Пленница дракона

Он улыбается, но я не могу назвать это так. Его губы, растягиваются над зубами, открывая их, тревожащим образом, в то время как в его золотых глазах вихрь ненависти. Его золотистые глаза пронеслись над нами с отвращением. Не похоже, что он узнал меня. Поскольку я человек, легко забываемая для него.

Он лезет в карман своего серого пиджака и достает обычную белую прямоугольную карточку, держа её в воздухе. На ней написан текст, но пальцы скрывают его.

— Вы знаете, что это? — спрашивает он. Мы все напряжены и молчаливы. — Это ключ к оружейному складу. Несколько дней назад он был взломан, и было украдено оружие.

Затем его ужасный взгляд застревает на Ксиа, лицо которой поражено ужасом. Он подходит прямо к ней.

— Но вы уже знали это. Я нашёл карту у вас.

Ксиа открывает рот, но звук не выходит. Черты лица Шихонга тесно связаны со страхом и гневом. Он заслоняет собой Ксиа перед мужчиной-андрасари.

— Она не делала этого, завъена Ронан, — говорит Шихонг, сжимая кулаки по бокам. — Я нашёл эту карту. Я намеревался вернуть её…

Шихонг не может закончить свой ответ. Андрасари по имени Ронан сжимает кулаки и бьёт его по животу.

Вскрикивая, Шихонг пошатывается и сгибается от боли. Ронан не смягчается. Он ударяет коленом ему в лицо, прежде чем провести кончиками пальцев, изменёнными в когти.

Как один, мы взорвались криками гнева. Ксиа и я добираемся до Шихонга, который рухнул на пол, а остальные нападают на Ронана и охранников.

Люди не очень далеко продвинулись. Андрасари быстро отражают их нападение, убивая некоторых из них, пока наносят вред другим. Шихонг много значил для этих людей, раз они пожертвовали своей жизнью, чтобы отомстить андрасари.

— Твоё наказание за воровство — смерть, — плюнул Ронан в ошеломлённого Шихонга, лежащего на коленях Ксиа. Кровь свободно стекала из носа Шихонга и в месте, где Ронан провёл по его щеке. Его левый глаз опухший, и быстро становится фиолетовым. Ронан машет рукой над всеми нами. — Собери остальных. Они попадают в тюрьму за неподчинение.

— Это ложь! — сплёвываю я, моё сердце стучит в груди. Возмущение кипит во мне и лишает логики, чтобы держать рот на замке. — Мы ничего вам не сделали. Вы напали первым.

Ронан поворачивается лицом ко мне, его глаза сияют от полной ненависти. Он поднимает руку, намереваясь ударить меня, когда Ксиа кричит на него со слезами на глазах.

— Она завъет Най Терона. Если вы причините ей вред, то ответите ему за злоупотребление его имуществом.

Ронан выглядит так, будто он всё равно ударит меня, а я не отступаю. Я окаменела от ярости и более чем готова убить его за ужасные вещи, что он сделал. За Шихонга, Ксиа, этих людей и за себя.

Он опускает руку, чтобы обернуть стальные пальцы вокруг моей руки, когда он и его охранники направляют нас к заключению.

Глава 11. Сила

Они оставляют мёртвых, а остальных бросают в одну большую камеру.

Кроме Шихонга.

Когда они уносят его, Ксиа просит их взять её вместо него, слёзы свободно текут из её глаз. Ронан поражает её электрошокером, с напряжением намного выше необходимого. Упав на пол, она сильно трясется, её крики эхом отдаются от стеклянных стен.

— Пожалуйста, остановитесь! — Я умоляю его, проглатывая свой гнев в страхе за жизнь моей подруги. — Пожалуйста! Вы убьете её.

Ронан насмехается надо мной, его намерение ясно: убийство Ксиа именно то, что он хочет сделать. Он отпустил Ксиа, и умчался из камеры со своей стражей.

Стоя на коленях, я притянула Ксиа к своей груди. Её кожа горячая и покрыта потом, а её брюки — влажные, тело иногда дёргается, когда она восстанавливается после разряда тока.

Ярость возвращается, закипая в груди. Я чувствую боль Ксиа, когда она плачет, потому знаю, что это такое. Я потеряла того, кого любила, без возможности изменить что-либо.

— Это моя вина, — шепчет она. — Это моя вина, что он умрёт. — Боль плавает в тёмно-коричневых глубинах её открытых глаз. — Я та, кто обнаружил, ключ от оружейной, брошенный на пол. Я не вернула его, потому что думала… я думала, что смогу использовать его когда-нибудь.

Поглаживая ладонью по лбу, я размышляю над её словами.

— Но откуда он узнал, что он у тебя?

Ксиа села и слёзы снова потекли из её глаз.

— Какое это имеет значение? — сердито говорит Ксиа. — Теперь у них мой отец. Он признался, что он тот, кто нашёл карту, и они обвиняют его в воровстве. Для людей никогда не бывает справедливости. — Она опустила голову и обхватила лицо ладонями. — Они убьют моего отца, и всё, потому что у меня была какая-то глупая надежда, что мы сможем быть свободными. Мы никогда не выберемся из этого ада!

— Мы вытащим твоего отца, Ксиа, — я дотягиваюсь, чтобы утешить её. Она вздрогнула от моего прикосновения. Я вкладываю больше уверенности в мои слова, чем чувствую. — Мы что-нибудь придумаем.

Проходит несколько часов, хотя я не знаю, сколько. Это достаточно долго, чтобы терпеть муки голода, достаточно долго, чтобы усталость одолела нас всех.

Мы позволили Ксиа спать на единственной имеющейся крошечной кровати. Все остальные расположились на полу. Душераздирающе слышать её тихий плач. Я хочу сделать всё правильно для неё, но чувствую себя беспомощной, не зная, как это сделать.

Я могла бы попросить Терона о помощи, но вероятность того, что он пойдёт против решения его ровни, низка. Терон предан своему народу и не верит в справедливость для людей.

Кроме того, он не в Андрасаре и не вернется ещё несколько дней. К тому времени, как он вернётся, Шихонг умрёт, а может и мы и все.

— Шихонг всегда был для меня как отец, — в ярости говорит Йоген. — Он покорно служил этим ублюдкам в течение многих лет. Если они убьют его, это всё. Я присоединюсь.

Мне не нужно спрашивать его, что он имеет в виду. Он собирается принять участие в восстаниях.

В конце концов, нам дают совсем немного еды. Но Ксиа есть отказывается, хотя мы и пытались накормить её.

— Ты должна сохранить свою силу, Ксиа, — уговариваю её я.

— Чтобы они могли её использовать? — плюётся она. Её глаза красные от чрезмерного плача. — Продолжая использовать меня после того, что они собираются сделать с моим отцом?

— Твой отец не хотел бы, чтобы ты морила себя голодом.

— Мой отец мёртв.

— Нет… он не мёртв. — Мой голос низкий и настойчивый. — Шихонг заботится о тебе и любит тебя, Ксиа. Ему будет больно знать, что ты не заботишься о себе. — Я подталкиваю поднос к ней. — Ешь.

Она переводит сердитый взгляд между мной и подносом. Я убеждена, что она снова собирается отказаться от еды. Однако она поднимает сухой, сморщенный кусок мяса и вгрызается в него с яростью, как будто он причиняет ей боль.

Когда она закончила есть, я слышу приближающиеся шаги. Мы все встаём, наша усталость уменьшается, когда возобновляется страх. Они сейчас придут за нами. Они идут, чтобы положить конец всем нам.

Это совсем не то, чего я ожидаю.

Это Терон.

Мои губы разомкнулись в изумлении. Почему он здесь? Прошёл не больше, чем день, когда мы были заключены в тюрьму. Он предполагал пробыть в Секе на протяжении, по меньшей мере, больше пяти.

Прорычав приказ охраннику, дверь в нашу камеру открывается, и он входит вовнутрь. Все отступают, когда он входит, у них затравленный вид на лице. Я практически делаю то же самое, потому что присутствие Терона, пленяет и пугает одновременно. Его взгляд сосредоточен на мне. Он зол. Это горит в его золотистых глазах и излучается от него.

— Я ушёл ненадолго, и всё же, ты уже ослушалась меня, — говорит он в ледяных тонах.

— Я этого не делала, — говорю я быстро, покачав головой. — Что бы тебе ни сказали, всё это ложь.

— Молчи, — приказывает он, бросая подозрительный взгляд на окружающих, прежде чем снова взглянуть на меня. — Пойдём.

Я собираюсь спросить о других, но он поворачивается и вылетает из камеры. Я оглядываюсь на других людей, прежде чем сосредоточить свой взгляд на Ксиа.

— Я освобожу твоего отца. — Я обещаю ей, хотя знаю, что это самое худшее, что можно сделать: не следует делать обещаний, которые не сможешь сдержать. Ксиа молча кивает, и я спешу, прежде чем Терон найдёт проблемой, то, что я отстаю.

Он ничего не говорит мне, пока мы едем в лифте, и я тоже не нахожу слов. Когда мы находимся в уединении его дома, я говорю:

— Раньше я видела Андрасари по имени Ронан. — Я спешу произнести остальную часть слов, решив быть услышанной, прежде чем он заткнет меня. — Он убил многих андрасари в моей деревне, которых считает сторонниками человеческих восстаний.

— Ты делаешь серьёзные обвинения, — нахмурился Терон. — Зачем мне верить тебе, когда я нашел тебя обвиненной в нападении на Ронана и его охранников?

Так почему ты освободил меня из тюрьмы, если считаешь, что я это сделала?

— Я говорю правду, — вместо этого говорю я. — Вокруг Йоа ходят слухи, что андрасари, которые поддерживали людей, были убиты. Затем он появился в пекарне. Я видела его. Я… — Мой голос ломается, когда я вспоминаю жуткий образ Ронана, который погружает свои ужасные когти в грудь Иккона. — Я смотрела, как он убивает Иккона, прямо передо мной. — Терон молчит, как если принимает меня во внимание, поэтому я продолжаю. Это может быть мой единственный шанс, когда я смогу достучаться до него. — Люди, которые атаковали, сделали это только в ответ. — Я излагаю рассказ о том, что произошло, когда Ронан ворвался вовнутрь. — Я думаю… — Я медленно облизываю губы и понижаю свой голос. — Думаю, это была подстава. Думаю, он хотел, чтобы Ксиа нашла эту карту, чтобы он мог обвинить кого-то в преступлении. Как он мог точно обнаружить карту в её владении?

Терон хмурится и отводит взгляд от меня, как будто размышляет. Он что-то знает об этом?

— Почему человек не вернул карту в тот момент, когда она её нашла?

Я колеблюсь.

— Возможно, она забыла сделать это вовремя.

Его взгляд сверлит меня, видя правду. Терон так же умён, как и безжалостен. Моё сердце сжимается, что он может захотеть наказать Ксиа за то, что она планировала, но так и не сделала.

— Как ты узнал, что меня посадили в тюрьму? — спрашиваю я, надеясь отвлечь его.

— Новости быстро распространяются в Андраке. Эйин слышала и оповестила меня.

Спросить его, сократил ли он свою поездку из-за меня, будет ничто, иное, как самонадеянность и скорее всего, получу удар током за его инсинуацию, что он заботится обо мне.

— Он невиновен, — говорю я вместо этого, имея в виду Шихонга. — Он не заслуживает смерти.

— Никто не невиновен, — говорит он. — Даже ты. Но ты наивно думаешь, что можно что-то сделать для спасения этого человека. Он признался, что у него была карта. Это решило его судьбу.

— Но ты можешь помочь ему, Терон. — Я потянулась, не задумываясь, чтобы прикоснуться к его руке. Он становится напряжённым. Расстроенная собой, я перешла границу и потеряла свой шанс помочь Шихонгу, я поспешно убираю руку. Терон хватает меня за запястье и делает шаг ближе.

— Я всегда буду твоим хозяином. Следовательно, ты должна обращаться ко мне, как к таковому, а не моим именем, как будто мы равны.

— Да, завъена.

Нахмурившись, я пытаюсь вырвать руку, но его захват сжимается.

— Ронан причинил тебе боль?

Его вопрос прозвучал внезапно, удивляя меня.

— Почему тебя это волнует? — горько спрашиваю я. — Я — человек. Моё благополучие ничего не значит для тебя.

— Ты что-то значишь для меня, — говорит он. Ощущение трепета наполняет мой живот, хотя я стараюсь не добавлять никакого дополнительного смысла в его слова. — Ты принадлежишь мне. Я не отношусь любезно к другим, наносящим ущерб моей собственности.

— Потому что ты понесешь убытки, делая это самостоятельно?

— Ты помнишь, что я тебе говорил, Сила? Никогда не заставляй меня повторять вопрос.

Нервировало то, что он так близко, тепло его пальцев, прижатое непосредственно к моей коже.

— Он не причинил мне боль. Он собирался, пока не узнал, что я твоя… твоя завъет. — Моё лицо нагревается. — Я предполагаю, что он боится тебя больше, чем любит мучить людей.

Мы замолкаем. Его хватка ослабевает на моей руке, но он всё равно не отпускает меня. Вместо этого он… он ласкает меня. Его палец медленно двигается по моей коже.

Что случилось бы с Ронаном, если бы он причинил мне боль? Если бы я сказала Терону?

Я хочу задать ему этот вопрос, но мой разум не может сейчас сосредоточиться. Каждая частица меня сосредоточена на той точке контакта, которую я разделяю с ним. Это совсем невинное прикосновение, но каждая крошечная ласка опаляет моё лоно. Мой живот кажется тяжёлым и тесным, как будто там что-то живое. Наши взгляды сцепились, пока его веки становятся на половину прикрытыми, когда он сосредотачивается на моих губах.

На сей раз так и есть. Нельзя отрицать голод в его потемневшем взгляде. Я застыла от изумления, и моё сердце колотилось так громко, я уверена, что он это слышит. Предатель! Я слышу человеческий голос из шахты в Ваке, что было так давно. Всевышняя богиня, он прав. Я забыла всё, о кончине Шихонга, о боли Ксиа, о том факте, что Терон — мой враг. Всё, о чём я могу думать, это то, насколько хочу, чтобы он прикоснулся к моим губам.

Может быть, только один поцелуй.

Только один поцелуй, и тогда мы можем вернуться к полной ненависти друг к другу. Он останется по ту сторону баррикад, а я останусь на своей. Террон наклоняется ближе, его губы нависли над моими. Я жду прикосновения его горячих губ, но он как будто ждёт, чтобы я остановила его. Когда я этого не делаю, он опускает мою руку и отходит от меня.

