Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)

Приложение № 1 ВОССТАНИЕ НА КРЕЙСЕРЕ “ПАМЯТЬ АЗОВА” ^{9}

В кампанию 1906 года крейсер “Память Азова” был флагманским кораблем Учебно-Артиллерийского отряда Балтийского моря. Он плавал под брейд-вымпелом начальника отряда, флигель- адъютанта капитана 1-го ранга Дабича. В самом начале кампании из команды и переменного состава учеников выделилось несколько революционно настроенных людей: артиллерийский квартирмейстер 1-й статьи Лобадин, баталер 1-й статьи Гаврилов, гальванерный квартирмейстер 1-й статьи Кол один, минер Осадский, матросы 1- й статьи: Кузьмин, Котихин, Болдырев, Шеряев и Пенкевич.

Они вели с матросами разговоры политического характера, читали им газеты левого направления, например, “Мысль”, “Волгу”, “Страну”, и даже прокламации Российской Социал-демократической партии. Основная мысль всех этих разговоров и чтений сводилась к осуждению правительства и к необходимости Учредительного Собрания.

К квартирмейстеру Лобадину заходили в арсенал для каких-то тайных переговоров писарь 2-й статьи Кулицкий, машинный содержатель 2-й статьи Аникеев и квартирмейстер Колодин. Наиболее осторожные и начальству послушные матросы предостерегали своих товарищей против “политических”. Но квартирмейстер Лобадин прямо сказал, что не потерпит никакого подглядывания, противоречий и доносов. А кто будет восстанавливать матросов против Лобадина и его товарищей, того недолго выбросить за борт. У Лобадина слово не расходилось с делом, и комендор Смолянский был здорово избит: его подозревали в том, что он написал команде письмо о дисциплине и верности присяге.

На берегу велась пропаганда: в лесу, под открытом небом, устраивались митинги матросов. На них выступал агитатор, которого матросы привыкли называть “студентом Оськой”. На самом деле это был одесский мещанин Арсений Коптюх; он жил в Ревеле по подложному паспорту мещанина Степана Петрова. “Студент Оська” был неутомим: он не только привлекал матросов на свидания в частной квартире в Ревеле, но в июне даже приехал на сам крейсер и участвовал в заседании судового комитета. Этот комитет состоял из нижних чинов, избранных путем тайной подачи голосов. Среди матросов собирали пожертвования на Ревельский революционный комитет. Одним словом, агитация и пропаганда шли с большим успехом.

В конце июня был небольшой конфликт. Команде не понравился суп, она вышла из-за стола и собралась на баке. Как-то все улеглось, лишь некоторые офицеры начали поговаривать, что в команде неблагополучно. Особенно ревизор мичман Дорогов часто указывал командиру крейсера капитану 1-го ранга Лозинскому, что необходимо списать с корабля наиболее неблагонадежных. Командир долго не соглашался. Но в начале июля начальство получило сведения о противоправительственной деятельности минера Осадского. Только тут Лозинский раскачался и отдал приказ арестовать его и передать на берег судебной власти. Команда сильно взволновалась. Особенно были возбуждены машинный содержатель Аникеев и машинный квартирмейстер Черноусое. Ученики Болдырев и Пенкевич собрали вокруг себя толпу нижних чинов и агитировали, что надо освободить арестованного, а главное, не допускать его своза на берег.

Дело на этот раз кончилось только шумом, но внутри команды шла большая революционная работа. Один из комендоров донес артиллерийскому кондуктору, что команда постоянного состава назначила на 14 июля бунт. Кондуктор доложил начальству, и 14 июля крейсер посетил морской министр. День прошел совершенно спокойно, но для большей предосторожности весь учебно-артиллерийский отряд перевели в бухту Панонвик.

19 июля вечером из Ревеля пришел минный крейсер “Абрек” и привез провизию для “Памяти Азова”, и, главное, на нем приехал “студент Оська”, переодетый матросом. Вместе с артельщиками, принимавшими провизию, Коптюх незаметно перешел на “Память Азова”. Около 11 часов ночи в таранном отделении началось заседание судового комитета, которое собрало до 50 человек. Долго и подробно обсуждали телеграмму, полученную баталером Гавриловым о восстании в Свеаборге. Многие сомневались в достоверности сообщений, и поэтому вопрос-должен ли крейсер примкнуть к восставшим обсуждался очень долго. Был уже 1 час ночи, когда участники собрания стали прямо задыхаться от духоты.

Жизнь на крейсере шла своим порядком. Отпущенная на берег команда вернулась вовремя. Как всегда, прекратили пары на паровом, минном катерах и на барказе. Закончилась спешная работа в носовой кочегарке, и ушли наблюдавшие за ней механики. Может быть, необычны, странны были бродившие по палубе кучки матросов и их настороженный шепот. Еще страннее вел себя в этот день ученик Тильман. А около полуночи этот старательный молодой человек подошел к судовому священнику, прося предупредить старшего офицера, что в час ночи он, Тильман, доложит ему наедине секретное дело первостепенной важности.

Действительно, во втором часу ночи старший офицер капитан 2-го ранга Мазуров узнал от Тильмана, что на крейсере есть “посторонний” человек. Младший механик поручик Высоцкий тотчас же получил приказ обойти машинное и кочегарное отделения и записать “лишних” людей. А сам старший офицер с лейтенантом Захаровым прошел по батарейной палубе. В носовом отделении жилой палубы он приказал позвать лейтенанта Селитренникова, мичмана Кржижановского и караул.

Наконец переносная лампочка в руках Мазурова осветила горловину таранного отделения и обнаружила шесть матросов, которые не успели еще разойтись с заседания. Однако среди них постороннего человека не было. Посторонний человек, “студент Оська”, издали увидал Мазурова, входящего в жилую палубу, и быстро прилег к маляру Козлову. Так офицер его долго не замечал. Он переписал находившихся в таранном отделении и выслушал доклад поручика Высоцкого о том, что в осмотренном им отделении никого из посторонних нет. Наконец взгляд старшего офицера упал на Коптюха, лежавшего на одной подушке с Козловым.

Коптюха спросили: “Кто ты такой?”. Он назвался кочегаром № 122; такого номера не было на корабле, и стало ясно, что это не матрос, а посторонний. Его посадили в офицерскую ванну, за кают-компанией, на корме, по правому борту. Около открытой двери поставили четырех часовых. В случае малейшей попытки Коптюха к бегству, они должны были заколоть арестанта.

На допросе Коптюх держался самоуверенно и грубо; давал ответы командиру, развалясь на ванне. Командир отдал приказ снять с Коптюха матросское платье, фуражку и немедленно отправить на минный крейсер “Воевода”, который утром уходил за провизией в Ревель.

Наступало время действовать. Лобадин распорядился, и на батарейной палубе погасли лампочки, в темноте забегали матросы. На часового у денежного сундука бросились несколько человек, требуя патроны. Часовой кое-как отбился штыком, но через несколько минут погасло электричество. Неизвестные избили часового и разводящего и утащили ящик с патронами. По приказу командира в кают-компанию принесли из жилой палубы винтовки и оставшиеся около денежного сундука четыре ящика патронов. Офицеры и кондукторы вынимали из винтовок затворы и прятали их по офицерским каютам.

Квартирмейстер Лобадин живо раздал патроны, приказал зарядить ружья и с криком: “выходи за мной!” выскочил из темноты батарейной палубы наверх. Было 3 часа 40 мин. ночи, когда на палубе раздался первый выстрел. Неизвестно, кто начал, но Лобадин пробежал по батарее с криком: “выходи наверх, нас офицеры бьют!” Его поддержали Колодин и Котихин. Началась стрельба на верхней палубе.

Сразу были ранены: смертельно вахтенный начальник и тяжело старший офицер. Командир крикнул: “Господа офицеры, с револьверами наверх!”, и навстречу восставшим матросам поднялись штурманский офицер Захаров и лейтенант Македонский. Лейтенант Захаров был убит сразу, а Македонский бросился за борт, и его пристрелили в воде. Командир, кончив раздачу патронов офицерам и кондукторам, поднялся наверх и нашел здесь смертельно раненного мичмана Сборовского.

Матросы из-за прикрытий обстреливали люк и через люки стреляли в кают-компанию; при этом убили старшего судового врача Соколовского и ученика Тильмана, стоявшего часовым у арестованного.

Офицерам приходил конец. Они прошли в кормовую батарею и спустились на баркас, стоявший на бакштове под кормой. На баркасе уже разводились пары; туда были спущены раненый Вердеревский и Селитренников. Когда пары были подняты, баркас отвалил. На крейсере остались только три офицера, судовой священник, артиллерийский содержатель, делопроизводитель штаба и штурманский подполковник.

В погоню за бежавшими матросы послали паровой катер, куда погрузили 37 мм. пушку. Выстрелом из нее были убиты Вердеревский, мичман Погожев и тяжело ранен лейтенант Унковский. Но паровой катер сел на мель, и ему пришлось вернуться на крейсер.

Матросы долго обстреливали кают-компанию. Но офицеры не отвечали, и команда прекратила огонь. В 4 часа 30 мин. утра матросы арестовали офицеров, заперли их по каютам, приставив надежных часовых, и освободили Коптюха. После побудки команда собралась на баке. Первый начал Лобадин: “Ребята, вчера с провизией к нам на крейсер прибыл вольный, который вместе с нами сидел в трюме; ночью его нашел старший офицер и переписал нас. Из-за этого все и вышло. Офицеры хотели его застрелить, но Бог миловал!”.

Коптюх предложил выбрать комитет для управления кораблем. Впоследствии некоторые свидетели показывали, что он предложил выбрать совет. В члены этого комитета или совета Коптюх предложил себя, Лобадина и еще нескольких матросов. Остальных кандидатов указывал Лобадин, спрашивая мнение команды о каждом из них. Сколько выбрали в комитет, точно не определено. Коптюх и некоторые свидетели говорят, что было 12 выборных, а другие настаивают, что комитет состоял из 18–20 человек. Все члены комитета переоделись в черное, а командиром крейсера выбрали Лобадина. Лобадин заявил, что все судовые расписания остаются в силе и служба должна идти по установленному порядку. После завтрака команда получила приказание сняться с якоря и поднять сигнал прочим судам, стоявшим в Панон Вике.

Тогда же обыскали всех арестованных и снова заперли по каютам. Команда показала пример редкого благородства к побежденному врагу. К раненому старшему офицеру беспрепятственно ходил фельдшер, дважды делавший ему перевязки. Священнику тоже не было отказано в посещении больного. Из каюты лейтенанта Селитренникова больному принесли вина. Матросы, которые приносили офицерам и кондукторам чай и командный обед, говорили, как бы извиняясь: “Это Лобадина распоряжение, чтобы для всех была одна пища”. На мостике набирали сигналы “Воеводе” “сняться с якоря и подойти к борту”. “Воевода” приказание исполнил, но “Памяти Азова” показалось, что он подходил с открытым минным аппаратом. Пришлось поднять вновь сигнал “стать на якорь”, а минный крейсер “Абрек”, миноносец “Ретивый” получили приказание присоединиться к “Азову”. Оба корабля подняли ответ “ясно вижу”, но с места не двигались.

Лобадин приказал правому борту открыть огонь по “Абреку” и миноносцам орудий. Была сыграна короткая тревога, но никто не расходился по местам. Было приказано сыграть в две дроби тревогу. Прислуга встала по расписанию, но не стреляла. Только один комендор навел орудие, да и то мимо. Одним словом, Лобадин со своими единомышленниками сделали только два выстрела орудия, ибо вследствие неумелого обращения орудие заклинивалось.

После обстрела крейсер вышел в море, взяв курс на Ревель. На мостике стояли Коптюх, одетый мичманом, Лобадин, Колодин, ученики Котихин и Кузнецов. Во время хода лейтенант Лосев попросил, чтобы к нему в каюту позвали “того из нижних чинов, кто распоряжается всем”. Минут через двадцать к арестованному спустился Колодин, следователь комитета. Он успокоил офицера, что арестованным бояться нечего. Избиение офицеров произошло потому, что лейтенант Захаров первый убил матроса. Колодин предложил даже Лосеву присоединиться к восставшим, объясняя причины восстания.

Как интересно было бы послушать разговор этих совершенно разных людей. Один-офицер, выкормок буржуазии, другой-революционер, бросающий пламенные слова: Мы желаем возрождения России и флота. Мы уверены в победе, ибо в наших рядах минный отряд, броненосцы “Цесаревич”, “Слава”, крейсер “Богатырь” и транспорт “Рига”.” Затем Колодин сообщил, что в Ревеле на “Память Азова” приведут двоих: один видный революционер, а другой трудовик, член Государственной Думы. Команда крейсера сплотилась еще до выхода из Кронштадта, разделясь на несколько революционных групп: социал-демократов, социал-революционеров и трудовиков.

В боевой рубке состоялось краткое совещание, на которое пригласили кондукторов; им даже разрешили надеть свою форму. Лобадин обратился к ним, прося поддержать революционное восстание и распределил между ними обязанности. Один из кондукторов, не надеясь на успех восставших, благоразумно попросил запереть их снова в каюту.

Вообще, между верными собаками офицеров-кондукторами и революционерами, была пропасть. Кондукторам говорили о борьбе за правду и свободу, они продолжали спрашивать: “как же приниматься за дело, не зная, что делать?”. Тщетно Коптюх напоминал о восстаниях на броненосце “Князь Потемкин Таврический” в Севастополе, о лейтенанте Шмидте и кондукторе Частнике. В заключение он стал читать революционный манифест о необходимости помочь рабочим и о 9 января.

Во время заседания в рубку вбежал телеграфный квартирмейстер Баженов и сказал: “Товарищи, команда пала духом. Нужно ее воодушевить”. Заседание было прервано, команду собрали на баке. Коптюх стал на шпиль и обратился к команде с речью. Причиной восстания был роспуск Государственной Думы и массовый арест лучших людей. Далее он упомянул о постановлении думской социал-демократической фракции и трудовой группы передать всю землю крестьянам. Вместе с “Ригой” крейсер должен уйти из Ревеля в Свеаборг и там присоединиться к учебноминному отряду, тоже поднявшему восстание. В заключение Коптюх прочитал команде выборгское воззвание, а также воззвание трудовиков и думской социал-демократической фракции.

Он предложил даже провозгласить “ура” за свободу, но настроение команды действительно сильно понизилось; только после вторичного крика квартирмейстера Баженова:“ура”его подхватили, и то очень немногие. Затем спросили команду, что делать с арестованными офицерами. Сторонников убийства оказалось мало, и вопрос был отложен. Команда получила по полчарки вина и разошлась обедать.

Около двух часов дня восставшие встретили в море “Летучий”. Миноносец, в ответ на сигнал

“присоединиться”, начал быстро уходить. Тогда по нему сделали два выстрела из 6-дм орудия и несколько из 47-мм пушек. Близ Ревеля “Память Азова” встретил какой-то коммерческий иностранный пароход. На него была отправлена шлюпка, которая привезла газеты и радостное известие, что в Свеаборге даже лайбы ходят под красным флагом.

В 5 часов дня крейсер стал на якорь на ревельском рейде. Лобадин остановил портовый пароход “Карлос”, который вел на буксире баржу. Команда пересадила на пароход раненого судового священника и двух вольных поваров, служивших на корабле. Одному из этих сомнительных людей Лобадин поручил все-таки зайти в лавочку и передать человеку в форменной фуражке и очках, которого он там найдет, приказание прислать шлюпку. Очень остро стоял вопрос с провизией. Характерно для честности революционного моряка, что Лобадин не велел трогать денежный сундук и сказал Коптюху, что “деньги на провизию надо достать с берега”.

Коптюх написал записку, но почему-то ее не доставили, она так и осталась на крейсере. Эту записку собирались везти на берег машинный содержатель Аникеев и баталер Гаврилов. Они уже переоделись в штатские костюмы одного из вольных поваров, но Коптюх колебался, не убегут ли они. В записке Коптюх писал, что к “Памяти Азова” пока еще никто не присоединился, а Свеаборг в руках восставших матросов и солдат. Сообщал Коптюх о плане захватить Ревель и просил по этому поводу прислать положительный ответ. Он звал также на корабль члена Государственной Думы, если он уже приехал. Главное же, надо было позаботиться о провизии для крейсера.

Настроение восставших падало, потому что они чувствовали себя изолированными от масс флота. Кондуктора, которые никак не могли сочувствовать революции, намотали на ус упадок настроения большинства команды. Они задумали черное дело: овладеть крейсером и, так или иначе, подавить восстание. Действовали С подходцем, с хитрецой. Всячески обхаживали учеников перед ужином и наводили их осторожненько на мысль об ужасных последствиях мятежа.

Один из единомышленников Лобадина случайно подслушал эти переговоры и побежал на бак, где собрались члены комитета. Команда села ужинать, но членам комитета было не до ужина. Получив сообщение, что кондуктора мутят команду, Лобадин приказал дать дудку: “кондукторам наверх”. Один из кондукторов выскочил с револьвером наверх и крикнул: “Переменный и постоянный состав, кто не желает бунтовать, становись по правую сторону, а кто желает-по левую”. Кондуктор был положен на месте, успев дать один или два выстрела из револьвера.

Тем временем внизу дали команду: в ружье! Ученики, разагитированные кондукторами, расхватали винтовки, патроны, и началась стрельба. Почти все революционеры собрались на баке, несколько из них бросились за борт, остальные отстреливались от наступавших учеников. Один из революционеров пытался навести на учеников пулемет, но его сбили с ног, избили и связали. На беду смертельно ранили Лобадина. Когда его убийца торжествующе крикнул об этом команде, революционные матросы совершенно пали духом. Они быстро спустились в машину и в батарейную палубу, где смешались с учениками. Когда ученики прорвались на верхнюю палубу, революционеры бросили винтовки.

Еще в самом начале борьбы один кондуктор с несколькими учениками спустился вниз и освободил арестованных офицеров. Два мичмана сейчас же поднялись наверх и стали распоряжаться подавлением мятежа. По их приказанию обезоруженных арестованных революционеров начали свозить на берег на шлюпках и портовых пароходах. На первых двух шлюпках отправили главарей: Баженова, Колодина, Болдырева, Котихина, Пенкевича, Григорьева, Кроткова, Осадского и др. Весь постоянный состав тоже свезли на берег, и на крейсере оставили лишь часть машинной команды, необходимой для поддержания паров.

Коптюха выловили из воды, где он проплыл саженей десять, баталера Гаврилова нашли в машине лишь на следующий день.

Около десяти вечера со стороны моря к крейсеру подошла шлюпка со спущенными парусами. Часовой окликнул шлюпку и получил ответ: “Косарев. К Лобадину и Колодину”. Мичман Кржижановский, распоряжавшийся на крейсере, велел ответить: “Лобадин и Колодин принимают”.

В это время с берега возвращался баркас, отвозивший арестованных. Писарю Евстафееву, старшему в патруле, было приказано задержать шлюпку. А люди из шлюпки доверчиво кричали: “Здорово, товарищи!..”

Евстафеев предложил им перейти на баркас. Таким образом удалось арестовать и обезоружить запасного гальванера Косарева, ранее служившего на “Памяти Азова”, и двух неизвестных.

Во время мятежа было убито 6 офицеров, ранено 3 офицера, судовой священник, два кондуктора, и матросов убито 20 и ранено 48. К суду были привлечены: 91 нижний чин и четверо штатских. Дело разбиралось в Ревеле судом Особой Комиссии.

Заседания суда начались 31 июля и происходили ежедневно до 4 августа, когда в 1 час ночи подсудимым прочитали краткий приговор: Коптюх и 17 человек нижних чинов были приговорены к смертной казни через повешение; 12-к каторжным работам, на сроки от 6 до 12 лет, 13 матросов разослали по дисциплинарным батальонам и тюрьмам, 15 присудили к дисциплинарным наказаниям, 34 матроса были оправданы. Дознание о трех штатских было передано прокурору Ревельского Окружного суда.

В знак “милости” командующий Отдельным отрядом судов, назначенных для плавания с корабельными гардемаринами, заменил повешение расстрелом. 5 августа утром 18 стойких революционеров были расстреляны, трупы их отправлены на барже в море.

Помещенный ниже “весьма секретный” документ открывает кошмарную страницу из второй половины 1906 года-времени поражения первой Российской революции.

Документ говорит сам за себя, не требуя излишних комментариев.

Штаб Войск Гвардии Петербургского Военного Округа Управление Окружного Генерал-Квартирмейстера Отделение Военно-Судное. 3 июля 1906 года. № 1374. Красное Село.

Секретно.

Ревельскому Временному Военному Генерал-губернатору.

По соглашению с Морским Министром, Его Императорское Высочество Главнокомандующий приказал Вашему Превосходительству, по окончании суда над мятежными матросами крейсера “Память Азова”, принять к руководству следующие указания:

1) тех мятежников, которых суд приговорит к смертной казни, по конфирмации таковых капитаном 1-го ранга Бостремом расстрелять на указанном Морским Министром острове Карлос. Приговоренных доставить туда под сильным пехотным конвоем ночью, когда замрет городская уличная жизнь, а самый приговор привести в исполнение на рассвете.

Для расстреляния назначить матросов того же крейсера “Память Азова” из числа приговоренных к другим наказаниям”.

Место казни должно быть оцеплено вышеупомянутым конвоем; с трех сторон силою, примерно, батальон, причем, если матросы, назначенные для приведения в исполнение приговора отказались бы, то эта пехотная часть должна заставить выполнить возложенную на них задачу силою оружия. Место казни тщательно оцепить и вообще принять все меры, чтобы ни на самом острове Карлос, ни поблизости не было никаких посторонних лиц.

Тела расстрелянных похоронить на том же острове или предать морю, по усмотрению Морского начальства, с тем чтобы необходимые для сего рабочие были назначены из числа матросов крейсера “Память Азова”, присужденные к другим наказаниям. Место погребения надлежит тщательно сравнять[2].

Рассчитать время так, чтобы известие о смертном приговоре и приведении его в исполнение стало общеизвестным уже тогда, когда все кончено и все прочие осужденные уже отправлены в Кронштадт.

О том, когда и сколько матросов казнено, донести телеграммою.

2) Из состава эскадры капитана 1 ранга Б о стрема, ав особенности из состава сохранивших верность присяге команды крейсера “Память Азова”, никого ни к какому участию в экзекуции не привлекать.

3) Тех мятежников крейсера “Память Азова”, которые будут приговорены к различным другим наказаниям, отправить немедленно, по приведении смертной казни в исполнение, на особом транспортном судне в Кронштадт, под конвоем роты вверенных Вам войск, и сдать их там, в распоряжение Коменданта крепости.

Транспортное судно для этой цели должно быть прислано заблаговременно по распоряжению Морского Министерства. К какому именно времени (в зависимости от времени окончания суда над мятежниками), Ваше Превосходительство имеете условиться телеграммою с Начальником Главного Морского Штаба, а о времени прибытия в Ревель и отправления в Кронштадт транспортного судна донести телеграммой Августейшему Главнокомандующему и предупредить телеграммою же Кронштадтского Коменданта для его распоряжений по встрече и приему осужденных к аресту в Кронштадте.

Для сведения сообщается, что эскадра Капитана 1-го ранга Бострема остается на Ревельском рейде до окончания суда над мятежниками и затем непосредственно уйдет на два-три дня в море, после чего направится в Кронштадт и уже оттуда отбудет в продолжительное заграничное плавание.

Об изложенном, по приказанию Его Императорского Высочества, Главнокомандующего, уведомляю для надлежащих распоряжений.

Начальнику Главного Морского Штаба вместе с сим послана копия с настоящего отзыва для сведения.

Подписал: Окружный Генерал-квартирмейстер Свиты Его Величества Генерал-Майор Раух.

Верно: Заведующий Военно-Судной частью Капитан (подпись неразборчива).

