Первенец (СИ)

Глава 34 - Дом на горном материке

Лампочки приборов воздушного катера моргали зеленым. Топливные баки под завязку, все системы исправны. Механик сдавал машину с проблеском гордости в глазах, а вот с диспетчерской Наилий зря поругался. Дело даже не в Инструкции, а в здравом смысле. Снеговым облакам плевать на мастерство пилота, будь генерал трижды гением, рисковал он совершенно безрассудно. Еще и потащил к себе на борт беременную Куну.

Диспетчер два раза запрещал взлет, зло отчитал пилота, даже зная, кто за штурвалом. Наилий понимал, что безымянный «Вышка-4» во всем прав, но к рассвету подул ветер с Тарса, уводя облака вглубь равнины.

- Борт 5-13-18, это вышка-4, - вышел на связь диспетчер, - взлет разрешаю.

- Вас понял, вышка-4. Спасибо.

Напряжение пропало с последними снежинками, упавшими на лобовое стекло катера. Генерал снял наушники и вышел из кабины. Внедорожник привез на аэродром Куну.

Устала в дороге, Нурий помогал выбраться из машины, а рядом бестолково суетился молодой охранник. Толковых бойцов Рэм в горы забрал, а женщину генерала оставил со вчерашним кадетом. Тьер, нашел с кем!

- Ваше Превосходство, - поднявшись на борт, военные хором поприветствовали генерала, а Куна удивленно уставилась на Публия. Лейтенант ждал её, облокотившись на санитарные носилки для перевозки лежачих больных. В хвосте катера для них предусмотрели специальные крепления и штангу с занавеской.

- Ложитесь, дарисса, - военврач приглашающе похлопал по носилкам, - перелет долгий, погодные условия сложные.

Куна попятилась назад, упрямо закусив нижнюю губу. Генерал уже догадался, что сейчас будет, но все еще наивно надеялся на чудо. Напрасно.

- Я здорова, могу лететь сидя, - тихо сказала беременная, повернувшись к нему. - Пожалуйста, Ваше Превосходство, не нужно носилок.

И вроде бы не спорит, а просит, но дергает от этого лишь сильнее. Все в штыки. Буквально. Будто он - главный монстр сектора, мечтающий навредить своей женщине. Кажется, скоро руку подаст, чтобы помочь сесть в машину и услышит отказ. Несуществующие боги, за что?

Да, генерал бывал резок и груб, но меры Куна не знала. Как в том примечании к заявке на нилота вскипала бурей негодования и выливала все на голову. Зло и упрямо. До сих пор не могла простить сцены в номере гостинцы, когда заставил раздеваться? Он давно извинился, что еще нужно сделать?

- Нет, Куна, - холодно ответил Наилий, чувствуя, что еще одно возражение, и он потащит её на носилки сам, - так будет лучше для ребенка.

Глаза опустила, но кулаков не разжала. Сгорбилась, словно ждала удара и молчала. Генерал замер, чувствуя, как течет ядом по крови адреналин. Слишком много хапнул, пока ждал хорошую погоду. Не мог успокоиться и снова приходилось сражаться со своей женщиной. Время на полет таяло, в горах надо сесть до темноты, они и так летят на восток, уменьшая день. Все ждут, Куна молчит, а рядом страдает охранник.

Не привык мальчишка к капризам любовниц генерала. В училище из любви и заботы о женщине делали культ. Служба, боевые операции, полеты в космос - все ради благополучия семьи, оставшейся на Дарии. Ради женщин. Любимых, дочерей, матери, сестер. Куна беременна, расстроена, а генерал заставляет делать то, чего она не хочет. Зачем? Это же мелочь, ерунда, почему не уступить?

Не понимал мальчишка, жалел Куну, украдкой поглядывая на неё и не зная, чем помочь. С той детской добротой, когда сердце отзывается на чужую боль, как на свою собственную. Сострадательно, порывисто. Не то, что закованный в броню генерал, который умеет только приказывать. Старый, циничный, черствый.

