Подвиг живет вечно (сборник)

Иван Василевич КОГДА ПРОВАЛЕНЫ ЯВКИ

Медленно, спокойно надвигался рассвет. Макушки Моравско-Силезских Бескид уже просвечивали сквозь дымку предутреннего тумана. Карол Копалек, неторопливо прохаживаясь по лесной тропе, обдумывал варианты установления связи с генералом Брауном. Когда план действий в основном созрел, он вышел на опушку леса и, вслушиваясь в непрочную тишину, стал разглядывать покрытые лесами склоны гор. Такие же леса, не так давно его, мятежного поручика словацкой армии, укрывали от фашистов… Кружили голову лесной воздух, запахи хвои, прелых листьев. Изредка на востоке, на горе Радгошть, взвивались ракеты и, прочертив в небе дугу, исчезали за холмами. Вдруг слева, вдали от базы, затрещал автомат, но вскоре умолк. Через несколько секунд вновь послышались короткие очереди. Надо выяснить причины перестрелки, отметил для себя командир. Копалек перевел взгляд в сторону горной тропы, уходившей к подножью. По ней кто-то из разведчиков спустится с горы и пойдет в деревню, где предположительно должен жить Йозеф Браун.

Копалек вернулся на базу, когда в небе уже потухли звезды. Йозеф Яблонька, внешне всегда спокойный, неторопливый в движениях, ждал своего командира, прохаживаясь около шалаша.

Темно-серый с узкими лацканами однобортный костюм, изрядно поношенный, но выглядевший еще вполне прилично для военного времени, белая рубаха с расстегнутой верхней пуговицей, стоптанные полуботинки и старенькая широкополая черная шляпа придавали ему вид местного жителя, каких много бродило по городам, деревням и хуторам в поисках временной работы или удачного случая для обмена или продажи каких-либо личных вещей.

— Йозеф, ты ли это? — пошутил, подойдя к другу, командир. — Тебя просто не узнать.

— Сам не пойму… — Улыбнулся Яблонька, одернул пиджак и чуть сдвинул шляпу на затылок.

Командир остался доволен экипировкой разведчика, которую тот приобрел у жителя одной деревушки. Йозеф Яблонька был готов к выполнению задания.

Нравился командиру этот высокий, стройный, с большими серыми глазами 25-летний словак. Он очень хорошо проявил себя на предыдущем задании. Впрочем, ненадежного бойца Карол не взял бы в группу, и тем более своим заместителем.

…Подходили к концу вторые сутки с того часа, когда Йозеф Яблонька ушел в один из населенных пунктов в долине реки Бечва, где, вероятнее всего, жил генерал Браун. Яблонька давно должен был вернуться на базу. Командир начал беспокоиться: в чем же дело? Не пора ли принимать меры к выяснению судьбы товарища?

…Аня Болотова только что закончила очередной сеанс радиосвязи со штабом фронта и передала командиру листок бумаги с текстом полученной радиограммы. Центр предупреждал о необходимости проявлять высокую бдительность при установлении новых знакомств.

В середине дня наконец вернулся на базу Йозеф Яблонька и огорченно доложил командиру, что генерала Брауна не нашел. С возвращением на базу Яблонька задержался, так как пришлось добираться кружным путем — все намеченные горные дороги оказались блокированными оккупантами. На следующий день Яблонька, познакомившийся с некоторыми жителями окрестных деревень, продолжил поиски генерала-антифашиста. Тем временем командир группы, Альберт Пал и Михал Хован наблюдали за перебросками вражеских войск по железным и шоссейным дорогам. Разведчикам удалось также собрать и передать в Центр сведения о ряде гарнизонов и важных объектов противника в районе действия группы. Казалось бы, у Карола Копалека были все основания для хорошего настроения — сведений получено немало, появились помощники среди местного населения, члены группы обуты, одеты, вооружены, нет затруднений и с продуктами питания: спасибо Юлии из деревушки Кргова. Она приносила печеный хлеб, мясо, кое-какие овощи. Но командир был недоволен результатами работы. Конечно, если бы удалось побольше установить знакомств с надежными людьми, антифашистами, тогда разведчики совместно с ними стали бы проводить более активные операции. Но где найти таких? Возможно, антифашисты укрылись в лесах, раскинувшихся на склонах горных цепей Бескид…

Через несколько дней Юлия познакомила Копалека с двумя антифашистами, которые вскоре стали регулярно передавать ему сведения о вражеских войсках, складах оружия и боеприпасов, оборонительных сооружениях и других объектах противника. Карол попросил одного из них взять под контроль вражеские перевозки по дорогам на Границе и Нови-Йичин. Сведения о перебросках войск и боевой техники по дорогам из Валашске-Мезиржичи на Всетин взялся собрать второй антифашист. Связь с одним из новых друзей поддерживал Яблонька, с другим на первых порах встречался Карол Копалек, но через некоторое время, в целях безопасности, подпольщики предложили в качестве связника использовать священника Йозефа, жителя одной из окрестных деревень. Как выяснилось, он давно принимал участие в антифашистском движении.

— Истинный патриот Чехословакии, — говорили о нем друзья. — Не подведет. Мы ему полностью доверяем. А немцы даже не подозревают его в подпольной деятельности.

Теперь, когда включились в активную работу новые знакомые, объем поступавшей информации о противнике и обстановке в Моравии заметно возрос. Появилась возможность перепроверки сведений, дальнейшего расширения связей среди местного населения.

Штаб фронта одобрительно отнесся к активизации работы группы Копалека, по вновь предупредил о необходимости постоянной бдительности в работе. Командование требовало осторожности при встречах со связными, которые еще недостаточно проверены на конкретных делах. Центр был озабочен тем, чтобы кто-нибудь из разведчиков не попал в поле зрения провокаторов, агентов гестапо, которых в Моравских лесах немало: они сновала по деревням, селам и городам, в лесах — всюду, где могли быть подпольщики и партизаны, искали возможность войти в доверие к ним.

Однажды командир распорядился:

— Сегодня ночью мы с Михалом пойдем в деревню за продуктами. А Йозеф и Альберт будут охранять базу.

Когда Карол и Михал остались вдвоем, чтобы обсудить детали «похода» в Кргову, командир спросил своего друга:

— Может быть, нам взять с собой и дивчину? Как ты думаешь?

— Зачем рисковать радисткой: всякое может случиться.

— Вот именно. Но ее надо познакомить с Юлией.

— Это другое дело. Юлия при необходимости укроет Аню.

— Жаль мне Аню. Очень жаль. Тяжело ей. Она рассказывала, что раньше работала в детском саду. И вдруг война! Ей бы с детьми возиться, а она вот здесь занята совсем не женским делом.

…Ночью по извилистым горным тропам шли три человека. Шли неторопливо, осторожно. Это были Карол Копалек, Михал Хован и Аня Болотова. Впереди шел Михал. Он хорошо знал путь в деревню.

Ночью в лесу было очень темно, и Аня, не привыкшая к ходьбе по горным дорогам в такую пору, чувствовала себя неуверенно. Неожиданно прошуршала, пролетая, птица, должно быть тетерев или рябчик. Болотова проводила ее взглядом, увидела небо, усыпанное яркими звездами и вдруг почувствовала усталость. Она чуть-чуть замедлила шаг и сразу же услышала негромкие слова командира:

— Не отставай!

— Я же говорила, что не надо меня брать.

— Не расстраивайся, — попытался успокоить девушку Михал. — Может быть, мы слишком быстро идем?

— Нет, нет… Я засмотрелась на небо.

Разведчики спустились с косогора под тяжелые вздохи паровоза, тянувшего состав по железной дороге, проходившей в нескольких сотнях метров от тропы. Все трое, не сговариваясь, сосчитали вагоны…

Вскоре Болотова заметила, что в лесу стало светлее: он редел и переходил в горный луг, на дальнем конце которого виднелась деревня. Дома в ней Ане показались очень похожими на те, какими застроена Вичуга, город в Ивановской области, где жили ее мать и сестры. Карол и Аня укрылись на опушке леса, а Михал по известной ему дорожке ушел в сторону деревни: командир просил выяснить обстановку в населенном пункте. Через несколько минут Михал доложил, что ничего настораживающего не обнаружил.

Когда разведчики подошли к дому, прижавшемуся к лесу, Карол тихо три раза стукнул патроном по ручке входной двери. Скрипнув, дверь медленно открылась.

— Проходите, — донесся приглушенный женский голос из темного коридора.

Карол и Аня вошли в освещенную электрической лампочкой комнату.

— Ой! — тихо вскрикнула невысокого роста худощавая женщина, увидев Аню, и спросила:

— Вы русская? Да?

— Русская, конечно, — окая по-ивановски, ответила Болотова.

— Дай-ка я тебя поцелую, милая. — Юлия обняла Аню и расцеловала. — Впервые вижу русскую девушку.

Аня крепко прижала Юлию к себе. Осмотревшись, она отметила про себя, что внутри дома, как и в русских деревенских домах, обстановка проста. В комнате чисто, просторно. Но нет здесь привычной для нее русской печки, а в углу стоит плита, отгороженная от жилой комнаты легкой стенкой: там небольшая кухонька.

— Даже и не знаю, чем вас угостить, — захлопотала хозяйка, когда улеглось волнение неожиданной встречи. — Что-нибудь придумаю…

Юлия поставила тарелки на покрытый белой скатертью деревянный стол и принесла кастрюлю. Комната наполнилась запахами домашней пищи.

— Садитесь за стол, отведайте нашей еды.

Особое внимание Юлия уделила Ане:

— Голодная, наверное? Ешь, ешь, не стесняйся. И вы тоже, прошу вас, — обратилась она к Каролу.

…Разведчики сытно поели. Юлия быстро убрала посуду со стола и, отнеся ее на кухню, вернулась в комнату. Она рассказала разведчикам о том, что ей удалось узнать об оккупантах за последние дни.

Михал, наблюдавший за обстановкой в деревне, заметил, что несколько немецких солдат вошли в соседний дом. Доложил об этом командиру.

— Опять проверка, — забеспокоилась хозяйка. — Значит, сейчас придут и сюда.

— Надо уходить, — распорядился командир. — Спасибо тебе, Юлия.

— Быстро берите мешки с продуктами и, как всегда, огородами в лес. Ну, всего вам доброго.

— Аня, не нервничай, иди за мной, — распорядился Карол, — а ты, Михал, пойдешь последним. В случае необходимости прикроешь нас огнем.

В это время с улицы послышалась гортанная речь. Когда немцы вошли в дом, разведчики уже благополучно скрылись в лесу.

…Однажды Йозеф Яблонька доложил командиру:

— Через одного словака удалось узнать, что генерал Йозеф Браун известен среди местных патриотов под фамилией Оравский. Нам надо искать именно Оравского, а не Брауна.

— Вот почему никто ничего не говорит нам о генерале Брауне.

— Узнаю соотечественников. Жизнь научила их бдительности. Молодцы!

— Теперь, Йозеф, ищи Оравского. Он нам очень нужен.

Жизнь Анны Васильевны Болотовой была типична для советских людей ее поколения: в детские годы на ее долю выпало немало горького, трудного. Родилась она в Ивановской области через пять лет после Октябрьской революции. Отец умер, когда ей было одиннадцать лет. Мать — Анна Григорьевна — осталась с четырьмя детьми на руках, старшему из них, сыну, только-только исполнилось шестнадцать. Анна Григорьевна, выбиваясь из сил, поднимала детей, воспитывала в них честность, трудолюбие.

В городе текстильщиков Вичуге Аня окончила семилетку и пошла работать воспитательницей детского сада. Заочно училась в дошкольно-педагогическом училище. Сестры, когда подросли, тоже получили образование, стали трудиться — были медсестрами в детских садах. Брат после окончания семи классов устроился на ткацкую фабрику.

Приученные к труду дети радовали мать своими успехами. Для рано овдовевшей женщины, казалось, вновь начались счастливые годы. Она гордилась тем, что государство помогло ей бесплатно дать детям образование, а она сумела создать дружную семью. Анну Григорьевну трогало заботливое отношение к ней детей.

Много бессонных ночей провела Анна Григорьевна в думах о будущем детей. Заботы о них заполняли всю жизнь трудолюбивой женщины. Шли годы, росли дочери, мужал сын. Но материнская чистая, любящая и беспокойная душа все равно тревожилась за их будущее… И вот это будущее оказалось под угрозой.

Воскресным солнечным днем 22 июня 1941 года Аня вбежала в дом, крича:

— Война!

— Что, что ты сказала? — переспросила мать, может быть, она ослышалась?

— Война. Сегодня утром на нас напала фашистская Германия… — выпалила Аня.

…Вскоре брат ушел на фронт. Спустя некоторое время Аня, так и не успевшая окончить училище, решила поступить на курсы медицинских сестер. В 1942 году, закончив учебу, добровольцем пошла служить в Красную Армию.

