— Не бывает вервольфов наполовину, — сказала я, стараясь не рычать.

От этого разговора я шарахалась полгода. И мой начальник не нашел ничего лучшего, как начать его сейчас. Испортить мне Рождество.

Джил глядел на меня нетерпеливо, и в лысине его отражались флуоресцентные лампы офиса. Тот же самый сияющий купол и недостаток чувства юмора были видны на лежащем перед ним портрете: Реджинальд Сондерс, недавно избранный руководитель Серебряного Круга пользователей светлой магии. Он в сообществе магов нечто вроде президента, только без дурацких ограничений на срок. Джил — его старший брат и глава лас-вегасского отделения Корпуса Военных Магов — который в Круге исполняет нечто вроде полицейских функций. Это уж такое мое везение — получить перевод из тихого, ничем не примечательного отдела в Джерси в такой, где любая ошибка будет очевидна сразу.

— Твоя мать была вервольфом, Лиа. Дом Лобизон.

Клан Лобизон. И моя мать была человеком, пораженным болезнью. — Господи, как я устала впихивать одну и ту же мысль в толстые людские черепа. — Ликантропия — не генетическое свойство, вроде цвета глаз. Она не передается детям…

— Кроме тех случаев, когда передается.

Джил посмотрел на меня, сузив глаза. Будто ждал, что у меня вдруг когти вырастут.

Обычная реакция. Отец мой был из клана де Круазет — старинной магической семьи, где служба в Корпусе была традицией. Вопреки моей человеческой фамилии мать назвала меня Аккалиа, что означает по-латыни «волчица». Одной этой комбинации было достаточно для недоуменных взглядов в любой компании магов.

— Джил, я военный маг, — сказала я, помолчав. Мой психотерапевт мне рекомендовал от припадков гнева дышать глубоко и размеренно. Пока что особых улучшений я не видела, но дело тут в том, быть может, что я работаю с Джилом. — Много вам известно вервольфов с магическими способностями?

— Ни одного. Но знаю, что такое бывало. Они не умирают после укуса, как вампиры, и потому не теряют способности к магии. — Он улыбнулся мне не так чтобы дружелюбно. — Поискал и нашел.

— Я не вервольф!

— Я вот что имею в виду: твоя связь с этими… людьми делает тебя идеальным кандидатом для этой работы.

По тону было понятно, что словом «люди» он в последний момент заменил слово «животные». Я всерьез подумала повернуться и уйти из его кабинета. Одна причина, почему я этого не сделала, чтобы не было очередного инцидента «нарушения субординации» — как мои начальники называют любое поведение, кроме безоговорочного послушания, — потому что тогда бы меня выставили навсегда. Вторая причина — фотография девушки, смотрящей на меня со стола Джила.

Ей было шестнадцать, хорошенькая и бледная, как фарфор, натуральная блондинка с медовым оттенком. Глаза — синие, как сказано в досье — закрыты темными очками от Гуччи, а сама ее фигурка ростом пять футов два дюйма изящно расположилась на капоте модной спортивной машинки. Не очень похожа на сбежавшую из дому девчонку.

Ну, на вервольфа она тоже не очень похожа.

— Даниэла Арну. Пятая девушка-вервольф, исчезнувшая за последние полгода на моей памяти, — сообщил Джил, краснея до предынфарктного состояния. — Вервольфы никогда нас о помощи не просят, но на этот раз обратились. И Круг на меня давит, чтобы были результаты.

— О чем-то можно судить по требованиям выкупа.

— Требований выкупа не было. Ни для одной из них.

— Но… но тогда зачем их похищать? Нападение на высокопоставленного члена клана — это псевдоним самоубийства. Даже если вернуть девушку невредимой, оскорбление потребует крови. Зачем рисковать, если нет стимула?

— Вот. — Джил одобрительно кивнул, будто я очко заработала. — Это именно то, о чем я говорю. Ты немедленно поняла, какой у них статус.

— Ранг, — поправила я, — и это нетрудно. Арну сейчас — лидирующий клан. И это не отменяет того факта, что я не та, которая тебе нуж…

Он хлопнул ладонью по столу, прервав мою речь:

— Да ты хоть понимаешь, сколько скипидара мне за это вмазывают под хвост?

Понимаю, что это главная твоя проблема, молчу я в ответ. Джила довести до бешенства просто — обычно для этого хватает моего присутствия. Я больше похожа на вервольфа в образе человека, чем многие настоящие. Точнее, я выгляжу как стереотип вервольфа: темные волосы и серые глаза. Предубеждение Джила против оборотней уступает только его неприязни к женщинам на службе в Корпусе, и меня он возненавидел с первого взгляда. Естественно, мой послужной список положения не улучшил. Мне искренне не хотелось напоминать ему о некоторых слишком недавних событиях, но я должна была заставить его увидеть причину.

— Вот честно скажу, лучше меня не ставить на это дело.

— Лучше тебя не ставить на это дело! — передразнил он меня. — Да никого ж другого у меня нет! Никто не знает вервольфов так, как знаешь их ты.

Я бросила тонкости — дипломатия никогда не была моей сильной стороной.

— Ты мое дело читал? — спросила я недоверчиво. Пусть Круг не все знает о моем происхождении, но одно там известно точно: ни один клан со мной ни о чем разговаривать не будет.

Ликантропия редко передается внутриутробно, а когда такое происходит, ребенок обычно не выживает. Обычно детей клана заражают родители в возрасте пяти-шести лет, когда организм достаточно окрепнет, чтобы вынести перемену. Но моя мать, хотя и принадлежала к одному из высших классов, где традиция почиталась чуть ли не религией, отказалась. Предводители клана решили, что это влияние мужа, и заметили, что если мать не уступит, я не буду должным образом социализирована — всегда останусь чужаком, отличающимся от других.

Она им не сказала, что это и так будет.

Я была рождена с невр-синдромом — он так назван по древнему славянскому племени невров, которые якобы умели перекидываться волками. Горький юмор здесь в том, что носитель этого синдрома превращаться-то и не способен. Такое иногда бывает, когда мать — вервольф, а отец — нет; почему, собственно, женщинам-вервольфам категорически не рекомендуется замужество вне клана. По сути говоря, этот синдром — стертая форма ликантропии, дающая своему носителю иммунитет от полного заболевания.

Невр-синдром — главный предмет беспокойства кланов. В высших кланах браки обычно заключаются в пределах клана, предпочитающего увеличивать свои ряды размножением, а не «обращением» людей, которые ничего в культуре или иерархии оборотней не понимают. Но кланы попроще не так щепетильны, особенно если война или кровная месть сильно проредит их ряды. Если невр-синдром попадет в мейнстрим, то обращение людей будет все более и более затруднительным, потому что иммунитет разойдется эпидемией. По сей причине традиция предписывает, чтобы младенцы, родившиеся с этой «аберрацией», уничтожались на месте.

Долгое время статуса моей матери было достаточно, чтобы меня защитить. Мало кто был выше ее на ранговой лестнице клана и мог бы критиковать ее решение, а те, кто имел такое право, не делали этого из уважения или ради дружбы. Но два года назад умер старый бардульф — вожак клана, и его преемник решил поднять этот вопрос. Мать сумела избежать вызовов в суд и тем самым — его неприятных решений, представив свидетельство о болезни. К несчастью, не фальшивое.

Вскоре после моего двадцать третьего дня рождения у нее нашли рак поджелудочной железы. И когда давно провалилось все лечение, когда давно не осталось никакой надежды, она все еще проделывала все болезненные процедуры, выжимая себе еще несколько месяцев, недель, дней, — потому что каждая прожитая ею минута была минутой, когда клан еще не мог меня тронуть. Минутой ближе к двадцати пяти, возрасту совершеннолетия по обычаям вервольфов, когда я могла официально объявить о своей независимости от клана.

Чуть-чуть недотянула, меньше недели. И через два дня после ее смерти на меня напали восемь членов клана, решительно настроенных привести единственное дитя Ларенсии Лобизон к повиновению, хочу я этого или нет. Они только забыли маленькую деталь: я еще и дочь Гийома де Круазета и сама по себе военный маг. Не говоря уже о тон, что отец был в отставке, но никак не в беспомощности. Мы оба с ним сходили с ума от горя, и тут они напали, не дождавшись даже похорон. В результате получилась кровавая баня на три квартала, шесть мертвых вервольфов, два пожара, поврежденного имущества на пять миллионов долларов и шапки во всех местных газетах.

Круг это выдал за гангстерскую войну, но я получила черную метку в личное дело — за то, что драка стала достоянием гласности, — и быстрый перевод. Результаты реакции клана еще не сформулированы, но почему-то мне кажется, что я не буду от них в восторге.

Джил смотрел на меня выжидательно, будто мне тут же полагалось выдать ему все скорбные подробности. А то, можно подумать, в моем личном деле их мало. Единственное, о чем не знает Круг, — это почему на меня напали. Папа сразу сообразил, что сказать, и учел, что клан не любит обсуждать свои дела с посторонними. Так что в основном все думают, что дело в старой кровной вражде. Вот пусть и дальше так думают.

— А с чего это они ожидают от тебя каких-то действий? От вас то есть, сэр, — поправилась я запоздало, увидев, как он скривился. — Обычно вервольфы с такими вопросами разбираются сами.

