Дуглас Орджилл[146] Самый лучший танк в мире

Из всех видов боевой техники, с которыми столкнулись немецкие войска во второй мировой войне, ни один не вызвал у них такого шока, как русский танк Т-34 летом 1941 года. Блестящие успехи немецких танковых дивизий во время кампании во Франции в предшествовавшем году укрепили старательно насаждавшуюся нацизмом веру в немецкое превосходство. Открытие, что «унтерменшен» («недочеловеки») — так нацистские идеологи пренебрежительно называли русских — сумели создать танки, которые явно превосходят их собственные боевые машины, вызвало страх как в верхних, так и в низших эшелонах гитлеровской армии. Один за одним ведущие немецкие танковые военачальники угрюмо отдавали должное танку Т-34.

«Исключительно высокие боевые качества, — заявил начальник штаба 58-го танкового корпуса генерал-майор фон Мелентин. — Мы ничего подобного не имели…» «Самый лучший танк в мире» — такова оценка генерал-фельдмаршала Эвальда фон Клейста, командующего 1-й танковой армией.

Наиболее мрачный для немцев вывод сделал самый известный из немецких танковых командиров генерал-полковник Гейнц Гудериан, командовавший в 1941 году 2-й танковой армией: «Очень тревожные донесения о качестве русских танков… Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрые решающие победы».

Советские конструкторы, создавшие Т-34, сосредоточили свои усилия на важнейших характеристиках, избегая каких-либо усложнений конструкции и даже внутреннего комфорта, который на Западе считали необходимым для эффективной работы танкового экипажа.

В итоге им удалось решить основное уравнение, которое должно быть написано золотыми буквами над столом каждого конструктора танков: эффективность оружия прямо пропорциональна его способности занять правильную позицию, чтобы нанести решающий удар и выдержать без ущерба для себя удары, наносимые противником.

Это уравнение кажется детски несложным, но советские конструкторы танков понимали его гораздо глубже, чем английские или немецкие специалисты, руководившие производством бронетанковой техники в годы, предшествовавшие второй мировой войне. Вот почему Т-34 предстал как чудо-оружие, когда немецкие танковые дивизии впервые столкнулись с ним в пыльном зное русских степей летом 1941 года.

Истоки создания Т-34 уходят в 30-е годы, когда начало развиваться советское танкостроение и была заложена основа, на которой русские специалисты создали бронетанковые войска следующего десятилетия. Небывалый взрыв таланта и энергии, который произошел тогда в области советского танкостроения, — одно из наиболее выдающихся событий в истории создания военной техники.

Судите сами: в 1924 году в Советском Союзе был построен первый грузовой автомобиль, а к 1939 году Советское государство создало бронетанковые войска, которые численно превосходили танковые армии других стран мира. Бронированные машины, находившиеся на вооружении Красной Армии, были разными по своим качествам, но некоторые из них в свое время не уступали танкам, находившимся на вооружении армий других стран, а подчас и превосходили их.

Колесно-гусеничный танк БТ-2 — «быстроходный танк» — был первым из знаменитой серии, кульминацией которой стал после ряда существенных конструктивных изменений танк Т-34.

За БТ-2 в период с 1931 по 1938 год последовали БТ-5, БТ-7 и БТ-7М.[147] Общей чертой их была смешанная колесно-гусеничная ходовая часть, заимствованная у американского конструктора Кристи, позволявшая танку, в зависимости от местности, передвигаться либо на гусеницах, либо на колесах, и наклонная лобовая броня, увеличивающая противоснарядную защиту. Еще более примечательно то, что каждая новая серия танков БТ оснащалась более мощным орудием: от 37-мм пушки на БТ-2 до 45-мм на БТ-5 и 76-мм на БТ-7М.

Русские смогли делать это, потому что они, как гласит английская пословица, «не клали все яйца в одну корзину». Более мощные танковые пушки для серии БТ появились потому, что русские строили наряду с легкими также и тяжелые танки. Танки БТ поставлялись в войска в массовом количестве: к 1935 году, например, в строю числилось около 3500 таких танков различных серий.

Но кроме них советские конструкторы создали и выпускали более крупные, традиционные типы танков, такие, как средний танк Т-28 и тяжелый Т-35. Т-28 был первоначально оснащен 76,2-мм пушкой с длиной ствола 16,5 калибра, которая, однако, вскоре была заменена более мощным орудием с длиной ствола 26 калибров. Такое прогрессивное наращивание мощи артиллерийского вооружения танков резко отличалось от английской практики, где даже на самом тяжелом танке «Матильда» была установлена 40-мм пушка.

Наиболее крупные немецкие танки Т-IV, небольшое количество которых находилось в строю во время битвы за Францию летом 1940 года, были оснащены 75-мм пушкой. Но это было короткоствольное орудие с небольшой начальной скоростью снаряда и низкой бронепробиваемостью. Кроме того, в отличие от английских танков, башни советских танков позволяли размещать в них более мощные орудия, чем те, которыми они были вооружены первоначально, — значительное производственно-технологическое преимущество ввиду набиравшего темпы соревнования между броней и орудием.

Еще более важным с точки зрения будущего развития советских бронетанковых войск было то, что производство танков серии БТ сопровождалось ростом уверенности русских в своих способностях решать сложные технические задачи и привело к возникновению одного из наиболее талантливых конструкторских бюро в истории танкостроения. Этим бюро руководил Михаил Ильич Кошкин, выпускник Ленинградского политехнического института, который ранее принимал участие в разработке экспериментального колесно-гусеничного танка Т-29. В 1937 году конструкторское бюро Кошкина получило задание создать новый танк, который по своим характеристикам почти не отличался от танков серии ВТ. Этим танком был колесно-гусеничный А-20 — 18-тонный быстроходный средний танк с покатой броней, толщина которой на башне составляла 22 мм, и 45-мм пушкой. Ввиду использовавшегося традиционного комбинированного — колесо и гусеница — движителя управлялся танк рулевым колесом. А-20 сочли слишком легким для его роли, и в 1939 году по инициативе Кошкина был создан более тяжелый, чисто гусеничный крейсерский танк Т-32. С первого взгляда комбинация колеса и гусеницы может показаться заманчивой: танк на колесах наносит меньший ущерб сети дорог, по которым он передвигается, да и двигаться он может с большей скоростью. Однако реальности поля боя делали эту комбинацию бессмысленной, и к тому же двойной движитель усложнял технологию массового серийного производства танка, к чему стремился Кошкин. Он хотел построить средний танк с более мощным орудием — танк достаточно простой в производстве, который мог бы выпускаться на различных заводах — не только хорошо, но и среднетехнически оснащенных. В своем предварительном докладе о Т-32 Кошкин выдвинул предложение, что «ввиду тактического нежелания использовать танки ВТ в их колесной роли и дополнительных технических трудностей, связанных с производством танков, способных передвигаться как на колесах, так и на гусеницах… предлагается сосредоточить дальнейшие усилия на создании менее сложной машины на чисто гусеничном ходу…».

