Билет в один конец. Последний рубеж

Глава 2 Они

– Ни хрена не понимаю… – пробормотал Седой, почесав затылок. Только что он был в Зоне. Вместе с двумя напарниками подыскал место для ночлега – ветхий одноэтажный домишко прямо посреди леса. Ни окон, ни дверей, ни мебели – все, что смогли, вынесли еще в те времена, когда Зона не была наполнена коварными аномалиями, свирепыми мутантами и бессердечными охотниками за артефактами. Внутри сталкеров встретила только опутанная серебристой паутиной икона, висевшая на крепко вбитом в стену ржавом гвозде. Краска на изображении заметно потускнела, а само полотно крест-накрест пересекали две глубокие борозды. С картины на гостей смотрел человек в одеяниях епископа с богато украшенной митрой на голове. На шее святого, прикрытой ухоженной седой бородой, висел позолоченный крест, а в левой руке покоилось закрытое Евангелие. Рваные линии, оставленные неизвестным вандалом, разделили его строгое лицо с пронзительными синими глазами на четыре части. Для хозяина дома икона была настоящей реликвией, но для новых обитателей Зоны она не значила ничего. Как и многое другое, ее испортили просто потому, что могли.

Выпив грамм по сто пятьдесят водки из походных стаканов, бродяги умяли по банке тушенки на ужин. Затем поочередно сменили носки и белье – и стали обустраиваться на ночь. Первым вызвался дежурить Репа – бритый наголо мужчина средних лет со слегка покатым лбом, придававшим ему некое сходство с обезьяной. Взяв «калаш» в свои покрытые самыми разными татуировками руки – чего там только не было: и изображения святых, и какие-то жирные точки, и крупно выведенное «МИР», скиталец отправился на чердак сторожить покой товарищей. Помидор, прозванный так за его вечно красное от повышенного давления лицо, разложил на полу спальный мешок и улегся сверху, положив под голову рюкзак в качестве импровизированной жесткой подушки. Автомат сталкер положил на расстоянии вытянутой руки от себя – все боялся ненароком застрелиться, неудачно дернувшись во сне. А что до Седого, то он просто поставил свою поклажу у окна и улегся рядом, прямо на сердито скрипящие половицы.

– Почки застудишь, – сонным голосом пробормотал Помидор. – Дебил.

Его напарник ничего не ответил. Он был твердо убежден, что скитальцы Зоны практически не болели. Убежден, что его организм, испытывая постоянный стресс, мобилизовал все силы и в легкую справлялся с атакующими его вирусами. И лишь на одно короткое, почти мимолетное мгновение Седой задумался: «А что, если Помидор прав?» Но чувство собственной важности не позволило этой мысли развиться во что-то большее. Как и всегда, сталкер отбросил чужое мнение прочь. Потому что где-то там, на подсознательном уровне, он считал себя лучшим. Самым умным и самым хитрым. Любимчиком Зоны, как сказали бы суеверные скитальцы. Он мысленно превозносил себя над остальными бродягами, как делали это многие другие охотники за артефактами. И потому Седой просто погрузился в чуткий сталкерский сон, продолжая находиться во власти надежно закрепившихся в его разуме иллюзий.

А когда проснулся – вокруг него больше не было Зоны. Гнилые внутренности дома лесника сменились серым бетоном, который прикрывали изодранные обои. Грязные жалюзи изо всех сил старались не пропускать в комнату солнечный свет, заставляя бродягу щуриться в попытках что-либо разглядеть. Тонкое одеяло лежало на полу – видимо, скинул, пока ворочался во сне. Во сне…

Неужели все это был сон? Неужели Седой все еще был на Большой земле? Неужели он все еще не вернулся на аномальную территорию? Или, может…

Может, он никогда не был в Зоне? Может, все, что он пережил, все те ужасы, которые он видел, – не более чем ночной кошмар? Может, не было никакой Зоны? Никаких мутантов, аномалий, артефактов и уж тем более никаких сталкеров. Это просто кошмар. Обычный ночной кошмар…

Приглушенный хриплый вздох эхом отразился от стен, заставив Седого вздрогнуть всем телом.

Может, послышалось?

Не веря собственным ушам, бродяга напряг слух – и звук тут же повторился. Кто-то тяжело втягивал воздух, будто принюхиваясь или ища кого-то.

В прихожей что-то упало. Сталкер отчетливо слышал: кто-то шел к нему, хрипя как курильщик со стажем и нагло стуча ногами по старому линолеуму. Неизвестный и не думал скрываться. Напротив, он хотел, чтобы скиталец знал о его приближении. Чтобы знал: смерть уже близко и избежать ее не получится.

Седой перевел взгляд на дверь, ведущую в его спальню. Дверь, которая всегда была распахнута настежь. В ответ на него уставились два желтых, сильно похожих на кошачьи глаза. На первый взгляд могло показаться, что они просто висели в воздухе, но бродяга знал, что это просто обман зрения. Он знал, что за тварь стояла перед ним. Черный горбун. Монстр, шкура которого постоянно меняла цвет, сливаясь с окружающей средой, словно кожа поджидающего добычу хамелеона.

