Глава первая

Встряхнув одеяло, Кэрри накрыла постель и разгладила складки. Аромат свежескошенной травы привлек взгляд к открытому окну. На той стороне улицы сосед утерся подолом рубахи, потом с лязгом закрыл мусорный бак с обрезками травы. Потащил его на задний двор, помахав проезжающей машине, из которой доносилась громкая музыка. Позади Кэрри, в ванной, выключился душ.

Она вышла из спальни.

– Мам, можно погулять?

Внизу лестницы стоял Скотт с пультом от машинки на дистанционном управлении.

– А где твоя… – начала Кэрри, спускаясь.

В комнату, пуская слюни, вползла малышка. Добравшись до ног брата, Элиза схватилась за его шорты и подтянулась, затем встала, слегка покачиваясь.

– Ладно, а посуду в раковину сложил?

– Ага.

– Тогда можно, но только на десять минут. Возвращайся, пока не ушел папа, хорошо?

Мальчик кивнул и помчался к двери.

– Нет уж, – окликнула его Кэрри, взяв Элизу на руки. – Ботинки.

Сперва им было непросто с ребенком-сюрпризом, родившимся через десять лет после первенца. Но семья из трех училась быть семьей из четырех, и скоро Билл и Кэрри поняли, что старший брат, например, вполне может присмотреть за малышкой, пока взрослые одеваются и заправляют кровать. И тогда стало попроще.

Кэрри вытирала с детского стульчика остатки батата и авокадо, когда открылась входная дверь.

– Мам? – крикнул Скотт с тревогой в голосе.

Поспешив за угол, она обнаружила, что тот уставился на незнакомца. Гостя на крыльце явно застали врасплох: его рука замерла на полпути к звонку.

– Здравствуйте, – сказала Кэрри, перекладывая малышку на другое бедро и ненавязчиво вставая между сыном и незнакомцем. – Чем могу помочь?

– Я из «КэлКом», – ответил он. – Вы же звонили насчет интернета?

– А! – воскликнула она, широко открывая дверь. – Конечно-конечно, входите. – Кэрри поморщилась: она надеялась, что гость не заметил ее первой реакции. – Простите, к нам мастера еще ни разу не приходили вовремя, тем более с утра. Скотт! – прикрикнула она, и сын развернулся на месте в конце подъездной дорожки. – Десять минут.

Мальчик кивнул и понесся дальше.

– Я Кэрри, – представилась она, закрывая дверь.

Ремонтник поставил сумку в коридоре, и Кэрри наблюдала, как он оглядывает гостиную. Высокие потолки, лестница на второй этаж. Дорогая мебель, свежие цветы на журнальном столике. На каминной полке – семейные фотографии разных лет, последняя сделана на пляже во время заката. Скотт на ней – вылитая уменьшенная копия Кэрри: те же шоколадно-каштановые волосы развеваются от морского бриза, те же прищуренные зеленые глаза, та же широкая улыбка. Билл, чуть ли не на полметра выше Кэрри, держит в руках тогда еще новорожденную Элизу – ее лилейно-белая кожа светится на фоне его южнокалифорнийского загара. Мастер повернулся к Кэрри с улыбкой.

– Сэм, – сказал он.

– Сэм, – повторила она и улыбнулась в ответ. – Вас чем-нибудь угостить перед тем, как начнете? Я как раз собиралась заварить себе чаю.

– Чай – это вообще замечательно. Спасибо.

Она провела его в усеянную игрушками общую комнату, объединенную с кухней, залитой ярким солнечным светом.

– Спасибо, что пришли в субботу. – Кэрри усадила малышку обратно на детский стульчик. Элиза колотила кулачками по столу и хихикала с почти беззубой улыбкой. – У меня получилось договориться только на сегодня.

– Да, у нас сейчас большая загрузка. Сколько у вас уже не работает интернет?

– Дня два, – сказала она, наливая в чайник воду. – «Английский завтрак» или зеленый?

– «Английский завтрак», спасибо.