Вместе со своими товарищами Александром Морозовым и Николаем Кучеренко он начал работу над проектом Т-34. Кошкин уже был больным человеком и в 1940 году умер от воспаления легких. Но именно его новаторский ум сделал многочисленные правильные выводы из опыта работы над танками типа ВТ и воплотил их в проекте боевой машины, которая хотя и не была идеальной, но среди всех прочих танков лишь одна отвечала требованиям современности.

Работа над новым танком велась быстро. К концу 1939 года проектирование оказалось завершенным, и вскоре были построены два первых опытных образца. В феврале — марте 1940 года эти две машины совершили в тяжелых зимних условиях испытательный пробег, как того требовала техническая комиссия, по маршруту от завода в Харькове, где они были построены, в Москву и обратно.

Так появился на свет танк Т-34. Он был детищем не внезапного наития гения, а трезвого здравого смысла. Своим рождением он был обязан людям, которые сумели увидеть поле боя середины XX столетия лучше, чем смог это сделать кто-нибудь другой на Западе. Творческая инициатива, проявленная конструкторским бюро Кошкина на Харьковском машиностроительном заводе в 1939 году, была призвана изменить историю войны, а тем самым историю Европы и всего мира.

Первые «тридцатьчетверки»

Новый танк весил 26,5 тонны. Длина равнялась 610 см, высота — 240 см, ширина гусеницы — 47 см, а клиренс (дорожный просвет) — 40 см. Экипаж состоял из четырех человек: механика-водителя и пулеметчика в переднем отделении танка и двух человек в башне — заряжающего и командира танка, который одновременно выполнял обязанности стрелка-наводчика. Танки в 1940 году не были столь совершенными, особенно с точки зрения удобств для экипажа, какими они стали позднее, и в этом отношении новый русский танк не был исключением. Изучение оборудования и обязанностей членов экипажа Т-34 показывает, что их задача была не из легких.

Механик-водитель сидел на смещенном влево от продольной оси танка жестко закрепленном мягком сиденье с откидной спинкой. Он управлял силовой установкой танка — частично сделанным из алюминия дизельным двигателем В-2. Это был исключительно экономичный 12-цилиндровый танковый двигатель, развивающий максимальную мощность 400 л. с. при 1700 оборотах в минуту. Дизель сконструировали в 1936 году два советских инженера: Я. Вихман и Т. Чупахин.

Система управления была обычной для танков. Рулевое колесо, применявшееся на ранних танках БТ и в опытном танке А-20, заменили традиционными рычагами управления, регулировавшими скорость вращения гусениц. В остальном механик-водитель полагался на обычную педаль сцепления, ножной тормоз и акселератор, расположенные слева направо, как в автомашине; контрольно-измерительные приборы были сведены до минимума, необходимого для эффективной эксплуатации. В танке использовалась электрическая система запуска двигателя, но в качестве резервной была также установлена система воздушного запуска. И наконец, коробка передач с тремя передачами для переднего и одной передачей для заднего хода. В более поздних моделях танка ее заменили коробкой с пятью передачами планетарного типа.

Стрелок лобового пулемета сидел справа от водителя на таком же сиденье. Его оружие — 7,62-мм танковый пулемет, созданный на базе ручного пулемета пехоты ДП. Боепитание — дисковый магазин с 60 патронами; максимальная скорострельность — 500–600 выстрелов в минуту, хотя более реальным и экономичным темпом ведения огня в бою было примерно 100 выстрелов в минуту.

Башня даже для двоих танкистов была тесновата, что, несомненно, осложняло действия командира танка в бою. Помимо командования танком он должен был также наводить и стрелять из пушки, а на все это у него в башне имелось лишь около 115 см.

Командир вел огонь из двух систем оружия — 76,2-мм пушки и спаренного с ней танкового пулемета ДТ калибром 7,62 мм. В боекомплект превосходной 76,2-мм танковой пушки входили как бронебойные, так и осколочно-фугасные снаряды. На первых моделях Т-34 устанавливалась 76,2-мм пушка с длиной ствола 30,5 калибра, но затем ее заменили более совершенным орудием с длиной ствола 41,2 калибра. Бронебойный снаряд этого орудия пробивал броню толщиной 69 мм на расстоянии 500 метров, а 54-мм броню — на дистанции 1,6 км, более чем достаточно для борьбы с основными танками, имевшимися у немцев в 1941 году.

Для стрельбы из установленных в башне пушки и пулемета применяли ножной и ручной спусковой механизм. Командир-стрелок сидел, опираясь пальцами ног на две пружинные педали, установленные по обе стороны колонны привинченной к люльке пушки, — педаль для орудия слева, а для пулемета справа. В другой половине башни заряжающий мог также стрелять из пулемета, в случае необходимости нажав на ручной спусковой крючок. Такой же ручной спуск имелся и на 76,2-мм орудии. Этот последний ручной спусковой механизм имел существенное значение, потому что командир Т-34 был исключительно загруженным человеком. Поскольку водитель имел ограниченное поле обзора — только прямо перед собой — командир, пользуясь своим лингафоном, должен был отдавать ему более подробные и точные команды, чем в некоторых западных танках, где поле обзора у водителя шире. К тому же командиру приходилось следить за тем, поразили ли цель выпущенные им снаряды и пули.

Поэтому, отдавая команды водителю, куда направить или как развернуть танк, выкрикивая указания заряжающему, какой снаряд послать в казенник — бронебойный или фугасно-осколочный, припадая к прицелу, чтобы навести орудие, вычислить расстояние и нажать на спуск, тут же отвернув корпус от откатывающегося назад орудийного ствола, командир почти не имел времени посмотреть, что делают другие танки. Если к тому же он командовал взводом, то сообщить о своих намерениях подчиненным мог, только семафоря из башни цветными флажками, поскольку радиопередатчики на танках взводных командиров не ставились. Используя ручной спуск вместо ножной педали, командир по крайней мере мог более длительное время находиться в верхней части башни.

Башня имела два мелких, но неприятных недостатка. Верхний башенный люк открывался прямо вперед перед лицом командира, вынуждая его приподниматься из башни по плечи и выглядывать из-за люка слева или справа, подставляя тем самым себя под пули вражеских солдат. Задняя часть башни выступом нависала над корпусом, в результате чего возникал опасный и уязвимый зазор.

Все эти недостатки, однако, в основном были незначительными. Они могли бы сыграть заметную роль лишь в том случае, если бы танки, с которыми Т-34 встретился на поле боя, были равноценны ему в более существенных отношениях. Боевые качества танка определяются тремя основными характеристиками: огневой мощью, броневой защитой и маневренностью. Степень успешного сочетания этих трех фундаментальных факторов в конечном итоге и определяет судьбу танка. По каждому из этих показателей Т-34 мог бросить грозный вызов любому танку, находившемуся на вооружении в армиях других стран.