Мутант прищурился, сверля Седого взглядом, в котором читалось только одно: непреодолимая жажда. Жажда свежего мяса. Почти неразличимый в полутьме горбатый силуэт сделал шаг вперед. Рука сталкера метнулась к кровати в надежде нащупать привычную рукоятку «Калашникова». Бродяга сделал это инстинктивно – он прекрасно понимал, что никакого автомата там не было. Как не было и спасения от приближавшегося горбуна. Зона все-таки пришла за ним. Явилась, стоило Седому усомниться в ее существовании. Скиталец совершил непростительную ошибку – и теперь он дорого за это заплатит. Глядя на неторопливо подступающего мутанта, сталкер мог поклясться, что тот улыбался. Он не видел этого – то ли у горбуна вообще не было зубов, то ли они точно также меняли свою окраску, – но был уверен на все сто. Знал на каком-то подсознательном уровне. Он знал, что глазами почти невидимой твари на него смотрела сама Зона. И она видела – Седой осознал свою ошибку. Видела – и улыбалась, потому что было уже слишком поздно, человек был обречен. Потому что этот изощренный разум, это творение безумного человеческого гения никогда не прощает ошибок.

Когда его и сталкера разделял всего один шаг, горбун бросился вперед. Острые когти пронзили грудь Седого, и он рухнул на мягкую, давно не стиранную простыню. Следующий удар пришелся по шее скитальца. Попытавшись вдохнуть, мужчина поперхнулся, на его губах выступила кровь. Мутант с мерзким чавкающим звуком вытащил увенчанную когтями лапу из тела Седого и снова замахнулся…

Седой проснулся с невольно вырвавшимся из груди отчаянным воплем. Приклад «калаша» прижался к плечу, палец лег на спусковой крючок. Глаза судорожно бегали туда-сюда, сканируя помещение на предмет опасности. Лившийся из пустых оконных проемов лунный свет не даст мутантам подобраться незамеченными. Нет, так просто они его не возьмут!

– Седой, ты че, совсем охренел? – продирая глаза, проворчал Помидор. – Твою мать, я только заснул! Потише нельзя?

– Мне… – неуверенно пробормотал тот. – Мне… Знаешь, мне просто показалось.

– Показалось ему. Когда кажется – стреляться надо, – пробурчал краснолицый сталкер и перевернулся на другой бок.

Отложив автомат, Седой подтащил к себе рюкзак. Аккуратно расстегнув молнию, скиталец на ощупь вытащил литровую металлическую флягу, отвинтил крышку и жадно глотнул. Водка. Когда охотники за артефактами не могли заснуть, в дело всегда шла водка.

– Э, слышь. Кореш, – раздался голос Репы прямо над ухом скитальца. – Давай дуй на шухер, твоя очередь.

Ничего не ответив, Седой протяжно зевнул и перевел взгляд на луну, которая, подобно свернувшемуся полумесяцем осьминогу, опутала Зону щупальцами из света. Неизвестно, что такого сталкер увидел в спутнике Земли, но он был уверен на все сто – отведенные ему на отдых три часа истекли. Выспался или нет – не важно, пора заступать на дежурство.

Хлебнув еще водки, скиталец спрятал флягу в рюкзак и взвалил поклажу на плечи. Застегнул карабин на груди, подхватил автомат. Принял из рук напарника прибор ночного видения и скорым шагом двинулся к полусгнившей лестнице на чердак. Доски жалобно скрипели под ударами стоптанных берцев, глаза привычно бегали по сторонам, контролируя обстановку вокруг. Репа не спешил ложиться спать – сидя прямо под обезображенной иконой, он ждал, пока новоиспеченный часовой займет пост. Хотел удостовериться, что компаньон не надумает пристрелить его на пару с мирно посапывавшим Помидором. Просто чтобы забрать все добро себе. Седой не мог его винить, ведь такая мысль не раз приходила и ему в голову, но каждый раз сталкер усилием воли отгонял столь соблазнительную идею прочь. За две недели совместных приключений ему так и не представилось удобного момента, чтобы накормить компаньонов свинцом и сбыть все найденное единолично. Репа следил за каждым движением спутников, вечно ожидая подвоха, да и внешне расхлябанный Помидор был не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Он старательно выстраивал образ весьма легкомысленного сталкера: любил выпить, потравить бородатые анекдоты и всюду стремился вставить свой едкий комментарий; одежду носил навыпуск, вечно заявлял, что не боится ни клещей, ни платяных вшей. Но Седой видел, кто прятался за этой ширмой. Он видел настоящего Помидора, скрывавшегося за показной бравадой и безвкусным юмором. Нет, изображая простачка со взрывным характером, он старался усыпить бдительность. И как только он поймет, что добился своего, поймет, что его перестали воспринимать всерьез, – тут же нанесет удар в спину.

– Слышь, Седой… – Сталкер уже забрался было на трухлявую лестницу, когда Репа вдруг его окликнул. Говорил он шепотом, не желая будить сопевшего Помидора, но достаточно громко, чтобы его можно было расслышать: – Че рука трясется? А? Че?

– Ничего, – ответил тот, по привычке сунув правую пятерню в карман. – Знаешь, это… нервы.

– А… Пить надо меньше. – Татуированный протяжно зевнул в кулак.

Не теряя времени зря, Седой забрался наверх. Обвел чердак взглядом, поежился от задувшего с удвоенной силой прохладного ночного ветра. Как-то здесь… неуютно, что ли? Дырявая крыша, казалось, вот-вот обвалится и навеки похоронит сталкера под обломками. Прорехи в полу виделись неприлично большими. Воображение Седого мигом нарисовало, как он шагает в одну из таких – и мигом оказывается в темном, сыром логове каких-нибудь горбунов.

Стоп.

Притормози, бродяга!

Чем вы с напарниками занялись сразу же, как зашли в этот дом? Правильно: проверили на предмет затаившихся в темных углах опасностей. В здании чисто. Ни кровожадных тварей, ни аномалий, ни враждебно настроенных людей.

