Под чужим именем

25. ВРЕМЯ НЕ ЖДЕТ

Из Москвы Никитин выехал в одиннадцатом часу и только в половине двенадцатого добрался до города. В окнах квартиры Романа Тимофеевича горел свет. Некоторое время Никитин постоял в нерешительности на пороге: было неловко в такое позднее время беспокоить человека. Но… когда же, в какое другое время он мог попасть к Горбунову? К тому же секретарь горкома должен был знать содержание обнаруженной в бандероле шифровки, это имело к нему прямое отношение, — решил Никитин и поднялся на второй этаж.

— Рад вас видеть, Степан Федорович, — приветливо сказал Горбунов, открывая ему дверь. — Судя по вашему встревоженному виду, случилось что-то важное?

— Знаете, Роман Тимофеевич, вторично убеждаюсь в том, что я плохой контрразведчик!.. — сказал Никитин здороваясь.

— Почему плохой?

— Если с первого взгляда можно определить мое настроение, это плохо меня характеризует.

— Вы хорошо владеете собой, но когда вы неспокойны, то левой рукой расстегиваете, и застегиваете пуговицу кителя. Я это заметил при нашем первом знакомстве, — улыбаясь, сказал Горбунов. — Ну, давайте, садитесь и выкладывайте, что у вас там случилось?

— Если у нас было сомнение, что корреспондент Фрэнка живет здесь, в этом городе, то сейчас это сомнение отпадает. Этот агент не только живет в этом городе, но и неплохо знает его промышленные объекты. Вот расшифрованное донесение агента, прочтите сами.

Никитин передал секретарю дешифровку. Горбунов прочел донесение, положил его на стол и прошелся по комнате.

— Положение действительно серьезное, — сказал он. — Нельзя терпеть эту гадину. Надо действовать оперативнее, Степан Федорович, время не ждет.

— Помогите, Роман Тимофеевич, мне нужен человек, не возбуждающий никаких подозрений, такой человек, которому можно было бы довериться.

— Для какой цели?

— Мне нужно проверить, есть ли у Гуляева, счетовода-инкассатора ОСУ, собственная пишущая машинка и, если есть, постараться получить образец рукописи, отпечатанной на этой машинке.

— Где он живет, этот Гуляев?

— В районе Зеленой Горки, на Вольной улице.

— На Вольной улице… — повторил Горбунов и молча прошелся по комнате. Потом спросил: — Женщина подойдет?

— Все равно кто, лишь бы на этого человека можно было положиться,

— Тогда — Татьяна Павловна Сергеева. Лучшей кандидатуры мы с вами не найдем. Сергеева депутат городского Совета, председатель родительского комитета школы, член правления клуба, садовод-селекционер. У нее в маленьком садике за домом лучшие в районе пионы, георгины и астры. К ней приезжают садоводы-любители за семенами, за луковицами цветов, рассадой, а кто и просто за советом. Сын Сергеевой Василий, старший лейтенант, танкист, геройски погиб под Сталинградом 5 января 1943 года. Посмертно правительство присвоило ему звание Героя Советского Союза. Дочка Василия Марина в годы войны болела воспалением легких. С тех пор у нее с легкими неблагополучно. Мы каждый год посылаем ее на юг, и в этом году она с матерью поехала на три месяца в Абастумани. Сергеева сейчас одна, вам удобно с ней разговаривать. Скажите ей, что обратиться к ней рекомендовал я. Устраивает вас такой человек?

— Вполне, — ответил Никитин и, записав адрес Сергеевой, имя и отчество, разорвал запись и бросил в пепельницу.

— У вас зрительная память? — спросил Горбунов.

— Да, так я лучше помню.

Никитину не хотелось уходить, но он понимал, что для беседы час слишком поздний. Он встал и, пододвинув к себе пепельницу, сжег в ней дешифровку.

— Я стараюсь не держать при себе подобные документы, — сказал он, простился и вышел на улицу.

Стояла теплая ночь. Низкие облака спокойно, едва заметно плыли по небу, в просвете между ними смотрел узкий серп луны. Было безветренно, тихо и безлюдно.

«Горбунов прав, — время не ждет!» — подумал Никитин и пошел к автостраде, своему излюбленному месту одиноких прогулок. Идти домой не хотелось, он долго гулял здесь, обдумывая план завтрашнего дня, и только во втором часу ночи отправился домой.