Приложение № 2 БУНТ НА “ПАМЯТИ АЗОВА” ^{12}

Бунт команды на крейсере “Память Азова” произошел летом 1906 года в Балтийском море, в бухте Папонвик, близ Ревеля. При этом большинство офицеров было убито или ранено, корабль попал в руки мятежников и поднял красный флаг. Крейсер стрелял по военным судам, требуя их присоединения к “революции”, и намеревался бомбардировать города, принуждая “берег” к тому же. Это вооруженное восстание идентично с мятежом на броненосце “Князь Потемкин- Таврический” в Черном море: оно является крупным революционным актом в военной среде и представляет собой значительный исторический интерес.

Лично мне, тогда 19-летнему мичману, выпало на долю быть действующим лицом в этой тяжелой драме, и все происходящее оставило глубокий след в моей душе и сильно отпечаталось в молодой памяти, как только может отпечататься переживание в возрасте 19 лет. Впоследствии многие наши офицеры и некоторые иностранцы побуждали меня написать историю этого восстания, однако я это откладывал, из осторожности, так как в советской России еще сравнительно недавно преследовали и убивали участников и причастных к этому делу лиц.

Со времени восстания прошло 42 года. Никого из офицеров крейсера не осталось в живых. Имена участников были опубликованы в советской печати по архивам морского и военного судных управлений. Поэтому я решил написать для опубликования все, что удержалось в моей памяти. Никаких записей по этому делу у меня не сохранилось, со времени оставления мною России в 1921 г. Я записал только то, чему был лично свидетелем, или то, что я получил из первых рук, по горячим следам. Поэтому мой рассказ не претендует быть полной историей восстания, исчерпывающим описанием этого случая.

* * *

1906 год был полон революционных волнений и беспорядков по всей территории Российской Империи. Антиправительственной пропагандой и натравливанием команды на офицеров занимались не только агенты левых политических партий, но и многие “из публики”, из людей образованного класса. На улице публика вмешивалась во взаимоотношения военнослужащих, ругала офицеров, угрожала. При этом было легко пускать в ход любые аргументы примитивной демагогии. Все принималось за правду, все встречалось с симпатией и сочувствием. Лето 1906 года было особенно удушливым в этом отношении. Революционные организации подготовляли единовременные восстания в портах, крепостях, гарнизонах и судах. Слухи об этом ползали в командах…

* * *

В 1906 году флота в Балтийском море практически не существовало. Было несколько судов учебного значения. Началось формирование отряда судов, назначенных для плавания с корабельными гардемаринами и минной дивизии. Туда посылались офицеры, возвращавшиеся с войны. Остальные суда, в том числе и суда учебно-артиллерийского отряда, к которому принадлежал крейсер “Память Азова”, комплектовались молодыми мичманами и дотягивающими до пенсии капитанами. Настоящего офицерского личного состава еще не было. Большинство офицеров флота только что сложило свои головы в русско-японской войне.

* * *

Учебно-артиллерийский отряд Балтийского моря летом 1906 года состоял из следующих кораблей: крейсера I ранга “Память Азова”, учебного судна “Рига”, минных крейсеров “Абрек” и “Воевода”, миноносца “Ретивый” и двух номерных малых миноносцев. “Память Азова” был флагманским кораблем, под брейд-вымпелом начальника отряда, флигель-адъютанта, капитана 1 ранга Дабича. Все эти суда были исключительно учебными и не имели никакого боевого значения. “Память Азова” — старый крейсер, постройки восьмидесятых годов. Строился он еще под паруса, с дифферентом 10 фут. Имел батарейную палубу с 20-ю шестидюймовыми орудиями. Учебное судно “Рига” — пароход в 20000 тонн, плавучая казарма. Устаревшие минные суда несли службу посыльных судов.

На “Азове” и “Риге”, кроме судовых команд, плавал личный состав артиллерийского класса: артиллерийские офицеры, профессора и инструкторы из артиллерийских кондукторов и квартирмейстеров (впоследствии на флоте квартирмейстеры были переименованы в унтер-офицеры). Обучавшийся состав состоял из офицеров, слушателей класса, и учеников комендоров, гальванеров и артиллерийских квартирмейстеров. Весь состав артиллерийского класса был расписан на оба корабля: “Азов” и “Ригу”. На “Памяти Азова”, кроме начальника отряда, находился флаг-капитан капитан 1 ранга Римский-Корсаков, флаг-офицер мичман Погожев и два чиновника артиллерийского класса. Обучающий персонал состоял из: заведующего обучением, полковника корпуса морской артиллерии В.И. Петрова, флагманских артиллеристов лейтенантов Лосева, Вердеревского и Унковского, четырех артиллерийских кондукторов, инструкторов и инструкторов артиллерийских квартирмейстеров. Учеников комендоров и гальванеров было около 300 человек. Слушатели артиллерийского класса, несшие вахтенную службу, были лейтенант Македонский и мичман Збаровский.

Судовой, или кадровый, состав крейсера состоял из: командира капитана 1 ранга Лозинского, старшего офицера капитана 2 ранга Мазурова, старшего штурмана лейтенанта Захарова; старшего артиллерийского офицера лейтенанта Селитренникова; вахтенных начальников мичманов Крыжановского, Павлинова, Саковича; ревизора мичмана Дорогова; старшего судового механика полковника Максимова; трюмного механика поручика Высоцкого; младшего инженер-механика поручика Трофимова; судового врача титулярного советника Соколовского и судового священника, иеромонаха. Команды кадрового состава было около 500 человек.

Зиму с 1905 на 1906 год крейсер стоял на “паровом отоплении” в Кронштадтской гавани. Это была новая форма зимовки судов со всей командой, вместо старого разоружения. Команда и офицеры жили на кораблях, отоплялись своими котлами. Вместо вахты несли дежурства. В город увольняли свободно. Молодые офицеры жили всегда на корабле и лишь “съезжали на берег”. Женатые же, старшие, уходили вечером домой, на берег. Конечно, командир и старший офицер чередовались.

Этой зимой революционные агенты и занялись командой “Азова” вплотную. Для этого в Кронштадте было довольно агентов, были деньги, были женщины. На корабле находилась лишь, собственно, команда крейсера. Ученики артиллерийского класса в то время жили в артиллерийском отряде на берегу и занимались в классах.

Зимой, на паровом отоплении, команда жила неплохо. Пища выдавалась та же, что и в море. Во флоте команду всегда кормили хорошо, сытно. Редкий матрос дома мог иметь такую пищу. Будет довольно назвать только две цифры из рациона: три четверти фунта мяса в день на человека, хлеба неограниченно. Кроме того, овощи, крупа, макароны, масло, чай, сахар, табак и другие продукты. Вина, то есть водки, одна чарка (1/100 ведра) в день: 2/3 чарки перед обедом, 1/3 перед ужином. В то время уже многие матросы, особенно бережливые крестьяне, водки систематически не пили и предпочитали получить “за непитое” по 8 копеек в день, т. е. 2 рубля 40 копеек в месяц, как прибавка к жалованию.

Оркестр с “Двины”

Одевали матросов прекрасно. Уходя в запас, матросы увозили тюки одежды домой. Излюбленный козырь пропаганды “плохие харчи”, имели большой успех в среде русского крестьянства. Однако во флоте это звучало неубедительно. Зато чисто революционная пропаганда во флоте имела несравненно больший успех, чем, например, в армии. Большинство матросов современного флота являются людьми с некоторым образованием, специалистами, прошедшими школу на звание машиниста, кочегара, минера, электрика, телеграфиста, артиллериста, гальванера, сигнальщика и др. Некоторые из них уже до службы проходили техническую школу, работали на заводах. Неграмотные очень быстро выучивались грамоте, так как эти занятия производились каждую зиму, под руководством опытных нанятых учителей. Матросы могли читать книги, газеты. Стоя зиму в гавани у заводов, матросы были все время в общении и собеседовании с заводскими рабочими. Поэтому агенты политической пропаганды имели доступ на корабль и могли, не торопясь, вести свою работу.

В течение зимы из среды команды выделился революционный комитет, а лидером всего движения стал артиллерийский квартирмейстер 1-ой статьи Лобадин. Лобадин был типичный лидер в среде русского простого народа. Среднего роста, широкоплечий, “квадратный человек”, большой физической силы. Широкое лицо, белесоватые, из-подлобья, глаза. Большого характера, с диктаторской повадкой. Лобадин был старовером, непьющим, исполнительным и старательным по службе. Он скоро стал квартирмейстером и имел ответственную должность по заведованию ручным оружием. В палубе у него была небольшая каюта. Лобадина команда уважала и слушалась. Дверь каюты Лобадина вечером обычно открыта. Лобадин громко читает или поет псалмы. Читает божественное. И никто над ним не рискнет посмеяться. Лобадин прирожденный начальник из “нижних чинов”: фельдфебель, боцман, указатель, урядник. Артиллерийский офицер с ним советуется:

— Крючков что-то от рук отбился… Пьянствует. Нетчика заправил… — ты бы, Лобадин, повлиял.

— Есть, есть вашессродие, я поговорю. Крючков парень не плохой и комендор хороший… Вот зашибать стал малость, боюсь, кабыть не засыпался. Лобадин может повлиять, подтянуть.

Этой зимой Лобадин начал ходить на берег, чего прежде с ним не бывало. Все больше сидел на корабле, а деньгу приберегал. Теперь уходит часто, остается до вечера. Не первый раз возвращался выпивши. Наконец опоздал. Артиллерийский офицер позвал его в каюту, начал допрашивать:

— Что с тобой?

Лобадин, выпивший, начал со слезами говорить, что его “обошла баба”, что он “себя потерял”… Говорил неясно… Артиллерийский офицер поверил, что “баба”. И Лобадина обработали…

К весне уже не было секретом, что в команде есть революционная организация. Голова всему Лобадин. 12 человек в комитете, 12 человек в боевой дружине. Сочувствующих революции в среде команды было мало. Это в кадровой команде крейсера. А когда к маю-месяцу, к началу плавания, пришло около 300 учеников из класса, не тронутых пропагандой, то процент сочувствующих стал еще меньше.

Однако комитет вел дело не одними уговорами. Действовали террором, запугиванием. При подозрении были смертным боем, грозили убить. Смотрели, шпионили, чтобы не общались с офицерами. Терроризовали сверхсрочных фельдфебелей, боцманов. У тех на берегу семьи, а в Кронштадте на берегу была полуанархия. Офицерские вестовые стали проситься “в палубу”, т. е. отказываться от служения офицерам. Дело было неслыханное, т. к. обыкновенно на эту должность желающих достаточно, должность сытая, выгодная…

С началом кампании революционное брожение на корабле стало чувствоваться явственно. Начались нарушения дисциплины. В одно из воскресений я стоял на вахте с 4-х до 8-и вечера. Команда, уволенная в город, с берега вернулась. Конечно, были пьяные, как обыкновенно. С бака на шканцы, шатаясь, пришел, в растерзанном виде здоровенный матрос Тетерин. Фланелевка выдернута из брюк, без фуражки, с папиросой в зубах… Тетерин был человек невероятной физической силы, большого роста…

Я ему приказал уйти на бак.

— А почему вам все можно, а нам нельзя?..

— Это не правда, офицеры на шканцах не курят и не торчат без дела.

Я приказал людям вахтенного отделения и караульным, бывшим вблизи на шкафуте, увести Тетерина. Однако никто не мог с ним ничего сделать. Тетерин сбрасывал людей, как мячики. Тогда я сказал Тетерину:

— Зачем ты делаешь людям неприятности? Ведь я тебя все равно уберу. Только лишний скандал. Что тебе нужно?

— Попросите по-хорошему, и я уйду!

— Тетерин, пожалуйста, уйди на бак.

Тетерин ушел. Старший офицер приказал отдать его “в палубу под надзор”. Ночью Тетерин бежал с корабля ^{14}.

Позже выяснилось, что при возвращении команды с берега на баркасе Тетерин хотел веслом ударить офицера, но промахнулся.

Однажды, после погрузки угля, делегация от команды пришла просить разрешения свезти команду на остров Карлос на несколько часов, чтобы там “вымыться”. Делегаты были от революционного комитета, который хотел организовать общий митинг, вне взоров начальства. Разрешение не было дано, и из палубы и с бака были выкрики протеста.

Лейтенант Захаров, старший лейтенант после старшего офицера, был человек строгий и требовательный. Его команда недолюбливала. Однажды после погрузки угля нужно было поднять все гребные суда. На время угольной погрузки все шлюпки, кроме расходных, отправлялись в гавань или становились на якорь, чтобы не пачкались. По окончании погрузки и мытья шлюпки возвращались на корабль. На старых судах, как “Память Азова”, все шлюпки поднимались вручную и обыкновенно поднимались сразу. Были вызваны “обе вахты наверх, гребные суда поднять”. Тали разнесли, команда стала на тали. Захаров скомандовал: “лопаря выровнять… слабину убрать…” Тали натянулись. “Пошел тали! “Люди налегли на тали, громко, в ногу, топчутся на месте, …но шлюпки оторвать от воды не могут. Итальянская забастовка.

— Стоп тали! Тали травить!.

Захаров пробует переупрямить. Результата нет. Шлюпки на воде. Командир, узнав о демонстрации, приказал вызвать “всех наверх”. Офицеры вышли наверх и разошлись по шлюпбалкам. Командовать стал старший офицер. Шлюпки подняли “духом”, только гляди, чтобы не разбили блоков. Это не была симпатия к старшему офицеру, а демонстрация против Захарова.

Другой раз я стоял вахту с 8 до 12 утра. Как всегда, за полчаса до обеда, дали дудку: “Вино. Достать, пробу”. Старший офицер, боцман и кок с подносом представили пробу командиру и адмиралу. Все пробу одобрили. После пробу поставили в кормовую рубку, где я ей отдал должное, при мичманском аппетите перед обедом… Борщ, как всегда, был отменный, жирный, острый, вкусный… В те смутные времена особенно щепетильно наблюдали за доброкачественностью пищи, чтобы не было лишнего повода к неудовольствию.

Только горнисты проиграли на обед, как из люков батарейной палубы и с бака понесся гул голосов, выкрики, явные возгласы неудовольствия. Через пару минут наверх стала высыпать команда с баками на руках и становиться во фронт. Гул продолжался. Я подошел к первым вышедшим людям и спросил, в чем дело.

— Что ж, мы работаем целый день, а кормят помоями!

Я попробовал борщ. Это была мутная кислая гадость. Командир вышел, вызвал офицеров. Успокаивал команду и приказал сейчас же приготовить новый обед из консервов. Революционный комитет перед раздачей обеда влил в котлы какую-то химию. А кокам было сказано, что если они заикнуться, не быть им живыми. Официально, конечно, никто не признался, но мы узнали об этом.

Командиром было получено приказание арестовать и передать властям на берегу одного матроса, замешанного в антиправительственной деятельности. Команда матроса спрятала. Начались крики, команда собралась на баке. Командир приказал офицерам найти матроса, а сам говорил с командой, собранной на шканцах. Офицеры были тут же. Матроса нашли и под конвоем офицеров посадили на катер, под выкрики и угрозы из команды. Однако дальше дело не пошло.

Офицеры неоднократно докладывали командиру о необходимости списать с корабля членов комитета. Но командир ничего не предпринимал. Теперь, вспоминая те времена и обстановку, я думаю, что и списать-то было тогда некуда. Адмирал был тут же и тоже ничего не предпринимал. По-видимому, оба доносили по начальству о всем происходящем и просили разрешения очистить команду, убрать главарей. Но кто мог тогда помочь командиру? Плавающий флот только намечался к возрождению. А “под шпицем” было безлюдье и упадочное состояние.

Морской министр адмирал Бирилев получил доклад командира крейсера и, вероятно, начальника отряда о том, что команда революционизована и выходит из повиновения. Он решил посетить крейсер персонально и в начале июля прибыл на корабль, стоявший на Ревельском рейде. Войдя на корабль, он едва поздоровался с офицерами, “цукнул” на одного из них за цветную рубашку и прошел на ют. Туда он приказал собрать команду и держал речь. Им он сказал, что ему докладывают о неповиновении команды, о ее революционных настроениях. Но он не хочет этому верить. Затем он провозгласил “ура” государю императору. Члены комитета сомкнули первые ряды команды, окружавшей министра. Они внимательно слушали речь и громче всех кричали “ура”. По-видимому, так распорядился Лобадин.

Попытка комичного Бирилева лично повлиять на команду была “попытка с негодными средствами”. Трудно было больше обескуражить офицеров, находившихся и без того в подавленном настроении.

Однако и сам Бирилев не придал большого значения своим патриотическим манифестациям с революционной командой. Учебно-артиллерийскому отряду было приказано уйти из Ревеля, “от греха подальше” и перейти в бухту Папонвик, в 47 милях к востоку. Папонвик — глухая, почти необитаемая бухта. Кругом лес. Ни жилья, ни дорог.

“Память Азова” и “Рига” стояли на якорях посреди бухты, а минные суда в глубине бухты, у берега. “Сообщение с берегом”, т. е. привоз провизии, почты, сношения с портом, госпиталем и прочее производились при посредстве посылки минных судов в Ревель. На берег спускали “погулять в лес”.

19 июля^{15} я стоял вахту с 8 до 12 вечера и, сменившись, лег спать. В начале второго ночи меня разбудил вестовой: “стар-цер вас требуют”. Мазуров позвал меня и лейтенанта Селитренникова в каюту: на корабле находится посторонний штатский человек. Мы его должны арестовать. Возьмите револьверы и идемте со мной…”

Втроем мы вышли в темную жилую палубу и, согнувшись под висячими койками, пробрались к носовой части корабля. У входа в таранное отделение палуба сужается. Люди спят на палубе, на рундуках и в подвесных койках. Тут же была моя “заведомая” часть — малярные каюты, которыми я ведал как “окрасочный офицер”. На палубе мы заметили одного из спящих на койке матросов, к которому сбоку примостился кто-то второй, в рабочем платье. Мазуров приказал их поднять.

— Это кто? — спросил он меня.

— Это маляр Козлов, а другого я не знаю.

Другой был очень тщедушный молодой человек, небритый, не матросского вида. Мазуров спросил:

— Ты кто?

— Кочегар.

— Номер?

— Сто двадцать два, — была очевидная ерунда. Номер не кочегарный.

— Обыщите его.

В кармане у него я нашел заряженный браунинг, в другом патроны. Мы повели его в офицерское отделение и посадили в ванную каюту. Приставили часового, ученика комендора Тильмана. Тильман и доложил старшему офицеру ночью, что на корабле есть “посторонний”.

В это время разбудили всех офицеров.

Командир спустился в кают-компанию и открыл дверь в ванную комнату, где сидел арестованный. Он лежал на крышке ванны и при появлении командира не пошевелился, смотря на него спокойно и дерзко.

— Вы кто такой? — спросил командир.

Неизвестный не ответил.

— Отвечайте, ведь мы все равно узнаем.

— Ну, когда узнаете, то и будете знать, — дерзко ответил “вольный”.

Его заперли снова, и он просидел арестованным всю ночь. По осмотре носового отсека оказалось, что в таранном отделении незадолго перед этим было сборище многих людей. Там был “надышенный” и “накуренный” воздух. Дело оборачивалось “всерьез”.

Между тем в палубе, в пирамидах, стояли открыто ружья. Тогда офицеры и кондукторы стали таскать ружья в кают-компанию: тут же снимали и прятали затворы и отдельно штыки.

Командир приказал доложить адмиралу о происшедшем. Я выбежал через батарейную палубу наверх и увидел Дабича, ходящего на юте. Я ему все доложил. Он выслушал, пожал плечами и сказал: “Я ничем тут помочь не могу. Пусть командир действует по усмотрению”. В это время остановилась динамо-машина, электричество погасло, и корабль погрузился во мрак внизу и в полумрак на верхней палубе (летняя ночь).

Кто-то доложил, что несколько человек напали на денежный сундук, ранили часового и разводящего и украли стоявший там ящик с патронами. Наверху, у светового люка в кают-компанию, раздался оружейный выстрел и вслед за выстрелом пронзительный крик. Стреляли и кричали революционные матросы. Спрятавшись за мачту, матрос Коротков и матрос Пелявин из коечной сетки стреляли почти в упор в вахтенного начальника, мичмана Збаровского. Две пули попали в живот. Збаровский упал и долго потом валялся, корчась на палубе. Уже много позже его отнесли в лазарет, где он утром и умер в сильных мучениях и был выброшен за борт.

Вслед за первым выстрелом по всему кораблю начались какие-то крики, улюлюканья и выстрелы. Члены комитета и боевой дружины бегали по палубам и принуждали команду вставать и принимать участие в бунте. Большинство команды робко притаилось в койках. Их тыкали штыками и выгоняли. Из командирского помещения послышался голос командира:

— Офицеры наверх с револьверами.

Мы стали выбегать на ют через кормовое адмиральское помещение. Лейтенант Захаров вышел первым и что-то кричал команде. За ним вышел Македонский. Захаров был сразу убит. Македонский под обстрелом прыгнул с трапа за борт, но был застрелен в воде. Мы стояли на юте и никого не видели вдоль всей открытой палубы до самого полубака. Был полусвет белой ночи. Однако отовсюду шла стрельба из ружей. На кормовом мостике перед нами стояли вахтенные сигнальщики с биноклями в руках.

На “Память Азова” идет погрузка угля

В это время с моря к нам на корму подходил миноносец “Ретивый”, нашего отряда, под командой капитана 2 ранга П. Иванова. Он только что пришел из Ревеля. Подходя к крейсеру, он услышал выстрелы, увидел на корме офицеров. Миноносец обстреляли из ружей… Лозинский пробовал голосом что-то сказать Иванову. Однако миноносец дал задний ход и ушел.

Мы сделали несколько выстрелов, но цели не видели. Скоро “сели” Селитренников и Вердеверский, оба раненные в ноги. Тогда мы спустились в адмиральское помещение и унесли туда раненых. Мазуров выходил с командиром из его помещения в батарейную палубу, и оба пробовали урезонить мятежников, которые с ружьями толпились у входа в командирское помещение. Мазурова ранили выстрелом в грудь. Он упал на палубу, но продолжал распоряжаться:

— Не сметь стрелять в лежачего.

Однако в “лежачего” выстрелили и ранили Мазурова вторично в грудь навылет. Командир капитан 1 ранга Лозинский смело вышел на мятежников и начал кричать и призывать к порядку. На него напирали с ружьями на перевес. Лозинский стал хватать руками ружья за штыки и кричал:

— Что вы делаете? Опомнитесь! Уберите ружья!

Несколько штыковых ударов в грудь свалили маленького Лозинского с ног. В это время мы вышли из командирского помещения в батарейную палубу и увидели лежачего командира. Мы сразу бросились его поднимать, и нас никто не тронул. Лозинский хрипел и харкал кровью и не мог говорить. Мы внесли его в командирское помещение, в спальню, и положили на кровать. Мазурова мы снесли в кают-компанию на диван. Кают-компания обстреливалась сверху через световой люк.

Когда таскали и разбирали винтовки из палубы в кают-компанию, старший механик Сергей Прокофьевич Максимов принимал самое деятельное участие, приносил охапки ружей из палубы. В кают- компании, я помню, он подошел ко мне и спросил:

— Как вынуть затвор из ружья? Он не идет

— Нажмите курок.

Потом сказал:

— Я на минуту сбегаю в каюту.

Каюта старшего механика выходила в жилую палубу около кают-компании. Максимов ушел, и больше мы его никогда не видели.

Как потом оказалось, в каюте Максимов хотел что-то достать или спрятать какие-то семейные реликвии или карточки. Может быть, что-нибудь самое дорогое. В это время в его каюту ворвалась ватага вооруженных мятежников во главе с машинистом Бортниковым. Наскочив на Максимова, Бортников начал бить его тяжелым рашпилем по голове. Другие тоже приняли участие, и Максимов был забит насмерть.

Между прочим, надо сказать, что этот самый машинист Бортников пользовался особым расположением Максимова, механика вообще строгого и требовательного. Бортников был хорошим машинистом, усердным и исправным.

