были осуждены на вечное мучение. Они не позаботились очиститься от скрывавшихся в душе их страстей, которые были приводимы в движение бесами, и даже не познали их как следует. Оттого под бесовскими воздействиями были растлеваемы сердца их чрез сосложение с помыслами, с которыми скрытно имели смешение, бывая пленяемы ими и побеждаемы9. Но какие это бесовские действия? Страсти — зависти, ревнивости, ссоры, спорливости, осуждения и клеветы, ненависти, гнева, злопамятства, тщеславия, человекоугодия, самоугодия, сребролюбия, плотской похоти, коею услаждались и посредством сласти творили блуд в помыслах»10, и

далее святым отцом перечисляется еще целый ряд страстей, которые я здесь опущу.

Оправдывались, подобно монахам в век св. Симеона, и девы, посвятившие себя Христу, в век священномученика Киприана, епископа Карфагенского (+ 258 г.). Таковым последний отвечал:

«Скажут ли они, что можно легко удостовериться в их девстве? Пустая отговорка! Рука и глаз акушерки постоянно в этом ошибается. Да если бы та часть тела, чрез которую наносят женщине бесчестие, и оказалась нетронутой, разве трудно деве допустить в отношении своего тела бесчестие, которое не сможет открыть и самое тщательное исследование? Я говорю о совместном возлежании девы с мужчиною, объятиях, собеседованиях!..

Если бы муж нечаянно застал свою жену на ложе с другим, то не пришел ли бы он в сильнейшее негодование и гнев?.. Что же, не более ли прогневается и вознегодует Христос, Господь наш и Судия, когда деву, посвятившую себя Ему и давшую обет святости, увидит на одном ложе с другим?»11 -19-

Речь здесь идет об одном распространенном обычае первохристианской Церкви, с которым вели сильную борьбу отцы Церкви. Он состоял в том, что девы, посвятившие себя Христу и пользовавшиеся большим почетом в древней Церкви, с течением времени (когда после эпохи гонений первоначальная чистота верующих была утрачена из-за прихода в Церковь массы язычников) стали нередко принимать обеты целомудрия не искренно, а по тщеславию, ради этого, воздававшегося им, почета и высокого положения в обществе. Причем они не только не гнушались принимать знаки почитания в виде проявления общего уважения к себе, председания на первых местах в церковных собраниях и иного прочего, но и в виде услуг от молодых людей, для этого поселявшихся с ними под одною кровлею ради удобнейшего и скорейшего исполнения их пожеланий. Дело, начинавшееся ради Господа, скоро переходило на почву личную и исполнялось из личного чувства. Завязывались близкие связи, при которых допускалось все, кроме одного. И когда в той или другой общине молва рождала подозрения <в наличии нечистой связи> между чествуемыми не в меру девственницами (по-нашему сказать, монахинями) и их «поклонниками», первые начинали оправдываться и говорить то, о чем сказывает св. Киприан.

Сколько боролся с этим злом со всей силою своею красноречия св. Иоанн Златоуст! В этом случае язык его пользовался и сатирою, чтобы подействовать и образумить и тех, и других — девственниц и их служителей.

Я приведу еще об этом же выдержку из письма блаж. Иеронима к Евстохии «О

12

хранении девства» (ок. 384 г.) :

«Стыдно указать на неприличные, печальные, но действительные события:

13

откуда вошла в церкви язва Агапет? Откуда именование жен без брака? Откуда новый род наложниц? Скажу более: откуда единомужние блудодейцы? Пребывают мужчина и женщина в одном доме, в одной спальне, часто на одной постели, и называют нас подозрительными, если мы думаем что-нибудь. Брат оставляет сестру девицу, девушка удаляет от себя неженатого родственника, называет братом чужого, и, притворяясь оба для одной цели, они ищут духовного утешения на стороне, чтобы дома иметь телесное общение. Таких людей изобличает Соломон в

притчах, говоря: Ввяжет ли кто огнь в недра, риз своих не сожжет ли? Или ходити кто будет на углиях ог-

-20-

ненных, ног же не сожжет ли? и проч. (Притч. 6, 27-28)».

Даже I Вселенский Собор занимался вопросом о синизактах — так назывались эти лица14. Правило 3 гласит: «...ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону, и вообще никому из находящихся в клире, не позволено иметь сожительствующую — ouvsioaKinv — в доме жену, разве матерь, или сестру, или тетку, или те токмо лица, которые чужды всякого подозрения»15. Речь идет, конечно, о неженатых клириках, которые, как и девственницы, брали к себе в дом для услуг лиц противоположного пола.

