13

На часах почти пять, когда я стучу в дверь номера Харпер. Я еще ни разу не надевал свою парадную униформу, поэтому она до сих пор крахмально-жесткая и пахнет новой тканью. Сомневаюсь, что мои медали и знаки классности расположены согласно регламенту. А еще в тяжелом кителе очень жарко, даже в помещении с кондиционером. И у меня пальцы потеют в этих перчатках. Может, форма и производит впечатление на девушек, но в ней неудобно. Особенно если сравнивать с моим камуфляжем, который под действием песка и пота износился до приятной мягкости.

Я поправляю полы кителя, когда Харпер выходит в коридор в черном платье, которое каким-то образом смотрится респектабельно и уместно для мемориальной службы, но в то же время сексуально. Она снова выпрямила волосы. А босоножки на каблуках делают ее практически одного роста со мной.

– Ого, Харпер, ты выглядишь восхитительно. – Я предлагаю ей руку, надеясь, что она меня не пошлет. Мимо нас проходит пожилая пара. Они улыбаются друг другу, когда Харпер берет меня под локоть. Ее пальцы дрожат.

– Спасибо, – отвечает она тихим голосом, словно не желает со мной говорить, но и грубой показаться не хочет. Ничего. Я даже на это согласен. – Ты тоже. В смысле, не восхитительно… Ты выглядишь очень… хорошо…

Уверен, что выгляжу по-идиотски, и, возможно, это единственные относительно приятные слова, которые я от нее сегодня услышу, но все равно не могу сдержать улыбку.

– Спасибо.

Банкетный зал расположен в двух кварталах от отеля, поэтому мы оставляем джип на парковке и идем пешком по Кинг Авеню. Многие смотрят нам вслед. Кевлар прав насчет того, какой эффект парадный мундир оказывает на девушек.

Мама Чарли встречает нас, едва мы переступаем через порог. Эллен Суини – копия своего сына. Ну, знаете, если бы Чарли был женщиной средних лет с черными дредами, и в слишком обтягивающем красном китайском платье с узорами в виде золотых драконов.

– Ох, Трэвис, в жизни ты еще привлекательнее, чем на фотографиях. – Когда она кладет ладонь мне на щеку, слышится легкий перезвон – у нее на руке уйма браслетов (удивительно, как они все там поместились). Затем Эллен обнимает меня. – Я так рада тебя видеть. Хорошо, что ты здесь.

Я обнимаю ее в ответ, чувствуя себя неловко. Она даже пахнет как хиппи. Благовониями, или чем-то подобным. В носу щекочет. Не самый приятный аромат, который мне доводилось нюхать, но я держу Эллен в объятиях столько, сколько ей нужно. Я уже привыкаю обниматься. Когда она отстраняется, ее глаза блестят от слез. – Спасибо, что приехал.

– Я бы ни за что не пропустил эту службу.

Потом мама Чарли поворачивается к Харпер и сжимает обе ее руки.

– Ну разве ты не милашка? – говорит она. – Меня зовут Эллен.

– А меня – Харпер.

– Спасибо, Харпер, что составила Трэвису компанию в этом путешествии.

Чарли рассказывал однажды, что персональная философия его матери напоминает салат-бар: она выбирает полюбившиеся ей компоненты, немного догм отсюда, чуть-чуть кармы оттуда, пока не наберется полная тарелка чего-то странного. Наверно, мне следовало предупредить Харпер, только из головы вылетело, учитывая ее злость на меня. Однако она, не поведя бровью, улыбается Эллен.

– Я бы хотела познакомиться с вами при более радостных обстоятельствах. Соболезную о Чарли.

Эллен похлопывает ее по руке, затем касается ее щеки.

– Прошу меня извинить. – Она отходит, чтобы поприветствовать других гостей, но вдруг оборачивается и смотрит на Харпер. – Кто-то знаменитый... не помню, кто именно… сказал: "У сердца бывают причины, которые разуму неведомы". Пища для размышлений.

Харпер резко поворачивает голову в мою сторону, прищуривается. Будто я каким-то образом к этому причастен.

– Не смотри на меня. – Поднимаю руки вверх в знак поражения. – Я ее в первый раз вижу. – Не уверен, что она мне верит.

В противоположном конце зала вижу Кевлара, Мосса, Лыжника и Голодающего Маривна. Мы зовем его Голодающий Марвин (или обычно просто Марв), потому что он высокий и худой, а с бритой головой становится похож на африканского мальчика, которого приютили герои Южного Парка. Я не так тесно общался с Лыжником и Марвом, как Чарли, Кевлар и Мосс, но в Афганистане мы часто болтали по ночам, сидя вокруг костра; курили, отвешивали пошлые шуточки, спорили о том, кто из известных женщин сексуальнее. Пералта тоже с ними.

– Чарли как-то упоминал, что его мать, по ее собственному мнению, обладает шестым чувством, – говорю Харпер.

– Эллен… эксцентрична. Но она мне нравится.

– Мне тоже.

Проследив за моим взглядом, Харпер замечает лес синих мундиров – чуть ли не половину роты Кило 3-го батальона морской пехоты.