Офицерский состав таял. Мятежники наступали. Кают-компания и адмиральское помещение обстреливались со всех сторон.

На бакштове, за кормой, стоял ревельский портовый таранный баркас (малый буксир). Инженер- механиков Высоцкого и Трофимова надоумили поднять на нем пары. Механики спустились на баркас и вместе с эстонской вольнонаемной командой стали лить керосин, жечь паклю и доски, поднимая пары. С кормового балкона мы стали спускать на баркас раненых. Спустили командира, Селитренникова, Вердеревского. Стали садиться остальные. Мы с Саковичем хотели вытащить раненого Мазурова и спустились в кают-компанию. Мятежники не дремали и стали с палубы стрелять по таранному баркасу стоящему на бакштове. Ждать было больше нельзя. Баркас отдал бакштов и стал малым задним ходом отходить. Пару в котле еще было мало.

На верхней палубе опять начались крики и улюлюканье. Это бунтари пришли в ярость оттого, что часть офицеров может уйти. Началась беспорядочная ружейная стрельба. Вскоре присоединился пулемет с фальшборта.

Едва таранный баркас развернулся и был в 1 '/,- 2 кабельтовых, как по нему начала стрелять кормовая 47-мм пушка с юта. Вскоре был спущен паровой катер, и мятежники на нем водрузили 37-мм пушку и пошли вдогонку. Таранный баркас медленно приближался к берегу. В него попало около 20 снарядов, и, не дойдя до берега, он затонул на мели. На баркасе снарядами были убиты командир капитан 1 ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и ранен начальник отряда флигель-адъютант Дабич, легко контужены флаг-капитан, капитан 1 ранга П.В. Римский-Корсаков и мичман Н.Я. Павлинов. Раненых вынесли на берег и торопились скрыться в лесу, так как сзади их настигал паровой катер с преследователями, стрелявшими из пушки и ружей. Однако паровой катер сел на мель на большом расстоянии от берега, и пока снимался, офицеры успели скрыться в лесу. Катер вернулся на крейсер.

Когда мы с Саковичем спустились в кают-компанию за Мазуровым, там было темно. Мы ползком пробирались к дивану, где хрипел Мазуров. По дороге лежал убитый часовой у ванной комнаты Тильман. Под световым люком навзничь лежал убитый доктор Соколовский. Он, видимо, подходил к дивану, чтобы помочь раненому старшему офицеру, и был убит через световой люк. Белый китель доктора был хорошо виден в темноте. Наши белые кители сыграли вообще трагическую роль в эту ночь: их было Прекрасно видно и ночью. Вынести живым дородного Мазурова на баркасе было невероятно трудно. Но выносить его нам не пришлось. Баркас отвалил. Мы с трудом перенесли Георгия Николаевича в его каюту на кровать и стали перевязывать полосами из простынь. Свет зажегся, но кают-компанию продолжали обстреливать. Попадали и в каюту старшего офицера. На старом “Азове” почти все каюты выходили в кают-компанию. Каюта старшего офицера, где мы находились, была освещена и открыта.

Вдруг в каюту сразу вошла группа вооруженных матросов во главе с минером Осадчим и потребовала от нас сдать оружие. Мы отдали свои наганы.

— Мы вас не будем обыскивать. Но, если у вас окажется оружие, вы будете застрелены на месте!

Осадчий, член комитета, что-то еще говорил вроде того, что:

— Народ взял власть в свои руки, и мы пойдем на соединение с другими революционными кораблями. Везде восстание и революция!

Нас заперли и приставили часового. Однако один револьвер мы спрятали под матрас. До вторжения мятежников в каюту, когда мы перевязывали Мазурова, он на время пришел в сознание и сказал:

— Слушайте, мичмана, скоро вас обыщут и отберут оружие. Спрячьте под матрас один револьвер. Если вас потребуют к управлению кораблем, вы должны будете застрелиться. Обещайте мне это — мы обещали.

Ночью, одно время, Мазурову стало худо. Но духом он не падал. Говорил: “Дайте мне зеркало. Хочу посмотреть. Говорят, перед смертью нос заостряется”. Сакович по телефону просил комитет прислать фельдшера и священника. Обоих прислали. Легко раненный в руку иеромонах был, однако, так напуган, что лепетал вздор, путал молитвы.

Утром играли побудку. Завтрак. Время от времени кто-то по телефону сообщал нам в каюту новости о происходящем на корабле:

— На баке митинг: товарищ Коптюх и Лобадин держали речь! Назначено следствие над оставшимися офицерами, будут их судить.

Минным крейсерам и миноносцам поднимали сигналы, требовали их присоединения. Однако минные суда уклонились, приткнулись к берегу, а команды с офицерами ушли в лес. По ним стреляли из 6-дм орудий, но безрезультатно. Было вообще много шума и беготни, горнисты играли то “тревогу”, то “две дроби-тревогу”, как на учении. Потом вызвали “всех наверх с якоря сниматься”.

В это время нашу каюту открыли. Пришел вооруженный наряд под начальством членов комитета, которые заявили нам, что нас требуют наверх. Мы поняли, что нас требуют на казнь, и попрощались с Мазуровым, поцеловали его. Он, очень слабый, как всегда твердый, лежа, прошептал нам что-то вроде:

— Ничего, бодритесь, мичмана!

Под конвоем нас с Саковичем повели через жилую и батарейную палубы на шканцы. По дороге, в батарейной палубе, у входа наверх трапа, мы сошлись с другим конвоем, который вел двух арестованных петухов^{16}, чиновников-содержателей имущества артиллерийского отряда. Завидя нас, один “петух”, по имени Курашев, плаксивым голосом говорил своим конвойным:

— Я понимаю, что вы против них (показывая на нас), но нас-то за что же убивать? Этот чиновник, конечно, не предполагал встретиться с нами на этом свете. Ему потом было не очень ловко. На шканцах было много команды. Когда нас вывели, то послышались голоса:

— Зачем их трогать! Довольно крови.

Из голосов я узнал один, квартирмейстер моей роты. Произошло некоторое замешательство. Нас повернули и отвели обратно в каюту. При этом нам было заявлено, что Лобадин сказал:

— Хорошо, пусть они останутся. Меньше крови, это будет лучше для России!

По телефону опять передали, что нас доставят в тюрьму в Гельсингфорс, где будет судить революционный суд. Позднее нам было неофициально сообщено, что до этого было решено комитетом меня расстрелять, а Саковича утопить.

Во время бунта “организация” на корабле была следующая: командовал Лобадин, должность старшего офицера исполнял Колодин. Все члены комитета были переодеты “во все черное”, т. е. были одеты в синие фланелевые рубахи и черные брюки, тогда как остальная команда была в рабочем платье. При съемке с якоря на мостике был Лобадин, Колодин и “вольный” Коптюх, все одетые в офицерские тужурки.

По некоторым “келейным” сведениям, мы узнали, что большинство команды революционерам не сочувствуют, считают, что произведенный бунт есть страшное преступление и убийство. Многие при случае стараются сделать что-нибудь против успеха мятежа. При обстрелах судов из орудий снаряды цели не достигали. Были случаи “заклинивания” орудий. Главари чувствовали эту затаенную ненависть и готовность противодействия. Но комитет держал власть страхом, террором, решительными, беспощадными действами.

В 11 часов один из вестовых принес нам обед. Войдя в каюту и увидя нас, он всхлипнул и тихо сказал:

— Что сделали, что сделали.

Это подслушал часовой и вестовому попало. Хотели его убить, но не решились.

Выйдя в море, крейсер пошел по направлению к Ревелю. В море встретили миноносец “Летучий”, под командой лейтенанта Николая Вельцина. Миноносцу был поднят сигнал “присоединиться”. Красный флаг был спущен, и поднят снова Андреевский. Ничего не подозревая, миноносец приблизился, но когда он понял положение, то повернул и стал уходить полным ходом. По нему был открыт огонь из орудий, но безрезультатно.

Подходя ближе к Ревелю, встретили финский пассажирский пароход, идущий из Гельсингфорса. Заставили его остановиться, спустили и послали шестерку, потребовали капитана. Приехал финн и на расспросы ответил, что действительно в Свеаборге, крепости Гельсингфорса, было восстание гарнизона, были беспорядки и на кораблях. Но теперь все подавлено, т. к. броненосцы обстреляли крепость из 12-дм орудий. Финна отпустили. Комитет был сильно обескуражен, получив сведения из Гельсингфорса. Значит революция там не удалась. Что делать дальше?

Коптюх говорил, что в Ревеле на корабль прибудет “важный революционер” или “член Государственной Думы”, который и даст все указания. Приближаясь из Оста к Ревельской бухте, “Память Азова” придерживался близко к берегу. На мостике находилось “начальство”: “командир” Лобадин, “старший офицер” Колодин и “мичман” Коптюх. Поставили также рулевого кондуктора, но штурманской помощи он оказать в море не мог по незнанию кораблевождения и будучи сильно испуган. Был на мостике также финн, ученик лоцмана, почти мальчик, плававший для изучения русского языка. Флегматично стоял этот чужестранец на мостике, и, казалось ничего его не трогает, не смущает. Уже вблизи знака Вульф, ограждавшего большую отмель и гряду подводных камней, лоцманский ученик как-то флегматично сказал, как будто ни к кому не обращаясь:

— Тут сейчас будут камни.

— Стоп машина. Полный назад. Где камни?

Где?

“Начальство” впало в панику. У самых камней корабль остановился, пошел назад. Банку обошли. Лоцманский ученик знал эту опасную гряду по плаванию еще мальчиком на лайбе.

На Ревельском рейде стали на якорь на обычном месте. Флаг был поднят опять красный. Кормовой Андреевский поднимался только в море для обмана встречных судов, которым сигналом приказывали приблизиться. По приходе в Ревель и постановке на якорь, делать было нечего. Команда начала приунывать, сознавая всю тяжесть ответствен ности за содеянное. Комитет и Коптюх пробовали “поддержать настроение”. Коптюх читал какие-то прокламации, пробовали петь революционные песни. С берега не было никаких вестей, никто не приходил. Надо было, кроме того, достать провизию, так как провизии на корабле было мало. Решили послать двух человек из комитета в штатском на берег. Обсуждали положение и склонились к тому, чтобы в случае нужды потребовать провизию от порта под угрозой бомбардировки. Также предполагали огнем судовой артиллерии заставить гарнизон города присоединиться.

В общем, не знали, что делать, на что решиться. Все ждали приезда “члена Государственной Думы”.

В 6 часов вечера, во время ужина, настроение команды было подавленное и озлобленное.

Кондуктор артиллерийского отряда Давыдов лежал у себя в каюте на койке, повернувшись лицом к переборке и, казалось, не жил. Вдруг он вскочил, выбежал по трапу наверх и стал громко призывать учеников к порядку, упрекая мятежников. Несколькими выстрелами бунтарей Давыдов был убит на месте. Лобадин немедленно решил расстрелять всех кондукторов и артиллерийских квартирмейстеров- инструкторов артиллерийского отряда. Была дана дудка: “артиллерийские кондукторы наверх во фронт”. Для кондукторов не было сомнния, зачем их зовут “наверх”. Они выскочили из кают и побежали в палубу. Команда сидела за ужином. Кондукторы прибежали к своим ученикам и стали их просить “не выдавате”. Прибежали артиллерийские квартирмейстеры-инструкторы и стали понукать учеников: разбирайте винтовки. Ученики бросились к пирамидам.

Поднялся невообразимый шум, топот ног, крики и выстрелы. Это стреляли члены комитета из револьверов, кричали, грозили. Многие из команды, видя начавшуюся междоусобицу, начали хватать винтовки и присоединяться к ученикам или бунтарям.

Сидя под арестом в каюте, мы поняли, что происходит бой, повсюду был слышан нечеловеческий рев голосов. Комитет и боевая дружина держались соединенно и отступили на верхнюю палубу, заняв выходные люки. У люков завязалась ожесточенная перестрелка. Лобадин шепнул кому-то из своих, чтоб шли и убили меня и Саковича.

В это же время группа из учеников и артиллерийских квартирмейстеров, под командой артиллерийского кондуктора, бросилась в офицерскую кают- компанию, чтобы нас освободить. Было дано несколько выстрелов в кают-компанию. Часовой от нашей двери убежал.

Силач писарь схватил лежавшую в кают-компании 2-х пудовую гирю для упражнений (наследие плававшего до этого на “Памяти Азова” моего приятеля, известного атлета, инженер-механика И.Л. Франка, и легкими взмахами разбил в щепки деревянную дверь нашей каюты. Перед нами были до крайности возбужденные люди, с ружьями и револьверами. Впереди два кондуктора, один из них раненый. В общем шуме они кричали: “Крыжановский и Сакович, выходите, принимайте команду…, мы боремся с бунтарями”. Мне дали револьвер, и я с ним вышел в батарейную палубу. Сакович распорядился поставить уже другой караул у каюты раненого старшего офицера.

В батарейной палубе я нашел вооруженных учеников, квартирмейстеров. Все были страшно возбуждены, все кричали. У люков стреляют наверх, а оттуда отвечают. Внизу, под батарейной палубой, также много бунтовавшей кадровой команды.

Когда мне сообщили ситуацию, я приказал остаться заслонам у люков и проиграл сбор. Собрав команду в батарее во фронт, я разбил ее на отряды. С большим отрядом послал Саковича “очищать низы”, т. е. жилую палубу, кубрики, машинное отделение, кочегарки и прочее. Другой отряд под начальством артиллерийского кондуктора послал в обход, через адмиральское помещение, брать верхнюю палубу. Мазуров прислал записку, написанную каракулями, требовал “списать” всех главарей на берег. Но нужно было еще “взять корабль”.

Скоро мы услышали стрельбу на юте. Ко мне прибежали и сказали, что Лобадин убит. Огонь у люков несколько ослаб, и я с людьми выскочил наверх у кормовой рубки. Огонь стал наверху ослабевать, и мятежники начали сдаваться. Первым на меня выбежал матрос Кротков, член комитета, раненный в ногу, и поднял руки вверх. Несколько мятежников в это время прыгнули за борт и поплыли. Бросился и Коптюк, но все тотчас же были выловлены из воды. Комендор Крючков, член боевой дружины, быстро поплыл к берегу, но был застрелен в воде.

Пленных мятежников я сразу стал сажать в кормовую рубку. Проиграли снова “сбор”, и я скомандовал: “ученики с винтовками на правые шканцы, постоянный состав на левые, без оружия.” Ученикам я приказал ружья взять на изготовку: две половины команды стояли одна против другой. Некоторые мятежники, бросив ружья, оставили в одежде револьверы. Скомандовал “смирно” и стал наизусть поименно выкликивать комитет и дружину и сажать всех в кормовую рубку. Многие мятежники по началу попрятались в катерах на рострах, внизу, в коечных сетках. Их вылавливали и обезоруживали. Тянуть это положение было нельзя. Мятежники еще имели силу.

Чтобы сразу занять людей, я скомандовал: “постоянному составу паровой катер и оба баркаса к спуску изготовить”. На “Памяти Азова” все шлюпки спускались вручную, что требовало участия большого числа людей. Вооруженных учеников я перевел повыше, на мостики, ростры, коечные сетки. Пока я спускал шлюпки, был приготовлен наряд из артиллерийских квартирмейстеров и учеников для конвоирования главных мятежников на берег. Шлюпки спустили на баркас в весла я посадил членов комитета и дружины и других главных мятежников, на которых команда указывала как на зачинщиков. На кормовом сиденье, транцевой доске и загребной банке сели вооруженные конвоиры с винтовками.

В общем, потери в команде не были большими. Я не помню точно цифры, но сдается мне, что убитых было не более десяти.

В это время ко мне прибежали снизу и сказали, что лейтенант Лосев просит дать ему шлюпку для съезда на берег. Я приказал подать вельбот № 2. На него с балкона сели Лосев, два артиллерийских квартирмейстера и еще кто-то и отвалили на берег. На берегу Лосев дал знать властям о положении на крейсере. В Ревеле в это время не без основания ожидали бомбардировки крейсером города. Пехотные части были рассыпаны возле берега бухты редкой цепью, “под артиллерийский огонь”. Никого с берега в море и обратно не пропускали.

Отправив на берег главных мятежников, я продолжал производить аресты. Дальше было невозможно в этой обстановке производить следствие и точно разбираться, кто был причастен к мятежу, и я решил просто свезти на берег и там арестовать весь постоянный состав команды, оставив на корабле лишь необходимое число людей, для поддержания паров и освещения, из наиболее надежных. Мичман Сакович занимался организацией службы в низах и установлением вахты в машинах и кочегарках.

В это время к нашему борту пришло первое судно из гавани. Это был крейсер пограничной стражи “Беркут” под командой капитана I ранга Шульца. Он вооружил свою немногочисленную команду и предложил мне взять “сколько угодно мятежников. На “Беркут” я передал раненых на носилках. Снесли и тяжело раненного Мазурова. На “Беркут” я сдал большую часть списываемого постоянного состава.

Наш корабль в это время представлял собой безобразный вид: верхняя палуба загромождена разнесенными гинями и талями. Почему-то разнесены были пожарные шланги, шлюпбалки вывалены за борт, на шканцах стояли носилки с ранеными. Команда была одета как попало. Я стоял на верхней плошадке правого трапа с наганом в руках. Отсюда я распоряжался “ликвидацией” бунта.

Одним из первых с берега прибыл полковник корпуса морской артиллерии Владимир Иванович Петров. Он был заведующим обучением на судах отряда и случайно отсутствовал на корабле по службе, в ночь восстания. Петров вбежал по трапу и горячо обнял меня. Владимир Иванович всегда благоволил ко мне и часто со мною беседовал. Я его обожал и всегда к нему прислушивался. Он был искренне рад видеть меня живым. Этот чудный человек, великан, похожий на Петра Великого, был точно сконфужен, что не был с нами ночью. “Я приехал помочь, распоряжайтесь мною” — сказал он мне. Я, конечно, сразу же стал спрашивать его советы и указания.

Часа через полтора после списания на берег арестованных участников мятежа из гавани стал приближаться большой портовой ледокол. Вся верхняя палуба ледокола была заполнена стоящей пехотой в походном снаряжении. Ледокол подошел к нашему трапу. На палубе я увидел капитана, командира пехотной роты, и младших офицеров — все в боевом вооружении. Я тотчас же спустился на нижнюю площадку трапа. Капитан отдал честь и сказал, что прибыл помочь восстановить порядок на корабле и просит моих указаний, что делать. Я также отдал честь и сказал капитану, что очень благодарю его за желание помочь нам, но бунт на корабле уже прекращен верной командой, главные зачинщики сданы в тюрьму, а остальных мы постепенно передаем на берег. Поэтому я прошу его не беспокоиться. Ледокол отвалил. Вслед за пехотой прибыло из гавани портовое судно, на котором было несколько жандармов во главе с жандармским офицером. Я опять спустился на нижнюю площадку трапа, поблагодарил жандармского ротмистра за желание помочь, но на судно их не пригласил.

От командира порта контр-адмирала Вульфа я получил приказание сдать затворы от орудий в порт: все еще опасались возможной бомбардировки города. Хотя распоряжение это было уже ненужно, но все же выполнено, и подполковник Петров отослал в порт ударники от затворов 6-дм пушек.

На корабле мы с Саковичем восстановили вахтенную службу, поставив вахтенными начальниками кондукторов. В нижних палубах были парные патрули учеников с ружьями, вместо обыкновенных дневальных. Настроение команды в большинстве остававшихся учеников было очень нервное и обозленное самоуправством и террором главарей мятежа. На корабле еще оставались и скрывались вооруженные мятежники.

Уже в сумерках я сидел на диване в кормовой рубке на шканцах и чувствовал себя сильно уставшим. Но уйти спать было невозможно — каждую минуту что-то нужно было приказывать, разрешать, не разрешать, кого-то посылать.

Слышу, часовые у трапа и гюйса окликают шлюпку: “Кто гребет?” Затем ко мне прибежали сразу несколько человек из команды и, почти задыхаясь от волнения, перебивая друг друга, говорили: там шлюпка, три вольных спрашивают Лобадина. Я сразу понял, что это визитеры к мятежникам, еще не знающие, что дело проиграно. Может быть, это тот член Государственной Думы. Я велел ответить, что их просят к борту. В это время вблизи показался наш баркас с конвоем, отвозившим мятежников. Я приказал им взять шлюпку и привести к трапу. На нижнюю площадку трапа я послал двух человек, чтобы сразу осмотреть и арестовать прибывших.

Когда первый из них поднялся на трап, ему скомандовали “руки вверх” и обыскали. Бежать им, конечно, было некуда. Первым по трапу поднялся и вышел ко мне на палубу штатский, интеллигентного вида. Он был бледен, видимо испуган, но держался спокойно.

— Вы кто такой?

— Я… я доктор Вельский.

— Ваш паспорт.

Паспорт был на имя доктора Вельского. Доктор Вельский был плохо выбрит, одет на пиджачную пару без белья. Однако было сразу видно, что он не из “простых” и нарочно “опростил” свою видимость.

Вторым вышел человек из простого сословия, рабочий. На мой вопрос о фамилии он ответил Иванов. Третьего я знал. Это был бывший матрос, плававший у нас на “Азове”, по фамилии Косарев. Выйдя в запас, он часто к нам приезжал в качестве торговца, привозил продавать съестное. Он-то и греб на своей шлюпке, его, по-видимому, наняли. Шлюпка пришла с восточного берега ревельской бухты, от развалин монастыря Св. Бригитта, что далеко от города. Со стороны гавани и города шлюпку бы не пустили, так как весь берег был оцеплен войсками. Очевидно, что эта поездка была приготовлена заранее. Невольно я подумал, что это и есть тот обещанный “сановник революции”, член Государственной Думы, про которого говорили мятежники со слов Коптюха. Я теперь не помню, что мне сказал главный гость на вопрос: “затем пожаловали?” Кажется, что-то вроде: “приехали проведать знакомых”, или что-то в этом роде.

У трапа сгрудилась большая группа учеников. Когда “пленники” вышли на палубу, то сзади я услышал полушепот, полусдавленный голос: “вы уйдите, Ваше Благородие, мы это тут прикончим”. Я почувствовал и понял, что если я сейчас же не приму мер и не отошлю “гостей” на берег, то они будут убиты на месте. Не отходя от арестованных, я вызвал одного артиллерийского кондуктора и приказал ему назначить взвод учеников с винтовками и выдать боевые патроны. В присутствии взвода я сказал кондуктору, что арестованные должны быть доставлены в город и сданы властям. При этом, имея в виду, что обозленные ученики смогут убить арестованных по дороге, я сказал кондуктору, что он отвечает мне за их сохранность: если кто их будет отбивать, немедленно стрелять. Всем троим связали “руки назад”. Доктора Вельского я связал сам, для скорости отрезав прядь от талей трап-балки. Все трое были в сохранности доставлены на берег и переданы властям.

Назвавшийся “доктором Вельским” впоследствии оказался известный эсер Илья Исидорович Фундаминский-Бунаков.

Интересно, как некоторые случайные детали иногда врезаются в память. Я помню, что когда я раскрыл паспорт на имя доктора Вельского, данный мне Фундаминским, то внутри, на переплете, было карандашом записано: “Швейцарская 17”. Какой-то адрес. В Ревеле такого не оказалось.

Уже было темно, когда с берега прибыл какой то капитан 1 или 2 ранга, служивший в Ревельском порту, и сказал, что командир порта прислал его для временного командования крейсером. Новоприбывший капитан сказал мне, чтобы я продолжал налаживать все, как делал до него, а он посидит внизу. Ему я дал охрану из учеников и больше его не беспокоил.

Поздно вечером, часов, полагаю, около 11-ти, с моря показался идущий большим ходом эскадренный миноносец. Входя с моря на рейд, он позывных не делал. Я сейчас же приказал делать клотиком наши позывные. Ответа не последовало. Тогда я стал спрашивать: “Покажите ваши позывные”. Ответа опять нет. Мне это сразу показалось подозрительным. Или этот миноносец идет нас взрывать, не зная, что мятеж ликвидирован, или это “революционер” идет взрывать нас за ликвидацию бунта.

