Глава 7

Большую часть следующего дня Антония чувствовала себя разочарованной и раздражительной. Стояла теплая погода, и в студии было душно. К вечеру ей уже казалось, что она зря потратила время. Работа явно не двигалась. Тон не тот, цвета грязные и тусклые, даже перспектива казалась искаженной. С таким же успехом можно было поехать на пляж. Кроме того, Франческа ушла из дома невероятно рано, в десять часов, чего с ней прежде не случалось, так что Антонии оставалось лишь самой громко ворчать и бранить себя за ошибки.

Она составила незаконченные картины в угол, упаковала мольберт и вернулась в albergo, чтобы привести себя в порядок.

В кафе, где она ужинала, знакомых не оказалось, и, поев в одиночестве, Антония отправилась в «Маргариту», где сразу спустилась в кладовую. «Возможно, если я поработаю, собирая из осколков вазу или горшок, раздражение немного уляжется», — решила она.

Девушка горячо надеялась, что Клео развлекается где-нибудь в другом месте и не появится тут внезапно. Иначе… Пара иронических или резких замечаний с ее стороны, и терпение у Антонии лопнет.

Время шло. Было совсем поздно, когда Антония возвратила ключи от кладовой администратору.

У выхода на улицу она встретила Роберта.

— Привет! — удивленно воскликнул он. — Я думал, ты вместе со всеми поехала купаться в Сан-Джованни.

Вместе со всеми, отметила она про себя. Значит, Толбот присоединился к компании Клео.

— Нет, я целый день работала в студии, — спокойно ответила Антония. — А потом немного посидела над наброском вазы.

— Когда приезжает твой крестный?

— В конце недели. Думаю, в четверг. Он сообщит.

— А потом ты, надо думать, будешь показывать ему достопримечательности?

— Да. Мы проведем несколько дней здесь, потом отправимся во Флоренцию и, возможно, в Пизу.

— А когда мистер Кенфорд уедет домой, что тогда? Ты вернешься сюда и по-прежнему будешь работать на раскопках у Толбота или тебе все это уже надоело?

Антония улыбнулась и покачала головой:

— Я не могу сейчас сказать ничего определенного. Не знаю. Возможно, вернусь. Не уверена.

— Мне будет жаль, если ты не вернешься.

— Мне тоже. Я успела полюбить Перуджу и многому здесь научилась… в основном благодаря тебе.

— Жаль, я не мог сделать больше.

— Сначала ты нашел для меня хорошего эксперта, потом студию. Чего еще мне желать?

Роберт негромко рассмеялся:

— Ты мне очень помогла с Клео.

Ее добродушное настроение мгновенно улетучилось. Глупо надеяться, что Роберт сможет долго не упоминать о Клео, особенно когда он на работе, а она развлекается где-то без него.

— И как же я тебе помогла? — выдавила она.

— По-разному. Ты хорошо на нее влияешь. После знакомства с тобой круг ее интересов расширился. Никогда бы не подумал, что она увлечется археологией.

Антония не смела взглянуть Роберту в глаза. Как он может быть настолько слеп? Неужели верит, что Клео заинтересовалась бы раскопками, не руководи ими Толбот Друри? Ее расширившиеся интересы включают не столько искусство, сколько мужчин.

— Кроме того, она нашла себе занятие и здесь в кладовой, — продолжал Роберт, — возится с этими схемами. Так странно! Похоже, я многого не знаю о Клео.

Антония могла бы подписаться под его словами. Роберт не понимает и десятой доли мотивов и амбиций своей любимой, ее стратегии и способа действий.

На следующей неделе Антония вновь наведалась в кладовую. Завтра приезжает Филипп, и у нее долго не будет возможности заглянуть сюда.

Одного взгляда на стол было достаточно, чтобы понять — здесь поработал кто-то еще. Там, где Антония тщательно подбирала подходящие фрагменты по форме и цвету, были вставлены абсолютно неподходящие куски. Две другие «бумажные» модели, почти полностью законченные, были разбросаны, как если бы кто-то сознательно перемешал осколки, словно костяшки домино.

Ей на память пришли восхищенные слова Роберта: «Она нашла себе занятие в кладовой». Но он имел в виду события, предшествовавшие воскресенью. А неприятность произошла после их разговора. Или она подозревает Клео незаслуженно?

Антония опустилась на деревянный ящик. Зачем она тратила столько времени, чтобы кто-то другой разрушил ее работу?

Дверь отворилась, и вошел Толбот.

— О, Антония, я хотел видеть тебя. — Выражение его лица и голос были одинаково мрачны. — Роберт сказал, что ты здесь.

Она молча ждала, что он скажет. Пусть сначала назовет свои причины, а потом уж она выскажет, что собиралась.

Он посмотрел на нее и отвел взгляд.

— Не имеет смысла делать работу спустя рукава. Из этого все равно ничего не выйдет. Если у специалиста, восстанавливающего горшок, будут в руках все фрагменты, это ему здорово поможет, но не тогда, когда они бездумно сложены в одну кучу.

— И полагаю, это я нерадивый работник? — тихо спросила Антония.

