Письма из Гималаев

Глава I Время первопроходцев 1850–1924

На рисунке (слева направо): Роберт, Герман, Адольф. Уроженцы Мюнхена братья Шлагинтвейт, одни из первых европейских исследователей Гималаев (рисунок 1892 года).

Ваше высокопревосходительство!

По завершении нашего путешествия по Центральной Индии считаем почетной обязанностью сообщить Вам некоторые сведения о нем, но прежде всего с глубокой благодарностью должны отметить значение и ценность Ваших рекомендательных писем. Благодаря Вашему живейшему участию нас повсюду принимали с большим радушием, и все без исключения чиновники содействовали решительно во всем, чтобы помочь исследованиям. Вас здесь знают и уважают, как, впрочем, и везде; нередко местные жители в городах удивляли тем, что подробно расспрашивали о Вас, узнав, что мы из Германии.

Мы решили отправить королю отчет о путешествии (за исключением первого и последнего предложения его, вероятно, примут и в Географическом обществе), а также официальное донесение индийскому правительству. В связи с этим просим Вас сообщить Академии некоторые сведения из части III А, касающейся научных наблюдений явления вечерней и утренней зари, а также по возможности кое-что из части IV. Уверены, доктор Рат или доктор Эвальд не откажут в любезности перевести эти отрывки. Ввиду множества интереснейших объектов для ежедневного изучения мы не имели возможности осуществить перевод самостоятельно.

В части III А вы найдете разнообразные, хотя страдающие неполнотой, почти всегда неизбежной в пути, наблюдения касательно вечерней зари, которые мы вели, руководствуясь Вашим советом. (Мы также наблюдали альпийское сияние[5], наряду с длительным свечением снега по ночам, которые в районе Дарджилинга – Канченджанги сопоставимы с тем, что наблюдаются в Альпах. В скором времени я отправлю Вам еще несколько строк, посвященных этой теме).

Когда эти краткие заметки окажутся в распоряжении Академии, хотели бы попросить, надеясь, что Вы простите эту череду почти неприличных просьб, направить первую часть профессору Поггендорфу для его научного журнала «Анналы физики», а вторую – Геологическому обществу.

Мы были приятнейшим образом удивлены, получив деньги от Его Величества. Пользуясь случаем, хотим еще раз выразить королю глубочайшую признательность. Эти средства очень кстати, так как во многом именно от них зависят наши шансы добраться до Сиккима и Канченджанги.

Планы следующие: оба моих брата намереваются за лето осмотреть сначала Кумаон и Гархвал, а затем, ближе к концу лета, по возможности пройти по перевалам через западную границу Непала и направиться в Катманду. Заключительный этап путешествия пока точно не определен, однако стараниями индийских колониальных властей непальскому правительству уже отправлены надлежащие запросы.

Сам я с 5 апреля нахожусь в Дарджилинге и буду пытаться отсюда попасть в Сикким. На первый запрос правительства раджа Сиккима ответил категорическим отказом. Тем не менее я пытаюсь через суперинтенданта Дарджилинга доктора Кэмпбелла добиться разрешения отправиться прямиком к подножию Канченджанги.

Однако мне уже намекнули, что не обойтись без крупных подарков подданным раджи, а на деле – самому радже (прошу не сообщать этого никому, пока все не придет к счастливому завершению) на сумму около 2 тысяч рупий – по 20 серебряных грошей за рупию, чтобы беспрепятственно перемещаться всюду[6]. На это в первую очередь пойдут средства, полученные от короля. К сожалению, вследствие вышеописанного в ближайшем будущем придется вновь обратиться в Берлин с просьбой прислать денег. И на этот раз мы надеемся на Ваше милостивое содействие.

Наши коллекции состоят преимущественно из образцов горных пород и окаменелостей, также собраны образцы речной и родниковой воды в районах Индии, по которым мы проходили. Эти образцы хранятся в стеклянных колбах, как следует запечатанных, что, стоит надеяться, сохранит их для последующего анализа. Среди этнографических материалов особого упоминания заслуживают, пожалуй, гипсовые слепки лиц, а также фотографии. Все, что удалось собрать до сегодняшнего дня, находится в бюро генерального инспектора в Калькутте и позже будет отправлено с материалами из Гималаев в Европу.