— Это я и сказал, когда их совет вывалил на меня всю эту кашу, а мне тогда чуть задницу не откусили. Я в буквальном смысле говорю. Эта вот оказалось дочерью короля.

— Королей не бывает. Лидирующий клан в кризисные периоды действительно выбирает бардрика, верховного вождя, но Себастьян может править только консенсусом. Это не то что…

— Да плевать мне, как он у вас называется, — перебил Джил, и я взвилась:

— Какое, к черту, «у вас»! Я тебе не вервольф!

— И военным магом ты тоже не будешь, если не найдешь мне эту заразу, — ответил он, суя папку мне в руки. — А теперь вали отсюда.


Через два часа я стояла возле бархатных веревок, огораживающих стол высоких ставок в местном казино. Несмотря на их высоту, игра шла очень скучно — в основном потому что велась в одни ворота. И не удивительно, если учесть, что один из игроков мухлевал как бешеный.

Я наблюдала за ним почти час, и должна была признать, что дело свое он знал. Не знай я, куда смотреть, могла бы и не заметить. Мелочь, всего лишь легкое подергивание и дрожание ноздри. Могла быть дурная привычка или же он непроизвольно выдавал себя, но слишком хорошо он играл для этого. А случалось это каждый раз, когда кто-то делал ставку.

— Поднимаю.

Тощий блондинистый сопляк у конца стола, который очень неуместно выглядел в этой группе проницательных глаз, бросил в банк горсть тысячедолларовых фишек. Наверное, был слишком молод и потому не знал старой поговорки: если ты за столом больше пяти минут и не определил, кто тут фраер, то фраер — ты.

Тот самый брюнет откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза цвета виски, и его красивое лицо осталось таким же приветливо-непроницаемым, каким было весь вечер. Все прочее этому лицу соответствовало: спортивное тело, одетое в простой джинсовый костюм, ковбойские сапоги, несколько сонная мина. Как если бы игра на банк, равный моей годовой зарплате, была для него скучна.

Он бросил в банк приличный столбик собственных фишек:

— Уравниваю.

С несколько меньшей уверенностью на лице, чем была, блондин перевернул свои карты. Три валета. Неплохо, но для такой игры маловато. Он блефовал, и было у меня чувство, что его противник знал это.

— Подержав напряжение еще несколько долгих секунд он небрежно перевернул свои. Фуллхаус.

Ну, в другой раз повезет, друг, — сказал он, но мне не показалось, что он это говорил всерьез.

Он обналичил фишки — очевидно, опасаясь, что дальнейшие выигрыши приведут к попаданию его имени в список подозрительных, — и направился к двери. Я дала ему немного форы и пошла следом. Чтобы расколоть имеющееся на руках дело, мне нужна была помощь. А он, как ни странно может показаться, был моим лучшим шансом ее получить.

Фримонт-стрит — та улица, куда местные приходят пить и играть — именно в таком порядке. Но я, хотя живу в Вегасе уже полгода, еще среди них ни разу не была. Слишком сильно искушение сотворить заклинание и перекосить шансы в свою сторону, тем самым нарушив запрет о магическом вмешательстве в азартные игры людей. Если подправлять игры, то людские власти, следящие за ними пристальней, чем за терроризмом, обнаружат существование сверхъестественных сообществ. Поэтому на подобные поступки было наложено строжайшее «ни-ни». Такое, за нарушение которого возможна смертная казнь.

Вот этот маленький фактик и заставил меня следовать за вервольфом через праздничные толпы, под взглядом огромноглазых неоновых богов с психоделических световых арок над головой. Этот вервольф, несмотря ни на что, не утратил свободной манеры высших кланов — жить и двигаться так, будто весь мир создан для твоего удобства. Шаг его казался небрежным, но расстояние просто пожирал. Я его потеряла в толпе, сгустившейся возле стареющего музыканта, с жуткой силой наяривающего «Серебряные бубенцы» из кузова ржавого пикапа.

Я вынырнула из толпы, ушла от стайки копов, столпившейся возле неправильно припаркованной машины, и огляделась, скривившись. Моей дичи нигде не было видно — вероятно, он скрылся в каком-нибудь клубе. Но в каком? Где полногрудые рыжие красавицы или блондинки в кожаных нарядах? Я мысленно подбросила монетку и выбрала блондинок. Наглый типчик с черными бровями и локонами по моде двадцатых годов посмотрел на меня странным взглядом, но пропустил.

Свет был погашен, шла подготовка к следующему номеру, и дыма в зале было столько, что его можно было считать завесой, но своего брюнета я высмотрела возле бара. Подойдя ближе, я точно уверилась что это он: недовольная гримаса на лице была заметна даже в тусклом освещении. Я решила не рисковать: он быстр, как ртуть, и мне трудно было за ним следовать, даже когда он не пытался от меня уйти.

Он медленно сел, глядя на левую руку, которая приклеилась к стойке остатками виски из стакана. Это был приличный кусок, который растекся приятной лужицей, когда стал жидким, а потом вновь почти немедленно затвердел, превратившись в импровизированный наручник. Вместе с пальцами заклинание еще поймало Санту на палочке, украшавшего вытекший ныне стакан. Санта радостно улыбайся миру, как муха из янтаря.

— Привет, Сайрус. — Я подошла к пустому табурету справа. — Скучал без меня?

— С тебя стакан, — ответил он, пытаясь согнуть пальцы, что не получилось. — Я скажу своим адвокатам, чтобы внесли его в иск о нападении.

— Два бурбона, без воды. — Я подвинула двадцатку по липкой стойке бармену, который — спасибо полутьме, — еще не заметил разлитой жидкости. — За мой счет. Тебе деньги понадобятся для залога.

Сайрус с размаху врезал ладонь по стойке, стакан разлетелся. Несколько клиентов, стоящие рядом, вздрогнули.

— Я арестован? — спросил он, выковыривая осколки из руки. — По какому обвинению?

— Ты одинокий волк, лишенный защиты клана. Обязательно нужно обвинение?

— Когда-то нужно было. Закон вроде не менялся?

— Хм. — Я задумчиво пососала соленый кренделек. Бармен наливал бурбон, как я заказала. — Если так, наверное, подойдет нарушение Закона о Тайне.

— Не знаю, что ты…

— У тебя игорные затруднения?

Небольшая пауза.

— Затруднения только при проигрыше.

— Или когда мошенничаешь. Кстати, как ты это делаешь? Знаешь, как сильно твой партнер потеет? Или у них запах меняется, когда они блефуют?

— Если ты не знаешь, так ничего не сможешь доказать, — твердо сказал он, резко вставая. — У меня был чудесный вечер, Лиа. Жаль только, что не сегодня.

— Если цитируешь Гручо, то хоть не перевирай. И ты помнишь про одинокого волка? В таких случаях особых доказательств не требуется. Пусть у меня их почти нет, достаточно будет слишком большого его везения.

Глаза у Сайруса блеснули, но голос остался ровным:

— Если ты видела игру, почему там меня не арестовала?

— Слишком много нормалов.

— А здесь меньше?

Я оглядела полутемный зал:

— Здесь нам ничего не грозит, — сказала я сухо, — разве что ты попытаешься…

Обернувшись, я увидела, что мой объект исчез, а бармен угрюмо уставился на измазанную стойку. Бросив на стойку еще одну двадцатку, я направилась к задней двери. Она выводила в переулок, где Сайрус уже скрывался за углом. Черт!

Я послала за ним заклинание двойника, надеясь, что при слабом свете он будет выглядеть правдоподобно, и побежала к противоположному углу — перехватить его, но уперлась в глухую стену.

— Попытка интересная, — прошептал голос Сайруса, — но основы забываешь. У заклинаний нет запаха, Лия.

Быть в центре внимания Сайруса — это напоминало положение последнего в мире кролика среди оголодавшей стаи волков. Не будь у меня за спиной стены, я бы шагнула назад. На такое способен только вервольф: подойти на расстояние вытянутой руки и лагерь поставить в сантиметрах от тебя. Никогда мне к этому не привыкнуть. И то, что костяшки его кулака упирались мне в горло, жизни не облегчало. Но показать страх — самый неудачный способ переговоров с вервольфом, а раз он до сих пор не сломал мне шею, значит, у нас идут переговоры.

— Может, хватит дурака валять? Я же не собираюсь арестовывать тебя на самом деле!

— Почему нет? — В темноте его глаза стали как черная вода, но все равно я видела в них подозрение. — Ведь не ради забытых чувств?

— Я должна найти пропавших девушек, — ответила я коротко. — А я здесь новичок. Без тех контактов, что есть у меня на Востоке…

— А у меня они, ты думаешь, есть?

— У тебя они есть всегда. И если ты мне поможешь, я забуду, что сегодня видела.

Сине-фиолетовый свет неоновой рекламы бросал на Сайруса странные тени. В этом освещении начисто пропал добродушный игрок из казино, резко выступили плоскости и острые углы лица. На миг мне почти показалось, будто на меня смотрит волк.

— А если я откажусь?

Слегка шевельнув своими щитами, я швырнула его спиной в ближайший мусорный ящик. Не только я сегодня забыла, с кем имею дело.

— Ты же не слышал, что мне нужно. Может, тебе еще и понравится.

Сайрус высвободился из железных объятий ящика.

— Если с твоим участием, то вряд ли.

— Даже если ты снова попадешь в милость к королю?