— Честно служи, — напутствовала девятнадцатилетнюю дочь Анна Григорьевна. — Себя береги и товарищей не подведи. И дом не забывай, пиши почаще…

Мать и дочь присели на диван, помолчали. Первой поднялась мать. Аня увидела ее чуть сгорбившейся, но вскоре Анна Григорьевна выпрямилась и каким-то чужим, слегка охрипшим голосом прошептала:

— Ну поезжай… — Анна Григорьевна смахнула ладонью слезы, обняла дочь и поцеловала. — С богом…

…Но не пришлось Ане выносить раненых бойцов с поля боя, не работала она и в военных госпиталях. Судьба распорядилась совсем иначе. Совершенно неожиданно Ане Болотовой предложили освоить новую, таинственную для нее профессию военного радиста. Она приняла это предложение. Напряженно училась. А затем стала радисткой разведывательных групп, действовавших в тылу немецко-фашистских войск. Первый раз она прыгнула с парашютом на временно оккупированную противником территорию Советской Украины. Второй раз пришлось работать в Крыму. Затем вновь десантировалась — в район захваченного фашистами Ужгорода и вместе со своими боевыми друзьями работала там до конца 1944 года.

В январе 1945 года, когда наши войска, выполняя интернациональный долг, уже освободили от фашистских оккупантов значительные территории ряда стран Восточной Европы, Анну Болотову, находившуюся на отдыхе после выхода из вражеского тыла, срочно вызвали в штаб 4-го Украинского фронта.

— Зачем я срочно потребовалась штабу? — поинтересовалась Болотова у прибывшего за ней представителя.

— Не знаю. Может быть, война скоро кончится, девушек можно демобилизовывать…

— Меня демобилизовывать? Война-то еще бушует.

— Ну, собирайся быстренько. Жду тебя в автомашине. — Представитель штаба фронта вышел из комнаты. Аня расстроилась: неужели и в самом деле предстоит демобилизация сейчас, когда впереди еще столько много дел? Ее товарищи по работе, радисты, после отдыха уже готовятся к очередным заданиям, а почему ей выражают недоверие? Почему не дают возможности работать до последнего дня войны? Конечно, устала. Но ведь и другие тоже…

Каролу Копалеку исполнилось семнадцать лет, когда в Мюнхене главы правительств Англии и Франции вступили в позорную сделку с Гитлером и Муссолини, сговорившись с ними о расчленении Чехословакии.

Как страшный сон вспоминал он тяжкие события того полного горечи времени: в октябре 1938 года фашистская Германия оккупировала значительную часть Чехословакии. В марте 1939 года по согласованию с Берлином словацкие сепаратисты объявили о создании «независимого Словацкого государства»; в том же месяце германские войска оккупировали оставшиеся чешские области и объявили о создании «протектората Богемия и Моравия»… Сердце Карола Копалека кровью обливалось от того, что Чехословакия растерзана агрессорами. Доходили до него слухи о том, что только Советский Союз, в отличие от Англии и Франции, которые предали своего союзника, отказался признать ликвидацию Чехословакии, заклеймив действия фашистской Германии как акт произвола и агрессии. У Карола постепенно усиливался интерес к стране Ленина.

Чехословацкие патриоты не смирились с тем, что реакционные круги буржуазии сотрудничали с оккупантами. Желая продолжать борьбу, часть буржуазных политических деятелей эмигрировала на Запад. На территории Чехии и Словакии активизировалось антифашистское движение. Сопротивление оккупантам и их пособникам возглавила Компартия Чехословакии. У Карола, как и у других патриотов, появилась какая-то надежда.

1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу. Началась вторая мировая война. Вскоре она охватила многие страны Западной Европы, перекинулась на другие континенты.

В начале 1941 года Карол Копалек, успевший к тому времени окончить сельскохозяйственную школу, был мобилизован в словацкую армию и направлен учиться на офицерские курсы. Высокий, стройный, русоволосый словак, никогда не мечтавший о карьере офицера, был вынужден штудировать военные науки, заниматься строевой подготовкой, оттачивать практические навыки в приемах ведения боевых действий.

Копалек, ранее не интересовавшийся политической деятельностью, наблюдая за событиями в Европе и на родине, быстро понял, что марионеточное правительство Тисо втягивает Словакию в войну на стороне фашистского блока.

Когда гитлеровская Германия напала на СССР, Карол стал с тревогой следить за событиями на советско-германском фронте. Он понимал: именно там, на Востоке, в кровопролитных боях решается судьба и его родины.

Первым из держав антигитлеровской коалиции Советский Союз признал чехословацкое правительство в Лондоне и заключил с ним соглашение о военном сотрудничестве, предусматривавшем восстановление Чехословакии в домюнхеновских границах. Ликованием встретили антифашисты разгром немцев под Москвой. А когда Красная Армия одержала победы под Сталинградом и на Курской дуге, у чехословацких патриотов, в том числе и у Карола Копалека, укрепилась вера в победу над фашизмом. Эта вера родила надежду: Советский Союз окажет братскому народу помощь, поможет изгнать оккупантов с территории Чехословакии! Чехи и словаки должны усилить борьбу за свою свободу! Должны!

Карол слышал, что на территории СССР под командованием Людвика Свободы уже была сформирована чехословацкая воинская часть, развернутая в дальнейшем в 1-й Чехословацкий армейский корпус. Он знал, что на территории Чехословакии создаются партизанские отряды. В Словакию перебрасывались из СССР советские и чехословацкие партизанские группы, впоследствии быстро переросшие в крупные партизанские формирования; в Словакию передислоцировался ряд советских партизанских отрядов; партизаны Словакии получали из СССР оружие, боеприпасы и другие материалы. Антифашистская борьба принимала все более широкие масштабы.

Выход советских войск к границам Чехословакии дал новый толчок освободительной борьбе в Словакии. Словацкое марионеточное правительство, напуганное ростом вооруженной борьбы народа, обратилось за помощью к Гитлеру. 29 августа 1944 года немецко-фашистские войска вступили в Словакию. На вторжение оккупантов народ ответил вооруженным восстанием. Центром его был город Банска-Бистрица. Во главе восставших встали коммунисты. Власть на освобожденной территории перешла в руки Словацкого национального совета. Какую позицию займет почти пятидесятитысячная словацкая армия? От этого зависело многое.

Поручик словацкой армии Карол Копалек, только что окончивший офицерские курсы, был направлен в те дни в Восточно-словацкий корпус. Считая его ненадежным, в первый же день восстания гитлеровцы решили разоружить корпус. Карол Копалек не подчинился приказу фашистов. 30 августа он и многие другие словаки покинули свои части и ушли в леса, где обосновались их соотечественники, ведшие вооруженную борьбу с оккупантами.

В колонне непокорившихся фашистам воинов были и бойцы из подразделения, которым командовал поручик Копалек. И в этом не было ничего неожиданного. Он был уверен в них, знал, что они пойдут с ним в одном ряду. Более двухсот солдат подразделения Копалека упорно пробивались, используя лесные и горные тропы, на север, к партизанам.

Для подавления Словацкого национального восстания оккупанты сосредоточили значительные силы. В Словакии развернулись ожесточенные сражения.

…Партизанский отряд, в составе которого сражался Карол Копалек, действовал смело, решительно. В нем было много советских бойцов, борьба в одном строю с которыми, на грани смертельного риска, явилась для Карола большой школой мужества и интернационализма. Копалек многое узнал от советских товарищей по оружию, многое понял в беседах с ними; общение с советскими людьми окончательно убедило его в правильности сделанного им по зову сердца выбора — в переходе в лагерь антифашистов.

Советский Союз, верный своему интернациональному долгу, в соответствии с просьбой ЦК Компартии Чехословакии и правительства этой страны оказал помощь словацкому народу. За два дня до перехода советских войск в наступление штаб 1-го Украинского фронта направил за линию фронта, к восставшим словацким патриотам, группу связи, которую возглавил майор Студенский. В штабе фронта знали, что под этой фамилией действует опытный, закаленный в боях кадровый советский офицер майор Иван Иванович Скрипка.

Группа связи состояла из семи человек. Она имела несколько радиостанций и поэтому могла круглосуточно поддерживать прямую бесперебойную связь со штабом фронта. Иван Иванович быстро установил деловые отношения с руководством повстанческой словацкой армии и погрузился в работу.

В установленные сроки Красная Армия начала наступление в Восточных Карпатах.

1 октября войска 1-го Украинского фронта пересекли польско-чехословацкую границу. 6 октября воины 1-го Чехословацкого армейского корпуса при содействии советских соединений овладели Дуклинским перевалом и вступили на родную землю. Этот день впоследствии будет объявлен Днем чехословацкой Народной армии.

Войска 4-го Украинского фронта в результате проведения Карпатско-Ужгородской операции при содействии 2-го Украинского фронта преодолели Восточные Карпаты, вышли на Средне-Дунайскую равнину и правобережье Тисы…

Партизанский отряд, в составе которого сражался Карол Копалек, вышел из тыла врага на территорию, освобожденную Красной Армией. Копалек за заслуги в боях с гитлеровцами награжден орденом Красной Звезды…

— Дорогой Карол, война для тебя и твоих товарищей Кубашко, Яблоньки и Хована уже окончена, — сказал командир партизанского отряда, прощаясь со словацкими патриотами, перед тем как уехать в штаб фронта для получения нового назначения. Но командир ошибся.

В середине октября немецко-фашистские войска предприняли генеральное наступление на освобожденную повстанцами территорию и к концу месяца оккупировали ее. Словацкие патриоты не сложили оружие. Они с боями отошли в горы. Вместе со словацкими и чешскими патриотами сражались советские люди, поляки, немецкие антифашисты, венгры, французы и представители других народов…

В горах действовала и группа связи, возглавляемая майором Скрипкой. С разрешения командования 1-го Украинского фронта эта группа была оставлена при Главном штабе партизанского движения Чехословакии. А спустя некоторое время майор получил назначение на должность начальника этого штаба.

После упорных боев противник захватил ранее контролируемые партизанами районы. Захватил, но не покорил народ. Борьба против оккупантов продолжалась но всей Чехословакии. Возрос объем работы, которую выполнял в то время ГШПД Чехословакии, временно обосновавшийся в Ломнистой долине. Один из непосредственных руководителей партизанского движения в Чехословакии, А. Асмолов, рассказывая о событиях того времени, отмечал, что в составе штаба в разное время было 15–18 человек.

«…Вспоминая о многих из них, я все же хотел особо выделить Ивана Ивановича Скрипку. Именно на него, майора Скрипку, была возложена основная работа но руководству отделами штаба, сбору и анализу поступавших в штаб разведывательных и иных сведений, подготовке и отправке приказов и т. д… Это был исключительно работоспособный офицер. Не в переносном, а в прямом смысле я не знал, когда он спал. Он работал буквально день и ночь. Ко всему это был человек и большой личной отваги…»

Заместитель начальника штаба 4-го Украинского фронта глубокой ночью вызвал одного из своих подчиненных:

— Штабу фронта крайне необходимы исчерпывающие и достоверные сведения о войсках противника в районе городов Липтовски-Микулаш, Липтовски-Градок, Ружомберок. Прежде всего штаб заинтересован в получении данных о перебросках вражеских войск по основным железным и шоссейным дорогам, проходящим через этот район. Необходимо со всей тщательностью изучить имеющиеся там оборонительные сооружения, аэродромы, склады боеприпасов и горюче-смазочных материалов и другие военные объекты. Прошу вас доложить о реальных возможностях в ближайшее время десантировать в тот район группу разведчиков в пять-шесть человек. Это должны быть толковые, опытные люди, способные быстро сориентироваться в обстановке и приступить к выполнению задания. Хорошо, если бы у разведчиков уже были в том районе надежные связи, опираясь на которые они могли бы немедленно начать работу.

— Полагал бы возможным, товарищ генерал, для выполнения этой задачи направить за линию фронта группу словацких антифашистов. К работе в тылу врага они готовы, неоднократно высказывали желание драться с фашистами.

— Доложите о них обстоятельнее.

Полковник достал из папки рабочую тетрадь, быстро нашел нужную страницу:

— Командиром группы считаю возможным назначить словака Карола Копалека. Ему двадцать четыре года. Холост. В буржуазных партиях не состоял. Окончил сельскохозяйственную школу. С 1941 года проходил службу в словацкой армии. Вместе с группой партизан-словаков перешел на нашу сторону. Принимал участие в боях с фашистами.

— Вы имеете в виду поручика?

— Так точно.

— Помню, помню этого высокого, стройного, голубоглазого словака. Мы с ним беседовали после выхода из вражеского тыла в составе партизанского отряда. Производит впечатление серьезного человека.

— Именно его я и имею в виду.

— Стойкий, убежденный антифашист.

— Очень любит свою родную Чехословакию.

— Это похвально.

— Тяжело переживает оккупацию страны фашистами. Рвется в бой за освобождение родины от немецких захватчиков.

— Где живут его родственники?

— На западе Словакии.

— Вам известно, как он характеризовался партизанами?

— Отзывы отличные. Умный, уравновешенный, общительный человек. Храбро, тактически грамотно дрался с врагом. Награжден орденом Красной Звезды. Авторитетный офицер.

— Разумеется, немецкий язык он знает?

— Да, знает хорошо. Владеет также чешским, венгерским и даже немного русским.

— Кого еще предлагаете включить в группу?

— Заместителем командира группы можно было бы назначить словака Яна Кубашко.

— А он что за человек?

— Двадцать восемь лет. Образование четыре класса народной школы. С 1939 года служил в словацкой армии. Окончил школу ротмистров. Когда гитлеровцы начали разоружать словацкую армию, вместе со многими другими солдатами ушел в партизанский отряд, однако через некоторое время отряд был разбит эсэсовцами. Кубашко присоединился к другому партизанскому отряду — к тому же, где был и Копалек. Вместе с Копалеком и вышел к нам из-за линии фронта.

— Какого мнения о нем Копалек?

— Копалек его характеризует очень хорошо.

— Его семейное положение?

