Перекрестье. Исконный Шамбалы

Глава 1 Задание

Август 1994 года

Генерал стоял задумчиво у окна, когда в дверь кабинета постучали.

— Разрешите, товарищ генерал?

— А, Александр Иванович, входи. Располагайся.

Судя по сосредоточенному виду своего шефа, полковник госбезопасности понял, что разговор предстоит очень серьёзный.

Усевшись за рабочий стол, генерал нажал кнопку вызова:

— Анна Петровна, принесите, пожалуйста, две чашки кофе.

— Хорошо, Александр Васильевич, — вежливо ответил мягкий женский голос.

Лицо генерала было уставшим и напряжённым. Видимо, сказалась суматоха последних событий. Но цепкий взгляд сохранял всё ту же неизменную проницательность и силу, присущую только опытным профессионалам в самые ответственные и сложные минуты их жизни.

В кабинет вошла секретарь, миловидная женщина лет сорока. Она поставила поднос на стол.

— Спасибо. На сегодня вы свободны, — сказал ей генерал.

Женщина так же тихо удалилась, как и вошла. Ещё минут десять генерал задавал своему заму какие-то общие вопросы, касающиеся рутинной ежедневной работы. Но полковник, не первый год работающий со своим шефом, понял, что самое важное будет сказано позже. Наконец в приёмной послышался стук закрывающегося сейфа, а через некоторое время и захлопывающейся двери.

Александр Васильевич ещё немного помолчал, а потом произнёс:

— Ну, а теперь о главном.

Он достал из личного сейфа серую папку и взял оттуда несколько исписанных листков бумаги:

— Вот, ознакомься…

По мере того, как полковник читал содержимое бумаг, лоб его покрывался мелкой испариной. Александр Иванович то и дело вопросительно поглядывал на своего шефа, отрываясь от чтения, и тот, понимая его, молча подтверждал написанное кивком головы. Конечно, полковник, с его богатым опытом работы, был готов к любым неожиданностям. Но эта информация потрясла его до глубины души.

В это время генерал вновь погрузился в свои размышления, вспоминая в деталях недавний разговор со своим другом генерал-полковником, которого хорошо знал уже почти двадцать пять лет.

— От этой операции зависит будущее и не только этого региона… Если мы не разорвём паутину беспредела сейчас, то через год паук окутает ею всю страну. И тогда, сам понимаешь, к чему это приведёт. Наших людей превратят в обыкновенных рабов, не говоря уже о простых гражданах, которые в своей массе станут жертвами его сплошного бандитизма и повального беспредела.

— Я всё это прекрасно понимаю… Допустим, нам удастся разорвать паутину, но паук-то слишком высоко сидит, хрен его достанешь. Где гарантия, что он новую сеть не сплетёт?

— А вот об этом позаботятся наши единомышленники из соседнего отдела… И запомни, Саша, паук без паутины, что бабочка без крыльев. Не будет паутины, не будет и силы, а это его жизнь и власть. — И закурив сигарету, генерал добавил: — А насчёт того, что он высоко сидит, так ты вспомни былое. В панике пауки и не с таких высот быстро спускались, лишь бы уцелеть, да в щель поскорее забиться. Но глядишь, лет десять страна сможет жить спокойно. А там видно будет… Мы считаем, что в этом случае целесообразно задействовать «Остров», лучших из лучших. Рисковать нам сейчас никак нельзя… Рекомендовано обратиться к Сэнсэю.

Александр Васильевич, вспоминая весь этот разговор, невольно вздрогнул при слове «Сэнсэй». Нет, ни единый мускул не шевельнулся на его лице. Это произошло где-то глубоко внутри. Сэнсэй был особым кадром в спецподразделении «Острова». Особым не только из-за аналитического склада ума, но и своего природного таланта к неестественным для обычного человека возможностям управления психикой.

Взгляд этого агента словно сверлил человека изнутри, точно вычислял его разум и душу. Сэнсэй, как никто другой, мог добывать уникальные данные об «объекте», включая его здоровье и душевное состояние, чего не могли добиться другие, даже путём долгих часов наблюдений с применением дорогостоящей спецтехники. Он обладал какими-то особенными гипнотическими способностями и мог пройти абсолютно незамеченным мимо «объекта», а также поражал начальство своей логикой и не по годам развитым мышлением стратега.

Кроме того, у Сэнсэя было уникальное сочетание зрительной и слуховой памяти. Он умел легко ориентироваться в темноте по своим, одному ему понятным, ощущениям. Именно по наитию Сэнсэй обнаруживал любые живые и неживые объекты с закрытыми глазами, даже не дотрагиваясь до них. Но самое удивительное было то, что он не только обладал этими способностями, но обучал необычной технике управления своей психикой товарищей, причём довольно-таки успешно, за что и получил кодовое имя — Сэнсэй.

Те качества, которые разведчик приобретает с годами, юный агент получил от самой природы. «Грех не воспользоваться таким даром, — думало начальство. — Ведь не так уж и часто природа балует мир такими людьми». И всё-таки не всё было так гладко. Именно эти необычайные способности настораживали начальство. Они «прокопали» род этого агента вдоль и поперёк, но так и не смогли понять «откуда появилось то, что никогда не имело места быть?» Личность Сэнсэя так и осталась неразгаданной до конца загадкой.

Александр Васильевич по-отцовски привязался к этому парнишке. Он испытывал к нему какую-то смесь чувств: неестественного страха и в то же время неподдельного уважения, исходившего из глубины души. Наставник и сам не знал, что больше притягивало его: то ли то, что этот юный агент оказался самым смышлёным среди остальных, то ли то, что Александру Васильевичу так хотелось иметь сына, а не дочь, которую родила ему жена. Но выказывать привязанность к какому-либо агенту было не положено. Поэтому Александр Васильевич лелеял эту мечту где-то глубоко внутри себя и по возможности пытался оградить парня от различного рода неприятностей. Он прекрасно понимал, что даже это внутреннее чувство — опасно в их работе, поскольку не исключено, что в какой-то день ему самому придётся вручить Сэнсэю билет в один конец.

От таких мыслей у Александра Васильевича внезапно заныло сердце. Генерал нахмурился и слегка помассировал грудь. Он вспомнил, как по прошествии времени планировал сделать Сэнсэя своим зятем. Тогда наверняка смог бы вытащить парня из этой игры и подключить к своим делам, реализовав тем самым давнюю мечту. Но, играя в чужие игры, он не заметил, как проморгал свою собственную партию. Его дочь успела влюбиться в какого-то олуха «без рук и без башки» и выскочить за него замуж. Это перечеркнуло все далеко идущие планы Александра Васильевича на жизнь.

Генерал чертыхнулся про себя, со злостью проклиная свалившегося на его голову зятя. Но тут же вспомнил очаровательную внучку Сашеньку, названную в его честь, и сердце смягчилось: «Ну хоть какой-то толк от него».

В это время полковник, дочитав бумаги, произнёс:

— Да уж… не было печали…

— Это точно, — подтвердил генерал, складывая листки обратно в сейф. — Я надеюсь, ты понял, какая ответственность возложена на нас. Здесь слишком высоки ставки.

— Дело действительно сложное и щепетильное, — задумчиво проговорил полковник. — Но кого назначить исполнителем? Для такой тонкой работы нужен очень опытный человек, профессионал, которому можно доверять. В то же время это должна быть достаточно значительная фигура, которой бы в полной мере доверяли и гражданские лица… И, как я понял, он не должен работать в официальных структурах, включая и наше управление. Ведь у… — полковник осёкся на полуслове и быстро нашёлся: — у Лорда, судя по вашим данным, везде крепко посажены свои информаторы.

— Совершенно верно. Поэтому, к сожалению, исполнитель должен работать на свой страх и риск. Официальную помощь, конечно, мы ему предложить не сможем. Нам приказано не высвечиваться. Но сделаем для него всё возможное, что в наших силах.

— Да, задача… Тогда для этого дела нужна действительно неординарная личность и совершенно нестандартный подход.

— Абсолютно верно, — подметил генерал, и, нахмурившись, как-то грузно произнёс: — Рекомендую обратиться к Сэнсэю.

Полковник поднял на него удивлённые глаза. Если генерал решил обратиться к Сэнсэю, значит дело обстояло ещё хуже, чем описано в бумагах. Насколько он помнил, генерал прибегал к помощи этого человека крайне редко, в самые критические и переломные моменты в жизни государства.

— Всю необходимую документацию вы получите позже. Вопросы ещё есть? — спросил шеф.

— Нет.

— Ну, тогда с Богом. Желаю удачи!

— Разрешите идти?

— Идите.

Александр Васильевич крепко пожал руку своему заму. И когда тот вышел, генерал подумал: «Теперь всё… Ставки сделаны. Осталось самое сложное — мучительное ожидание».

¶¶¶

В придорожном кафе, располагающемся между двумя крупными областными центрами, было мало посетителей. За одним из столиков сидела странная парочка: молодой священник в чёрной рясе и молодой мужчина, который, судя по накачанной спортивной фигуре, имел непосредственное отношение к мирским делам. На первый взгляд эти люди были совершенно разными не только по социальной принадлежности, но и по внешности. Священник был худощав, с бледным лицом, со светлыми волосами и жидкой рыжеватой бородкой. А его собеседник — блондин с волевым лицом и волосами редкого природного белокурого цвета и с такими же усами. Внимательный наблюдатель при долгом созерцании всё же смог бы заметить одну общую черту этих совершенно разных людей — их глаза. Они казались бездонными, в них светилась глубинная сила, которая объединяла этих людей какой-то тайной. И чем больше они общались между собой, тем больше они обнажали свой скрытый облик, проступающий из-под маски бытия.

Сэнсэй был знаком с Вано ещё с «Острова». Они были не только хорошими друзьями, не раз попадавшими в сложные переплёты, но и отлично подготовленными профессионалами, на счету которых — сотни успешно проведённых операций. Несмотря на молодость, глаза товарищей выдавали многолетний опыт и усталость от всей этой грязной каши жизни, в гущу которой их постоянно впихивали. В редкие минуты случайных встреч друзья всегда пытались приглушить неприятные воспоминания прошлого хорошей порцией доброго юмора. Но сегодняшний случай был особенным. Контора пригласила их на встречу. А здесь не надо быть пророком, чтобы усмотреть за этим очередное задание. Контора просто так, шутки ради, встречи не назначает. Родина вновь нуждалась в своих «невидимых» героях, чтобы благодаря их помощи в очередной раз освободить свои затёкшие конечности от тяжких пут безжалостной коррупции.

Началось всё как обычно, со звонка генерала Сэнсэю. Те, кто случайно мог подслушать этот разговор, не услышал бы ничего интересного. Обычная беседа о жизни, о здоровье двух знакомых людей. Но в этом ненавязчивом диалоге ни о чём Сэнсэй услышал кодовые фразы, которые означали, что необходимо встретиться, есть задание. Спустя сутки, ровно в то же время, он ждал уже другого условного звонка от человека, с кем непосредственно должен встретиться. Было предложено «прийти с другом». Ничего хорошего это не сулило. Фраза «прийти с другом» указывала на серьёзность предстоящей операции, где одного Сэнсэя со своей группой было маловато. Требовалась дополнительная помощь, чтобы подстраховать свои тылы. И Сэнсэй решил взять с собой Вано, или отца Иоанна, как теперь его называли прихожане в церкви.

Когда Сэнсэй подъехал на своём «Москвиче» к назначенному месту, по привычке заблаговременно, он увидел достаточно смешную для «посвящённых» картину. На противоположной стороне трассы, возле единственной в этих краях остановки, пытаясь незаметно потеряться среди случайных прохожих и нескольких ожидающих автобуса селян, сновал туда-сюда батюшка. Человек в рясе, видимо инстинктивно соблюдая правила конспирации, старался быть незамеченным. Но ряса «кричаще» выставляла напоказ своё «содержимое». Предназначение у неё такое — выделять человека из толпы, что поделаешь. Сэнсэй усмехнулся, заметив такую возню «единства и борьбы противоположностей» и пошёл на «рассекретку». Подкравшись сзади, он тихо шепнул на ушко другу: «Конспирируемся, батюшка?» Вано с удивлением обернулся и, увидев Сэнсэя, расплылся в улыбке. Тепло поздоровавшись, они двинулись к месту встречи.

Как и положено, друзья незаметно для окружающих обследовали близлежащую территорию и кафе. И, убедившись в безопасности, уселись за столиком, смакуя кофе и подтрунивая друг над другом.

— Вы, батюшка, чай, с ночи здесь околачиваетесь? — иронично произнёс Сэнсэй.

— Ну, с ночи не с ночи, а всё-таки раньше тебя прибыл, — похвастался отец Иоанн, выделяя, как обычно, своё любимое «о» в словах.

И, как в давние времена, добавил:

— У меня, считай, фора. 1: 0 в мою пользу.

— Ага, размечтался, «фора»! Прибыть ты прибыл. Да приближение «объекта» не заметил. Значит 1: 1. Да ещё своей чёрной рясой всех ворон в округе распугал.

— Ряса не в счёт, — улыбаясь, запротестовал Вано. — Это издержки производства.

Они тихо засмеялись.

— Я смотрю, ты в церковных званиях растёшь, — уже серьёзней произнёс Сэнсэй.

— Да, семинарию вот закончил, даже с отличием.

— Молодцом. В церкви решил всё-таки остаться?

— Да… Господь к этому привёл милосердием своим мя, раба грешного и недостойного…

Сэнсэй тяжело вздохнул и задумчиво произнёс:

— Теперь только Бог и остаётся единственной нашей надеждой и утешением.

Друзья некоторое время помолчали, а потом Сэнсэй сказал:

— Ну что, раб грешный, давай закажем ещё по чашке кофе, а то я что-то совсем продрог в этом заведении.

— Согласен, — произнёс отец Иоанн. — Душу прогреть надо, бо мя ента окрестность все косточки холодом пересчитала. Как бы ревматизм не заработать.

— Ничего, «старик», подлечим.

Увидев молодую официантку, которая принесла очередную порцию кофе, отец Иоанн сразу по-молодецки выпрямился, проводив девушку недвусмысленным взглядом, а потом поинтересовался у Сэнсэя, приняв свой прежний облик:

— А ты, чадо, всё так же исцеляешь болезни телесныя рабов Божьих благословением рук своих?

— Аки пчела, — подыграл ему Сэнсэй.

— Это хорошо… А что, из наших «братиев» кого-нибудь видел?

— Конечно…

И далее друзья начали рассказывать друг другу, что им было известно о своих бывших «соплеменниках», кто как устроился в этой нелёгкой жизни.

— А… Певца ещё недавно видел.

— Где он сейчас?

— В спецназе солирует. У меня практически под городом на полигоне стоят.

— Понятно.

В это время Сэнсэй увидел, как к кафе подъехала машина.

— О, вон и полковник прибыл.

Иоанн перекрестился и полушутя-полусерьёзно произнёс, вновь переходя на церковный тон:

— Ну, чадо, трезвись и бодрствуй, ибо чудное и ужасное посещение готовится сейчас нам.

Сэнсэй горько усмехнулся:

— Что поделать, се грядёт.

К столику подошёл Александр Иванович. Вряд ли кто из посетителей мог предположить, что этот добродушный человек — полковник госбезопасности. Поздоровавшись с необычной парочкой и заказав себе чашечку кофе, Александр Иванович проверил карманный прибор на наличие в помещении подслушивающих устройств. Удовлетворившись его данными и окинув опытным взглядом полуопустевшее к тому времени кафе на предмет посетителей, он включил спрятанный под пиджаком акустический глушитель и перешёл к разговору:

— По нашим данным, появилась мощная коррумпированная группа, тесно переплетённая с властью. В последнее время она стала неуправляемой и творит полный беспредел сразу в двух подконтрольных ей областях. Кое-кто из власть имущих использует эту банду для того, чтобы вершить свои грязные делишки. Здесь отмываются крупные деньги. Поэтому группа находится под прикрытием некоторых влиятельных лиц из официальных структур, которым это выгодно. Ваша задача: внедриться в банду любыми путями и разрушить её изнутри. Необходимо остановить беспредел сейчас, иначе через год эта раковая опухоль охватит всю страну и с ней будет гораздо сложнее справиться. Как вы сами понимаете, здесь невозможно действовать через официальные структуры. Вся надежда на вас. Необходимой информацией мы вас обеспечим. Но, к сожалению, в остальном вам придётся действовать на свой страх и риск.

— А известно, к кому все эти ниточки ведут? — спросил Сэнсэй.

— Да. К одному опасному для государства человеку, который сейчас очень быстро набирает обороты за счёт беспредела в стране… — полковник, вытащив из дипломата папки, передал их Сэнсэю, указав, где находится соответствующее фото — К Лорду.

Отец Иоанн аж поперхнулся:

— Ничего себе! Да тут до «Хозяина» рукой подать.

— Вам лично с этим объектом не придётся иметь дело. О нём другие позаботятся, если, конечно, ваша операция пройдёт успешно.

Отец Иоанн с облегчением выдохнул, но не удержался и в шутку произнёс:

— Вот так всегда, как чё поприличней, так другие. А я уж грешным делом подумал, что, может, для внедрения к нему вы нам с пяток заводиков-гигантов «подарите» да снабдите парой лимончиков. Так сказать, чтоб совсем за своих сошли.

Полковник усмехнулся:

— Ты же знаешь, в нашем ведомстве только два типа лимонов: железные с кольцом и деревянные с «торцом» (фальшивые меченые деньги). Тебе которые из них?

— По мне, так лучше зелёные налом, — с улыбкой ответил Вано.

— Чего нет, того нет, — развёл руками Александр Иванович.

— Да, обнищало государство, обнищало… Наверное, скоро придётся к Папе Римскому за ссудой обращаться. Так сказать, для благой борьбы с делами преисподней, — по-поповски запричитал отец Иоанн, вызвав тем самым общий смех.

— Ну ладно. Надеюсь, вы поняли, какая на вас возлагается ответственность. От вас зависит ответ на вопрос: «Быть или не быть?» Так что необходимо всё детально продумать и просчитать. Повторяю, весь дальнейший ход событий будет зависеть от вашей операции. Вопросы есть?

— Есть. Кто является правой рукой Лорда в указанных областях? — спросил Вано.

— Небезызвестный вам авторитет Кронос.

— Я так и подозревал, что нам придётся иметь дело с фирмой «Олимп», — вздохнул Сэнсэй.

Полковник рассказал в общих чертах о негласной деятельности фирмы, её членах, передал друзьям последнюю папку с дополнительной информацией и распрощался, пожелав удачи.

Сэнсэй и Вано ещё некоторое время сидели в кафе, обдумывая и анализируя услышанное.

— Да, Лорд — хищная птица. Это стервятник ещё тот. Надо же, какую схему придумал, — проговорил Сэнсэй, изучая исчерченный стрелками и фамилиями лист. — Не зря же говорят, праздный мозг — мастерская дьявола.

— Вот именно, мастерская. В самое пекло нас суют, — проскрипел недовольно отец Иоанн. — Называется, широка дорога в ад, да выход из него узок. Полная ж… прости меня Господи.

Вано перекрестился.

— Ничего, прорвёмся, не впервой, — подбодрил его Сэнсэй и как-то по-особому произнёс: — Зато благое дело для людей сделаем. Чай карающие ангелы всё-таки будут пострашнее карающих демонов. Не так ли?

— Всё, конечно, так. Но мы не ангелы, а они не демоны. Все мы человеки, все под Богом ходим, — с грустью заключил Вано.

Договорившись о новой встрече, первым ушёл Вано, потом Сэнсэй. Выйдя из кафе, он обратил внимание, какое необычное место для встречи выбрало их бывшее начальство. Это был своеобразный перекрёсток между прошлым и будущим. Дорожная магистраль, соединяющая две крупные области, с одной из которых было связано незабываемое прошлое Сэнсэя, а с другой — напряжённое настоящее. И если провести от этого места воображаемую поперечную линию, то один её конец вёл к месту бывших тренировок их некогда засекреченного учебного центра, а другой — непосредственно к эпицентру всего местного ажиотажа последних лет, то бишь к виновнику «кровавого торжества» — фирме «Олимп». Сэнсэй закурил сигарету и с горечью подумал: «Интересно, начальство специально придумало данное место для встречи или же это мой крест по жизни».

В это время лёгкий ветерок утих, и природа замерла в полной тишине. Сэнсэю на миг показалось, что время как будто остановилось на этом перекрёстке, словно вовсе не было ни прошлого, ни будущего. Словно вся эта жизнь — лишь игра иллюзии или чьей-то роковой мысли.

По дороге домой Сэнсэй размышлял о новом задании. Ситуация действительно была очень серьёзная. Видимо, её уже неоднократно пытались разрешить мирным путём, но тщетно. Если решить её путём ликвидации отдельных лиц — слишком много ненужной крови. Да и освободившиеся вакантные места быстро займут другие. А это ещё более накладно, так как неизвестно, как те, другие, поведут себя в сложившейся ситуации. Нет, тут надо действовать очень умело, тактично и наверняка. Нужно точно всё рассчитать, учесть психологию этих личностей, предугадать их действия и использовать эти же действия против них самих. Здесь нужен мягкий стиль, стиль по принципу айкидо или тайцзицюаня. Как там писали в трактате древние мастера: «Движения малые, а изменения большие, податливое преодолевает жёсткое; заняв силу у противника, её используют; нападают внезапно, воздействуют на точки». Абсолютно точно для данной ситуации… «Надо же, сколько тысячелетий прошло, а способы влияния на сущность человеческой природы так и не изменились. Следовательно, не изменился и сам человек», — с сожалением подумал Сэнсэй.

Линия стратегии была намечена. Теперь нужно подробнее разработать тактику. Для того чтобы забраться в самое логово преступного мира, необходимо было привлечь его внимание. А чем можно быстро привлечь внимание преступных группировок? Конечно, большими деньгами, нажитыми нечестным путём, желательно непосредственно на их «территории». Хозяева уж точно не заставят себя долго ждать. Но в этом случае дело ограничится «крышами» данного города. А это всего лишь ниточка многосложных переплетений паутины. Нужно было добраться до самого центра. Второй вариант — пойти путём завоевания «подрастающего авторитета». Вот тогда есть шанс быть замеченным наверху. Это, правда, займёт больше времени, зато работа будет качественнее.

Сэнсэй внимательно продумывал весь намеченный план действий, подбирая в уме кандидатуры людей, которых можно использовать в этой игре. Ему почему-то вспомнилось, как на «Острове» наставники группы «аналитиков», в которую входил Сэнсэй, требовали всегда тщательнейшим образом обдумывать каждую деталь операции. Они неустанно повторяли, что лучше потратить дни на «усердный труд мозгами», чем проколоться на первой же мелочи и подставить не только себя, но и всю вверенную группу. А группа была особая. Все — лучшие в своём роде деятельности. И потеря хотя бы одного из них, даже по пресловутой случайности, считалась грубейшим просчётом именно «аналитика».

Поэтому, чтобы не допустить просчёта и тем более случайности, «аналитиков», кроме своей специфической работы, обучали всему, что умел каждый из членов группы. А основных «специальностей» там было несколько: «наружка» (наружное наблюдение), «ликвидатор», «технарь» (обеспечивающий работу спецтехники). Учили так, чтобы каждый из членов группы при необходимости мог подменить товарища. Но больше всех и доскональней гоняли «аналитиков». Это были в своём роде универсалы. Сэнсэй добросовестно тянул эту бурлацкую лямку вожака.

И то, что его группа до сих пор осталась в целости и сохранности, по сей день не рассекреченная, говорило само за себя. Сэнсэй, как никто другой, ценил жизни своих товарищей и поэтому всегда стремился опережать противника на один ход вперёд. Сэнсэй старался не прибегать к помощи группы без особой надобности. И ребята, понимая это, платили ему своим доверием и такой же профессиональной, отлично слаженной работой. Наверное, в этом гармоничном сочетании группы, действующей, словно единый организм, и заключался успех проведённых ими операций.

Сегодняшнее задание было особенным. Поэтому по приезду домой Сэнсэй сделал кодовый звонок своему человеку, возглавлявшему группу наружного наблюдения. Это была особая личность в группе Сэнсэя — его страховка, глаза и уши, от которых зависело добрых пятьдесят процентов успеха операции. Его прозвище было Филёр. Причём это было не просто прозвище, а почётное звание, присвоенное ему наставником по спецподготовке, который сам некогда учился у настоящего филёра царской охранки. Учитель с гордостью рассказывал: «В царской России филёром называли высокопрофессионального разведчика. Содержание такого офицера обходилось государству в два раза дороже, чем обычного. Почему? Да потому, что филёры были поставщиками ценной информации. А в любой игре выигрывает тот, кто владеет большей информацией о противнике. Филёры — необычные люди, обладающие всеми качествами индивидуального разведчика. Это сейчас разведке легче, потому что у неё на вооружении спецтехника. А раньше этого всего не было. И разведчики общались с помощью особой мимики и жестов, которые, с одной стороны, были естественны для окружающих, а с другой — являлись целым потоком информации для своих. Эти люди совмещали в себе гениальность актёра, психолога и аналитика. Поэтому весь преступный мир боялся не тех, кто ходил в погонах, а тех, кто являлся для них инкогнито».

На «Острове» обучали наружному наблюдению необычно, сочетая старые методы с новыми. Поэтому звания Филёра из всего потока удостоились единицы, те, кто смог успешно освоить этот многогранный, психологически сложный, напряжённый труд. И усилия отличников не были напрасны. Как показала практика, именно группы с Филёрами выживали и чаще других выходили из операций «сухими». Поэтому Сэнсэй был спокоен за добросовестную работу своего Филёра. Это давало возможность уделить больше внимания непосредственной разработке тактики действий.

¶¶¶

Итак, для начала необходимо было создать базу, то есть фирму, от которой поползли бы дочерние предприятия. Деньги на это предприятие у Сэнсэя были. Как вертебролог он имел неплохие доходы в собственном медицинском центре по заболеваниям опорно-двигательного аппарата. Благо в своё время получил соответствующие практические навыки в Конторе, когда проходил медицинский курс. Естественно, этот курс, содержащий все лучшие и наиболее эффективные знания военной медицины, ни в какое сравнение не шёл с теоретическими знаниями мединститута. К тому же природные способности Сэнсэя по безошибочной диагностике заболеваний сделали своё дело — прославили его как специалиста-костоправа далеко за пределами данной области. И это даже в какой-то степени оказалось хорошей подоплёкой для сегодняшнего задания, так как его пациентами были разные люди. Ведь болезнь не выбирает человека по социальному статусу. Она без стука может войти в дом к любому. Поэтому к костоправу шли со своей болью как бедные, так и богатые, как бандиты, так и опера, как депутаты, так и домохозяйки. И оголяя перед врачом свою наболевшую спину, все становились в какой-то степени равными — просто людьми со своим горем. Сэнсэй никому не отказывал в помощи. Он вёл приём до последнего пациента, даже если это выходило за рамки рабочего времени.

Так что раскрутить фирму ему не составляло труда. К тому же имелись и хорошие связи. Дело оставалось за кадрами. А этот вопрос был особый. Потому что фирмы, которые эти люди бы возглавили, заведомо были обречены на провал. Это был своеобразный гамбит в большой игре, в процессе которого пришлось бы пожертвовать данными фирмами как пешками. Следовательно, в руководство этих фирм необходимо было брать вместо опытных людей молодёжь, дабы игра выглядела более естественной. Ведь опытный человек, знавший дела фирмы изнутри, мог быстро понять что к чему. А значит, у него появились бы соответствующие вопросы. Посвящать такого человека в тонкости большой игры означало подвергать его жизнь неоправданной опасности, как носителя данной информации. Это, во-первых. Во-вторых, зная об этом, он начал бы уже играть роль руководителя подставной фирмы, а не быть им. А это фальшивое усердие быстро бы заметил противник и вычислил планы Сэнсэя раньше, чем тот успел бы что-либо предпринять. Поэтому Сэнсэй, предвидя подобное развитие событий, решил взять для руководства этими фирмами молодёжь с соответствующими этому делу типом и параметрами мышления. Амбиции молодости, неопытность в вопросах бизнеса сделали бы ситуацию более естественной, что было немаловажно для успеха основной игры. Да и для парней этостало бы бесценным опытом, который позволил бы расстаться с иллюзиями детства и понять, что такое жизнь, в которой ничего просто так не делается и не даётся.

Ещё раз всё проанализировав и приблизительно наметив психологические характеристики необходимых участников, Сэнсэй подыскал в памяти соответствующие кандидатуры. В секции по восточным единоборствам, которую он вёл, имелась подходящая компания ребят. Они были, что называется, «дети своего времени» и жили в амбициях его запросов. Эти ребята давно стремились стать значимыми в коллективе Сэнсэя, пытаясь влиться в старшую группу. Дело в том, что у Сэнсэя уже была хорошо сколоченная группа людей, которых в равной степени притягивало не только боевое искусство, но и духовная внутренняя практика. Они были прекрасно обучены, поражая окружающих своей работоспособностью, молниеносной скоростью ударов и технически совершенными спаррингами. Поэтому многие из занимающихся в секции, заворожённо наблюдая за их мастерством, естественно, сами мечтали достичь таких же результатов. Не стала исключением и эта компания ребят. Но мечтать легко, а добросовестно работать над собой — это тяжело. А в спортзале сразу видно кто есть кто. Так что все желания и мечты этих «детей своего времени» просматривались, как на ладони — всё для них должно совершаться, как в сказке про Емелю, по волшебству, без их особого усердия и участия. И хотя им было от двадцати трёх до двадцати шести лет, они оставались людьми далеко не зрелыми. Поэтому Сэнсэй и решил задействовать их в своей игре, дабы те принесли хоть какую-то пользу обществу, да ума-разума немного набрались.

В первую же тренировку Сэнсэй подпустил их к себе поближе, узнал, кто чем занимается, у кого какое образование. И даже удивился, когда выяснил, что несколько человек окончили институт. Как он и предполагал, в основном ребята жили на родительские деньги, иногда подторговывая запчастями в отдалённых закоулках рынка. После тренировки у них состоялся разговор.

— Может, хватит вам жить, как барыгам, — используя их жаргон, произнёс Сэнсэй. — Пора уже самим настоящие деньги зарабатывать.

— Хорошо бы, — ответил Макс, более-менее смышлёный среди остальных. — Но как? Я вот автозапчастями целыми днями торгую и всё равно в долгах, как в шелках. То за место плати, то базарной братве дай, то на бензин, чтобы за деталями смотаться. Еле-еле концы с концами свожу. А если ещё недосмотришь и что-нибудь сопрут, то вообще хана. Как в этих условиях заработаешь?

— Вот именно. Хотя если сравнить заработки Макса с моей зарплатой на заводе, он просто миллионер, — вставил своё слово Саня, курчавый паренёк небольшого роста по кличке Еврей.

Эту кличку ребята ему дали не только потому, что он наполовину был евреем, но и потому, что слыл настоящим пронырой.

— И зачем только я в институте учился? — вздохнул Саня.

— Так ты ж всё равно на работе ничего не делаешь, — подтрунил над ним долговязый Андрей. — Сидишь себе в кабинете да в потолок плюёшь.

— А ты думаешь, за такую зарплату легко в потолок плевать? — ответил тот.

Все рассмеялись.

— Да, на государственных харчах сыт не будешь, — продолжил Андрей. — Я вот потаскал на металлургическом комбинате болванки, как дурак, месяц ишачил. А потом копейки получил и сразу уволился. На фига пупок надрывал?! Я те же деньги за две недели с Максом на рынке заработал, сильно не напрягаясь. Но всё равно разве это деньги?

— Безусловно, — согласился Сэнсэй. — Хорошие деньги в наше время только частные фирмы зарабатывают.

— Точно!

— Вот бы самому что-нибудь эдакое-такое открыть, — мечтательно произнёс Валера.

— Ты сначала нам должок за пиво верни, — полушутя пригрозил Андрей. — А то не успеешь открыть «эдакое-такое», как рэкет нагрянет в виде нас с Саней.

— Да ладно вам, сказал же — верну.

Сэнсэй усмехнулся, слушая такой разговор, и, как бы между прочим, предложил:

— Ребята, а если серьёзно. Давайте действительно откроем настоящую фирму. Ну, к примеру, по торговле лакокрасочными изделиями для автомобилей. Тем более, у Макса и Андрея опыт в этом деле есть.

Все напряглись.

— А что, это идея! — вдохновенно произнёс Андрей.

— А где деньги возьмём? — осторожно поинтересовался Еврей. — У меня, например, нет.

— Да если мы даже все скинемся и, допустим, я свои базарные вложу, — рассуждал Макс, — всё равно не хватит на минимальную закупку, не говоря уже об остальном.

— Деньги я дам, это не проблема, — просто сказал Сэнсэй. — Главное оформить документы и найти помещение.

Некоторое время ребята сидели, как заворожённые. Когда до их сознания дошло, что это вовсе не розыгрыш, они взорвались в бурном обсуждении. Глазки у всех заблестели от открывающихся перспектив. Но напряжение ещё больше увеличилось, когда стали выбирать директора, поскольку Сэнсэй сразу отказался от этой должности ввиду своей занятости.

— Тут нужен умный человек, чтобы всё мог просчитать, — неустанно повторял Еврей.

— И чтобы день и ночь посвящал себя работе, — приговаривал Валера, который нигде не работал.

— И продукцию хорошо знал, — добавил Андрей.

— Да это всё решаемые вопросы. Главное ― найти рынки сбыта, — внёс Макс более здравую мысль.

В конце концов, после долгих дебатов, с лёгкой руки Сэнсэя директором выбрали Андрея, Макса — замом по сбыту, Валеру — замом по закупке, а Еврея — бухгалтером. При этом, по словам Сэнсэя, при хорошей раскрутке, каждому из них светило по собственной фирме.

— Главное удачно стартовать, — подбадривал он.

Эти слова ещё больше сплотили новоявленный коллектив. Остальных ребят, не участвовавших активно в разговоре, но проявивших желание подзаработать, назначили помощниками.

После того как спортзал покинула новоиспеченная «администрация», к Сэнсэю подошли ребята из старшей группы.

— Сэнсэй, мы можем тебе чем-то помочь? — поинтересовался Володя, крепкий парень лет тридцати, невысокий, с военной выправкой.

— Да нет, спасибо.

— Ну, если чего, ты же знаешь, — приложив руку к сердцу, с улыбкой проговорил неутомимый хохмач Женька, — Тут у нас один Володя чего стоит с его заморским стажем в «горячих точках»!Да даже лично у меня, так сказать «монаха», не покидающего своей земли обетованной, ежели уже на то пошло, и то от риска благородный комфорт в теле наступает. Адреналин с такой силой выплёскивается, что аж всё на свете подымается… Хм, чё вы хохочете? Я имею в виду настроение, мышечный тонус, даже волосы в некоторых местах… Но то по большей части от неожиданности.

Ребята вновь покатились со смеху.

— Нет, правда, Сэнсэй, ты же знаешь, если надо, мы за тебя горой, — ответил за всех Стас.

— Да, ребята, спасибо. Пока не надо.

— Ну, как скажешь, — пожал плечами Володя. — Если чего, мы рядом.

— Добро.

На том разговор и закончился. Одним из достоинств Сэнсэя ребята считали то, что он никогда не говорил ничего лишнего сам и не проявлял излишнего любопытства в отношении других. Поэтому они старались быть столь же деликатными в подобных вопросах. Да и по большому счёту их в основном интересовала духовная сторона этой неординарной личности, чем его жизнь в материальных сферах бытия. С ним они познавали то, что невозможно прочесть ни в одной книге, и с лёгкостью понимали то, над чем бились Мудрецы человечества. Для самого же Сэнсэя этот небольшой коллектив был своеобразной отдушиной от суеты мира. Так что эта дружба крепилась исключительно на духовной основе — самом крепком фундаменте человеческих отношений.

¶¶¶

На следующий день Сэнсэй, как и обещал, представил необходимую сумму сияющей от счастья «администрации» новоявленной фирмы. Андрей с Валерой сразу же побежали оформлять документы. Но в первом же кабинете им задали вопрос на засыпку: «Как будет называться ваша фирма?» Ещё ближайшие две недели ребята усиленно пыжились, придумывая подходящее название. Андрей как самое ответственное лицо перерыл «ворох» имеющейся в доме скудной литературы и наконец наткнулся на слово «Кассандра». Оно ему показалось даже поэтичным. От охватившего его вдохновения он тут же придумал стишок-рекламу из цикла «Всё для вашего автомобиля»:

«Кассандра — это краски,

Кассандра — это цвет.

Придите к нам в Кассандру,

Получите …

«Нет, — подумал он, — что-то не то». Ещё около часа он подбирал соответствующую рифму, но на ум приходили только матерные слова. В конце концов он плюнул на это неблагодарное дело и понёсся с блистательной идеей к ребятам, не удосужившись даже прочитать об этой самой Кассандре. А ведь Кассандра, по греческой мифологии, была дочерью Приама, последнего царя Трои. Она получила пророческий дар от Аполлона. Сначала над её трагическими пророчествами смеялись, но затем они воплотились в гибель её семьи и разрушение Трои. Назвать так беспечно фирму могли только такие «лихие» ребята. Сэнсэй чуть со стула не свалился, когда они стали хвастаться своим выстраданным в муках названием.

После повторного прихода в тот же злополучный кабинет, бронированный стеной инструкций, необъятная женщина, прочитав название фирмы, посмотрела исподлобья на довольного Андрея и Валеру и с подозрением спросила:

— А где будет располагаться ваша фирма?

Матерясь на чём свет стоит, они вылетели из здания исполкома. Но эта неприятность не охладила их энтузиазм. С таким же размахом, как назвали фирму, они решили найти соответствующее помещение. И не где-нибудь, а в центре областного города. Сэнсэй еле унял их строптивый пыл, благодаря которому они ещё наверное целый год пытались бы прийти к единому решению.

Всё решилось гораздо проще, так, как и запланировал Сэнсэй. К тому времени он уже успел несколько раз изучить и проанализировать все детали операции, подключить необходимых людей, собрать свою исходную информацию. И когда раскидал текущие дела и подключился к горе-предпринимателям, всё пошло как по маслу, на радость последним. Сэнсэй помог им арендовать помещение в здании, где находился его медицинский центр. Только он занимал первый этаж, а «Кассандра» разместилась на втором. После того как они получили права на аренду помещения, туда пришли рабочие и в короткий срок сделали шикарный ремонт. Сэнсэй специально пригласил несколько бригад рабочих. Во-первых, работа продвигалась быстрее, а во-вторых, в этой толпе незнакомых людей затесались и его «технари», которые искусно и незаметно нашпиговали помещение подслушивающими аппаратами и видеоустройствами. Монитор вывели Сэнсэю на первый этаж, в личный кабинет, и тщательно замаскировали. И когда офис засиял в своём новом мебельном убранстве, Сэнсэй внёс последние штришки, установив на всякий случай дополнительные «жучки». Он всегда так подстраховывался.

Сделав пару звонков, Сэнсэй договорился со своими знакомыми, бывшими пациентами, об оформлении соответствующих документов. Так что Андрея, Валеру и Макса принимали в исполкоме чуть ли не с распростёртыми объятиями. В рекордно короткие сроки они получили необходимые документы на торговлю. Закупили товар. И опять-таки с лёгкой руки Сэнсэя сделали хорошую рекламу.

Авторитет Сэнсэя, которого ребята называли не иначе, как «шеф», вырос в их глазах многократно. Кроме всего, перед самым открытием их «крёстный отец» вывез всю «голодраную» администрацию на рынок и одел «с иголочки», прикупив ещё для каждого последний «писк» сезона — малиновые пиджаки. За каких-то два месяца ребята стали, по своим меркам, «крутыми пацанами».

«Кассандра» заработала на полную мощность. Через четыре месяца были приобретены иномарки. Правда подержанные, но всё же иномарки… Видя такой резкий взлёт, к ребятам в команду стали напрашиваться дворовые друзья, бывшие одноклассники и знакомые. «Парни в малиновых пиджаках» при таком спросе тешили себя мыслями покровителей и благодетелей судеб.

Вскоре негласный штат фирмы «Кассандра» значительно разросся. Сэнсэй только этого и ждал. Постепенно формировалась бригада. Сэнсэй медленно, но уверенно прокладывал себе дорогу в «авторитеты». А «авторитетом» среди местных считался тот, у кого больше и организованнее банда. Поэтому Сэнсэю было лишь на руку возросшее количество поклонников «Кассандры». И чтоб они не болтались без дела, смущая народ, он предложил ребятам открыть дочерние фирмы. Так появились фирма «Логос» по выпечке хлеба и изготовлению полуфабрикатов, которую возглавил Еврей, спортивный клуб «Купидон» под руководством Макса, бильярдный клуб «Валера», с одноимённым директором. Ребята просто сияли от счастья. Сбылась их мечта: словно по мановению волшебной палочки они стали всего за полгода директорами собственных предприятий.

Нельзя сказать, что их предприятия стали супердоходными. Нет. Сэнсэй лишь планомерно создавал ложную иллюзию, заведомо пуская соответствующие слухи о больших дивидендах предприятий. На самом же деле фирмам хватало денег только для оплаты текущих расходов, то есть чтобы прокормить себя. Но при постоянной денежной подпитке Сэнсэя это было незаметно. Почти все ребята, окунувшись с головой в неожиданное счастье, на этот факт не обращали внимания. Один Еврей чесал затылок и от волнения грыз ногти, не понимая, почему у него каждый раз дебет не сходится с кредитом. Но очередная порция шелестящих купюр, полученных от шефа, заставляла забыть обо всём на свете, разумеется до следующего отчёта.

¶¶¶

Филёр тоже зря времени не терял. Он со своими ребятами усиленно обхаживал фирму «Олимп», словно кот вокруг куска мяса. То с одной стороны пытался подойти, то с другой. Но создавалось такое впечатление, что Хозяин заранее учёл все повадки «домашних животных» и принял надлежащие меры защиты. Однако и Филёр был на редкость упорный в достижении своих целей. Сложность ситуации лишь разжигала в нём азарт игрока и активизировала фантазию по обдумыванию нестандартного подхода. Он ещё с учебки знал, что идеальной защиты не существует. Люди всегда остаются людьми, со своими слабостями и недостатками. А техника — это всего-навсего техника, которую нетрудно перемоделировать и заблокировать. Главное — не ограничивать своё сознание приказом «Это невозможно!» Всё возможно, если хорошенько подумать. Надо просто как следует напрячь мозги и набраться терпения.

Филёр пошёл путём от простого к сложному. Он начал с обслуживающего персонала «Олимпа». Ведь персонал только на работе такой грозный, дисциплину соблюдает да обет молчания хранит. А в частной жизни это обыкновенные люди с массой своих проблем и комплексов, с семейными неурядицами и любопытными соседями. У них есть свои друзья да подруги, которым, кстати, тоже есть с кем поделиться новыми событиями и впечатлениями. Ну и, конечно, родственники, подчас также неплохо осведомлённые. Персонал ведь не железный и любит иногда сболтнуть лишнее в разговорах по душам. Так что это просто кажется, что сотрудники фирмы недоступны и о них и их работе мало кто знает. На самом деле при умелой добыче и обработке информации можно много интересного узнать и о делах, и о защите «Олимпа». Хлопотно, конечно, длительно. Но, как говорится, медленно, но уверенно. Ну, а уволенные кадры — это вообще «находка для шпиона». Те в порыве незабываемой обиды всю правду-матку на блюдечке с голубой каёмочкой выложат. Да ещё тщательно обсмакуют самые отвратительные подробности о своём начальстве, чтобы вызвать долгожданное сочувствие у собеседника по поводу своей до глубины души оскорблённой личности.

Параллельно Филёр вёл «осаду» самого «Олимпа». Встретившись очередной раз с Сэнсэем, он развернул перед ним чертёж с тщательно составленным планом местности.

— Хитро они обустроились. Место себе выбрали идеальное. Вот тут поле. Вокруг никаких жилых строений. Сзади здания, метрах в двухстах, небольшой лесок… Здесь трасса… Тут дорога к ним ведёт. Вдоль неё посадка небольшая. А вот тут, наискосок, метрах в восьмистах, заводик имеется… Их строение длинное, двухэтажное. Вообще, в Союзе, это здание строили под дорожную гостиницу. Основные окна выходят в сторону поля. Они плотно зашторены даже днём. На крыше — спутниковые антенны. А во дворе, когда открывали ворота, ребята заметили замаскированную вентиляционную шахту. Скорее всего под зданием находится жилое помещение… Весь периметр их территории обнесён трёхметровым бетонным забором. Наверху в несколько рядов протянута колючая проволока. Ночью она под током. Приезжающие машины паркуются в большом внутреннем гараже. Да, выезжают они, кстати, на скорости. Разгоняются во дворе. Восемь охранников с собаками дежурят круглосуточно. Одеты в чёрные камуфляжи, видимо с «брониками», без каких-либо опознавательных знаков. Ещё по одному охраннику находится на каждой из двенадцати наблюдательных башен, — указал Филёр на плане. — Они вооружены стволами. Не сомневаюсь, что у них есть на это официальное разрешение. Уж слишком демонстративно носят… Так… А, вот ещё. На крыше «Олимпа», вот здесь и здесь, заметили два замаскированных наблюдательных пункта…

Теперь интересные подробности относительно этого леска. Вот тут сосны. А здесь ложбинка. Она постепенно переходит в овраг. Здесь проходит грунтовая дорога к ближайшему селу. А здесь возвышенность… Теперь самое интересное. В этой группе сосен мы обнаружили дерево с повреждённой корой. Явно кто-то недавно взбирался туда и пытался обустроиться. По крайней мере место отсидки тщательно пытались замаскировать. Всё остальное вокруг просто идеально. Ни следов, ни отпечатков от протекторов шин в округе. Прямо тебе лесной призрак, леший собственной персоной.

— Ты думаешь, там побывал снайпер? — спросил озадаченно Сэнсэй.

— Скорее всего. Очень характерно для «наседки».

— Но чей? «Олимповский»?

— Не знаю. Но, думаю, что не их. Скорее всего по их душу… Понимаешь, эти сосны окружены ложбинкой. А она утыкана всякими мелкопакостными «контрольками». Тут явно поработал специалист от «Олимпа». Один неверный шаг — и там такой фейерверк будет, что подымет шум на пол-округи. Безвредный, конечно, пшик, но вполне оглушительный. Мы сами чуть не попались на эти «секретки». Виден почерк профессионала. И я не удивлюсь, если все эти двести метров до здания имеют свои безобидные сюрпризы… Ну так вот. Поскольку стратегические подходы к зданию нашпигованы всякими премудростями, значит им незачем ставить сюда ещё и своих снайперов. Следовательно, это был кто-то другой. И, судя по обустройству логова и по тому, как он обошёл «секретки» — это был профи… Так что ещё кто-то охотится на наших «божков».

— Да-а-а… Вот так сюрприз! Они же всю игру нам могут поломать… Ладно. Попробуй аккуратно разузнать, что за конкуренты у нас появились. И будьте вдвойне осторожны… К «Олимпу» близко не подходите… Где вы осели?

— На этом заводе.

— Чудненько… Лишний раз не светитесь… Какие у вас ближайшие планы по поводу «Олимпа»?

— Да тут технари дельное дело предлагают. Они умудрились сконструировать аналог «Французской трубки» направленного действия. Чётко фиксирует разговор на расстоянии 600–800 метров. С её помощью попробуем прослушивать разговор охранников на башнях. В такой ситуации это самое безопасное. Можно ещё два сотовых трансформатора оборудовать и прослушать разговоры по сотовому. Ну и обычное наружное наблюдение объектов вне стен «Олимпа».

— Ясно. Я бы посоветовал вам пока повременить с сотовыми трансформаторами… Мне кажется, у них на этот счёт своя ловушка имеется… Рисковать в самом начале дела нам ни к чему.

— Добро. Ограничимся старыми проверенными методами.

Глава 2 Где взять деньги?

Наступила весна. Сэнсэй продолжал вкладывать деньги в разрастающиеся дочерние фирмы. Но с такими «умными» помощниками-руководителями денег хронически не хватало. Поддерживать миф о прибыльности фирм становилось всё труднее. А для привлечения внимания необходимых лиц со стороны бандитов нужны были серьёзные капиталовложения.

Сэнсэй встретился с Вано в условленном месте — городском парке областного города, в этом оазисе природы среди множества угрюмых нагромождений техногенной цивилизации. С виду два человека, ведущих непринуждённую беседу, не вызывали каких-либо особых подозрений. Обычный молодой священник в рясе с книжицей, прижатой к сердцу, разговаривал с самым заурядным бизнесменом, явно о чём-то вечном и незыблемом. В принципе, думая так, сторонний наблюдатель оказался бы недалёк от истины. Обсуждение банальных мирских проблем этой суетной жизни — вечная тема разговоров почти всего человечества.

— Похоже, наша пустая телега начинает сильно греметь.

— Да уж, было гладко на бумаге, да забыли про овраги, — кивнул головой отец Иоанн. — Наше бывшее начальство привыкло давать ЦУ: «Крутись, вертись, как хочешь, а результат вынь да и положь».

Они шли не спеша, прогулочным шагом, по одной из аллей в самой глубине парка, удалённой от городского шума и суеты. Уже вечерело. Розовые и красные лучи заката пронизывали облака, омывая их потоком угасающего солнечного света. Друзья вышли на небольшой просвет среди деревьев и кустов, откуда открывался завораживающий вид заката. Некоторое время они наблюдали за игрой света, а затем вновь продолжили свой путь.

— Да, — произнёс отец Иоанн, всё ещё находясь под впечатлением великолепия картины природы, — дым есть житие сие, пар и пепел. — Он шумно вздохнул. — Ну ладно. Тяжёл крест, да надо несть. Что делать будем?

— Думать. Что ж нам ещё остаётся? Как там говорится: «Раз нет денег, значит надо думать».

На какое-то время оба умолкли. Асфальтированная дорожка сворачивала в сторону своеобразным зигзагом, открывая взорам путников самые потаённые уголки. За одним из таких замысловатых поворотов среди кустов находилась лавочка. На ней отдыхала молодёжь: парни спортивного телосложения с одинаково бритыми головами да их подружки — задорные, весёлые хохотуньи. Одни попивали пиво, другие наблюдали, как двое ребят под счёт друзей и при поддержке девчат отжимались на кулаках на скорость. Однако когда на аллее появился священник и мужчина в светской одежде, парни на время прервали свои своеобразные соревнования и молча уступили дорогу, с любопытством наблюдая за столь необычными посетителями парка.

Аллея уводила путников за очередной таинственный поворот. Какого только люда не встретишь в этих удалённых уголках. Совсем недалеко от первой компании на массивных поваленных стволах деревьев сидела другая компания человек из семи, своим видом резко отличавшаяся от первых ребят. Эти парни были одеты в чёрную кожу и с головы до ног обвешаны всевозможными цепями. На руках и шеях висели браслеты с шипами. Некоторые поигрывали довольно-таки внушительного вида кастетами. И вся эта экзотическая группа из сплошной кожи и металла тупо кивала в такт тяжёлому року включённого на всю громкость магнитофона.

Когда на аллее показались двое странных прохожих, не спеша идущих прогулочным шагом и погружённых в свои мысли, это вызвало немалое удивление у этой группы парней. Однако их взгляды больше были прикованы не к самим гуляющим, а к их вещам: сверкающим камням на серебряном кресте худощавого попа и заманчиво толстенькой барсетке в руках «бизнесмена». Едва прохожие прошли немного вглубь парка, парни переглянулись, продолжая тупо кивать в такт музыке, оскалились, как волчата и, побрякивая цепями, двинулись толпой за мужчинами, постепенно ускоряя шаг.

Вано с Сэнсэем сразу заметили, как за ними устремилась ватага поклонников кожи и «металлолома», как трое из них побежали украдкой между деревьев в обход. Но друзья даже не придали этому особого значения. Они по-прежнему мирно, тихо шли, перебирая пришедшие на ум всевозможные варианты изыскания денежных средств.

Навстречу им из-за деревьев выбежали трое парней. Они, словно стервятники, не сводили хищных глаз с намеченных жертв. Расстояние неумолимо уменьшалось. И когда Сэнсэй с Вано подошли совсем близко, тройка демонстративно перегородила им дорогу. К этому времени, гремя цепями, сзади подбежали остальные четверо дружков. Отец Иоанн с Сэнсэем остановились, прервав свою начатую было беседу, и вопросительно глянули на стоящих перед ними парней.

— Слышь, мужик, дай закурить, — проговорил один из них, слегка запыхавшись от быстрого бега.

— Придумали бы уж чего-нибудь новенькое, — спокойно произнёс Сэнсэй, обращаясь то ли к Вано, то ли к парню, изъявившему подобное желание.

Резкий свист цепей сзади рассёк воздух. Вероятно, подоспевшая четвёрка решила не церемониться с «бизнесменом», стремясь обездвижить его первым же ударом массивных цепей по правому плечу, как они делали это уже много раз с другими прохожими. Но того, что произошло в следующее мгновение, никто из нападающих явно не ожидал.

Как только в воздухе послышался характерный свист, Сэнсэй мгновенно сместился вполоборота влево. Пока цепь рассекала пустоту, он ловким движением схватил за руку её обладателя, резко протянул вперёд и тотчас дёрнул назад, совершив бросок. Парень даже не успел сообразить, в чём дело. Внезапно его тело, увешанное «металлоломом», с необычной лёгкостью перевернулось в воздухе и с шумом грохнулось об асфальт, распластавшись под ногами своих «единомышленников». Последнее, что он услышал, теряя сознание от жуткой боли, — гулкий звон брякнувшейся рядом его собственной цепи.

Сэнсэй же, не теряя времени, едва первый нападавший начал совершать свой неповторимый кульбит, с разворота нанёс мощный удар «Маваши» ногой в область печени ближайшему противнику, который пытался подскочить сзади. И совершенно не заботясь о его последующем свободном полёте, моментально подсев в стойку «Зенкутсу-Дачи», провёл классический «Цки» в солнечное сплетение «стервятнику», стоявшему справа и кричавшему во всё горло сплошные матерные угрозы. Коже-металлический субъект сложился пополам быстрее, чем подумал, что нужно нажать на кнопку складного ножа, который он успел достать из кармана в начале атаки. И видимо для того, чтобы такая пакостная мысль не возникла у этого типа как минимум в течение сорока минут, Сэнсэй тут же после «Цки» нанёс сокрушительный «Мае» ногой в лицо. После серии этих ударов, так и не выпустив барсетки из левой руки во время всего скоротечного боя, Сэнсэй с невозмутимым видом отошёл в сторону, наблюдая, как отец Иоанн заканчивает свои убедительные «наставления» на своём фланге.