Хочется верить, что даже так далеко от дома мы можем рассчитывать на Вашу поддержку и участие, которые с момента наших первых шагов в науке были огромной опорой и навсегда останутся лучшим воспоминанием в нашей жизни. Осмелюсь добавить, что будем очень рады получить в ответ хотя бы несколько строк, написанных Вашей рукой.

(Адрес бюро генерального инспектора в Калькутте)

Ваше превосходительство!

Недавно нам с Германом удалось продолжить наблюдения, мы прошли по особенно интересному маршруту через горы Куньлуня в Эльши, столицу Хотана[7].

Насколько нам известно, еще ни один европеец не отваживался пересечь границу между Ладакхом и Туркестаном. Это обстоятельство, вероятно, в большей степени, чем даже наши приготовления, которые велись в атмосфере строжайшей секретности в Лехе, способствовали тому, что путешествие состоялось.

В дополнение к отчету, нижайше предоставляемому Его Величеству, прилагаем также перечень некоторых результатов. Надеемся, что хотя бы по форме этот список не будет сочтен неподобающим, поэтому, возможно, при Вашем любезном содействии его можно отправить в берлинскую и парижскую Академии (британскому Королевскому обществу наши отчеты всегда поступают от полковника Сайкса).

Мы прекрасно понимаем, насколько неполным выглядит данный отчет. Надеемся, что к нему отнесутся со снисхождением, особенно Ваше превосходительство.

Нам посчастливилось так часто получать Ваши бесценные наставления, что невольно переживаем, что пока из-за нехватки времени присылаем столь краткие сообщения общего характера.

Его превосходительству господину барону фон Гумбольдту и проч. и проч.

P. S. Примите искреннейшую благодарность за теплый прием, которого удостоился у Вас наш брат Эмиль; все, что он пишет об этом, радует нас еще и потому, что живейшим образом напоминает о золотом времени, когда мы сами имели счастье познакомиться с Вашим превосходительством.

Ваше превосходительство!

С превеликой радостью прочитали в недавнем письме от нашего брата Эмиля, что отчеты, в которых мы время от времени излагаем ход научных изысканий в Индии, были приняты Вами с тем же искренним интересом, что и прежде.

Мы признательны Вам за постоянную мотивацию и наставления, помним о них и руководствуемся ими в работе и заботимся о том, чтобы результаты нашего труда были достойными Вашего внимания. Мы с Робертом обобщили наблюдения, сделанные в Куньлуне, в отчете, отправленном из Леха в конце сентября, – сейчас он уже должен прибыть в Берлин. Настоящим письмом отправляем отчет Адольфа, который обследовал горы Куньлуня западнее Хотана.

На зиму у нас следующие планы. Адольф отправится в Пешавар, затем, путешествуя вдоль Инда, доберется до Карачи, потом до Бомбея. Роберт попадет в Бомбей по более южному маршруту – через Мултан, Синд и Гуджарат. Сам я собираюсь в Лахор и Патну, оттуда, как, кажется, уже окончательно решено, в Катманду. Из Непала отправлюсь в Калькутту.

Благодаря удачному стечению обстоятельств мы почти все время шли разными маршрутами. Надеемся дополнить исследования в Индии достаточным количеством наблюдений, чтобы с наступлением летней жары начать приготовления к отъезду.

На полноту, как мне кажется, претендуют и наши геологические, геоботанические, зоологические и этнографические коллекции. В марте и апреле 1856 года мы отослали 210 больших ящиков в штаб-квартиру Ост-Индской компании, после чего к ним прибавилось еще 109 ящиков с коллекциями этого года. Все образцы продублированы, и я надеюсь, нам удастся передать через совет директоров компании большую часть объектов для Пруссии.