— Женат. Жена и сын живут в Словакии.

Полковник детально доложил о впечатлении, которое произвел на него Ян Кубашко. Затем он предложил включить в состав группы двадцатипятилетнего словака Йозефа Яблоньку, служившего в словацкой армии в подразделении, которым командовал Карол Копалек, и Михала Хована, словака двадцати двух лет. Хован также служил в подразделении Копалека. Полковник подчеркнул, что группа очень дружная, члены ее с большим уважением относятся к своему командиру.

— Считал бы возможным эту группу направить в тыл для выполнения задания.

— Что можете доложить о радисте группы?

— Разрешите доложить позднее. Вопрос сложный…

Полковник задумался.

— Пожалуй, выход есть, — помолчав, сказал он. — Есть очень хороший радист. Но только…

— Что только?..

— Меня смущают два обстоятельства.

— Какие же?

— Во-первых, это молодая девушка. Лучше было бы все-таки подобрать мужчину.

— Если у вас сейчас нет такого кандидата, что же говорить об этом варианте? А во-вторых?

— Она недавно вернулась с задания из тыла противника и пока находится на отдыхе. Ей надо восстановить силы.

— Это серьезно. Нам нужна здоровая радистка. Задание трудное. Побеседуйте с ней, посоветуйтесь с врачами.

— Слушаюсь. Сегодня же свяжусь с врачами.

— Вот и прекрасно. Разумеется, надо побеседовать еще раз со словаками. Может измениться их отношение к работе в тылу врага?

— Нет, нет. Сегодня они вновь ставили вопрос об удовлетворении их просьбы о направлении в тыл врага.

Генерал потянулся к коробке папирос. Предложил полковнику закурить и сам взял папиросу.

— В таком случае следует обстоятельно познакомить группу с обстановкой в Словакии. Расскажите им, что их соотечественники ведут активную антифашистскую борьбу. В Словакии, да и в Чехии, и в Моравии, на всей территории Чехословакии действуют партизанские группы, отряды и рядом с ними ведут борьбу многие советские партизанские формирования, пришедшие для оказания братской помощи. Фашисты предпринимают отчаянные усилия ликвидировать движение Сопротивления в Чехословакии, но безуспешно, хотя карательные органы оккупантов представляют собой крупную силу. Так что нашим разведчикам придется действовать в чрезвычайно сложных условиях. Правда, они могут рассчитывать на помощь местного населения. Несомненно, группа Копалека найдет много отважных патриотов, готовых оказать содействие.

Передайте разведчикам, это важно: чем лучше они выполнят задание, тем меньше будут потери наших и чехословацких войск.

…В штабе фронта Анна Болотова узнала, что и речи нет о ее демобилизации, более того, ей, вероятно, будет предложено вновь отправиться в тыл врага.

Болотову вызвал на беседу заместитель начальника отдела штаба фронта. Когда она узнала о предстоящей встрече, обрадовалась — она неоднократно бывала у подполковника, хорошо знала его.

Подполковник предложил Ане сесть в массивное кожаное кресло рядом с письменным столом, поинтересовался ее здоровьем, настроением, вестями от родных. Беседа быстро приобрела непринужденный, доверительный характер.

— Был у меня знакомый лейтенант, — вдруг решилась разведчица сказать о самом сокровенном. — На один год старше меня. Такой славный парень. Познакомилась с ним вскоре после возвращения из тыла противника. Несколько раз встречалась. Он пытался за мной ухаживать, говорил, что после войны обязательно найдет меня. Даже объяснился в любви. А я его отчитала.

— За что?

— Да как же! Идет такая война, а он о любви говорит. Разозлилась тогда на него ну и отчитала. Он обиделся и больше ко мне не подходил. Потом поняла, что мне этот парень не безразличен. Хороший, умный чело-век! Жалко его стало, но смелости не набралась, сама к нему не подошла, не извинилась за резкий разговор.

— Если он хороший человек, то никогда не поздно поговорить, объясниться с ним.

— В тыл врага уже несколько раз летала, а с ним поговорить тогда смелости не хватило. Оказывается, совсем я и не смелая.

— Может быть, я могу помочь?

— Ни в коем случае. Нет, нет! Сама разберусь… Только его почему-то сейчас здесь не видно.

— Кто же этот таинственный незнакомец?

Лейтенант Н.

— Ах, вот это кто. Да, действительно очень хороший молодой человек. Но его здесь вы сейчас не увидите.

— Он на задании? — поспешила спросить Аня.

— Да.

— С ним все в порядке?

— Все в порядке.

— Как глупо я поступила! Наговорила столько лишнего хорошему человеку, да еще перед его вылетом в тыл врага. Как глупо…

— Ну что же поделаешь, бывает, что иной раз скажем друг другу не то, что следует. — Подполковник задумался. — Может быть, еще встретитесь когда-нибудь, вот тогда и скажете ему все, что надо в таких случаях сказать. — И после паузы добавил: — Вернетесь, тогда и встретитесь. Найдете друг друга. Не теряйте надежды.

Затем заместитель начальника отдела перешел к предстоящему заданию.

— Сейчас вашей группе предстоит работа в Чехословакии.

— В Чехословакии? — удивилась Болотова.

— Да, в Чехословакии, а точнее, в Словакии.

— Ой, страшно! За границей-то я никогда не бывала, — вырвалось у Ани.

— Вы опытная радистка. Дело свое знаете превосходно. Чего страшиться? Кроме того, в вашей группе будут подходящие люди.

— А знакомые ребята в группе есть?

— Нет, Аня. Вы пока никого из членов новой группы не знаете.

— Никого? — огорчилась Болотова и еще больше заволновалась.

— Эта группа особая. Все члены ее иностранцы.

— Как, все нерусские? — удивилась девушка.

— Ни одного русского. Но они немного говорят по-русски. А командир русским языком владеет вполне прилично.

— Извините, пожалуйста, — Болотова отвернулась, вытерла глаза платком, — Все-таки страшно как-то… Я с иностранцами никогда не работала.

— Группа сформирована из надежных, проверенных на деле людей, стойких антифашистов. Но нужен опытный специалист радиодела. Командование штаба фронта надеется на вас, Аня.

— Вы-то надеетесь, а вдруг я подведу?

— Не подведете. Мы убеждены. — Подполковник сделал небольшую паузу, — Ну так как же, согласны? Повторяю, мы очень надеемся на вас.

— Если надеетесь, то как же я буду отказываться, — ответила она и вновь заплакала.

Подполковник подал Болотовой стакан с водой. Она сделала несколько глотков:

— Уж извините меня. Тоже мне разведчица.

— Ничего, ничего, успокойтесь, еще есть время подумать о нашем предложении. В конце концов, можете и отказаться. Приказывать не будем.

— Я же не отказываюсь. Чего думать-то? Если надо, так и раздумывать нечего. Мне ваше доверие дорого. А потом, я же комсомолка.

— Хорошо, завтра дадите ответ.

Бессонная январская ночь показалась Ане Болотовой бесконечно длинной. Ее одолевало множество вопросов: как пойдет служба? Что ожидает там, за линией фронта? Оправдает ли доверие? Как сложатся отношения с иностранцами? На улице было еще темно, а соседний дом уже ожил: послышались женские голоса. Аня встала с постели. Чтобы не потревожить скрипом половиц сон подруг, осторожно, словно шагая по лесной тропе во вражеском тылу, подошла к окну и отдернула штору. У дома через дорогу стояли две девушки в военной форме с вещевыми мешками в руках.

Холод, которым тянуло от окна, вернул Аню в еще не остывшую постель. Укутавшись стеганым ватным одеялом, она почувствовала уют, напоминавший родительский дом, но почти тотчас же к ней вновь вернулись думы о беседе с подполковником…

Дни стояли на удивление погожие. Ясное небо, безветренно, светит солнце. В Центральной России январь значительно суровее. Ане Болотовой припомнился родной городок Вичуга. Там, конечно, холоднее, но какие прекрасные ночи! Чистое, усыпанное звездами небо, щедро светит луна. Как любила Аня с подружками гулять в такие ночи по городским улицам!

Каждый раз, когда Аня Болотова встречала в штабе фронта кого-нибудь из молодых, еще не побывавших в тылу врага разведчиков, она испытывала неловкость. Она не любила, когда ее донимали вопросами. Ане всегда казалось, что они словно упрекали: «Вот, собираешься на задание, а нас почему-то не пускают. Какая несправедливость!» Она сама все это пережила много месяцев назад и оттого понимала и даже жалела их. Все эти разговоры ведутся на одни и те же темы: почему кого-то уже направили на настоящее дело, а другим все еще приходится сидеть в штабе… Страсти подогревают различные слухи и легенды о подвигах разведчиков. Неискушенный только ахает и при случае сам в беседах с такими же, как он, новичками не прочь поделиться дошедшей до него молвой. Однажды бывалый фронтовик рассказывал о том, как группа разведчиков, выброшенная в тыл врага на парашютах, была встречена на земле пулеметными очередями карателей, как десантники садились прямо на штыки фашистов. И это был не миф. Так, к сожалению, бывало.

Аня Болотова слышала, что в декабре 1941 года фашисты схватили восемь разведчиков-москвичей в Волоколамске, расстреляли их, после этого вторично убили — повесили на городской площади. Позднее будет установлено, что фашисты казнили восемь комсомольцев-разведчиков штаба Западного фронта. Вот их фамилии: К. Ф. Пахомов, Н. А. Галочкин, П. В. Кирьяков, В. В. Ординарцев, А. С. Каган с завода «Серп и молот», И. А. Маненков с завода «Москабель», А. В. Грибкова и Е. Я. Полтавская — студентки Московского художественно-промышленного училища имени М. И. Калинина.

Много страшных и героических историй слышала Аня. Если бы кто-нибудь из журналистов взялся записать эти рассказы, то конечно же получилась бы книга, которая по остроте сюжетов превзошла бы все произведения, являвшиеся порождением фантазии авторов.

Лене Суровневой было всего шестнадцать лет, когда гитлеровцы оккупировали родное село. Лена, как и родители, ушла в партизанский отряд. Позднее стала бойцом группы советских военных разведчиков, успешно выполнила ряд заданий, собирала сведения о вражеских войсках, о планируемых оккупантами карательных операциях. Но однажды отважная девушка, возвращаясь с очередного задания, попала в засаду. Отстреливаясь из пистолета, Лена отчаянно пыталась вырваться из вражеского кольца, но не смогла. Ее зверски пытали и, ничего не добившись, расстреляли. Через несколько дней было обнаружено истерзанное тело погибшей патриотки. За манжетом рукава куртки, в которую была одета Лена, нашли записку: «Я, советская разведчица, присланная из Москвы, хоть и погибну, но все же вам, паразитам, на нашей земле не жить… Немцы, немцы, за что воюете? Как не хочется погибать…» Тело Лены Суровневой погребено на кладбище деревни Богомолово Себежского района Псковской области. Командование посмертно наградило ее орденом Отечественной войны.

Разведчица Ольга Жукова из Калининской области погибла, когда ей было двадцать лет. Восемь месяцев работала она в тылу врага. 16 сентября 1943 года, возвращаясь на базу своей группы, располагавшейся в глухом лесу, была окружена карателями. Когда поняла, что положение безвыходное, последний патрон использовала для себя…

Радистам подчас приходится особенно тяжело. Ведь значение их труда для многих людей невозможно переоценить. В самых сложных условиях они обязаны выстоять, обеспечить связь, сделать все, чтобы работа группы была эффективна. Что и говорить, нелегко было девчонкам воевать, как никто, страдали они от невыносимых бытовых условий, но не ныли, делали все возможное и даже невозможное ради победы.

…Офицер штаба фронта и Аня Болотова вошли в комнату, в которой четверо мужчин в советском военном обмундировании, но без погон, склонившись над развернутой на длинном столе топографической картой-километровкой, вели оживленный разговор на словацком языке. Кто-то из них услышал скрип половиц и, увидев капитана, подал команду, по которой мужчины встали, вытянув руки по швам.

— Прошу вас, товарищи, познакомиться еще с одним членом вашей группы, — сказал капитан.

Возникла пауза, Болотова видела, как четыре пары глаз мгновенно впились в нее. Она, кажется, даже чувствовала, слышала их непроизнесенные слова: «А ну, какова ты? На что способна? Можно ли с тобой лететь за линию фронта?»

— Старшина Болотова назначена радисткой вашей группы. — Капитан понял смущение девушки и некоторую растерянность мужчин: они, возможно, не ожидали, что радистом будет девушка. — Прошу знакомиться.

Командир группы Карол Копалек подошел к радистке и пожал ей руку. Потом познакомил ее с другими членами группы…

Начались трудовые будни, хлопотливые, утомительные, заполненные работой, связанной с подготовкой к десантированию в тыл врага. Аня присматривалась к словакам, они изучали ее. Со временем девушка немного успокоилась: командир группы оказался приветливым, добродушным мужчиной, только на один год старше ее. Он был серьезен, строг, подтянут. По всему видно, что прошел солидную школу солдатской жизни.

…Минуло три с половиной года войны, в напряженных сражениях которой советские войска добились громадных успехов. Уже была очищена от оккупантов советская земля. Паши воины освободили от фашистов ряд стран Восточной и Юго-Восточной Европы. Под ударами Красной Армии развалился фашистский блок. Огненный вал войны докатился до Восточной Пруссии. Но фашистская Германия еще располагала значительными военными силами и, отчаянно сопротивляясь, пыталась отсрочить час своей гибели. Для разгрома противника требовались еще напряженные усилия Советских Вооруженных Сил. Предстояли ожесточенные схватки с врагом на широком фронте. Советские войска готовились к завершающим сражениям.

