Право Вызова. Книга Вторая

Глава 5 Про безоговорочную отцовскую любовь

Закрытая комната, двадцать аристократов, тридцать минут. Императорская дочь глубоко занырнула в книжку и не обращала внимания на шушуканья, лишь изредка поднимая глаза поверх очков на тех, кто имел неосторожность повысить голос.

— Кхм-кхм, — прокашливалась Ольга К о винская и продолжала чтение почти что в полной тишине.

Шептаться через стол было крайне неудобно, а потому вся эта графско-баронская шушара поднялась с мест и разбилась на несколько кучек по интересам. Довольно часто один аристо отделялся от своей кучки, шёл в другую, что-то там такое узнавал и возвращался обратно. Ещё чаще главы семей отходили парочками, на тет-а-тет.

Как только время пошло, я тут же рассказал Людвигу Ивановичу о том, что он, — Людвиг Иваныч, — думает насчёт голосования:

— Слышь, Мутантин. Нужно голосовать за Мясорубова.

— Пошёл к чёрту.

— Да нет, ты не понял, — я ласково похлопал барона по затылку; как будто пёсика приласкал. — Тебе нужно голосовать за Мясорубова.

— Не лезь не в своё дело, соплюха.

— Не понимаешь, да? — я горестно вздохнул. — Мутантин, ты сейчас идёшь и говоришь всем своим друзьям голосовать за Алексея Мясорубова. Потому что он мудрый, честный и справедливый. К тому же в относительно близком родстве с Тверским князем.

Людвиг Иванович отмахнулся и попытался встать. Я придержал его за колено, да так, что он чуть не взвизгнул.

— Мутантин, сука, я ж ведь тебя солью, — сказал я. — Обещаю.

— Ты совсем забылся, помещик…

Людвиг Иванович выплюнул слово «помещик» с таким отвращением, как будто говорил о прелом кале, пломбире с сельдью или… ну не знаю… слипшихся собаках? Короче говоря, мне такое обращение прям совсем не понравилось. Обидно, бля.

— Знай своё место, — сказал Мутантин и встал из-за стола.

Не верит мне. Ну ладно. Как только Людвиг Иванович удалился затем, чтобы жадно впиться в ухо какому-то графу, ко мне тут же подошёл Лёха.

— За кого голосовать будешь? — улыбаясь, спросил меня мой добродушный хакер-культурист.

— За тебя.

— Ну а если серьёзно?

— А я серьёзно.

И Лёха тоже мне не верит. Да что ж такое-то? Разве я когда-то кому-то врал?

— Лёх, погоди, — попросил я. — Давай потом поговорим.

Тридцать минут. Уже двадцать восемь. Сейчас мне понадобится максимальная концентрация. Беда ситуации заключалась в том, что я не знал имён всех этих людей и даже близко не догадывался кто кому кто и кто с кем чего. Ну а ещё я не выспался, конечно; это тоже не способствовало.

Ладно. Вперёд! Погнали решать человечьи судьбы!

Я сунул щачло в первую кучку аристократов.

Тут собрались явные неопределяшки, да к тому же неуверенные в себе. Вместо того, чтобы агитировать за себя, они предпочли по-бабьи посплетничать. Каждый по очереди проговаривал вслух мысли о тех, кто находился в соседней кучке. При этом обсуждалось не то, кто кому и как может помочь в случае избрания, а то, кто кому и как в случае избрания может поднасрать. Антикризисные менеджеры, ага. Стоят, риски минимизируют.

Запомнил все имена. На скорую руку связал каждое имя с какой-то отличительной чертой, типа: Высокий Хрен, Носатый Хрен, Зелёный Костюм или Падла С Дорогими Часами. Выхватил несколько фактов о каждом и поспешил в другую кучку.

Ага. А вот тут уже был чёткий лидер. Старый граф с козлиной бородкой вещал о том-де, что при его власти всё останется по-прежнему, никто ничего не потеряет и даже не заметит смену власти. Не дурак этот Козлобород, знает на что давить. Правящему классу никакие перемены нахер не сдались, это народные массы о них мандят постоянно.

Агам.

Набросал списочек консерваторов: Козлобород, Волосатые Руки, Дебильный Галстук и Насморк.

Третья кучка — восторженные авантюристы. Все молодые, что не очень-то удивительно. Тут атмосферка была наивная, почти как на детском утреннике. Мол, так и так, давайте, ребята, не важно кто из нас будет герцогом, важно что кто-то из нас! Важно держаться вместе, мы ведь, блядь, команда единомышленников, мы друзья! Дорогу молодым! Снесём режим этих замшелых маразматиков и заживём наконец-то, ура! Те кто с нами молодцы, те кто не с нами лохи! — примерно так рассуждали Очкарь, Широкая Ноздря, Вонючка и Петуховатый.