Начнем с маневренности и проанализируем результаты, показанные Т-34 в ходе марафонского испытательного пробега зимой 1940 года. Они были изумительно высокими: удельная мощность двигателя — соотношение между мощностью двигателя и весом машины — равнялась 18 л. с. на тонну веса, максимальная скорость — 55 км/час. Это соотношение имеет важное значение для оценки танка как машины, ибо оно раскрывает, независимо от веса танка и размеров двигателя, коэффициент эффективности, достигнутой в сочетании этих двух важных показателей. Поэтому Т-34 с удельной мощностью в 18 л. с. на тонну веса занимает почетную ступень рекордсмена в истории танкостроения. Средний немецкий танк Т-III в его позднейших модификациях имел удельную мощность в 14 л. с. на тонну, английский танк «Матильда» — 7,2 л. с. на тонну, американский «Шерман» — около 14 л. с. на тонну.

Что касается брони, то Т-34 отнюдь не был наиболее защищенным танком тех дней. Но он имел гораздо более толстую броню по сравнению со всеми боевыми машинами, обладавшими примерно такой же скоростью и запасом хода. Максимальная толщина брони литой башни на первых серийных танках не превышала 45 мм. Корпус, сваренный из броневого листа, был тоньше, хотя прочность его брони была более высокой, чем броня английских танков того периода. Толщину брони после опыта первых боев 1941 года быстро увеличили, и она в скором времени достигла 65 мм на башне и 45 мм на корпусе.

Пожалуй, самый примечательный аспект броневой защиты Т-34 заключался в том, что броня корпуса была покатой и установленной под большим наклоном. На этот способ бронирования танков ни английские, ни немецкие конструкторы тогда еще не обратили большого внимания. Наклонная броня значительно усиливала противоснарядную стойкость Т-34. Баллистические испытания, проведенные позднее, показали, каким дальновидным было конструкторское бюро Кошкина в этом отношении. Например, броневой лист толщиной 100 мм, расположенный под углом в 60 градусов, обладает такой же противоснарядной стойкостью, как вертикально стоящая бронеплита около 330 мм толщиной, хотя это соотношение меняется в зависимости от характеристики используемого снаряда. Лобовая броня Т-34 как раз и была расположена под углом в 60 градусов.

Однако наиболее ощутимое превосходство Т-34 проявилось в его вооружении. Бронебойный снаряд 76,2-мм пушки образца 1940 года с длиной ствола 41,2 калибра, ставшей его стандартным оружием, обладал начальной скоростью 662 м/с — примерно такой же, как у 75-мм пушки, установленной на американском «Шермане», который будет запущен в серийное производство лишь через два года, и гораздо более высокой, чем начальная скорость снаряда — 390 м/с — короткоствольной 75-мм пушки танка Т-IV. Этот последний, наиболее тяжело вооруженный немецкий танк еще только начал поступать на вооружение танковых дивизий вермахта.

Таким образом, установка русскими на своем быстроходном среднем танке мощного 76,2-мм орудия в огромной мере способствовала тому, что все типы немецких танков с момента появления Т-34 на поле боя оказались устаревшими. Великобритания также осталась далеко позади, застряв на полпути между предвоенной верой в эффективность легких танков, которая была серьезно подорвана во время сражений 1940 года, и еще более традиционной доктриной танка сопровождения пехоты, такого, как «Валентайн» или «Матильда», вооруженных 40-мм пушкой.

Пока гитлеровские армии не столкнулись в первые недели операции «Барбаросса» с «тридцатьчетверкой», военные специалисты мира считали немецкий средний танк Т-III «королевой полей» танковых сражений. Несомненно, для своего времени это был хороший танк, но к 1941 году он уже начал устаревать. Легкие победы 1940 года дали основание германским танкостроителям не беспокоиться насчет его качеств. Однако данные о возможностях этого основного немецкого боевого танка в момент нападения на Советский Союз наглядно говорят о том шоке, который предстояло пережить гитлеровскому командованию.

Заказ на производство Т-III был размещен в 1935 году, и небольшое число опытных образцов появилось в 1936 году. Первый основной серийный тип танка «Модель Ф» начал выпускаться в 1940 году. Танк этого образца имел боевую массу около 20 тонн, скорость около 55 км/час. Максимальная толщина брони корпуса и башни — 30 мм. Удельный вес двигателя — 14 л. с, а реальный запас хода был в два с лишним раза меньше, чем у Т-34, — весьма важный фактор для операций танковых сил в трудных условиях передвижения по большей части разрушенным шоссейным дорогам России. Т-III имел запас горючего в 240 литров, что хватало ему на 160 километров хода по шоссе, тогда как Т-34 нес в своих баках 455 литров газойля и имел запас хода по шоссе более 300 километров с дополнительными баками — 465 километров).

Разница в вооружении была еще более разительной. Танк Т-IIIФ первоначально оснащался 37-мм пушкой. Для брони Т-34 это было чем-то вроде хлопушки. Ко времени вторжения в Россию танки Т-III по большей части перевооружили более мощным 50-мм орудием. Однако длина ствола этого танкового орудия равнялась 42 калибрам, начальная скорость снаряда была низкой и, следовательно, способность пробивать броню неудовлетворительной.

Гитлер, внимательно следивший за состоянием своих бронетанковых войск, ранее приказал, что при перевооружении танка Т-III на нем следует установить длинноствольную 50-мм пушку, но управление вооружения сухопутных сил решило игнорировать этот приказ и избрало пушку с меньшей длиной ствола.

Инспектируя танки за несколько недель до начала операции «Барбаросса», Гитлер заметил, что его приказы оказались невыполненными, и пришел в ярость. Присутствовавший при этой вспышке гнева генерал Гудериан писал, что даже годы спустя Гитлер «ссылался на этот случай непослушания и неоперативности, когда кто-либо пытался в его присутствии защищать управление вооружений».

Времени перевооружить Т-III до начала вторжения в Россию не было. Большинство танков уже находилось в составе выделенных для операции дивизий. Немецкие армии, вторгшиеся в Россию в июне 1941 года, располагали 2068 танками типа Т-III. Из этого числа 131 танк Т-III имел 37-мм орудие, 1893 танка были вооружены короткой 50-мм пушкой, и только на 44 танках успели установить длинноствольную 50-мм танковую пушку. Таким образом, основная масса немецких танков оказалась оснащенной малоэффективным оружием.

Ни одна из сторон до начала операции «Барбаросса» не имела четкого представления о том, как далеко русские ушли вперед в области проектирования и конструирования танков. Весной 1941 года Гитлер, видимо стремясь убедить русских, что он не планирует нападать на Советский Союз, распорядился, чтобы советской военной делегации были показаны немецкие танковые школы и заводы и чтобы от нее ничего не скрывали. Результаты этого осмотра удивили немецких танкистов, сопровождавших делегацию.

Русские представители упорно отказывались верить, что танк Т-IV может быть самым тяжелым танком Германии, и протестовали, что приказ Гитлера показать им все, не выполняется. Постепенно до озадаченных немцев дошло, что сами русские, по-видимому, имеют более мощные танки, чем предполагалось. «Только когда в конце июля 1941 года на фронте появился танк Т-34, — угрюмо заметил позже немецкий генерал-танкист, — тайна нового типа советского танка оказалась раскрытой».