Он нахмурился, а я шагнула на улицу подозвать такси.

— Что еще за король?

— Мой начальник убежден, что Себастьян — король вервольфов.

— Ты отлично знаешь…

— Да, но мне такая мысль нравится. Хочется назвать его «ваше величество», если когда-нибудь увидимся. Посмотреть, что будет.

— Это я тебе и так могу сказать, — сухо ответил он. — И что, нижайше прошу поведать, могут сделать мелкий жулик и опальный военный маг для всемогущего Себастьяна?

Мы сели в такси, и я бросила папку ему на колени:

— Спасти его дочь.

— Ты не понял! Если я не найду этих девчонок, их могут убить!

Мы сидели у него, в запущенном номере мотеля достаточно далеко от Стрипа, и в окно слышался шум уличного движения. Он смешивался с гудением морозильника в конце коридора, где-то пара родителей вопила на своих детей, а за стенкой какой-то мужик, привыкший употреблять четыре пачки в день, мучительно выхаркивал прокуренные легкие. Веселого Рождества, в общем.

Сайрус включил телевизор и вывернул звук погромче, чтобы скрыть наш разговор — во всяком случае, от людских ушей.

— А если найдешь, то тебя. Воняет это дело, Лиа.

— Тюрьмы Корпуса пахнут не лучше.

— Ты говоришь как военный маг.

— Потому что я и есть военный маг.

— Нет. Корпус — это твоя профессия. А суть иная.

— Не начинай снова, Сайрус.

Он остался полулежать в плетеной качалке, которую кто-то воткнул в узкое место рядом с кроватью. Измазанную мусором рубашку он снял, и белые подтяжки ярко выделялись на загорелой коже. Чуть слишком длинные волосы курчавились, спадая до плеч. Мелькающий свет телевизора золотил ему ресницы и выделял не слишком тщательно выбритые места на щеках. Вид у него был как у усталого гуляки, промотавшегося, раздраженного и готового идти домой. Только глаза этому не соответствовали.

— Ты за эту работу взялась, потому что она дает тебе ощущение, будто ты человек. Ты окружила себя людьми, ты весь день и каждый день среди них. Купаешься в их аромате, как бы он ни был слаб, и говоришь себе, что они и есть твой истинный клан. Что ликантропия — всего лишь болезнь…

— Потому что так оно и есть!

Сайрус мрачно улыбнулся:

— Быть оборотнем — это не генами решается. И даже не переменой. Это значит гордиться тем, кто мы такие, гордиться обычаями, древним образом жизни, почетным образом в том мире, где забыли, что значат слово и честь.

— Интересные заявления от карточного шулера.

— Ты не хочешь видеть того, что очевидно всем. Ты — вервольф, нравится тебе это или нет. И всегда будешь вервольфом.

С этими словами он закурил сигару, сложив большие ладони чашечкой, щелкнул зажигалкой одним привычным движением руки. И вот это небрежное действие меня достало. А еще — интонации высшего по рангу, снизошедшего до объяснения низшему очевидных вещей. И вдвойне это меня бесило, потому что ни один клан не согласился бы палочкой дотронуться до любого из нас.

Я решила не поддаться и не дать ему или моему раздражению вывести меня из себя.

— Ты будешь мне помогать или нет?

Он выдул в мою сторону клуб дыма:

— Я сделал, что мог. Если это тебя не переубеждает, не знаю, что может помочь.

Сайрус подтвердил то, что я уже подозревала: не одна, не две и даже не три пропавших девушки принадлежат к высшим кланам: они из кланов Лейдольф, Маккон, Тамаска и Ранд, как Даниэла — из Арну. Это было понятно по фамилиям, но в деле не была указана маленькая подробность: каждая из них — дочь вожака клана. У кого-то проявилось серьезное желание умереть.

— Мне нужно имя, место, что-то, с чего начать, — сказала я нетерпеливо. — А не причина смыться.

Он только смотрел на меня с абсолютно невозмутимым лицом. Мне просто вопить хотелось, пусть я и знала с самого начала, что просто не будет. В отличие от меня, Сайрус когда-то принадлежал клану. В волчьей форме он носил черные и коричневые пятна самого Арну. Более того, у него было редкое отличие: он родился волком, а это на любом уровне приличный плюс. Все преимущества были на его стороне: брак в высших кланах, гарантированное богатство от солидных инвестиций, власть, престиж и уверенность, что, если он попадет в беду, родичи будут биться за него до последнего.

Кроме тех случаев, как оказалось, когда он попадет в беду вместе с ними.

Я не знала, что он такого сделал, чтобы его назвали варгульфом — у вервольфов это эквивалентно включению в черный список. Что-то очень плохое, потому что такая участь считалась хуже смерти. Он лишился всех привилегий ранга, в том числе защиты клана. Это не совсем то, что ходить с мишенью на спине, но близко к тому. Всякий, имеющий на него зуб, в том числе любой, кто завидовал его прошлому положению, мог его убить, не опасаясь мести клана. И сам он не имел причин оказывать услугу Арну.

— Ты тут что-то говорил насчет того, что быть вервольфом — это целиком вопрос чести, — сказала я уже с оттенком отчаяния. Я могу его засадить в тюрьму — быть может, — но заставить его себе помогать не в моей власти. — Или ты так, трепался? Потому что если ты всерьез, то какая может быть честь, если стоять и смотреть, как девушка твоего собственного клана…

— Бывшего клана. Но я не говорил, что я буду стоять и смотреть. Я говорил, что тебе в это лезть не надо.

— В смысле?

— В том смысле, что похититель, кто бы он ни был, одолел не только самих девушек, но их телохранителей. Телохранителей-вервольфов, — подчеркнул он, будто я могла подумать что-нибудь иное. — Чтобы дать тебе такое поручение, твои начальники должны очень сильно хотеть от тебя избавиться.

— У Корпуса последнее время много работы, — ответила я сухо. Вражда между Серебряным Кругом и его Черной противоположностью — шайкой пользователей магии, лишенных малейшей щепетильности и не знающих слова «совесть», — тлела всегда, но недавно вспыхнула полномасштабной войной. Эта война сильно напрягла Корпус и объясняет, кстати, почему им пришлось швырнуть меня на это дело, как бы я ни злилась. — И про вервольфов больше меня никто не знает.

— Ни у кого другого также нет с ними объявленной вендетты. Лобизон обвиняет тебя в смерти своих волков.

— Знаю. — Вендетта была объявлена в день после боя, как требовал обычай, «пока не остыла кровь погибших». Но меня беспокоила не сама по себе вендетта: клан уже видел, на что способны два мага, и вряд ли захотят иметь дело с целым взводом. Мне не давала спать мысль, что будет, если про это узнает мое начальство. Стоит дойти до них сведениям, что я приговорена к смерти важным союзником в новом их альянсе, я в следующую наносекунду вылечу пулей. А тогда мы с отцом окажемся лицом к лицу не с горстью вервольфов, а с целым кланом.

Без всякой помощи.

Вот с этой клешней на горле я живу уже семь месяцев, зная, что живу лишь благодаря нелюбви вервольфов обсуждать дела клана с посторонними. Как ни смешно, а сейчас моя лучшая защита — почитание традиции кланом Лобизон. Но сколько это продлится — никто не знает.

— Лобизон в этом деле не участвует, — сказала я, пытаясь сделать вид, что вендетта — это так, ерунда. — И я собираюсь держаться от него как можно дальше.

— Это будет непростой фокус.

Что-то меня насторожило в тоне Сайруса:

— А что?

— Да они сейчас приехали в город на Ульфхринг, — сообщил он будто между делом. — Я думал, ты знаешь. Завтра начинается.

— Он пройдет здесь? — Обычно вожаки кланов собирались в Нью-Йорке, на территории Арну. — Что поменялось?

— Новый альянс. Хотят выразить солидарность с магами, а у них база здесь. Каждый старший лидер клана уже либо в Вегасе, либо скоро приедет, причем каждый — со своей свитой. Тебе надо бы залечь на дно, пока они не уедут, а не совать нос в их дела.

— Это не называется «совать нос», если нас пригласят, — возразила я машинально, думая о другом. Понятно, чего Джил нервничает. Все кланы с пропавшими дочерьми будут в городе и собираются отгрызть ему задницу. Возможно, что и буквально, если он что-нибудь быстро им не предъявит. — Я же не могу сидеть это время как мышь под метлой! Ульфхринг может тянуться несколько дней!

— Пусть пока твой напарник выясняет, что тебе нужно.

— У меня нет напарника.

Сайрус положил сигару в пепельницу, и не успела я глазом моргнуть, как он уже вторгся в мое личное пространство.

— Что случилось, Лиа? Никто не хочет работать с напарником, от которого слишком пахнет кланом?

— Меня сюда только что перевели.

— Ты уже полгода здесь.

Кажется, не только я веду учет.

— Я ж тебе сказала, у нас не хватает народу…

Сайрус прервал меня, сделав глубокий вдох рядом с моим ухом.

— Мне случалось встречать полуоборотней, и они все пахли человеком. Только человеком, и все. Не было знакомого запаха, запаха семьи, дома. А почему от тебя пахнет?

