По законам железных людей

1

Один из моих коллег, которому довелось работать спецкором в Нью—Йорке, говорил, что в Штатах на каждые семь минут приходится одно убийство. У нас, конечно, с этим не так круто. Хотя в последние годы и у токийских розыскников прибавилось работенки. Знаю это не с чьих–то слов, а по роду службы. Повидал я этого. Но, признаюсь, общение с фактами насильственной смерти не выработало во мне хладнокровия.

В первой попавшейся закусочной, куда я привел Йоко, чтобы хоть немного успокоить ее и, если позволит ее состояние, поговорить с глазу на глаз, было пусто. Хозяин за стойкой, из обслуги — молоденькая официантка. Эта густо накрашенная особа не располагала к себе и явно была взята сюда не от хорошей жизни. Как большое одолжение она принесла меню, а когда Йоко не захотела еды и я заказал два кофе, надо было видеть эту фурию

Йоко сидела, опустив голову, вся в тоскливых думах.

— Это моя вина, — начал я, не совсем уверенный в том, что говорю. — Если бы ты вернулась домой вовремя, возможно, Такити был бы жив.

— Твоей вины нет никакой. Была бы я дома, не была — все равно.

— То есть как все равно? Не хочешь же ты сказать, что он был обречен?

Йоко не ответила. Но интуитивно я уловил: да. На мои слова о том, что полиция, как видно, настроена держаться версии самоубийстве и нужны будут веские аргументы против, только откуда их взять и есть ли таковые в природе, Йоко вдруг резко подняла голову и, глядя на меня в упор, произнесла:

— Они есть.

— Что ты имеешь в виду? — у меня даже сердце замерло.

— Брат не мог покончить с собой.

К доводам такого рода следствие, как правило, относится без должного внимания. А зря. Я виделся с Такити один раз, и он не показался мне человеком, подверженным рефлексии, Йоко намекнула, что у него могли быть неприятности. В жизни катастроф, безвыходных ситуаций гораздо больше, чем попыток решения проблемы таким радикальным способом.

Решившись на такой шаг, человек как бы разрывает прежние связи, теряет интерес ко всему. Такити был озабочен судьбой сестры. Тогда почему он оставил ее одну? Он же понимал, что смерть лишит его возможности каким–либо образом влиять на события.

По логике: вместо того чтобы запугивать меня, заставить держаться подальше от Йоко, брат, неравнодушный к будущему сестры, должен был бы поступить иначе. Он знал, что она успела привязаться ко мне. Он мог корчить из себя кого угодно, но был достаточно неглуп, чтобы понимать, что моя газета «Тоё симпо» посолидней его «Кавакита согё». Согласившись на наш брак, он оставлял бы сестру на попечении того, кто ее любит и стоит довольно прочно на своих ногах. Вполне уместные рассуждения, если речь идет о самоубийце. Но я не считаю Такити самоубийцей.

Есть, правда, крохотная лазейка. Мне неизвестно, что могло произойти после нашей встречи. Вероятность появления внезапного фактора исключить нельзя. Непредвиденное подстерегает нас на каждом шагу.

Официантка поставила чашки. Хорошо еще — не швырнула.

Но вкус кофе, на удивление, оказался отменным. Рядом с нашей редакцией кофейня, куда мы ходим постоянно. Так, как варит кофе Сэги, думаю, на весь Токио у него наберется разве что два–три конкурента. У Сэги своя формула: в кофе должны соединиться плоть и дух, то есть, крепость и аромат. Сделав первый глоток, я невольно оглянулся и тут же поймал встречный взгляд человека за стойкой. Кивком я выразил ему свое одобрение. Вот вам еще один парадокс: умение варить кофе может сделать имя заведению, но все пойдет прахом, если вам безразлично, кто и как обслуживает ваших клиентов.

Я ждал, когда Йоко поделится со мной своими соображениями. А они у нее были, чутье меня не могло обмануть. Но она сидела молча перед нетронутой чашкой кофе; Тогда я попытался расшевелить ее, введя в курс того, как решает свои проблемы следствие. Если налицо факт самоубийства, закрыть дело — проще простого. С несчастным случаем приходится повозиться, покуда не вскроются обстоятельства происшедшего. Убийство — самое хлопотное и неприятное дело. Признать, что произошла насильственная акция, значит — взять на себя тяжелую ответственность.