Но что-то все равно не давало Седому покоя. Как будто некий внутренний голос говорил ему: «Не расслабляйся, сталкер! Будь осторожен, потому что за тобой наблюдают. Там, в ночном мраке Зоны, кто-то есть».

Рюкзак с глухим стуком опустился на скрипучие доски. Усевшись на поклажу, Седой взял автомат наизготовку. За спиной – целый участок крыши, так что за тыл можно было не беспокоиться. Несмотря на прибор ночного видения, основным средством наблюдения часового был слух. Седой знал, что обязательно услышит крадущегося во тьме противника – на аномальной территории никто не передвигался бесшумно.

Мир вокруг как будто опустел: не было слышно ни пения насекомых, ни грозного рыка вышедших на охоту мутантов. Лишь тихо завывавший ветер давал понять: Зона не умерла. Ее Хозяева все еще здесь, пристально следят за каждым шагом своих рабов.

Рабов…

Перед глазами Седого снова возникло приветливое лицо Панаса, а в голове всплыли события почти месячной давности:

«Во придумал! Фуры в центр Зоны. Седой, можешь себе такое представить?»

– Знаешь… – вслух произнес сталкер. – Может, он баек наслушался. Может, правда какие-то фуры. Какие-то фуры…

В тот день он много чего наплел владельцу «150 рад» о своем нежелании предаваться философским размышлениям и строить теории. Седой не помнил, что с ним произошло в тот день, когда он вернулся с Большой земли, но знал, что тогда, в баре, он сболтнул много лишнего. Хозяева Зоны не любят, когда кто-то пытается добраться до их секретов, распутать придуманную ими схему. И потому таким, как Седой, следует держать свои мысли при себе. Тогда, спрашивая про едущие в центр Зоны грузовики, Панас его проверял – одна-единственная небрежно брошенная реплика могла стоить сталкеру жизни. Если Хозяева решат, что он представляет угрозу для их предприятия по добыче артефактов, – ему крышка. Они не станут спускать на него собак, не объявят врагом номер один для всех бродяг. Нет, они будут действовать гораздо изощреннее. В один солнечный день Седой просто не вернется с вылазки. Сгинет, как и десятки других до него. Вполне возможно, пропажи никто и не заметит. Никто не помянет его добрым словом и не выпьет за его упокой. Его забудут, как будто никогда и не существовало никакого Вячеслава Кожевникова, известного по прозвищу Седой. Не вспомнят его и там, на Большой земле. Он уже больше года числился пропавшим без вести. Наверное, все уже смирились. Как смирился и тот человек, который повесил объявление о пропаже примерного семьянина, начавшего новую жизнь в качестве сталкера по кличке Упырь.

– Какие-то фуры… – монотонно повторил Седой.

Тогда ему показалось, что ответ удовлетворил Панаса, и торговец позволил скитальцу жить. Но теперь, когда бродяга в тишине и спокойствии заново проанализировал ситуацию…

Теперь он не был так уверен.

Налетевший с удвоенной силой холодный ветер пробирал до костей. Прямо над головой тихо покачнулось осиное гнездо, обитатели которого так и не смогли приспособиться к суровым условиям Зоны. Зеленоватая картинка перед глазами поплыла, покрывшись рябью.

«Будь осторожен, потому что за тобой наблюдают».

Минута – и ПНВ перестал работать. Все вокруг налилось густыми темными красками, разбавленными мерклым светом луны.

«Там… – просипел голос в голове Седого. – Там, внизу, кто-то есть. Они пришли за тобой, сталкер. Они уже здесь».

Скиталец глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок шалящие нервы. Медленно, не делая резких движений, стащил с головы прибор ночного видения и аккуратно положил на скрипучий пол. Протер глаза, еще не успевшие привыкнуть к ночному мраку.

«Никто за тобой не идет, – мысленно подбодрил себя бродяга. – Да кому ты нахрен нужен, а? Знаешь, что важно? Батарейки. Перестань трястись – и замени батарейки».

Как ни крути, а ПНВ, даже такой древний и частенько барахлящий, здорово улучшал видимость. Полагаясь только на лунный свет, можно было запросто проворонить затаившийся силуэт враждебно настроенного человека. Или наоборот, увидеть врага там, где его не было, и зря потратить патроны. А запасы-то придется пополнять за свои, кровно заработанные деньги…

Чуть привыкнув к окружившей его полутьме, Седой слез с рюкзака, расстегнул молнию и принялся на ощупь выискивать в своем добре батарейки.

Где-то вдалеке завыл одинокий псевдоволк, коротко застрекотал автомат Калашникова. Судя по звуку – не ближе, чем за километр. А где-то там, внизу, тихо зашелестела трава.

Сталкер-часовой замер, прислушиваясь. Может, показалось и это всего лишь ветер?

Седой осторожно выглянул на улицу с автоматом наизготовку. Прищурился, пытаясь разглядеть в траве хоть что-то, что могло бы указать на притаившегося врага. Сердце усиленно застучало в груди, палец на спусковом крючке нервно дернулся. Бродяга понимал, как сильно он рисковал. Если противник разглядит его первым – Седому крышка. Одной-двух очередей хватит, чтобы прошить трухлявую стену и нашпиговать сталкера свинцом, но у дежурного не было выхода. Если неизвестный подберется к дому достаточно близко, он просто зашвырнет в пустое окно гранату – и с Репой и Помидором можно будет попрощаться. А с их смертью значительно снизятся и шансы самого Седого дожить до рассвета.