Я не успела ответить, как его рот накрыл мои губы, и был он теплый от бренди и густого сладкого дыма, а руки Сайруса опустились мне на бедра, и на миг все стало так хорошо, будто мы и не расставались никогда. Будто последние полгода он каждую ночь бродил по карте моего тела. Никогда я никого так не хотела, даже близко не было.

Это была изначально Неудачная мысль. Я уже поняла, когда я его встретила, знала, когда все возвращалась и возвращалась, снова и снова, хоть краем глаза заглянуть в мир вервольфов, ради помощи в делах, которые не могла раскрыть, ради этого пьянящего чувства, что я нашла свое место — чувства, которое было у меня каждый раз, когда мы бывали вместе. Знала, еще когда первый раз его соблазнила. Я мучилась полтора месяца, никогда до этого не бывав с вервольфом, чертовски хорошо зная, что с этим мне тоже не надо бы быть, не зная даже точно, как мне приступить к делу, потому что техника соблазнения вервольфов — это не был тот предмет, о котором мне хотелось спрашивать маму. В конце концов ответ оказался простым: надо его поцеловать, раздеть и позволить ему уложить меня в постель. Потом спать возле него, прижавшись лицом к шее, и чувствовать, как меня поглощает дикий, распознаваемый запах клана. Поцеловать его утром в висок перед тем, как встать и, уходя, украсть с тарелки последний пончик.

Рецепт не оставлял бы желать лучшего, не будь я военным магом, а он — личностью, не слишком серьезно относящейся к закону. В конце концов, когда моя жизнь полетела кувырком, я поступила правильно и от него ушла, потому что Сайрус на стороне закона и порядка никак не оказывался, а мне не хотелось когда-нибудь оказаться в необходимости упрятать за решетку своего бойфренда. Потому что и так уйти было настолько трудно, что я дико испугалась. Потому что Сайрус меня научил, что можно все время быть друзьями и все-таки оказаться врагами в конечном счете. И что иногда единственный способ не спятить — это уйти.

— Любому другому немедленно нашли бы напарника, — бросил он походя. — Зачем тебе рисковать жизнью ради Корпуса? Твоему начальству все равно, уцелеешь ты или погибнешь.

— А тебе нет?

— Как ни странно, нет. Почему, собственно, ты здесь и останешься.

— Я военный маг, Сайрус! Мне не нужна твоя защита!

— Нужна, от Лобизонов. Если они тебя кокнут в темном переулке без свидетелей, то могут перед Корпусом этого не признать. И в теперешней ситуации это им сойдет с рук. Не говоря уже о том, что ты — молодая женщина с запахом клана. Как раз из тех, что пропадают последнее время.

— А ты вервольф. Как раз как убитые телохранители!

— С той разницей, что единственной персоной, которую мне надо будет охранять, буду я сам.

— Я тебе нужна. Если бы возможностей вервольфов хватало бы, чтобы с этим разобраться, они бы ни за что к нам не обратились!

— Справлюсь как-нибудь.

— Я здесь не останусь, — сказала я спокойно.

К счастью, у него не было способов меня заставить.

— Останешься, если тебе нужна моя помощь.

Вот разве что этот.

У него губы сжались в жесткую линию, мне хорошо знакомую. Не стоило тратить времени на споры.

— Когда ты вернешься?

— Зависит от того, насколько мои источники будут готовы идти мне навстречу. — Сайрус взял меня ладонью за затылок, погладил шею большим пальцем. — Не делай пока что глупостей. И не высовывайся.

Я подождала, пока стихнут его шаги. Потом подождала еще — вполне вероятно, он болтается возле парковки и проверяет, не пошла ли я за ним. Пощелкала пультом, нашла рождественскую передачу откуда-то, где есть настоящий снег.

Высидев два музыкальных номера — в том числе с собакой, которая лаяла мелодию «Джигнл беллз», — и удачно вставленную рекламу антацида, я решила, что уже можно. Парковку освещала полная луна, но волков поблизости не было замечено. Ну, их бы не было, даже если бы Сайрус еще был здесь. Эти старые истории — миф, созданный по писаниям одного сумасшедшего средневекового монаха, а на самом деле вервольфы могут перекидываться когда хотят. В частности, поэтому они так опасны.

Я взяла такси до Фримонта, где на обслуживаемой парковке стоял мой рождественский подарок самой себе. К счастью, старые привычки не умирают, и я пометила Сайруса в мотеле. Сейчас я повернула руль потрепанной «Хонды» — мотоцикл этот был с иголочки новеньким в тысяча девятьсот восемьдесят третьем, — в сторону, куда призывала меня метка. На восток.

Заклинания слежения — вещь полезная, но они могут только то, что могут. Обычно дают некоторый район, но точно не указывают, где эта личность находится. Впрочем, мне не пришлось долго искать на этот раз, потому что ре было сомнений, куда приводит дорога.

— «Строгая радость». Мы гарантируем вам радость строжайшим образом. Какие ваши фантазии можем мы сегодня осуществить?

Дверь в простом кирпичном здании мне открыла женщина, молодая азиатка невероятной красоты. По крайней мере с моей точки зрения. Изящные округлости тела покрывал гладкий шелк, блестели длинные черные волосы Но на лице столько было косметики, что гейша бы позавидовала.

— Я бы хотела оборотня. Женщину, — сказала я кратко.

— Всегда пожалуйста. — Она жестом пригласила меня пройти в прихожую, а оттуда в крошечный офис. — Вам доминантку или подчиненную? — Я посмотрела на нее молча. — Пусть будет подчиненная. Предпочтения вида?

— Волчица.

— Прошу прощения, здесь у нас сейчас небольшой дефицит. Крыса не подойдет? Они выносливы — выдерживают почти такую же боль, как волки, а исцеляются быстрее — как показывает мой опыт.

Это была ложь, но ловить ее я не стала.

— Не знаю даже. Она давно у вас?

Мне нужен был кто-то, знающий, что тут творится.

На лице женщины отразилась внутренняя борьба — она не могла понять, какой ответ меня бы устроил: что секс-работница, с которой я хочу провести канун Рождества, молода и свежа, или опытна и искусна.

— Несколько месяцев, — сказала она наконец. — Но при их способностях исцеления это даже незаметно, честно вам говорю. Почти совсем без шрамов.

То, что у оборотня оставит шрам, для человека было бы смертельно. Я мысленно завязала узелок — сообщить о том, как в «Строгой радости» соблюдаются условия безопасности труда.

— Беру.

После обработки моей кредитной карты и зачитывания нескольких правил — столь быстрого, что почти не разобрать, — меня провели по коридору в комнату «Иезавели». Это оказалась низкорослая коренастая брюнетка с темным загаром и такой усталостью от мира на лице, что трудно было бы дать ей ее двадцать лет. Не особо она выглядела как нижняя, но все, я думаю, относительно, а я просила оборотня. И комната выглядела неожиданно: как спальня в колледже — постеры рок-звезд на стенах, вываливающиеся из набитого гардероба шмотки и часы на стене в виде мордочки котенка.

— Ты ждала чего-то вроде подземелья? — спросила она, видя мое недоумение.

— Вроде того.

— Они внизу. Арендуются почасово.

— Я пришла просто поговорить.

— Похабного разговора хочешь? — спросила она с надеждой.

— Только если он будет содержать информацию.

Надежда на лице сменилась настороженной гримасой:

— Какую?

— Про оборотней. Конкретнее — про волчиц.

Гримаса стала недовольной:

— А зачем тебе? Что у них есть такого, чего нет у меня?

Философский вопрос.

— Значит, здесь сейчас ни одной?

— Последние две ушли месяц назад.

— А куда ушли?

Она пожала плечами:

— Я утром проснулась и увидела, что в их комнаты заселяются новенькие.

— Это нормально?

Она прищурилась:

— А тебе зачем?

— Есть причины, по которым ты не должна мне говорить?

— А есть ли причины, по которым должна? — Я поняла намек и вытащила бумажник. Пятидесяти баксов вполне хватило — в основном потому, что она не слишком много знала. — Это было необычно. Как правило, если повезет и кто-нибудь тебя хочет снять насовсем, ты уж всем постараешься сообщить. Тут одному парню выпал сладкий кусочек пару недель назад, так он нам все уши прожужжал, какие мы тут лузеры…

— А эти девчонки промолчали?

— Ага. Вчера были — сегодня нет. Вот так.

Она щелкнула пальцами.

Точно как те девушки из высших кланов. Я постаралась сделать вид, что заинтересована, но не слишком.

— Одиночки?

— Нет, Феланы.

Это меня удивило. Клан Фелан — один из небольших местных кланов низкого ранга. А кланы все тесно спаяны, и что касается одного, касается всех. Мне трудно было бы вообразить, что волчице позволили выбрать профессию, пусть и легальную в мире супернатуралов, но никак не улучшающую репутацию клана.

— Тогда, наверное, вожаки узнали, чем они занимаются, и пришли за ними.

Иезавель закатила глаза под лоб и картинно рухнула на неубранную кровать:

— А как ты думаешь, кто их сюда послал?

— Что?

Не может быть. Я ослышалась.

— Вожаки получали процент с их заработка. И мои тоже получают. Так многие делают.

— Погоди, не поняла. Ты говоришь, что клан Фелан заставлял их здесь работать?

Иезавель пожала плечами:

— Насчет «заставлял» не знаю, но ты же знаешь, как оно бывает. Пойди против вожака — и ты за это заплатишь, причем не раз. И вся твоя семья тоже. Я решила, что лучше отработаю свой срок. Еще год — и меня здесь не будет, и никого не тронут из моей семьи. Понимаешь, у меня две сестры младшие.