Ну и что? Хлопоты, ответственность — разве это имеет какое-нибудь значение? Какое мне дело до их забот! Полиция обязана найти убийцу, а не стараться облегчить жизнь себе. Бред какой–то!..

2

Бред, конечно. Но, к сожалению, такое бывает,

Я помню историю, рассказанную мне нашим уголовным хроникером, сейчас он уже на пенсии. Смерть при загадочных обстоятельствах. Событие двадцатилетней давности.

Какой–то министр получил взятку от промышленника. Тайное вылезло наружу, того прижали и он сознался, что некую ценную вещь передал через секретаря министра. Запахло арестом, расследованием. Секретарь вернулся вечером домой, переоделся в кимоно и сказал домашним, что хотел бы прогуляться перед сном. Время было позднее. Спохватились лишь утром, что его нет. Заявили в полицию, которая обнаружила его труп в двухстах метрах от дома, на пустыре возле железной вышки.

Опытный газетный волк поведал мне тогда, как раскручивалось, а вернее, свертывалось то дело. Он был поражен поведением полиции, упорством, с которым она отстаивала версию о самоубийстве. Следствие даже не считало нужным свести концы с концами, дать объяснение самым вопиющим несообразностям.

Отец семейства, отправляясь в столь дальний путь, должен был отвести подозрение от своих близких, явно зная, что в первую очередь примутся за них. В этом случае оставляют письмо, записку. Ничего подобного не нашли. На это в полиции заметили, что кончают с собой не только сочинители предсмертных мемуаров. Черный юмор.

В деле фигурировала железная вышка, с которой секретарь якобы спрыгнул. Всплыла подробность, так и не ставшая серьезной уликой. Как сквозь землю провалились гэта [5], которые были на потерпевшем, когда тот вышел из дома. Следствие выдвинуло предположение, что гэта он сбросил по дороге, (интересно, с какой целью?), в носках добрался до вышки, влез на нее и… все остальное. Лестница была ржавая, ночью железо влажное, и, взбираясь наверх, нельзя было не загваздаться в ржавчине. Ни малейшего следа ее обнаружено не было. Получалось как бы, что самоубийца поднялся на вышку на крыльях.

— Так мог вести себя ненормальный, — сказал я своему старшему коллеге, — но ведь до случившегося он занимал положение, требующее от человека рассудительности и выдержки…

— Ты попал в точку! Полиция решила сыграть на этом. Она обвинила… нас, газетчиков. Мол, не нужно было раздувать скандал вокруг гипотетической (?) взятки. Это мы, оказывается, довели секретаря министра до нервного расстройства, а далее — до помешательства. Вот так!

Это был сильный ход со стороны полиции. Но журналисты, освещавшие ход расследования, не собирались капитулировать. И тогда, по словам старика, перед ними выросла незримая и непробиваемая стена, воздвигнутая чьей–то железной волей.

— Мою разоблачительную статью напечатали, но она появилась дашь в утреннем тираже газеты. Полагаю, тебе не надо объяснять, что это было для меня?

Все японские газеты выходят в течение суток, как правило, четырнадцатью тиражами. Вечерний выпуск: три тиража для провинции, четвертый — для столицы и близлежащих префектур. Утренний выпуск до тринадцатого тиража включительно рассылается по стране. И только последний читают токийцы. С учетом региональных интересов тиражи не повторяют друг друга буквально В этом искусство и политика газеты, четко реагирующей на события. Вместе с тем, такая практика является своеобразной формой поощрения и наказания. Короче говоря, в токийском номере газеты материал о противоправных действиях полиции по делу о смерти секретаря министра напечатан не был. Его прочитали где–то далеко от Токио, где к столичным происшествиям относятся не более как к сплетням.

— Ну а что же семья покойного? На нее тоже оказали давление?

— Остались двое детей, жена. Она не подавала голос. Ходили слухи, что ее молчание было куплено за большую сумму. Щепетильный момент. Я, естественно, не стал касаться этой темы.

— Еще один вопрос. Там, наверху, своя мораль. Но ведь рядовые сыщики, которые копали дело, они–то должны были знать подноготную?

— Не будь наивным. Что из того, до чего они могли докопаться, — решение принимают не они.

3

— Не знаю, во сколько брат вернулся, но домой он не заходил. Можешь мне поверить. Тебе ведь нужны факты? Вот еще один: нет никакой записки. Если бы он решился на такой ужасный шаг, поверь, брат не ушел бы молча, он оставил бы какую-нибудь весточку для меня.