Если на сопротивление «бизнесмена» эта компания, так жаждущая чужого добра, рассчитывала с самого начала, то такой прыти от худощавого батюшки явно никто из нападающих не ожидал. Практически одновременно с началом атаки Сэнсэя отец Иоанн, слегка повернув голову и по-прежнему прижимая священную книжицу к сердцу, как и положено священнику, другой рукой ловко приподнял подол рясы и нанёс левой ногой «Ура Маваши» в челюсть находящемуся позади него крепкому парню. Удар хрупкого батюшки был настолько сильным, что тело улетело метра на три. Причём мозг его обладателя, не справившись с таким ошарашивающим потрясением, ещё в полёте временно отключил все свои функции, погрузив сознание в непроглядную темень. Отец Иоанн, не опуская ноги, с не меньшей силой тут же влепил «Мае Гери» в лицо впереди стоящему. И пока очередное тело ощущало невесомость в пространстве, произошло нечто необычное: резкая смена ног — и правая нога Вано с разворота влетела пяткой в голову второго впередистоящего, того самого, который просил закурить. То, что после такого классического удара у этого экзотического индивида явно пропадёт желание в течение полугода не то чтобы попросить закурить, но и вообще открывать рот, было очевидным. В это время Сэнсэй уже стоял в стороне в гордом одиночестве. А Вано демонстративно, в грациозном прыжке, изящно описав дугу левой ногой, вырубил высоким «Тоби Маваши Гери» последнего из троицы впередистоящих. Этому субъекту из стаи нападавших повезло больше всех. Видимо, наблюдая за такими виртуозными полётами корешей, у него быстро сработал инстинкт самосохранения. Развернувшись, он уже собрался бежать в ближайшие кусты. Но в это время нога отца Иоанна, как божий бич, настигла его затылок слева. Парень моментально отключился, а его тело благополучно приземлилось на лежащего в глубоком забытье своего строптивого подельника, решившего вначале разрешить проблему одним ударом цепи. Отец Иоанн спокойно отряхнул подол, поправил крест и присоединился к ожидавшему его Сэнсэю, по-прежнему прижимая книжицу к сердцу.

Весь этот бой был настолько скоротечным, а движения атакующих — молниеносны и незаметны, что со стороны это выглядело довольно странно. Создалось впечатление, словно окружившая двоих мужчин толпа по непонятным причинам внезапно сама разлетелась частями в разные стороны, точно сбитые кегли.

Едва отец Иоанн с Сэнсэем сделали несколько шагов, сзади вновь послышался топот ног. Практически одновременно друзья оглянулись. Из-за деревьев, пересекая просеку напрямик, выбежали те самые бритоголовые ребята спортивного телосложения, которые ещё несколько минут назад спокойно развлекались со своими девчатами. Подскочив к месту побоища, они встали, как вкопанные, не веря своим глазам, переводя взгляд то на этих прохожих, то на разбросанные тела. И поскольку подобное зрелище, очевидно, не только произвело на них потрясающее впечатление, но и на короткое время лишило дара речи, инициативу проявил отец Иоанн:

— Ребятки, вам чаво? — спросил он своим излюбленным поповским тоном.

— Да мы…

— Это… Хм…

— Вот…

— Хотели тут…

— Помочь… — Последний из пятёрки, наконец, прояснил причину столь внезапного визита.

Отец Иоанн, всё так же сохраняя свой неповторимый замысловато-заинтригованный облик, удивлённо изрёк:

— Помочь?! Кому? Им? — кивнул он на распластанные тела.

— Да нет, — робко произнёс один из бритоголовых парней. — Вам… Думали… эти. А… а что здесь произошло?

— Да Бог его знает, — пожал плечами батюшка, с озадаченным видом оглядываясь вокруг. — Мы сами только вот подошли.

И спокойно развернувшись, он побрёл вместе с Сэнсэем тем же прогулочным шагом вглубь парка, оставив удивлённых парней в полном недоумении и созерцании невероятной картины. Достаточно отдалившись от места «битвы», отец Иоанн задумчиво произнёс:

— Надо же, какое необычное поколение: одни спортом занимаются, другие в цепях, как в кандалах.

— А что ты хотел? Спорт усиливает не только кровообращение. Он помогает человеку стать сильной, думающей личностью… А те потому и в цепях, что сознание в кандалах. Ты слышал, какую они музыку слушают? Это же и есть самое настоящее «ОЗ».

— «ОЗ»? — удивлённо спросил отец Иоанн. — В смысле?

— Отравляющие звуки. Их активно используют заинтересованные лица, причём в отличие от отравляющих веществ, без объявления войны тому или иному государству. Ведь подобная музыка, «тяжёлый металл», — это те же акустические удары, направленные на максимальное увеличение разрушительной силы резонансных колебаний для организма. Приплюсуй к этому эффект наложения информационной волны текста на звуковую. Вот тебе и двойной удар — беспрепятственное поступление кодированной информации в подсознание человека. А потом все удивляются, откуда у нас столько дебилов, суицидников, алкоголиков и наркоманов.

— Нет, ну допустим, что дебилами рождаются, а не становятся. Знаешь ли, в наш век генетической мутации, Чернобыля…

— Рождаются дебилами всего один-два процента. А девяносто процентов становятся ими вследствие всяких экспериментальных программ по воздействию психотропного оружия и массового зомбирования. Людей превращают в стадо баранов, потому что бараны тупые, ими легче управлять. Ты посмотри на Америку, кого она взрастила своей «демократией», мнимой «свободой», которой фактически там никогда и не было? Тупых эгоистов с крайне ограниченными духовными потребностями. Массам людей внушали путём определённых программ, что они свободная нация. А в действительности, манипулируя идеей свободы, заковали их сознание в кандалы и определили им идола — деньги, на которые они молятся и рабски поклоняются и по сей день… Откуда пошла мода на рок-музыку, тяжёлый рок? Всё с той же «свободной» страны, где эти методы воздействия на массы уже идеально апробированы. И дело даже не в самой Америке или какой-либо другой стране, а в той кучке негативных людей, стоящих у власти, которые запускают подобные отрицательные программы.

— Да уж, тотальное уничтожение человеческой личности — это будет посерьёзнее ядерных войн. — И, помолчав немного, отец Иоанн добавил: — А вот ты говорил, что подобная музыка имеет разрушающее действие на организм. Что ты имел в виду?

— Ну, если объяснять на грубом физическом уровне, то это выглядит так. Любой звук раскладывается на частоты, обертоны, шумы. Человеческий организм, в свою очередь, — сложная акустическая система, где каждый орган работает на своей частоте. Так что при резонансе, то есть совпадении частот музыкальной композиции и собственных частот организма, происходит разрушение ткани. Если же в композиции присутствуют диссонансы, резкий шум, то это вызывает увеличение частоты сердечных сокращений и, соответственно, повышение артериального давления. Для гипертоников подобные воздействия могут оказаться смертельными. Даже у тех, кто считает себя вполне здоровым, нарушается рефлекторная реакция, ухудшается работоспособность, то есть человек постепенно умственно деградирует и в конечном итоге теряет контроль над собой. А если частота звуковых колебаний совпадает хотя бы с одной из частот мозга и соответственно центральной нервной системы, то это вообще чревато сложными психическими расстройствами, неконтролируемым поведением, вплоть до суицида.

— Ну, в общих чертах понятно. А конкретный пример?

— Ты что, решил вплотную заняться научным исследованием влияния звуковых колебаний на организм человека? — усмехнулся Сэнсэй.

— А почему бы и нет, — подыграл отец Иоанн, а потом уже серьёзнее добавил, делая своё любимое ударение на «о»: — Просто я думаю, для моих прихожан эта тема будет весьма актуальна и интересна. И вполне возможно, она поможет остепенить чад мирских, во тьме заблудших.

— Ну, разве что ради чад, — добродушно улыбнулся Сэнсэй. — Значит пример. — Он немного подумал. — Хорошо. Не будем далеко ходить. Возьмём известные всему миру композиции более-менее агрессивного образца рок- и поп-музыки. Скажем, группа «Дип Пёпл», их знаменитая «Smoke on the water». Частота основного ритма этой композиции скачет от двух до четырёх герц. При определённой громкости, в сорок-пятьдесят децибел, создаваемые вибрации уже вызывают чрезмерное возбуждение, вплоть до временной потери самоконтроля, а также агрессию либо по отношению к окружающим людям, либо к себе, порождая волну негативных внутренних эмоций. Более того, у тех, кто уже предрасположен к нервным расстройствам (в том числе и подростки, глубоко переживающие эмоциональное потрясение своего возраста), равно как и у тех, кто уже страдает психическими заболеваниями, после неоднократного прослушивания подобной композиции начинаются нервные обострения, вплоть до срыва. Особенно нервная система реагирует на шумовые призвуки, негармоничные обертоны. То есть, у человека начинают дрожать руки, теряется острота слуха, зрения. В крови резко повышается выброс гормонов и других веществ.

Или, к примеру, возьмём композицию группы «Битлз» «Helter Skelter». — Вано при этих словах встрепенулся так, словно Сэнсэй замахнулся на самое дорогое. — Так вот, даже у такой музыки, которая, несомненно, на первый взгляд кажется приятной и благозвучной, частота основного ритма шесть целых четыре десятых герца. А подобная частота вибраций не менее опасна, поскольку может произойти резонанс частот грудной клетки и брюшной полости. Нарушается полноценное функционирование. Ткани, образно говоря, начинают «болеть». — Отец Иоанн удивлённо поднял брови. — И даже более того, поскольку этот ритм по своей частоте близок к частоте семь герц, то есть одного из ритмов головного мозга, то существует вполне реальная угроза резонансного совпадения этих частот. А следовательно — определённые нарушения функций мозга с частичным разрушением ткани, то есть формируется предрасположенность к клинической шизофрении.

Отец Иоанн при этих словах даже остановился, глядя на Сэнсэя в упор. А тот, увидев его ступор, улыбнулся.

— Это шутка, да? — спросил Вано.

— Почему шутка? Это истинная правда! Не веришь, сам покопайся в исследованиях акустиков.

— Издеваешься, да? Шизофрения, да? Знаешь же, что «Битлы» — моя любимая группа, и специально разнёс в пух и прах их песню! Изверг!

Они оба рассмеялись.

— Ну что я поделаю, если это факт, — развёл руками Сэнсэй.

— Нет, ну надо же, клиническая шизофрения, — никак не мог успокоиться отец Иоанн.

— Этот пример я привёл только лишь потому, чтобы ты, коль уже решил разобраться в этом вопросе серьёзно, учёл все нюансы музыкальных вибраций. Причём беспристрастно, без эмоций, невзирая на то, что тебе нравится подобная музыка. Хочешь познать истину — стань на время объективным учёным.

— Удивить меня, конечно, чем-то сложно. Но ты меня просто заинтриговал своей «беспристрастностью».

Сэнсэй вновь таинственно улыбнулся.

— Хорошо. А что ты скажешь по поводу распевного чтения молитв церковного хора в храме? Ведь не надо быть учёным, чтобы наглядно увидеть, как этот процесс усиливает благотворное воздействие на молящихся.

— Безусловно. Ты совершенно верно подметил. Эти звуки именно усиливают воздействие. То есть та же форма воздействия на подсознание, только используемая во имя добра, а не зла. И она, естественно, благотворно и успокаивающе действует на людей, настроенных на эту волну, поскольку создаёт слабые резонансные колебания, которые стимулируют мозговую активность, «массируя» различные мозговые центры. И это относится к любой форме молитвы, какой бы то ни было веры, если эта молитва действительно имеет под собой основу искреннего обращения к Богу, с настоящей любовью.

— А что, бывает и не так?

— К сожалению. Особенно сейчас. Сам знаешь, сколько в последнее время появилось новоявленных сект и религий. А те из них, кто выполняют конкретно программу психотронного воздействия, в текст молитвы вписывают определённые кодовые слова, возбуждающие в человеке материальное начало, мелодию трансформируют в необходимые звуковые колебания, вызывающие торможение определённых зон головного мозга. Вот тебе и рабы, — и помолчав, Сэнсэй с грустью произнёс: — Да, всё тот же камень преткновения. Всё та же вечная, неутолимая жажда власти индивидов над толпами…

Из этого состояния задумчивости его вывел поучительный тон отца Иоанна.

— Правильно. Поэтому люди и становятся рабами, так как истинную веру ищут в новых религиях, а не в традиционных. Настоящие молитвы и корни истинной веры надо искать в древности.

— Как сказать, — возразил Сэнсэй. — Корни истинной веры надо искать, в первую очередь, внутри себя. А насчёт древности и молитв, тут понимаешь, тоже палка о двух концах. Древность описывали историки, каждый из которых видел её со своей «колокольни». Так же и с молитвами. Их сочиняли люди с разным внутренним миром и, соответственно, разными точками зрения на жизнь. У тех, кто был чище и выше в духовной любви к Богу, у тех и лучше были звуковые вибрации самого текста, значит и сильней сама молитва. Хотя, по сути, молитва, как и медитация, — это всего лишь инструмент, а чудо творит сила веры самого человека, поскольку всё в этом мире, и человек в частности, есть не что иное, как волновые процессы. И всё мироздание имеет единую волновую природу.

— Так-так-так, если можно, о «человеке в частности» поподробнее, — скороговоркой выпалил отец Иоанн, словно опасаясь, что Сэнсэй на этом предложении закончит интересующую его тему.

— Да пожалуйста! Человек — это сфокусированная волна…

— Слушай, я же тебе не академик физических наук, ты мне человеческим языком растолкуй, — перебил его отец Иоанн. — Чтоб, как говорится, «пробрало и дошло», — подчеркнул он шутливо своё «о».

— Ладно. Пункт первый. Что такое человеческий организм? Это природный механизм аккумулирования внешних вибраций, который воспринимает звуковые волны любого происхождения. Пункт второй. Что такое головной мозг? Это своеобразное передающе-принимающее устройство, работающее на различных частотах, как приёмник. Пункт третий. Что представляет собой само строение человеческого тела? Это три большие акустические зоны — купол черепной коробки, камера грудной клетки и брюшная полость, которые идеально соединены гибким позвоночником. Кстати, такой своеобразной конструкцией человеческий скелет напоминает нечто вроде лютневого музыкального инструмента, — Сэнсэй выжидающе посмотрел на Вано и слегка насмешливо спросил: — Ну как, дошло?

— С образами особенно, — в шутку многозначительно подчеркнул тот.

— Прекрасно. Едем дальше. Человеческий организм, как в музыкальном оркестре, каждую секунду исполняет собственную мелодию. В нём есть определённый ритм дыхания, сердечных сокращений, пульсаций при ходьбе, беге, сне и так далее. Всё это порождение «мелодии» связано с шумами мозга — биотоками альфа-, бета-, тета- и дельта-ритмами, а также с собственной частотой работы различных органов. Причём каждому свойственно определённое число колебаний в секунду. Периодически чередуется доминирующий ритм. Организм в основном работает в автономном режиме. Но любую его «симфонию» может откорректировать и задать соответствующий тон («потухший» или «живой») главный аранжировщик, музыкант и композитор — сам человек, точнее сила его веры. Во что человек поверит, то и отразится в симфонии организма.

— А вот ты говорил, что слабые резонансные колебания стимулируют мозговую активность. Почему именно слабые?

— Потому что организм воспринимает слабые колебания как информацию, как руководство к действию. При сильных он как бы блокируется, а от акустических ударов — «болеет»… Вот в Китае и Японии хорошо развито искусство музыкотерапии, которое заключается в умении вызвать нужный резонансный эффект в конкретном органе с помощью определённых отдельных звуков или же специально подобранной мелодии. В результате происходит оздоровление органа.

— Надо же! — восхищённо произнёс отец Иоанн.

— Более того, при помощи гармоничной музыки можно не только оздоровить какой-то конкретный орган, но и улучшить общее самочувствие, поднять настроение, работоспособность или же, наоборот, расслабиться, снизить болевую чувствительность, нормализовать сон и многое другое. Кстати, подобными оздоровительными свойствами наделена народная, а также классическая музыка, которая в совокупности своей позволяет обогатить внутренний мир человека и помогает задуматься о его духовной сущности.

— По поводу народной музыки… Недавно прочитал исследования, кажется болгарских учёных, что если в стране национальная музыка звучит меньше шестидесяти пяти процентов общего эфирного времени, происходит размывание национального менталитета. Так даже во Франции, цивилизованном государстве, которое на сегодняшний день рьяно отстаивает в мире свою национальную самобытность, и то национальная музыка звучит в эфире не более сорока процентов времени. А что тогда говорить о нас!

— Всё правильно. Опять же в китайской натурфилософии — книге «Люйши чуньцю», написанной ещё в III веке до нашей эры, музыка рассматривается как символ цивилизации и порядка, привносимого в хаотичную среду для гармонизации общественной и внутренней жизни социума. По воззрению автора, дисбаланс в общественной жизни и природе вызывается различными аномалиями в двух видах жизненной энергии: «инь» и «ян». Их гармония достигается с помощью той же музыки, способной устранить хаос и установить космический порядок. А, например, у ученика Сократа, древнегреческого философа Платона, та же идея рассматривается немного под другим углом: от того, какая, в каких ладах и ритмах звучит музыка в государстве, напрямую зависит его сила и мощь.

— Да уж, надо перечитать Платона, а то я на эти моменты как-то раньше не обращал внимания, — сказал отец Иоанн.

— Ладно. Что-то мы с тобой отвлеклись от нашей насущной темы. Давай, спускайся на землю… Какие ещё у нас есть варианты?

Отец Иоанн тяжко вздохнул.

— Кстати, твоя церковь там часом не богата?

— Церковь-то богата. Да мой храм, к сожалению, нет… Эх, дела наши тяжкие.

Отец Иоанн машинально открыл церковную книжицу карманного формата и, пробежав глазами первые попавшиеся строки, зачитал их вслух:

— «Когда Господь поразит тебя сильною скорбью, или болезнью, или бедою, тогда будь благонадёжен, что Он верно пошлёт тебе и отраду, и соответственно твоим страданиям подаст тебе потом благодать мира, силы и радости. Ибо щедр и милостив Господь, благотерпелив и многомилостив, по…», — Вано замолчал на полуслове, взгляд его заметно оживился. — Слушай, есть у меня один прихожанин — богатый бизнесмен. Его коммерция связана с топливо-энергетическими ресурсами — уголь, бензин. Неплохой человек. В своё время храм нам помогал строить да и на пожертвования не скупится… Так вот, в последнее время у него начались серьёзные проблемы. Он был у меня буквально позавчера. Представляешь, наехала на него собственная «крыша» — начальник милиции нашего города, которому мало стало тех процентов, которые тот ему отстёгивал. Мент скоро на пенсию собирается, так видимо решил сам стать хозяином его бизнеса. Я так, по своим каналам пробил, это уже не первый «развод» у мента, были и похлеще с «глухарями». Козырная машина, квартира, дачка на Крымском побережье, как минимум на пол-лимона зелени, плюс яхта. Дети имеют по квартире в престижном районе столицы. Всё это не просто так. Он в кумовьях у прокурора области ходит. Юридически напрячь тяжело. Я думаю, скорее всего нашего бизнесмена в разрыв кидают… порвут его, как бобик тряпку. А пацан действительно неплохой. Придумать бы что-то стоящее. Я полагаю, на гонорар он не поскупится, и телегу смажем, — отец Иоанн отвёл взгляд в сторону и тихо пробормотал, — да и алтарь обновить надо.

Сэнсэй, глядя вдаль, медленно произнёс:

— Алтарь… обновить… надо.

После непродолжительного молчания отец Иоанн промолвил в своём излюбленном шутливо-церковном тоне:

— Можно, конечно, решить проблему без лишней житейской суеты, но это не изменит суть их промысла. А надобно бы преломить его в корне, дабы грешные души узрели многоголовую гидру греха, пустоту суетного мира, дабы у них было долгое-долгое время на раздумье и очищение сердца своего от плевел всякого зла…

— Разумно, — усмехнулся Сэнсэй. — И я, кажется, даже знаю, как это сделать.

— Ну? Глаголь, дитя моё, исповедуй свои помыслы.

— Певца надо подключать, батюшка. Певчий хор организовывать.

Отец Иоанн с удивлением глянул на Сэнсэя.

— Спецназ?! Это, чадо, становится интересным. Ну-ка, ну-ка, поведай подробнее помыслы свои грешные святому отцу…

¶¶¶

В небольшой балке с широкой поляной, скрытой холмами от посторонних любопытных глаз, стоял чёрный джип. Недалеко от него находилось два микроавтобуса, набитых братвой. Если бы не этот людской гомон и гоготанье, да работающие моторы с удушливыми выхлопными газами, это место идеально подошло бы для размеренно-хлопотливой жизни по разведению потомства птиц небесных да всякой животной твари. Но человек беспардонно вторгся в этот чудесный уголок природы, нарушая его покой и безмятежность ненасытными желаниями своей плоти и эго.

На дальней горке показался шестисотый «Мерседес» бизнесмена. Подъехав к поляне, машина остановилась на некотором расстоянии от джипа, сохраняя определённую дистанцию. Из неё вышло трое прилично одетых мужчин. По внешнему виду их можно было отнести к группе бизнесменов. Хотя на самом деле бизнесмен там был только один. Остальные двое — Сэнсэй и Певец — лишь искусно разыгрывали свою роль. Из джипа также вышли трое представителей приглашённой стороны и двинулись им навстречу нагло-размашистым шагом, подчёркивающим их превосходство в данной ситуации. По их упитанно-стриженым физиономиям без лишних слов было понятно, кого прислал на разборки местный начальник милиции. Это были обыкновенные бандиты, вольготно чувствующие себя под «крышей» оборотня в милицейских погонах. Тройки сошлись на середине поляны, точно в американском вестерне, глядя друг другу в глаза. Начал разговор главный «боец за права трудового народа».

— Ну давайте, базарьте, какое там у вас предложение, от которого мы не откажемся?

— По беспределу вы идёте, ребята, — спокойно ответил Сэнсэй.

— Чего-чего?!

— Я говорю, по беспределу вы идёте, ребята, — повторил Сэнсэй нарочито громче. — Беспредел — это понятие есть такое, значит «выйти из пределов чего-то — из границ, из меры, нарушить порядок, правила, обычаи», — разжёвывал он для особо «одарённых». — Человек работает тихо, мирно, никого не трогает. Кушает свой кусочек хлеба. Труда сколько вложил, чтобы этот кусочек маслом намазать и семью свою им накормить! А вы приходите, хотите этот кусочек отобрать. Что за дела?! Объясните мне причину вашего террора? Он что, украл что-то у вас, обманул вас? Нет. Так за что вы человеку угрожаете расправиться с его семьёй и убить его самого? Вы претендуете на процветающий бизнес, который он сам построил? По каким понятиям? На правах сильного? Так извините, ребята, на каждого Виджая найдётся свой Раджа. Вы что, творите здесь беспредел втихую и думаете, что сверху этого не видно?

— А вы чьих будете? — спросил «боец», склонив голову небрежно набок, не переставая жевать жвачку.

Сэнсэй демонстративно проигнорировал вопрос и продолжил свою речь:

— Вы себе не представляете, в каком вонючем болоте уже погрязли по уши. Тем более, это ни по вашим понятиям, ни по нашим никуда не годится. А сейчас вы ещё нажили себе дополнительный геморрой: сунулись в чужую жизнь, а испортили её себе…

— Да кто ты такой, барыга, чтобы нам предъяву подписывать?! — сплюнув, процедил сквозь зубы возглавлявший сопредельную сторону.

Певец, до сих пор хранивший молчание, цинично произнёс:

— Ты тише рот открывай, а то своим соло весь хор перепоганишь.

При этих словах он слегка отвернул свой пиджак, показывая, что за поясом у него находится пистолет. Его движение вызвало наигранные ухмылки братвы.

— Ты кого на понт берёшь, баклан? Ты чё?! Ты думаешь, мы твоего ствола испугались?! — и тут же, не оборачиваясь, «боец» поднял руку. Двери микроавтобусов резко распахнулись и оттуда высыпала братва, вооружённая автоматами. — Ну и чё теперь делать будем, родной? — с ехидством в голосе закончил тот.

Певец, до сих пор спокойно наблюдавший за происходящим, изобразил на лице ослепительную голливудскую улыбку и пару раз провёл рукой по своей голове, приглаживая волосы. После такого, казалось бы абсолютно естественного жеста, как по команде послышался рёв моторов. Одновременно земля на холмах вздыбилась, словно от сильного землетрясения, и из-под неё «выросли» вооружённые до зубов люди в защитных камуфляжах, по численности раз в пять превышающие количество братвы. В довершение всего этого кошмара для сопредельной стороны на холмы балки с разных сторон выехали три внушительные боевые машины пехоты.

Победоносные ухмылки торжествующей было троицы мгновенно пропали. Теперь они уже растерянно оглядывались по сторонам, будто загнанные в угол зверьки. «Боец» со страхом посмотрел в сторону леска, где он предусмотрительно расставил своих стрелков. Но там уже стояли молчаливые парни в камуфляжах, взявшие на прицел всю эту незатейливую компанию. Братва, не дожидаясь приказа своего старшого, стала отшвыривать оружие в сторону. А особо рьяные, попытавшиеся сопротивляться, без лишних предупреждений летели лицом в землю с заломленными руками.

«Боец» побледнел и, судорожно сглотнув, проговорил изменившимся голосом:

— Да кто вы такие, мать вашу?!

Певец улыбнулся и наигранно-ласковым голосом произнёс:

— Твой писец.

С не меньшим страхом и удивлением за происходящим наблюдал и сам бизнесмен, «виновник торжества». Но когда спецназ захватил братву, он расцвёл в самодовольной улыбке и даже как-то приосанился, распрямил плечи. Лишь Сэнсэй и Певец сохраняли в этой компании невозмутимое спокойствие.

— Я же говорил вам, ребята, геморрой у вас, — подытожил встречу Сэнсэй и кивнул другу.

— Значит так, — взял на себя инициативу разговора Певец, глядя на сконфузившуюся троицу. — Сейчас поедем в одно не столь отдалённое место, и вся ваша братва напишет чистосердечное признание. Буквы, я надеюсь, ещё помните как писать. А если запамятовали, не беда. У нас имеются хорошие специалисты по восстановлению нужных файлов памяти. А тебе… родной, придётся основательно напрячь мозги по поводу всех делишек твоего босса. Иначе гнить твоему телу в наших подземных казематах до конца его недолгих дней…

Позже, когда операция завершилась, и спецназ вместе с захваченной братвой покидал поляну, Певец стал прощаться со своими «компаньонами». Бизнесмен, пожимая ему руку, осторожно высказал сомнение насчёт долгосрочного пребывания братвы под арестом и, соответственно, окончания своих проблем. На что Певец ответил:

— Можете не переживать. Мы их сейчас перевезём к себе на базу и оформим дело как предотвращение вооружённой попытки захвата оружия с наших складов. Тем более, что склады действительно тут недалеко. Вон, рукой подать до нашего полигона. То есть по гражданке эти толстолобики по любому не пойдут. Этим уже займутся наши военные прокуроры.

— Да, но если документы пойдут через область…

— Ну что вы. Эти документы мы пустим по своим каналам, конкретно на столицу. А там наше ведомство уж постарается довести эти сведения до компетентных лиц. Так что в самое ближайшее время у «доброжелателя» вашего бизнеса начнутся очень серьёзные проблемы. Вернее, — он посмотрел в сторону уходящей колонны, — уже начались.

Через несколько дней после этого незабываемого события отец Иоанн пришёл к Сэнсэю в офис, притащив с собой увесистый пакет с деньгами.

— На вот, на смазку «большое спасибо» от нашего бизнесмена.

— Ого, — слегка присвистнул и усмехнулся Сэнсэй, заглянув в пакет и взвесив в руке. — Да теперь можно не только смазать, но и вообще телегу поменять. Кстати, насчёт алтарчика…

— Не беспокойся, — остановил его движение отец Иоанн. — Алтарчик уже в порядке.

Сэнсэй улыбнулся и взял от общей пачки половину.

— Ну, раз алтарчик уже в порядке, тогда это передай Певцу. Пусть своим пацанам праздник устроит.

— Как скажешь, мил человек, — шутливо ответил отец Иоанн.

— Как там прихожанин, доволен?

— Ещё бы! Такая каша заварилась, я сам не ожидал. В столице за это дело так рьяно схватились, видимо перед избирателями надо срочно выпендриться… Так что у нашего бизнесмена от внезапно свалившегося счастья аж дух перехватило, из церкви не выходит. Я ему всегда говорил, не на груды денег надейся, а на Бога, неусыпно пекущегося обо всех и наипаче о разумных и словесных тварях Своих и в особенности о живущих благочестиво. Веруй, что не оскудеет рука Его, наипаче для творящих милостыню, ибо человеку щедрее Бога не быть.

Глава 3 Иллюзия реальности

С хорошей финансовой подпиткой дела пошли гораздо эффективней. Сэнсэй продолжал отслеживать все разговоры и встречи в офисе «Кассандры». Он ждал притеснений или какой-либо заинтересованности со стороны бандитских группировок. Но ничего особенного не происходило. Его уже начинало терзать сомнение: не допустил ли где ошибку? В который раз анализируя, он вновь и вновь расставлял все факты по своим невидимым клеточкам шахматной доски.

Итак, что имеется? Все знали, что за этими фирмами стоит Сэнсэй. Бизнес был чист и, по слухам, очень доходный. К фирмам прибилось много «крыш» из правоохранительных органов. С притоком капитала Сэнсэй умело задействовал несколько высокопоставленных лиц, которых заинтересовал и убедил в развитии данного бизнеса. «Может, именно они отпугивают бандитов? — подумал Сэнсэй. — Вряд ли. Такие лица присутствуют практически в любой нормальной фирме. Так что же?»

И тут Сэнсэя осенило. Ну, конечно же, чистый бизнес! Известно же издревле, что грязь к грязи прилипает. Вот где была его ошибка! Необходимо срочно устроить какие-нибудь провокации среди бандитов, влезть в их теневой бизнес. В крайнем случае, имитировать наезд на мелкие фирмы-конкуренты под их «крышеванием», якобы для того, чтобы подмять под себя. Он даже подобрал несколько таких «кандидатов-ширм» для розыгрыша подобной ситуации. Но это был самый последний черновой вариант.

Поломав изрядно голову над проблемой, Сэнсэй придумал комбинацию получше. Подражая бандитскому принципу «грабь награбленное», он решил посоревноваться с ними на крупных местных предприятиях: металлургическом комбинате и коксохимзаводе. Объекты были выбраны идеально, так как на протяжении десятикилометровой зоны с этих государственных заводов тащили всё и все, кто сколько мог. Причём масштабы воровства были самые разнообразные, начиная от мелкого примитивного через заборные дырки и заканчивая гружёными железнодорожными составами.

Красть вагонами — это было чересчур. Сэнсэй знал, что за этим стоит областная мафия. А в неё ему необходимо было внедриться и стать вначале другом, а не врагом. Тащить же через заборные дыры — слишком мелко и непрестижно для разыгрываемой роли доморощенного авторитета. Поэтому Сэнсэй решил воровать КРАЗами. Это был идеальный вариант. Потому что так же поступали и местные бандиты. Завод располагался на их территории, и областная мафия разрешила им иметь здесь свой небольшой процент.

Предварительно задействовав Филёра и его группу, Сэнсэй узнал в подробностях, как осуществлялись подобные хищения продукции. Затем подытожил компромат на местных начальников, имевших с этого дела куш. Досконально изучил бумажную бюрократию предприятий, просчитал всевозможные «подводные камни» бухгалтерии. И проанализировав всю собранную информацию, разработал собственную схему, которая позволяла с меньшими затратами вывозить гораздо больше продукции.

Ещё около двух недель ушло на то, чтобы подружиться с необходимыми людьми, стоящими у верхушки его личной схемы, так сказать начальниками начальников. Улучив момент, он предложил им этот до гениальности простой план, где обе стороны смогут неплохо «подлохматиться» без особого риска для здоровья. Щедрые угощения новоявленного «друга» дополнительно стимулировали начальство к ускоренному претворению данного плана в жизнь.

Как только появились первые результаты, фирма «Кассандра» начала негласно подторговывать бензолом (фракция бензина, которая остаётся после перегонки нефти). Кроме того, в городе пошли разговоры, что некоторые представители её дочерних фирм начали заниматься металлом. Ничто так не возбуждает любопытство населения и не стимулирует к разговорам, как чужие нетрудовые доходы. Хотя над сбытом Сэнсэй особо не трудился. Металл уходил первым попавшимся перекупщикам за довольно-таки низкую цену. И это вводило самих перекупщиков в недоумение. Ведь так могла торговать только очень богатая фирма, у которой этого металла просто завались. Сэнсэю их мысли были только на руку. В дополнение ко всему он пустил слух по городу, что фирма «Кассандра» даёт колоссальную прибыль и её доход растёт не по дням, а по часам. И как бы в подтверждение этому ребята из их «косяка» резко начали тратить деньги направо и налево, иногда даже в ущерб себе. Таким образом Сэнсэй выполнил свою задачу, показав, что фирма занимается левыми махинациями. А раз есть левые махинации, значит есть и левая прибыль. А за левой прибылью обязательно должны прийти бандиты. Это их неизменное правило.

¶¶¶

Прошло три недели мучительного ожидания. Однако братва никак себя не проявляла. Сэнсэй уже начал было беспокоиться, снова и снова просчитывая свои действия. Но когда пошла четвёртая неделя их наглого грабежа под носом у местных банд, он заметил за собой слежку. В этот момент ему словно бальзам вылили на душу. «Ну, наконец-то!», — подумал он.

Он как раз ехал с тренировки домой, когда увидел в боковом зеркальце прилепившийся «хвост». Сэнсэй сделал пару кругов по кварталам, чтобы убедиться, не ошибся ли он. Но следили действительно за ним. Причём следили какие-то «лохи». Их «копейка» пёрла во весь дух, невзирая на правила конспирации, опасаясь безнадёжно отстать. «Наконец-то очухались, — подумал Сэнсэй, облегчённо вздохнув. — А то я совсем заждался. Не суетитесь, не суетитесь, ребятки. Обещаю теперь ехать медленно, чтобы вы меня не потеряли. Довезу вас до своего дома в целости и сохранности, будьте спокойны».

Приехав домой, Сэнсэй поставил машину в гараж. Он сделал вид, что абсолютно не замечает чьё-то постороннее присутствие. «Ну что ж, как говорил Остап Бендер: „Лёд тронулся, господа присяжные заседатели”».

На следующее утро всю дорогу до работы его сопровождали два болвана, которые, видимо, не имели о наружном наблюдении ни малейшего представления. Они, как бараны, следовали за Сэнсэем, не сводя с него глаз. Спасибо, хоть ума хватило в упор не приближаться, потому что не замечать их перед самым носом было уж слишком.

Весь день «пасуны» толкались то в очереди пациентов медицинского центра, то сидели в кафе напротив, старательно пряча свои уголовные рожи от забежавших перекусить работников милиции из соседнего здания райотдела. Такое однообразное шатание одних и тех же лиц в течение всего рабочего дня ещё больше подняло настроение Сэнсэю.

Стало ясно, что им заинтересовалась центральная городская группировка. Эти физиономии он видел в обширном досье, которое предоставил ему полковник. Сэнсэй действительно не ошибся. У него была отличная фотографическая память. Кроме того, в подробной биографии на страничках этих досье расписывалось не только их уголовное прошлое и настоящее, но и до мельчайших подробностей излагались их привычки, склонности, слабые места, даже психологический прогноз возможных действий в различных стрессовых ситуациях. Контора знала своё дело. Если человек попадает в её поле зрения, она так «распишет» и докопается до сути, что он порой даже сам не догадывается об этих своих качествах, если, конечно, в конкретной ситуации они не проявятся. Пока уголовники с сосредоточенными лицами следили за Сэнсэем, он тем временем читал в своей памяти, точно раскрытую книгу, их досье.

И всё же с наступлением вечера он пустил за ними контрнаблюдение, скорее для подстраховки своих выводов. Не хотелось ошибиться в самом начале игры. Для такой страховки, конечно, не было веских оснований и смутных предчувствий. Но он хорошо помнил один урок из своей жизни, который чуть ли не стал для него роковым.

Ещё в бытность Союза шла серьёзная игра, где просто нельзя было ошибиться. И противниками Сэнсэя оказались настоящие профессионалы. Так случилось, что в то время он работал один. Его удачно внедрили на одно из предприятий Министерства обороны. Выявив сложную схему корыстной реализации военной техники за границу заинтересованными лицами по подложным документам, он практически завершил свою работу. Оставалось три дня до окончания операции. Но уже два дня Сэнсэй ходил сам не свой. Он испытывал внутренний дискомфорт. Его шестое чувство, которое он попросту называл «чуйкой», почти кричало об опасности. Сэнсэй в который раз анализировал ситуацию. Ничего. Он знал своих «временных» коллег по заводу. Такой типаж окружающих его людей не мог представлять для него опасности. Практически он уже привык ежедневно видеть их возле себя. Но почему же было так неспокойно?

И тут нелепая случайность в движениях одного из мужчин привлекла внимание Сэнсэя: тот не так, как раньше, посмотрел на часы. Это насторожило. Сэнсэй начал проверять свои возникшие подозрения. Следующее подтверждение своим смутным догадкам он услышал, когда сидел спиной к объекту своего внимания. «Коллега», говоря своему собеседнику любимую поговорку, опять-таки не так, как раньше, произносил шипящие звуки в словах. Это Сэнсэй точно определил, потому что обладал отменной слуховой памятью.

Сэнсэй стал внимательно изучать данного человека. Он был очень похож на своего реального прототипа, очевидно до недавнего времени работавшего на этой должности. Внешность совпадала один в один, как у близнецов. И всё же это был совершенно другой человек. Это можно было заметить по многим, не существенным для обычных людей нюансам. Другой блеск в глазах, неожиданные перемены в интонации, еле заметные неточности в некоторых профессиональных действиях, говорящие о том, что эти «привычки» человек освоил совершенно недавно. И ещё многое другое, доступное лишь глазу спеца. Если бы Сэнсэй не обладал такой удивительной зрительной памятью, фиксирующей каждую мелочь, то жизнь его была бы довольно-таки короткой. Сэнсэй вычислил профессионального убийцу буквально за несколько часов до ликвидации, что и предопределило судьбу последнего.

С тех пор Сэнсэй более бдительно стал страховать свои тылы, проявляя при этом возможно излишнюю щепетильность. Но любая информация об объекте, какова бы она ни оказалась, никогда не бывает лишней, особенно если её использовать с умом.

Ночью Сэнсэй извлёк из своего тщательно замаскированного домашнего тайника папки с документацией на данную группировку. Возглавлял эту банду небезызвестный ему Бульба. Сэнсэй вновь стал перелистывать бумаги. В биографии этого бандита упоминались даже такие пикантные подробности, например, о том, как он получил свою кличку. Местной братве Бульба преподносил себя чистокровным украинцем, большим любителем жареной картошки (не догадываясь даже, что слово «бульба», означающее «картошку», — это белорусское). На самом же деле, во-первых, он был наполовину украинцем, наполовину русским, с примесями в роду польской и цыганской крови. А во-вторых, своё прозвище получил, отбывая первый срок за глупую кражу мешка картошки, которая к тому же оказалась наполовину гнилой. Мания собственного величия и желание сокрыть правду сквозила во всех делах и поступках этого хитрого главаря шайки. Расчёты Сэнсэя оправдались. Именно группировка Бульбы заинтересовалась его деятельностью первой. Это значительно сокращало сроки подготовительного этапа операции, так как Бульба, в отличие от других главарей, был непосредственно связан с областной мафией.

Сэнсэя «пасли» и в последующие дни. Он водил наблюдателей за собой, как на экскурсии, демонстрируя лишь то, что они должны были, по его замыслу, увидеть. И в конце концов, после недельных показов достопримечательностей своего бизнеса, он преподнёс им долгожданный сюрприз, раскрыв перед их очами великую «тайну» больших денег — вывоз КРАЗами цветного металла с территории завода. Не надо быть психологом, чтобы увидеть на фотографиях, предоставленных позже Филёром, какое впечатление произвёл на «пасунов» последний акт этой «пьесы». Их лица буквально перекосили жуткие гримасы, вызванные, очевидно, мыслями о «вопиющей несправедливости» такого наглого грабежа их «законного» имущества на их «территории».

Именно в самый пик бурливших через край чувств, когда «пасуны», матерясь на чём свет стоит, бежали к стоявшей за отвалами шлака машине, дабы побыстрее сообщить Хозяину ошарашивающую новость, какой-то пьяный бомж попросил у них сигаретку. Не вовремя для своего здоровья он появился на их пути. С явным ожесточением они поколотили попавшего под горячие головы и руки бедолагу, словно тот был виноват во всех их грехах и просчётах. Но пьяному бомжу как-то несказанно везло. Его постоянно непредсказуемо «штормило» от выпитого, благодаря чему он как-то естественно и удачно уворачивался от сильных ударов. И лишь икал и приговаривал, не справляясь с икотой и хлопая невинными глазками: «Мужики, вы чего?! Ик… Мужики… вы чего?!» Наконец его с размаху пнули ногой в живот, и бомж вырвал всё своё содержимое желудка, заляпав себя с головы до ног блевотиной.

— Тьфу ты, твою мать… — брезгливо отскочили нападавшие.

Смачно сплюнув в сторону, Серый побежал к машине. А его кореша, Лось и Дыня, всё ещё стояли в растерянности: пинать или не пинать пьяного дальше. Серый на ходу крикнул:

— Вам что, не… больше делать, как с этим говном возиться?!

Быстро заведя машину, он высунул из окна голову, пригрозив нерасторопным корешам:

— Слышь, вы, бакланы! Я что, неясно выразился? Ещё раз эту «вонёту»… сами потом будете мне машину языком вылизывать!

Такой веский аргумент быстро возымел действие. Дыня с Лосем прыгнули в машину, и та рванула с места, скрывшись в темноте.

Через некоторое время к кряхтевшему, в попытках подняться на неустойчивые ноги бомжу подъехала другая машина. Дверца открылась, и послышался голос:

— Вань, вставай. «Груз» уже отправлен с «курьерами».

Бомж, как ни в чём не бывало, вскочил на вполне трезво-устойчивые ноги. Аккуратно снял с себя замаранную одежду, сложил её в плотный пакет и сунул в багажник, вынув оттуда сумку с чистой одеждой. Быстро переоделся и сел в салон, попутно стирая грим.

— Ну, как? Цел? — спросил тот же голос.

— А куда я денусь? Спасибо Сэнсэю, обучил стилю «Пьяного Мастера». А то бы крепко досталось.

— «Жучков» навесил?

— Обижаешь… Теперь даже если куртки порошком «тёти Аси» будут стирать, хрен найдут этих «клопов». Они со злости мне такие свои укромные места открывали, точно красные девицы, что я аж растерялся, кого первого удовлетворить от столь неожиданной щедрости.

В салоне послышался тихий хохот. Дверца захлопнулась, и машина так же незаметно уехала, как и приехала.

¶¶¶

Сэнсэй сидел в своём «Москвичонке» в условленном месте, ожидая Филёра. После показательного шоу начиналось самое интересное послесловие. Наконец он увидел подъезжающую знакомую машину. Филёр мигнул фарами с определённым промежутком, что означало: можно подойти к его авто. Сэнсэй пересел к Филёру, а двое «технарей» из машины Филёра молча перебрались в машину Сэнсэя.

— Ну, и?.. — поинтересовался Сэнсэй.

— Лучше не бывает. Сейчас поедем слушать оперу, — весело ответил Филёр и стал выруливать на трассу.

По дороге он рассказал Сэнсэю о «подвигах» своих ребят. Остановив машину недалеко от логова Бульбы, Филёр включил аппаратуру. Ждать пришлось недолго. Вскоре в наушниках послышался отборный мат.

— … (долгая нецензурная вставка). Вот же сука, этот гаишник, — возмущался в сердцах Серый. — И откуда он взялся на нашу голову. Ты смотри… пуп земли!.. Тут и так спешишь, а этой твари всё мало!

— Одним словом… (ещё такая же вставка) — поддакивал Лось. — Все они … (очень длительная вставка).

— Козёл! На целый ящик водки раскрутил. Падла! — не мог успокоиться Серый.

— Все они жлобы ментовские! Чем круче тачка, тем дороже берут, — сочувствовал бритоголовый Дыня. — А если в какое-нибудь западло попадёшь, вообще борзеют не по понятиям. Вон в прошлом году Косатый влетел по пьянке, так пришлось вообще тачкой расплачиваться…

Машина остановилась. С грохотом захлопнулись двери.

— Мент поганый! Надо же, на целый ящик…

Сэнсэй с Филёром, слушающие этот речитатив «униженных и оскорблённых», переглянулись и усмехнулись.

— Ну всё, прелюдия закончилась, — с улыбкой произнёс Филёр, — начинается оратория…

Сэнсэй сосредоточился. Тем временем вновь прибывшие ввалили в прокуренную бильярдную, где за одним из столов играл их Хозяин.

— В натуре, Бульба, беспредел в городе. Менты вообще оборзели! На каждом углу по гаишнику поставили. Совсем дыхалку перекрыли…

— Я тебя что, ментовские посты послал проверять? — буркнул в ответ Бульба.

— Не, я ваще… На целый ящик водки меня штрафанули! Ты прикинь, козлы…

— Надо было тебя на целый ящик коньяка наказать. Я тебе сколько раз в твою бестолковку бакланил, ты когда парашютишь, по педалям не лязгай. Всё дело на цвету сорвёшь!

Серый виновато потупил взор.

— И вообще, ты пургу здесь не гони, ты о деле говори… Чё раньше времени припёрся?

— Мы только с «металлика»…

Бульба заинтересованно поднял голову, оторвавшись от игры. Видя такое внимание со стороны босса, Серый вновь стал выплёскивать накопившиеся эмоции.

— Слышь, Бульба, Врач ваще там обнаглел, в натуре! Прикинь, он столько берёт, что мы так не едим! Он с нашей миски хватает самой большой ложкой, причём наверняка довольно долго.

— Ты, Серый, встань с блатной педали и толком расскажи, да слона не раздувай.

— Падлой буду, если совру! Мы всё своими глазами видели, а потом ещё у нашего цирика, что топчется на воротах «металлика», ну как его… Дуба на помело раскрутили. Он как раз на проходняке стоял. По предъявке, говорит, всё чисто, ксива намалёвана, как госзаказ, не приклепаешься. А перед этим указивка была свыше. Секёшь?! Но не мог Врач, в натуре, успеть завод себе прикарманить по переработке «цветняка»?! Наверняка барахло сдаёт на блат… Ворует, падла, почище нашего! Если бы мы сейчас не пропарашютили, хрен бы и это узнали… Он уже, наверное, полгода тянет, если не больше. Прикинь, сколько наших бабок хапанул!

— С чего ты взял, что полгода?

— Среди «металлистов» слух ходит, что Врач сбагривает цветняк по низкому прайсу. Один барыга прошлёпался, что так может лишь тот, у кого — либо много металла, либо есть постоянная кормушка. Иначе какой кайф, в натуре? Значит, Врач давно тыбзит…

— А ты у цирика спрашивал?

— Спрашивал. Но тот на этот счёт за свой базар не отвечает. Госзаказы-то они выполняют постоянно.

— Тьфу ты! — со злостью сплюнул Бульба. — Так… Надо срочно Кроносу в область сообщить, что за беспредельщик у нас объявился. А то потом нас же и нагибают, будто мы крысы, в натуре…

— Точно! Кронос мужик умный, он быстро правилку устроит.

Ещё некоторое время шло бурное обсуждение, сколько же Врач смог заработать денег без их ведома. Причём в своих расчётах опирались на данные «парашютистов», которые, войдя в кураж, значительно преувеличивали увиденное и услышанное за последнее время. Все эти нагнетания алчных страстей сопровождались самым отборным матом, подливая ещё больше масла в огонь.

— Ну всё, — сказал Филёр. — Дальше пошли деревянно-медные духовые, ударно-громовые инструменты общего сводного симфонического оркестра «Козла, Осла, Мишки и Мартышки». Это они надолго «музыку» затянули. Можно сделать небольшой антракт…

Он вытащил термос и предложил Сэнсэю:

— Кофе будешь?

— Налей немного.

«Музыкальное произведение» для «хора» Бульбы, «солистов-вокалистов» Серого, Лося и Дыни, а также общего «оркестра» других участников банды, великолепно исполнявших такую «ораторию» по написанному Сэнсэем драматическому сюжету, закончилось далеко за полночь.

— Отлично, — проговорил довольный автор. — Всё разыграли прямо как по нотам. И даже лучше, чем я думал. Гораздо облегчили нам работу! Теперь надо ждать ответа из области… Эх, установить бы и у них «жучки»! Но… пока нельзя рисоваться.

— Да я и сам уже об этом подумывал. Дай только срок… Сложновато будет, но вполне возможно. Конечно, начальник охраны Кроноса — это целая легенда. К его объекту на драной козе не подъедешь.

— Это точно, — усмехнулся Сэнсэй и серьёзнее добавил: — Минокс не какой-нибудь бродяга. Всё-таки хоть и бывший, но начальник контрразведки, полковник госбезопасности.

— Опытный специалист. Насколько я знаю, за ним числится немало успешно проведённых в своё время операций… Ну что ж, тем увлекательнее вести с ним игру.

— Смотри, осторожнее с этим огнём…

— Да помню, помню я Михалкова:

«Одна из первых мер предосторожности —

Соизмеряй желанья и возможности».

— Вот именно.

— Интересно, а почему Миноксу такую кличку дали? У него что, была какая-то история, связанная с этим фотоаппаратом разведки?

— Да нет. Просто памятью обладает фотографической, да к тому же чётко фиксирует все события. Его голова, как архив. Бывшее начальство ценило в нём это качество. Вот и окрестили его Миноксом.

— Хм, а у нового Хозяина он Минос… Ну и имена они себе подобрали: Кронос, Минос, фирма «Олимп»! Прямо всё соцветие греческой мифологии.

— Тут ещё неизвестно, кто есть кто в качестве настоящего Хозяина на «Олимпе»… А с именами Минокс постарался. Любитель вдохновенной прозы… А Кронос кто? Преступник. Он бы до этого в жизни не догадался. Для такой личности, как он, по большому счёту, это не суть важно. Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Главное для него — это деньги. И побольше, побольше, побольше.

— Прямо как в анекдоте, помнишь: «Доктор! У вас есть таблетки от жадности?» — «Есть». — «Дайте мне. И побольше, побольше, побольше».

— Совершенно верно, — усмехнулся Сэнсэй. — Ну ладно. Значит так… Что у нас на ближайшее время?.. «Олимп». «Конкуренты» остаются в силе. Кстати, о «конкурентах». Удалось ещё что-нибудь выяснить?

— Эти кадры — точно «Минокс-2». Умные и очень осторожные. Но уже есть кое-что. Информацию предоставлю, как только буду полностью уверен.

— Добро.

— А с этими лохами что делать? Может сейчас стоит усилить контрнаблюдение?

— Нет, не надо. Если бы эта шантрапа сама захотела разобраться, поножовщины было бы не избежать. Но с их способностями это не так страшно… Нет… Сейчас они побегут жаловаться Кроносу. А Кронос — мужик с головой в этих вопросах. Он сначала попытается решить проблему мирным путём. Тем более что в случае удачи будет иметь с этого солидный куш. Это его должно заинтересовать. Следовательно, в ближайшее время он пошлёт парламентёров либо от Бульбы, либо своих. Но, думаю, своими людьми он пока не захочет светить. Значит, нам придётся иметь дело с этими лохами. Ну что ж, разыграем карту, как положено… Так что контрнаблюдение пусть будет в обычном режиме. Лучше больше уделить внимания нашим основным объектам.

— Понял.

¶¶¶

«Засланцы» Бульбы не заставили долго себя ждать. Буквально через три дня к Сэнсэю приехали два знакомых бизнесмена, якобы проверить «на всякий случай» свои спины да заодно поговорить о жизни насущной. О том, что эти бизнесмены были связаны с Бульбой нелегальной деятельностью, знал лишь определённый круг из авторитетов воровской среды. Сэнсэй хоть и не принадлежал к кучке этих «посвящённых», но, как говорится, владел информацией. Сопоставляя свои данные с записями наружки, в коих Бульба пространными намёками отдавал соответствующие распоряжения после поездки в область, Сэнсэй понял, о каких «гонщиках» идёт речь.

Вообще, после пребывания на «Олимпе», Бульба вместе со своим окружением стали осторожнее вести разговоры между собой. Здесь чувствовались наставления Миноса. Конечно, братва в большинстве своём была полными профанами в сфере словесной конспирации. И то, что Бульба отдал приказ «не болтать лишнего», это ещё не означало, что все сразу, как по волшебству, замолчали. Их молчания едва хватало до вечера, когда, следуя своей неизменной привычке, они попадали в завсегдашнее кафе и, наслаждаясь горячительными напитками, изливали по-мужски накопившиеся эмоции. Ну и, между прочим, дабы придать своей шестёрной натуре статус «крутого блатного», хвастались друг перед другом осведомлённостью в делах бригады, приправляя своими личными, сугубо индивидуальными мнениями непревзойдённых знатоков происходящих в блатном мире событий. И хоть верхушка банды одержала собственный рекорд — целых четыре дня говорила намёками, Филёру без особого труда удалось установить в первый же день суть происходящего по отрывистым разговорам «всезнающих» шестёрок. А суть была проста: в области Бульбе дали хороший нагоняй за то, что тот не ведает о делах на собственной территории; приказали прощупать доморощенную бригаду изнутри, особенно самого Врача, и держать их в курсе всех этих событий. И напоследок посоветовали «закрыть свою хавалку и не базарить лишнего». Видимо, это доходчивое для главаря банды выражение было произнесено на «Олимпе» в связи с тем, что слух о том, как новоявленный конкурент обскакал Бульбу на заводе по всем показателям, облетел область раньше, чем сам «обиженный» приехал на доклад к Кроносу.

Так что когда к Сэнсэю пришли не какие-то там лохи из банды, а «приличные» бизнесмены, он понял, что область им вплотную заинтересовалась. Теперь необходимо правильно разыграть этот раунд. Бизнесмены были подобраны со вкусом. Во-первых, Сэнсэй их знал, хоть и поверхностно, но лично. Во-вторых, они занимались соответствующим для данных обстоятельств бизнесом — машинами. Пригоняли подержанные машины из-за границы, обновляли, ремонтировали и продавали. Поэтому Бульба и называл их «гонщиками». Так что с помощью этих бизнесменов можно было прекрасно изобразить тесное сотрудничество с лакокрасочной фирмой «Кассандра».