Я проворно распорядился убрать команду с юта и кормовых помещений, так как миноносец держал нам под корму. Сам я встал на ют на фальшборт, под кормовым якорным огнем, чтобы меня в форме не было видно. В ночной тишине было четко слышно, как зазвенел машинный телеграф на мостике миноносца, который уменьшал ход, держа нам под корму. Теперь можно было различить, что минные аппараты стоят по траверзу, т. е. приготовлены для выстрела минами. На мостике и на палубе чернеет много народу. Много офицеров и корабельных гардемарин, с револьверными шнурами…

Ближе… ближе… Телеграф снова звонит… Задний ход. Миноносец остановился.

— Кто вы такой? — спрашивает голос с мостика.

— Мичман Крыжановский.

— А командир у вас есть?

— Командира нет, но есть временно замещающий. Бунт ликвидирован. У нас все в порядке.

— Есть у вас еще офицеры?

— Есть, мичман Сакович.

— Хорошо. Пришлите его ко мне.

Сакович на баркасе отвалил на миноносец.

Я послал разбудить портового офицера. Он выскочил заспанный.

Баркас вернулся с миноносца. На нем прибыл капитан 1 ранга Бострем, начальник гардемаринского отряда, с ним офицеры и корабельные гардемарины. Удостоверившись в том, что все на крейсере приведено в порядок, Бострем отбыл обратно на миноносец и ушел в море. Оказалось, что Бострем шел взрывать бунтующий “Азов” и только, подходя к ревельскому рейду, получил радио о том, что мятеж ликвидирован. Если бы радио сразу не разобрали, быть бы нам взорванными.

Ночь я почти не спал, сидя на диване в кормовой рубке. На вахте стояли кондукторы. В палубах были парные вооруженные дневальные. Мы с Саковичем бодрствовали поочередно и вместе спать не уходили. В жилой палубе, в парусной каюте, забаррикадировался баталер Гаврилов, член комитета, отстреливался и не сдавался. Рано утром он, видимо, уже пал духом, и стал кричать, что готов сдаться, но требовал офицера, а матросам не сдавался.

Я пошел к нему на переговоры. Гаврилов хотел сдаться, но боялся мести со стороны учеников. Я ему обещал, что если он сдастся, то его не тронут и я его передам властям на берег. Гаврилов выбросил ко мне револьвер, потом вышел и упал на колени. Вид у него был ужасный, очевидно он не спал уже двое суток, ожидая смерти, и был в истерике. Его я сейчас же под конвоем отправил на берег, в тюрьму.

С утра начали прибывать всевозможные власти, и отдыха для нас не предвиделось. Начались назначения. Командиром был назначен капитан 1 ранга Александр Парфенович Курош. Только что перед этим, во время восстания Свеаборгской крепости в Гельсингфорсе, Курош своими решительными и смелыми действиями предотвратил революционные эксцессы на миноносцах.

Курош человек храбрый и решительный, и при этом громкий и “авральный”. Был он полон решимости бороться с революцией и был в состоянии повышенной нервности. Прибыв на крейсер, он увидел полный хаос среди личного состава: офицеров нет, вместо команды ученики, комендоры и пр. Не было еще исправленных списков команды. И вот опять мне и Саковичу пришлось сидеть и составлять списки. Курош рвал и метал, нервничал… Так что выспаться удалось не скоро. С гардемаринского отряда были назначены офицеры для производства дознания. Из главного военно-морского судного управления приехал следователь Фелицын для общего руководства дознанием, следствием и судом.

В Ревеле на якоре стоял отряд судов, назначенных для плавания с корабельными гардемаринами, в составе: броненосцев “Цесаревич”, “Слава” и крейсера “Богатырь”. Отрядом, под брейд-вымпелом, командовал капитан 1 ранга Бострем. С этого отряда и был назначен суд особой комиссии над участниками восстания.

К концу июля следствие было окончено, и суду было передано 95 человек: 91 матрос и 4 штатских. Прочая команда постоянного состава была реабилитирована и возвращена на корабль.

Еще на второй день после бунта, вечером, на крейсер прибыл паровой катер командира порта и передал мне приглашение адмирала Вульфа прибыть к нему на дачу к чаю и лично сообщить о всем происшедшем. Хотя я плохо держался на ногах от усталости, но немедленно же “чище переоделся” и отвалил на катере в гавань. Приглашение адмирала равносильно приказанию. От пристани я поехал на извозчике на дачу адмирала, в парк Екатериненталь. Сам адмирал Вульф и его семья приняли меня как родного, расспрашивали обо всем, сочувствовали и всячески меня обласкали. Было так странно и необыкновенно сидеть в этой, столь мирной, обстановке, за уютным чайным столом, в кругу милой большой семьи. После жизни “на чеку с револьвером” даже не верилось, что такое бывает.

А на другой день мне было сказано жандармским офицером, чтобы я не очень “раскатывал по ночам”, если не хочу получить пулю. Местные ревельские революционеры нами усиленно занимались. Наши раненые боялись оставаться в береговом лазарете, т. к. им угрожали убийством.

Убитые в восстании были похоронены на ревельском кладбище. Через сутки после похорон обнаружилось, что могила кондуктора Давыдова растоптана, крест сорван, цветы унесены. Могила Лобадина была украшена цветами…

В бухте Папонвик выловили из воды тело убитого мичмана Збаровского. Его привезли в Ревель, и я был вызван на опознание. С “Азова” была наряжена рота для отдания почестей при похоронах, и я был в наряде с этой ротой. Из полицейских и жандармских источников было передано, что на процессию может быть произведено покушение, т. е. могут бросить бомбу или обстрелять роту. С разрешения командира людям были розданы боевые патроны кроме холостых, для салюта. Слава Богу, все обошлось благополучно.

Не “раскатывать” по городу теперь вообще было хитро. 1 августа начался суд особой комиссии в старом губернаторском доме на Вышгороде, в старой части Ревеля. Рядом с этим домом была небольшая военная тюрьма. Губернатор в этом доме не жил. Заседания суда, продолжавшиеся до поздней ночи, охранялись пехотным караулом и прилегающие улицы — конными казачьими разъездами. Как главному свидетелю, мне пришлось присутствовать на всех заседаниях и по окончании их, поздно ночью, возвращаться в порт на катер и на корабль.

Состав суда особой комиссии был назначен из офицеров гардемаринского отряда судов и заседал ежедневно в гардемаринском доме с 1-го по 4-е августа. Суду было предано 95 человек по обвинению в вооруженном восстании. Самая тяжкая статья военно-уголовного кодекса гласит приблизительно следующее: (цитирую по памяти) “вооруженное восстание в числе 8 и более человек, поставившее своей целью ниспровержение государственного строя или порядка престолонаследия, карается смертной казнью через повешение”. На следствии и суде мало кто из подсудимых держал себя твердо. Врали, оправдывались, сбивались и противоречили, обвиняли во всем убитых. Но несколько человек было твердых, выдержавших марку до конца. Было совершенно изумительно смотреть на “вольного” Коптюха. Тощий, тщедушный, бледный, он выглядел ребенком среди дородных матросов с шеями, на которых “дугу гнуть можно”. Коптюх был вытащен из воды и наскоро одет: полосатая матросская тельняшка и клеенчатые брюки дождевого платья. Так он просидел весь суд. Вот этот слабый с виду человек брал на себя все преступления: он стрелял, он убивал всех офицеров. На самом деле он просидел арестованным, в ванне, весь бунт.

Во время суда арестованные, кроме трех штатских “гостей”, содержались вместе. В маленьком зале заседания 95 подсудимых сидели внушительной толпой против суда. Пехотных часовых было мало, и по тесноте они стояли вплотную к подсудимым, сидящим на скамейках. И вот начался заговор подсудимых: бросится на суд, на стражу, вырвать ружья, перебить всех и бежать. Однако один ученик, арестованный по ошибке, услыхал такой разговор и сообщил по начальству. Караул усилили.

К 3-му августа следствие и делопроизводство были закончены, и суд предоставил подсудимым последнее слово в свое оправдание. За исключением нескольких главарей, большинство участников мятежа начали опять жалобными голосами рассказывать, как “от выстрелов сильно испугался” и “пошел в гальюны”, и там просидел все время, ничего не видел. А потом Лобадин их потребовал и заставил делать то или другое, угрожая револьвером.

Во время бунта было убито: 6 офицеров, тяжело ранено 2, ранено 4, контужено 2, взято в плен 3; кондукторов: убит 1, ранено 2. Убито много нижних чинов. По рассказам подсудимых на суде, можно было получить впечатление, что всех убили и ранили Лобадин и Коптюх.

Последнему слово было предоставлено Фундаминскому. Фундаминский — великолепный оратор. Он совершенно владел собой и произвел большое впечатление на аудиторию. Он говорил долго, убедительно, логично, спокойно, располагающе. Была в этом “последнем слове” такая разительная разница от примитивных слов матросов…

В 1 час ночи 4-го августа приговор суда был объявлен. Первыми в зале заседания были вызваны 17 главных мятежников и Коптюх. Для этих было ясно, что их ждет смерть. 18 человек были приговорены к повешению, с заменой казни расстрелом ^{17}.

Все осужденные к смерти были люди, стрелявшие в офицеров или кондукторов, и являлись главарями и вдохновителями мятежа. Не все члены комитета и дружины были приговорены к смерти, так же как не все те, кто действовал с оружием в руках. Я помню, что маляр Козлов был замечен стрелявшим из ружья в среде мятежников. Однако ему присудили 12 лет каторжных работ.

Из 95 подсудимых 18 были приговорены к смертной казни; около 40 человек к различным наказаниям, от 12 лет каторжных работ до простого дисциплинарного взыскания. Остальные оправданы. Штатские: Фундаминский, Иванов и Косарев были нашим судом переданы прокурорской власти и отправлены в Петербург для разбора их дела в военноокружном суде.

По прочтении приговора некоторые из осужденных к смерти стали просить о пощаде, а баталер Гаврилов упал на колени и стал жалобно всхлипывать и просить. Часть держалась твердо. И, конечно, не моргнул “вольный” Коптюх.

Затем ко мне пришел солдат из караула и сказал, что подсудимые просят меня прийти к ним. Бывший тут же жандармский офицер запротестовал, опасаясь за меня, но я все же пошел. В комнате, где были подсудимые, ко мне подошли несколько человек. Они просили исполнить их последние завещания. Один просил записать адрес брата и послать ему серебряные часы — “лежат в моем малом чемодане”. У другого — новые сапоги. Я все записал, и поручения были исполнены. Свидание было тяжелое. Вскоре их вывели из подъезда в сад. Несколько голосов затянуло: “мы жертвою пали в борьбе роковой…”

Через четверть часа был залп. Расстреливала местная сотня казаков. Между начальниками местных властей был брошен жребий, кому производить экзекуцию. Жребий пал на казаков. Позже командир и эстонская команда ледокола получили много угроз за вывоз тел в море от местных революционеров.

Дело трех “вольных” подсудимых: Фундаминского, Иванова и Косарева было перенесено в С. — Петербургский военно-окружной суд, и слушание началось осенью в здании окружного суда. Этот суд был военный, но отнюдь не “полевой”. На суде была первоклассная частная защита, допускались любые свидетели. Защитниками Фундаминского были присяжные поверенные Плансон, Зарудный, Малянтович, Соколов и Булат.

Казалось, кто мог быть свидетелем на этом процессе. Я, Сакович, пара кондукторов флота и несколько матросов. Для меня этот суд тогда был необыкновенно интересным. Я никогда не видел судопроизводства, а тут все было так “умно” и неожиданно для неискушенного 19-летнего мичмана. Суд расспрашивал меня о всей истории сначала, самым подробным образом. Оглашались всевозможные документы. Было комично слушать чтение записей чернового вахтенного журнала, веденного сигнальщиками в ночь восстания. Сигнальщики, несмотря ни на что, продолжали писать черновой журнал аккуратно:

“12 час. 30 мин. пополуночи. Прекратили пары на барказе и паровом катере.

2 ч. 30 м. Открыли огонь из ружей по офицерам.

3 ч. 00 м. Подняли пары на паровом катере.

3 ч. 30 м. Раненые офицеры отвалили на берег. Дали в камбуз огня.” И так далее… (Часы даны только приблизительно).

На суде меня поражала способность адвокатов в короткий срок разбираться с морской обстановкой и, в особенности, с терминологией, столь отличной от общегражданской.

Военно-окружной суд освободил от наказания всех троих подсудимых.

Поименно потери в личном составе крейсера “Память Азова” во время мятежа были:

Артиллерийский отряд:

Командующий отрядом, флигель-адъютант, капитан 1 ранга Дабич — ранен. Флаг-капитан, капитан 1 ранга Римский-Корсаков ^{18}— контужен.

Флаг-офицер, мичман Погожев — убит.

Флагманский артиллерист, лейтенант Лосев — взят в плен.

Флагманский артиллерист, лейтенант Вердеревский — ранен ^{19}.

Флагманский артиллерист, лейтенант Униковский — тяжело ранен.

Слушатель курсов артиллерийского класса, мичман Македонский — убит.

Слушатель курсов артиллерийского класса, мичман Збаровский — убит.

Кондуктор-инструктор Давыдов — убит.

Кондуктор-инструктор Ракитин — ранен.

Кондуктор-инструктор Огурцов — ранен.

Состав крейсера:

Командир, капитан 1 ранга Лозинский — убит.

Старший офицер, капитан 2 ранга Мазуров — убит

Старший штурман, лейтенант Захаров — убит.

Старший артиллерийский офицер, лейтенант Селитренников — ранен ^{20}.

Вахтенный начальник, мичман Крыжановский — взят в плен.

Вахтенный начальник, мичман Павлинов — контужен ^{21}.

Вахтенный начальник, мичман Сакович — взят в плен.

Старший механик, полковник Максимов убит.

Судовой врач, титулярный советник Соколовский — убит.

Священник, Иеромонах (?) — ранен.

Всего, из 20 офицеров: убито 7, тяжело ранено 4, контужено — 2, в плену — 3.

Кондукторов: убит — 1, ранено — 2.

Я не помню данных о потерях в команде. Советский писатель, бывший матрос Егоров дает потери команды: убито 20, ранено — 48.

Хотя Егоров и говорит, что история восстания им написана на основании архивных материалов главного военно-судного управления, однако, он вставил в описание много отсебятины, и нет уверенности, что цифры его взяты из архивных материалов. По моим воспоминаниям, потери в команде были наполовину меньше. У Егорова потери офицерского состава, намеренно или по ошибке, уменьшены. Вообще можно сомневаться, что Егоров внимательно читал материалы суда. Я лично был очень удивлен, что он “полонизировал” мою фамилию и сделал меня Кржижановским из русской фамилии Крыжановского. В архивных материалах суда, конечно, моя фамилия написана правильно. Вероятно, Егоров считал, что для варварской роли “усмирителя” лучше подсунуть человека иностранного происхождения.

Весь процесс восстания на крейсере “Память Азова” был по характеру своему, по поступкам и выполнению чисто большевистским. Теперь, после революции, особенно бросается в глаза, насколько действия, организованные тогда социал-демократической рабочей партией, были идентичны с позднейшими действиями большевиков.

Надо признать, что расправа во время мятежа с офицерами была довольно жестокая. Когда часть офицеров убили и ранили и оставшаяся в живых горсточка стала отступать на баркасе, то вдогонку по баркасу стреляли из пушек и сделали снарядами 20 пробоин. С затонувшего у берега баркаса остатки офицеров, почти все раненые, старались добраться до леса. Мятежники на катере с пушкой преследовали баркас, стреляли из пушек и ружей и хотели высадиться на берег, чтобы перебить раненых в лесу, но не могли высадиться, т. к. катер сел на мель.

На корабле, пока офицеры были здоровы и вооружены, избиение происходило из-за угла: стреляли из коечных сеток, из катеров и шлюпок с ростр, из-за всяких укрытий.

Взятых в плен мичманов и тяжело раненного старшего офицера хотели убить, но не убили лишь благодаря протесту части команды. После избиения офицеров Лобадин решил расстрелять кондукторов и за ними артиллерийских квартирмейстеров-инструкторов артиллерийского класса. Последнее не вышло, и успели убить лишь одного кондуктора Давыдова и проиграли все дело сами.

Комитет стрелял по своим судам, требуя их присоединения: “Кто не с нами, тот против нас”.

Команду терроризовали уже задолго до главного восстания. Казалось бы, будет несправедливым упрекнуть мятежников в излишней мягкости. Однако Ленин, анализируя революционные действия на флоте, сказал, что широкие массы матросов и солдат были “слишком мирно, слишком благодушно, слишком по-христиански настроены…” (Большая советская энциклопедия, т. 58, слово “Флот”).

Обман своих применялся революционерами очень широко: испортили суп — никому не сказали; подняли Андреевский флаг, подманили миноносец; переодевались в офицерское платье. В советском описании восстания Егоров говорит, что ночью Лобадин закричал: “выходи наверх, нас офицеры бьют”. Лобадин отлично знал, что стреляли матросы по вахтенному начальнику.

Тот же Егоров приводит пример террора, в виде угроз убить, избиений: “комендор Смолянский был здорово избит, его подозревали в том, что он написал команде письмо о дисциплине и верности присяге”. Также Лобадин объявил: “а кто будет восстанавливать матросов против Лобадина и его товарищей, того недолго выбросить за борт”. Террор применяется к судам, которые колеблются. Мятежники намеревались стрелять по Ревелю, требуя провизии и присоединения гарнизона к революции.

В ночь восстания обстановка террора и страха была создана искусственно: стреляли, пронзительно кричали, кололи штыками в темноте спящих, гасили свет. Казалось бы, что члены комитета состоят из “преданных революции товарищей”. Однако, когда в Ревеле решили послать за провизией на берег двух членов комитета, Гаврилова и Аникеева, в штатском платье, то тут-то усомнились: а не убегут ли. Недоверие к своей среде проявляется и после. Гаврилов готов сдаться, но требует офицера, своим не доверяет. Приговоренные к расстрелу вызвали меня для написания завещаний.

В офицерской среде того периода не было никакого сомнения, что восстание матросов есть лишь мятеж. Мятеж мог быть подготовлен во многих портах, на многих кораблях, городах, в среде армии и флота, но все же, это был только мятеж, а не революция. Офицеры уговаривали матросов, приказывали, наконец, стреляли и умирали на посту. За очень редкими исключениями не было мысли искать какого- либо компромисса.

Крейсер “Память Азова”, кроме своего названия в память исторического имени корабля “Азов”, имел Георгиевский флаг. Император Николай II, в бытность наследником цесаревичем, плавал на “Памяти Азова”, тогда новом крейсере, был на Дальнем Востоке. Позже: “Память Азова” был в Тулоне на известных торжествах при заключении франко-русского союза. После восстания “Память Азова” доплавал кампанию в составе артиллерийского отрада. Начальником отряда был назначен контр-адмирал Вирен, командиром крейсера был капитан 2 ранга Курош и старшим офицером капитан 2 ранга князь Трубецкой ^{22}.

По моему докладу и свидетельству, четыре артиллерийских кондуктора-инструктора ^{23} учебно-артиллерийского отряда были произведены в подпоручики по Адмиралтейству: три живых и четвертый посмертно, кондуктор Давыдов. Также были награждены некоторые артиллерийские квартирмейстеры и ученики, участвовавшие в восстановлении порядка. Им были пожалованы Георгиевские медали.

В советской печати восстание на “Памяти Азова” описано И.В. Егоровым, бывшим матросом, историком революционного движения на Балтийском флоте. Статья эта была написана в 1926 году и, по словам его автора, составлена по материалам морского архива главного военно-судного управления.

Статья о “Памяти Азова” является отделом IV общего описания революции на Балтийском флоте, под заглавием: “Восстание в Балтийском флоте в 1905-06 годах в Кронштадте, Свеаборге и на крейсере “Память Азова”. Сборник статей, воспоминаний, материалов и документов, составленных И.В. Егоровым под редакцией Ленинградского Истпарта. Рабочее издание “Прибой”. Ленинград, 1926.” Книга эта имеется в Нью-Йоркской центральной публичной библиотеке, а фото и статьи о “Памяти Азова” есть в архиве исторической комиссии общества бывших русских морских офицеров в Америке.

Егоров, вне сомнения, архивные материалы читал, и по ним писал статью. Однако точность описания утеряна, отчасти по профессиональной безграмотности автора и отчасти от старания придать повествованию революционный экстаз. Несмотря на это, описание сделано ближе к истине, чем это можно было ожидать.

Описывая арест Коптюха, Егоров говорит: “Коптюха спросили: “Кто ты такой?” Он назвался кочегаром № 122; такого номера не было на корабле, и стало ясно, что это не матрос, а посторонний…”. Номер 122, конечно, на корабль был, но это был не номер кочегара. Это ляпсусы, так сказать, профессионального характера. Допущены также ошибки по невнимательности при чтении архивных материалов. Так, у Егорова читаем: “В погоню за бежавшими послали паровой катер, куда погрузили 37-мм пушку. Выстрелом из нее были убиты Вердеверский, мичман Погожев и тяжело ранен лейтенант Унковский”. На самом же деле с парового катера был открыт огонь из 37-мм орудия по баркасу и был произведен не один, а много выстрелов, т. к. в таранный баркас попало 20 снарядов и он затонул, не доходя до берега.^{24} Огнем орудия были убиты: командир капитан 1 ранга Лозинский, мичман Погожев и тяжело ранен лейтенант Унковский. Раненый Вердеревский остался жив.

О выборах комитета Егоров рассказывает в строго демократическом духе. Дело происходило утром, после побудки команды. “Коптюх предложил выбрать комитет для управления кораблем. Впоследствии не которые свидетели показывали, что он предложил выбрать совет. В члены этого комитета или совета Коптюх предложил себя, Лобадина и еще нескольких матросов. Остальных кандидатов указывал Лобадин, спрашивая мнение команды о каждом из них. Сколько выбрали в комитет точно не определено. Коптюх и некоторые свидетели говорят, что было 12 выборных, а другие настаивают, что комитет состоял из 18–20 человек. Все члены комитета переоделись в черное, а командиром крейсера выбрали Лобадина”.

На самом деле картина “выборов” была несколько иная. Еще задолго до бунта на корабле были организованы комитет и боевая дружина. В том и другом было по 12 человек. Утром Лобадин собрал команду и произвел выборы не “в совет”, но “по-советски”: называли членов комитета и дружины и спрашивали “кто против?”.

О начале бунта Егоров рассказывает: “было 3 часа 40 минут ночи, когда на палубе раздался первый выстрел. Неизвестно кто начал, но Лобадин пробежал по батарее с криком: “выходи наверх, нас офицеры бьют”. Тут Егоров намеренно “подпускает туману”, дабы произвести впечатление или хотя бы подозрение, что офицеры начали убивать матросов. Это передергивание чистой воды. Из архивных материалов он этого почерпнуть не мог.

Следствием точно установлено, что первый выстрел был сделан из засады матросом по вахтенному начальнику лейтенанту Збаровскому.

У Егорова есть следующее указание на то, что бунтари с “Азова” намеревались атаковать Ревель: “Коптюх написал записку, но почему-то ее не доставили, она так и осталась на крейсере. Эту записку собирались везти на берег машинный содержатель Аникеев и баталер Гаврилов. Они уже переоделись в штатские костюмы одного из вольных поваров, но Коптюк колебался, не убегут ли они. В записке Коптюх писал, что к “Памяти Азова” пока еще никто не присоединился, а Свеаборг — в руках восставших матросов и солдат. Сообщал Коптюк о плане захватить Ревель и просил по этому поводу прислать положительный ответ”.

