Поэма `Нити`

4. Началось…

Вначале, вместо предисловья,

Чтоб избежать сетей злословья,

Я вам скажу начистоту -

Вплетает жизнь в себя мечту.

А коли так — не обессудьте.

Никто не даст вам чистой сути.

И в теорему математик

Ввернет себя, как в жизнь — прагматик.

* * *

На комбикормовый завод

Заглянем. Что здесь за народ,

И может вспомним, почему

Не равнодушен я к нему.

Пути, вагоны, лето, душно,

И запашок такой… Нескушный.

Вот мясокостная мука…

Вас не взяла еще тоска?

Ну, если нет, тогда продолжим.

Хлопковый шрот — сказать я должен,

Напомнить — рыбная мука,

Мел, соль, зерно, комбикорма…

И кроме соли — все пылило,

Что мехлопата ворошила.

И что совком перекидал…

Что? Респиратор? Не слыхал.

* * *

А осенью квартиру дали.

Не бог весть что быстрей собрали,

И в этой скорой суматохе

Порастерялись детства крохи.

Извольте. Перемена мест

Разбила жизнь на «был» и «есть».

(Читатель может быть поправит,

Напомнив, что кого исправит.)

И все же нету абсолюта.

Как ни была б натура люта -

Зависит несколько от места,

Что там попало в наше тесто.

Пятиэтажки из панелей,

В них окна-буквы нонпарели.

Не прочитать — стоят слепые,

И не сказать — они глухие.

И эта серость неживая,

Окаменелая, нагая

Плодит уродливых детей.

Комочки серых душ за ней.

Чем мне хвалиться… До сих пор,

Дожив до зрелых, в общем, пор,

Живу все в той пятиэтажке.

И год шестой идет уж Сашке.

А впереди, сколь хватит взор,

Ждет совести немой укор:

Нам даже больше жизнь давала,

Чем детям нашим. Как же мало…

* * *

Что впереди, то беспросветно.

Жизнь так и канет неприметно.

Она уйдет в труху, песок,

В борьбу за хлеб, воды глоток.

Крепчает жизнь, и в полвосьмого

У магазина сто шестого

Растет толпа день ото дня

(Путь на работу у меня).

Так с год назад одни старушки

С утра, прочистить дабы ушки,

Стояли с гвалтом у дверей…

Толпа молчит. Полно детей.

* * *

Вот осень. Зябко, темень. В школу

Бреду в грязи я, очи долу,

В незримой хляби, без задора

Вдоль блёсток мокрого забора.

Прошли уроки. Кто куда.

Мой путь — мои комбикорма.

Автобус, давка, вспышки ссор,

Смех с матом, рокот: «Контролер!»

Надсадный «Ох» рессор просевших,

Неспешно мне годами певших

О невеселой, тяжкой доле

И жизни, что идет в неволе.

Но мы, не жившие на свете,

Малы умом, что наши дети.

Нам мнится: песня не для нас,

Мы здесь случайно в этот час.

А так прикинуть без прикрас

В закатный наш осенний час

И взвесить жизни урожай…

Достанет вам на каравай?

* * *

Работал разный там народ.

Вкраплялся откровенный сброд:

Украсть, подраться и напиться,

И, словно кот шкодливый, смыться.

Тогда с работой было просто -

Штат всей страны был не по росту.

Но пять-шесть сроков — не медали,

А здесь им двери открывали.

Бывали драки, пьяный спор,

И поножовщины напор

У складов с мелом неприметных…

Я избегал тех мест заветных.

Но были кремни-мужики,

О них не скажешь, что «жуки».

Могли за смену два вагона

Муки скидать без слов трезвона.

И так же прочно, деловито,

Ухватисто и шито-крыто,

Но и без спешки, с расстановкой,

«Кончали» тару с белой пробкой.

Молчали мирно так, уютно.

Бытовка. Шкафчики каютно

Их обрамляли уголок -

Получка, душ и праздник в срок.

* * *

Скажите: «Мало им для счастья…»

А где грань солнца и ненастья?

Да обратитесь хоть к себе:

Нужна ли вам вся жизнь в борьбе?

Не все ж бойцы… Недолго — можем.

И кости старые погложем,

Но станем несколько лютей

И как бы мягче — позверей.

И неприязнь сосед внушает:

Чего он дверь свою строгает…

Мы извести себя готовы,

Чтоб недруг наш надел оковы.

(Ах, Александр Сергеич Пушкин,

Ведь Ваши рифмы, как игрушки.

И, каюсь, взял, не удержался -

Сравнить я нравы попытался.

