Последняя сессия [СИ]

Глава 4

День выдался пасмурным, но не очень холодным. Вчерашний ветер стал слабее и намного теплее. Только снег ещё спускался на землю, давая себе и людям передышку лишь на какие-то десять-пятнадцать минут.

Солнце даже не думало пробиваться через свинцовые тяжёлые тучи. Вся Москва была погружена в поганую атмосферу начал зимы, когда серое небо то и дело одаривало людей мокрым снегом и промозглым противным ветром.

Настроение людей было совсем таким же угрюмым и серым. Кто-то спешил на работу, опять опаздывая из-за того, что проспал, кто-то шёл на учёбу, а кто-то вёл своё чадо в школу или детский сад. Плакали дети, наотрез отказываясь идти в садик. Мамы уговаривали их пойти: одни мягко, пытаясь объяснить, что им нужно на работу, но потом они обязательно за ними придут и принесут чего-нибудь вкусненького, другие же, менее терпеливые и нервные, просто сильно дёргали детей за руку, прикрикивая на них, и грозя наказать за непослушание.

Одним словом: суета, шум и волнение. Наступил новый день и мегаполис превратился в жужжащий улей.

В восточной части Москвы, в знаменитом и старом районе Лефортово располагалось четырёхэтажное здание, принадлежащее Московскому Институту Развития Международного Туризма. Вид оно имело совершенно непристойный: жёлтые стены, вперемешку с серым цветом, с заляпанными и грязными стёклами и ржавыми решётками на окнах, украшавшими таким образом первый и второй этажи. Всё это имело довольно жалкий вид и создавало не слишком приятное впечатление. Речи о том, что вид постройки соответствует громкому названию института и быть не могло.

В дополнение к такому жалкому виду было ещё само расположение: здание стояло в стороне от дороги и немного дальше жилых башен. Вокруг росли не бог весть какие деревья, в большинстве своём тополя, этим самым неизбежно создавая плотную тень вокруг института. Почти сразу за ним протекала чахлая речка Яуза, в которую уже давным-давно сливали и сбрасывали что попало, отчего она превратилась в жидкую помойку. На поверхности растянулась масляная плёнка, переливаясь неестественными цветами на свету.

Внутренний вид не шибко отличался от внешнего: грязные серые стены, потрескавшиеся потолки и отвратительный запах хлорки, которой уборщицы пытались вымывать пол.

На первом этаже располагался бедненький вестибюль, где за зарешеченным маленьком пятачке сидели гардеробщицы, скучающие и судачащие друг с другом о разных сплетнях. На этом же этаже находилась столовая, в которой ежедневно истязали свои желудки голодные студенты и приезжие туристы из других городов по обмену опытом. Последние останавливались в общежитии на третьем и четвёртом этажах всего на несколько дней.

Второй этаж представлял собой учебную часть, где было всего пять аудиторий, если их так можно было назвать. Название они своё не оправдывали, поскольку тесные, беспорядочно заставленные исписанными столами и полуразвалившимися стульями, со сломанными дверными ручками и замками, они вряд ли могли называться солидным словом — аудитория.

Третий и четвёртый этажи использовались под номера общаги. Внутри стояли кровати, своим видом напоминающие тюремные нары. В одном номере ютилось по четыре таких лежанок, тесно приставленных друг к другу. Матрасы и подушки в межсезонье были явно основательно обжиты и облюбованы местными насекомыми, поэтому жильцам приходилось сильно мучится чтобы избавиться от них после заезда, либо же оставалось смириться с этим недугом и героически терпеть их ночные набеги на живую и вкусную плоть.

Больше всего страдать приходилось всё же тем же бедолагам-студентам, которые в отличие от приезжающих и уезжающих гостей были вынуждены жить здесь почти по целому году. Многие из студентов приходили на занятия из дома, но лишь те, которые жили либо в Москве, либо не далеко от неё. Но были и такие, которые приезжали бог знает из какой российской глубинки для того, чтобы получить "великолепное" образование и в будущем развивать международный туризм и условия для него, по всей видимости подобные тем, в которых они сами обучались.

Единственное, что можно сказать положительного, так это то, что дипломы этого института всё-таки чудесным образом котировались на рынке труда как в России, так и за рубежом. Поэтому многие шли сюда именно для того, чтобы получить эту несчастную корочку, а потом свалить "за бугор".

В этот день, со значительным опозданием к началу учебного года, к зданию института подъехал красивый автобус Неоплан. Надпись на нём свидетельствовала о том, что он принадлежал институту и был, наверное, единственно солидно выглядящей собственностью оного.