Напряженно трудился в те дни и штаб 4-го Украинского фронта, соединения которого должны были вскоре вновь начать активные наступательные операции. А сейчас в штабе анализировали сведения о войсках противника, поступавшие от разведчиков, действовавших во вражеском тылу. На топографических картах появились новые линии, стрелки, условные обозначения, цифры, краткие справки…

Штабу требовались дополнительные сведения о вражеских войсках. Исходя из планов предстоящих сражений, готовились к десантированию на оккупированную врагом территорию Чехословакии группы разведчиков.

Как это часто бывает на фронте, в планы подготовки группы Копалека были внесены существенные изменения. Сроки подготовки резко сокращены.

Ни Копалек, ни его друзья тогда не знали, что для демонстрации своей силы немецко-фашистское командование решило 16 декабря 1944 года нанести удар по американо-английским войскам в Арденнах. Гитлеровцы пытались вынудить правительства США и Англии к сепаратному миру. В результате этого удара у наших союзников создалось тяжелое положение. Премьер-министр Англии обратился за помощью к Советскому правительству. Верный своим союзническим обязательствам, СССР ускорил подготовку войск к наступлению. В середине января наши Вооруженные Силы развернули мощное наступление на фронте от Балтийского моря до Дуная…

Вечером 19 января 1945 года разведчики группы Карола Копалека прибыли на фронтовой аэродром. Их уже ждал транспортный самолет ЛИ-2. Представитель штаба фронта, приехавший на аэродром, чтобы проводить группу, давал последние напутствия разведчикам. Особое внимание уделил радистке Болотовой: он заметил, что Аня волнуется, и старался ее успокоить.

К разведчикам подошел пилот:

— Товарищ капитан, пора начинать посадку.

Капитан попрощался с разведчиками, и они поднялись по небольшому, пружинящему под их тяжестью трапу в самолет. Капитан помог радистке. Захлопнулась дверь, заработали двигатели. Пробежав но взлетной полосе, самолет отделился от земли и устремился в ночное небо.

Разведчики, прильнув к иллюминатору, всматривались во мглу, окутавшую землю.

Аня Болотова оторвалась от иллюминатора и взглянула в тускло освещенный синей лампой салон самолета. Когда глаза освоились с темнотой, она увидела, что инструктор парашютно-десантной службы уже ушел в пилотскую кабину. Ане стало неуютно от того, что видела только пятерых мужчин, пятерых иностранцев. Она оказалась одна среди них. Неожиданно почувствовала тревогу. Все же это были чужие… Аня оборвала себя: о чем она думает? Главное — сможет ли обеспечить радиосвязь группы с Центром. А остальное несущественно. Да и штаб фронта не стал бы посылать в тыл врага ненадежных людей. И все-таки беспокойство не проходило. Через несколько часов ее жизнь может оборваться… Мало ли неожиданностей случается при приземлении…

Под монотонный рокот двигателей одна терзавшая сердце мысль сменялась другой. Медленно двигались стрелки часов. Минуты полета показались ей вечностью.

В 22 часа из пилотской кабины вышел инструктор парашютно-десантной службы и сообщил, что самолет летит над долиной реки Ваг. Впереди город Липтовски-Градок. Скоро цель.

Уже несколько раз довелось пролетать Ане Болотовой над линией фронта. Бывало, что вражеские зенитки обстреливали самолет и осколки разорвавшихся снарядов словно крупный град стучали по его металлической обшивке. Приходилось ей бывать и в ситуациях, когда от жизни до смерти — одно мгновение, но никогда девушка не теряла надежды на благополучный исход. Она знала, что за штурвалом самолета опытные пилоты. Да и десантирование проводилось на занятую врагом, но нашу, родную территорию. Рядом были наши, советские парни. А сейчас все не так. И прыгать придется на территорию чужой страны, и в группе нет ни одного советского человека. Аню вновь охватило смятение, и она ничего не могла с собой поделать.

Неожиданно зажглась и погасла сигнальная красная лампочка, раздался вой сирены. Это означало приготовиться к прыжку!

Всего секунды отделяли теперь Аню от неизвестности.

Карол Копалек, а за ним и другие разведчики поднялись с металлических скамеек, протянувшихся вдоль бортов фюзеляжа, и, придерживаясь рукой за борт, подошли к дверям. У одной из них уже стоял штурман, а у другой — инструктор парашютно-десантной службы. У правой двери приготовились командир группы, за ним радистка. Через левую дверь были готовы прыгать остальные члены группы.

Двери распахнулись, и в самолет со свистом ворвался обжигающий холодный ветер. Внизу — непроглядная мгла. Копалек внимательным взглядом окинул товарищей, ободряюще улыбнулся. Глянула на мужчин Болотова и поежилась: головы у всех опущены, никто не повернулся, не махнул приветливо рукой, как это делали ребята в других группах.

Дважды зажглась красная лампочка, дважды прогудела сирена.

— Приготовиться! Пошел! — раздалась команда. И тотчас же Копалек, ухватившись рукой за борт самолета, приготовился к прыжку. Вот он взглянул вновь на товарищей и, прикрыв лицо ладонью, исчез в черном проеме открытой двери. За ним шагнула радистка. Один за другим прыгали разведчики через левую дверь.

Они приземлились в лесу около города Липтовски-Градок. Сильный ветер разбросал их далеко друг от друга.

На Болотову, не знавшую, где искать других членов группы, на первых порах навалилась тоска. Подгоняемая страхом, она пробиралась по снежным сугробам на запад. Почему шла туда? Объяснить не могла, может быть, потому, что там была черная стена леса, который под натиском разбушевавшегося ветра тревожно стонал, гудел, скрипел. Лес все же мог дать ей укрытие от возможных преследователей.

Неожиданно Аня в лесной мгле разглядела человека, осторожно пробиравшегося сквозь густые заросли. Девушка замерла от страха, но вскоре узнала в нем заместителя командира группы. Болотова вслушалась в шум леса: никаких посторонних звуков не отметила. Значит, никого другого рядом нет! Аня обрадовалась, что встретился Кубашко. Ему она почему-то доверяла больше других.

— Ян! — спрятавшись в кустах, Аня окликнула мужчину напряженным шепотом. — Ты один?

— Один. — Ян Кубашко узнал радистку по голосу. — А ты?

— Тоже одна. — Она спрятала пистолет под полей пальто.

— Где ты?

— Здесь я, здесь, — откликнулась радистка, выходя из кустов.

Болотова приблизилась к товарищу по группе и сразу же почувствовала невероятное облегчение. Как хорошо, что ей встретился Ян!

— Поздравляю тебя, Аня, с благополучным приземлением.

— Спасибо, Ян. А тебя поздравляю с возвращением на родину, в Словакию.

— Очень тебе благодарен. Это так. Но моя страна захвачена фашистами. Что с моей семьей? Живы ли жена, сын, сестра?

— Скоро, Ян, эта земля будет очищена от оккупантов, и ты сможешь навестить родных.

— Да, я думаю, что это произойдет скоро, очень скоро. А пока надо искать других. — Ян взял у Ани тяжелую сумку с батареями для рации.

— Ян, ты парашют надежно спрятал? — поинтересовалась Аня.

— Да, конечно. Как рекомендовали советские товарищи в штабе фронта.

— Ну и прекрасно, — успокоилась радистка.

Аня и Ян стали искать других членов группы. Прошел час, но никого найти не удалось.

— Ян, скажи, пожалуйста, а другие товарищи не бросили нас?

— Аня, дорогая, не надо так плохо думать о словаках. Мы друзья, мы братья.

— Извини, Ян, — смутилась девушка, — Давай забудем этот разговор. Хорошо?

— Хорошо. Я понимаю тебя, Аня. Нелегко, конечно, поверить иностранцам. Но мы же славяне, значит, братья.

— Тебе я верю. А других совсем не знаю.

— Не сомневайся, — успокаивал Кубашко Аню. — Все они настоящие товарищи. Карол, наш командир, не полетел бы в разведку с тем, в ком не убежден. Он очень осторожный, бдительный человек.

— Спасибо, Ян. Извини меня.

— Дорогая Аня, мы тебя не обидим и в обиду не дадим. Я верю командиру. Он преданный друг Советского Союза.

За разговором они и не заметили, как выбрались из леса и по извилистым горным тропам прошли сравнительно большое расстояние. Ян Кубашко шел впереди. Неожиданно он увидел белый купол парашюта, накрывший макушку высокого дерева. Подойдя поближе, увидел беспомощно висевшего на стропах десантника. То был Йозеф Яблонька. Ян помог другу спуститься с сосны. Быстро спрятав парашют, Ян, Йозеф и Аня продолжили поиски других товарищей. Вскоре нашелся и Михал Хован. А командира группы в ту ночь найти так и не удалось. Словно сквозь землю провалился Карол Копалек. Четверку возглавил заместитель командира группы.

Первое утро на словацкой земле Аня Болотова встретила тяжелой головной болью. Сказались нервное напряжение и бессонная тревожная ночь.

Бушевавший всю ночь ветер к утру успокоился. Небо посветлело, стали различимы густые тучи, из которых могли в любой миг обрушиться на землю громадные массы снега. Постепенно восток алел, темнота отступала, и, когда ветер разогнал тучи, Болотова увидела Татры. Особенно красивы были горы при восходе солнца, когда оно своими яркими лучами подсвечивало вершины.

После кратковременного отдыха разведчики продолжили путь.

— Михал, помоги Ане, — распорядился Кубашко. — Возьми у нее батареи. И вообще, ты отвечаешь за ее охрану. Понятно?

— Обеспечу безопасность нашей Ани. Не беспокойся. Ни на шаг не отпущу ее от себя.

— Почему Михалу поручаешь? — шутливо, с наигранной обидой возразил Яблонька. — Я тоже хочу оберегать Аню.

— Почему? — поинтересовался Ян. — Чем ты лучше Михала?

— Выше ростом.

— Ну и что из этого?

— Как ну и что? Очень просто. Я смело могу заменить мачту для антенны, — засмеялся Йозеф.

— Это верно, — поддержал шутливый разговор Кубашко. — Дотянешься до шпиля Пражского Града.

— Значит, я буду сопровождать Аню?

— Нет. Охранять ее будет Михал.

— В таком случае надо спросить мнение Ани, — продолжал шутить Яблонька. — Аня, скажи, пожалуйста, кого ты выбираешь себе в личную охрану? — смеясь, спросил Яблонька девушку, но шутки ее не веселили. Она молчала.

— Аня, кого выбираешь в телохранители? — добивался своего весельчак Яблонька.

— А разве я отвергла Михала?

В душе Аня была довольна, что рядом с ней шел Михал Хован, спокойный, тихий молодой человек. Скромностью своей и застенчивостью он вызывал доверие.

…В середине дня группа достигла густого лесного массива на горной вершине. С горы была хорошо видна долина реки Ваг, над которой несколько часов назад пролетали разведчики. По железной дороге, проходившей по долине, сновали товарные поезда.

— Ян, надо бы сообщить в штаб фронта о прибытии сюда, — сказала Болотова старшему группы. — Там наверняка беспокоятся о нас.

— Но мы еще не нашли командира. Удобно ли без него посылать радиограмму? — засомневался Кубашко.

— Надо доложить. Надо, Ян, — настаивала Аня. — Ждут от нас донесения. Любого.

— Хорошо. Согласен.

Михал Хован помог Ане развернуть рацию. Через несколько минут Болотова включила аппаратуру и быстро установила связь с Центром. Обрадованная хорошей слышимостью, Аня передала первую радиограмму, составленную Яном Кубашко:

«Находимся в трех километрах западнее Липтовски-Градок. Командир группы пока на место сбора не пришел. Ведем его поиски…»

А через несколько часов нашелся и Копалек. При десантировании сильным ветром его снесло далеко от намеченной точки приземления.

Болотова с радостью наблюдала за встречей командира со своими бойцами. Казалось, встречались после долгой разлуки не просто члены одной боевой группы, а родные друг другу люди. Она увидела братские отношения подчиненных и командира. Как трогательна эта встреча! Пожалуй, вот эта встреча и помогла окончательно разрушить все Анины сомнения.

Карол Копалек стоял на земле родной Чехословакии. В первые минуты после приземления он испытал волнение, какого не переживал в своей жизни никогда. Он на словацкой земле. Здесь его родина, с которой связана жизнь Карола, его родителей и предков. Здесь он родился и вырос, здесь трудился, жил, впервые полюбил девушку. Чехословакия! Какое счастье вернуться домой! Это может понять только тот, кто с болью в сердце был вынужден покинуть оккупированную врагом родину. Сегодня был великий для Карола день — он вернулся, чтобы вести бой на невидимом фронте за освобождение Чехословакии от фашистов. Он ведет бой впереди атакующего вала частей и соединений Красной Армии, выполняющей освободительную миссию в Восточной и Юго-Восточной Европе. Карол вновь почувствовал себя причастным к героическим делам своего народа, поднявшегося на борьбу с оккупантами.

В очередном сеансе радиосвязи Болотова передала в Центр радиограмму, в которой сообщалось, что группа собралась в полном составе и во главе с командиром приступила к выполнению задания.