В первый день бизнесмены очень тактично, но ненавязчиво прощупывали Сэнсэя.

— Мы слышали, ты бизнесом серьёзным занялся? Может есть какие-то нерешаемые вопросы, так мы с радостью тебе поможем.

— Можем и посотрудничать вместе.

— Да можно, — произнёс Сэнсэй, играя роль доверчивого слушателя.

— А чем вы ещё торгуете?

— Да так… Краской, хлебушком…

Бизнесмены выдержали паузу, но так ничего больше и не услышали.

— Замечательно… Это дело доходное. Мы можем даже обналичить, если что нужно, — намекнул один из них.

Сэнсэй, всё с той же добродушной улыбкой, произнёс:

— Да мы пока не мутим.

— Мы тоже! — сказал первый, и все усмехнулись. — Все сейчас точно такие же.

— Ага, — уверенно подтвердил второй. — Да и кто в наше время мутит? Разве что мелкие воришки?! Так милиция уже давно по ним план перевыполнила. По отчётам правительства, как читаешь, так у нас не развалившаяся страна, а идеальное государство. Шик, блеск, красота!

— Это точно, — кивнул Сэнсэй.

— Сейчас кто не дурак, тот только и успевает зарабатывать… Вон, Васю помнишь?

— Какого?

— Ну, того, что с нами тогда приезжал.

— А-а-а… Да.

— Так он чего отчебучил! Поехал в Сибирь. Женился. Устроился на лесоперерабатывающий комбинат. Ну и ему как новому завхозу поручили для начала навести мало-мальский порядок на территории предприятия. А территория была огромной и вся завалена отходами: щепками, ветками — в общем всяким деревянным мусором, которого здесь за много лет накопились целые горы. Вася, долго не раздумывая, организовал частную фирму из трёх человек, куда входили он, жена и тесть. Затем через тестя вышел на японскую компанию по переработке древесины. А у япошек, знаешь сам, как это дело поставлено — у них ни одна иголочка, веточка или кусочек коры не выбрасывается, а идёт на изготовление лекарств, строительных изделий, да и на всякое там соше, икебану и другую подобную мелочь. Ну, короче, всё рационально используется. Так вот, Вася заключил с ними договор и продал им все эти тонны «мусора» со своего комбината по очень даже неплохой цене. По крайней мере ему потом хватило, чтобы открыть собственный заводик… Вася в этом деле палец о палец не ударил. Приехали корейские рабочие, нанятые японцами, и всё подчистую сгрузили на их же технику. И самое смешное, что когда те уехали, Васе ещё и премию выдало родное предприятие за такую долгожданную очистку от «мусора» прилегающей территории. Вот такой жизненный анекдот… Так что в наше время главное, чтобы голова на месте была да извилины в ней шевелились с соответствующей скоростью.

— Кстати, — предложил, словно между прочим, второй бизнесмен, — у нас тут появились надёжные каналы, можно вплотную поработать по металлу, перерабатывающий заводик организовать. Есть возможности достать оборудование для такого дела. Если надумаешь этим заняться, обращайся, поможем без проблем.

— Добро, — уклончиво ответил Сэнсэй.

На том они и распрощались. После ухода бизнесменов Сэнсэй проанализировал разговор. Всё было разыграно верно. Он не сказал им ничего определённого, но и своими ответами показал, что не против посотрудничать, если посчитает необходимым. Хотя допустить глобальное сотрудничество с ними не входило в его планы, так как это бы означало моментально попасть под жёсткий каблук «Олимпа». Да, с прибыльным бизнесом не было бы никаких проблем, так как эти бизнесмены — ребята не из робкого десятка. Они на этом поприще уже «не одну собаку съели». Но при таком раскладе Сэнсэю потом было бы очень тяжело добраться до самого верха «Олимпа» или, по крайней мере, войти в дружбу с его «верноподданными», так сказать цветом этой империи. Ведь в таком кругу «чернорабочих», то есть тех, кто работал на их «рабочих», не жалуют. Поэтому нужно было любой ценой сохранять образ поднимающегося независимого авторитета.

Дней через пять бизнесмены снова заявились к Сэнсэю, но уже с конкретным предложением к фирме «Кассандра» по поводу закупки у неё большой партии товара для покраски автомашин. Они, видимо, решили влезть в дела Врача через долгосрочное сотрудничество. Но Сэнсэй, понимая это, ограничил их информацией о своей деятельности лаками да красками. Так что, закупив солидную партию товара, бизнесмены, в принципе, всё равно остались без главного — долгожданного предложения и ожидаемой откровенности со стороны Сэнсэя.

¶¶¶

У Филёра тоже выдались жаркие дни. Ему удалось плотно сесть на «хвост» «конкурентам». Это, конечно, стоило немалого труда. Но по сравнению с титаническими усилиями вычисления обликов «призраков», крутившихся возле «Олимпа», казалось просто детской забавой.

Полуразрушенный, забытый государством заводик был отличным местом для наблюдения за «Олимпом». На заводе реально функционировала только небольшая его часть, оборудованная каким-то предприимчивым коммерсантом под мебельный цех. Остальное еле дышало. Практически предприятие не работало. Оставшиеся рабочие целыми сутками пили водку да без дела слонялись по заводу, присматривая подходящую для дома вещицу. Зарплаты они уже давно не держали в руках, поэтому совесть по ночам их отнюдь не мучила.

Ребята Филёра затесались в эту толпу как практиканты с соответствующими документами, идеально подделанными под оригиналы. Но эти бумажки никто даже не удосужился прочитать, ограничившись пояснением самих «практикантов». На фоне отсутствия работы их пребывание практически оставалось незамеченным. Тем временем новое пополнение, тоже вроде бы слоняясь без дела, успело тайно оборудовать себе чердачное помещение под хороший наблюдательный пункт. Благо хлама и пыли там оказалось предостаточно, а для профессионального разведчика это отличная маскировка. Во-первых, в захламленное пыльное помещение вряд ли кто полезет, тем более, что ничего ценного там давно уже не было. Как говорится, «всё уже украдено до нас». А во-вторых, мусор служит хорошими «контрольками». Там лежат клочки промасленной бумаги, тут осколки от битого стекла в определённом порядке, здесь запорошено золой, а вот тут, возле входа, прядь жёстких волосков. Запомнив расположение или переложив мусор по своей схеме, всегда можно узнать, заходили сюда незваные гости или лишь свои. Вроде бы мелочь. Но история изобилует примерами, когда такие мелочи порой спасали жизнь разведчику. Ребята Филёра качественно оборудовали себе чердак, наставили от души «контролек», при этом сохраняя полную конспирацию, и основательно осели в данном пункте, наблюдая с безопасного расстояния за «Олимпом».

Всё бы ничего, но объявились «конкуренты», у которых было не менее настойчивое желание узнать о деятельности этой фирмы гораздо больше, чем писали местные газеты. Сначала они вели себя стихийно: внезапно появлялись, следили урывками, исчезали на две-три недели, а то и месяц. Затем история повторялась снова. Так что Филёру доставались лишь «объедки» подобного «времяпрепровождения» неизвестных личностей: следы на деревьях, еле примятая травка на пригорках, лёгкие свежие надломы веток. Все эти признаки он фиксировал на очень удобных наблюдательных позициях по отношению к «Олимпу».

Много раз Филёр сам дежурил на этих местах, ожидая прихода «гостей». Причём маскировался так, что отличить его тело от окружающей природы было практически невозможно. Но всё тщетно. «Гости» либо не приходили, либо следили за «Олимпом», выбирая другое место и угол обзора, как впоследствии выяснял Филёр. В общем, он с ними изрядно помучился. Хорошо хоть у Филёра было отменное внутреннее чутьё. Иначе он не нашёл бы даже тех намёков на пребывание столь непредсказуемых стихийных «конкурентов».

Но ближе к весне их график резко изменился и перешёл в обычный режим службы наружного наблюдения. За «Олимпом» стали круглосуточно следить с 20-го по 30-е число каждого месяца. Именно в это время в фирме наблюдалось оживление и крутились большие деньги. Филёр уже подумал, не хотят ли «конкуренты» грешным делом «бомбануть» «Олимп». Уж слишком чёткий прослеживался график, уж слишком явно фиксировалось движение в видимо интересующий их промежуток времени.

«Но почему слежку вели столь профессиональные наблюдатели? — подумал Филёр. — На бандитов они явно не похожи. На милицейскую «наружку» тоже. Тогда кто? Госбезопасность? Если бы это была операция службы Госбезопасности, то они имели бы больше людей в смене, были бы лучше оснащены спецтехникой и разнообразным автотранспортом». «Конкуренты» же вели себя очень скромно и очень странно. Они не имели всего перечисленного и работали в ограниченном постоянном составе, обходясь лишь опытом и высоким профессионализмом. Но чёткий график дежурства, пересменки, поведение говорили о том, что эти люди явно были из системы.

Филёр вычислил их сразу же, как только те «сели» на типичный усиленный режим наблюдения. Их оказалось четыре человека. Каждая пара дежурила по двенадцать часов. Пятым был водитель, который иногда отвозил и привозил их, подбирая далеко от места наблюдения на разных участках трассы. В каждой паре был старший и помощник. Помощники особых сложностей не представляли, а вот со старшими пришлось изрядно повозиться.

Едва «призраки» приобрели для Филёра вполне реальные очертания, он тотчас решил провести контрнаблюдение. Одному старшему он присвоил кличку Коршун, так как тот больше занимался исследованием местности вокруг «Олимпа», часто меняя свои позиции. А второму — Ворон. Тот и выглядел солиднее и всегда очень мудро выбирал позицию, подолгу залегая в ней без движения.

Первым в поле зрения Филёра попал Коршун. Уже находясь под «колпаком» контрнаблюдения, он ещё долго кружил без видимой причины по городу, старательно стирая подошвы своих ботинок. Видимо, что-то всё-таки его настораживало. И это было неудивительно. Любой человек, долго проработавший в системе, вырабатывает собственный иммунитет против грозящей опасности, так сказать свой внутренний сигнальный «звоночек». В минуты тревоги он просто оглушает своей «трелью», все сенсорные рецепторы в организме резко обостряются.

Коршун, чувствуя неладное, городом решил не ограничиваться. Он приехал в большой загородный посёлок и ещё около двух часов петлял по частному сектору. Ребятам Филёра пришлось изрядно попотеть, изображая из себя разновозрастных местных жителей, тщательно соблюдая главную заповедь разведчиков. А последняя гласит: «Не выделяться из окружающей среды. В любой обстановке выглядеть естественно и неприметно». Так что ребята только успевали бегать к машинам переодеваться и менять не только грим, но даже обувь — эту вроде бы незаметную, но важную для опытного разведчика деталь. Им удалось, наконец, усыпить бдительность Коршуна. В результате «конкурент» сам, изрядно устав, привёл ищеек к «родному гнезду».

Гораздо сложнее было с Вороном. Только на третий раз удалось зафиксировать его постоянное место жительства. Как он только не ухищрялся! Несколько раз менял попутки, добираясь до города «зигзагообразными манёврами», проезжая то в одну, то в другую сторону по трассе. В городе терялся среди толпы, быстро меняя там основные внешние приметы одежды. Несколько раз совершал обманные манёвры в городском транспорте — то втискиваясь в переполненный автобус, то резко выходя из него перед самым закрытием дверей. Подолгу ходил по городу, сливаясь с людским потоком и проверяясь на пустынных улочках. Он шёл как обычный прохожий, не суетясь и не озираясь по сторонам. Иногда поправлял развязавшийся шнурок, заглядывал в магазины, с любопытством рассматривал витрины или покупал какую-то мелочь в киоске. Иногда сворачивал в подъезды, вроде по неотложному делу. Поднимался на лифте и тут же тихо спускался по ступенькам. Все эти многомерные предосторожности говорили Филёру о том, что перед ним не какой-то там любитель поиграть в «казаки-разбойники», а настоящий профессионал. И если военный, то, судя по отточенности навыков и отработанным приёмам, звание у него было не ниже подполковника.

Окончательно измотав людей Филёра, он показал им в итоге, как впоследствии выяснилось, ложное место своего обитания. Причём люди, к которым он зашёл как к себе домой, видели его впервые в жизни. Он ловко проник в квартиру и уже там негромко представился местным опером, показав какое-то неразборчивое удостоверение. Разговаривая с хозяином, Ворон прошёл в кухню и уселся на табурет, всем видом показывая, что разговор предстоит длинный. Он действительно долго расспрашивал о жителях этого дома, имеющих уголовное прошлое. В его практике бывало, что он входил в квартиры и под другими предлогами, очевидно ориентируясь по обстановке и человеку, открывшему ему дверь. То, что Ворона беспрепятственно впускали и даже позволяли несколько часов отсиживаться в чужих квартирах, говорило о его многогранном опыте и умении общаться с разными людьми в любых ситуациях. Уходил он из здания через крышу, в совершенно другом облике ускользая незамеченным из дальнего подъезда. А утром оказывалось, что «объект» из дома не выходил. Ещё чуть позже выяснялось, что таковой по данному адресу никогда не проживал ни официально, ни в сожительстве. И как итог — след снова утерян. Хороша песня, начинай сначала…

Филёр взялся за Ворона уже лично, так сказать вплотную. Он тоже умел красиво играть. И самое главное — внимательно и терпеливо ждать. Это было одним из тяжелейших и изматывающих моментов их профессии. Но игра стоила свеч. Филёр чувствовал своим шестым чувством, когда и как надо действовать. Оттого имел успех на «Острове». Благодаря именно этому внутреннему чутью, ему удавалось вычислять даже своих ассов-учителей, не говоря уже о специалистах других ведомств.

Через несколько дней изматывающих походов и разнообразных хитрых ловушек на пути, Филёру всё-таки удалось установить истинное место проживания Ворона. А дальше, как говорится, уже было дело техники. Упорный многомесячный труд Филёра оказался ненапрасным. Установленные личности действительно превзошли все ожидания.

Глава 4 Идея «фикс»

Бульба усиленно корпел над новым планом наезда на Врача. С «гонщиками» номер не вышел. А так хотелось рисонуться перед «Олимпом» и придумать нечто оригинальное! Он уже переменил множество задумчивых поз от великого мыслителя до скучающего двоечника, но толком так ничего и не придумал. Перед ним лежал чистый лист бумаги. Он увидел эту моду на «Олимпе». И теперь, вроде правительственного чиновника, тоже всегда держал у себя на столе этот стильный атрибут, хотя в большинстве случаев данный листик использовался явно не по своему прямому назначению.

Бульба долго ломал голову. Но, в конце концов, всё, что родилось в его извилинах за столь длительный срок, — это старательно выведенный пункт первый. На бумаге корявым почерком появилась запись: «1. Забить стрелку. На базар послать Мартыныча с быками. И пусть надавит». Последнее предложение он тщательно обрисовал несколько раз, наслаждаясь в мыслях картинкой мордобития. Под пунктом вторым, после глубочайшего транса, появилась жирная стрелка, прямо указывающая на пункт первый. «Ладно, — махнул рукой Бульба и подытожил свои результаты. — Если Врач не понял, на кого хвост пружинит, объясним ему доходчивее». На этом решении он и остановился.

Быками в понимании Бульбы считались бывшие спортсмены. А возглавлял их группировку тренер по каратэ, которого все именовали не иначе, как Мартынычем. Официально он вёл секцию в принадлежащем Бульбе спортивном клубе. Мартыныч был неплохим мужиком. В своё время слыл классным специалистом. Но развал Союза очень болезненно отразился и на его судьбе. Спорт оказался практически никому не нужным. Мартыныч, барахтаясь в этой мутной воде, испытывал невыносимую горечь унижения. Он, в прошлом заслуженный и уважаемый мастер, вынужден был еле сводить концы с концами. С каждым днём в нём, как ядовитый плющ, разрасталась злость против общества, против правительства да и вообще против любого человека, который неадекватно реагировал на его теперешнее положение. И Мартыныч, чтобы как-то выжить и главное восстановить утраченный престиж, поддался негативному всплеску времени. Дабы остаться на гребне волны, он ничего лучшего не придумал, как собрать спортсменов из своих бывших учеников и сколотить из них свою группировку, которая впоследствии и вошла в состав городской банды. Так он попал под каблук Бульбы.

Бульба же бесцеремонно использовал спортсменов Мартыныча в своих разборках и как главный устрашающий «пугач» для местного населения. Но в данном случае ситуация назревала довольно пикантная. Ведь всем было известно, что Сэнсэй ― сам мастер по восточным единоборствам, да ещё с особым чёрным поясом, расшитым золотыми буквами, о котором ходили целые легенды. Так что его на испуг не возьмёшь. Бульба это знал и поэтому даже не пытался лично к нему применить обычные доходчивые методы. Себе только в убыток… Он решил устроить своеобразный поединок между тренерами на звание «Кто круче за базар свой отвечает». А заодно и помериться силами с его братвой. Ведь её придёт на стрелку явно меньше, чем будет подчинённых Бульбы, которых он постарается согнать в спортзал к Мартынычу, дабы показать все свои акульи зубки. Ну а то, что они были внутри наполовину с гнильцой, для него было не столь важно. В криминальном мире Бульбы ценилось именно количество, а не качество.

На следующее утро на работу к Врачу приехали курьеры от Бульбы и пригласили на встречу. В самом спортзале в назначенный день все тщательно готовились, ожидая, как обычно, приезда на стрелку бригадира с группой бойцов. Все хорошо знали, что у Врача много своих учеников, плюс хорошая бригада, набирающая силу, о которой говорил уже не только город, но и область. Поэтому Мартыныч готовился к приезду основательно. Он с умом продумал расстановку сил на улице, в вестибюле, на лестничной клетке, в спортзале и даже собственном кабинете. Во-первых, чтобы показать силу и мощь его группы. А во-вторых, чтобы иметь явное преимущество в возможной схватке. Распределил между своими соответствующие роли. Несколько раз отрепетировал со спортсменами и братвой Бульбы различные варианты возможных атак гостей. И убедившись, что им предусмотрены и учтены все элементы внезапности, стал ожидать визитёров.

Но когда приехал Сэнсэй, все просто опешили. Вопреки бандитской логике, он приехал совершенно один. Это нарушило планы Мартыныча и даже в некоторой степени дезориентировало бойцов.

Возле порога Сэнсэя встретил озадаченный посыльный. Он быстро протараторил заученную фразу: «Вас ожидают в кабинете», и вместо того чтобы проводить гостя, побежал на улицу к своим, в растерянности глядя по сторонам. Сэнсэй спокойно наблюдал за мышиной вознёй парнишки и, не дождавшись возвращения посыльного, пошёл по знакомым коридорам спортклуба, где он некогда вёл секцию.

Про себя Сэнсэй отметил отличную работу Мартыныча, правильные стратегические расстановки, психологическую атаку, рассчитанную на тех, кто сопровождал бы прибывшего. В вестибюле в два ряда стояли спортсмены, прямо как на конкурсе культуристов, демонстрируя свои накаченные бицепсы. Играя отведённую им роль, они пыжились, глядя исподлобья и имитируя ухмылки победителей. Конечно, ребята неплохо выглядели как спортсмены. Но вот как актёры были никудышные. Они ещё пытались удерживать на лицах маски презрения, когда увидели Сэнсэя. Но уже через несколько секунд эти маски сменились искренним удивлением и вполне понятным разочарованием. Наблюдая за такими комичными изменениями лиц недавних «грозных вояк», Сэнсэй еле сдерживал улыбку. А у одного парня, которого природа и так наградила необычайно глупым лицом, да ещё сильно оттопыренными ушами, в полном смысле отвисла челюсть. Сэнсэй, как тут ни старался, не смог сдержать смех. И чтобы не обидеть и так обиженного природой, он тут же поздоровался с этим бедолагой, широко улыбаясь ему как давнему знакомому и тем самым внёс полное смятение в скудные мыслишки «вояки», ответившего неожиданно для самого себя таким же доброжелательным приветствием.

В этот момент Сэнсэю вспомнился отрывок из наставлений «великих комбинаторов», обучавших на «Острове» тонкостям психологии: «Никогда не проявляйте незапланированных эмоций в разыгрываемых ситуациях, даже если вам очень этого хочется. Контроль и ещё раз контроль! Внештатных ситуаций быть не должно… Но коль они случаются, не впадайте в панику. Быстро импровизируйте соответственно вашим эмоциям характерную сцену для данной обстановки. Озадачьте человека чем-то необычным на ближайшие минуты, дабы он первый не проявил инициативу. И скорее уносите ноги, если поставленная перед человеком дилемма быстро разрешима». Сэнсэй почему-то вспомнил эти слова и усмехнулся про себя. «Да, психология — наука тонкая, но вечная. Времена меняются, но методы всё те же».

Впереди Сэнсэя, спотыкаясь, быстро пробежал посыльный со смущённым лицом. Сэнсэй спустился по лестнице, на которой, как часовые, в шахматном порядке стояли спортсмены. Прошёл через спортзал. Там «занималась» целая толпа, большая часть из которой была ему неизвестна и отличалась довольно-таки уголовными физиономиями. Когда Сэнсэй вошёл в кабинет и увидел тренера, с которым познакомился ещё во времена Союза, то понял, что посыльный уже успел сообщить неожиданную новость и внести тем самым соответствующую сумятицу. В кабинете, кроме Мартыныча, находилось ещё восемь приближённых. Они были одеты в кимоно и располагались на достаточно удачных стратегических точках для нападения относительно стула, предназначенного для Сэнсэя, и дивана для его предполагаемых охранников. Некоторые держали в руках нунчаки, которыми они демонстративно баловались, оттачивая мелкие «фокусы». Сэнсэй многих из присутствующих знал в лицо, так как эти ребята — из бывших заслуженных спортсменов. А вот мужичка, сидящего по правую руку от тренера, он видел впервые. Судя по той степени уважения, которое оказывал ему Мартыныч, это был «смотрящий» от Бульбы.

Поздоровавшись, Мартыныч культурно предложил Сэнсэю присесть на стул. Внезапно на необычном брелке, который Врач держал в руках, замигала красная лампочка. Владелец неизвестного прибора спокойно нажал на зелёную кнопочку, и лампочка погасла. При этом палец его остался лежать на соседней, красной кнопке. Такое поведение насторожило всех присутствующих и в первую очередь тренера. Мартыныч расценил эти действия по-своему. Раз Врач пришёл спокойно один с этой «игрушкой», значит стоит ему только нажать эту проклятую красную кнопку, как могут разыграться события, которых Мартыныч не предусмотрел. «А может у него поблизости замаскированная засада, а может быть, что всё здание окружено его бойцами, которые гораздо превосходят по численности, а может быть… Не предусмотрел!!!» Вот что нагнетало страх на тренера. Ситуация выходила из-под контроля и была довольно-таки странной и необычной. Тренер почувствовал внутренний дискомфорт, несмотря на показную невозмутимость. Он решил на всякий случай повести разговор мягче, чем планировал раньше, не допуская грубости, но с определённой ноткой пафоса. И начал издалека, нахмурив брови и навалившись с важным видом на стол.

— Мы тебя пригласили вот для чего… Тут такое дело… У меня здесь занимаются мастера спорта. Вон, как ты видишь, стоит чемпион страны по каратэ… Да и другие ребята, — кивнул в сторону спортсменов, — заняли недавно призовые места в межобластных соревнованиях… А здание, сам знаешь, в каком состоянии. Капитальный ремонт требуется. Вон, потолок уже совсем прохудился. Несолидно как-то таким бойцам в гадюшнике заниматься. Нам тут все городские бизнесмены помогают. Как говорится, кто чем может… Ремонт, знаешь ли, хуже пожара… Ну, чего я тебе рассказываю, ты сам здесь был, занимался, знаешь, какое тут бедственное положение…

Сэнсэй, внимательно слушая этот тихий наезд, размышлял о своём. Вокруг стояли обыкновенные ребята. Сэнсэй «видел» их изнутри. Им было чуждо всё это блатное насилие. В них просматривалось больше души, нежели звериной сущности. Не было той дури и дебилизма, свойственной беспредельщикам. В глубине себя они оставались теми же спортсменами, с присущей им честностью соблюдения правил игры, уважения к противнику, достойной победы или поражения. Уделяя много времени спорту, эти парни практически не имели возможности приобрести навыки в другом виде деятельности. И когда наступили тяжёлые времена, были вынуждены сколачиваться в группы, идти против своей совести, чтобы как-то выживать.

Сэнсэй читал по глазам, как эта «работа» тяготила их изнутри. Чисто по-человечески ему было жаль их. Хотя жалость — качество, несвойственное спецу. У людей этой профессии её искоренили ещё на «Острове». Но Сэнсэй был особенным кадром. Он профессионально выполнял задание и всегда оставался при своём мнении. Сэнсэй имел свой взгляд на сущность человека, обладал необычным видением мира. Причём его гранитной вере в этом вопросе можно было лишь позавидовать. Поэтому начальство, изрядно помучившись над недоступными уровнями его подсознания, оставило Сэнсэя в покое. Главное для них был его профессионализм.

Пока Мартыныч пытался выполнить свои обременительные обязанности, без особого энтузиазма исполняя навязанную роль, Сэнсэй думал о другом: «Нормальные ребята! Ну зачем оно вам всё это надо?! Вы сами даже не представляете, в какое дерьмо влезаете, играя в бандитов. Вас же заставят делать то, о чём будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Грех, который на себя навлечёте, обидев другого человека, будет всегда тяготеть над вами. Это деяние не даст вам нигде покоя! И будет из подсознания грызть ваши мозги, как червь. В конечном счёте, одним это поломает судьбу, других угробят болезни, а третьих сведёт в могилу суицид. Разве этой грязи хочет ваша душа?! Жаль мне вас. Внутри вы гораздо лучше, чем пытаетесь показать своей внешней оболочкой… Ладно, ребятки… Дам вам шанс опомниться от этого безумия. Ловите его, если, конечно, хотите этого разумом».

На брелке вновь замигала красная лампочка, заставив вздрогнуть голос Мартыныча. Сэнсэй привычным движением снова её отключил под упорными взглядами присутствующих. Тренер прокашлялся и продолжил:

— У тебя ж неплохо сейчас идут дела. Бизнес начал, фирмочки дочерние пооткрывал… И на приёме у тебя очередь, как при Союзе в Мавзолей. Да и секцию твою посещают пятьдесят восемь человек… Раз у тебя дела идут хорошо, надо же как-то и своим помогать. Всё-таки все мы спортсмены, одна семья… Мы чего тебя пригласили? Может посильную помощь какую-нибудь окажешь? Нам тут любая подойдёт. И ремонт надо закончить, все дырки залатать, и тренажёры закупить, маты. Да и вообще, даже хлопчиков на соревнования отправить — и на то денежка нужна в наше время…

Сэнсэй молча слушал, пока тренер полностью выскажется, а потом спокойно ответил:

— Без проблем…

Мартыныч аж вздохнул с облегчением. Даже сидевшие рядом спортсмены после долгого напряжения заметно расслабились от таких слов. Но Сэнсэй не спешил уходить. Поигрывая своим хитромудрым брелком, за которым все присутствующие исподтишка следили, как заворожённые, он стал методично говорить дальше.

– …Без проблем. Я вижу, тут у вас собрались неплохие ребята. И многие из них действительно хорошие спортсмены. Я помню их выступления ещё по Союзу. И мне очень жаль, что жизнь вас загнала в такую вот дыру, в такие антисанитарные условия…

В этот момент по сверкающему от свежего ремонта полу в кабинете тренера пробежал неизвестно откуда взявшийся таракан. И надо сказать довольно кстати.

— …Но что-то вы толкуете о своей проблеме не с той стороны. Давайте начнём с того, что не побираться надо, а зарабатывать.

— Да мы и не побираемся, — возразил тренер. — Нам просто помогают… добрые люди. Мало ли что в будущем у них может случиться! Всё бывает. Хулиганы нынче вон какие злостные, могут и магазинчик подпортить или офис разгромить! Ну, знаешь же, что у нас за времена… А мы просто, так сказать в благодарность, оказываем им кое-какие услуги. Их имущество и жизнь естественно под нашей охраной. И у хулиганов уже нет охоты промышлять на чужой территории.

— Ну, ребята, — усмехнулся Сэнсэй, — если на то пошло, охранять меня есть кому. Ногами мы машем не хуже, да и стрелять тоже умеем. Поэтому с этим нет проблем… А чисто по-человечески, так сказать из уважения к вашему спортивному прошлому, можно, конечно, оказать вам содействие…

Сэнсэй вошёл в роль набирающего силу авторитета, решив переходить на приблатнённый язык:

— Но вы же смотрите более правильнее… Одно дело побираться… Я подчёркиваю это слово. Что просить, что побираться — одно и то же. И совсем другое дело зарабатывать честно.

— Не, ну ты хочешь, типа, сказать, что мы не честно бабки косим, — вступил в разговор помощник тренера.

— Я ж не беру понятия, мужики! Я ж разговариваю чисто конкретно, в данном ключе. Можно прогибаться перед кем-то и нагибать барыжек. А можно, в натуре, нормально зарабатывать «бабки» и при этом спокойно спать по ночам.

— Ты что, предлагаешь нам тоже начать торговать хлебушком в ларьках? — с усмешкой проговорил тренер, вызвав лёгкую волну смешков его свиты.

— Нет, зачем? Для нормальных пацанов торговать как-то западло, — с такой же иронией в голосе отпарировал Сэнсэй. — Можно, допустим, прекратить заниматься ерундой, пока вас всех не пересажали или не перебили, и открыть охранную фирму. Оказывать те же охранные услуги, но уже на вполне законных основаниях. Сечёте разницу? Не просто там кого-то предупредили, что, типа, мы ваша крыша, а поставить туда своих ребят. Всё равно они целый день без дела маются. А так утром отзанимаются в спортзале, вечером отдежурят. Уже веселее! Им что, тяжело? Нет… Но в этом случае вы действительно людей и от случайных хулиганов подстрахуете, и деньги честно заработаете, и уважение неподдельное в городе. Повесите на магазинчик свою эмблему, мол объект под охраной. И все будут точно так же о вас знать, но только уже по-другому к вам относиться, по-человечески… И блатные к вам не полезут. Зачем вы им такие чистенькие нужны будете? Дорогу им не переходите. Теневые «бабки» они всё равно как раньше прикарманивали, так и будут прикарманивать. С вами и сейчас они ими не делятся, — сказал Сэнсэй, обращаясь к Мартынычу. — То, что они платят, — это копейки, чтоб ты барыг колотил да страха на город больше нагонял. Что, разве не так?

— Конечно, нет. Мы не страх нагоняем, мы на ноги поднимаемся.

— Поднимаетесь? Да с такой крышей вы никогда не подымитесь! Потому что у них жрать вёслами есть кому. А вас они с ложечки отходами кормят! Подумайте сами… Вы же нормальные пацаны! Я ж не вижу здесь ни у кого пуленепробиваемого лба. Вы все хотите жить, иметь семью. А тебе, Мартыныч, внуков растить и на ноги их ставить ещё надо. Разве тебе не хочется спокойно гулять с ними по городу или с авоськой пройтись по рынку, не опасаясь, что тебе руки заломают или по голове кто-то настучит?

Тренер немного помолчал и, тяжело вздохнув, ответил:

— Ну, в общем-то хочется… А если возникнут серьёзные проблемы? Если будут наезды? Так мы хоть под Бульбой.

— Если будут серьёзные проблемы, поможем, — с железной интонацией в изменившемся голосе проговорил Сэнсэй. — Если вы начнёте нормальную жизнь, и кто-то посмеет на вас наехать, я первый подпишусь за вас!

Мартыныч внимательно посмотрел в глаза Сэнсэя. В них светилась такая сокрушающая сила, такая твёрдая уверенность, что у собеседника даже мурашки по коже побежали. Мартыныч откинулся в кресло, как-то весь внутри сжался, часто заморгал и отвёл глаза. Такой цепкий взгляд он видел второй раз в жизни. Первый раз его так трясло, когда двенадцать лет назад ездил со своей командой в Москву. Тогда на трибуне для особо важных персон он увидел человека, вокруг которого все необычно суетились, пытаясь всячески угодить. Очевидно, это была довольно влиятельная фигура. Мартыныч, как заворожённый, смотрел на него. Внезапно этот человек обернулся и посмотрел в его сторону так, точно пронзил насквозь. От такого взгляда тренер чуть не потерял сознание. Больше того человека после той памятной встречи он не видел ни в жизни, ни по телевидению, ни в газетах. Наверняка это был один из тех, кто тайно имел огромную власть над страной. Вот и сейчас ему стало так же страшно, хотя перед ним сидел вроде бы давно знакомый ему человек. Но такой взгляд он у него увидел впервые. «Кто знает? — пытался рассуждать про себя Мартыныч. — В этом мире всё так переменилось. Не поймёшь, кто есть кто. Наверное, за ним стоит большая крыша, раз он так уверен. И взгляд у него… может он сам один из них». И уже более-менее успокоившись, осторожно спросил:

— У тебя, наверное, крыша солидная?

Сэнсэй изменил взгляд. Расслабился. И, облокотившись на стол, сказал своим обычным голосом:

— Естественно. И довольно серьёзная.

Мартыныча это сообщение ещё больше заинтересовало:

— А кто, если не секрет?

«Кто, кто? Вот пристал!», — подумал со смехом про себя Сэнсэй. Ему почему-то вспомнился персонаж из недавно демонстрировавшегося по телевидению мультфильма. Ничего другого в этот момент ему в голову не пришло, как с ходу ответить:

— Мутабор…

И чтобы самому не рассмеяться, он тут же серьёзно добавил:

— … из Владивостока. Он прииски держит. Слыхал?

Последнее Сэнсэй сказал таким безапелляционным тоном, который лишал всех возможных возражений со стороны собравшихся. Расчёт был точен. Мартыныч просто не мог теперь сказать «нет», так как это унизило бы его перед присутствующими как главу данной группировки. Показать незнание таких громких авторитетов, которые держат даже прииски, — равносильно проявлению своего неуважения ко всему воровскому миру. Поэтому тренер, плавая в мутной, не свойственной его натуре среде, с деловым видом и с такой же уверенностью сказал:

— Ну да, слыхал! А как же! Но лично с ним не знаком. Как говорится, не у дел…

— Да ты чё, в натуре, — подливал масло в огонь Сэнсэй, всё больше смущая тренера относительно его «глубоких» познаний. — Мутабор прииски держит, алюминий держит. Да под ним все ходят! Всё оттуда растёт. Да это самый богатый и уважаемый человек! Он ещё при Союзе планку держал. Он и сейчас держит всех, только мало кто о нём знает…

«Смотрящий» от Бульбы, видимо настолько же «осведомлённый», как и Мартыныч, с непревзойдённым видом знатока воровских дел кивал головой, соглашаясь со словами Врача.

— А я, конкретно, чисто с ним работаю.

Это последнее предложение Сэнсэй сказал как бы между прочим. Мол, знай наших! После таких слов тренер совсем сконфузился. Чтобы окончательно не опозориться перед коллективом, он быстро сменил тему. Гораздо смягчив тон, Мартыныч перешёл к обсуждению предложения Сэнсэя. С этого момента разговор пошёл совсем по другому руслу, как говорится в тёплой, дружеской атмосфере.

— Дело ты предлагаешь толковое. Ну, а как конкретно организовать эту фирму? Это ж, наверное, целые горы бумажной бюрократии? И где взять клиентов?

— Да всё это элементарно делается…

И уже через три минуты Мартыныч и его ребята сосредоточенно слушали Врача, который по полочкам раскладывал каждый этап этого бизнеса, начиная от оформления документов и заканчивая приобретением солидных клиентов. Завязалась оживлённая беседа. Уже никто из присутствующих — ни тренер, ни чемпион, ни мастера, ни победители соревнований, ни даже «смотрящий» — не стеснялись расспрашивать Сэнсэя о подробностях этого бизнеса. С их лиц давно исчезли маски «крутых наездников», оголившие под собой сущность вполне нормальных мужиков, открывших для себя идею нового источника заработка. Покинув свои «стратегические точки», присутствующие собрались вокруг стола и с увлечением обсуждали захватившую их мысли тему. В глазах светилась надежда. Это был действительно ИХ ШАНС!

Сэнсэй, пребывая в центре внимания всей дискуссии, тщательно им всё растолковывал:

— …Таким образом, вначале покажите, что вы нормальный, чисто спортивный клуб. Для этого нужно привлечь журналистов. С ними я вам помогу. Есть у меня знакомые талантливые ребята. Выпустят пару хороших статеек, видео снимут. Станете известными. Потом, как мы уже говорили, играя на этой популярности, вы, во-первых, привлечёте к себе новые кадры. Во-вторых, легко откроете охранную фирму. В-третьих, приобретёте солидных клиентов. Впоследствии можно ввести в состав своей фирмы и страховую компанию, чтобы оказать полный пакет услуг. Будете заодно страховать охраняемый объект. Это тоже дополнительная копеечка… То есть вы будете делать то же, что делали раньше, только не притворяться блатными, а станете нормальными мужиками, какими и были…

Идея Врача всем очень понравилась. Поэтому они не стали её откладывать в долгий ящик и тут же определили число для встречи с журналистами. Договорившись, они пошли всей гурьбой провожать Сэнсэя до машины, немало удивив тем самым скучающий в спортзале народ. По пути Сэнсэй опять отключил мигающий брелок, на который время от времени косился тренер, очевидно до сих пор опасаясь внештатного развития событий. Хотя то, что сегодня произошло, уже само по себе было явлением достаточно неординарным. Когда Сэнсэй собрался садиться в машину, Мартыныч с глубоким чувством уважения крепко пожал ему руку.

После этой встречи тренер ещё долго обсуждал данную тему со своими ребятами. Потом поехал к Бульбе и рассказал о происшедшем, правда уже не с таким рвением, как раньше. Мартыныч впервые почувствовал под собой устойчивую почву после долгих мучительных лет «землетрясений» в его жизни и вопросах совести. Его взгляд ожил, и в голосе появилась давно забытая уверенность. Это же почувствовали в нём окружающие, в том числе и Бульба. Но если бывших учеников радовало возвращение прежнего образа учителя, то Бульбу это просто раздражало. Он привык управлять потерянными личностями. Главарю банды никак не хотелось смириться с промелькнувшими мыслями, что если так дело пойдёт дальше, то в скором будущем он лишится своей самой главной силы, так искусно поддерживающей страх у населения одной внушительной внешностью. С каким же пшиком он, Бульба, тогда останется? И во всём этот проклятущий Врач виноват! Это он замутил всю воду! Сколько от него уже неприятностей в последние дни свалилось на голову Бульбы! А сколько ещё будет? Бульба в мыслях рвал и метал. Но новая информация о большой крыше быстро охладила его пыл, словно перевёрнутый ушат с ледяной водой.

— У него очень серьёзная крыша, — докладывал тренер.

— И кто же? — ехидно спросил Бульба.

— Да он под… э-э-э… кличка у него ещё такая грозная… Ну, нерусский… Я о нём много раз ещё при Союзе слышал… Он тогда «держал» всех, а сейчас тем более…

— Вор союзного значения, — уважительно и многозначительно добавил «смотрящий», так, на всякий случай. А вдруг завтра сменится местная власть? Интуиция ему подсказывала, что в таких щекотливых ситуациях лучше лишний раз отозваться подобающе уважительно о «птицах высокого полёта».

— Да, да, — подтвердил тренер. — Так вот, Врач конкретно с ним работает… Серьёзный мужик Врач. Ему наши силы, что семечки. Он даже один на «стрелку» приехал. Да и чего ему бояться, если такая крыша, — тараторил восхищённо Мартыныч.

Тренер уверенно расписал перед Бульбой могущество Врача, исходя из услышанного и увиденного на сегодняшней встрече. Конечно, делал это он и в своих тайных, корыстных интересах, заражённый идеей о собственной фирме. Но самое удивительное было то, что «смотрящий» всё подтверждал.

Такими вот общими усилиями перед Бульбой вырисовывался портрет всесильного Врача, под крышей какого-то Мутабора из самых верхов воровской среды, о которых Бульба с его мелким масштабом экономическо-хулиганских преступлений и слыхом не слыхивал. Но раз «смотрящий» кивает, а он мужик бывалый, судя по его рассказам, то, значит, он знает… А раз ведает о Мутаборе, то дело совсем жареным пахнет. С ворами шутки плохи. Кто их разберёт, что там в верхах творится?! Может, Кронос — это всего лишь звено в золотой цепочке Мутабора и чем-то ему не угодил? И тот проверкой исподтишка прощупывает? Или подмогу прислал? Чёрт ногу сломит в их играх! В любом случае Бульбе стало понятно одно: в случае чего, именно его сделают «козлом отпущения». Вот и думай, говорить Кроносу о Мутаборе или нет? Ускорить или затормозить своё перевоплощение в новый рогатый, вонючий облик… Нет уж, лучше рот на замке держать. Воспользоваться советом самого же Кроноса.

Даже если всё и не так паршиво, как он предполагает, то Кроносу, по большому счёту, по барабану, кто будет управлять городом, лишь бы доход от этого шёл солидный. И на последней встрече он прямо так и намекнул: «В стаде волков выживает сильнейший. А если волк слабый, его просто загрызают. Кому он нужен, если нюх свой потерял?!» Вспоминая эти слова, Бульба от злости до боли закусил губу… Надо было что-то срочно предпринимать, дабы проскочить между двух огней и остаться целёхоньким. Главарь банды понял, что если в ближайшее время он не сможет привлечь Врача на свою сторону и подключить его к своей деятельности, то скоро потеряет не только свой авторитет, но не сумеет спасти собственную шкуру.

¶¶¶

Сэнсэй колесил на машине по городу, автоматически поглядывая в зеркальце заднего вида и анализируя недавнюю встречу. В принципе он и в этот раз реализовал собственный разработанный сценарий. Точно просчитал психологию этих людей, их возможные неадекватные реакции. Предвидел лёгкий шок, который вызовет его одиночное появление. Верно приковал к себе внимание брелком, умело орудуя им, словно гипнотизёр блестящим предметом. Хотя это был самый обыкновенный брелок, который подарил ему один из его благодарных пациентов, побывавший за границей. Но вся суть производимого этой игрушкой эффекта заключалась в том паническом страхе, который возник в воображении участников данного спектакля. Сэнсэй только нажал на нужные психологические пружины.

Ведь как человек ни силён физически, самым уязвимым его местом всегда остаётся сознание. В своё время на «Острове» им вбивали азы подобных манипуляций человеческой психикой. «Главное — настроить человека на нужную волну, исключить источник информации и добавить ко всему этому коктейлю немного внешнего куража. И будьте уверены, фантазия сделает своё дело незамедлительно. Воображение дорисует собственные страхи так, как не придумает самый лучший в мире сценарист фильмов ужасов… Закон человеческой натуры гласит: отсутствие знаний порождает страх, а страх включает индивидуальное воображение».

Сэнсэй предвидел кульминационный момент. Оценил и учёл возможную реакцию противника. Только с Мутабором вышло спонтанно, но зато в самую точку. Хотя для такого низкого уровня эта случайность не так важна. Но всё же… А в остальном — просто виртуозная работа с аплодисментами одного зрителя, коим он и являлся. Сэнсэй горько усмехнулся: «Вот жизнь, мать её… Сам себе сценарист, сам себе режиссёр, сам себе актёр, критик и зритель». Ему опять вспомнились неоднократно повторяемые слова своих наставников: «Крутись, как хочешь, играй, что хочешь. Хоть умри, а дело выполни!»

Он сделал ещё пару кругов по кварталам и поехал в офис. Сэнсэй поймал себя на том, что снова автоматически контролировал движение за машиной в зеркале заднего вида. Тихо выругавшись, он подумал: «И это называется жизнью?! Сплошная игра иллюзий. Вся жизнь человеческая — игра интриг… Как была в глубокой древности, так и осталась неизменной. Только на гранях тысячелетий человек стал больше масок на себя примерять, всё ту же глупость проявлять. Потерял он себя совсем в этой дьявольской игре своего разума. Думает, надену вот эту красивую маску и наконец-то обрету долгожданное счастье. И не замечает, бедолага, как уродлива маска со стороны. Не видит он своего отражения. Ведь истинное зеркало в душе его спрятано. А где эта душа в нём находится, он и сам не знает. Знал бы, не страдал бы так, не сбрасывал старые маски и не искал бы новые.

Оттого так человек тысячелетиями мучается и не ведает покоя, что не разумеет — не бывает на свете красивых масок. Так как истинный человек, человек души — это человек без маски. Тому, кто возродит в своём разуме царство Любви, нет нужды печалиться о мире иллюзий. Ибо в нём просыпается Мудрость жизни. Кто в Любви, тот в Боге и Бог в нём, ибо Бог и есть Любовь…

А любая маска — это уродство и возвеличивание внутренних паразитирующих чувств зверя людского. Путает он человека подлыми мыслишками, империю зла втихаря в его разуме строит, чтобы заблокировать все подходы к душе, силу её — Любовь — уничтожить, да окончательно сделать из него животное лютое, к миру ненавистное. Проще говоря — нелюдя… Эх люди, люди… Видели бы вы себя со стороны, какие дела в свете творите по его прихоти, какими думами маски лепите… Жаль, что только перед смертью всплывает заветное зеркальце. Но поздно тогда уже становится. Слишком поздно…»

¶¶¶

На улице вовсю бушевала весна. В который раз она приходила в мир, распахнув свои волнующие объятия. В который раз вновь возвращались из дальних краёв птицы, весело оповещая всех в округе о долгожданной поре. И существовал этот удивительный мир природы словно сам по себе, привлекая своей красотой лишь тех, в чьих сердцах произрастала нежным цветком Любовь ко всему сущему. Но большинство людей точно не замечали этот блаженный рай и угрюмо проходили мимо, погружённые в процесс непрестанной лепки своих тяжёлых мыслей.

Одни лишь маленькие дети были счастливы по-настоящему в своём гордом одиночестве. В принципе для них не существовало одиночества как такового. Вокруг был огромный неизведанный мир. Они искренне радовались всему, что видели… Вот топнул малыш ножкой в лужу, и рассыпались вокруг бриллиантовые брызги, множество маленьких, сверкающих звёздочек… И не беда, что штаны промочил, зато сколько счастья испытал при созерцании такого великолепия брызг…

Всё в мире природы просто до гениальности, а в мире людей — относительно до глупости. Говорят, дети ближе к Богу. И правы. Ведь они видят и наслаждаются естественной, сиюминутной красотой. А взрослые? Они живут в своём прошлом и надеждой на будущее. А что есть прошлое? Иллюзия давно минувших дней. А что есть будущее? Иллюзия призрачных мыслей. Что же тогда есть жизнь на самом деле? Миг настоящего, в котором человек живёт здесь и сейчас. Но как используется этот миг?! Взрослые плохо видят, они слепы. Взрослые давно живут в какой-то своей ограниченной виртуальной среде. И всё, что считают важным, — это тот иллюзорный мир, который они совместно создали своими мыслями и в котором сами же страдают. Не все, конечно, но подавляющее большинство. Игра, игра, игра… Затянувшаяся игра не на жизнь, а на смерть…

¶¶¶

Нужно было вновь играть на этом поприще сплошных интриг. Не хотелось, но надо. Сэнсэй готовился к очередной сцене действия под названием «Приезд журналистов». Он понимал, что для того образа авторитета, который он создавал, ему самое время показать всю «крутизну своего положения». Надо было подпитать ту иллюзию, которая приобрела вполне реальные очертания в головах недавних оппонентов. Ну, например, показуху с набитыми до отказа машинами своих бойцов он обеспечит без проблем. Но приходить с журналистами опять одному на сей раз уже не солидно. Нужна особенная изюминка, которая должна поразить воображение бандитов. И Сэнсэй придумал. Он решил взять с собой Макса.

Макс был высоким, крупным парнем с аккуратно подстриженной бородкой и усами. В чёрном плаще он выглядел достаточно внушительно, прямо как типичный правительственный суперохранник из кинофильма. В общем, внешне он здорово смахивал на профессионала. Занимаясь боевым искусством, он по глупости поразбивал себе кентоса, то бишь косточки на кистях. И эта немаловажная дополнительная деталь придавала ему устрашающий вид. Но чего-то в его внешности всё-таки не хватало… Ну конечно! Бандитского форсу в виде оружия.

Сэнсэй не хотел приучать ребят к оружию, хотя оно у него было. Как же поступить в этой ситуации? И тут его осенило. Сэнсэй слыл большим юмористом. Он, недолго думая, взял швабру, отломил от неё короткую часть и засунул Максу под плащ. Теперь казалось, что там, как минимум, находится автомат «УЗИ». А что? Ему же никто под плащ заглядывать не станет. Это и так понятно. Макс скорчил грозное лицо, и все ребята из их компании покатились со смеху.

Для парней данная хорошая шутка была и хорошим уроком. Сэнсэй был мастером подобного рода розыгрышей и соответствующих философских выводов. Смеясь вместе с ними, он тут же сделал заключение:

— Вот так, ребята… Весь мир — иллюзия, которую зачастую мы принимаем за действительность. Рисуем сами себе страшилки, а потом их же и пугаемся. Воспримешь серьёзно даже шутку — и сам не заметишь, как она станет явью. Любая мысль, братцы, зарождается в материальном мозге и несёт в себе те же материальные свойства. Так что с этой капризной Госпожой надо держать ухо востро…

Макс выглядел настолько впечатляюще, настолько правдоподобно, что всем присутствующим очень понравилась такая «иллюзия форм». Закончив с Максом, Сэнсэй объяснил водителям трёх машин, где они встретятся и как лучше окружить по периметру подъезды к спортзалу. Когда всё было готово, Макс с Сэнсэем поехали за журналистами.

¶¶¶

Возле спортзала в ожидании томилась группа встречающих. Ровно в назначенное время из-за угла выехали, как на параде, иномарки, демонстративно остановившись в разных точках. Они были битком набиты бойцами Сэнсэя, которые, правда, не потрудились выйти.

Сэнсэй торжественно подрулил к дверям спортзала. Мартыныч, возглавляя встречающую делегацию, первым поспешил пожать руку Врачу. Оценивающе покосился на Макса и его оттопыренный плащ. Макс следовал за Сэнсэем, точно огромная скала, с невозмутимо серьёзным лицом.

Все вошли в помещение. Сэнсэй поближе познакомил Мартыныча с журналистами. И тот на правах добродушного хозяина повёл их по своим владениям. Спортзал просто преобразился, сверкая в своей чистоте. Занимающиеся в нём спортсмены, облачённые в белоснежные наглаженные кимоно, встречали гостей приветливыми улыбками. Парни тренировались с полной выкладкой, слегка смущаясь при видеосъёмках. Журналисты сделали всё, как положено. Провели репортаж, побеседовали с чемпионами, мастерами, персонально с тренером. И когда основная работа была окончена, Мартыныч, сияя от счастья, пригласил всех прибывших за стол, который старательно накрыли его ребята в кабинете. С видом знатока тренер подошёл к Максу.

— Вы тоже присоединяйтесь. Раздеться можете вон там, — и тихо, как и полагается в таких случаях, добавил, лёгким жестом указав на швабру: — Оружие можете положить в мой сейф.

Сэнсэй, стоявший рядом, увидел, как у Макса заблестели глаза от подступившего смеха. Благо, что борода скрывала его губы в еле сдерживаемой улыбке. «Шеф», глядя на него, и сам чуть не рассмеялся, но всё-таки сдержался и быстро сказал:

— Да нет, всё нормально. Он подождёт на улице.

Макс кивнул головой и молча быстро вышел из спортзала, чтобы не запороть всё дело на корню. Сделав пару глотков свежего воздуха, он более-менее успокоился. Но тут увидел, как на его кусок швабры пялятся два быка, поставленные Мартынычем у входа. Макс демонстративно развернулся, чтобы вновь не прыснуть от смеха, и стал важно, как гусь, прохаживаться под бдительными взглядами «сторожил». Благо, что рядом со спортклубом имелось много подворотен, при тщательном «осмотре» которых Макс находил выход своим эмоциям.

Застолье удалось на славу. С лёгкой руки Сэнсэя быстро решились многие трудные для Мартыныча вопросы. Когда были улажены все договорённости, новоиспеченные знакомые расстались в самых лучших дружеских отношениях. Церемония окончилась. Толпа частично разошлась, частично разъехалась. Сэнсэй с Максом развезли журналистов по домам. И всю оставшуюся дорогу ухохатывались над таким дешёвым розыгрышем. Главное, как все поверили!

¶¶¶

Последние события заставили Бульбу крепко задуматься. Вокруг происходило непонятное движение. Он всё больше оставался не у дел. Врач же шёл напролом. А главарь «центральной» банды так толком о нём ничего и не знал. Его «парашютисты» с того дня, как удачно пропасли вывоз металла с металлургического комбината, больше ничего не выяснили. Более того, когда требовалось следить за ним в оба, они теряли Врача из виду, как полные болваны. А после того как Бульба узнал о Мутаборе, то и вовсе отменил слежку от греха подальше.

Все эти обстоятельства страшно его пугали. Ведь и в область надо было что-то докладывать. А что? Как «гонщики» опростоволосились? Или как на Врача неудачно наехал Мартыныч? Так там поди разберись, ещё неизвестно, кто на кого наехал! Оставались неясными и схемы, которыми, как он думал, до сих пор пользовался Врач на комбинате. Да что там говорить, дело совсем труба! И откуда он взялся этот Врач на его голову! Ведь сколько лет всё шло тихо и спокойно. Бульба слышал о нём то же, что и все, как о специалисте по позвоночнику. И тут нa тебе, гром среди ясного неба! Оказывается, у него мощная крыша, незаурядный талант в организации, куча денег неизвестного происхождения! И самое главное — всё так здорово продумано, что не подкопаешься.

Бульба практически уже ненавидел этого человека, потому что тот всё делал гораздо лучше его самого. Эта мысль угнетала его с каждым днём всё больше и больше. Она, словно удав, медленно душила, ежесекундно заставляя задыхаться от собственной злости. Да и на «Олимпе» Бульбе чётко дали понять, что в волчьей стае не бывает двух вожаков. Точно весь мир разом взбесился и восстал против него. «Что будет со мной? — с отчаяньем думал Бульба и тут же себя добивал: — Сожрут, как пить дать, сожрут. Волчары позорные…» От таких угнетающих дум Бульба заматерился на чём свет стоит, пиная и швыряя в офисе всё, что попадалось под ноги и в руки. Братва повыскакивала на улицу. Все знали, что в таком состоянии его лучше не трогать и на глаза не попадаться. Хорошо, если просто морду набьёт, а то ведь и пристрелить сгоряча может.

