Отпуск военного режима [СИ]

Эпилог

До отеля мы добрались быстро. Как и говорил накануне брюнет, нам оставалось только дособрать чемоданы. Но пока Глеб занимался столь ответственным делом, я умчалась ополаскиваться в душ. Сперма успела подсохнуть и неприятно тянула кожу внутренних сторон бедер. Отмывшись до блеска, я вынырнула из ванной и с удовольствием влезла в джинсы и мягкую кофту из кашемира.

Мой багаж уже был полностью упакован и стоял около двери, в свой же парень укладывал остатки вещей, разложенных на кровати. Сорок минут спустя, после того, как Глеб быстро ополоснулся и мы уже вместе проверили номер на наличие забытых вещей, мы спускались в холл отеля. Девушка за стойкой явно спала с открытыми глазами.

При нашем появление она вздрогнула и, словно очнувшись, посмотрела вокруг расфокусированным взглядом. Мило нам улыбнувшись, она первым делом проверила наличие у нас неоплаченных счетов и отчеты горничных по ущербу.

Ни того, ни другого у нас не было, и, заулыбавшись, девушка выдала нам командировочную смету на номер. Забрав ключи, нам вызвали такси и отпустили с миром на все четыре стороны.

Такси прибыло минут за пять, водитель помог загрузить наш багаж, и мы выдвинулись в аэропорт. Дорога на глазах наполнялась такси и машинами, люди уже спешили на работу или только разъезжались с вечеринок.

В груди что-то мелко кольнуло, когда за окном показалась золотистая в лучах встающего солнца полоска пляжа и голубые переливы океана. Через несколько часов мы будем пролетать над ними, наблюдая, как с каждым мгновением они отдаляются, становясь крошечными.

Добрались мы без приключений, и, когда я стояла у стеклянных дверей, меня охватила робость: а что, если сказка превратиться в простые воспоминания? Мы вернемся в Москву, и Глеб станет обычным самим собой. Язвительным, саркастичным главой отдела «менеджмента и маркетинга», с толпой подстилок из собственных сотрудниц?

Нет, такого моя бедная психика точно не сможет пережить, и папе придется поднимать все свои связи, чтобы в лесу в разных мешках не нашли этого гада. Вздрогнув от собственных мыслей, поспешила за парнем, что уже укладывал наши чемоданы на транспортировочную ленту пункта досмотра. В здании работали кондиционеры, и даже в кашемировой кофте я мгновенно продрогла, или это от собственных мыслей?

Очередь на Москву была небольшой, регистрация на рейс шла уже больше часа, нам не пришлось ожидать в череде людей, девочка, занимающаяся оформлением бизнес-класса, все еще была на своем рабочем месте.

Получив билеты и избавившись от мешающего багажа, мы пошли проходить таможню. Рутинная суета отняла еще почти час, и до взлета оставалось совсем немного времени. Вспомнив о духах, я, скинув сумку на брюнета, умчалась на поиски папиного парфюма. В Москве я его не встречала, и вот два года подряд исправно привозила отсюда.

За все эти несколько часов мы едва ли обменялись с Глебом и парой фраз, не касающихся отлета. С каждой минутой неизвестная паника и страх все сильнее въедались мне в душу, требуя немедленно разобраться в ситуации и навсегда порвать все связи с этим нахалом, от которого мы натерпелись всего и сразу. Но пресловутая гордость не позволяла опуститься так низко и в приказном порядке требовала задрать голову повыше и улыбаться. Улыбаться и мило хлопать глазами в лицо любому: и другу, и врагу.

С такими мыслями я и поднималась на борт воздушного судна, которое через тринадцать часов расставит все по своим местам. И покажет настоящее отношение этого красавчика ко мне, не на лазурном побережье океана, а там, в Москве, где мы — главы враждующих не на жизнь, а на смерть отделов.

