Под крышкой гроба

1

К тому времени, как я успел пропустить в баре аэропорта Кеннеди две рюмочки, толпа пассажиров, прибывших рейсом № 16 «Люфтганзы», постепенно рассосалась. Носильщики оставили мой потрепанный кожаный чемодан в отделении невостребованного багажа в конце зала. Я выудил его из-под чьего-то столь же потертого чемодана с притороченной к нему парой горных лыж. Был июнь, и лыжи выглядели несколько неуместно, но заядлый любитель найдет снег в любое время года.

У тротуара одиноко стояло такси. Водитель оторвался от своей газеты, улыбнулся и открыл мне заднюю дверь. Закинув чемодан, я протянул ему десятидолларовую бумажку через разделявшую пас плексигласовую перегородку и уселся. Он посмотрел на деньги, потом взглянул на меня:

— А это за что?

— Поезжай не торопясь. Хочу посмотреть, каким стал Нью-Йорк.

— Долго были в отъезде?

— Порядочно.

— Много сносят, много строят. И ничего хорошего. Такая же толчея.

Я назвал ему адрес и добавил:

— Выбери путь подлиннее.

Да, он был прав. Ничего, в общем, не изменилось. Как неизменна земля на ферме. Меняются посевы, меняются цвета, то колосья повыше, то корни покрупнее, по, когда все убрано, земля остается все той же.

Проезжая по мост у Триборо, водитель неопределенно махнул в сторону открывающегося городского вида с силуэтами небоскребов.

— Что-то вспомнился один бой в Африке. Так схватились из-за одной высотки! Сколько ребят полегло, а высотка как стояла, так и стоит. И на кой черт она была нужна?

— Наверное, нужна только тем, кто там живет. — Мы думали одинаково.

Когда мы прибыли по адресу, я заплатил по Счетчику и накинул еще десятку. Таксист широко улыбнулся, глядя на меня в верхнее зеркало.

— Скорость вас устроила?

— Ты прав. Ничего не изменилось, — улыбнулся я в ответ.

— Вы могли бы покататься на экскурсионном автобусе…

— Да я родился здесь. И за свою жизнь видел и перевидал много всего.

Водитель с пониманием кивнул головой и спрятал деньги. Потом, помедлив, спросил с тем странным откровенным любопытством, что отличает коренных ньюйоркцев:

— Похоже, какой-то красотке сегодня придется поработать на славу, верно, приятель?

Ухмыльнувшись, я вспомнил, что таксисты и буфетчики— самые тонкие психологи.

— А что, по мне заметно?

— Видно, ты при бабках, можешь выбрать любую.

Привратник сообщил. что Ли Шей живет в квартире 6Д, и даже не подумал предупредить его о визитёре. Со мной в лифте поднималась шикарно одетая пара. Она была вся увешана драгоценностями — фамильное золото и бриллианты. Ли выбрал себе хорошенькое местечко. У него при остром, деловом складе ума всегда были богемные замашки. Во всяком случае, стало ясно одно: он все еще развлекается и, должно быть, ни капли не изменился.

Нажав на кнопку звонка, я расслышал его треньканье сквозь звуки музыки и звонкий смех. Дверь отворилась. На пороге стоял Ли, высокий, жилистый, с бокалом в руке и изумленной улыбкой от уха до уха. Весь его наряд состоял из шортов в красную полоску, застегнутых на пуговицу с надписью «Любовь». Впрочем, это была его обычная дневная униформа, если обстоятельства не требовали иного.

— Дог. чертяка, ты чего же не сообщил, когда прилетаешь?

Он выхватил чемодан, обнял меня и втащил в комнату.

— Тебе же меньше хлопот. Тем более что мы опоздали на полчаса.

— Черт, до чего же я рад тебя видеть!

Он обернулся и крикнул через плечо:

— Милая, иди-ка сюда.

Из гостиной вышла та, чей звонкий смех я слышал из- за двери. Крупная красивая брюнетка, будто только что сошедшая с обложки журнала для мужчин «Риск». Скользящей походкой она подошла и подала мне полный бокал. Единственным предметом ее туалета был черный шелковый пояс, завязанный на галии, и, как ни странно, глаз останавливался именно на нем.

— Дог, это — Роза.

— Так вы и есть тот самый Дог?

— Тот самый.

— Я столько о вас слышала, что уже начала думать, что это все военные байки Ли, а вы просто миф.

— Роза — шлюха, — засмеялся Ли. — Первоклассная и высокооплачиваемая. Мы дружим.