Его маска исчезла, и я вижу всё. Голод и ненависть. Конфликт, война, его внутренняя борьба с самим собой. Но всё исчезает прежде, чем я могу моргнуть.

— Иди в свою комнату, раб, — сплёвывает он, и я поспешно повинуюсь. Я не просто убегаю от него, я спешу прочь с надеждой, что всё это предательское желание, которое испытала к нему, останется позади, прежде чем оно снова сможет меня настигнуть.

Глава 12. Терон

Возможно, я схожу с ума.

Или, по крайней мере, какая-то болезнь охватила меня. Только это может объяснить, почему я позволил себе даже рассматривать то, чтобы поцеловать Силу, не говоря уже о том, чтобы почти сделать это.

Что ещё хуже, — понимание, что она ждала этого же. Её глаза умоляли меня так же сильно, как и её тело. Запах её возбуждения подстрекал моего дракона, и я чуть не клюнул на приманку.

Мой член твёрдый, и я наполовину убеждён, что должен ворваться в её комнату и показать ей, что она делает со мной.

Вместо этого я направляюсь наружу. Взобравшись на балконные перила, прыгаю и изменяюсь в дракона в воздухе. Это опасно, но я наслаждаюсь трепетом, наблюдая, как земля стремительно приближается ко мне прежде, чем избегаю ужасного столкновения несколькими взмахами крыльев.

Чем выше я лечу, тем холоднее атмосфера, и меня это успокаивает. В конце концов, наступает ночь. Это напоминает мне, что я должен был присутствовать на конференции в Секе, укрепляя отношения Андрасара с регионом, один Афат, почти уничтожённый бессмысленной войной.

Вместо этого я помчался обратно в Андрасар, когда Эйин позвонила мне с новостями о том, что Ронан заключил в тюрьму людей, и среди них Сила.

Почему я прошёл такое расстояние, чтобы обеспечить безопасность человека — это то, что я отказываюсь обдумывать. По той же причине, почему не хочу перекидывать ярость, которая томится внутри меня, на Ронана. Он осмелился прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Он заключил её в тюрьму и угрожал причинить ей вред. То, что Сила обнародовала о Ронане, беспокоит меня. Как долго это происходит и почему я ничего не слышал об этом?

Доверять Силе кажется неразумным, потому что мне трудно принять, что кто-то такой хороший и честный, как она существует. Тем не менее, я верю ей. Даже, несмотря на то, что я не люблю людей, потому что они постоянно напоминают мне о том, что я потерял, я пришёл к равнодушному принятию их присутствия в Андрасаре.

Однако, ненависть Ронана к людям не знает границ. Я помогал терроризировать их, в компании Афата, но она процветает из-за Ронана.

Хотя я понимаю причины, которые стоят за этим, я не могу принять и поддержать несправедливость Ронана против нашего рода.

Вернувшись домой, я надел свежую одежду, сопротивляясь соблазну открыть дверь Силы, когда проходил мимо неё. Я направляюсь в офис Ронана, и нахожу, что он в компании Афата распивает бутылку вина.

Афат направляет свой обычный враждебный взгляд на меня, тогда как я скрываю ненависть, которую испытываю к нему, и приветствую его с уважением.

— Я не ожидал, что ты вернешься так рано Терон, — холодно сказал Ронан, его взгляд был пронзительный. — Была ли цель конференции безуспешной?

— Этот старый хер уже мёртв? — спрашивает Афат, его глаза сверкают злым восторгом. — Я слышал, что он собирался встретиться с Кахафурой в любой момент.

— Най Адан сообщил мне, что его отец всё ещё жив.

Ложь, конечно. Адан был скрытен о здоровье своего тоха, когда я спросил. Тем не менее, слова имеют желаемый эффект. Лицо Афата становится угрюмым, как у ребёнка, у которого украли конфету.

Афат начал войну с Секой из-за его алчных планов претендовать на господство над регионом. Он послал бесчисленное количество Андрасари на смерть, чтобы сразиться с ледяными драконами, у которых было преимущество непроницаемости против неблагоприятно низких температур.

Его жажда власти зачастую раскапывает мои старые подозрения, что он приложил руку к смерти моих родителей.

— Я хотел бы поговорить с Ронаном наедине, Окан, — говорю я.

— Я — гребаный Конай, — сплёвывает он, поднимаясь на ноги. Предсказуем, как всегда, своим драматическим поведением. — Я обладаю Андрасаром и всем в нём. Даже тобой, Терон. Чтобы ты не хотел сказать Ронану, можно сказать, при мне. Алкоголь придал ему мужества бросить мне вызов, когда он обычно избегает меня. Он наполовину изменился, его зубы и когти удлинились. Когда я был ребёнком, это помогало, запугать меня до того момента, как он ранил Эйин. Я выше, сильнее, гораздо более опытный, чем он когда-либо был даже в самом расцвете сил. Он позволил годам снисхождения смягчить и притупить его способности.

Конай или нет, мой род или нет, я убью его, если он посмеет напасть на меня. Понимая предстоящее уничтожение, Ронан заговорил.

— Мой дорогой Koнай, вам нет необходимости горячиться, — тон Ронана обхаживающий, как можно было бы говорить со своими возлюбленными, когда они ведут себя неразумно. — Возможно, Терон только пытается оградить вас от беспокойства. Вы много выпили. Вам стоит немного отдохнуть.

Ронан потирает плечо Афата в утешительном, интимном жесте. Иногда я задаюсь вопросом, не больше ли это, чем дружба.

Афат был женат один раз и никогда не женился снова после внезапной смерти Конайса. Я слышал слухи о причастности Афата. Его предпочтения, когда он посещает бордели, чьё молчание он считает, что купил. Как эти предпочтения часто больше относятся к мужчинам, чем женщинам. Как часто Ронан тоже сопровождал его.

Афат смотрит на меня, прежде чем полностью отступает к своей первичной форме. Затем поворачивается и выходит за двери.

Как он и я разделяем кровь? Почему я служу такому существу? Почему Андрасар в руках кого-то вроде него?

— Я слышал что-то тревожное, Ронан, — говорю я, как только Афат ушёл. — Ты убиваешь андрасари по обвинениям в поддержке восстаний людей, без того, чтобы сперва, судить по закону.

Он хмурится и не отвечает сразу.

— У всех нас есть работа, Терон, — говорит он, наконец, постукивая по поверхности своего стола. — В то время, как тебе поручено сохранять эффективность работы Андрасара, я тот, кто держит его в безопасности.

— Ты не выполняешь свой долг, подстрекая войну, — говорю я, нахмурившись. — Как думаешь, что произойдёт, если ты продолжишь это? Твои действия чреваты серьёзными последствиями.

Он насмехается.

— Действительно, есть последствия, и это страх. Я хочу, чтобы Андрасар понял, что ничего не выиграет, кроме смерти, от поддержки этих гнусных кретинов, населяющих нашу землю.

— То, что ты делаешь — порождает недовольство в Андрасари. Тогда восстание, которое когда-то было так легко подавить, станет намного труднее. — Я останавливаюсь.

— Я также узнал, что ты заключил в тюрьму рабов в Андраке, мой завъет среди них.

— Это истинная причина, по которой ты вернулся так быстро, Терон? — спрашивает Ронан, беспокоя меня. — Ты отменил свою важную встречу, чтобы прибежать, и спасти своего маленького человека-раба?

Взволнованный тем, что разворачивается, я наступаю на него. Когда это стало таким? Ронан всегда был другом Афата, но он никогда не относился ко мне как к врагу.

Теперь, я больше не уверен. Мне также не нравится, что его слова содержат правду.

— Ты подразумеваешь что-то опасное, Ронан, — говорю я, мой тон низкий и наполнен предупреждением.

— Я слышал о том, что произошло на этом горном заводе в Ваке. Беспорядки, которые вышли из-под контроля, потому что ты позволил своему рабу говорить за тебя. Вместо того чтобы уничтожить непочтительных людей, которые пытались сражаться, ты пощадил их жизни из-за просьбы своего завъета. — Взгляд Ронана тёмный и наполнен отвращением. — Я боюсь, что твоя позиция скомпрометирована, Терон. Твои ценности разрушаются из-за отвратительной природы человека.

Я хватаю его за переднюю часть пиджака и притягиваю ближе, готовый убить его за то, что он говорит правду. Но он не уклоняется от меня.

— У нас была долгая и успешная дружба, Ронан. Было бы позором для нас потерять её из-за твоего неуважительного языка.

— Я прошу прощения. Я оговорился, — говорит он, его тон непримиримый. Он улыбается с триумфом. Холодок вьётся вдоль моего позвоночника, от того, как он похож на Афата прямо сейчас. Я чувствую отвращение и освобождаю его. — Ты попросил меня, расследовать нападение на тебя, и я это сделал. Человек, которого я заключил в тюрьму, помог в краже оружия.

Заявление Силы о невиновности человека и её подтекст, что планировал Ронан, звучали у меня в голове. Тогда я ей не верил, но едва скрытое презрение во взгляде Ронана, заставило меня сомневаться.

Почему Ронан использовал этого человека как козла отпущения, если ему нечего скрывать? Появилась тёмная мысль, что, возможно, Ронан организовал атаку на меня. Тем не менее, когда ты знаешь кого-то долгое время и считаешь, их своими союзниками так же долго, не стоит сомневаться в их лояльности.

— Откуда ты это знаешь? — спрашиваю я его. — Ты проследил расположение его ошейника возле оружейного склада во время нападения на меня?

— Нет, потому, что нет необходимости. Владение ключом является доказательством его вины.

— Если бы он был виноват, он бы не сохранил его.

— Почему ты защищаешь человека? — насмехается Ронан. Он выглядит сердитым, как будто не ожидал, что я буду подвергать сомнению его решения.

— Это не правосудие. Ты сделал мне медвежью услугу, наказывая другого, пока настоящий виновник нападения всё ещё бродит на свободе.

Он выпускает многострадальный вздох.

— Я хотел смолчать, но ты не оставляешь мне выбора, — говорит он. — Конай чувствует, что это необязательно. Я продолжу расследование нападения, особенно сейчас, когда мы нашли подозреваемого. Он предпочёл бы, чтобы я публично казнил человека за преступление и обратил своё внимание на важные вопросы.

Я не удивлен, что Афат считает нападение, которое почти забрало мою жизнь «несущественным делом».

— Это не закончится хорошо, Ронан, — говорю я. — Если ты убьёшь человека, которого другие считают невиновными, это станет катализатором, который приведёт ещё одну войну к нашим воротам.

— Я действую по приказу Конай. — Его тон упрям, его глаза блестят от возбуждения. — Завтра человек заплатит цену, в качестве примера для других, за последствия того, что бросают нам вызов. Если они хотят войны, пусть будет война. И тогда я убью их всех.

Глава 13. Терон

Двор Андрака переполнен людьми, в это утро казнят человека.

Стражи Андрасари окружают их, сдерживая. Мы с Силой стоим под навесом Андрака, вне толпы.

В центре есть платформа. На ней осуждённый человек привязан к столбу.

— Тебе не обязательно быть здесь, — тихо говорю я Силе. Она не сказала мне ни слова со вчерашнего вечера. Меня часто раздражала её болтливость, но теперь, её молчание беспокоит меня.

Она говорит, только когда это нужно и избегает моего взгляда. Когда смотрит на меня, её взгляд не сосредоточен, будто смотрит сквозь меня, как если бы хотела притвориться, что меня не существует.

— Я должна ради Ксиа, завъена, — говорит она тоном, лишённым каких-либо эмоций.

Я должен быть счастлив, что она, наконец-то, ведет себя так, как предполагается, но я далёк от этого. Тёмная неприятная субстанция разливается в моей груди. Разнообразие эмоций, которые являются опасными, чтобы раскрыться для них, поскольку они идут, непосредственно, — вопреки моим идеологиям.

Вина, потому что человек, привязанный к столбу выше на платформе, умрёт, отчасти из-за меня.

Гнев, что, несмотря на всю мою силу, я всё ещё не могу положить конец тому, что должно произойти.

И хуже всего, холодное понимание того, что, когда этот человек потеряет свою жизнь, Сила больше никогда не сможет смотреть на меня так, как делала это накануне.

Что, должно быть, хорошо. То, что мы почти сделали, — было ошибкой огромных масштабов. То, что мы почти сделали, — не должно даже рассматриваться.

Мои мысли возвращаются к настоящему, когда Ронан поднимается на платформу. Высоко наверху, на одном из балконов Андрака стоит Афат со своей стражей, контролируя происходящее внизу.

— Сегодня я научу вас всех ценному уроку, — начинает Ронан, обращаясь к людям. — Этот человек был признан виновным в воровстве и способствовал групповому нападению на нашего самого превосходного Най Терона Висклауда. За эти преступления Конай приказал, чтобы этот отброс был приговорён к смертной казни. Смерти, которой вы все будете свидетелями. Он должен быть примером последствий неповиновения и восстания против вашего завъена. — Ронан повернулся к человеку. — У тебя есть что сказать? Ты раскаиваешься в своих преступлениях?

Сердитые бормотания распространялись по всей толпе, черты человеческих лиц искажались ненавистью. Напряженная энергия сгустила воздух до состояния студня, и, как будто стража знает об этом, они достают своё оружие. Несмотря на свою силу и подготовку, они являются неменяющимися андрасари, не способными принять другую форму, а люди превосходят их.

— Я люблю тебя, Ксиа, — неровный от эмоций голос человека сорвался, его багровое, исказившееся лицо, сверкает от слёз. — В моё отсутствие, пусть Кахафура продолжит защищать тебя, благословит тебя счастьем и силой простить тех, кто причинил боль.

Предпочитая, чтобы люди просили пощады, Ронан насмехается и бьёт человека по голове. Люди в толпе кричат, но стихают, когда он изменяется в дракона. Его большая металлическая серая форма взмывает в небо. Порыв ветра от его крыльев толкает некоторых людей назад, его хвост щёлкает туда-сюда, как ужасный хлыст.

Он ревёт, вызывая огонь из недр своего тела.

Ему не нужно так драматично убивать одного человека.

Ему вообще не нужно убивать этого человека.

Человек на платформе храбро сталкивается с предстоящей казнью. Он не просит милосердия, даже когда Ронан опускает голову и изрыгает на него огонь. Я слышал, как многие люди кричали, когда я их сжигал заживо, и всегда получал удовлетворение от этих криков.

Впервые я не испытываю радости от страданий человека.

Сжимая кулаки, я переношу страшный вопль. Даже в сильной боли он не умоляет.