А вот мнение Мутантина я что-то как-то даже не послушал. Он меня, собака такая, избегал. Как только я присоединялся к какой-то кучке, барон от неё отсоединялся и шёл в другую.

Ну да и хрен с ним.

Из разговоров я понял, что Людвиг Иванович пока что не очень-то рукопожатен. За фортель с бронемишкой ему не успели выписать ни премий, ни пиздюлей, так что никто пока что не понимал как себя с ним вести. Да и вообще, если уж копнуть поглубже, то основное своё влияние барон имел в Осташково и его пригороде; там было его производство. А близ Торжка он просто жил. Подальше от своего экологически-безопасного предприятия, ага.

Так… Слишком много внимания Людвигу Ивановичу, слишком много.

Сколько у меня там осталось? Пятнадцать минут.

Ну что ж.

Поехали.

Я отошёл в сторонку. Встал так, чтобы все аристо были у меня перед глазами. Подышал чуток для пущей концентрации, собрался с духом и начал тратить ману.

Комната наполнилась слуховыми галлюцинациями.

Ох, блядь, тяжело. Не с точки зрения магии, а просто вот тяжело. Мозги от удержания такого объёма новой информации начали кипеть и плавиться.

Свои иллюзии я насылал сугубо на уединившиеся парочки. Говорящий говорил то, что говорил, — на то он и говорящий, — а вот слушатель слышал совсем другое. Вот например:

— Только между нами, барон, — сообщил Петуховатый на ушко Волосатым Рукам. — И только из моего большого уважения к вам. Граф Козлобород сказал, что хочет построить на месте вашего имения живодёрню, а вас выселить в соседнюю область, дескать, вы ему чем-то насолили в прошлом.

— Ой! — тут Волосатые Руки начинал вспоминать чем же он обидел Козлоборода, а Петуховатый продолжал:

— Так что давайте-ка лучше вместе изберём Мясорубова. Тёмная лошадка, в городе недавно, к тому же молодой. Побоится что-то менять.

— Вы уже слышали? — это шептались Зелёный Костюм и Дебильный Галстук. — Барон Насморк подбивает всех голосовать за вас, чтобы потом воспользоваться Правом Вызова.

Тут Дебильный Галстук бледнел лицом и делал круглые глаза.

— Но не волнуйтесь. Я вас так просто на растерзание этому негодяю не отдам. Я уже всё придумал. Проголосуем за Мясорубова. Это ставленник князя, только тс-с-с. Посмотрим, как Насморк обломает зубы об Мясницких.

Ну и так далее…

— Дорогой мой Падла С Дорогими Часами, Мясорубовым легко управлять, поверьте мне…

— Вонючка! Вонючка! Срочно подбивайте всех голосовать за Мясорубова, иначе князь нам головы снимет…

— Мясорубов отличный парнишка и как никто другой заинтересован в том, чтобы поднимать местное производство. А кому это может быть выгодней, как не вам, Носатый Хрен?

— Послушайте, Очкарь, это не шутки. За ним стоят Мясницкие…

— Мясорубов быстро приструнит Широкую Ноздрю, клянусь Богами…

— Только он спасёт вас от Высокого Хрена…

Не берусь гарантировать, но вроде бы ничего не перепутал.

Маркетота, как она есть. Выявил боли и потребности, а затем предложил решение всех проблем.

Ну и немножечко похулиганил, конечно. Так. Чисто для души. К окончанию этого получаса барон Мутантин был уверен в том, что каждый из собравшихся, — помимо Лёхи и меня, — хотя бы разик ёб его жену. От таких новостей барон немножко приуныл. Он не бледнел и не краснел. Он начисто потерял мимику. Выглядел сейчас, как чучело от таксидермиста-любителя и даже не моргал.

— Кхм-кхм, — Ольга К о винская поглядела на часы. — Вы сошлись во мнении, господа?

Аристократы чуть стушевались, попереглядывались, а затем единодушно заявили:

— Герцогом будет Алексей Анатольевич Мясорубов.

— Ну вот и славно, — дочь Императора передала книжку опричнику и спрятала очки. — Можете, когда хотите.

Лёха ошалело смотрел то на К о винскую, то на меня.

— В таком случае я попрошу вас всех покинуть кабинет. Само собой всех, кроме вас, Алексей Анатольевич…

Итак, мой друг Лёха… Не… Стоп… Не так…. Мой друг Алексей Анатольевич Мясорубов, — а в перспективе Мясницкий; посмотрим, как князь отнесётся к новости, — стал герцогом города Торжок Тверской области. Ну а я пошёл спать.