Жизнь группы приобрела четкий, деловой характер. Мужчины сосредоточили внимание на сборе сведений о войсках противника. Работали активно, с азартом, настойчиво. Казалось, никто не чувствовал усталости.

В Центр систематически направлялись донесения со сведениями о гарнизонах противника в ближайших населенных пунктах, о перебросках вражеских войск по дорогам, проходящим через Липтовски-Градок. С особой гордостью за соотечественников Карол составил радиограмму о действиях в Словакии ряда партизанских групп и отрядов.

Через несколько дней командир направил Яблоньку в близлежащее село, чтобы попытаться установить связь с местными жителями и с их помощью пополнить запасы продовольствия.

Йозеф зашел в несколько домов, но никто продуктов питания не продавал. Все, как один, говорили одно и то же: продуктов нет, идите к председателю рады Владиславу Ковачу. Может быть, он сможет помочь. Йозеф узнал, что местные жители уважительно относятся к председателю рады, считают его вполне порядочным человеком. Ему недавно исполнилось двадцать шесть лет. Был солдатом словацкой армии, как и Яблонька, не встал на колени перед оккупантами и, прихватив оружие, ушел к партизанам. После подавления Словацкого национального восстания пробрался в родные края.

Однажды вечером Яблонька зашел к Ковачу и попросил у него несколько килограммов мяса и хлеба. Йозеф сказал, что продукты требуются небольшой группе партизан, обитающих в лесах.

— Не могу помочь, — ответил Ковач. — Не могу!

— Ты же словак. Неужели не поможешь братьям своим, партизанам? Они голодают. Понимаешь это?

— Не могу. — Вновь решительно отказал Ковач. — Много в лесах болтается всякого народа, не могу же всех обеспечивать мясом и хлебом.

— Но мы партизаны, а не всякий сброд.

— Кто командир?

Йозеф задумался. А что, если этот председатель рады не такой уж надежный человек, как о нем отзывались местные жители? Зачем ему знать фамилию командира? Яблонька, огорченный результатами беседы, покинул дом Ковача. На базе он обстоятельно доложил командиру о встрече.

Через несколько дней поздним вечером с Владиславом Ковачем встретился Ян Кубашко. Опытный солдат во время беседы с земляком сумел вызвать уважение и доверие к себе. Председатель рады пообещал выделить разведчикам некоторое количество продуктов питания, а в конце беседы заверил:

— Слушай, Ян! Владислав Ковач окажет вашей группе необходимую помощь. Не сомневайся. Будем громить фашистов совместными усилиями. Можете мне доверять, я ваш добровольный помощник!

— Спасибо тебе, брат, спасибо. — Ян крепко пожал руку Ковача. Тот обнял Кубашко. — Ты, я уверен, поможешь нам.

— То правда, помогу. А теперь прошу поужинать, отведать сливовицы и закусить.

Ян не отказался. Кнедлики с острым аппетитным соусом воскресили в памяти Кубашко приятные воспоминания о родном доме. Его мать умела готовить необычайно вкусную подливку.

Во время ужина Ян и Владислав переговорили о множестве интересовавших их вопросов. Ян рассказал новому товарищу об успехах Красной Армии на фронтах, заверил Ковача, что родная Чехословакия скоро будет очищена от оккупантов.

— Все, что ты мне рассказал, очень важно. Словаки надеются на помощь Красной Армии. И мы должны оказать ей помощь.

— Вот и помоги нам.

— Помогу. У меня есть большие возможности наблюдать за оккупантами. Могу свободно разъезжать по всему району по пропуску, выданному мне немцами. Все, что сумею узнать, сообщу тебе.

— Для начала прошу тебя узнать, есть ли немецкие войска в соседних населенных пунктах. Понятно?

— Конечно, все понял.

— Ну, успеха тебе. Встретимся через три дня.

Новые друзья договорились о месте встречи и расстались.

Намного раньше назначенного времени пришел Ян Кубашко на условленное место. Он внимательно изучил окружающую местность, более часа наблюдал за дорогами и тропами. Ничего настораживающего не заметил. Но полного успокоения не было. Фашисты могут нагрянуть и во время встречи, если Ковач сотрудничает с оккупантами. Ян отошел от места будущей встречи километра на два навстречу Ковачу в надежде перехватить его по пути. Он укрылся на возвышенности в густых кустах, откуда хорошо просматривалась проходившая по долине реки Ваг дорога, по которой должен следовать Ковач. По времени Владислав уже должен был появиться, но его не было. Ян занервничал. Неужели Ковач обвел его вокруг пальца? Неужели обманул? Ну, если так, то надо продумать меры предосторожности.

Ян Кубашко стал уже размышлять о тех мерах, которые должна предпринять группа. Вдруг его мысли прервал неожиданный шум. Натужно урчали двигатели ползших по дороге в восточном направлении грузовых автомобилей с укрытыми брезентом кузовами. Клубы снега, перемешанные с выхлопными газами, окутали кусты, в которых сидел Ян. Он сосчитал количество грузовиков, но разглядеть опознавательные знаки на машинах не смог. Первоначально появившаяся мысль о том, что в грузовиках были каратели, не подтвердилась. Когда грузовики проехали, Ян увидел вдалеке конную упряжку. Гнедой, блестящий в лучах дневного солнца конь бежал трусцой. Ян, узнав в ездовом Владислава, быстро выбрался из кустов на дорогу. Ковач извинился за опоздание: дорога была забита колонной германских машин, и он должен был выждать. Потом рассказал о посещении нескольких населенных пунктов и собранных там сведениях. Ян слушал и внимательно наблюдал за его поведением. Кто все же он такой, Владислав Ковач? Друг или враг?

Поблагодарив, Ян исчез в лесу.

На базе Копалек выслушал доклад Яна. Задумался.

— Надо тщательно проверить сообщенные Ковачем сведения, — заключил Карол. — Тщательно!

Разведчики проверили полученные от Владислава данные о противнике. Все, что он сообщил, подтвердилось.

— Значит, Ковач честный человек, — обрадовался Кубашко. — Как хорошо, что не ошибся в нем. Молодец Владислав.

В тот же день в Центре была получена переданная Болотовой радиограмма:

«Противник минирует мосты на дороге между Липтовски-Градок и Липтовски-Микулаш. Заминированы… Севернее населенного пункта Н. обнаружен военный аэродром, на котором находятся самолеты транспортной авиации. В частности, отмечены „юнкерсы“… В спешном порядке создаются оборонительные сооружения на рубеже…»

Владислав Ковач регулярно выполнял просьбы разведчиков по сбору сведений о противнике и обеспечивал десантников хлебом, мясом, картофелем, солью, сахаром и другими продуктами питания из запасов продовольствия, припрятанных патриотами от оккупантов. На встречи с ним приходили Кубашко и изредка Копалек.

Ковач стал верным помощником разведчиков. Он, хорошо знавший «новый порядок», установленный гитлеровцами, понимал, что, если они узнают о его подпольной антифашистской деятельности, ему грозит неминуемая смерть. Специальные подразделения карателей были натренированы на массовое уничтожение непокорных.

Однажды Копалек, встретившись с Ковачем, понял, что он необычно возбужден.

— Каратели совсем обезумели, — голос его дрожал, глаза горели гневом. — Мне сообщили, что они с деревней Балаже расправились, как с Лидице. Ночью напали и ни одной живой души не оставили.

— Безумие! Ну и звери! — негодовал разведчик. Он в войну видел множество пепелищ, могил, виселиц. Он знал, какая печальная участь постигла словацкое село Склабину. В селе Загай в живых остался лишь один старик.

— Выход у нас, Владислав, один. Надо скорее гнать фашистов из Чехословакии!

Уже прощаясь, Копалек попросил Владислава съездить в город Липтовски-Микулаш и узнать, сколько там вражеских войск, каковы оборонительные сооружения. Ковач быстро и добросовестно выполнил эту просьбу. Доверие к нему еще более окрепло.

Разведчики между тем организовали около железных и шоссейных дорог наблюдательные пункты и с них круглосуточно следили за перебросками войск. Почти ежедневно штаб фронта получал подробные сведения о результатах наблюдения.

Как-то офицеры штаба фронта отметили на топографической карте населенные пункты, информацию о войсках противника в которых доложил Копалек. Выходило, что разведгруппа держала под контролем территорию, равную крупной области. Конечно, только своими силами с подобной задачей группа не справилась бы. Но если учесть, что у разведчиков были надежные помощники, то станет ясно, что их глаза и уши умножали возможности разведчиков.

О многом Болотова передумала за время работы во вражеском тылу, она осунулась, очень устала. Но дни и ночи раздумий перевернули в ней представление о людях, с которыми она в составе одной группы работала, подвергаясь смертельной опасности. У нее появилось доверие к иностранцам, оказавшимся истинными антифашистами. Она увидела интернациональное единение людей, разных по возрасту, образованию, социальному положению, но объединенных одним стремлением борьбы с фашизмом. Словаки-разведчики гордились сделанным выбором, понимали, что, помогая СССР, борются за освобождение от фашистских оккупантов своей родины. Аня гордилась тем, что командование доверило ей вместе со словацкими друзьями пройти частицу того трудного пути, которым в ожесточенных боях с врагом шла Красная Армия, выполнявшая свой интернациональный долг.

Копалек высоко ценил труд своих подчиненных, но его неспокойная душа требовала от них более активных действий.

— Нужен «язык», — сказал командир Йозефу Яблоньке. — Возьми кого-нибудь в помощники и приведите «языка», который помог бы уточнить интересующие штаб фронта сведения.

— Есть, товарищ командир! Будет «язык».

И действительно, на следующий день Карол Копалек беседовал с пленным. Тот сообщил, что его пехотный полк стоял в тыловой зоне. Сейчас их спешно перебрасывают через Ружомберок на фронт. Пленный назвал командиров, которых знал, рассказал о вооружении своей части, настроении солдат и ответил на многие другие вопросы. После допроса пленного передали местным партизанам — он будет полезен и им.

На следующий день на базу разведчиков наткнулись несколько местных жителей, пробиравшихся на лыжах по лесу. Днем позже к базе приблизился неизвестный отряд. Копалек приказал:

— Готовиться к немедленной передислокации. Здесь оставаться нельзя. Пойдем в южном направлении.

Ночью разведчики отправились в путь. К утру добрались до намеченного пункта и там развернули свою базу.

В последних числах января Копалек получил радиограмму из штаба фронта: «Войска Красной Армии продолжают стремительное наступление. Противник, упорно сопротивляясь, отходит. Ваши сведения о переброске войск чрезвычайно ценны. Продолжайте и впредь систематически докладывать…»

Разведчики видели, чувствовали, что огненный вал войны стремительно накатывается на район их действий. Опытная Аня Болотова, не раз переживавшая такое радостное, но чрезвычайно опасное для бойцов невидимого фронта время, выбрала удобный момент и поделилась с командиром своими мыслями:

— Карол, надо полагать, скоро по долине реки Ваг, по всем дорогам, по лесам, в которых мы расположились, хлынут отступающие фашистские войска.

— Давно я ждал этого момента.

— Это действительно радостное событие. Но можно ли оставаться здесь? Не уйти ли подальше в горы?

— Уже не успеть…

Решение командира было неожиданным.

— Переберемся в какой-нибудь населенный пункт. Там и укроемся в подвале или на чердаке.

Разведчики обосновались в селе, которое фашистский тыловой гарнизон уже в панике покинул.

Советские войска вступили в село днем и, не задерживаясь, устремились вперед, на запад. Разведчики неожиданно оказались в тылу своих частей, преследовавших врага. Когда фронт откатился от села, Болотова развернула рацию: надо было срочно передать радиограмму в штаб фронта.

Аня погрузилась в работу. Установив связь со штабом, она начала выстукивать ключом свои точки-тире. Однако в самый разгар работы группы фашистов, также оказавшиеся в тылу у наступающих советских частей, обстреляли село из минометов. Огонь был плотным, смертоносным. Одна мина упала недалеко от дома, в котором работала Аня, но она словно не слышала взрыва и звона разбитых оконных стекол, хладнокровно и сосредоточенно продолжала передавать радиограмму.

…Через несколько дней группа разведчиков в полном составе была в штабе 4-го Украинского фронта.

Аня испытала острое чувство счастья, оттого что оказалась на Большой земле. Ах как хочется жить! Жить, чтобы победить. Победить, чтобы жить, осуществить свои мечты! Нет, не очерствело ее сердце на войне.

При первой же возможности Болотова повидалась с замполитом. После беседы по служебным вопросам она спросила о лейтенанте Н. Подполковник сообщил, что лейтенант жив и здоров, сейчас находится за линией фронта на выполнении задания.

Карол Копалек доложил командованию о выполнении задания. А когда заместитель начальника штаба фронта попросил охарактеризовать членов группы, он начал доклад с радистки.

— За нее очень беспокоился, — неторопливо докладывал Копалек. — Но мои опасения были напрасными. Она оказалась очень внимательным ко всем нам товарищем и превосходным специалистом. Ее радиостанция работала безотказно. В условиях холодной погоды и многочисленных переходов по заснеженным горным и лесным дорогам она проявила выносливость, мужество, настойчивость. Болотова работала безупречно, выполнила свой долг и одновременно для всех нас была внимательной медицинской сестрой и хозяйкой. Хотел бы поблагодарить командование за то, что нам, словакам, выделили такую прекрасную радистку. Она, по нашему убеждению, бесспорно достойна награждения.

