Глава седьмая. «Смерть мародерам»

В подземной комнатушке объемом не больше, чем четыре квадратных метра, где и одному Гризову было не просторно, теперь стало вообще не продохнуть. После того, как туда втиснулись еще четыре человека.

«Странно, про себя вяло отметил Гризов, их же вроде было только трое» Поскольку светили только на него или вниз, то Антон еще не успел всех рассмотреть. Вошедшие расположились по стенам и остались стоять. Только Костян присел, встретившись взглядом с Антоном.

– Ну, что, не скучал без нас, – поинтересовался он ерническим тоном, – гроза американских морпехов?

– Чего так долго? – вместо ответа нахамил Гризов, – я уж думал вас там всех покрошили в мелкий винегрет те самые морпехи.

– Нас так просто не покрошить, – успокоил его Костян, – мы, – калачи тертые. А ты чего расселся, коллега. Собирайся, уходить пора.

Гризов окончательно вышел из транса. Мозг заработал с прежней силой.

– Куда уходить? Что там снаружи происходит?

Костян, видимо, бывший здесь за старшего, немного помолчал, размышляя. Гризов поймал себя на мысли, что впутался в какие-то шпионские страсти, и сейчас Костян как раз обдумывает, что ему можно сообщать, а что нет.

– В общем, так, коллега, – ты нас крепко подставил, засветил раньше времени, – подтвердил размышления журналиста Костян, – Кто мы и зачем здесь, тебе лучше не знать, а то нам придется тебя убить. Так что пожалеешь, что смылся от американцев. Те, еще может, пощадили бы, а мы нет. Не имеем возможности.

Гризов благоразумно молчал. Когда ты один в темной комнате, из которой нет выхода, наедине с четырьмя накаченными мужиками, намерения которых неизвестны, лучше помолчать. Пусть выговариваются.

– Но поскольку ты свой, русский, то, имеем приказ, вытащить тебя отсюда. Чей приказ, тебе тоже лучше не знать, а если по дороге попадем в заварушку, – ты нас не знаешь. Мы тебя захватили силой. Бог даст, сработает.

– Наталья точно погибла? – спросил Гризов, сглотнув слюну.

– Да, – кивнул Костян, – пуля на вылет в сердце. Моментальная смерть.

– А что с остальными было?

– Теми, что в отеле?

– Да.

Костян мотнул головой.

– Да ничего. Поставили всех лицом к стене. Обшмонали номера. Паре человек дали по морде. Тебя не нашли. Оружия тоже. Со злости разнесли в пух всю мебель. Демократия, брат. Но они не успокоятся, уж больно ты им насолил. Завтра снова облава будет. Или даже сегодня ночью. Так что некогда ждать у моря погоды. Поехали, будем пробираться в наше посольство. А оттуда спецрейсом домой. Фотокамера у тебя?

Гризов прижал аппарат к сердцу.

– Не боись, не отнимем, – успокоил Костян, – ты её береги. Теперь твоя жизнь и будущее от этих фоток зависят. А может, и кое-что посерьезней, чем только твоя жизнь. Потеряешь камеру, – считай, Наталья зря погибла. Американцы сухими выйдут. Никому ничего не докажешь. Своим-то они глотки заткнут.

– Я хочу рассчитаться с ними, – зло выдохнул Гризов, – у вас оружие есть? Дайте мне пару гранат, я ночью забросаю какой-нибудь пост.

Костян ухмыльнулся.

– Не глупи. Ты, Тоха, журналист, твое дело правду рассказать. А наше дело тебя вытащить отсюда. Рассчитаться мы и без тебя сумеем. Не боись. На том и закончим. Пошли, а то уже ночь почти. Комендантский час скоро наступит.

Гризов поднялся и вышел вслед за «коллегами» из «Красной звезды», хотя в том, что это не журналисты, а какие-то диверсанты сомневаться теперь не приходилось. Из комнатушки, где Антон провел несколько часов, вел куда-то длинный, казалось, бесконечный, подземный ход. Стены его были бетонными, по ним уходили в темноту электрические кабели, что могло означать только то, что он строился специально, профессиональными строителями. Хотя, возможно, тайно от посторонних наблюдателей. Что это за ход и куда он вел, Гризова сейчас не волновало. Главное, что он уже не томился в замкнутом пространстве, а пришел в движение, хоть и по-прежнему в темноте.