Немного придя в себя от подобного приступа пароксизма, Бульба вновь уселся за стол. Матерись не матерись, а выкручиваться как-то надо. Нужно было срочно что-то предпринять, играя на два фронта: и вашим и нашим. Может тогда он сможет выйти из воды сухим. Надо правдами-неправдами влезть в дружбу к Врачу, не обращая внимания на личные амбиции и неприязнь. Но, опять-таки, как? Врач никого из новых к себе не подпускал. Знакомых держит на расстоянии от своих дел. Значит, значит…

Тут в дверь осторожно просунулась огромная голова Дыни.

— Слышь, Бульба, к тебе там старый кореш с наличманом приехал, Ковбой. Звать или на завтра базар перенести?

Бульба удивлённо глянул на Дыню, лицо которого покрылось мелкими крапинками пота, и вдруг просиял от счастья:

— Болван! Зови!.. Только в другую комнату.

Дыня с облегчением выдохнул и побежал на радостях выполнять приказ босса. Он, бедный, весь взмок от волнения, пока простоял у этих чёртовых дверей кабинета.

Тем временем Бульбу неожиданно осенило: «Старый друг!!! Вот кого нужно послать к Врачу. А чем раньше занимался Врач? Спортом. Значит…»

Опросив бывших спортсменов, подключив Мартыныча с его прошлыми связями, Бульба, наконец, нашёл недостающее звено в своей цепочке. Да ещё какое звено — золотое, по его мнению, конечно. Он не стал спешить докладывать о своей великолепной идее на «Олимп», впрочем, как и о своих предыдущих неудачах. Самолюбие ещё пылало огнём недовольства и несправедливого отношения к нему после прошлой взбучки Кроноса. Поэтому он решил действовать по своему разумению, так как считал себя достаточно умным человеком.

¶¶¶

Из Москвы был вызван Николай Томов, по кличке Тома. С Врачом они вместе когда-то занимались восточным единоборством. Расчёт Бульбы оказался прост, как в поговорке: «Старый друг лучше новых двух». Братва так шумела по поводу приезда Томы из самой Москвы, что людям Филёра не составляло особого труда зафиксировать и дату приезда.

Прослушивая восторженные отклики об этом событии, помощник Филёра усмехнулся и сказал своему напарнику:

— Вот балаган! Называется, никто не знает, кроме меня и всего базара. Четверым поручили встретить тихо, без лишнего шума, так уже полгорода знает: кого, когда и где.

— Да это потому, что их было четверо, — иронически проговорил напарник. — А если бы их было трое, то тайна бы сохранилась в пределах застолья.

— Угу, сохранилась бы, как же… Знаешь, когда трое на самом деле могут сохранить тайну?

— Когда?

— Когда двое из них мертвы.

— Ты до этого чёрного юмора сам додумался?

— Франклина надо читать.

— Это которого? Что на стодолларовой бумажке нарисован?

— Его самого.

— Ну, у тебя и зрение, — подтрунил напарник. — Это в какую лупу надо смотреть, чтоб там ещё и про мёртвых прочитать!

В машине послышался тихий хохот. В это время из бара вывалилась толпа подвыпивших братков.

— Так, всё! Внимание…

¶¶¶

Уже вечером, в день приезда Томы, Филёр принёс Сэнсэю фотографии, отснятые микрофотоаппаратом «Аякс-12».

— Тут гость из Москвы пожаловал, Тома.

— Женщина, что ли?

— Да нет, мужик, — и, положив на стол фото, добавил: — Явно к тебе. Глянь!

Сэнсэй посмотрел на фото.

— Ба, знакомые всё лица! Это же Николай Томов. Как же, помню. Ну и разъелся он на московских харчах!

— Пока известно, что он пожаловал к нам из московской группировки. Приехал по просьбе Бульбы… Вот здесь зафиксированы его встречи, адрес, где остановился. Сейчас устанавливают лиц, с которыми сегодня встречался.

Филёр подал исписанный листок.

— Нам продолжать наблюдение за ним?

— Не надо. Этого достаточно… Вот так сюрприз! Видно, Бульба по уши погряз в наших байках, раз уж Томова в Москве разыскал.

¶¶¶

Через два дня Тома подъехал на роскошном «Мерседесе» к офису Врача. Сэнсэй, встретив его, изобразил на своём лице большое удивление. Отчасти оно было неподдельным. Сэнсэй помнил Николая как неплохого спортсмена, человека, который стремился сделать что-то хорошее для города. Ещё в те времена Томов вместе с ребятами организовал первые клубы культуристов. Своими силами оборудовал заброшенные подвалы. Благодаря этому многие подростки нашли себе занятие по душе, заодно приобретая неплохую физическую форму перед армией. Сэнсэй помнил увлекающую целеустремлённость Николая, его искреннее желание помочь другим.

Но сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Надменный взгляд, едва заметная ухмылка. Весь его вид выражал превосходство. В нём изменилось решительно всё, словно человека вывернули наизнанку. И всё то негативное, что раньше заглушалось добрыми порывами, вдруг разом вылезло наружу. Во всех его словах и действиях уже просматривались замашки эгоцентричного человека. По всей вероятности, желание стать большим авторитетом в криминальной среде приобрело для него форму навязчивой идеи. Даже слова он теперь произносил протяжно, с расстановкой, делая акцент на шипящие звуки. Ну, прямо как дон Корлеоне, не иначе. Сэнсэй, глядя на него, подумал: «И этот туда же… Наверное, его и впрямь покорил образ этого гангстера. Насмотрелся фильмов, решил в жизни продублировать. Жить, что ли, надоело?.. Но, может, ещё не всё так плохо. Сейчас посмотрим».

Сэнсэй пригласил гостя в офис «Кассандры». На одной из дверей длинного коридора красовалась вывеска: «Уходя, вспомни о том, зачем ты приходил». Тома усмехнулся:

— Это что, кабинет для «кроликов»?

— Да нет. Это ребята друг над дружкой подшучивают. У них тут каждую неделю смена декораций.

— А-а-а…

Они зашли в кабинет «для особо важных персон». Сэнсэй пригласил гостя присесть в кресло, а сам пошёл к холодильнику. Тома подумал, что его сейчас угостят водкой или коньяком, но его надежды не оправдались. Сэнсэй вынул из холодильника пару бутылок «кока-колы». Открыл и протянул одну из них Томе.

— Извини, я по-прежнему не употребляю спиртное.

— Я смотрю, ты свои привычки не меняешь.

— Конечно, в отличие от некоторых, — со смехом произнёс Сэнсэй и устроился в своём любимом кресле, в подлокотники которого были вмонтированы мизерные микрофоны.

— Ну, дон Тома, как жизнь столичная?

Это обращение, очевидно, польстило гостю. Тома расцвёл в улыбке и начал хвастаться своими достижениями. С этого момента Сэнсэй только кивал, внимательно слушал собеседника и изредка задавал наводящие вопросы. Это был один из психологических приёмов, которому обучали мэтры на «Острове». В самом начале разговора необходимо так поставить вопрос, чтобы зацепить собеседника интересом либо его слабинкой. А после превратиться во внимательного слушателя. Истина этого приёма проста: хочешь расположить к себе человека — слушай его, не перебивая.

Каждый человек — информационный носитель каких-либо знаний, идей, эмоций, впечатлений. Принимая информацию, у него возникает потребность передать её. Но зачастую именно последнее проблематично из-за отсутствия надлежащего слушателя. А почему? Да потому, что большинство людей заняты поисками собственного слушателя, не обращая при этом внимания на чужие бредовые мысли и идеи. Отсюда вытекает парадокс «страдания» индивида — никто не хочет выслушать его. А это в свою очередь порождает дефицит в настоящих друзьях. Не зря же говорят: «Лучшим другом считается тот, кто слушал нас, не перебивая».

Тома рассказывал Сэнсэю, как он попал в Москву, как пытался там заниматься спортом, как познакомился с братвой и дорос до бригадира. Конечно, обо всём говорил поверхностно, особо не вдаваясь в криминальные подробности. Но Сэнсэю и этого было достаточно. Он понял, что в своих первоначальных прогнозах не ошибся. Томов, безусловно, был умным человеком, но не настолько, чтобы уметь контролировать свои эмоции и мысли. Его существом действительно завладели гнусные помыслы — ненасытная жажда власти и значительного превосходства над остальными. В них Тома видел свою единственную надежду обрести счастье. В его рассказах часто проскальзывала зависть к жизни воровских авторитетов. И нетрудно было понять, что Тома сам стремился к подобной власти любыми путями.

Пока гость хвастался своим положением, Сэнсэй успел просчитать его изнутри и даже придумать отличную комбинацию, рассчитанную именно на таких людей. Но и Тома за внешним разговором думал о своём. Он приехал сюда не только ради этих воспоминаний. У него были свои планы относительно данной встречи. И, поговорив о прошлом, он плавно перешёл к настоящему:

— И всё-таки, как в Москве ни хорошо, а домой всё равно тянет. Как-никак родной город! Смотрю тут, в натуре, бардак кругом творится, каждый сам себе крысятничает. Нет хорошей сплочённой организации. Вон, к примеру, в Москве. Там конкретно братва всё под контролем держит.

— Ну, понятное дело, это ж Москва…

— Я думаю, и здесь не проблема. Опыта я поднакопил, а авторитета у меня на этот город хватит… Поэтому, я считаю, можно навести порядок! В натуре всех… поставить. А то распустились!!!

Сэнсэй слегка усмехнулся, слушая такую речь Томы. Как ни старался он культурно шепелявить и подражать Корлеоне, всё же наглядно проскальзывал особый укороченный сленг из спортивного прошлого. «Да, — подумал Сэнсэй. — Боевыми искусствами всё-таки надо заниматься умело, с особой аккуратностью. А то у некоторых, когда часто бьют в голову, кругозор значительно сужается». Вслух же произнёс:

— Можно, конечно, навести порядок. Но это ж лишние расходы.

— Да какие расходы? Братвы полно. Всех подожмём.

— Ну, вот видишь… «Всех подожмём». Это и есть лишние расходы: на корм пацанам, на патроны, на всякую ерунду… Хотя то же самое можно сделать красиво, классически.

— В смысле?

— Ну, в смысле… Взять хотя бы и создать ассоциацию. Пригласить туда серьёзных бизнесменов. Во-первых, это будет им выгодно, так как, объединившись, они смогут избежать распрей между собой и совместно координировать действия. А во-вторых, нам будет выгодно, так как любой человек, добровольно войдя в ассоциацию, автоматически попадает под наш контроль. Вот тебе, дон Тома, одновременный контроль и процветание. Причём, заметь, всё чисто, без криминала.

— Мда-а-а… Интересно.

— Таким образом, бизнес города аккумулируется в этой ассоциации. А все, кто останется за её пределами…

— В разрыв, — вставил Тома своё любимое словечко.

— Ну зачем в разрыв? Их рвать не надо. Если правильно всё преподнести и объяснить людям, они сами поймут. Кто ж откажется спокойно и нормально работать без дополнительных проблем?! А для тех, кто останется за пределами ассоциации, и расценки будут другие, и налоговая начнёт постоянно пилить. При таком раскладе кому захочется остаться за бортом… — Сэнсэй подумал про себя: «…этого "Титаника"», но вслух произнёс: — этой ассоциации…

Сэнсэй очень точно выискал слабинку Томы и наполнил её сладким нектаром. Данная идея не только понравилась собеседнику, но и увлекла его своими «необъятными» перспективами повальной власти.

— В натуре, это круто! — с восхищением размышлял Тома вслух. — И вполне реально… Я даже знаю, с кого надо начинать. Да у нас такая ассоциация будет! Да мы здесь во всём городе так… Только разделяй и властвуй… А Бульбу, так уж и быть, опричником поставим… Да что там город! Можно даже охватить соседние города. А почему бы и нет?! А как ассоциация окрепнет, то и область никуда не денется…

Чем больше Тома углублялся в тему, тем больше в его глазах разгорался огонёк. Его охватил азарт. Он всё глубже и глубже погружался в свои сладкие грёзы. Планы Томы уже расползались, как гигантский спрут, на всю страну.

Сэнсэй давно уже не слушал этот бред. Он обдумывал свои дальнейшие действия. То, что Тома заглотил его наживку, он не сомневался. Ему даже не пришлось достаточно веско всё аргументировать. А это означало, что в рядах противника в ближайшее время разгорятся распри. Он хорошо знал психологию людей такого типа. Не пройдёт и недели, как они начнут грызть друг другу глотки за лидерство. Тем более что идея была действительно замечательная и внешне вполне заманчива. Но Сэнсэй понимал, насколько утопична она изнутри, так как он разрабатывал эту идею ассоциации по прототипу коммуны. А идея коммуны по отношению к бизнесу изначально нереальна, потому что любой бизнес основан на законах джунглей. Жёсткая конкуренция — это один из остовов его развития и совершенствования. Выживает только сильнейший, каждый здесь охотится на ту добычу, которая по зубам. И если ты не успел кого-то съесть и окрепнуть в защите, то съедают тебя. В такой безжалостной борьбе все живут на свой страх и риск. Конечно, бывает, что и крысы сбиваются в кучу. Но собрать в один загон всех «зверей» (и львов, и зайцев, и волков) и тем более добиться от них совместного сотрудничества было нереально. Того и гляди, что кто-то кого-то слопает. Поэтому на идею такой ассоциации могли клюнуть лишь люди, абсолютно несведущие в экономике, ведении и планировании бизнеса. Сэнсэй точно знал, что настоящих спецов в этом вопросе среди предполагаемых главных участников данной игры нет. А такие люди, как Тома, берущие от жизни всё нахрапом, с пеной у рта, с бредовыми наполеоновскими идеями, способны всего-навсего наделать много шума, заодно дезориентировав на время интересующих Сэнсэя личностей. На эту суету он и рассчитывал, используя присказку, давно подмеченную народом: «Кто много шумит, тот мало делает».

¶¶¶

Окрылённый новой идеей, Тома договорился с «партнёром» о деловом сотрудничестве и поспешил распрощаться. Сэнсэй проводил его до машины, и Николай, пожимая ему руку, сказал:

— Ладно, друг, до встречи.

— Счастливо.

Когда Тома уехал, Сэнсэй с грустью подумал: «Друг… Как нелепо стало слышать это слово из его уст… Называет другом и тут же думает о подставе. Странные люди… Всё-таки слово «друг» для них относительное. Каждый вкладывает в него свой смысл, согласно степени индивидуального внутреннего процесса очеловечивания…»

У Сэнсэя к слову «друг» сложилось своё, особое отношение. Может потому, что, несмотря на большое количество окружающих людей, настоящих друзей за всю жизнь у него были единицы. Вместе с одними он прошёл тяжёлый путь борьбы с коррупцией. С другими познакомился в более мирной обстановке. Но тех и других объединяло одно — их внутренняя сущность. Сэнсэй видел их человечность изнутри. Их было немного. Их легко пересчитать по пальцам. Но это были настоящие люди, выделявшиеся из толпы своей уникальностью и неповторимой гармонией внутреннего мира. Остальные, как ни набивались в друзья, всё же оставались приятелями и знакомыми.

Но у разных людей разный опыт жизни и, соответственно, разные понятия о дружбе. Тома, сидя в своём «мерсе», думал о том же слове, но по-своему. И если опустить грубые маты, то его мысли выглядели следующим образом: «Да… Хм, друг… Вовремя у тебя появилась эта идея… Хотя, в принципе, я и сам думал создать нечто аналогичное. Я всегда считал тебя умным. Но не усёк ты одну разницу между мной и тобой — умный от гениального отличается тем, что на гениального работают умные». Тома самодовольно усмехнулся и продолжал про себя рассуждать: «Так что будешь на меня пахать, как папа Карло!.. В принципе, друзья и нужны для того, чтобы поддерживать в нужную минуту. Хотя иногда они и достают, как блохи. Особенно когда добиваешься каких-то высот». Он мечтательно представил себя солидным человеком, первым лицом огромной корпорации. «Да, тогда все мне в друзья будут навязываться, тридцать два зуба скалить… Они своими блошиными мозгами будут думать: раз вышел в люди, то и нас тащи. Ага, сейчас! На то лев и царь зверей, что его ум не сравнить с блошиным. Поэтому он — царь, а они — блохи, которые сидят в его гриве и попискивают: «Ты и я — одной крови». Тьфу ты! Аж противно! Эти ничтожные создания даже не догадываются, что кормятся они его «идеями» до поры до времени, пока Ему не надоест. И куда он ни пойдёт, туда и они, подневольные, поскачут… Так, надо бы Бульбу поднапрячь. Ещё один «друг» на мою голову… Думает, я под его дудку плясать буду. Сейчас же, разогнался! Он и не догадывается, какой удобный трамплин я из него для себя сделаю. Надо Бульбу раскрутить, чтобы с Кроносом лично познакомил. А там и эту гниду можно к ногтю…»

Вот такие мысли вперемешку с искажённым пониманием некоторых притч восточной философии бурлили в голове Томы. Он знал, что никто в мире его сейчас не слышит, и поэтому, не таясь, с большим упоением смаковал беспечно свои мысли, наслаждаясь собственным тщеславием. А напрасно…

Мысль, несмотря на свою скрытность и повседневную серость, — это очень мощная сила, главное орудие человеческого прогресса или же регресса, причём как внешнего, так и внутреннего. И ничего удивительного в её подобной двойственности нет. Сила — она и есть сила. А вот кто ею будет управлять — это вопрос вопросов. В подавляющем большинстве случаев в головах людей она гуляет бесконтрольно. Поэтому стоит человеку лишь поддаться на внешнюю провокацию и допустить в сознание негативный оттенок, как мысль моментально воспринимает это как личный приказ, многократно увеличивая своей силой негативный всплеск. Вот вам и незамедлительный результат: тысячекратно возросшая негативная мысль поражает не только окружающих людей, материализуясь через слова, но и прежде всего своего носителя и создателя, сжигая и пожирая его изнутри.

И как ни странно, но последующие причуды Судьбы исходят именно из таких внутренних перипетий. Вот вам и истинный источник всех житейских бед и поломанных судеб. Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься выброшенным из «седла» Фортуны: не ты будешь управлять своей Судьбой, а она тебя будет волочить на верёвке по всем ухабинам и кочкам жизни… Ну что ж, вольному воля. Отрицательное порождает отрицательное. Положительное формирует положительное. Видно так Бог распорядился, каждый волен выбирать себе тот путь, который начинается в собственных думах, и сворачивать на ту тропинку, которая искуснее проложена заманчивой мыслью.

¶¶¶

На следующий день, хорошенько обмозговав план своих действий, Тома поехал к Бульбе.

— Да всё ништяк, — говорил он ему, развалившись в кресле. — Ты просто не с той стороны к нему подходил… Человек начал разворачиваться, мыслить глобально. Поэтому ему нужна была хорошая идея, а не твои фокусы с быками… Я предложил ему сделать ассоциацию для бизнесменов. И он с удовольствием повёлся на мой замысел.

— Какую ассоциацию? — удивлённо поинтересовался Бульба, всё ещё не веря в успех.

— О, это крутая задумка! Я как раз берёг её для такого случая… Думаю, и Кроносу моя идея понравится, — многозначительно добавил он.

И Тома, покуривая сигарету, не спеша, с подобающей расстановкой, начал рассказывать о «своей» великолепной идее. Он надолго затянул речь, получая огромное удовольствие от внимания Бульбы, который слушал его, не шелохнувшись. Тома чувствовал в эти минуты своё несомненное превосходство, и его самолюбие раздулось до неузнаваемости. Но как ни печально, всему приходит конец.

— Вот тебе одновременный контроль и процветание! И заметь, всё чисто, в натуре, без криминала.

— Да, заманчиво, — сказал с возросшим энтузиазмом Бульба, не хуже Томы загоревшийся реализацией этого проекта. — Неплохая идея… И что, Врач тоже, говоришь, повёлся?

— Ещё как! Он мужик умный. Двумя руками за неё ухватился. Так что Врач в этой ассоциации будет конкретно подо мной.

— Да?! — хмыкнул Бульба. — А ты?

Тома смутился и немного замялся:

— Ну а я… а я вроде как буду смотрящим от тебя. Да, — Тома быстро стал переводить этот щекотливый разговор на другую тему, — я же, как ты и просил, ненавязчиво пообещал, между делом, что сведу Врача с тобой. Хотя упомянул, что ты человек очень занятой.

— Правильно упомянул, — надменно сказал Бульба, но уже немного смягчив тон.

— Ну вот, собственно говоря, и весь расклад. Так что Врач, сам того не зная, под нашу «крышу» попадает…

Бульба усмехнулся про себя от такой наивности Томы, но промолчал. Ещё некоторое время длилось обсуждение всех подробностей этой грандиозной идеи, естественно только тех, которые Тома узнал от Сэнсэя. И когда тема была исчерпана, Бульба заключил:

— Ладно, задумка хорошая. Даю добро! Валяй, начинай…

«Хм, — зло подумал Тома, — тоже мне пуп земли нашёлся, «добро даёт»! Ты меня с Кроносом только сведи, он эту идею вместе со мной по достоинству оценит. А тогда мы посмотрим, кто кому добро будет давать».

¶¶¶

После того как Тома покинул офис, Бульба пребывал в самом лучшем расположении духа. Наконец-то ему было с чем ехать в область! Не дожидаясь следующего дня, предварительно позвонив Кроносу, он сразу направился на встречу. И уже через час Бульба красочно описывал «свою» грандиозную идею о создании ассоциации, которую он «самолично разработал и придумал».

— …вот и получается одновременный контроль и процветание! Всё в чистом виде… Я тут прикинул, поднапряг пацанов, чтобы начинали копошиться. Кстати, они успели съездить к Врачу, и он лоханулся на эту идею, как барыга! Так что уже есть желающие добровольно войти в нашу ассоциацию…

Кроносу проект тоже понравился. Он похвалил Бульбу за его толковую мысль и сказал:

— Ну вот, видишь, можешь же, когда хочешь… Давайте, организовывайте.

Бульба возвратился от Кроноса, сияя от счастья. Наконец-то к нему вернулось былое доверие и уважение. И главное, как здорово всё получилось! Одним махом решил проблемы и с Врачом, и с бизнесом, и с собственным тщеславием.

Внезапно раздался звонок телефона. Это был Тома.

— Я к тебе заезжал. Мне сказали, ты у Кроноса был?

— Да.

— По поводу ассоциации?

— Да.

— Ну что, Кронос одобрил идею ассоциации?

— Да. Ему понравилась… наша идея.

— А детали его интересовали?

— Я ж тебе говорю, дал добро, — ушёл от ответа Бульба, не желая разглашать подробности. — Так что начинай работать на полную мощность. Да, не забудь подключить того бизнесмена…

Но Тома его уже не слушал. В нём вмиг закипела бурной пеной злость, он возненавидел Бульбу, проклиная его в мыслях. «Наша? Наша идея? Ах ты падла! Да ты, никак, эту идею за свою собственную выдал?! Вот гнида! Да чтоб тебе…» Тома подбирал в уме самый отборный мат, который только знал. И если бы Бульба увидел в это время его глаза, в которых отразился весь текст, идущий из глубины животных чувств, то содрогнулся бы от такой ярости и гнева. Но Бульба, к счастью, не видел этого «бычьего» взгляда и поэтому продолжал заливаться соловьём, давая ценные указания.

— Хорошо, — холодно ответил Тома и бросил трубку.

Как он ненавидел его в этот момент! Мозг лихорадочно придумывал зверства, которые Тома совершал над Бульбой в своём воображении. Вдоволь насладившись кровавым зрелищем, Тома заговорщицки прошипел:

— Ничего, ничего… Без меня тебе всё равно и шагу не сделать по ассоциации! Я тебя заставлю познакомить меня с Кроносом! Я тебе покажу, как идеи воровать…

Он уже настолько свыкся с собственностью этой идеи, что даже не удосужился припомнить, что ещё день назад сам её позаимствовал у Врача. Уж слишком явно было приближение его заветной мечты, чтоб ещё утруждать себя памятью о таких «мелочах».

Глава 5 Месть конкурентов

В этот же день вечером Сэнсэй встретился с Филёром.

— Ну, как дела? У «наружки» есть проблемы?

Филёр хохотнул:

— Конечно. У «наружки» всегда есть две проблемы — бабки и собаки. Первые мешают в работе чрезмерным любопытством, а вторые привлекают внимание громким лаем… Эх, был бы я президентом, я бы всех бабушек-старушек не на пенсию отправлял, а служить в разведку! Мы бы всех шпионов за месяц переловили под их бдительным оком. Не жизнь бы тогда началась, а сказка… на курьих ножках.

Сэнсэй усмехнулся:

— Это точно! Бабушки — верные кадры. День и ночь на совесть бдят, так сказать для души, с любовью.

Они рассмеялись.

— Ну и какие новости? — спросил Сэнсэй.

— Есть две новости: хорошая и плохая. Тебе какую первую?

— Давай хорошую.

— Угу. Всё сработало, как ты и предполагал. Тома на следующий день поехал к Бульбе. А через двадцать минут после разговора, когда Тома уехал, Бульба помчался на «Олимп». И судя по тому, в каком настроении он оттуда вернулся, идея, скорее всего, прошла на «ура».

— Ну и отлично, — Сэнсэй скрестил руки на груди, — всё идёт по плану. А какая плохая новость?

— Принцип бутерброда, — сказал Филёр, прищёлкнув языком.

— Не понял…

— Ну, это когда вроде бы всё так прекрасно и уже собираешься положить это аппетитное создание в рот, как он неожиданно падает, причём именно маслом вниз.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Расскажу — не поверишь. Мне всё-таки удалось вычислить наших «конкурентов». Вот их досье… Все бывшие сотрудники разных спецподразделений. В своё время некоторые из них работали в структуре союзного КГБ, другие — в особых спецподразделениях МВД. Один даже из ГРУ. Неплохие были специалисты. Только вот с развалом Союза остались не у дел. Некоторых из них отправили на пенсию, некоторых сократили. В общем, работают сейчас, кто где смог устроиться: кто водителем, кто охранником, кто телохранителем. По характеристикам с места их бывших служб, в общем-то хорошие ребята. Честные, умные, волевые. Добросовестно выполняли свою работу. Никаких нареканий, выговоров…

Сэнсэй полистал досье.

— Ты же говорил, вроде их пятеро. А тут, смотрю, целая мини-организация.

— Совершенно верно. Организация. И название её «Белая стрела».

Сэнсэй удивлённо вскинул брови.

— Ты шутишь? «Белая стрела»?

— Да, да, ты не ослышался! Я тоже думал, что это призрак возмездия, выдуманный заинтересованными лицами. Оказалось, нет. «Белая стрела» состоит из плоти и крови. И, судя по тем профессионалам, которые входят в неё, я уже готов поверить во все таинственные байки о её подвигах.

— Кто знает, может как раз сначала появились первыми эти байки, а потом уж и участники подвигов… Какой у них интерес на «Олимпе»?

— Бутербродный, по крайней мере для нас. Причём маслом вниз.

Сэнсэй вновь вопросительно посмотрел на него.

— Ты представляешь, вчера ночью они спёрли две базуки со склада кавказской группировки в соседней области.

Сэнсэй усмехнулся.

— Что, серьёзно?!

— Вполне. И так всё чисто провернули, что пропажу вряд ли быстро обнаружат. Мы бы и сами ничего не узнали, если бы за Вороном и его друзьями не организовали круглосуточное наблюдение. Я как чувствовал: что-то должно произойти.

— Мда-а, дела… Шустрые ребята.

— Они, конечно, молодцы. Но если учесть, что «конкуренты» пасли «Олимп» не хуже нашего и наверняка вычисляли маршрут движения Кроноса… Тогда тут два варианта. Либо они базуками грохнут по «Олимпу», что маловероятно, либо по машинам… Если верить слухам, «Белая стрела» всегда убирает конкретно цель, без лишних невинных жертв. Значит, цель — машина Кроноса. Тем более что в последнее время они топтались на позициях, уж больно подходящих для данного теракта.

— Да уж, точно, что маслом вниз. Они же своими базуками все планы нам взорвут к едрене Фене!

— Вот и я о том же! Думаю, действовать они будут в самое ближайшее время. Если бы я был на их месте, то так бы и поступил. Когда пропажа всплывёт, это уже будет не тот эффект.

Сэнсэй пару минут что-то обдумывал, а потом сказал:

— Надеюсь, ты проследил, куда они спрятали базуки?

— Обижаешь! Конечно. Они находятся сейчас в гараже. Адрес и владелец в досье указаны. Мы их как родных стережём, глаз с них не спускаем. Думаю, сегодняшняя ночь у нас в запасе ещё есть. Они выставили обычное наблюдение. Но вот завтра… Завтра, если учесть график Кроноса, к восьми вечера он будет точно проезжать через заданные координаты.

— Значит, завтра… Хорошо. Но вы и сегодня бдительности не теряйте.

— Понятно. Я сейчас на тот пост поеду.

— Смотри не шали! Заметишь подвох, сразу мне сообщи. Я сам дальше разберусь. Зря не подставляйся и не светись.

— Да ясно, ясно… Слушай, а может спионерим у них эти базуки, и дело с концом?

— Нет. Только шуму глупого наделаем, а вопрос в корне не решим. В общем так, тише воды, ниже травы, только наблюдать аккуратно. Установи двойное контрнаблюдение. Лучше перестраховаться, чем неожиданно пулю в затылок получить… от своих же «коллег». Эти ребята долго разбираться не будут. У них сейчас перед операцией нервы на пределе.

— Понятно.

— Так, дай мне план местности, где отмечены их главные посты у «Олимпа»… Жди от меня звонка если не сегодня ночью, то завтра утром. Код остаётся прежний.

— Добро.

— Ну, будь.

Они пожали друг другу руки. Сели по своим машинам и разъехались в разные стороны.

¶¶¶

Ночь у Сэнсэя предстояла весёленькой. После всего загруженного трудового дня — приёма более ста пациентов, трёх деловых встреч на «Кассандре», конспиративной поездки к Филёру — ему предстояло ещё решить задачу, от которой зависело развитие дальнейших событий в регионе. Времени на раздумье практически не оставалось. Делая какое-либо окончательное умозаключение, ему просто нельзя было ошибиться в своих расчётах и прогнозах. Слишком многое поставлено на карту. Поэтому, приехав домой разбитым и уставшим, Сэнсэй решил уделить больше внимания… своим ежедневным медитациям, так как необходимо было быстро привести в порядок тело и мозг, и самое главное — целенаправленно включить в работу подсознание. Кроме духовных навыков, подобный цикл медитаций помогал ему быстро и эффективно восстанавливать работоспособность тела и мозга.

Состояние медитации само по себе парадоксально. В нём сочетается, казалось бы, несочетаемое в привычной жизни: покой, глубокое расслабление и одновременная концентрация внимания, всплеск восприимчивости к объёму поступающей информации, готовность сразу отреагировать на любой сигнал. В обычном состоянии сознания у человека в основном преобладает доминанта левого или правого полушария мозга, то есть либо он мыслит о явлениях досконально-логически, либо образно-интуитивно. В любом случае индивид воспринимает информацию выборочно, отсекая из общего доступного целого лишь свою «любимую» часть. В состоянии же медитации человек избавляется от подобного автоматизма. В этом удивительном состоянии сознания преобладает одинаковая активность обоих полушарий мозга. Таким образом медитирующий получает целостную картинку восприятия. Кстати, такое восприятие свойственно и детям. Но с возрастом этот дар утрачивается.

Целостное восприятие информации — это лишь одна из ступеней, ведущих к настоящим вершинам медитационного искусства, где познаётся богатый внутренний мир, неисчерпаемые возможности подсознания и загадочной души. Этот эффективный способ самопознания уходит корнями в Древний Восток — колыбель человеческой цивилизации. Те, кто достигал подобных высот, как свидетельствуют предания, видели мир в совершенно других гранях реальности, познавая великую тайну вечной Души и бренного Тела.

Сэнсэй занимался медитационным искусством давно и серьёзно. Феноменальное управление своим телом было уже давно пройденным этапом, хотя эти знания Сэнсэй до сих пор активно использовал в своей многогранной практике, в том числе и экстремально-боевой. К примеру, когда его напарники по «Острову» глотали стимулирующие таблетки с янтарной кислотой, для того чтобы на задании суток двое обходиться без еды и сна, то Сэнсэй вполне ограничивался медитациями древнего искусства «Беляо Дзы», которое, как неоднократно доказывала практика, было гораздо результативней. Человеческий организм — это самый совершенный химический завод. Здесь есть все необходимые элементы для множества различных реакций. Загадкой для современной медицины, при всех её достижениях, до сих пор остаются вопросы: «Как? Что? Когда? Куда?» Но, похоже, древние знали о человеческой природе гораздо больше, раз сумели воплотить в медитациях такие потрясающие эффекты воздействия на организм… Нельзя сказать, что начальство не интересовалось этими феноменами. Но откуда юноша, всё детство которого не выходило за пределы промышленного города, мог знать тонкости работы с подсознанием одного из древнейших искусств Востока, так и осталось для них загадкой.

Выполнив серию медитаций, Сэнсэй почувствовал себя в надлежащей форме. Принял контрастный душ. И для окончательного эффекта, чтобы придать мышцам соответствующий тонус, дополнительно сделал несколько специфических дыхательных упражнений. Приведя таким образом тело и разум в нужное состояние, Сэнсэй уселся в кресло и стал изучать новое досье. Через некоторое время он достал из тайника несколько видеокассет и нашёл необходимые кадры. Снова погрузился в чтение досье. Достал другие папки. Сверился. Личности, которых он изучал, оказались действительно уникальными по своим характеристикам, а также послужному списку.

Положение было достаточно серьёзным. Похоже, «Белая стрела» решила во что бы то ни стало уничтожить Кроноса. В последнее время целенаправленное устранение «авторитетов» становилось явлением довольно частым, особенно в соседних областях. Но физическое уничтожение Кроноса никак не входило в планы Сэнсэя. Кронос был всего лишь ферзем в игре, а требовалось добраться до короля. И не только добраться, но и поставить ему шах и мат. Сэнсэй уже практически разработал гениальную комбинацию, как разрушить криминальную деятельность «Олимпа» без единого выстрела. Ещё в древнекитайском трактате об искусстве ведения войны было написано: «Самый верный способ победить врага — это уничтожить его изнутри». Этот постулат практически бессмертен, поскольку обоснован внутренними принципами и законами человеческой психики.

План Сэнсэя был прост и сложен одновременно. Из «низов» проникнуть в организацию Кроноса, выяснить истинное положение дел. Нащупать слабинки в отношениях. И в зависимости от этого уже манипулировать соответствующими действиями, натравив боссов мафии друг на друга. Сложность данного проекта заключалась в том, что всё строилось на пресловутом человеческом факторе. Нужно было тонко разбираться в психике людей, чтобы, вступая на такую зыбкую почву, предвидеть все возможные варианты развития последних событий. Но… Благодаря подобному умелому «руководству», с незаметной позиции «низов», криминальные структуры несомненно потерпели бы крах. И, как обычно происходит в подобных ситуациях, каждый начал бы спасать собственную шкуру, сливая компромат на бывшего компаньона. В таком «тонущем корабле» обязательно бы оголились «делишки» Лорда и его могучей власти пришёл бы конец.

Но если бы «Белая стрела» воплотила свои намерения, то вместо убитого Кроноса Лорд поставил бы другого. Тот сразу провёл бы реорганизацию, укрепив основные позиции своими людьми. И тогда Сэнсэю и его группе пришлось бы как минимум ещё год напряжённо работать, чтобы снова собрать и «сконструировать» то, что они уже успели сделать на данный момент. А кто знает, что может произойти за это «потерянное» время под гнётом новой криминальной власти? Да всё что угодно, начиная от гибели сотен неповинных людей и заканчивая масштабной разрухой самого государства! Нет. Слишком высоки ставки. Значит, нужно обезвредить «конкурентов». Как? Конечно, если бы было больше времени, можно их устранить от дела красиво, так сказать классически. Но времени нет. И Сэнсэй решил действовать грубо, в открытую. Две базуки указывали на тактику действия конкурентов, значит, надо находиться одновременно в двух местах, дабы их обезвредить без шума и пыли. Сэнсэй для надёжной подстраховки всей предстоящей операции решил взять с собой верного друга Вано, о чём и поспешил «обрадовать» его в три часа ночи, сделав кодовый звонок.

Когда на небе начал брезжить рассвет, Сэнсэй спрятал в тайник все документы и видеокассеты, сжёг листочки со своими «ребусами». Растёр пепел и аккуратно сложил в небольшой бумажный пакет. Потом вышел из дома и, соблюдая меры предосторожности, поехал на машине за город. По дороге он разбросал в разных местах пепел, следуя своей старой привычке ничего не считать мелочами.

Заехав в лес, Сэнсэй вышел из машины и пошёл пешком. Местность он знал очень хорошо. Здесь находился его второй тайник, похожий, правда, больше на мини-бункер, который был просто нашпигован всякими «секретками». Когда-то на «Острове» их обучали сооружать и такие убежища. Сначала их гоняли месяцами по лесам, как волков, прививая навыки не только к ведению боевых действий, но и ориентировке на местности. Также обучали тщательной маскировке, выживанию в экстремальных условиях, сооружению подобных мини-бункеров, добыванию собственными силами продовольственных запасов, изготовлению оружия.

Тайник был тщательно замаскирован и не отличался от обычных кочек. С момента последнего посещения Сэнсэя прошло уже довольно много времени. Но основные «контрольки» были не потревожены. Сэнсэй сложил вместе хитрый ключ, состоящий из четырёх частей, и открыл неприметный замок. Осторожно спустился по ступенькам, причём по лишь ему известным точкам опоры (в противном случае всё бы вмиг взлетело на воздух).

Он оглядел небольшое помещение. Всё находилось на прежних местах. Теперь надо было решить, что взять на задание. Арсенала здесь хранилось предостаточно. Тут были скорострельный «УЗИ», снайперская винтовка с лазерным прицелом и «олимпийскими» патронами для высокоточной стрельбы на большие расстояния, автомат Калашникова «АКМС» с прибором бесшумной и беспламенной стрельбы к нему (ПБС) и с ночным бесподсветным прицелом (НСП-3), ручной гранатомёт «РГ-6» и даже унифицированный автомат на базе «АКС-74у» для подводной стрельбы. А также несколько пистолетов: пистолет-пулемёт «АЕК-919К» («Каштан»), пистолет «ТТ» с глушителем, автоматический пистолет Стечкина (АПС) и бесшумный пистолет «П-8». Ко всему арсеналу имелись соответствующие боекомплекты. Всё оружие было в идеальном состоянии, тщательно завёрнуто в промасленную бумагу. Сэнсэй проверил «УЗИ», пару пистолетов и положил их обратно на место.

Рядом находился ещё один деревянный ящик с различными видами холодного оружия — от обычных кортиков и спецножей до японских звёздочек и шурикенов. Заглянув в этот ящик, он взял оттуда три звёздочки и, словно примеряясь, взвесил в руке. Подумал немного и поискал глазами деревяшку, некогда служившую мишенью для тренировок. Поднявшись на поверхность, установил её на тот же обломленный засохший сук, что и много лет назад. И, отойдя метров на двадцать, резко метнул звёздочки с разных положений. Стальные звёзды со свистом врезались под разными углами в «десятку», образуя треугольник. Сэнсэй хмыкнул и, довольный результатом, подумал: «Надо же, рука не забыла. Вот что значит память тела! Навыки, вбитые в подсознание, никогда не стираются. Это всё равно, что езда на велосипеде. Стоит раз как следует научиться, чтобы сохранить их на всю жизнь». Вернувшись, он положил мишень на место, а звёздочки кинул в ящик, закрыв крышку.

Кроме этого вооружения, отдельно ещё хранилось несколько гранат с шумовым и ослепляющим эффектом; пластиковая взрывчатка, взрывпакеты направленного действия, а также слезоточивые петарды. В общем, всего этого «добра», которым его когда-то заботливо снабдило начальство «Острова», хватило бы для ведения целой мини-войны.

Сэнсэй с презрением посмотрел на весь этот арсенал и тяжело вздохнул. Хоть он и стрелял довольно метко, не хуже олимпийских чемпионов, и в совершенстве владел остальным, но всё же не любил оружие. А увешивать себя пистолетами и автоматами, как игрушками новогоднюю ёлку, Сэнсэй считал глупостью. Человек расслабляется, держа в руках оружие, становится уязвим, поскольку надеется на него. Подсознательно он заранее отвергает свои природные возможности, рассчитывая на механизм. И если его внезапно лишают этой «последней надежды», то он впадает в панику. А панический страх равнозначен поражению без сопротивления, по сути дела, глупой смерти.

Сэнсэй глянул на спецоборудование. Покрутил в руках прибор ночного видения. Немного подумал и, махнув рукой, положил его на место. Уж чему-чему, а своим природным способностям он доверял больше, чем этой военной игрушке. В результате, традиционно обойдя все эти «музейные экспонаты», как он их величал, Сэнсэй взял, как обычно, спецодежду и маскировочную накидку. «Хоть что-то дельное придумали», — подумал он про себя. Ткань, из которой была пошита спецодежда, не отражала свет и сливалась с любой тенью даже днём, а ночью человек в ней становился абсолютно незаметным. Она была чёрного цвета, по покрою похожа на одежду ниндзя, но имела свои индивидуальные особенности. Сэнсэй прихватил специальные лёгкие ботинки на мягкой подошве, в конструкцию которых он внёс кое-какие изменения для удобства. И, подумав немного, всё-таки взял небольшой ножик.

Вполне довольный своим обмундированием, Сэнсэй пошёл к выходу. Тут его внимание привлёк небольшой чемоданчик. Он набрал мудрёный код. Замок легко щёлкнул, распознав своего хозяина, и предоставил ему свои «закрома». Сэнсэй заглянул вовнутрь. Там, в таком же порядке, как и раньше, хранились различные ампулы, шприцы, пузырьки и коробочки с порошками и мазями. В том числе и крем ММП, не оставляющий отпечатков пальцев. Всё было герметично упаковано. Сэнсэй взял одну из коробочек и вытащил оттуда небольшой пакетик с порошком. И, набрав код, закрыл этот «жёлтый чемоданчик Айболита», как его шутя прозвали на «Острове». Хотя он был чёрного цвета, а предназначение его содержимого больше соответствовало как раз процессу, обратному лечению.

Осторожно выйдя по ступенькам, Сэнсэй замаскировал мудрёный замок, тщательно расставил «контрольки» и посыпал это место порошком, который отбивал охоту, как говорится, любой собаке дышать носом. Хотя и эта предосторожность была излишней.

Место, которое когда-то выбрал себе Сэнсэй, отличалось какой-то особой энергетикой. И он это чётко ощущал. В радиусе двадцати метров это место обходили даже звери, не говоря уже о людях, которые, если бы попали в эту зону, то почувствовали дискомфорт, недомогание и даже необъяснимый страх. Сэнсэй знал это по себе. Первый раз это место как раз его и заинтересовало, когда он ощутил подобные симптомы. Другой бы бросился бежать от беспричинного страха куда подальше. Но не Сэнсэй. По своей натуре он был достаточно любопытен к таким природным явлениям, и вместо страха в нём возникла жажда исследования. Сэнсэй провёл здесь несколько дней в определённых медитациях, которые позволили настроиться на аномальную энергетику данного места. После этого он мог спокойно находиться в этом «бермудском треугольнике» без особого ущерба для здоровья.

Сэнсэй вышел к машине, уложил одежду в багажник и поехал назад. Когда прибыл домой, уже взошло солнце. Приняв душ, он заварил крепкий кофе и начал набирать номера телефонов необходимых ему людей. Затем ещё раз проверил спецодежду и, прихватив её с собой, поехал на работу. Это позволяло в случае экстремального вызова Филёра оперативно прибыть на место засады.

¶¶¶

Весь рабочий день прошёл в напряжении, но без особых проблем. Пораньше закончив работу, Сэнсэй поехал на встречу с отцом Иоанном. На оговоренном километре его уже ожидала машина Вано. Конечно, в водителе трудно было узнать прежнего батюшку. Отец Иоанн больше напоминал респектабельного преуспевающего бизнесмена. Его волосы были тщательно зачёсаны назад и прилизаны. Бородка стильно подправлена. Одет он был в строгий костюм. И, несмотря на бессонную ночь, а также службу в церкви, выглядел абсолютно свежим и бодрым. «Форд», в котором сидел Вано, тоже больше говорил о том, что «владелец», скорее, принадлежит к деловым бизнес-кругам, нежели к братьям духовным. Так мог подумать любой обыватель со стороны. На самом деле это была всего лишь необходимая маскировка.

Подъезжая к машине отца Иоанна, Сэнсэй улыбнулся, глядя на такую «бутафорию», и через открытое окошко спросил:

— Почём опиум для народа?

Отец Иоанн ухмыльнулся и, делая ударение на своё любимое «о», в шутку ответил:

— Святым бы кулаком тебе да по окаянной шее. Прельстился еси о человеке, и не веси, что глаголешь.

— Да уж, — рассмеялся Сэнсэй. — Иные в благоденстве живущие, яко до святительства сан не уничтожится.

Припарковав свой автомобиль, Сэнсэй пересел в машину Вано. Друзья тепло пожали друг другу руки.

— Это что, сейчас попам в счёт зарплаты от пожертвований стали такие тачки выдавать?

— Не богохульствуй, сын мой. Зависть — это грех, до зела оскудняющий душу… Надо не грешить, а исполнять заповеди Господа…

— …особенно в наше время, когда животное мудрование всюду превозмогает, — закончил Сэнсэй любимую фразу отца Иоанна.

— Верно глаголешь, — всё так же улыбаясь, произнёс Вано. — Ну, раб божий, зачем вызывал? Чай исповедоваться решил, грехи отпустить на сто первом километре? Я даже вон, Святое Причастие на всякий случай захватил.

Отец Иоанн кивнул в багажник.

— Святое Причастие говоришь? Это хорошо. Тут как раз есть люди, которые остро в нём нуждаются. Надо бы причастить их, пока они греха на душу не взяли.

— Тяжкого ли греха?

— Убийства.

— Это серьёзно… Часом, не те ли «прихожане», что в километре ожидают участи в раздумьях о судьбе своей?

— Нет. Это их «глаза и уши».

— А-а-а, понятно. — И Вано, уже перейдя на обычную речь, уточнил: — Так в чём конкретно задача?

— Значит так… У нас появились «конкуренты», которые могут внести в наши планы нежелательные изменения. Люди, в общем-то, нормальные. Раньше работали в системе. Послужной список у них хороший. Один из предполагаемых участников даже…

Сэнсэй вкратце рассказал Вано кое-какие сверхсекретные сведения об условном «противнике», которые удалось раздобыть Филёру.

— Так что не грешить, — с улыбкой предупредил Сэнсэй в конце рассказа, — убивать нельзя, травмировать тоже. Просто обезвредить. Желательно на время обездвижить, но без последствий. — Он развернул карту. — Предполагаемое место засады здесь и здесь.

— Какое у них будет оружие?

— Да мелочь. Всего лишь базуки, — с улыбкой сказал Сэнсэй.

— Ну, дают! Квалификацию, смотрю, на уровне держат, согласно требованиям времени — внаглую и наверняка.

— Возможно, следуя старой привычке диверсанта, у них с собой будут автоматы и спецножи, — уже серьёзнее добавил Сэнсэй.

— Ну, это как пить дать.

— Я беру на себя первого исполнителя. Ты — второго. Твоя задача отключить и переместить тело в точку А, то есть к первому. Задача ясна?

— Вполне. Проще пареной репы. Обезвредить. Отключить. Переместить.

— Ну, тогда вперёд! Послужим на благо народа.

— О Господи, грехи мои тяжкие… — вздохнул отец Иоанн и с улыбкой добавил: — Ну что ж, для народа так для народа.

Сэнсэй пересел в свою машину, и они поехали, свернув с трассы на грунтовую дорогу. Остановив машины на значительном расстоянии от интересуемого места, тщательно их замаскировали. Переоделись в спецодежду и стали двигаться по лесопосадочной полосе в сторону предполагаемой засады. Шли на определённом расстоянии друг от друга, практически бесшумно. Ступая особой мягкой походкой, они, точно дикие кошки, то крадучись, то периодически замирая, приближались к цели. Словно призраки, мелькали их тела между деревьев, растворяясь в пространстве светотеней лесных насаждений. Приблизившись к объектам их внимания, они объяснились друг с другом едва заметными жестами.

В это время наблюдатели готовились к пересменке, поэтому настроение у них значительно улучшилось. Всё-таки просидеть двенадцать часов в напряжении — тоже не сахар. Это только с виду работа наблюдателя кажется лёгкой. Вроде, что там сложного, стой да смотри! Но она настолько выматывает психологически, что у людей этой профессии часто бывают и перенапряжения, и даже нервные стрессы.

Через сорок минут, когда начало смеркаться, наблюдателям сообщили по рации, чтобы те возвращались к «Ноль первому», то есть к машине, которая их заберёт. С пересменкой они провозились минут двадцать. Этого вполне хватило для того, чтобы Сэнсэй и Вано заняли удобную позицию в местах предполагаемой засады «конкурентов». Сэнсэю было проще в определении местонахождения, так как наблюдатели стояли в пункте, который по всем своим стратегическим показателям наиболее удобен для совершения диверсии. Вано же пришлось повозиться, надеясь на свою интуицию и профессиональную подготовку. Ведь если «конкуренты» собрались задействовать две базуки, значит расстояние между стрелявшими должно быть пятнадцать — двадцать метров. Выстрел из первой базуки по бронированному джипу не уничтожил бы его, а лишь наделал множество трещин. В это время выстрел из второй базуки, благодаря уже имеющимся трещинам, взорвал бы эту машину окончательно. Поэтому Вано, отсчитав приблизительно двадцать метров от основного места первого стрелка (лучше больше, чем меньше, легче зайти со спины), облюбовал себе позицию, с которой хорошо просматривалась дорога. Пользуясь пересменкой, он ловко и бесшумно взобрался на дерево, стоявшее посередине этой миниатюрной удобной полянки. Природная худощавость Вано позволила ему слиться с деревом в единое целое.

В отличие от Вано, Сэнсэй точно знал свою позицию. Сложность заключалась в маскировке. Чувствовалось, что здесь работали профессионалы, которые выставили вокруг множество «контролек». Всё-таки действовали они недалеко от логова своего врага и страховались по полной программе. Сэнсэй запоминал расположение лесного мусора на земле, разных мелких веточек. Выбирая себе убежище, он ступал осторожно, чтобы не нарушить возможную «контрольку». И тут ему удалось обнаружить разбросанные трухлявые корки дерева на дополнительном подходе к позиции. А ведь это — одна из лучших «контролек» в лесу. Куски коры настолько прогнили, что стоило на них слегка наступить, как они бы тут же развалились. Сэнсэй решил обустроиться именно здесь. Больше надежды на «контрольки» — меньше бдительности. Да и сама природа изготовила тут удобное лежбище в виде небольшой ложбинки. Срезав сбоку от прохода между двумя деревьями верхний слой почвы вместе с лежащей на ней трухлявой корой, Сэнсэй вырыл неглубокую ямку, прикрыл дополнительно веточками. И, уместившись в ней, накинул на себя маскировочную накидку. Затем аккуратно уложил пласт земли над головой. Благо, что земляной слой представлял собой единый сросшийся ком. Устроился он замечательно. Сэнсэю такая удобная позиция давала возможность следить за происходящим в полном смысле из-под земли.

Уж что-что, а по природному фактору в целях маскировки в учебке на «Острове» гоняли хорошо, усложняя каждый раз рельеф местности, предполагаемый обзор, маскировку и даже присутствие (и, соответственно, реакцию) различных животных и птиц. Но самым сложным всегда оставалось предугадать психологию условного противника, поскольку в «противниках» значились сами учителя, настоящие асы этого нелёгкого дела.

Сэнсэй замер в ожидании. Теперь его сила заключалась в самой неподвижности. Полная неподвижность — это надёжный спутник внезапности. Недаром в природе многие животные и насекомые замирают перед нападением. Их не видно и не слышно. Они сливаются своим окрасом с окружающей местностью, словно являются продолжением, незначительной частью огромного массива. Их оцепенение — выигрышный старт перед нападением. То же проделывают и «жертвы» природного круговорота, замирая, как вкопанные, перед опасностью. Но в этом случае это связано с сохранением жизни (вдруг «враг» не заметит). И в том и в другом варианте неподвижность — инстинкт, выработанный искусством выживания. Природная формула проста: неподвижность равна иллюзорному отсутствию. И она давно подмечена людьми.

Через какое-то время появились и главные «герои», тащившие на себе базуки. Их было трое. Двое, судя по досье, — настоящие спецы по диверсионной работе. Кроме своей ноши, за спинами у них висели автоматы «УЗИ». Третьим был Ворон. Шли тихо, не разговаривая. Когда они прибыли на место, полковник ГРУ вытащил пистолет с глушителем. Ещё раз проверил его и засунул за пояс. Затем внимательно осмотрел наблюдательный пункт. Очень близко прошёл возле Сэнсэя. Посветил фонариком с узко направленным световым лучом на трухлявую кору. Проверил ещё пару близлежащих «контролек». И, видимо не заметив ничего подозрительного, чёткими военными жестами молча уточнил позицию своим подчинённым. Один боец с базукой пошёл, крадучись через кусты, в направлении Вано. Второй начал примеряться к базуке, выбирая наиболее оптимальную позицию. Старший взял бинокль и стал просматривать местность и дорогу. Наконец они затихли в ожидании.

Сэнсэй наблюдал из своего укрытия, медленно группируясь для стартовой позиции. Его движения были очень медленны. Просто сверхмедленны. Подобное движение остаётся практически незаметным, даже если смотреть на него в упор. Ведь глаз человека устроен так, что больше реагирует на резкие действия, чем на постепенное перемещение. К примеру, если взять цветок или почку, то человек замечает, что она раскрывается лишь по очевидным признакам, хотя этот процесс идёт постоянно и очень медленно. Или же в темноте мы быстро замечаем любую вспышку света. А как именно происходит рассвет — фиксируем неотчётливо и судим о его наступлении только потому, что начинаем различать цвета и предметы. Поэтому такое сверхмедленное движение человеческий глаз может зафиксировать разве что на неспешно прокручиваемой киноплёнке.