Садясь рядом с парнем, я почти физически ощущала, как замирает сердце в груди и подрагивают вспотевшие от нервов ладошки. Поцелуй в висок, как контрольный выстрел в голову, заставляет смотреть широко открытыми глазами в темные омуты серых глаз, что, словно пылесос, вытягивают мою душу, забирая ее себе.

Капитан корабля поприветствовал нас, мы прослушали всю сопутствующую инструкцию и после того, как старший бортпроводник дал приказ о переводе дверей в положение автомат, самолет ушел на руление.

В окне иллюминатора проплывал аэропорт и другие самолеты, вот взлетел рейс перед нами, и мы медленно начали набирать скорость, готовясь к взлету. Шасси оторвалось от земли, и на краткий миг мы очутились в невесомости. Наш полет до Москвы начался.

Так как рейс был ранний, стоило нам набрать нужный эшелон, стюардесса тут же разнесла завтрак. Нежные блинчики я проглотила почти сразу, все же на фуршете я старалась много не есть. Глеб все так же молчал, а после и вовсе надел наушники и маску и заснул.

Я вообще перестала хоть что-то понимать в сложившейся ситуации: то он ласковый и нежный, то полный и бесповоротный игнор со стороны этой ледышки.

Не придумав ничего лучше, тоже постаралась заснуть: еще как минимум восемь часов можно поспать. Из аэропорта придется ехать сразу в офис, сдавать все документы и отчитываться о проведенной командировке.

А у папы отчет даже в устной форме мог затянуться на пару часов, и в собственную постель я могла попасть и на следующий день. А спать хотелось безумно, сказывался недосып последних дней и сегодняшняя бессонная ночь.

К собственной радости, я буквально сразу провалилась в сон. Из него меня выдернул уже голос капитана, говорящего о том, что мы начали снижение и температура за бортом в аэропорту прибытия всего восемнадцать градусов.

Да, не густо, особенно после теплого и солнечного Майами. Но делать было нечего, все вещи находятся в чемодане, а тот летит в багаже. И раньше зоны выдачи я его не увижу.

Обед-ужин я благополучно проспала, и теперь желудок настойчиво требовал положить в него хоть что-то съедобное. Но в ближайшую пару часов я могла рассчитывать только на кофе.

В иллюминаторе показались огни Москвы, и спустя десятка два минут мы приземлились в аэропорту. Самолет остановился в парке на стоянке, и мы стали ожидать подачи трапа.

В самом здании аэропорта было душно и толпа народу, и мне, уставшей и с кучей тараканов в голове, хотелось поскорее избавиться от проверки паспортного контроля, забрать багаж и скрыться внутри салона автомобиля.

К моей огромной радости, все рутинные процедуры не заняли много времени, и полчаса спустя мы с Глебом уже стояли на улице около терминала.

— Забыла набрать отцу, — чертыхнулась я, — чтобы он нас забрал.

— Зачем? — Глеб на меня удивленно посмотрел.

— Не хочу трястись на такси, — поморщившись, начала взглядом искать оное транспортное средство, которое доставит наши тушки в офис.

— Мне сказали за пару часов, — печально вздохнул парень, — моя машина на стоянке возле терминала «F».

— Да? — моей радости не было предела. — Правда?

— Пошли уж, мышка, — и, подхватив два наших чемодана, парень двинулся к соседнему терминалу.

Черный джип, принадлежащий парню, я заметила издалека: сколько раз руки чесались красной помадой написать что-нибудь — не пересчитать. В отличии от моего темно-синего кабриолета или белоснежного папиного кроссовера, машина Глеба снаружи выглядела как обычная машина.

Зато, попав внутрь, вы бы не поверили сами себе. Полностью индивидуальный салон и отделка. Как я знала от Инночки, стоило это чудо не меньше моего кабриолета, а то и побольше. Зато во всем этом маскараде был и существенный плюс. Если мою красотку уже пытались раза два угнать, то на машину Глеба таких покушений не совершалось, она выглядела очень стандартно, и на самом деле никому в голову прийти не могло, что за нее можно получить больше, чем за люксовую модель.