– А это нормально, что неполадки только у нас? – спросила Кэрри, зажигая конфорку. – Я поспрашивала соседей с «КэлКом» – у них все в порядке.

Сэм пожал плечами.

– Нормально. Может, дело в роутере, может – в проводке. Я проверю.

На лестнице раздались тяжелые шаги. Все следующие звуки были Кэрри хорошо знакомы: у двери поставят чемодан и наплечную сумку, затем по прихожей пройдут ботинки с кожаными подошвами. Через пару шагов он был уже на кухне – лакированные туфли, выглаженные брюки, пиджак и галстук. Крылья над нагрудным карманом – логотип «Коустал Эйрвейс», ниже выгравировано большими буквами «БИЛЛ ХОФФМАН». Такие же крылья украшали фуражку с золотым кантом, которую он аккуратно положил на стойку. Его появление оказалось удивительно драматичным, и Кэрри заметила, как сильно его официальный вид контрастирует с домашней обстановкой. Раньше она не обращала на это внимания – он же не спускается в полном облачении на ужины. Возможно, и сейчас-то заметила только потому, что с ними находился посторонний – тот, кто не знал его, не знал их семью. Так или иначе, сегодня это бросилось в глаза.

Билл убрал руки в карманы, вежливо кивнул мастеру, потом повернулся к Кэрри.

Она ответила на взгляд, поджав губы и сложив руки на груди.

– Сэм, вы не могли бы…

– Да, я, э-э, пойду начну, – ответил Сэм и оставил их наедине.

Часы на стене отсчитывали секунды. Малышка Элиза стучала обслюнявленным зубным колечком по подносу, пока оно не выскользнуло из ее пальцев и не упало на пол. Билл подошел и подобрал игрушку, сполоснул в раковине и протер полотенцем, после чего снова вернул в тянущиеся ручки дочери. За спиной Кэрри тихо засвистел чайник.

– Я позвоню по фейстайму из отеля, там расскажешь, как прошел матч…

– Нью-Йорк, да? – перебила Кэрри. Билл кивнул.

– Сегодня Нью-Йорк, завтра Портленд, так что…

– После матча мы пойдем есть пиццу. Из-за трехчасовой разницы, когда мы приедем домой, ты уже будешь спать.

– Ну ладно. Тогда первым делом с…

– Завтра утром мы встречаемся с моей сестрой и ее детьми, – сказала она и пожала плечами. – Так что посмотрим.

Билл вздохнул и выпрямился, расправил плечи с погонами, на которых было четыре золотые полосы.

– Ты же знаешь, мне пришлось согласиться. Попросил бы кто другой, я бы не полетел.

Кэрри уставилась в пол. Чайник уже вовсю визжал, и она выключила плиту. Постепенно свист стих, и вот уже на кухне снова только тикали часы.

Билл посмотрел на свои часы, выругался под нос. Поцеловал дочь в макушку и добавил:

– Теперь опоздаю.

– Ты никогда не опаздываешь, – ответила Кэрри.

Он надел фуражку.

– Я позвоню, как заселюсь. А где Скотт?

– На улице. Играет. Скоро вернется попрощаться.

Это была проверка, и она знала, что Билл это знает. Кэрри смотрела на него с другой стороны черты, которую только что негласно провела между ними. Он снова проверил время.

– Мы еще поговорим перед взлетом, – сказал Билл и вышел.

Кэрри проводила его взглядом.

Спустя мгновение открылась и закрылась входная дверь, и в доме воцарилась тишина. Кэрри стояла у раковины и смотрела в окно, как на дубе на заднем дворе трепещут листья. Где-то в отдалении завелась и уехала машина Билла.

Сзади раздалось покашливание. Торопливо вытерев лицо, она отвернулась от окна.

– Прошу прощения, – сказала она Сэму, смущенно закатив глаза. – Итак. Вы сказали, «английский завтрак». – Разорвав упаковку, она бросила чайный пакетик в чашку. Налила кипяток, от которого поднялся пар. – Вам с молоком или с сахаром?