Говоря о кондукторах, Егоров дает им такую характеристику: “Вообще между верными собаками офицеров — кондукторами и революционерами была пропасть. Кондукторам говорили о борьбе за право и свободу, они продолжали спрашивать: как же приниматься за дело, не зная, что делать. Тщетно Коптюх напоминал о восстаниях на броненосце “Князь Потемкин-Таврический” в Севастополе, о лейтенанте Шмидте и кондукторе Частнике. В заключение он стал читать революционный манифест о необходимости помочь рабочим и о 9 января”. В другом месте Егоров говорит: “Кондуктора, которые никак не могли сочувствовать революции, намотали на ус упадок настроения большинства команды. Они задумали черное дело: овладеть крейсером и так или иначе подавить восстание. Действовали с подходцем, с хитрецой. Всячески обхаживали учеников перед ужином и наводили их осторожно на мысль об ужасных последствиях мятежа”. И далее: “Получив сообщение, что кондуктора мутят команду” Лобадин приказал дать дудку: кондукторам наверх. Один из кондукторов выскочил с револьвером наверх и крикнул: переменный и постоянный состав, кто не желает бунтовать, становились по правую сторону, а кто желает — по левую. Кондуктор был положен на месте успев дать один или два выстрела из револьвера. Тем временем внизу дали команду: “в ружье”. Ученики, разагитированные кондукторами, расхватали винтовки, патроны, и началась стрельба”.

Затем: “Еще в самом начале борьбы один кондуктор с несколькими учениками спустился вниз и освободил арестованных офицеров. Два мичмана сейчас же поднялись наверх и стали распоряжаться подавлением мятежа”.

Вторым печатным произведением, упоминающим о восстании на “Памяти Азова” является статья В.М. Зензинова: “Памяти И.И. Фундаминского-Бунакова”. Новый журнал, том 18, 1948. Нью-Йорк. Стр. 299–316.

Автор рассказывает, что Фундаминский “отправился на шлюпке на восставший броненосец”. Но он не знал, что как раз в это время положение на броненосце резко изменилось (броненосец стоял в некотором отдалении от берега, и на берегу не сразу могли узнать о том, что делается на борту броненосца); верные правительству матросы — так называемые “кондуктора”, т. е. унтер-офицеры взяли верх и снова овладели броненосцем. Восставшие, во главе с “Оскаром”, были схвачены и посажены в трюм. На шлюпке Илья этого еще не знал и поэтому его и приехавших с ним двух членов ревельской организации эсеров (рабочих Ревельского порта) схватили и тут же связали как участников мятежа”. Коротко говоря, Фундаминский ехал на “Память Азова” с фальшивым паспортом для участия в восстании, но случайно попался. Дальше автор говорит, что: “Положение Ильи было скверное, если не сказать — безнадежное. После разгрома Государственной Думы, вместо старого и безвольного Горемыкина, председателем Совета Министров был назначен бывший саратовский губернатор, энергичный Столыпин ^{25}.

Со времени восстания на “Памяти Азова” прошло 42 года до написания этой статьи. Я пишу все по памяти, без каких-либо записей, а потому не могу претендовать на полноту изложения и уверен, что в описании есть неверности. В эмиграции есть еще много бывших морских офицеров Императорского флота, которые помнят 1906 год и происходящие в нем события. Будет справедливым почтить добрым словом имена рядовых офицеров, исполнявших свой долг в тяжелой и безотрадной обстановке ненормальных взаимоотношений того периода между офицером и матросом. Убитые офицеры крейсера “Память Азова” отдали свою жизнь Родине, пытаясь восстановить порядок на корабле. Имена их не должны быть преданы забвению в анналах морской истории.

Приложение № 3 КАК БЫЛ УСТРОЕН ПОЛУБРОНЕНОСНЫЙ ФРЕГАТ “ПАМЯТЬ АЗОВА” ^{26}

Двухвинтовый полуброненосный фрегат построен вместе с механизмом на Балтийском судостроительном заводе в С.-Петербурге из русских материалов под наблюдением старшего судостроителя П.Е. Андрущенко. Инженер от завода младший судостроитель Н.Е. Титов.

Длина по грузовой ватерлинии — 377 фт 9 дм; длина наибольшая с тараном — 385 фт; ширина с деревянной обшивкой сверх брони — 51 фт; углубление форштевнем — 21 фт; углубление ахтерштевнем — 25 фт; водоизмещение — 6060 т; площадь миделя — 893 кв. фт; площадь ватерлинии — 14 161 кв. фт; перемена нагрузки на 1 дм углубления — 33,73 т; момент для изменения дифферента на 1 дм — 702 т/фт.

Центр величины от мидедя — 2,47 фт; центр величины под GWL — 8,80 фт; поперечный метацентр над центром высоты — 10,57 фт; поперечный метацентр над GWL — 1,77 фт; центр тяжести ниже GWL — 1,03 фт; метацентрическая высота — 3 фт; максимум остойчивости при 47°. Определение положения центра тяжести сделано в Кронштадте 19 июля 1890 г., и результаты вычислений свидетельствуют о хорошем обеспечении этого качества.

Сведения из спецификации корпуса: киль вертикальный из листов 3 фт 3 дм шириной и толщиной 9 /,6 дм (вес 1 кв. фт = 25 фунтов), отделан угловой сталью ЗхЗх7,8 фт и 3,5x3,5x12 фт, фор и ахтерштевни отлиты из бронзы так же, как и рама руля.

Боковые стрингеры числом по три на каждой стороне днища от 32 до 20 дм высотой, из них третий водонепроницаемый. Шельф под броней из 5-дм листов, нарезанных на шпангоуты.

Между шельфом и третьим стрингером имеется на протяжении брони промежуточный стрингер, четвертый. Шпангоуты и флоры в пределах двойного дна расположены через четыре фута и составлены по бракетной системе, через каждые 20 или 16 фт имеются сплошные флоры без вырезов. Выше третьего стрингера угловая сталь идет непрерывно, а за бронею вставлены шпангоуты еще через два фута из Z-образной стали 6x3x3 дм и пропущены вниз до четвертого стрингера. Верхние концы шпангоутов скреплены с бимсами и настилкой жилой палубы. Шпангоуты впереди двойного дна расположены через 3,5 фт. Вообще все шпангоуты выше жилой палубы составлены из Z-образной стали 6x3x3 дм.

Бимсы сделаны различных профилей. Наружная обшивка сделана внакрой, причем килевой пояс двойной. За броней листы положены в два слоя. Обшивка впереди и позади броневого пояса утоньшается до 19 и 22 фт, а пояс, прорезанный портами, до 16,5 фт. Шерстрек 25 фт и стальной фальшборт 11 фт. Вся обшивка склепана в два ряда заклепок в цепном порядке. Внутреннее дно сделано также внакрой из листов 19 и 20 фунтов весом на кв. фт, причем склепаны на два ряда заклепок по стыковым планкам и на один ряд по пазам.

Наружная деревянная обшивка состоит из двух рядов: внутренней — из сплошных чаков, набранных между Z-образной сталью, укрепленной к наружной обшивке, пазы проконопачены и промазаны суриковой замазкой; наружный ряд из лиственничных досок 2 ½ дм толщиной, расположенных в продольном направлении. Доски с чаками скреплены винтами 5 /8 дм из мунцметалла и нагелями из американской акации. Пазы и стыки прокопчены и залиты смолой. Медная обшивка положена сверх деревянной с прокладкой просмоленной бумаги в два листа. Толщина листов обшивки 8 и 11 фт. Деревянная и медная обшивки укреплены сверх брони, на которую положены Z-образные полосы для укрепления первого слоя. Наружный деревянный киль, тиковый 20 дм ширины, 13 дм высоты укреплен с помощью одной тавровой стали 6x9 дм. Фальшкиль из дуба шириной 20 дм, высотой 5 дм обшит медью.

Продольные переборки идут непрерывно по длине внутреннего дна и состоят из листов 16 дм на кв. фт, скрепленных по стыкам планками вперевязку, а по пазам тавровой сталью со стороны отделений. Вертикальные стойки поставлены через 4 фт из угловой стали 5 дм х 3 дм х 10,4 фт, изнутри угольных ям. Переборки поперечные в пределах броневого пояса составлены из вертикальных листов 2 ½ фт ширины и 16 фунтов весом на кв. фт, по пазам скреплены тавровой сталью. Горизонтальная связь положена на высоте одной трети. Водонепроницаемых переборок 11, из них 7 доходят до батарейной палубы. В оконечностях листы переборок утоньшаются до 14,1 фунтов на кв. фт.

Водонепроницаемые платформы в носу и корме имеют настилку из стальных листов, скрепленных планками на один ряд заклепок. Настилка жилой палубы и позади броневого пояса из листов 10 фунтов на кв. фт, а стрингера этой палубы 3 ½ фт ширины. Жилая палуба покрыта цементной обмазкой, а в кают- компании кафелем.

Стрингер батарейной палубы 3 1/ 2 ф т и толщиной 19 фунтов на кв. фт. Стрингер верхней палубы из листов 4 1/ 2 фт шириной и 22 фунта весом на кв. фт, причем под 8-дм орудием положена настилка 19 фунтов на кв. фт толщиною. Настилка верхней палубы сосновая 3 дм толщины, на полубаке 2 1/ 2, батарейная палуба 4 дм толщиной. У мачт, кнехтов и битенгов со сна заменена дубом. Палубная броня по жилой палубе над машиной и котлами составлена из двух слоев: нижнего и верхнего, всего толщиной до 2 1 / 4 д м — Броня нижней палубы в носовой части толщиной 1 1 / 2 дм, и в кормовой 2 1 / 2 дм, над крюйт-камерами толщиной V/ 2, а впереди и позади траверзов из листов 10 фунтов на кв. фт. Оба скреплены заклепками.

Бортовая броня идет поясом от 25 до 169 шпангоута выше WL 1 фт и ниже оной 5 фт. Вся длина пояса 290 фт. Система брони сталежелезная, наибольшая толщина 6 дм, причем слой стали 2 дм. Броня утоньшается в нос и корму до 5 дм. Под броней положена деревянная подкладка из лиственницы толщиной 10–11 дм.

Лейтенант Беклемишев

*) При заряде 98 фунтов черного пороха и снаряде 214 фунтов закаленного чугуна.

**) При заряде 48 фунтов черного пороха и снаряде 101 стальном.

***) При заряде 1 фунт 80 з. французского пороха и снаряде 3 фунта 10 з. стального.

1) Вооружение фрегата состоит из: 2 орудий 8- дм калибра, 13 орудий 6-дм калибра, 7 47-мм одноствольных пушек Готчкисса, 8 37-мм пятиствольных пушек Готчкисса, 2 2,5-дм пушек Барановского, 190 винтовок Бердана драгунского образца, 190 револьверов Смита и Вессона и 190 палашей.

2) Орудия.

Данные об орудиях собраны в таблице № 1.

При живой силе, показанной выше и при нормальном ударе снаряда орудия пробивают броню указанную в табл. № 2

3) Размещение орудий на фрегате: 2 8-дм поставлены на верхней палубе на выступах; 1 6-дм поставлено в батарее прямо по носу, где для него прорублен порт в форштевне; 12 6-дм поставлены в батарее по бортам из них №№ 1 и 2 могут стрелять по носу, а №№ 11 и 12 по корме; 4 47-мм поставлены на полубаке; 2 47-мм на юте и площадках, стреляют через сетки; 1 47-мм в кормовой батарее стреляют прямо назад; 4 37-мм поставлены на концах мостиков; 4 37-мм на коечных сетках, они же по тревоге поднимаются на марсы; 2 2,5-дм пушки Барановского поставлены у бортов впереди 8-дм орудий.

Станки 8-дм орудий системы Вавассера, весом 500 пудов, поставлены на центральных штырях и прикрыты стальными щитами толщиной 1 дм.

Шестидюймовые орудия поставлены на станках Вавассера, переделанных на бортовые штабс-капитаном Дубровым. Вес станка 240 пудов, а вес установки, т. е. боевого штыря и зубчатых погонов 74 пуда.

47-мм пушки поставлены на станках Готчкисса, вес станка с установкой 29 пудов.

Все вышеперечисленные станки построены на Обуховском заводе в 1889 г.

37-мм пушки поставлены на тумбах весом 7 пудов и приготовлены на Ижорских заводах.

2,5-дм орудия поставлены на станках Барановского, и вся установка весит 11 пудов.

Вследствие целесообразной установки орудий, а также вследствие больших размеров портов в батарее (от 7,5-10,5 фт длины и 4,5 фт высоты), орудия фрегата имеют большие углы обстрела, как горизонтальные, так и вертикальные, как это видно из прилагаемой таблицы № 3.

Из этой таблицы видно, что по носу стреляют 2 орудия 8-дм калибра и 3 6-дм; по траверзу 1 орудие 8- дм и 6 6-дм и на корму только 2 6-дм.

Вес залпа по носу — 1052 фунта; вес залпа по траверзу — 1158 фунта; вес залпа на корму — 272 фунта. В таблице № 4 представлен вес и живая сила бортового залпа фрегата “Память Азова” в сравнении с другими судами подходящего типа и водоизмещения.

Из таблицы углов обстрела скорострельных пушек видно, что по носу стреляют 4 орудия 47-мм и 4 37-мм; по траверзу стреляют 3 орудия 47-мм, 4 37-мм и 1 2,5-дм; на корму стреляют 3 орудия 47-мм, 4 37- мм. Отсюда можно заключить, что огонь скорострельной артиллерии почти одинаково силен по всем направлениям, но это отношение переменится, ежели к нему прибавить картечь больших орудий.

4) Заряды назначены Техническим комитетом в следующем количестве: на каждое 8-дм орудие по 83 боевых и 36 учебных, т. е. всего 166 боевых и 72 учебных. На каждое 6-дм орудие по 56 боевых и 18 учебных, т. е. всего боевых 728, а учебных 234. Боевой заряд 8-дм орудия состоит из 2 полузарядов бурого пороха, плотностью 1,846, Охтинского завода весом 130 фунтов при заложении в 27 призм и высоте 21 ряд. Учебный заряд 8-дм орудия состоит из одного полузаряда того же пороха, весом 51 фунт. Боевой заряд 6-дм орудия сделан из бурого пороха Охтинского завода плотностью 1,846 и весом 54 фунта при заложении 17 призм и высотой 29 рядов. Заряды 8-дм орудий хранятся по одному боевому в ящике, а 6-дм орудий по два боевых.

Пороховые ящики помещаются в крюйт-камерах, которых на фрегате три: а) малая носовая с одним выходом, имеет объем 9x14,3x7,3 = 930 куб. фт и содержит ящики для 8-дм орудий в количестве 102; б) большая носовая с двумя выходами имеет объем 8,6x27,5x14,2 = 3358 куб. фт, в ней помещено 99 ящиков 8-дм орудий и 259 ящиков для 6-дм орудий; с) кормовая с одним выходом имеет объем 8,8x11x19 = 1839 куб. фт, в ней помещаются только 220 ящиков 6- дм орудий. Выходы крюйт-камер выведены в жилую палубу и туда же выведены краны от их затопления. Краны эти заключены в ящики, запираемые на ключ. Принимая в расчет объемы крюйт-камер, место, занимаемое ящиками и диаметр кингстонов для затопления в 5 дм получим, что время, нужное для затопления малой носовой крюйт-камеры, будет 3 мин., большой носовой — 13 мин, кормовой 6 минут.

Освещение крюйт-камер производится фонарями, по системе вице-адмирала Пилкина, которое, кроме того, приспособлено на фрегате к электрическому освещению с помощью лампочек накаливания. Число фонарей в крюйт-камерах следующее: в малой носовой 1, в большой носовой бив кормовой 2.

По предписанию Технического комитета фрегат снабжен снарядами в следующем размере на каждое орудие: стальных в 2,5 кал. 40 шт; закаленных чугунных в 2,5 кал. 2 шт; обыкновенных чугунных в 2,5 кал. 18 шт; обыкновенных чугунных в 4,2 кал. 41 шт; на одно орудие 101 шт. Всего 8-дм снарядов 202, из которых снаряд обыкновенного чугуна в 4,2 калибра длиной, снабжены порохом в размере 15 фунтов на снаряд. На каждое орудие положено: стальных в 2,8 кал. 20 шт; закаленных чугунных в 2,5 кал. 2 шт; обыкновенных чугунных в 2,5 кал. 18 шт; обыкновенных чугунных в 4,2 кал. 63 шт; на одно орудие 103 шт. Всего 6-дм снарядов 1339, из которых снаряды обыкновенного чугуна в 4,2 калибра снабжены порохом в размере 7,25 фунтов на снаряд.

Кроме снарядов на каждое 8-дм орудие отпущено по 9 штук картечи в медных корпусах, весом по 222 фунтов, длиной 25,5 калибра и заключающих по 70 пуль в 2,4 дм диаметра. На каждое 6-дм орудие отпущено по 10 штук картечи в медных корпусах, весом по 126 фунтов, длиной 29,5 и заключающей по 33 пули диаметром в 2,4 дм.

Все снаряды размещены в двух бомбовых погребах на стеллажах. На каждом стеллаже по три ряда снарядов; ряды между собой проложены тросом. В носовом бомбовом погребе, размером 8x12x14,8 фт, помещаются все 8-дм снаряды, т. е. 200 штук и 366 штук 6-дм снарядов. Погреб имеет выход в подшкиперскую, откуда через люк идет подача в батарею и на верхнюю палубу, для чего у люка на верхней палубе имеется соответствующий кран. В кормовом бомбовом погребе помещены остальные 6-дм снаряды в количестве 808 штук. Погреб имеет объем 10,2 дм х 10,5 фт х 8,8 дм = 942,5 кв. футов и выход в жилую палубу.

Полуброненосный фрегат “Память Азова” (Расположение 8-дюймового орудия)

Освещение и затопление бомбовых погребов устроено как и в крюйт-камерах. Принимая в расчет, что диаметр отверстия кингстона равен 5-дм и место, занимаемое снарядами, можно заключить, что носовой бомбовой погреб может быть затоплен в 4,5 мин., а кормовой в 3,3 минуты.

Картечь 6-дм и 8-дм орудий, за неимением мест в бомбовых погребах, хранится на кранцах, устроенных в виде рундуков в двух местах жилой палубы.

Патроны по предписанию Технического комитета отпущены на фрегат в следующем количестве: на каждую 47-мм пушку назначено по 500 боевых и 50 холостых патронов, всего значит 3500 боевых и 350 холостых, кроме того, отпущено еще 1200 холостых, в виду назначения этих пушек для салютов, а также порох и капсюли для снаряжения стреляных гильз. На каждую 37-мм пушку назначено по 1000 боевых и 100 холостых патронов, т. е. всего 8000 боевых и 800 холостых с деревянными снарядами. На каждую 2,5-дм пушку отпущено 160 боевых патронов, всего 320. На каждую винтовку Бердана принято 220, всего 38 400 патронов. На каждый револьвер по 34, всего 7000 патронов. Патроны 47-мм, 37-мм и 2,5-дм пушек укупорены в железных оцинкованных ящиках, герметически закрытых, в которых и подносятся к орудиям. В одном ящике помещается 47-мм 10, 37-мм 20, 2,5-дм 5 патронов. Ящики хранятся в патронных отделениях, которых на фрегате два. Носовое патронное отделение представляет из себя помещение, отделенное непроницаемыми переборками, объемом 7 фт х 5,2 х 13 фт = 473 куб. фт, в нем помещается 375 ящиков с патронами Готчкисса.

Кормовое отделение объемом 7 фт х 7,8 дм х 19,4 = 651,8 куб. фт, сделано в виде шкафов, открывающихся в парусное отделение, в них помещается 480 ящиков с патронами Готчкисса, 64 ящика с патронами Барановского, 34 ящика с оружейными и 10 с револьверными. Рядом с кормовым патронным отделением имеется добавочное отделение для хранения холостых патронов 47-мм калибра, предназначенных для салюта. Для укладки ящиков в отделениях устроены полки. Для первых выстрелов из скорострельных пушек имеется на верхней палубе малое патронное отделение, где помещаются по 1 патронному ящику на орудие.

Трубки отпущены на фрегат вытяжные, гальванические и ударные. Вытяжные трубки отпущены двух сортов: перовых 1500 и обтирирующих 1000. Гальванические тоже два сорта: перовых 2800 и обтирирующих 1000. Ударные трубки французского образца ввинчены в снаряды, а боевые винты их хранятся вместе с вытяжными и гальваническими трубками в кормовой батарее, где для них устроены шкафы, обитые внутри медью. Орудийная принадлежность в батарее хранится под бимсами, ключи от поворачивания роульсов и поворотные ручки у борта, тут же поставлены кранцы для снарядов, картечи, кокора и порохового ящика в случае военных действий. Тут же ящик с запасными частями затвора. За двойным бортом около орудия помещены два аккумулятора для освещения прицела и мушки.

Принадлежность 8-дм орудия расположена на верхней палубе у кожухов, тут же и кранцы для снарядов. Ящики со вторыми номерами плиток и колец хранятся поблизости. Аккумуляторы для освещения прицелов и мушек помещены на платформе. Принадлежность и запасные части скорострельных пушек находятся в ящиках, которые помещены вблизи своих орудий.

Абордажное оружие, т. е. ружья, револьверы и палаши размещены в пирамидах у дымовых кожухов с тем расчетом, чтобы прислуга орудия имела поблизости свое оружие. Для ружей прислуги 8-дм орудий сделаны закрытые пирамиды на верхней палубе.

Десантная принадлежность, как-то: вещевые мешки в количестве 196, сапожные мешки 196, котелки 148, топоры 32, лопаты 64 и бутылки для воды 196 помещены в батарее за двойным бортом, где устроены соответствующие полки.

Спасательная принадлежность отпущена в следующем размере: лееров 2, линей 3, ракет 10, станок 1, дощечек 5. Леера и оттяжки хранятся на вьюшках под передним мостиком, 2 линя в ящиках, один в бухте в арсенале. Спасательные ракеты хранятся вместе с сигнальными и с фальшфейерами в особом шкафу в носовом отделении. Всех сигнальных ракет отпущено 80, фальшфейеров сигнальных 620, для буя 20.

Часть материалов, запасные части и инструменты хранятся в арсенале, который находится в носовом отделении и отличается своей величиной. Смазочные материалы, такие как нефтяное сало, слойковое сало и олеонафть хранятся в таранном отделении, где для них устроены железные цистерны, тут же отделено перегородкой место для пакли и ветоши.

Общий вес артиллерийского груза: вес орудий — 6856 пуд.; вес установок — 5280 пуд.; вес зарядов и снарядов — 10 100 пуд.; вес патронов — 1480 пуд.; вес принадлежностей и запасных частей — 500 пуд.; абордажное оружие и десантные принадлежности — 110 пуд.; материалы — 100 пуд.

Общий вес артиллерийского груза равен 23 526 пудов или 408,8 т, что составляет 7 % от водоизмещения.

Определение расстояний на фрегате производится с помощью микрометров Люжоля, которых имеется два. Так как лучшим местом для выполнения этим инструментом нужно считать фор-марс, то оттуда проведена переговорная труба в броневую рубку для передачи расстояний. Для дальнейшей передачи проведены переговорные трубы к батарейному командиру и в гальванические руб^и. Для той же цели имеется электрический телеграф, который с помощью системы лампочек накаливания показывает батарейному командиру, офицеру в гальванической рубке и комендорам расстояние в кабельтовых и направление стрельбы. Так как имеемые на фрегате прицелы разбиты между прочим и на кабельтовы, то комендоры сами могут устанавливать высоту прицела, и батарейному командиру остается только дать отклонение целика, а при гальванических залпах число делений на дуге.

Способы производства стрельбы. Орудия могут быть наводимы на цель или с помощью прицелов, или с помощью дуг и палубных указателей, и соответственно этому стрельба может быть комендорская или индикаторная. При этом последнем способе залпы можно делать по пяти направлениям с борта, а именно: 1) по траверзу, причем стреляют все орудия борта; 2) по первому носовому, стреляют все орудия борта; 3) по первому кормовому, стреляют все орудия борта; 4) по второму носовому, стреляют все орудия, кроме кормовых; 5) по второму кормовому, стреляют все орудия, кроме погонных.