— Взгляни на это. — Толбот указал на стол. — Тебе должно быть ясно, что один кусок не подходит к другому.

— Это совершенно очевидно, — кивнула она, — но…

Девушка собиралась сказать, что кто-то другой испортил или случайно разрушил собранный рисунок, но следующие слова Толбота привели ее в ярость.

— Клео сумела собрать два великолепных образца! Практически закончила их, за исключением нескольких мелких деталей. Если ей удалось, то почему же ты не смогла? Я считал, у тебя должно было получиться.

Антония чуть не задохнулась от возмущения. Значит, Клео выдала ее работу за свою!

— Какие номера были у горошков? — резко спросила Антония.

— Не знаю. Человек, который будет их склеивать, забрал горшки с собой, чтобы просушить их специальным образом.

— Их номера были 29 и 36, — уверенно заявила Антония.

— Почему ты так уверена?

— Потому что я… потому что… О, какая разница?

«Как я могу обвинять Клео, не имея достаточных доказательств? Толбот попросту решит, будто я пытаюсь избежать ответственности». Антония взяла себя в руки и произнесла как можно спокойнее:

— Обещаю, что больше не стану вмешиваться. Предоставляю Клео всю дальнейшую работу.

Подойдя к двери, она обернулась:

— Когда закончите, не будете ли вы так любезны запереть дверь и отнести ключ портье? Не хотелось брать на себя ответственность за то, что помещение осталось открытым.

В гневе Антония пулей вылетела из отеля. «Он даже не выслушал! Нет, он сразу обвинил меня в небрежности. Теперь ни за что не появлюсь на раскопках или в кладовой по собственной воле! А Толбот вряд ли пригласит».

Антония бродила по тесным улочкам города, едва ли понимая, куда идет, пока не оказалась на сбегающей вниз узкой аллее и не поняла, что добралась до Этрусских ворот. Она опустилась на каменную скамью у подножия арки и почти не замечала шума несущихся машин. Как же она злилась на себя за то, что позволила этому человеку обидеть себя! «Если бы на его месте был кто-то другой, хотя бы Роберт, я бы сумела объяснить произошедшее, даже не обвиняя Клео, а просто сведя все к тому, что это досадная случайность. Но убедить Толбота оказалось невозможно». Она с трудом могла поверить, что это тот же самый человек, с которым она провела день на Празднике свечей.

Постепенно Антонии удалось взять себя в руки. Или это древние стены подействовали так успокаивающе, поделившись своей умиротворенностью… Сколько поспешных встреч и расставаний, несостоявшихся свиданий видели эти старинные ворота? Влюбленные, убегающие прочь после бурного объяснения, семьи, спасающиеся от гнева какого-нибудь благородного господина, вооруженные всадники, прорывающиеся через ворота, чтобы захватить город…

Вновь обретя равновесие, Антония заметила, что, кроме нее, на скамейке сидит кто-то еще. На долю секунды она подумала, что это Толбот последовал за ней, возможно, чтобы извиниться, но одного осторожного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что ее соседом оказался улыбающийся итальянец.

Выждав минуту, Антония неторопливо поднялась и направилась по дороге к Пьяцца Фортебраччо. Стоит лишь выдать свое нетерпение поскорее убраться подальше, это тут же послужит незнакомцу сигналом следовать за ней.

В честь приезда Филиппа Роберт организовал ужин в «Маргарите», чтобы познакомить крестного Антонии с Клео и ее матерью.

Во время разговора Антония перехватила пару взглядов, брошенных на нее Толботом исподтишка. Они были полны загадки, и Антония решила не разгадывать их. Толбот сидел далеко и, к счастью, не имел возможности перемолвиться с ней словом.

К удивлению Антонии, археолог радушно пригласил Филиппа посетить раскопки в любое удобное для него время.

— Антония знает, где это.

Таким образом, Толбот умудрился снова пригласить ее на раскопки, а она поклялась, что ноги ее там не будет… кроме как в качестве сопровождающей крестного.

— Какой у тебя замечательный крестный, и такой симпатичный! — с воодушевлением обратилась Клео к Антонии, когда девушки остались одни. — Я думала, он древний старик…

Антония улыбнулась:

— Крестные бывают всех возрастов, форм и размеров. Они не должны заполнять промежутки между поколениями.

Следующие несколько дней Антония была занята тем, что сопровождала Филиппа на экскурсиях по окрестным городам и в прогулках по Перудже. Однажды она привела его к себе в студию и показала свои работы.

— Боюсь, они недостаточно хороши, — вздохнула Антония, — но я мало-помалу учусь, как сделать их лучше.

— Почему ты так задержалась в одном месте? — спросил Филипп, изучая картину, на которой был изображен Дворец приора и Большой фонтан.

— По нескольким причинам. Во-первых, я начала учить итальянский в одном из лучших учебных заведений для иностранцев в Европе. А потом меня попросили делать рисунки на раскопках.

— И когда ты собираешься двинуться дальше?

— О, довольно скоро. В любой момент, — поспешно ответила девушка.