Думай, сталкер, думай! Он где-то здесь, где-то среди этой вездесущей зеленки. Лежит в кустах, чтобы его было не так просто заметить.

Глаза бродяги бегали туда-сюда, раз за разом осматривая одни и те же плохо освещенные участки, но его острому взгляду было не за что зацепиться. Все казалось привычным, не вызывающим подозрений. Максимум – где-то могла притаиться аномалия. Так, может, Седому действительно показалось и это впрямь просто ветер?

– Чтоб тебя, Зона… – пробормотал скиталец, нырнув обратно за деревянное укрытие. Прижавшись спиной к холодным доскам, бродяга тяжело вздохнул. Ночь – время паранойи. Каждый звук воспринимается как угроза, каждый куст кажется каким-то неестественным, скрывающим в себе нечто большее, чем ветки и листва. Но на самом деле все это – плоды воспаленного сталкерского воображения и ничего более. Просто наваждение. Дурной сон. Совсем как кошмар, вырвавший Седого из пленительных объятий сна.

Скиталец устало прикрыл глаза, будто желая отгородиться от внешнего мира. Отгородиться от спящей Зоны, от храпящих на первом этаже напарников и от опасности, которая могла поджидать за пределами дома лесничего. Сейчас, сказал он себе. Пара секунд, чтобы перевести дыхание, привести нервы в порядок – и вернуться к исполнению своих обязанностей. Но мир грез, распахнувший двери перед измотанным от постоянного напряжения бродягой, оказался куда привлекательнее серой реальности. Так секунды медленно перетекли в минуты, а минуты – в часы…

Луч восходящего солнца ударил в дырявый пол чердака, отгоняя прочь остатки ночной темноты. Скрип лестницы резанул спящего часового по ушам. Седой открыл глаза. Руки обхватили висевший на тактическом ремне «калаш». Неужели он все-таки ошибся? Неужели проглядел враждебный силуэт? Списал все на паранойю – и позволил усталости взять верх. Позволил себе клевать носом на посту. Что ж, последствия такого легкомыслия не заставили себя ждать. Может быть, за ним шли обычные мародеры, присмотревшие легкую добычу. А может, цепные псы Хозяев Зоны, решивших, что Седой представляет угрозу для их детища. Для их предприятия. Их иллюзорного свободного мира. Но кем бы ни был его противник, бродяга твердо решил дорого продать свою жизнь.

Внизу показалась чья-то лысая голова.

Выстрел!

Пуля ударила в трухлявую доску крыши, пролетев всего сантиметрах в десяти от неизвестного. Хрустнула ступень лестницы на чердак, не выдержав угнездившегося на ней незнакомца. Нападавший полетел вниз, с глухим стуком оказавшись на полу.

– Твою ж гребаную мать! – донеслось с первого этажа. – Седой, ты совсем охренел, сука?!

– По ходу, он перепутал твою уродливую лыбу с харей кукловода, гы-гы! – подключился второй голос. Кажется, Седой где-то его слышал…

– Охренеть, напарничек! – все не унимался первый. – Гондурас! Ты чуть в меня не попал, козел!

– Да лан, Репа, успокойся ты.

– Успокоиться?! Да я его ща урою нахрен!

– Да спросонья в тебя бы кто угодно шмальнул! Ты ся в зеркало видел?

Дальше, судя по звукам, озверевший Репа попытался то ли забраться на лестницу, то ли закинуть на чердак гранату, но выспавшийся и оттого более адекватный Помидор вовремя его остановил.

– Да успокойся ты, дебил! – прорычал он взбесившемуся компаньону.

– Мужики! – слегка дрожащим голосом окликнул напарников Седой. – Я спускаюсь!

– Спускается он… – огрызнулся Репа. На этот раз – менее агрессивно.

Застегнув рюкзак и взвалив его на плечи, незадачливый часовой кое-как покинул чердак, чуть было не свалившись лицом вперед – благо вовремя заметил сломанную ступеньку.

– В следующий раз зенки разувай, ага. – Если бы Репа умел прожигать взглядом, то от Седого за считаные секунды осталось бы не больше, чем просто горстка пепла.

– Ну ты дал, конечно, мужик, – хохотнул Помидор, смахнув скупую слезу с вечно красного лица. – Ты не Седой, ты Шизик какой-то. Тя будить пришли – а ты кандехать сразу.

– Ты хоть знаешь, че это значит? – буркнул татуированный. – Кандехать твое.

– Так уж и быть, поясню. Спецом для тупых: кандехать – это убить. Завалить, шлепнуть, угробить. Ясно?

– Трынди дальше, – сквозь сжатые зубы процедил Репа. – Кандехать – это идти, придурок. Ты алкашню в барах меньше слушай, лады? А ты, – палец с набитым изображением какого-то святого указал на Седого, – ты, урод. В следующий раз словишь лимончик, падла. Усек? Еще раз уснешь на посту – и трында тебе! Понял, ушлепок?!

Внезапно заскучавший Помидор протяжно зевнул и, поудобнее перехватив свой АК-74, заглянул в пустой оконный проем.

Казалось, от зычного «Твою ж мать!» вздрогнула сама земля под ногами сталкеров, а стены ветхого жилища лесника выстояли только чудом. Еще пара децибел – и густая кровь полилась бы из ушей бродяг, а доски вокруг них затрещали бы по швам, навеки погребя троицу под остатками жухлого домика.

Не успел Репа выпалить «Хрен ли ты орешь?!», как его краснолицый компаньон уже со всех ног бежал куда-то в глубь жилища лесничего. Заподозрив неладное, татуированный с автоматом наперевес показался в окне – и увидел… Зайца?

