Превыше Магии

Глава 4 ЖИЗНЬ У ГНОМОВ

Наш долгий и трудный путь закончился на одной из центральных Улиц поселения Повелителя Тора, куда нас привел Шон.

Многочисленные яркие светильники заливали всю Улицу светом, от которого мы отвыкли. В первый момент мы все чуть не ослепли, и понадобилось время, перестроить свое зрение.

Появление полутора сотен новых сородичей вызвало бурю интереса и радости у окруживших нас со всех сторон гномов. О нашем появлении тут же сообщили Повелителю, и вскоре, Тор сам вышел к нам на встречу. Он удивился, как мало беженцев пришло в его поселение, и не удивился, что среди них нет Повелителя Нила. Было видно, что ему не терпится узнать подробности, но он в первую очередь стал отдавать распоряжения об обустройстве прибывших гномов. Вскоре, их всех куда-то увели.

Только Эли я крепко держал за руку, оставаясь на месте. Да Ума, сама вцепилась в Хоркиса, не отходя ни на шаг.

Увидев это, Тор спросил:

— Почему эти гномки топчутся рядом с вами? Отпустите их. О них позаботятся, и им наверняка будет лучше пойти со своими сородичами, — обратился он ко мне и с удивлением выразительно посмотрел на мою руку, удерживающую Эли. — А с тобой, Лек, я хотел бы поговорить наедине, и узнать подробности твоей миссии. Или тебе надо вначале отдохнуть?

Эли, как всегда скрывающаяся под моей объемной курткой и глубоко надвинутым капюшоном, после слов Тора, сама сильнее ухватилась за мою ладонь и тесно прижалась к моему боку. Это ее действие вызвало во мне чувство радостного удовлетворения. Хорошо, что она доверяет мне больше, чем кому бы то ни было.

— Повелитель, — обратился я к Тору, — это дочь Повелителя Нила, ее зовут Эли. В силу обстоятельств, она практически никого не знает из своих сородичей, так же, как и они ее. Так что, ей будет лучше рядом со мной, тем более, что я клятвенно обещал ей свою защиту. А вот эту гномку зовут Ума, и она предпочитает быть рядом с Хоркисом, которому доверяет. К тому же, Эли и Ума подруги, у каждой из них не осталось близких, и им предпочтительнее не разлучаться. Поэтому, прошу, укажи место, где мы могли бы разместиться все вчетвером. И ты прав, мы очень устали, нам надо поесть, передохнуть, привести себя в порядок, а после этого я готов встретиться с тобой для приватного разговора. Ты же, тем временем, не утруждая себя ожиданием, основные новости можешь узнать у Шона.

Тор с нескрываемым интересом уставился на Эли, пытаясь ее рассмотреть, и совершенно не обратил никакого внимания на Уму. Эли, увидев это, занервничала еще сильнее и беспокойно переступила с ноги на ногу. Я незаметно чуть-чуть сместился вперед, закрывая ее от пристального внимания Тора. Малышка наверняка думает, что это ее необычная внешность привлекала к ней повышенное внимание. Но я чувствую, что дело не в этом, ее и разглядеть-то, утопающую в куртке, практически невозможно. Здесь какой-то другой интерес. Неприятное чувство тревоги и ревности заворочалось у меня в груди. Моя! Никому не отдам!

Моё движение не осталось незамеченным Тором, но он, быстро погасив мелькнувшие в лице удивление и досаду, согласно кивнул. Подозвал кого-то из гномов и, отдав распоряжения, назначил его нашим провожатым, объяснив нам:

— Сейчас вам выделят комнаты и принесут туда еды. — Обращаясь ко мне, добавил: — Через два часа я пришлю за тобой посыльного.

На этом мы быстро разошлись.

Выделенное нам помещение не отличалось простором, но после горных туннелей показалось вполне комфортным. Гигиеническая комната, небольшая кухонька и две спальни, почти всю площадь которых занимали большие кровати, рассчитанные на двоих. Одну комнату заняли девчонки, другую мы с Хоркисом. Все мечтали помыться, но вначале пришлось поесть, потому что, какая-то гномка сразу же принесла нам еду, сгрузив ее с тележки на кухонный стол.

