Команда пополняется

Даже когда свет загорелся снова, перепуганные путешественники еще некоторое время жались друг к другу, постепенно приходя в себя. В коридоре оказалось так душно и сыро, что мужчины дружно поснимали смокинги и обернули их себе вокруг поясов, связав спереди рукавами.

Рубашка у Хьюби Мюллера оказалась вся в рюшках, а подтяжки — черные в фиолетовый цветочек.

Рого так и подмывало высказаться на этот счет, заявив что-нибудь вроде: «Милый, ты сегодня выглядишь просто очаровательно!», но он сдержался. Тем временем фальшивые кудри его жены начали выпадать локон за локоном. Она с досады сорвала их все и швырнула на пол, где они и остались лежать между двумя трубами, напоминая неизвестного мохнатого зверька.

На взгляд Сьюзен Шелби, высокий и мускулистый Скотт, с канатом через плечо и топориком за поясом, напоминал киногероя из какого-то старинного фильма. Ее отец уже и не вспоминал о том, каким беспомощным показался ему священник, когда стоял на коленях на полу обеденного зала. Нет, это был сильный, смелый и решительный мужчина.

Отряд понемногу продвигался. То и дело кто-нибудь из мужчин интересовался состоянием своей «подопечной».

— С тобой все в порядке, мамочка? — заботливо произносил Мэнни Роузен.

— Ты только посмотри, я умудрилась изорвать все платье! — сокрушалась Белль.

— Надеюсь, что этим твои тревоги и волнения закончатся. Пусть это будет самое страшное, что с тобой произойдет во время нашего пути, — покачал головой Роузен.

Белль только вздохнула и еще раз внимательно осмотрела свое платье. Бриллиантовая брошь у левого плеча заставила ее разволноваться.

— Боже, Мэнни, возьми-ка вот это и положи себе в карман, — попросила она мужа. — Я бы никогда не простила себе потери такой дорогой вещицы.

— А что же все-таки произошло с лампочками? — удивлялся Мартин.

— Скорее всего, в системе аварийного освещения предусмотрены два набора аккумуляторов, — предположил Шелби. — Когда первый израсходовал свой запас энергии, в ход пошел следующий, только и всего. Похоже, все это происходило автоматически.

— Вот видишь! — радостно зашептал Робин, обращаясь к сестре. — Я же тебе говорил!

— Молодец, космонавт! — похвалила его Сьюзен. — Неизвестно еще, что бы мы вообще без тебя делали.

— А куда же подевался наш замечательный экскурсовод? — задал свой вопрос Мюллер, и ему тут же ответил Мартин:

— Его волной смыло. — И немного смутился неудачной шутке. — То есть, я хотел сказать, он попросту смылся, вот что я имел в виду.

— А он нам и не нужен, — успокоил своих товарищей Скотт. — Лестница должна быть где-то впереди, с левой стороны. Мимо мы все равно не пройдем.

Вдруг издали донеслись чьи-то робкие нерешительные шаги.

— Тише! — воскликнул Весельчак. — Кажется, наш матрос одумался.

Все замерли и с нетерпением ждали возвращения Паппаса. Но вместо него перед ними возникла девушка. Одета она была в легкомысленный розовый халатик с отделкой в виде лебединого пуха у воротника, манжет и подола. Должно быть, девушка пыталась бежать и постоянно хваталась за стены коридора. Ножки ее были обуты в черные аккуратные кожаные «лодочки», как у танцовщиц.

Девушка плакала, причем держала одну и ту же ноту, не повышая и не понижая голоса. Так рыдают маленькие наказанные дети. Ярко-рыжие волосы девушки были рассыпаны по плечам. Она еще не видела, что у нее на пути стоят люди, а потому, не разбирая дороги, просто торопливо шла, не останавливаясь, то и дело подбирая полы длинного халата-пеньюара.

Рого не стал дожидаться, пока она врежется в него, а лишь воскликнул:

— Эй, Нонни! Немедленно остановись! Ты что же, не видишь, куда идешь?