Во время войны танк Т-34 был тщательно обследован в английской школе танкостроения. В отчете, посвященном двигателю, указывалось, что «качество работы неодинаково. Тогда как наиболее важные детали по своей обработке сравнимы с соответствующими деталями серийных английских авиамоторов, поверхность отлитых компонентов несравнимо груба. Несмотря на это, на поверхности нет признаков пористости и раковин. Большинство из важных болтов и штифтов подвергнуты низкотемпературному отпуску и притерты, уровень изготовления некоторых деталей очень высок. На определенных компонентах хорошо видны клейма технических контролеров…»

Отчет английских специалистов о Т-34 представляет сейчас особый интерес, потому что о танке судили на основе технологических критериев того времени, без того, что известно сейчас. Содержащийся в отчете окончательный вывод дает заслуженную высокую оценку М. И. Кошкину и его конструкторскому бюро, как людям, сосредоточившим свои усилия на самых важных характеристиках, определяющих боевые качества проектируемого танка, и исключительно четко понимавшим, чего они хотят.

«Конструкция танка свидетельствует о четком понимании его важнейших боевых качеств и требований войны с должным учетом особенностей подготовки русского солдата, театра военных действий и имеющихся производственных мощностей. Если принять во внимание, что Россия совсем недавно создала тяжелую промышленность и что значительная часть ее индустриальных районов занята противником, создание и производство таких высококачественных танков в таком большом количестве представляет собой инженерно-техническое достижение самого высокого класса…»

Таким образом, к моменту немецкого нападения на Советский Союз конструкторское бюро Кошкина снабдило русских боевой бронированной машиной, которая по своим техническим данным была способна преградить путь немецким танковым колоннам. Однако число этих машин еще было невелико; к июню 1941 года в советском танковом парке насчитывалось 1110 «тридцатьчетверок», да и они начали поступать в танковые батальоны лишь в самом конце весны и были разбросаны по пяти военным округам.[148]

Помимо «тридцатьчетверки», которая могла быть использована в двойной роли — и для глубоких стремительных рейдов, и для поддержки пехоты, советские конструкторы создали новый тяжелый танк. Это был 47-тонный КВ-1, оснащенный таким же двигателем, как и Т-34, но ввиду большего веса имевший меньшую скорость — около 35 км/час. КВ-1 был вооружен той же 76,2-мм пушкой, что и «тридцатьчетверка». Его броня, однако, была значительно толще: лоб корпуса — 75 мм, башня — 95 мм, борт — 75 мм — образцовая боевая машина для борьбы с танками противника.

Эти два типа танков обеспечивали советское командование всем, что было необходимо, для танковой войны. Их производство упрощалось тем, что многие компоненты двигательной установки и вооружения были общими. Уже одно это сулило огромные преимущества в условиях военного времени.

Опыт советско-финской войны 1940 года в сочетании с успешными операциями немецких танковых корпусов во Франции привел к пересмотру советским командованием роли бронетанковых сил и их реорганизации. Началось воссоздание танковых дивизий и механизированных корпусов. Каждая дивизия должна была состоять из двух танковых полков, полка мотопехоты и артиллерийского полка — 400 танков различных типов: БТ, Т-34, КВ. В механизированный корпус входили две танковые дивизии и одна моторизованная. К осени 1941 года планировалось создать 20 новых механизированных корпусов. В июне 1941 года многие из этих корпусов фактически существовали только на бумаге.

Подготовленных технических и командных кадров для них пока не имелось. Подавляющая часть личного состава набранного из пехоты и кавалерии, не смогла к началу войны получить необходимой специальной подготовки. Поставка новых танков значительно запаздывала. В результате к моменту немецкого нападения большинство корпусов оказалось неукомплектованными. Так, 14-й механизированный корпус, входивший в состав войск ключевого Западного фронта, согласно штатному расписанию должен был иметь 1025 танков, в том числе Т-34 — 420 и КВ-1 — 126. В действительности же корпус располагал всего 508 устаревшими легкими танками БТ. Но даже и эти танки корпус получил только в конце апреля. К тому же ощущалась острая нехватка транспортных машин и ремонтных средств.

Первые бои

Когда 22 июня 1941 года началась операция «Барбаросса», задачи, стоявшие перед немецкими армиями вторжения, были огромны. Во время битвы за Францию 1940 года немцы сделали рискованную ставку на стремительный маневр своих танковых дивизий и выиграли. Русская авантюра была чревата несоизмеримо большим риском. Немцам была необходима быстрая сокрушительная победа, русским необходимо было выиграть время. В этой схватке танкам Т-34 уже в первые недели войны предстояло сыграть важную роль. Их первые успехи, однако, наносили противнику скорее моральный, чем материальный урон. Впервые за почти два года успешных боев немецкие танкисты, столкнувшись с этим танком, испытали, что такое настоящий страх.

8 июля 1941 года танки 17-й танковой дивизии медленно продвигались вперед к Днепру в районе города Сенно, вминая гусеницами рожь и картофельную ботву. То тут, то там над полем в небо поднимались столбы черного маслянистого дыма, отмечая место последней битвы русского легкого танка Т-26 или немецкого Т-III. У немецких танков, далеко оторвавшихся от своих тыловых подразделений, боеприпасы были на исходе. Как раз в тот момент, когда усталые канониры в своих душных, пропахших пороховым дымом башнях получили приказ экономить снаряды, из густой ржи выполз приземистый Русский танк, силуэт которого был немцам незнаком. Несколько немецких танков открыли по нему огонь, но снаряды рикошетом отлетали от его массивной башни. Русский танк свернул на проселочную дорогу, на которой стояла немецкая 37-мм противотанковая пушка. Немецкие артиллеристы выпускали снаряд за снарядом в надвигавшийся танк, пока он не подошел к пушке вплотную, развернулся на своих широких гусеницах и вдавил ее в землю. Затем, оставив позади себя подожженный Т-III, танк углубился в немецкую оборону на 15 километров, пока не был подбит с тыла снарядом из 100-мм орудия. Таким было первое знакомство танкистов 17-й танковой дивизии с Т-34.

Подобные стычки, как эта, происходили и на других участках Восточного фронта в первые недели операции «Барбаросса».

Встречи с Т-34 производили гнетущее впечатление на немецких танкистов, чей боевой дух частично основывался на твердой уверенности в превосходстве немецкой техники. «Чудо-оружие, — говорилось в одном немецком докладе о Т-34, — сеющее страх и ужас везде, где оно появляется…» Тем временем немецкие пехотинцы придумали ехидное прозвище для штатной 37-мм противотанковой пушки — «армейская хлопушка».

Более тяжелый собрат «тридцатьчетверки» — КВ-1 также вызывал страх у немцев. 1-я танковая дивизия, входившая в группу армий «Север», столкнулась с этим танком три дня спустя после начала войны. Вот что говорится в журнале боевых действий этой дивизии.