Перед сном прикинул примерный распорядок завтрашнего дня: когда и каким составом поедем. Решил взять с собой Вышегора, Святопроста и Бигдика. Хилл, танк и ДД. Если вдруг начнутся дорожные приключения, сможем без проблем отбиться.

Бруснику с собой решил не брать. Ни к чему. Три часа туда, затем несколько часов на ловлю одичалого Романова, и три часа обратно. Соскучиться по ней за это время не успею, а вот отвлекать она меня будет знатно.

Что ж, решено. Так и сделаю.

Я сомкнул свои усталые глазики, накастовал шум прибоя и провалился.

Сегодня я спал долго. Жадно. До упора. Безо всяких «и тут вдруг» или «меня разбудили в тот самый момент, когда».

Не.

Хорош. Должна же быть хоть какая-то вселенская справедливость на этот счёт. Я заслужил и долгий сон и сытный завтрак.

Чистый, бодрый и довольный я спустился вниз, прошёл через лобби в ресторан и заказал себе всё. Вообще всё. Яичницу, «Бенедикт», пашот, омлет и скрембл, — чем отличаются два последних я так и не понял, — модные гигантские круассаны с лососем, нарезку колбас, сосисочки и целую гору сырников на десерт.

Краем уха я услышал, как официант поспорил с барменом на десять рублей, смогу ли я всё это заточить.

— Ты проиграл, — сказал я бармену, оглядел стол и безо всякой городецкой магии обернулся в бешеное животное.

Месячные нормы белка и годовые запасы углеводов летели в рот, как что-то несущественное. Я не ел. Я истреблял.

— О-А-А-ААА-ААА!!! — заорал я прямо сквозь круассан, так что аж кусочек лосося выпал. Но я поймал его! Я сжал его! И съел!

— О-О-О-ААА!!!

— Илья Ильич, — сказал Вышегор, — не ори, пожалуйста.

В запале сражения с завтраком я и не заметил, как он подсел за мой столик. Выглядел майор Оров, как небритое говно. Опухший и помятый, он прижимал к голове потную бутылочку минералки и страдал что было сил.

Хоть детскую передачу про нас снимай. Типа… Дети, что вчера делал Вышегор Оров⁉ Кушал ханочку и орал песни! А что вчера делал Илья Ильич⁉ Устраивал политические махинации и продвигал своих людей на высокие посты! Как вы думаете, дети, кому из них сейчас лучше⁉

Прям пропаганда ЗОЖ.

— Херовенько? — спросил я майора.

— Херовенько, — согласился тот и глянул на меня тем самым меметичным кошачьим взглядом.

— Хм-м-м-м…

Я посмотрел на гору посуды на своём столе. Глянул на меню, в котором оставалось ещё как минимум двадцать неизведанных позиций. Затем вспомнил свой номер. Свою кроватеньку. Свой душ. Свою упругую дриадку.

— Хуй с тобой, — сказал я Вышегору. — Поедем послезавтра.

— Спасибо, Илья Ильич, — выдохнул спиртами человек-бодун. — Вот от души прям, правда…

— А завтра тогда в рейд пойдём, как обещал. Согласен? Устроишь нам с девчонками охоту?

Описывать вчерашний день нет никакого смысла; можно просто сказать, что он был роскошен и спокоен. Настолько спокоен, что вечером я даже умудрился добраться до гостиничной качалки. Подрыгался от души, ещё и в бане попарился.

Ну а на следующее утро мы с Вежливыми Лосями и сёстрами поехали в рейд. Вышегор сказал, что после волны и смерти матки все химеры либо залягут на дно, либо вообще свалят в соседнюю область.

— Так что особого драйва не жди.

А мне он был и не особенно-то нужен, если честно. Я выкроил время на то, чтобы пообщаться с сёстрами и погулять на свежем воздухе. Должен сказать, что у меня получилось.

Вышегор не соврал.

Действительно, лес был совсем пустой. Лоси загнали парочку некрупных химер и одну дурынду размером со смарткар, — дурынду, кстати, уложила Танька, и что-то как-то мне почудилось, будто бы моя средняя сестрица сильно загорелась этим делом.

Не, нуачо? Похвально. Одарённый, который нашёл себя в ликвидаторстве — априори богатый одарённый. Так что, если Татьяна Ильинична вдруг изъявит желание примкнуть к Лосям на постоянку — я возражать не стану. Пускай херачит на здоровье. А мужики прикроют.

Спустя пять часов охоты мы уже засобирались в обратный путь, как вдруг:

— Загоняй! — послышалось невдалеке.

— Ме-э-э-э-э-э!

— Загоняй её, загоняй!

— МЕ-Э-Э-Э-Э-Э!

Я тут же рванул в сторону движухи. Совсем недалеко, буквально в двух шагах от нас с сестрицами, Вежливые Лоси обнаружили небольшую химерку. Почему-то они не стали гасить её сразу, — быть может пожалели? — а просто окружили со всех сторон.