А женщины все чувствуют и безошибочно тянутся к тем, кто на их стороне, будоража инстинкт защитника. Толкая на безрассудства. Мальчишка уже рот открыл и воздуха глотнул, чтобы заступиться за чужую женщину, но Публий оказался быстрее.

- Его Превосходство прав, дарисса. Военный катер - не гражданский транспортник, здесь нет удобных кресел и вежливых стюардесс. Восемь часов на жестком сидении даже мужчине тяжело выдержать. У вас поднимется тонус матки, появится угроза выкидыша. Этого хотите?

Умел военврач пугать так, чтобы Куна сделала как надо, но не ударилась в панику. И все равно генералу было неприятно, что сдалась не ему, а Публию. Виновато качнула головой и пошла к носилкам.

- Бойцы, помогите, - позвал Публий рядовых, сноровисто фиксируя пациентку ремнями. Не взял с собой санитаров и по привычке командовал всеми, кто подворачивался под руку. Нурий уже стоял у носилок, а мальчишка только очнулся, хлопая глазами. Беспокойство в них стало острее. С такой нежностью помогал крепить носилки в пазы на днище и закрывал Куну занавеской, что к адреналину генерала острой приправой добавилась ревность. Надо будет спросить у Рэма, как он набирает пополнение.

- Спасибо, бойцы, свободны, - улыбнулся военврач и сел рядом с носилками, - мы готовы, Ваше Превосходство.

- Прекрасно, - кивнул генерал, одновременно прощаясь с рядовыми, - взлетаем.

***

Светило плыло над океаном ровным золотым диском. Слишком маленькое для бескрайнего неба, но яркое и притягательное. Руки генерала тянулись к штурвалу, чтобы отключить автопилот и полететь прямо к нему. Оно манило пламенем и свободой. Чем выше от земли, тем меньше преград и ненужных мыслей. Так летают птицы, а у него вместо крыльев - катер.

Говорили, за всю жизнь - одна страсть и, может быть, свою он нашел слишком рано. Таким же беспокойным утром в горном интернате, когда впервые поднял катер в небо. Тот первый восторг ничем не перебить, даже издали не взглянуть. Казалось, небо заменит все, что искал мятежный мальчишка и ответит на все вопросы. Нет семьи? И не нужно. Она для тех, кто ходит по земле и смотрит только под ноги. Он другой. Генетически.

Штурвал на себя и носом вверх. Курсом строго на светило.

Он забрался на свою гору, дотянулся до звезд, рассыпав их свет искрами на генеральские погоны. И что теперь?

Небо молчало, все так же катая светило с востока на запад. А Наилий не мог разобраться, что нужно одной единственной женщине. И все чаще казалось, что кто угодно, только не он.

Публий докладывал состояние пациентки, прокравшись в кабину со спины и постучав пальцем по наушникам генерала. Наилий спускал одно «ухо» и кивал в ответ на: «Все хорошо». Куна легко переносила полет и большую часть дороги спала. Немного осталась, дотерпит.

Горы вырастали впереди черными зубами из синей глади океана. Светило уходило, согревая горизонт остатками света. На заброшенном аэродроме не будет посадочных огней, только прожектор с крыши военного внедорожника. Ни один пилот пятого сектора не сядет в таких условиях, а генерал мог. За семь циклов на патрульном катере хорошо узнал и полюбил эти горы. Они ждали его домой.

- Вышка Запад-2, это борт 5-13-18, - сказал Наилий в микрофон по привычке, не надеясь услышать ответ. Полет над девятым сектором согласовали заранее, и последний диспетчер проводил генерала до границы своей зоны полчаса назад. В пустой башне аэродрома разве что призраки сидели за пультом. Но волна радиоэфира неожиданно заскрипела помехами и знакомый голос капитана Рэма проскрежетал:

- Борт 5-13-18, это вышка Запад-2, вижу вас, посадку разрешаю.