Итак, физическое девство, не соединенное с духовным, не славу и похвалу за собою песет, а наказание. В житиях святых много рассказывается примеров такого рода.

Отсюда понятно, что целомудрие язычников, еретиков, сектантов — не целомудрие, и девство их — не девство, а что оно такое, определяет св. Иоанн Златоуст.

«Подлинно, — говорит он, — целомудрие еретиков хуже всякого распутства. Последнее причиняет обиду людям, а первое восстает против Бога и оскорбляет бесконечную премудрость; такие сети расставляет диавол своим служителям. А что девство еретиков, действительно, есть изобретение его лукавства, это говорю не я, а Тот, Кому не безызвестны его замыслы. Что же Он говорит? Дух явственне глаголет, яко в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, возбраняющих женитися... (1 Тим. 4,1-3). Как же может быть девственницею та, которая отступила от веры, слушается обольстителей, доверяется демонам, почитает ложь? Как может быть девственницей та, у которой сожжена совесть? Девственница должна быть чиста не телом только, но и душою, если желает принять Святого Жениха, а та (дева еретическая) как может быть чистою, имея столько пятен?.. Хотя тело ее и остается нерастленным, но растлилась лучшая часть ее — душевные помыслы. А что пользы в том, что остаются ограды, когда храм разрушен?»16

II. Степени целомудрия

Кроме краткого замечания св. Иоанна Лествичника по этому вопросу, которое

17

было приведено уже в начале этой книги , вот еще несколько данных (помогающих опреде-

-21

18

лять достоинство своего подвига) из беседы аввы Херемо-на «О чистоте» :

«...Лествицу совершенства целомудрия я разделю на шесть степеней, которые, впрочем, по высоте много отстоят друг от друга, так что некоторые средние, которых много, я опущу, которых тонкость неуловима для человеческих чувств, так что ни ум усмотреть ее, ни язык высказать не может, с какими успехами мало-помалу ежедневно возрастает совершенство самой чистоты...

Итак, первая степень целомудрия состоит в том, чтобы монах не подвергался возмущению плотской похоти в бодрственном состоянии;

вторая — чтобы ум не занимался сладострастными помыслами;

третья — чтобы от взгляда на женщину нимало не склонялся к вожделению;

четвертая — чтобы в бодрственном состоянии не допускал и простого движения похоти;

пятая — чтобы и самое тонкое согласие на сладострастное действие не помрачало ума, когда рассуждение или необходимость чтения приведет на память человеческое рождение, но должен смотреть на это спокойным и чистым взглядом сердца, как на дело простое и необходимо назначенное для размножения рода человеческого; при воспоминании о нем ничего больше не должен представлять, как действование чресл или другой какой-нибудь части тела.

Шестая степень целомудрия состоит в том, чтобы даже и во сне не было соблазнительных мечтаний о женщинах. Хотя этого мечтания мы и не считаем грехом, однако ж это бывает знаком того, что еще скрывается похоть в членах. Мечтания эти бывают различные. Смотря по тому, кто каким делом обыкновенно занимается или думает, тот тем и искушается во время сна. Иначе обольщаются те, которые узнали плотское совокупление; иначе те, которые не испытали совокупления с женщиною. Как у этих сны обыкновенно бывают простые и более чистые, то им легче, меньше труда приобрести чистоту. А те подвергаются обольщениям нечистых и более впечатлительных мечтаний, доколе мало-помалу по мере чистоты... дух даже и во сне возненавидит то дело, к которому прежде произвольно питал сочувствие, и ему дается от Господа то, что чрез пророка обещается храбрым мужам в высшую награду за труды: лук и

-22-

меч и войну сокрушу, выведу из земли вашей и упокою вас в безопасности (Ос. 2,18). И таким образом достигнет чистоты блаженного Серена19 и немногих подобных ему мужей.

Эту чистоту я отделил от сказанных шести степеней целомудрия, так как не только приобрести, но даже и верить ей очень редкие могут...»