«Наши танковые роты открыли огонь с расстояния в 700 метров, но он оказался неэффективным. Мы сблизились с противником, который со своей стороны невозмутимо двигался прямо на нас. Вскоре нас разделяло расстояние в 50-100 метров. Началась фантастическая артиллерийская дуэль, в которой немецкие танки не могли добиться никакого видимого успеха. Русские танки продолжали наступать, и все наши бронебойные снаряды просто отскакивали от их брони. Возникла опасная ситуация прорыва советских танков через боевые порядки нашего танкового полка к позициям немецкой пехоты и в тыл наших войск… В ходе сражения нам удалось повредить несколько советских танков, используя специальные противотанковые снаряды с расстояния от 30 до 50 метров».

Советскому командованию было известно, что немецкие танковые группировки испытывают трудности, но оно само находилось в исключительно трудном положении. Советские армии, корпуса и дивизии были лишь частично укомплектованы личным составом, танковый парк резко сократился. О создании крупных механизированных корпусов не могло быть и речи. Русские вернулись к практике создания отдельных танковых бригад. Но на практике даже эти бригады в редких случаях были полностью укомплектованы. Вскоре число танков в бригадах снизилось в среднем до 50 танков, сведенных в два батальона. Такая организационная форма применения танков лучше отвечала требованиям момента, командирам советских танковых соединений необходимо было пройти переподготовку в ходе боевых действий. К тому же небольшие бригады легче было перебросить, чтобы заткнуть брешь в прорванной линии обороны. Русские стремились укомплектовать танковые бригады возможно большим числом «тридцатьчетверок», на выпуске которых были сосредоточены их основные усилия. И главное, эти танки наносили немцам ощутимый урон, который танковым заводам «третьего рейха» было трудно восполнить. Так, например, в начале вторжения немцы имели в строю 531 танк Т-IV, которым они спешно стремились заменить свой основной танк Т-III; девять месяцев спустя, к 1 апреля 1942 года, этих средних танков насчитывалось всего 552. Производство едва успевало восполнять боевые потери.

Москва, зима и Жуков

Успешные оборонительные операции Красной Армии под Москвой были одним из поворотных моментов второй мировой войны. Как ни странно, однако, роль советского солдата в этой победе явно принижается: грязь, а затем мороз, твердят нам снова и снова, остановили немецкие танки. Главным противником была зима, которой помогли досадные просчеты Гитлера. Эта версия получила хождение потому, что немецкие генералы написали гораздо больше мемуаров, чем русские полководцы: воспоминания Манштейна, Гудериана, Меллентина, Зенгера,[149] Гальдера были полностью переведены на английский язык, а Клейст, Блюменталь и другие излили свою душу в журнальных статьях и воспроизведенных в печати интервью с английскими и американскими журналистами и историками. У русских же только воспоминания маршалов Г. К. Жукова и В. И. Чуйкова изданы на английском языке.

Если же на оборону Москвы взглянуть с другой — русской стороны холма, то мы увидим совсем иную картину. Провал немецкого наступления вызван как стратегическими просчетами Гитлера, так и тактическими неудачами командиров немецких танковых соединений. Эти существенно важные тактические неудачи произошли потому, что на пороге триумфа немецкие танковые дивизии понесли тяжелые потери от ударов новых советских танков.

Хотя танковые группировки немцев добились еще одного крупного успеха в районе Вязьмы и Брянска, широкие черные стрелы на штабных картах, показывающие продвижение немецких войск, вползали в зиму. К тому же, опьяненные успехом, немецкие командиры стали допускать тактические ошибки, которые были умело использованы накопившими боевой опыт русскими танкистами.

Осень была неблагоприятным периодом для операций немецких танковых дивизий. Их танки беспомощно застревали в грязи проселочных дорог и полей. Русские же Т-34 без особого труда преодолевали распутицу благодаря своим широким гусеницам — 47-мм по сравнению с 42-мм у Т-III — и более высокой мощности двигателей. Тут именно и проявила себя их высокая маневренность.

Наступил момент для русского танкового контрудара. Пусть даже небольшого масштаба. Да он и не мог быть крупным, так как к этому времени на всем Западном фронте у русских имелось всего 383 танка.

В первых числах октября вновь сформированная 4-я танковая бригада под командованием полковника М. Катукова, только что переброшенная под Москву, получила срочный приказ выдвинуться в Мценск и закрыть танковым колоннам Гудериана дорогу на Тулу.

В авангарде танковой армии Гудериана находилась 4-я танковая дивизия, которой командовал генерал фон Лангерманн. 3 октября танки этой дивизии столь внезапно ворвались в Орел, что на улицах все еще ходили трамваи. Впереди лежало открытое пространство. Путь на Москву был, по существу, открыт. Бригада Катукова с ее 50 танками оказалась единственной танковой частью русских, ставшей на пути дивизии Лангерманна.

Катуков действовал без промедлений. Выставив приданный ему стрелковый батальон в качестве оборонительного заслона, он выдвинул вперед танковые засады. Когда утром 6 октября колонна немецких танков выступила из Орла, «тридцатьчетверки» нанесли ей столь свирепый фланговый удар, что более 30 немецких танков остались догорать на поле боя. Катуков благоразумно отвел свои танки назад. Его потери неизвестны, но Гудериан, осматривая поле боя тремя днями позже, сосчитав подбитые танки, заметил: «Русские понесли значительно меньшие потери, чем они нанесли нашим танкам…» И мрачно добавил: «Они научились воевать».

Немцы обнаружили, что в танковых дуэлях Т-34 имеют особенно ощутимое тактическое превосходство над Т-IV, короткоствольное 75-мм орудие которого было способно вывести из строя русский танк лишь в случае прямого попадания в корму, где находится вентиляционная решетка, прикрывающая двигатель, тогда как снаряд русской 76,2-мм пушки почти при любом попадании пробивал и уничтожал как Т-III, так и Т-IV. «Тяжелые потери, — отметил командир немецкой танковой группы. — Намеченное нами быстрое продвижение вперед пришлось пока отложить».

Генералу Лангерманну, действительно, пришлось задержаться на два дня. Затем он снова двинулся к Мценску. Дороги были усеяны воронками, обочины раскисли, и 4-я танковая дивизия растянулась на добрые 20 километров, когда ее передовые танки подошли к горящему городу. И вновь выкрашенные белой краской «тридцатьчетверки» бригады Катукова как привидения появились на флангах немецкой колонны, рассекли ее на части и уничтожили. Через несколько часов дивизия Лангерманна была, по существу, разбита. Немецкие башенные стрелки, со своей стороны, обнаружили, что новые русские боевые машины — это не легко уязвимые БТ и Т-26 первых дней Восточной кампании. Немецкий младший офицер-танкист сделал следующий вывод: «…нет ничего более ужасного, чем танковый бой против превосходящих сил. Численный перевес здесь ни при чем, мы к этому привыкли. Но когда у противника танк лучше, это — страшно. Ты даешь полный газ, но твой танк слишком медленно набирает скорость. Русские танки такие быстрые, на близком расстоянии они успевают взмахнуть на холм или проскочить болото быстрее, чем ты можешь развернуть башню. И сквозь шум, вибрацию и грохот ты слышишь удар снаряда в броню. Когда они попадают в наши танки, по большей части раздается глубокий затяжной взрыв, а затем ревущий гул вспыхнувшего бензина, гул, слава богу, такой громкий, что мы не слышим вопли экипажа…»

Редко, когда значение технического превосходства было бы продемонстрировано столь убедительно.