У Вас: «друзья… надеть оковы».

У нас: «друзьям» слог ныне новый.

Во время Ваше слово «честь»

Шло чаще в ход. У нас — «поесть».

Людские мы поправ понятья,

Гранитный крест несем заклятья.

Продавлен след… Мозги в тумане…

Саднит душа… Греха гвоздь в ране.)

И каждый бьется не на шутку,

Как пес цепной, забравшись в будку.

Остервенело огрызаясь,

Быть обойденным опасаясь.

Смутны настали времена.

(Кто вденет ноги в стремена?…)

Призыв «Спасайся в одиночку»,

Пожалуй, будет точка в точку.

И сразу все его поймут

Спасать, чем животы живут.

И не о нравственном познанье

Речь поведут — недоеданье.

Чем провинилась ваша мать,

Чьи думы только как достать,

Как накормить, во что одеть,

Обуть, прикрыть — ну надо ведь!

…А в общем, жизнь для философий

Дает изрядно. И утопий

Счас можно ворохи наместь,

Да мимо все. Охота есть.

Нет тормозов. Вот это страшно.

Всяк по себе — уже опасно.

А неумен, голодный, злой,

Труслив, но жаден… Бог ты мой!…

Не все, согласен. Индивиды

Есть до сих пор, но инвалиды

Души, мозгов необычайно

Порасплодились. Что, случайно?

Случайной жизни не бывает,

Из моря рек не вытекает.

Вы в дней сплошном круговороте

Все время сеете и жнете.

Веселый экскурс закруглив,

Сравним, как яблока налив

Вбирает соки все подряд…

Но только здесь, увы, не сад.

* * *

Так чем питались корешки,

Что за делишки в гумус шли,

Под слой пролетных наших лет

Заглянем — вдруг найдем ответ.

* * *

Труд на износ. Гроши платили.

Бывало, кости даже ныли.

И понимал я — обирают.

За что — теперь младенцы знают.

Но я ругался с мастерами,

Хитрил, халтурил, слал их к маме

Не потому, что был плохой,

Раз вы мне так — и я такой.

Вот случай. Как вагон ячменной

Муки (глаза сорит отменно)

Пришлось зимою выгружать

Рублей за десять, не соврать.

Да, кстати, россыпь, не в мешках.

Лежал до крыши тяжкий прах.

Само собою, напахался.

И то — червонец! Постарался…

А в бухгалтерии наряд

На два рубля… Я не был рад:

Дня три глаза с муки кровили,

И два рубля — вы б тоже взвыли.

Я так ругался первый раз.

Не деньги жаль, но в этот час

Я ощутил плевки нам в души,

И тухлость слов, что лезли в уши.

Я до сих пор ту помню …

(Легко рифмуется с «Минерву»).

Пацан, четырнадцать годков…

Да совесть спит в таких без снов.

И этих шавок бухгалтерий,

Гор-рай-жилкомов, новых мэрий

Не вырезать, не утопить:

Хозяин есть, и шавке быть.

Еще штришок и, в общем, хватит

Обилья трудовых понятий

О совести, рабочей чести…

Сорняк с цветком взрастает вместе.

Тащили все подряд с завода

(Ох, незатейлива природа!).

С овцы паршивой что возьмешь -

Так, комбикорма наберешь.

Но за забором что творилось,

Вам в детских снах бы не приснилось.

Вниманье! Там была продбаза

(Еда мила любому глазу).

И даже я там подкормился,

Свои пьяны — и я годился.

Легло бы на плечи мне прочно,

Груз тянут ноги денно, нощно.

Бродяг в котельной разговоры,

Бичей неконченые споры

О правде жизни на земле…

А рядом пар сипит в котле.

И про детей своих далеких,

И бывших жен, таких жестоких,

Непонимании людей,

Несправедливости судей,

О сроках, паспортах забытых,

И о начальниках сердитых…

Чего я только не узнал,

Пока вагоны с ними ждал.

* * *

Но если честно, то до срока

Досталась тех ночей морока.

Подряд две смены многовато.

Пульс двадцать восемь, ноги — вата…

Без всяких шуток. Испугался,

Когда до цифры досчитался.

Запомнив озаренье нови:

На каждый год — два тика крови.

Мой друг, напарник по работе,

С ним задыхались вместе в шроте,

Постарше был, но все пацан,

И тот же сердца злой канкан.

Я вспомнил год назад у гроба:

Морозно, ночь и два сугроба

Дрожжей белковых под вагоном.

Мешки-каменья рвем со стоном.