Единственное, что может несколько задержать наш отъезд, – расчеты с местными властями. Благодаря личным договоренностям с партнерами в Бомбее и Калькутте и авансам местного правительства с обязательством расплатиться позднее мы смогли, не теряя времени, объездить все районы Индии и покрыть расходы, понесенные при сборе коллекций. Однако пока мы не расплатились с партнерами в Калькутте за бо́льшую часть внутренних перевозок. Существенную статью расходов составили траты на палатки, прислугу, лошадей и, прежде всего, носильщиков (кули) – здесь на все это уходит немало средств, особенно если постоянно перемещаешься по стране. Поездки в граничащие с Индией районы Тибета и Туркестана также были сопряжены с большими расходами, которые мы вряд ли сможем переложить на индийское правительство.

В письмах Эмиля мы находили много подтверждений тому, что Вы часто вспоминали о нас в этой связи и со свойственной Вам участливостью выражали желание поддержать наши изыскания. И пусть сейчас мы обеспечены необходимыми средствами, все же мы не ожидали, что расходы в целом настолько возрастут. С Вашего позволения вынуждены обратиться с пожеланием, что посредством Вашего деятельного участия о нашем положении станет известно Его Величеству.

За время пребывания в Индии мы получили от Его Величества, помимо 80 фунтов на теодолиты, дополнительные 100 фунтов в конце 1854 года в Мадрасе, хотя Вы сообщали, что в начале нашего путешествия король распорядился выдавать по 3 тысячи талеров ежегодно.

Очевидно, что постоянные разъезды сильно затрудняют присылку средств, поэтому были бы очень рады, если бы деньги пришли, пока мы находимся в Калькутте и не уехали из Индии.

Скорее всего стоит направить аккредитивное письмо прусскому послу, в соответствии с которым он смог бы выдавать нам средства на покрытие расходов по выставленным счетам в Индии.

Мистер Килборн – прусский консул – пребывает в Калькутте. С момента нашего приезда он принимал активное участие в организации путешествий и делал все возможное, чтобы наша работа продвигалась, в том числе занимался отправкой посылок, корреспонденции и проч. Он наверняка возьмется помочь уладить эти вопросы, в том числе и потому, что это входит в его обязанности. Таким образом, предложение, которое мы просим Вас передать Его Величеству, состоит в следующем: посредством письма из Министерства торговли или Министерства иностранных дел наделить господина Килборна полномочиями, позволяющими ему выплатить сумму от 18 до 20 тысяч талеров (в которую, разумеется, входят те ежегодные 3 тысячи талеров от Его Величества), чтобы покрыть наши расходы в Индии. Стоит направить это сообщение консулу напрямую из Берлина, минуя генерального консула в Лондоне и штаб-квартиру Ост-Индской компании. Индийские власти в этом отношении обнаруживают чрезвычайную чувствительность, в чем мы убедились по опыту получения 80 фунтов за оборудование, посланное нам при содействии господина Хебелера. Кроме того, в местной прессе уже неоднократно отмечалось, что мы не англичане. Совсем недавно во всех газетах печаталась масса нелепостей о «наших возможных встречах с российскими агентами в Туркестане». Пересылка средств из Пруссии через индийские власти вызовет, таким образом, лишние затруднения.

Необходимо извиниться за то, что сумма, о которой мы осмелились просить, настолько велика. Однако расходы почти всегда нужно умножать на три из-за количества маршрутов, а путешествие длилось без малого три года. Мы сумели преодолеть значительные по индийским меркам расстояния за сравнительно небольшой отрезок времени, но это получилось исключительно благодаря тому, что задействовались все доступные средства передвижения и коммуникации. На днях мы подсчитали, что в сумме путь, проделанный нами по Индии и Гималаям, то есть из Бомбея в Мадрас и Калькутту, из Садии на излучине реки Дихинг в Ассаме до Тируччираппалли на юге Индии и из Бенгалии до самой дальней точки на северо-западе Тибета и Туркестана, превышает 24 тысячи километров.