Я кивнула. Простенький, но эффективный шантаж: или сама делай, как мы сказали, или возьмем твоих сестер. Может ли это быть причиной похищения Даниэлы? Родителями, разъяренными равнодушием Себастьяна к судьбе их собственных дочерей? Нет, как ни хотелось мне получить ответ, это было маловероятно. Семья низкого ранга из малого клана нападает на Арну? Так же вероятно, как их обращение в вегетарианство. Люди еще могли бы, если их разъярить, но у вервольфов мозги устроены по-другому.

— Мне нужно узнать, куда девались эти девушки, — сказала я после минутной паузы. — Где у вас документы хранятся?

В ответ я получила презрительный взгляд:

— Ты хочешь говорить о том, что все знают — ради бога. Хочешь — говорим. Но наживать себе приключений на задницу ради… — Я помахала перед ней сотенной бумажкой, и она резко остановилась. Но взгляд ее остался так же непреклонен. — Мало. Знаешь, что со мной будет, если узнают?

Я добавила еще одну такую же и помахала у нее перед носом.

— Могу очистить кратковременную память. Никто не будет знать.

— Конечно-конечно.

Глаза ее следили за бумажками, но она не двинулась.

— Я военный маг, — добавила я.

Бумажки исчезли вдруг, скрылись в коротеньком ярком халате.

— Все дела в офисе у Юки, — сказала она отрывисто.

— Женщина, которая мне открыла?

— Он не женщина. Но заправляет здесь он.

— Есть ли способ его вытащить из-за стола на минутку?

Иезавель мотнула головой.

— Он следит, чтобы мы не проводили клиентов мимо кассы. Сторожит, как ястреб.

— Он маг?

— Нет. Цуме.

— Но это же название клана! По-японски это значит «коготь».

— Ага, наш последний волк. И ведет себя как типичный волк — извини, я ничего плохого в виду не имела.

— Я не волк.

Иезавель наморщила лоб:

— Но от тебя же пахнет…

Я подняла руку:

— Не надо, ладно?

То, что Юки — волк, создавало проблему. Оборотни, в отличие от людей и большинства магов, очень устойчивы к магическому внушению. И был хороший шанс, что я не смогу его зачаровать, чтобы он мне чего-нибудь рассказал, и память не смогу потом очистить. А испугать или тем более запугать оборотня очень непросто. Они от таких попыток звереют.

Выйдя в холл, я произнесла заклинание уединения, которое мне дало возможность позвонить Джилу, не беспокоясь о возможном подслушивании.

— Не для того я тебе дал свой сотовый, чтобы ты мне портила Рождество, — раздался в трубке его желчный голос.

— До Рождества еще четыре часа. И вообще ты еще не знаешь, зачем я звоню. Может быть, я нашла ниточку к этим девушкам?

— Черта с два. Ты ведь только сегодня получила дело!

— Я говорю «может быть». Но есть шанс, что мне понадобятся некоторые… ну, скажем, аргументы, чтобы убедить эту ниточку развязать язык.

— Что у тебя за ниточка?

— Да так, один тип. Может, ничего еще и нету. Но я хотела на всякий случай сперва с тобой провентилировать.

— Ты мне звонишь в канун Рождества спросить, можно ли тебе там кого-то пытать?

— Вряд ли до этого дойдет. — Я отошла к стене, пропуская крупногабаритную госпожу в полихлорвиниловом костюме кошки и мужчину в цепях, который за ней полз. Они вежливо подались в сторону, чтобы меня не задеть. — Хотя я как раз в том месте, где это прилично.

— Что? Где это ты?

Я не ответила, потому что в конце коридора открылась дверь и в ней показалась очень знакомая… спина. Мужчина, который к ней был приделан, меня не видел — быть может, потому, что все его внимание занимала стоящая в дверях полуодетая дама.

— Я тебя не забуду, Нисса, — сказал он нежно. — А ну, повтори, что ты для меня сделаешь?

— Я всем скажу, чтобы никто с этим магом не говорил.

Голос звучал низко и страстно, с хорошим испанским акцентом.

— Ни с каким магом, — поправил ее Сайрус, кладя палец ей на губы. — Но особенно с этой, у которой черные волосы, потрясающие ноги и человекоубийственные склонности.

Женщина надула губки:

— Она красивее меня?

— Она опаснее тебя, — сказал он наставительно, — и ты этого не забывай.

Рубашка у него была расстегнута, открывая бледное уязвимое горло. Я сглотнула слюну, подавив чуждое желание прыгнуть через весь коридор и вцепиться в это мягкое тело, ощутить во рту скользкую горячую кровь. На миг я даже почувствовала ее вкус.

— Лиа! — Голос Джила в ухе заставил меня вздрогнуть. — Куда ты пропала, черт побери? Что там у тебя?

Я попыталась ответить, но слов не было.

Интересно, почему Сайрус уехал из Нью-Джерси почти одновременно со мной. Мне хватало самомнения думать, что это из-за меня, хотя он никак не пытался со мной связаться. Еще я думала, что ему могло стать слишком жарко в Атлантик-сити, вот он и переехал на запад в тот же вариант, только побольше и покруче, и где его не так хорошо знают. А что, если причина все же иная?

Потому что мне очень, очень трудно было бы поверить, что все это происходит и никто ни в одном высшем клане ничего не слышал. Так как не делается никаких попыток это прекратить, то весьма разумно можно предположить, что тем, кому надо, хорошо заплатили за слепоту. Чтобы это организовать, нужен был кто-то, кто будет собирать и передавать откаты вожакам. Кто-то со связями, но без репутации. Кто-то, кто в случае чего послужит козлом отпущения.

Кто-то вроде Сайруса.

Я шагнула обратно в комнату Иезавели, закрыла дверь с тихим щелчком, приложилась к ней лбом. Внезапный приток адреналина схлынул, оставив мне озноб, головокружение и дрожь. Мне пришлось приводить себя в чувство несколькими глубокими вдохами, вспомнить, что есть процедура, которой надо следовать. Если я права и здесь замазаны вожаки-вервольфы, то нужны доказательства. А для меня, если я хочу успешно раскрыть подобное дело, нужно, чтобы они были неопровержимыми.

— Перезвоню, — сказала я, не слушая, что там верещит Джил, очень медленно, продуманными движениями убрала телефон и повернулась, чтобы не было искушения кулаком пробить дверь. — Я поговорю с Юки.

Иезавель посмотрела на выражение моего лица.

— Хм. Кажется, я тоже с ним поговорю.

Не вервольф он был, этот Юки, а жалкое недоразумение. Я еще ничего у него не спросила, а он уже впал в панику, стоило мне только подвесить его на люстре у него в офисе. Она была из кованого железа с остроконечными украшениями, и комфортабельной не выглядела. Любезно улыбаясь, как учили меня инструкторы, я вытащила и показала ему фотографии пропавших девушек.

— Ты кого-нибудь из них видел? — Он замотал головой, и я предупреждающе подняла палец: — Подумай, подумай как следует. Я же понимаю, что тебе очень неприятно будет мне солгать. Примерно так же, как мне — видеть твое интимное знакомство с вот этой вешалкой для пальто.

— Я их не видел.

Почему-то из его голоса начисто исчезло все очарование.

— Он правду говорит, — подтвердила Иезавель. — Я бы учуяла по запаху, если бы врал.

— А что ты можешь рассказать про тех волчиц, что пропали из твоего заведения? Что с ними сталось?

Почти видно было, как Юки пытается сообразить, удастся ли ему прикинуться шлангом. Я собралась было прибавить угроз, но Иезавель решила, что хватит с нас разговоров. Было у меня чувство, что особой нежности между этими двумя не было, а она еще полагала, что глупо было бы зря тратить хорошую промывку памяти. Стоил ей вытащить из своего халата тазер и чуть-чуть повести дулом, как Юки обрел несомненную болтливость.

— Их шеф выбрал для какой-то частной вечеринки. Покупателям нужны были именно волчицы.

— А когда они не вернулись, то что?

— С таких вечеринок вообще никто не возвращается. — Он не сводил глаз с тазера. — Есть клиенты, любящие экстремальные ощущения, и потому у нас есть строгие правила о повреждениях, наносимых здесь, на месте. Но в других местах… там всякое может быть.

— И кланы это терпят?

— Обычно мы выбираем для такой работы одиночек.

— Но не в этот раз. — Я ткнула его в ребра так, что он закачался. — Почему?

— Потому что не было! Хозяева предпочитают брать клановых, потому что если они сбегут, клан приведет их обратно. Но иногда берем одиноких для вот таких заданий. Кланы не слишком любят, когда им возвращают тело кусками или вообще не возвращают.

— Почему на этот раз клан не возразил? Если девушки погибают, у них снижаются прибыли.

— Им хорошо компенсировали. Очень хорошо, судя по тому, что я слышал.

В голосе звучала обида, будто с ним забыли поделиться.

Как бы ни была эта история противна, звучала она правдоподобно, но лишь в той части, где речь шла о девушках клана Фелан. Представить себе, что кто-то для таких безумных игр и развлечений похитил волков из высших кланов, я не могла. Похитителя поймают почти наверняка, и совсем уж наверняка клан Арну не примет денежного возмещения — только кровь. И это знают все.