— Да отпусти ты её, — сказал Вышегор одному из своих ребят. — Там звездовидка с семечку размером. С такой пиздни нам рейтинг не повысят.

Химера упёрлась задницей в поваленное дерево. Перелезть или перепрыгнуть через него она не могла, а потому затравлено глядела на Лосей, орала и:

— Ме-Э-Э-э-Э-э! — угрожающе клацала клешнями.

И стоило мне только рассмотреть её поближе… о, боги. Это была любовь с первого взгляда. Само собой, любовь не к химере. К деньгам.

— Ме-Э-Э-э-Э-э!

Натуральная коза, вот только ярко-красного цвета, с мясистым раковым хвостом и шестью крабовыми клешнями. С ОГРОМНЫМИ крабовыми клешнями. Это сколько же в них мяса⁉ Это за сколько же я загоню его в Москве, за тысячу триста километров от океана⁉

— Ох ё, — сказал я. — Вышегор, а ты таких ещё видел?

— Хм-м-м, — задумался майор. — Да вроде нет.

— Найди! — я прям завёлся. — Скажи ребятам! Пускай весь лес вдоль и поперёк обшастают, но найдут мне такую же хренатовину!

Я присел на корточки и глянул кракозе на брюхо.

— Вот только мальчика, — добавил я. — У этой вымя.

— Хорошо, Илья Ильич, сделаем, — пообещал Вышегор. — Ребята, вяжите химеру. Живьём взять надо.

От азарта у меня так бешено заколотилось сердце, что я… что я… ох, блядь… это не от азарта…

ТУХ! — сине-белый узор вспыхнул у меня прямо перед глазами и тут же исчез. Стало тяжело дышать. ТУХ! — и снова, будто искры глаз; меня повело и я схватился за плечо Вышегора. ТУХ! — ща лопнет сердце, прямо чую.

— Илья Ильич, ты как вообще? — насторожился майор Оров.

— Илья⁉ — кажется, это закричала Ксюха.

— Илюша⁉ — а это точно Васька. — Что с тобой⁉

ТУХ! ТУХ! ТУХ! ТУХ! — гжель застлала мне глаза, заслонила собой весь мир, и я полетел куда-то туда, вперёд, сквозь сине-белый коридор; быстрей, быстрей, ещё быстрее. Влево, вправо, вниз, вверх, как будто горка в аквапарке. Не знаю, сколько я летел, но: ТУХ! — гжель закончилась и меня вынесло прямиком в чью-то голову… ну… за глаза. Картинка как с го-прохи, чёткая, яркая, широкоугольная.

Человек, глазами которого я видел, лежал на помойке. Орал чего-то неразборчивое, швырялся мусором. Романов.

ТУХ! Кадр сменился: к Романову подошли какие-то два бугая. Оба хорошо одетые, оба в чёрных очках и с гарнитурой в ухе.

— Ты как здесь, бедолага? — спросил один из них. — До дому проводить?

— Нет у меня дома! — пьяно проорал Романов. — Идите нахуй!

Бугаи переглянулись и кивнули друг другу.

ТУХ! Новый кадр: Романов лежит в машине, мычит и дёргается; руки у него по ходу завязаны где-то за спиной.

ТУХ! Теперь тёмный подвал. Романов пристёгнут к батарее. Наверх ведёт лестница. Возникает полоска жёлтого света, — это открылась дверь.

ТУХ! Перед Романовым двое. Толстый краснощёкий пузан лет пятидесяти и мальчишка школьного возраста. У мальчишки на ебальнике написано, что он не от мира сего. Причёска под горшок, глаза стеклянные, улыбка до ушей.

— Ну вот тебе, Кирюшенька, новая игрушка, — улыбается пузан.

У мальчишки от таких вестей улыбка заходит уже за уши. Тонкие губёшки размыкаются. Видны меленькие острые зубки, вообще ни тридцать два ни разу. Борецкий маг. Вампир ебучий.

— Кушай на здоровье, — говорит пузан. — Только не всё сразу, хорошо, Кирюшенька?

Кирюшенька машет башкой.

ТУХ! — меня выбрасывает обратно. ТУХ! — опять по сине-белому коридору, вот только теперь спиной вперёд, от чего начинает мутить до невозможности. ТУХ!

— Ы-ы-Ы-ы, — я кое-как смог сделать этот первый вдох.

Меня окружали перепуганные насмерть лица.

— Илюша, — Васька взяла меня за руку. — Всё хорошо?

Пу-пу-пу… Ну как тебе сказать?

— Не-а, — ответил я. — Вообще не хорошо. Нам срочно нужно в Мытищи! Сегодня! Сейчас!