— Ты не хочешь увидеть результаты исследований, которые ведет Толбот Друри?

— Я могу вернуться и взглянуть, удалось ли ему найти что-нибудь стоящее.

Филипп решил отправиться на раскопки в следующий понедельник. Он приехал в Перуджу на собственной машине, и Антония показала ему большую часть пути. Стефано поспешил им навстречу, объясняя, что Толбота пока нет, но он вот-вот появится.

Итальянец повел Филиппа по участкам, показывая небольшие находки, которые удалось обнаружить. Затем появился Толбот и поприветствовал Филиппа.

— Боюсь, плохие новости, — обратился он к Антонии. — То ли наши конкуренты прослышали о Лучано и спрятанных под его домом сокровищах, то ли обычные грабители ищут чем поживиться.

— Что случилось? — встревожилась она.

— Мы обнаружили, что под домом начинается тоннель. Двое ребятишек играли поблизости и стали прыгать вверх и вниз на листе гофрированного железа, пока тот внезапно не соскользнул вниз, сбросив мальчишку в дыру в земле.

— Ребенок пострадал?

— Пара синяков да несколько царапин. Мальчик больше испугался, чем поранился. Старшие девочки вытащили его, а потом одна из них побежала сообщить нам.

— Лучано не было дома?

— Нет. Он, естественно, работал.

— Вы подозреваете, что это кто-то из рабочих? Или, думаете, Лучано продал землю кому-то еще?

— Я не знаю… пока. Что такого Понтелли могли получить от других, чего не могли получить от меня?

— Больше денег?

— Возможно. Но на моей стороне власти, и я получил все разрешения. Значит, эти копатели работают незаконно.

— Что вы будете делать?

— Начнем работать независимо от того, даст Лучано разрешение или нет. И естественно, поставим ночных сторожей.

— А если их кто-нибудь подкупит? — высказал предположение стоящий поблизости Филипп.

— Обычный риск, — рассмеялся Толбот.

Они увидели, что к ним спешит Лучано. Он объяснил, что Мартина побежала за ним, когда младший братишка провалился под землю.

— Давайте присядем, — предложил Толбот. Заметив, что Филипп с крестницей собираются удалиться, позвал: — Не уходи, Антония. Лучано нужны свидетели. Может, ты пригласишь сюда синьору Понтелли и Мартину.

Когда Антония вновь появилась на участке в сопровождении матери и старшей сестры Лучано, там уже были Стефано и несколько рабочих.

Толбот рассказал Лучано о своих планах, а потом гордо извлек из папки все необходимые разрешения.

— Так каков твой ответ, Лучано?

Мальчик взглянул сначала на археолога, затем на Стефано и, наконец, обвел взглядом рабочих. Итальянцы кивнули, и он ответил:

— Да, я согласен.

Мартина взволнованно рассмеялась при мысли о свалившемся на них богатстве, а ее мать просто пожелала всем присутствующим «buon giorno» и вернулась к плите.

Толбот сообщил Лучано, что нужные бумаги будут подготовлены и он сразу получит часть причитающихся ему денег.

Юноша засиял от удовольствия.

— Grazie, signorina[6], — смущенно поблагодарил он Антонию.

Всю его грубость как рукой сняло. Но возможно, причина крылась в том, что сегодня на ней было изящное платье, а не грязная рабочая одежда, в которой она обычно трудилась на раскопках.

Наконец Филипп с Антонией решили, что им пора ехать.

— Если вы собираетесь в Губбио, — обратился Толбот к Антонии, — можете пообедать в том ресторане, где мы с вами были в день Праздника свечей. Это, пожалуй, самое лучшее место в городе. Вы помните, где он находится?

— Думаю, я найду дорогу, — ответила Антония.

— Простите, что не могу составить вам компанию, — извинился Толбот, — но у меня здесь еще куча дел.

В машине, указывая Филиппу дорогу в Губбио, Антония размышляла над событиями этого дня. Нынешний ухажер Мартины — один из рабочих Толбота. Не было ли здесь связи с попыткой прорыть тоннель к предполагаемому захоронению?

Она обрисовала Филиппу ситуацию.

— Мартина отчаянно нуждается в деньгах, хотя, думаю, с радостью заработала бы их. Она даже продала свои волосы.

— Гораздо более вероятно, что она помогла бы своему молодому человеку добраться до сокровища через подвал их дома, вместо того чтобы рыть тоннель бог знает откуда.

— К тому же без соответствующих приспособлений дом мог обрушиться прямо на головы домочадцев.

В Губбио Антония рассказала Филиппу о Празднике свечей и, не объясняя причин, решила не обедать в ресторане, который посоветовал археолог.

— Как насчет того, чтобы через пару дней отправиться во Флоренцию? — предложил Филипп.

Чем скорее, тем лучше, подумала Антония.

— Я только хотела купить Лучано фотоаппарат. Недорогой, но чтобы можно было делать хорошие снимки. Потом, когда мальчик овладеет техникой, он сможет купить себе что-нибудь получше.