— Кто тебе заплатил? — спросила я.

— Не знаю. Имена наверняка вымышленные. — Иезавель снова качнула тазером, и Юки побледнел. — К нам многие приходят под вымышленными именами!

— Но адрес должен был быть настоящий. Какой?

Юки замотал головой:

— Я не могу сказать!

— У меня он сейчас скажет! — рявкнула Иезавель. Ей не терпелось им заняться всерьез.

— Дай мне адрес, и я сотру тебе память, — сказала я, удерживая ее. — Если клан тебя спросит, ты будешь отрицать, и тебе поверят, потому что ты сам будешь этому верить.

Юки долгую минуту висел молча, слегка покачиваясь. Густая тушь потекла, оставив черные следы на жемчужной пудре щек, будто он рыдал черными слезами. Я сделала сочувственное лицо, и это, наверное, помогло — судя по тому, что он назвал адрес.

Я глянула на Иезавель — она кивнула. Я записала адрес — дважды заставила его повторить по буквам, чтобы не было ошибки, и повернулась к выходу. Уже на полпути к двери я услышала треск рвущейся ткани и звук падения. Юки ухватил меня за руку. Длинные ногти с идеальным маникюром вцепились мне в кожу — но не проткнули.

— Погоди! Ты обещала мне стереть память!

— Не могу, такого просто не бывает. У вервольфов так точно нет.

— Но ты же обеща…

— Я соврала.

— Но они меня убьют!

Я вспомнила двух девчонок, которых он хладнокровно отправил на страшную смерть.

— Я бы сказала, что да.

— Но ты же военный маг! Ты же не можешь…

— Я очень посредственный маг, — грустно сказала я. — Жаль, ты не видел моих оценок.

— Да я бы на твоем месте из-за кланов не переживала, — вмешалась Иезавель. — Когда я всем расскажу, куда девчонки девались и кто это все устроил…

Она медленно улыбнулась прямо ему в лицо. Юки посмотрел на меня, но, наверное, ничего не увидел утешительного, потому что в следующий миг понял ситуацию, подобрал юбки и припустил бегом. Иезавель бросилась за ним.

Я позвонила Джилу и сообщила ему адрес, направляясь туда. Довольно трудно было сосредоточиться, если учесть трафик — похоже, все предпочитали лишний бросок костей созерцанию сахарной ваты, — но разговор вышел коротким.

— Я тебя там встречу, — сказал Джил, когда я договорила. Я улыбнулась. Это что-то значит, если начальник департамента выскакивает из теплой постели, чтобы произнести парочку заклинаний — ну, и присвоить себе заслугу.

Адрес, который дал Юки, привел к большому кричащему особняку, подавляющему своих соседей, в одном из новых и безнравственно дорогих районов, что вырастают вокруг Вегаса как грибы. Не знаю, чего я ожидала, но у дома не было ни светлых штукатурных стен, ни красной черепичной крыши. Был аккуратно подстриженный газон и множество автомобилей. При мне подъехал внедорожник, вышла пара человек в маскарадных костюмах и шляпах Санта-Клаусов с бутылкой какого-то бухла в сверкающем золотом пакете.

Я проехала мимо, свернула за угол, снова проверив записанный адрес. Как ни странно, но номер был тот, так что я поставила мотоцикл и стала ждать подкрепления.

И ждала целых двадцать минут. Потом позвонила Джилу, но телефон сразу переключился на голосовую почту. Куда все подевались, черт побери? Уж таких пробок я по дороге не видела. И если только вдруг в городе не началась война, никакое другое дело не могло быть важнее этого.

Я решила подобраться поближе и хотя бы выяснить, с какой охраной придется иметь дело.

Но никакой охраны и не было. Не было никаких стандартных ловушек, силков и прочих неприятных сюрпризов. Дверь даже не была заперта — кто-то был либо очень уверен в себе, либо невероятно беспечен. Или это была ловушка — но я ее не ощущала. Не было ни малейших признаков, что происходит что-то незаконное — просто ярко освещенный вестибюль с терракотовыми полами и сосновые гирлянды с красными лентами. Музыка и смех из комнаты за боковой дверью — что внутри, мне отсюда не было видно.

Черт побери! Что Юки соврал, не удивительно, но что Иезавель ему решила помочь — этого я не ожидала. И сейчас у них час форы, и хуже того — Джил несется сюда сорвать рождественскую вечеринку у безобидных нормалов.

Я затворила дверь и хотела уже повернуться идти к мотоциклу, как услышала сзади голос:

— Ну наконец-то появилась!

А потом мир взорвался болью.

Очнулась я непонятно насколько позже с ощущением, что налетела на стену. Попыталась оглядеться — но глаза отказывались работать. Память у меня обычно очень хороша, так что вряд ли положительным симптомом была неспособность вспомнить, что случилось. Какие-то бессмысленные обрывки разговоров — и только.

…мать была оборотнем. Я всегда подозревал…

Если она человек…

Она не человек. И нас время поджимает.

Я приготовлю…

Я ощутила укол в руку, а потом — ничего. Только болезненно ползущий по телу холод. Я напряглась, отчаянно желая шевельнуть рукой, открыть глаза, начать думать, но ощущала только мертвую тяжесть тела, которое меня не слушалось. Потом вернулись ощущения, и это была сплошная пытка.

Когда я наконец заставила себя открыть глаза, в них ударил кинжальный белый свет, поражая мозг. Я попыталась заслониться — рука не слушалась. Перед глазами все плыло, а слышала я лишь жуткий, нечеловеческий звук, вырывающийся из моей груди. Было страшное мгновение, когда мне отчаянно хотелось воздуху, а я не помнила, как его набрать, и легкие не хотели работать. Потом вдруг зазвучали разговоры, склонились надо мной расплывающиеся лица и чей-то самодовольный голос произнес:

— Я же вам говорил.

И снова темнота.

Второй раз я пришла в себя в основном благодаря отсутствию боли. Не было ощущения, что она ушла навсегда — скорее пошла пообедать и скоро вернется с новыми силами. Но сейчас я могла дышать, хотя при каждом неглубоком вдохе у меня ныли ребра.

Рука у меня оказалась рядом с лицом, и часы мне сообщили, что сейчас пять минут первого ночи. Рождество наступило. Я бы все подарки мира променяла на возможность сесть и понять, что произошло. Согнула палец — он был жестким, как сухая ветка, готовая хрустнуть, если нажать слишком сильно. Мозг мне орал, что надо что-то делать, шевелиться, принять защитную стойку, но я ничего этого не могла. В конце концов я подняла голову и увидела, что я не в прихожей. Разве что домовладельцы ее перестроили в индустриального уродца, пока я была в отключке. Кроме того, я была не одна.

— А я тебя ищу, — прохрипела я. Белокурая голова вскинулась. Девушка сидела в другом конце тесной клетки, куда нас впихнули обеих, и смотрела на железную решетку. Сейчас она уставилась на меня, вытаращив синие глаза.

— Ты живая!

Даниэла была поражена.

Я облизнула губы, не чувствуя этого:

— Присяжные все еще совещаются.

Она схватила бутылку с водой, висевшую на стене клетки. Встать было невозможно — клетка низкая, но Даниэла подползла на четвереньках.

— Никто из прочих столько не продержался, — сказала она, пока я пыталась онемевшими губами сделать глоток.

— Другие — кто? — спросила я хрипло, залив водой всю себя.

— Другие оборотни, которые тут были. Все мертвы.

— Как, почему?

— Неудачные эксперименты, — злобно ответила она. — Кое-кто из магов хочет завтра на Ульфринге взорвать предводителей клана.

— А причем здесь ты?

— Я — бомба.

Я попыталась подняться в сидячее положение, но неудачно.

— Прости?

— Им я нужна, чтобы миновать охрану. Вот почему они брали дочерей высокопоставленных членов клана. Если я скажу, что дело срочное, их пропустят. Охрана меня знает.

— И они думают, что ты просто так пронесешь для них бомбу?

— Они хотят подвергнуть меня внушению.

— Но ведь на оборотней оно не действует?

— Я знаю! Но они придумали средство, которое должно делать внушение возможным.

— Никогда о таком не слышала.

— Потому что оно не действует. Оно только вызывает смерть через пару часов. Вот они и стараются улучшить формулу, чтобы я успела себя взорвать до того, как сама умру.

— Так, теперь понимаю. Девушки из других высоких кланов погибли, вот они начали ставить эксперименты на девушках из низких. Которых, по их мнению, никто не хватится.

Даниэла кивнула.

— Они думают, что уже нашли формулу. Мне через несколько часов предстоит это выяснить. Но я тут подумала. У них только я осталась из девушек высших кланов, и времени найти замену не будет.

Я перевернулась набок, чтобы видеть ее лицо.

— Ты о чем?

— О том, что ты должна меня убить.

— Не поняла?

— Я не хочу быть виной гибели моего отца! Я бы сама это сделала, только… — она огляделась с несколько растерянным видом, — не знаю как.

— Я пришла тебя выручить, а не убивать.

Схватившись за прут решетки, я смогла кое-как подняться. Силы кончились тут же, и я привалилась в угол тряпичной куклой.