Приняв стартовую позицию, Сэнсэй приготовился к атаке. Уже совсем стемнело. Старший вытащил прибор ночного видения. Минут через пятнадцать он напряжённым голосом тихо сказал: «Внимание…» На дороге появился роскошный джип «Мицубиси-Паджеро», последний писк автомобильной моды, в сопровождении двух «БМВ». Помощник занял намеченную позицию. Привёл базуку в боевую готовность. Прицелился. «Готовьсь!» — послышалась тихая команда. Щёлкнул предохранитель. Одновременно с щелчком Сэнсэй одним прыжком выскочил из своего укрытия. Помощник лишь успел услышать лёгкий шорох, словно взлетела с ветки ночная птица, и приказ Старшего: «Пли!» Его мозг уже послал команду в мышцы, но…

Внезапно он почувствовал лёгкий болевой толчок сзади в районе шеи. Глаза ослепила яркая вспышка желтовато-розового цвета, будто включили мощный прожектор. Тело моментально сковало. Этот человек с ужасом стал ощущать, как все мышцы, точно единый механизм, сжались в спазме помимо его воли и желания. Страшная судорога охватила всё тело. И самое странное было то, что палец, лежавший на курке, вместо того, чтобы сжиматься, стал с огромным усилием разжиматься. Казалось, напряжение в теле нарастало с каждой секундой и ничем невозможно его остановить. Мышцы сводило с такой силой, что помощнику показалось, будто слышит хруст собственного позвоночника. Следуя вымуштрованным когда-то в КГБ правилам, он попытался усилить невыносимую боль, чтоб потерять сознание. Но сознание было словно заблокировано. Удивительно, но, несмотря на все метаморфозы тела и разума, он прекрасно всё слышал и видел. Машина-цель спокойно проследовала в своём направлении. Но это уже не волновало помощника. Всё его внимание сосредоточилось на собственном скованном организме. Такое состояние повергло его в шок. Ничего подобного за всю свою военную жизнь он не испытывал.

Тем временем Старший больше инстинктивно почувствовал опасность, нежели её увидел. Машинально следуя чётко наработанным многолетним опытом движениям, он резко кинул прибор ночного видения в мелькнувшую тень. По всем правилам военной науки, если в человека резко кинуть предмет, он непременно поднимает руки, инстинктивно защищаясь. Но, поднимая руки, он открывает корпус, оставляя его на доли секунды незащищённым. Поэтому Старший моментально, кинув прибор в сторону предполагаемого соперника, тут же с разворота нанёс ногой короткий, но сильный «Маваши» предположительно в подреберье противника. Ранее во всех подобных случаях от такого мощного удара у человека обычно ломались рёбра и разрывалась печень, что неизбежно приводило к гибели. Но на этот раз закалённый духом войны полковник впервые в жизни ошибся. Вернее, это даже нельзя назвать ошибкой. Это было нечто из ряда вон выходящее… Прибор ночного видения пролетел сквозь тень, а нога с шумом рассекла пустоту.

Почти одновременно он получил сильный удар в область сердца. Полковник владел многими приёмами и ударами, в том числе и в этот уязвимый орган. Не раз ему приходилось ощущать их на собственной шкуре, и поэтому он отлично знал соответствующие симптомы, связанные с нарушением деятельности сердца. Но этот странный удар не напоминал ни один из них. Его трепыхающееся сердце словно кто-то сжал невидимой рукой и оно, колыхнувшись пару раз, моментально остановилось. Полковник прочувствовал весь этот процесс настолько реально, как будто у него совершенно не было ни кожи, ни костей, а лишь внутренние легкодоступные органы. С остановкой сердца кровообращение стало неумолимо нарушаться, и полковник понял, что теряет сознание. Но вместо того, чтобы рухнуть всей своей массой на землю, он ощутил, что его тело плавно опускается, словно в мягкий пух. Ему почему-то в этот миг вспомнилось, как в далёком детстве он так же падал, подхватываемый заботливыми родительскими руками. Последнее, что пришло ему в голову, была мысль: «Как всё глупо получилось… всё глупо в этом мире…»

Вокруг полковника витала темнота. Чёрная бездна засасывала его с тошнотворной скоростью. С шумом и разноголосыми криками проносились лица любимых людей, умирающих друзей, погибающих врагов… Стон, плач, скрежет. И… боль, невыносимая боль, сверхсильная боль, словно душа испытывала нечеловеческие страдания. Это невозможно было терпеть, это оказалось за пределами его усилий. Внезапно вдали вспыхнул мягкий притягивающий свет. Полковник почему-то интуитивно понял, что если доберётся к этому свету, то разом избавится от тех тяжёлых мучений, которые причиняли ему метающиеся вокруг лица и тени. Вся его сущность рвалась к этому ослепительному мигу вечности. Но чем сильнее он туда стремился, тем медленнее становились его движения, тем плотнее окутывали тени, словно толстенные верёвки с грузными камнями на концах. И чем больше он пытался освободиться от них, тем крепче и жёстче они его сдерживали. Наконец, собравшись с последними силами, он сделал отчаянный рывок… Вот она, долгожданная Свобода! Его тело, словно каменное изваяние, осталось далеко позади. Стремительная скорость… И когда до света оставалось совсем чуть-чуть, он увидел в нём глаза… глаза, полные Любви и в то же время Строгости. Они смотрели не отрываясь. В их зрачках отражалась бесконечность.

Вспышка яркого света… Полковник вновь ощутил себя в собственном теле. Только оно больше напоминало огромный заржавленный скафандр. Он почувствовал биение большого сердца, как кровь вновь хлынула по жилам, словно прорвавшаяся вода в гигантском тоннеле. Ему было отвратительно находиться в этом скафандре, точно он попал в замкнутое пространство — западню, точно кто-то насильно засунул его в этот аквариум. Вся его сущность рвалась назад, к тому далёкому свету. Но увы… Откуда-то послышался приятый мелодичный голос, будто кто-то пел, а не говорил: «Не время тебе ещё умирать, не время…» И тут же последовал толчок извне.

Полковник очнулся. Ему показалось, что прошла целая вечность. Но его вечность укладывалась буквально в несколько секунд. Обманчиво время в своих границах, особенно если это касается сфер подсознания. Прозрачны его рубежи: реальное — нереальное, было — не было, вечность — секунды. Всё перемешалось, всё перевернулось… Всё существовало по каким-то иным законам, превращая бытие в иллюзию, важное — в пустое, смерть — в новую жизнь. Он увидел перед собой всё те же добрые глаза. От них исходил приятный свет. На душе стало спокойно и хорошо. Такого блаженного состояния он никогда ещё не испытывал. Постепенно размытые вокруг него неясные пятна приобрели конкретные черты.

«Ну что, очухался, вояка?» — услышал полковник откуда-то издали всё тот же приятный голос. Не совсем ещё понимая, где реальность, а где вымысел, он спросил слабым голосом: «Ты кто?» Спросил так, словно надеялся услышать однозначный ответ, связывающий его именно с той прекрасной реальностью, в которой он недавно побывал. «Сейчас важней КТО ТЫ ЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ», — ответил всё тот же певучий голос. «Я?» — удивился сам себе полковник. «А действительно, КТО Я?» — подумал он.

Наконец последняя пелена, связывающая его с далёким, но очень родным по ощущениям миром, окончательно исчезла. Сознание полностью овладело его военным мозгом. И нечто злое воцарилось в его разуме. Он увидел над собой склонившегося человека в чёрной униформе с откинутой наверх лицевой сеткой. В его глазах отсвечивали блики от валявшегося неподалёку фонарика.

— Твою мать… — тихо выругался полковник и попытался встать, но не смог даже пошевелиться, так как всё его тело сковало судорогой.

— Вот и хорошо. Раз материшься, значит точно пришёл в себя, — по-доброму, тихо рассуждал сидящий рядом человек.

Полковник по-чёрному выругался:

— Ах ты… Ты ещё кто такой?.. … … Чего смотришь, добивай, гад… … … Чего мучаешь… Слабак… ненавижу тебя… Сволочи!!!

— Зачем зря воздух портишь? — спокойно сказал Сэнсэй и, наклонившись к самому уху лежащего, тихо произнёс настоящее имя того и фамилию.

Гнев полковника вмиг утих, его сменило неподдельное удивление. Тридцать лет назад, работая в ГРУ, ему пришлось полностью изменить своё имя, инсценировав смерть и отлежав в гробу на собственных похоронах. Это было связано с опасным для государства инцидентом. Много лет он жил под чужой фамилией и внешностью. А его настоящее имя знали только два генерала, и то один из них недавно умер.

— Как ты уз… — слова полковника оборвались на полуслове, глаза расширились от охватившего его ужаса.

— Спокойно, спокойно…

Сэнсэй снова наклонился над ухом полковника, чтобы его не смогла услышать замершая «статуя» с базукой, и тихо прошептал ему его настоящий год рождения и место рождения, имя родителей, цифры его личного дела, личный номер бывшего разведчика, фамилии людей, фигурировавших в том инциденте, из-за которого и произошёл неожиданный поворот в судьбе полковника.

— Достаточно или продолжать?

— Достаточно, — смирившимся голосом сказал тот.

В это время в кустах послышался лёгкий шорох. Это Вано тащил на себе увесистый груз — второго наблюдателя вместе с базукой. До уха Сэнсэя долетело тихое недовольное бурчание отца Иоанна: «…бо сказано же „не убий”, „не возненавидь творящих нам напасти”… Господи, до чего ж ты тяжёл, чадо Божье, со грехами своими…» Приблизившись, он уложил свою ношу на землю и замер, словно его тут никогда и не было.

— Вы кто? — спросил полковник.

— Ну, во всяком случае не МВД, не КГБ и не ГРУ. Скажем так, у нас здесь свой интерес…

Пока Сэнсэй всё это говорил, полковник лихорадочно вычислял, кем могли быть эти ребята. Версию о бандитах он сразу же отмёл, уж слишком всё было профессионально выполнено. Их униформа говорила об их принадлежности к спецподразделениям. Оружия не было. Но они мастерски владели неизвестными даже ему приёмами. И самое главное — информация, которой они обладали, говорила о том, что эти ребята принадлежали к высшей военной элите бывшего СССР. А с этими шутки плохи. Намного легче было, если бы они принадлежали к личной охране Президента… Но почему этот парень позволил посмотреть ему в глаза? Почему?! От этой мысли лёгкий холодок пробежал по скованному телу полковника.

— У нас здесь свой интерес, — повторил Сэнсэй. — А вы, ребята, своими базуками ломаете глобальную игру. Кроноса хотите завалить…

При упоминании имени Кроноса полковник оживился:

— Да Кронос нам на хрен не нужен! Он бандит. Можете его с потрохами забирать себе. Нам нужен лишь Минокс. Этот гад предал нас… Он давал клятву… Он преступил все законы офицерской Чести и Совести! Минокс предал людей, которые когда-то делили с ним последний кусок хлеба! Он превратился в скотину. Вы посмотрите, что он творит! Всё, чему его учили, чтобы защищать Родину, этот перевёртыш использовал для собственного обогащения, для процветания криминала, для уничтожения той самой Родины, которую когда-то клялся защищать. Такой падали нет места в этой жизни!..

Во время своей пылкой речи полковника охватила безумная ярость и гнев. Казалось, попадись ему Минокс сейчас на глаза, он бы растерзал его одними зубами на мелкие клочки.

— Тварь! Он всё равно не уйдёт от нашего возмездия!

Сэнсэй только вздохнул, глядя на такую кипящую ненависть, и сказал:

— Игра рассчитана на более высокие ставки. Кронос и Минокс — это всего-навсего нужные фигуры. Так что кипятись не кипятись, а охладить свой пыл тебе всё равно придётся.

— Да я всё прекрасно понимаю. Но пойми и ты нас! Минокс всё равно умрёт, чего бы нам это не стоило, даже если его смерть унесёт разом все наши жизни! Это дело Чести, понимаешь? Чести!!!

Сэнсэй покачал головой:

— Да, ребята, задали вы задачку… Ну хорошо, поступим так. Раз ваши стремления столь необратимы, то давайте договоримся, что до окончания нашей операции Минокса вы трогать не будете… Может, вы к тому времени и сами передумаете лишний грех на душу брать.

— Нет, — твёрдо заявил полковник, — не передумаем. Как мы узнаем, что ваша операция завершена?

Голос его уже стал ровным и спокойным. Он понял, что никто тут не собирается никого убивать.

— Скажем так. В день окончания операции в твоей квартире будет стоять свежий букет ярко-красных роз. Ну, а там сам решишь: подаришь ты его любимой женщине или положишь на могилу своего врага.

Полковник ухмыльнулся, подумав: «Ну и любят же эти ребята романтику».

— Согласен.

— Не подведёшь?

— Слово Чести.

— Ну вот и ладушки… А теперь, брат, нам уже пора. Нас, естественно, вы никогда не видели. Считайте, это был голос с небес.

Сэнсэй ткнул в какую-то точку на теле полковника. Тот не увидел даже взмаха руки. То же самое Сэнсэй проделал и с застывшим с базукой помощником, но перед этим предусмотрительно отвёл оттопыренный указательный палец возле спускового крючка в сторону.

— За своё здоровье не переживайте, ребятки. Ты очухаешься полностью через четырнадцать минут, а твой помощник — через пятнадцать. А этот, — Сэнсэй указал на человека без сознания, — через двадцать пять минут. Всё, пока! Не забудь о своём обещании.

Две тени мелькнули перед глазами полковника и бесшумно растворились в темноте. Он остался наедине со своими думами. Случившееся вызвало в нём целую бурю разных эмоций и мыслей, задев какой-то внутренний, глубинный смысл его жизни. Но постепенно эта буря стала сама по себе утихать. В конце концов, что-то словно переключилось в сознании полковника. Злость куда-то исчезла. Лёгкость и блаженство снова овладели его разумом. Он спокойно смотрел на усыпанное звёздами ночное небо. «Как они прекрасны, эти далёкие миры, какое их великое множество… И в каждом из них пульсирует своя гигантская жизнь, совершенно не похожая на нашу, человеческую. Кто мы по сравнению с этими светилами? Ничтожества, пыль придорожная…» Полковнику почему-то вспомнилась книга по увлекательной астрономии, которую он прочитал давным-давно, в молодости. Но её страницы просто поразили своей «вселенской» философией. В ней говорилось о том, что если на человека смотреть из космоса, то, с точки зрения эволюции планет, он в полном смысле есть «ничто». Его размеры настолько малы по отношению к «мегаполисам» галактик, вселенных, что его даже нельзя сравнить с пылью. Просто НИЧТО! И его жизнь в масштабах глобального космоса — это даже не доли секунды. Это то же самое НИЧТО. «Тогда зачем живёт человек? Зачем ему отведено время и этот скромный уголок Солнечной системы в огромных пространствах глобального Космоса с миллиардами звёзд? Зачем?! Кто я?.. Кто я на самом деле?..»

Полковник впервые в жизни задумался над этим вопросом почему-то именно сейчас, именно в эту ночь и именно в этом месте. Странная всё-таки эта госпожа Судьба, неожиданно наложившая отпечаток «перекрестья» именно здесь, в это время… В полковнике всколыхнулись какие-то смутные воспоминания, которые тревожили его так, словно были не от мира сего. И он уже собрался в них разобраться, следуя своей обычной логической привычке объяснять всё до конца. Но тут его тело словно пронзили тысячи иголок. Казалось, он одновременно отлежал все конечности. Полковник тихо заматерился, постепенно сжимая и разжимая пальцы на «оживающих» ногах и руках. Его сознание вновь заволокла пелена ненависти, зла, и приятное доброе чувство вмиг куда-то пропало. От этого он ещё больше разозлился.

Через минуту зашевелился и его помощник. И первое движение, которое выполнил его указательный палец правой руки — инстинктивно сжался и разжался. Наконец-то команда, посланная мозгом в эти мышцы, была выполнена.

Глава 6 «Наезд»

Через несколько дней после этого важного по значимости, но абсолютно никем больше не замеченного события Сэнсэю предстояла встреча с Бульбой. Он вновь вживался в свою старую роль, хотя всё это было ему глубоко противно. Сэнсэй с великим удовольствием предпочёл бы сидеть в позе «лотоса» где-нибудь на вершине старинных Алтайских гор, чем снова надевать на себя камуфляж из золотых побрякушек и дорогих вещей, разыгрывая крутого авторитета, умело обходящего подводные камни на пути к власти.

Загадочен мир людских желаний. Каждый в нём стремится к своим высотам. Бедным не хватает богатства, богатым — счастья, счастливым — покоя. И самое любопытное, что такой круговорот многочисленных желаний постоянно присутствует в незримых сферах человеческого общества. Люди находятся в состоянии поиска. Всем всегда чего-то не хватает для полного счастья. И именно эта внутренняя неудовлетворённость заставляет их снова и снова с головой окунуться в омут новых испытаний.

Тома, который должен был представить Сэнсэя Бульбе, вынашивал свой план мести главарю банды с последующим занятием его «трона». Обмануть обманщика он считал двойным удовольствием для своей особы. И поэтому действовал скрытно и хитро. Тома интенсивно искал лазейки к знакомству с Кроносом, чтобы потом уже с наслаждением подмочить репутацию Бульбы. И главным его козырем в этой игре была ассоциация.

Первое знакомство Сэнсэя с Бульбой, естественно с помощью Томы, оказалось довольно сухим. Да и сам Бульба изображал из себя слишком занятого человека. Вокруг него бегали и суетились какие-то люди. Вернее, даже не «какие-то», а вполне узнаваемые. Дело в том, что Сэнсэй ещё при подъезде к бандитскому «логову» по привычке запомнил лица без дела шатающейся братвы. И вот именно эти ребята и создавали по тупому сценарию видимость бурной деятельности Бульбы, бегая по очереди к нему в кабинет и показывая всем своим видом, насколько серьёзен и важен их босс. Сэнсэй незаметно усмехнулся, глядя на эту мышиную возню, и подумал: «Чего-чего, а пыль в глаза пускать они умеют. Наверное, это в крови — ничего не делая, создавать видимость большой работы».

Поскольку Бульба был «ну очень занят», то смог уделить вновь прибывшим лишь минуточку. Тома представил Сэнсэя, мол так и так, это мой друг, будем вместе развивать наш бизнес. На что Бульба кратко выразил своё согласие, не забыв сказать основное:

— Если будут какие проблемы, приходите, решим. Сам Кронос дал добро… А не захочет кто из бизнесменов — заставим. Это дело нужное. Вы же не от себя организовываете, а от имени больших людей, так что можете смело работать…

«Великая честь», — усмехнулся про себя Сэнсэй. Это предложение было коронным в речи Бульбы. Так как в преступном мире «работать от имени больших людей» уже предполагает постоянную денежную дань, накладываемую на человека. Обычай прост: «Пользуешься именем — плати».

От всей остальной напутственной «краткой» речи Бульбы с соответствующими ценными указаниями (ЦУ) Сэнсэй чуть было не уснул. Он уже, откровенно говоря, скучал от такой безалаберной игры низкого пошиба. Но этот этап требовалось пройти. Зевай не зевай, а нужно и всё тут… Наконец Бульба закончил давать ЦУ и поспешил распрощаться, ссылаясь на свою «непомерную занятость».

В последующие дни Тома начал интенсивно работать с бизнесменами, уговаривая их сотрудничать, а Сэнсэй активно ему в этом помогал. Вот здесь-то Сэнсэй поднапряг весь свой потенциал. Под общей шумихой и внешним «благим» прикрытием он выискивал людей, которые своим бизнесом были связаны с теми, кто приносил немалые доходы в копилку Кроноса. Именно на этом этапе началась основная игра. Сэнсэй не только с ними близко знакомился, но и незаметно выяснял психологические характеристики людей, их привычки и слабости. Он пробивал через них связи с самыми богатыми людьми области, на которых держалась империя Кроноса, а также выявлял цепочки интереса, «взаимного уважения» и соответствующей «дружбы». Это была очень тонкая, трудная работа, но архиважная. Поэтому, отработав в медцентре, Сэнсэй заступал на вахту своей нелегальной деятельности, а по ночам анализировал полученный материал. Конечно, это отнимало много сил и времени, но что поделаешь, раз это нужно. Прежде чем нажать на кнопку ликвидации преступной организации, необходимо было тщательнейшим образом разобраться во всех её внутренних и внешних схемах и уже потом, изучив всё досконально, послать тот единственный и верный импульс, который неумолимо и точно разрушит весь механизм.

¶¶¶

Наступило лето. Жизнь текла размеренно, спокойно. Никаких крутых перемен во власти криминальных структур не происходило. Бульба осмелел, всё более обнажая свои властолюбивые идеи из-под панциря оборонительных мыслей. Он уже пожалел, что позволил Мартынычу так просто отколоться от своей банды. Более того, его даже перестало устраивать то, что Врач просто сотрудничает с Томой. Бульбу смущала самостоятельность Врача. Алчущий мозг жаждал большего. Главарю хотелось хорошенько привязать Врача к своей банде, к своей крыше, чтобы его деньги перекачивались напрямую Бульбе в карман.

Этими мыслями он, с помощью намёков, поделился с Томой. А тот, лавируя между «вашими» и «нашими» в достижениях собственных целей, недолго думая, предложил:

— У Врача есть торговые точки на областном рынке, где Вовка-«Ниндзя» заправляет. Давай с Вовкой договоримся, типа, пусть организует наезд якобы со стороны «хозяев». Ну, а мы, типа как «друзья», поможем решить без проблем эту головную боль Врача.

Тома разумно посоветовал одну из главных подстав любой банды, старую как мир. Расклад её прост. Едва во владениях криминальной структуры появлялся подходящий бизнесмен, то пахан через подставных лиц стремится не только с ним познакомиться, но и предоставить собственную крышу. Естественно, у бизнесмена возникают сомнения в необходимости такой «помощи» и соответствующие вопросы: «За что я буду им платить? Работаю спокойно… Нужен мне триста лет такой „помогач“». В это время главарь банды, чтобы сделать своего «дойного клиента» психологически устойчивым в вере к предлагаемой крыше, просит другую банду наехать на данного бизнесмена. Ну, а дальше всё происходит, как в кино. Одна банда наезжает, крыша вовремя защищает. Разборки, пыль, пули в воздух. У клиента-зрителя от такого «кровавого вестерна» аж поджилки от страха трясутся, волосы дыбом встают. Таких «разборок» за его личность и имущество он в жизни никогда воочию не видывал и не ощущал так явно на собственной шкуре. Естественно, по окончании этих театральных действий, у него от счастья дыхание спёрло, руки дрожат, на устах блаженная улыбка, а в голове единственная сверлящая мысль: «Как хорошо, что я с этими ребятами связался! Как великолепна с ними жизнь!» И начинает клиент с этого дня любить и ценить свою крышу от чистого сердца, щедро оплачивая непомерную мзду за своё счастливое «освобождение и охрану». Вот так выглядит у бандитов «хорошо организованный и толково поставленный бизнес», а выражаясь на их языке — «развод чистой воды». Промысел у них такой. Так что случайных наездов не бывает. А от внезапности залётных «гастролёров» крыша ещё никого не спасала.

Сэнсэй всё прекрасно понимал. Уж слишком хорошо он знал всю эту бандитскую кухню. И когда Тома, пряча глазки, начал пространно намекать: «Если что, ты обращайся…», то Сэнсэю стало ясно, какую свинью ему хотят подложить. Единственное, чего он не знал, — с какой конкретно стороны ожидать этого обугленного донельзя «хряка». Сэнсэй проинструктировал своих горе-«коммерсантов» о возможном «наезде», об осторожности и готовности к подобным действиям, и стал ждать.

¶¶¶

Был субботний день. Андрей и Валера собрались ехать на автомобильный рынок, как обычно, за выручкой от продажи красок. Игнорируя предупреждения Сэнсэя, Андрей не стал брать с собой толпу. «Лишний бензин только тратить… Сколько можно катать их на халяву?» — подумал он. Директор «Кассандры» вырядился в свой неподражаемый малиновый пиджак, хотя на улице было жарковато. Одел модного покроя брюки, только вчера купленные. И, стряхнув последние пылинки, придирчиво осмотрел себя в зеркало. «Замечательно!» — произнёс он, прищёлкнув от удовольствия языком.

Андрей важно вышел к своей «Ауди», где уже поджидал его Валера. Тот тоже не отставал в моде, но на фоне Андрея выглядел поскромнее. Это сравнение очень польстило самодовольству директора фирмы «Кассандра».

Прибыв на рынок, парни с деловым видом стали собирать деньги со своих «точек»… Увлечённые этим занятием, они не заметили, как среди базарной толпы появилась группа из пятнадцати человек, в основном кавказской национальности. Пятеро из них приблизились к Андрею и Валере и, ничего не объясняя, стали их избивать. И если Валера ещё как-то сопротивлялся, то Андрей летал, как футбольный мячик, со страху разом забыв все свои «навыки» в боевом искусстве. Он даже не сразу сообразил, в чём дело. И только когда один из налётчиков вылил ему на голову целую банку краски, окончательно испортив дорогостоящую одежду и больно унизив перед толпой базарных зевак, вот тогда до него, как говорится, дошло. «Точки» были разгромлены. А Андрей, жалкий, в побоях, утирая расшибленный нос, попытался что-то промямлить насчёт официальной договорённости с хозяином рынка.

— Какыэ договорённости? Какыэ хозяева? Какая крыша? — жёстко сказал бригадир налётчиков с сильным акцентом. — О чём ты мэлэш, буратыно… Вот вывэзэм тэбя сэйчас в пасадку для дураков и повэсим за ноги вныз головой. И будэш, как собака, высэть, подыхать, пока твоя крыша прыэдет.

Но свои внушительные обещания исполнять естественно не стал, лишь пригрозил:

— Эсли завтра в дэсять твоей крыши здэсь не будет, лучэ на глаза нэ показывайся, буратыно.

Отняв выручку и надавав напоследок пинков «неудачникам», налётчики гордо удалились с места происшествия, сопровождаемые любопытными взглядами зевак.

Андрей, нервничая, никак не мог очиститься от въедливой автомобильной краски. Чертыхаясь, он проклинал тот день, когда открыл здесь эти «точки». Валера вместе с продавцами кое-как собрали оставшийся товар. Униженные и оскорблённые «горе-предприниматели» поспешили удалиться со злосчастного рынка, направившись прямиком в офис. Приехав туда, они начали изливать замаранную краской «душу», эмоционально размахивая руками. Особенно усердствовал Андрей, десятикратно увеличив свои «подвиги» в отчаянном сопротивлении. Но, по его мнению, силы оказались слишком не равны.

— Их же там было около двадцати! Как все налетели…

Сэнсэй не без иронии выслушал всю эту болтовню «обиженного мальчика», которому плюнули на «малиновый кафтанчик», а затем сказал:

— Ладно, ребята, езжайте домой. Отмывайтесь. А вечером приходите на тренировку, что-нибудь придумаем… Хотят крышу — будет им крыша!

Все эти навязываемые разборки, как надоедливые комары, мешали основной деятельности Сэнсэя. Поэтому затягивать с решением этого вопроса и тем более раздувать из него конфликт было ни к чему. Нужно всё решить разом за один день.

Глава 7 Тренировка по восточным единоборствам

Секция, которую вёл Сэнсэй, на протяжении многих лет, пользовалась особой популярностью не только в данном городе, но и в области. И это понятно. Каждая тренировка Сэнсэя была уникальной и неповторимой именно из-за необычной личности руководителя, его знаний о единоборствах, житейско-философских истинах, которые он так просто и естественно объяснял многочисленной толпе. Неудивительно, что на его занятиях количество учеников достигало шестидесяти человек, гораздо превышая норму для данного спортзала. Причём приходили сюда люди разных возрастов. Видимо, каждый находил в Учителе что-то своё: молодёжь — информацию для тела, зрелые люди — для души. Удивительна была и сама атмосфера занятий. Большинство присутствующих добросовестно работали над своими телами, увлекая энтузиазмом вновь прибывших. В зале царила дисциплина, которую никто и не думал нарушать, а также особое взаимопонимание среди столь разновозрастного коллектива.

В этот раз на занятие пришло много новичков. Очевидно, это был результат прошлой тренировки, где Сэнсэй продемонстрировал некоторые физические возможности человека, которые доселе многие считали просто невероятными. После интенсивной разминки и базовых упражнений Учитель дал возможность немного отдохнуть натруженным телам своих учеников. И пока разгорячённый коллектив восстанавливал свои силы, Сэнсэй устроил своеобразную тренировку для ума. Он провёл непринуждённую дружескую беседу, во время которой каждый мог спросить его обо всём, что интересовало. Естественно, первым коронным вопросом от новичков, как обычно, прозвучал следующий:

— Что лежит в основе феноменальных возможностей человека?

Спрашивал парень лет двадцати.

— Сила веры. Ещё в глубокой древности люди, стремящиеся к самосовершенствованию, знали, что самонастройка сознания, абсолютная уверенность в достижении поставленной цели, внутренняя самодисциплина включают кнопку особого режима биохимии нашего организма.

— А что происходит при этом в организме? И как именно проявляются феноменальные возможности в человеке: спонтанно или осознанно? — поинтересовалась молодая девушка.

— Существуют разные проявления — и спонтанные, и волевые, и наработанные с помощью специальных духовных тренировок. К примеру, спонтанные случаи мы можем наблюдать в поведении человека при воздействии стрессовых факторов в экстремальной обстановке. У большинства людей значительно возрастает эмоциональное возбуждение, где сила веры занимает позицию «выжить и победить». Такой мысленный приказ преобразуется в мозге в соответствующую команду центральной нервной системе, которая, в свою очередь, посылает свои команды в виде нервных импульсов по всему организму. Это приводит к повышенному выделению надпочечниками в кровь норадреналина и адреналина. Эти гормоны активно мобилизуют энергетические ресурсы организма, а также принимают участие в регуляции деятельности его главного «мотора» — сердца, а также дыхательной системы…

— А что означает «мобилизация гормонами энергетических ресурсов»? — спросил мужчина лет сорока.

— Ну, к примеру, активное действие адреналина приводит к использованию гликогенного резерва мышц в качестве источника энергии для их деятельности, а также обеспечивает увеличенное поступление в кровь глюкозы из печени. А глюкоза является одним из видов углеводов, который используют скелетные мышцы для энергетического метаболизма, проще говоря, химических реакций, в результате которых выделяется энергия для жизнедеятельности организма.

Кстати, насчёт скелетных мышц. Если в обычных условиях отдельные группы мышечных волокон включаются в работу поочередно, то в стрессовой ситуации, при положительном настрое сознания, они могут включаться одновременно. Блокируются даже процессы, тормозящие мышечную деятельность при утомлении. Но я ещё раз повторяю, это срабатывает только при вашем положительном настрое, при абсолютной вере в то, что вы без сомнений выживете. Существуют многочисленные примеры как в военной, так и в мирной жизни, когда люди, попадая в стрессовые экстремальные ситуации, выживали именно благодаря силе своей веры и воли, благодаря положительным мыслям.

Если же вы в своё сознание допустите негативные мысли и позволите им завладеть силой вашей веры, то ваше нервно-психическое возбуждение в экстремальной ситуации приведёт к панике со всеми вытекающими из этого последствиями. При негативной доминанте силы веры ваша психика повысит уровень тревожности и даст соответствующие команды организму. В результате у человека резко снизится способность объективного восприятия окружающей обстановки. Сузится фокус внимания, который, следовательно, не позволит объективно реагировать на все нужные раздражители. Нарушится координация и точность движений. Возникнет рефлекторное напряжение целого ряда мышечных групп. И в первую очередь — антагонистов рабочих мышечных групп. А это означает, что организм должен затратить дополнительные усилия и, соответственно, дополнительный расход энергии, чтобы преодолеть сопротивление этих мышц-антагонистов. Это повлечёт за собой быстрый расход запасной энергии, что приведёт к быстрому физическому утомлению и, естественно, перенасыщению неизрасходованной глюкозы, что может вызвать осложнения, вплоть до криза по типу диабетического.

Так что организм может либо помочь вам, либо убить вас. Всё зависит от того, в какую мысль-приказ вы вложите силу своей веры — в положительную или в отрицательную. Ведь наше сознание — это только одна десятая часть нас, а девять десятых — это подсознание, которое в числе своих функций регулирует и автономную работу нашего организма. Подсознание не различает, плохую вы ему закладываете мысль или хорошую. Оно понимает лишь отданный вами приказ-мысль. Подсознание — как компьютер: какую информацию вы в него закладываете, то он вам и выдаёт. Так что от ваших мыслей-приказов зависит не только формирование вашего внутреннего мира, но и безопасность от внешнего. Поэтому очень важно, прежде всего, научиться контролировать поток ежедневных мыслей, чтобы потом не оказываться в глупых ситуациях.

— А если, к примеру, ты очутился в холодной воде при кораблекрушении? — моделировал ситуацию паренёк лет восемнадцати, очевидно насмотревшийся страшных фильмов. — Как тогда спасёшься одной только мыслью, если тело окоченеет от холода через несколько минут?

— Истории известно много случаев, когда люди держались на плаву в холодной воде от трёх до пяти часов без ущерба для здоровья. Хотя светила науки действительно утверждают, что человек может прожить в воде при температуре восемь градусов от силы десять — двадцать минут. Но факт есть факт. И подобный феномен связан исключительно с особой настройкой сознания.

— Вот-вот, хоть вы ему об этом скажите! А то замучил меня своими страхами, — с юмором посетовал друг паренька, сидящий рядом с ним. — Нас в военкомате пообещали в Морфлот записать, с этого всё и началось.

— Морфлот? Так это же круто! Наоборот, гордиться надо, туда не каждого берут, — сказал Сэнсэй. — И не нужно бояться. Настрой своё сознание на положительную волну и ничего плохого с тобой не случится. Убей свой страх знаниями, хорошей физподготовкой. Почитай литературу. Ведь известно немало феноменальных случаев, например, во время Великой Отечественной войны, когда люди благодаря мужеству и самообладанию совершали, казалось бы, невероятные физические подвиги. И ты сам удивишься тем возможностям, которыми обладает волевой человек. А волю надо закалять своей верой!

— Простите, а вот, возвращаясь к вышесказанному Вами… Что происходит в организме, если человек осознанно руководит своими феноменальными возможностями? — спросила девушка.

— Срабатывает тот же внутренний механизм, что и при стрессовой ситуации. Только в данном случае человек создаёт как бы искусственно такую ситуацию, включая свою силу воли и веры, и подвергает тело физическим испытаниям. Это своеобразная тренировка ума и тела. Если тренированный человек когда-нибудь действительно попадёт в стрессовую экстремальную ситуацию, он не растеряется и не будет парализован страхом. Почему? Потому что моментально переключит сознание на наработанную, скажем так, волну, и примет все необходимые адекватные меры для преодоления этой опасности.

— А как конкретно можно так натренировать своё тело? — спросил кто-то из новичков.

— Ну, существует много разных способов, как я уже говорил, и волевые, и с помощью специальных духовных практик. Скажем, самый элементарный пример волевых тренировок, когда человек преодолевает чисто психологическую планку барьера сознания, это то, что демонстрируют сейчас многие: хождение по углям, битому стеклу… Или ложатся на доску, утыканную гвоздями, прокалывают кожу в разных местах, не вызывая при этом даже признаков боли. То есть при данном действии не происходит никаких изменений пульса, кровяного давления, даже рефлекторного сужения зрачков, которое является верным признаком скрываемой боли.

— А как же они ходят по углям и не обжигаются? — удивился кто-то из юных присутствующих.

— Они вообще не думают о том, что могут обжечься. Эти люди собираются внутренне, сосредотачиваются на положительных стимулах и спокойно идут. Они вполне уверены в себе. Кроме того, их уверенность подкреплена ещё и знанием физики. Так как, во-первых, пепел, находящийся на поверхности углей, обладает низкой теплопроводностью. Во-вторых, ещё с XVIII века в медицине известен так называемый эффект охлаждения. Согласно этой теории, касательно данного случая, пот на ступнях предохраняет идущего по углям от ожогов. Но самое феноменальное в том, что физика физикой, а по углям проходят лишь те, кто смог перебороть себя и правильно настроить своё сознание.

— А как люди лежат на досках с гвоздями? — спросил тот же юный голос.

— Опять та же физика! Всё очень просто: чем больше гвоздей, тем меньше вес тела приходится на их острую поверхность. А чем меньше вес, тем меньше шансов повредить кожу. Кстати, постель из гвоздей была изобретена еще в древней Индии, и использовалась не только для демонстрации возможностей человека, но и в качестве своеобразных сеансов по лечебной акупунктуре. И опять-таки, главное в этом феномене — это волевая настройка сознания.

Но всё это так, мелочи, по сравнению с тем, что действительно может осознанно сотворить человек силой своей веры, руководствуясь различными психологическими и духовными техниками и практиками. За весь период нашей цивилизации накоплен огромный опыт в этом деле. Особая настройка сознания была основой и в ритуалах аборигенов, уверенных в поддержке духов всех своих предков или ассоциирующих себя с мощными стихиями, животными, и в религиозных ритуалах различных верований, и в системах подготовки индийских факиров, более глубокого внутреннего состояния у йогов. И наконец, самих мастеров боевых искусств. Почему данные психологические техники и духовные практики существуют в столь разнообразных вариантах и, в принципе, никогда не скрывались от людей, жаждущих познать себя? Потому что они, несмотря на всю их эффективность в проявлении феноменальных возможностей человека, являются в первую очередь всего лишь разнообразными инструментами для наведения порядка внутри себя, контролем над негативными мыслями. И, в конечном счёте, накоплением внутренней силы Веры и Любви, что есть одна из важнейших задач каждого человека в этой жизни. Когда человек всерьёз займётся собой изнутри, выбросит весь «мусор» из головы и построит в теле великолепный храм для души, он не просто увидит мир под углом Любви, в совершенно новой его интерпретации, но и изменит его по своему желанию в лучшую сторону. Вот тогда-то перед ним откроются настоящие феноменальные возможности, которые ни в какое сравнение не идут со всеми вышеупомянутыми фокусами работы подсознания. Так что наведите порядок, прежде всего, в своих мыслях, и вы будете просто поражены тем, насколько всё изменится вокруг.

На наших занятиях у вас будет возможность ознакомиться с серьёзными духовными практиками и психологическими техниками. Как раз сегодня мы и будем рассматривать целый комплекс древних техник, которые использовались не только в качестве психологических обезболивающих методов, но и одновременно способствовали внутреннему духовному саморазвитию и самопознанию человека. Эти техники успешно использовали в своей духовной практике многие великие мастера боевых искусств и их ученики. Именно из-за своей простоты и эффективности они доступны практически каждому человеку, получившему это знание. Как говорится, было бы желание. Поэтому их могут выполнять с успехом даже те, кто впервые сегодня посетил наши занятия. Но прежде чем приступить непосредственно к разборке самих техник, давайте выясним сначала, что такое боль и как именно на неё реагирует наш мозг и организм.

Боль — это восемьдесят процентов наших эмоций и всего лишь двадцать процентов функциональных неполадок организма. Поэтому до сих пор никто в мире не может объективно в целом измерить болевые ощущения. Боль не фиксируют ни кровяным давлением, ни сканированием, ни всевозможными анализами и диагностическими методами. Единственное, что могут сделать даже медики — это выслушать ваши жалобы и, соответственно, на основе ваших субъективных ощущений поставить предварительный диагноз, назначить дополнительное обследование и затем определить последующее лечение.

Как же организм реагирует на боль? По всему нашему телу размещены свободные нервные окончания, так называемые ноцирецепторы. Они реагируют на любое раздражение — давление, изменение температуры, электрический заряд и так далее. Они присутствуют во всех тканях. Нет их только в мозге. Поэтому сам мозг абсолютно нечувствителен к боли.

Схема же прохождения болевых сигналов следующая. После раздражения нервных окончаний болевые сигналы проходят по нервным волокнам к спинному мозгу. Оттуда передаются в таламус — диспетчерский пункт мозга. Происходит сортировка на входящие и выходящие сигналы. Затем они поступают в либическую систему, в которой как раз и формируется эмоциональный ответ на боль. Вот где, собственно говоря, и зарыта наша собака (те самые восемьдесят процентов), которая гавкает и жалобно воет при каждом удобном случае. Поэтому вы неоднократно слышали от меня совет: чтобы усмирить сильную боль, нужно переключить доминанту сознания, то есть отвлечься. Но для многих такого волевого усилия хватает ненадолго, особенно если боль острая. Существует более эффективная психотехника.

Сразу оговоримся, что боли бывают разные. Одно дело — простой ушиб, другое — рваная рана или острые хронические заболевания. Поэтому не стоит увлекаться и ограничиваться лишь обезболивающим эффектом тех психотехник, которые я вам дам. Надо всегда помнить, что любая боль — это, в первую очередь, сигнал организма о каких-то серьёзных неполадках. Блокируя боль в своём сознании, вы устраняете следствие, а не причину. Поэтому, если ваша боль связана с какими-то серьёзными нарушениями в организме, необходимо обязательно обратиться к врачу. Если это незначительные раны, с которыми вы справитесь без врачебной помощи, то обязательно нужно выполнить весь комплекс мер, о которых мы говорили на занятиях. Я имею в виду оказание первой помощи. То есть остановить кровотечение, защитить рану антисептиками от вторичного загрязнения и попадания в неё микробов, перебинтовать. А потом уже смело обезболивать наработанной психотехникой. Я думаю, это понятно.

Итак, комплекс древних психотехник состоит из трёх ступеней или, говоря современным языком, трёх этапов. Первый этап — это выполнение самой обычной психотехники. Она является своеобразной волевой тренировкой сознания, подготовкой ко второму этапу — к медитации. Тут не нужны какие-то особенные навыки или специальное дыхание. Любой человек может добиться результатов, в том числе снять свои болевые ощущения. Здесь, в отличие от известного вам способа, необходимо научиться не просто отвлекаться, а переводить доминанту сознания с физического тела на своё духовное или, как вы его назовёте, там энергетическое, как вам будет угодно. Можно выполнять любые упражнения в любом положении тела. Допустим, человек сидит, руки его лежат на коленях. Он пытается мысленно, не подымая физической руки, а используя лишь свою астральную руку, дотронуться пальцем до кончика носа или выполнить другие движения: сложить астральные руки вместе, поднять в сторону и так далее. Затем можно усложнить: лёжа в постели на спине, необходимо поднять физическую руку перед собой, ладонью вверх от себя. Вот так. Тем временем всё своё внимание сосредотачиваете на астральном теле этой руки и кладёте её так, как удобно, — на постель или под голову. Главное — вы должны сконцентрироваться именно на астральной руке настолько, чтобы забыть о физической. Если хотите, можете выставить свой внутренний таймер часов, к примеру, «забыть на 5 минут», потом «забыть на 20 минут», на час и так далее. Позже можно оставить физическую руку в таком положении на всю ночь. Причём утром вы не будете испытывать ни малейшей усталости физической руки.

— А вдруг она онемеет, кровоснабжение в ней нарушится? — засомневался полненький мужчина лет пятидесяти.

— Этого не произойдёт, если всё правильно выполнять. Потому что энергетическое тело будет находиться в естественном состоянии. А физическое тело без астрала — это всего лишь робот, который вы можете своими мысленными приказами запрограммировать и не на такие феномены. Конечно, если человек несведущ и начинает заниматься самоистязанием тела, то он, естественно, не выдержит таких нагрузок. Реальные физические возможности в физическом теле всё-таки ограничены. А для того, чтобы добиться вышеупомянутого результата, нужны, прежде всего, духовные занятия… Так вот, в процессе наработки данной психотехники и получается, что физическое тело вы не будете чувствовать, а энергетическое не болит, там вообще нет понятия боли как таковой, это совершенно другая физика. Вот вам и собственная скорая помощь!

Далее, второй этап — это выполнение очень эффективной медитации. Где бы вы ни находились, какие бы проблемы у вас ни были — физическая боль, нервное расстройство либо какие-то неприятности на работе, в учёбе, дома, которые требуют разрешения в спокойной обстановке, — чётко представляйте себе следующее. Вы сидите на верхушке скалы с очень удобной площадкой либо в позе «лотоса», либо как вам будет удобнее, хоть свесив ножки. Но вы сидите на скале и наблюдаете за своим телом, которое в данный момент находится под скалой, к примеру стоит «на ковре» у начальника или сидит на лекции, или тренируется в спортзале, или лежит дома на диване… Вы не просто созерцаете своё тело со стороны, но и мысленно сосредотачиваетесь исключительно на добрых помыслах. Лучше всего на скале сделать хорошо знакомую многим из вас медитацию «Цветок лотоса». Это позволит вашему сознанию переключиться на положительное. При положительном настрое сознания, да ещё в данном медитационном состоянии хорошо срабатывает интуитивное восприятие. А оно знает о мире гораздо больше, чем ваше ограниченное логическое сознание, поэтому и подскажет вам наиболее правильное и оптимальное решение любой вашей проблемы.

Более того, созерцая физическое тело со скалы, вы будете слышать всё, что говорят ему, но видеть не глазами тела, с их ограниченным углом зрения, а объёмную, цельную картину с разных сторон. Вы сможете выбирать себе любое пространство, наиболее удобное, к примеру встанете за плечами собственного тела или возле своих товарищей, сверху, снизу, сбоку и так далее, как угодно. И что самое важное — тело, получая от вас такую объёмную информацию, будет гораздо мудрее. Потому что его глупые мысли не будут работать. Так как тело — это всего лишь тело. Если его не контролировать, им будут руководить инстинкты животного начала. Таким образом, так же, как в предыдущей психотехнике вы убирали свою астральную руку, в данной медитации вы теперь учитесь разделять своё физическое и астральное тело. Главная ваша задача — научиться ощущать себя на скале и созерцать своё тело со стороны.

И, наконец, третий этап — та же медитация, но вы уже учитесь управлять своим телом вне тела. То есть, находясь на скале и наблюдая за своим телом под скалой, вы желаете, чтобы поднялась, к примеру, правая рука физического тела. Вы вполне чувствуете и ощущаете ваше астральное тело на скале. Но физическое тело, которое находится внизу скалы, не чувствуете и не ощущаете, а лишь видите, как поднимается по вашему приказу рука. Потом так же учите тело ходить, выполнять более сложные движения и очень сложные движения. А затем, к примеру, ваше тело в поте лица активно тренируется в спортзале, а вы себе спокойно наблюдаете со стороны всю объёмную картину тренировки. В конечном итоге, ваше тело участвует в бою, а вы сидите на скале и наблюдаете бой в масштабе, со всех сторон. И не только наблюдаете, но и быстрее реагируете, соответственно отдавая необходимые команды телу. Поскольку в первую очередь видите то, что не видят другие. Вы видите энергетическую руку противника, который наносит удар, а только потом за ней движется физическая рука. То есть предвидите любой удар, нанося сразу же контрудар. Энергетическая рука противника, не обученного специальным техникам, для любого человека не страшна. Это в данном случае слишком малая сила. Физическая же рука для физического тела страшна. Поэтому вы всегда успеете поставить блок, нанести ответный удар, и ваше тело сможет двигаться гораздо быстрее любого человека. Ибо уже неоднократно доказано, и я вам показывал не один раз, что человек в особом состоянии способен творить чудеса, быстрее реагировать в бою, поднимать тяжести, намного превышающие его вес, двигаться в десятки раз быстрее без вреда для здоровья и так далее.

Весь этот комплекс древних техник очень простой и очень эффективный, не надо только лениться. Это ежедневная практика. Помимо того, что вы работаете над «Цветком лотоса» по взращиванию внутренней силы Любви, вы параллельно совершенствуете свой внутренний мир и физическое тело через духовные тренировки.

Эти древние практики полезны не только тем, кто занимается восточными единоборствами, но и особенно тем людям, которые физически лишены возможности передвигаться — инвалидам, прикованным к постели. Для них это шанс, ибо они приобретают совершенно новую жизнь. Даже если у них нет конечностей, они могут научиться наблюдать всё, что угодно, передвигаясь астрально, то есть преодолевая те препятствия, которые даже физическому телу не под силу. Более того, инвалиды, парализованные люди независимо от того, что их нервы уже не функционируют, могут научиться управлять мышцами, и их тело будет свободно двигаться. И никуда оно не денется! Не существует такой силы, которая смогла бы оспаривать силу Бога или волю Божью. Всё зависит от вашей искренней Веры и внутреннего духовного мира. Ведь какая бы ни была болезнь — это, в первую очередь, результат слабости вашей веры и силы духа. Если человек наведёт порядок в своём внутреннем мире, то физическому телу ничего не остаётся, как пойти за духовным. Ибо, я ещё раз повторяю, тело — это всего лишь тело, повозка. Ты в ней кучер. В твоей власти привести в надлежащее состояние эту повозку и задать ей то направление, которое выберешь сам.

После такого интенсивного информационного материала, дав телам немного отдохнуть, а их владельцам воспрянуть духом, Сэнсэй вновь возобновил тренировку в динамичном ритме, поверхностно знакомя присутствующих с силовой и дыхательной техникой школы «Катэдо». Надо отметить, что Сэнсэй владел многими стилями восточных единоборств. Уникальность его занятий состояла в том, что человек, наблюдая «вживую» демонстрацию разных стилей и пробуя себя в них, выбирал, в конечном счёте, тот, который больше всего подходил его индивидуальности. А затем шёл по избранному пути с помощью Сэнсэя, одновременно расширяя кругозор познания и в других, демонстрируемых Учителем практиках. Сэнсэй постоянно утверждал, что, по существу, во всех стилях восточных единоборств скрыта одна и та же внутренняя суть, просто каждый выбирает понравившуюся ему внешнюю форму.

Для большинства присутствующих время тренировки пролетело быстро и незаметно. Для Сэнсэя данные занятия тоже были своеобразной отдушиной, как говорится, для души и для тела. Но тренировка тренировкой, а надо было ещё решить и текущие дела серых будней. В конце занятия Сэнсэй созвал своих бойцов из старшей группы.

— Ребята, вы, кажется, изъявляли когда-то желание мне помочь?

— Сэнсэй, в любую минуту, ты же знаешь, — с улыбкой ответил за всех Володя.

Даже неутомимый хохмач Женька опешил от такого неожиданного предложения Сэнсэя:

— Ба! Неужели снег выпал среди лета или я ослышался?!

Для старшей группы это был действительно редкий случай, чтобы Сэнсэй о чём-то своём их просил и тем более прибегал к их помощи. Поэтому они с нескрываемым азартом и любопытством собрались в плотную кучку возле Сэнсэя и стали слушать предлагаемый план действий по поводу предстоящих, навязываемых братвой разборок на рынке. Выслушав Сэнсэя, все принялись тихо обсуждать подробности.

Надо отметить, что Сэнсэй, даже в большом коллективе, всегда устанавливал именно дружеские отношения с учениками. И, несмотря на все его глубокие познания и необычные феномены физических и духовных возможностей, никогда не позволял другим возводить его в рамки недосягаемого суперучителя. При каждой такой попытке своих учеников он разрушал эту иллюзию культа личности житейским юмором, чем не только возвращал сознание отдельных индивидов в привычный ритм, но и становился для многих самым лучшим другом, рядом с которым приятно было находиться всем. Поэтому характерной чертой парней из старшей группы также был их заразительный юмор и дружеское общение с Сэнсэем на «ты».

Обсуждая план возможных действий, Володя, которому по своей воинской службе приходилось прорабатывать не одну операцию, на некоторое время задумался, а затем, щёлкнув пальцами от охватившего вдохновения, произнёс:

— Слушай, есть идея…

И видимо осознав, что сказал слишком громко, вновь перешёл на шёпот. Ребята, слушая его, засмеялись.

— Точно, Володя, молодец, — одобряюще сказал Сэнсэй. — Зайдёшь ко мне домой, я дам…

Андрей, крутившийся, словно лис, возле «могучей кучки», вроде бы отрабатывая удары, так и не понял, что же даст Володе Сэнсэй. Он так надеялся услышать хоть что-то, услаждающее ущемлённое эго, хотя бы одно словечко по поводу отмщения за его так несправедливо замаранную автомобильной краской душонку. Но как Андрей ни старался, так и не понял, что же там замышляется. Подслушать — оставалось его единственной надеждой. Дисциплина у Сэнсэя в отношении серьёзных дел была такова, что каждый знал только то, что ему положено знать, по мнению Сэнсэя. Поэтому толком никто ничего не знал.

Обсудив с ребятами план действий, Сэнсэй наконец подозвал Андрея и Валеру и дал им соответствующие инструкции. А позже, отобрав около двадцати человек, желающих участвовать в осуществлении плана, объяснил каждому его местонахождение и роль в этой игре.

После тренировки, когда ушла основная толпа, в том числе и администрация «Кассандры», сияющая от предвкушения завтрашнего реванша, начались, как всегда, дополнительные занятия для старшей группы Сэнсэя. Парни работали на совесть, с полной выкладкой. Но не успели они как следует размяться в спаррингах, как в зале появилась необычная делегация. Возглавляли её двое солидных мужчин среднего роста. Один с европейским типом лица, у другого просматривались явно восточные черты. Вместе с ними вошли и пятеро крепких парней. Судя по внешности и поведению, двое из них были учениками Европейца, а трое — Монгола, как втихаря окрестили ребята прибывших гостей. Мужчины с восточной вежливостью сначала поклонились Сэнсэю, а потом уж поздоровались с ним за руку. Парни поклонились поклоном бойца. Сэнсэй также тепло поприветствовал гостей, очевидно, он их давно знал. Договорившись о чём-то с Учителем на ломаном русском, мужчины отдали распоряжение своим парням каждый на своём языке. Европеец явно говорил на языке, относящемся к романской группе, чем-то больше напоминающем испанский или итальянский. А Монгол, несмотря на присвоенное ему тайное прозвище, всё же говорил на языке тюркской группы, больше похожем на алтайский. Ученики поклонились им в ответ и пошли к раздевалке. Сэнсэй дал знак своим ребятам сместиться для работы в правый угол спортзала.

— Слушай, — толкнул в бок Женька своего друга Стаса, — а тебе не кажется, что эти «пришельцы» уже посещали нашу скромную обитель? Если мне память не изменяет, года четыре назад. По крайней мере, вон тот — точно.

Он кивнул на Монгола.

— Да, — подтвердил Стас, всматриваясь в мужчину. — Похож… Но если это он, то сейчас же будет грандиозное зрелище!

— Вот и я о том же!

— Тогда какая может быть индивидуальная тренировка?! — с юмором возмутился старший сэмпай Виктор.

— Верно, — пробасил Володя, подключаясь к разговору.

Остальные тоже закивали головами. Парни переглянулись и все с улыбкой посмотрели на Виктора.

— Опять я крайний, — усмехнулся он. — Ладно, с вас тогда причитается. Так уж и быть, пойду спрошу разрешения у Сэнсэя поприсутствовать.