Советское командование, разумеется, высоко оценило успешные действия бригады Катукова, показавшие, что танковые дивизии врага могут быть остановлены и разбиты. Катукову присвоили звание генерал-майора, наградили орденом Ленина, а 4-я танковая бригада удостоилась чести стать первым гвардейским танковым соединением: она была переименована в 1-ю гвардейскую танковую бригаду.

Подобные успешные действия были важны в том плане, что они задержали продвижение немецких войск до прихода зимы и выиграли время, необходимое русским для обороны и решающего контрудара. Такие же небольшие по численности, но грозные по своей эффективности группы Т-34 внезапно появлялись на флангах немецких танковых дивизий, легко спускались с холмов на своих широких гусеницах, наносили урон врагу и исчезали снова в ранних зимних сумерках.

К началу декабря немецкие армии были остановлены, измотаны и растянуты до предела. Наступил момент для русского контрнаступления, и человек, который готовился начать его, уже стоял во главе советских армий. Командовать решающим Западным фронтом, оборонявшим Москву, Сталин в октябре назначил генерала армии Г. К. Жукова.

Решительный, требовательный, наделенный кипучей энергией, Жуков начал оттачивать свое военное искусство в боях против японских войск в Монголии в 1939 году. Одним из его стратегических приемов было позволить противнику истощить свои силы в атаках, нанося ему при этом максимально возможный урон, тогда как он сам незаметно накапливал силы, чтобы создать местный численный перевес. Затем, когда силы противника были растянуты до предела, Жуков наносил контрудар по дезорганизованному и обескураженному противнику на участке фронта, где наступление врага провалилось. Это была превосходная тактика против танковых дивизий, которая, несмотря на свою кажущуюся простоту, требовала, однако, высокого мужества от принимавшей на себя первый удар противника русской пехоты, и высокого, приобретенного дорогой ценой мастерства от немногочисленных советских танковых частей.

Для контрнаступления Жуков собрал все имевшиеся у него под Москвой силы, включая превосходные стрелковые дивизии, переброшенные из Сибири, но танков у него было явно недостаточно. В общей сложности у него имелось 17 армий (русская армия по своей численности обычно равнялась английскому или американскому войсковому корпусу), хотя термин «армия», пожалуй, несколько претенциозен применительно к некоторым из этих спешно созданных группировок и соединений. Одной из таких оперативных группировок командовал отличившийся в боях под Мценском генерал-майор Катуков.

Начавшееся в декабре советское контрнаступление имело решающее значение для ликвидации немецкой угрозы Москве. Войска группы «Центр» были отброшены от советской столицы и на ряде участков оказались на грани уничтожения. Оставляя сотни танков и орудий на заснеженных полях, немецкие части отступали от Москвы, а войска Западного фронта продвинулись вперед на 70—100 километров и, как скупо отметил Жуков, «несколько улучшили общую оперативно-стратегическую обстановку на западном направлении».[150]

Однако окружить и уничтожить основную массу немецких войск не удалось. Причина была простой: у русских не было достаточно танков для такой операции. Сам Жуков сделал следующий лаконичный вывод: «Опережать маневр противника, быстро обходить его фланги, перерезать тыловые пути, окружать и рассекать вражеские группировки можно только с помощью мощных танковых и механизированных соединений».[151]

Тем не менее первая половина поставленной русскими перед собой задачи была ими решена. Контрудар, нанесенный Жуковым под Москвой, дал Советскому Союзу необходимое время. Больше всего это относилось к их танковым войскам. Будут и ошибки, и просчеты, и суровые испытания. Но русские бронетанковые войска имели превосходное оружие и достаточно времени. У них также был полководец, который четко представлял, что танки могут и чего они не могут сделать.

Вызов и ответ

Неудивительно, что трудности, с которыми немецкие танковые дивизии столкнулись в России, усилили тревогу немцев по поводу технического превосходства советских танков.

Гудериан потребовал создать комиссию из представителей управления вооружений сухопутных сил, министерства вооружений, танкостроительных заводов и конструкторов и прислать ее срочно на фронт для изучения подбитых и захваченных «тридцатьчетверок». Он также предложил немедленно начать производство противотанковых орудий, способных вести борьбу с новыми русскими танками.

Немецкая танкостроительная промышленность и конструкторские бюро переживали состояние замешательства, граничащего с паникой. Лихорадочное переоснащение средних танков Т-III длинноствольной 50-мм пушкой можно было посчитать не более как промежуточным решением, поскольку этот танк значительно уступал Т-34 в других важных отношениях. Выбор по необходимости пал на Т-IV, который фактически стал основным танком немецких бронетанковых соединений до конца войны, после того как на нем установили более мощные 75-мм орудия различных модификаций.

Одновременно началось проектирование нового 56-тонного танка Т-VI, оснащенного 88-мм пушкой и толстой 100-мм лобовой броней. Прототип этого гиганта был создан к 20 апреля 1942 года — дню рождения Гитлера, — и через три месяца началось серийное производство этого тяжелого танка, названного «тигром».

Оснащение танковых дивизий таким танком, как «тигр», свидетельствовало о начавшейся эрозии наступательного духа немецких танковых войск. «Тигр», по существу, был отличным оборонительным оружием, используемым либо для поддержки пехоты при штурме укрепленных позиций, либо как стационарная огневая точка. Его скорость по пересеченной местности равнялась примерно 30 км/час, запас хода не превышал 110 километров, а удельная мощность двигателя — жалкие 12,3 л. с. на тонну веса, что значительно затрудняло применение «тигров» в высокоманевренных операциях. «Тигры» к тому же часто страдали от технических поломок, и потерпевший аварию танк мог отбуксировать лишь другой «тигр».

Требовался иной танк — такой, как Т-34, но с более мощной пушкой и лучшей броней. От немецких танкистов, воевавших на Восточном фронте, поступило предложение — оскорбительное, несомненно, для немецких конструкторов, — чтобы Т-34 был скопирован и выпущен в немецком варианте. Это предложение было с ходу отклонено не столько по причинам уязвленной гордости, а потому, что немецкая промышленность была не способна в короткие сроки наладить массовое производство алюминиевого дизельного двигателя.

Поэтому немцы начали создавать новый средний танк Т-V, позднее названный «пантерой». Это был 45-тонный танк, покатая и наклонная броня которого была скопирована с Т-34. Он имел 75-мм орудие с длиной ствола 70 калибров. Толщина башенной брони равнялась 120 мм, скорость по шоссе составляла около 50 км/час, а удельная мощность двигателя — 15 л. с. на тонну. Казалось, немцы наконец-то нашли, что противопоставить Т-34, так как «пантера», безусловно, была одним из наиболее удачных танков второй мировой войны. Она начала поступать на вооружение танковых дивизий весной 1943 года, но, как выяснилось позднее, страдала серьезными техническими неполадками.