— Спасибо, товарищ Копалек, за теплые слова о радистке. Не скрою, когда мы рекомендовали ее вам, было у нас некоторое беспокойство: как сложатся в группе отношения между вами. Но мы серьезно рассчитывали на ее опыт. И рады, что не ошиблись. Что скажете о других членах группы?

— Все наши товарищи вполне справились с задачами. Проявляли смелость, находчивость, работали с большим желанием. В группе была хорошая дисциплина. Все старались добросовестно выполнять мои приказы. Самый молодой у нас боец, Михал Хован, и тот был очень исполнителен. Теперь он уже опытный разведчик. Очень хорошо работал Ян Кубашко. Он мог бы сам возглавить группу, если бы в этом возникла необходимость.

Копалек детально охарактеризовал каждого члена группы и в заключение попросил:

— Прошу оставить нашу группу в прежнем составе и вновь направить в тыл фашистов. Мы стали друзьями, полностью доверяем друг другу. Жалко расставаться.

— Хорошо, товарищ Копалек. Ваши предложения учтем.

— Товарищ генерал, у меня есть к вам просьба. От имени словаков.

— Слушаю вас.

— Красная Армия очищает нашу страну от фашистов. Спасибо советским воинам. Но мы, словаки, тоже должны принять участие в этой борьбе, в освобождении Чехословакии. Прошу вас разрешить нам продолжать драться с оккупантами за свободу нашего народа. Пошлите нас в тыл врага сейчас же. Мы все готовы выполнить любое задание. Нам не нужна длительная подготовка. Нельзя медлить, а то опоздаем, Красная Армия без нас разобьет фашистов. Пошлите, пожалуйста.

— Товарищ Копалек, благодарю вас за готовность продолжить борьбу с фашистами. Нам ваша помощь и помощь ваших товарищей очень нужна. Думаю, что просьбу удастся удовлетворить.

— От имени всей группы заявляю, что мы оправдаем ваше доверие.

— А теперь, пожалуйста, отдохните, подлечитесь.

— Разве можно сейчас отдыхать? Нет, отдых нам не требуется. Мы здоровы. Отдыхать будем потом, после войны. Нужно спешить туда, где идет бой.

Отдых бойцов группы Копалека был недолгим.

В ночь на 26 марта 1945 года разведгруппа Копалека вновь была направлена в тыл врага. На этот раз в Моравию. Предстояло работать в районе Валашске-Мезиржичи.

…Уже минул месяц, как группа разведчиков, возглавляемая Копалеком, действовала в тылу врага.

По просьбе Карола состав группы в основном сохранен прежним. Только вывели из нее Яна Кубашко — он возглавил вновь сформированную группу. Вместо него включили еще одного радиста, венгра Альберта Пала.

Альберт Пал по возрасту был старше других членов группы. Он родился в Венгрии в крестьянской семье и с детства был приучен к труду. В довоенное время ему удалось окончить юридический факультет университета. Работал в управлении железных дорог. В феврале 1944 года его призвали на военную службу и через несколько месяцев направили на фронт в составе венгерской армии. Командир пулеметной роты младший лейтенант Пал быстро разобрался в обстановке и, порвав с прошлым, встал на путь антифашистской борьбы…

В течение месяца разведчики систематически докладывали в штаб фронта сведения о войсках противника.

Карол Копалек ночей не спал — решал оказавшуюся невероятно трудной задачу по установлению контакта с бригадным генералом в отставке Йозефом Брауном — Оравским.

Копалек знал, что Йозеф Браун родился в 1884 году в Чехии. Получил военное образование. Участвовал в первой мировой войне. В Чехословакии длительное время преподавал в военных учебных заведениях. В 1938 году вышел в отставку и поселился в одной небольшой деревушке. Когда гитлеровские войска оккупировали Чехословакию, Браун включился в антифашистскую борьбу.

Разведчики упорно искали пути установления связи с генералом, но все их попытки оставались безуспешными.

…В тот день Яблонька продолжал поиски Брауна — Оравского. Копалек же отправился в город Рожнов в надежде прояснить положение с Оравским через своих знакомых. Во время Словацкого национального восстания в этом районе было несколько партизанских отрядов, а после подавления восстания убежищем для них стали горы.

Красиво в разгар весны в горах! Щедрое солнце обильно поливало землю живительным теплом; леса и поляны оделись в такой красочный наряд, что глаз не оторвать. Каролу казалось, что более прекрасных мест не найти.

Весь день Копалек был в пути. Он шел горными тропами на восток, обходя стороной деревушки и хутора — знал, что в этих краях крестьяне начали полевые работы и трудились на своих клочках земли от восхода до заката солнца. Встречаться с местными жителями пока не входило в его планы.

Солнце уже скрылось за горными хребтами, когда взору Копалека открылась широкая долина с голубой лентой реки Бечвы. Где-то недалеко хрустнул валежник. Карол насторожился, укрылся в густых зарослях и тотчас увидел промчавшуюся мимо прекрасную косулю, поразившую стремительностью и легкостью бега.

С заходом солнца в горном лесу потускнели краски. Повеяло прохладой. Над горой Радгошть нависла огромная черная туча. Вдали мелькнула молния, а через несколько секунд послышались глухие раскаты грома. В лесу стало совсем темно. Потом вершины деревьев заволновались, потревоженные пронесшимся свежим ветерком — предвестником дождя. По лицу Карола ударили несколько крупных капель. Но туча прошла стороной.

Ночью Копалек добрался до западной окраины Рожнова, небольшого городка, приютившегося на берегах реки Бечвы, у подножья горы Радгошть, на которой расположены церковь и памятник Кириллу и Мефодию, славянским просветителям, создателям славянской азбуки, проповедникам христианства.

Карол укрылся в густом кустарнике на опушке леса и стал наблюдать за улицей, выходившей к самому лесу. Около часа провел он в укрытии и ничего подозрительного не обнаружил. Улица, объятая ночной тишиной, казалась вымершей. Решившись, Карол пробрался к утопающему в саду одноэтажному деревянному дому с двускатной крышей, крытой черепицей. Осмотревшись, он осторожно стукнул три раза в окно, выходившее в сад. В доме послышались шаги, и вскоре входная дверь, скрипнув, приоткрылась. Карол быстро вошел в дом, где разведчика ждал связной — знакомый словак Антон. Они крепко пожали друг другу руки; Антон сообщил собранные сведения о военных объектах, а Копалек попросил боевого товарища обратить больше внимания на переброски войск врага.

Антон угостил Карола вареными овощами и жинчицей — сывороткой из овечьего молока. За ужином Карол спросил:

— Скажи, Антон, где сейчас действует Оравский со своими партизанами?

— Оравский? — удивленно переспросил Антон. — Ты знаешь Оравского?

— Пока его не видел, но хотел бы встретиться.

— Дорогой Карол, мне очень тяжело сообщить тебе…

— Что-нибудь случилось с Оравским?

— Он схвачен гестаповцами. Двадцать второго марта…

— Это точно? — переспросил Копалек.

— Ошибки тут нет, Карол. Оравский находится в тюрьме. Его друзья предупредили нас, что на явках, выслеженных врагом, устроены засады. А это означает, что все явки провалены.

— Провалены? — Карол был в смятении, — Все явки провалены?!

— Да, все…

Тяжело перенес Копалек сообщение об аресте генерала Йозефа Брауна, он слышал о нем как о мужественном антифашисте, человеке стальной воли, великолепном организаторе борьбы.

— Как могло случиться, что фашисты схватили Оравского? — спросил он.

— Если бы знать… Причины провала пока еще не совсем ясны.

— Еще кто-нибудь арестован?

— В феврале — марте фашисты схватили в Моравии ряд наших подпольщиков.

— Тяжелый удар по подполью…

— Очень тяжелый. Мы вынуждены отказаться от встреч со всеми знакомыми, которые могли попасть в поле зрения фашистов. Отказались от всех явочных квартир, где бывал Оравский. Прошу тебя быть крайне осторожным. Если кто-нибудь назовет тебе адрес, по которому якобы можно встретить Оравского, то заходить туда нельзя. Ни в коем случае.

— Понял, понял. Спасибо тебе, Антон. Спасибо за предупреждение. — Карол поднялся. — Мне пора уходить.

Копалек покинул дом связного с тревожным чувством. Он беспокоился за Йозефа Яблоньку, который ищет Оравского в других населенных пунктах, и, несмотря на сильную опасность, поспешно возвращался на базу.

К утру Карол был на месте. Альберт Пал, охранявший базу, доложил командиру, что за время его отсутствия никаких происшествий не случилось.

— Йозеф вернулся? — нетерпеливо спросил Карол.

— Нет, пока не вернулся.

— Прошу тебя, Альберт, повнимательнее наблюдать за районом нашей базы. Немцы могут нагрянуть в любой момент.

— Что-нибудь случилось? За тобой следили?

— Кажется, пока все в порядке. Но бдительность необходима. Фашисты по всей Моравии ищут партизан.

Карол не находил себе места. Беспокойство за товарища усилилось. Прошел несколько сот метров по тропе, по которой Йозеф, вероятнее всего, будет возвращаться, но не встретил его. Неужели он схвачен гестаповцами на провалившейся явочной квартире? Нет, не хочется и думать об этом.

А Яблонька тщетно пытался напасть на след генерала-патриота. И когда он вернулся на базу живым и невредимым, Карол испытал невероятное облегчение и радость от того, что его боевой друг и заместитель не попал в расставленные оккупантами ловушки.

Подпольщики рассказывали Копалеку, что гитлеровцы жестоко пытали Оравского, требовали выдать известных ему антифашистов. Но мятежный генерал молчал. Он не предал ни своих соратников, ни идеалов, которым посвятил всю свою жизнь.

…В последние дни Копалек погрузился в дела с особым усердием. Аня Болотова вновь и вновь удивлялась, обнаруживая, что в нем, внешне сдержанном, спокойном, таилась неугомонная сила, работоспособность, доходящая до одержимости. Он успевал проинструктировать разведчиков перед выходом на очередное задание, выслушать их после возвращения, проанализировать добытые сведения о противнике и подготовить очередное донесение в штаб фронта, встретиться с местными антифашистами, принять участие в ответственной операции… Карол успевал всюду. Вот и сейчас он обдумывал план захвата пленного в районе Нови-Йичин. «Язык» нужен именно из той воинской части, которая недавно появилась там.

…Три разведчика осторожно пробирались сквозь заросли и лес на горных склонах, оставляя позади километр за километром. Через несколько часов Копалек, Яблонька и Хован вышли к известной им проселочной дороге и укрылись в прилегавшем к ней густом кустарнике, недалеко от небольшой деревни. Они знали, что в деревне на днях разместилось какое-то подразделение войск противника и немцы часто в одиночку или парами уходят в большое село, расположенное километрах в двух от деревни. На этот раз разведчики, посоветовавшись, решили брать «языка» возле деревни.

На небе медленно гасли звезды. Начинался новый день. Каким он будет для разведчиков?

— Внимание, идет солдат! — предупредил Копалек товарищей.

Михал, еще недавно ежившийся от прохлады, моментально схватил лежавший рядом автомат. Он забыл о холоде, его сердце забилось учащенно в ожидании решительного броска. По сигналу Копалека Михал и Йозеф выскочили на дорогу. Перед ними оказался унтер-офицер.

— Хальт! Хенде хох! — скомандовал Ховаы.

Немец, рыжеватый немолодой толстяк, остановился перед неведомо откуда взявшимися «бандитами» в полной растерянности.

— Хенде хох! — уже грозно повторил приказание Михал. Толстяк поспешно поднял левую руку, а правой достал из кармана кошелек с деньгами и предложил Михалу взять деньги. Он явно принял разведчиков за грабителей. Яблонька быстро обыскал пленного, отобрал у него пистолет.

Разведчики, подталкивая гитлеровца автоматами, повели его подальше от дороги в лес. Немец шел с поднятыми руками, озираясь по сторонам. В правой руке он продолжал держать кошелек с деньгами.

— Опусти руки и положи кошелок в карман, — приказал Йозеф немцу. — Мы не воры. Мы партизаны.

К разведчикам подошел Карол. Увидев третьего партизана, вооруженного автоматом, унтер-офицер окончательно утратил самообладание и упал на колени, прося пощады.

— У меня в Германии четверо детей, — сквозь слезы произнес немец. — Они еще маленькие. Не расстреливайте… Умоляю. Ради детей…

— Перестань реветь! — прикрикнул Карол. — Нам надо поговорить с тобой.

— Я готов… Но сохраните жизнь. У меня маленькие дети…

— Поднимись с земли. Встань. Что, ноги не держат? Наверное, когда наших женщин и детей расстреливал, слез не лил.

— Я никого не расстреливал! Ни одного человека не убил. Прошу верить мне. Я честный человек, я не из гестапо. Это они. Я никого не убил.

— Не надо лгать.

— Еще один патриот Германии обнаружился, — усмехнулся Михал. — Почему же не воюешь против Гитлера?

— Гитлер капут! Война капут! — заспешил немец. — Не расстреливайте меня.

— Хватит причитать! — строго сказал Копалек. — Отвечай на вопросы!

Пленный торопливо стал отвечать на вопросы. Как потом подтвердилось, он ничего не утаил. Рассказал, в какой части служит, где находятся ее подразделения, о задачах, поставленных перед ней. Назвал номер своей дивизии, фамилию командира.

— Нас перебросили сюда с Запада. Здесь решается все…

К концу допроса немец успокоился. А когда понял, что разведчики не намерены его расстреливать, и вовсе воспрянул духом.