Метров через пятьдесят центральный ствол разветвлялся на три хода, один из которых, видимо, вел в обратно отель «Мухафаз». Но теперь все пятеро прошли мимо в неровном свете фонарика, который горел впереди как путеводная звезда. Гризов шагал, согнувшись вдвое, за Костяном, и отгонял мысли о том, что с ним будет дальше. Нет, он не давал себе слова, что если выпутается, впредь будет осторожнее в выборе маршрутов для прогулок. Для настоящего журналиста именно этот риск и составлял если не цель жизни, то непременную часть работы, без которой она становилось скучной и рутинной. Смерть Натальи, тем не менее, заставляла Гризова испытывать комплекс вины. Если бы, если бы…

Спустя минут двадцать впереди замаячил неровный свет. Поначалу Гризову показалось, что это обман зрения, но свет не пропадал. Скоро небольшой отряд вышел на освещенное место. Это была внутренность какого-то полуразрушенного ангара с большими проемами вместо окон под самой крышей. Повсюду был разбросан строительный мусор: сваи, металлически каркасы, станки, остовы сгоревших машин. Судя по всему, до войны здесь находился то ли склад мусора, то ли завод непонятного назначения в который угодила шальная ракета. В самом углу виднелся большой проем, в который мог проехать «Камаз». Туда и направился Костян, осторожно переступая ногами и прислушиваясь.

Только выйдя на освещенное место, Гризов смог внимательнее рассмотреть своих спутников, и больше всего был удивлен, когда узнал в четвертом своего соседа по номеру в отеле «Мухафаз» Колю Быстрого, якобы корреспондента«Московского вестника».

«Интересно, подумал Гризов, перешагивая через завалы строительного мусора, а из остальных участников спецрейса хоть кто-нибудь был настоящим журналистом кроме меня и Натальи, или все это прикрытие для какой-то неведомой миру операции?».

Антон даже отчетливо представил телевизионную девушку голой и со снайперской винтовкой в руках. Получалось эффектно. Но затем он поймал себя на мысли, что, на подобных внешних эффектах и строился весь Голливуд. Голая девица и винтовка были призваны внедрять в сознание людей сексуальность оружия. Хотя той же девице прижимать к обнаженной груди тяжеленную винтовку или даже замасленный пулемет было, по меньшей мере, холодно, а по большей не гигиенично. А что до профессиональных достоинств такого солдата, то и стрелять из положения лежа было не удобно, – все кругом грязное и колет в интимные места. А вот из положения стоя, пожалуй, можно. Есть даже эффект внезапного эротического гипноза, – жертва будет до последнего глазеть на своего убийцу.

Когда небольшой отряд приблизился к проему, Костян первым выглянул наружу и осмотрел подступы. Судя по его реакции, вокруг было спокойно. Остальные, один за другим, осторожно выбрались на открытое пространство. Костян стоял, спрятавшись за столбом, и внимательно всматривался в окружающее пространство. Патрули не показывались.

Гризов, пользуясь случаем, тоже осмотрелся. Ни отеля «Мухафаз», ни «Аль-Рашид» нигде не было видно. На улицы Багдада уже опустилась темнота, но эта темнота по сравнению с подземельем показалась Антону сейчас просто серым предзакатным отрезком времени, когда солнце еще посылает лучи из-за горизонта. Место, где они выбрались из подземелья, было небольшой площадью перед зданием. В него упиралась глухая узкая улочка. Чуть правее она дробилась еще на две таких же улицы. Кругом была масса подворотен и углов. Слепые окна мертвых зданий. Идеальное место для того, чтобы уходить от погони.