Предки этого существа действительно были зайцами. Маленькими, пушистыми и безобидными. Но Зона меняла всех, кому довелсь оказаться в ее владениях. Потомство каждого зверя, обосновавшегося на зараженных радиацией и искаженных аномальной энергией землях, превратилось в настоящую машину смерти. В жутких тварей, справедливо прозванных мутантами. Природе понадобились бы сотни тысяч лет на подобные махинации с геномом живых существ – Зона сделала все гораздо, гораздо быстрее. Всего пара-тройка лет – и зайцы превратились в землетрусов. Вечно сутулых, лишенных шерсти зверей размером со взрослого медведя. Длинные пушистые уши стали маленькими глубокими дырами с неровными краями, чем-то похожими на воронки от артиллерийских снарядов. Хвост бывшие зайцы позаимствовали у крыс – такой же длинный и скользкий шмат розовой плоти.

Землетрусы утратили подвижность своих предков – сильно увеличившись в размерах, они разучились прыгать, зато бегали все еще с впечатляющей для своих габаритов скоростью. Внешне кажущийся неповоротливой горой мяса, такой мутант мог преподнести немало сюрпризов самоуверенным сталкерам, ставшим у него на пути. Свой удлиненный хвост зверь использовал не только в бою, но и чтобы цепляться за деревья и закладывать крутой вираж, как гонщик «Формулы-1» свой скоростной автомобиль. О живучести землетрусов ходили разные слухи. Немногие повстречавшиеся с ними отважились вступить в бой, но те, кто решился или был загнан в угол, рассказывали, что даже целого автоматного магазина порой не хватало, чтобы отправить порождение Зоны на тот свет. Из трех бродяг как минимум один так и не успевал перезарядить свой «калаш».

И теперь такая тварь двигалась к временному убежищу сталкеров, шелестя травой и цепляя мясистыми боками толстые стволы деревьев. Не будь скитальцы поглощены выяснением отношений, они непременно бы заметили приближение монстра гораздо раньше. Но троица позволила себе потерять бдительность. Позволила себе нырнуть с головой в свои мелочные проблемы, упустив главное: в Зоне опасность подстерегала со всех сторон. Стоило всего на несколько секунд забыть о своей уязвимости – и неприятности тут же нашли их.

– Сваливаем! Сваливаем отсюда нахрен! – закричал Репа, бросившись вдогонку за Помидором. Не задавая лишних вопросов, Седой помчался следом. Опытный сталкер, наученный горьким опытом мертвецов, никогда не пускался наутек просто так. Если можно было спокойно уйти или переждать – бывалый бродяга так и делал. И если он решился бежать – значит, дело и впрямь пахло керосином. Потому что нестись сломя голову в Зоне – это как играть в знаменитую русскую рулетку. Только вместо револьвера – начиненная аномалиями местность. Еще ни один сталкер на бегу не успевал ни сверяться с компасом, ни размечать путь гильзами. И все, что могло спасти от припасенного для неосторожных охотников за артефактами капкана, – везение. Везение, везение и еще раз везение. Только оказавшись в Зоне с кровожадным мутантом за спиной, человек понимал истинную ценность удачи.

На полном ходу прыгать через пустой оконный проем оказалось плохой идеей – Репа зацепился рюкзаком и неуклюже вывалился на улицу. Грубо выругавшись, бродяга подскочил на ноги и наскоро оценил открывшийся перед ним серо-зеленый пейзаж на наличие коварных аномалий.

Долго. Слишком долго. Сталкера и землетруса разделял всего лишь домик лесничего. Это вопрос времени, когда мутант догадается обойти деревянное жилище.

Бродяга запустил татуированную руку в карман. Выбравшийся на свежий воздух Седой уже дышал ему в спину.

Замахнувшись, Репа запустил гильзу так далеко, как только смог. Не сговариваясь, два скитальца Зоны ринулись вперед. Ломая валявшиеся по пути сухие ветки, вдавливая в землю редкие опавшие листья и задевая все, что только можно задеть. Вот одинокий гриб расплющило ударом поцарапанного ботинка. Вот остался висеть на неудачно подвернувшейся под руку ветке кусок камуфляжной ткани. А вот рюкзак зацепился за куст, заработав небольшую рваную рану – до чего же все-таки низкокачественный товар ходил по Зоне! Но сталкеры не обращали на это внимания. Все, о чем они могли думать, это как можно скорее убраться подальше от дома лесника. Подальше от облизывающегося землетруса, который наверняка был там, прямо за спиной. Голод неустанно подстегивал тварь, как наездник – упрямого коня, заставляя зверя гнаться за удаляющимися фигурками бродяг и сотрясать землю ударами могучих задних лап, увенчанных желтыми когтями размером со штык-нож.

Скитальцы не хотели оборачиваться. Они боялись. Боялись, что, повернув голову, столкнутся прямо с мордой преследовавшего их зверя. Седой страшился увидеть зловонную пасть, уже готовую оттяпать ему голову, а Репа – осознать, что его напарника больше нет. Что компаньон уже закончил свои бесславные деньки перемолотой в фарш грудой мяса, медленно переваривающейся в желудке огромного мутанта. И что твари мало одного сталкера. Что она хотела еще.