— Не смотри, — говорю я Силе, потянувшись к ней, чтобы отвернуть её, потому что не хочу, чтобы этот образ навсегда укоренился в её голове. Она выворачивается, прежде чем я могу прикоснуться к ней. Её глаза блестят от слёз, в них танцует пламя.

Сила, не отводя взгляда, смотрит на всё это. Она запомнит этот момент навсегда, будет помнить, что, даже если это не я, тот, кто сжёг человека заживо, я по-прежнему нёс ответственность за то, кто я.

Крик человека внезапно заканчивается, и Ронан возвращается на платформу, обнажённый в своей первичной форме. Огонь всё ещё горит, пожирая столб, с привязанным к нему телом, но все молчат.

Энергия толпы становится темнее и напряжённее, чем раньше. Если Ронан чувствует это, ему, похоже, всё равно. Он ухмыляется от яростных лиц, окружающих его, торжествуя от содеянного. Дракон открывает рот, без сомнения, чтобы сказать больше, чтобы сыпать соль на рану, которую он широко раскрыл.

Крик разорвал сгустившуюся тишину, и человеческая женщина забежала на платформу.

— Viocireusoce! — кричит она. Это один из самых старых и мрачных девизов Андрасари, популяризированный моим подстрекающим войну дедушкой, когда он был Конаем.

Ты убьёшь или умрёшь.

Убьёшь или будешь убит.

Она быстрее, чем Ронан ожидал, её ярость подпитывает её движения. Женщина повалила Ронана на землю, нож, зажатый в кулаке, образовал дугу в воздухе. С диким криком она замахивается и несколько раз бьёт его в шею и грудь. Стража Андрасари наводняют платформу, отрывая девушку от Ронана. Одно единственное движение, резкий поворот головы и жизнь, что теплилась в этом стройном женском теле, покидает его.

Анархия извергается, когда происходит сражение. Я пойман в тиски необходимости подавить толпу и необходимостью защитить Силу.

Я выбираю последнее, хватая её за руку и торопя к одному из входов Андрака. Внутри Андрака тоже хаос, толпа людей кишит повсюду, когда они скандируют во весь голос:

— Viocireusoce!

— Оставайся здесь, — я приказываю, вбегая в мою квартиру. — Не позволяй никому войти. Человек или Андрасари. Это небезопасно, пока я не восстановлю контроль.

Она, молча, кивает, и я ухожу.

Платформа опустела, тела Ронана больше нет на ней, но на поверхности имеется большая лужа крови. Вероятно, он мёртв, потому что, хоть меняющиеся Рур и могут выдержать серьёзные травмы, мы всё ещё подвержены нападению на жизненно важные органы. Ронан был заколот в грудь. Может быть, клинок достиг его сердца.

Конечно, Афат ушёл и больше не руководил насильственными последствиями. Об использовании ошейников, чтобы ударить током для подчинения людей не может быть и речи, потому что это навредило бы Силе.

Некоторые драки, сжигали людей заживо, но я приказал, пощадить жизни людей и вместо этого, загнать их, хотя некоторым удалось сбежать, я не беспокоюсь о погоне.

После того, как остальные покорены, неменяющиеся стражи арестовывают их и волокут в тюремные камеры.

Глава 14. Терон

Уничтожить следы казни и привести в порядок Андрак, заняло остаток дня.

К тому времени, я посетил Эйин, выяснив, что состояние Ронана, вечером ухудшилось.

— Он будет жить, — тихо говорит Эйин. — Через несколько дней он восстановится и встанет на ноги.

Эта новость должна принести мне облегчение, но вместо этого, я ничего не чувствую. Когда смотрю на Ронана, лежащего без сознания на столе Эйин, всё, что чувствую — злость за то, что он сделал.

Когда я был ребёнком, то считал его образцом для подражания, из-за его способности противостоять Афату. Мы должны были быть на одной стороне. Тот, кто работает над улучшением Андрасара, несмотря на упорство Афата, забивает кол в землю.

Когда всё изменилось?

Эйин собрала медикаменты в сумку, будто готовясь уйти.

Я нахмурился.

— Куда ты идёшь?

— Я должна позаботиться о людях, которые были ранены в бою, — говорит она.

— Это глупо, Эйин. Они не будут любезно реагировать на Андрасари, ухаживающую за их ранами.

Она сжимает губы.

— Но им нужна моя помощь…

— Нет. — Я говорю жёстче, чем предполагал, и она вздыхает. Я смягчился, расстроенный собой. — Не сейчас. Мне нужно сообщить им, что им предоставлен второй шанс, несмотря на то, что они сделали. Что они не получат другого, если будут упорствовать в своём неповиновении.

— Это совсем не похоже на тебя. Ты никогда не даёшь второго шанса.

— Ронан забрал жизнь человека в надежде начать войну. Я хочу убедиться, что пресёк это в корне.

Говоря с ней, не могу заставить себя посмотреть на неё, по той причине, что она знает, что это не вся правда. Она всматривается в меня, её интеллектуальный ум приходит к правильному заключению в считанные секунды.

— Ты делаешь это из-за Силы? — спрашивает она.

— Пощада жизни людей не принесёт ей никакой пользы.

— Нет, но ты хочешь её. Я видела, как ты смотрел на неё в тот первый день, когда привёл сюда. Ты знаешь, что, если убьёшь их, она никогда не захочет иметь с тобой ничего общего.

— Не будь смешной, Эйин. Я не могу хотеть человека.

— Ты говоришь себе, что «не можешь», но это не значит, что «не хочешь». — Она улыбается моему хмурому взгляду. — Какая ироничная ситуация, Терон Висклауд, — великий презиратель всех людей.

— Больше иронии, — тихо говорю я. — Она — моя половина огня.

Глаза Эйин расширились, и, запрокинув голову назад, она расхохоталась. Это не та реакция, которую я ожидал, но хорошо в такой кошмарный день, услышать смех моей сестры.

Когда её юмор угасает, она становится мрачной, обнимая меня.

— Я рада за тебя, Терон, потому что ты нашёл то, что желают найти очень многие. Но ты построил такую высокую стену вокруг себя, которая блокирует тебя от того, что твоё.

Не зная, как реагировать, я взъерошиваю волосы, как раньше, когда мы были детьми. Сокрушаясь в знак протеста, она хлопает меня по руке и прогоняет. Вернувшись домой, я вижу, что Сила стоит у одного из больших окон, выходящих на город под нами. Она не признаёт моего присутствия, и я колеблюсь. Но я отказываюсь от неё прятаться.

— Сила.

— Да, завъена? — отвечает она, но не смотрит на меня.

Я нахмурился. Вчера именно так я требовал называть меня. В этот момент я знаю, что она использует это как щит, как способ отдалиться от меня. Точно так же, как я называл её «человеком» или «рабом», когда мысли о том, что она подо мной, становились слишком заметными в моей голове.

— Не я тот, кто убил сегодня человека, — говорю я. — Почему ты злишься на меня?

Сила насмешливо хмыкнула.

— Человек… Это то, что мы все для вас. Коллективное слово без индивидуальности, стадо, потому что легче ненавидеть нас и жестоко обращаться. — Наконец, она встречает мой взгляд, её глаза сияют от гнева. — Он был личностью с именем. Шихонг. Не просто «человек».

Каждая часть меня жаждет дотянуться до неё, обнять и утешить, но я знаю, что она не примет это. Не от меня. Не тогда, когда я олицетворяю её страдания. И не должен. Это было бы опасно.

— Я обещала Ксиа, — говорит она, снова глядя в окно, покачав головой. — Я обещала, что освобожу его. — Она делает паузу. — Полагаю, он мёртв. Больше никакого жестокого обращения и несправедливости.

Я должен быть счастлив, что она выглядит так, говорит так. Сломленная, её плечи поникли, признавая поражение, её голос пронизан только горьким смирением. Это то, что приносило мне удовлетворение в людях, в течение многих лет. Этот взгляд в их глазах, когда они понимают, что для них не осталось надежды.

Теперь всё не так. Вместо этого, чувство вины сдавило мою грудь, и вместе с ней приходит сомнение в себе и своих убеждениях. Что-то, что я никогда не подвергал сомнению раньше.

Смешно, как это слабое, крошечное существо заставляет меня чувствовать себя столь незначительным, заставляет меня подвергать сомнению правду о том, чем меня кормили все эти годы. Если я смогу рассматривать её за то, что она есть — что-то хорошее и честное — было бы вызовом увидеть больше её характера в положительном свете?

Эти мысли меня огорчают. Они слишком чужды для меня, чтобы вызвать светлые эмоции прямо сейчас.

— У тебя, кажется, фантастические ожидания, несмотря на знание тёмной реальности своего существования. — Я приближаюсь. — Это облегчит твоё разочарование, если я скажу, что пытался? Я пытался спасти его жизнь, хотя он был подозреваемым в преступлении, которое почти забрало мою жизнь. Хотя я никогда не щажу жизнь кого-то, кто пытается причинить мне вред.

— Тогда почему я здесь? Я ранила тебя клинком. Почему бы тебе не привязать меня к столбу и тоже не сжечь заживо?

— Потому что ты другая.

Её гнев испарился, сменившись удивлением. Она мгновение смотрит на меня в молчании, пока я стою и жалею, насколько неосторожно слова сорвались с моих уст.

— Единственное что меня отличает, что я была настолько глупа, чтобы спасти твою жизнь. Достаточно глупа… достаточно самоуверенна, чтобы думать, что это изменит то, как ты смотришь на мой род. Я должна была оставить тебя умирать. — Её тёмно-карие глаза вспыхнули гневом. — Я должна была развернуться и продолжить идти своей дорогой подальше от тебя.

Я двигаюсь к ней. Она отступает, пока не упирается в стеклянное окно, прижимающееся к её спине. И всё же я занимаю её пространство, пока между нами остается несколько дюймов.

— Ты должна была, тогда бы мы оба умерли в блаженном неведении друг друга. — Я приподнимаю её подбородок и опускаю своё лицо к её. — Но ты осталась и прокляла нас обоих.

На этот раз, я не колеблюсь. Захватываю её губы своими, и мой дракон бушует внутри меня, беспокойный и требующий, чтобы я взял больше.

Она бьёт меня, конечно, потому что Сила — моя половина огня, и, как и я, никогда не сдаётся легко. Она толкает мою грудь и отворачивает лицо. Схватив её запястья, прижимаю их над головой моей половинки, и она тут же извивается от моей хватки.

Понимая, что не может освободиться от моего захвата, Сила перестала бороться и замерла.

Я сильнее её, больше, неподатлив против её уступчивой утонченности. Она моя противоположность.

Я — тьма, которая поглотит её великолепный свет. От неприязни и возмущения её глаза гневно сверкают, а глубокое дыхание разрывает тишину. Даже когда она меня ненавидит, то она самая чертовски красивая особь, которую я когда-либо видел, и я так сильно хочу её, будто глубокая, постоянная боль поселилась в какой-то неосязаемой части меня.

Её температура тела поднялась, запах возбуждения разрушил мою обычную уверенность в логике. Моё сопротивление этой жажде между нами встретило свою смерть. Зверя внутри меня не волнуют последствия.

Его волнует только то, что у него в лапах есть та, кого он больше всего хочет, и он намеревается пировать.

Глава 15. Сила

Передо мной больше не просто Терон.

Ещё и тот тёмный монстр, который живёт внутри него.

Ночь, и единственный свет вокруг нас, от города внизу. Терон нависает надо мной, как тень во мраке, но я всё ещё вижу его лицо. Всё ещё вижу, как его глаза мерцают золотым и огненным голодом, который крадёт моё дыхание, и я знаю, что он собирается поглотить меня там, где мы находимся.

Я не позволю ему. Не сдамся, даже если мои соски — твёрдые вершинки, требующие его внимания, а между ног повлажнело от необходимости его прикосновения.

Я всё ещё не отошла от его первого поцелуя, когда он возвращается с другим. Терон наклоняет голову в сторону, его язык скользит по моим губам, прежде чем медленно погрузиться в рот.

Страсть окутывает меня теплом, подавляя в момент, когда его язык кружит против моего. Но голос в моей голове, тот, что наполнен здравым смыслом и предусмотрительностью, кричит на меня, заставляя сопротивляться.

Не сдавайся.

Пытаясь освободить руки от его хватки, я отворачиваюсь от поцелуя, оставляя мою шею открытой. Терон медленно тянется губами вдоль линии челюсти и сосредотачивается на ямке под ухом.

Влажный жар его рта и языка вызывает ощущения стянутости между ног, и вырывает у меня всхлип. Его свободная рука находит узел на моей одежде раба и рывком ослабляет его.

Концы одежды открываются, оставляя меня в нижнем белье.

Румянец заливает моё лицо от гнева и стыда. Только один мужчина видел меня такой, но это было так давно, что ощущение, будто это в первый раз.

Смотрю на лицо Терона, его взгляд обжигает кожу, пугает меня своей интенсивностью. Я — мясо, поставленное перед диким, голодным животным, которое слишком долго было заковано, а теперь освобождено.

Бесполезно вырываться из его захвата. Его рука могла быть с таким же успехом, металлическим зажимом вокруг моих запястий. Я набралась сил, работая в пекарне, поднимая тяжёлые мешки с хлебобулочной продукцией, но в хватке Терона я, как крошечная птица.

— Ты девственница, Сила? — спрашивает он внезапно, его голос глубже и грубее. Когда я не отвечаю, он дарит мне тёмную улыбку. — Полагаю, это не имеет значения. Поскольку, думаю, что стану твоим первым и единственным.

— Тронь меня, и ты умрёшь, андрасари, — сплевываю я.

— Твои угрозы пусты и бессмысленны. — Терон склоняется к моему лицу, его голос хриплый. Пальцы руки скользят прямо под край моего лифчика, сдвигая его, так что он нежно ласкает нижнюю часть моей груди. — Тебе понравится то, что я собираюсь сделать с тобой, Сила. Ты будешь жаждать мой член, и когда я похороню его глубоко внутри тебя, то ты будешь молить о большем, пока я трахаю тебя.

— Ты должен отбросить всю эту самоуверенность и вспомнить, свою мораль, андрасари, — говорю я, усмехаясь.

Моё сердце колотится, легкие отчаянно нуждаются в воздухе. Его непристойное обещание слишком громогласное, заглушающее рациональный голос.

Я резко вдыхаю, когда Терон поднимает эластичный материал моего лифчика, обнажая мою грудь для своего хищного взгляда. Он обхватывает одну своей большой, шероховатой рукой.