К своему тайному удивлению Антон не заметил у входа вездесущих «УАЗиков», с которыми, как ему казалось, экстремалы из «Красной звезды» просто не расставались. Но, видимо, на «УАЗиках» прошмыгнуть незаметно под носом у американских патрулей, которыми кишел ночной Багдад, было невозможно. Похоже, Костян рассчитывал обойти патрули морпехов огородами и по тихому приблизиться к посольству. Которое, по прикидкам Антона, находилось не менее чем в десяти кварталах отсюда. Впрочем, как он это будет делать, Гризов скоро сам увидит. Ждать оставалось не долго.

Костян махнул рукой, осторожно ступая по завалам, перебежал площадь и, легко запрыгнув в окно первого этажа, скрылся в ближайшем полуразрушенном здании. С виду оно походило на какое-то правительственное учреждение, или офисный центр. Вся группа, включая Гризова, короткими перебежками последовала за ним. Стекла во всех окнах были выбиты мощной взрывной волной. Здание снаружи сильно пострадало, но остов уцелел под бомбардировками. Внутри еще виднелись остатки былой роскоши: поломанные дорогие стулья и столы, опрокинутые шкафы с бумагами. Разбитая посуда. Скорее всего, раньше здесь размещался кабинет правительственного чиновника Ирака или директора местной ткацкой фабрики.

Подождав, пока все собрались в этой комнате, Костян молча двинулся дальше, вглубь здания. Шел без фонарика, боясь привлечь к себе ненужное внимание, только ему известным маршрутом. Остальные, словно тени, передвигались вслед за ним. Антон то и дело бросал короткие взгляды по сторонам: журналистское любопытство давало о себе знать. Все-таки не каждый день удается выбраться на прогулку по захваченному американцами Багдаду, рискуя попасть под шквальный огонь патрулей. Романтика.

Так они шли минут пятнадцать, миновали множество коридоров и лестниц. Под ногами то и дело хрустели какие-то черепки и звенели железки непонятного назначения. Скоро они оказались в холле, и только здесь стало ясно, сколь огромно это здание на самом деле и куда они вообще попали. Сейчас они находились на втором этаже балкона, с которого открывался вид на огромный круглый холл, увенчанный уходящим в небо куполом. Вниз с балкона по двум сторонам спускались широкие лестницы, когда-то устланные персидскими коврами, остатки которых еще валялись на ней в виде грязных обрывков. Через каждые двадцать метров лестница была украшена статуями конных и пеших воинов, одетых в древние доспехи, которых Гризов в первые секунды, вздрогнув от неожиданности, принял за американцев. Сквозь окна-арки сюда просачивался неровный вечерний свет, создавая в этом замкнутом пространстве почти мистическое освещение. Сверху вниз из-под купола спускалась огромная витиеватая люстра на тысячи свечей. Глядя на ее массу, Антон удивился тому, как она не упала от ракетных ударов. Видимо не было прямого попадания в купол. Бог миловал.

– Где это мы? – не удержался от вопросов журналист, обращаясь к Костяну и ко всем разу.

Костян промолчал, но включил фонарик и посветил в сторону лестницы. Из мрака выплыла статуя какого-то грозного персидского воина, сидевшего на коне и потрясавшего копьем.

Неожиданно на вопрос ответил Коля Быстрый, который тоже с интересом рассматривал представшие перед ними в полумраке древности.

– В Багдаде находится знаменитый на весь мир музей древностей, где хранятся богатейшие коллекции утвари, оружия и произведений искусства далеких предков современных обитателей Ирака. Всяких там шумеров, ассирийцев и вавилонян, жителей древнего Междуречья. Я о нем только слышал, но, может быть, это он и есть.

– Красота, – подтвердил Гризов, у которого постепенно проходила анестезия после преследования американских морпехов, и потянуло поговорить за жизнь, – А это точно музей древностей?

– А черт его знает, – ответил Коля Быстрый, неожиданно оказавшийся разговорчивым и знающим парнем, – Кроме него, в черте современного Багдада находятся развалины дворца иранских шахов из династии Сасанидов и медресе аль-Марджанийя. А также дворец аббасидского халифа Ан-Насыра, не говоря уже о многих мечетях и мавзолеях мусульманских святых.

