Живые против зомби. Пандемия в зените

Эпизод 18. Ужин при свечах

– Да, неаккуратно вы тут похозяйничали, – осуждающе покачал головой хозяин мотеля, глядя на разбитое окно. В одной руке долговязый держал тесак, а во второй – мачете профессора, которое не спешил возвращать.

– Я звал хозяев, но никто не ответил. Мы решили, что здание не обитаемо, – пожал плечами Хаимович. Извиняться перед бывшим пленником ему не особо хотелось.

– А я так бежал от этих антропофагов, что сразу и не заметил. Я всегда лестницу прячу поблизости, а потом наверх поднимаю и в коридоре оставляю, а сегодня вот уронил. Раньше мы с женой в большой комнате на первом этаже жили, а когда все это началось, перебрались на второй – там и обзор лучше, и безопаснее все-таки.

– Разумно, – согласился Альберт Борисович, – а лестницу мы даже не увидели.

– Ну ничего, сейчас принесу инструменты и заделаем эту дыру.

За двадцать минут мужчины закрыли разбитое окно столешницами, намертво прикрутив их саморезами. После того, как работа была закончена, вся компания переместилась на кухню и занялась приготовлением ужина.

– Можете выключить фонарики, экономьте заряд, – сказал хозяин гостиницы и чиркнул спичкой, – у меня тут свечек шесть коробок, разжился в местной часовне, когда ее совсем забросили.

Слабые огоньки задрожали в разных частях комнаты, освещая кухню теплым мягким светом.

– Неплохо у вас тут, в целом комфортно, – похвалил коллегу профессор.

– Да, жить можно, какое-то время протяну. Плита вот на газе, этот баллон почти полный, еще два новых в подсобке лежат, сейчас-то я мало трачу. Крупа, макароны, соль, сахар, специи остались с прежних времен. Только электричества, к сожалению, нет: холодильники не работают, мяса впрок особо не напасешь, вот и приходится бегать по округе, ловить зверюшек. На крыше я установил большой чан, чтобы собирать дождевую воду, и шланг сюда протянул, краник сделал. А так время от времени хожу к ручью, тут неподалеку, в километре примерно, – описал свою инфраструктуру Арнольд Самуилович.

– У нас тоже был дом, но потом появились плохие люди, и нам пришлось бежать, – туманно поведал свое недавнее прошлое Хаимович.

– Да, ко мне тоже пару раз мародеры заглядывали, но я их отвадил ружьем. С патронами только беда, всего два осталось. Но и мародеров с каждым днем все меньше, – с оптимизмом продолжил владелец мотеля.

Арнольд Самуилович относился к породе людей, которые никогда не унывали. По крайней мере, не подавали виду. Когда у него случалось горе, он все равно улыбался, это было его защитной реакцией. В душе клокотала буря, а лицо оставалось безмятежным. Он смеялся, когда сходил с ума от одиночества и страха или когда оставался один по ночам. Он шутил со своей зараженной женой, которая, если бы не веревки, разобрала бы своего когда-то любимого супруга по косточкам. Рассказывал ей анекдоты, вспоминал радостные моменты их совместной жизни. Мужчина надеялся, что в ней вспыхнет хоть какая-то искорка памяти, что физическая и душевная болезнь отступит. Но перепробовав все лекарства, бывший вирусолог смирился с этой участью с грустной улыбкой на устах. Изнывая от одиночества, он сначала испугался незваных гостей, но потом обрадовался, получив в их лице долгожданных собеседников.

Владелец мотеля налил в кастрюлю воды и положил кусочек свинины. Затем достал две курицы, отрубил им лапы и бросил цевки Доджу. Пес с аппетитом захрустел костями и повилял задом в знак благодарности.

– Так значит в поселке с продуктами порядок? – спросил Альберт Борисович, присев на край стола и наблюдая за хозяином.

– Ну как порядок… скажем так, еще можно кое-чем разжиться. Я обычно выхожу под вечер, беру топорик, чтобы не шуметь, когда на антропофагов нарываюсь.…

– Кого? – Переспросила Таня.

– Так по-научному людоедов называют, – пояснил Хаимович.