Зажав мой сосок между двумя пальцами, Терон дёрнул за него. Моя челюсть ослабела, когда предательское тело подалось вперёд само по себе, а грудь выгнулась навстречу его контакту.

— По твоему мнению, у меня нет морали, — говорит он, насмешливым тоном, продолжая сжимать и ласкать мою плоть. — По твоему мнению, я отвратительный ублюдок, который не воспринимает тебя и твой род. — Терон наклоняет голову, так что его губы движутся у моего уха. — Но кем это делает тебя… — Его рука сползала с моей груди, скользя по грудной клетке, медленно двигаясь мимо пупка. Я извиваюсь, а кончики его пальцев щекочут кожу чуть выше верхнего края моего нижнего белья — …когда ты хочешь такого, как я?

Предатель, который хочет прикосновения своего врага.

Предатель, который позорно стонет, когда получает желаемое.

Пальцы Терона скользят в моё нижнее бельё, сползают вниз, раздвигая складочки промежности. Он давит на тугой бутон у меня в промежности, и я поднимаюсь на носочки. Крепко сжимаю глаза, а также губы, настолько, чтобы не закричать от наслаждения, поднимающегося в горле.

— Раздвинь ноги, Сила, — рычит он. Кончики его пальцев вырисовывают ленивые круги на моей чувствительной плоти. Я демонстративно крепче сжимаю ноги, захватывая его руку.

— Я не сдамся тебе, — говорю я, но моему голосу не хватает уверенности.

Торжествующая улыбка искривила его губы. Это приводит в бешенство. Я хочу, стереть это с его лица.

— Ты такая красивая, когда упрямишься.

Он выпускает мои запястья, в то же время хватается за нижнее бельё и дёргает его вниз по моим бёдрам. Не задумываясь, я развожу их, чтобы лоскут ткани свободно упал на пол. Терон использует эту возможность, чтобы вклинится пальцами между моих ног. Его пальцы изогнуты и вторгаются в моё лоно, в то же время его губы снова обрушиваются на мой рот. И решимость сопротивляться значительно ослабла, атакованная вещами, которые он делает с моим телом.

Ответный поцелуй Терону, сердитый, яростный.

Просто потому, что, наконец, сдаюсь, не означает, что мне это нравится.

Кому и зачем я лгу? Мне нравится, очень нравится…

И я ненавижу себя за это.

Ненавижу за это и его.

Всё же, я хочу его не меньше.

То, что мы делаем, кажется неизбежным. Бороться с этим похоже на попытку сдержать ревущий огонь руками.

Его толстые пальцы трахают меня, а горячий влажный язык доминирует над моим. Хватаюсь за переднюю часть его пиджака, пытаясь оттолкнуть. Вместо этого я шире раскрываю свои ноги для него. Сжав кулаком пиджак, притягиваю Терона ближе, и он проглатывает мой стон удовольствия, словно моя капитуляция даёт ему жизнь.

Ощущаю на своих губах его жаркое дыхание, когда он разрывает поцелуй. Терон мнёт ладонями мою грудь, перекатывая сосок между пальцами. Влажный звук исходит от того, где другие его пальцы манипулируют мной по его воле.

Каждое поглаживание заставляет меня напрягаться, а дыхание ускоряется, вынуждая меня поднимать бёдра, отчаянно жаждая финиша, который его пальцы обещают мне.

Моё тело натянуто и напряжено.

Он прав, что он мой первый. Я исследовала свое тело, но никогда не чувствовала ничего подобного раньше. Ко мне никогда никто так не прикасался. Возможно, он также прав, что будет моим единственным.

Но Терон замедляется до мучительных темпов, что заставляет меня дрожать от разочарования.

— Терон… — Я задыхаюсь. Не узнаю этот голос. Не могу звучать так отчаянно. — Ты ублюдок…

— Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, если ты оскорбляешь меня. — Терон сжимает мою грудь и толкает третий палец в меня, растягивая, чтобы я вскрикивала и поднималась на цыпочках. Его рука, должно быть, промокла от того насколько я возбуждена. — Но я могу, если ты просишь об этом.

Я больше не могу думать правильно. Просто хочу освобождения.

— Ты хочешь, чтобы я сказала, пожалуйста?

— Нет, этого недостаточно. Ты можешь сделать лучше, чем это.

— Тогда… пожалуйста… — Я надавливаю на него бёдрами. — …Пожалуйста, трахни меня.

Он убирает руку, чтобы снять пиджак. Когда, наконец, избавляется от штанов, хватает меня за талию и тянет на пол.

Его рот обрушивается на мой в голодном поцелуе, и я отвечаю ему с таким же рвением. Скольжу руками вниз по его рукам, лаская даже гребни чешуек на его коже.

Он содрогается от моего прикосновения, и я наслаждаюсь низким горловым стоном удовольствия, которое он издаёт. Я не знала, что у андрасари растёт возбуждение от прикосновения к их чешуе.

Моя голова кружится со скоростью, с которой мы двигаемся. В один момент — мы спорили о чём-то, в следующий — мы на полу спутались воедино.

То, что мы делаем неправильно, даже запретно. Я человек, раб, а он королевский Андрасари. Если нас обнаружат, таким образом, меня убьют и, возможно, Терона тоже, за нарушение идеологий его людей.

Мы должны быть врагами, так как мы оказались здесь? Почему его прикосновения ко мне не кажутся неправильными? Может быть, он прав, и мы оба прокляты. Терон — гора твёрдой, горячей плоти между моими ногами и надвигается на меня. Его член лежит на моём животе, жёсткий и тёплый. Вес… длина… Я стараюсь не дрожать от страха быть неспособной принять его.

Он прикладывает руку к моей шее, и следует лёгкий щелчок. Ошейник ослабевает и отпадает.

— Я не хочу раба, — говорит он, когда разместил под углом свою длину возле моего скользкого входа и скользит в меня. — Я хочу тебя.

Погружаюсь в темноту с ним, и понимаю, что не хочу возвращаться к свету, если не могу взять его с собой.

Его губы парят над моими, проглатывая мой вздох, когда он наполняет, растягивает меня. Его так много, слишком много. Он должен выйти, и толкнутся вперёд, чтобы полностью проникнуть в меня.

Когда он это делает, то моя спина выгибается от пола. Мои стенки сжимаются вокруг него, но нет выхода, нет мягкости. Его член твёрдый и неумолимый. Он собирается уничтожить меня.

И я буду любить каждую секунду моего разрушения этим могущественным принцем-драконом.

Терон страдальчески замычал, толкаясь в меня. Порывы его тёплого дыхания щекочут мою ключицу. Этот клубок удовольствия, который он уже задел внутри меня перезапускает свою спираль. Он не нежный. Опираясь на локти, Терон берёт меня грубо и с анималистическим отчаянием.

Меня опьяняет то, что я заставила этого волевого мужчину, лишится сдержанности. Среди других он сдержан до холодной точки. Но со мной он зверь, одержимый похотью и решимостью утвердить меня своей.

— Терон… — Я задыхаюсь, дрожа под ним, мои ногти царапают его широкую, мускулистую спину. Я удерживаемая во власти своей кульминации, переполнена удовольствием и теплом, прокатившимся через моё тело.

Ругань, стон удовольствия, грохочущий в груди, Терон кончает внутри меня. Его плоть пульсирует, наполняя меня своим семенем. Я крепко сжимаю его, надеясь выдоить каждую каплю вовнутрь моего тела.

Невероятная волна ощущений и покалывающего тепла проносится через меня. Моё сердце скачет, когда я внезапно наполняюсь взрывами энергии. Они отличаются от оргазма, но чувствуются так же удивительно.

Он прижимается носом к моей шее, его рука скользит вдоль моего бедра, лаская, что гораздо мягче, чем то, что мы только что сделали.

— Ты моя, навсегда моя, Сила. — Он говорил это тихо, как если бы намеревался сохранить слова у себя в голове и по ошибке сказал их вслух.

— Да, — шепчу я, слишком напугана, насколько верны слова, чтобы сказать их громче. — Да, Терон, я твоя.

Глава 16. Сила

Переспать с врагом, не должно быть невидимой линией, которую вы можете случайно пересечь.

Это должен быть высокий забор, покрытый ядовитыми шипами, чтобы удержать вас от восхождения.

Это ощущалось так правильно, когда руки Терона ласкали меня, когда его губы были против моих, когда он отрывисто сказал мне на ухо, что хочет меня, когда он довёл меня до уровня удовольствия, о существовании которого я никогда не знала.

В тот момент мы забыли, кто мы должны быть друг другу.

Конечно, после того, как это было кончено, мы были вынуждены вспомнить.

Я погрязла в чувстве вины. Тем не менее, не сожалею, потому что это означало бы, что я сделала другой выбор, если бы получила второй шанс. Я бы не сделала. Позволила бы ему целовать меня, взять меня на полу и наслаждалась каждой секундой этого. Хуже всего, я бы позволила ему сделать это снова.

И именно по этой причине чувство вины сжимает мою грудь и наваливается на плечи.

Я действительно предатель. Для себя и для моего народа.

В то время как Ксиа, всё ещё в тюрьме оплакивает казнь отца, я охотно позволила их принцу утвердить моё тело, как его. Несколько дней спустя его прикосновение по-прежнему является призраком на моей коже.

Я пытаюсь притвориться, что всё нормально. Что я просто ещё один завъет, оказавшийся на службе её завъена. Что, когда закрываю глаза, то не вижу голода в его взгляде, когда он нависал надо мной. Что не слышу его стона, когда он кончал внутри меня. Что я не это имела в виду, когда сказала, что его.

Однако, если бы я думала, что Терон был ублюдком до того, что произошло между нами, в ночь казни Шихонга, то он действительно оправдывает это имя сейчас. Стена, которой он обычно окружает себя, толще, выше и холоднее, чем раньше. Он либо резко критикует то, что я делаю для него, либо вознаграждает меня холодным молчанием.

Его неспособность взглянуть на меня, и его избегание быть в той же комнате, что и я слишком долго, является достаточным доказательством того, что, даже хоть я и не жалею, то он несомненно это делает.

Сидя в главной комнате, я стараюсь обратить внимание на книгу, которую читаю. Терон в своём кабинете, и говорит с кем-то. Может быть, у него встреча? Его сердитый голос интригует меня. Оставив свою книгу, я приближаюсь к закрытой двери, когда его приглушенный голос становится более связным.

— …сжигание деревень. Теперь они будут создавать оружие из всего того украденного руриума… Это потому, что вы недооценили их интеллект. Они стали скоординированными, подождите одну минуту. У меня непрошенная аудитория.

О Боже. Я забыла, что у существ андрасари есть такая досадная способность — чувствовать ваш запах издалека.

Я была готова поспешно уйти, когда дверь резко открылась, и он поймал меня.

Мы удерживаем взгляд друг друга. Я застыла там, где стояла, мой мозг в замешательстве от слов.

— Неужели восстание усиливается? — наконец, спрашиваю я.

— Это не твоя забота, человек, — холодно говорит он. — Вернись к тому, что ты делала, и держись подальше от этой двери.

— Мы теперь вернулись к «человек»?

Богиня свыше, мне нужна замена. Мне нужна новая пара губ, потому что мои неисправны, и явно имеют склонность доставлять мне неприятности.

Терон разглядывает меня с удивлением, как будто он не может поверить, что я осмелилась произнести эти слова. Честно говоря, я сама довольно поражена. Я сглатываю и заставляю себя говорить поспешно.

— Я просто хочу быть в курсе того, что происходит. Я не видела ничего, кроме этих стен с тех пор… со времени казни Шихонга. — Смущение заливает моё лицо, как всегда, когда вспоминаю о том, что мы сделали после казни Шихонга, воспоминание врывается с лёгкостью.

Он смотрит на меня молча, и я сопротивляюсь желанию опустить взгляд. Наконец, мрачный вид решимости пересекает его черты. Как будто он пришёл к какому-то решению.

— Тебе нужно уйти.

Я ненавижу себя, что вместо того, чтобы чувствовать радость от его слов, чувствую панику.

— Ты меня освобождаешь?

— Да, я освобождаю тебя от твоих обязанностей как моего завъета, — говорит он, его голос лишён эмоций. — Ты будешь служить рабом в Андраке, а также проживать в местах, предназначенных для твоего вида. Собери все предметы, которые считаешь важными из своей комнаты, и уходи отсюда.

— Почему?

— Я твой хозяин, — усмехается он. — Ты будешь делать то, что я говорю без вопросов, раб.

Он говорил мне эти слова раньше бесчисленное количество раз, и они оставили меня равнодушной. На этот раз, они как удар под дых, задержав дыхание от шока, что это причиняет боль.

Я оборачиваюсь, прежде чем он может видеть слёзы, потому что чувствую, что нелепо плакать. Тратить слёзы на него и без того плохо, чтобы позволить этому ублюдку увидеть их.

— Здесь нет для меня ничего важного, что мне понадобится, — говорю я холодно.

— Пожалуйста, дай мне доступ к дверям, чтобы я могла сразу уйти.

Он произносит команду своей системе безопасности. С распрямленными плечами я выхожу из его квартиры, не имея понятия, куда мне нужно идти. Я вызываю лифт и еду на самый нижний этаж и только после того, как шагнула в мрачный коридор, то поняла, у меня есть возможность сбежать.

Я была существом, заключённым в тюрьме, так долго, что даже тогда, когда мой хозяин больше не хочет меня, то я до сих пор подчиняюсь его приказам. Эйин появляется в моём поле зрения, прежде чем я могу вернуться в лифт и сбежать из этого места.

— Почему ты здесь, Сила? — спрашивает она.

— Я ошиблась.

Пусть верит, что я имею в виду, что вышла не на том этаже. Она не знает, что ошибка, которую я совершила — день, когда прибежала к дракону, ревущему в лесу, так давно.

Она странно смотрит на меня.

— Ты хочешь, чтобы я отвела тебя обратно к Терону…

— Нет, — резко говорю я. Затем смягчаю голос и натянуто улыбаюсь. — Это необязательно. Я больше не завъет Най Терона. Я сейчас на службе у Андрака.

Она смотрит на меня некоторое время и хмурится.

— Он всё ещё не сказал тебе?

— Сказал мне, что?

Она качает голову, сверкая быстрой улыбкой.

— Просто говорю вслух. Ничего касающегося тебя.

Я ей не верю. Такая дружелюбная, Эйин, всё ещё является, сестрой Терона. Если она похожа на своего брата, чьи темпераменты меняются так же часто, как ветер меняет направление, было бы глупо оспаривать её слова.