Седого резко повело вправо, и земля ушла из-под ног. Не успев сгруппироваться, он упал в траву, как мешок картошки, правое плечо обожгло от внезапного удара о грунт. Стиснув зубы, охотник за артефактами попытался было встать, но боль тут же перекинулась на ногу, отправив мужчину обратно наземь. Наскоро осмотрев голеностоп, сталкер облегченно выдохнул: кажется, не вывих и не перелом. Просто подвернул. Пройдет. И как только бежавший впереди Репа не наткнулся на эту проклятую «центрифугу»?

Собравшись с духом, Седой медленно поднялся на ноги, опираясь на автомат, как хромой калека на костыль. И, к своему удивлению, сталкер не увидел следовавшего за ним по пятам землетруса. Не веря, что это происходит на самом деле, скиталец внимательно просканировал местность. Ничего. Только деревья, кусты, трава и аномалии, искажающие саму реальность своим присутствием. Они оторвались!

– Ре-е-епа! – что есть мочи закричал бродяга. – Репа-а-а! Стой! Он ушел! Слышишь?! Ушел, говорю!

Да только напарник его не слышал. Он был уже где-то далеко, затерявшись в бескрайнем лесу, нависшем над сталкером, таким крохотным и беспомощным на фоне огромных деревьев. А может, ни Репы, ни Помидора уже не было в живых? Может, они наткнулись на более опасную аномалию и дружно подвинули лапы ближе к печке? В любом случае, стоило проверить. Вдруг удастся спасти что-то из добра, которое спутники несли с собой? Как говорится, хабара много не бывает…

Седой не был следопытом. Он не мог определить, куда побежали его напарники, по примятой траве или вдавленным в землю листьям. Все, что было в его силах – осторожно, кидая гильзы и выверяя каждый шаг, двигаться вперед. По прямой, никуда не сворачивая. Унося ноги от опасности, бродяги никогда не петляли и не пытались запутать следы – на это попросту не было времени. Заставить их повернуть могло только выросшее на пути непроходимое препятствие. Но, к счастью для Седого, его напарники никуда не сворачивали.

Помидор и Репа сидели у деревьев, бесцеремонно сбросив поклажи в траву и жадно глотая ртом воздух. Мышцы горели после длительного побега от землетруса с набитыми рюкзаками за спиной. Пальцы рук из последних сил сжимали оружие, а сами бродяги гадали: успеют ли они пристрелить внезапно оказавшуюся рядом угрозу?

Когда припадающий на одну ногу Седой показался на глаза, скитальцам не хватило сил даже взять его на прицел. И будь перед ними не напарник, а охочий до чужого добра мародер – смерть с радостью бы забрала и Помидора, и Репу. Длительный бег иногда мог спасти жизнь, но у среднестатистического сталкера он отнимал столько сил, что охотник за артефактами становился практически беззащитен. И когда он делал привал с уверенностью, что опасность уже позади, бледная старуха с косой вырастала у него за спиной в обличье клыкастого мутанта или безжалостного, готового на все ради наживы человека. Короткое, почти мимолетное мгновение – и все кончено. Позорно, не сумев оказать ни малейшего сопротивления, уходит из жизни очередной бродяга. Очередной работник кошмарного предприятия, подобно рабам на галерах, пахавший на износ ради того, чтобы встретить еще один рассвет. Один из многих, чье предназначение – раз за разом бросаться в пекло, вырывая чудотворные артефакты из цепких когтей Зоны…

– Все, – сообщил Седой выбившимся из сил товарищам. – Слинял землетрус.

– Трындец, – прокомментировал сложившуюся ситуацию Помидор, вытирая пот с пунцового от натуги лба. – Думал, сдохну…

– В жопу такие ходки… – добавил Репа.

– А… Ага, – согласился краснолицый, жадно хватая ртом воздух. – Туда их.

Следующие полчаса сталкеры провели, не проронив ни слова. Приходя в себя после тяжелого испытания на выносливость, бродяги то и дело пробегались по окрестностям уставшим, но все еще цепким взглядом. Осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Осторожность – добрый друг скитальца Зоны, который поможет там, где не спасет бег сломя голову, целиком и полностью положившись на удачу. Но как бы печально это ни было, благоразумие, расчетливость и недоверчивость не были панацеей. Порой даже эти качества могли подвести, став ничем не лучше безрассудства, гордо шагающего рука об руку со спешкой…

Минуты шли за минутами, и мышцы охотников за артефактами постепенно наливались силой, а желание отдохнуть неохотно покидало сталкерские головы, уступая место их законному хозяину – неутолимой жажде мирских благ. Повинуясь внутреннему голосу, троица встала на ноги. Репа тут же взялся за карту. Кругом был один лес. Трава, кусты, деревья – и ничего больше. В такой глуши редко попадались крупные месторождения артефактов. Так, по мелочи. А мелочь сталкеров не интересовала.

– Та-ак… – протянул татуированный, водя пальцем по военной карте, дополненной разного рода каракулями, обозначавшими отдельные уголки Зоны отчуждения.

– Ну и че? – подал голос Помидор. – Куда дальше двинем?

– Да подожди, я тут пытаюсь сообразить, куда мы ваще залезли.

– А че там соображать? – усмехнулся краснолицый. – Че тут непонятного?

– Ну так поясни, раз ты у нас такой умный! – Оторвавшись от карты, Репа просверлил излишне говорливого напарника горящим взглядом, обещавшим подарить выстрел в спину при первой же возможности. – Давай! Покажи нам чудеса ориени… оринтир… О-ри-ен-тирования!

– Мы как в том анекдоте, – ответил Помидор, с чувством превосходства смотря спутнику прямо в глаза. – Про рыбаков. Помнишь? Вон бомж какой-то, погнали, спросим. Слышь, мужик, а где это мы? А тот посмеялся и ответил: вы в Зоне. В самой жопе этого гребаного мира! Вот.