Когда он не ответил, она обернулась.

Похоже, его удивила ее реакция. Наверное, он думал, что она закричит. Может, уронит чашку. Или, например, заплачет. Ну, какой-то драмы он точно ожидал. Когда женщина в своем доме, на своей кухне, оборачивается и обнаруживает, что человек, которого она впервые увидела пару минут назад, наставил на нее пистолет, бурная реакция вполне естественна. Кэрри почувствовала, как машинально округлились ее глаза, как мозгу понадобилось время на осмысление ситуации, чтобы подтвердить, что все это правда.

Он прищурился, словно спрашивая: «Серьезно? И это все?»

В ушах Кэрри отдавался стук сердца, а по спине с головы до пят пробежал холодок. Все ее тело, все существование свелось лишь к ощущению этого гула.

Но это – ее дело. Она не обратила внимания на пистолет и смотрела только на человека – и ничего ему не выдала.

Элиза, воркуя, снова с визгом бросила колечко на пол. Сэм шагнул к ребенку. У Кэрри невольно раздулись ноздри.

– Сэм, – сказала она спокойно и медленно. – Я не знаю, что вам нужно. Но можете брать. Что угодно. Я сделаю что угодно. Только, пожалуйста… – голос надломился, – …пожалуйста, не трогайте детей.

Хлопнула входная дверь. Горло стиснуло паникой, и Кэрри с трудом набрала воздуха, чтобы закричать. Сэм взвел курок.

– Мам, а папа уже уехал? – крикнул из другой комнаты Скотт. – Его машины нет, можно играть дальше?

– Скажи, чтобы он пришел сюда, – сказал Сэм.

Кэрри закусила нижнюю губу.

– Мам? – с детским нетерпением повторил Скотт.

– Сюда, – сказала Кэрри и закрыла глаза. – Подойди скорей сюда, Скотт.

– Мам, а можно на улицу? Ты сказала, что можно… – Скотт обомлел, увидев пистолет. Посмотрел на маму, на пистолет, снова на маму.

– Скотт. – Кэрри поманила его. Мальчик, не спуская глаз с оружия, подошел к ней, и она подтолкнула его себе за спину.

– С вашими детьми все будет в порядке, – сказал Сэм. – Или нет. Но это уже зависит не от меня.

У Кэрри снова раздулись ноздри.

– А от кого?

Сэм улыбнулся.


Билл чувствовал на себе взгляды.

Это все форма. У нее есть такой эффект. В ней он казался выше.

О Билле можно было сказать многое, но любой бы подтвердил, что в первую очередь он приятный человек. Учителя и тренеры, потом девушки, с которыми он встречался, родители его друзей. Все знали, что Билл – приятный парень. Он против этого не возражал. Он и правда такой. Но стоило надеть форму, как что-то менялось. Слово «приятный» на ум уже не приходило. Все еще оставалось в списке. Но его оттесняли другие слова.

Пока он шел мимо бесконечной очереди на проверке паспортов в международном аэропорту Лос-Анджелеса, на него все оборачивались, но стоило им глянуть на фуражку и галстук, как первоначальное возмущение превращалось в любопытство. Люди так больше не одеваются. Это пережиток тех времен, когда полет считался редкой роскошью, важным событием. Форму не меняли специально, чтобы сохранить некую старомодную таинственность. Она вызывала уважение. Доверие. Заявляла о чувстве долга.

Билл подошел к одинокой сотруднице службы безопасности, сидящей за стойкой в стороне от стойки паспортного контроля пассажиров. Аппарат пискнул, просканировав штрихкод на обратной стороне бейджа, и компьютер приступил к обработке.

– Доброе утро, – сказал Билл, протягивая паспорт.

– А все еще утро? – спросила она, пробегая взглядом по тексту рядом с фотографией. Сличив данные с информацией на бейдже, проверила паспорт под синим светом – на пустом месте страницы проявились голограммы и невидимые чернила. Подняв глаза, она удостоверилась, что лицо перед ней совпадает с лицом на документах.