Сделав глоток, я узнал свое обычное питье — хорошее недорогое виски с имбирным элем. Взглянув на Розу, я кивнул головой:

— Тогда мы тоже друзья, малышка. Я не помешал?

— О чем ты говоришь, приятель. Мы же тебя ждали.

Ли отступил на шаг и внимательно осмотрел меня.

— Все тот же бродяга Дог.

Он повернулся к Розе и покачал головой:

— Вечно мятая форма. Единственная причина, по которой наш ротный не отгрыз ему башку, это го, что на счету Дога было больше всего сбитых самолетов. И потом, он никогда не ходил в увольнение.

— Пока ты гудел в Лондоне, я в части тоже не скучал.

Роза взяла меня за руку, чтобы проводить в гостиную. Ли с чемоданом вошел за нами.

— Как всегда, полный чемодан барахла, чтобы меняться с туземцами, а вся одежда та, что на нем. Побриться тебе не мешало бы.

— Мы полдня проторчали в Шэнноне. Едва успели дотянуть до берега. Шэннон — единственный аэропорт, который нас принял.

— Небось прихватил бутылку и бабенку и залег в кустах?

Я прихватил книгу и пиво и уселся в зале ожидания.

Квартира представляла собой живописное место — просторное, необжитое, холостяцкое. Однако все необходимые аксессуары профессионального соблазнителя были в наличии. Было видно, что хозяину ничего не стоит покинуть это жилище при первом звуке боевой трубы.

— Отличное логово. — заметил я. — Какого черта ты не женишься?

Роз:1 сжала мою руку и снова звонко рассмеялась:

— Дети никогда не женятся. Им бы только поиграть. Довольно дорогая детская площадка. — Я взглянул на Ли. Чем ты сейчас занимаешься?

Вынув из бокала кубик льда, он сунул его в рот.

Я организатор. старик. — Заметив мое неодобрение. он улыбнулся еще шире. Нет, не то. что ты думаешь. чудак. Я бросил рекламу и подался в шоу-бизнес. Добываю редкие вещи и редких людей для театральных продюсеров. Заработка хватает на детскую площадку.

А кто платит товарищам твоих детских забав?

Ли протянул руку и дернул за конец черного пояса на талин Розы, он сразу развязался. Странно, но эффект был такой, как будто с обнаженной статуи сбросили покрывало. Теперь Роза выглядела абсолютно голой. Я покачал головой и отхлебнул из бокала.

Друзья существуют для радости. — ответил Ли.

Вскинув г олову. Роза встряхнула волосами, и они окутали ее плечи.

Дог! Ты должен глазеть на меня с восторгом. Почему не глядишь?

Боюсь смутиться, мы еще мало знакомы. Но не волнуйся, тебя не так-то прост будет забыть.

Она допила свой бокал и поставила его на стол.

Послушай те старые вояки, может, мне пока оставить вас? А когда вы всласть навспоминаетесь и протрезвеете, я приведу с собой подружку и мы зададим жару этому городишке.

Послушай. Ли… начал было я.

Но Ли прервал меня взмахом руки и ласково подергал Розу за волосы.

С каждым днем ты становишься умнее, дорогая. Она права. Дог. Нам о многом надо поговорить. — Нежно шлепнув Розу по попке, он заметил: Однако нельзя выходить на улицу в подобном виде. — И протянул ей шелковый пояс, который она снова завязала на талии. — Вот теперь полный порядок, — одобрил Ли.

Покачав головой, я засмеялся. Мне казалось, что война убила все и такой сцены я больше никогда не увижу. Мы одобрительно посмотрели ей вслед, с удовольствием наблюдая, как при ярком свете играют бедра и ягодицы, когда она, шутливо маршируя, направилась в спальню. В дверях она остановилась и спросила через плечо:

— Дог, а как твое полное имя?

— Догерон. Это старинное ирландское имя.

— Мне больше нравится Дог. А ты кусаешься?

— Только в порыве страсти, — .ответил я.

РАЗМЫШЛЕНИЯ РОЗЫ ПОРТЕР. ОДИНОКОЙ. 28 ЛЕТ.

Три года в борделе. Ни одна замужняя женщина не сравнится со мной в постельной науке. Не знаю только, зачем вообще нужны мужчины. Я распрощалась со своей девственностью, когда меня прижал толстый сорокапятилетний бакалейщик, заплатив за молчание двумя банками консервов и леденцом.