— Поскольку ты, кажется, не знаешь, что делать, ты хочешь работать со мной в лазарете в течение дня? — спрашивает она. — Есть ещё много раненых людей с боя, который произошёл после казни Шихонга. — Её черты становятся мрачными. — Его дочь тоже помогает столько, сколько может.

Ксиа. В ту ночь я глупо пообещала ей, что помогу освободить её отца, в последний раз, когда её видела. Я бы не хотела столкнуться с ней сейчас.

Оставив её, по крайней мере, не увидеть её ещё раз — это путь труса. Мне нужно извиниться за то, что дала ей ложную надежду только для того, чтобы она была жёстоко подавлена.

— Да, я хотела бы помочь, — говорю я Эйин.

И она ведёт меня в лазарет.

Глава 17. Сила

Ряды коек, заполненных немощными людьми, заселили лазарет.

Мужчина-андрасари, которого здесь я увидела в свой первый раз, всматривался в экран голографической консоли, которая усеяна неразборчивым текстом. Он настолько поглощён своей работой, что, похоже, не подозревает о нашем приходе.

На некотором расстоянии, стоя рядом с кроватью, Ксиа наклонилась к лежащему человеку. Тряпкой в руке, она вытирает лоб. Ксиа поднимает голову от пациента, взглянув на Эйин, прежде чем остановить взгляд на мне.

Моя грудь сжата, и тяжёлая от страха и чувства вины.

— Могу я быстро поговорить с Ксиа, прежде чем начну? — спрашиваю я Эйин.

Кивнув, она оставляет меня, чтобы проверить пациента.

Как Эйин отличается от брата. В большинстве случаев, когда я обращалась с просьбой к Терону, первое слово на его губах «нет».

Пробираясь к Ксиа, я отодвигаю мысли о Тероне в сторону.

— Как ты?

Это такой банальный вопрос, но я не знаю, с чего начать. Её карие глаза не проявляют враждебности. Губы немного подтянулись, и я чуть расслабилась.

— Я рада видеть, что ты здорова, Сила, — говорит она, избегая моего вопроса.

Я решила начать прямо с того, что хочу сказать.

— Ксиа, мне так жаль…

Она поднимает руку.

— Не стоит. Ты хотела, как лучше, и я верю, что ты пыталась, но было слишком поздно, чтобы спасти его. — Её голос дрожит, когда она говорит. — Во всяком случае — это моя вина, что он умер.

— Это не твоя вина, — говорю я решительно. Ненавижу, что Ксиа обвиняет себя в чём-то подобном. Достаточно трудно потерять любимого человека, не говоря уже о том, чтобы нести бремя вины, что они умерли из-за тебя.

Я знаю, потому что разделяю её переживание. Если бы не я, Иккон всё ещё был бы жив. Но поскольку он решил относиться ко мне как к кому-то ценному, он погиб. Я понижаю голос.

— Ронан подстроил всё это, чтобы иметь козла отпущения для пытки. Он ничто не любил так сильно, как убивать людей. Но он не сможет больше причинить боль, теперь, когда он мёртв.

— Ублюдок не умер, его кровь перевёртыша спасла его. — Ксиа сжимает тряпку в руке, её голос, как холодное лезвие. — Он уже на ногах, убивает еще больше людей. Видишь это? — Она указывает на ошейник на своей шее. Новый, сделанный из стали руриум, зловеще поблёскивает на чёрном пальто. — Этот не просто поражает тебя как раньше, он взрывается. — И хоть её лицо — маска ярости, её глаза сияют непролитыми слезами. — Я видела, как они демонстрировали его на Джогене, когда он пытался сбежать.

Это самая ужасная вещь, которую я когда-либо слышала. По моей коже побежали мурашки. Отвратительное ощущение ползёт вдоль моего позвоночника при мысли, что Терон приложил руку к этому ужасному методу порабощения моего народа.

Взгляд Ксиа скользнул на мою шею, затем сфокусировался на мне.

— Почему ты не носишь один из новых ошейников? Это обязательно для всех людей.

— Терон, Най Терон никогда не говорил мне об этом. Он держал меня прикованной вдали от всего, с тех пор… — Я не удосужилась завершить предложение. Знаю, она поняла, о чём я говорю.

— Предполагаю, что он не хочет видеть, как ты взорвёшься на несколько кровавых кусков.

В её тоне есть что-то, что заставляет меня нервничать, а также её пристальный взгляд, который постепенно становится подозрительным.

Я натянуто улыбаюсь ей.

— Я рада тебя видеть, Ксиа. Теперь, вероятно, следует поговорить с Эйин, чтобы узнать, как я могу помочь…

Ксиа внезапно хватает меня за руку, её голос обвинительный шёпот.

— Ты его любовница, не так ли?

— Конечно, нет, — говорю я, но сказала это слишком быстро, и мой голос слишком высокий. Даже в моих собственных ушах я слышу, как звучат лживые слова. — Я даже не его завъет больше.

Её хватка сжимается, её взгляд дикий.

— Ты врёшь. В ту ночь, нас всех посадили в тюрьму, он прервал поездку и вернулся, чтобы освободить тебя, защитить. Когда ты сказала мне, что поможешь освободить отца, то ты знала, что тебя благосклонно выслушают, не так ли? Ты знала, что можешь убедить его сделать это, потому что значишь больше, чем простой раб.

— Очевидно, это не так, потому что это не сработало. Твой отец всё же умер, — говорю я сердитым, тихим голосом. Я выдернула руку из её хватки. — Ты ошибаешься, Ксиа. Я ничего не значу для Най Андарасы.

— Какую пользу ты ему приносишь Сила? — спрашивает она резко. Когда я не отвечаю сразу, то она рычит на меня. — Что ты сделала?

Не говори ей.

Но правда всё же, покидает меня.

— Я спасла его жизнь.

Я смотрю, как она складывает всё в голове. Атака на жизнь Терона, которую Ронан упомянул на казни Шихонга. Той, в которой её отец был несправедливо осуждён. Я вижу, как она смотрит на меня. Вижу слово в её глазах, прежде чем оно сформировалось на её губах.

— Предатель, — сплёвывает она. — Ты не только помогла врагу против своих собственных людей, но также и спала с ним. — Её трясёт от ярости. — Я убью Ронана и Афата за то, что они забрали жизнь моего отца. А также удостоверюсь, что твой любовник тоже мёртв.

— Ксиа, делать что-то вроде этого…

— Здесь всё в порядке? — доносится обеспокоенный голос Эйин. Она хмурится на Ксиа. Она слышала её угрозы?

Ксиа не отвечает. Она отталкивает меня со своего пути и выбегает из лазарета.

Стоя рядом с кроватью пациента, которого лечила Ксиа, смотрю на тряпку, которую она бросила на пол. Я чувствую себя такой же безвольной и выжатой, как тряпка. Я стану одним из самых ненавистных людей в Андраке, когда Ксиа расскажет другим людям, что я сделала. Может быть, даже более ненавистной, чем Афат, Ронан и Терон вместе взятые.

— Я не могу остаться здесь. — Я не хотела говорить слова вслух. Охваченная жалостью к себе, я забыла, что Эйин всё ещё достаточно близко, чтобы услышать меня.

— Куда ты пойдёшь, если уйдёшь? — тихо спрашивает она.

— Далеко, — говорю я, глядя на неё. — Далеко-далеко отсюда.

Эйин коротко кивает, как будто моего ответа достаточно. Она подвигается ближе и утешительно кладёт руку мне на плечо.

— Я приду за тобой сегодня вечером. Будь готова. — Тогда она отстраняется от меня с улыбкой, пока мои открытые губы всё ещё приоткрыты от шока. — Теперь, давай приступим к исцелению наших пациентов.

Чего мне существенно не хватает в медицинском опыте, Эйин восполняет терпением, когда руководит мной. Совершенно очевидно, насколько она любит свою работу. Я чувствую зависть к её страсти, поскольку меня поражает то, что Эйин может делать.

После ужасных столкновений, которые у меня были с Тероном и Ксиа, я не ожидала найти какой-либо радости в этот день, но есть что-то глубоко удовлетворяющее и полезное, помогая пациентам в лазарете.

Всю свою жизнь, всё, что я знала, это выпечка. У меня не было таланта к этому, как у Иккона. Я стала хороша в этом через годы практики. Никогда не представляла какую-либо грандиозную карьеру для себя, потому что людям не предоставлена такая роскошь.

Я довольствовалась знаниями о том, что проведу оставшуюся часть своих лет в пекарне. Мне даже не приходило в голову, что когда-нибудь Иккона не будет поблизости, чтобы быть моим опекуном. Что пекарня не всегда будет моим домом.

Но работа с Эйин открыла глаза на возможности, на опасную надежду, что я, наконец, нашла что-то, в чём я хороша. Особенно, когда Эйин восхваляет самые крошечные достижения, которые я делаю, и провозглашает меня «прирождённой».

— Обучившись ты можешь стать отличным медиком, — говорит она, с искренним волнением в глазах. Её комплимент подобен солнцу и воде, вместе взятых, а я — умирающее растение, обретающее новую жизнь, когда это пропитывает меня. Я снова теряю присутствие духа, когда она добавляет тихим голосом: — Но я не могу обучать, если тебя здесь не будет. Не передумала?

Решимость пошатнулась, но качаю головой.

— Нет.

Когда наступает комендантский час, то Эйин говорит мне остаться на одной из коек в лазарете.

Время, кажется, ползло, когда я лежала без сна, ожидая её. Всякий раз, закрывая глаза, всё, что я вижу, это лицо Терона, искривлённое от ярости, когда он поймёт, что меня нет.

Ему всё равно. Он уже отверг меня, даже не угрожал мне относительно побега, когда я ушла этим утром. Насколько мне известно, я больше не существую для него.

Эта мысль причиняет мне боли больше, чем следовало, так что я сделаю всё возможное, чтобы забыть о нём.

В конце концов, Эйин приходит ко мне.

— Вот, — говорит она, вручая мне сумку, похожую на ту, которая была у меня до того, как я приехала сюда. — Тут кое-какая еда, её должно хватить на некоторое время.

Андрак ужасающе молчит, когда она торопит меня вперёд. Моё сердце глухо стучит в груди, несомненно, мы будем обнаружены. Часть меня питает недоверие к Эйин, но я сосредоточена на том, чтобы поспевать за её быстрым шагом.

В конце одного мрачного коридора Эйин прижимает руку к тому, что я предполагаю — сплошная стена. Но она ускользает, раскрывая пещеру абсолютной тьмы.

— Этот туннель ведёт мимо стен Андрака к аллее в городе. В сумке есть голографическая карта, чтобы ты не потерялась.

Она закрывает глаза и протягивает руку. В её ладонях формируется цветение золотого света в форме шара. Это сафур. Частицы энергии Эйин превращаются в светлое и слабое тепло.

Иккон делал их для меня, когда я была ребёнком, чтобы развлечь меня. Я не знала, что неменяющиеся андрасари тоже могут их создавать.

Золотой свет сафура сияет на её лице, когда она показывает, чтобы я взяла его.

— Тебе нужно идти сейчас, прежде чем он умрёт, — говорит она, указывая на сафур.

— В туннелях очень темно.

Я смотрю в зияющую черноту. Она пугает, но это мой побег. Тогда я снова встречаюсь взглядом с Эйин.

— Почему ты помогаешь мне?

Она указывает на свою щеку, где шрам скрыт волосами.

— Афат сделал это. Я назвала его жестоким за убийства и порабощения людей, когда всё это началось, и он ударил меня изменёнными пальцами. Терон пытался его убить, и ему это почти удалось, несмотря на то, что был так молод. — Она улыбнулась, как будто это было нежное воспоминание, когда на самом деле угнетающе. — Но я умоляла его не делать этого, потому что Афат был нашей единственной семьёй после смерти наших родителей. Афат продолжал убивать и порабощать ещё больше людей. Итак, ты видишь, что страдания людей всецело лежат на моих плечах. Если бы я дала Терону закончить работу — Афат был бы мёртв, а Терон был бы Конай сегодня.

— Это всё равно не изменило бы судьбы людей. Терон ненавидит всех нас.

— Кроме одного. — Она улыбнулась. — Иногда это всё, что нужно. Только один, чтобы изменить судьбу многих.

Глава 18. Терон

Прошлой ночью, когда я дремал в своём кабинете, в строенном маячке в ошейнике

Силы, сработал сигнал тревоги в моём имплантате. Она вышла за пределы Андрака.

Я проснулся и встал на ноги в считанные секунды, готов выследить её и притащить обратно в свою квартиру.

Только после того, как я выбежал из моего кабинета, вспомнил, что не должен гнаться.

Мне должно быть всё равно.

Это то, чего я хотел. Я прогнал её от себя, потому что как бы я не презирал Ронана, за то, что он сказал, он прав.

Сила отравила мои мысли, подорвала убеждения, которых я придерживался в течение многих лет. Поскольку человеческие восстания сильны и выходят из-под контроля, я сомневаюсь в своих действиях. Вместо того, чтобы убивать тех, кого признал виновными в непослушании, посадил в тюрьму.

Конечно, Ронан оспорил это, казнив их. Афат предоставил ему больше власти, чем обладаю я, и это превратило его в неузнаваемое существо.

С тех пор, как он подвергся атаке человека, злоба и ненависть Ронана усилилась. Он вызывает в воображении различные способы уничтожить людей, его последнее изобретение — ошейник, который взрывается и убивает человека, который его носит.

Это зашло слишком далеко, и я знаю, что даже некоторые андрасари, которые были несгибаемыми сторонниками порабощения людей, тоже так думают. Поскольку Ронан так же убивает свой собственный вид в мнимом соблюдении приказа, больше андрасаров присоединяется к мятежу.

Борьба усиливается, человеческий голос громче, и они, наконец-то, услышаны.

Я стою перед дверью в течение долгого времени, мой дракон тревожный и злой из-за того, что половинка моего огня сбежала. Он требует, чтобы я пошёл за ней и должным образом утвердил её, укусив, заклеймил, как свою пару. Таким образом, она никогда не захочет оставить меня снова.

Нет, я должен отпустить её. Хотя за стенами Андрака небезопасно, а её присутствие здесь может поставить под угрозу её будущее. Рабы внутри Андрака в безопасности, потому, что служат Андрасари, которые служат Конаю, но со временем Ронан убьёт и их. Поэтому я возвращаюсь в свой кабинет, моё тело напряжено от гнева. Я разъярён на себя, из-за того, что, несмотря на большую власть, которой наделён, я всё ещё бессилен. На самом ли деле это бессилие или всё же трусость?