— Давай, давай, — подтрунивал над ним Женька. — А то когда ещё такое увидишь? В жизни ведь всякое бывает, но с годами всё реже и реже. Правда, Стас?

— Это ты про что?

— Про то самое, старик, про то самое, — похлопал Женька по плечу друга и состроил комичную сочувственную гримасу.

— Да ну тебя…

Через пять минут, когда спортивные лавочки уже заняли новоиспеченные зрители, в зал гуськом вбежали пять бойцов в странном одеянии, непохожем ни на одну из известных спортивных одежд популярных школ. На них были серые широкие штаны, напоминающие шаровары. А сверху такого же цвета нечто похожее на укороченную подпоясанную монашескую рясу с капюшоном и широкими рукавами. Это своеобразное «кимоно» внешне выглядело как грубая мешковина, сотканная из крупных льняных ниток. На ногах у парней — никакой обуви. Они выбежали в зал из раздевалок босиком.

Мужчины сказали им что-то на своём языке, видимо дали команду немного размяться, поскольку бойцы, поклонившись своим Учителям и Сэнсэю, приступили к дыхательным упражнениям, а затем непосредственно к разминке. В такой демонстрации необыкновенной гибкости, растяжек, виртуозного владения собственным телом ребята узрели просто верх совершенства, что являлось своеобразной стимуляцией и для их личностного роста. Бойцы разминались с невероятной скоростью. Создавалось такое впечатление, что зрителям прокручивали ускоренный фильм, где показывали свои возможности лучшие из лучших.

— Как они вообще могут работать так долго, на такой скорости, с такой пластикой и грацией? — не переставал тихо удивляться Виктор.

Вся старшая группа явно была в лёгком шоке от одной только разминки гостей.

— Да, — задумчиво проговорил Стас, пытаясь уследить за разминочными спаррингами. — Тут одна ошибка в движении — и всё, рука прорежет тело, как папиросную бумагу… Странная техника. Какими стилями они пользуются?

— Не знаю, — пожал плечами неутомимый хохмач Женька. — В отличие от них я знаю кунг-фу, тайквандо, дзюдо, катэдо и ещё много разных страшных слов. Им и драться со мной не надо. Я сам лягу на пол и сосчитаю до десяти!

Ребята заулыбались такому «искреннему» признанию парня, неотрывно созерцавшего невероятный пилотаж бойцов. Иногда всё-таки полезно увидеть даже таким искушённым в данном деле людям, что существует некто совершеннее их, дабы не вдаваться в иллюзию самообмана. Нашим парням в образе гостей открывался совершенно новый уровень индивидуального познания. Поэтому каждый внимательно следил за движениями этих людей, стараясь запомнить наиболее яркие моменты.

В это время Сэнсэй с мужчинами стояли в стороне, наблюдая за работой бойцов. Они тихонько что-то обсуждали. Затем Учитель одобрительно кивнул головой, и мужчины, хлопнув в ладоши, остановили процесс разминки. Пока бойцы выполняли дыхательные упражнения, приводя свои тела в порядок, Сэнсэй сходил в раздевалку и вышел оттуда с какой-то серой материей в руках, похожей на ткань кимоно бойцов. На ходу он расправил её и стал надевать на себя. Его одежда напоминала длинный халат-балахон, с поясом и широкими рукавами.

— Ух, ты! — восхищённо произнёс Женька. — Неужели мы сейчас будем лицезреть собственными очами стиль «Старого ламы»?!

— Тот самый? — переспросил у Стаса новый парень в их команде.

— Да, да, — поспешно ответил тот, не отрывая взгляда от Учителя.

Сэнсэй подошёл к мужчинам и сказал:

— Ладно. Давайте сначала проверим физическую подготовку. Задача такая: они проводят атаку в полный контакт любым способом, на их выбор, хоть коллективно, хоть индивидуально. Посмотрим, на что они способны.

Европеец с Монголом переглянулись и от души заулыбались, словно понимали больше, чем сказано вслух. Потом каждый перевёл на свой язык слова Сэнсэя, объясняя задачу своим бойцам. А последние, в знак согласия, отдали поклоны.

Женька состроил озадаченную гримасу и произнёс:

— Сэнсэй что, пошутил что ли, насчёт коллективного боя этих «пришельцев»?

— Тебе правду сказать? Или как всё было на самом деле? — в шутку произнёс Стас.

— Интересно, — ухмыльнулся Виктор. — Как же они будут вести коллективный бой, если не бельмеса не понимают друг друга?

— Так чаво им понимать-то? — сыронизировал Женька. — Оно ведь как в жизни-то зачастую: чем меньше думаешь, тем больше единомышленников. Во! Понятия надо иметь, мил человек!

Пока зрители полушёпотом перекидывались репликами, Сэнсэй накинул просторный капюшон своего балахона и стал в необычную стойку, похожую на уставшего путника, оперевшегося на воображаемый посох. Между зрителями пронёсся тихий шёпот восхищения «Старый лама, Старый лама, Старый лама…», и они, все как один, замерли, затаив дыхание. Бойцы же, невзирая на языковые барьеры и вопреки мнению публики, окружили Сэнсэя по большому периметру, действуя, точно сплочённая команда. Едва позиции были заняты, они практически без постороннего сигнала стали одновременно двигаться по кругу. Несмотря на то что в эту сборную группу входили разные люди, работали они великолепно, как единый механизм. Зрителям стало понятно, что все эти люди определённо тренировались по одной и той же технике. Но что это за техника, стиль или школа, никто так и не понял. Это не вписывалось ни в одно из известных направлений, популярных школ или стилей. Это было нечто особенное.

Бойцы стали двигаться издалека, по спирали, меняя положения, чередуя работу рук, словно закручивая Сэнсэя в каком-то невидимом вихревом урагане. Их скорость быстро увеличивалась, синхронно набирая обороты. У зрителей аж в глазах зарябило от всех этих движений. Пришлось усиленно моргать, чтобы хоть как-то привести зрение в порядок, но всё тщетно. В конце концов зрители уже не видели бойцов, а только лишь их силуэты, стремительно сближавшиеся с Сэнсэем. Учитель же, как стоял в своей стойке, так и остался стоять, не предпринимая никаких манёвров. Неожиданно скорость бойцов вновь резко увеличилась, и спираль мгновенно сжалась в вихревом потоке своих невидимых смертельных ударов. И здесь произошло нечто необычное. Никто из зрителей, захваченных картиной скоростного перемещения, не заметил, двигался Сэнсэй или нет. Но в момент сближения стало очевидным, что бойцы, невзирая на их силу и численный перевес, нарвались на нечто более мощное. Ибо в следующее мгновение разлетелись в разные стороны подобно клочьям земли от сокрушительного взрыва. Зрители так и не уразумели, что именно там произошло. Их зрение чётко зафиксировало лишь ту картинку, когда бойцы уже лежали на полу, а Сэнсэй стоял всё в той же стойке уставшего путника, оперевшегося на воображаемый посох.

Повисла небольшая пауза, наблюдатели застыли в лёгком оцепенении. Сэнсэй вышел из своего глубокомысленного состояния, оглядел лежащих бойцов и подошёл к мужчинам. Они начали что-то тихо обсуждать. Через минуту зашевелились и сами бойцы, подавая признаки жизни. А потом уже перевели дух и зрители, не менее потрясённые увиденным. Несмотря на явную огромную силу удара, парни довольно быстро смогли прийти в себя, занявшись выполнением каких-то особых дыхательных техник. Им понадобилось не более пяти минут, чтобы вновь войти в форму.

— Ты что-нибудь понял? — тихо спросил Женька Стаса.

— Ты ещё спрашиваешь, — ответил тот.

— У меня сейчас такое состояние, которое называется: «Ударили по правой щеке, подставь левую — челюсть станет на место».

— Вот, вот, — подтвердил Володя. — Нет слов и даже выражений… Ничего, Жень, с годами и ты такое с лёгкостью будешь вытворять.

Женька наигранно вздохнул:

— С годами?! Естественно, с годами вообще всё становится легче делать: легче чистить зубы, легче расчёсываться, легче смотреть на женщину…

Ребята заулыбались, возвращаясь в привычный ритм работы своего сознания. В это время Сэнсэй вёл дискуссию с мужчинами, периодически соглашаясь с их мнениями. Пару раз он вскользь взглянул на одного из бойцов Монгола.

Наконец, восстановив силы, парни сделали очередной поклон Учителям и Сэнсэю, показывая свою готовность к следующему экзамену. Монгол тут же открыл спортивную сумку и вытащил оттуда пять мечей необычного вида, аккуратно завёрнутых в серую ткань. По форме они напоминали укороченную турецкую саблю. Бережно развернув мечи, Монгол вручил их каждому из бойцов. Затем Сэнсэй кивнул мужчинам, и те дали инструкции своим ученикам. Выслушав, парни снова поклонились и пошли занимать позицию вместе с Сэнсэем.

Учитель вышел в своём неподражаемом одеянии странствующего монаха на середину зала и вновь принял ту необычную стойку. Бойцы с мечами разместились вокруг него. Все наблюдатели опять замерли, затаив дыхание. В зале возникла идеальная тишина. И тут произошло действительно нечто потрясающее, причём буквально мгновенно. Четверо бойцов одновременно ринулись в атаку, используя в своих манёврах самый беспроигрышный вариант. Двое из них сначала резко отпрянули назад, имитируя отвлекающее движение. В это время двое с другой стороны нанесли удары с низкой позиции, безжалостно размахивая мечами на поражение цели. Практически одновременно атаковала и первая пара. От такого крестообразного нападения деться было некуда.

Зрители ошеломлённо наблюдали за происходящим в зале. За несколько секунд они пережили целую жизнь, целую гамму ощущений: ужас, растерянность, беспомощность, гнев, шок, удивление, восторг, гордость и восхищение. С начала такой неожиданной атаки их сердца просто сжались от страха потерять Учителя, ведь выйти живым из этих клещей, казалось просто невозможным. А следующее мгновение вообще заставило их полностью оцепенеть. Они увидели, как тысяча рук буквально изрешетили мечами… пустоту, всего лишь серый силуэт, который в считанные миллисекунды многослойно размножился в своём перемещении. Причём с такой невероятной скоростью, что даже подол халата не успел отклониться и совершить своё обычное волнообразное движение при ходьбе. Столь запредельная скорость вынудила наблюдателей почти одновременно дёрнуть головами, точно у них сместилась картинка восприятия, словно мозг воспроизвёл совершенно другую реальность. Когда же они смогли прийти в себя, восстановив привычный формат зрения, то с удивлением обнаружили, что Сэнсэй находился вне эпицентра удара, за кругом. Он провёл молниеносную контратаку, мгновенно уложив четырёх бойцов там, где они находились, и вновь принял стойку «Старого ламы», оставшись стоять спиной к пятому бойцу.

Этот парень с самого начала боя не предпринимал никаких попыток к атаке. Хотя у него, как ни у кого другого из пятёрки, был более реальный шанс поражения цели. Ведь Сэнсэй повернулся к нему спиной, фактически подставив себя под удар. Но вместо удара парень быстро перевернул свой меч и, держась за кончик лезвия, протянул его рукой к Страннику, низко склонив голову. Настала напряжённая тишина. Никто из присутствующих в зале не посмел шелохнуться во время столь захватывающего момента. Даже Монгол и Европеец замерли, как статуи, ожидая разрешения этой ситуации.

Сэнсэй медленно развернулся и пристально посмотрел на парня. Тот лишь ещё больше склонил голову. Странник взял левой рукой его меч за рукоятку и сделал плавное движение, пряча его себе справа за пазуху, в многочисленные складки серого балахона, а затем, в следующее мгновение, таким же плавным движением, вынул его рукоять, но уже правой рукой из-за пазухи слева. Единственное, что успели увидеть зрители, это необычный блеск рукоятки, не похожей ни на сталь, ни на серебро.

Монгол и Европеец поспешили к ним. И едва ученик Монгола взялся за рукоятку, они тут же накинули на меч золотистую парчу. Парень с особой нежностью и аккуратностью завернул драгоценный подарок, сохраняя его истинный облик втайне от окружающих. То, что это был тот же по форме меч, угадывалось лишь по контурам обвёрнутой вокруг него ткани. Боец прижал его к себе, глубоко поклонившись Сэнсэю, Монголу и Европейцу. Те также поклонились ему в ответ. И тут, совершенно неожиданно, Сэнсэй заговорил на каком-то странном языке, который по своему звучанию напоминал мелодичное пение птиц. Очень загадочный язык, не похожий ни на один из известных. Тем не менее Сэнсэй свободно им владел, точно всю жизнь на нём только и разговаривал. После его речи Монгол и Европеец также произнесли на этом языке какое-то небольшое «напутствие». Последовали взаимные поклоны. Очевидно, окончательный выбор был сделан.

Остальные четыре бойца, очнувшись от ударов, привели себя в порядок и сдали Монголу мечи. И поклонившись Сэнсэю, Учителям и пятому парню, побежали переодеваться. Мужчины собрались в кучку, обсуждая произошедший бой. А «Избранный», не спеша, пошёл к раздевалке, прижимая к сердцу столь ценную для него вещь. Только теперь стало заметно, насколько парня переполняли эмоции, особый трепет и волнение, которые он до этого пытался сдержать. В его ясных, лучистых глазах стояли слёзы радости от победы, в первую очередь над собой. Казалось, он не замечал ни спортзала, ни публики, находящейся в нём, точно его мысли занимала совершенно другая очевидная реальность. Парень просто светился от счастья. И это его состояние неземного восторга невольно передалось и зрителям. Когда он проходил мимо них, те сидели не шелохнувшись, провожая восхищённым взглядом человека, который буквально за несколько секунд стал не просто героем в их глазах, но и живым примером безупречности Воина.

После ухода гостей ребята попытались подробнее расспросить Сэнсэя о том, что видели. Учитель никогда не отказывал им в объяснении тех феноменов и техник, которые демонстрировал на занятиях. Но на этот раз, услышав их вопрос: «А что это было?» — он ответил:

— Ребята, не обижайтесь, но несмотря на то, что вы мои друзья, правду я вам сказать не могу, а врать не хочется. Я и так сделал вам огромное одолжение, что позволил это увидеть.

Глава 8 Репрессалии «междоусобных» отношений

Воскресный день выдался солнечным и ясным. Андрей с Валерой приехали на рынок пораньше, вместо продавцов. Расставили свои лаки и краски как обычно, словно вчера ничего и не произошло. Соседи по прилавку только качали головами, а кое-кто потирал руки в предвкушении предстоящего зрелища. Как говорится, на базаре не без «доброжелателей», всегда в толпе находятся «типчики», испытывающие особое наслаждение и злорадство от чужого горя.

Ближе к десяти часам ребята заметили, как всё те же парни кавказской национальности в том же количестве подъехали на своих иномарках к рынку… Сэнсэя, который по плану должен подойти к прилавку, ещё не было видно. Вот они, ухмыляясь, приближаются… А Сэнсэя нет. Пятеро из них встали напротив прилавка, остальные остались стоять в стороне.

— Прывэт, буратыно! Выжу, ты прыехал. А гдэ жэ твоя крыша? — спросил бригадир.

— Да сейчас они подъедут! Ещё же десяти нет, — оправдывался Андрей, усердно отыскивая взглядом Сэнсэя.

Тут стоящий рядом «звеньевой» резко вскинул руку в сторону Андрея, обманчиво имитируя удар, и демонстративно посмотрел на часы. Андрей инстинктивно пригнулся, вызвав тем самым хохот толпы.

— Да, буратыно, у тэбя есть ещё цэлых тры мынуты…

В это время Сэнсэй вместе с внушительного вида Женькой и Стасом появились из толпы. Сэнсэй нёс в руках открытую банку с краской. Он поставил её перед Андреем так, словно это была самая последняя капля в его терпении.

— Вот, ты посмотри, ты посмотри, что ты мне вчера продал! — стал гневно отчитывать Андрея Сэнсэй, разыгрывая недовольного покупателя. — Это что, краска? Гад! Ты это называешь качественной краской?! Посмотри, сколько здесь песка!

Налётчики засмеялись. А бригадир произнёс:

— Так ты, буратыно, ещё и халтурщик! Да?! За это двойная мзда!

Сэнсэй, игнорируя эти высказывания, продолжал:

— Верни мне мои деньги, иначе я тебе весь прилавок разнесу!..

Вокруг стала собираться толпа зевак.

— Ты мне что говорил?! Гарантии давал! Да такой краской даже «Запорожец» не покрасишь. Она годится разве только для твоей жмотской рожи!..

— Да это хорошая краска, — лепетал, оправдываясь, Андрей. — Это, наверное, вам банка некачественная попалась… Так я вам поменяю…

— Поменяешь?! Отдавай деньги назад! — Сэнсэй встряхнул его за грудки. — А то я тебе так «поменяю», что ты этот рынок в самом кошмарном сне будешь вспоминать!..

Сэнсэй так натурально играл, что Андрей и сам засомневался насчёт качества краски. Он даже помешал, скорее для собственного убеждения, чем ради дела, чистой палочкой краску.

— Вот видите, она чистая…

— Чистая?! — Сэнсэй схватил палку и копнул поглубже.

На поверхности действительно стал появляться песок. Глаза Андрея округлились от охватившего его ужаса. Он почему-то подумал, что вся недавно закупленная партия может оказаться такой же бракованной.

Налётчики тоже с интересом заглянули в банку.

— Можэт, правда, бракованная банка, — вслух подумал «звеньевой», по-видимому неплохо разбиравшийся в автомобильной краске. — Фырма на этэкеткэ солидная и маркэровка заводская…

— Ты что, морда, хочешь сказать, что я сам туда песка насыпал?!

— Это кто морда?! Я морда? А ну, провалэвай отсюда, пока я тэбэ всэ кости нэ пэрэломал!

— Ты смотри, падла, крышеватель нашёлся! Так это я из-за твоих паршивых овец себе автомобиль испортил! Да я тебе сейчас этой краской всю физиономию распишу!..

Сэнсэй тряс перед «звеньевым» этой краской. А потом, недолго думая, легко перекинул банку в правую руку, отвлекая противника, а левой тут же нанёс удар в живот. После этого злосчастная банка с краской резко опустилась на голову «звеньевого». Пока Сэнсэй изображал «торжественную вендетту», Женька со Стасом красиво отключили «бригадира» и остальных трёх их сопровождающих. И… понеслась неразбериха.

Толпа кавказцев ринулась защищать своих, но тут, откуда не возьмись, точно из-под земли, выросли амбалы крепкого спортивного телосложения. Окружив группировку кавказцев плотным кольцом, они стали избивать их, как говорится, «по полной программе». Обычной дракой это можно было назвать лишь отчасти, так как среди всего этого мордобоя проскальзывали вполне конкретные профессиональные удары.

Никто в этой суматохе и не заметил, как с поля боя был похищен бригадир группы и его двое помощников. Их тела, находившиеся без сознания, погрузили в приготовленные машины и увезли в неизвестном направлении.

Достаточно проучив толпу налётчиков, неизвестные парни так же незаметно растворились в толпе. Сами же «крышеватели» быстро разбежались по закоулкам рынка, «зализывая» попутно раны. Место побоища вмиг опустело и затянулось непрерывно движущимся людским потоком. Всё кончилось донельзя банально.

¶¶¶

Бригадир очнулся, всё ещё не понимая, где находится. Под ногами было небо и сияло солнце. Вокруг все стояли на головах. А тело его изгибалось только вперёд-назад. В пелене затуманенного сознания, которое почему-то именно в этот момент выдало ему информацию о реинкарнации, почерпнутую когда-то из фильма ужасов, он подумал на своём родном языке: «А я, часом, не червяком стал?! Тело странно изгибается. Земля — вот она, перед носом. И все люди вокруг большие-большие и вверх тормашками стоят. Надо же такой беде случиться… ЧЕРВЯКОМ?! Фу! Кем угодно, но только не этой мелкой, склизкой тварью. За что мне такое наказание? ЗА ЧТО-О-О?!!!»

В это время из динамика открытой машины зазвучала песня Высоцкого:

Досадно попугаем жить.

Гадюкой с длинным ве-е-ком.

Не лучше ли при жизни быть

Приличным челове-е-ком…

Бригадир тряхнул головой, поморгал глазами и наконец окончательно прозрел, полностью возвратившись в сознание. Его тело было связано толстой верёвкой и подвешено ногами к огромной ветке дерева в какой-то посадке. Поняв это, он даже облегчённо вздохнул. Это, по его мнению, оказалось всё-таки лучше, чем реально почувствовать себя мерзкой, склизкой тварью. Но чувство облегчения у него длилось недолго. Он вдруг понял, что его теперешнее положение в качестве связанного homo sapiens’а было ещё хуже, чем у свободно передвигающегося червяка. Помощники висели также невдалеке с застывшими гримасами ужаса. В стороне стояли несколько крепких парней в спортивной одежде, не обещая своим видом ничего хорошего. Они тихо разговаривали друг с другом и с тем мужиком, который кинулся с краской на братву. Видя, что его никто не бьёт, не калечит и вообще не обращает никакого внимания, словно он навозная куча, бригадир решил порисоваться перед своими «корешами», так сказать блеснуть собственным «героизмом»:

— Эй, вы… Что боитэсь? Связали, да? Как трус?…

Его дальнейшему непристойному мату не суждено было прозвучать в полном своём объёме. Едва бригадир зароптал, как тут же получил от ближайшего амбала такой точный и мощный удар, что у него не только перекрыло дыхание, но даже «звёздочки» посыпались из глаз. До него дошло, почему его помощники с перепуганными лицами так усердно молчат. С этого момента у бригадира всё больше и больше крепло плохое предчувствие. Полная неизвестность была хуже всего. В голову стали лезть самые мрачные мысли, которые могли зародиться в сознании человека, долгое время живущего в бандитской стае «волков»: «Кто они такие, твою мать? Беспредельщики? Законники? Рэкет? Из новых русских? Или просто банда отморозков, не признающих никаких авторитетов и «мочащих» всех подряд? За что они собрались меня убивать? За банку автомобильной краски, к которой я даже не притрагивался?»

В это время из-за поворота не спеша выехал красивый «мерс» и остановился возле машин. Один из парней услужливо подбежал и открыл заднюю дверцу. Из «мерса» степенно вылез пожилой человек, на лице которого отпечатался весь суровый опыт зоновского «университета». Грубые, жёсткие черты лица. Устрашающий взор. Он был невысокого роста, несколько худощав. Глядя на его одежду, побрякивающую золотую цепь и дорогой перстень, бригадир понял, что крепко влип. До его уха долетел робкий шёпот расступившейся толпы: «Кочегар… Кочегар… Сам Кочегар». Даже тот мужик с базара почтительно склонил голову, отступая назад, явно подчёркивая своё уважение к этому человеку. Из машины вылезли и два огромных, солидно одетых охранника. Самые плохие прогнозы бригадира стали стремительно сбываться. А когда он увидел руки этого Кочегара, то вообще обомлел. Они сплошь были в зоновских наколках, с разными датами отсидки. Подойдя близко к бригадиру, Кочегар причмокнул и на чисто зоновской фене стал разъяснять о «паскудном» месте в жизни такого висячего ничтожества. Того даже озноб пробил. Не было никаких сомнений — перед ним настоящий коронованный зоной вор в законе. С каждым словом «пахана» страхи несчастного подвешенного многократно усиливались собственными мыслями. В конце концов, он услышал ту реальную угрозу, которой больше всего боялся в этой жизни: «Да я тебя на куски порежу! Опущу, сука, как последнего, на глазах у твоих корешей…» — и нервы у бригадира не выдержали:

— Пахан, просты! Бля, буду, я не вэноват… Да я этому мужэку свою тачку подару замэсто этой краски… Это ж не наша «точка»…

— Конечно, не твоя, сука. Она моя!

У бригадира расширились глаза и даже волосы от страха зашевелились на голове, когда до него дошла эта новость. Поняв весь ужас сложившейся ситуации, он запричитал с новой силой, чуть ли не плача.

— Пахан, пахан, просты! Пахан, я не выноват! Мэня заставылы. Я не по своэй волэ. Я ж нэ знал… я ж нэ знал, что это твоё! Пахан, я на тэбя вэк работать буду! Просты!

— Лицо? — коротко спросил Кочегар.

— Вовка-Ниндзя. Он мэня попросыл, — и тут же быстро исправился: — Он мэня заставыл на твоых пацанов наэхать. Это всё он! Он!

— Координаты?

— Да, да…

Бригадир быстро вспомнил домашний адрес Ниндзи и его рабочего офиса и даже тот, по которому проживала его любовница. Когда он уже без запинки тараторил номера телефонов, Кочегар смачно сплюнул в сторону и произнёс:

— Ладно, сука, жихтаруй! Но если ещё раз, клафта, перехилячишь мне поперёк дороги, я твою дохлую рвань в мазар живьём закопаю, я тебя…

— Спасыбо, пахан, спасыбо…

Бригадир даже попытался потянуться к его руке, сведя губы дудочкой, чтобы поцеловать, забыв, что он связан и висит. Этот чистосердечный жест получился довольно комичным. Кочегар брезгливо отдёрнул руку:

— Пошёл вон, падла!

— Спасыбо тэбэ, пахан, спасыбо, — как заклинание причитал бригадир, всё ещё не веря, что его оставили в живых.

Кочегар сел в свою машину и сделал едва заметный кивок головой в сторону толпы. Рядом с ним сели его охранники. Машина уехала с поляны, скрывшись за поворотом грунтовой дороги лесопосадочной полосы.

Угрюмые парни подошли, обрезали верёвки и, кинув отобранный у помощника нож на землю, сказали:

— Сами выпутывайтесь, руки ещё об вас пачкать…

Сели в машины и уехали.

Ползая и извиваясь в попытках освободиться от верёвок, бригадир почему-то подумал, что совсем даже не плохо быть червяком. По крайней мере, тот спокойно живёт себе под землёй, даже тогда, когда судьба жестоко разрывает его надвое.

¶¶¶

Тем временем машины «амбалов», а именно Сэнсэя и его ребят из личной группы, выехали на трассу, где их поджидал красавец «мерс». Сэнсэй с Володей быстро пересели в иномарку, поменявшись местами с «охраной».

— Ну, дядя Ваня, молодцом, — пожимая руку Кочегару, тепло сказал Сэнсэй.

— Старался, — улыбнулся тот, снимая золотые украшения. — Я Володю вот с таких лет знаю. Он в нашем дворе ещё мальцом бегал, а голова уже варила. Не зря он большим начальником стал. Так что, раз для него, для дела надо — значит, всегда пожалуйста…

Володя вытащил из-под сиденья четыре бутылки водки и протянул их Кочегару:

— Как договаривались… Эх, дядя Ваня, мировой ты мужик! Как всё чётко разыграл. Тот, поди, со страху в штаны наложил…

— Ну, ещё бы немного и наложил, — спокойно ответил дядя Ваня. — Но мне приятней на свежем воздухе работать. А то вони и на моей ежедневке хватает.

Все засмеялись, вспоминая лепетание бригадира и его попытку поцеловать руку.

Дядя Ваня в действительности работал кочегаром. Так получилось, что значительную часть своей жизни он отсидел в тюрьмах, больше по молодости да по глупости. И когда Володя предложил ему сыграть «авторитета», тот с удовольствием согласился. Уж чего-чего, а этого добра он в зоне насмотрелся. Да и самому ему было интересно, как бы он выглядел, стань «коронованным паханом». Поэтому эту роль сыграл от души. Жаль только, что друзья-собутыльники при этой «секретной операции» не присутствовали. Ведь не поверят же на слово в такое невероятное его перевоплощение.

Доставив довольного дядю Ваню в его рабочую «резиденцию», Сэнсэй сразу поехал к Вовке-Ниндзе. Он знал лично этого бывшего каратиста ещё по спорту. Ниндзя открыл дверь с заспанным лицом, но, увидев Сэнсэя, приветливо вскликнул:

— О, какие люди! Дружище, дорогой! Сколько лет, сколько зим!

Вместо ответа он получил массивный удар в челюсть. Ниндзя отлетел на метра полтора по коридору, растеряв в полёте свои тапочки. Этот удар красноречивее всего говорил, что его дела плохи, очень плохи. Вслед за Сэнсэем вошло ещё несколько человек. Хотя и сам его «кореш» по спорту был не подарок, но его толпа внушала ещё больший ужас. Ниндзя понял, что добежать до пистолета он не успеет, а махать ногами и играть в «непонятку» бессмысленно и крайне небезопасно для его собственного здоровья. Поэтому Ниндзя сразу стал говорить то, что от него ждали:

— Да вы чё, пацаны?! Я чё, по своей воле, думаете, приказ отдал громить ваши «точки»…

— Кто? — спросил Сэнсэй, да так угрожающе, что Ниндзя невольно попятился назад.

— Тома… Тома попросил меня. Сунул пачку «бабок» для пацанов и сказал «надо»…

Он продолжал усердно закладывать своего «заказчика», усиленно спасая собственную шкуру. Но Сэнсэй уже не слушал:

— Так, — перебил он его, — значит так… Томе ни слова о моём к тебе визите. Скажешь ему просто, что мои ребята надрали твоим задницу… А сболтнёшь чего лишнего, пеняй на себя. Тогда наш следующий разговор, последний, будет на кладбище.

Ниндзя закивал головой. После таких «договорённостей» непрошеная делегация удалилась, окончательно испортив ему настроение на весь день. Ниндзя встал с пола. И когда топот ног в подъезде стих, его прорвало на эмоции и угрозы, потрясшие воздух пустых комнат. Но махать кулаками после драки, как известно, дело неблагодарное и бесполезное.

¶¶¶

Слухи, особенно криминальные, распространяются быстрее ветра. И уже в понедельник Тома гнал свою машину к офису Ниндзи, обливаясь от волнения холодным потом. Его мучил один-единственный вопрос, касающийся личной безопасности и драгоценнейшей «карьеры»: знает ли Врач, что эти разборки — его заказ? Вернее, это был даже не его заказ, а Бульбы. Но Ниндзя-то принял деньги от него… От этого вопроса зависело всё «светлое будущее» Томы. Ведь самые блестящие идеи по поводу организации ассоциации Тома черпал именно из уст Сэнсэя, превосходно выдавая их впоследствии за свои собственные. И если Врач узнает… Тогда все усилия продвижения к Кроносу могут полететь в тартарары. Сказано же: не руби сук, на котором сидишь. «Как же я не предусмотрел? Как же так получилось? Надо было подстраховаться», — ломал голову Тома.

Чем ближе он подъезжал к офису, тем сильнее становилось его волнение, усугубляемое непрерывным потоком страшных мыслей. Организм, получая соответствующие сигналы тревоги, активно приводил свои механизмы в действие. Сложные химические реакции увеличивали в крови содержание «гормона стресса» — адреналина. Значительно участился пульс, повысилось артериальное давление. Глюкоза усиленно поступала в кровь. Психофизическое напряжение нарастало, не находя разрядки. Руки у Томы стали трястись, как у дряхлого старика. И когда он входил в офис к Ниндзе, ему даже пришлось их спрятать в карманы брюк, дабы не выдавать свои переживания.

— Что там произошло? — бросил он с порога, даже не поздоровавшись.

— Что, что, — буркнул тот, — задницу нам надрали, вот что…

Ниндзя начал нехотя рассказывать так, как ему велели, как ему подсказывало собственное здоровье и безопасность.

— Ну, ну, — торопил его Тома, — а дальше, дальше…

Тома нервничал. Ему хотелось поскорее задать свой главный вопрос. Но созданный им же самим имидж не позволял это сделать сразу. В конце-концов Тома не вытерпел и спросил:

— А Врач знает, чей это заказ?

— Откуда? — пожал плечами Ниндзя, пряча глаза. — Нет, конечно. Просто был обычный наезд, свои разборки.

Тома облегчённо вздохнул, даже не заметив смущённого вида Ниндзи. Да и когда ему было замечать, если в голове звучал торжественный гимн победы и радостное слово: «Есть!» С этого момента он расслабился. После пережитой стрессовой реакции организма — фазы тревоги, фазы повышенной сопротивляемости — наступила фаза истощения. Руки его успокоились. Но психологически он ощущал такую усталость, словно работал, как вол, целый день. Развалившись в кресле, он сказал:

— Ты хоть бы коньяком угостил… Ничего, ничего. Поражение ведь не всегда бывает поражением…

Ниндзя засуетился, обрадовавшись, что этот неприятный разговор так быстро и благополучно для него закончился. Он достал дорогой коньяк и разлил его по рюмкам.

— Ничего, — снова степенно повторил Тома, успокаивая сам себя. — Мы этот вопрос уладим… А ты, смотри, помалкивай, лишнего не ляпай…

«Да пошли вы все…», — в сердцах мысленно произнёс Ниндзя. Но вслух с улыбкой сказал:

— Ты же меня знаешь.

Они чокнулись стопками и махом заглотнули содержимое, не смакуя как обычно. Оба предпочли разом снять стресс, вызванный и усугублённый не столько жизненными обстоятельствами, сколько собственным непомерно раздутым воображением. Они даже не подозревали, бедолаги, что та «реальность», которую они так серьёзно воспринимали, являлась исключительно плодом их размышлений и фантазий. А Сэнсэй лишь искусно подыграл их страхам, усиливая воображаемую опасность в несколько раз.

¶¶¶

Тома на время пропал из виду и появился у Сэнсэя спустя несколько дней. Сделав озадаченное лицо, он спросил:

— Я слышал, у тебя возникли некоторые проблемы на рынке. Пацаны говорили, какие-то там разборки… Надо было к нам обратиться. Мы бы быстро этот вопрос решили.

Сэнсэй улыбнулся и добродушно махнул рукой.

— Да зачем тревожить больших людей? Такую мелочь мы и сами уладим.

Тома понимающе кивнул. Он ещё боялся, что Врач мог что-то пронюхать. Но, видя столь дружелюбный настрой, расслабился и занялся обсуждением дел ассоциации.

¶¶¶

Единственное, что понял Бульба после всего произошедшего, это то, что Врач со своей командой представляет грозную силу с чётко организованной структурой, далеко не в пример местной братве. Как Бульба мог такое упустить?! Создавалось впечатление, что со дня неожиданных потрясений, связанных с появлением Врача в новом амплуа, Бульба, точно летучая мышь при неблагоприятных условиях, впал в искусственный анабиоз. И только теперь, когда всё вроде бы стихло и восстановилось в привычном ритме, он проснулся от долгой «спячки». Но подобное «оживление» взгляда на происходящее не принесло ничего радостного. То, что Бульба прошляпил свою власть, было очевидным. Тома, хоть и хвастал, что подмял Врача под себя, но на деле абсолютно не контролировал его действия и бизнес. И Бульба решил предпринять последнюю запоздалую попытку внедрить в дела Сэнсэя своего личного человека, втайне даже от Томы.

¶¶¶

В конце рабочего дня к Сэнсэю подошёл знакомый милиционер и начал разговор издалека. Якобы есть у него друг, хороший парень, но сейчас остался не у дел. Бывший комсорг. Перечислил соответствующие его положительные качества.

— А после развала Союза он там крутился с товарищем. Потом разошлись по понятиям. Жалко пацана. Толковый организатор. Возьми его под своё крыло, ты вроде как поднимаешься… Он тебе пригодится.

Сэнсэй ещё в начале разговора почувствовал подвох. Он очень сомневался, чтобы этому лейтенанту было известно чувство жалости и человеколюбия. Тем более, что, по негласному слушку, на его совести уже числилось взяточничество, вымогательство, жестокие побои не только обвиняемых, но и свидетелей. Поэтому когда тот выложил, зачем сюда пожаловал, Сэнсэй понял, откуда «ветер дует».

— Хорошо. Приводи.

Ну и достал же его Бульба своими отморозками! Тут серьёзных дел было по горло! Именно сейчас шла основная работа аналитика, где в схемах людской психологии просто нельзя ошибиться. А Бульба вновь собрался свои правила игры навязывать, так сказать привнести в чужой монастырь свой устав. «Ладно, не понимаешь по-хорошему, устроим тебе репрессалий в «междоусобных» отношениях… Ударим твоим же салом по собственному «мурсалу»». Немного поразмыслив, Сэнсэй придумал, как крепко и надолго озадачить Бульбу его же собственными проблемами. «Толковый организатор, говоришь? — усмехнулся Сэнсэй, подумав про себя. — Посмотрим…»

На следующий день милиционер познакомил Сэнсэя с Денисом. Хотя, как потом выяснилось, даже имя его было вымышленным. А из всей рассказанной им истории о своей жизни единственно правдивым оказался лишь момент о работе комсоргом. Выглядел Денис подтянуто, по-спортивному. Среднего роста. Во всех его движениях и разговорах просматривался опыт блатной жизни.

Сэнсэй с первого же дня активно подключил его к работе с ассоциацией, замыкая, таким образом, доступ к другим делам. Нагрузил так, что новичку некогда было толком ознакомиться с большим коллективом, куда, собственно говоря, он и влился. Со своей стороны, Денис, чтобы больше втереться в доверие к Сэнсэю, начал работать на всю свою бандитскую «совесть».

Тем временем Сэнсэй нанёс «неофициальный» визит к Ниндзе. Когда последнему сообщили о неожиданном приезде гостя, тот не на шутку перепугался. Хозяин авторынка вышел навстречу в полном смущении, не понимая, в чём, собственно говоря, он провинился.

— Привет, — неуверенно пожал руку Ниндзя, всё ещё помня недавний классический удар в челюсть.

Сэнсэй, видя такое замешательство, поспешил успокоить:

— Привет. Да не робей, я к тебе по другим делам. Ты же рынок знаешь?

Ниндзя расценил этот вопрос по-своему, догадываясь о делёжке его «хозяйства».

— Да я за рынок и сам с тобой хотел поговорить, — стал он быстро оправдываться.

— Да нечего мне с тобой за рынок разговаривать, — опередил ход его мыслей Сэнсэй. — Рынок твой, работай! Тебя же никто не выгоняет. Моих только не трогай… Я сейчас, собственно, по другому вопросу… Кто у тебя из барыжек под «мусорами» работает?

— Ну, есть там пацаны, пару лоточков таких, что конкретно «под ними». А есть такие, что ментам платят и нам платят…

— Мне конкретно, кто «под ними» ходит?

Ниндзя посмотрел в сторону рынка.

— Ну, вон, дальше по вашему ряду. Они тоже такой же краской торгуют. Те конкретно под ОБОПом сидят. Мы их вообще не трогаем. Раз, было, сунулись — такие проблемы на свою задницу получили…

— А место какое?

— По вашему ряду, дальше, сорок седьмое, слева.

— Ясно… Смотри, я с тобой не базарил! Работай дальше. Я претензий к тебе не имею. Только метлой не маши.

— Никаких проблем.

На этом они и расстались. Несмотря на недавний страх, настроение у Ниндзи значительно улучшилось. Ему были больше по душе именно такие «разборки по понятиям», чем неожиданный апперкот спросонья.

¶¶¶

Не прошло и недели со дня активной работы Дениса, как Сэнсэй «доверил» ему ответственное самостоятельное дело.

— В общем, так… У нас есть ребятки, тоже красочкой торгуют, причём по нашему ряду. Зачем нам это нужно? Мы такой же краской торгуем, как они. Зачем создавать конкуренцию? Давай съезди, пригласи их на встречу. Поговорим по этому поводу, как нам лучше в данном вопросе посотрудничать. А то ездим, в одном и том же месте закупаем, в одном и том же продаём. Это же неинтересно! Может, договоримся: кто-то ездить будет, кто-то продавать… В общем, я думаю, мы найдём общие точки соприкосновения. Надо с ними решить этот вопрос.

— Без проблем, шеф! Завтра же я съезжу. А когда встречу назначать?

— Ну, как им удобно будет. Мы время найдём. Мы же приглашаем…

У нормальных бизнесменов слово «встреча» означает вполне деловой разговор. Но не Денис, не тем более парень, которого он взял себе в помощники, не были знакомы ни с чистым бизнесом, ни с соответствующими правилами хорошего тона. Сэнсэй это знал наверняка. Слово «встреча» в бандитских понятиях Дениса истолковывалось не иначе как «стрелка», а «деловой разговор» — «набить пику». Поэтому, когда ему доверили столь ответственное дело, он посчитал это за своего рода повышение, сродни рангу бандитского бригадира.

После наглого «наезда» и откровенно грубого вымогательства Денис с торжествующим видом рассказывал шефу о результатах своей «работы»:

— Короче, они стрелку забили на завтра в двенадцать дня на площади Ленина.

— На двенадцать, так на двенадцать, — сказал Сэнсэй, еле сдерживая улыбку.

Ну, кто ещё может назначить стрелку в таком «экзотическом» месте, в центре, на главной площади города, да ещё практически недалеко от УВД? Конечно же, «доброжелатели» такой встречи.

— А мы что, сами поедем или пацанов для подстраховки возьмём? — начал кидать свои намёки Денис. — Или Бульбиных ребят можно подключить. То уже в разборках верняк будет конкретный…

— Да, можно, — на удивление быстро согласился Сэнсэй. — Ну, ты пока съезди, перетри с ними. А я Томе позвоню, пусть тоже подтягивается. Завтра к двенадцати собираемся на месте.

Как Сэнсэй просчитал ситуацию, так практически и получилось. К двенадцати часам на площади Ленина стала собираться толпа внушительного вида парней, добрую часть из которых составляли лица с уголовными физиономиями, бычьими шеями и стрижеными под «зеков» головами. Рядом стояла куча иномарок самых разных моделей. Всего на площади собралось около пятидесяти человек.

Робкий прохожий мог подумать, что здесь намечается какой-то очередной митинг, посвящённый выборам — то ли в мэры, то ли в депутаты — местного «авторитета». В последнее время эти явления стали настолько частыми, что никого практически этим не удивишь.

— Ох, и времена настали! — охали проходящие старушки. — Всякая сволочь «неприкасаемой» хочет стать, в депутаты лезет!

— А что, — вступил в разговор идущий рядом дедок, — это им выгодно. Вылезут в депутаты — ни задержать их, ни конфисковать имущество, ни претензий предъявить к уголовному прошлому и настоящему! Жируют на народных костях! А народ голодает…

— Точно! Вона, какие мордяки себе поразъедали, тьфу!..

В сторону «митингующих», правда на очень значительном расстоянии от «осуждаемых», полетели плевки. И плевали-то большей частью «воздухом», нежели слюной. Слюна у подобной публики (при их мизерной пенсии) давно уж пересохла во рту и выделялась разве что ночью при сладких сновидениях о продуктах, забитых до отказа в их холодильниках. Что поделаешь? Демократия. Период у неё такой — желудочно-кишечно-выделительный, где «благосостояние» всего общества можно легко определить по индивидуально натоптанным тропинкам к холодильникам его граждан.

На «стрелку» со стороны конкурентов приехали всего три человека, несказанно удивив ожидающую их толпу. И едва те вылезли из машины, Сэнсэй сказал Денису:

— Пойди, побазарь, куда можно будет пойти спокойно переговорить. Если они только втроём приехали, то остальных пацанов отпустим. Зачем они нужны, сами обо всём договоримся!

— Подожди, — произнёс стоящий рядом Тома, — возьми парочку моих ребят, а то не солидно. Их трое — и вас должно быть трое, чтобы по понятиям.

Денис во главе своих «подручных» «геройски» прошагал от толпы к стоящей недалеко сиротливой тройке. Не успел он сказать им и пяток слов, как рядом взвизгнули тормоза двух машин и оттуда выскочили девять человек. Один из них предъявил документ сотрудника ОБОПа. Скорее от неожиданности Денис вскинул руки в защите. Его тут же саданули несколько раз резиновой дубинкой. Под горячую руку попались не только «парламентёры», но и ещё трое бульбиных ребят, просто стоявшие невдалеке. Заломив им руки, обоповцы бросили «искромётные» взгляды на посмеивающуюся толпу, которая спокойно наблюдала за их действиями, точно за сюжетом из кинофильма. Защитники правопорядка с большим бы удовольствием повязали остальных, но увы… Скромный государственный бюджет не позволял иметь в достаточном количестве (и качестве!) необходимый транспорт. Они и захваченных-то шестерых «вымогателей» не знали как разместить в имеющихся машинах. Ну хоть убей, не помещались все задницы в ограниченном пространстве! Не идти же, в самом деле, обоповцам назад пешком!

Наконец, один служивый догадался. Обыскав и вывернув карманы задержанных, он нашёл ключи от машины и нажал кнопку на брелке. И сверкающая на солнце «Мазда», стоящая среди других иномарок, как на параде, предательски пикнула, соблазнительно подмигнув своими фарами.

— Двоих туда, — не раздумывая скомандовал старший, — остальных в наши…

Тома, глядя на происходящее, даже несколько оторопел.

— Что будем делать? — растерянно спросил он у Сэнсэя.

— А что делать? Ничего. Подержат и отпустят, — спокойно ответил Сэнсэй. — Они же ничего не натворили… Просто пришли на разговор.

— В принципе, да… Не будем же мы ментов мочить в центре города, в конце-то концов, — улыбнулся Тома. — Хотя, забавное было бы зрелище… Ну что, пусть пацаны разъезжаются… А те, я думаю, сами выкрутятся, не маленькие.

— Как скажешь, — пожал плечами Сэнсэй. — Пацаны твои. Мой только Денис. Но он парень с головой…

На том и разъехались.

После доходчивых «профилактических мероприятий» вскоре выпустили Дениса и «его компанию». Прессовали их конкретно, достаточно больно, но без следов побоев. Хуже всех пришлось Денису. Обоповцы сполна выплеснули свои вполне ощутимые «эмоции» за столь язвительный смех толпы и на других участниках. Поэтому, выйдя на волю, не без денежной помощи Бульбы, «парламентёры» как минимум месяц были не в состоянии вообще выполнять какую-либо работу.

Но на этом заварушка не кончилась. Тома, с лёгкой подачи Сэнсэя, посоветовал Бульбе восстановить «справедливость» в отношении незаконно избитых своих ребят. Сейчас же время демократии! Кто сказал, что эти парни — бандиты? Они такие же граждане, как и все. И государство обязано защищать их от «беспредела» силовых структур. В общем, Тома всё так красиво описал, что Бульба впервые за много лет купил себе книжку. Да не какую-нибудь, а «Конституционные права и свободы граждан». И даже попытался прочитать первые её страницы. В результате сочетания «несочетаемого» в голове Бульбы произошёл синтез криминального мышления с постулатами гражданских прав. Вследствие этого, опять-таки не без подсказки Томы, «правильными пацанами» были написаны жалобы в соответствующие инстанции. Такого наглейшего хода со стороны бандитов милиция никак не ожидала. Начальство ОБОПа получило копии «жалоб», изобилующих множеством грамматических ошибок, с требованием (на «чисто конкретном» языке «братвы») своих законных гражданских прав. Вот тут-то терпение сотрудников лопнуло окончательно. В отместку ОБОП взялся за банду Бульбы всерьёз и надолго, «наезжая» на них по малейшему поводу и неумолимо разрушая накапливающимися неопровержимыми доказательствами всю их структуру.

Глава 9 «Капсюль-детонатор» для «Олимпа»

Шло время. Сэнсэй интенсивно выявлял подводные камни империи Кроноса. На данном этапе ассоциация была юридически зарегистрирована, и все силы брошены на сколачивание денежного общего фонда. В честном бизнесе это предполагает добровольное пожертвование средств вступивших в новую организацию бизнесменов. Но Тома, в основном заправлявший делами ассоциации, следуя принципам своей криминальной «школы», превратил этот процесс в сплошное вымогательство. Сэнсэй не перечил деятельности Томы и позволил ему крутиться на своё усмотрение. Всё, что интересовало Сэнсэя, — это необходимая информация. А Тома, изрядно любивший похвастать своей осведомлённостью, стал неплохим источником.

Обсуждая как-то дела ассоциации, Тома произнёс:

— Вот бы хорошо заиметь для нашего дела таких людей, как Чика у Кроноса или Люка у Тремовых!

Тремовы — два однофамильца, объединивших свой бизнес в одну корпорацию. Это были самые богатые бизнесмены в империи Кроноса.

— И чем эти люди хороши? — равнодушно спросил Сэнсэй, провоцируя Тому на подробный разговор.

— Как чем? Это же самые крутые киллеры! Ты что, про Чику и Люку не слышал?

— Так, слышал что-то мельком.

— О-о, — с наслаждением протянул Тома. — Их даже сам Кронос побаивается.

Сэнсэй с сомнением посмотрел на собеседника.

— Я тебе отвечаю! — клялся тот. — Тут один из жидов недавно зажрался. Сука! Барыга! Забыл, кто его прикармливал и на ноги ставил. Ну, Кронос и послал ему в гости Чику. Так тот даже их шестимесячного ребёнка не пожалел. Прямо на глазах родителей вспорол ему живот и вырвал все внутренности. Затем за жену принялся. Такие зверства над ней учинил, так тело изуродовал, что этот жид в один миг поседел. А потом и очередь этого барыги пришла… Тот уже почти невменяемый был после всего увиденного и даже не сопротивлялся. Так Чика его медленно по кусочкам чикал, чтобы тот подольше в мучениях умирал. А в конце сердце вырезал. Кровищи!.. Чика всё это на «видик» заснял, чтоб доказательство своей работы представить, поскольку потом все трупы сжёг. Ну вот, это сердце крупным планом показал, как он его хирургическим скальпелем пластовал. Так потом, говорят, когда Кронос плёнку просматривал, ему плохо стало, чуть сознание не потерял.

— Хм… А кличку Чика ему за что дали? За то, что тела чикать любит или под Чикатило косит?

Того даже передёрнуло от такого спокойствия и хладнокровия Сэнсэя. Другие, когда им это же рассказывал, тряслись от страха. А этот сидит себе и спокойно про кличку рассуждает. По телу Томы пробежал холодок.

— Не знаю, — ответил он, пряча свой смущённый взгляд. — Наверное за то, что чикает искусно. Его Кронос всегда как последний аргумент выставляет. Если к кому Чика в «гости» собирается — всё! Лучше сразу застрелиться, так хоть без мук помрёшь. Это знают все.

— А Люка?

— Люка тоже не подарок. Они с Чикой прямо соревнуются, кто извращённее да искуснее убьёт… Ты думаешь, почему Чика устроил такое кровавое шоу? Да потому, что Люка перед этим год назад его переплюнул. Тоже одних барыг завалил, шкуры лоскутами живьём посдирал. Посымал скальпы, разбил черепки и весь товар, который они закрысили, их же мозгами и вымазал. Вот такие дела… Чика и Люка — это несокрушимая сила, самое доходчивое слово Кроноса. Их боятся все, даже менты. Все их дела с рук спускают. Оно, конечно, понятно, все хотят дожить до старости, — вздохнул Тома.

Эти данные стали для Сэнсэя именно тем недостающим «капсюлем-детонатором», благодаря которому и должен по идее произойти «большой взрыв» и, соответственно, переворот в умах «королей и придворных» этого криминального царства.

¶¶¶

Через несколько дней после этого разговора у Сэнсэя была встреча с Филёром.

— Ну, как дела? — традиционно задал он вопрос.

— Как в сказке: чем дальше, тем страшнее, — улыбнулся Филёр. — Но кое-что имеется.

— Вижу, вижу, аж глаза блестят… Ну, выкладывай, не томи.

Филёр передал папку. И когда Сэнсэй раскрыл её, не без гордости прокомментировал:

— План «Олимпа». Схема всей охранной сигнализации в подробностях.

Сэнсэй присвистнул:

— Вот это да! Ну, молодчина! Как же тебе удалось?

— Наверное, сам Бог на нашей стороне… Это здание — бывшая гостиница. И когда Кронос выкупил её, то пригласил югославских специалистов для оборудования охранной системы. Так вот, один из наших интернациональных братьев и поделился «впечатлениями» о содеянном…

Сэнсэй в который раз убедился в высоком профессионализме Филёра, благодаря которому тот находил ёмкие решения в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях.

— Степеней защиты, конечно, много, — продолжал Филёр, — сразу видно, «профи» руководил. Здесь есть и видеонаблюдение, и инфракрасные датчики, и датчики движения, и датчики изменения температуры помещения… Двери бронированы. Даже окно имеет соответствующий угол кривизны стекла, чтобы исказить возможное прослушивание. Но самое интересное, что кабели от датчиков выводились не только в комнату наблюдения — вот она на первом этаже — но и дублировались в подвальное помещение. Им даже пришлось продалбливать стены в эту секретную комнату. Кстати, именно в этой комнате есть все степени защиты, что разбросаны по зданию. Окон нет. Туда ведёт одна-единственная дверь. Но и та тщательно замаскирована. Снаружи облицована плиткой под кирпич фундамента. Выглядит как одна из пристроек к фундаменту. Скорее всего, это личный бункер Минокса. Кто ещё так продублирует и тщательно оборудует, как не начальник охраны, тем более бывший контрразведчик? В остальных комнатах — вот на схеме — отмечено значками, какая степень защиты стоит. Тут кабинет Кроноса, тут его покои… А вот Миноса. Живут они здесь семьями. Прямо целый клан.

Сэнсэй внимательно просмотрел бумаги.

— Ну, а про внешнюю защиту ты уже знаешь. Капитальный забор с колючей проволокою. Сторожевые башни с охраной. Во дворе постоянно дежурит от 8 до 10 человек с собаками. Вооружены.

— Хорошо… Просто отлично!.. У меня к тебе ещё одно крупное дельце назрело. Слышал про киллера Кроноса — Чику?

— А как же!

— Надо будет раздобыть на него побольше информации. На него и на Люку, что работает на Тремовых. Сделать это желательно побыстрее. Накопай всё, что сможешь: официалку и то, что говорят по слухам.

— Лады.

— Ну, всё! Ещё раз спасибо. До скорого!

¶¶¶

Пока Филёр добывал информацию, Сэнсэй усиленно трудился над разработкой ударной комбинации. И если данные Филёра подтвердят его догадки, то на «Олимпе» в ближайшее время произойдут грандиозные события.

Когда, наконец, наступила долгожданная встреча с Филёром, тот, смеясь, сказал:

— Ну и красавчиков ты мне дал в разработку, просто волосы дыбом становятся!

Филёр вытащил две папки:

— Вот, на тебе занятие для бессонных ночей. По слухам, они такие зверства творят, что Фредди Крюгер по сравнению с ними — просто невинное дитя. Вот, к примеру, за Чику. Он, оказывается, по молодости учился в мединституте, но был исключён. Отличается повышенной жестокостью при расправе над своими жертвами. Кромсает их, точно несостоявшийся хирург. Любит продлевать их мучения.