Есть еще одно обстоятельство, достойное упоминания в контексте извинений за приведенную сумму, – гораздо легче отправить большую часть наших коллекций в Берлин, если оплатить доставку напрямую, а не через индийское правительство, с которым придется рассчитываться. Письма из Берлина в Калькутту обычно идут около полутора месяцев. Если с Вашей помощью удастся послать письмо из министерства быстрее, прусский консул получит разрешение вовремя. Сообщаем о расходах так поздно, поскольку только сейчас нашли возможность подсчитать их полностью. Траты составили в среднем по 1 тысяче рупий (1 рупия – 2/3 талера) в месяц на каждого, а суммарно с октября 1854 года по начало 1857 года – более 70 тысяч рупий на троих. Тщательно и подробно расписать эти расходы не представляется возможным.

Единственное, что дает нам надежду рассчитывать на прощение, это искреннейшее участие, которое Вы всегда проявляли в ходе наших исследований и путешествий по Индии.

Оба моих брата, равно как и я сам, через несколько дней выезжаем из Равалпинди. Наилучший способ связи остается через Калькутту, через консула Килборна, эсквайра.

Ваше превосходительство!

Исполненный тревожных сомнений, состоится ли путешествие в Непал, о котором я, пожалуй, даже слишком уверенно упоминал в предыдущем письме, я прибыл на станцию Патна, проехав Лахор, Джелам, Лудхиану, Дели и Агру. В Патне я получил письмо от непальских властей, гласившее, что и мне, и моим доверенным лицам – наблюдателям и коллекционерам – разрешается въезд в страну.

В одном из писем Его Величеству я обобщил проведенные наблюдения и также упомянул, что мне позволено пользоваться гораздо большей свободой передвижения по Центральному Непалу, чем можно было надеяться, а также разрешено применять оборудование для наблюдений[8]. Примерно в начале мая я планирую покинуть Индию и совсем скоро буду иметь удовольствие лично представить Вам результаты исследований.

В Патне, перед самым отъездом в Непал, я получил письмо прусского консула вместе с 3 тысячами талеров от короля, за что передаю Его Величеству нашу глубокую благодарность.

Учитывая, какое искреннее участие Вы проявляете по отношению к нам, не осмелюсь повторить сумму, о которой писал в предыдущем письме и в которой мы нуждаемся для покрытия наших расходов в Индии. Адольф планирует остаться в Индии еще на несколько месяцев для исследования области в Гималаях между Кангрой[9] и Кашмиром, где ни один из нас еще не бывал[10]. Он сможет решить все финансовые вопросы даже после нашего с Робертом отъезда.

Адресовать Адольфу А. Килборну, эсквайру,

прусскому консулу в Калькутте

В путешествии из Равалпинди в Барамулу мы на редкость хорошо провели время. Ехали в тонгах – странных, маленьких и низеньких, но вместе с тем великолепно подрессоренных двухколесных повозках. На первом участке пути в восемьдесят километров каждые пять – семь километров меняют лошадей, благодаря чему мчишься с поразительной скоростью. По пути из Мурри в долину реки Джелам мы преодолели около трех километров за три минуты – кони мчались как бешеные.

Однако по прибытии в Мурри начался муссонный ливень, и это нас здорово задержало. Дождь шел стеной, дорогу размыло, а мост разрушился. С помощью многочисленных крестьян-кули наши тонги в целости и сохранности переправили на другой берег. Но из графика мы, конечно, выбились.

На пути попалось множество англичан. Нигде в Альпах я не встречал еще столько путешественников.

В Мурри я навестил генерала, который очень тепло меня принял. Он пошлет с нами двух солдат-гуркхов и уведомит командование в Абботтабаде и Чиласе, чтобы оказывали нам всяческую помощь. Оказалось, сам вице-король распорядился уведомить резидента о нашем приезде. Отныне нас будут принимать по-королевски!

Под Барамулой встретились с майором Брюсом[12]. Он проделал путь из Абботтабада в Барамулу (около четырехсот километров в обе стороны!), чтобы снабдить нас лошадьми, обслугой, поварами и прочим. Благодаря стараниям Брюса у нас теперь имеются двенадцать пони, повар, надсмотрщик над кули, а также порядочные запасы риса, муки и прочего. Жаль, что Брюс уехал до нашего отправления, – закончился отпуск.