Автобус остановился прямо напротив центрального входа и из него вышло несколько студентов с вещами и ошарашенными глазами от того, куда вообще их завезли. Но им ещё больше предстояло шокироваться при виде здания изнутри. А пока, бормоча невнятные, но по-видимому очень изысканные ругательства, они поднимались по ступенькам на крыльцо и исчезали за тяжёлой дверью Дома Знаний.

Эти только что прибывшие студенты приехали сюда из разных городов. Каждый из них был прислан сюда в качестве "подопытного", которому предстояло выучиться профессии, а потом, вернувшись к себе домой, рекламировать этот Великий институт и агитировать других своих земляков, чтобы они тоже бросили всех своих друзей, родных и приехали сюда, дабы в светлом будущем развивать туризм. Своего рода это был рекламный обмен, который в последствии так сильно изменил жизнь многих молодых ребят и девчонок, создал новые взгляды на жизнь и свёл их с разными полезными и не очень людьми.

Прибыли ребята не к началу учебного года, а почти на месяц позже. Они должны были подключится к уже начавшемуся процессу обучения и семимильными шагами догнать своих товарищей. Эта задержка была объяснена администрацией института, как проведение более тщательной подготовки к их приёму и размещению…

Все их собрали на первом этаже, усадив в просиженные и замызганные кресла, и коротко объяснили распорядок дня и правила поведения в учебном заведении. Молодые девчонки и ребята сидели с ошарашенным взглядом и слушали про то, что в институте запрещено курить, распивать спиртные напитки и слоняться по номерам своих соплеменников после 23.00.

После проведения столь содержательной беседы постигатели наук поднялись на третий этаж, где их стали размещать в "люксы". Девушек селили отдельно от юношей и по разным сторонам коридора.

— Простите, а можно меня разместить в номере 24, - низкорослый паренёк с взъерошенными волосами вился возле администратора.

— Но там же только девушки? — возмутился тот.

— Вот именно! Я, понимаете ли, очень плохо себя чувствую в мужской компании… боюсь один спать по ночам… — запричитал студент, косясь на светловолосую девчушку из 24-го.

Администратор — высокий мужчина с поседевшими волосами и в больших очках, проследил его взгляд, нахмурился.

— Мне на самом деле там будет лучше… — не унимался коротышка.

— Марш в комнату номер 36! — рявкнул на него администратор. И паренёк уныло поплёлся в свой новый дом по громкое улюлюканье сотоварищей.

Когда вся эта шумная процессия закончилась и администрация покинула ребят в своих теперешних обителях, началась та жизнь, за которой нельзя просто так понаблюдать со стороны, в неё нужно попасть, жить той жизнью, быть одним из тех ребят ил девчонок.

— Блин, братцы! Ну что это за хлев-то, а? — возмущенно воскликнул парень невысокого роста, если не сказать, что вообще карлик. — Нет, вы только поглядите на это! В какую задницу нас поселили!? Это что же получается: я ехал сюда чёрт знает откуда, расстался со своей девкой, бросил свою рок-группу, а всё ради чего? Ради того, чтобы я жил как беглый барбос? Здесь даже потрахаться спокойно не дают — только попросил пустить меня к девчонкам в номер!..

— Да, пацаны, ну и условия! Здесь, наверное, даже крысы водятся, — задумчиво произнёс самый высокий из троих ребят, который имел очень смешной по форме рот и немного выпученные глаза, не блещущие особым интеллектом.

— Ага, одну крысу я уже вижу, — не унимался маленький. Высокий злобно посмотрел на него, но и только.

В это время третий из "сокамерников" внимательно изучал свою кровать. Он сразу выбрал себе ложе поближе к выходу, чтобы в случае чего можно было легко ретироваться. Он значительно отличался от приятелей своей внешностью, поскольку определённо имел в роду корни народа солнечного Израиля. Немного смугловатое овальное лицо, нос с горбинкой и чёрные волосы с завитушками делали его весьма привлекательным и на его родине, а именно в Ростове, многие девушки сходили от него с ума. Ни на одной дискотеке он не оставался один, всегда находилась девушка, которая после недолгой беседы повисала у него на шее, даря жаркие поцелуи.

Он был среднего роста и немного худощавый., но его лицо небритое несколько дней, всё-таки создавало шарм, против которого многие были бессильны. В дополнение к своей внешности он обладал аккуратностью и осторожностью и, что не мало важно — острым умом, что спасало его от ввязывания в сомнительные дела и авантюры. И по сравнению с двумя другими соседями по комнате он смотрелся более интелегентно.