Я приведу несколько примеров из житий святых, достигших этой чистоты, тем более что о них редко где можно прочесть, ибо даже в популярной духовной литературе авторы, вероятно, боясь неверия, соблазна или насмешек, избегают говорить о них. Пусть ревностные и желающие положить душу свою ради чистоты знают, где ее предел и к чему им должно стремиться, а нечестивцы и неверы пусть не будут иметь никакого оправдания на будущем Страшном Суде (которого они и не признают даже), что им-де не говорили об этом, никто не научил, никто не показал картину и высоту добродетели, они бы-де тогда стали спасаться... Эта моя оговорка относится и ко всей книге: я нигде не утаиваю ничего и из высоких степеней прочих добродетелей, которые тоже могут соблазнить или привести в отчаяние. У нас так долго <благочестивые> произведения питали людей

разведенной сладкой водицей (не исключая даже таких известных духовных

20

писателей, как епископ Феофан Затворник) , что читатели совсем потеряли понятие о красоте и высоте духовного подвига. Думать стали, что вся духовная жизнь состоит в том, чтобы немного попоститься, немного помолиться (если угодно, Иисусовой молитвой), немного почитать, «не шибко рваться вообще на небо», не драться, не грабить, не богохульствовать. «Какие дела христианина? — сказал один старец-афонит известному оп-тинцу о. Клименту (Зедергольму). — Он

не должен иметь двух жен и исполнять другие заповеди, а совершать такие дела,

21

как Антоний Великий, не каждому дано» . И получился — полный развал церковной России.

Совершать дела св. Антония — не каждому дано, это правда, а знать эти дела теперь — когда даже полуграмотные люди считают своим долгом знать все на свете, кроме относящегося к спасению, — для всех обязательно. Конечно, людей, искренно желающих спастись, но приходящих в отчаяние от высоты подвигов святых отцов, <духовник> может утешать и отдельно, наедине, всячески послаблять им в исполнении заповедей Христовых. Но в отношении -23-

гордых, жестокосердых, полных сил и здоровья, необходимо проявлять настойчивость и требовать неуклонного следования заповедям: настоять не

только благовремение, но и безвременне, когда им это не по вкусу и приводит их в

22

огорчение ; нужно обличать, запрещать, умолять со всяким долготерпением и учением (2 Тим. 4, 2). Может быть, хотя бы только знание о подвигах святых, не говоря уже о малейшей попытке подражания <подвижникам>, приведет их в стыд и заставит, при помощи благодати Божией, заговорить их совесть. Если они хоть раз вздохнут о том, что не совершили ничего подобного и не могут совершить, — и то хорошо. И это смирение будет дорого в очах Божиих. А если они, так-то пребывая в гордости, да читая и слушая наши <елейные> проповеди по поводу житейских слабостей, будут думать, что «Бог милостив, все простит», что они ведь «не разбойники какие», то что будет в итоге?

Конечно, надо, повторяю, говорить каждому свое, но когда приходится обращаться к широким массам, надо предлагать и то, и другое, и сильное, и слабое средство, ибо нас слушает, может быть, сотня слабых людей, но среди них, возможно, имеется один с великими духовными запросами. Он один, если воспитывает себя как следует, духовно, будет стоить в очах Божиих десятков тысяч слабых. Хорошо, по заповеди Христа, облегчать иго спасения блудным сыновьям и делать его благим и легким (Мф. 11,29), но этого мало — надо пойти и дальше: показать путь спасения, узкий и тесный (Мф. 7, 11)> праведным, старейшим сынам (Лк. 14, 11-32), пока они еще молоды, и смирить одновременно тех из блудных, которые, кроме призрачной любви Христа к галилейским «лилиям» (Мф. 6, 28), к «вину», к «хорошо покушать» (Мф. 11, 19) и к «свободному веселью» (Ин. 2, 1-10), ничего более не видят в Евангелии и думают, что в этом и заключается христианство, а все остальное: подвиги, слезы, труды, совершенство — «выдумки монахов», хотя бы и «святых» по прозванью... Но прочь такое богохульство! Надо разъяснять в церковных книгах, пускаемых в общее обращение, все вопросы, начиная с того, как отправлять свои естественные нужды, и кончая тем, как преуспевать в молитве и чистоте. А в исповедальне, у аналоя духовника, наедине со смиренной душой всегда можно найти возможность облегчить труд кающегося

23

и проявить к нему милость . Это — другое дело.