Ронана и Афата нужно остановить, и тем не менее я ничего не делаю. Силу нужно вернуть и защитить, тем не менее, я прячусь в своём кабинете. Я стою на перепутье и не желаю делать выбор, потому что боюсь последствий.

Я не мог заснуть всю оставшуюся ночь. На следующий день, моё настроение такое же чёрное, как чешуя моего дракона.

Оно не улучшилось, когда наблюдатель из района Тарро прислал мне краткое послание, что Тарро пожелал прекратить торговые связи с Андрасаром, если преследование людей и существ Рур продолжится.

Встреча с Афатом, чтоб обсудить новое развитие и убедить его держать в узде Ронана, была бесполезна. Он не отвечает на мои звонки. Он отсутствует в Андраке и не был замечен в течение некоторого времени. Несомненно, Афат отправился в один из домов удовольствий, которым он пользуется, пока его империя погружается в хаос.

К вечеру я всего лишь кипящая ярость. В Андрасаре беспорядки, и Сила всё дальше уходит от меня.

Она не может снять свой ошейник без моего прикосновения, поэтому я знаю её точное местоположение. Но диапазон ошейника ограничен, и, неминуемо, Сила будет потеряна для меня навсегда.

Как же ей удалось сбежать?

Я проверяю журналы местоположений её ошейника, начиная с того момента, когда она покинула мою квартиру. Очевидно, она провела большую часть своего дня, даже после комендантского часа, в лазарете.

Я хмурюсь из-за этого. Помогла ли Эйин ей? Даже, несмотря на то, что Эйин никогда не скрывала, что не поддерживает порабощение людей, она знает, что Сила моя половинка огня. Она не помогла бы ей сбежать, зная важность Силы для меня.

Поэтому я направляюсь в лазарет, чтобы узнать правду.

— Конечно, я помогла ей сбежать, — без колебаний ответила Эйин.

Я никогда в жизни не был так разозлён сестрой. И её безразличный тон не помогает, когда она призналась в своём предательстве.

— Почему ты сделала это? Ты можешь быть заключена в тюрьму, Эйин.

— Ты собираешься рассказать Ронану и убить меня? — когда я не отвечаю, то она пожимает плечами. — Она хотела уйти, поэтому я помогла.

— Не могу поверить, что ты сделала что-то подобное. Особенно, когда ты знаешь, что она моя… когда ты знаешь, что она для меня значит.

— Я не могу поверить, что ты относишься к своей половинке огня так чудовищно. — Она поджимает губы. — Ты бы видел её. Она выглядела такой потерянной, одинокой и раненой. Сильный дух, который сломлен. Не знаю, что ты сделал, Терон, но независимо от того, что ты мой рах, и я люблю тебя, ты не заслужил её.

Я резко запускаю руки в волосы в разочаровании. Вина и стыд съедают меня.

— Думаешь, я этого не знаю? — грубо говорю я. — Каждый день, когда она была здесь, каждый раз, когда я смотрел на неё, напоминало мне об этом факте.

— Тогда я оказала тебе две услуги, — говорит она. — Она вне поля зрения и внимания, так что ты можешь вернуться к старому себе. Не тому, которого тоха и каха пытались воспитать с порядочностью и уважением к другим, а тому, кто был наполнен ненавистью, которого взрастили Афат и Ронан. — Её тон горький, черты лица потемнели от разочарования. — Во всяком случае, она не может быть здесь. Дочь Шихонга, Ксиа, знает, что Сила спасла тебе жизнь и рассказала другим людям в Андраке. Теперь, она считается предателем своего собственного вида.

Когда Эйин заканчивает говорить, я чувствую себя избитым и побеждённым, как если бы она приобрела способность изменяться и ударила меня об землю.

— Что ты хочешь от меня? — сказал хрипло я. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Не спрашивай меня, Терон. Ты точно знаешь, что тебе следует делать. — Она отворачивается от меня. — Я должна вернуться к работе.

Она уходит от меня, чтобы ухаживать за шевелящимся больным. Я покидаю больницу, и какое-то время стою на одном из балконов и смотрю на раскинувшийся город Андрасар.

Вдалеке вьётся струйка дыма в направлении темнеющего неба. Это распространённое зрелище в последнее время. Признак того, что ещё одно здание было разрушено разъярёнными людьми, стремящимися бороться до конца за свою свободу. Сначала я сопротивлялся, но позволил себе допустить мысль о том, чтобы уступить требованиям людей. Не знаю точных мыслей тохи, когда он дал им убежище в Андрасаре, но он, должно быть, верил, что это правильный выбор.

Он дал людям земли в Андрасаре, чтобы жить и процветать. Тоха столкнулся с незамедлительным неодобрением от своего народа, но всё же, не прогнулся, под их гневом. Он и каха были убиты вскоре после этого. Убиты, во сне.

Затем Афат пришёл к власти, забрав моё право, данное при рождении, стать Конай. Несмотря на мои подозрения, что он забрал жизнь брата, он убедил меня, что ответственны за это люди.

При отсутствии личности убийцы моих родителей, было легко прицепится к этому объяснению. Легко было ненавидеть людей, потому что они были не такими, как Рур. Легко было принимать участие в их страданиях в слепом стремлении отомстить.

В старой записи моего тоха адресованной Андрасару, выражающий печаль, что мы, такие сильные существа стали слабыми от предубеждения.

Сила сказала мне нечто подобное, когда мы впервые встретились.

Держась за ненависть к существам, которых считаешь низшими, становишься слабее их.

Ненависть лишила меня счастья и мира.

Ненависть сделала меня слабым.

Возможно, настало время найти силу.

Глава 19. Терон

Коснувшись своего имплантата, ищу местонахождения Силы.

Чудом ей удалось выбраться из города в лес. Она, кажется, нашла правильный путь, который приведет её к Тарро.

Меняясь в форму дракона, я взлетаю к ночному небу. Холодный воздух ласкает мою чешую, запах дыма доносится до меня. Вероятно, у Силы заняло большую часть дня, чтобы добраться до леса, мне же потребовалось не больше одного сэн.

Приземлившись в общем районе, где карта последний раз отмечала её, я продолжаю остаток пути пешком. Она вряд ли ушла с того места, где я в последний раз её видел. Там нет лунного света, чтобы смягчить кромешную тьму, поэтому путешествовать в тёмном лесу, — всё равно, что искать быстрой смерти.

Я останавливаюсь, когда ловлю её запах. Она близко, но прячется от меня.

— Сила. — Я создаю сафур, чтобы она могла видеть, что это я, и она не должна бояться. Хотя, насколько ей известно, я всё ещё её враг, стремящийся удерживать её в плену. — Сила, я могу найти тебя, если захочу, но я бы предпочел, чтобы ты показалась добровольно.

Тишина.

Затем шелест кустов, когда она шагает в поле зрения. Увидеть её снова, похоже на то, как увидеть, солнце после долгих дней гроз. Я не осознавал, как мне тяжело, пока лик Силы не принёс мне облегченье.

— Я бы предпочла, чтобы ты оставил меня в покое и полетел обратно туда, откуда пришёл, — говорит она.

— Только с тобой.

Недоверие исходит от неё, в глазах гнев и боль. Её взгляд ненадолго опускается, обследуя моё обнаженное тело, прежде чем Сила закусывает губу и смотрит на меня.

— Если ты думаешь, что я дам тебе похитить меня снова, то ты глубоко ошибаешься.

Едва слова покинули её рот, прежде чем она оборачивается и удирает в темноту. Я отбросил сафур и погнался за ней.

Для существа, чьё зрение плохое в абсолютной темноте, Сила удивительно ловко уклоняется от густого скопления деревьев, окружающих нас.

Тем не менее, я догоняю её и ловлю за талию. Она — дикое животное в моих руках, рычит, брыкается, ударяет и извивается в попытке уйти от меня. Поэтому я тяну её на землю и опускаю свой вес сверху на неё.

Сила продолжает извиваться, пытаясь освободиться. Она не может видеть меня, но у меня безупречное зрение во тьме.

Её губы расслаблены, когда она дышит через рот. Её грудь вздымается возле моей. Это напомнило мне о той первой ночи, когда я схватил её у дерева и почувствовал моё первое искушение поцеловать её.

Это искушение снова поднималось внутри меня. У меня было больше, чем её поцелуи. У меня было её тело под моим, именно так, моё имя на её губах, её тепло и восхитительный запах, сводящий меня с ума от необходимости в ней. Только в ней.

— Я не заберу тебя обратно в Андрак, если ты не захочешь вернуться, Сила, — говорю я. Затем добавляю голосом тише. — Даже отведу в Тарро, если это то, что ты хочешь. Но есть что-то, что я должен сказать тебе.

Она успокаивается.

— Что?

— Для начала я встану и помогу встать тебе, — говорю я. — Ты не будешь пытаться убежать от меня. Хочу отвезти тебя кое-куда.

— Почему я должна доверять тебе? — спрашивает она. — Ты всегда, говоришь одно, а делаешь другое.

— Сила, за то время, которое мы провели вместе, уверен, ты изучила меня. Если бы я хотел вернуть тебя обратно в Андрак, то мы бы сейчас были в небе. Ты не смогла бы остановить меня.

— Хвастовство о том, как ты можешь похитить меня, если захочешь, не принесёт тебе никакой пользы.

— Прости.

Её брови поднялись, как будто она удивилась, что я способен произносить слова.

— Хорошо, тогда, — наконец, говорит она. — Я уйду. — Я помогаю ей встать, и она хватается за мои руки, чтобы найти равновесие в темноте. — Но как только мы закончим со всем, что ты должен сказать, ты сдержишь слово и отвезёшь меня в Тарро.

Несмотря на то, что её слова раздражают меня, я, молча, киваю. Направляя её туда, где первый сафур ещё искореняет темноту, я предупреждаю её отойти в сторону, прежде чем меняюсь.

Она смотрит на меня с благоговением. Мой дракон рад, что моя половинка огня ценит его форму и не съёживается от неё.

Я опускаю своё тело и жду её.

— Ты хочешь, чтобы я ехала верхом на тебе? — спрашивает она в шоке. — Разве это не запрещено в вашей культуре?

Она предпочла бы, свободно свисать над верхушками деревьев, как тогда, когда я нёс её в последний раз? Я не могу говорить в форме дракона, поэтому продолжаю ждать её, когда возбуждение прогоняет её недоверие.

Она приближается ко мне. Встречаясь с моим взглядом, она нерешительно ласкает мои чешуйки. Я вспоминаю тот первый момент, когда мы столкнулись друг с другом. Как она коснулась меня подобным образом, прежде чем спасла мне жизнь.

Приняв, что она моя половинка огня, сейчас её прикосновение возбуждает меня. Я готов, изменится в свою основную форму и взять её, когда она поднимается мне на спину. Она медленно двигается вверх, пока не оборачивает свои руки вокруг моей шеи, её тепло прижимается ко мне.

— Не смей бросать меня, Терон, — говорит она, её голос мягкий с лёгким юмором.

Когда я поднимаюсь, готовясь к полёту, она выпускает изумлённый выдох. Сила кричит, когда я отталкиваюсь от земли к небу.

Когда я лечу, она издаёт звуки удивления, я выполняю лёгкие вращения, чтобы произвести на неё впечатление. Меня опьяняет звук её испуганного смеха, довольный тем, что могу вдохновлять её на другие эмоции, помимо недоверия и неприязни. Горы виднеются впереди и вскоре, я приземляюсь на плоскую поверхность, ведущую к входу в одну из пещер.

Я меняюсь, и протягиваю ей руку. Я уже ожидаю, что она отстранится от меня, но она позволяет мне вести её вперёд. Сафур расцветает в ладони, отгоняя большую часть темноты.

— Это пещера, — говорю я ей. — В этих горах их много. Перед изобретением городов и зданий это место, где Рур драки создавали свои дома.

— Кажется, что кто-то всё ещё живёт здесь, — говорит она, указывая на меха, которые составляют кровать.

— Да, я. Это принадлежало моему отцу. Я приезжаю сюда, когда хочу уйти от стресса, работы и Андрака.

— Я предполагаю, что убивать людей, — может быть, изнурительной работой, — говорит она, её тон прохладный, когда она освобождает руку от моей хватки. Вся эта лёгкость и юмор, когда мы летели, исчезли. — О чём ты хотел поговорить? Не понимаю, почему ты должен был привести меня сюда, чтобы сказать это.

— Ты моя асафура, Сила, — тихо говорю я. — Ты знаешь, что это значит?

Она хмурится, когда выбирает путь через буквальный перевод. Я удивлён, что она не знает, что это такое, поскольку она выучила многое из культуры Рур от Андрасари, которого потеряла.

— Один огонь?

— Это означает половинка огня, — объясняю я. — У каждого Рур драки есть пара, которую Кахафура выбрала специально для них. Они половинки огня — делающие цельными и горящими сильнее, когда нашли и приняли свою пару.

Она качает головой.

— Я не Рур драки, поэтому, очевидно, не могу быть твоей половинкой огня.

— У моего дракона примитивный разум, но богиня дала ему возможность постигать вещи, превосходящие те, что могу я, в своей первичной форме. Он выбрал тебя, как мою асафуру, Сила. Он хочет, чтобы ты была моей парой. — Я понижаю голос и приближаюсь к ней. — Я хочу, чтобы ты была моей парой.

У неё вид человека, которого внезапно ударили, без объяснений, предоставленных напавшим. На лице появляется вспышка возбуждения и приятное удивление, прежде чем оно сменяется сомнениями, болью и потемневшим гневом.

— Ты выбросил меня, Терон, — говорит она, её голос глухой, когда опускает взгляд. — В один момент ты заставил меня чувствовать, что я была всем, что ты хотел. Тогда в следующий, ты избавляешься от меня, как будто я ничего не значила для тебя. Потому что я ничего не значу для тебя. Я человек, которого ты можешь использовать и выбросить, когда наиграешься. Так же, как и остальные. Теперь, ты говоришь мне, что я твоя — твоя… асафура, и я должна поверить тебе и кинуться в объятия? — Её глаза сверкают от недоверия в свете сафура. Она качает головой. — Ты захватил меня и поработил. Убил бесчисленное количество моих людей. Ты безжалостный ублюдок, чья единственная миссия в жизни — уничтожение, и я не хочу иметь ничего общего с тобой, не говоря уже о том, чтобы быть твоей парой.

Я почти морщусь от боли, вызванной её словами. Это хуже, потому что они верны. Это правда, я не заслуживаю Силу. Может быть, никогда не буду, но я предпочёл бы провести остаток своих лет, трудясь, стать лучше для неё, чем не пытаться, чем никогда не иметь её в своей жизни.