Я мылся первым, так как времени до встречи с Повелителем оставалось немного. Остальные могут сделать это и после моего ухода. Даже короткая, хоть и широкая, неудобная для меня, каменная ванна не смогла испортить удовольствия от возможности расслабиться в горячей воде.

Истратив практически последние крохи магии, я очистил одежду нам всем четверым, еще и наложив на нее заклинание обновления, а то выглядели мы в ней как оборванцы.

Перед уходом, когда за мной пришел провожатый, распорядился:

— Отдыхайте. Никому пока отсюда не выходить. Эли, ничего не бойся, обещаю, все будет хорошо. Хоркис, кто бы ни заходил и что бы ни говорил, Эли ни с кем никуда не отпускай. Следи за нашими рюкзаками, в них огромное богатство в виде кристаллов-накопителей. Ну и, пока я не вернусь, ты можешь пообщаться с Умой в нашей комнате, — добавил я напоследок, поощряющее хлопнув его по плечу.

Он оскалился в предвкушающей улыбке. Гномка застенчиво затеребила край рубахи. Эли, вначале никак не отреагировавшая на мои последние слова, через некоторое время замерла, округлила глаза, а потом, опустив взгляд, залилась румянцем. Все-таки интересно, что она знает об этой стороне жизни? У нее няня была, учителя, теперь Ума. Наверное, она все-таки достаточно знает о физической близости между мужчиной и женщиной?

Повелитель встретил меня очень дружелюбно, сказав, что успел пообщаться с Шоном, и в общих чертах уже знает, что с нами происходило в поселении Нила и в этом походе. Теперь, он хотел бы выслушать мой рассказ.

Не особо вдаваясь в мои личные, отчаянные, незабываемые проблемы, связанные с неоднократным опустошением моего магического резерва, я пересказал ему все то, что произошло с нами, и свои впечатления от увиденного. Умолчал только о количестве кристаллов-накопителей, которые мы с Хоркисом заполучили. Вообще бы о них не упомянул, но Тор наверняка будет подробно расспрашивать еще и беженцев, а они что-то слышали, кое-что видели и могли догадаться, как я в их пещере, перед тем как расширить проход на выход, вытягивал из кристаллов Силу, засунув руки в наши рюкзаки.

И все равно гном есть гном, он никогда не забудет о капитале, о выгоде и о своем кошельке. В конце беседы Тор, хитро прищурившись, спросил:

— А сколько ты взял кристаллов в покоях Нила? Ведь это достояние гномов. Надо их вернуть. Мы с тобой договорились, что за твою работу я заплачу десятью кристаллами средней величины. Их ты и получишь.

— В таком случае, ты должен мне еще шесть кристаллов, — не моргнув глазом, заявил я.

— Лек, ты меня обманываешь! Неужели в покоях Повелителя Нила было всего четыре кристалла?! Ни за что не поверю!

— Не знаю, может их было четыре тысячи. Но у меня не было времени и возможности их там разыскивать. На мою голову в это время обваливались горы. Я мог взять только то, что лежало на виду и попалось под руку.

— Тогда покажи мне их, чтобы я оценил их размер и стоимость, — во что бы то ни стало желал торговаться и не упустить свою выгоду жадный гном. — Или можешь не показывать, но я тебе тогда ничего не должен.

— Хорошо. Обойдемся без твоей оценочной ревизии. Давай пять кристаллов, и на этом считаем твой долг закрытым.

— Два!

— Четыре! Или я больше никогда не откликнусь на твои просьбы.

— Согласен, — без притворства огорченно, вздохнул гном. — Хотя мне сердце вещует, что ты меня здорово обжулил. А теперь скажи мне, зачем тебе дочь Повелителя Нила?

— Она спасла мне жизнь. И теперь у меня перед ней долг жизни, — ответил я.