В случае порчи индикатора гальванические залпы по этим направлениям можно делать по направляющему орудию, для чего выведена кнопка у среднего, т. е. третьего орудия на борту. Для того, чтобы рулевому легко было держать цель на одном из вышеозначенных направлений, по которому намеренны делать залп, направления эти нанесены на внутренних стенках боевой рубки. Комендорская стрельба может производиться вытяжными и гальваническими трубками, для чего воспользовались аккумуляторами, установленными у каждого орудия для освещения мушек и прицелов.

Вооружение гребных судов состоит в установке 37-мм пушек Готчкисса на двух минных и двух паровых катерах и 2,5-дм пушек Барановского на двух баркасах. Для установки 37-мм пушек имеются на минных и паровых катерах в носу и корме постоянные железные тумбы, на которые привинчиваются колонки.

На баркасах пушки Барановского поставлены на лафетах, для чего в носовой части баркаса на бортах сделаны наделки, в которые вставляется ось лафета.

Во время десанта пушки эти свозятся на берег, где лафет становится на колеса, и тогда вес пушки с лафетом 20 пудов. При каждом из орудий имеется тележка с 100 патронами, и тогда вес ее с полной укладкой равен 33,5 пудам.

Старший артиллерийский офицер лейтенант Новаковский 2-й.

Минное вооружение заключается в следующем:

1) два бортовых поворотных аппарата для 19-фт мин;

2) один кормовой постоянный аппарат для 19-фт мин;

3) запас сферических мин — 40 штук с автоматическими якорями; 4) кормовые стрелы для постановки сферических мин на ходу; 5) два минных катера с аппаратами для 15-фт мин; 6) два судовых катера, вооружаемые или одним аппаратом для метательных мин или двумя шестовыми минами; 7) снабжение минами самодвижущимися и метательными по 3 на аппарат, шестовыми по две на шест и 50 учебных.

Поворотные аппараты, установленные в жилой палубе непосредственно сзади переборки № 49, где на бортах устроены порта и коробки для помещения яблочного шарнира. Угол поворота, возможный для стрельбы на корму 3°, на нос 57,5°, после чего дуло аппарата уже начинает заходить внутрь порта. Угол при вкладывании мины с закрытым портом 75°. Подача мин с места хранения от борта с помощью тележек, ходящих по рельсам, прикрепленным под бимсами. Близ аппаратов хранятся две мины на откидных кронштейнах. Для некоторой защиты их, а также самих аппаратов положена внутренняя обшивка борта из листов твердой стали в 0,5 дм. толщины.

Третья мина для каждого аппарата хранится в жилой же палубе в деревянных ящиках.

Для крепления аппаратов по походному задняя часть трубы разобщается с дульной, отодвигается назад и закидывается вдоль борта, где крепится с помощью стальных полос с нажимными винтами. Палуба над аппаратами выровнена деревянною настилкой, положенной сверх броневой. Для подачи мин через люки имеется особый чехол или желоб, предохраняющий их от случайных повреждений.

Главные размеры аппарата: длина трубы полная (медь) — 19 фт 2 дм; наружный диаметр — 1 фт 3 7/8 дм; внутренний диаметр — 15 3/32 дм; длина воздухохранителя — 6 фт 6 ¼ дм; наружный диаметр — 10 4/5 дм; толщина стенок (сталь) — 0,5 дм; объем воздухохранителя около — 3,5 куб. фт; вес аппарата со станком и яблоком — 155 пуд.; диаметр яблока — 2 фт 1 дм; высота центр, аппарата над GWL — 9 фт.

Кормовой аппарат установлен в диаметральной плоскости в помещении сзади офицерской кают-компании, труба аппарата медная состоит из 3 частей. Дульная часть закрывается крышкой с помощью привода и затем еще железным ставнем вгладь с бортом.

Главные размеры: длина трубы — 19 фт 3 ½ дм; наружный диаметр ее — 1 фт 3 7/8 дм; внутренний диаметр — 1 фт,3 3 /32 дм; длина воздухохранителя — 6 фт 6 ½ дм; наружный диаметр — 10 4/5 дм; толщина стенок — ½ дм; объем воздухохранителя около — 3,5 куб. фт; вес аппарата — 92 пуд.; высота центр, аппарата над GWL — 7 фт 5 дм.

Две мины для аппарата хранятся над ним, подвешенные под бимсами с помощью стальных полос. Подача и заряжание производится с помощью тележки, ходящей по рельсам, укрепленным под бимсами. Все три аппарата, кроме выбрасывания мин сжатым воздухом, имеют еще пороховое приспособление. Для стрельбы требуется давление около 30–35 атмосфер в воздухохранителе или заряд 6–7 шашек призматического пороха. Для прицеливания бортовые аппараты ставятся в требуемое положение по числу градусов, означенных на погоне, а выстрел производится согласно положению цели на прицелах, которые по одному для аппарата установлены на стенках капитанской башни и с аппаратами соединены переговорными трубками.

Катерные аппараты сделаны из стальных труб с медными деталями и устанавливаются на поворотных платформах в носовой части катеров. Выбрасывание мин производится исключительно порохом.

Главные размеры: длина трубы 15 фт 10 дм; наружный диаметр — 15 ¾ ¾; внутренний диаметр — 15 фт 3 3/32 дм; вес аппарата — 11,5 пуд.; угол уклона — 3°-5°; возвышение центра аппарата над GWL — 4 фт.

По одной мине для первой подачи хранится на верхней палубе в железном футляре, а по второй в жилой палубе на откидных кронштейнах.

Трубы аппаратов метательных мин сделаны из стали и устанавливаются на тумбах в носовой части катеров, но могут быть установлены и в корме. Главные размеры: длина трубы 8 фт 1 ½ дм; наружный диаметр — 10 ½ дм; внутренний диаметр — 10 ½ дм; вес аппарата — 4 пуд.; угол зменяется. Метательные мины хранятся подвешенными под палубой в жилой палубе близ минных аппаратов. Сами аппараты, когда сняты с катера, хранятся на кронштейнах у борта.

Воздухо-нагнетательные насосы, числом два, системы Бродерхуд установлены в жилой палубе между кочегарными кожухами близ переборки № 97. Пар получают с помощью магистральной паровой трубы от вспомогательных и главных котлов. Отработавший пар проведен также в холодильник через трубу обработанного пара вспомогательных механизмов.

Каждый катер вооружается двумя шестами, которые выдвигаются с помощью штерта и направляются по роульсам передней и задней вилки. Задняя вилка при своем вращении приподнимается вместе с задним концом шеста при опускании переднего с миной. Когда шесты выдвинуты, то они поддерживаются еще третьей вилкой близ кормового сидения, чтобы концы не провисали.

Длина шеста — 35 фт; диаметр — 5–4 ½ Дм; удаление мины от форштевня — 22 фт; углубление — 7 фт; Шестовые мины с бугелями; длина — 1 фт 3,5 дм; диаметр мины — 11 дм; диаметр бугелей — 4 дм; вес пустого корпуса — 1 пуд 22 фунта; вес заряда — 1 пуд. 20 фунтов; вес снаряженной мины — 3 пуд. 2 фунта; вес ее в воде — 1 пуд 16 фунтов; учебная мина: длина 5,5 диаметр; вес неснаряженной мины — 5’/8 фунта; вес заряда — 2 ½ Фунта.

Сфероконические гальваноударные: длина мины с сектором — 3 фт 10 дм; диаметр — 2 фт 9 дм; толщина стенок около — 3/16 дм; вес снаряженной мины до — 8 пуд.; вес заряда при 15 % влажности — 2 пуд.; водоизмещение мины — 12 пуд. 14 фунтов; плавучесть около — 4,5 пуд.; 60 саж. 1-дм стальной троса — минреп, весит — 42 фунта; в воде — 36 фунтов; разрывание — 108 пуд.; элемент взрывает запал при — 3 един.; вес якоря — 14 пуд.; к нему вьюшка — 2 пуд.; вес якоря с вьюшкой и минрепом до — 16 пуд.; вес свинцового груза — 30 фунтов; высота якоря с вьюшкой — 2 фт; диаметр 2,5 фт.

Для навивания минрепа употребляется станок. Для хранения сфероконических мин назначается кормовой минный погреб, здесь же помещаются 12 якорей, затем 16 якорей помещаются у 97 переборки в проходе у машинных люков и 10 якорей в носовом тросовом отделении. Устройство и действие автоматического якоря должно содержаться в большом секрете.

Для постановки мин с фрегата назначаются две двойные Л-образные стрелы, сделанные из таврового железа. Эти стрелы устанавливаются на юте, уклон придается им с помощью топенанта. Для постановки со шлюпки стрелы на баркасе кладется площадка и на банке устанавливаются якоря и мины кладутся на площадку. Для подъема поставленных мин применяются кормовые крамболы баркасов и катеров, через которые выбирают подъемные концы. Если место мин не обнаружено, то их отыскивают тралом.

Кормовой минный погреб для сфероконических мин помещается под парусным ящиком, ход в него сзади оного. Шток кингстона затопления на переборке в жилой палубе, освещение из коридора, куда ход через горловину рядом с люком. Вокруг парусного ящика имеется рельс с тележкой для удобства подачи. Часть парусного ящика отгорожена и предназначается для помещения запальных патронов, запасных проводников и пр.

Полуброненосный фрегат “Память Азова” (Расположение торпедных аппаратов и прожекторов)

Носовой минный погреб для шестовых мин и зарядных отделений помещается под подшкиперской с левой стороны, освещается из водяного трюма, затопление вблизи шпилевой машинки. Минная каюта в носовом отделении жилой палубы на левой стороне.

Два минных катера фрегата построены в 1888 г. в г. Або на верфи фирмы В. Крейтон, при испытании в Кронштадте с заводскими кочегарами развили скорость 12 узлов, по обыкновению дают только 10,5 узлов. Катера построены из стали с отделкой тиком и красным деревом: килевой лист — 3 /16 дм; прочая обшивка — 5/64. Катер разделен переборками на три главные отделения: носовое, машинное и кормовое, и два крайних: таранное и свес кормы. Угольные ямы и цистерны образуют двойной борт.

Главные размерения катера: длина крайняя — 51 фт; длина по GWL — 50 фт 9 дм; ширина крайняя 9 фт 6 дм; ширина по WL 9 фт 1 дм; глубина интрюма — 4 фт 10 дм; углубление носом — 1 фт 10 дм; углубление кормой 4 фт 8 дм; водоизмещение при этом — 11,7 т; площадь грузовой — 301 кв. фт; площадь миделя — 14,8 кв. фт; центр величины вперед — 0,25 фт. Машина катера двухцилиндровая компаунд развивала до 160 сил при 400 оборотах. Диаметр цилиндра высокого давления — 8 ½ Дм; диаметр цилиндра низкого давления — 14 дм; ход поршня — 9 дм; диаметр коленчатого вала — 2 ¾ дм; внутренний диаметр паровой трубы малого цилиндра — 2 ½ Дм; большого — 4 ¾ дм.

Воздушный насос и две питательные помпы работают при уменьшенном числе оборотов (с помощью винтового привода).

Ход поршня — 6 дм; диаметр — 5 ½ дм; ход питательных помп — 6 дм; диаметр — 1 ¾ дм.

При машине имеется: центробежная помпа для холодильника, вентиляторная машина, паровая донка для питания котла, холодильник поверхностного охлаждения с наружной циркуляцией.

Подъем минных катеров производится на заваливаемых шлюпбалках с помощью шкентелей проволочного троса в 5 дм, которые на палубу тянутся талями, лопарь которых в 4,5 дм.

Электрическое освещение фрегата разделяется на боевое и палубное. Для каждой из систем предназначено по две динамо-машины одинаковой силы, способные давать 60 вольт и 120 ампер при вращении 420 оборотов в минуту. Машины четырехполюсные с якорем Грамма (Дуплекс). Две машины изготовлены во Франции у Сотера и Лемонье, и две в С.-Петербурге у Сименса и Гальске. Якоря последних вполне тождественны с первыми и запасные якоря пригодны только каждый к одной паре. Двигателями служат обыкновенные двухцилиндровые машинки, их валы соединены с эластичной муфтой. Диаметр цилиндров 7 дм, ход поршня 6 ½ дм. Ток, получаемый от динамо-машин, может быть направлен или по проводникам к одному из четырех боевых фонарей или к станции, откуда в свою очередь особыми коммутаторами может быть направлен в различные цепи палубного освещения.

Боевое освещение производится электрическими фонарями с прожекторами Манжена диаметром 0,6 метра. Фонари эти устанавливаются попарно под полубаком и сзади адмиральской каюты (в кормовой батарее временно сняты). Особенность установки та, что фонари выдвигаются по рельсам в прорезанные для них порты и лучи света идут ниже глаза людей, стоящих на верхней палубе и мостиках, что должно быть благоприятно для распознавания предметов и наводки орудий. Для удобства наведения света от фонарей выведены на верхнюю палубу тяги с маховиками, вращая их, можно фонарь поворачивать в стороны или давать ему уклон. Человек, находящийся у фонаря, имеет только на своей обязанности регулировку света, что производится или непосредственно вручную или с помощью автоматического механизма, заключенного в лампе.

Для обоих минных катеров имеются также динамо-машины, устанавливаемые в кормовой части. Сила их 20 ампер и 50 вольт при 1200 оборотах и реостате. Двигатель трехцилиндровый, системы Бродерхуда. Фонари с прожекторами Манжена устанавливаются в носу катера на подставку, укрепленную в платформе минного аппарата. Лампы этих фонарей могут быть применены или с ручным или с автоматическим регулированием света.

Палубное освещение состоит из 358 ламп силою 8 свечей, и 6 ламп в машине силой 50 свечей. Для отличительных огней предназначены: для топового огня 50- свечевые лампы, а для правого и левого 25-свечевые. Лампы помещаются в различного рода фонарях и люстрах, смотря по помещению, имеются предохранители с легко плавящимися пластинами на случай чрезмерного нагревания проводников. Лампы фонарей для освещения крюйт-камер, погребов и отличительных огней, кроме машин, могут быть освещаемы еще вторичными элементами, из коих 30 помещены в шкафу в водяном трюме, 30 в фонарном отделении кормовых погребов под парусным ящиком и, наконец, 30 в шкафу под передним мостиком. Аккумуляторы типа 7В на 110 ампер часов. Лампы палубного освещения распределены по следующим цепям, которых проводники продолжены в желобах, отмеченных соответствующим цветом.

1. Боевая цепь (красная) освещает крюйт-камеры, погреба, подачу и орудия.

2. Ходовая часть (зеленая) освещает машину, кочегарные и коридоры.

3. Наружная (синяя) огни верхней палубы.

4. Ночная (желтая) освещает жилые помещения.

5. Дневная (черная) освещает трюмные помещения.

6. Цепь боевых фонарей окрашена оранжевым цветом.

7. Цепь аккумуляторная белая.

Для охранения фрегата против мин устроено сетевое заграждение следующим образом. На форштевне укрепляется с помощью башмака железный трубчатый шест 13 фт длины, затем по каждому борту идет по двенадцати шестов 20 фт 3 дм длиной. Все эти шесты укреплены к борту с помощью шарнира и башмака, так что их можно поднимать вертикально. Каждый шест имеет два проволочных браса и топенант, взятые за обухи в борту, укрепленные для первых почти наравне с башмаками, а для последнего ниже орудийных портов. Этот такелаж должен быть глухой выровненный винтовыми талрепами.

Для подъема шеста назначается фал, идущий от нока в шкив на сетках и дальше по палубе. Все ноки шестов соединены частями леера 3,5 дм, обтягиваемого винтовыми талрепами. К этому лееру с помощью храпов укреплены сети, соединенные между собой скобами. Для подбора сетей служат гитовы 1 ¼ проволочного троса, основанные через кольца храпов, (а не сети) и которые тянутся по палубе через шкив на сетках рядом с фалом. Когда сеть подобрана и выстрела подняты вертикально, то окончательная уборка сетей производится вручную командой, поставленной по борту, причем они укладываются на особые кронштейны и укрепляются по фальшборту сезнями.

Для постановки заграждения следует поставить людей очистить сети и стравить выстрела. Через отдачу гитовых сети могут быть распущены в последнюю минуту, а до тех пор они не будут задерживать ход фрегата. Сетевое заграждение кончается у кормы, не доходя винтов, дабы их не запугать в случае обломания выстрелов, но на якоре могут быть поставлены отдельные звенья и для заграждения кормы. Вышеописанной системой достигается возможно быстрая постановка заграждения в минуту надобности, и вместе с тем все принадлежности, находясь на своих местах, не обременяют стесненные внутренние помещения. Для крейсера особенно важно носить сети не близ ватерлинии, а выше и иметь возможность изготовить все заграждения еще в море, подходя к берегу.

Минный офицер лейтенант Беклемишев

Полуброненосный фрегат “Память Азова” (Парусное вооружение)

Длина реев показана вместе с ноками; длина ноков обоих вместе.

Уклон фок-мачты на 1 фут длины — ½ дм; Ук лон грот-мачты на один фут длины — 5/8 дм; уклон бизань-мачты на 1 фут длины — ¾; уклон бушприта- мачты на 1 фут длины — 4 ½ Дм; высота над водой гротового клотика — 147 фт.

Запасной рангоут: имеется, брам-рей, утлегарь, фоковый гафель и выстрел.

Мачты: бизань-мачта фрегата деревянная, фок и

грот стальные, трубчатые из листов 5/16 дм и скреплены внутри по всей длине 4-мя угловыми полосами (4хЗх 1/8 дм; На расстоянии у фок-мачты 10 фт, у грот 23 фт от верхней палубы, толщина листов мачт увеличена до 3 /8 дм и так идет до степса (в жилой палубе). В местах, где мачты проходят палубы, на протяжении 7 фт и от степса на 2 фт к верху мачты охватываются еще листами в 3/8, так что в этих местах вся толщина стенок мачты ¾ дм.

Над топом мачты имеется как бы крышка, но крышка постоянно приподнята; воздух проходит в зазор между крышкой и мачтой и по мачте до батарейной и жилой палуб, где в мачте сделаны дыры; так что мачты служат и вентиляторами. Эзельгофты железные, толщиной 1,5 дм, диаметр (внутренний) мачтовой круглой дыры — 18 дм, стеньговой — 20,5 дм, высота мачтовой дыры — 11 дм, стеньговой — 9 дм. Громоотвод идет, как всегда, от шпильки клотика по полосе на задней стороне стеньги и здесь соединяется откидной планкой с особой медной полосой, изолированной от мачты, далее по задней ванте идет медный проволочный трос, спускающийся за борт.

Паруса фрегата: фок, грот, марсели, бимсели, трисели, бизань, грот-стень-стаксель, фока-стаксель, фор-стень-стаксель и кливер. Запасные паруса сшиты: кливер, фор-стень-стаксель, фока-стаксель, фок, фор-марсель, фор-брамсель, фор-трисель, грот-стень- стаксель, грот-марсель, грот-брамсель, грот-трисель и бизань. Центр парусности, при поставленных нижних парусах, марселях, брамселях, бизани, кливере и форстень-стакселе отстоит от средины GWL к носу на — 34,11 фт; выше GWL к носу на 67,87 фт; т. е. приходится над срединой средней трубы, на высоте фор-марса и при этих парусах момент парусности: 582 653,3 к носу, 1 159 504,9 кренящий. На одну тонну водоизмещения приходится 3,5 кв. фт парусности; на 1 кв. фт GWL приходится 1,52 кв. фт парусности; на 1 кв. фт приходится 24,4 кв. фт парусности при водоизмещении = 6060 тонн, площади GWL = 14 166 кв. фт и площади = 893 кв. фт.

Мичман Стеценко

Якорей двурогих Адмиралтейской системы с деревянными штоками — 2.

Правый якорь 206 пуд.

Шток дубовый 51 пуд

Общий вес 288 п. 35 ф.

Левый якорь 203 пуд

Общий вес левого якоря 284 пуд

Запасной якорь двурогий Адмиралтейской системы с железным штоком, лежит по правому борту на откидных секторах. Вес его 238 пуд 10 фунтов Стоп-анкер у грот-мачты 60 пуд. 6 фунтов.

Верпа 2-х рогие Хранятся:

№ 15 правый носовой сзади фиш-балки № 12 левый носовой сзади фиш-балки № 25 правый корм, под кормовым мостиком № 27 левый кормовой под кормовым мостиком Канатов железных цепных становых в 2 дм. по 150 сажень весом около 1150 пудов каждый — 2.

Канат железный цепной запасной в 2 ¼ дюйма в 100 сажень, весом около 750 пудов — 1

Швартовая цепь толщиной 1 ¼ дюйма длиной 50 сажень — 1.

Пертулини и рустовы толщиной по 3/8 дюйма.

Мичман Можайский

На фрегате имеется 12 паровых и гребных шлюпок: 2 минных катера, 2 паровых бездейдвудных катеpa, 2 баркаса, 1 рабочий катер, 1 легкий катер, 2 вельбота (из них один спасательный) и 2 шестивесельных яла.

Оба 34-х футовые бездейдвудные паровые катера построены в шлюпочной мастерской С.-Петербургского порта в 1888 г. На катерах киль ильмовый, штевни дубовые, наружная обшивка и внутренняя отделка красного дерева; решетчатые люки и планшири ильмовые. Шпангоуты и бимсы под палубой из дельта металла, переборка и фундаменты стальные с медными креплениями. Наружная обшивка двойная: внутренний слой диагональный, а наружный горизонтальный. Машина и котлы катеров построены на Ижорских заводах в 1889 г. Машина системы Compaund в 30 индикаторных сил с холодильником трубчатой системы, центробежной и циркулярной помпой. Паровой котел стальной, трубчатой системы, цилиндрический с обратным ходом дыма. Рабочее давление пара в 110 фунтов на один кв. дм. Кроме натуральной тяги в котел, существует форсированная, состоящая в том, что особым паровым вентилятором воздух нагнетается в поддувало котла. Питание котла производится машинной питательной помпой, а также особой паровой донкой.

Винт трехлопастной системы Грифитса.

Главнейшие размерения: диаметр цилиндра высокого давления 8,5 дм; диаметр цилиндра низкого давления 6 дм; длина хода поршня 6 дм; диаметр котла 3 фт 6 дм; длина котла 4 фт; толщина стенок 5/16 дм; наружного корпуса 5/16 дм; диаметр дымовой трубы 10 дм; диаметр дымогарных трубок 1,5 дм; шаг винта 3 фт 3 дм; диаметр 2 фт 6 дм; вес котла 90 пуд.; вес машины 45 пуд.

Каждый катер вооружается 2-мя шестовыми минами и имеет один аппарат для метательных мин. Кроме того, на катерах имеются тумбы для установки на носу или корме 37-мм пушек Готчкисса.

Размеры катера: длина — 34 фт; ширина — 7 фт 9дм; высота от киля до планшира — 4 фт 5 дм; высота киля — 6 дм; вес корпуса.

Оба 20-весельные баркаса, построены в шлюпочной мастерской Кронштадтского порта из дуба и сосны с меднымг-креплением и железными вещами. Обшивка гладкая. На баркасах имеются приспособления для установки 2,5-дм орудий Барановского и для постановки сфероконических мин.

16-весельный рабочий катер построен в 1887 г. в шлюпочной мастерской Кронштадтского порта из дуба, сосны и ясеня с медным креплением и приделанными медными и железными вещами. Обшивка гладкая.

14-весельный легкий катер построен в 1887 г. в шлюпочной мастерской Кронштадтского порта из дуба, сосны и ясеня с медным креплением и приделанными медными и железными вещами. Обшивка — кромка на кромку.

6-весельные вельботы построены в 1887 г. в шлюпочной мастерской Кронштадтского порта из дуба, сосны и ясеня с медным креплением. На капитанском вельботе приделанные вещи медные, а на спасательных железные. Спасательный вельбот построен по чертежу вельбота “Пластун”. Обшивка на обоих вельботах — кромка на кромку.