— Мне очень жаль, Сила. Может быть, уже поздно говорить об этом, но я сожалею о том, что сделал с тобой, за моё сопротивление тому, что было правильно. — Я хочу прикоснуться к ней и держать возле себя, но знаю, что она не примет это. — С той первой ночи, когда встретил тебя, я хотел тебя. Я рос с твёрдой уверенностью, и ты полное противоречие этому. Это напугало меня, поэтому я оттолкнул тебя. Ты можешь понять?

Её единственный ответ: поджатые губы и стальной взгляд.

Я глубоко вздыхаю. Если разговор не заставит её принять мою искренность, то придётся действовать. Когда я двигаюсь к ней, то она тут же отступает и уходит от меня. Я ловлю её за предплечье.

— Оставайся на месте, — приказываю ей. Прежде чем Сила сможет дать мне саркастическое возражение, которое знаю, появляется у неё на языке, я касаюсь ошейника вокруг её шеи и отключаю его. Затем, швыряю его в какое-то дальнее, тёмное углубление в пещере. — Никогда больше ты или твои люди не будут носить ошейник.

Она поглаживает свою голую шею, её глаза округлились.

— Что это значит?

— Это означает, что я прекратил сопротивляться. Что я буду работать в направлении освобождения всех людей от рабства.

— А как насчет Афата и Ронана? Они будут сильно возражать против этого.

— Да, это будет первое препятствие, но я его преодолею.

Некоторое время Сила молчала, прежде чем отвела взгляд от меня. Я сжимаю кулаки по бокам, пытаясь подавить разочарование. Слишком поздно. Не знаю, почему я ожидал, что она вдруг изменит своё мнение.

— Ты всё ещё хочешь, чтобы я отвёз тебя в Тарро?

— Да, — тихо говорит она. Затем смотрит на меня. — Но не сейчас. Я устала и хочу отдохнуть сначала. — Сила полностью встречает мой взгляд. — Но, если ты не хочешь ждать, всё в порядке.

— Я подожду. — Не только сегодня вечером, пока она отдохнёт и будет готова уйти от меня, но до тех пор, пока Сила окончательно не простит меня, пока не сдастся и не примет меня как своего.

Глава 20. Терон

— Почему ты делаешь это? Почему освобождаешь людей?

Янтарное свечение сафура развевает темноту в углах пещеры. Голая, Сила купается в пещере, в бассейне с подогревом. С моей удобной позиции на мехах, я могу видеть только её тонкие плечи, но, если бы приблизился, то чистая вода раскрыла бы полностью ее наготу. Я бросил взгляд на зазубренный потолок пещеры надо мной. Если буду пялиться в направлении Силы дольше, то слабая власть, которая у меня есть над сдержанностью, чтобы не вытащить её, мокрой и визжащей из бассейна, и взять её, исчезнет.

— Ты показала мне, что это правильно, — говорю я. — Я устал от беспорядков в Андрасаре. Я бы хотел снова, видеть его мирным и процветающим, как это было, когда мой отец был Конайем.

Она замолчала на мгновение.

— Спасибо, — тихо говорит она. — Добьёшься ты успеха или нет, по крайней мере, ты готов попробовать.

— Есть ещё одна причина, — говорю я. — Если люди будут свободны, не нужно будет скрывать, что я хочу тебя.

Между нами наступает молчание. Секунды становятся минутами. Затем Сила поднимается из бассейна, и вода течёт вниз по её обнаженному, великолепному телу. Приподнявшись, я не могу отвести взгляд. Не тогда, когда она приближается ко мне.

Её взгляд скользнул по мне, когда она сжала губы.

— Эйин рассказала мне, как она получила свой шрам, но как ты получил свои? — мягко говорит она.

Капли воды цепляются за её кожу, и она блестит на свету. Её кудри свободно висят за плечами. Они обвисли, поскольку мокрые, но некоторые всё ещё непокорно завиваются, как их владелец.

Я смотрю на её тёмные, розовые губы, а затем на круглые, полные груди, где кончики — тёмные бутоны на её коричневой коже. Мой взгляд падает ещё ниже на мягкий живот, а затем в эту точку между её ног, где я хотел бы поместить моё лицо, мой язык, мой член. Приходится делать усилие, чтобы вспомнить вопрос, когда её вид похищает моё дыхание.

— От того же человека. Он несколько дней наказывал и мучил меня, потому что я чуть не убил его за то, что причинил боль Эйин. Моя кровь перевёртыша не может залечить шрамы, сделанные от другого дракона Рур.

Её черты лица искажаются от ярости. Мне нравится, что это направлено не на меня, и это в моих интересах.

— Когда-нибудь Афат заплатит за всё, что сделал.

Веселье растягивает мои губы.

— Карма?

— Точно. — Затем она хмурится. — Я думаю, что со мной что-то не так. Мне хотелось ненавидеть тебя, как должна. Я сидела в бассейне, ожидая ненависти, но она так и не пришла.

— Это не значит, что с тобой что-то не так. Это лишь означает, что ты более великодушна, чем остальные из нас.

Она молча смотрит на меня, прежде чем подходит ближе и ласкает моё лицо.

— Никогда больше, Терон, — говорит она. — Никогда больше не причиняй мне боль, иначе ты пожалеешь об этом. Ты знаешь, я не делаю пустых угроз. Я сказала, что ударю тебя в тот раз, и ты убедился, что ударила. Дважды.

Усмехнувшись, я перемещаюсь на колени и тянусь к ней, скользя рукой вокруг её тела и прижимая ближе ко мне. Её кожа ещё влажная от ванны, но я не против. Прижимаюсь губами к этому гладкому пространству между её грудями, целуя податливые изгибы её плоти.

Её вздохи наполняют меня удовлетворением. Я хочу провести остаток своей жизни, слушая, как она издаёт эти крошечные звуки. Сила запускает руки в мои волосы, когда я провожу руками вниз по её мягким бёдрам. Затем провожу ими назад, чтобы сжать её сочный зад.

Её соски — твёрдые пики. Она дрожит и стонет, когда мои губы приближаются к ним. Её тело напрягается от разочарования, достигнув моих губ самостоятельно, когда я не охватываю её соски своим ртом.

Я уже мучительно твёрдый для этой красивой женщины. Не в первый раз я поражён тем, что это восхитительное существо желает меня.

Думал, что буду тем, кто сломает её, чтобы утащить во тьму вместе со мной. Но вот я на коленях перед ней с надеждой, что смогу встать, чтобы встретиться с ней на свету.

— Терон, — задыхается она, когда я, наконец, всосал её сосок в рот. Потирая и кружа языком вокруг вершинки, я всасываю её плоть. Я медленно скольжу пальцами вверх по внутренней стороне бедра, мои пальцы бродят по ней там, где она уже мокрая и возбуждённая для меня.

Один её запах сводит меня с ума от похоти. Такой мягкий и сладкий, прямо, как она. Я освобождаю её грудь, чтобы поцеловать её ребра, прокладывая дорожку поцелуев по её животу. Когда-нибудь, если она примет меня, наш ребёнок будет расти там.

Откинувшись на корточки, моё лицо находится на уровне таза. Я перемещаю губы над углублением — соединения её бедер, когда мои пальцы погружаются между её слегка раздвинутыми ногами. Она уже такая скользкая, что её соки покрывают мои пальцы.

— Пожалуйста… сделай это… — Сила потирается об мои руки, прося о большем. Я тоже хочу большего. Я наклоняю голову и прижимаю нос к ней, вдыхаю её божественный запах. Мой язык двигается резкими толчками, упиваясь ею в быстром движении, и она дергается от этого. Этой дегустации мне мало. Нужно, чтоб она раздвинула ноги подо мной так, чтобы я мог наслаждаться ею.

Обнимая, я тяну её вниз, чтобы она могла лечь спиной, на меха. Немедленно прикрываю её тело собой, медленно целуя, хотя мой дракон требует, чтобы я поторопился взять её.

Наше первое столкновение было быстрым, родившееся от отчаяния, от сдерживаемого разочарования желания друг друга, но слишком напуганные последствием. Сегодня вечером я буду исследовать Силу. Буду брать её так долго и так часто, как только смогу.

Шёлковая влажность её языка кружит против моего, когда мы целуемся. Моя рука проходит вдоль её бока, вниз по грудной клетке до бедра. Когда она работает рукой между нами, чтобы прикоснуться ко мне, я стону в её рот.

Сила дёргает меня, каждое поглаживание вытягивает мои стоны. Я разрываю наш поцелуй, чтобы усыпать поцелуями её челюсть. Извиваясь, любимая пытается направить меня в неё. Поскольку я пульсирую от отчаяния, чтобы погрузить себя вовнутрь неё, отстраняюсь от её хватки с мягким смехом.

— Ещё нет, ненасытная.

Она дуется, и я всасываю её нижнюю губу между зубами, прежде чем продолжить то, что я планировал. Я целую её подбородок, а затем грудь. Когда помещаю одну из её грудей в ладонь, а ртом нахожу другую.

Она хнычет моё имя, когда я сосу её грудь и тяну соски. Её звуки заставляют меня стонать, пробуя её. Она настолько отзывчива, беззастенчива, давая понять, что любит всё, что я с ней делаю.

Освободив грудь, я ползу по её телу, помещая лёгкие поцелуи на коже, по пути вниз. На её лице появляется застенчивый взгляд, когда Сила раздвигает ноги для меня.

Хотя я знаю, что не был её первым, она всё ещё неопытна. Жгучий гнев и ревность поднимаются внутри меня при мысли, что она была с другим мужчиной, но я ослабляю его. Это не имеет значения. Теперь она моя. Навсегда. После меня не будет другого.

Её киска блестит, приглашая меня дальше. Я провожу губами вдоль внутренней стороны бёдер, а Сила поднимает их в ожидании моего прикосновения. Она такая мокрая, что её соки смачивают бёдра, и я упиваюсь этим на пути к моему призу.

Мой рот открыт над ней, выдыхая горячий воздух на неё, чтобы помучить. Она извивается, её рука летит к затылку в безмолвном требовании, чтобы закончить то, что я начал. Когда я, наконец, впервые, пробую её на вкус, мы оба стонем в унисон.

Чёрт. Она такая тёплая, такая мокрая, её запах вызывает у меня головокружение, насколько это хорошо. Я должен сдержать зверя внутри себя, продолжаю говорить себе — продвигаться медленно, чтобы наслаждаться ею, а не поглощать, как приказывает мой дракон.

Я облизываю вдоль внутренней части её пухлых губ, когда вставляю палец в её тепло. Она такая тугая, сжимает мой палец, как тесные ножны. Когда я держал её на своем члене в первую ночь, я был на грани освобождения. Просто находясь внутри неё. Всё же я добавляю второй палец в неё.

— Это, — говорю я ей, когда толкаю пальцы в неё, — это обещание того, что должно произойти, когда я закончу, заставив тебя кончить на мой язык, Сила.

— Ох… — стонет она. Её пальцы запутываются у меня в волосах, сжимая пряди в кулак. Я нахожу её тугой маленький бутон и полностью покрываю его своим ртом.

Всасывая его слегка, я скольжу по нему языком туда и обратно. Я терпеливо переношу резкие рывки Силы на моих волосах, когда она вдавливает свою киску в мой рот.

Мой член болезненно пульсирует, отчаявшись заменить пальцы, поглаживающие её тесное, влажное тепло. Тем не менее, я полон решимости дать ей то, что ей нужно, чего она заслуживает от меня и больше.

Трахая её пальцами, я продолжаю поглощать и всасывать её. Сжимаю бедро свободной рукой, удерживая её широко открытой, чтобы мог пировать ею. Вскоре она уже не просто извивается. Она брыкается, её удовольствие возрастает. Спина выгибается от пола, вытягивая шею, когда кончает.

Её длинный стон и то, как она сжимает мои пальцы, — эйфория для меня. Когда она дрожит, я поднимаюсь и хватаю её за бедра, переворачиваю, чтобы она была на коленях. Она выпускает небольшой вздох удивления, когда я обнимаю её сзади. Я сажусь на корточки, а она откидывается на меня.

Её ноги раздвинуты, влажное тепло находится прямо на моем члене. Она так голодна, что сразу же начинает скользить по моей длине, поднимаясь вверх, чтобы головка могла, протолкнутся к её входу.

Я обхватываю её полную грудь в одной руке, другая проникает между её ног, чтобы коснутся именно там, где я собираюсь быть в ближайшее время. Я насилую её своими пальцами, мои губы на её плече и сзади на шее. Я мягко кусаю в плечо, а затем ласкаю, языком там, где укусил.

— Терон, — умоляет она: — Пожалуйста… пожалуйста, перестань заставлять меня ждать…

Богиня свыше, нет звука слаще, чем моей половинки огня, просящей мой член.

Моя рука на плече, я толкаю её вниз, так что Сила становится на четвереньки передо мной. Я располагаюсь позади неё, потирая свой ствол о её капающую влажность.

Стремление быть внутри неё нарастает, но я наклоняюсь, чтобы оставить поцелуи на гладкой спине Силы. Добравшись, чтобы погладить её полные груди, я скольжу ниже по её бокам.

Только прикосновение к Силе приносит мне почти такое же удовлетворение, как трахать её.

Мои пальцы впиваются в её бёдра, пока я направляю себя в её тепло. Сила стонет и дрожит, когда я вдавливаюсь в неё. Схватив оба её бедра, врываюсь в неё глубоко и полностью, раскачивая её вперёд.

У неё вырывается задыхающийся вздох, и её тугое влагалище ворует у меня страдальческий стон. Я хотел быть внутри неё так долго, что почти не желаю двигаться, опасаясь, что следующий толчок может быть моей погибелью.

Сила извивается, уже нетерпеливо ожидая большего, а я должен исполнять желания моей пары. Я толкнулся в неё, сначала медленно, чтобы восстановить контроль над собой. Она такое крошечное существо по сравнению со мной. Когда я смотрю вниз между нами, где мой член скользит в неё, — напоминает мне, насколько я больше неё. Моё беспокойство о том, что я причиняю ей боль, сметается, когда Сила покачивается назад против меня в поисках более жёсткого траха.

Поэтому я запутываюсь пальцами в её прекрасных кудрях и даю ей то, что она хочет. Врезаюсь в неё, и она берёт всё, что я даю ей со стонами удовольствия. Её спина изгибается, когда она снова кончает, её тело напрягается, когда она ловит ртом воздух. Сила содрогается вокруг меня сильнее, чем когда-либо, и я разделяю её стоны.