– Просто охренеть как смешно, – раздраженно бросил татуированный, вернувшись к зажатой в руках схеме.

– Да я хотел комиком стать. Когда мелкий был. Хорошая б карьерка получилась…

Он все говорил и говорил, вспоминая несбывшуюся детскую мечту, но напарники пропускали мимо ушей каждое слово. Надо ему выговориться – пусть выговорится. Может, он стресс таким образом снимал? Пока Помидор был лишним стволом, который мог поддержать огнем, и лишней спиной, на которую можно взвалить рюкзак, компаньоны согласны были его терпеть. Время отыграться у них еще будет. Наступит час – и они припомнят краснолицему все его выходки. Все до единой. Если он не напомнит им об их собственных проступках раньше…

С ориентированием на местности у троицы не срослось. Репа вертел несчастную карту и так и сяк, уперто не желая признавать, что они заблудились. Но это было так: они действительно потерялись. Потерялись где-то в дебрях вездесущего зеленого леса, не имея ни малейшего понятия, в какую сторону им идти.

– Как ты вообще там что-то видишь? – недоумевая, спросил Помидор. – Да гребаная муха срет крупнее, чем тут нарисовано!

В такие моменты он и вправду казался не более чем глуповатым простаком. Человеком, которого не хочется воспринимать всерьез. С которым не хочется считаться. Ему просто повезло прожить дольше рядового новичка и оказаться в связке с двумя опытными бродягами. Он не был настоящим сталкером и никогда им не станет. Он – никто. Вчерашний отмычка.

А Помидор только этого и ждал. Он ждал, пока товарищи перестанут воспринимать его как угрозу. Седой видел это по его глазам. Внешне веселый и несобранный, внутри краснолицый буквально сгорал от нетерпения. Ведь ему уже давно надоело делить нажитое с двумя спутниками…

– О! – вдруг оживился Репа, облизнув пересохшие губы. Прищурившись, он поводил пальцем по карте и со стопроцентной уверенностью в своей правоте указал на вроде бы ничем не примечательный участок леса. – Кажись, нам ту…

Его слова заглушил неожиданно разнесшийся по лесу треск «Калашникова». Пули носились туда-сюда, подхватываемые несколькими «центрифугами», коварно окружившими троицу сталкеров. Вскрикнув, свалился наземь Помидор, хватаясь за правую ногу. Неужели зацепило?

Что-то ударило в дерево в считаных сантиметрах от головы Седого, обильно осыпав бродягу щепками. Не теряя ни секунды, тот бросился наземь, всей своей массой навалившись на рассредоточенные по карманам разгрузки автоматные магазины. Стиснув зубы от растекшейся по животу тупой боли, охотник за артефактами изготовился к стрельбе. Но жать на спусковой крючок он не спешил: повсюду аномалии, а значит, любой опрометчивый выстрел мог стать последним. Эх, угораздило же их! Из всех уголков Зоны они ввязались в бой именно здесь, в окружении терпеливо ждущих очередную порцию свинца «центрифуг». Как они раньше не заметили, куда сами себя загнали? Вот она, хваленая сталкерская внимательность! И кто это явился по их души? Мародеры? Мимо проходивший зомби, который дал очередь по попавшим в поле зрения нарушителям спокойствия и поплелся себе дальше? Или…

Лицо Седого помрачнело. Глаза внимательно изучали стволы деревьев, силясь распознать схоронившихся нападавших. Что, если за ним пришли они? Верные слуги людей, крепко держащих бразды правления Зоной. Преданные стражи их секретов и неумолимые каратели, убивающие каждого, кто хоть на шаг приблизится к разгадке тайны аномальной территории.

– Эй, мясо радиоактивное!

Седой невольно вздрогнул. Радиоактивное мясо – самое страшное оскорбление, какое только можно придумать для скитальца Зоны отчуждения. Почему – никто наверняка и не скажет. Просто так повелось. Своего рода традиция, возникшая еще во времена самых первых сталкеров, чтивших моральный кодекс и веривших в нерушимое мужское братство.

– От мяса чую! – отозвался Репа, который, едва услышав выстрелы, в один прыжок оказался за деревом.

– Сталкерня! – обозначил себя человек, парой секунд ранее кричавший про радиоактивное мясо. – Может, мы по-хорошему добазаримся, а?! Вы нам скинете пару артов – и потом валите хоть на все четыре!

– Нету у нас артов! – мигом встрял Помидор, укрывшийся в ближайших кустах. Значит, с ногой у него все в порядке – поймай он пулю, не кричал бы так бодро. Видно, поначалу решил прикинуться раненым – тактика тех, кто надеялся усыпить бдительность противника и заставить поверить, что он уже победил, метким выстрелом перебив несчастному бродяге ногу и лишив возможности сопротивляться.

– Свистеть новичкам на Заставе будешь! – выпалил еще один нападавший – уже третий по счету. – Знаю я ваше «нету»! Нету у них! Вот ща намотаем твои никчемные кишки на вон тот дуб и глянем, чего там у тебя нету!

– Намотает он! – прорычал Репа. – Сюда иди, герой! Ща проверим, кому ты и че намотаешь! Давай катись сюда, гондон штопаный! Ща посмотрим, какого цвета у тебя печенка!

– Те надо – ты и подходи! Или слабо, а?! Че, зассал, да?!

Один из нападавших ненадолго показался из-за дерева, осыпая татуированного сталкера витиеватой руганью и выливая на него одно словесное ведро помоев за другим.