– Да, – задумчиво протянул Антон, – Так, может, прогуляемся на экскурсию? Двери открыты, платить не надо.

Неожиданно, молчавший до той поры, Костян проговорил почти шепотом:

– А про морпехов, что тебя ищут, уже забыл? Если ты сюда на экскурсию приехал, тогда нечего было шататься по рынкам и американцев снимать в момент непреднамеренного убийства.

– Да я… – захотел оправдаться Гризов, но Костян предостерегающе поднял руку и выключил фонарик.

Далеко внизу на первом этаже из темноты донеслись отчетливые звуки: кто-то тащил что-то тяжелое по захламленному полу багдадского музея и в полголоса чертыхался на арабском или одном из местных наречий. С такого расстояния было не разобрать.

– Не один ты на экскурсии по ночам ходишь, – прошептал Костян и сделал знак затаиться.

Гризов ни секунды не сомневался: они наткнулись на мародеров, желавших поживится за счет государственной собственности, которая благодаря освободителям американцам сейчас никем не охранялась, а состояла почти сплошь из золота и серебра. Если все это выгодно толкнуть на мировом рынке, главное знать кому, то можно за день сколотить состояние. Его воспаленное воображение тотчас представило разбойника Хасана из «Али-Бабы» в исполнении Джигарханяна, который тащил на спине мешок с золотыми персидскими монетами, чтобы спрятать его за дверями казначейства «Сим-Сим».

Шум внизу усилился, судя по звукам, мародеров было несколько. Не меньше двух. Костян сделал знак оставаться на месте и не вмешиваться, чтобы не выдать себя. Но, когда мародеры подтащили украденное из музея барахлишко к самой лестнице и остановились, чтобы передохнуть, Гризов, повинуясь какому-то импульсу честности (вот оно, воспитание) вдруг вмешался в события.

Он сделал несколько шагов вперед, облокотился о массивные мраморные перила, и крикнул в темноту:

– Эй, а ну бросай награбленное, гады!!!

Внизу воцарилось молчание. «Мародеры пришли в замешательство, подумал Гризов, сейчас все бросят и убегут». Но неожиданно снизу донеслось приглушенное и до боли знакомое:

– Фак!

Вслед за этим, ориентируясь по звуку голоса, в сторону местонахождения Антона полоснула автоматная очередь. Не ожидавший такого развития событий журналист-правдоискатель рухнул на пол и накрыл голову руками, спрятавшись за невысокими колоннами, из которых состояло ограждение центральной лестницы музея. Несколько пуль пролетело рядом, отколов от мраморных колонн мелкие куски камня.

– Ни хрена себе мародеры, – пробормотал Гризов, – неплохо их сейчас стали вооружать. Может это профессионалы?

Автоматная очередь прошлась еще раз над головой Гризова. Стреляли мародеры не плохо, даже ориентируясь только по звуку голоса. «А может у них приборы ночного видения? – пришла в голову журналиста странная мысль, – а что, сейчас весь технический прогресс работает не только на хороших людей, но и на негодяев. Циничное время. Мы делаем машины, но кто на них ездит нам плевать. Главное деньги».

В этот момент он уловил движение за своей спиной. Костян со товарищи, словно тени в ночи, проскользнули на несколько лестничных пролетов вниз и, сделав всего пару выстрелов, заставили мародеров заткнуться. Гризов, не веря своему счастью, осторожно поднялся и тоже побежал вниз.

Он уже был готов к тому, что сейчас увидит. В ярком луче фонарика картина выглядела достаточно четкой и недвусмысленной. Мраморный пол музея древностей был завален сейчас всякой грязью: битыми вазами, обломками кресел, кусками обвалившейся штукатурки. Под ногами сгрудившихся бойцов, а иначе Гризов их уже и не называл, между всем этим хламом, уткнувшись лицом в мешки с награбленным лежали два американских морпеха. На касках у них действительно были надеты приборы ночного видения. Под каждым их них растекалась лужа крови, казавшаяся сейчас почти черной.

Костян носком ботинка перевернул одного из них: это был негр.

– Хороший негр, мертвый негр, – попытался разрядить обстановку Гризов, – кроме того, он же мародер. Надо его тоже сфотографировать на будущее.