Вместо прежнего монотонного плача девушка издала жуткий вопль, в котором слились страх и отчаяние. В неверном свете лампочек экстренного освещения все увидели, что у нее огромные зеленые глаза, тонкие черты лица и пышная огненно-рыжая грива. Если бы нос, губы и подбородок девушки не казались слишком мелкими, ее можно было бы даже назвать красивой.

И хотя была она достаточно взрослой и уже самостоятельной, сейчас она больше всего напоминала ребенка. И, как положено испуганному ребенку, увидев первого же взрослого мужчину, сразу бросилась ему в объятия, как к родному отцу. Таким мужчиной и оказался Хьюби Мюллер.

Зарывшись лицом в его плечо, девушка без конца повторяла:

— Господи, как же мне страшно! Я так всего боюсь! Не бросайте меня, ради Бога, не бросайте меня! Пожалуйста, не бросайте меня! Возьмите меня с собой! Мне очень страшно!

Хьюби осторожно прижал к себе худое тельце, пытаясь согреть его, чтобы оно, по крайней мере, перестало дрожать. Он почувствовал запах пота, смешанный с дешевым одеколоном, и ее чистые и пушистые волосы на своем лице.

— Не бросайте меня! — не унималась девушка. — С кораблем случилось что-то ужасное! Правда, я никак не могу взять в толк что. Но мне очень страшно, и я, кажется, заблудилась. Я не могу попасть к себе в каюту.

— Конечно-конечно, — успокаивал ее Хьюби. — Теперь с вами все будет в порядке.

— Да это же мисс Пэрри! — воскликнула мисс Кинсэйл. — Бедняжка, она так напугана!

Только мисс Кинсэйл и Рого узнали девушку. Мисс Кинсэйл потому, что несколько раз беседовала с танцовщицей, а Рого потому, что, по старой привычке, будучи детективом с Бродвея, привык совать свой нос повсюду, где только речь шла о шоу-бизнесе. Вот и за время круиза он сумел выяснить кое-что не только о мисс Пэрри, но и о всей труппе, выступавшей на пароходе. Мисс Пэрри танцевала по вечерам вместе с другими одиннадцатью девушками три раза в неделю. Очевидно, и остальные из отряда Скотта тоже видели ее, но не выделяли среди других.

Рого очень не понравилось, что мисс Пэрри из всей команды выбрала этого слюнтяя и недотепу Мюллера, больше похожего на гомосексуалиста, нежели на мужчину.

— Ничего страшного, детка, — обратился детектив к девушке. — Ты попала к цивилизованным людям.

Мисс Пэрри продолжала жаться к Мюллеру и все еще дрожала.

Затем она вдруг выкрикнула:

— А где Сибил? Кто-нибудь видел Сибил? Я почему-то никого из своих не могу здесь отыскать. Мне очень страшно. Я не понимаю, что произошло.

Мюллер обнял ее за плечи, надеясь, что лихорадка скоро пройдет:

— Ну, не надо так переживать. Дело в том, что на судне произошла… э-э-э… авария. Но ты теперь с нами, и мы обязательно позаботимся о тебе… А кто такая Сибил? — поинтересовался он.

— Это девушка из нашей труппы. Мы с ней занимаем одну каюту. Она моя хорошая подруга. — Мисс Пэрри помолчала, видимо соображая, что же ей только что пытался внушить этот господин. Внезапно до нее дошел смысл его слов, и она чуть не задохнулась от ужаса: — Что вы говорите? Авария? Бог мой! — Затем, видимо, поняв, где она находится, мисс Пэрри резко отстранилась от Мюллера и заголосила: — О Господи, простите меня ради всего святого! Что же я натворила?! Я ведь с вами даже не знакома, да? Нам нельзя находиться вместе с пассажирами-мужчинами. Но ведь я не имела в виду ничего плохого, поверьте мне. Я ни на что не намекала. Тимми говорила, что если только застанет нас рядом с мужчиной-пассажиром, она немедленно…

— Ничего страшного не произошло, — оборвал ее поток Мюллер. — Все будет в полном порядке. Да к тому же мы теперь уже и не пассажиры в полном смысле этого слова. Мы теперь должны все держаться вместе.