Устроившись на мягком сиденье, я замерла в ожидании, пока хозяин машины уложит наши вещи в багажник и займет место водителя. Глеб не заставил себя долго ждать, еще пара секунд на ремень — и машина, тихо урча, как довольная кошка, завелась.

Москва встретила нас пробками и постоянным шумом, от которого не помогали даже стекла. Радио создавало фон, а мы упорно продолжали молчать, не произнося ни одного слова. Так мы и добрались до здания, в котором располагался офис. Весь маршрут до офиса отца мы также проделали в молчании.

В голове всплывали самые жуткие и странные мысли. В груди все скреблось и рвалось на части от тоски и осознания факта, что сказка закончилась и назад ее уже не вернуть. Здравствуй, Москва! Да здравствует вражда!

Отец сидел за отполированным до зеркального состояния столом и что-то сосредоточенно подписывал, перекладывая из одной стопки в другую. При нашем появлении на хмуром лице расцвела улыбка, и меня тут же сжали в медвежьих объятиях и принялись яростно тискать, причитая, что я опять похудела.

— Кх, — Глеб осторожно покашлял, — Станислав Эдуардович.

— О, прости, — отец выпустил меня из объятий, — рассказывайте, как поездка.

— Замечательно, — нежно я улыбнулась отцу, — все шесть заключенных договоров и контрактов уже у нашего юридического отдела, экономисты тоже отчитались о проведенной аналитике. По первоначальным данным прибыль может составить от девяноста до ста десяти процентов от прошлогоднего годового показателя. Из чего мы можем сделать вывод, что поездка принесла нам минимум шестьдесят процентов сверх нормативного показателя. Если все условия будут выполнены и инфляция упрочит положения доллара по отношению к рублю, мы только на этом получим до десяти процентов сверху, при расчетах в иностранных валютах.

— Также мы можем смело утверждать, — подхватил Глеб, — что, если мы возьмем в расчет эксклюзивные договоренности в Америке и фотографии в международных журналах, посвященных интерьерам, мебели и глянцевым изданиям, наши показатели на бирже могут вырасти на пять пунктов.

— Расширение территорий сбыта в сторону азиатской части, — перехватила я, — могут принести нам дивиденды в размере пятнадцати процентов от суммы заключенных контрактов.

— Все это можно свести к единому выводу, — брюнет вновь взял слово, — поставленные задачи во время командировки не только были выполнены, они были перевыполнены, что гарантирует нам возврат денежных средств, затраченных на организацию и сами командировочные расходы в размере ста процентов.

— Дети, — ласково так протянул отец, — а что вы мне поведаете про ваши взаимоотношения?

— В смысле? — растерянно хлопнула я глазами.

— Про все, что вы мне тут втираете, — папа указал на стол, — я могу прочитать и в отчетах наших уважаемых экономистов и юристов.

— Но при чем тут наши отношения? — все так же не могла я взять в толк, к чему он клонит.

— Вы стоите передо мной, — он указал на нас, — вполне живые и без видимых дефектов. Никто никого не убил, не покалечил и не отравил. А если еще взять во внимание красноречивый такой засос на твоей шее, доченька, то отношения у вас должны быть очень продуктивными.

— А если это не от него? — я с испугом приподняла ворот кофты повыше.

— Доча, — ласково протянул Стас.

— Что? — испуганно пискнула я, как самая натуральная мышка.

— Не обижай старика, — на его лице святилась самодовольная улыбка, — я столько времени и сил потратил на то, чтобы вы, два упертых барана, остались наедине. Ты даже не представляешь, сколько людей было задействовано в этом плане, и ты хочешь мне сказать, что Глеб упустил возможность зажать тебя где-нибудь в углу и хорошенько отжарить? Глеб, ты прям упал в моих глазах, если ты все же упустил такую возможность…

— Что значит план? — уцепилась я за ключевое слово.

— Дочка, я внуков хочу! — жалобно сказал тридцатипятилетний мужик, — я уже так стар, а вы такая замечательная пара.