Филипп помог ей выбрать камеру в самом лучшем магазине из тех, что имелись в Перудже. Он располагался рядом с очаровательной лавочкой, где продавался шоколад.

— Этот запах должен вытягивать деньги из карманов прохожих, — заметил Филипп. — Мимо такого аромата просто невозможно пройти.

— Он не только хорошо пахнет, но еще и восхитительно вкусный, — ответила Антония.

Купив фотоаппарат, Филипп приобрел две огромные коробки перуджийского шоколада для Антонии и Клео, которые были отправлены в «Маргариту» и крошечный albergo. Потом зашел в туристическое бюро и забронировал номера в отеле во Флоренции для себя и Антонии.

Антония сидела в холле «Маргариты», когда на стойку портье курьер положил купленную Филиппом коробку шоколада. Вскоре подошла Клео спросить, нет ли для нее писем. Она развернула упаковку, но заметила Антонию и подошла к ней.

— Разве не изумительно? Толбот постоянно посылает мне восхитительный шоколад… я ужасно растолстею, если не буду осторожна.

Антония любезно улыбнулась:

— Я сегодня получила точно такую же коробку. — Она посмотрела Клео в лицо. — Думаю, внутри ты найдешь карточку моего крестного.

К удивлению Антонии, Клео довольно рассмеялась и присела рядом.

— Я начинаю проникаться к тебе уважением, Антония. Тебя невозможно провести.

— Это всегда непросто, когда дело касается двух женщин.

— Верно. Хотя с некоторыми мужчинами не так-то легко справиться.

— И кто же этот крепкий орешек? — невинно поинтересовалась Антония.

— Думаешь, я скажу тебе? — рассмеялась Клео. — Как бы там ни было, а я не собираюсь сдаваться. Мне обычно удается преодолеть сопротивление.

После того как Клео удалилась под предлогом, что ей нужно найти мать, Антония задумалась, с чем связано столь внезапное проявление дружбы.

Наконец появился Филипп, и Антония улыбнулась:

— Твой шоколад оценили по достоинству.

— Надеюсь, моя маленькая посылка была достаточна таинственной, — захихикал тот. — Я вложил туда обычную карточку со словами «От преданного поклонника». Она будет уверена, что одержала еще одну победу.

Антония смущенно рассмеялась:

— Боюсь, что испортила твою шутку. Я рассказала, что конфеты от тебя.

— Отлично! — воскликнул Филипп. — Теперь она будет считать меня старым дураком. Ладно, Тони, давай ужинать. От разговоров про шоколад я проголодался.

На следующий день Антония была страшно занята, наводя порядок в студии, собирая вещи и расплачиваясь по счетам в albergo, но ей все же удалось выкроить время, чтобы съездить с Филиппом на раскопки и вручить Лучано купленный для него фотоаппарат.

Тот только что пришел домой с работы на винограднике и, получив подарок, принялся очень трогательно благодарить Антонию. Он сиял от удовольствия, дотрагиваясь до хромированных деталей, подносил камеру к глазам и смотрел вдаль через видоискатель.

Антония объяснила мальчику, как пользоваться фотоаппаратом, и показала инструкцию.

— Стефано расскажет, как делать хорошие снимки.

Вернувшись к машине, где ее ждал Филипп, и помахав на прощание Лучано, она вздохнула:

— Как мало нужно, чтобы сделать ребенка счастливым! Я не спешила с подарком — боялась, что он может решить, будто его пытаются подкупить.

На следующий день, когда они неспешно ехали во Флоренцию, Филипп предложил остановиться перекусить в Сан-Джиминьяно.

— Смутно помню, что там есть площадь с колодцем посредине.

— Так и есть. Пьяцца Цистерн, — уточнила Антония. — Огромная мощеная площадь, окруженная старинными зданиями и несколькими высокими кирпичными башнями по углам.

После превосходного обеда в уютном кафе Филипп с Антонией прогулялись по окрестностям города, где большую часть времени проводились раскопки.

— Удивительно, как много старых крепостей сохранилось, — заметила Антония. — Они словно элегантные заводские трубы, только очень большие.

— Оттуда отлично было видно приближающихся врагов, — согласился Филипп.

Он заявил, что хочет осматривать Флоренцию не торопясь.

— Когда я в прошлый раз был здесь много лет назад, у меня случилось умственное несварение: все соборы будто смешались, так что я в конце концов уже ничего не замечал.

— О, я полностью согласна, — рассмеялась Антония, — если в твоем распоряжении три или четыре дня, приходится делать трудный выбор, что посмотреть, а что оставить до лучших времен.

— В этот раз мы можем позволить себе расслабиться. То, что не успеем посмотреть сегодня, оставим на завтра.

Их отель располагался в парке, где играли дети, прогуливались или сидели на каменных ступенях в тени деревьев студенты. С другой стороны располагался огороженный сад, в котором росли лимоны и высоченные пальмы, и многие постояльцы предпочитали обедать за столиками на открытом воздухе.

Официант объяснил, что в полдень солнце будет припекать слишком сильно и обед станут подавать в прохладном ресторане с кондиционером.