Все окружили девушку и принялись разглядывать. Ее наряд казался особенно нелепым и неуместным: легкомысленный халатик с перышками, надетый, как видно, прямо на голое тело. Кусочек опушки оторвался от воротника и легкий, как пух одуванчика, опустился к ее ногам. Девушка пришла в себя, отпрянула от Мюллера и теперь обеими руками хваталась за свой халатик, словно чтобы поплотней укутаться в него.

— Боже мой! — причитала она. — У меня под ним ничего не надето!

— Забудьте об этом! — небрежно махнул рукой Весельчак. — Мы здесь не на показе мод, черт возьми! Кому какое дело?

— Мы пришли сюда из обеденного зала главной столовой, — пояснил Мюллер. — Меня зовут Хьюберт Мюллер, а вот это — познакомьтесь — доктор Скотт, который ведет всех нас туда, где бы…

Видимо, ровный голос Мюллера и его простые понятные слова помогли девушке успокоиться, и она перестала трястись. Увидев Фрэнка, она заморгала и объявила:

— Ой, а священника я знаю! У нас по нему все девчонки сохнут… То есть, простите! Я хотела сказать, что…

— Все в порядке, — тут же утешил ее Роузен, — он у нас к этому привыкший.

Девушка обвела всех теплым взглядом. Уж не подшучивают ли над ней эти такие не похожие друг на друга люди? Наконец, представилась сама:

— А я Нонна Пэрри, но все меня называют просто Нонни. Я девушка Грэшема.

Мюллер нахмурился. Он разглядывал ее бледную кожу, ярко-рыжие волосы и бледно-зеленые глаза, но никак не мог вспомнить, что такое «Грэшем». А если это географическое название, то где он находится. И вдруг его осенило. Ну конечно же! Так называлась танцевальная группа, выступавшая по вечерам на пароходе: «Девушки Грэшема». Но, как ни силился Мюллер, вспомнить Нонни он так и не смог.

Нонни взглянула на Скотта:

— Вы поможете мне? Вы, случайно, никого из нашей труппы не видели? — От Мюллера она не отходила, словно была готова, если понадобится, снова упасть в его объятия. — Или кого-нибудь из артистов? Там у нас есть такой Никки — он клоун. Потом еще Хитер и Мойра, они поют. И, конечно, Тимми. То есть, я хотела сказать, конечно, миссис Тимкер. Она у нас самая главная.

Члены команды Скотта беспокойно обменивались взглядами. Мисс Кинсэйл только всплеснула руками и покачала головой:

— Милочка, они же все с палубы «С». Мая каюта тоже была там. Я их всех неплохо знала. Такие милые люди…

— Но палуба «С» находится как раз над обеденным залом! — невольно вырвалось у Джейн Шелби.

Но Мэнни Роузен прервал ее:

— Не надо! Вы только посмотрите, в каком состоянии эта бедная девочка…

— Когда ты ушла из своей каюты, Нонни? — осведомился Скотт. — И куда направлялась? Ты можешь нам подробно рассказать, что делала, прежде чем заблудилась?

Нонни встряхнула головой, словно собираясь с мыслями, и ее волосы засверкали в неясном свете аварийных лампочек.

— Было почти девять часов, — начала девушка рассказ. — Да, кажется, именно так. Как раз незадолго до этого Тимми сказала, что никакого шоу сегодня не будет, а потому у нас свободное время. То есть мы могли заниматься своими делами. У меня в каюте есть кувшин, и я спокойно вымыла и подсушила волосы. А бедная Сибил все еще страдала от морской болезни и с утра не вставала с койки. Тогда я решила пойти в парикмахерскую, чтобы одолжить у мастера бигуди, а заодно приобрести лак для волос. Он у меня уже заканчивался.