Тем временем русские тоже не стояли на месте. Русские инженеры-танкисты хорошо понимали, что в Т-34 они имеют чемпиона, но первым моделям танка также были присущи некоторые недоработки, требующие устранения. В суматохе и организационных сбоях, вызванных перебазированием танковых заводов в восточные районы страны, многого сделать было нельзя, хотя определенная модернизация, не затрагивающая темпы производства этих срочно необходимых фронту машин, была проведена.

На более поздние модели ставилась литая шестигранная башня с командирской башенкой, уязвимый зазор между башней и корпусом был существенно сокращен, запас горючего увеличен, улучшена коробка передач — ее заменили на пятиступенчатую, повышена толщина брони — на новых башнях она достигла 90 мм. В 1942 году Русская промышленность выпустила более 5 тысяч танков Т-34, оснащенных 76,2-мм пушкой.[152] Однако в связи с появлением новых, более мощных немецких танков стала очевидной необходимость в существенной модернизации «тридцатьчетверки».

На танк установили новую литую, с расширенным погоном башню, в которой разместили еще одного члена экипажа — наводчика, и поставили длинноствольную 85-мм пушку, тактико-технические характеристики которой были приблизительно такими же, как у 88-мм пушки, стоявшей на первых моделях «тигра».

Установка более мощного орудия, более тяжелой башни и увеличение толщины брони привели к возрастанию веса танка с 27 до 32 тонн. Тем не менее боевые качества Т-34-85 говорят о высокой эффективности модернизированной конструкции танка. Когда зимой 1943 года его запустили в серийное производство, он был самой грозной боевой машиной по сравнению с танками других армий мира, хотя, возможно, в некоторых отношениях уступал «пантере». Сами русские, однако, не разделяют этого утверждения. Сообщения с фронта указывают на то, что русские танкисты, сравнивая Т-34-85 с захваченными «пантерами», предпочитали советский танк, поскольку он практически сохранил свои прежние великолепные маневренные качества и проходимость, тогда как «пантеры» страдали от механических неполадок и, главное, легко загорались.

Пожалуй, наиболее существенное преимущество Т-34-85 заключалось в том, что создание этой более мощной боевой машины, способной противостоять новому поколению немецких танков, не отразилось на темпах и количестве выпускаемых в Советском Союзе танков. Кошкин уже умер, но совершенство основной конструкции танка и заложенные в ней технические резервы давали советским танковым заводам огромные преимущества в том, что касалось количества выпускаемых боевых машин.

В 1943 году советская промышленность выпустила около 10 тысяч танков, из них примерно 60 процентов составляли Т-34.[153] В 1944 году, несмотря на некоторую перестройку технологического процесса в связи с запуском новой модели танка, советские заводы дали фронту 11 тысяч Т-34-85.

Что же касается немцев, то в 1943 году было построено около 1780 «пантер», в 1944 году — 3740, а «тигров» с августа 1942 по август 1944 года было выпущено всего около 1350. Таким образом, основу немецких бронетанковых войск по-прежнему составляли различные модификации Т-IV, который явно уступал Т-34-85. Всего немцы за годы войны выпустили около 9 тысяч этих средних танков, так что общее превосходство по числу танков совершенной конструкции оставалось за русскими, поскольку военная промышленность «третьего рейха» оказалась не в состоянии наладить производство новых моделей в достаточных количествах.

Окружение и уничтожение 6-й немецкой армии в Сталинграде имело важное значение для русских бронетанковых войск по двум причинам. Во-первых, тактика и стратегия «блицкрига», вновь примененная генерал-полковником Готом и генерал-фельдмаршалом Клейстом на широких просторах русских степей еще раз показала, что она приносит успехи, но не победу. Во-вторых, под воздействием неудач под Сталинградом, а затем катастрофы на Волге упал боевой дух немецких танковых войск. Давая оценку действиям немецких войск летом 1942 года, один из прославленных защитников Сталинграда маршал В. И. Чуйков отметил: «…я ожидал от артиллерии противника классического взаимодействия, четкой организации огневого вала, молниеносного маневра огнем и колесами. Но этого не было. Я встретился с далеко не новым методом медленного прогрызания последовательно одной траншеи за другой…

Немецкие танки не шли в атаку без пехоты и без поддержки авиации. На поле боя не заметно было “доблести” немецких танкистов, их смелости и быстроты действий, о которых писали зарубежные газеты».[154]

После Сталинграда характер танковых операций изменился, и обе стороны были заняты поисками новой тактики и стратегии. Для немцев дни «блицкрига» канули в Лету.

Прежде всего на характере танковой войны сказывалось появление нового оружия: новые тяжелые немецкие танки «тигр» и русские ИС радикально отличались от Т-III и Т-34. Был создан новый тип бронированных боевых машин — самоходные артиллерийские установки (САУ). Это оружие более подходило для растущего боевого мастерства русских, чем для сломленного боевого духа немецких танковых дивизий.

Что касается немцев, то самоходные артиллерийские установки «ягдпанцер» символизировали перемены в их теоретическом подходе к танковой войне. САУ в их роли истребителей танков были, по существу, оборонительным оружием, которое лучше подходило для использования в засаде или в полустационарных позициях. Гитлер уже доверительно сообщил некоторым своим генералам, что «время танков, вероятно, скоро истечет». Этот пессимизм был вызван созданием кумулятивных боеприпасов и ручных гранатометов типа базука, или фаустпатрон для пехотинцев, способных в руках смелых и решительных солдат вывести из строя тяжелый танк.

Однако русские подходили к САУ с других позиций. Использование тяжело вооруженных, но более простых в производстве самоходных артиллерийских установок позволяло наращивать ударную мощь танковых соединений, да и в целом артиллерийские традиции русских основывались на концепции сопровождения наступающих войск огнем и колесами и оказания им непосредственной огневой поддержки.

В 1942 году растущая потребность в эффективной, но более простой бронированной машине привела к проектированию и созданию первой советской самоходной артиллерийской установки СУ-76. Это была проверенная в боях и хорошо зарекомендовавшая себя 76,2-мм дивизионная пушка, установленная на шасси легкого танка Т-70. Ко времени ее широкого поступления в войска это орудие, однако, оказалось недостаточно эффективным для борьбы с новыми типами немецких танков, и возникла необходимость в создании более тяжело вооруженных САУ.

Основой для новой самоходной установки послужило шасси Т-34, на которое была установлена 85-мм пушка. СУ-85 была спроектирована как истребитель вражеских танков, но это же орудие при использовании фугасных снарядов могло с успехом применяться и для поддержки пехоты при штурме оборонительных позиций противника. Осенью 1944 года появляется более мощная самоходка на шасси Т-34 — СУ-100. Эти две самоходные установки составляли основу советских самоходных противотанковых орудий до конца войны. Третьим САУ созданным на шасси «тридцатьчетверки», была СУ-122 — 122-мм дивизионная гаубица, успешно использовавшаяся для сопровождения пехоты.