— Считай, ты ей уже его вернул, приведя в безопасное место и передав заботу о ней лично в мои руки. Обязуюсь заботиться о ней, как о родной дочери, — с серьезным лицом произнес Тор.

Чувствуя, как сердце непривычно сжимается щемящей болью при мысли, что я навсегда расстанусь с малышкой, спросил:

— По гномьим представлениям она не красавица, скорее, наоборот, вы воспринимаете ее внешность, как дефектную. У нее нет с собой ничего ценного. Откуда тогда такой интерес к ней?

— Внешность не имеет значения. В ней течет кровь Повелителей. Этой кровью нельзя разбрасываться, она не должна исчезнуть бесследно. От этого зависит благополучие гномов сейчас и в будущем. Я женю на ней Вила, сына моего племянника, Рона. Это будет дополнительная гарантия, что наша кровь не исчезнет, перейдя к их детям. Я вижу, ты опекаешь эту гномку, и искренне переживаешь за нее. Так вот, не волнуйся, Вил хороший парень — молодой, красивый, умный, образованный, добрый.

— Ты говоришь о ней, как о ценном ресурсе, но она живая, разумная, у нее есть чувства, желания и, возможно, они не совпадают с твоими планами, — возразил я, всеми силами стараясь не показать, как мне все это, мягко говоря, не нравится.

— Что поделаешь, такова участь тех, в ком течет кровь Повелителей. Мы не принадлежим себе и обязаны думать об интересах всех гномов и их будущем, — тяжело вздохнул Тор. — Ко всему прочему, мое поселение перенаселено. Здесь не осталось ни свободного места для расширения жилого пространства, ни дополнительных источников полезных ископаемых, ни площадей для увеличения урожая грибов. Поэтому остро встал вопрос об отселении части моих сородичей, во главе с новым Повелителем. И Эли, вместе с Вилом, могут стать основателями нового поселения и новой династии. Но сейчас, давай поговорим не об этом, а о тебе. Какие ближайшие планы? Когда уходишь домой? Дождешься торгового каравана или пойдешь один со своим орком?

— Если ты не возражаешь, я еще побуду здесь немного. Ведь я впервые в Горах, а кроме подземных туннелей так, толком, ничего и не видел. Мне любопытно посмотреть как вы живете. Оплачивать жилье, что ты мне выделил, и обеспечивать всем необходимым себя и своих спутников буду сам, беря с гномов плату за зарядку кристаллов.

После недолгой паузы раздумья Тор ответил:

— Ладно, оставайся, но с условием. Зарабатывать на жизнь будешь другим способом. Кристаллы и без тебя мы можем зарядить в Источнике Силы, хоть это и не близкий путь, но хорошо отлаженный. Ты лучше займись очисткой воды в наших резервуарах, уж больно хлопотно всю ее фильтровать через песок, который ко всему прочему надо еще добыть и регулярно менять. Заодно отследишь и предупредишь, когда вода станет для нас безвредной. Платить тебе буду за это я сам. Щедро! Золотом! А в оплату выделенного тебе жилища, сделай другое доброе дело. Найди подходящее место на поверхности гор и высади растения, из которых вы, эльфы, делаете нам эликсир, защищающий от ожогов ультрафиолета. Семена у меня есть, твоя мать, Ева, дала мне мешочек. Мы сами пробовали сажать, но ничего не получается — ростки всходят, но вскоре чахнут. Я выделю тебе в помощники несколько гномов. Их, на будущее, ты обучи, как сажать и ухаживать за этими посадками, и как делать из них простой, но полезный отвар. Договорились?

Вот хитрый гном! Хочет использовать меня по максимуму. Но возражать и торговаться не буду. Иначе, он в любой момент выставит меня отсюда, и будет в своем праве. Неизвестно сколько времени у меня займет изучение их артефактов, и надо, чтобы Тор был заинтересован в моем здесь присутствии.

— Договорились, — усмехнулся я, — хоть это и предполагает более долгий срок моего здесь пребывания, чем я хотел бы. Слушай, а у тебя есть самокат?

— Есть, — с довольной улыбкой ответил Тор. — Сам делал когда-то, давно. А почему спрашиваешь?