Долговязый достал из шкафчика соль и перец:

– Да-да, все верно, хотя и не совсем так… они же не только людей поедают, но и все подряд, что движется. Это я их так обобщенно антропофагами кличу…

– Ну и как там вообще, в этом поселке? – вернулся к теме разговора профессор.

Новый знакомый оторвал кусок бумажного полотенца и вытер ладони:

– По-разному, сегодня повезло – двух куриц нашел. Забились в курятнике на верхней полке, поэтому и уцелели до моего прихода. А потом поросенка раненого заметил, догнал и зарубил. И только начал оприходовать, как из-за сарая с десяток этих фагов появилось. Пришлось бросить хрюшку, только пару кусочков успел отрубить. Страшно одному даже с топором против такой толпы, они же ни боли ни страха не чувствуют… те еще звери, хотя хуже. Зверя напугать можно, а этим все по барабану.

– Вы – смелый человек, – с уважением заметил Альберт Борисович.

– Да куда уж там, выхода другого нет просто, – махнул рукой долговязый, – признаюсь, я даже подумывал перебраться в поселок, если бы не…, – мужчина замолчал на полуслове.

Хаимович понял, о чем подумал хозяин, и машинально поднял глаза к потолку. Таня сидела на стульчике в уголке, с интересом слушая разговоры старших. Арнольд Самуилович вздохнул, пару раз кашлянул в кулак и тут же улыбнулся:

– Так-с, ну ладно, пусть пока варится, а я быстро наверх.

Профессор выпрямился:

– Разрешите, я с вами? Мешать не буду.

Владелец мотеля пожал плечами без особого энтузиазма, но не стал возражать.

– А ты остаешься за хозяйку, – Альберт Борисович коснулся пальцем кончика носа малышки, – женщины должны хорошо готовить, чтобы выйти замуж за доброго мужа. Смотри, чтобы бульон не выливался через край, а то зальет огонь. Если будет бурлить и выплескиваться, убавь пламя этим рычажком, вот так.

Таня кивнула, внимательно слушая инструкцию по управлению газовой плитой. Долговязый взял одну свечку, и ученые поднялись на второй этаж.

Войдя в комнату, Арнольд Самуилович поджог несколько огарков на полке:

– Ночью я стараюсь тут особо не светить. Хоть шторы и плотные, но все равно с улицы могут заметить. Ужин при свечах, так сказать… я такое ей устраивал, когда мы только начинали встречаться, а потом на годовщины свадьбы, она любила такие вечера.

Глядя на свою обезображенную, источающую смердящий запах супругу, мужчина был готов разрыдаться, и только присутствие чужого человека сдерживало его. Оставаясь наедине с женой, он часто плакал. Потом улыбался и опять рыдал. И так день за днем: смех сквозь горькие слезы, слезы через мучительную улыбку.

Хозяин придорожной гостиницы осторожно подошел к супруге и положил тушку рядом с ее лицом. Глаза зараженной плохо видели в полумраке, но она быстро учуяла курицу. Инфицированная повернула голову на бок и стала жадно вгрызаться в добычу.

– Надеетесь ее вылечить? – невозмутимо глядя на эту картину, спросил профессор.

– Уже нет, – грустно улыбаясь, ответил Арнольд Самуилович, – она две недели такая. По телу загноения начались. Но главный гнойник в мозгу, из-за этого в ней демон сидит.

– Тогда почему..?

– Рука не поднимается, – глядя, как супруга отрывает зубами куриное крыло, вздохнул долговязый, – само собой как-нибудь решится, пока пусть так будет.

Хаимович не чувствовал вины перед этими людьми, но решил предложить новому знакомому посильную помощь:

– Могу я, если хотите? Она ничего не успеет почувствовать…

– Нет… не надо. Убить, – губы коллеги дрогнули на этом слове, – убить я сам смогу, всему своё время.

Они постояли у кровати еще несколько минут, Арнольд Самуилович не шевелился, его мысли блуждали где-то в глубинах памяти.

– Ладно, я пойду, Вы, наверное, хотите один побыть, – тихо сказал Альберт Борисович.

– Нет-нет, один я уже с ума схожу. Просто задумался, в последнее время такое со мной часто случается, пойдемте вниз, – хозяин мотеля погасил свечи. Когда они уже вышли из комнаты, им вслед раздалось голодное грустное поскуливание.