— Я верю. Только для полиции это не аргумент. С подобной ситуацией она встречается не так уж и редко.

— Ты говоришь совсем, как они, — лицо Йоко мгновенно порозовело. Мои слова задели ее за живое, может быть, даже показались оскорбительными.

— Йоко, милая, не надо так. Ты же знаешь, что я тебя люблю.

Ее удивление, растерянность (не исключено, что сюда примешался и испуг) не были притворством. Я впервые сказал ей: люблю! Вам это может показаться странным, но так было на самом деле. Я познакомился с Йоко три месяца назад. Нашу вторую встречу мы отметили в моей постели. Поначалу мне и в голову не приходило, что наши любовные игры могут обернуться чем–то серьезным. Как–то само собой получилось, что я привязался к ней. Не ожидая от себя такого, я был настигнут новизной чувств врасплох. У меня возникло беспокойство, что потеряю ее, и я предложил Йоко выйти за меня, не очень–то понимая, люблю или нет. К чему слова, думал я, не в них главное. Она не отказала, но и не дала согласия, говоря, что не стоит мне взваливать на себя обузу, что нам и так неплохо, и, наконец, есть обстоятельства, с которыми ей необходимо разобраться самой. Она просила меня не спешить.

— Ты меня любишь? И говоришь мне об этом именно сейчас? Но почему?

— Так вышло. Я хотел сказать раньше. Прости, если не ко времени

Не знаю, что изменило поведение Йоко, мое признание или что–то иное, оставшееся тайной. Важно, что как то сразу исчезла преграда, мешавшая ей быть откровенной со мной.

— Однажды ои предупредил меня, что если с ним что–то случится» я должна взять конверт, оставленный на мое имя в абонементном сейфе банка.

Такити, вероятно, оставил завещание, подумал я. Будто угадав направление моей мысли, Йоко сказала:

— Я не приняла это серьезно и почти легкомысленно спросила, уж не завещание ли ои написал? Нет, не завещание. В этих бумагах что–то очень важное для меня.

— И где этот банк?

— Отделение банка Тосай–гинко в нашем районе, недалеко от дома.

Нужно было действовать, не мешкая. Но Йоко остудила мой пыл. Во–первых, абонемент числится не за ней и потребуются формальности. Сейф открывается одновременно двумя ключами, хранящимися у банковского служащего и владельца абонемента. Такой системы придерживаются почти во всех банках.

— Проблемы с ключом не будет?

— Нет. Он должен быть в домашнем сейфе у брата. Открывать мне его самой не приходилось, но принцип я знаю: нужно совместить деления на шкале.

Итак, распределим обязанности. Йоко берет на себя сейф. Я — все остальное. Из тех бумаг вряд ли следствие узнает о том, чем Такити был занят вчера днем и после того, как ушел из фирмы; где был, с кем встречался. Маловероятно, что смерть произошла до полуночи, когда жильцы шастают туда и обратно. — ведь труп обнаружен около дома. Разносчик наткнулся на него в шестом часу утра.

— Такити придерживался какого–либо распорядка?

— Брат возвращался поздно, где–то около полуночи. Мы редко ужинали вместе. По субботам он не ночевал дома. На следующий день он появлялся к вечеру, часам к восьми–девяти…

— У него была женщина. Ты мне сама говорила. Так кто же она?

— Не могу сказать.

— Не знаешь или не можешь сказать? Йоко, сейчас не до церемоний. Мы упустим время.

Она знала, но ее смущали подробности. Чутье подсказывалэ, что дело в этом и ни в чем ином. В этом случае нельзя идти напролом, а нужно показать, что условности не играют роли.

— Девушка из бара?

— Что–то в этом роде… Куронума Юко.

Ах, вот в чем причина ее смущения! Еще недавно это имя было довольно популярно среди любителей… порнографических фильмов. Но, кажется, актриса сменила амплуа. Судя по объявлениям в газетах.

— Ты видел ее в этих… фильмах?

— Не видел, а слыхал.

— Хочешь сказать, что не смотрел такие фильмы?

— Смотрел Но только западные. Откуда ты узнала о вей? От брата?

— Что ты! Я их случайно увидела на меховом аукционе. Он покупал ей норковый палантин. Потом они отправились в мебельный магазин…

— Когда это было?

— Полгода назад. Я не знала, кто она такая, только отметила про себя: какая эффектная подруга у моего брата!