-24-

Итак, приведу те случаи высочайшей чистоты, которой достигали некоторые из святых. Первый случай предупредит многие упреки невежественных и наглых людей, порочащих монашество за его якобы тунеядство, за то, что оно принципиально против принесения пользы обществу. Не принципиально, а только новоначальным старцы запрещают вмешиваться в мирские дела, которые те недавно оставили. А так как теперь почти все монахи, по своему духовному развитию, находятся на ступени новоначалия, что даже и седовласые за собой признают, то они и бегут от мирского общения по своей немощи. Но принцип тут ни при чем. А всякий, кто вышел из возраста новоначалия, сейчас же начинал служить миру; таковы все святые и старцы-подвижники Амвросий Оптинский, Варнава Гефси-манский, Иона Киевский и многие другие. Мирские люди, вечно находящиеся в суете, — им даже некогда на минуту Евангелие открыть — хотят уверить себя и других, что они знают и понимают заповеди Христа лучше монахов, упрекая последних в тунеядстве и полагая, что сами-то они занимаются творением дел любви, — что, конечно, не так. Но приведу давно обещанный рассказ. Повествование ведет свидетель и современник событий Палладий, автор славного «Лавсаика». Речь идет об Элеимоне, монахе, великом, как увидим, в древних отцах.

«В этом же городе [Анкире Галатийской] мы встретили еще монаха, который отказался принять рукоположение в пресвитера. В монашество поступил он, пробыв прежде несколько времени на военной службе. Двадцатый год ведет он подвижническую жизнь, оставаясь при епископе города, муже отличной святости. Он столько человеколюбив и милостив, что ходит по городам с тем, чтобы помогать нуждающимся. Не оставляет без попечения ни стражи, ни больниц, ни странноприимниц, ни богатого, ни бедного, но всем подает помощь. Жестокосердым и немилостивым богачам преподает наставления о благосердии и милости. Заботится о каждом из бедных, чтобы у него было необходимое. Враждующих примиряет, нагим доставляет одежду, больным — средства к врачеванию.

Что обыкновенно бывает во всех больших городах, то есть и здесь. В преддверии храма лежит множество увечных, просящих себе насущной пищи, частью женатых, частью неженатых. Случилось однажды ночью жене одного из

-25-

них родить в преддверии и притом во время зимы. Когда она кричала и мучилась от этой невыносимой болезни, блаженный, молившийся тогда в церкви, услышав ее вопль, прекратил обычные свои молитвы, вышел посмотреть и, не нашедши никого, кто бы помог ей в этой нужде, сам занял место повивальной бабки и не погнушался нечистотою, какая обыкновенно бывает у рождающих жен, потому что глубокое его милосердие сделало его нечувствительным».

24

На этом я окончу описание его подвигов .

25

Еще приведу случай из жизни св. Серапиона Синдонита .

Прибывши однажды в Рим, он осведомился, кто в этом городе лучший подвижник или подвижница. Нашедши кого было нужно, он узнал от него об одной деве, пребывающей в безмолвии, которая 25 лет жила, заключившись в своей келье, и ни с кем никогда не виделась. Дальнейшая поучительная история показывает, как нужно подвижнику строго наблюдать за тем, чтобы не составить о своем подвиге превратного, тщеславного понятия, а проверять вопрошаниями опытных. Хорошо, что Бог, не желая погибели двадцатипятилетних трудов, прислал к этой обольщенной затворнице великого Серапиона...

Итак, этот славный муж, узнав дом, пошел туда и сказал прислуживавшей ей старице:

— Скажи девице, что один монах непременно желает с ней видеться.

Старица отвечала ему, что эта затворница много лет никого не видит. Но он

повторил:

— Поди, скажи, что я должен с нею видеться, ибо меня послал к ней Бог.

Однако она и тут не послушалась. Пробыв три дня, Серапион наконец увидел ее и сказал:

— Что ты сидишь здесь?

— Я не сижу, — отвечала она, — а иду.

— Куда же ты идешь?

— К Богу моему.

— Жива ты или умерла? — говорит ей раб Божий.

— Верую Богу моему, что умерла для мира; ибо кто живет по плоти, тот не пойдет к Богу.

Услышав это, блаженный Серапион сказал:

— Чтобы уверить меня в том, что ты умерла для мира, сделай то, что я делаю.

-26— Приказывай, — отвечала она, — но только возможное, и я сделаю.

— Для мертвого, подобного тебе, все возможно, кроме нечестия, — отвечал он и потом сказал ей: — Сойди вниз и пройдись.

— Я не выхожу двадцать пять лет, как же теперь пойду?