– Я… эмм… мне нужно в дамскую комнату. – Она уходит, и я вынужден присоединиться к друзьям в одиночку.

В дальнем углу на импровизированной сцене ансамбль играет регги-версию одной из песен Битлз, люди, рассредоточившиеся по залу, одеты по-разному: от темных деловых костюмов до разноцветных длинных юбок и позвякивающих браслетов на лодыжках. Одна женщина вообще босиком. У нее на руке висит полдюжины пластиковых пакетов, и она давно не мылась, похоже. Может, эта дама – бездомная, которую Эллен пригласила, чтобы накормить.

– А вот и наш мужик. – Кевлар ударяет меня по спине, когда я подхожу к ним. От него несет виски. – Как оно, Соло? Ошейник принес? – Он хихикает. – Потому что ты кое у кого на поводке. Понял?

– Слабовато, Кеннет, – говорю, пожимая руки парням. – Поговорим, когда придумаешь что-нибудь оригинальное.

– Да ну тебя. – Кевлар заводит язык под нижнюю губу, отчего та выпячивается – ему явно не хватает порции жевательного табака. – Где твоя девочка?

– В дамской комнате. Она, вроде как, сейчас на меня сердится.

– Что ты натворил? – спрашивает Мосс.

– Замутил с бывшей.

– С, – Кенни жестом изображает большие буфера, – этой бывшей?

Хоть я и не носил с собой фото Пэйдж, это не значит, что я ее не описывал.

– С той самой.

– Как Харпер узнала? – интересуется он.

Мое лицо вспыхивает, когда признаюсь, что сам ей рассказал.

– Соло… – Кевлар качает головой. – Ты, вроде, умный парень, но иногда капитально тупишь.

Я не уточняю, что особого выбора у меня не было.

– Не слушай его, – говорит Мосс. – Мутить с бывшей, одновременно налаживая отношения с хорошей девушкой – глупый поступок, но рассказав ей правду, ты поступил благородно.

– В задницу благородство. – Марв наклоняется вперед, тыча пальцем мне в грудь на каждом слове. – Это идиотизм, просто-напросто. Чем меньше она знает, тем спокойней спит. И все тут.

– Значит, если бы твоя девушка тебе изменила, ты бы не хотел об этом узнать? – Лыжник всегда выступает адвокатом дьявола в спорах, особенно с Марвом, которого легко вывести из себя.

Марв морщит лоб, сдвинув брови вместе.

– Ты знаешь что-то, чего я не знаю?

Лыжник смеется.

– Я гипотетическую ситуацию описываю.

– Гипо… чего?

– Выдуманную, дебил.

– А. Ну, это другое дело, – отвечает Марв. – Я бы хотел узнать, если она делала из меня дурака, пока я был на службе. И я бы избил того парня, с которым она трахалась.

– Тогда почему девушка Соло не заслуживает знать?

– Так вот откуда у тебя свежий фингал? – интересуется Кевлар. – Харпер опять врезала?

– Нет, брат ударил, когда застал меня со своей девушкой, – признаюсь, отчего они все начинают ржать. Было бы смешно, если бы Харпер меня не возненавидела. Стоит только подумать о ней, как мои внутренности завязываются в узлы, из-за чего хочется оказаться в другом месте.

– Стефенсон, можно тебя на секунду? – спрашивает Пералта, словно мысли мои прочитав. Его голос звучит тихо. Он редко орет, даже если мы его бесим. Я подхожу к нему. – Все в порядке?

– Просто страдаю от серьезного приступа глупости.

У него и смех тихий. На несколько мгновений между нами повисает тишина, пока мы идем вперед.

– Ты… уладил свои проблемы?

– Ага.

Пералта знает, что я лгу, но не комментирует.

– Послушай. Я просто хотел сказать, что Леонард предложил твою кандидатуру для тренировки со служебными собаками-миноискателями.

– Меня? – Я немного поникаю. Мой план с переходом в разведку не был окончательным, однако работу с собаками-миноискателями я вообще не рассматривал.

– Он попросил меня посоветовать кого-нибудь, – поясняет Пералта. – Я выбрал тебя, потому что знаю – ты отлично справишься… и, думаю, тебе это поможет.

– У меня нет выбора, не так ли?

Он улыбается, похлопывая меня по плечу.

– Считай, что назначен в добровольно-принудительном порядке, только поверь мне, такой вариант – наилучший, ладно?

Харпер возвращается в банкетный зал в тот момент, когда мама Чарли и миниатюрная блондинка (Дженни, скорее всего), поднимаются на подиум с микрофоном.

– Добро пожаловать, друзья. Пожалуйста, занимайте свои места, мы начнем через несколько минут.

Приглушенные разговоры стихают, пока все рассаживаются. Морпехи массово занимают стулья в первых рядах. Я оставляю одно крайнее место для Харпер. Ее бедро касается моего, когда она садится. Я ощущаю тепло даже после того, как Харпер отстраняется, словно наш контакт до сих пор сохраняется.