Отметь её как свою.

Я продолжаю толкаться в неё, когда наклоняюсь над ней, моя грудь прижимается к её спине.

— Ты принимаешь меня как своего, Сила? — рычу я ей на ухо. — Ты принимаешь меня как свою половинку огня?

— Да, Терон… ты мой… ты моя половинка огня… — она говорит, задыхаясь, без колебаний. — Точно так же, как я твоя.

Её принятие наполняет меня триумфом и радостью, заставляет зверя внутри меня победоносно реветь. Мои губы раскрыты, мои зубы удлиняются в клыки. Кончики прокусили её плоть, прежде чем они полностью погрузились в утверждающем укусе.

Сила вскрикивает от боли, но её крик быстро растворяется в длинном стоне. Я успокаиваю метку своим языком, когда отпускаю Силу. Она сильно дрожит, другая кульминация проходит через неё.

Она сжимает меня так крепко, что тянет меня к финишу. Моё семя выстреливает из меня с такой интенсивностью, что моё зрение темнеет, и я чуть не рухнул сверху на неё. Тяжело дыша, мы опускаемся на меха в блаженном удовлетворении. Я держу свою пару против себя, наслаждаясь мягкими поцелуями, которые она дарит моему горлу.

Я был неполным, когда не знал о её существовании.

Теперь, когда моя пара здесь со мной, то я стал цельным.

Глава 21. Сила

Терон будит меня.

Дневной свет струится во вход в пещеру, показывая прищуренный взгляд гнева и беспокойство на его красивых чертах.

— Тебе нужно быстро одеться, — говорит он, когда я моргаю, чтобы держать глаза открытыми. Я до сих пор приятно истощена от того, что мы делали большую часть ночи.

— Ронан рядом.

Это будит меня.

— Может быть, он просто проезжает мимо, — говорю я, но в любом случае спешу одеться.

— Сомневаюсь в этом.

Наконец, беспокойство догоняет меня.

— Откуда он знает, что мы здесь?

Терон взглянул в том направлении, в котором бросил мой ошейник прошлой ночью.

— Он, должно быть, нашел идентификатор ошейника из базы данных и охотился на тебя с помощью маячка.

— Но почему он охотится на меня? Какая бы ни была причина, конечный результат не будет хорош для меня.

— Я не позволю ему забрать тебя, — говорит Терон, хватая меня за руку и выводит из пещеры.

Мы остановились, когда три драки приземлились перед нами. Это первый раз, когда я была так близко к такому множеству драконов, и зрелище устрашающее.

Все они выглядят как тёмные, гигантские монстры, покрытые чешуёй, но у каждого Рур драки есть уникальные узоры, отличающие их друг от друга.

Я сразу узнаю форму дракона Ронана. Его чешуя не чёрная, а тёмно-серая. И он выглядит наиболее грозным из трёх.

Как будто чтобы укрепить мою догадку, он меняется в свою основную форму. Остальные двое остаются такими же, в их драконьем виде, как чудовищные стражи.

— Я рад, что ты здесь, Терон, — говорит он, и тёмная улыбка изогнула его губы. — Боюсь, я принёс плохие новости. Вчера вечером Конай был найден мёртвым. Медики говорят, что он был мёртв в течение нескольких дней.

Черты лица Терона отражают моё собственное — удивление. Как нет печали из-за новостей, нет и радости.

— Тогда почему ты здесь и не ищешь его убийцу?

— Я уже нашел её, — говорит Ронан со зловещим ликованием. — Отродье человека, которого я казнил, было зафиксировано, через её ошейник, замышляющее преступление. Мы с тобой тоже были её мишенью.

Ксиа убила Афата? Мне трудно поверить, хотя я знаю, как сильно она ненавидела его. Мою кожу покалывает от страха, когда взгляд Ронана приземляется на меня.

— Я слышал на плёнке, как эта гадина, которую ты взял, противоестественная и отвратительная прихоть, поощряла убийцу.

Сразу понимаю, о чём он говорит. Тот последний разговор, который был у меня с Ксиа до того, как она убежала. Когда угрожала убить тех, кого, она чувствовала, поступили не справедливо.

В то время она была зла и обижена. Люди склонны говорить вещи или делать нелепые угрозы и обещания, которые не имеют в виду, когда находятся в таком эмоциональном состоянии. Это не означает, что они намеревались придерживаться своих слов.

Кроме того, Ронан — известный лжец. Он убил Шихонга и посадил всех нас под ложными обвинениями. Теперь он перекручивает мои слова. Разозлённая, я трясусь. Я открываю рот, готова назвать его таким, какой он есть, но Терон говорит первым.

— Следующий раз, когда ты будешь относиться к моей половинке огня, таким оскорбительным образом, будет последним, Ронан, — говорит Терон холодно, а черты лица Ронана искажаются в отвращении. — Ты лжёшь. Сила не поощряет других забирать жизни. Поэтому, если ты лжёшь об этом, я задаю вопрос и об остальном, что ты сказал. — Он делает шаг вперёд, убедившись в том, чтобы удержать меня от прямой досягаемости Ронана. — Ты убил Афата? — Я не вижу его лица, но его голос звучит смертоносно.

В молчании, он сосредоточил злобный взгляд на Тероне. Если он убил Афата, то он бы никогда не признался.

— Полагаю, что больше нет смысла скрывать, поскольку ты не уйдёшь отсюда живым, — говорит он. — Конечно, это я, убил Афата. И это я, напал на тебя в тот день в лесу.

— Почему, Ронан? — спрашивает Терон, его тон, в равной степени обманутый и яростный. — Я не разделял любви к Афату, но он был твоим другом. Я был твоим другом. Почему ты отвернулся от нас?

— Потому что вы все разочаровали меня, — говорит Ронан. — Я думал, ты станешь Конайем, которому я мог бы служить. Твой тоха пригласил паразитов в наш великий регион, а ваш окан заботился только о преимуществах того, чтобы быть Конайем. Но ты… ты заботился об Андрасаре как и должен Конай. К сожалению, ты сын Дохара. Его слабость живёт внутри тебя, несмотря на мои попытки научить тебя силе. — Он насмехается. — Ты вырос благодушным в своих обязанностях, позволяя людям выживать среди нас. Затем ты пощадил их жизни. И теперь ты утверждаешь одного в качестве своей пары. — Он качает головой с отвращением. — Ни один Висклауд не заслуживает титула Конай. Только я могу сделать Андрасар снова великим.

— Я умру, прежде чем позволю Андрасару пасть жертвой твоих коварных, подстрекающих к войне рук.

Ронан злобно засмеялся.

— Действительно, каков отец, таков и сын. Дохар сказал то же самое, прежде, чем я забрал бесполезные жизни его и твоей кахи.

С рычанием, Терон меняется и расходует на Ронана, извергающееся пламя.

Когда Ронан возвращается к своей форме дракона и принимает ответные меры, два других драки присоединяются к борьбе. Это неравный поединок, три против одного.

Я хочу каким-то образом помочь Терону, но что я могу сделать, когда даже их хвосты больше меня? Поэтому я вынуждена отступить к внутренней стороне пещеры.

Я в ужасе, смотрю как мужчина-андрасари, который стал для меня важным, сражается против троих своего вида.

Моё сердце колотится, так сильно, как дрожит земля. Терон кусает шею одного драки, разрывая через его жёсткую чешую, отрывая значительную часть плоти.

Обильное количество крови драки разбрызгивается повсюду. Это ужасающее зрелище, страдальческий крик драки заставляет мою кровь застыть. Он возвращается к своей первичной форме, рана становится ещё более ужасной, когда мужчина-андрасари замертво падает на землю.

Расправив крылья, Терон метнулся в воздух, а двое оставшихся преследуют его.

Он не улетает далеко. Он резко срывается прочь, кружась, чтобы ухватиться за драки, который ближе, чтобы он мог рыгнуть огнём в лицо и разорвать его грудь своими ужасными когтями.

Когда тот второй драки падает с неба в своём первичном виде, третий отступает от Терона. Он пикирует туда, где стою я.

Это Ронан и он идёт за мной.

Но Терон ловит его первым, врезаясь в него, поэтому они оба падают на землю около входа в пещеру. Я теряю равновесие и падаю назад от силы удара. Пол осел там, где они приземлились, трещины разрастаются за пределы.

Теперь борьба может быть равносторонней, но Ронан кажется таким же сильным, как Терон. Они борются, ударяют и рвут когтями друг друга.

Когда он сжимает зубы на шее Терона, я не думаю. Логика исчезает. Этот монстр готов прекратить жизнь моего Андрасари, а я этого не допущу. Я вскакиваю на ноги и подбираю неподалеку здоровенный камень, бросаю в него, чтобы отвлечь.

Он сразу же поднимает голову и выпускает волну огня в моём направлении.

Я кричу и бросаюсь на землю, карабкаясь прочь так быстро, как могу в глубины пещеры. Огонь, не достаёт меня, но жара так сильна, что я обливаюсь потом.

Звучит рёв и моё сердце стучит в горле. Я слишком далеко в пещере, чтобы посмотреть, что произошло, но ярость и боль — ужасная свинцовая смесь в моей груди при мысли, что моя помощь была напрасной, и Ронан всё же, убил Терона.

Равнодушная, что Ронан убьёт меня следующей, я выбегаю из пещеры.

Но там, где было два драки, сейчас два самца Андрасари в их первичном виде. Ронан лежит мёртвым на земле, — тошнотворное зрелище, поскольку большинство его внутренностей снаружи его тела. Должно быть, он погиб из-за того короткого момента невнимательности, когда пытался сжечь меня живьём.

Терон, слабый и тяжело дышащий, стоит над Ронаном. Я потрясена от радости, и я тянусь к нему.

Он обнимает меня в собственнической хватке, и я держу его против себя, не заботясь о том, что он покрыт кровью.

Он мой.

Он жив.

Это всё, что имеет значение.

Глава 22. Сила

В результате смерти Афата, Терон становится новым Конай Андрасара.

И верный обещанию, которое он сделал мне в ту ночь в пещере, Терон освобождает всех людей от рабства.

Удивительно, многие Андрасари поддерживают это решение. Они счастливы, избежать пережитков насильственной власти Афата и способствовать миру в своём регионе. Конечно, есть ещё те, кто считает, что люди и существа Рур не должны сосуществовать. Сейчас их мало. Те, кто продолжают проявлять враждебность и насилие по отношению к людям, пойманы и заключены в тюрьму.

Поскольку свобода от рабства — это хорошо, Андрасар остаётся во временном беспорядке. В то время, как некоторые люди остаются на своих местах, многие оставляют дефицит в рабочей силе, когда переезжают, чтобы сформировать общины на землях, которые Терон подарил им.

Другие, как Ксиа, решили оставить Андрасар, чтобы исследовать остальную часть Рур.

— Куда ты пойдёшь? — спрашиваю я её. Это заняло некоторое время, потому что Ксиа не та, кто легко прощает, но мы с ней помирились. Она стоит со мной на балконе перед дверьми дома, который мы делим с Тероном.

— Я не знаю. — Она перемещает ремешок сумки на плечо. — Тарро, Навет, Йохай… может быть, даже Сека. Где угодно, только не здесь.

— Я слышала, в Секе нет ничего, кроме льда, — говорю я с небольшой улыбкой.

— Может быть, я замёрзну до смерти, — говорит она, глядя на окружающий нас город. — Это то, чего я заслуживаю.

Моя улыбка исчезает. Так же, как Ксиа не прощает легко других, она также не прощает себя за смерть Шихонга.

— Береги себя в своём путешествии, Ксиа, — говорю я. Поднимаю руки, чтобы обнять её, но останавливаюсь и опускаю их. Мы, может, и помирились, но между нами, всё ещё есть напряжение. Я считаю, что это связано с тем, что у меня отношения с Тероном. Она всё ещё презирает его.

Ксиа смотрит на меня какое-то время. Достаточно долго, чтобы заставить понервничать. Затем, к моему удивлению, она притягивает меня к себе в полноценном объятии.

— Прости, Сила, — шепчет она. — Я не думаю, что ты предатель. У меня никогда не будет таких сил, как у тебя, чтобы спасти человека, который хотел моей смерти. — Когда она отстраняется, она поднимает руку к глазам, чтобы стереть слёзы.

— Если бы я нашла Терона в лесу в тот день, мы бы все ещё носили ошейники.

— Не стоит недооценивать себя, Ксиа. Ты сильная.

— Нет. — Она качает головой, потом улыбается, когда отступает от меня, собираясь уйти. — Но, может быть, когда-нибудь вырасту и стану так же, как ты, Конайса Андрасары.

Тепло заливает моё лицо.

— Это не мой титул.

Махнув со смехом, Ксиа оставляет меня одну на балконе.

Я складываю руки вокруг себя от легкого холода. Вид на город внизу приносит мне покой. Я удивлена, когда пара сильных рук, окружают меня, без усилий отгоняя холод.

— Это может быть, — говорит Терон, рокот его голоса вибрирует на моей спине, его губы движутся у моего уха. Я дрожу, но не потому, что мне холодно. Терон знает, что это моя слабость. Когда он держит меня, его голос низкий и бархатистый. Я сразу чувствую себя в безопасности, довольна и возбуждена.

— Что может быть? — спрашиваю я.

— Титул Конайса может быть твоим, если ты этого захочешь.

Эти слова заставляют меня немедленно насторожиться. Я поворачиваюсь в его объятьях, к нему лицом, мой сердечный ритм ускоряется. Я была его парой почти сто детар, теперь узнав о нём столько же, сколько он обо мне.

Каждый день, каждый миг, который я провожу с ним, каждый случай, когда его руки и губы радуют меня, я всё сильнее и глубже влюбляюсь в него. В первый раз, когда мы встретились, этот мужчина-андрасари угрожал моей жизни.

Мы были врагами, готовыми навредить друг другу, выживая. Кажется, это было так давно. Теперь Терон осыпает меня бесконечной любовью и преданностью.

— Ты просишь меня выйти за тебя замуж, Терон?

Он пытается скрыть это, но я во всяком случае вижу уязвимый взгляд на его лице.

— Только если твой ответ «да» и ничего другого.

— Ты самонадеян даже в предложении брака.

Я не говорю больше, наслаждаясь его хмурыми темнеющими чертами, когда Терон ждёт. Когда я была его завъет, то он бы угрожал мне за отказ отвечать ему. Он больше не мой завьена. Терон — моя пара, который уважает меня и никогда не терпит неудачу, чтобы показать мне, что я чрезвычайно ценна для него.