– Совесть меня не мучает, – ответил ему Костян, – но, они наверняка здесь не одни. А из-за тебя, журналист-правдоруб, мы опять можем засветиться раньше времени. Столько шума наделали.

Гризов виновато замолчал. И тут, словно подтверждая слова Костяна, из дальнего темного угла раздался вопль «Факин эрабс!!!», а затем полоснула резкая автоматная очередь. Кто-то из бойцов упал, вскрикнув.

Остальные бросились врассыпную. Костян толкнул зазевавшегося Гризова на пол. А сам, отскочив в сторону, несколько раз выстрелил из пистолета в направлении прятавшегося в углу морпеха. Гризов упал, больно ударившись о мешок с награбленным, в котором что-то звякнуло. Судя по жесткости, там были какие-то блюда, кувшины и наверняка всякая мелочь типа золотых монет.

Спрятавшись за мешком, Гризов почему-то думал об убитом негре, который лежал сейчас с другой стороны мешка, и о том, сколько людей гибнет за этот презренный металл. Перестрелка на время затихла, но вдруг новая очередь из угла прошлась как раз по мешку. Несколько пуль угодило в древние сосуды, отчетливо звякнув. А другие вошли в тело уже мертвого морского пехотинца. Получалось, что негр и арабское золото спасли Гризову жизнь. Наконец, кто-то из наших бойцов подкрался в темноте к прятавшемуся за кучей штукатурки морпеху, и одним выстрелом уложил его на повал. Не помогли и приборы ночного видения.

Тишина висела еще с минуту, прежде чем снова началось шевеление в зале. Наученный горьким опытом Гризов лежал до последнего. Обследовав углы бесконечного холла, и не обнаружив больше никого, бойцы снова собрались рядом с двумя мертвыми неграми.

– Вставай, коллега, – сказал Костян и, обернувшись к раненому бойцу, которому наспех перематывали руку, спросил, – ты как, Иван Петрович?

– Зацепил, сволочь. Крепко, – ответил тот, морщась от боли.

Костян сплюнул и посмотрел на журналиста. Гризов молчал.

– Короче, пешком нельзя, Не дойдем. Значит, нужен транспорт. Троих мы уложили, а в «Хаммере» они по четверо ездят, не меньше. Да и должны же были они на чем-то мешки перевозить.

Костян замолчал на секунду.

– Короче, тут где-то рядом должен быть целый «Хаммер» с одним человеком на стреме. Берем его аккуратно, и катим в сторону посольства, сколько повезет. Вопросы есть? Вопросов нет. Голуаз, помоги Ивану Петровичу. Идете сзади, остальные за мной. Журналист, вперед батьки в пекло не лезть.

Гризов кивнул. Костян опять возглавил колонну и направился к видневшемуся справа огромному проему, в котором, судя по геометрии, должны были находиться двери. Они там и оказались. Высокие, массивные, вызывающие почтение у простолюдинов. Почти все наглухо запертые, кроме одной. Через которую американские мародеры и собиралась переправить экспроприированные ценности. Едва выглянув наружу, Костян заметил метрах в ста темневшую посреди площади на фоне полуразрушенного дома громаду «Хаммера». У пулеметной турели в джипе стоял во весь рост и курил последний морпех. Дуло пулемета смотрело четко в сторону музея. Огонек его сигареты горел в ночи словно маяк.

Не ясно было, слышал он выстрелы или нет, но уж больно гулко перестрелка отдавались под куполом. «Не мог не слышать», решил Гризов, выглянувший из-за спины Костяна. Надо было найти обходной путь и подобраться с боку или с тыла, но старший решил по-своему.

Не таясь, он вышел на открытое пространство и зашагал вразвалочку в сторону военного джипа. Огонек сигареты разгорелся ярче. Человек за пулеметом напрягся.

– Билли, зис из ю? – крикнули из «Хаммера».

– Йес, итс ми, бразер, – ответил Костян, продолжая двигаться вперед.

– Вэар из кэптен? А ю олл райт? Ай хиа шуттинг.