А сейчас мы плывем в чем-то вроде гондолы по удивительно прекрасному озеру. Вся его поверхность покрыта кувшинками, оно похоже на огромный переливающийся желтым луг. Чудо как хороши виды вокруг: за рядами деревьев и мягкими очертаниями предгорий далеко-далеко заснеженные вершины. Нам непременно нужно приехать сюда вместе и поплавать по озеру. Куда ни посмотри, места затмевают красотой все, что доводилось видеть прежде. Лебеди и ласточки без устали летают взад-вперед. Невероятная даль, голубые горы, чернеющая толща леса и, самое главное, целое море кувшинок.

Мы подготовлены наилучшим образом и уверены, что все пройдет удачно. Учитывая, что лошадей здесь можно нанять за 6 пенсов в день, а людей за 20 шиллингов в месяц, сложно представить себе, как можно быть недовольным.

С нами в гондоле оказались два торговца, которые, пытаясь перещеголять друг друга, наобещали уйму всего, поэтому теперь можно рассчитывать на все, что только пожелаем: идет ли речь о бочке пива или о печенье «Huntley and Palmer», о мясных консервах или об английской муке, все доставят удобным нам способом и куда потребуется.

Один из торговцев снабдил меня рекомендательными письмами, адресованными его людям в Асторе и Скарду, которые будут ссужать рупиями, сколько понадобится, снабжать свежими овощами и фруктами, словом, всем, что будет угодно, а расплатиться можно будет по возвращении.

Кажется, все здесь стараются помочь и угодить нам. Что касается технических сложностей на восхождении, с ними вряд ли столкнемся. В разреженном воздухе подниматься наверняка будет трудновато, но вреда он нам причинить не сможет.

Думаю, по приезде в Астор в течение трех недель займемся разведкой местности, рассчитываем, что в августе установится хорошая погода. Сейчас условия гораздо благоприятнее, чем при обычной швейцарской погоде, но все-таки еще не настолько хороши, чтобы хотелось начинать восхождение на Нанга.

Добрались до нашей горы. Путь был долгим, но ехали с невероятным комфортом, да еще и палатки и всю нашу поклажу нам занесли прямо сюда. Когда носильщикам платишь по 4 пенса в день, можно ни в чем себе не отказывать.

У нас выдающийся повар, его стряпня просто бесподобна. Остальные заняты сегодня стиркой, хотя сомневаюсь, что они добьются приемлемого результата.

По пути встретили военного, который отвечает за переправку двух пушек через перевал Шандур (в рамках операции в Читрале)[13]. Он буквально заставил нас отужинать и оставил на ночь у себя в лагере. А солдатам из горной батареи приказал провести дефиле, то есть устроил в нашу честь небольшой парад. Думаю, в ближайшие пару дней он навестит нас.

Первым делом нужно привести себя в соответствующую физическую форму. Думаю, завтра взойдем на один из окрестных пятитысячников. Здесь их много, правда, снега на склонах достаточно, что, безусловно, осложнит подъем. Но в любом случае это полезно для тренировки легких. Полагаю, что при восхождении на Нанга не возникнет серьезных трудностей. Вопреки ожиданиям, на горе оказалось мало висячих ледников. Исход экспедиции в итоге будет зависеть от нашей выносливости.

Со здоровьем все отлично, вот только ноги работают не так хорошо, как хотелось бы, так что ближайшие три недели посвятим прогулкам и тренировкам. Поэтому в следующий раз ты получишь от меня телеграмму примерно через месяц (17 августа) или чуть позже.

О нашей экспедиции проинформированы все местные власти, их проинструктировали оказывать полное содействие. Так что можешь представить, как хорошо нас снабжают и как уважительно относятся.

Англичан здесь больше, чем я представлял себе в Асторе. Тут помощник резидента Гилгита (полковник Стюарт) и двое почтовых служащих, и так везде. Леди свободно перемещаются из одного населенного пункта в другой и, как ты понимаешь, берут для сопровождения целые караваны.

Базовый лагерь установили под сенью ив. Недалеко протекает речушка, вдоль берегов на шесть-семь километров тянутся небольшие луга. Если бы ты оказалась здесь, не испытывая всех тягот путешествия, тебе бы очень понравилось.