Генерал усмехнулся. Ай, да Рэм. Оборудования связи на вышке не осталось, но раздобыть радиостанцию и выйти на нужную частоту капитан смог. Моральная поддержка тоже пригодится. Оставалось попросить несуществующих богов, чтобы помогли сесть.

Или шепотом поругаться на самого себя. Тоже помогало.

***

Океан в иллюминаторе воздушного катера Куна так и не увидела. Наилий решил доставить её на другой материк, как очень ценный груз - тщательно зафиксировав. Совершенно бессмысленно, но генерал никогда её не слушал. Обещал советоваться после ссоры из-за переезда и двух дней не выдержал. Носилки, ремни и нянька в погонах лейтенанта. Будто она - ребенок и не может о себе позаботиться. Куна надеялась на здравый смысл военного врача, но Публий неожиданно уперся сильнее Наилия. Нет, ей не нужна угроза выкидыша и спорить с врачом - себе дороже, поэтому пришлось подчиниться.

И отворачиваться потом, пряча пунцовое лицо от взволнованного Амадея. Простите, рядовой, иногда генералы обращаются со своими женщинами так, будто они - багаж. Куна себя живой в тот момент не чувствовала. О какой свободе и самостоятельности мечтала? Инкубатор для ребенка и только.

Лежа на носилках укачивало и Куна проваливалась в сон постоянно, убаюканная шумом медицинской аппаратуры. Публий себя не сдерживал: датчик сердцебиения матери, отдельный на ремне вокруг живота для Дариона, манжета тонометра на плече, лазерный термометр, выстреливающий сдвоенным лучом прямо в лоб, и целая станция обработки результатов. Все это шипело, попискивало и подмигивало индикаторами.

- Дарисса, - позвал лейтенант, тронув за плечо, - просыпайтесь, мы сели.

В кабине тускло горело дежурное освещение, иллюминатор будто вымазали черной краской, а в дверях кабины, облокотившись на косяк, стоял генерал.

- Как себя чувствуешь?

- Нормально, - пробормотала Куна, кое-как спустив ноги с каталки. Тело словно ватой обложили и хорошенько распарили в летнюю жару. - Теперь мне можно пройтись?

Спросила ровно и без претензии, но Наилий снова нахмурился.

- В горах ночью не стоит. Потерпи, завтра нагуляешься.

Дернули же демоны за язык! Она восемь часов спала, а генерал сидел за штурвалом. Сказать бы спасибо и промолчать, но Наилий уже открыл дверь и выпрыгнул из кабины. Снаружи в пятне желтого света кто-то проскрежетал:

- Ваше Превосходство, с прибытием!

- Со мной лейтенант Назо и медицинское оборудование. Доставишь их в Нарт.

- Есть.

Публий помог спуститься, и Куна охнула, чуть не утонув в пушистом снегу. В Равэнне ночью никогда не было темно. Свет от уличных фонарей и окон домов накрывал город теплой прозрачной шапкой, а здесь за границами прожектора будто бездна начиналась. Черная, холодная, непроглядная. И звезды на небе в ней мерцали как заблудшие души.

Генерал переговаривался с лысым начальником охраны, Публий попрощался и ушел упаковывать оборудование, а знакомый по особняку рядовой открыл дверь внедорожника.

- Садитесь, дарисса.

Ехать далеко не пришлось. Дом генерала стоял на пригорке сразу за жилыми корпусами для персонала аэродрома. «Для личного состава», поправила себя Куна и выдохнула теплое облачко на окно автомобиля. Еще один новый дом. Четвертый по счету. Такой же холодный и безжизненный как остальные. Кто-то оставил на крыльце свет, но его едва хватало, чтобы разглядеть контуры жилища генерала. Двухэтажное, маленькое, деревянное.

Пока охрана заносила чемоданы через вторую дверь, Наилий повел Куну к крыльцу. Перчатки она, выходя из машины, забыла надеть, а генерал и не носил никогда. Тепло его ладони таяло на ветру, мороз норовил забраться под куртку, а снег оглушительно хрустел под сапогами.