6-весельные ялы построены в 1887 г. в шлюпочной мастерской Кронштадтского порта из дуба, сосны и ясеня с медным креплением и железными вещами. Обшивка — кромка на кромку.

Примечание. Шлюпбалки для подъема минных катеров, паровых катеров и баркасов отваливаются при помощи бесконечного винта.

Мичман Титов 1-й

Верхняя палуба

Бак.

От 9 до 39 шпангоута. Часть его до 25 шпангоута закрыта полубаком. Под полубаком место до 9 шпангоута занято цистерной для водопровода в гальюны и умывальники. Первые три бимса 9, 11 и 13 поддерживаются каждый 2-мя пиллерсами. Между 9 и 11 шпангоутом — электрические фонари с тележками и рельсами. Посредине от 5-21 шпангоута стоит командный умывальник; дальше два шпангоута занимает люк в батарею. По бортам командные гальюны от 17 до 21 шпангоута. В бортах сделаны клюзы против 8 и 25 шпангоута для пертулиня и рустова, а между ними якорная машинка. Около деревянной переборки, отделяющей полубак, стоят командные мочевики. Под бимсами полубака с правой и левой стороны крепления установок пушек Готчкисса. За полубаком между 29 и 31 шпангоутом люк в батарею, потом два чугунных кнехта; в 39 шпангоуте проходит сама фок-мачта

Шкафут.

От 39-104 шпангоута. Посредине шесть кожухов, в каждом находятся машинки для подъема мусора. Впереди кожухов стоит протиз 45 шпангоута шпиль, а против 50 проходит люк в батарею. В 1, 2, 4, и 6 кожухах вентиляторы в кочегарные отделения. Эти вентиляторы ворочаются приспособлением, цепочки от которого выведены книзу, на верхней же палубе. Во 2, 3 и 5 кожухах проходят дымовые трубы. У 6 кожуха спереди стоит цистерна Crease’a для фильтрования воды, а с правой стороны малая крюйт-камера (для салютов). Под мостиком (между 2 и 3 кожухом) по бортам — гальванические рубки, в которых стоят индикаторы и кренометры, посредине шкаф для вторичных элементов. Между 2 и 3 кожухом сверху боевой мостик. Во втором кожухе — капитанская ходовая рубка. Спереди 2 кожуха стоят на подставках самовары. Сзади гальванических рубок в бортах мусорные рукава. Против 5-го кожуха чугунные кнехты у борта. После 6 кожуха в 104 шпангоуте грот-мачта с 4 кнехтами и погонами для шар-блоков. По бортам, немного впереди грот-мачты, трапы.

Шканцы

От 104–160 шпангоута. На шканцы выходят машинные люки от 111–123 шпангоута. От 157–149 шпангоута штурманская рубка, в ней ручной штурвал. В 160 шпангоуте бизань-мачта с двумя кнехтами и погонами для шар-блоков.

Ют

От 160 шпангоута. В 167 шпангоуте шпиль для перлиней, он проходит и в батарею. По бортам в 175 шпангоуте банкеты для 47-мм пушек Готчкисса, а впереди них сектора для грот-брасов, сзади две вьюшки с буксирами и почти у гакаборта два кнехта и их клюзы.

Полубак и мостики

Полубак до 25 шпангоута.

Посредине сначала помещаются 2 кнехта для бушпритного такелажа, за ними небольшой люк и два чугунных крепительных кнехта. Снаружи борта железный крамбол и поворотная фиш-балка. На полубак же выходят цепочки от крышек канатных клюзов. На деревянной переборке полубака висит колокол для битья склянок.

Передний мостик над пространством между 2–3 кожухами. На нем капитанская боевая рубка, в ней паровой штурвал, машинный телеграф, указатель хода машины и сигнальный аппарат к боевому штурвалу, минные прицелы и переговорные трубы. Над этим мостиком вахтенный мостик с машинным телеграфом и паровым штурвалом. С обоих мостиков — тяги к свистку и ревуну.

Кормовой мостик впереди бизань-мачты, на нем компас, сигнальный аппарат к боевому штурвалу и впереди компаса украшение — двуглавый орел.

Коечные сетки идут от полубака до выступа 8 орудия (61 шпангоута). Потом от гальванических рубок до трапов и от трапов к корме, так что и весь гакаборт занят сетками. На внутренней стороне сеток (на планшире) проставлены диаметры и расстояние от GWL разных кингстонов. Снаружи сеток укреплены блоки выстрелов сетевого заграждения, и в сетках еще сделаны гнезда тентовых стоек.

Сходные люки

1) На баке между 29 и 31 шпангоутом балка для подъема снарядов, фор-люк впереди фок-мачты между 35 и 37 шпангоутом;

2) На шкафуте: между 45–51 шпангоутом, между 2–3 кожухом и между 5–7 кожухом;

3) На шканцах: сзади машинных люков между 133–135 шпангоутом;

4) На юте: между 163 и 165 шпангоутом в свитское помещение.

Светлые люки

1) На шкафуте между 3–4 кожухами и между 5 и 6;

2) На шканцах сзади сходного люка между 135–137, впереди штурманской рубки и сзади ее;

3) На юте маленький люк сзади бизань-мачты в столовую и второй в свитское помещение.

Шлюпки поднимаются

1) на шкафуте, против выступа 8-дм орудия-шестерки

2) минные катера — за мостиком; шлюпбалки их 83 и 93 шпангоуты под катерами у сеток по одному хранению 15-фун. мин и аппаратов, а сзади и спереди кожуха против них подвешены банники и метательные аппараты.

На шканцах поднимаются.

3) баркасы (шлюпбалки у 111 и 131 шпангоутов).

4) паровые катера (шлюпбалки у 137 и 144 шпангоутов). Под катерами кронштейны для их метательных аппаратов.

5) На юте против бизань-мачты гребные катера и вельботы (шлюпбалки на 157 и 167 шпангоута).

Орудия

На верхней палубе, на выступах впереди мостика стоят 8-дм орудия против 64 шпангоута, а впереди них, где кончается выступ 2,5-дм скорострельные пушки Барановского. На полубаке четыре 47-мм одноствольные пушки Готчкисса, на юте две 47-мм одноствольные и 37-мм пятиствольные стоят на обоих мостиках по две и если сняты с фор и крюйт-марсов, то впереди фок- мачты у 35 шпангоута — две и у гакаборта тоже две.

Пожарная труба выведена:

1) на баке спереди чугунных кнехтов,

2) на шканцах сзади грот-мачты

3) на юте сзади сходного ютового люка.

Верпы. Снаружи борта сзади полубака подвешены два верпа около 28 ¼ пудов каждый, а другие два под задним мостиком около 19 ¼; пудов каждый, тоже снаружи борта. Стоп-анкер в 60 пудов 6 фунтов стоит спереди грот-мачты.

Батарейная палуба

До фок-мачты

В носу сделан порт для 6-дм погонного орудия. Бимсы начинаются с 8 шпангоута. У 17 и 19 шпангоута по два клюза от становых и запасных якорей. Между 19 и 20 шпангоутом люк. Против 22 и 28 шпангоутов две пары битенгов. Против 26 и 28 шпангоута в середине две вьюшки: одна для коечных лееров, другая для перлиней. От 29 до 30 шпангоута люк в жилую палубу, а сзади его помпа Даутона. После 35 шпангоута маленький люк, а в 39 — фок-мачта.

От фок до грот-мачты

В 46 шпангоуте стоит шпиль и кругом него четыре стакана; сзади палубные стопора якорных канатов. Против 50 шпангоута люк, а за ним кожухи; из кожухов в батарею выгружается мусор машинками, которые на верхней палубе. По бортам против шпиля офицерские гальюны, а сзади их пертулинь, рустов и якорная машинка запасных якорей. Около кожухов следующие вещи: около 1-го спереди и с правой стороны два лагуна, с левой помпа Даутона. У 2-го спереди два самовара и у всех кожухов ружейные пирамиды. Между 2 и 3 с правой стороны — адмиральский камбуз, с левой — помпа Даутона. Между 3 и 4 командный камбуз, между 4 и 5 — хлебопекарня и офицерский камбуз. По бортам в этих отделениях помещения для полотенец и малых чемоданов. Сзади 5 кожуха сделан кожух от дымовой трубы пожарной помпы, которая в жилой палубе за 6 кожухом, в 104 шпангоуте проходит грот-мачта, а по бокам ее вьюшки для перлиней. У грот-мачты подвешены пожарные топоры и ломы, а внизу расставлены пожарные ведра. Сзади грот-мачты выходит труба пожарной помпы Даутона. От 111–123 — машинные люки. Сзади них в 126 шпангоуте стоят чугунные кнехты, и в этом же шпангоуте посредине стоит вьюшка для перлиней. В 130 шпангоуте стоит помпа Даутона. От 133 до 137 шпангоута — люк на жилую палубу, а сзади его стоит церковь, алтарь которой приходится к адмиральской каюте.

Адмиральское помещение идет до 143 шпангоута и еще два шпангоута впереди (до 141 и заняты каютами прислуги по бортам). В адмиральском помещении три поперечных деревянных переборки. Первая в 157 шпангоуте отделяет адмиральские каюты от зала, вторая в 165 — зала от свитского помещения и третья в 183 — капитанскую каюту. Посредине идет широкий коридор, 4 шпангоута занимает светлый люк, 6 шпангоутов — буфет и еще 4 тоже люк. С правой стороны по борту — каюты, предназначенные для Е.И.В. наследника Цесаревича, спальня кабинет и ванна. С левой стороны идут каюты адмирала того же размещения, но уже на ширину коридора, ведущего из батареи в адмиральское помещение. От 157–169 во всю ширину зал; здесь около переборки посредине стоит буфет, затем сзади бизань-мачты — стол. В следующем помещении по две каюты в 4 шпангоута для лиц свиты, а посредине — люк, сзади него труба пожарной помпы, потом стоит стол, стол от 171–175 шпангоута и от 177–179 — люк, а против люка по бортам чугунные кнехты. Последняя каюта занимает 6 шпангоутов, и в ней проходят на бортах клюзы, около которых сделаны роульсы. Снаружи от 173 шпангоута начинается балкон.

В батарейной палубе стоит 11 6-дм орудий. Одно в носу, а следующие: по 2 в 37 55, 79, 99, 136, 2 кормовых орудия должны стоять в адмиралтейском помещении в 173 шпангоуте и в кормовой каюте, ретирадная 47-мм одноствольная пушка Готчкисса.

По батарейной палубе идут под бимсами минные и артиллерийские проводники и трубы парового отопления и водопроводов, через нее проходят тоже переговорные трубы. Под бимсами подвешиваются обеденные столы и скамьи.

Жилая палуба

I отделение делится продольной переборкой на два отделения: левое — малярное, правое — артиллерийское. Простирается до 9 переборки. Из отделения горловины в отделение со шкиперскими вещами.

II отделение от 9 до 31 переборки. По средине из него люки: 1) в тросовое отделение (между 17–19 шпангоутом), 2) в ахтерлюк (23–25 шпангоутом), 3) в шкиперскую (28–31 шпангоутом). По правому борту каюты 1) фалшфеерное отделение, 2) гальваническое, 3) фонарное; по левому 1) отделение для брезентов и 2) малярное. Эти отделения с каждой стороны занимают место до 18 шпангоута от 9 переборки. От 24 шпангоута до 31 переборки идут по правому борту артиллерийский арсенал, а по левому — минная каюта. Около минной каюты помещение для малых чемоданов и полотенец. В этом же отделении проходят битенги становых и запасных якорей. Под палубой висят вьюшки для коечных и бельевых лееров.

III отделение от 31 до 49 переборки. Посредине люки 1) в водяной трюм (против 36 шпангоута) и 2) в канатные ящики, патронное отделение и носовую угольную яму (против 48 шпангоута). По бортам люки 1) с левой стороны (против 38 переборки) в помещении лазарета люк в крюйт-камеру для 8-дм зарядов, 2) с обеих сторон два симметрично расположенных люка в крюйт-камеру для 6-дм зарядов. Посредине помещается 1) степс фок-мачты (против 39 шпангоута), шпиль (против 45 шпангоута) со шпилевой машинкой. По левому борту отделения помещается лазарет, а по правому каюта боцманская, аптека, каюта прислуги и каюта священника.

IV отделение от 49 до 105 переборки. Посредине находятся кожухи: 1) кожух от 53–56 шпангоута, в нем трап в кочегарное отделение, 2) кожух от 53–56 шпангоута, в нем передняя дымовая труба, вспомогательный цилиндрический котел и два хода в кочегарное отделение, 3) кожух от 73 до 80 шпангоута; в нем вторая дымовая труба, 4) кожух от 84 до 86 шпангоута; в нем два хода в кочегарное отделение, 5) кожух от 90 до 97 шпангоута; в нем третья труба, 6) кожух от 99-101; в нем ход в кочегарное отделение.

У кожухов помещаются следующие вещи: у 2 кожуха спереди два опреснителя с кипятильниками; с правой стороны помпочки для определения опреснителей и донка для вспомогательного цилиндрического котла; с левой стороны помпочки для опреснителей и ящик для хранения 19-фт мины. Между вторым и третьим кожухом — вспомогательный котел Бельвиля, а механизм от него сзади второго и спереди третьего кожуха. У 3-го кожуха: с каждой стороны по две пары кронштейнов для хранения 15-фт мин и сзади две динамо-машины с двигателями. У 4-го кожуха сзади помещена станция электрического освещения. У 5-го кожуха: спереди две динамо-машины с двигателями; с правой стороны хранение 19-фт мин; сзади пожарная помпа с котлом Шанд-Массона и два воздухонагнетательных насоса Бродерхуда. Сзади 6 кожуха — помещение для малых чемоданов и полотенец команды.

Дальше за кожухами против 104 шпангоута степс грот-мачты.

По бортам в IV отделении сзади кожухов стоят две минные пушки, около них по две пары кронштейнов для хранения их же мин. Далее от 61 до 95 шпангоута идут чемоданы команды, а за ними до 105 переборки с левой стороны — баня, а с правой — судовая мастерская; в ней токарный и сверлильный станки и паровая машинка для привода станков в движение. Под бимсами подвешены между 67 и 69 шпангоутами по три на сторону метательные мины.

V отделение от 105 до 135 переборки. В нем два машинных люка, они начинаются от 107 шпангоута, а между ними и 105 переборкой помещение для якорей сфероконических мин. Кончаются они у 123 шпангоута. Между ними и бортом от 105 переборки до 123 шпангоута идут угольные ямы, а за угольными ямами, такой же как они ширины по три со стороны офицерские каюты. Посредине отделения против 126 и 128 шпангоута стоят две вьюшки для перлиней. Спереди 135 переборки немного с правой стороны диаметральной плоскости — люк в крюйт-камеру.

VI отделение от 135–169 переборки — кают-компания. Деревянным щитом в 141 шпангоуте делится на собственно кают- компанию и буфет. Перед буфетом посредине люк в парусное отделение, а рядом с ним люк в бомбовый погреб. По бортам в буфетном отделении по одной каюте. Против 151 шпангоута проходит немного с левой стороны диаметральной плоскости баллер ручного штурвала. По бортам 7 кают на каждой стороне. В кают-компанию светлые люки 1) от 143–147 шпангоута и 2) от 153–157 шпангоута. Между 159 и 161 шпангоутом проходит бизань-мачта и кругом ее сделан диван. Между 163 и 165 шпангоутом проходит горловина в румпельное отделение.

VII отделение от 169 переборки. Посредине два люка 1) между 171 и 173 шпангоутом и офицерское провизионное отделение и 2) между 177 и 179 шпангоутом в сухарное отделение, назначенное теперь для великокняжеской провизии. От 180 шпангоута стоит кормовая минная пушка. По бортам: с правой стороны четыре офицерских каюты, с левой три каюты, из них последняя имеет при себе ванну и предназначена для Е.И.В. Великого Князя Георгия Александровича.

В жилой палубе проходят проводники электрического освещения, переговорные трубы, трубы парового отопления, паровые и паровыпускные трубы вспомогательных механизмов, воздушные трубы от минных насосов, пожарные трубы, вентиляторы и водопроводные трубы. В жилой же палубе находятся: ручки от клинкетных дверей, ручки от клинкетов магистральной трубы, клапана затопления крюйт-камер, бомбовых и минных погребов, отливные коробки эжекторов и центробежных помп.

Носовой кубрик (носовой платформы)

Эта часть судна расположена над легкой палубой, идущей от поперечной носовой угольной ямы до тарана. Над всем этим помещением идет броневая палуба, спускаясь к форштевню настолько значительно, что впереди шкиперской образует высокое, почти в рост человека, отделение между идущей горизонтально жилой палубой и спускающимся скатом брони.

Четырьмя глухими непроницаемыми переборками, идущими во всю ширину судна, часть эта разделяется на следующие меньшие отделения, начиная от форштевня: 1) малярное отделение, 2) тросовое отделение, 3) шкиперскую, 4) водяной трюм и 5) патронное отделение, окруженное угольными ямами и канатными ящиками.

1) Малярное отделение. Между штевнем и первой непроницаемой переборкой. В него ведут из жилой палубы два круглых небольших люка, имеющих вид горловин угольных ям, снабженные герметически запирающимися крышками. В палубе имеются также два люка, совершенно подобных только что описанным, которые ведут в пустое таранное отделение. Вдоль правого борта идет рундук для запасного окрасочного материала. По левому идут леера для больших запасных блоков.

2) Тросовое отделение. Над скатом броневой палубы. В него ведет просторный люк из жилой палубы, снабженный железной герметической крышкой. Ходов и люков из отделения нет. Сквозь заднюю часть отделения проходит труба для входа в ахтерлюк.

По бортам в передней части отделения устроены сетки, а в задней идут рундуки. В сетках правого борта имеется два отделения. В переднем их них укладываются запасные лопатки, а в заднем маты, кранцы и стропы. В сетках левого борта также два отделения. В переднем хранятся голики, а в заднем запасные блоки и тали. В рундуках правого борта хранятся швабры, шкентеля для бельевых лееров и запасной трос. С рундуках левого борта запасной трос. Сбоку у трубы ахтерлюка приделаны две небольшие цистерны для смолы.

3) Шкиперская. В нее ведет трап из жилой палубы, находящийся почти в середине помещения. Из шкиперской два люка, находящиеся в ее передней части, ведут правый в бомбовый погреб, а левый в минный, и третий люк, в задней части помещения ведет в водяной трюм. Вдоль обоих бортов идут шкафы, в задней части которых находится по одному небольшому рундуку. В шкафах хранится весь мелкий судовой запас, как-то: запасные койки и чемоданы команды, флагдук, парусина, нитки, кожа, свечи, лини, шкимушгар и т. п. В них же помещаются мелкие части водолазного аппарата.

В рундуках хранится мелкий запасной трос. У задней переборки по обеим сторонам люка в водяной трюм стоят две цистерны для деревянного масла; над правой из них сделаны ящики для принадлежностей освещения, как-то: светилен, протирок и т. п.: над левой такие же ящики для гвоздей и винтов. У передней переборки стоят цистерны для сала. В свободных местах по обеим переборкам развешены мелкие запасные части блоков, шлюпок шкиперского снабжения. Под бимсами шкиперской с четырех сторон люка подвешены 4 небольших вьюшки с тросом.

4) Водяной трюм. В него ведет люк из жилой палубы и имеется проход из трюма, куда цистерны доходят в шкиперскую. С левой стороны через помещение проходит труба от люка, ведущего в крюйт-камеру 8-дм орудий. В помещении находится 32 цистерны с общей вместимостью 5700 ведер воды: из них 8 лекальных цистерн, 12 цистерн прямых, но со скосами по обводу судна и 12 совершенно правильных (параллеппипедных) прямоугольных цистерн. В помещении проведены приемные трубы и шланги от ручных помп, находящихся у штилевой машинки в жилой палубе, и труба со шлангом от опреснительных аппаратов.

5) Патронное отделение. Угольные ямы и канатные ящики между четвертой непроницаемой переборкой и поперечной угольной умой.

Во все эти помещения ведет общий люк из жилой палубы. Люк ведет в центральное проходное помещение, из которого 6 дверей и одна горловина ведут в остальные части. Дверь передней переборки ведет в патронное отделение, в котором хранятся патроны 47 и 37-мм скорострельных пушек. В боковых переборках по две двери. Передние двери с обеих сторон ведут в бортовые запасные угольные ямы, куда ведет и дверь в задней переборке. Задние бортовые двери ведут в канатные ящики. За канатными ящиками идут по бортам трубы, ведущие из жилой палубы в крюйт- камеры 6-дм орудий. Наконец горловина, находящаяся в середине палубы ведет в помещение для центробежных помп. Все упомянутые двери и горловины имеют герметически запирающиеся крышки.

Кормовой кубрик (кормовая платформа)

Это помещение идет, подобно носовому кубрику, над навесной палубой, имея сверху броневую. Двумя непроницаемыми переборками оно разделено на три части. Передняя часть оканчивается у глухой переборки, отделяющей ее от машины и бортовых угольных ям. В задней части помещения броневая палуба опускается, выделяя над собой небольшое помещение, ходы в которое идут из жилой палубы (офицерские провизионные погреба).

Трюм между носовым и кормовым кубриками занят машиною, котельным отделением и угольными ямами. К передней части кормового кубрика прилегает идущее между угольными ямами отделение, занятое машинным запасом, в котором находятся цистерны с салом, маслом и мелкие запасные части. За первой переборкой с носу идут следующие 3 отделения, разделенные, как уже сказано, 2-мя непроницаемыми переборками: 1) парусная каюта с мелкими каютами по бортам, 2) отделение сухой провизии и рулевой машинки и 3) румпельное отделение. В непроницаемых переборках имеются герметически запирающиеся двери.

1) Парусная каюта с отделениями занимает место между машинным запасом и угольными ямами с одной стороны и отделением сухой провизии с другой. В это отделение ведет большой люк из жилой палубы. В задней переборке имеется дверь в отделение сухой провизии, а в палубе 5 люков: один круглый в фонарное отделение; один квадратный в минный погреб; оба этих люка помещаются в выемке, сделанной в задней части парусной каюты; две горловины в задней части отделения в коридоры гребных валов и наконец пятый проходит в виде трубы в кормовую крюйт-камеру рядом с входным люком.

В середине помещения находится парусная каюта с решетчатыми стенками. В каюте помещаются запасные паруса, койки и матрасы, брезенты и дымовые чехлы. Каюта разделена на две части горизонтальной настилкой.

По правому борту в носовой части находится небольшая каюта для минного запаса. В ней хранятся принадлежности сфероконических мин, запальные патроны, а на другой стороне находится станция аккумуляторов. Далее к корме идут рундуки: один для гороха, другой для крупы. В этом последнем сделана выемка для горловины в коридор гребного вала.

Вдоль левого борта в носовой части идут 2 патронных отделения. Переднее для патронов 37 и 47-мм пушек Готчкисса, а заднее кроме того, и для ружейных патронов. Между трубой, ведущей в крюйт-камеру, и передним патронным отделением находится запасное патронное отделение для холостых, салютационных патронов к 47-мм пушкам. Далее к корме по борту идут рундуки, один для крупы, другой задний для овсяной муки; в этом последнем находится люк, идущий в коридор гребного вала. С правой стороны под бимсами идут рельсы от минного погреба до входного люка для подачи сфероконических мин. Кроме того, в правом переднем углу помещения находятся запасные аккумуляторы сжатого воздуха для минных аппаратов.

2) Отделения сухой провизии и рулевой машинки, между парусной каютой и румпельным отделением. В него ведет дверь из парусной каюты и небольшая горловина их кают-компании. Из отделения одна дверь ведет в румпельное отделение и один люк в отделение трюма для сухой провизии. По правому и левому борту впереди помещения находятся две большие каюты для сухарей. Между ними идет коридор, среди которого сделан вышеупомянутый люк. За каютами коридор расширяется и образует отделение рулевой машинки, которая вместе с боевым штурвалом помещается посредине. По правому борту идут две небольшие каюты; передняя — матросский карцер, а задняя для чая и сахара. По левому борту две таких же каюты: передняя для мыла и табака, а задняя — второй матросский карцер.