— Ага. — Даниэла окинула меня скептическим взглядом. — Но если серьезно, мы все равно уже мертвые…

— Если серьезно, то я собираюсь жить вечно — или погибнуть при попытке, — ответила я ей одной из позаимствованных у Сайруса поговорок. Кстати, о Сайрусе: каким боком он сюда влез? Ну, он в контрах с Советом, но чтобы убивать всех его членов, это… это крайность для того Сайруса, которого я знаю. И Даниэла сказала про магов. — А кто за этим всем стоит? И почему у меня такое чувство, будто меня колонна грузовиков переехала?

— Не знаю, кто они. Со мной они не слишком много болтали. А чувствуешь себя ты так потому, что тебе вводили это средство. Последний тест, для проверки, что будет работать. Ты жива, значит, они угадали. — Она стиснула мою руку: — Мы должны хоть что-то сделать!

Я не стала указывать, что я вот как раз что-то и делаю: в данный момент моим главным достижением было то, что я не свалилась.

— Оно не подействовало, потому что я не оборотень.

— Но ты пахнешь как…

— Плевать мне, как я пахну! Ты мне лучше скажи: почему они берут только женщин?

— Потому что с нами куда легче управляться, — огрызнулась Даниэла, оскалив красивые белые зубы. Эффект должен был быть комический, но почему-то смешно не было. — Так повторяет один из них все время, когда кто-нибудь предлагает похитить мужчину. Мы слабее, мы глупее, мы легче поддаемся влиянию. Я им покажу «слабее», если выберусь отсюда!

— А кто мешает?

Прутья были стальные, но при силе оборотня это не проблема.

— Потому что эта зараза заговорена!

Она стукнула руками в решетку, и та даже не зазвенела.

— Заклинание щита. Как нечего делать.

— Для мага! А у нас его нет.

— Я военный маг, — сообщила я ей и хлопнулась лицом вниз. Тут же подобрав под себя руки, я оттолкнулась — и ничего.

А ну давай. Ты должна, и ты можешь, сказала я себе строго. Крута, как военныймаг. На двести отжиманий перед завтраком каждый день. Крута, как пуля в цельнометпаллической оболочке. Застрелила человека в Рено, только чтобы посмотреть…

— Правда? — недоверчиво спросила Даниэла.

— Правда. С дипломом, со всеми делами. — Мне удалось встать на колени. — Ездить умеешь на двух колесах?

— Чего?

— Ну, на мотоцикле. У меня тут дерьмовенькая «Хонда» стоит за углом. Налево, как выйдешь из дверей. Садись и уматывай.

— А ты что будешь делать?

Я нашарила в кармане ключи. Оружие у меня забрали, а их оставили. Наверное, подумали, что вряд ли у меня получится ими воспользоваться.

— Вечеринку портить, — ответила я угрюмо.

Коридор в подвале тревожно покачивался. Я попыталась потрясти головой, но стало только хуже. Наконец я нашла ступени, споткнувшись о них.

Перестав притворяться крутой, я поползла на четвереньках. Даниэла оставила дверь открытой, а часового убитым, с перекушенной шеей. В луже крови — отпечатки лап. Молодец девочка. Я сняла с трупа пистолет и пояс с зельем, но не стала надевать ни то, ни другое. Координации не хватило бы, да и вообще вряд ли они мне в ближайшее время понадобятся.

Сигнатурка заклинания, которое я оставила на Сайрусе, защекотала сзади шею. Шепот ее стал громче в конце коридора и орал сигналом тревоги, когда я добралась до красиво обставленной гостиной, полной украшений, подарков и массой перепуганных гостей. Их состояние, я думаю, объяснялось наличием некоего джентльмена, размахивающего пистолетом. Ко мне он стоял спиной, но задницу я узнала.

— Эксперимент кончился провалом, — говорил Джил, держа руки вверх. На нем был зеленый рождественский свитер с коричневым северным оленем, что я машинально отметила. — Но это не значит, что мы не можем договориться. Я о тебе слышал. Ты дрался с братом за титул и был побежден. Тебя вышибли из клана, лишили защиты и сделали отверженным. Ты не хочешь вернуть немножко своего?

— Отдайте мне Лиа, и я подумаю.

— А говорят, у оборотней острый слух, — презрительно бросил Джил. — Сдохла эта сучка. И ты сдохнешь, если не…

Я мигнула, а когда снова открыла глаза, Сайруса не было, а гостиную разносил в клочья огромный черный волк с бронзовыми пятнами. Почти в тот же миг пятеро охранников, незаметно подкравшихся снаружи, решили, что черт с ней, с верностью долгу, и брызнули в окно эркера. Джил нырнул за диван, Сайрус за ним, а все прочие бросились, вопя, к двери.

Елка рухнула, подарки растоптали, кто-то рухнул в бодро потрескивающий камин. Это был маг, установивший свои щиты, потому что он даже не обжегся, но когда вылезал, раскидал горящие дрова по всему полу. Оказалось, что оберточная бумага — идеальная растопка, и все подарки занялись весело и дружно.

Несколько мужиков оправились от растерянности и попытались было пустить в ход заклинания, но я разрядила в них обойму охранника. Зрение у меня гуляло, целилась я кое-как, да к тому же у них у всех были установлены щиты, но я их хотя бы отвлекла. Но одним из отвлеченных оказался Сайрус, который глянул на меня и тут же быстро глянул второй раз — видеть такой жест у волка было очень странно.

Нельзя сказать, что это был такой уж серьезный промах, но парочка магов сумела им воспользоваться и набросить на него заклинание сети. Однако это заклинание требует как минимум троих участников, и поэтому, собственно, когда Сайрус взвился на дыбы, они оба полетели через диван. Расплетающиеся пряди заклинания скрутили их с разозленным вервольфом в один рычащий, мотающий конечностями клубок.

Джил только глянул и, не пытаясь выручить своих незадачливых соратников, побежал к задней двери — прямо в мою сторону. Я улыбнулась, и он ударил по тормозам.

— Лиа? Ты…

— Ага, я живая.

На лысине Джила выступил пот.

— Очень вовремя, хотел я сказать. Где ты так застряла? Помоги мне навести здесь порядок!

— Красивый ход. Но заклинания несут на себе оттенок их создателя, Джил. А я ломала сейчас твое заклинание на клетке в подвале.

Не говоря уже о том, что, судя по портретам над камином, этот идиот свои интриги вел из собственного дома.

Он изменил тактику прямо на ходу, без запинки. Действительно впечатляет.

— Не будь дурой, ты влипла не меньше меня. Помоги мне, и я тебе этого не забуду. А нет — так будет мое слово против твоего. Кому поверят кланы, как ты думаешь?

Тому, от кого не пахнет лжецом, хотела я сказать, но вслух сказала другое:

— Кстати, из чистого любопытства: какой во всем этом смысл? Я знаю, что ты ненавидишь оборотней, но…

— Да плевать мне на них. Зато смерть их предводителей внесет хаос в систему кланов и станет видно, насколько они ненадежные союзники. И дискредитирует моего братца, который нас в этот дурацкий альянс и заманил.

— И ты все это затеял, потому что…

— Потому что его место должен был занять я! — окрысился Джил. — Коалиция решила, что его юный и честный вид привлечет больше избирателей и выдвинула его, а не меня. Он воспользовался моими связями, моим политическим влиянием ради своих интересов, а я что получил? Хлопок по плечу, рукопожатие и назначение в это вот болото? Вот так, да?

— Мне это кажется бредом сумасшедшего, — ответила я, чуть успокоившись, хотя он так и не вынул руки из кармана. — Юный и честный вид? Джил, брось, я видала твоего брата…

— Кланы тебя ненавидят, Лиа! — отрезал он. — Чего бы я тебя на эту работу послал?

— Потому что знал, что они со мной не станут разговаривать.

— Вот именно. Но если встанешь на мою сторону, я тебя от них прикрою.

— Ага, щаз. Ты меня собираешься защищать? Такой невежественный в обычаях вервольфов, что даже не понимаешь структуры их власти?

— Чего?

И было очевидно, что он не понимает даже, чего не знает. Убил семерых, если не больше, и впустую. Аж дурно от такой мысли.

— Тебе любая из твоих подопытных могла бы это сказать, — бросила я презрительно. — Даже если бы твой план удался, существует явно прописанная очередь наследования, в которой назначенный преемник немедленно занимает место убитого вождя. Если умирает этот преемник, появляется третий, и так далее, и так далее, до последнего члена клана. И первое, что будет делать каждый из таких наследников, приняв власть — откроет на тебя охоту. Ты меня прикроешь? Спасибо, я лучше сама как-нибудь.

— Уверена? Жизнь без союзников — такая сволочная штука…

Он выхватил руку из кармана и направил на меня зажатое в ней оружие.

Я не дала себе труда отвечать, потому что для выстрела Джил должен был опустить щиты, и как только он это сделал, я бросила ему в лицо один из флаконов зелья с мертвого охранника. Едкое зелье начало действовать тут же, и Джил с воплем выронил пистолет, а я смотрела, как он пытается выцарапать себе глаза. Очень было почему-то приятно видеть.

— Ага. Я и сама такая.

Шатаясь, я подошла к Сайрусу. У него задние ноги запутались в мишурных лентах, упавших с разбитой елки.