— Скоро русские захватят Берлин, и тогда война кончится. Гитлер капут!

После небольшой паузы унтер-офицер стал дотошно расспрашивать, как русские обращаются с военнопленными, гарантируется ли сохранение жизни, разрешат ли после войны вернуться в Германию. Он больше не намерен проливать свою кровь за фюрера.

Разведчики передали немца местным партизанам…

Вернувшись на базу, Карол Копалек составил обстоятельное донесение в штаб фронта.

Альберт Пал помог Болотовой развернуть антенну, подключить батареи к радиостанции. Радистка проверила аппаратуру.

— Ну, все готово, можно начинать, — Аня облегченно вздохнула. — Благодарю тебя, Альберт, за помощь.

Телеграфный ключ в руках радистки постукивал. Звуки морзянки казались ей похожими на приглушенные автоматные очереди. Она вела свой бой…

Закончив очередной сеанс радиосвязи, Болотова вышла из шалаша. Невдалеке на стволе упавшего дерева сидел Хован.

— Добрый день, Михал.

— Мы же с тобой договорились, что будешь называть меня по-русски, Мишей. Забыла?

— Извини, пожалуйста. По мне приятно называть тебя Михалом. — Аня приветливо улыбнулась товарищу и села рядом. Краешком глаза она видела профиль углубившегося в какие-то свои думы Хована. Большой лоб, прямой нос, небольшие усики.

— Давно хотел сказать тебе, Аня, — прервал молчание Хован, — что мою маму зовут так же, как и тебя.

— Ее зовут Анной?

— Да, Анна. Может быть, поэтому мне всегда очень приятно видеть тебя.

— Миша, скажи, пожалуйста, а твои родители живы?

— До 1942 года были живы. С тех пор никаких сведений о них не имею.

— Где они жили?

— В Словакии. Крестьяне они. Добрые люди. Очень люблю их…

— Не теряй надежды, Миша. Они должны быть живы!

Аня ушла проверять запасы продовольствия. Разведчики уважали ее за солдатскую выносливость и деловитость, за исполнительность и знание своего дела, за теплоту и внимание к товарищам. Еще при выполнении первых заданий в тылу противника Аня переболела той довольно распространенной у новичков фронтовой болезнью, когда пренебрегают разумной осторожностью. Видела она собственными глазами, когда гибли хорошие люди только из-за того, что забывали об этом. И теперь бдительности не теряла никогда. Командир уважал Аню еще и за то, что она, как сестра, заботилась о здоровье всех бойцов группы.

Прошло три дня, Копалек получил радиограмму из штаба фронта:

«Необходимо усиление бдительности. Обратите внимание на объявления, в которых сообщается о повышенном вознаграждении за поимку разведчиков, подпольщиков, партизан. В ваших лесах действуют сотни агентов гестапо, они всеми силами стремятся войти в доверие к бойцам Сопротивления…»

Действительно, Копалек сам недавно читал в Рожнове приказ обергруппенфюрера СС К. Франка об усилении борьбы с партизанами и советскими десантниками: «Решительно предупреждаем жителей не оказывать им никакой помощи. Жители обязаны немедленно сообщать в ближайшее полицейское управление или местным властям о появлении советских парашютистов или других подозрительных лиц. Имя донесших останется в тайне.

Каждый, кто сообщит о местопребывании советских агентов, получит награду в 100 тысяч марок.

Каждый, кто окажет помощь советским агентам, спрячет их или не будет содействовать их задержанию, согласно действующему закону, будет расстрелян…»

В те дни в нескольких километрах от базы Йозеф Яблонька заметил двух вооруженных немецкими автоматами мужчин в гражданской одежде. Один из них заметно хромал. Йозеф понаблюдал за ними. По внешнему виду люди походили на партизан, но, как ему показалось, они бродили в горах уж очень демонстративно, как бы желая показать кому-то себя. Партизаны обычно поступают осторожнее.

— Что все-таки им надо? Чего они ищут? — Незнакомцы вызывали у разведчика растущее подозрение. Особенно оно усилилось, когда Йозеф вспомнил предупреждение о том, что в горах много фашистских агентов, которые выискивают партизанские отряды и стремятся внедриться в них.

Яблонька доложил командиру о подозрительных типах. Копалек, выслушав своего заместителя, принял меры к усилению охраны базы. Вскоре хромой с напарником вновь появились недалеко от базы. Альберт Пал, находившийся в карауле, доложил о непрошеных гостях командиру. Карол решил задержать незнакомцев.

Альберт быстро спустился по склону горы к тропе, по которой приближались незнакомцы. Следом за ним поспешил Карол. Незнакомцы шли, громко разговаривая, и, видимо, не подозревали об опасности. И вот они уже совсем рядом.

— Руки вверх! — скомандовал Пал, выскочив на тропу. Его автомат в любой миг был готов предупредить сопротивление. Наготове был и автомат Карола. Хромой неохотно, медленно поднял руки. Его примеру последовал и другой, высокий, атлетического сложения, мужчина. Разведчики быстро обезоружили пленников.

— Кто вы такие? — по-немецки спросил хромой.

— Спрашивать здесь будем мы, — строго ответил Копалек. — Кто вы, куда идете?

— Отвечать на вопросы будем только в том случае, если скажете нам, с кем мы имеем дело.

— Мы партизаны, — не замедлил сообщить Карол.

— Партизаны? — изобразил удивление высокий. Хромой присматривался к Копалеку и Палу.

— Да, партизаны!

— А мы русские красноармейцы, — выпалил хромой. — Были в плену у немцев, бежали, скрывались от карателей, а теперь вот хотим уйти в партизаны. Мы счастливы, что наконец-то встретили вас.

— Когда бежали из плена?

— Недавно. Какой счастливый сегодня день! А отряд у вас большой?

— Назовите дату побега, — уточнил вопрос Карол, он словно не слышал, о чем спросил его хромой. — Расскажите, чем конкретно занимались после того, как удалось бежать?

Пленники заученно ответили на эти вопросы.

Копалек серьезно сомневался в искренности их ответов. Уж очень у них все как «по нотам», да и внешний вид цветущий: военнопленные красноармейцы выглядели совсем иначе. Подозрение еще больше усилилось, когда высокий показал пачку «чудом сохранившихся» у них советских документов, в том числе паспорт, профсоюзный билет, даже удостоверение к значку ГТО.

— Вы оба прекрасно владеете немецким языком. В лагере выучили? — спросил Карол.

— Я еще в детстве, — ответил высокий. — Дома изучал немецкий. В России есть хорошие учителя.

Допрос длился еще минут тридцать.

— Мы ненавидим фашистов, — пылко доказывал хромой.

— Хотим драться за Россию, — клялся высокий. — Мы честные красноармейцы.

— За Россию надо было драться раньше, еще в 1941 году, — резко среагировал Копалек.

— Плен. Схватили нас. А сейчас мы на свободе, возьмите нас в отряд.

Задержанных под охраной Альберта отправили к местным патриотам.

В тот же день группа сменила место своего базирования.

Позднее было установлено, что разведчики захватили двух агентов гестапо, имевших задание проникнуть в партизанские отряды.

В новом районе разведчики быстро оборудовали базу. Как и прежде, Аня работала на рации по нескольку раз в сутки, Пришлось увеличить и продолжительность сеансов связи. Командир и радистка понимали, что столь интенсивная работа на рации увеличивает вероятность пеленгации противником. Но сведения, добытые разведчиками, имели особую ценность, и они должны были передаваться в штаб фронта незамедлительно. Каждый раз перед сеансом радиосвязи Аня приводила в порядок волосы, словно готовилась к торжественному событию. Затем, как пианист перед игрой в концерте, тщательно устраивалась на стульчике, роль которого выполнял выпиленный друзьями сухой березовый чурбак, и, впившись глазами в часы, которые получила в штабе фронта перед вылетом, следила за стрелками. Точно в положенное время Аня надевала наушники, включала радиостанцию и нежно, плавно начинала вращать ручки настройки. Она действовала внешне спокойно, даже неторопливо, но быстро и уверенно — руки мастера не любят лишних движений и суеты.

Штаб фронта жестко требовал: больше сведений! Наступление развивалось, и необходимо знать возможно больше о яростно сопротивляющемся противнике.

Копалек докладывал:

«…По правому берегу реки Бечва на участке от Рожнова до Валашске-Мезиржичи противник ускоренно создает противопехотную оборону… Обнаружены противотанковые рвы в районе…»

«В течение суток к фронту переброшено 80 танков „тигр“ и „пантера“…»

«…В районе населенного пункта II. (в трех километрах восточнее) гитлеровцы создали склад боеприпасов. По сведениям партизан и подпольщиков, на складе находятся… В районе города М. оборудуется грунтовой аэродром…»

«…Через узловую станцию Г. к линии фронта за сутки переброшено: 61 платформа с танками, 20 платформ с полевыми орудиями, 76 вагонов с солдатами…»

Регулярно группа Копалека сообщала о перебросках войск и боевой техники противника. Эти сведения штаб фронта ценил особенно высоко.

Карол Копалек наблюдал за работой радистки и удивлялся, откуда только у этой хрупкой девушки такое упорство и выносливость. Она готова была трудиться целыми сутками без сна и отдыха. Да, сильных людей воспитала Советская власть… Потом, в мирные годы, Карол, вспоминая войну, скажет своим друзьям: «Русские не щадили себя ни в чем. Их пример вдохновлял и нас».

На этот раз Болотова быстро закончила очередной сеанс радиосвязи и неторопливо, со свойственной ей аккуратностью свернула антенну, упаковала радиостанцию и батареи для нее в сумки, специально изготовленные из прочной водонепроницаемой ткани. Довольная тем, что связь с Большой землей была установлена быстро и сигналы передающей станции были слышны превосходно, Болотова вышла из своего шалаша и села на любимый пень, спрятавшийся в кустарнике. Аня любила отдохнуть в уединении, вспомнить прошлое, помечтать о будущем, насладиться прекрасным видом на горы, которые хорошо видны, если немного развести ветви.

Солнце уже скрылось за горами. Кончался еще один день войны. Аня мысленно подводила итог своей работы. Вдруг она увидела Йозефа Яблоньку, возвращавшегося после доклада командиру о результатах встречи с местными подпольщиками. Увидев его, Аня обрадовалась.

— Йозеф, посмотри, какая прелесть эти горы в вечерний час…

— Да, это великолепно. Всю жизнь любуюсь горами, каждый день они кажутся мне и новыми, и еще более красивыми.

Яблонька сел на лежащий вблизи сухой ствол дерева.

Набравшись храбрости, Аня спросила:

— Йозеф, я давно хочу спросить: скажи, пожалуйста, что тебя привело в нашу группу?

Вопрос не оказался для него неожиданным. Он твердо сказал:

— Наверное, слезы моей родины, истерзанной фашистами. Или, точнее, желание видеть мою страну свободной от фашистов, желание все силы отдать для этого.

— И когда ты решил стать антифашистом?

— Когда немцы ступили на землю Чехословакии. Это решение пришло сразу же. Аня, о какой жизни ты мечтала до войны? — неожиданно спросил Яблонька.

— Мне хотелось учить детей.

— Благородная работа. Наш командир тоже мечтает о работе в школе.

— Он будет хорошим учителем. Убеждена, что Карол сумеет рассказать детям правду о войне и научит их мысли: надо сделать все, чтобы трагедия не повторилась.

— А если бы у тебя был сын, кем бы ты его хотела видеть после войны? Учителем? Доктором? Коммерсантом? Инженером? Рабочим?

— Для мирной жизни все профессии хороши. Не стала бы ему мешать в выборе профессии. — Аня умолкла, потом расхохоталась. — Вот размечтались!

— Почему бы и не помечтать?

— Только нельзя пока далеко уходить в мечтах. Надо сначала войну выиграть. Надо, чтобы наши женихи с войны вернулись.

— Будут женихи. Не беспокойся.

— Сколько их гибнет, парней нашего поколения…

Аня ушла в свой шалаш. Яблонька вновь направился к командиру. Неожиданно вдалеке послышались пулеметные очереди. Стрельба усиливалась, приближалась. Разведчики насторожились. Бой разгорелся где-то недалеко. Облава? Если каратели начали широкомасштабную операцию, то не миновать разведчикам схватки с ними. Болотова на всякий случай готовилась к передислокации. Она знала: для нее главное — спасти рацию. О своей жизни она не думала. Может быть, не страшилась за себя потому, что видела рядом Йозефа Яблоньку, смелого, мужественного, не терявшего самообладания в самой трудной обстановке.

Он по-деловому укладывал имущество разведчиков в вещевые мешки, готовясь выступить в любую минуту. Но командир не торопился покинуть базу и поступил правильно — каратели, преследуя партизан, стороной прошли возвышенность, на которой была расположена база разведчиков. Стрельба слышалась все глуше.

Командир продолжил начатое им составление очередной сводки для штаба фронта.

Иногда Болотовой казалось, что Карол не отдыхает вообще. И как только он выдерживает такую нагрузку! Аня отметила также, что, как бы командир ни был загружен работой, он всегда подтянут, опрятен, побрит, аккуратно причесан, словно бивачная жизнь в горах ему не в тягость, а разведка — обыденное дело.

…Копалек о чем-то размышлял над топографической картой, потом быстро дописал текст радиограммы. Показал ее своему заместителю, внес поправки, которые предложил Йозеф, и направился в «радиорубку».