— А потом ты узнала, что ее зовут Куронума Юко? В субботу он оставался у нее?

— Не думаю. Обычно в этот день он ездил в Ито игратъ в гольф. И воскресенье проводил за гольфом.

— Он брал ее с собой?

— Не знаю. Он вечно ворчал, что я будто скрываю от него чего–то, но сам в свою жизнь меня не допускал.

— Извини.

Я воспользовался аппаратом, стоявшим у стойки. К телефону подошел Тадзима. Сказав, где нахожусь, я спросил его, не поступило ли в редакцию сообщение из пресс–клуба при полицейском управлении.

— Самоубийство в Синагава? Есть такое. Это и есть тот родственник, о котором ты говорил?

— Он был бы моим родственником… Видишь ли, я женюсь на его сестре. — Я чувствовал, что Тадзима временно потерял дар речи. На его месте я тоже не сразу бы нашелся что сказать.

— Вон оно что, — протянул он. — Тогда надо бы остановить материал!

Редакция вправе поступать по своему усмотрению. Особенно тогда, когда информация может бросить хоть малейшую тень на ее репутацию. Если в деле об убийстве так или иначе замешан сотрудник, могут последовать упреки и даже обвинения в необъективности. Ситуация не из простых. Что касается меня, более всего я думал о Йоко. Каково ей будет прочитать о самоубийстве брата! Все это так. Но молчание на руку убийце. Ведь не исключено, что кто–нибудь откликнется на публикацию!

— Не стоит задерживать материал. Есть основания полагать, что Такити убит, — я знал, что такой поворот дела заинтересует Тадзима, и по телефону обрисовал ему картину в общих чертах, не упомянув, правда, ни об абонементном сейфе, ни о Куронума Юко. Особенное впечатление на моего коллегу произвел факт, что президентом фирмы является младший брат самого Кавакита Канъитиро.

— А что это за «Кавакита согё»? Чем может заниматься фирма с таким названием?

— Честно говоря, мне и самому любопытно. Скорее всего, фирма выступает посредником. Между кем и кем? Задай вопрос полегче. Что тебе кажется сомнительным? Договаривай. Можег быть, ты считаешь опрометчивой мою женитьбу на сестре, скажем, маклера?

— Не кипятись! Ничего такого я не думаю… В общем, ставим сообщение в номер в том виде, как дал пресс–клуб. Будет новенькое — звони сюда.

Справочная служба газеты подсказала, где мне искать Куронума Юко: киностудия «Хаппи–кикаку» в квартале Роппонги; домашний адрес или телефон актрисы не были указаны. Я попросил хозяина сварить еще чашечку кофе и вернулся к столику.

Йоко, по всей видимости, мне придется сегодня изрядна помотаться.

— Я хочу с тобой.

— Я был бы не против. Но у тебя и без того много забот.

— Нужно договориться с фирмой о… похоронах. Не забудь оповестнть близких..

— Мне некого оповещать. Есть какая–то родня по матери. Где–то в деревне.

4

Проводив Йоко, я связался с пресс–клубом. За информацию по уголовным делам там отвечает Танияма. К счастью, он оказался на месте.

— Мне уже звонил Тадзима. Кое–что я уже предпринял. Поговорил с твоим знакомым. Кто это? Аои–сан. Его люди опросили служащих фирмы, в которой служил покойный. Тебя интересуют результаты? Они подтвердили, что у него были основания для депрессии. Вскрытия, как я понимаю, не будет.

— Ты что говоришь! Если я говорю, что здесь нечисто, можешь мне верить.

— Войди в мое положение. Я получаю сведения из рук полиции. Я обязан ей доверять. Но я готов помочь тебе всем, чго в моих силах. Мне надо бы связаться с Игата Йоко. Ты не возражаешь?

Я дал ему номер домашнего телефона. И вернулся к столику. Получая по счету, хозяин заведения неожиданно озадачил меня вопросом:

— Извините, я понял — вы из газеты? Что–то произошло?

Нехорошо подслушивать чужие разговоры. И назойливость — не лучшая человеческая черта. Но не буду же я ему читать мораль. Я поблагодарил хозяина за кофе. А потом, сам не знаю почему — по какому–то наитию — я спросил его, не заходят ли к нему побаловаться таким отменным кофе соседи — полицейские.

— О, да. Среди них есть настоящие знатоки. Особенно Аои–сан.