«Ну, и как ей объяснять, что произошло с ее подружками? — мучился Мюллер. — Еще не известно, как она все это воспримет».

— А на какой палубе, напомни мне, находится парикмахерская?

Нонни принялась загибать и разгибать пальцы, что-то подсчитывая:

— Это на одну палубу ниже, чем мы. Ой, нет, на целых две, потому что сначала надо еще пройти палубу со столовой. Простите, у меня сейчас все в голове перепуталось.

Кое-кто невольно взглянул наверх. Нонни заметила их взгляды:

— Нет, вы не поняли, — попыталась она улыбнуться. — Это не наверху. Наоборот, внизу. Чтобы попасть с нашей палубы к парикмахеру, нужно спуститься на два уровня. Но идти нужно только вот этим путем, и все из-за столовой.

На это ей никто ничего не ответил.

И Нонни продолжала:

— Было уже довольно поздно, и я засомневалась, а застану ли я мастера. Может быть, в парикмахерской уже нет никого? Но, правда, случалось и так, что ей приходилось выполнять какие-то срочные заказы, и она засиживалась допоздна. Вот потому я все-таки решила пойти к ней, раз уж прошла часть пути. Но потом случайно поскользнулась, и… — Она помолчала. — И свалилась с лестницы. Но только я поднялась, как меня опять куда-то прямо отшвырнуло. Я ничего не могла понять. У меня даже возникло такое чувство, будто меня кто-то нарочно столкнул, а потом еще и придавил, так что мне было очень трудно встать. Я испугалась. Вдобавок ко всему у меня почему-то жутко закружилась голова. И тогда я снова повалилась на пол.

Она удивленно оглядела окружающих:

— Странно все это, да? Не могла же я упасть просто так, без всяких причин, верно? При этом я упала на спину, но голову не ушибла. Но мне показалось, что все вокруг будто заходило ходуном. А потом из недр корабля раздался ужасный звук. Вы случайно его не слышали? Что-то рушилось, ломалось, кто-то кричал, стонал, и потом еще что-то шипело и булькало… Но я уже плохо соображала, где нахожусь. Наверное, я просто лишилась чувств. Хотя раньше со мной это редко случалось. Но на этот раз я наверняка потеряла сознание. Когда очнулась, свет в коридоре горел тускло, а сами лампочки каким-то образом переместились на пол. Наверное, я при падении куда-то перекатилась и попала в тот отсек корабля, где мне еще не приходилось бывать. Да? Видимо, я сильно ударилась…

— Да мы все тут нехило рухнули, — сердито пробурчала Линда и огляделась по сторонам: — Послушайте, кто-нибудь, заткните пасть этой маленькой заднице, а?

Но девушка будто и не слышала этих обидных слов. Она завелась и теперь не могла остановиться:

— Я встала на ноги, но уже не понимала, в какую сторону мне идти. Больше всего мне хотелось подняться обратно по лестнице и поскорей очутиться у себя в каюте рядом с Сибил. Тогда я стала пробираться по памяти, так же, как я шла туда, только уже не спускалась, а стала подниматься. Но, наверное, из-за того, что в голове у меня все помутилось, я только больше заблудилась. Я никак не могла отыскать свою каюту, а вокруг стало совсем темно. Однажды я набрела на какое-то место, где, мне казалось, и должна быть лестница. Но вместо нее в полу зияла дыра, да еще наполненная водой. Ну, а когда я увидела воду, то от страха вообще перестала соображать. Я решила, что с нашим кораблем случилось что-то очень страшное. Я бросилась бежать, куда глаза глядят, а тут еще, как назло, лампочки потухли. Ну, нервы у меня не выдержали, и я стала рыдать, как маленькая. Я подумала, что на этом моя жизнь и закончится, и я обязательно погибну одна в темноте. Простите, наверное, со стороны я выглядела перед вами самой настоящей дурочкой, да? — Девушка замолчала, словно у механизма внутри нее внезапно кончился завод.