- Дом отремонтировали, - рассказывал Наилий, поднимаясь по ступеням, - вода, тепло и электричество больше не пропадут в самый неподходящий момент. Тебе придется только следить за котлом. Выгребать золу и подкладывать в огонь поленья. Если станет тяжело - позвони Рэму, он пришлет кого-нибудь в помощь. Генетики будут отправлять за тобой машину из лаборатории, а с поездками в соседний Нарт завтра решим. Ну, заходи, располагайся.

Хозяин дома широко распахнул дверь и щелкнул выключателем. Над просторной гостиной загорелась люстра - пять ламп внутри клубка из тонких полосок коры, склеенных, будто дети баловались. Теплый свет окутал деревянные стены, выложенный из камня огромный камин, простой диван, застеленный шерстяным покрывалом и половик с узором из красных полос и белых треугольников.

К стенам прижимались стеллажи и полки с книгами, карабкались под самую крышу. В доме пахло пылью и свежим деревом. Казалось, делая мебель, его никто не обрабатывал, но стоило подойти ближе, и Куна заметила тончайший слой лака, заботливо обновленный совсем недавно. И грубую кладку камина отполировали, будто уговаривая дом смягчиться. А получилось ведь. Ожил деревянный исполин, принял в свои объятия.

Дышалось здесь легко и радостно. Хотелось трогать каждую мелочь, гладить ладонями камень, рисовать пальцами прожилки на дереве. Ни одной купленной в гигантском торговом центре вещи. Даже шторы и подушки на диване из домотканной материи. Когда нити чуть-чуть провисают и бугрятся пушистыми прожилками.

- Моя соседка так умела, - Куна с улыбкой обняла вышитую подушку, - хотела меня научить, но я сбегала с уроков, глупая. Казалось скучным сидеть полдня с иголкой в руках, а сейчас бы с удовольствием распутывала цветные нити и выкладывала стежками цветы. Красиво очень, настоящая мастерица шила.

- Это Аттия, - ответил генерал, - завтра я вас познакомлю.

Куна обернулась на голос и улыбнулась еще шире. Наилий порозовел в жарко натопленном доме. Снежинки на длинной челке растаяли, и вода капала на веснушчатый нос. Льдистые глаза светились, а вместо хмурой складки на переносице появились ямочки на щеках. Улыбка полководца снова сотворила с ним маленькое чудо. Но на этот раз стоило сказать спасибо всему дому. Горный мальчик вернулся таким же молодым, как шесть циклов назад, когда на плечи еще не давили генеральские погоны, а он не прятался за обращением «Ваше Превосходство».

- Тебе здесь нравится, Куна?

- Конечно. Дом чудесный! Тут все дышит и живет. Столько книг и ни одной телевизионной панели. А люстра! Скажи, кто делал люстру?

- Мы с Марком, - смущенно признался генерал, - вернулись с учений, уставшие и грязные как дарлибы. Пока по дому крутились, Сципион раздражался на лампочки: «Глаза выжигают! Ты плафоны разбил или потерял?» До того меня задолбил, что я вырвал проводку и смотал лампочки гирляндой. Кору надергали с поленьев в дровянике, клеили силиконовым герметиком. Утром проснулись, а там такой ужас, что хоть не смотри. Хотел выбросить, но оставил хохмы ради. До сих пор висит.

- И пусть висит, - расцвела Куна, падая на диван и задирая голову, чтобы получше рассмотреть творение двух генералов. - А можно я сегодня прямо здесь спать буду?

- Как хочешь, - согласился Наилий, - отдыхай, мне нужно отпустить охрану.

Куна ждала, что сядет рядом или хотя бы подойдет, но генерал вдруг потускнел, развернулся и ушел, впустив в гостиную холод с улицы. Сквозняк дрожью добрался от ступней до колен и выше к заколотившемуся сердцу. Что-то не так, но разве Наилий объяснит, что?