— Что значит внуков? — я натурально побледнела, краска сползла с лица мгновенно.

— Ну, — у отца хватило совести замяться, — я заменил твои противозачаточные на валерьянку.

— Чего! — не знаю, кто вскрикнул громче, я или растерявшийся брюнет.

— Солнышко, не злись, — мило улыбнулся этот лысый бугай, — вы сами не понимаете своего счастья. Найти родственную душу сложно, а между вами искры летают такие, что обжечься можно запросто. Это судьба, дети мои хорошие.

— Насть, — ошарашенные серые глаза смотрели на меня в упор.

— Что? — мой мозг отказывался воспринимать весь этот бред.

— Выходи за меня? — Глеб порывисто опустился на одно колено.

— Нет! — твердо и не раздумывая ответила я.

— Почему? — отец сперва побледнел, затем покраснел и осунулся в кресле.

— Папа, скорую? — заволновалась я.

— Соглашайся, дура, — рыкнул мне в ответ Станислав.

— Нет, — все так же уперто произнесла я.

— Настя, — брюнет поймал меня за руку и прижал к себе, — не упрямься, наши дети будут расти в полной семье.

— Да надоели, не беременная я, — истерично рассмеялась.

— Прости, конечно, — брюнет скосил глаза на директора, — но у секса обычно есть последствия.

— Я принимала нормальные таблетки, — постучала я ногтем по его лбу, — нормальные.

— Я их заменил, — подал признаки жизни мой приемный отец.

— А с тобой, папа, я поговорю дома, — посмотрела я на мужчину.

— Скажи да, — настойчиво прижимали меня к горячему телу.

— Глеб, я пила нормальные таблетки из своей косметички, а не из чемодана, — глубоко вздохнула я, успокаиваясь, — так что отпусти, и разойдемся на все четыре стороны.

— Ну уж нет, — меня резко закинули на плечо, — мы выйдем поговорить.

Весь офис наблюдал незабываемую картину: злой Глеб тащит матерящуюся на все лады меня на своем плече в кабинет главы ММ. Дверь в собственный кабинет он открывал ногой, закрывал, собственно, так же.

Меня бережно сбросили на черный кожаный диван и прижали сверху горячим телом, чтобы не сбежала. Вопли перекрыл жаркий поцелуй, а обжигающие пальцы сминали мои полушария грудей. Мозг инстинктивно начал плавиться, а мои пальцы тут же оказались в темных волосах.

Из штанов меня вытряхнули очень быстро, теплая кожа дивана и безумно горячий Глеб — контраст был потрясающий. Тело отозвалось мгновенно, одна нога оказалась на спинке, вторая отведена в сторону и удерживалась сильной рукой.

Толстый ствол вошел в меня одним плавным движением, заполняя до самых краев, зажигая тело и вырывая из груди первые всхлипы. Не заботясь о людях за стеной, меня буквально вбивали в черный диван, заставляя умолять и просить большего.

— Выйдешь? — я уже ощущала отголоски начинающегося оргазма, когда брюнет самым наглым образом перестал двигаться.

— Что? — расфокусированным взглядом я шарила по комнате.

— Выйдешь за меня? — мои бедра придавили к дивану, не позволяя шевельнутся.

— Нет, — не так уверенно, как в кабинете, протянула я.

— А если подумать, — в меня начали мелко вбивать, удерживая на тонкой грани.

— Да, — меня выгнуло дугой.

— Вот и умничка, — и спустя пару движений мне позволили провалиться в забытье.

— Так нечестно, — отдышавшись, я смотрела в серые глаза напротив.

— Зато эффективно, — меня заткнули самым приятным способом, — а если будешь и дальше упрямиться, придется нагнуть тебя над столом в холле.

— Не буду, — я отвечала на сладкие поцелуи.

— Привыкай, быть тебе теперь Анастасией Зиминой, — и возражения больше не принимались, мы просто продолжали целоваться.