Семь-восемь ходок и валюсь

На грязный снег, не отдышусь.

И сна провал, и Витя громко:

«Очнись!» — в ночи скрип рельсов тонко.

* * *

Мне дальше жить — ему лежать.

Мне крест нести — ему не встать.

И будто голос до сих пор:

«Эх, Витя-Витя… Сдал мотор».

* * *

Вопрос: чего я надрывался

И за мешки, как клещ, цеплялся?

Работать мог бы и в тепле

Или полегче — при метле.

Но это было б слишком просто

В стране чудес, где штампик ГОСТа

Лежит на душах и мозгах,

Делах, поступках, вещих снах.

В стране «Артека» и «Орленка»

Как символ, берегли ребенка.

И лишь с шестнадцати годков

Не брать, нести мог в отчий кров.

(Но если вас научат брать,

И государство будет врать,

Что все для вас и все открыто,

Что вам отцов укор сердитый?)

И ясно, там, где потеплей,

Мне шиш казали из дверей.

А где ручонок не хватало,

Там нужен был, и лет не мало.

Я расскажу (как вам понять…).

Грузили дуст вагонов пять.

Там, где потел и дуст попал,

Он кожу,как когтями рвал.

А где потел, вы догадайтесь.

Жара за тридцать (улыбайтесь,

Но я на йоту не соврал).

К тому ж мешки еще таскал.

* * *

Все, утомила тема эта.

Добавлю я, тех лет примета,

Слова и жизнь — один чулок,

Но наизнанку, в этом сок.

* * *

Нутро меняется неброско.

Нас жизнь формует, как из воска.

Не торопясь, но каждый день.

Год прочь, и на — былого тень.

Я понял это, с Витей встретив

Друзей-спортсменов, их приметив

По оживленному веселью…

Зима сочилась с крыш капелью.

Ну, шел в кирзе, неторопливо,

Мыслишек куцых нить лениво

Вилась в подсчетах тонн, вагонов

И бухгалтерии препонов.

Наш шаг размечен ожиданьем

На смену — минимум — заданьем.

Я знал, кувшин моих силенок

К концу работы станет звонок.

Друзья же веселы, довольны.

Сравниться с ними — малахольный.

Их жизнь — туман прошедших грез…

«В команду мне… — Во чушь понес!»

Но мал-помалу все же понял,

Да случай был, до яви пронял.

Пройдут года, и все вагоны,

Пыль, грязь и быдлости кордоны?

* * *

Да, случай. Может, интересно…

Мы шлялись улицей безвестной.

Замерзла грязь, зелен закат,

Проулки меж заборов, хат.

Окраина. Стоят домишки.

Друг другу сунулись подмышки.

И тесно так — сарай, забор,

Крыльцо, собака — все в упор.

(Как будто кто-то издевался:

На, дрянь, клочок, чтоб ты ломался

От тесноты и жил убого,

И почитал земного бога.)

3а домом дом перебирали

(Электрика мы так искали).

А он домой ушел к обеду,

Щиток сгорел — и мы по следу.

«Зажегся свет в кривом окошке:

«Там баба, Вить… Да брысь вы, кошки!

Стучи в окно! Не слышит в двери…

Идет, глухая… Ну, тетеря!»

Я было начал речь о Коле

И вмиг осекся. В старой школе

Меня учила года два.

И на тебе — признал едва.

Она-то первая узнала,

Хоть удивленья не скрывала.

Ведь был отличник, а теперь!…

Бог знает в чем… Колотит в дверь…

О школе что -то рассказала.

Как сон чужой — не взволновало.

«А что вы ходите — ведь ночь…»

«Ну, мы пойдем», — и ноги прочь.

Щиток мы сами починили

(3а Колей дольше проходили).

Вцепились руки в мехлопаты,

Как тонна вон — три «коп» зарплаты.

* * *

Я в душе на пол сел. Вода

Журчит меж пальцев без следа.

Ступни, как будто острова,

В колени ткнулась голова.

Блаженна тела пустота.

Движений тяжких суета,

Настынув ледяным комком,

Покоем скрыта под замком.

И в этой тела тишине

Чутьем узрел, что нужно мне -

Мозгов незримая работа,

Как пряник, сладкая забота.

Открылось мне — еще не вечер!

Как улья гул, желаний вече

Из ничего, из спящих почек

Бессонных и усталых ночек.

Я ощутил цену свободы:

Трудами созидают своды.

Труды, с собой перемножаясь,

Поднимут нас, с судьбой сцепляясь.

И за свободу полной мерой

Платить придется — даже верой.