Кажется, в телефонном разговоре я не упоминал это имя. А может быть, все–таки оно проскользнуло? Я взглянул на хозяина. На его лице нельзя было ничего прочесть. Неужели, совпадение?

— Кофе отличный. Крепости и аромата немного не хватает (от такого комплимента лицо у хозяина слегка вытянулось), но… лишь чуть–чуть. Вы случаем не знаете ли кафе на Гиндзе и человека по имени Сэги?

И с этим вопросом я попал прямо в точку.

— Сэги–сан! Это же мой учитель. Вы узнали от господина Сэги о моем скромном заведении?

— Зашел случайно. Просто ваш кофе напомнил мне кофе Сэги–сан. Я бываю у него постоянно.

— Я благодарен вам за лестное сравнение. Я не заслужил его. Всегда рад видеть вас у себя, — проводил он меня учтивым поклоном.

Выйдя на улицу, я прочитал на вывеске: «Люпен» [6].

Контора киностудии «Хаппи–кикаку» находилась поблизости от телецентра. Я прикинул, что Такити после службы легко лог добираться до своей подруги пешком. Весь офис занимал одну комнату на втором этаже приземистого домика. Броские рекламные афиши певца Вада Горо и Куронума Юко. Четверо служащих. Я вручил визитную карточку даме, которая, заглянув в нее, тотчас переадресовала мужчине лет тридцати. У него был нездоровый цвет лица и взгляд наркомана. Впрочем, первое впечатление бывает обманчивым.

— Чем могу служить газете «Тоё симпо»? — он даже не счел нужным представиться. А я не стал этого добиваться. Легенду я сочинил по дороге. Надеюсь, для такого деятеля ее будет достаточно. Начиная с будущего месяца, газета открывает рубрику, знакомящую с популярными людьми. В этой связи не могло бы руководство киностудии любезно оказать помощь в организаций интервью с Куронума–саи и съемки. Всего несколько фотографий актрисы в непринужденной обстановке. Лучше — дома.

— Мы занимаемся ангажементами, — без какого либо энтузиазма промямлил мой визави. К тому же менеджер Куронума–сан недавно вышел. Если у вас спешное дело, боюсь, Куронума–сан не сможет уделить вам время… Ну, если вас устроит один час, я подумаю. Фотографии можно сделать в кафе, это рядом. Мы уточним наши планы и вам позвонят.

Ну и фрукт. Менеджеры, ангажементы, планы, а сами, небось, на ладан дышат. Такой третьеразрядной студии и не снилось заполучить рекламу в крупной газете, да еще задарма. Что–то здесь не так. В закоулках возле студии я с трудом разыскал телефон–автомат. Мне срочно был нужен Тасиро. У редактора отдела искусств такая работа, что днем его всегда можно застать на месте. Что хорошо в Тасиро — все понимает с полуслова. Я разговаривал с Огата, цвет лица у него, конечно же, не фонтан, но парень он деловой. То, что он не проявил должного интереса к интервью с Куронума Юко, только подтверждает это. Почему? В этом месяце истекает контракт актрисы с «Хаппи–кикаку» и она уходит на другую студию. Какой смысл ему в твоей рекламе?

— Тасиро–сан, вам приходилось встречаться с Куронума?

— Однажды на приеме у телевизионщиков. Мы даже поговорила несколько минут В жизни она производит другое впечатление. Одно дело голенькая смазливая бабенка на экране, в рискованных позах и ситуациях. Со мной беседовала очаровательная дама в безупречном наряде, с элегантной прической и макияжем.

Ох уж эти, из отдела искусств, ничего не пропустят, что касается… искусства.

— Тасиро–сан, откровенно говоря, мне необходима встреча с Куронума срочно, сегодня. Я не могу полагаться на Огата, тем более после того, что я услышал от вас.

— Откуда такая спешка? Стряслось что–нибудь серьезное?

— Да. Убийство.

— Куронума Юко замешана в убийстве?

— Чтобы узнать это, мне и нужно встретиться с ней. И незамедлительно.

— Позвони через полчаса.

Закусочная, бар, кафе — лучшее средство для времяпрепровождения. Кстати, пора бы и перекусить. Но не было аппетита. Почти машинально я дожевал сандвич, допил стакан томатного сока.

Прошло несколько часов как я узнал о загадочной смерти Игата Такити. И что же прояснилось для меня? Вспомнился «Замок» Кафки, читанный еще в студенческие годы. Герой питается проникнуть в замок, но его старания не приводят ни к чему.