– Йес, эврисин олл райт, – ответил Костян.

Расстояние до джипа сократилось со ста метров почти вдвое. Тогда он резко вкинул руку и выстрелил из пистолета в сторону тлевшего в ночи огонька. Американец вскрикнул, ткнулся лбом в пулемет. Сигарета потухла. Обмякшее тело сползло вниз.

– Быстрее, – крикнул назад Костян, осмотревшись вокруг, – Грузимся, пока никого нет.

Он первым достиг «Хаммера», в котором, как и предполагалось, находился только один солдат. Теперь мертвый солдат. Костян быстро открыл заднюю бронированную дверь, вынул за ноги труп и оттащил его на пару метров от машины, чтоб не мешал посадке. Затем сел на место водителя и завел мотор. «Хаммер» утробно заурчал. Костян проверил приборы, с топливом было все в порядке. Фары включать не стал.

За это время вся группа русских разместилась в машине. Голуаз помог Ивану Петровичу сесть сзади. Петрович был плох, раненое плечо сильно кровоточило, но пока держался. Рядом с ними притулился Коля Быстрый, который, надел каску убитого американца и встал за пулеметную турель, мало ли что может по дороге случится. Гризову ничего не оставалось, как сесть на место штурмана, рядом с Костяном.

– Все готовы? – обернувшись назад уточнил старший, – тогда поехали.

Тяжелый «Хаммер» резво взял старт и покатил по улице в сторону центра, объезжая завалы. Поглядывая на Костяна, журналисту стало казаться, что тот не плохо знает Багдад и, даже в разрушенном состоянии, найдет дорогу куда нужно. «Хаммер» уверено колесил по разбитым улицам к известной Костяну цели, – российскому посольству.

«Скорее бы там оказаться, думал Гризов». Хотя тот факт, что ему скоро придется покинуть Ирак в самый разгар так бурно развивающихся событий, немного огорчал журналиста. Да что там немного, сильно огорчал. Ведь, по сути, вся эта каша заварилась именно из-за него с Натальей. Ее убили, но русские уже отомстили армии США, пристрелив, по крайне мере, четырех ее солдат. Гризов оглянулся на раненого Петровича, подумав о том, что и у самих есть раненые. Но, в любом случае, он впервые находился в центре самых настоящих боевых действий. Был военным корреспондентом в самой гуще событий. О чем еще может мечтать журналист? А уж Свен Иванович будет доволен на двести процентов и рейтинг «Северной стрелы» взлетит в заоблачную высь, если только сидящие рядом ребята доставят его, куда надо без потерь, а потом родное командование не попытается запретить написать о том, что видел.

«Хотя, – журналист осмотрелся по сторонам, – надо еще отсюда выбраться». США стараются разбираться со своими врагами, а он сейчас представлял прямую угрозу демократии. Гризов инстинктивно сжал свой редакционный «Никон», который теперь представлял колоссальную ценность для всей свободной печати. Американцы сделают все, только чтобы уничтожить аппарат и его хозяина.

«Хаммер», подпрыгивая на ухабах, преодолел уже почти пять кварталов. Пока все шло гладко. По пути попадались только запоздавшие арабы-мародеры, тащившие из полуразрушенных особняков богатых все, что плохо лежало. Увидев подкравшийся американский джип без габаритных огней, они прижимались к стенам домов, стараясь казаться невидимыми, или прятались в подворотнях. Но местные жители сейчас не интересовали сидевших в джипе русских. Гораздо больше их заботила возможность встречи с вероятным противником, который издалека мог принять их за своего. Но, если придется общаться, то все быстро встанет на свои места. Ни кодов, ни паролей оккупационной армии наши бойцы не знали. Так почему-то думал Гризов. А потому и теплая встреча с американцами на аналогичных «Хаммерах» в их планы вряд ли входила.

– Еще три квартала и мы дома, – заметил сзади и сверху Коля Быстрый, который, похоже, ориентировался в ночном Багдаде, не хуже Костяна.

– Ага, – отозвался Костян, притормозив и объезжая очередной завал на дороге, – Пока все тихо. Слишком тихо.