Сейчас же он осматривал свою кровать на наличие маленьких друзей. С сосредоточенным видом он просматривал матрас, то и дело приподымая его край и заглядывая внутрь. Наконец, убедившись, что надоедливые твари ещё не успели заселиться в настил и не потревожат его сон, он с облегчённым видом и с улыбкой на лице уселся на лежанку и стал внимательно осматривать комнату.

Комнатка была небольшой, но достаточно светлой и даже уютной. Три кровати стояли почти впритык друг к другу: одна возле двери, которую уже занял представитель предприимчивой нации, а две другие по разным сторонам возле стен, но всё равно очень близко друг к дружке. Возле окна стояла небольшая обшарпанная тумбочка, чуть позже "приватизированная" опять же сообразительным мальцом и поставленная рядом с кроватью. Свои действия он объяснял тем, что здесь она будет лучше смотреться нежели у окна да и потом, не будет мешаться, если вдруг кто-то захочет насладиться прекрасным видом на улицу.

Потом с удовлетворённым видом он достал из своей безразмерной дорожной сумки цветастый будильник и торжественно водрузил его на тумбочку, словно флаг на покорённый Эверест, сверив время с дорогими ручными часами.

Кроме кроватей и несчастной тумбочки в комнате ещё были занавески, больше напоминающие отслужившие своё половые тряпки, стянутые какой-то верёвкой и привязанные к батарее, и шкаф, в отличии от другой мебели выглядевший совсем неплохо. Больше в комнате ничего не было.

Внешность двух других ребят была такой же специфической. Парень со смешным ртом был самым высоким из них троих, худой, с вытянутым вперёд подбородком и курносый. Его карие глаза были очень выразительными, но вовсе не говорили о том, что парень выделяется особым умом. Скорее наоборот, он был немного глуповат и наивен. Всё, что ему ни говорили, он принимал за чистую монету и верил во всякую чушь. Эдакий Форрест Гамп. Тёмные волосы заканчивались забавным хохолком, а оттопыренные уши в сочетании с надутыми губами и выпученными глазами создавали поистине смешную физиономию.

Коротышка же, в отличие от остальных помимо маленького роста тоже имел карие глаза, ещё более выразительные. Глаза напоминающие хитрющие глазки хорька или норки. Но несмотря на свой маленький рост он имел довольно агрессивный нрав и склонность к лидерству, которого он добивался любыми доступными ему способами. Однако если он чувствовал, что кто-то его в чём-либо превосходит, пытался поладить с ним, чтобы иметь защиту.

Его хитрющее лицо украшал немного кривоватый нос, по-видимому кем-то подпорченный, и очень пухлые и красивые, по мнению многих девушек, губы. Тёмные редкие волосы были коротко подстрижены и слегка топорщились, обнажая оттопыренные уши, напоминавшие уши летучих мышей. Вообще, честно говоря, внешность он имел приятную, но его злобно-хитрющий взгляд и скверный характер всё сводили на нет.

— Вот дерьмо, куда я попал? — всё ещё бесновал низкорослый, злобно косясь на соседа, который хорошо устроился и улёгся на кровать, мечтательно уставившись в потолок.

Двое ребят уже смирились со своей участью и просто лежали, каждый думая о своём и только маленький не мог успокоиться и метался из угла в угол, то и дело выкрикивая страшные ругательства в адрес института и его администрации. Потом, всё-таки, устав сквернословить, он сел на кровать и, решив сменить тему разговора, обратился к сожителям:

— Эй, парни, а ничего девиц-то поселили напротив нашего номер, а?

— Да, симпатичные, — отозвался парень со смешным ртом, который был забавен тем, что губы его были оттопырены и имели форму такую, как если бы он присосался к бутылке с бодрящим содержимым.

— А как вам та, что в короткой юбочке со светлыми волосами? — не унимался коротышка. Разговоры о девушках его всегда так увлекали, что порой он просто расходился не на шутку, позабыв обо всём на свете. Вот и сейчас он начал разговор с ребятами даже забыв спросить их имена.

— Парни, а как хоть вас зовут? — пришёл на помощь ситуации интелектуал, который до этого времени по большей части молчал и лишь мысленно производил оценку комнаты, лёжа на спине и закинув руки за голову.

— Нас не зовут — мы сами приходим! — гордо произнёс маленький, почувствовав себя вожаком.

— Меня Пашей зовут, — ответил со смешным ртом, совершенно не обращая внимания на выкрик коротышки. Он пожал протянутую руку. Коротышка же насупился в углу.

— Стас я! — пробурчал он, поняв, что на него перестали обращать внимание.

— А я Сергей, — с огромной гордостью произнёс тот, что был самым сообразительным из всей этой компании и, который первым предложил познакомиться. _ Ну что ж, будем знакомы, братцы!