5

— Значит так. Меня тут вывели на одного телевизионного продюсера, знакомого Куронума. Он и сценарист приглашены к ней сегодня в три часа на чай. Хотят потолковать насчет будущего спектакля.

— Премного благодарен, Тасиро–сан.

— Пустяки. Записывай адрес и телефон. У нее квартира в Нака-Мэгуро. Со звонком, впрочем, можешь повременить… Продюсер недавно звонил ей, но ее пока нет дома.

До трех у меня еще есть время Так что я успею еще проведать Йоко. От Синагава до района Нака-Мэгуро мне будет рукой подать. Когда мне случалось провожать Йоко на такси, мы не подъезжали к ее дому, а останавливались у поворота. Я и сейчас остановился у него. Дальше Йоко шла одна. Ни разу и в голову не приходило последовать за ней тишком, полюбопытствовать: что там, за поворотом? Таинственность — часть женского существа, как бы продолжение макияжа. В жизни слишком много прозаического. За поворотом, с холма открылся вид на будничную застройку. По вечерам здесь безлюдно. И сейчас ничто не напоминало о недавней трагедии, о трупе, обнаруженном где–то тут, рядом. Наметанный глаз еще издалека приметил у одного из подъездов знакомый редакционный флажок на машине. Значит, Танияма уже у нее.

В вестибюле жена консьержа сказала, что уже один журналист поднялся в восемьсот восьмую квартиру. Да, это ужасно, она до сих пор не может прийти в себя. Было бы глупо пренебречь таким свидетелем. Постоянный присмотр за домом требует наблюдательности. К тому же, женщина оказалась разговорчивой. Она и муж спали, нх разбудил полицейский. Муж пошел вместе с постовым. Действительно, тот твердил, что произошло убийство. Муж не знал в лицо Игата–сан и ничего не смог сказать. Стали выглядывать жильцы и кто–то предположил, что это — господин из восемьсот восьмой. Потом и она подошла и тут уж никаких сомнений не оставалось. Она их знает, и сестру и брата. Игата–сан однажды оставлял у нее вещи на хранение. Жильцы редко пользуются услугами консьержа, у всех свои ключи. Дом заселен около года назад. Почему муж не знал Игата–сан? Да ведь квартира оформлена не на него. Нет, и не на сестру. Они только живут в ней, а куплена она на имя… Кавакита Какудзиро.

Ну и дела!

— Спасибо. Было приятно с вами побеседовать.

На всякий пожарный я решил позвонить Куронума Юко, нэ та еще, видно, не подошла. Из лифта вышел Танияма. Вид у него был озабоченный.

— Привет. Пока ничего определенного. Разделяю твои сомнения по поводу самоубийства. Сестра держится молодцом. Характер не из слабых. Жаль только — откровенна не до конца. Думаю, ее сдерживало присутствие сослуживцев.

— У нее сослуживцы?

— Подозрительная троица, скажу я тебе. Кое–что в людях кумекаю, можешь поверить, они у нее не для того. Соболезнование, похороны — не более чем предлог быть рядом и держать ее под контролем. Кожей ощущал: в течение разговора они были как на иголках. Хороши сослуживцы! Прими к сведению. А мне надо успеть заглянуть в районную полицию. До встречи!

После такой информации мой визит к Йоко не имел особого смысла. И время поджимало. Впрочем, для звонка хватит и нескольких минут.

— Нельзя ли попросить к телефону Йоко–сан?

— А кто говорит?

Неплохое начало. Я вынужден был назваться. Ей передали трубку.

— Я внизу. Можно подняться к тебе?

— Это было бы нежелательно.

— Танияма сказал — у тебя сослуживцы?

— Да… я очень занята.

Коллега прав. Блокада что надо. И уже дает ощутимые результаты. Даже от незнакомых людей я готов ждать более приветливого тона.

— Понятно. Позвоню немного погодя.

— Извини меня, — лишь в этой коротенькой последней фразе пробилось живое человеческое чувство.

С тяжелым сердцем я поехал в Нака-Мэгуро. Таксист вез по указанному адресу, а когда мы добрались до места, нам не понадобилось плутать в поисках нужного подъезда. Толпа зевак, патрульные машины. Все как по заказу. Мы подъехали ближе.

— Что тут? — спросил я женщину.

— Убийство, — ответила она.

— Кого–нибудь из этого дома?

— Да. Убили актрису Куронума Юко.