3) Румпельное отделение между переборкой и подзором фрегата.

В помещение идет дверь из предыдущего отделения. В помещении находится румпель с тележкой и штуртрос. Кроме того, к кубрику же относится отделение для офицерской провизии, которое образуется свесом броневой палубы, и продолжение горизонтальной жилой палубы. В это помещение ведут люки из жилой палубы.

Ревизор лейтенант Петров

Трюм

Впереди первой непроницаемой переборки находится таранное отделение. Сюда сходится большая часть продольных креплений судна, и потому отделение это рассчитано на многие мелкие части и по тесноте не имеет специального назначения. Вход в него идет из малярного отделения в кубрике через 2 горловины.

В следующей палубе имеется снова горловина, и все они снабжены геометрическими крышками. За таранным отделением идет провизионный погреб, где помещается вся мокрая провизия фрегата, как-то: вино, уксус, масло, солонина, капуста, соль. Вход в помещение идет через особую трубу, проходящую сквозь тросовое отделение и выходящую в жилую палубу. Других ходов в него не имеется. С обеих сторон идут глухие непроницаемые переборки. У передней переборки выделено место для ледника.

Далее следует отделение минного и бомбового погребов. Оно разделяется на 2 части продольной переборкой и отделено от следующего за ним водяного трюма также непроницаемой переборкой. Входы в оба погреба идут из шкиперской. В правом бомбовом погребе помещаются снаряды 6-дм и 8-дм орудий фрегата. В певом минном — зарядные отделения мин Уайтхеда, числом 15, метательных мин 6 и 8 мин шестовых.

Далее следует водяной трюм, отделенный 4 глухой непроницаемой переборкой от крюйт-камеры 6- дм орудий. Среди этого помещения ближе к корме находится крюйт-камера 8-дм орудий, в виде особой коробки, окруженной с 3-х сторон водяным трюмом. В нее ведет особая труба из жилой палубы, идущая сбоку самого помещения.

Помещение трюма общее с лежащим над ним водяным же отделением, находящимся на уровне кубриков. Кроме люка из жилой палубы в верхнюю часть, имеется еще трап из шкиперской в нижнее отделение. Цистерны окружают крюйт-камеру с трех сторон, и кроме того, верхний их ряд проходит над самым этим помещением. Водяной трюм описан при кубриках.

Еще к корме помещается крюйт-камера 6-дм орудий с двумя трубами, ведущими от люков в жилой палубе. Трубы эти идут по обеим сторонам снаружи канатных ящиков, которые здесь удлиняются по направлению к носу. Трубы равно, как и канатные ящики, лежат сзади крюйт-камеры. Между канатными ящиками, как и в кубрике, помещается центральное отделение. Ход в это отделение через круглую горловину, в центральном же отделении кубрика, находящемся непосредственно над нами.

Из центрального отделения широкий проход ведет в помещение для центральных помп главной водоотливной системы. По обоим бортам отделения проходят запасные угольные ямы. За этим отделением идет прямо носовая кочегарная передней пары котлов. За кочегарными отделениями, разделенными непроницаемыми переборками, следует машина.

Из машины вдоль обоих бортов идут гребные валы, коридоры которых начинались из нее, идут далее по обе стороны всего кормового трюма. За машиной над отделением машинного запаса помещается отделение центробежных помп, вполне сходное с соответствующим помещением в носу, и бомбовый погреб, Оба эти помещения лежат впереди той непроницаемой переборки, которая, отделяя парусную каюту спереди, спускается далеко до двойного дна.

В отделение центробежной помпы ведет только дверь из машины. В бомбовый погреб из жилой палубы идет в правой задней его части особая труба; в нем хранятся снаряды 6-дм орудий, а далее к корме, определенное спереди и сзади так-же непроницаемыми переборками, фонарное отделение.

В крюйт-камеру ведет особая труба, проходящая через парусную карту ближе к левому борту и оканчивающаяся в жилой палубе рядом с люком в это последнее помещение.

В фонарное отделение ведет один только небольшой, круглый люк из парусной каюты. В отделении, кроме фонарей, помещаются 30 больших аккумуляторов для освещения крюйт-камер и погребов. Еще далее к корме идет минный погреб для 40 сфероконических мин, отделенный последней непроницаемой переборкой от трюмного отделения сухой провизии. Для входа в минный погреб служит люк в парусной каюте, а в отделении сухой провизии имеется люк из кубрикового коридора, идущего из парусной каюты к рулевой машине.

Отделением сухой провизии заканчивается ряд трюмов фрегата.

Мичманы граф Кейзерлинг, Стеценко, Лепко, Менделеев

Главный механизм фрегата построен на балтийском Механическом и Судостроительном завсде в С. — Петербурге. Постройка механизма начата в 1887 г., окончена осенью 1889 г. Механизм, изготовлен по чертежам английского инженера Кирка, тройного расширения состоит из двух отдельных машин с вертикально опрокинутыми цилиндрами по 4250 индикаторных сил каждая и приводящих в движение свой особый гребной винт.

Вес машин — 414 т; вес валов и винтов — 110; вес котлов с приборами — 464 т; вес воды в котлах — 162 т; общий вес — 1 150 т.

Каждая машина имеет по три цилиндра: высокого давления диаметром 41 дм; среднего давления диаметром 60 дм, низкого давления диаметром 90 дм. Толщина стенок цилиндров: высокого давления 2,5 дм; высокого давления 13/8 дм; среднего 13/8; длина хода поршня 39 дм.

Цилиндры среднего и низкого давления имеют вставные рабочие части. Толщина стенок вставной части цилиндра среднего давления равняется 1,5 дм. Ширина пространства между наружной стеной вставного цилиндра и внутренней стенкой самого цилиндра, т. е. паровой рубашки 1 дм.

Толщина стенок вставной части цилиндра низкого давления равняется 13/8 дм, а толщина паровой рубашки 1¼ дм. Крышки цилиндров среднего и низкого давления пустотелые и обогреваются паром. Переход пара из цилиндров высокого давления в цилиндры среднего и низкого давления совершается при помощи золотников и промежуточных резервуаров. Все цилиндры имеют круглые поршневые золотники. Цилиндры высокого и среднего давления имеют по одному золотнику, а цилиндр низкого давления имеет два круглых поршневых золотника, связанных между собой поперечиной, которую движет одна золотниковая тяга.

Золотниковые поршни для движения своего вверх не имеют вспомогательных цилиндров, а уравновешиваются сами собой, вследствие разности веса верхних и нижних золотниковых поршней, а именно верхние поршни весят 13 пуд. 16 фт, нижние поршни весят 14 пудов. Диаметр золотникового поршня верхнего 23 дм; нижнего 25 дм; длина хода золотников 15 дм. Для перемены хода и движения золотников главные машины снабжены особым парораспределительным прибором систем Кирка, состоящим из системы рычагов, имеющих радиальное движение. Главные преимущества этого привода перед кулисой Стефенсона:

1) Более правильное парораспределение.

2) Нет надобности устраивать особый прибор для отсечки пара, усложняющий машину и вызывающий большое трение, а это достигается самим приводом, давая больший или меньший угол сектору с золотниковой тягой.

3) Пускание машины в ход производится легче с любой точки остановки; в этих видах, при толчках, с которых машина с трудом трогается, можно удлинить приток пара на ту же сторону поршня, увеличив, сколько возможно, угол наклонения кулисы. При помощи рычажного привода степень отсечки можно варьировать от 0,3 до 0,8 хода поршня.

Движение золотникового привода на передний и задний ход производится особой паровой машинкой и не может быть выполнено вручную. Каждая из главных машин имеет свой особый медный трубчатый холодильник следующих измерений: диаметр 6 фт 8,5 дм; высота 15 фт 10 ¾ дм; длина трубок 10 фт 5 ¾; число 4496 шт.; охлаждающая поверхность 9048 к. ф.; вес воды в холодильнике 391 пуд. Холодильник установлен вертикально. Отработанный пар из цилиндра низкого давления поступает в холодильник и идет внутри трубок, а циркуляционная вода окружает трубки. Циркуляция воды в холодильнике производится при помощи циркуляционной помпы. Циркуляционные помпы спроектированы таких измерений, что, в случае порчи какой-нибудь из помп, другая в состоянии циркулировать воду в обоих холодильников за раз. Кроме того, циркуляционная помпа, в случае пробоины в машинном отделении, может быть переведена для действия из трюма, а в этом случае она выбрасывает до 1600 ведер в минуту.

Гребные винты:

Число винтов 2; число лопастей на каждом винте 4; диаметр винта 17 фт 3 дм; шаг винта 23 фт; вес одного винта с принадлежностью 810 пуд.

Главные паровые котлы построены также Балтийским заводом из русской стали, изготовляемой Александровским сталепрокатным заводом в С.-Петербурге, кроме желобчатых топок патента Фокса в Лидсе, которые выписаны из Англии.

Главные котлы цилиндрические двойные. Толщина стенок цилиндрической части корпуса 1,5 дм;, толщина листов задних и передних стенок 7/8 дм; диаметр заклепок для наружного корпуса 15/16; число главных котлов 6; рабочее давление 130 фун.; нагревательная поверхность дымогарных трубок 2838 кв. ф.; нагревательная поверхность топок и огневых ящиков 486 кв. ф.; нагревательная поверхность общая 3324 кв. ф.; число фут общей нагревательной поверхности на IHP 2,35 кв. ф.; колосниковая поверхность 135,8 кв. ф.; объем парового пространства 680 куб. ф.; диаметр котла средний — 15 фт ¾ дм; длина котла 16 фт 3 дм; диаметр топок средний 4 фт 13/8 дм; длина колосников 5 фт 6 дм; диаметр дымогарных трубок 3 1/3; длина 6 фт 5 ¾ дм; число дымогарных трубок всех 3204; число топок в котле 6; число дымовых труб 3; диаметр трубы наружный 8 фт 6 дм; отношение площади носовой трубы к площади колосников 1/7,94; кормовой и средней труб 1/89; высота трубы 34 фт 7 дм.

Один вспомогательный котел цилиндрический, а другой системы бельвиля трубчатый, оба котла помещаются в жилой палубе. Обыкновенный вспомогательный котел построен на 75 фунтов и может давать пар ко всем вспомогательным механизмам фрегата. Элементы этого котла: средний диаметр 9 фт 19/16 дм; длина котла 8 фт; толщина листов корпуса 9/16 дм; вес котла 547 пуд.; вес воды в котле 6,8 т; полная нагревательная поверхность 773,35 кв. фт.

Вспомогательный котел Бельвиля также служит для всех вспомогательных механизмов фрегата и имеет следующие измерения: ширина котла 5 фт 1 0 дм; длина 6 фт; высота 6 фт 10 дм; нагревательная поверхность 431,79 кв. фт; площадь колосниковой решетки 185 кв. ф.; приблизительный вес с водой 412 пуд.

Шпилевая машинка

Канатный шпиль на фрегате обыкновенно приводится в движение специальной паровой машинкой, находящейся в носовой части жилой палубы — в так называемом шпилевом отделении, при надобности шпиль может быть вращаем также и вручную.

Сама паровая машина, исполненная английской фирмой Бакстер, состоит главным образом из двух вертикальных цилиндров, расположенных вдоль оси фрегата; между цилиндрами помещаются их круглые золотники, и с правой стороны этого продольного ряда находится коробка плоского переводного золотника, который дает возможность изменять направление движения машинки для перемены направления вращения шпиля; достигается это подниманием и опусканием рычажной ручки, находящейся с левой стороны машины и сообщенной с золотником.

Машинка эта получает пар по главной паровой трубе вспомогательных механизмов из вспомогательных котлов или же из главных через клапан, уменьшающий давление, находящийся в машинном отделении, и, рассчитывая на минимальное давление, она имеет около 18-ти номинальных сил, считая оба ее цилиндра с двойным действием. Ход поршней этих цилиндров по 11 дюймов, и диаметра они также одинакового по 16 дюймов, а максимальное рабочее давление равняется 7 5 фунтам. Оборотов эта машинка может дать около 120-ти в минуту. Штоки поршней цилиндров действуют посредством шатунов на кривошипы коленчатого вала машинки. Вал этот, будучи плотно укреплен стоящими на палубе шпилевого отделения подшипниками и не имея возможности двигаться вдоль своей оси, имеет наглухо насаженный на его кормовую поверхность бронзовый червяк, который, следовательно, вращаясь в ту и другую сторону при движении машинки, приводит в прямое и обратное вращательное движение скрепленное с ними, насаженное на ось шпиля зубчатое колесо, о разобщении которого от оси и приходится каждый раз заблаговременно заботиться при действии шпиля вручную.

Ось шпиля нижним своем основанием хорошо укреплена в подпятнике, стоящем на палубе шпилевого отделения. Детали этой машинки настолько прочны, что якорная цепь может быть во всякое время застопорена самой машинкой, когда последняя будет остановлена, и затем напряжение якорной цепи уже может быть сдерживаемо ею без помощи других стопоров. Якорная цепь свободно поднимается вверх из цепного ящика через прорез в палубе шпилевого отделения; по этому отделению она проходит так свободно и лишь наверху его у самой кормовой переборки вступает в железный ящик, врезанный в основание батарейной палубы, где перегибается по колесу, свободно вращающемуся около своей, укрепленной в упомянутом ящике и перпендикулярной длине фрегата оси. Колесо это имеет по окружности впадины для звеньев.

Рулевая машинка

В кормовой части фрегата, под жилой палубой, находится в рулевом помещении отдельная паровая машинка, служащая обыкновенно для управления рулем. Движение при посредстве двух пар цилиндрических зубчатых колес и оси, на которую насажена одна из этих пар, передается от коленчатого вала машинки другому, проходящему под ней по направлению длины фрегата и вступающему через сальник непроницаемой переборки в соседнее румпельное отделение, где конец этого последнего вала укреплен на двух подшипниках, между которыми помещается надетая на него наглухо зубчатка, приводящая в движение сцепленную с ней бесконечную цепь Галля. Эта цепь замыкается скользящей в направлении ширины фрегата по металлическому направляющему бруску ползушкой, в прорези которой в свою очередь скользит конец румпеля, делающий розмахи вправо и влево при прямом и обратном движении ползушки, а следовательно, и упомянутой цепи, которую эта ползушка замыкает.

У самой кормовой переборки помещения рулевой машинки, на валу, идущему к румпелю, насажено большое цилиндрическое колесо, служащее для соединения руля с ручным штурвалом. Происходит это при помощи шестерни, скользящей вдоль шпонки по горизонтальному стержню ручного штурвала, находящемуся тут же слева над машинкой. Сама паровая машинка состоит из двух горизонтальных цилиндров двойного действия, расположенных перпендикулярно длине судна; между ними в одной же горизонтальной плоскости помещаются два их круглых золотника с эксцентриками, а посредине этого ряда проходит цилиндрический же переводной золотник. Машинка эта общеупотребительной конструкции Мак Фермана Грея изготовлена английской фирмой Форстера; пар к ней проведен от главной паровой трубы вспомогательных механизмов из вспомогательных котлов или из главных через клапан уменьшающий давление.

При минимальном давлении рабочего пара она дает около 12 номинальных сил, совершенно достаточных для возможных сопротивлений руля фрегата. Длина хода ее поршней по 10-ти дюймов, и диаметр их также по 10-ти дюймов. Оборотов эта машинка может развить около 200. Движение от поршней через шатуны и кривошипы передается здесь валику, лежащему на верхней левой стороне машинки по длине судна. На этот валик наглухо насажена шестерня, сцепленная с большим зубчатым колесом, сидящим также неподвижно на другом параллельном валике, на котором в свою очередь наглухо насажена другая шестерня, которая уже сцепляется зубьями с большим колесом, сидящим на валу, приводящим в движение зубчатую цепь Галля.

Особенность устройства подобного рода машин, как известно, состоит в том, что они имеют приспособление, посредством которого машинка стопорится, когда руль отклонится на необходимый угол, и затем уже руль удерживается в данном ему положении до тех пор, пока машинка не будет вновь пущена в ход движением штурвала. Привод от парового штурвала к рулевой машинке состоит из железных трубок в 2¼ дм диаметра, заменяющих оси вращения, которые между собой скреплены неизменяемыми трубчатыми же муфтами на поперечных диаметральных болтиках, а в местах пересечения, или же где оси совсем не сходятся и почти параллельны, там поставлены зубчатые конические и цилиндрические колеса.

Поддерживается привод всюду кронштейнами: от паровой машинки он идет на верхний передний мостик в оба его отделения, где имеются попарно два колеса и два медных штурвальных стакана, один из которых помещается в верхнем отделении, а другой в броневой рубке мостика; в случае порчи верхнего штурвала нижний стакан дает возможность управлять штурвалом, помещенным в боевой рубке. Вместе взятые сопротивления движению привода от парового штурвала столь незначительны, что колесо может быть вращаемо, а следовательно, руль перекладываем лишь одним человеком.

Вентиляция

На фрегате существует для помещений, находящихся преимущественно в трюме и мало доступным наружному воздуху, система вдувной вентиляции. Она состоит из четырех прямоугольных магистральных труб, проходящих по верху жилой палубы в носу и корме по обоим ее бортам. Эти магистральные трубы имеют круглые вертикальные отростки, выходящие своими открытыми концами в те помещения, которые именно и нуждаются в освежении их наружным воздухом. Свежий воздух попадает в означенную систему через упомянутые магистральные трубы, куда он нагнетается паровыми воздуходувками, предназначенными для форсированной тяги кочегарен.

Каждый отросток, выходящий из свой магистральной трубы, сложен заслонкой, которая может быть закрываема в том случае, если имеется крайняя потребность в усиленной тяге кочегарен, а оздоровляемое помещение может быть оставлено на некоторое время без усиленного туда притока наружного воздуха. Передние воздуходувки носовой кочегарни снабжают правую и левую носовые магистральные трубы, а задняя воздуходувка кормовой кочегарни гоняет воздух по правой и левой кормовым магистральным трубам, которые идут в помещения со взрывчатыми веществами, находятся деревянные колена с поставленным поперек в них рядом медных сеток; которые, обладая значительной теплоемкостью, предназначены для того, чтобы изолировать опасное помещение от действия грозовой молнии в том случае, если бы последняя направлялась во время грозы по круглым вертикальным металлическим коленам отростков от магистральных вентиляторных труб как по наиболее удобному пути для прохождения электрического тока.

Водопроводы

Водопроводы для различных потребностей на фрегате устроены следующим образом.

Под полубаком поставлены две железные цистерны, служащие резервуарами соленой воды, для командных гальюнов, лазаретных и офицерских ватерклозетов и для душей в бане для кочегаров. В сами же цистерны вода поступает через носовой кингстон с левой стороны при помощи двух ручных насосов, поставленных в носовой части батарейной палубы с правого и левого борта.

У кормовой переборки шпилевого отделения укреплены два ручных насоса, которые берут пресную воду из водяного трюма и подают ее в лагуны для питья команды, в цистерну Криза, в офицерский и командный камбузы, в командные умывальники на верхней и батарейной палубах, в лазаретный умывальник и ванну.

Ревизор лейтенант Петров

В жилой палубе к передней стенки кожуха из носовой кочегарки поставлен ручной насос, который берет пресную воду из водяного трюма и подает ее на верхнюю и батарейную палубы с помощью кранов для мытья командного белья.

Посредством ручного насоса, помещенного в кочегарной бане, накачивается пресная вода из цистерны водяного трюма в цистерну, находящуюся в батарейной палубе у грот-мачты, а из нее вода поступает в кочегарную баню, в кают-компанейский буфет и в ванны, поставленные в кормовом минном отделении. В отделении кормового минного аппарата поставлены два ручных насоса — с левого и правого борта; первый берет соленую воду из кингстона для заливания коридорных подшипников и гонит ее в левую цистерну на полуюте, из которой соленая вода расходится во все ванны и клозеты кормовой части батареи, к ваннам и клозетам в отделении минного орудия, в адмиральскую и капитанскую уборные.

Правый ручной насос берет пресную воду из цистерны в батарейной палубе, подает ее в цистерну, находящуюся на полуюте, откуда вода поступает к четырем ваннам в кормовой части батарейной палубы.

Водонепроницаемыми переборками фрегат разделен перпендикулярно диаметральной плоскости на 14 водонепроницаемых отделений 13-ю переборками, идущими от киля до жилой палубы на шпангоутах 25, 39, 69, 85, 101, 127, 151–155 и до батарейной на шпангоутах 9, 49, 105, 135 и 169.

Междудонное пространство, простирающееся от 30 до 155 шпангоута, разделено непроницаемыми флорами на 18 отделений на шпангоутах 9, 25, 33, 34, 49, 59, 69, 77, 85, 95, 105, 115, 125, 135, 145, 155 и 169.

В каждом отделении междудонного пространства имеется особый приемник, связанный с общей 4 дм трубой, идущей по правому борту фрегата от 9 до 169 шпангоута. Общая труба сообщена с пожарным насосом и представляет единственное средство для откачивания воды из междудонного пространства.

Кроме вышеупомянутых приемников из междудонного пространства, общая труба имеет приемники с верхнего дна котельных отделений. Она по всей длине разделена на 4 части клапанами у переборок 53, 104 и 135 и имеет клапана приемников с нижнего дна, выведенные на жилую палубу, кроме котельных отделений, которые помещены на самой трубе.

Вдоль всего фрегата выше второго дна от 9 до 169 шпангоута идет магистральная труба диаметром 14,5 дм. В машинном отделении она помещена в междудонном пространстве. Магистральная труба, разделенная на три части двумя клинкетами (у 53 и 1)5 шпангоута), имеет 11 приемных коробок и двг концевых клапана (у 9 и 169 шпангоута) и, таким образом, может брать воду из всех отделений фрегата.

С магистральной трубой связаны следующие водоотливные средства: две центробежные помпы Гвина по 500 ведер в мин. каждая; два инжектора Фридмана по 280 ведер в 1 мин. каждый; пожарная помпа 250 ведер в 1 мин.; трюмная помпа 200 ведер в 1 мин.

В случае значительной прибыли воды в каком- либо из отделений можно с помощью магистральной трубы сообщить ее с верхним дном машинного отделения, откуда могут брать обе циркуляционные помпы от главных холодильников (по1600 ведер в мин. каждая).

По левому борту фрегата идет 4-дм пожарная труба от 31 до 169 шпангоута, имевшая в каждой палубе по три двойных отростка и по одному 8 шкиперской и парусной. Пожарная труба сообщена с пожарной помпой (в машинном отделении) и специально пожарной помпой Shand. Mason’a 166.6 ведер в 1 мин. на 150 фт.

Кроме того на батарейной палубе помещены 5 помп Даутона 7 дм, берущих воду из кингстонов и имеющих по одному отростку в батарейной и верхней палубах (по 20 ведер в 1 мин.).

В носовой и кормовой частях фрегата под платформами расположены крюйт-камеры, бомбовые и минные погреба, для затопления которых имеются две распределительные клапанные коробки, сообщенные с 5-ю кингстонами. Штоки клапанов выведены на жилую палубу и имеют маховики с надписью того отделения, которое может быть затоплено.

Для выпуска воды из каждого затопленного отделения имеется сточный клапан, отводящий воду в сточную трубу, сообщенную с коробками магистральной трубы. Штоки всех клинкетов, клапанов приемных коробок магистральной трубы и концевых клапанов, а также пяти клинкетных дверей, отделяющих котельные отделения и коридоры гребных валов, выведены на жилую палубу и имеют палубные втулки с соответствующими надписями.

Старший инженер-механик Микков, помощник старшего инженер-механика Антонов 2-й, инженер-механик Мельников, трюмный инженер-механик Крац.