— Вот, не говорила ли ты: я умерла для этого мира? Очевидно поэтому, что и мир для тебя не существует. А если так, то мертвый ничего не чувствует, и для тебя должно быть совершенно равно — выйти или не выйти.

Девица, услышав это, пошла.

Когда она вышла вон и дошла до одной церкви, блаженный, вошедши в церковь, сказал ей там:

— Если хочешь уверить меня в том, что ты умерла и уже не живешь для людей, чтобы угождать им, сделай то, что я могу сделать, и тогда убедишь меня, что ты действительно умерла для этого мира.

— Что же должна я сделать? — спросила девица.

— Сними с себя все платье, как вот я, — сказал он, — положи его на плечи и ступай по городу. А я без стыда пойду вперед тебя в таком же виде.

— Но если, — отвечала она, — я сделаю это, то многих соблазню таким бесстыдством, и кто-нибудь скажет, что это сумасшедшая или беснующаяся.

— А тебе что за дело, если это скажут? Ведь ты говоришь, что умерла для людей, а мертвецу нет никакой нужды до того, бранит ли кто его или смеется над ним, потому что он нечувствителен ко всему.

Тогда говорит ему эта девица:

— Прошу тебя, прикажи мне сделать другой, какой угодно подвиг, и я сделаю. Теперь я не дошла еще, а только молюсь о том, чтобы дойти до такой степени.

После этого раб Божий, бесстрастный Серапион, сказал ей:

— Смотри же, сестра, не величайся, будто ты святее всех, и не хвались, что умерла для сего мира. Ты вот узнала, что жива еще и угождаешь людям. Я могу быть более мертвым, нежели ты, и что я умер для мира, могу доказать делом — именно тем, что равнодушно взираю на него; ибо, не стыдясь и не соблазняясь, могу сделать то, что приказывал тебе.

Научив ее этими словами смиренномудрию и сокрушив ее гордость, блаженный

26

оставил ее совершенною и удалился от нее .

-27-

Рассказывает еще следующее диакон один, современник св. Симеона, Христа ради юродивого, хорошо знавший его тайную подвижническую жизнь.

Этот диакон, муж богоугодный, увидев однажды старца, от долгого ли поста или от трудов, подъемлемых им ради своего блаженного жития, сильно изнемогшим телесно, и желая его, хотя бы под видом шутки, освежить водою, сказал ему:

— Пойдешь ли, юродивый, в баню мыться? Тот же, засмеявшись, ответил:

— Пойду, пойду.

И тотчас с этими словами снял с себя свою изодранную одежду и, свив ее, положил себе на голову. Диакон сказал ему:

— Оденься, брат, если нагой пойдешь, то я не пойду с тобою.

— Я дело прежде дела сделал, — отвечал св. Симеон, — а если не хочешь со мной вместе идти, я впереди тебя пойду.

И побежал вперед.

Было же две бани: одна мужская, другая женская. Пропустив первую, святой направился ко второй. Диакон же, догнав его, сказал:

— Постой, юродивый, не ходи туда, там женская ведь баня.

Тот обернулся и ответил:

— Все равно: там горячая и холодная вода и здесь горячая и холодная вода, и сверх этого ничего нет там, чего не было здесь.

С этими словами он побежал и вошел, как был, нагой, в баню в среду моющихся женщин. Те, понятно, бросились все на него, начали бить и выгнали от себя...

После диакон тот наедине спросил святого:

— Отец, как почувствовало себя твое тело, когда нагим ты вошел посреди голых женщин?

— Веру имей мне, брат, — отвечал великий, — что, как дерево посреди деревьев, так и я был посреди них и не чувствовал, что тело имею, да и не помышлял даже, что к телам вошел, но весь ум мой был занят богомыслием»27.

Приведу наконец замечательный пример в этом роде из жития блаженного Андрея, Христа ради юродивого, — того самого, который видел Покров Богоматери над молящимися во Влахернском храме, — пример, говорящий тоже о величайшей степени бесстрастия этого святого.

-28-

Однажды, когда он шел, юродствуя, мимо публичного дома, одна из блудниц, увидя его, схватила его за полу рваной одежды, какую носил блаженный, и потащила внутрь. Истинный же посмеятель сатанинских козней без упорства вошел с нею. Тотчас окружили его и прочие блудницы и, смеясь, спрашивали:

— Как это с тобой случилось?

Праведник же только улыбался, ничего не отвечая.