Затем был полузащитник из футбольной команды. Считал себя специалистом по совращению малолетних. Я находилась в подпитии, и он сумел поставить еще одну галочку в своей записной книжке. Какое-то время вся команда была в восторге от меня. Мне повезло — никаких прыщей, большие, твердые, как яблоко, груди и постоянное желание скорее оказаться под мужиком.

Хэл как-то сказал, что я как сука во время течки. Он был чудной, рисовал комиксы и был первый, кто проявил со мной нежность. Очень страстный, но мягкий, ласковый. Он любил целовать меня, прежде чем перейти к делу, и смеялся, когда видел, что я вся мокну от возбуждения. А иногда он даже и не трахал меня, просто смеялся и целовал… Однажды ночью он сказал, что очень любит меня, но у него лейкемия и ему хотелось бы умереть где-нибудь на холмах Флориды. Он дал мне двенадцать тысяч долларов в ценных бумагах, велел принимать таблетки, чтобы не забеременеть, стараться не подцепить триппер и развлекаться по возможности.

На эти деньги я окончила колледж и стала шлюхой. «Ни одному мужчине не удастся обмануть меня, втянуть в неприятную историю или обидеть», — думала я. Прошел год, и я потеряла счет своим клиентам. Теперь для меня все они на одно лицо. Правда, шрамов на мне нет. Есть несколько следов от укусов, но никаких шрамов и на иглу я не села, в своем деле я на высоте. Самая дорогая проститутка— это я. Сзади? — С удовольствием, мистер. Просто трахнуться, без фокусов? — Чудак, платить такие деньги— и без всякой фантазии!

Мои длинные волосы и длинные гладкие ноги делают свое дело. Здесь полный порядок, они все в восторге… кроме этого барбоса Дога. Видит меня голую и говорит «привет». Смотрит одобрительно, кивает головой, жмет руку, а самому начхать. Шекки Монро однажды ночью дал мне целых пять сотен, чтобы только пощупать мою щелку. А этот поганец Дог сказал «привет» и улыбнулся.

В этом вся загвоздка. Негодяй действительно улыбнулся и был совершенно искренен. Я думаю, они в нем ошибаются и кое-кому это дорого обойдется.

Мне-то что? Я везучая. Меня уже не обидишь. Только мне любопытно, что значила эта улыбка. Гаденыш видит меня насквозь, как и всех остальных.

О'кей, теперь моя очередь разгадывать тебя, Дог. Одежда хорошая, но поношенная. В карманах не более полусотни баксов. Я заработала больше между коктейлем и обедом вчерашней ночью. Меня немного смутила его рука, когда он пожал мою, она была великовата и твердовата для его лет. Я ведь знаю, сколько ему. Позер? Некоторые любят выставляться. Стригли его в дешевой парикмахерской, но волосы на месте и через недельку отрастут. Немного седины и белая прядь надо лбом. Выглядит плотным, но не полным, а эти зеленые глаза видят и понимают все.

Мне бы хотелось переспать с ним, но нечего и пытаться. Он из тех котов, которые предпочитают сами выбирать время и место.

Сколько сейчас? На часах три минуты шестого. Я знакома с Догом ровно восемь минут.

Пустые банки из-под пива «Пабст» яркими пятнами были разбросаны по всей спальне. Пара полотенец валялись на полу, впитывая пролитое Ли пиво. Я лежал, прислушиваясь к его давно знакомому голосу. Только в те давние времена у него на шортах не было пуговицы с надписью «Любовь».

— Слушай, не дури, — увещевал Ли. — И перестань повторять, что ты мне помешаешь, если остановишься у меня. Зачем разоряться, на гостиницу? Знаешь, сколько стоит сейчас приличное жилье? А тебе ведь потребуется по крайней мере пара месяцев, чтобы оглядеться.

— Не пойдет, Ли. Герои-любовники вроде тебя любят уединение, — ответил я, открывая еще одну банку пива.

— Не пори чушь. Здесь две спальни. В тесноте, да не в обиде. В конце концов можно поработать и на публику. Я уже лет двадцать как забыл, что такое смущение.

— Послушай…

— И слушать не хочу, — прервал Ли. — Ты остаешься здесь. Во время войны мы делились всем. Так будет и сейчас. А потом, тебе ведь не только крыша нужна, дружище. Хорошо, что у нас с тобой один размер. У меня три шкафа, набитых шмотками. И рост у нас один. Выбирай, что угодно для души, немного можно выпустить в плечах и груди, и будешь как огурчик.