— Даже погода способствует тому, чтобы ты получал удовольствие, — заметила однажды за завтраком Антония. — Ты можешь представить себе, что в июне в Англии пьешь кофе с булочками прямо в саду? Наверняка там дует пронизывающий ветер или идет дождь.

— Я начинаю сомневаться, что поступил хорошо, Антония, — улыбнулся Филипп. — То, что ты ощутила, каково жить в теплом климате, может изменить твое будущее.

— Надеюсь, это к лучшему, — ответила она, смеясь. — По крайней мере, я смогу вспомнить хоть одно превосходное лето.

Она взяла письмо, которое получила этим утром от матери.

— Прочти, что мама пишет о «потрясающем июне» дома. Там сейчас холодно и идет ледяной дождь, дует ветер и бушует гроза. Дай же мне насладиться хоть мгновением la dolce vita[7]!

В перерывах между посещением галерей и музеев, чтобы Антония могла возобновить знакомство с флорентийскими мастерами, они с Филиппом предпринимали чудесные вылазки на южный берег Арно, где гуляли по паркам Боболи или взбирались на Форте Бельведер и любовались через реку на раскинувшуюся перед ними Флоренцию.

Они со всех сторон осмотрели Понте Веккьо, восстановленный после ужасного наводнения, случившегося пару лет назад.

— Какую колоссальную работу нужно было проделать, чтобы восстановить все в прежнем виде, — пробормотала Антония, сворачивая на улицу, где мраморная табличка отмечала уровень, на который поднялась вода. — Не могу не думать, что, если бы такое же бедствие случилось дома, старый мост заменили бы на симпатичную, аккуратную конструкцию из железобетона.

— А куда бы они дели секретный коридор, который соединял Уффици с дворцом Питти? — возразил Филипп. — Он должен быть спрятан где-то на мосту.

— Да, я знаю. Не нужно обладать богатым воображением, чтобы представить, какие ужасающие вещи происходили там внизу, какие тайные свидания, интриги… Во Флоренции шестнадцатого века было неизвестно, за каким углом поджидает враг, готовый пронзить тебя мечом.

Антония с Филиппом обожали базары и часами слонялись вдоль палаток торговцев. Девушка отыскала красивый кошелек из темно-зеленой кожи с золотым тиснением.

— Маме он понравится. Как думаешь, у тебя получится передать его, когда вернешься домой?

— Конечно.

Те несколько дней, что Антония провела с Филиппом во Флоренции, были гораздо более спокойными и умиротворенными, чем последние недели в Перудже. Было приятно оказаться вдали от Толбота, с его постоянно меняющимся настроением, и едкой болтовни Клео.

«Возможно, когда Филипп закончит свои дела и вернется в Англию, мои планы изменятся. Я бы могла вернуться в Перуджу на пару дней, забрать оставшиеся вещи и уехать в Рим или Неаполь. Ведь до сих пор я видела Рим лишь мельком, а в Неаполе и на юге Италии не была вообще. А ведь пообещала Филиппу увидеть как можно больше городов».

Она раздумывала над этим, одеваясь к ужину с Филиппом. Каково же было ее удивление, когда, спустившись, она обнаружила за соседним столиком… Клео и миссис Норвуд!

Филипп, естественно, предложил сдвинуть столики, если, конечно, миссис Норвуд не против. Клео выглядела ослепительно в шелковом бледно-розовом перламутровом платье, украшенном бисером. Миссис Норвуд поражала, как обычно, невероятной элегантностью. На ней было простое серое платье, у шеи отороченное темной норкой, а уши украшали очаровательные серьги — изящные гроздья цветов из драгоценных камней с лилией Флоренции в центре.

— Мы приехали сегодня, — объяснила миссис Норвуд, — поскольку Роберт сообщил, что на днях на одной из площадей состоится футбольный матч. — Дама рассмеялась. — Мне это, конечно, абсолютно неинтересно. Я не отношусь к поклонникам этой игры. Но Роберт объяснил, что будет настоящее представление в средневековых костюмах, факелы и все такое. Так что мы решили не пропускать такое зрелище.

— Да, мы видели, что на Пьяцца делла Синьориа возводят трибуны для зрителей, — ответил Филипп. — Мы должны получить там места.

Антония без энтузиазма восприняла перспективу провести оставшееся время в таком малоприятном обществе. Без сомнения, Филипп и миссис Норвуд могли бы стать неплохими компаньонами, но что общего у нее с Клео? Хотя Клео пребывала в дружелюбном настроении, и в ее поведении не было даже намека на прошлую неприязнь. Интересно, подумала Антония, не потому ли, что Роберта с Толботом нет поблизости.

Миссис Норвуд и обе девушки провели утренние часы, делая покупки и разглядывая витрины на Виа Торнабуони, флорентийском аналоге Бонд-стрит, где магазины выставляли свои галантерейные товары, сумочки, обувь, украшения и одежду с таким аристократизмом, будто их владельцы особы королевской крови.

Мать и дочь Норвуд купили по паре платьев каждая и несколько пар элегантных туфель. Антония ограничилась блузкой, украшенной ручной вышивкой.