Тогда начали его толкать и заставлять насильно сотворить блудное дело, всячески теребя его тайные члены. Другие же искушали целомудренного,

поцелуями вызывая на срам. Иные с кощунственными матерними словами кричали

28

ему: «Юродивый! С нами насыть духовную свою по-хотпъ» . И дивное чудо можно было наблюдать в блаженном: среди стольких соблазнов — уаАюцоц, «ласк», — которые ему расточали блудницы, никак не могли они подвигнуть его и заставить пожелать скверного того дела. Почему, отставши, говорили: «Либо мертвый он, либо чурбан какой, что не чувствует, либо камень неподвижный — ведь как мы его нудили на похоть и ничего не могли поделать». Одна же из тех женщин сказала: «Дивлюсь вашему безумию, что так говорите... Глупый он,

бесноватый, голодный, разутый, не имеет где голову положить, откуда же у него быть похоти? Отстаньте от него, пусть идет творить свое безумие...»

Видел же святой блудного демона, стоящего посреди блудниц. По виду он был как эфиоп, губастый (%eiXa<;), вместо волос на голове имел конский помет, смешанный с золой, с лисьими глазами, плечи его были покрыты драным лоскутом, и от него исходил страшный смрад... Святой, гнушаясь этого зловония, начал часто плевать и рубищем зажал свой нос. Демон же тот, увидя, как он отвращается блуда, пришел в неистовство и испустил громкий вопль. «Меня, — воскликнул, — люди за сладкий мед в сердцах своих принимают, а этот, ходя, посмеивается всему миру, брезгает мною, плюет на нас...»

Блаженный видел этого демона явно, блудницы же голос его слышали, но никого не видели. Сидя среди них, святой смеялся смраду и безобразию того беса. Видя, как святой смеялся, они сказали: «Видите, как смеется с своим демоном?» Одна же заметила: «Хороша еще у него одежда; возьмем, продадим, и сегодня будет на что выпить...» И тотчас вскочили, раздели его донага и платье продали, разделивши -29-

деньги. Старшая же из них сказала: «Не пускайте его нагого, дадим ему хоть старую рогожку...» И прорезавши в средине ее для головы отверстие, накинули на блаженного вместо бывшей на нем одежды и в таком виде выгнали из дому29.

Но это отсутствие стыда у совершенных людей, достигших состояния невинности детей (Быт. 2, 25)30, нужно отличать от бесстыдства культурных людей, пришедших в состояние скотов, которые, как известно, тоже не стыдятся своей наготы и безнравственных поступков.

Вот цитата, описывающая это устроение, из дневника поэта К. Бальмонта во

31

время пребывания его на островах Самоа :

«Я просыпаюсь... надеваю на босые ноги туфли, а поверх ночной рубашки накидываю купальный халат, вздыхаю и в столь откровенном виде спускаюсь по главной лестнице. Иногда на ней стоят и разговаривают дамы и девицы. Что ж, немножко неловко, но в общем, по существу, мы все ведь здесь дети солнца, и стыдиться благородного своего тела зачем же?»

Не стыдятся и дикари, но сами ученые сознаются, что эта их нагота, как сперва можно подумать, якобы приучающая к бесстрастию и доводящая окружающих до того, что для них уже ничего в ней нет интересного и любопытного, на самом деле,

32

нисколько не застраховывает от похоти . А я сказал бы: кто слыхал хотя краем уха о тех формах ужасного противоестественного разврата, царствующего у дикарей,

до которых не могут додуматься и европейцы, и документы о которых с рисунками и описаниями путешественников не подлежат печати, а хранятся в научных архивах, тот знает, что эта полная нагота-то во многих случаях и служит причиной для разврата. Кто знаком с содержанием подобных документов, тот поймет, о чем я говорю.

Таким образом, спасающимся должно различать:

Во-первых, период борьбы с демоном блуда. В это время последний изводит человека помыслами, похотливыми ощущениями, истечениями, но все это

33

нисколько не вредит его целомудрию , если только человек борется с этим демоном, а не идет ему навстречу.