— Дай попользоваться, хотя бы на два-три дня, пока не закажу у мастера себе собственный. Мне надо будет каждый день на поверхность выбираться, а Улицы у вас длинные. На самокате я быстрее буду передвигаться туда-сюда.

— Дам, — согласно кивнул Тор. — И не на два дня, а на все время, что ты здесь. У меня, все равно, нет времени на нем рассекать, — сказал он, с кряхтением поднимаясь с каменного кресла. — Подожди. — Он скрылся за одной из дверей, и вскоре вышел из нее с самокатом. — Не помню уже, когда последний раз на него вставал, — с грустным вздохом пожаловался Тор.

На этом мы с ним простились. Не теряя времени, я встал на самокат, рулевая стойка которого была для меня коротка, но в данный момент это не имело большого значения. Я рванул по Улице, стараясь не столкнуться ни с кем из многочисленных прохожих, спеша в сторону пещеры, где находится выход на поверхность.

Бросив самокат у выхода из пещеры, я вышел на открытое пространство.

Была ночь. Необъятное небо над моей головой усыпано яркими мерцающими звездами. Их таинственный свет завораживает своей красотой. Эта картина, непостижимой беспредельности, заставляла чувствовать мой Мир, как затерявшуюся, призрачную песчинку в бесконечной и вечной Вселенной.

Но, как прекрасна эта песчинка! Жар светил, влага Океана, разнообразие животных и растений Леса, ветер Степи, твердь Гор — все это рождается из стихий Огня, Воздуха, Воды, Земли, без которых невозможна Жизнь! Мой Мир особенно щедр. Он одаривает еще и Магией. Но Мир требует в ответ бережного отношения к себе. Не стоит сердить его и беспощадно, грубо, невежественно использовать его богатства, нарушая равновесие и гармонию. Иначе он жестоко отомстит, избавившись от разумных, которые оказались совсем не разумными. Нарушенная экология, которая привела к катастрофе в Горах и широкому распространению токсических веществ, яркие свидетельства этому, и грозное предупреждение. Я не хочу вступать в противостояние со своим Миром, я хочу дружить с ним!

И Мир, как будто, услышал меня. Ласковый прохладный ветер вдохнул в меня свежий воздух, погладил лицо, разворошил волосы. Магия щедро хлынула, заполняя резерв, наполняя меня Силой, даря уверенность, принося радость жизни, вызывая восторг.

Сколько времени я пробыл в этом упоительном, самозабвенном трансе — не знаю. Очнулся, когда небо стало светлеть, гася звезды, создавая яркие краски, рождая новый день, напоминая, что ход времени неумолим.

Полный жажды жизни, энергии, веры в будущее, я вскочил на самокат и рванул к жилищу, где оставил своих друзей.

Стоило только открыть дверь в выделенное нам жилое помещение, как мне навстречу выбежала из комнаты Эли. Подбежав, крепко обхватила меня руками за талию, тесно прижалась и уткнулась мне лицом в грудь. Ее плечи затряслись от судорожных беззвучных рыданий, которые она старалась сдержать.

В первый момент я растерялся. Женские слезы это что-то всегда пугающее. А потом, обхватив ладонью ее затылок, еще крепче прижал к себе и с тревогой спросил:

— Малышка, что случилось? Кто тебя обидел?

Она отрицательно качнула головой и сквозь всхлипывания зашептала:

— Никто не обидел… Тебя долго не было… испугалась, что с тобой что-то случилось… или я тебе надоела… и ты меня бросил… Я так привыкла, что ты всегда рядом… раньше никто и никогда не проводил со мной столько времени… и так не относился… и не заботился…

— Не плачь, моя хорошая, я никогда тебя не брошу, — зашептал я в ответ с благодарной нежностью, растроганный ее страхом меня потерять. Даже сердце защемило. А вот что касается не сердца, а головы, кольнула неприятная мысль — неужели и эта малышка такая же, как все женщины, и ей надо, чтобы я, как привязанный, был все время рядом? — Ты же понимаешь, что я не могу быть всегда около тебя? У меня могут быть важные дела в другом месте, и я могу быть очень занят, — невольно насторожился я.