День прошёл довольно скучно: после недолгого времени, отведённого для отдыха и обустройства, всех прибывших собрали в актовом зале — самой большой из всех аудиторий- и подробно рассказали об учебном плане, о том, что ждёт их в учебном году.

Ребята и девчонки сидели мало что слушая, а всё больше присматриваясь к сокурсникам, отмечая про себя симпатичных персон.

После лекции студенты спустились в столовую и впервые познакомились со стряпнёй, которой им предстояло питаться в течении очень долгого времени. Еда была вполне сносной и проголодавшиеся смогли утолить голод, а те кто есть не хотел, давились ею, высказывая всё, что думают про эту забегаловку.

Сергей, Стас и Паша сели за один стол. Стас специально выбирал себе место так, чтобы было видно всех присутствовавших в зале, особенно хорошеньких девушек. Спокойно есть он не мог, так как мимо столика то и дело проходили красавицы в коротких юбочках, аппетитно покачивая оголёнными бёдрами. Из-за этого, как только Стас подносил ложку с борщом ко рту, он застывал с нею на несколько мгновений, осоловевшим взглядом уставившись на красивые ножки.

Сергей и Павел, заметив это начинали тихо хихикать.

— Ну что, герой-любовник, так и будешь пялиться на этих девчонок? — подначил коротышку Сергей.

— Так гляди и с голоду помереть недолго! — подхватил Павел.

Стас посмотрел на них с таким злобным видом, какой только могло принять его симпатичное лицо, затем что-то пробормотал про себя и на миг опять уставившись на очередную красотку, проходившую мимо их столика, мечтательно сказал:

— Вот вы, обормоты, так будете сидеть до конца учебного года в своём бараке и душить одноглазую змею по десять раз на дню, а ещё чего хуже, станете гомосексуалистами, — он повернул голову в сторону ребят и посмотрел прямо в глаза Паше. — А я тем временем перемучу со всем Институтом и развлекусь со всеми классными девками. Они мне все дадут!

Ребята так и опешили от таких слов.

— С чего ты взял, что они тебе дадут? — поинтересовался Сергей.

— Да! — поддакнул Паша, который, наконец, пришёл в себя от пронзительного взгляда Стаса. — Почему ты так в этом уверен?

Стас заговорчески поглядел на них, выдержал паузу и ответил так же медленно и уверенно:

— Просто у меня есть то, чего нет у вас и у многих других пацанов здесь.

— И что же это? — спросил Павел, уже готовый услышать заветный секрет по охмурению девчонок.

Ответить Стас не успел. Над их столиком нависла тень. Когда все трое подняли головы, они увидели наглую физиономию типа, который стоял, скрестив руки на груди и совершенно странно и нелепо расставив кривоватые ноги. Лицо его было почти круглое с высокомерными чертами. Надменные серые глаза смотрели прямо на ребят, а чуть вытянутые тонкие губы расплылись в противной ухмылке. В добавок ко всему этому, у парня был большой, слегка вздёрнутый нос, напоминавший крупную картофелину. Густые и торчащие во все стороны волосы говорили о том, что их хозяин не особо любит причёсываться по утрам.

На парне был красный свитер, немного поблекший от старости и потёртые джинсы. Видок у него был ещё тот, но наглая ухмыляющаяся физиономия отодвигала его на задний план.

— Ты кто? — первым нарушил молчание маленький. В его голове промелькнула мысль о том, что этот парень мог быть дружком одной из девчонок, на которых он пялился, и что ему не понравился столь пристальный взгляд на его девушку. Значит, сейчас будет разборка. Значит, сейчас его будут бить. От этой мысли у него свело желудок и он икнул.

Парень криво улыбнулся и стал переводить взгляд на каждого из ребят по очереди, сверля их своими глазами.

— Что это у нас тут такое? Новенькие? — наконец произнес он хриплым голосом. Паша и Стас оробели и сидели, немного ёрзая по лавке, не зная куда им деться от пристального взгляда незнакомца.

Один только Сергей внешне был спокоен. Он не раз сталкивался с такими вот отморозками, жаждущих попугать новичков, где бы они не появлялись. Такие всегда стараются произвести на новеньких впечатление "крутых ребят" и распространить на них своё влияние. Как правило, это такие люди, которые ничего не значат среди своих сверстников или среди людей, знающих их довольно долгое время и очень хорошо. Поэтому им проще повлиять на людей, которые видят их впервые.

Сергей сразу понял, что этот явно из таких.

— Что, есть какие-то проблемы? — так же нагло спросил Сергей.