– Может у них какой-нибудь праздник? – вставил слово Гризов, – Ну, там «День независимости Америки от Англии».

Костян усмехнулся.

– Да нет, парень, это тебе не родная армия с пьяными прапорами. Эти козлы даже по таким дням не спят. Бывают, конечно, отклонения от нормы. Но на такой случай есть масс электронных штучек.

Переехав поваленный столб. Джип подкатил к небольшой развязке, от которой в разные стороны отходили три дороги. Две из них были почти завалены рухнувшим домом, а, перегородив третью своим корпусом, метрах в пятидесяти стоял американский танк «Абрамс». Рядом с ним притулился «Хаммер» и пятеро пехотинцев. Свободный путь вперед закончился. Увидев выезжающий на площадь джип, американцы сначала напрягались, подняв винтовки, но потом расслабились, замахали руками. Один из них, видимо старший, даже вскинул вверх руку с бутылкой «Виски», приглашая разделить ее на всех.

– Отдыхают сволочи, – проговорил Голуаз.

– Может, выпьем по рюмашке, – пошутил Гризов, – за дружбу народов. Спросим, как там крепкий хозяйственник Шварценеггер поживает.

– Ага, по две, – съязвил Костян, – сейчас они нас расколют, и выпивка отложится надолго.

Командир блокпоста поднес к губам рацию и в кабине «Хаммера» раздался его трескучий голос:

– «Браво эйт», «Браво эйт»! Зис из кэптэн Родригез. Вот-с хеппенд, хау а ю?

– Значит мы «Браво эйт», учтем, – заметил Голуаз.

Но Костян был уже не так спокоен, хотя по-прежнему решителен.

– Поздно учитывать. Ну-ка, Коля, причеши их из пулемета.

– Понял, старшой.

Коля Быстрый мгновенно развернул дуло крупнокалиберного пулемета в сторону блокпоста американцев и дал очередь по сгрудившимся возле своей бронемашины пехотинцам. Троих прямым попаданием просто разорвало в клочья, забрызгав кровью весь борт и всю землю под ним. Четвертому оторвало руку, пригвоздив к джипу. Капитан Родригез остался без головы и его обезглавленный труп, как мешок, рухнул в дорожную пыль. Бутылка «виски» разбилась вдребезги. После первой же очереди почти в упор личный состав блокпоста был уничтожен.

– Хороший пулемет, – одобрительно заметил Коля Быстрый, – только нам, по-моему, все равно пора сматываться.

Как выяснилось, мирно стоявший рядом танк, был не пустой. После пулеметной очереди, что чуть задела его по броне, танкисты очнулись и мгновенно включились в войну. Башня «Абрамса» начала свое круговое движение против часовой стрелки. Еще несколько секунд и она будет готова изрыгнуть снаряд, а сделать прямое попадание в такую заметную цель, как стоящий в пятидесяти метрах «Хаммер» натасканным танкистам труда не составляло.

И Костян понял это быстро. Он врубил заднюю передачу, дал газу, и бросил педаль сцепления. Махина «Хаммера» совершила прыжок на зад почти на пару метров, уходя от поворота башни. Костян дал еще газу, и джип стал выкатываться задним ходом из зоны обстрела. Его сильно тряхнуло, когда машина на полном ходу наскочила на поваленный столб.

Но и танкисты не дремали. Башня «Абрамса» закончила поворот, изрыгнув снаряд в сторону уходящего «Хаммера». Буквально несколько метров, на которые джип успел отъехать, и спасли русских. Снаряд просвистел перед машиной, обдав Гризова дыханьем смерти, и врезался в дом слева. Раздался мощный взрыв. По бронированной кабине «Хаммера» забарабанили осколки вперемешку с камнями. Но все остались живы.

– Топи педаль Костян, дом рушится, – заорал Голуаз.

– Сам вижу, – рявкнул в ответ старший, утопив педаль газа в пол.

Израненный джип едва успел откатиться еще на десяток метров, как впереди, на том месте, где он только что находился, обрушилась стена дома, и все заволокло пылью.

Загрузка...