Но в миру всякие там литераторы, вроде В. Розанова, и такие ученые, как А. Вилла, П. Ковалевский и другие, сваливают все в одну кучу, борющихся смешивая с победивши--30ми и последних с побежденными. У них монахи, которые в действительности на протяжении десятков лет подвергались искушениям от демона блуда и которые не уступали ему ни пяди, получив за то от Бога неувядаемые венцы, являются психопатами, эротоманами, одержимыми половой горячкой, блудниками, наконец. Тот, кто сам обуреваем насылаемыми от беса блудными помыслами, не должен смущаться, но должен терпеть, молиться, будучи уверенным, что целомудрие его нисколько не оскорбляется, лишь бы душа не хотела всего того, что навевается на него демонами. Из многих имеющихся примеров приведу один.

Рассказывает о себе вышеупомянутый Палладий.

«Жил в скиту некто по имени Пахон; ему было уже около 70 лет от роду. Случилось, что, по наваждению демонскому, мучила меня блудная похоть, так что я не в силах был бороться с помыслами и ночными видениями. Сильно гонимый страстью, я от этого искушения уже готов был уйти из пустыни. Между тем, не сказывал об этом соседним отцам, ни даже учителю своему Евагрию, но тайно отправился в самую глубину пустыни и там 15 дней провел в беседе с отцами скита, состарившимися в пустынножительстве. Между ними встретил я и Пахона. Заметив в нем более искренности и духовной опытности, я осмелился открыть ему свое сердце. И вот что сказал мне этот святой:

"Не смущайся от сего искушения. Это терпишь ты не от беспечности; в пользу твою говорят место, скудость в необходимых потребностях и невозможность видеть здесь женщин; напротив, это навел на тебя враг за твою ревность к добродетели. Брань блудная — троякого рода: иногда нападает на нас плоть, преданная неге; иногда страсти возникают в нас от помыслов; а иногда сам диавол восстает на нас из зависти. Я узнал это из многих наблюдений. Вот я, как видишь, старый человек. Сорок лет живу в этой келье и пекусь о своем спасении; но, несмотря на мои лета, доселе еще подвергаюсь искушениям". И здесь он с клятвою присовокупил: "В продолжение 12 лет, после того как я достиг пятидесятилетнего возраста, ни дня, ни ночи не проходило, чтобы враг не нападал на меня. Подумав, что Бог отступил от меня и потому демон так мучит меня, я решился лучше умереть безрассудно, нежели постыдным образом предаться сладострастию плоти и, вышедши из своей кельи, пошел по пустыне и нашел пещеру гиены. Целый день лежал я в -31-

ней нагой, чтобы звери, при выходе из пещеры, пожрали меня. И вот, как настал вечер, и, по писанному, солнце по-зна запад свой; положил ecu тьму, и быстъ нощь; в ней же пройдут ecu зверие дубравный, скимни (львы) рыкающий восхитити и взысками от Бога пищу себе (Пс. 103, 19-21), — самец и самка, выходя в это время из пещеры, с ног до головы обнюхивали меня и облизывали. Я уже думал, что буду съеден; но они оставили меня. Итак, пролежав целую ночь и не быв съеден, я уверился, что, конечно, помиловал меня Бог, и тотчас возвратился в свою келью. Демон же, переждав несколько дней, опять восстал на меня еще сильнее прежнего, так что я едва не произнес хулы на Бога. Он принял вид эфиопской девицы, которую я видал в молодости своей, когда она летом собирала солому. Мне представилось, что она сидит у меня, и демон до того довел меня, что я думал, будто уже согрешил с нею. В исступлении я дал ей пощечину, и она исчезла. Поверь мне: два года не мог я истребить нестерпимого зловония от своей руки. Я стал поэтому унывать еще более и наконец в отчаянии пошел скитаться по пустыне. Нашедши небольшого аспида34, я взял его и стал подносить к своему телу, чтобы, как он ужалит меня, умереть мне. Но сколько я ни подносил его, он не ужалил меня, промышлением благодати. После сего услышал я говоривший моему сердцу голос:

— Иди, Пахон, подвизайся. Я для того попустил демону такую власть над

35

тобою, чтобы ты не возмечтал, будто можешь победить демона сам , но чтобы, познав свою немощь, ты никогда не уповал на свое житие, а всегда прибегал к помощи Божией.

Успокоенный сим гласом, я возвратился в свою келью. С того времени ощутил я в себе бодрость и, не тревожимый более сею бранью, провожу, после борьбы, остальные дни свои в мире. Постыжденный демон, увидя мое презрение к нему, уже не приближался ко мне".

Этими словами святой Пахон укрепил меня на борьбу с сатаною, сделал более бодрым на подвиги, научил легко выдерживать брань с демоном блуда и, отпуская,

36

велел мне всегда хранить мужество» .