Кличку «Чика» получил после одного инцидента. Подельщик кинул его на бабки в совместной сделке. Так Чика убил не только его, но и всю его семью, причём с особым цинизмом и жестокостью. Тела, словно ножницами бумагу, почикал. Естественно, первое подозрение в преступлении пало на него. И главное, было очевидно, что сделал это Чика. Но никаких прямых улик, следов и явных доказательств не обнаружили. К тому же сам Чика ни в чём не признавался, выдержав все пристрастные допросы. Дело получило широкую огласку. И произошло это как раз в период поднятия авторитета Кроноса. Кронос за Чику и заступился, а потом забрал его к себе в противовес Люке Тремовых. Тем более что о Чике уже пошла молва как о полном отморозке и беспредельщике.

А второй, Люка, тот вообще натуральный псих. Он стоял на учёте у психиатра. Несколько раз лежал в психиатрической больнице. Последний раз сбежал оттуда перед развалом Союза. Отличается повышенной агрессивностью и непредсказуемостью в действиях. Как написано в его медкарте, «психопатическая личность, утрачивающая вменяемость при актуализации комплекса неполноценности, связанного с уровнем развития и фрагментными воспоминаниями детства…». Рассказывали даже такой случай: однажды он перерезал жертве горло и прямо перед пришедшими с конфликтующей стороны «парламентёрами» демонстративно наполнил стакан свежей кровью и выпил её. Этого зрелища, говорят, тем хватило на всю оставшуюся жизнь.

По слухам, за Чикой и Люкой числится более десятка убийств. Органы ссылаются на трудности доказательств, грешат на отсутствие прямых улик. Хотя, если даже таковые появляются, то дела передаются сговорчивым следователям. И весь этот процесс хорошо оплачивается — от высшего начальства до следователя. Так что улики моментально растворяются, и дело превращают в «глухаря». В общем, за этими киллерами стоит большая крыша. И, скорее всего, Кронос — это лишь видимое звено. Здесь чувствуется чья-то рука из большой политики. Иначе бы так долго это не продолжалось, и начальство из областного УВД уже давно сменили бы за такой беспредел. Это, пожалуй, основное. Остальное в папке.

— Понятно. А как у них с семейным положением?

— Чика женат. Но детей нет. Я проверял по больничной карточке. Чика, оказывается, «стерильный». Но, видимо, держит это в тайне. Всем рассказывает, что жена бесплодная… Живут в роскошной пятикомнатной квартире в самом центре областного города.

— А Люка?

— Люка — этот тип сам себе на уме. Живёт один, за городом, в большом частном доме, на окраине возле леса. Вокруг много сараев. Массивный, высокий забор из кирпича. Нелюдим. С соседями не знается. Да, есть у него одна странность. Часто покупает на рынке какое-нибудь домашнее животное: овцу или свинью, или корову, или птицу. Непременно живьём. Но соседи говорят, что не видели, чтобы он этих животных разводил, скорее наоборот, убивает. Однажды они слышали как он, разговаривая с каким-то мужиком, который к нему приезжал, говорил, что «брезгает падалью питаться»… Ну, одним словом, своим странным поведением породил много слухов на селе, вплоть до мистических. Его дом местные кличут не иначе, как дом вурдалака… Среди бандитов тоже ходит немало легенд о его «подвигах».

Люку и Чику в криминальных структурах считают чуть ли не дьяволами во плоти. Им везде просто нечеловечески везёт в их тёмных делах. И по силе, извращённости преступлений они могут разве только соревноваться между собой. По крайней мере, в этом уверены как бандиты, так и милиция. Всё это рождает слухи, что якобы над ними висит некий ореол непобедимости.

Сэнсэй усмехнулся и сказал:

— Ну, так ли уж они непобедимы… На каждого Виджая найдётся свой Раджа.

— Что? — не расслышав, переспросил Филёр.

— Я говорю: на всякое действие есть противодействие… И эти отморозки отнюдь не исключение из общих правил.

— Возможно.

— Ладно. Разберёмся… Молодец! Хорошо поработал.

Сидя вечером в кресле под лампочкой ночника, когда добрая часть людей сладко спала, Сэнсэй размышлял над полученными материалами. Время от двенадцати ночи до четырёх утра являлось для него самыми лучшими часами «творческой работы», когда можно всецело сконцентрироваться на деле и не спеша во всём разобраться. Он привык к этим часам. В будние дни это было лучшее время для серьёзных медитаций. Вокруг стояла тишина, покой. Темнота делала все предметы одинаково серыми, призрачно-иллюзорными, что способствовало соответствующему чёткому настрою мыслей в заданном направлении.

Природа даровала Сэнсэю большую чувствительность к её тонким явлениям, чем обычным людям. Поэтому и процессы, в ней происходящие, он видел гораздо глубже, сквозь призму своего духовного опыта и мироощущения. Мысли рождали образы. Образы творили действия. Сэнсэй проигрывал наиболее реальные ситуации, всё более чётко представляя их в сознании. С каждым разом он видел их яснее и яснее. В конце концов, в его голове выстроилась совершенно отчётливая картина действий. Он видел всё настолько явно, как дотошный режиссёр, только что просмотревший смонтированный фильм на экране. «Просмотрев» несколько раз готовый результат своих мыслей, Сэнсэй остался вполне удовлетворённым. Внешне по основному сюжету картина выглядела вполне логично для доверчивого «зрителя», охваченного потрясающим впечатлением от иллюзии кадров. Хотя на самом деле всё в ней строилось на тайне подтекста.

¶¶¶

На презентацию данной картины образов Сэнсэй пригласил своего верного друга — отца Иоанна. Встретившись с ним вечером за городом, Сэнсэй стал обрисовывать ему всю сложившуюся ситуацию и последующие действия. Слушая информацию о киллерах, отец Иоанн нахмурился:

— Я с тобой согласен. Это просто нелюди, выродки рода человеческого.

— Насчёт выродков ты верно заметил, — согласился Сэнсэй. — В самую точку попал. Оба самые настоящие выродки рода человеческого. Возьми хотя бы Чику. Он давно нарушал свод высших законов по отношению к людям, ещё до своего громкого дела. Более того, нам известно, что он «стерилен». А ты сам не хуже меня знаешь, кого постигает такая кара Божия, превращая в мёртвый род… Чика — натуральный садист. А его садизм, в свою очередь, вызван болезненной жаждой власти, патологической потребностью доминировать, командовать, подчинять себе окружающих. Причём не столько физически, сколько психологически. Поэтому он и старается усиленно поддерживать свой ореол суперубийцы, дабы держать в трепете и страхе как можно больше народа. Страх других людей питает его больную психику иллюзией полной власти. А под «крышей» Кроноса у этого садиста сами собой открылись долгожданные перспективы ненасытного удовлетворения своих скрытых потребностей.

— Да, судя по Библии, хозяин его души — дьявол, который всегда стремился к безграничной власти.

— Совершенно верно. Чика, по своей психологии, прирождённый вождь. Давно известно, что все прирождённые вожди — потенциальные преступники. А прирождённые преступники — потенциальные вожди.

Немного помолчав, Вано сказал:

— Да. Чика, конечно, сволочь порядочная.

— Да и Люка не лучше.

— Как там говорят, человек, не умеющий думать, опасен только тогда, когда что-нибудь придумает.

— Это точно… А знаешь, Люка в психушке лежал неспроста. Он — плод родственного кровосмешения, причём второго поколения. Его отец женился на дочери своей двоюродной сестры.

— Тьфу ты, погань! Прямо как родители у Адольфа Гитлера.

— Вот, вот.

— Да, кровосмешение — тяжкий грех. Люди даже не понимают, что такими смешанными браками подписывают кровью договор с дьяволом. И откуда берётся такая «любовь»?

— Полная дегенерация, болезненная привязанность, психологическая фиксация на обожаемом объекте — вот тебе и преувеличенная болезненная любовь между родственниками, от которой один шаг до половой связи.

— Хитёр дьявол! Надо же, как прячется за такими благородными человеческими чувствами и порывами, как любовь, в конечном итоге доводя их до полного абсурда и крайности…

— И вот, пожалуйте, результат, — соглашаясь, продолжал рассуждать по-своему Сэнсэй. — Наслоение генетических характеристик. Одни характеристики переразвиты за счёт недоразвитости других. Природа таких вещей не прощает. Воплотили в жизнь свои абсурдные мысли — получите плод вашего больного воображения: дегенератов, психов, душевно неуравновешенных людей… В итоге — вот вам безумцы, гении, идиоты. Только почему-то последних гораздо больше, чем всех остальных, вместе взятых.

— Поэтому православная церковь запрещает браки между родственниками, вплоть до седьмой степени родства, — подчёркнуто вставил отец Иоанн.

— И ещё говорят о случайности, — в задумчивости размышлял вслух Сэнсэй, не обращая внимания на его слова. — Не бывает случайностей. Случай — это всего лишь закономерное следствие неконтролируемых мыслей.

— Это ты верно заметил, — согласился отец Иоанн, и добавил о своём наболевшем: — Ты знаешь, я сам поражаюсь, о чём люди говорят на исповеди. Такое впечатление, будто они с утра до ночи думают лишь о зле, живут со злом, окружают себя злом и творят сами это зло. Каждый, конечно, по-своему. Они, точно слепые котята, постоянно пищат и совершенно не видят окружающую красоту. Хорошее принимают как должное. Плохое — как кару. И плохое всасывают в себя моментально. Понимаешь, будто их сознание настроено на работу в отрицательной волне. А в церковь они приходят, можно сказать, в самый пик этого всплеска.

— Естественно. Потому что душа присутствует в теле каждого человека, за очень редким исключением. А в период отрицательного всплеска она также активизируется в противостоянии животному началу…

Разговор вновь перешёл в русло вечной человеческой тематики, которую отец Иоанн с большим удовольствием всегда обсуждал с Сэнсэем. В этих беседах он всегда черпал нечто новое для себя, хотя был вполне начитанным и грамотным человеком. Но такого бальзама для собственной души он не находил больше ни в одном человеке.

После небольшой паузы Сэнсэй перешёл к обсуждению насущной темы серых будней.

— Да уж, — произнёс отец Иоанн, когда разговор вновь коснулся киллеров. — Чика и Люка — это ещё хуже, чем ядовитая выродившаяся пшеница — плевела.

— Безусловно. Это паразиты, которые убивают не одни лишь плоды, но и само дерево… Надо же, такие ничтожества, а скольким людям судьбы покалечили своими зверствами… Ну да ладно, хоть напоследок послужат во благо своими телами. Всю жизнь они использовали чужие страхи. Я думаю, этим оружием мы их и победим.

Сэнсэй начал подробно излагать придуманную схему действий, уточняя подробности. Она включала в себя три этапа: тайное проникновение в «Олимп» и демонстративное исчезновение каких-нибудь секретных бумаг из сейфа Кроноса и Миноса; устранение Люки Тремовых; устранение Чики Кроноса. При умелой раскладке этих событий одно логически накладывалось на другое и, в конечном счёте, привело бы к последующему развалу всей криминальной структуры Кроноса.

Обсудив детали, друзья расстались.

¶¶¶

В день операции стояла тёплая ночь, прямо как по заказу. Вано с Сэнсэем облачились в чёрные униформы. Тщательно замаскировали свои автомобили. И двинулись в темноте ночи в сторону грозного сооружения «Олимпа», пугающего население региона уже долгие годы не столько своей неприступностью, сколько абсолютным беспределом его обитателей. Когда до этого комплекса оставалось метров четыреста, две тени слились с землёй. Вано достал прибор ночного видения и стал рассматривать объект.

— Так… Так… На вышках по охраннику… Итого двенадцать человек.

— Тринадцать, — тихо, но уверенно прошептал Сэнсэй который, лёжа рядом, просто вглядывался в темноту.

Вано ещё раз посмотрел в прибор ночного видения. Он прекрасно знал о способностях друга «видеть» и ощущать больше, нежели другие «простые смертные». Но, глядя в прибор, ничего подозрительного не обнаружил.

— Двенадцать.

— Тринадцать, — вновь настойчиво повторил Сэнсэй. — Тринадцатый сидит на корточках в левой дальней вышке и разговаривает с охранником.

Внимательно всмотревшись, Вано минуты через две увидел едва заметно мелькнувшую макушку тринадцатого охранника.

— Точно. А этот какого хрена тут примостился? — и с хитринкой в голосе спросил: — Может ты слышишь, о чём они разговаривают?

— О девках, — безразлично ответил Сэнсэй.

Вано посмотрел на своего напарника, но так и не понял, шутит тот или говорит правду. За долгие годы работы эти два понятия настолько в нём переплелись, что любая шутка могла оказаться правдой, а правда — шуткой. Ухмыльнувшись, Вано молча продолжил осмотр объекта. И когда завершил общий обзор, произнёс:

— Они эту колючую проволоку от детей, что ли, натянули, чтобы мячик на их территорию не попал? Ерунда! Тоже мне охрана! У Шарафа Ахмедова и охрана была покруче, и дворец побольше, и то… «осечка» у них вышла.

Сэнсэй усмехнулся, вспоминая, как осенью 83-го все газеты пестрели сообщениями на главных полосах о том, что «скоропостижно скончался видный деятель коммунистической партии и Советского государства, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, член Президиума Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Ахмедов Шараф Рашидович…». Естественно, его некролог был расписан в самом лучшем виде. В нём тогда отсутствовал даже намёк на то, кем он являлся на самом деле. То, что Ахмедов создал прочную клановую систему личной власти, под контролем которой находились целые области, и установил в республике почти полуфеодальный режим, где местные партийные руководители распоряжались крестьянами, словно рабами, — об этом вся страна узнала позже, когда её необъятные просторы потрясло сенсационное расследование знаменитого «узбекского дела» о коррумпированных верхушках партийцев.

— Конечно ерунда, — сказал Сэнсэй в ответ. — Дворец Ахмедова тоже стал ерундой после посещения Кубы.

— А-а, посылка Фиделю, — многозначительно произнёс Вано.

Глянув друг на друга, они тихо рассмеялись.

— Да… Эта бутылка коньяка у изголовья Фиделя — самый большой прикол в моей жизни, — улыбаясь сказал Вано. — Слышал, говорят Батька ему на следующий день звонил, интересовался его здоровьем и спрашивал, не переменилось ли его «дружеское» отношение к Советскому государству с новым составом у власти. А потом, говорят, предложил отведать наш коньячок, так сказать личный подарок.

— Да, слышал, — сказал Сэнсэй. — После этого Фидель всю свою охрану на уши поднял. Думал, кто-то из них на Батьку работает.

— Ну, правильно, а что ему оставалось ещё думать? Он же тоже был уверен, что вполне защищён от посторонних…

Сэнсэй глянул на часы с подсветкой.

— Три часа пятьдесят минут. Ладно, хорош болтать. Пора…

— Подожди…

Отец Иоанн дёрнул Сэнсэя за руку так, словно сейчас случится землетрясение. Сэнсэй быстро пригнулся и с тревогой взглянул в темноту. В это время отец Иоанн сложил ладони и смиренным голосом произнёс:

— Перед началом всякого дела следует прочитать молитву.

Сэнсэй перевёл дух.

— Тьфу ты… — по-дружески тихо выругался он.

— Не богохульствуй, — спокойно ответил отец Иоанн и начал тихо бурчать себе под нос: — Господи, Иисусе Христе, Сыне Единородный Безначального Твоего Отца, Ты рекл еси пречистыми усты Твоими, яко без Мене не можете творити ничегоже. Господи мой, Господи, верою объём в душе моей и сердце Тобою речённая, припадаю Твоей благости: помози нам, грешным, сие дело, нами начинаемо, о Тебе Самом совершити, во имя Отца и Сына и Святого Духа молитвами Богородицы и всех Твоих святых. Аминь.

Отец Иоанн всё ещё держал сомкнутыми ладони и выжидающе смотрел на Сэнсэя:

— Аминь, аминь, — улыбаясь сказал тот.

— Вот так-то будет лучше, — с облегчением произнёс Вано и приготовился к вылазке.

Предрассветное время, и это знают все разведки мира, является самым удобным для нанесения неожиданного визита, когда человеческий организм наиболее расслаблен в глубоком сне. В это время даже те, кто страдает бессонницей, предаются долгожданной сладкой дремоте. Человек при таком торможении деятельности центральной нервной системы становится очень уязвимым к внешним опасностям. Хотя в нём и присутствуют внутренние защитные механизмы в виде «дежурной» парадоксальной фазы сна, которая периодически, как бдительный страж, усиливает чувствительность нервных анализаторов, активизирует функции сердца и дыхательной системы, задействует некоторые центры коры головного мозга. Именно в этой фазе сна возникают активные сновидения, подготавливающие организм к опасным неожиданностям.

В доисторические времена такая сигнальная система, безусловно, работала лучше, когда на нашего далёкого спящего предка могло внезапно напасть любое дикое животное. Но в современном мире у человека, живущего уже много веков без постоянной угрозы со стороны внешней среды (за исключением, пожалуй, глобальных войн или природных катаклизмов), этот защитный механизм, можно сказать, несколько «атрофировался». Вернее, даже не «атрофировался», а переключил свою деятельность больше на выявление внутренних опасностей в виде каких-либо болезней.

Что касается людей, спящих на «Олимпе», тут любопытно провести своеобразную параллель с животным миром, где различные животные, в зависимости от их отношения к окружающим условиям, спят по-разному. Хищники, к примеру, львы, которые никого на свете не боятся, спят глубоко, долго, «со вкусом». А вот трусливые зайцы наоборот, спят коротким, поверхностным сном, с оглядкой, чтобы никто не застал их врасплох. В общем, как говорится, чем крепче нервная система, тем здоровее сон.

Сэнсэй и Вано без особых проблем проникли в сонное царство «Олимпа». Там они разделились. Сэнсэй направился к бункеру Минокса (или как его величали бандиты — Миноса), а Вано — к сейфу Кроноса. Высокая профессиональная подготовка и знание расположения охранных систем позволяли им оставаться незамеченными.

Преодолев все препятствия на своём пути, Сэнсэй аккуратно вскрыл сейф Миноса. Покопавшись в бумагах, он прихватил пару папок с грифом секретности. Порвал несколько ценных бумаг, сотворив в сейфе небольшой «бардачок». И когда закончил эту «работу», неожиданно обнаружил секретку на дне. Сейф оказался с двойным дном. Это показалось более чем интересным. Что мог хранить начальник охраны в особом тайнике, если и до этого замаскированного сейфа добраться было нелегко? Не без труда вскрыв потаённое место, Сэнсэй забрал несколько дискет — всё, что там имелось. И в таком раскуроченном виде, лишь прикрыв внешнюю дверцу, оставил сейф дожидаться своего хозяина. Прихватив с собой добытое «добро», Сэнсэй так же незаметно вышел, как и вошёл, преодолев все хитросплетения различных датчиков, благо с техникой был на «ты».

Он вышел к условленному месту. Но Вано задерживался. Друг уже начал волноваться, не случилось ли чего… Поднявшись в самое логово сонного царства «Олимпа», он пошёл искать своего товарища. Сэнсэй удачно миновал охрану. И, двигаясь незаметной тенью по коридору, внезапно застыл возле спальни Кроноса. Сэнсэй больше почувствовал, чем услышал, что там происходит какое-то действие. Осторожно приоткрыв дверь, он увидел, как в его сторону метнулся быстрый взгляд Вано. Но тот, заметив в проёме двери друга, снова расслабился и стал заканчивать свою «творческую» работу. Сэнсэй с трудом подавил приступы смеха. Отец Иоанн и тут не обошёлся без своего неутомимого юмора. Выполнив основное задание, Вано, вероятно, решил воспроизвести давнюю шутку, практиковавшуюся некогда на «Острове». Он обильно измазал все видимые из-под одеяла части тела Кроноса его же зубной пастой. Распорол вторую подушку лезвием. И когда заглянул Сэнсэй, Вано уже густо посыпал новоявленного «божка» пухом. А само лезвие аккуратно оставил на подушке. Окончив «работу», Вано гордо прошествовал перед Сэнсэем, демонстрируя результат своих дополнительных трудов. Сэнсэй лишь покачал головой и безнадёжно махнул рукой в сторону отца Иоанна.

Оба бесшумно удалились с территории «Олимпа», так и не потревожив сладкую дремоту его охранников. Благополучно добравшись до машин, они освободились от своего ценного груза, сложив бумаги в заранее приготовленную сумку.

— У-у, сколько добра! — шутя приговаривал отец Иоанн. — Теперь я за тебя спокоен. Будешь целыми ночами, как все порядочные мужики, заниматься… этими «красавицами».

Он с иронией сымпровизировал поцелуй в папку с грифом секретности.

Сэнсэй усмехнулся.

— Вот извращенец… Между прочим, все порядочные мужики ночью спят.

— Ладно, чадо многогрешное. Тогда я разом отпускаю тя все грехи за бессонные ночи, проведённые над этим прахом…

Пока Сэнсэй прятал сумку в тайник сиденья машины, отец Иоанн, стоя рядом, весело бубнил себе под нос.

— …исполнение всех благ… Ты еси, Христе мой, исполни радости и веселия душу и спаси мя, яко Един Многомилостив, Господи, слава Тебе…

— Чего ты там шепчешь? — в шутку спросил Сэнсэй, и уже в последующие пять минут сожалел, что это сделал.

— Это молитва по окончании дела. Если не тотчас услышаны молитвы наши, значит, Господь не желает, чтоб с нами было то, что мы хотим, а было то, чего Он хочет. В этом случае Он желает нам и приготовляет нечто большее и лучшее, чем то, о чём у Него в молитве мы просим. Поэтому всякую молитву надо сокрушённо оканчивать: да будет воля Твоя!

— Аминь, — с улыбкой сказал Сэнсэй.

Но отец Иоанн не унимался.

— Ты, конечно, сильная духовная личность. Но, работая с этими сатанинскими бумагами, я тебе настоятельно советую, ночью окропить святой водой на все стороны света и говорить так: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа окроплением воды сия священная в бегство да претворится всё лукавое, бесовское действо. Аминь». Утром натощак пей святую воду, а также во всякой нужде, хотя бы и поел…

Сэнсэй посмотрел на отца Иоанна и вновь улыбнулся. А тот поучительно продолжал, делая ударение на своё любимое «о»:

— Выходя из дома, прежде чем переступить порог, произнеси слова: «Отрицаюсь тебе, сатана, гордыни твоей и служению тебе, и сочетаюсь Тебе, Христе, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». И огради себя крестным знамением. И никогда не выходи без этого изречения. Тогда не только встретившийся злой человек, но и сам диавол не в состоянии будет повредить тебе, видя тебя с этим оружием…

Сэнсэй закончил с «тайником» и облегчённо вздохнул.

— Так, по коням, — и иронически добавил: — Слава Богу, что мы на разных машинах.

— Ничего страшного, — с явным удовольствием в голосе отпарировал отец Иоанн. — Когда мы будем ехать в одной машине, я зачитаю для спасения души твоей Евангелия от Матфея, две главы Посланий, начиная от Деяний святых апостолов и заканчивая Откровением святого Иоанна Богослова и несколько псалмов из Псалтыри.

Сэнсэй усмехнулся:

— Спасибо, ты меня утешил.

Лесной дорогой они подъехали к загородному селу, где проживал Люка. Оставили свои машины недалеко от его дома, благо тот стоял на окраине возле леса.

Тёмная ночь постепенно превращалась в еле заметный рассвет. Предметы приобретали свои привычные очертания, но всё ещё сохраняли однотонную серость. Две тени мелькнули через огромный забор Люки. Во дворе они словно растворились, слившись с мрачными тёмными сараями и большим угрюмым домом.

Несмотря на брезжащий рассвет, в доме Люки горел свет. Да и от одного из сараев с приоткрытой дверцей тянулась узенькая полоска электрического света. Сэнсэй пошёл к сараю, а Вано остался возле дома, контролируя его выходы. Огромный сарай, словно малый спортивный зал, был пуст и представлял угнетающее зрелище. По его стенкам, словно на выставке, висели разные топоры, палаши, булавы, дубинки. Также имелись финские, кавказские, охотничьи ножи. В общем, целая коллекция клинкового, ударно-раздробляющего холодного оружия. В стороне к потолку были прикреплены цепями огромные крюки, на одном из которых висела обезглавленная тушка собаки со сдёрнутой кожей. Посредине сарая, словно зловещий трон, возвышался самодельный, зажатый в тисках, огромный нож. Рядом лежали инструменты для заточки. Очевидно, Люка решил изготовить новое оружие в виде перевёрнутой гильотины. На полу валялась спутанная толстая верёвка. В сарае стоял и огромный разделочный стол, на котором были разбросаны различные внутренности от коровы. А сама туша, очевидно ещё недавно живой коровы, лежала тут же на боку. Причём в ней, в районе сердца, находилась небольшая подушечка, точно кто-то спал внутри. Возле туши валялся испачканный кровью стакан. В воздухе стоял тёрпкий запах крови. «Да, — подумал Сэнсэй. — У Люки уже крыша окончательно поехала». Он незаметно выскользнул из сарая и пошёл к Вано.

Когда Сэнсэй приблизился, тот знаками показал на окно дома. В комнате, безвкусно забитой разным хламом, в роскошном старинном кресле сидел Люка с раскрытой книгой в багровом переплете. С виду он был похож на борова. На бычьей шее возвышалась яйцеобразная лысая голова. Дебильное выражение лица. Зачитавшись, он сидел с открытым ртом. Слюни текли по углам рта. На его жирном теле почему-то был надет женский халат.

Возле кресла стоял небольшой шкаф. На его полках было несколько книг, судя по обложкам связанных с мистикой и ужасами. А на стенке висели, словно в палеонтологическом музее, черепа животных и человека.

Отец Иоанн тихо хихикнул и шепнул Сэнсэю:

— И этот слюнтяй кличет себя грозным Люкой-вурдалаком?! — И, глядя на его сосредоточенное чтение, лукаво прибавил: — Ба! Какой у него прогресс! Надо же, хоть в конце жизни буквы начнёт одну от другой отличать.

— Что хорошего в прогрессе, который находится в руках идиота?

— Точно. Ну что, начнём? Как говорил «ас» Пушкин: «Случай есть мощное, мгновенное орудие Провидения».

С этими словами Вано вместе с Сэнсэем пошли в сторону двери. В это время Люка был погружён в чтение книги «Дьявол во плоти». Он нашёл в авторе родственную душу и с упоением читал обо всех зверствах, которые главный герой совершал по приказу дьявола. Но в тот момент, когда к Люке пришли невидимые гости, он почти трясся от страха, дойдя до кульминационной развязки, где дьявол явился во плоти, чтобы уничтожить своего верного слугу. На лбу Люки выступил мелкий пот, а дрожащая рука переворачивала следующую страницу. Ему было страшно читать дальше, но любопытство каждый раз брало верх. И он, словно кролик, позволял поглощать своё сознание чудовищной книге-змее. Люка сильно переживал, потому что олицетворял себя с её главным героем и видел в его смерти свою собственную.

И надо же было такому случиться — именно в эту минуту погас свет! Люка оторвался от книги и боязливо стал озираться по сторонам. Вдруг он услышал какое-то непонятное, пугающее шуршание. В его голове молниеносно вспыхнули ассоциативные картины из книги о приближении ужасной смерти. Люка хотел соскочить и убежать, но тело словно окаменело. А следующий момент вообще накрепко пригвоздил его к креслу. Внезапно вспыхнул свет неизвестно откуда взявшегося фонарика, который бесшумно сам по себе двигался в темноте. Нащупав присутствие Люки своим мерзким ослепительным лучом, он тут же пронёсся по потолку и в следующее мгновение осветил ужаснейшее дьявольское обличие: редкая, торчащая во все стороны рыжая бородка, худощавое бледное лицо. Во всклоченных волосах «демона» Люка даже узрел с перепугу настоящие рога, которые на глазах вырастали всё больше и больше. Сердце Люки бешено заколотилось. Он выронил из рук книгу. Этот дьявол будто материализовался с её страниц, точь-в-точь… Медленно подходя к своей жертве, это чудовище скорчило истошную гримасу в виде улыбки, оголив уродливые зубы. Люка издал жалобный, беспомощный стон. Дёрнулся и обмяк всем телом с застывшими, расширенными от панического ужаса глазами. Дьявол, пришедший за ним во плоти, — последнее, что он увидел в своей жизни…

Сэнсэй зажёг в комнате свет. Вано склонился над Люкой.

— Готов. Видно, сердце не выдержало, — сказал он.

И помолчав немного, сокрушённо пожаловался:

— Я ж говорил — хлюпик! Я даже не успел рот открыть и объяснить толково, зачем мы сюда пожаловали.

— Ничего удивительного. Я когда тебя впервые на «Острове» увидел, сам чуть не помер от страха, — подколол его с юмором Сэнсэй, поднимая книгу «Дьявол во плоти». — Так что ему вполне хватило твоего обличия.

— Я ж не виноват, что меня мама таким родила, — улыбнулся тот. — Ну и что теперь будем делать?

— Что? Что и задумали. Повезём к Тремовым в офис.

— Что, на моей машине?!

— Ну, как договорились.

Вано наигранно вздохнул. И видя, что ему всё равно придётся тащить этого борова к себе в машину, пошёл искать подходящую для переноса материю, бурча под нос:

— Вот так всегда… О, Господи! И за что мне такое наказание таскать этот мешок с грехами убиения и чревоугодия на своих хрупких плечах… Я всегда говорил, неправильное и излишнее любление плоти, её живота и покоя, из чего составляет самолюбие, приводит к грехам тяжким…

Пока Вано искал мешковину, Сэнсэй оглядел комнаты, просмотрел содержимое ящиков в столах и в шкафу. В одном из них он нашёл коробку с разными детскими вещицами. А на самом её дне детские порнофотографии, запечатлевшие грязные извращения Люки и страдание на невинных личиках детей, которым отроду было всего-то от пяти до семи лет. Причём большинство фотографий было отснято на фоне комнат Люки.

— Ах ты сволочь! — не удержался Сэнсэй.

В дверях появился Вано с огромным прочным целлофаном.

— Ты посмотри, чем эта падаль занималась, — сказал Сэнсэй, протягивая ему фотографии. — Он, оказывается, был скрытым педофилом.

Вано глянул на снимки и резко переменился в лице, отбросив целлофан в сторону.

— Вот мразь! Так он ещё детские души калечил, урод! Гад, знал бы я раньше, он бы у меня такой смертью умер, что ад бы потом раем показался…

Отец Иоанн сжал кулаки, словно собрал в них всю горечь, и угрожающе потряс ими в воздухе в сторону мёртвого тела.

— …Будь ты проклят, нелюдь! Чтоб душа твоя никогда не обрела покоя!

— Если она вообще у него была с рождения, — добавил Сэнсэй.

Вано расстелил широкий целлофан и с отвращением скинул тело Люки с кресла, словно мешок навоза. Пиная ногами, запихнул тело в целлофан. Вдвоём с Сэнсэем они завернули и вынесли Люку из дома. Затем уничтожили все следы своего пребывания в этом мрачном месте и потащили тело к машине.

— Чтоб ты сгорел в аду, — приговаривал отец Иоанн, всё ещё потрясённый увиденным.

Глава 10 Большой переполох

Кронос проснулся оттого, что что-то щекотало ему в носу. Он чихнул пару раз и перевернулся на другой бок, стараясь не прерывать блаженного сна. Но это «что-то» ещё больше стало щекотать ему лицо. Кронос недовольно открыл глаза и увидел перед собой белые пушистые пёрышки. «Какого…?!» — подумал он про себя и по привычке глянул на настенные часы. Они показывали восемь часов пять минут. Для его важнейшей особы это было равнозначно пяти часам утра. Увидев такое «раннее» время, он крепко разозлился. Взгляд его упал на кровать. И к его гневу добавилось несказанное удивление. Он лежал весь в белом пуху, словно в птичнике. Мало того, вся его физиономия, руки, ноги, грудь оказались измазанными засохшей зубной пастой. «Что за идиотские штучки?» Кронос терялся в догадках, ибо его авторитет был настолько велик и неприкасаем и в семье, и среди криминального клана, что никто даже в мыслях не посмел бы сотворить с ним подобное унижение.

Захлёбываясь от охватившей его ярости, Кронос озирался по сторонам. Неожиданно он увидел на соседней подушке, распоротой крестом, лежащее лезвие. Только тут до него дошло, какая настоящая опасность ему угрожала во время сна. Глаза его расширились от ужаса, панический страх завладел всем телом. Во всё горло он заорал имя своего помощника. На истошный крик босса сбежалась охрана. Даже Минос примчался в своём домашнем халате, тапочках и с зубной щёткой в руках.

Прибежавшие, увидев эту невероятную сцену, застыли в шоке. Минос первый сообразил, что к чему, и быстро стал отдавать поручения по обследованию территории, опросу охранников. Вскоре обнаружили и вскрытый сейф Кроноса. К одиннадцати часам были тщательнейшим образом обследованы все закоулки «Олимпа» и окружающей местности, опрошена охрана, проверены мониторы и датчики. Никаких следов постороннего пребывания.

— Как никаких следов?! — в гневе орал Кронос на Миноса. — Ты что, хочешь сказать, что я сам себя пастой обмазал и пухом посыпал?! А потом ещё сам у себя выкрал документы?! Я тебе что, лунатик, твою мать…

— Успокойся! Гнев — плохой советчик в любом деле, — строго, по-военному произнёс Минос свою любимую поговорку. — Я только констатировал предварительные данные. Раз факты налицо, то вскоре мы найдём того, кто всё это совершил… А теперь остынь и давай не спеша во всём разберёмся. Итак, что мы имеем… Во-первых, демонстративный характер самого события. Убить тебя не собирались, лишь напугать и показать твою уязвимость и доступность…

— И это говорит мне мой собственный начальник охраны безопасности, который уверял, что предусмотрел всё возможное! — размахивал руками Кронос.

— Абсолютно всё предусмотреть невозможно, — спокойно ответил бывший контрразведчик и продолжил дальше: — Кстати, на лезвии, так же как и на сейфе, не было обнаружено никаких отпечатков, в том числе и твоих, если тебя это успокоит.

— Ну и ну! Спасибо за оказанное доверие! — съязвил Кронос.

— Далее… Дерзость действий наёмника подчёркивает силу и вседозволенность…

— Конечно! Такое мог сотворить только больной псих!

— Место совершения налёта — «Олимп». Его не так-то просто взять. Значит, орудовал не просто «наёмник», а профессионал, — рассуждал задумчиво полковник.

— Хм, профессионал?! А на хрена я выкидываю ежемесячно такие «бабки» на охрану, угрохал на спецоборудование целое состояние? Это всё для того, чтобы ты мне сейчас спокойно объяснял, что меня обсыпал перьями какой-то профессионал, урод, псих с отшибленными мозгами? Да?!

Минос понимал, что разговаривать с Кроносом было бесполезно. Кронос — обыкновенный вор, бандит, поэтому его сознание ограничивалось соответствующим мышлением. Минос точно знал, что ни один наёмник из бандитов и даже простых военных не смог бы так ловко преодолеть все ловушки контрразведчика. У них бы просто ума на это не хватило. Нет, если кто и смог пробраться на «Олимп», так это человек, прекрасно разбирающийся в спецтехнике, знающий хитрости и тонкости контрразведки. В общем, не просто профи, а настоящий спец Системы. Что-то нехорошее ёкнуло внутри Миноса, и им овладело плохое предчувствие.

— Ну, чего ты замолчал? — властно произнёс Кронос. — Продолжай! Я весь во внимании.

— Жду, пока ты успокоишься.

— Я?! Я спокоен, чёрт возьми! На «Олимпе» беспредел, а я спокоен…

И справившись с накатившей волной ярости, уже более мягко добавил:

— Ну ладно, проехали. Рассуждай дальше. Мне нравится, как ты это делаешь с таким… спокойствием.

Полковник выругался про себя, но вслух тем же ровным голосом произнёс:

— Время нападения, скорее всего, четыре-пять часов утра.

«Тоже время конторское», — подумал он про себя. И пока Кронос нёс очередную ахинею, Минос мысленно проанализировал, что скорее всего «Олимп» тщательно кто-то пас перед операцией. И если это профи, то обнаружить его след вряд ли удастся. Впрочем, так же, как и след его транспорта. А то, как этот профи обошёл всех охранников, не уничтожив ни одного очевидца, поскольку таковых и не было, говорило само за себя. От таких выводов у Миноса засосало под ложечкой, как всегда в случае серьёзной опасности.

— Мать твою… ты мне не неси лабуду! Ты лучше скажи, кто заказчик! — орал в истерике Кронос.

— Заказчик? — всё в той же невозмутимой задумчивости произнёс Минос и почти автоматически ответил: — Заказчика легко вычислить, зная мотивы.

— Ты свой ментяровский базар оставь для своих корешей-мусоров! А мне конкретно скажи, КТО?!

Теперь и Минос не выдержал, подстёгивая свою злость больше неосознанной опасностью, чем издёвками Кроноса:

— Кто, говоришь?! Да кто угодно! Ты что, думаешь, что ты один тут пуп земли, нахлебник на коронованное место? Да Лорду по барабану, кто на этом троне сидит! Утратишь силу, и Лорд выкрутит тебя, как заржавелый болт, и другим заменит, не сильно утруждая себя оправданиями. Вон каких-нибудь твоих конкурентов с умными башками поставит во главе «Олимпа», которые у тебя из-под носа важные документы выкрали, — и дело с концом! И все эти перья, от которых ты в панику впадаешь, — это всего лишь цветочки по сравнению с тем, что ждёт тебя впереди!

Кронос оторопел от такой короткой, но жёсткой, откровенной речи и даже внутри весь как-то съёжился. Никогда он не видел своего начальника охраны в подобном раздражительном состоянии, с горящими глазами. Он всегда его побаивался, а тут… Раз сам Минос говорит об опасности, значит дело обстоит похлеще, чем он думал. Гнев Кроноса моментально исчез, уступив место страху. С этого момента «владыка» «Олимпа» стал серьёзным и озабоченным. Помолчав немного, он сказал:

— Хорошо… Извини, я не хотел тебя обидеть. У меня уже просто мозги кипят от этого беспредела… Давай подумаем: кто это мог сделать?

В кабинете Кроноса воцарилась тишина. Каждый размышлял о своём. Минос понимал, что то, что он только что в гневе сказал Кроносу, не совсем правда. Потому что даже его конкуренты не смогли бы нанять столь высококлассного спеца. И дело даже не в том, что те не потянут по деньгам. Всё дело в секретности и недоступности таких высот для обыкновенных бандитов и бизнесменов.

Тем временем Кронос рассуждал по-своему. Идея Миноса о конкурентах ему показалась вполне явной и угрожающей. Наезды из других областей он исключил сразу. Со всеми были заключены «мирные договора», да и побаивались его изрядно, зная, что за ним стоит могучая сила. Значит, кто-то «поднял рыло» из его владений. Перебрав в памяти всех крупных бизнесменов, на которых держалась империя Кроноса, он пришёл к выводу, что кроме объединившихся Тремовых, прозванных им «Близнюками» из-за редкой одинаковой фамилии, больше некому. Тремовы по размаху и процветанию бизнеса, постоянному наращиванию своих доходов за счёт расширения сферы влияния были единственные, кто мог противостоять ему по силе. Тем более, что они приносили в казну Кроноса почти сорок пять процентов от общего дохода. «У них единственных был киллер, который мог сравниться с Чикой. «Люка! — осенило Кроноса. — Точно, Люка! Кто ещё, если не этот придурок, сбежавший из психушки, мог осыпать меня перьями и измазать пастой… Это он украл документы по заданию Тремовых!». Глаза Кроноса хищно заблестели, и от переполнявших его эмоций он стукнул кулаком по столу.

— Люка! Это сделал Люка, а Близнюки — заказчики!

Полковник едва заметно усмехнулся от легко предсказуемой логики бандита.

— Ну, конечно, кто же ещё! — уверял сам себя Кронос.

В его памяти всплыл конфликтный недавний разговор с Тремовыми, в котором они твёрдо и в жёсткой форме отказались разделить его позицию по щекотливому криминальному вопросу.

— Это они, падлы, под меня роют! А последний конфликт помнишь?! Точно они. Ну, гниды!.. Я им покажу…

Далее последовала целая серия отборных матов.

— …Они у меня кровью захлебнутся, а их псих Люка — в первую очередь!

Минос с сомнением покачал головой.

— Ну что?! Ты смотри, — возбуждённо продолжал Кронос. — Конфликт был. Документы, которые однозначно касаются интересов Близнюков, — выкрали. Паста с перьями — сто процентов дело рук Люки — этого психа с детскими замашками. Всё совпадает! Да я этих уродов на куски порежу!

И крикнув помощника, ожидающего за дверью, жёстко приказал:

— Срочно разыщите Чику!

Минос опять недоверчиво покачал головой.

— Я бы на твоём месте сначала переговорил с Тремовыми по-хорошему… Что-то тут не то.

— Безусловно, я поговорю. И я сильно удивлюсь, если они мне, после прихода Чики, не расскажут всё как на духу.

— Сомневаюсь… — полковник хотел сказать, что вряд ли это дело рук Люки и Тремовых, но передумал. — Ладно. Чего из пустого в порожнее воду переливать! Пойду, пороюсь в своих бумагах. Может, что-нибудь дельное накопаю.

Кронос проигнорировал сомнения Миноса, будучи твёрдо уверенным, что сможет расколоть Тремовых. Ухмыльнувшись, он произнёс с нескрываемым зловещим ехидством:

— Давай… А я Близнюкам позвоню. Приглашу на чашку чая… с цианидом вместо сахара.

Минос шёл к себе в бункер более чем озадаченный. Он надеялся найти в картотеке, которую тщательно собирал многие годы, ответы на волнующие вопросы. Причём вполне допускал, что они могут находиться и в досье на бывших сослуживцев. Спустившись в свой оборудованный подвальчик, он машинально осмотрел все «секретки» и «контрольки». Всё было как обычно. Включил свет. Уселся за массивный стол. Привычным движением открыл ключом ящики и достал бумаги.

Полковник любил пересматривать эти досье на людей, из-за которых происходили глобальные легальные и нелегальные события в регионе. Это его успокаивало. Читая документы, Минос ощущал своё превосходство над остальными. Это возвышало в нём манию величия и обостряло чувство собственной значимости. Любимым выражением Миноса было: «Человек, обладающий информацией, обладает всем миром». Это стало скрытым девизом его жизни. Поэтому он собирал информацию на всех и про всё. У него имелся компромат не только на Кроноса. Кронос был для него лишь прикрытием, а настоящим боссом был Лорд. Именно ему он непосредственно поставлял важную информацию, минуя Кроноса, и именно от него получал главные задания. Поэтому у Миноса имелся в изобилии компромат на самого Лорда. Об этой тайне не знал никто. Это была страховка его личной безопасности, а также, в случае чего, отличное финансовое обеспечение своей старости где-нибудь в Англии или Америке. Но сегодняшний инцидент говорил о том, что даже в его оборудованном по последнему слову техники бункере было далеко не безопасно находиться такой суперважной информации. В принципе, Минос и оборудовал «Олимп» больше для безопасности своей картотеки, чем для личности Кроноса. «Надо будет в ближайшее время переправить дискеты в швейцарский банк, пока всё тут уляжется, — подумал он. — Так будет надёжнее».

Минос подошёл к своему секретному сейфу и хотел было привычным движением открыть его, но дверка легко поддалась сама. В следующее мгновение ключи с грохотом упали на пол. Сейф был открыт. Внутри — полный беспорядок. Ошарашенный Минос остолбенел. Затем осторожно, точно бомбу, вытащил порванные ценные бумаги и с недоумением посмотрел на них. Внезапно осенившая его мысль заставила отшвырнуть их в сторону. Минос лихорадочно стал выбрасывать всё содержимое сейфа на пол. Добравшись до секретки, он с ужасом увидел, что она была нарушена. Трясущимися руками открыл второе дно. Там было пусто. Не веря своим глазам, он стал ощупывать руками каждый сантиметр, словно дискеты могли уменьшиться до таких малых размеров. Но тщетно. В минуту всё тело взмокло и покрылось противным липким потом. Не обнаружив НИЧЕГО, Минос грузно сполз на пол, словно его тело налилось свинцовой тяжестью. Всё было как в тумане. «Не может быть», — точно заклинание повторял он. Увидев на полу кучу папок из сейфа, полковник с новой силой бросился к ним, швыряя их в разные стороны. Но и там дискет не оказалось.

— Это конец, — еле слышно прошептал он. — Это конец.

Его мозг никак не мог справиться с таким потрясением. Поэтому сознанием моментально завладели панический страх, безысходность и отчаяние. Всегда бесстрашно и смело встречавший удары Судьбы, Минос впервые в жизни по-настоящему испугался. Всю жизнь распоряжаясь чужими судьбами, он не ожидал, что сейчас кто-то так же легко распорядится и его судьбой, оперируя его собственной информацией.

Когда первое оцепенение прошло, Минос попытался взять себя в руки. Сработала давняя привычка контрразведчика. Он, как никто другой, знал, что подобный внезапный психологический удар, если его вовремя не остановить в своём сознании, может кончиться чем угодно: нервным стрессом, глубочайшей депрессией, истерикой, любым преступлением и даже самоубийством. Но умирать раньше отведённого ему времени он не собирался. Это только слабые духом люди кидаются в крайности, придумывают для себя приступы слабости, угрызения совести. Минос же относил себя к сильным. За всю свою карьеру он ни разу не скулил, не допускал нервных расстройств и никогда не просил ничьей помощи. Всегда сам наводил порядок и в своей голове, и в текущих делах. Поэтому он собрал всю свою железную волю в кулак. Резко вдохнул и выдохнул несколько раз, словно освобождаясь от ненужных эмоций. Потом привёл себя в порядок, оправил костюм и стал собирать разбросанные бумаги. Он дал себе приказ ни о чём плохом сейчас не думать и усиленно старался вспомнить только хорошее, что было в его жизни. Но на ум ничего не приходило. Тогда Минос переключил своё внимание на физический труд. В этот момент ему почему-то вспомнилось, как японцы достигают гармоничного спокойствия именно благодаря ручному труду. Они используют знания физиологии человека. Так как на кончиках пальцев находятся нервные окончания, то при постоянном раздражении они задействуют определённые зоны головного мозга, переключая внимание, то есть доминанту в сознании. В памяти Миноса всплыли смешные слова почти тридцатилетней давности, произнесённые его бывшим наставником по поводу перевода доминанты раздражения: «Если у тебя болит зуб, урони на ногу шлакоблок. Тогда о зубе ты вмиг забудешь». Минос улыбнулся. Он поймал себя на том, что был уже вполне спокоен.

Убрав в сейфе, Минос принялся за стол, тщательно наводя порядок в каждом отделе. Этот лёгкий труд помог ему вновь сосредоточиться и спокойно проанализировать ситуацию. Теперь стало вполне очевидно, что работал профессионал высокого класса. Он перебрал в памяти всех своих бывших коллег. Но все их «заморочки» он знал назубок. Так виртуозно никто из них не мог провернуть дело, тем более что тут были и спецоборудование, и хитрые «сюрпризы». Нет, тут побывал настоящий спец, спец из элиты спецов. А таких можно найти только в сферах высшей политики. Значит, это люди Лорда. Больше некому. А если это люди Лорда, то жить полковнику оставалось ровно столько времени, за сколько они сумеют расшифровать его личный код к доступу информации на дискетах. «Печально, но факт, — размышлял Минос. — Хотя какой к чёрту факт! Это всего лишь одно из вероятных предположений. Факт лишь в том, что дискеты пропали. И всё». Он вновь попытался себя успокоить. Перед ним с новой остротой встал извечный шекспировский вопрос, но на сей раз с холодным привкусом смерти: «Быть или не быть? В конце концов, всё когда-то кончается на этом свете, — с грустью подумал он. — Даже собственная жизнь».

Минос решил не докладывать пока Лорду об этом инциденте, а подождать его реакцию. Если тут побывали люди Лорда — полковнику будет однозначно конец. «А если не его?» Эта шальная мысль воодушевила Миноса, хотя и казалась довольно-таки призрачной и невероятной. И всё же. Если кто-то вёл свою игру, значит, у него оставался малюсенький, крохотный, но ШАНС. Следовательно, при любом раскладе ему лучше не высвечиваться и поддерживать воспалённое воображение Кроноса. А там видно будет. С этим твёрдым решением он и покинул свой бункер.

¶¶¶

Кронос был сильно напуган таким дерзким покушением на его «неприкасаемую» особу. Он немедленно активизировал все силы. Приезд Чики во всеоружии (с метательными ножами, с которыми он никогда не расставался) вызвал целый переполох среди охраны. Чика давно стал ходячей легендой «полного беспредельщика». Одно упоминание его имени пугало всех, не говоря уже о личном посещении данной персоной «Олимпа».

Кронос держал Чику постоянно при себе, опасаясь нового неожиданного нападения. А когда приехали Тремовы, он тайно поместил его в соседнюю комнату, дабы верный пёс всегда смог подоспеть на помощь Хозяину. На встречу были приглашены «смотрящие», которые внимательно следили за поведением Тремовых во время беседы. Кронос бесцеремонно начал разговор, «наезжая на Близнюков по-понятиям». Но те были не просто удивлены, а ошарашены этими неслыханными новостями и всячески открещивались от навязываемых на них «предъяв», растерянно отвечая:

— Мы вообще тут не при делах…

Кронос усилил свою словесную атаку и с явным ехидством стал задавать вопросы в лоб:

— А может это у вашего Люки крышу рвануло? Может вы ему дали приказ, а он что-то не так понял?

— Да ты что, Кронос! Зачем нам эти проблемы?!

— Я хотел бы лично переговорить с ним, — твёрдо заявил владыка «Олимпа».

Хотя Люку он боялся не меньше Чики. Но всё же Чику считал сильнее, тем более, что тот сейчас был постоянно рядом.

— Хорошо, — ответили они.

Тут же, в кабинете, Тремовы стали названивать Люке. Но на звонки никто не отвечал. Это усилило общее беспокойство. Атмосфера в кабинете Кроноса наэлектризовалась до предела. Изнурительный допрос продолжался несколько часов подряд. Тремовы названивали своим людям, чтобы те нашли Люку. Но тот как сквозь землю провалился. К вечеру обе стороны изрядно устали от сумасшедшего напряжения, взаимных упрёков и «непоняток», но так никто для себя ничего и не выяснил.

В конце концов, Кронос отпустил Тремовых, обязав их в течение трёх дней доставить к нему Люку. Он предполагал, что Чика сумеет вырвать, а вернее, вычикать соответствующее признание. Кронос по-прежнему был уверен, что происшествие на «Олимпе» — дело рук Люки и Близнюков. Хотя его люди, наблюдавшие за разговором и поведением Тремовых, утверждали, что или они слишком хорошо играют (а вдвоём так импровизировать практически невозможно), или же они действительно «не при делах». Но Кронос остался при своём мнении. Он считал, что такое мог сотворить только Люка: больше, по его разумению, было некому. Людям свойственно руководствоваться личным опытом, эмоциями и своим ограниченным в определённых рамках мышлением. И поэтому неудивительно, что мирок, в котором они живут, перехлёстываясь с перекрёстком обстоятельств, в одночасье становится уязвим со всех сторон.

¶¶¶

После всех этих разборок и безрезультатного поиска Люки Тремовы приехали к себе в офис глубокой ночью. Наконец-то они остались одни и могли выработать приемлемое решение. Но когда Тремовы вошли в свой кабинет и включили свет, они застыли в полном ужасе и недоумении. Люка уже их ждал, сидя в кресле за столом с перекошенным от страха лицом и выпученными глазами. На его лбу, словно зловещий штамп, красовалась вырезанная кровавая буква Z. Такое в их понимании мог сотворить только Чика. Тремовы выскочили из комнаты, сдерживая тошнотворные порывы.

Придя немного в себя, они попытались собраться с мыслями и уже под новым углом зрения взглянуть на события прошедшего дня. Их насторожили два очевидных факта. Во-первых, необоснованный наезд Кроноса с выдуманной причиной якобы дерзкого покушения на него в стенах «Олимпа», что, по их мнению, было явным вымыслом. И во-вторых, труп Люки в их кабинете. К этому присовокуплялось то обстоятельство, что обычно Кронос в непредвиденных случаях всегда держал рядом Чику. Но в течение многочасового допроса Чика отсутствовал. Значит, пока Кронос их держал у себя, Чика порешил Люку. Тремовым пришлось крепко задуматься. Все предпосылки говорили о начале «военных действий». Конечно, пока не в прямом смысле, но наезд был вполне серьёзным.

— Да кто на Кроноса будет покушаться в «Олимпе»? — возмущался первый Тремов. — Какой дурак будет мазать его зубной пастой и облепливать перьями? Это вообще детский развод! Дурь какая-то! Завалил Люку и нас пытается носом в свою грязь воткнуть. Да он что, совсем…! Думает, раз Люку на тот свет отправил, то у нас других бойцов не найдётся вместе со свинцовыми пулями! Я ему сейчас всё выскажу!

Он схватил трубку телефона, но второй Тремов его остановил:

— Подожди. Давай вначале разберёмся. Знаешь, раньше в германской армии солдату было разрешено подавать жалобу на начальство только утром, когда он проснётся и остынет от злости.

— Если ты ещё не заметил, я русский, а не немец, — ответил с издёвкой второй, но трубку всё же положил. — Ладно, давай коньяку немного выпьем. А то у меня от всех этих событий уже голова трещит. Заодно и подумаем, как быть с этим уродом…

На «Олимпе» эта ночь тоже выдалась бессонной. Буквально через два часа, после отъезда Тремовых, бесследно исчез Чика. Последний раз его видел охранник, когда тот заходил в туалет. Но оттуда Чика так и не вышел. Точно испарился. Кронос порядочно струхнул, но скрывал свой страх криками до хрипоты над подчинёнными. Вся надежда теперь была на Миноса. «Владыка» бегал за Миносом по «Олимпу», якобы ежесекундно контролируя его работу, а на самом деле видя в нём единственную защиту от нападений. И хотя Кронос в гневе махал руками и топал ногами, в глазах его стоял неописуемый страх за собственную жизнь. И это не ускользнуло от опытного взгляда бывшего контрразведчика, которого изрядно веселило такое двоякое поведение «короля Олимпа». Положение Миноса было ничуть не лучше Кроноса, но он держался стойко. Ему было не впервой встречаться с опасностью лицом к лицу. Выдержку и мужество в таких ситуациях он считал главным достоинством настоящего мужчины. Из своего бывшего опыта он знал: кто поддаётся панике, тот быстро погибает, если не от пули, то от собственного испепеляющего внутреннего страха.