Но труд окупится сполна,

Где за волной идет волна.

* * *

Согласен — тезис проще репы.

Тут каждый день таит зацепы.

Мозги чтоб с толком приложить

Не год, не два нам нужно жить.

Бывают, впрочем, исключенья,

И гений избежит сомненья,

Почуяв мощный зов природы.

У нас же с вами все на годы.

* * *

Пусть жизнь реке мы уподобим

(Попробуем, подход удобен).

А мы лежим на берегу,

И для удобства — на стогу.

И видим мы — полна река.

Крутые моет берега,

Свободна, властна, величава,

То буйна вдруг, то словно пава.

И в силе все ей удается,

Неудержимо вдаль несется.

Приятны нам теченья мощь

И окаймленье светлых рощ.

Вот мы пригрелись… Вот зевнули…

И незаметно так уснули,

Не слыша, что же там с рекой.

(Нам очень дорог наш покой.)

Поспали. Сели на стогу.

Сонливо радуги дугу

Приметили над дальним полем…

Эх, хорошо, когда на воле!

Но ближе взгляд — и где река?!

И что так тишь нежна, легка?

Где звук упругий вод теченья

И безобидных волн томленья?

Мы словно диво созерцаем,

И ничего не понимаем.

Убогий, жалкий ручеек,

Как вместо рыбины — малек.

Ну как, знакомая картина?

Из нас под каждым эта мина.

Пусть сил бадья, душа цветет…

А все равно. Возьмет рванет…

Но перемене ль ужасаться?

Не знаю. Вряд ли. Опасаться,

Быть может стоит, и понять,

Творила так природа-мать.

Отлив — прилив, бессилье — сила

(Была — и нет. Вас не бесило?).

И прозорлив, и туп как пень,

И так, пожалуй, каждый день.

Но как тогда, скажите, быть.

Как оседлать удачи прыть?

Стеречь в засаде, на живца,

Бродить — и зверь найдет ловца?

А может, взять и примириться,

Теченьем времени сноситься.

Не споря с матушкой-судьбой

И обретя души покой?

А как кому. Как мы желаем,

Так нить — ответ судьбы свиваем.

И что себе туда вплетем,

То и аукнется потом.

Других учить я не любитель

(Топорщит командира китель).

Но мне чрез тяготы труда

В сухое ложе шла вода.

И если я где спотыкался,

То только сам и поднимался.

Себя хоть чуть не перемог,

Не тот эффект. Пропал урок.

Еще одно соображенье,

И прекращаем эти пренья.

Дается жизнь единый раз.

Я не о том: «Бди каждый час…»

А вот о чем. Ведь интересно

Потрогать жизнь — давно известно.

А будь то высший интерес -

В сколько б бутылок не полез!…

* * *

Пожалуй, хватит про завод,

А то приснится ночью шрот,

И заводская проходная…

Сны лучше с рельсами трамвая.

И все же, все же… В нашей песне

Куплет стоит на видном месте.

Не будь его, другой певец

Пел песнь. И был другой конец.

* * *

Не знаю, будет ли уместно

Воткнуть трактатик в это место

О семенах и о задатках,

И воспитанья нужных латках.

Мы тему далее затронем,

Но пару мыслей в грунт пристроим.

Авось, взойдут… Не очень тесно.

А может, вам неинтересно?

Так если да, беды в том нет -

3нать, без вопроса дан ответ.

Смелее лист переверните

И по душе вам мысль найдите.

А кто остался, те внимайте,

И что вошло, перетирайте.

Как в книгах принято у нас:

«Благодарю…», «Ваш отзыв…», «Вас…»

* * *

Встречали вы в лесу коренья,

Или в поленице поленья:

Чудной изгиб… Глядите, рот!

Вот зуб торчит!… А вот живот!

Повыше руки углядели,

И нос-сучок засохшей ели.

Ну, малость ковырнуть ножом,

И — леший полным естеством.

А может, добрый молодец,

Или медуза-холодец…

Неважно кто, а важно как -

Им всем не нужен был верстак.

С другого края. Вот осина.

Чист ровный ствол, слегка иссиня.

Бела, приятна древесина,

Чуть-чуть дефектик — сердцевина.

Мы из осины — топорище!

Ан хрясь! — топор над ухом свищет.

Мы из осины ладим клин.

Кувалды мах — позор один.

Но поразмыслить, и найдется

Осине место. Разберется,

Кто с головой и понимает -

Для умных хлама не бывает.

Вот все таинство воспитанья:

Провидя с помощью познанья

Игру затейливой природы

Суметь принять умело роды.