– Спасибо, – говорит Эллен, взяв блондинку за руку. – Мы с Дженни благодарны вам за то, что вы присоединились к нам сегодня, чтобы почтить жизнь нашего сына.

Кевлар оборачивается, у него буквально на лице написано "ты-об-этом-знал?". Я лишь пожимаю плечом, молча указывая ему смириться с этим.

Эллен рассказывает о детстве Чарли, как однажды в ресторане он с ужасом обнаружил фламинго в меню – на самом деле это оказалось филе-миньон. Я не знал того мальчика, но завидую ему, ведь, несмотря на то, что его мама немного странная, между ними существовала связь, какой у меня с родителями никогда не было. Они проводили время вместе. Посещали места, не связанные с футболом.

Пока мама Чарли говорит, я краем глаза замечаю Харпер. Она утирает нос тыльной стороной ладони. Снимаю свои перчатки и отдаю одну ей. Вполне вероятно, что я нарушаю какой-нибудь дурацкий устав об униформе морпехов, но у нее нет платка, а перчатка вполне сможет его заменить. Харпер сбивчиво шепчет: "Спасибо".

Эллен не пытается изобразить Чарли патриотом, чья любовь к стране стояла превыше всего. Он был таким же, как мы – пытался понять, чего хотел от жизни, и каким способом лучше всего это получить. Его мать сильна духом. Выступает перед людьми со слезами на глазах, однако в истерику не впадает, рассказывая о сыне, которого у нее больше нет.

Завершив рассказ, Эллен смотрит на меня.

– Перед смертью Чарли писал мне на электронную почту так часто, как только мог, и в его письмах постоянно мелькало "Соло – то, Трэвис – это". Поэтому я бы хотела пригласить к микрофону Трэвиса Стефенсона, чтобы он сказал несколько слов о Чарли.

Я поднимаюсь и гляжу в сторону центрального прохода, пытаясь успокоить нервы, которые не были в таком раздрае с момента последней перестрелки в Афганистане. Сколько бы раз мы не сталкивались с талибами, всегда было чертовски страшно. Выдыхаю шумно. Хоть и не смотрю на Харпер, мне кажется, я чувствую, как она прикасается к моей ладони. Сжимаю пальцы, стараясь сохранить ощущение, после чего иду к подиуму. Эллен улыбается мне. Я жду, пока они с Дженни сядут, прежде чем начинаю свою речь.

– В Афганистане мы часто играли в покер по ночам. Так как у нас было мало наличных при себе, мы использовали воображаемые деньги. По последним подсчетам, я должен Чарли восемь миллионов долларов… – Его мама, сидящая в первом ряду, хихикает, что посылает по залу волну тихих смешков. Мой страх, будто шутка окажется неуместной, рассеивается. Я улыбаюсь, глядя на Эллен. – Очень надеюсь, что вы не планируете взыскать этот долг.

В ее глазах собрались слезы, она прикладывает пальцы к губам, улыбаясь. Я замолкаю на несколько секунд, окидывая взглядом многочисленных гостей. Такое впечатление, словно сюда пришли все жители Сент-Огастина. Родственники. Школьные друзья. Бывшие девушки, возможно. Кто-то из присутствующих наверняка имеет больше прав выступить с подобной речью, чем я.

– Я… эмм… Я долго пытался придумать, что же сказать, и сейчас, стоя здесь, по-прежнему не имею ни малейшего понятия. На ум приходят только не совсем приемлемые вещи, вроде его пристрастия к мисс Ноябрь, или того случая, когда он положил… Да уж, не берите в голову.

Прочищаю горло, смотрю в одну точку в противоположном конце зала, лишь бы не видеть платки и слезы. Вместо этого вижу Чарли. Он стоит, прислонившись спиной к стене, будто хочет услышать, что я о нем скажу. Как будто ждет, чтобы я рассказал его правду.

– Дело в том, что Чарли был просто… Когда мы впервые встретились, я принял его за настоящего мотарда – если вы не в курсе, это чересчур усердный морпех-новобранец. Потому что он всегда вызывался добровольцем. Кто вообще так делает? Однако позже я понял – такой уж Чарли человек. Он атаковал жизнь, чтобы ничего не упустить. И если я могу сказать хоть что-то, чего вы еще не знаете о Чарли – он ушел из этого мира столь же храбро, как прокладывал по нему путь.

Ищу его глазами, только Чарли нигде нет. Смотрю на его маму.

– Он был таким человеком, каким должен быть каждый из нас, но многие таковыми не являются. Если бы у меня была возможность поменяться с ним местами, чтобы купить ему еще хоть немного времени в этой жизни, я бы это сделал. Мне жаль, что я не смог.

Эллен качает головой. Знаю, она говорит, что мне не нужно сожалеть. Только как я могу не сожалеть? Я тут, а Чарли нет – как такое можно считать нормальным? Спускаюсь с подиума. Мое пустое место прямо передо мной. Но когда Эллен выходит, чтобы представить Пералту, я тихо извиняюсь перед ней.

И ухожу.

Загрузка...