Глава 11 Возмездие

Волоча вместе с Сэнсэем мешок с телом Чики, Вано то и дело исподтишка поддавал пинком по мешку, приговаривая:

— Да что же он такой тяжёлый… Совсем меры не знают, разжирели на бандитских харчах! Бога не чтят, законы не соблюдают, жрут как свиньи. Кто после этого назовёт их людьми? У, кабан!..

С этими словами он добавил ещё пару пинков. Хотя Чика по своей комплекции был небольшого роста, крепок и мускулист в отличие от жирного борова Люки.

— У меня уже спина разболелась от этих туш… Ну это надо же так непомерно жрать! Лучше бы его в туалете завалили, я же тебе предлагал. Там бы вся охрана от ужаса в соляной столб превратилась…

Но видя, что Сэнсэй никак не реагирует на его слова, продолжал:

— На фига мы его куда-то будем волочь, давай здесь с ним покончим!

— Да нет. Ты пойми — это дело Чести!

— Да какая Честь?! Он же хуже свиньи! О чём ты говоришь…

— Я же не говорю про него. Я говорю про свою Честь.

Вано вздохнул, поняв, что друга переубедить не удастся, и молча поволок ношу, периодически наказывая её, незаметно от Сэнсэя, резкими пинками. При этом Чика, придя в сознание, начал издавать ответные клокочуще-булькающие звуки.

— Смотри, не переусердствуй, — сказал Сэнсэй, не оборачиваясь, и лукаво добавил: — Ты это от удовольствия или от безысходности своего положения?

— Это аванс, — выкрутился Вано. — Вдруг он после смерти тоже окажется каким-нибудь извращенцем.

Дойдя до машины по лесопосадочной полосе, они запихали мешок с Чикой в багажник машины Сэнсэя и поехали околицами к дому Люки.

— Как таких земля носит?! — возмущался отец Иоанн.

— У природы тоже бывают свои ошибки, — спокойно ответил Сэнсэй.

— Да, но удивительно, что эти «ошибки» имеют своё место под солнцем.

— Место под солнцем — вопрос спорный. Солнце ведь не только растит, но и разлагает.

Вано любил заводить с Сэнсэем разговоры на философские темы, так как эти беседы всегда несли в себе элементы своеобразной уникальности. Сэнсэй умел не только анализировать факты, но и логично выстраивать их в цепочку, приводя примеры из истории цивилизаций. У него было необычное видение общей картины мира и смысла человеческой жизни. Он досконально разбирался в тонкостях человеческой психики. А его философия о жизни и смерти уничтожала все сомнения по поводу бренного существования индивида. Многие истины, высказанные Сэнсэем, удивительным образом вызывали необыкновенное чувство, словно то, что он говорил, было очень близким и родным по духу, но давно забытым, таящимся на самом непроглядном дне сознания. Поэтому отец Иоанн, хоть и позволял в шутку отпускать «наставления» в отношении Сэнсэя, но всегда считал его человеком, встречу с которым, как говорится, Бог посылает раз в жизни. Он был дружен с Сэнсэем ещё с «Острова», но настоящее понимание сущности этого человека к нему пришло лишь в самый пик кризисного периода жизни. Это было время, когда правительство, на которое они работали за идею о светлом будущем, бросило их на произвол судьбы. Разрушился Союз, убили веру. А ничто в мире так не угнетает душу, как разрушение твоей чистой веры. И неизвестно, чем бы закончилось для Вано это опустошение внутреннего живительного источника, если бы не Сэнсэй. Он был единственным из всех, кто воспринял трагедию с внешним спокойствием, кто тогда зажёг в Вано новую веру, веру в Бога — веру, которую не сможет отнять у человека ни одно правительство мира. После беседы с Сэнсэем в душе Вано тогда произошёл коренной перелом. Неожиданно он увидел мир с совершенно другой стороны. После того памятного разговора они с Сэнсэем долго не виделись. Вано, помыкавшись по миру, решил примкнуть к религии и стать священником. Но уже проповедуя вечные истины другим, Сэнсэй всё же оставался бальзамом для его собственной души.

Отец Иоанн посмотрел с уважением на Сэнсэя и продолжил свои рассуждения:

— Сколько сталкиваюсь с садизмом, с этим гнилостным элементом разложения, но никак не пойму, каковы его истоки в человеке?

— Первичные истоки таятся в родителях. Таков закон природы: за грехи родителей расплачиваются дети. Возьми, к примеру, «новых русских», тех, кто наживал свои «закрома» грязным путём. Посмотри, что творится с их детьми. То личная жизнь плохо складывается, то они внезапно гибнут от несчастного случая, то у них обнаруживаются неизлечимые заболевания. То есть природа бьёт человека по самому больному месту. И если раньше грехи всплывали в третьем, четвёртом поколении, то сейчас время всё больше и больше сжимается, и наказание природы можно наблюдать в течение одного поколения… Или вот возьми, к примеру, Чику. Это вообще живой пример типичного представителя вымирающего рода. Его мышление и образ жизни говорят о том, что многие его предки преступали человеческую грань, уничтожая тем самым свои последующие поколения. То, что от них рождалось, всё больше и больше деградировало, передавая эту дегенерацию из рода в род по хромосомам. Понятие Любви в таких семьях напрочь отсутствовало, превращая это чувство либо в голую животную страсть, либо в холодность и извращение. А ведь закон преобразования высших энергий, выраженный для людей в простой словесной формуле, гласит: «Кто в Любви, тот в Боге, и Бог в нём, ибо Бог и есть Любовь». Чем глубже род зарывался в грех, тем больше эта незыблемая вечная формула единения с Богом начинала бесить последующие поколения выродков, а проще говоря, сформировавшихся нелюдей. Это своеобразная агония вымирающего рода. И самое интересное, что остановить эту адскую машину самоуничтожения зла практически невозможно. Как только в роду набирается определённое количество тяжких грехов, срабатывает механизм самоликвидации. Это тоже закон природы, касающийся степени зла, порождённого, кстати, не только действием, но и любыми формами негативных мыслей. Ничто никуда не исчезает, а лишь преобразуется из одной формы энергии в другую… Так вот, когда запускается этот механизм самоликвидации, у них срабатывает неосознанный «брачный инстинкт» — браки они заключают с себе подобными дегенератами-вырожденцами.

— Да, получается, сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит, — задумчиво произнёс Вано.

— Совершенно верно. Вот посмотри на Чику. Это характерный пример последней стадии предсмертной агонии рода. Уже даже то, что накопал на него Филёр, впечатляет. Его семья, родственники кишмя кишат всякими «бесами». В его роду были и анархисты, и нигилисты, двуликие «бесы» инкубы и суккубы, что превращают мужчин в женщин и наоборот, скрытые «бесы» садизма и мазохизма… Его мать в результате ранних беспорядочных половых связей родила ребёнка. Но он сразу же умер. Второй и третий ребёнок умерли в младенческом возрасте. Возможно, мать каким-то образом догадывалась о дегенерации своего рода, поэтому пустилась на ухищрения, пытаясь обмануть природу. Но как она ни старалась, в конце концов оказалось, что четвёртый ребёнок был зачат от злостного садиста, неоднократно судимого за тяжкие убийства. Чтобы скрыть свою беременность, она вышла замуж за другого. На свет появился Чика. «Названный» отец Чики был законченным алкоголиком, к тому же, как оказалось, заражен сифилисом. Считается, что потомству гарантированно передаются все «бесовские» качества. Отец, естественно, догадывался о происхождении ребёнка. Чика мало того что родился рыжим, так ещё четырёхпалым — на левой руке два пальца были сросшимися. Говорят же, Бог шельму метит!

— Да, я тоже заметил у него этот дефект.

— Так вот. Отец из-за своей полной импотенции, хронического алкоголизма, зверел с каждым днём, беспощадно избивал мать и сына. В конце концов, когда Чике было девять лет, мать, придя домой с работы, обнаружила труп мужа. В его живот был воткнут нож по самую рукоятку. Чика сказал, что видел, как отец сам напоролся на нож. Дело ясное, что дело тёмное… Позднее там, где они жили, стали пропадать соседские кошки и собаки. Однажды мать застала своего сына за разделкой тушек этих беззащитных животных.

Если следовать дедуктивному психоанализу, именно тогда у Чики начинает всплывать негативная наследственность, а также формироваться комплекс неестественной любви к смерти. То есть это когда человек всю жизнь живёт любовью к чужому страху, к чужой смерти. Это становится для него как наркотик. Но данный комплекс одновременно порождает мучительный страх перед собственной смертью, который сопровождает человека всю его жизнь.

Когда Чике было двенадцать лет, его мать совершила самоубийство — повесилась в туалете. Подобный суицид опять-таки является проявлением признаков гнилого рода. Естественно, для психики Чики данное происшествие не прошло бесследно. Он полностью замкнулся в себе. На воспитание его взяла бабушка со стороны матери — полуеврейка. Благодаря её стараниям Чика поступил в мединститут, мечтая стать хирургом, дабы быть поближе к среде крови и власти над телами.

— Змея меняет кожу, но сама от этого не меняется.

— Совершенно точно.

— А как же душа? Она что, отсутствует, что ли, у подобных типчиков?

— Почему отсутствует? Отнюдь. Конечно, бывают в истории случаи, когда тело живёт без души, но они единичны. Кстати, редкостный пример — наш Люка. А в основном души конечно же присутствуют, только доступ к ним наглухо забит тоталитарной властью животного начала в мыслях человека. Но тут вопрос даже не в присутствии души, а гораздо глубже. Почему именно эти души оказались в телах деградирующего рода…

Машину сильно тряхнуло. Пошла ухабистая дорога лесных просёлков. Сэнсэй некоторое время сосредоточенно вёл автомобиль и, выехав на ровную дорогу, продолжил:

— Так вот, о Чике. В мединституте у него разыгрался половой «аппетит». Это понятно. В восемнадцать — двадцать пять лет половой инстинкт и, соответственно, связанные с этим психозы проявляют себя сильнее всего. Как говорят нынче учёные — гормоны бьют в голову. В этот период у Чики утверждается комплекс садизма. Он стал испытывать наслаждение от сексуального насилия в извращённой форме, от страха очередной «жертвы» и власти над ней. Из мединститута Чика «вылетел» именно из-за своего сексуального садизма. Находясь в экстазе во время половой связи с однокурсницей, он начал резать её тело бритвой. Вид крови его ещё больше опьянял. Но девушка смогла вырваться и убежать. Чику тогда не судили, так как его бабушка постаралась замять дело до суда. А зря! Сколько людей от него потом ещё пострадало… Ну, а дальнейшая жизнь у Чики закрутилась на волне преступных деяний, пока его не нашёл Кронос. Как говорится, свой своего чует по запаху… До этого Чика успел жениться. Но вскоре выяснилось, что детей у него никогда не будет. Вот тогда у него окончательно «сорвало крышу». В предсмертной агонии своего рода Чика возненавидел всех и вся. А тут подвернулся подымающийся Кронос. И Чика получает то, к чему стремился всю свою сознательную жизнь, причём в открытом виде: кровь, тела и безграничная власть над собственными жертвами. Естественно, после такого «подарка» он был предан Кроносу, как собака… Но как бы Чика ни «разделял и властвовал», как бы «глубоко ни дышал», перед смертью, как говорится, не надышишься. Особенно если это смерть рода.

Сэнсэй с Вано подъехали к посёлку Люки со стороны леса. Не доезжая метров пятьсот, Сэнсэй потушил фары и заглушил двигатель. Возле дома Люки наблюдалось некоторое оживление. Вано вызвался сходить в разведку. Он бесшумно пробрался к дому. Темнота скрывала Вано с головы до ног, делая его своей невидимой частью. Возле ворот Люки стояло две машины. Вано подполз к ним совсем близко. В одной из машин сидели люди и играли в карты, щурясь в тусклом свете салона. Видимо, они уже давно поджидали хозяина дома, и такое времяпрепровождение им изрядно надоело. Вано послушал их ленивые реплики и уже было собирался уходить, как внезапно у кого-то из них зазвонил мобильник.

— Да, — послышался голос и тут же изменился в интонации. — Что?! Люка?! Ясно … Ясно … Едем!

Выругавшись по-чёрному, он сообщил остальным находящимся в машине:

— Твою мать, Люку завалили! Тремовы только что обнаружили его у себя в кабинете …

Эта новость явно шокировала присутствующих. В салоне повисла тишина. Лишь приглушённая музыка доносилась из приёмника.

— Ну, чего расселись! Быстро по машинам, — рявкнул тот же голос.

Вано моментально откатился в сторону. Почти одновременно из машины выбежали трое мужчин и кинулись ко второй машине. Взревевшие моторы поспешно отъезжающих двух иномарок подняли в округе неугомонный лай собак. Вано, воспользовавшись этим шумом, скрылся в темноте в сторону леса. Сэнсэй встретил его с улыбкой.

— Ты что там, приблудившегося кота изображал? — спросил он с издёвкой.

Вано усмехнулся:

— Ну, чего ты зубы скалишь? Ну не я, не я всех собак брехать заставил… — немного пошутив, он перешёл на серьёзный тон и подробно рассказал обо всём, что видел и слышал.

— Отлично, — проговорил Сэнсэй, выслушав друга. — Даже ещё лучше, чем я предполагал. Теперь всё разбуженное село подтвердит, что две машины умчались от дома Люки во втором часу ночи. Скорее всего, они ещё с утра поджидали Люку. Следовательно, кто-то может запомнить их номера, дать описание. Этот след приведёт к Тремовым. И по логике всем станет ясно, что труп Чики — дело рук Тремовых…

— Безусловно. Если учесть, что бандиты мыслят такими категориями логики, то всё в порядке. Но эта мелюзга, вроде тех недоумков, которых я видел, не в счёт. Такое серое мышление может быть интересно только районному отделению милиции… А вот Минокс — это уже серьёзно…

— Не беспокойся. Минокс и пальцем не пошевелит для этого дела.

— Ты уверен?

— Уверен. Видно мы изъяли у него очень серьёзную информацию. Надо будет проверить эти дискеты… Иначе он бы ещё вчера всех своих старых знакомых из контрразведки на уши поставил. А Минокс со вчерашнего дня не вылезает из «Олимпа». Знать, затаился со страху… Но не беспокойся, мы и для него подбросим несколько фактов, указывающих на Тремовых. А пока Минокс со всеми разберётся, «поздно будет пить "Боржоми" — почки уже вырезаны».

Они подождали, пока собаки в посёлке более-менее успокоятся, и потащили Чику к дому Люки. В отличие от прошлого раза свет в окнах дома не горел. Всё это злачное место было погружено в непроглядную темень. Друзья заволокли мешок в сарай и наглухо закрыли за собой дверь. Это жуткое помещение являлось воплощением мечты Люки, который его и построил. Стены были добротные, покрытые особым звуконепроницаемым материалом, чтобы никто не слышал, какие ужасные вопли раздавались внутри. Сэнсэй развязал мешок и вытащил из него крепко связанного по рукам и ногам Чику с кляпом во рту. В маленьких бегающих глазах некогда всесильного убийцы стоял неописуемый страх перед ожидаемой смертью. На его одежде было несколько кровавых пятен. Чика, виртуозно владевший ножами, всегда носил их с собой. И сейчас он был весь ими нашпигован. Его захватчики даже не потрудились забрать это смертоносное оружие. Поэтому, когда Чика трясся в багажнике, он отчаянно боролся за свою жизнь, пытаясь придумать способ, как добраться до своих ножей и освободиться от пут. Но так и не смог. Его связали столь крепко и хитроумно, что любая попытка пошевелиться сопровождалась сильнейшей затяжкой. Пару раз, превозмогая боль в попытках извернуться, он получил несколько неглубоких порезов от собственных остро заточенных ножей. После этих неудачно прилагаемых усилий Чика окончательно сник. Страшная смерть, которой он всю жизнь так боялся, неумолимо приближала свои костлявые объятия.

Чика выглядел довольно-таки жалким. Сэнсэй вынул у него кляп изо рта и в полной тишине произнёс изменившимся голосом:

— Того, что ты сотворил в этом мире, с лихвой хватит, чтобы ты умер девятью смертями, живьём закопанный… Ты знал, насколько гнилой твой род и его корни, но ничего не сделал, чтобы действиями или мыслями своими выпросить у Господа прощение за грехи предков… Твоей душе тоже нет оправдания в содеянном. Помнишь, когда тебе было девять лет, четыре месяца и три дня, когда душа твоя ещё имела частично власть над телом, что ты сотворил? Господь тебя трижды уберегал от этого, решающего твою судьбу поступка. Первый раз, когда гнев овладел тобой и ты решил убить отца, помнишь, как ты запутался в сетке на чердаке и долго не мог выбраться?..

Холодок пробежал по спине Чики, волосы встали дыбом. Этих подробностей не знал никто в мире, ибо свою детскую тайну он никогда никому не рассказывал. Тело его затрясло мелкой дрожью. А голос звучал в кромешной тьме с новой силой, словно из ниоткуда, оповещая на весь мир одному Чике известные подробности того рокового дня.

— Гнев твой исчез и ты благополучно выпутался из сетки, но не отступился от своей чёрной мысли… Второй раз, когда ты направился к дому, где спал отец, к тебе пришла соседская девочка. Ты же считал Свету своей «невестой». Именно она пришла в ту роковую минуту и позвала тебя играть. Тебе очень хотелось пойти с ней, но мысль об убийстве была сильнее детской непорочной любви. Даже третье предупреждение тебя не остановило. Помнишь, как любимая мамина кошка Сливка уронила вазу, когда ты тянулся за кухонным ножом? Ты испугался, потому что отец в этот момент проснулся. Но вместо того, чтобы бежать, ты схватил нож и…

— Не-е-ет!!! — закричал Чика, словно разъярённый зверь.

Слёзы градом покатились из его глаз.

Но Сэнсэй упорно продолжал перечислять все его потаённые грехи, о которых не знал никто, кроме Чики. Даже Вано, слушая эту беседу, как-то весь сжался от грозного монолога Сэнсэя и стал невольно креститься от таких тяжких грехов Чики. По мере оглашения «приговора» с Чикой стали происходить странные вещи. Он свалился на пол, стал кататься. Его крик переходил то в остервеневшее рычание, то в обессиленный плач. Он пытался хоть как-то заглушить этот страшный голос, но тщетно. Руки его были связаны. Ногтями он впивался в кожу собственных рук, царапая их до крови. В конце концов, обессиленный от собственной беспомощности, Чика просто лежал и слушал, давясь слезами. Грудь его ныла. И где-то глубоко внутри ему стало очень больно. Настолько больно, что эту боль нельзя было сравнить ни с одним человеческим страданием. В заключение Сэнсэй произнёс:

— …Ты хулил Господа за паршивую жизнь, за свою стерильность, за ненасытность властью! И даже ни разу не заметил в туче своих чёрных мыслей, сколько шансов, даже такой мрази, как ты, давал Господь, чтобы ты хоть на миг приблизил свою ничтожную душу к Его свету! Своей ненавистью и отвратительными ежесекундными мыслями ты сам себе перевесил чашу зла. Отныне твоей душе не будет больше пристанища в мире людей! В этой жизни ты лишился своего последнего шанса стать Человеком.

— Не-е-ет!!! — вновь заорал Чика. — Прости меня, Господи, прости! Я не хочу, не хочу умирать! Дайте мне ещё шанс! Я исправлюсь, обещаю, исправлюсь! Господи, прос-ти-и-и!

Чика вновь залился слезами. Сэнсэй и Вано угрюмо молчали. Отец Иоанн был потрясён не меньше, чем Чика. Только в отличие от него он увидел друга с совершенно другой, незнакомой ему стороны. Когда Сэнсэй произносил речь, отцу Иоанну даже померещилось, что от его головы исходило какое-то голубоватое свечение. Правда, он поспешил отнести это к своим собственным галлюцинациям, поскольку больше суток уже не спал. Но изменившийся странный голос Сэнсэя пробирал до глубины души даже его, слышавшего всякое в своей жизни. Отец Иоанн словно разделился внутри на две части. Одна, меньшая, думающая как профессионал, говорила, что всё это психологический трюк, подводящий жертву к самоубийству. Но вторая, большая часть, благодаря которой он, в принципе, и стал отцом Иоанном, трепыхала от какого-то внутреннего непонятного счастья и порождала неизвестное доселе восхитительное чувство, словно душа Вано впервые за многие жизни «воочию» столкнулась с войском Божьим. И это ощущение отражалось не только на эмоциональном, но и на физическом уровне в виде лёгкого давления, щекотания и разрастания вдохновляющей силы веры в районе солнечного сплетения. Вано даже стал бить лёгкий озноб.

Сэнсэй скорее почувствовал замешательство отца Иоанна, чем увидел. И чтобы предупредить ненужные действия и расспросы, поинтересовался у него уже своим привычным голосом:

— У тебя есть к нему вопросы? Редкий шанс услышать от садиста искреннюю исповедь и заодно разобраться в причинах этого зла.

Вано встрепенулся. В горле у него пересохло. Он попытался сосредоточиться. Мысли вновь заработали в привычном ритме, уравновешивая возможности двух частей. На тот момент отцу Иоанну ничего больше не пришло в голову, как спросить, обращаясь к Чике:

— Что ты чувствовал, когда ощущал власть над своими жертвами?

Чика горько усмехнулся и безразлично ответил, как бы рассуждая сам с собой:

— Хм, власть… Пустое слово для потерянной души… Не знаю… Трудно объяснить… Какое-то странное сладострастное ощущение. Оно одновременно пронизывает всё тело до мозга костей, точно током прошибает. Наверное, это как-то передаётся… жертве. Потому что она начинает вся дрожать, словно осиновый лист, липко потеть. Такой её страх десятикратно возвеличивает меня в своих собственных глазах. Окрыляет, что ли… Точно я сам Бог… Зевс-громовержец. В этот момент только в моих руках заключена вся власть, правда и неправда, весь суд и приговор. И на вершине этого экстаза я как будто вижу мир с другой стороны, точно попадаю в нечто запретное, запредельное. Словно заглядываю в колодец мироздания, на дне которого хранятся все тайны мира…

Чика немного помолчал, а потом, ухмыльнувшись, добавил:

— Странно… Мне вчера приснился сон. Никогда такого не было. Мне приснилось, что я сорвался в пропасть и стал падать в этот самый колодец мироздания. Долго летел, страху кошмарного натерпелся, думал, вдребезги разобьюсь. А приземлился мягко, как пёрышко… И знаете, самое смешное, этот колодец оказался пуст. Представляете, ПУСТ! Нет там никаких тайн, одни голые холодные стены, темень и пустота…

Чика недобро рассмеялся своим же мыслям, возвращаясь в привычный образ.

— Иногда мне казалось, что из меня мог получиться великий правитель, эпохальный реформатор. Если бы я им стал, я бы поразил мир такими фантастическими переворотами, событиями и революциями, каких ещё никогда не было на земле. Весь мир бы содрогнулся! Подумать только, я уже был на полпути близок к цели…

Чика метнул злой взгляд в темноту, всматриваясь в своих врагов, как он считал, каких-то сумасшедших священников, оборвавших все его великие замыслы на самом корню. И тут его голову посетила дьявольская мысль. Чтобы не выдать радость от такого внезапного озарения, он попросил смиренным голосом:

— Я хочу помолиться перед смертью. Развяжите мне руки. Я хочу покаяться перед Господом. Даже грешный человек имеет право на последнюю просьбу.

Отец Иоанн не поверил своим собственным глазам, когда в темноте узрел склонившуюся фигуру Сэнсэя, который намеревался выполнить просьбу этого ублюдка. Вано спешно попытался вмешаться в этот, как ему казалось, необдуманный поступок своего друга.

— Я могу отпустить ему грех и так…

— Это слишком тяжкий грех, — услышал он в ответ слова Сэнсэя. — Он требует особого уединения.

Вано понял намёк и, не став возражать, ответил:

— Ну что ж, дела Божьи есть священная тайна, и свидетели, как вижу, здесь не нужны.

Сказав эти слова, Вано незаметно отошёл в сторону и занял удобную стратегическую позицию, хотя обещал Сэнсэю и не вмешиваться в его «дело Чести».

Сэнсэй перерезал верёвки на руках у Чики и тут же отступил на прежнее место в темноту. Но всё это он проделал лишь для того, чтобы Чика запомнил это направление. Едва Чика оглянулся и сосредоточенно сложил ладони, якобы в молитве, Сэнсэй бесшумно переменил позицию.

Не прошло и полминуты, как два метательных ножа Чики со свистом рассекли воздух в направлении предполагаемого местонахождения его противников. Чика чертыхнулся, поняв по звуку, что ножи врезались в стены. Но эта неприятность его сильно не расстроила. Глаза заблестели от долгожданной свободы. Чика был не только свободен, но и во всеоружии. Для него начиналась настоящая охота, в которой он заведомо уже считал себя победителем, поскольку думал, что равных в метании ножей ему не существует. Не зря же тренировался столько лет!

В следующую минуту Чика отступил, стараясь превратиться в единый слух. Но как он не силился, кроме своего дыхания, бешеного стука собственного сердца и бурчания своих кишок, ничего больше не услышал. Вокруг стояла мёртвая тишина, словно в этом сарае отродясь никого не было. Чика отступил ещё на несколько шагов, шурша одеждой, и вновь прислушался. Затем метнул пару ножей, резко обернувшись, в разные стороны и отбежал. Но ответом стала всё та же звенящая тишина и бесцельные броски в стену. Из искусства ведения боя в темноте Чика лишь знал, что, кидая ножи, нужно быстро уходить в сторону. На этом его познания тупо обрывались. Он метался из стороны в сторону, словно мелкий грызун, натыкаясь то на стол с чем-то липким и вонючим, то на огромную тушу, то на какие-то острые предметы. В конце концов, по тишине Чика понял, что он один мечется в этом сарае, как придурок, а его сумасшедшие священники, видимо испугавшись, давно уже позорно сбежали с поля боя. Чика снова чертыхнулся, цинично сплюнул на пол и расслабился. Теперь надо было найти выход из этого помещения. Но именно в этот момент над самым ухом Чики, точно гром среди ясного неба, прозвучал резкий крик:

— Valeas!

От неожиданности и накатившего неописуемого страха Чика выронил из рук последние ножи, ноги его подкосились. С ужасным воплем он обернулся и быстро попятился назад, прикрывая лицо руками, словно защищаясь от неотвратимого надвигающегося возмездия. В этот момент его нога споткнулась о какую-то верёвку. Чика оступился, не удержав равновесие, и рухнул всем телом назад. В темноте послышалось грузное падение тела с характерными звуками рвущейся ткани. Резкий запах свежей крови наполнил сарай.

Сэнсэй включил свет. Вано, стоявший невдалеке от него, несказанно удивился, увидев Сэнсэя именно на этом месте. Так как ещё несколько секунд назад крик «Valeas!», что в переводе с латыни означает «Прощай!», он слышал совсем с другой стороны, недалеко от места гибели Чики. Отец Иоанн глянул в ту сторону. То, что он увидел, шокировало даже его. Огромный нож, который изготовил Люка, сыграл фатальную роль в смерти Чики. Его тело валялось отдельно от головы. Из шеи бил фонтан алой крови. На лице Чики застыла ужаснейшая гримаса отчаяния. Словно сама Смерть поставила на нём костлявой рукой свою печать адской муки и парализующего страха… Друзья подошли к середине сарая, где лежал обезглавленный труп. Вано опять-таки отметил про себя приличное расстояние. Ошарашенный происшествием и тошнотворным зрелищем, отец Иоанн только и смог произнести:

— Да уж… Всё же глас Божий имеет сокрушительную силу.

Когда первый шок прошёл, Вано помог Сэнсэю упаковать мёртвую голову Чики, уничтожая все свои следы пребывания в сарае, и отнести отвратительный груз в багажник.

В машине отец Иоанн ехал молча, в глубокой задумчивости. Позже, когда он более-менее пришёл в себя, произнёс:

— Нет, это же надо такая смерть! Прямо какое-то Провидение… Так упасть на нож, который собственноручно изготовил Люка точно специально для этого случая. Что же Чику убило? Слово, громко сказанное? Или мысли Люки, изготовившего этот нож, воплотились в реальность? А может это падение было просто несчастным случаем, роковым стечением обстоятельств?

Отец Иоанн был озадачен. Он думал, что Сэнсэй, говоря о Чести, убьёт Чику в равном бою один на один. Но произошло нечто из ряда вон выходящее. Вано заметил, что с тех пор, как он отошёл от дел и обратился с помощью Сэнсэя к Богу, вокруг него стали происходить невероятные вещи. Даже сейчас, когда они должны были хоть и нелюдей, но УБИТЬ, в дело словно вмешивалось само Провидение, которое приводило «приговор» в исполнение самым жёстким, безжалостным образом. Странно… Люка внезапно умер собственной смертью, не дав возможности не то что его отключить, но даже прикоснуться к нему. Тогда Вано подумал, что это случайность. Но то, что сегодня произошло в сарае, нельзя назвать даже совпадением. Скорее закономерностью, проявлением чьей-то воли свыше. От таких дум бросало в дрожь…

— Мучаешься в мыслях: Аннушка масличко разлила или Люка ножичек заточил? — глядя на Вано, подметил Сэнсэй.

Отец Иоанн вздрогнул и удивлённо посмотрел в сторону друга:

— Нет, но всё-таки это случайность или закономерность?

— Случайностей в природе не бывает, — спокойно ответил Сэнсэй. — Случай — это всего лишь закономерное следствие неконтролируемых мыслей.

— Да, но Люка, Чика?

— Люку, как и Чику, убили собственные страхи. Их они часто держали в своих головах и пытались внушить другим. Поэтому эти страхи и материализовались. Всего-навсего.

— Но ведь в жизни и без собственных мыслей полно страхов.

— Отнюдь. На самом деле жизнь, так, как представляют её люди, — это мираж. Все её страхи — мысли конкретных индивидов. Эти люди лишь провоцируют ими других людей, что в целом проецируется и на общество. То есть люди рождают своими мыслями иллюзию и в этой иллюзии живут.

— Что же тогда главное в этом мире, если всё — иллюзия?

— Главное — это Бог, Любовь. Кто в Любви, тому страх не ведом, поэтому данный человек живёт на совершенно другой волне реальности. У него всё по-иному, начиная от внутреннего мира и заканчивая внешним. Он живёт в мыслях высшей Любви, окружённый Божьей силой. Поэтому судьба более чем благосклонна к нему, какие бы катаклизмы не преследовали окружающее общество.

— Интересная мысль: против Любви бессильны катаклизмы. Я помню, ты когда-то говорил, что катаклизмы в большинстве своём возникают из-за массовых негативных мыслей людей.

— Безусловно. Понимаешь, в природе существует так называемый зеркальный закон. Он одинаков как для конкретного сознания индивида, так и для сознания общества в целом. Так вот, согласно ему, если ты думаешь о плохом или желаешь кому-то зла, то чтобы ты ни делал, твои мысли, как бумеранг, с утроенной силой обязательно возвратятся к своему создателю и ударят по самому слабому, самому больному месту твоих собственных страхов. И это не Бог наказывает. Это ты сам себя наказываешь и сам себя обделяешь своими же нерадивыми мыслями. Даже если ты считаешь себя «правым», но зарабатываешь на чужих страхах, в конечном итоге эти страхи материализуются и воплотятся именно в твоей жизни. Так что, как здесь не крути, а закон природы есть закон, не в пример человеческому. Он же распространяется и на положительные мысли. Если ты порождаешь и даруешь миру добро и любовь, то и это всё вернётся к тебе сполна тем же… То, чего ты ждёшь, в конечном итоге и получишь.

Вано некоторое время молчал, обдумывая услышанное, а потом вернулся к обсуждению прежней темы:

— Всё-таки Люка и Чика обыкновенные мелкие подонки, затравленные зверьки. Они по-человечески даже умереть не могли. Просто трусы! А страху нагнали на людей, будто они суперубийцы. Тьфу! Мыльные пузыри!..

— От того они страху и нагнали, потому что сами до смерти боялись… Да и людям только дай повод для разговора. Их воображение «разрисует» тему так, как на самом деле никогда и не было. А за страхом фактически ничего не стоит. Чика и Люка подпитывали свои образы раздутой иллюзией, нагнетая обстановку страха слухами про свою суперсилу и непобедимость. А на самом деле они были гораздо трусливее своих жертв. Но именно страх жертвы придавал им силы и внушал мысли о своём превосходстве… Это порок многих людей с болезненным комплексом власти. Полбеды, если они остались на низших слоях общества мелкими сошками. Хуже, когда такие дегенераты прорываются в высшие эшелоны власти. Тогда из-за этих придурков с их болезненной манией величия гибнут целые народы. В высших эшелонах власти, конечно, трудно их вычислить. Ведь дьявол опасен тогда, когда он невидим. А когда он выставляет перед всеми свой маразм и пытается взять на испуг, считай, дни его уже сочтены…

— Да, помнится, Батя хорошо поработал на вычисление этой нечисти. Жаль, ему не дали завершить начатое. Слишком много к тому времени этой нечисти развелось в верхушках власти.

— Ничего. Не человек, так природа своё возьмёт. Она имеет одно великолепное свойство — вне зависимости от мнения «элиты человечества» периодически очищаться от всякой грязи и падали. Против её невидимых сил человеку-нелюдю не устоять.

— М-да-а… А вот по поводу рода. Я хотел тебя ещё тогда спросить. Если уровень зла в роду, допустим, ещё не достиг критической массы, можно как-то предотвратить или вовсе избежать гибели рода?

— Безусловно. «Все люди братья» — это не просто какой-то выдуманный постулат основных мировых религий. Это всего лишь один из законов природы, выраженный таким образом в словесной формуле, дабы сделать его доступным разумению человечества. Люди знают о данном явлении, но ещё недостаточно познали его… Наилучшим лекарством против дегенерации рода на генетическом уровне — примесь свежей крови, когда различные народы, нации мешают свою кровь в совместном браке и живут в мире и дружбе. Кстати, последнее — не менее важное условие, если не основное. Ибо в мире и дружбе, в этой основе основ, заложена положительная мысль. А мысль сама по себе — явление уникальное в человеке. Это есть тонкая грань между его духовным и физическим уровнем. Бог одарил человека силой мысли и правом личного выбора. Эти два качества отличают человека от зверя. Во всём остальном человек является обыкновенным двуногим животным… Так вот, почему я акцентирую внимание на мысли. Как бы это ни парадоксально звучало в наше время, но сила мысли способна изменить генетику человека, то есть информацию генетического кода. Поэтому если в дегенерирующем роде появляется человек, а ещё лучше группа людей, накапливающая духовную силу, то в конечном итоге эта духовная сила искореняет негативную, делая род физически и умственно полноценным.

— Ну, хорошо… Ты тогда говорил, что дегенерация рода держится на трёх основных «китах»: душевных болезнях, половых извращениях и некоторых физических деформациях организма.

— Врождённых деформациях, — уточнил Сэнсэй.

— Да, врождённых. Но как быть с масштабными обстоятельствами? Ведь во время глобальных катаклизмов или во время, к примеру, войны не каждый нормальный человек выдержит такое напряжение. Кроме того, я считаю, именно обстоятельства делают человека уязвимым. А уж коль в его жизнь, а тем более жизнь его рода врываются события глобального масштаба, то для всего рода может наступить неожиданный конец, даже если он был процветающим.

— Не скажи, — возразил Сэнсэй. — Против законов природы не совершается ни одно событие. Любое событие зарождается, прежде всего, в мыслях конкретных людей. А то, что оно совершается якобы против воли данного индивида, так извини, мил человек, научись сначала контролировать все свои мысли, которые ты закладываешь в подсознание. Событие — это лишь их результат… А что касается глобальных событий в отношении крепкого рода, то я приведу тебе живой пример своего дедушки. Он, гвардии лейтенант, прошёл всю Великую Отечественную войну от начала до конца. Сражался не только с немцами, но и с японцами. При этом командовал штрафным батальоном. Ты сам знаешь, что это означает — ни дня вне фронта. И за всю войну у него не то что царапины, он даже простудой никогда не болел. Вот тебе и сила рода!

— М-да…

— Так что когда люди начнут относиться к духовной силе серьёзнее, у них и их потомства исчезнут многие проблемы. И не важно, к какой религии эти люди принадлежат или не принадлежат вовсе. По большому счёту, Бог один и законы природы, касающиеся мысли и, соответственно, силы веры человека, тоже одни. А структуру религий придумали предприимчивые люди на базе одной и той же информации, которую в разное время давали Великие Учителя.

— Допустим. И всё же насчёт религий и информации я не совсем согласен и могу вполне поспорить.

— Без проблем, — с улыбкой ответил Сэнсэй. — Но у меня к тебе будет маленькая просьба. Перед тем как спорить, не поленись прочитать, кроме Библии, священные книги индуизма, джайнизма, буддизма, ислама, синтоизма, даосизма, работы древних философов и мудрецов, на основе которых построена идеология существующих современных религий. И если ты там не увидишь единое зерно мудрости, которое давалось в разные времена, разными людьми, для разных уровней человеческой формации, то…

— Буду полным кретином, — усмехаясь, промолвил Вано.

— Заметь, ты это сам сказал. Я тут ни при чём, — в шутку уточнил Сэнсэй.

Друзья рассмеялись.

— Ладно, — Вано поднял два пальца. — Торжественно клянусь осилить этот титанический труд. И всё же вначале я хотел бы ещё раз от тебя услышать, что в твоём понимании есть Бог и дьявол?

— Бог — это огромная сила мироздания, которая пронизывает всё и вся. Причём сила эта уникальная. Самая мельчайшая частица «По»…

— «По»? Это что-то новенькое.

— Да нет. Это хорошо забытое старенькое, — в тон ответил Сэнсэй.

— Ты о ней раньше не упоминал.

— Всему своё время… Так вот, даже самая мельчайшая частица «По», которая является переходной к энергетическим состояниям и из которой состоит всё, является носителем этой божественной силы, физическим проявлением Аллата.

— В смысле?

— Ну, «По» может быть как волной, так и преобразовываться в корпускулярную материальную частицу.

— Ты хочешь сказать, что из этой частицы «По» может зародиться даже Вселенная? — недоумённо посмотрел на Сэнсэя отец Иоанн.

— При определённых условиях — да. Ведь она — носитель не только информации, но и соответствующей творящей божественной силы.

— Вроде сперматозоида, что ли? — удивился Вано, не найдя более подходящего земного сравнения.

— Почти, — усмехнулся Сэнсэй. — Так вот, божественная сила контролирует и пронизывает всё от микро- до макромира. И ничего сверхъестественного в этом нет. Всё построено на чётко определённых законах… Конечно, сегодня многим людям трудно понять то, что не укладывается в их ограниченную картинку привычного видения мира. Человек слишком замкнут в бытие и собственных эгоистичных мыслях.

Вано внимательно выслушал, а потом спросил:

— Интересно, а я вот часто думаю, почему в Библии упоминается, что Бог не может напрямую говорить с человеком, а использует для этого Ангелов и Архангелов.

— Потому что Бог — это энергия. А человек ждёт разъяснений через Слово… Человек может понять Бога только внутренне. Это словно озарение.

— Да. Это верно… словно озарение.

И помолчав, добавил:

— А что есть дьявол?

— Дьявол есть не что иное, как присущая каждому человеку звериная, животная сущность, порождающая негативные мысли. Даже перевод с древнееврейского, если ты помнишь, слова «сатан», откуда и пошло «сатана», означает «противодействующий». Проявление дьявола это как раз и есть то, что мы наблюдаем в себе, в своих плохих мыслях. Нам просто кажется, что мы такие расхорошие. А по факту, посмотри, сколько раз ежедневно в деянии и помыслах пробуждаем в себе животное начало, то есть взываем к дьяволу, а не к Богу. Сколько раз в день мы лелеем в своих мыслях своё самолюбие и плоть.

— Интересно, а люди представляют дьявола в виде некоего существа…

— Ну, им же надо сделать из кого-то козла отпущения за свои грехи, — с юмором сказал Сэнсэй, а потом добавил более серьёзно: — Люди исказили информацию для своего удобства и представили его в виде зверя. А фактически он находится внутри нас, являясь неотъемлемой частью сознания. И наносит удар именно оттуда, откуда мы не ожидаем — из наших мыслей. И победить дьявола — это не означает отречься от всего на свете. Победить дьявола — значит победить в себе негативные мысли, навести порядок в своём разуме. Как говорили древние, самая великая победа человека — это победа над самим собой; самое большое достижение человека — это убить в себе дракона.

— Легко сказать — победить. А как? Они случайно не указали? Как победить этого дьявола? Внутренней сосредоточенной борьбой?

— Отнюдь. Мысли — это, считай, вакуум. Как ты будешь бороться с вакуумом?

— Действительно… А как?

— Только созданием такого же вакуума. То есть надо отвлечься от плохих мыслей и переключиться на хорошее. И ежесекундно себя контролировать.

— Тоже правильно…

Глава 12 Разрушение империи

Так получилось, что пока Провидение свершало своё возмездие над Чикой, Тремовы к этому времени изрядно распалили свой гнев не без лукавой помощи горячительных напитков. Не дожидаясь утра и безбожно нарушая все писаные некогда «древние каноны германской армии», они решили высказать Кроносу всё, что на душе накипело. Схватив трубку, первый Тремов стал набирать личный номер Кроноса. Но аппарат долго выдавал короткие гудки, всё больше и больше ущемляя самолюбие владельцев огромной корпорации.

— Его величество очень занят, — съехидничал второй Тремов. — И не желает вести беседу с таким дворецким, как ты.

Он звонко рассмеялся и допил невесть какую по счёту рюмку коньяка.

— Ничего, — зло отвечал первый Тремов, упорно набирая цифры. — Я эту падлу всё равно доконаю!

Наконец в трубке прозвучал усталый голос Кроноса.

— Слушаю.

Тремов прикрыл трубку рукой и хихикнул, подмигивая компаньону:

— Слышь, он нас «слу-у-ушает».

Последнее слово он протянул издевательски протяжно. Компаньон хищно улыбнулся и поспешил к селектору, чтобы включить звук на полную мощь.

— Слушаю, — повторил Кронос.

— Это я тебя слушаю, — напористо начал Тремов.

— Не понял, Тремов — это ты, что ли?

Тремов хотел ответить «Что ли я», но холодный, властный тон Кроноса не позволил ему это сделать. Но с другой стороны, рядом стоял компаньон, и ему не хотелось выказать свою слабость. Поэтому Тремов просто дерзко ответил:

— Я.

— Вы нашли Люку? — с угрозой в голосе спросил Кронос.

Он ещё не понимал, почему внезапно пропал Чика: может, это очередной «заскок» самого киллера, а может, это дело рук Люки по заданию Тремовых, что вполне вероятно.

Тремов тем временем глянул на своего однофамильца, в их взглядах вновь отразился ужас недавних событий. Ненависть с новой силой воспламенила их мысли.

— Нашли.

— Так чего же ты резину тянешь? Ты что, приказ не понял? — зло заорал в трубку Кронос.

— Тебе его что, в гробу доставить или как? — издевательским тоном поинтересовался Тремов.

— Живьём!

— Живьём?! Твою мать… — прорвало в грязных ругательствах Тремова. — Мы тебе не святые, чтобы воскрешать Люку из мёртвых! Может, твой подонок Чика это умеет?

— Ты как, твою мать, разговариваешь со мной?! — стукнул от гнева по столу рукой Кронос.

Он сначала не понял, но когда до него дошла эта новость, то был просто обескуражен. В это время у Тремова промелькнула мысль остановиться в своём наглом «наезде» и разобраться во всём по-хорошему. Но эта мысль именно промелькнула, поскольку гнев уже всецело затуманил сознание, самолюбие вовсю хлестало фонтаном и распирало грудь от обиды. И всё же, чтобы не одному нести возможную последующую ответственность за сказанные сейчас слова, он почти заорал в трубку.

— Да кто ты такой, твою мать… чтобы мы перед тобой прогибались?! Наш доход составляет больше пятидесяти процентов общего капитала. И мы требуем к себе соответствующего уважения! Без нас ты никто!..

Кронос просто опешил от таких дерзких речей. Никогда он ещё не слышал от «Близнюков» ничего подобного. В его мыслях всплыли предупреждения Миноса.

— …хочешь войны — ты её получишь! — орал Тремов.

Кронос бросил трубку так, словно его укусила змея. Всё самое худшее, о чём он думал, началось сбываться. Он кинулся в кабинет Миноса. Уже через полчаса от людей Миноса, работавших в охране Тремовых, пришло подтверждение, что Люка действительно мёртв, его обнаружили в кресле за столом личного кабинета Тремовых в домашнем халате с вырезанной буквой Z на лбу. После этого Минос послал людей к дому Люки.

У Кроноса вновь зазвенел личный телефон в его кабинете. Звонки были длинные и настойчивые. Кронос в это время обсуждал сногсшибательные последние новости в кабинете Миноса, слыша этот сигнал. В конце концов, он чертыхнулся и направился в свой кабинет:

— Наверное, опять Близнюки.

Он спешно пошёл по коридору, заполненному охраной, мысленно настраиваясь на разговор. Войдя в кабинет, Кронос быстро обогнул свой массивный стол и, потянувшись за трубкой, машинально чуть не сел в кресло. Но периферическим зрением вдруг заметил какие-то изменения: что-то было не так в привычной для него обстановке. В следующую секунду он повернул голову, сфокусировав внимание на кресле. Рука его застыла на полпути к трубке. Телефон продолжал звенеть. Но Кронос уже напрочь забыл о его существовании. В кресле лежала кровавая голова самого Чики с ужасно искажённой гримасой — страшным отпечатком неминуемой смерти.

Через минуту охранники услышали грохот падающего тела. Кронос не смог выдержать таких сильных потрясений и попросту отключился. Вбежавшие охранники увидели шокирующую картину: на полу бледный, как полотно, лежал Кронос, а в его кресле покоилась, словно на троне, отвратительная голова Чики. Двое человек из охраны тут же быстро расстались с содержимым желудка. Наконец кто-то сообразил позвать Миноса.

Кроноса еле привели в чувство, отнесли его в опочивальню, привезли врача, который наколол Кроноса успокоительным. Рядом с его постелью выставили охрану.

¶¶¶

Кронос долго не мог оправиться от шока. После такого потрясения ему приснился сон, который сопровождал его потом в течение всей жизни. Ему чудилось, словно бежал он среди стаи волков. Сзади была бешеная погоня. Кругом шум стоит, гам, словно тысяча охотников гонятся за ними. Пули рядом свистят. Вокруг с визгом падают подстреленные волки. Их шерсть заливается алой кровью. А он ещё жив. ЖИВ! Жив за счёт этой своры волков, которая приняла на себя пули, предназначенные для него. Зябко ему становится, холодно. Ужас им овладевает. Зажмурил он глаза и быстрее побежал. А когда открыл их, то увидел, что нет рядом больше своры. Все волки лежали позади мёртвыми. Всех перебили, один он остался. Значит, охотники будут целиться только в него. Страшно ему стало. Очень страшно. Но внезапно шум стих, а затем вообще исчез. Подозрительно быстро всё стихло. Оглянулся… Никого. Небо всё в чёрных зловещих тучах. Вдруг он почувствовал, что ноги стали увязать в чём-то липком. Глянул, а вокруг повсюду кровь и внутренности валяются. Панический страх завладел его душой. Рвётся Кронос со всей силы, упирается. Но цепко держит его это кровавое болото. Кричит он, зовёт на помощь, но никто не откликается. Только шипящие змеи откуда-то выползают на его крик. Ползают вокруг него, но не трогают, словно их укус — слишком лёгкая смерть, слишком быстрая. Он уже охотников стал на помощь звать на свой страх и риск. Но кругом стояла тишина, словно их никогда и не было.

Никто не посмел преследовать его в этих диких местах. Только тени вокруг призрачные, скорбящие. Присмотрелся он и узнал в них людей, которых когда-то приказывал убивать и сам убивал. Заорал он во всё горло, да получился один страшный хрип. Засосало его в этом болоте уже наполовину. И тут он увидел прилично одетого человека, который спокойно шёл по этим гниющим внутренностям, словно осматривая свои владения. Присмотрелся Кронос, глядь, а это Лорд. Обрадовался, ну, слава Богу, спасён! И замахал руками, призывая его к себе. Лорд заметил его, улыбнулся, словно нашёл то, что искал. Подошёл спокойно и сказал: «Жить хочешь? Жить?!» А потом начал смеяться. Сначала потихоньку, а потом всё сильнее и сильнее, пока вовсе не разразился хохотом. И увидел Кронос, что зубы Лорда превращаются в отвратительные клыки, лик — в нелюдя с огромной пастью и алчными зелёными глазами. А тело его словно у дикого зверя после пиршества — всё испачкано кровью. «Жить?!» — повторил он и наотмашь ударил своей лохматой, когтистой лапой по лицу Кроноса. Алой струёй брызнула кровь. Дикая боль пронзила всё тело. Вскоре он уже абсолютно не чувствовал свою оболочку. Кронос смотрел, словно сверху, как огромный нелюдь пожирал с отвратительным чавканьем его тело, а невдалеке одиноко валялась правая рука Кроноса с часами, на которых остановилось время. «Как глупо прожита жизнь… Как смешно выглядит этот короткий промежуток времени по сравнению с вечностью, — словно шептал кто-то во сне Кроносу со стороны. — Что есть земная жизнь — пар, являющийся на малое время и тут же исчезающий…»

¶¶¶

Весть о невероятных событиях одного дня породила множество слухов, обрастающих с огромной скоростью всё более кошмарными подробностями. Это внесло смятение в рядах «гвардии» даже на самом «Олимпе». Никто не хотел окончить жизнь таким образом, как Чика. А ведь его считали лучшим из лучших киллеров, грозной легендой данного региона. Поэтому в закоулках «Олимпа» всё чаще стали слышаться шёпоты: «Куда бы слинять, пока не поздно?..»

Обо всём этом знал и Минос. Ещё вчера он сам думал о том же, но сегодня… Пока «Олимп» содрогался от страха, Минос радовался, как ребёнок. Он один прекрасно понимал, что в убийстве Чики и Люки, этих чучел для нагнетания страха, Лорд совсем не заинтересован. Следовательно, последние события на «Олимпе» — дело рук не Лорда, а его конкурентов. Кто-то, такой же сильный и могущественный, явно хотел доставить Лорду большие неприятности, развалить его организацию изнутри. Это было очевидно, учитывая последующие за этим события. Значит, компромат Миноса на Лорда тоже находится в чужих руках. И вот здесь у Миноса при умелой игре появляется явный шанс выжить, пока его не использовали в большой игре, как пожертвованную фигуру. Минос несколько раз продумал тактику своих действий и утвердил для себя определённое решение. И пока Кронос находился в сладком забытье, начальник охраны с чувством глубокого облегчения пошёл звонить Лорду.

¶¶¶

Как писал Паскаль, люди делятся на праведников, которые считают себя грешниками, и грешников, которые считают себя праведниками. Лорд относил себя к последним. В смутные годы глобального передела великой державы он жил с убеждением, что стоит выше любого президента. Кто такие президенты? Марионетки. Кому принадлежит власть в стране? Тому, кто управляет этими марионетками. И Лорд считал себя в этом вопросе умным кукловодом. Правда, раньше эта элита элит имела вполне цельный, объединённый характер. С наступлением новых времён появились и новые возможности откусить от общего пирога власти кусок побольше да повкуснее. Поэтому здесь уже наблюдалась некоторая раздробленность. Каждый подгребал под себя, обнажая тем самым всю свою ненасытную натуру с её жадностью и эгоцентризмом. А чтобы удержать соответствующую власть и могущество, необходимо было быстро сколотить безупречную финансовую империю. И вот здесь, в элите, каждый шёл своим путём: кто подчинял своему влиянию силовые ведомства, кто сельское хозяйство, а самые дерзкие замахивались на монополию природных ресурсов. Лорд, наблюдая хищную борьбу оппонентов, тоже не собирался упускать свой шанс. Быстрое решение этого вопроса Лорд видел сквозь призму царящего хаоса и беспредела в разграбленной стране. Поэтому он не стал утруждать себя построением долгосрочного, чистого бизнеса, который в таких условиях ещё неизвестно когда оправдает себя и принесёт доходы. Это было не в его стиле. Время бурных переворотов и резких скачков в истории больше соответствовало его внутренней стихии. Лорд решил немедленно воспользоваться ситуацией. Быстро сориентировавшись в обстановке, он сделал финансовую ставку на промышленные области, а силу своей власти подкрепил растущими, как на дрожжах, криминальными авторитетами. Таким образом, за внешним антуражем полного беспредела Лорд сумел скрыть чётко построенную, иерархически организованную пирамиду своей власти. Для безукоризненной видимости она сияла своей отбеленной верхушкой на поверхности, создавая обманчивую иллюзию форм. Но мало кто догадывался, что скрывал этот огромный айсберг в толщах мутной, тёмной воды и какую опасность он таил в себе для общества. Тем более что с каждым годом эта зловещая гора всё больше и больше разрасталась снизу, возвышая верхушку.

Кронос же со своей мощной империей в самой престижной промышленной области страны представлял собой центральную подводную часть этого «айсберга». И когда Минос сообщил о последних событиях, Лорд с ужасом понял, что в этой центральной части его «ледника» образовалась серьёзная трещина. И если срочно что-то не предпринять сейчас, завтра уже будет поздно.

Вначале Лорд послал к Кроносу своих людей, имеющих определённый вес в данных кругах. Но никакие уговоры парламентёров не возымели действия. Между двумя бывшими союзниками Кроносом и Тремовыми словно чёрная кошка пробежала. И дело уже было не в Чике и Люке. Здесь взыграли личные амбиции, которые хуже пожара ежедневно уничтожали и разрушали всё то, что когда-то совместно создавалось. Трещина расползалась на глазах. Лорд ещё бы мог её предотвратить, если бы на данный момент это была единственная проблема. Дело в том, что одновременно во всём «айсберге» начался аналогичный процесс таяния этого огромного «ледника», как будто он попал в тёплое течение Гольфстрим. Даже со стороны своего шефа Лорд почувствовал определённое давление. Проблемы наваливались на его голову одна за другой. Лорд понял, что кто-то усиленно пытался разрушить его империю. Но кто? Как гласит правило, заказчика необходимо искать через исполнителя. А исполнителя — там, где появилась первая серьёзная проблема. Судя по информации Миноса, на «Олимпе» поработал высококлассный профессионал. Вычислить этого киллера и его заказчиков, а также незаметно их ликвидировать, мог только один человек в организации Лорда — «Скорпион».