За нас не беспокойся, ничего не случится.

Вчера было очень весело, когда налаживали переправу через речку Рупал. Наши славные парни в их странной одежде и постоянно улыбающиеся представляли интересное зрелище. Один из них дотащил мой тяжелый чемодан сюда, сначала по огромной морене, а затем через ледник, при этом, похоже, для него это был сущий пустяк.

Здесь даже можно услышать пение кукушки и жаворонка, совсем как дома.

Жить в лагере очень весело. К нашим услугам всевозможные удобства, а люди бегают с поручениями, приносят и уносят все, что пожелаем. Пока мы поднялись только на один небольшой скалистый пик. После перехода через перевал Мазено (им пользуются местные) мы спустились в Диамирскую долину – она не заселена, но невероятно красива: чудесные деревья, в основном березы и сосны, густые заросли шиповника и множество цветущих кустарников.

Передохнув день, вернулись обратно через очень длинный перевал, на котором попались один-два участка, где стоило бы поупражняться в скалолазании. К сожалению, пройдя через перевал, мы оказались на другой стороне горной цепи и должны были в итоге снова вернуться к Мазено, потому что еда закончилась.

Шли целый день на высоте от четырех с половиной до пяти с половиной километров и чувствовали себя великолепно. Так что даже не переживаю, что из-за разреженности воздуха будем слишком утомляться.

Эти горы не идут ни в какое сравнение по высоте с другими, наша техника скалолазания тут не работает. К разреженному воздуху привыкать оказалось очень тяжело. Скорее всего, придется потратить еще месяц на тренировки. Мы провели здесь пока слишком мало дней.

Уверен, что покорим гору, что все упирается лишь в целенаправленные тренировки и правильное дыхание.

Мы наслаждаемся проведенным здесь временем. Даже если не суждено будет взойти на Нанга-Парбат, я никогда не буду жалеть, что удалось увидеть эти гигантские горы и огромный горный массив у Хунзы, за которым граница с Россией.

Мы с Колли абсолютно в норме. У Гастингса все еще болит потянутая лодыжка[14]. Впрочем, надеюсь, он будет в строю уже через несколько дней.

В общем и целом тут неплохо, но восхождение не имеет ничего, ну или почти ничего общего с тем, к чему мы привыкли в Альпах. Дыша разреженным воздухом, за день едва ли удается преодолеть чуть более километра, да и то получается дойти только туда, куда могут добраться носильщики с грузами.

Нам удалось занести часть груза на Нанга на высоту 4900 метров, но чтобы тащить его дальше, потребуются неимоверные усилия, потому что носильщики не могут пройти выше отметки в 4419 метров, где начинается верхний ледник.

Но я надеюсь, что все получится, ведь до сих пор мы преодолевали все трудности и сильно продвинулись в тренировках.

Я сделаю все возможное, чтобы положить Нанга к твоим ногам, пусть даже понемногу и начинаю сомневаться в успешном исходе.

Находиться в разреженном воздухе тяжело, но еще хуже солнце, оно так печет, что к десяти утра мы уже совершенно без сил.

Мы с Колли занесли вчера 5,5 кг шоколада, шесть упаковок с печеньем (по 900 граммов каждая), консервированные супы и прочее почти на 5200 метров на склон горы и сложили все в водонепроницаемые мешки. На следующей неделе сделаем еще одну ходку, чтобы доставить эти сокровища на вполне преодолимый скалистый гребень на высоту около 6000 метров.

Затем с третьей ходкой рассчитываем поднять припасы до подножия главной вершины, на отметку около 7000 метров. В любом случае путь нам теперь более чем известен.

Шансов покорить вершину немного. Колли уже не особенно и рвется, а старина Гастингс умудрился простудиться, так что я могу рассчитывать лишь на гуркхов. Они, к слову, превосходные альпинисты и прекрасные люди, но все же не могут оказать должного содействия члену Альпийского клуба. Ну да ладно, я, видимо, уже совсем скоро вернусь. Не огорчайся из-за Нанга.

Я сделал несколько удивительных высотных восхождений и видел такие утесы и сераки, которые Альпам и Кавказу даже и не снились.