Филипп забронировал для всех места на футбольный матч, и после необычно раннего ужина они вчетвером добрались на такси настолько близко к площади, насколько позволили запруженные людьми и машинами улицы.

Пьяцца делла Синьориа совершенно преобразилась. Огромная площадь была залита светом прожекторов, а высокая зубчатая башня усыпана алмазной россыпью огней, сияющих на фоне темно-синего неба. Звучала музыка, развивались флаги, группа мужчин в средневековых костюмах строем двинулась в центр арены. Одни были одеты в полосатые красно-синие камзолы и рейтузы, другие в белые, желтые или красные одежды, в зависимости от того, какую часть города представляли. Они составляли яркие цветные фигуры, потом выстраивались в шеренги вдоль затянутых красной материей деревянных заграждений, за которыми рядами сидели тысячи зрителей.

Антония никогда особенно не интересовалась футболом. Она очень мало знала об игре в целом и еще меньше разбиралась в деталях. Но когда матч начался, даже ей стало понятно, что происходящее на арене имеет мало общего с тем, что обычно происходило на стадионе Уэмбли.

Вместо обычных двадцати двух по полю бегали человек пятьдесят. Грубый искусственный дерн, который постелили, чтобы смягчить удары от падений, взлетал в воздух едва ли не чаще, чем мяч, а способ подсчета голов остался для Антонии загадкой, поскольку ворот не было вовсе. Только крики и одобрительные аплодисменты зрителей служили сигналом о том, что забит гол.

Это одновременно был веселый спектакль, и Антония подумала, что несколько таких матчей чрезвычайно оживили бы английский футбол, хотя здешняя версия игры явно очень древняя.

Вскоре Антония почувствовала, что кто-то сел на свободное место рядом с ней, но была так поглощена игрой, что даже не повернула голову. Когда же чья-то рука мягко накрыла ее руку, она резко повернулась, одновременно пытаясь вырваться, и оказалась лицом к лицу с Толботом.

— Толбот! — воскликнула она. — Как вы…

Ее слова потонули в радостном реве толпы, приветствующей очередной гол, — игроки на поле подпрыгивали и обнимали друг друга.

— Рад, что сумел добраться вовремя, — прошептал он ей на ухо. — Я бы ни за что не пропустил этот матч.

— Ну, кое-что вы все-таки пропустили — как они тут маршировали, и все такое.

— Они будут маршировать и после матча.

Филипп протянул руку, чтобы поздороваться с Толботом, но ни миссис Норвуд, ни Клео, похоже, пока не заметили его появления.

Игра возобновилась, и Толбот лукаво улыбнулся:

— Полагаю, у вас нет охоты заключать пари на победителя?

Антония покачала головой и рассмеялась:

— Мне трудно было бы выбрать цвет. Их слишком много.

— Очень мудро, — пробормотал он, — не спорить, если не видишь ясно, кто бежит.

— Многие люди ставят на лошадей или команды. Как насчет них?

— Верно. Возможно, они просто так же удачливы на ипподроме.

Оставшееся время внимание Антонии было поделено между необычным зрелищем, разворачивающимся у нее на глазах, и чувством эйфории оттого, что Толбот так близко. Филипп, должно быть, знал, что тот должен приехать, иначе бы рядом не было свободного места. Но чьих это рук дело, что оно оказалось рядом с ней, а не с Клео?

Ей вспомнился тот день в Губбио, когда они ездили на Праздник свечей. Не повторится ли история и не попытается ли Клео опять отобрать у нее Толбота?

Матч закончился, но праздник явно нет. Как только последняя группа одетых в яркие костюмы мужчин промаршировала вокруг победителей, площадь погрузилась во тьму, и со всех окрестных крыш в небо взметнулись цветные огни фейерверка, пронизывая темное небо блестящими брызгами.

Наконец представление подошло к концу, и зрители медленно потянулись с трибун. Только теперь Толбот поздоровался с миссис Норвуд и Клео. Ответное приветствие пожилой дамы прозвучало настолько холодно, что Антония догадалась — миссис Норвуд знала, что археолог стал камнем преткновения в отношениях ее дочери и Роберта. По лицу Клео ничего нельзя было понять. Она не улыбалась, но и не хмурилась, и даже не выглядела удивленной.

На этот раз Антонии можно было не бояться, что Толбот оставит ее ради Клео, поскольку Филипп предложил отправиться всей компанией ужинать в один из дорогих ресторанов на Виа Торнабуони.

— Где вы остановились? — поинтересовалась за ужином миссис Норвуд у Толбота.

— На другом берегу Арно. Недалеко от Пьяцца Санто-Спирито. — Он взглянул на Клео. — Оттуда открывается самый лучший вид на город.

Клео улыбнулась почти механически и кивнула.

Антония почувствовала, что приходит в себя. Ее первый восторг прошел, поскольку стало очевидным, что Толбот приехал во Флоренцию не ради праздника, а увидеться с Клео.

— Я хотел еще раз посетить здешний археологический музей, особенно экспозицию, посвященную этрускам. Кроме того, мне нужно встретиться кое с кем по поводу наших раскопок.