– Наверное, технически уже нет, – сказал Билл. – Но для меня – да.

– А у меня все еще пятница. И поскорее бы она кончилась.

На экране компьютера загрузились фотография и данные с бейджа Билла. Трижды проверив все три удостоверения, она вернула паспорт.

– Удачного полета, мистер Хоффман.

Оставив пропускной пункт позади, он миновал пассажиров, которые натягивали обувь и возвращали жидкость и ноутбуки в ручную кладь. В прошлый раз он летел со стюардессой, которая принципиально не хотела уходить с работы просто потому, что ей было жалко лишаться пропуска. Она воротила нос от перспективы летать как простые смертные – ждать в очереди, соблюдать ограничения по провозу жидкостей, ограничиваться двумя сумками, которые еще и обыскивают каждый раз, а не в случайном порядке. Глядя, как прощупывают мужчину, стоящего в одних носках, Билл вынужден был признать, что в чем-то она права.

Стоя в одиночестве у пустого гейта, Билл, как и обещал, позвонил домой. Он смотрел, как грузовик с бортовым питанием петляет по полю между рабочими в неоновых жилетах, разгружавшими отсек с багажом, и слушал гудки на другом конце провода. Один самолет буксировали к полосе, вдали взлетал другой.

Они с Кэрри редко ссорились. Поэтому и не умели. Сейчас у нее было полное право обижаться. Сегодня у Скотта первый матч Младшей лиги, и Билл обещал прийти. Заранее проверил, чтобы в день игры и за два дня до и после не намечалось полетов. Но когда тебе звонит шеф-пилот и по-дружески просит о рейсе, ты не отказываешься. Не можешь отказаться. Билл был третьим по старшинству пилотом в компании. Когда он в нее только устраивался, еще никто не знал, долго ли она протянет. Новые компании выживают редко. Но он все равно ее держался. И теперь, почти двадцать пять лет спустя, компания добилась успеха в глазах как пассажиров, так и акционеров. «Коустал» – его дитя. И если начальник говорит, что ты нужен, ты отвечаешь «да». Варианта «нет» не предусмотрено.

Так он и сказал Кэрри. Но не сказал, что даже не вспомнил о матче Скотта, когда О’Мэлли просил об услуге. Или что если бы и вспомнил, то это ничего бы не изменило.

Гудки, гудки – и наконец: «Привет! Вы позвонили Кэрри. Сейчас я не могу…» Он сбросил звонок и перед тем, как убрать телефон, мельком увидел высветившуюся на экране семейную фотографию.

Заметив свое отражение в окне, Билл пригляделся к темной шевелюре. Виски уже припорошила предательская седина. Глаза – живые, глубокого синего цвета.


Билл хлопнул ладонью по звонку посреди журнального столика.

– Глаза. Мои глаза.

– Это окончательный ответ? От него зависит все.

– Она сказала, они как ночной пруд. Когда не видишь дна. Но плавать здорово и волнительно. Так что да. Глаза. Это мой окончательный ответ.

У Кэрри отвисла челюсть.

Билл подался вперед. Он сам чувствовал в своем дыхании запах пива.

– Я это случайно услышал, когда ты болтала с подругой по телефону. Но тебе ни разу не говорил. Я так тебя люблю. – Он послал Кэрри воздушный поцелуй.

Жены радостно зашумели, мужья подшучивали.

– Итак, Кэрри, – сказал ведущий. – «Глаза». Это твой ответ на вопрос, что тебе больше всего нравится в муже?

Она зарделась. С хихиканьем подняла бумажку с ответом: «Задница».

Комната взорвалась. Билл хохотал громче всех.


Он поправил галстук. «Я хороший человек», – напомнил он себе без колебаний. В воспоминаниях промелькнуло разочарование на лице Кэрри, когда она провожала его взглядом из кухни. Он моргнул, посмотрел вслед взлетающему самолету.

Загрузка...