По мере поступления этих новых самоходных артустановок они заняли прочное место в бронетанковых соединениях. В 1942 году сама организация советских бронетанковых войск вновь претерпела изменения, и в последующие два года их организационно-штатная структура была значительно усовершенствована. Танковые бригады теперь начали объединяться в более крупные соединения — танковые и механизированные корпуса и даже танковые армии.

Новые танковые корпуса первоначально отличались друг от друга по своим размерам и композиции. В максимальном варианте корпус имел в своем составе три танковые бригады[155] — примерно 200 танков Т-34, КВ-1 и Т-70, мотострелковую бригаду и сильные части поддержки: мотоциклетный батальон, разведывательный батальон, три полка САУ, зенитный и минометный полки, легкий артиллерийский полк, дивизион «катюш», подразделения материально-технического обеспечения и управления. Таким образом, советский танковый корпус имел сильную мотопехоту для развития успеха после прорыва танками обороны противника.

Структура новых механизированных корпусов отличалась тем, что танковые и механизированные бригады как бы поменялись ролями: три механизированные бригады (в составе танкового полка и трех мотострелковых батальонов каждая и одна танковая). Эти корпуса предназначались для ввода в прорыв и развития наступления вместе с танковыми корпусами.[156]

Одновременно продолжалось формирование отдельных танковых бригад, число танков в которых заметно возросло (в основном средние и тяжелые боевые машины). Самоходные артиллерийские полки использовались в качестве мощного средства огневой поддержки танковых и мотострелковых частей, особенно в оперативной глубине.

Имелся еще один вид бронетанковых соединений — отдельные тяжелые танковые полки, имевшие на вооружении вначале танки КВ (всего 21 танк), а с 1944 года — новый тяжелый танк ИС-2. Этот 46-тонный танк имел лобовую броню толщиной 120 мм и развивал скорость около 34 км/час. Он был вооружен грозной 122-мм танковой пушкой, снаряд которой весил 25 кг и имел начальную скорость 790 м/сек. В конце войны появился новый тяжелый танк ИС-3, Этот последний танк обладал скоростью до 40 км/час и имел улучшенную броневую защиту.

Тяжелые танковые полки использовались для прорыва подготовленной обороны. В этой роли их дополняли самые тяжелые советские САУ — СУ-152 — 152-мм пушка-гаубица на шасси КВ. За сокрушительное действие снарядов этой САУ против немецких «тигров» и «пантер» русские пехотинцы прозвали ее «зверобоем».

Пока вся эта новая боевая техника все в больших и больших количествах поступала на вооружение войск, советское командование, и Жуков в частности, занималось поисками новой стратегии и тактики применения танковых корпусов и армий. Стиль лихих кавалерийских рейдов, практиковавшихся в начале Восточной кампании немецкими танковыми дивизиями, ими был отвергнут. Русские сделали упор при наступлении на массированное применение танков, а в оборонительных операциях — на глубокоэшелонированную оборону.

И таким образом, 1943 год стал годом проверки боевых качеств новых советских бронетанковых войск. Он ознаменовался величайшим танковым сражением в истории мира — битвой на Курской дуге. Эта битва имела далеко идущие последствия, потому что после нее немецкие танковые войска навсегда утратили роль наступательных стратегических сил.

В начавшейся 5 июля 1943 года грандиозной битве под Курском ставки для обеих сторон были огромны. Русские сосредоточили в районе Курского выступа 3600 танков и САУ — одну треть своих танковых сил, около 20 тысяч орудий и минометов, 1,3 миллиона человек и 2400 самолетов.[157] Для немцев, однако, риск был еще большим — на карту были поставлены основная масса их бронетанковой техники и престиж восстановленных танковых дивизий.[158] Без танковых сил Гитлер не мог выиграть войну. Под Курском он рискнул наконец бросить их на чашу весов судьбы.

Операция, названная немцами «Цитадель», оказалась обреченной на провал с самого начала.

Атака группировки генерала Моделя на северном фасе дуги захлебнулась в противотанковой обороне армий Центрального фронта генерала Рокоссовского. В южном секторе Курского выступа, где 4-й танковой армии Гота удалось продвинуться в глубь советской обороны на 20 километров, кризис наступил через неделю. Подвергаясь контрударам с флангов и неся с каждым днем возрастающие потери, Гот решил предпринять обходной маневр и пробиться в район деревни Прохоровки, к юго-востоку от Обояни, откуда он мог нанести удар в тыл русских войск. Несмотря на понесенные потери, танковые дивизии Гота все еще составляли грозную силу — около 600 «тигров», «пантер», Т-IV и САУ. Наступил переломный момент битвы.

Советское командование решило бросить в бой свой танковый резерв — 5-ю гвардейскую танковую армию генерала П. А. Ротмистрова и превратить этот шахматный маневр немцев в смертельную для них западню.

Утром 12 июля в район Прохоровки навстречу прорвавшейся бронированной фаланге танков Гота[159] устремилась лавина «тридцатьчетверок» Ротмистрова. Передовой эшелон русских танков на полном ходу врезался в боевые порядки немецкой армады, рассекая их по диагонали и стреляя в упор в духе прежних отчаянных кавалерийских атак. Никогда раньше и после танки не использовались подобным образом в таких масштабах. Более 1200 боевых машин крутились на узком пространстве, сбившись в гигантский клубок, окутанный густыми тучами пыли и черного маслянистого дыма горящих танков и самоходок. В этом «рукопашном» бою, где дистанция огня часто не превышала 100 метров, 76,2-мм пушки «тридцатьчетверок» пробивали толстую броню «тигров» и «пантер», длинные и более мощные орудия которых в свою очередь сеяли смерть среди советских танков. Когда наступила ночь, темноту еще долго озаряли искры и бушевавший огонь над сотнями и сотнями горевших танков и самоходных орудий и обломками сбитых самолетов. По подсчетам русских, Гот потерял за один этот день 350 танков и более 10 тысяч танкистов и пехотинцев.[160] Точных сведений о русских потерях нет, но они несомненно, были чувствительными. С этого дня и до конца войны немецкие бронетанковые войска никогда уже более не смогут восстановить свою мощь, и инициатива прочно перейдет к окрыленным своей победой русским.

Еще в ходе сражения на Курской дуге русские перешли к осуществлению второй части своего стратегического плана — контрнаступлению. 12 июля они начали наступательные операции против немецких войск в районе Орла, а 3 августа — против ослабленных немецких армий на южном фланге и добились блестящих успехов. 5 августа они овладели Белгородом и Орлом, 23 августа — Харьковом. В сентябре был освобожден Донбасс, а 22 сентября русские танки 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко достигли берега Днепра в районе Канева. Как и для немцев, так и для русских это были решающие события. С этого момента началось последовательное и безжалостное преследование отступающих немецких армий, которое закончится весной 1945 года в Берлине.

Загрузка...