Миссис Норвуд одарила его скептическим взглядом, и Антония поняла, что та не верит.

Как бы там ни было, Антония испытала облегчение, узнав, что Толбот не остановился в одном отеле с Клео. «Значит, я буду избавлена от необходимости видеть их вместе или знать, что они ушли куда-то вдвоем», — с грустью подумала она.

Готовясь ко сну, Антония взглянула на свое отражение в зеркале. «Почему я так нервничаю из-за того, что Толбот пошел за Клео? В конце концов, это проблема Роберта. Интересно, тот знает, где сейчас Толбот? О, Толбот проявил рассудительность, остановившись в отеле на другом берегу Арно. Но мосты для того и существуют, чтобы река не была преградой, а во Флоренции их достаточно».

Как Антония и предполагала, теперь, когда приехал Толбот, Клео с матерью самостоятельно осматривали достопримечательности, предоставив им с Филиппом бродить по городу без них.

Через пару дней после футбольного матча Антония с Филиппом опять отправились во Фьезоле. Они уже посетили римский театр и бани и сегодня решили осмотреть францисканский храм, где выставлены сокровища из Китая, собранные одним из монахов.

Спускаясь с крутого холма, они зашли в кафе выпить кофе и перекусить. Там Филипп заговорил о Толботе.

— Он действительно настолько увлечен археологией? — спросил он.

Антония ответила не сразу.

— Думаю, да. Он считает это делом своей жизни.

— Ты, похоже, сомневаешься.

— С какой стати? Я же не знаю, что у него на уме.

— Я думал, знаешь. Малышка Клео увлечена им?

— Трудно сказать. Предполагается, что она почти помолвлена с Робертом, хотя это не мешает ей флиртовать со всеми подряд. Ее это забавляет.

— Значит, он приехал во Флоренцию увидеться с Клео. Так?

— Думаю, да.

— Или он последовал за тобой, Антония?

— Я последний человек, за кем он последует. Сейчас Толбот, по всей вероятности, где-то с Клео. Сомневаюсь, что он бродит по душным музеям.

— Ошибаешься. Он не в музее, но и не с Клео. Как раз сейчас он идет сюда.

Толбот помахал рукой, приветствуя их, и одним движением преодолел ступеньки, отделяющие его от маленькой террасы открытого кафе.

— Простите, что так задержался, — просто сказал он.

Антония только безмолвно и осуждающе взирала на крестного. Что за инсценировку он устроил?

Из извинений Толбота было ясно, что они с Филиппом заранее договорились о встрече. Но зачем? Филипп заказал еще кофе и пирожные. Антония вслушалась в разговор мужчин и, к своему удивлению, поняла, что Толбот с Филиппом ведут начатую, видимо, уже давно дискуссию о красотах Флоренции и ценах на недвижимость, необыкновенном вкусе золотых грибов и о том, что молодые женщины и девушки Сиены отличаются белокурыми волосами и утонченными чертами лица.

Наконец, Филипп поднялся.

— Надеюсь, ты простишь меня, Антония, но я обещал друзьям, они живут здесь неподалеку, что, когда окажусь в этих краях, позвоню им и мы вместе поужинаем. Не сомневаюсь, вы с Толботом найдете чем заняться. Можно прогуляться к реке, или, может, Толбот знает где-нибудь поблизости сельскую trattoria, где вы сможете отведать великолепные блюда, наслаждаясь тишиной и покоем.

Ее первым желанием было немедленно вернуться во Флоренцию и во что бы то ни стало избавиться от общества Толбота. Но во взгляде Толбота мелькнуло что-то такое… Казалось, он ждет, что она скажет: «Благодарю вас, но я лучше вернусь во Флоренцию».

Вместо этого Антония неуверенно улыбнулась:

— Похоже, Филипп переложил на вас обязанность развлекать меня, нравится вам это или нет. Но если у вас запланированы другие дела, пожалуйста, не отменяйте их. Я не обижусь.

Он откинулся на спинку стула.

— Ну почему ты такая колючая?

— Не думаю, что это правда, ведь я предоставляю вам отличный способ избежать незапланированного ужина.

— И предполагается, что мне нет нужды столь элегантно выкручиваться из ситуации?

— Ну, может, вас не привлекает перспектива ужинать в одиночестве в отеле, и даже моя компания лучше, чем ничего.

Он рассмеялся и покачал головой:

— Иногда мне кажется, я тебе абсолютно не нравлюсь, а иногда — что ты заставляешь себя терпеть мою особу. Что во мне такого отвратительного?

— Я никогда не говорила и не думала ничего подобного. Но вам бы не понравилось, начни я анализировать ваш характер и раскладывать по полочкам все, что в вас есть плохого и хорошего.

— Хочешь сказать, список моих недостатков получится слишком длинным?

— Нет. Список твоих добродетелей будет настолько коротким, что его не стоит даже упоминать. — Антония решилась перейти на «ты».

— Милосердие не относится к твоим добродетелям, Антония, — заметил Толбот. — А теперь пойдем. Не будем тратить время. По крайней мере, насладимся пейзажем по пути домой.