— Я бы тебе предложила помощь, да только…

Попытавшись повести рукой в воздухе, я хлопнулась на задницу. Он подполз ко мне, пользуясь только передними ногами — задние, кажется, не просто запутались, а не слушались хозяина. Большой меховой кучей он свалился рядом со мной.

Мы пролежали спокойно несколько минут, слушая потрескивание горящих подарков. Что хорошо — что они в конце концов сами погасли, а на нас больше никто не напал. В общем, неудивительно, поскольку большинство противников были уже не одним куском. И даже Джил перестал орать в конце концов.

— Как ты?

Я заморгала, не совсем понимая, что вижу. А, он переменился обратно.

— Не могу шевельнуться.

— Ага. — Он проглотил слюну. — У меня те же проблемы.

— Притворимся пьяными.

Он издал короткий смешок:

— Хотел бы я сейчас напиться.

— Как ты меня нашел?

— Иезавель.

— А!

— При входе я встретил Даниэлу, — добавил он. — Она поехала за помощью.

— Отлично.

Я все еще не знала, каким боком он ко всему этому делу имеет отношение, но сейчас мне на это было наплевать. И я ткнулась в него носом, закуталась в запах клана — мускусный, земной, неописуемо сладкий — и вопреки самой себе успокоилась. Совсем. И заснула тут же.

Открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной мужчину и сперва приняла его за Сайруса. Но на нем не было ношеных джинсов, мягкой фланелевой рубашки, да и ковбойских сапог нигде было не видать. Мужчина, стоящий возле моей кровати — явно больничной, — был одет в крахмальную рубашку с галстуком, манжеты с изысканными запонками и брюки с такой стрелкой, что порезаться можно.

Но он выглядел как Сайрус, если не считать пары чистых синих глаз. По мере того как зрение возвращалось ко мне, я заметила и другие, более тонкие отличия: челюсть чуть пошире, рот поуже, и нос ближе к классическому. Волосы темные, но не такие курчавые и пострижены более коротко. И выглядел он старше лет на пять. Но во всем прочем они могли бы быть братьями.

— А мы и есть братья. — Он уселся на стул, который быстро пододвинула ему сестра, и я поняла, что заговорила вслух. — Можно нам минуту поговорить?

Вокруг толклось много народу: доктора, сестры, группа каких-то до зубов вооруженных мужиков, явно оборотней, хотя и в человеческом образе. И никто из них не был Сайрусом.

— А как он…

Он поднял руку, не давая мне договорить, пока все присутствующие не вышли друг за другом и не закрыли за собой дверь.

— Мой брат чувствует себя прекрасно. Как и моя дочь вашими трудами.

Логические выводы из этих слов дошли до меня не сразу. То, что Сайрус еще жив — это я сочла хорошей новостью. Так я его сама убью.

— Значит, я наконец-то вижу великого Себастьяна.

— А я наконец могу познакомиться с дочерью Ларенсии Лобизон. Очень много о вас слышал.

— Ручаюсь, что ничего хорошего.

— Боюсь, что до сегодняшнего дня — нет. Ваш клан был очень вами недоволен.

— Был?

— Я взял на себя смелость принять вас в клан Арну. Мой брат практически на этом настоял.

Ну наверняка я чего-то пропустила.

— Почему?

— Вендетта. Арну выше Лобизона по рангу. Как только станет известно, что вы — наша, я ожидаю быстрого разрешения спора.

Я в этом не сомневалась. И это было колоссальное облегчение. Но тут возникал другой вопрос.

— Насчет перемены…

— Каждый клан имеет право определять сам, насколько сурово должны преследоваться отщепенцы.

— Я не отщепенец.

— Вы рождены в клане, но отказываетесь перекидываться. По законам большинства кланов вы — отщепенка.

— А по законам вашего клана?

— Мы никогда не заставляли подвергаться превращению никого, кто отказывается это делать. Каковы бы ни были причины отказа.

Несказанное слово повисло между нами в воздухе, подобно большой и круглой луне на улице. Он должен знать. Он наверняка задумывался, почему на меня подействовало заклинание, рассчитанное на оборотней, раз я отказываюсь меняться. Нетрудно было бы проделать анализ на невр-синдром, пока я лежала без сознания. Но он промолчал, и я тоже. Потом он наклонился и поцеловал меня в щеку.

— Милости просим в семью, Аккалиа, — сказал он негромко и вышел.

Я еще несколько минут полежала, потом меня заставили встать неотложные личные дела. Оказалось, что я могу ходить, и мебель при этом более или менее стоит на месте. Кажется, мое тело битву выиграло.

Выйдя из туалета, я обнаружила опирающегося на кровать Сайруса, на котором не было ни царапины.

— Моя племянница угробила твой байк, — сказал он вместо приветствия.

— А говорила, что умеет ездить!

— Вообще-то умеет, но почему-то в этот раз была несобранной.

Я села на кровать, уставилась на него, живого и с наглой улыбочкой, и не могла добиться, чтобы она мне перестала нравиться.

— Ты брат Себастьяна.

— Я знал, что придется сознаваться.

— И опасный преступник, объявленный вне закона, который бросил ему вызов за власть над кланом?

— Ну, это слегка преуве…

— И который, несмотря на это, может требовать от брата одолжений?

Сайрус вздохнул:

— Вожди других кланов считали Себастьяна более дипломатом, нежели воином. Перед выборами бардрика надо было продемонстрировать силу, чтобы оставить победу за ним. Побить меня в открытом бою оказалось достаточно. Кроме того, доходили некоторые тревожные слухи, и надо было разобраться. Понятно было, что кланы, имеющие тайну, будут охотнее говорить с публично выброшенным изгнанником, чем с волком из клана, который их может сдать.

— Ты в том клубе вел расследование?

— В числе прочего. Для того и приехал в Вегас.

— Но почему было не прикрыть его сразу? Эти девушки могли бы остаться в живых!

Сайрус сделал глубокий вдох. Интересно, не к одному ли мы психотерапевту ходим.

— И множество других осталось бы неотомщенными. Это тянулось годами, Лиа. Без верховного лидера слишком многое просыпалось в щели. Нам нужны были доказательства против всех кланов, которые в этом участвовали, даже тех, членов которых там не было в тот момент.

— Но когда стали пропадать те девчонки…

— Мы подумали, что тут может быть связь, но закрыть заведение сразу лишило бы нас шансов найти их в конце концов. Клуб же не единственное мерзкое место в городе — даже наполовину. Был в числе многих подозреваемых. Прибрать теперь всю эту гадость — на это годы уйдут.

— А не говорил ты мне — почему?

— Сама знаешь. Я не хотел рисковать, что ты тоже исчезнешь.

— Я — военный маг. Такие вещи — моя работа.

— Нет, это внутреннее дело клана. Себастьян никогда бы мне не позволил обратиться к Корпусу.

— Я бы ни о чем не доложила! Если бы ты объяснил.

Сайрус приподнял бровь:

— Ты — военный маг. Это была бы твоя работа. — Я бросила на него сердитый взгляд, а он тогда сделал как обычно — будто где-то под кожей лица прятал эту улыбку. — Я знал, что нельзя тебе верить, будто ты мне оставишь эту работу, и я потому попросил моих информаторов не вводить тебя в курс дела.

— Ага, и Ниссу тоже.

— Да вот, Нисса. Вот какие жертвы приходится мне приносить ради…

Я столкнула его с кровати, тут же голова высунулась обратно, с той же улыбкой до ушей.

— Для инвалида ты жуть до чего энергична. Поехали?

— Куда?

Я совсем не рвалась слушать вопли, наверняка забившие мне автоответчик. Корпус уже должен был узнать, что глава вегасского департамента сорвался с резьбы, а с ним еще полдюжины оперативников. Меня на долгие недели завалят бумажной работой.

— Рождество пока не кончилось. Осталось… — он посмотрел на часы, — еще сорок семь минут.

— И что?

— У меня там внизу для тебя подарок. — Он бросил на кровать тяжелую джинсовую ткань и мотоцкилетную кожу. — Но тебе придется одеться, чтобы его увидеть.

Я натянула одежду так быстро, что всего-то пару раз сверкнула неприличными местами. Потом мы выбрались служебными коридорами, прячась от сотрудников, не собравшихся еще у сестринского поста, и увидели. Под фонарями парковки стоял совершенно сумасшедший «Харли-Девидсон-найт-род» с черным хромом и кроваво-красными акцентами. Это была любовь с первого взгляда.

— Видала когда-нибудь Ред-Рок-Каньон при луне? — спросил Сайрус.

Я тем временем рукой собственника водила по гладкой поверхности без единой зазубринки.

— Нет.

— Сегодня увидишь. — Он перебросил ногу через сиденье такого же зверя, стоящего рядом, только серебристо-черного. — Догоняй!

Он выехал с парковки раньше, чем я успела залезть в седло. Но мощный мотор радостно взревел, пускаясь в погоню, воздух был прохладен, небо звездное, горизонт Вегаса сиял рождественской елкой, и было это как полет.

— А луна-то полная! — крикнул Сайрус, когда мы свернули на Блю-Дайамонд-Роуд.

— И что? Я же не волк!

— Правда? — Губы у него не изогнулись, но он все равно улыбался. — Спорим, я могу заставить тебя завыть?

И он унесся вперед, пожирая мили дороги. Я врубила полный газ и понеслась следом. Можешь, шепнула я про себя. Ты — можешь.

Загрузка...