— Нет, все в порядке, — успокоил ее Хьюби. — На вашем месте любой бы перепугался.

— Она должна знать правду, — вмешался Скотт. — Хьюби, будет лучше, если вы сами ей расскажете. Расскажите ей все.

— Боже мой! — воскликнул Мюллер. — Я? Но почему я? И неужели это так необходимо?

Нонни переводила взгляд с одного лица на другое, все еще не понимая, но уже успокаиваясь. Она узнавала этих людей, вспоминала их среди зрителей, приходивших на ее выступления, и начинала доверять им.

— А что вы хотите мне рассказать? — наконец поинтересовалась она.

— Нет! Не надо! — испуганно выдохнула Джейн Шелби. Ей было жаль молоденькую девушку, потерявшую всех подружек. Хотя она понимала, что утаивать страшную правду тоже невозможно. Все, что предлагал священник, было и разумно, и жестоко.

— Да, она должна знать все, — уверенно повторил Скотт. — И, кстати, нам нужно двигаться вперед, пока еще горит свет.

Мюллер взял ладонь девушки в свои руки:

— Нонни, боюсь, тебя сейчас ждет серьезное потрясение. — И он очень просто и незатейливо, как мог, пересказал ей все, что случилось с судном, и какая судьба постигла тех, кто волею судьбы находился ниже обеденного зала. Остальные молча стояли рядом и с волнением ожидали реакции девушки. Обычно юные актрисы весьма бурно реагируют на подобные трагедии. Особенно когда дело касается их подружек.

Однако Нонни проявила удивительное мужество. Только ее лицо стало еще бледней и еще меньше. Девушка тихо пробормотала:

— Можно, я на минутку присяду? — И действительно тут же уселась прямо на пол. Все подумали, что сейчас она снова расплачется, но из глаз ее не появилось ни слезинки. Теперь она должна была оставаться сильной и способной к борьбе за свою жизнь. Лишь на мгновение закрыла лицо руками, но сразу же встала на ноги, уже готовая идти.

— Моя мама… — начала Памела Райд, — находилась в это время в своей каюте на палубе «В».

Нонни подошла к ней и нежно обняла девушку:

— Ох, милая… — прошептала она. — Бедненькая ты моя! Если бы это случилось с моими родителями, я, наверное, не смогла бы пережить… — Она взглянула на Скотта и, кивнув в сторону Мюллера, спросила:

— Можно я пойду с ним?

— Конечно, — разрешил священник, — он будет помогать вам в пути. — Что же касается ваших подруг, тут уж вы им ничем не поможете. Примите наши соболезнования.

— Ну вот, теперь нас уже пятнадцать, — с некоторым удовлетворением в голосе констатировала Белль Роузен.

— А почему тебя это так радует? — удивился ее муж. — Какая разница, сколько нас осталось?

— Ну во всяком случае, не тринадцать, — пояснила Белль.

— Ох уж эти твои предрассудки, — покачал головой Мэнни. — Нас раньше было четырнадцать.

— А пятнадцать — еще лучше, — не замедлила ответить его супруга.

— Вот только этой маленькой задницы нам и не хватало, — презрительно фыркнула Линда Рого.

— Ну, что ты, милая, не надо так уж строго, — взмолился Рого. — Она же еще совсем дитя и очень напугана всем случившимся.

Внезапно Нонни Пэрри сердито сжала губы:

— Это кто еще посмел назвать меня задницей? — огрызнулась она.

— Никто, — тут же принялся успокаивать спутницу Мюллер. — Не обращайте внимания, это же самая настоящая стерва. На нее все давно уже плюнули, кроме, разве что, вот этой половой тряпки, который в свое время совершил большую глупость, женившись на ней.

Майк Рого, не поворачивая головы, угрожающе произнес:

— Я не хотел бы слышать о себе подобных отзывов. Иначе кое-кто очень скоро будет со сломанной челюстью.