Пока они шли через густые оливковые рощи и виноградники мимо роскошных вилл, ее обида на Филиппа за его неуклюжую интригу и на Толбота, который отреагировал на нее столь холодно, прошла. Закатное солнце золотым сиянием заливало все вокруг, красно-коричневые крыши ярко вспыхивали в его последних лучах, а темная зелень кипарисов приобрела коричневый оттенок. Далекие горы Валломброзы окрасились в темно-багровый цвет, а долины, серо-зеленые или бледно-голубые, там и тут были словно проткнуты пунктирной линией колоколен или светлыми стенами вилл.

— О, если бы я только могла передать всю эту красоту! — пробормотала Антония, когда они с Толботом остановились, чтобы понаблюдать, как быстро сияние дня переходит в темно-фиолетовую ночь.

— Ты должна решить, рисовать пейзаж или снимать его на цветную пленку, — мягко заметил Толбот.

— Что за человек! — беззлобно возмутилась девушка. — Как ты можешь говорить это здесь, во Флоренции?

— Если ты в состоянии думать о чем-то земном, как еда, то мы могли бы поужинать в сельской trattoria, как и советовал мистер Кенфорд. Это недалеко.

— Какие вы оба предусмотрительные! Я начинаю думать, что весь сегодняшний вечер вами тщательно спланирован.

— И что в этом плохого?

— Ничего. — Она повернулась к Толботу и рассмеялась.

Наконец опустилась ночь. В темноте виднелись вспыхивающие волшебным огнем светлячки, и лишь мелодичные трели соловьев нарушали тишину.

Они шли по узким улицам, где нависающие карнизы старинных дворцов, казалось, вот-вот соприкоснутся друг с другом, сделав ночь совсем уж непроглядной. Массивные каменные гербы украшали ворота, за которыми слабо светились тускло освещенные внутренние дворики с коваными калитками и огромными железными фонарями.

— Мне кажется, эта часть Флоренции даже больше пропитана духом романтики, чем районы, расположенные на противоположном берегу, — негромко произнесла Антония.

— Южный берег имеет свой колорит, так же как левый берег Сены в Париже.

Антонию поразило, что его тон внезапно стал ледяным. «Это из-за того, что я неосторожно вспомнила о романтике? Надо быть повнимательней, или он вообразит, что я, подобно Клео, пытаюсь флиртовать с ним».

Антония молчала, пытаясь подыскать самую безобидную тему для разговора. Они оказались в тени деревьев, окружавших площадь Микеланджело, и Толбот вдруг схватил ее за руку, повернул к себе и крепко поцеловал в губы. Все произошло так быстро, будто ничего и не было.

— Я давно хотел это сделать, — пробормотал Толбот. — Мне показалось, что ты в романтическом настроении. Но видимо, я ошибся. Прости меня.

Они продолжили свой путь, и Антония попыталась привести в порядок свои чувства. Наконец она смогла выговорить:

— Я просто удивилась, вот и все.

— Бывают моменты, когда я становлюсь почти человеком, несмотря на то что Клео называет меня «зануда Друри». Что ж, давай забудем об этом.

— Конечно, — ответила Антония и тут же поняла, что совсем не хочет забывать.

Голова у нее шла кругом. А тут еще выяснилось, что Клео, оказывается, придумала для Толбота прозвище. Стал ли он занудой Друри из-за того, что не торопился отвечать на ее заигрывания?

Они дошли до Пьяцца Санто-Спирито. Толбот озабоченно посмотрел на нее:

— Ты устала? Хочешь, поедем домой на такси?

Она замялась. «Его гостиница располагается на этом берегу реки. Если Толбот посадит меня в такси, сможет продолжить испорченный было вечер более приятным образом».

— Я лучше прогуляюсь, — ответила Антония, понимая, что он не позволит ей возвращаться в отель одной.

Они зашли выпить кофе в открытое кафе на площади, прямо напротив фонтана, а потом перешли через Арно по мосту Санта-Тринита, прогулялись по улицам, залитым ярким светом, льющимся на мостовую из распахнутых окон, так разительно отличающихся от темных узких улочек на южном берегу. Говорили о том, какое впечатление произвела на каждого Флоренция, сравнивали одну церковь с другой, обсуждали фрески и скульптуры, рынки и галереи, словно простые туристы. Их отношения утратили дружеское тепло и гармонию, и Антония винила в этом себя: «Ну что мне стоило ответить на беспечный поцелуй так же непринужденно? Зачем вести себя так, словно никогда прежде не целовалась?»

Но она прекрасно знала ответ. В какой-то момент для нее стало слишком важно, чтобы Толбот одобрял все, что она делает. Антония не хотела, чтобы ее поцеловали, желая привести в хорошее настроение, лишь бы потом она торопилась на раскопки каждый раз, как он позовет. Девушка понимала, что хочет гораздо большего, но не желала, чтобы в ее душе жила хоть малейшая надежда.

«Не стану я заглядывать в будущее, которое не приносит ничего хорошего».

Загрузка...