– Время тянете, да, суки?.. – прошептал Седой. Лидер атакующих не пытался угомонить разоравшегося бойца. Тот самый лидер, который предлагал отдать артефакты по-хорошему. Переговоры всегда ведет главный, как самый хитроумный и авторитетный член шайки. Судя по всему, он понял: так просто со своим добром сталкеры не расстанутся, и оперативно сменил тактику, пытаясь выиграть время, чтобы занять более удобную позицию. Или дождаться подкрепления…

– Сзади идут! Сзади! – закричал Помидор. – Гондурасы долбаные!

Емко протрещал автомат Калашникова. Седой инстинктивно вжался в землю. Репа присел, втянув голову в плечи и проглотив заготовленную порцию оскорблений.

– На, жри, собака! – выплюнул кто-то позади троицы сталкеров.

– Не стрелять! Не стрелять! – скомандовал лидер банды. Он опоздал всего на какую-то долю секунды. Долю секунды, которая потребовалась подоспевшему мародеру, чтобы нажать на спусковой крючок.

Свинцовый рой помчался по лесу, как спущенные с цепи охотничьи собаки. Пули остервенело вгрызались в деревья, разрывая кору на части. Они перебивали тонкие ветки кустов, поднимая миниатюрное облако из потерявших опору листьев. Они тревожили покой «центрифуг» и улетали прочь, отбрасываемые невидимым презрительным щелчком, с каким курильщик отправлял в полет остатки низкокачественной сигареты.

Пулемет строчил около трех секунд, заглушая матерные крики сталкеров и яростный вопль главаря банды, надрывающимся голосом требовавшего немедленно прекратить огонь. А потом все закончилось. Миг – и над маленьким уголком леса повисла тишина. Дым сгоревшего пороха валил из ствола, владелец которого с гордостью смотрел на плоды своей работы: скошенные кусты, избитые пулями деревья и…

И неподвижное тело напарника, скрючившегося в позе эмбриона рядом с ним. Ухмылка, обнажившая давно не чищенные зубы, спала с лица стрелка.

– Твою ж мать… – пробормотал он. Осознание, что он наделал, ударило в голову, как боевой нож незаметно подкравшегося с тыла разведчика. – Хоть бы водяра не пострадала…

– Эй, придурки! – выкрикнул мародер, ранее ведший с Репой ожесточенную словесную дуэль. – Есть кто живой, а?!

– Есть! – Пулеметчик поднял раскрытую ладонь. – Мужики, тут… это… По ходу, конец Ложкарю!

– Я кому… – сипло произнес главарь. – Кому сказано не шмалять?! Сука… – Кашлянув, предводитель банды смачно сплюнул в траву.

– Э, пахан! – Желая реабилитироваться в глазах лидера, пулеметчик указал пальцем на шевельнувшегося Седого. – Один, кажись, живой!

Рюкзаку сталкера неслабо досталось, но сам он, к счастью, был невредим. Тело слушалось его, как и прежде. Единственное, что не давало ему подняться на ноги и пуститься наутек, – страх. Страх перед следующей пулеметной очередью. Осторожно приподняв голову, скиталец огляделся. Посеченный пулями куст негромко зашелестел – это дернулся лежавший в траве Помидор, чей грязный ботинок выглядывал из поредевших зарослей. А вот устроившийся под деревом Репа, напротив, не подавал признаков жизни. По крайней мере на первый взгляд.

А чуть впереди показались и нападавшие. Трое мужчин с «калашами» наперевес, в разгрузках и лесном камуфляже. На вид – так обычные сталкеры, в Зоне почти каждый подходил под это описание. Только один мародер выбивался из общей картины: половину его лица закрывала пятнистая арафатка, придавая бандиту небольшое сходство с исламистом-радикалом.

Сделав несколько шагов, мужчина в шарфе расхлябанным жестом приказал товарищам остановиться. Застыв на месте, те взяли на прицел Седого и дергающегося в кустах Помидора.

– Э, сталкерье! – прочистив горло, крикнул он. – Даю вам последний шанс: бросайте хабар – и валите нахрен! У вас еще есть шанс уйти отсюдова живыми, слышали?!

– Хрен тебе по хлебальнику, а не мой хабар!

Седой только и успел что повернуть голову. Репа, которого он уже мысленно записал в покойники, оказался живее всех живых. Показавшись из-за своего укрытия всего на пару секунд, он резанул по налетчикам длинной очередью. Все трое мигом оказались на земле, открыв ответный огонь. Разбросанные по периметру аномалии уже никого не беспокоили. Поддержав Репу короткой очередью, Седой снова вжался в землю. Все в нем кричало: «Беги к укрытию, идиот!» Все говорило, что он пролежал на одном месте слишком долго. Неприлично долго. Но скиталец не сдвинулся с места. Усилием воли он заглушил внутренние голоса и накрыл голову руками. Потому что он знал, что последует за глухим воем автоматов Калашникова.

Завопив что есть мочи, пулеметчик зажал спусковой крючок.

«Один», – начал отсчет сталкер.

Пулемет дрожал в руках мародера, извергая настоящий ураган свинца.

«Два».

Покрытый царапинами барабанный магазин, вмещавший в себя семьдесят пять патронов, пустел с угрожающей скоростью.

«Три».

Пули в хаотичном порядке разлетались по лесу, прижимая к земле как мародеров, так и бродяг.

«Четыре».

Неожиданно наступила тишина. Боек возмущенно щелкнул, ударив пустоту. Пулеметчик бросил все силы на перезарядку оружия.