— Запомни, мальчик, только евреи отвечают вопросом на вопрос, — незнакомец оказался ещё более наглым, чем можно было подумать.

После таких слов Сергей поднялся, а Стас съёжился, приняв жалкий вид.

— Я пока не знаю, кто ты такой, но поверь, друг мой, за такие слова я подпорчу тебе морду! — сурово сказал он и шагнул к наглецу. Но не сделал и двух шагов, как ощутил быстрый сильный удар ладони по плечу, который вновь усадил его на место. Он опешил и снова вскочил, намереваясь заехать кулаком прямо в большой нос обидчика, но второй удар, ещё более сильный, припечатал его к лавке.

Лицо Сергея исказилось от боли и удивления. Он был в шоке от того, как всё быстро произошло. Плечо ныло так, что он даже подумал, что у него сломана ключица. Незнакомец же стоял надменно улыбаясь, скрестив руки на груди. Нельзя было сказать, что он был здоровым малым, но и особо хилым его тоже назвать было нельзя.

— Да что с тобой, парень? Ты что, ненормальный? — заорал Сергей, потирая рукой ушибленное место.

— Не надо мне дерзить, мальчик!

— Что ты к нам цепляешься?

— Я? Да боже упаси! Я просто хотел завязать с вами знакомство.

— А ты что, голубой что ли, чтобы с нами знакомиться? — подключился в беседу Паша. Не отличаясь умом и ляпнув такое, он и не думал, чем для него могли бы обернуться эти слова.

После сказанного Сергей вжался в стену, а Стас зажмурился и съёжился ещё больше. Теперь он был уверен, что избиение неизбежно.

Незнакомец в ответ на это лишь криво улыбнулся и испустил из глотки жалкое подобие хохота.

— Нет, дурень, я не голубой. И советую тебе впредь не называть меня так.

Паша притих и не стал ничего возражать. Все трое почти облегчённо вздохнули.

— Да уж, оригинальный у тебя способ знакомиться, — проворчал Сергей. Плечо стало потихоньку проходить. — Ну и раз уж так, может скажешь, как тебя зовут, таинственный незнакомец?

Парень хмуро посмотрел на него и, шмыгнув своим большим носом, заносчиво сказал:

— Меня зовут Андрей, но лучше называйте меня Коха!

— А почему Коха? Это что, кличка такая что ли? — после долгого молчания оживился Стас.

— Да это моя кличка.

— А что она значит? — продолжал маленький, почувствовав, что ему уже ничто не угрожает и, постепенно входя в обычный ритм жизни.

— А ничего она не значит. Просто Коха и всё тут! Понял?

— Да ладно, Коха и Коха. Что ж тут не ясного?

Коха немного нахмурил брови.

— Парни, вы в каком номере обитаете?

Ребята переглянулись. Разве они говорили ему, что живут в общаге? Откуда он знает?

Но промолчали и ни чего не спросили.

— В 36. А что?

— Да ничего. Просто я к вам как-нибудь зайду в гости. На чай. — Андрей снова осклабился и, подумав, добавил: С вареньем!

— Будем ждать с нетерпение! — спохватился Паша, но тут же получил тычок в бок от Сергея.

— Хорошо, заходи! — в свою очередь сказал Сергей. — Поболтаем.

— Да, поболтаем! — ответил Коха. С этими словами он развернулся и расхлябанной походкой направился к выходу из столовой.

Над его походкой многие смеялись. Коха учился на втором курсе и все его одногруппники уже привыкли ко многим его выходкам, но не посмеяться над тем, как он потешно ходит резко выбрасывая вперёд кривоватые ноги.

По пути к выходу он дал подзатыльник огромному верзиле, сидящему за столиком и что-то бурно рассказывающему своим соседям по трапезе, сопровождая свой рассказ обильной жестикуляцией. Но несмотря на свои внушительные размеры, он был спокойным. Поэтому он ответил на подзатыльник лишь скромным проклятием в адрес Кохи и вновь продолжил свой рассказ, ещё сильнее размахивая руками и тряся лохматой головой.

Своей оригинальной походкой Коха прошествовал к двери и, сильно дёрнув её на себя, исчез из виду.

Только теперь ребята пришли в себя от встречи со странным типом. Стас ожил и вновь принялся глазеть на девчонок. Паша доел свой сухой рис и теперь пил сок и растрескавшегося стакана рассматривая стены помещения. И лишь Сергей чувствовал смутное, пока ещё не ясное беспокойство того, что должно вскоре произойти и это что-то очень сильно может изменить их жизни. На душе была неясная тревога. Но вслух он сказал лишь:

— Ну и псих! А ещё и в гости собрался прийти…