Отряд продолжал путь.

— Будьте осторожней, — послышалось предупреждение Мюллера. — Некоторые трубы очень скользкие, и можно запросто вывихнуть ноги или упасть. А поэтому держитесь за меня покрепче.

Нонни так и поступила, изо всех сил вцепившись в провожатого. Мюллер почувствовал, как сжалось у него горло. Его взволновала и сама эта девушка, и ее бесхитростный рассказ. А с другой стороны, она изумила Мюллера своей стойкостью и силой духа — единственная, оставшаяся в живых из всей труппы. Теперь же, хватаясь за руку и плечо Мюллера, она будто снова ощутила себя частью целого.

Майк Рого ошибся в своей оценке Хьюби Мюллера. Он не был ни гомосексуалистом, ни слюнтяем и хлюпиком. Хьюби был любителем путешествий и развлечений. Он был богат и мог позволять себе иногда такие вот круизы. У него не было профессии, но он считался в свете завидным женихом. Его манеры были изысканны, он умел держаться в обществе и никогда не напивался. Он превосходно играл в бридж и осторожно вел себя с незамужними молодыми женщинами. Во всяком случае, до скандалов дело никогда не доходило, и от него еще не забеременела ни одна девица.

Он предпочитал заводить романы с замужними женщинами, принадлежащими к его кругу. Никогда не приходило ему в голову увлечься горничной или официанткой, как и обратить внимание на одну из тех юных, брачного возраста девиц, которые обычно стайками вьются возле состоятельных холостяков.

Хьюби получил образование в Гарварде, которое, правда, ему не пригодилось, и два года отслужил в армии, из них восемь месяцев отвоевал в Корее, так что был, в общем, парнем неробким (вопреки мнению о нем Рого).

Что до его семейного положения, то он не хотел жениться. Хьюби был уверен, что пока еще не встретил женщины, достойной стать ему спутницей. Таким образом, в свои сорок лет он все еще оставался привлекательным холостяком.

Перспектива встречать Рождество вместе с семейством кого-нибудь из своих друзей не радовала Мюллера, поэтому он, не колеблясь, приобрел билет на «Посейдон», который любил еще с тех времен, когда пароход носил название «Атлант». Ему помнились удачные круизы, во время которых ему удавалось кружить головы замужним дамам. Но на этот раз, к сожалению, вышло иначе. Все замужние женщины оказались для него староваты. Единственная кандидатура — привлекательная блондинка, вдова, миссис Вильма Льюис, тут же дала понять, что подобные интрижки ее не интересуют. Ухаживания Мюллера были отвергнуты в первый же вечер.

Хьюби украдкой взглянул на свою спутницу и подумал о том, как смехотворно, наверное, со стороны смотрится он сейчас рядом с этой крохотной фигуркой. Он в своей белой, в рюшках, рубашке и цветастых подтяжках, и она — в вульгарном халатике, больше похожем на ночную рубашку. Да если еще вспомнить, что одна штанина его брюк разорвана и болтается клочьями…

И все же Мюллер испытывал необъяснимые теплые чувства к этой девушке. Каким-то образом она теперь принадлежала ему (если, конечно, можно так выразиться). По крайней мере, весь этот их поход именно он нес за нее полную ответственность.

— Держись за меня, Нонни, — повторил он. — Теперь ты находишься в полной безопасности.

Мюллер улыбнулся. Ему самому стало смешно от неуместности сейчас этого слова: «безопасность».

Она взглянула на Хьюби и благодарно прошептала:

— Вы очень милый.

Отряд продвинулся еще на двадцать ярдов, и тут Скотт поднял руку:

— Всем остановиться! Мы дошли до лестницы, — скомандовал он.

Рого, как ему показалось, выразил отношение всех к великому событию.

— Чудесно! — заявил он. — Ну, и как мы будем брать это препятствие, дорогой наш тренер?

Загрузка...