Нанга с этой стороны – это три с половиной километра скал и льда, невероятно крутых и сложных, словно несколько Маттерхорнов и Монбланов, поставленных один на другой.

Наверняка удалось бы подняться, если бы Рагобир, один из гуркхов, в решающий момент не заболел. Пришлось провожать его вниз.

Несомненно, разреженный воздух выше 5,5 км сильно влияет на нас.

Завтра собираюсь вместе с гуркхами добраться до долины Ракиот через перевал. Гастингс и Колли возьмут носильщиков и припасы и пойдут в долину низом.

Если северо-западная сторона Нанга окажется легче, тогда, может, мы и поднимемся. Тебе тут же пришлют телеграмму, и она придет раньше, чем это письмо!

Это последнее письмо не датировано. Возможно, оно было отправлено 23 августа. 24 августа Маммери с обоими гуркхами видели на склоне горы последний раз.

Экенштейн[16] настаивал, чтобы я не брал с собой книги. Согласно его концепции, путешествуя в дальних странах, нужно на время превращаться в настоящего дикаря. Но по опыту я знаю, что человек жив не хлебом единым. Поэтому причину возникновения психической и моральной неустойчивости у европейцев, которую приходилось наблюдать почти в каждом путешествии, я связываю скорее с тем, что им недостает спокойствия ума, чем с физическими тяготами и лишениями. Так, из-за какого-то куска сахара даже лучшие друзья могут начать бить друг другу морды. Не то чтобы я хотел сказать, что не выжил бы без Мильтона и других авторов на леднике Балторо, однако нельзя игнорировать факт, что Пфаннль спятил, а Весселей превратился в такого обжору, что начал красть еду[17].

В случае моей смерти Джорджу Сесилу Джонсу надлежит сделать следующее: тело забальзамировать, облачить его в белую мантию Тау, красно-золотую тунику Абрамелина с поясом, положить в гроб корону и жезл. А также большой красный меч. Все мои магические драгоценности похоронить вместе со мной. Нужно подготовить склеп для подобающего размещения гроба, при этом отказаться от всяких украшательств. Использовать белый камень. На надгробии написать одно-единственное слово «Пердурабо»[18]. Замуровать вход в склеп, тщательно скрыв его от глаз простых смертных. Избавиться от любых упоминаний об этом месте. В склеп поместить пергаментные книги со всеми моими произведениями в герметичной упаковке. Место должно быть выбрано исключительно Джорджем Сесилом Джонсом, и знать о нем должен лишь он один. Склеп должен располагаться на священной земле.

До вершины Канченджанги всего три километра отсюда, и я наконец-то смог увидеть земли, прежде скрытые от людей. Как только я поднялся еще на пару метров выше, последние сомнения рассеялись.

Перед нами простирались ущелья, беспрестанно атакуемые лавинами, глядя на которые приходилось оставить всякую надежду на то, чтобы добраться до главного хребта напрямую. Вид самой горы удручал гораздо меньше, чем пути, к ней ведущие.

Ни одно снежное поле даже отдаленно не было горизонтальным. Ни на одном участке склона не видно было ни единого квадратного метра, чтобы поставить хотя бы самую маленькую из наших палаток. А на самих скалах (если допустить, что человеческих сил хватит на то, чтобы проделывать акробатические трюки на такой высоте) не просматривалось ни одного приемлемого пути для восхождения.

От себя лично и как член Королевского географического общества выражаю сочувствие в связи с крушением Ваших лучших надежд. Вы, равно как и близкие семи погибших, можете рассчитывать на мою искреннюю деятельную поддержку. Это печальное событие дало повод вспомнить о распространенном у моего народа веровании, согласно которому горные выси являются обителью богов Шивы и Парвати. Любая попытка вторгнуться в их владения обернется для индуистской страны ужасными последствиями. Эта вера настолько сильна, что Вашу великую неудачу обусловливают гневом богов, который никто из моих подданных не осмелится вызвать[19].