Во-вторых, период победы над врагом. И как в первом случае подвижник тщательно хранит себя во всякой мелочи и тревожится малейшим скабрезным

37

намеком, так и теперь, как чеканно выражаются жития, он «ругается» миру и диаволу.

-32-

Как солнце, освещая нечистые места, не оскверняется, так не загрязняется и душа человека, достигшего вышеестественного бесстрастия. По благодати Божией, он непоколебим. Все мирское и плотское в нем умерло, ум его в Боге. Такого состояния были сподобляемы от Бога и молодые мученики за свой подвиг, любовь ко Христу и ревность, и целомудрие их оставалось непорочным при всех

38

искушениях . Но не пришедший в меру последних не имеет права позволять себе вредящих целомудрию вещей, и если они с человеком случаются, то это значит, что либо он пал и поруган бесами, либо отчаялся в своем спасении и впал в бесстыдство публичных женщин и «культурно» воспитанных людей39.

III. Источники целомудрия

Их лучше всего уясняют те способы врачевания, которые предлагаются аскетикой против блудной страсти. Св. Иоанн Лествичник такие вкладывает слова в уста своей плоти, как бы олицетворяя ее и заставляя саму отвечать на предложенные вопросы, как достигнуть ему взаимного с нею мира и нетленной чистоты:

«Если явственно познаешь глубокую мою и твою немощь, то тем свяжешь мои руки.

Если гортань умучишь воздержанием, то свяжешь мои ноги, чтобы они не шли вперед.

Если соединишься с послушанием, то освободишься от меня.

А если приобретешь смирение, то отсечешь мне голову»40.

Таким образом, можно сказать, перефразируя известные слова Пимена Великого: сокрушение сердечное, пост, послушание и смирение — вот «работные

41

орудия» для осуществления чистой, целомудренной жизни .

IV. Награда за целомудрие

Она велика. Вместо всех святоотеческих выписок и примеров, приведу описание будущего блаженства святых из видения св. апостола Иоанна Богослова:

«И видех, и се, Агнец стояше на горе Сионстей, и с ним сто и четыредесять и четыри тысящы, имуще Имя Отца Его написано на челех своих. И слышах... поющих яко песнь -33-

нову пред Престолом... и никтоже можаше навыкнути песни, токмо сии сто и четыредесять и четыри тысящы искуплени от земли.

Сии суть, иже с женами не осквернишася, зане девственницы суть; сии последуют Агнцу, аможе аще пойдет» (Откр. 14,1-4).

Вот честь их; они неразлучны с Богом.

Нужно еще упомянуть о целомудрии, хранимом в браке; разумею под этим здесь не просто воздержание в супружеских сношениях, но полный от них отказ. И больше того: как у состоящих в безбрачном состоянии одного телесного целомудрия недостаточно для спасения, так и в браке требуется воздержание, как выше сказал св. Петр Дамаскин, «от всякого помысла не по Богу». И в этом

42

последнем случае подвиг является тогда едва ли не труднее и не выше .

В первые века христианства в исполнение прямой заповеди апостола (1 Кор. 7, 29) многие проводили такую жизнь. История сохранила нам имена св. Аммона, св. Магны Анкирской, благочестивого Малха, пресвитера Анастасия и Феонии, Пелагия Лаодикийского с супругою, мученика Юлиана и Василисы, св. мученика Конона Исаврий-ского и Анны, мучеников Цецилии и Валериана, башмачника Захарии и Марии43 и многих других. У нас подобный подвиг нес Иоанн Кронштадтский.

И как в безбрачном состоянии подвижники (преимущественно юродивые) достигали иногда такого бесстрастия, что уже не боролись с демонами, а сами раздражали их, вызывая на борьбу, совершая безопасно для себя такие поступки, одна мысль о которых смертельна для всех прочих, так и в брачном состоянии хотя и редко, но находились столь великие чудотворцы и праведники, которые проводили жизнь, по виду зазорную, а на самом деле ангельскую, получая сугубые венцы и за трудность несения подвига целомудрия, и за несправедливое о себе

44

мнение и осуждение со стороны людей .

Сила подвигов и молитвы этих святых настолько велика, что вполне уравновешивает тот соблазн, который они производят среди людей своими поступками; но с другой стороны, без подобных поступков она была бы слишком ярка для людских очей и они не смогли бы уберечься от славы.

-34-

Загрузка...