Я попытался возразить, но он не дал мне вымолвить и слова.

— Одежда достается мне практически задарма, Дог. Я оказываю солидные услуги одному типу, у которого целая сеть магазинов, и он расплачивается натурой. Куда мне все это девать? Даже если я буду переодеваться два раза на дню, и то пройдет месяц, пока я вернусь к первому костюму. Здорово? Я не богат и не беден. Живу вполне прилично, так неужели я не поделюсь со старым другом, черт побери! Передохнешь недельку, оглядишься, а потом мы подыщем тебе тепленькое местечко, чтобы ты мог встать на ноги.

— Ли… — я опять попытался прервать его.

— Цыц, Дог. С моими связями это будет проще пареной репы. Какого черта ты проторчал все это время в Европе только потому, что твои придурки родственники отвернулись от тебя? Дружище, в тебе слишком много ложной гордости! Ты же герой войны. Тебе надо было показать им, где раки зимуют, а ты сам зарылся.

Я попытался ответить, но он продолжал:

— Я понимаю, ищи женщину, как всегда. Однако ведь не женился, а? — Я отрицательно покачал головой. — Вижу, совсем завязал. Даже шлюху не захотел положить. Узнаю тебя, неприкаянный бродяга, который предпочитает витать в облаках, чем нежиться с красоткой.

— Я свое отнежился.

— Добавка никогда не помешает.

— Да мне некогда было.

— А закончил на нулях. На счету куча убитых, куча нашивок и ни одной царапины, даже прибавки к пенсии не получил. Давно было пора вернуться домой.

Ли вытащил банку пива из ведра со льдом и взглянул на меня своими забавными глазами цвета того же пива.

— А почему ты вернулся?

— Старик умер и оставил мне наследство. Я все пытался тебе сказать.

— Старик Камерон Бэррин?

Я кивнул.

— Мой дед с материнской стороны. Думаю, он вспомнил, что кое-чем мне обязан, опять же как-никак родня. Правда, он оговорил одно условие: я получу десять тысяч долларов, если представлю доказательства своего высокоморального, добропорядочного и благочестивого поведения с тех пор, как покинул его дом.

— Деньги наличными?

— Ага.

— Есть хоть малейший шанс? — ухмыльнулся Ли.

— Никакого.

— Так чего же ты вернулся?

— Черт его знает. Может, удастся приврать.

Секунд десять Ли смотрел на меня, затем сделал изрядный глоток пива и покачал головой.

— Провалиться мне на месте, если это не тот же неизменный старый Дог. Наивней не бывает. Так ничему и не научился. Десять кусков, и ты тащишься через всю Европу за суммой, которую можно проесть за несколько месяцев. Дружище, мир изменился. Война кончилась. Здесь тебе не Европа. Старые денечки позади. Это когда мы были детьми, наши мечты не простирались дальше велосипеда, спального мешка или похода в ближайшее бистро за вкусными пирожками. Но мы выросли, и пора менять привычки.

Пожав плечами, я допил пиво.

— Братишка, я рад, что ты остановился у меня. Меня переполняют отцовские чувства. Я позабочусь о тебе, Догги, родной.

Я взглянул на него с улыбкой и покачал головой.

— Я никогда не забуду, как ты отгонял «мессеров» от моего хвоста и опекал меня в небе, словно строгий дядька. Ты потратил на меня целый год, нянчился со мной всю ’ эту проклятую войну и позаботился, чтобы я вернулся с целой шкурой. Теперь мой черед. У тебя будет щедрый папуля. С этой минуты и до тех пор, пока ты не будешь твердо стоять на своих двоих, я буду твоим папашкой и стану заботиться о тебе. Отныне я несу за тебя ответственность. Первым делом спустим в унитаз все твое прошлое^ экипируем тебя как настоящего нью-йоркца и вернем тебя человечеству.

Ли запустил банкой в стену, сдернул с вешалки махровый халат и запахнулся в него. С шутливой брезгливостью он поднял мой потрепанный чемодан с потертыми наклейками и предложил:

— Можешь выбрать что-нибудь отсюда на память.

— Хорошо. Ты мне поможешь.

Л и шваркнул чемодан на кровать, расстегнул ремни, открыл замки и откинул крышку. У него появилось очень странное выражение. Указательными пальцами он потыкал в содержимое чемодана, явно не зная, что сказать.

Не каждый день человек видит несколько миллионов долларов бумажками по десять тысяч.

— А белья нет? — спросил он.

— Белья нет ответил я.