Сегодня вечером вчетвером занимались проверкой кислородных аппаратов. Ирвин усовершенствовал конструкцию, облегчив ее вес на два с лишним килограмма, и она стала гораздо лучше и надежнее. Оказалось, что я могу легко нести аппарат в гору, даже не открывая вентиль, а уж с использованием искусственного кислорода и подавно. Передвигаться по сложному рельефу на большой высоте с грузом очень тяжело, лучше идти налегке. Общий вес аппарата сейчас около четырнадцати килограмм. Спереди ничего не болтается и не мешает идти, и по ощущениям нести его довольно удобно. Мой план – тащить на себе как можно меньше, идти как можно быстрее и поскорее добраться до вершины. Финч с Брюсом в прошлую экспедицию были слишком перегружены кислородными баллонами.

По-прежнему чувствую себя хорошо и всем доволен. Тибет дарит много прекрасных моментов. Погода необычайно теплая, гораздо теплее, чем в 1922 году, и это путешествие в целом пока приятнее, чем предыдущее. Здорово ехать на собственном пони. Лошадка славная, но со здоровьем не очень – сегодня у нее был приступ колик. Но вскоре предстоит долгий отдых, надеюсь, пони отъестся и вернется в Дарджилинг здоровым. Там я собираюсь его продать.

Остается всего четыре дня пути до монастыря Ронгбук. Мы уже почти у цели. 3 мая наша четверка отправится из базового лагеря на восхождение. Примерно к 17 мая надеемся быть на вершине. Мне не терпится ринуться в бой.

А сейчас я желаю тебе спокойной ночи и забираюсь в уютный спальный мешок с чистой накидкой – одной из двух, что ты мне сшила, на кнопках, чтобы удобнее было прикреплять. Кожа лица очень сильно сохнет здесь, и это приспособление себя отлично зарекомендовало. Если восхождение удастся, придет телеграмма, которая, думаю, опередит это письмо. Имен в телеграмме не будет. Знаю, ты надеешься, что одним из победителей буду я. В свою очередь надеюсь, что не разочарую тебя.

Почту отправят завтра, это известие застало меня врасплох. Мы только вчера пришли сюда, и все это время я был очень занят. Сто пятьдесят тибетцев-носильщиков отправились сегодня в лагерь II с поклажей, и эти грузы надо было заранее распределить и подготовить, чем пришлось заниматься в авральном режиме. Особое внимание я уделил подготовке снаряжения и продуктов для высотных лагерей. Вчера утром, когда привели животных, я отыскал нужные ящики, которые почти все узнаю по внешнему виду, буквально вытащил их из-под ног у ослов и яков и сложил отдельно. Всего получилось тридцать единиц груза, не считая запасов продовольствия. Позже мы долго беседовали с Нортоном об организации работы носильщиков. Подъем грузов в высотные лагеря – дело чрезвычайно сложное. Нужно следить за тем, как и сколько носильщики работали в предыдущие дни, чтобы правильно оценить их физическую форму и понять, насколько они адаптировались к высоте.

Потом потребовалось спланировать установку и снабжение лагеря III, из которого будет снабжаться лагерь IV, потому что обычные носильщики выше третьего лагеря не пойдут. Я набросал план транспортировки, приведя его в соответствие с планом восхождения. Эти расчеты, разумеется, очень приблизительные, зато дают запас по времени, так что даже день или два непогоды не повлияют на наше продвижение сколько-нибудь серьезно. Мы с Ирвином, Битэмом и Хазардом выходим отсюда 3 мая. После того, как Битэм и Хазард отдохнут день в лагере III, они начнут подготовку к установке четвертого лагеря на Северном седле. В это время мы с Ирвином взберемся по восточному гребню Чангцзе, это будет и тренировка, и возможность оценить уровень подготовки Ирвина. Заодно получим возможность осмотреть склон в поисках наиболее подходящих площадок для лагерей. Через два дня Битэм и Хазард отправятся вместе с первой группой носильщиков в лагерь IV. Оделл и Джеффри Брюс последуют за ними со второй группой и на следующий день разобьют лагерь V. Затем поднимутся Нортон и Соммервел. Потом придем мы с Ирвином, проведя два-три дня в первом лагере.