— Дорогая Аня, прошу передать радиограмму. — Он отдал ей листок бумаги с текстом донесения. Болотова растерянно посмотрела на командира.

— Чем расстроена?

— Рация вышла из строя, — тихо произнесла девушка.

— Что случилось?

— Не знаю. Приемник не работает. — У Ани заблестели слезы на глазах. — Никак не могу сообразить, в чем дело.

— Не надо нервничать. Я знаю, ты прекрасная радистка и сможешь, конечно сможешь, устранить неисправность, — негромко, успокаивающе сказал командир и улыбнулся.

— Карол, ты переоцениваешь мои возможности. — Она была готова разрыдаться.

— Ты умница. Я знаю. Не надо нервничать, и тогда все сделаешь.

— Наверное, вы слишком понадеялись на меня.

— Аня, не трать энергию впустую, не расстраивайся. Успокойся и внимательно проверь аппаратуру. Не буду тебе мешать. — Карол вышел из шалаша и предупредил товарищей, чтобы они не мешали ей работать. Узнав о неисправности рации, разведчики приуныли: они не могли представить себя здесь, во вражеском тылу, без радиосвязи. Но никто не мог помочь девушке.

Прошло более часа… Аня стремительно вышла из шалаша. Она сделала несколько шагов и остановилась под вопросительными взглядами разведчиков. Ее радостный вид говорил о многом.

— Молодец, Аня! — похвалил радистку командир, поняв, что она сумела «оживить» станцию. Он подошел к девушке и нежно пожал ей руку в знак благодарности. Разведчики были восхищены.

…Ночь. Темное, бездонное, усыпанное яркими звездами небо. Над одной из вершин Моравско-Силезских Бескид взлетела и вскоре погасла ракета: в горах своя жизнь, и Карол знаком с частичкой этой скрытой от оккупантов жизни патриотов. Чехословакия борется, она оккупирована, но не покорена. Вновь ракета прочертила дугу в небе. Где-то вдали пролетел самолет. Тревожно небо над Чехословакией.

Неожиданно Карол вспомнил родной дом, родной городок, утопавший в садах, и эти воспоминания усилили желание поскорее увидеть родителей, друзей. Неужели это простое желание когда-нибудь сбудется? Сколько еще надо пройти по дороге к родному порогу?..

Ранним утром Болотова после окончания сеанса радиосвязи вышла из «радиорубки» и увидела удалявшихся от базы командира и его заместителя. Они шли по тропе в горы и о чем-то беседовали.

Аня давно отметила, что Копалек — прирожденный педагог. Он быстро находит общий язык с подчиненными, обладает даром просто и доходчиво объяснять самые сложные вопросы, ставить задачи. Карол умел учесть особенности характера бойцов, их склонности, возможности, запросы, интересы и при всем этом очень целенаправленно развивал у каждого бойца необходимые качества разведчика. Делал это неназойливо, без нравоучений, проявляя такт и терпение.

Ане очень нравились отношения командира со своим заместителем. Они понимали друг друга с полуслова. Работали дружно. Радистка взглянула на удалявшихся от базы товарищей и подумала, что сейчас командир, наверное, ставит перед Йозефом какую-то новую и сложную задачу и выполнять ее Яблонька, конечно, будет со своей неизменной улыбкой. А что будет в это время твориться в его душе, никто не узнает. Впрочем, какая тут тайна. Йозеф, как и все, очень хотел вернуться с задания целым и невредимым. Очень хотел дожить до того времени, когда умолкнут пушки.

…Май 1945 года разведчики встретили в напряженном труде. Надо было держать круглосуточно под контролем все переброски вражеских войск по железным и шоссейным дорогам, особенно в западном направлении, следить за изменениями вражеских гарнизонов в районе действия группы, уточнять сведения об оборонительных сооружениях, аэродромах, складах оружия. Работы было неимоверно много, об отдыхе никто из разведчиков не думал. Днем и ночью Болотова многократно настраивала свою рацию и передавала донесения с добытыми разведчиками сведениями.

В штабе 4-го Украинского фронта систематически получали от Копалека радиограммы:

«Из опроса пленных установлено, что за минувшие сутки по дорогам в долине реки Бечва под ударами наступавших советских войск откатывались на запад следующие немецкие части и соединения…»

«На улицах города Кромержиж в спешном порядке строятся противотанковые заграждения…»

«По данным, полученным от местных патриотов, фашисты эвакуируют учреждения оккупационных властей из населенных пунктов…»

«По дорогам на Границе идет беспрерывное движение отступающих войск противника…»

От местных жителей разведчики узнали, что два дня назад в районе города Кромержиж и в прилегающих к нему населенных пунктах появилось много немецких тяжелых танков, а сейчас «тигры» куда-то ушли.

В очередном донесении Копалек сообщал:

«В районе Кромержиж противник сосредоточивал крупную группировку войск. По сведениям, полученным от местных патриотов, в эту группировку входило несколько танковых и артиллерийских частей, насчитывавших около 200 танков различных типов, более 280 орудий и много другой боевой техники… Сегодня утром танки ушли, пункт назначения пока не установили…»

На следующий день штаб фронта запросил:

«Куда девались танки, о которых сообщали вчера?»

Карола Копалека, профессионального военного, самого особенно мучительно тревожил сейчас вопрос — где танки? Где они намерены ударить по советским войскам, устремившимся на запад? Надо их найти! Во что бы то ни стало!

И разведчики начали поиск. Копалек связался с местными патриотами, они обещали ему в самое ближайшее время сообщить достоверные сведения о переброске танков — и не подвели!

Через несколько часов Копалек доложил: «Танки находятся в квадрате… Обнаружено 193 машины. Хорошо бы нанести бомбовый удар…»

Завершив сеанс радиосвязи глубокой ночью, Аня Болотова решила отдохнуть — в ближайшее время рацию включать не намечалось. Она быстро заснула, но часа через три проснулась, и глаз больше не сомкнула: сейчас ее тревожили думы не о предстоящей работе на рации, даже не о войне. Она вспомнила лейтенанта Н. И, думая о нем, испытала вдруг такое счастье, какого не переживала давно. Ведь это единственный, несравненный, беспредельно дорогой человек. Где-то он сейчас? Наверное, на задании в тылу противника. Кто рядом с ним, может ли он опереться на их помощь? Помнит ли он ее? Как хочется видеть его…

Аня отдернула плащ-палатку, закрывавшую вход в шалаш, и ее жилище наполнилось утренней прохладой. Сквозь дымку виднелись далекие горы. Где-то за ними Красная Армия ведет последние бои.

Историки, изучая архивные документы, относящиеся к Великой Отечественной войне, будут удивляться, восхищаться мужеству разведчиков группы Копалека, переживать за их судьбы: они круглосуточно вели смертельно опасную работу в тылу вражеских войск в дни и часы, когда уже пал Берлин. В Карлсхорсте шла подготовка к подписанию акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, а они, разведчики, продолжали воевать на своем невидимом фронте, докладывать в штаб фронта, по каким дорогам мечутся недобитые вражеские части. Уже несколько дней в Сан-Франциско шла конференция Объединенных Наций, а Болотова неустанно отстукивает свои точки-тире, точки-тире. Советские воины уже водрузили Знамя Победы над рейхстагом, а разведчики группы Копалека еще ведут бой против сопротивляющегося врага.

6 мая в середине дня разведчики услышали доносившийся с востока тяжелый гул артиллерийской канонады. Вскоре дороги, проходившие в районе базы, оказались забитыми беспорядочно отходившими немецко-фашистскими войсками. В воздухе проносились группы самолетов с красными звездами на фюзеляжах, бомбившие огрызавшиеся войска противника. В долине реки, на склонах гор — повсюду слышались взрывы бомб и снарядов. Огненный вал сражения надвигался на Восточную Моравию. Населенные пункты, еще недавно казавшиеся вымершими, ожили. Местные жители восторженно приветствовали своих освободителей.

Карол Копалек и члены его группы не видели, да и по могли видеть истинных масштабов развернувшихся на территории Моравии сражений и стремительно развивающихся событий в Чехословакии, но понимали, что до возвращения в расположение штаба 4-го Украинского фронта остались считанные часы.

Вечером 6 мая Копалек доложил:

«Район нашего действия освобожден наступающими войсками Красной Армии».

На следующий день разведчики уехали в штаб фронта. Они даже не успели отблагодарить своих друзей, местных подпольщиков, без помощи которых было бы невозможно добиться успеха. Отважные антифашисты-интернационалисты — словаки Карол Копалек, Йозеф Яблонька, Михал Хован, венгр Альберт Пал и русская девушка Анна Болотова, — составлявшие небольшую интернациональную боевую группу, с честью выполнили поставленную перед ними задачу.

В городе текстильщиков Вичуге, что в Ивановской области, живет ветеран Великой Отечественной войны, коммунист Анна Васильевна Болотова. Несколько лет назад она была вынуждена оставить работу и выйти на пенсию: здоровье стало сдавать. Но и теперь, на заслуженном отдыхе, она всегда в хлопотах, всегда у нее полно дел. Такой уж беспокойный характер. Надо выбрать время навестить сына и внуков, живущих в Подмосковье. Они очень ждут Анну Васильевну. Любит она бывать в детском саду, где когда-то работала. С особым волнением готовится к встречам с учащимися средних школ, с комсомольцами-текстильщиками. Сейчас время переломное, ответственное: страна все силы мобилизовала на перестройку, демократизацию общества, радикальную экономическую реформу. И так важно воспитывать у молодых чувство ответственности за дело революционного обновления, за будущее Родины.

Время от времени с волнением и трепетом рассматривает Анна Васильевна старые фотографии, пожелтевшие, ветхие вырезки из газет, письма боевых друзей. Нет, никогда не забыть работу во вражеском тылу, тяжелые дни и ночи войны. Сколько пережито за годы военного лихолетья… Рассказывая о друзьях, Анна Васильевна всегда благодарит судьбу за то, что она помогла ей узнать великолепных, бесстрашных людей.

Бывший командир разведгруппы Карол Копалек после войны добился осуществления своей мечты — стал учителем средней школы. Все свои знания, горение души отдает он воспитанию подрастающего поколения Чехословакии. И кто знает, может быть, Копалек как народный учитель в значительной мере формировался на войне, в партизанском отряде, в разведгруппах. Из той поры, надо полагать, идут его многие нравственные принципы, которые он внушает сейчас молодому поколению.

Ян Кубашко посвятил жизнь сельскому хозяйству. Михал Хован — офицер. Служил в Чехословацкой армии. Венгр Альберт Пал, юрист по образованию, занимается любимым делом у себя на родине.

К сожалению, уже нет в живых Йозефа Яблоньки: он скончался в 1982 году. Видно, еще в годы войны поразила сердце неизлечимая болезнь.

Не так давно прояснилась судьба словацкого бригадного генерала в отставке Йозефа Брауна. Доктор философии Зденек Елипек, работающий в краеведческом музее в городе Колин, сообщил:

«Бригадный генерал Йозеф Браун… относится к наиболее интересным, но, к сожалению, и наиболее забытым участникам нашего антифашистского сопротивления.

Браун был одним из тех солдат, которые прошли по всем ступеням воинской карьеры. Он был ярким представителем офицерского корпуса, рассудительным, но в то же время решительным, неутомимым, точно выполнявшим свои обязанности. Был прирожденным командиром. К своим подчиненным относился строго, но справедливо. Несмотря на большие способности, был необычайно скромным человеком…»

Браун родился 2 марта 1884 года. После окончания учебы стал офицером, участвовал в первой мировой войне. После войны, отмечал доктор Елинек, был помощником командира учебного офицерского центра, командовал батальоном, преподавал в военной академии. С 1927 года в течение почти девяти лет являлся военным атташе в Румынии.

«В 1938 году генерал Йозеф Браун вышел в отставку и поселился в Трояновице под Радгостом… Но началась вторая мировая война, и Йозеф Браун, как солдат по призванию и сознательный патриот, взялся за организацию сопротивления… На нелегальных собраниях он говорил о необходимости борьбы против немецкого фашизма и пытался найти наилучшие формы антифашистского сопротивления.

Развязанный после убийства германского гауляйтера Гейдриха террор прервал на время работу антифашистской группы, но с лета 1944 года она была возобновлена… Генерал Браун имел псевдоним доктор Оравский…»

Из письма доктора Елинека стало известно, что в конце 1944 года нацисты, начав широкомасштабную карательную операцию против чехословацких партизан, напали на след генерала. 22 марта 1945 года он был схвачен. Йозефа Брауна сначала содержали в тюрьме в городе Била, но после нескольких допросов перевезли в Остраву. Ни генерал Браун, ни ближайшие его друзья не были сломлены. Йозефа Брауна позднее перевели в Брно. Потом направили в пересыльный лагерь в Мирошов. Несмотря на болезнь, Браун установил связь с мирошовским революционным подпольем. Ему удалось бежать. После освобождения Чехословакии от немецко-фашистских оккупантов Йозеф Браун вернулся в Трояновице. 31 октября 1945 года он скончался.

В Моравско-Силезских Бескидах, на месте приземления в марте 1945 года возглавляемой Копалеком десантной группы, благодарные жители Моравии соорудили из камней памятный знак. Он напоминает людям, что в годы второй мировой войны при освобождении Чехословакии от немецко-фашистских захватчиков подвиги бойцов интернациональной разведгруппы приближали победу над фашизмом. Их подвигу жить вечно.