Она подняла кверху свое заплаканное лицо, вскинула мокрые слипшиеся ресницы, и, глядя на меня удивленными, сверкающими яркой зеленью глазами, ответила:

— Конечно, понимаю. У всех есть дела и личные увлечения, требующие времени и присутствия. Никто не может быть всегда, безотлучно рядом с кем-то одним. Я сама, когда рисую, забываю обо всех, отдаляюсь от всего, что окружает, и практически недоступна контакту. Просто, если можно, ты в следующий раз предупреди, что уходишь надолго. Мне только надо знать, что ты меня не бросил, и я не осталась опять одна.

— В следующий раз обязательно предупрежу, чтобы ты не волновалась. Но иногда заранее невозможно рассчитать сколько времени займет то или иное дело. Поэтому ты должна доверять мне, и знать, что я тебя никогда не оставлю. Тебе просто надо набраться терпения, чтобы меня дождаться. Согласна? — улыбнулся я, радуясь ее пониманию и отношению к делу. Хотя, в то же время начиная осознавать, что мне теперь многое придется менять в своем поведении. Долгие годы живя один, не привык я перед кем-то отчитываться и посвещать в свои планы. Но ради малышки я постараюсь.

— Да. Спасибо… и извини, что я тебя так встретила, — хлюпнула она носом.

Я наклонил голову и ласково коснулся губами ее соленых, алых губ, удивляясь их мягкости. Она замерла, а потом неуверенно и неумело ответила на мой поцелуй. Это ее действие вызвало жаркую волну возбуждения, которая прокатилась по телу, от сердца к низу живота, заставив опустить руку ей на поясницу, крепче прижаться бедрами к ее животу и целовать глубже, исследуя языком ее нежный рот.

Ее тихий, грудной стон, совсем сорвал мне голову, и я, подхватив ее на руки, решительно ворвался в комнату, где расположившись на кровати мирно похрапывал орк.

— Хоркис! — нетерпеливо, громко крикнул я. — Просыпайся! И быстро двигай в комнату к Уме!

Он подскочил от моего окрика, еще во сне стремительно опуская руку на лежащую рядом, на полу, свою саблю. Уставился на меня. Увидел Эли у меня на руках, застенчиво прячущую лицо на моей груди. Растянул губы в понимающей, насмешливой улыбке и молча, подхватив свой спальный мешок, быстро вышел из комнаты.

Я бережно уложил малышку поперек кровати, которая в ширину была больше, чем в длину, и, покрывая ее лицо неспешными поцелуями, боясь напугать, стал осторожно раздевать ее, тихо шепча:

— Ты такая вкусная… красивая… нежная… желанная…

К моей радости она не только не препятствовала, но пыталась раздеть и меня. Увидев ее обнаженной уже во второй раз, я, как и в первый, застыл от восторга. С ума сойти можно от такой женственной красоты.

Исследуя ее изумительно прекрасное, миниатюрное тело кончиками пальцев, губами, языком, я сдерживал свое нетерпение и всепоглощающее желание. Прислушиваясь к тихим стонам и судорожному дыханию малышки, я стремился лучше понять, где у нее самые чувствительные места, ласка которых доставляет ей особое удовольствие. Она не сопротивлялась, не пыталась закрываться, кажется поверив, что я искренне считаю ее необычайно красивой. Изучив ее тело от макушки до пальчиков ног, вернулся к ее губам, и уже не в состоянии сдерживаться, тесно прижался пахом к ее лону. Но, посмотрев на нее внимательно, увидел, что девочка хочет близости, но, все-таки, боится. Дыхание судорожное, веки крепко зажмурила, пальцы рук собраны в кулачки, пальцы ног поджаты, губы стиснуты.

— Не бойся, радость моя, я буду осторожен и не сделаю тебе больно, — зашептал я, неторопливо и нежно поглаживая ее плечи, руки, грудь, живот, бедра, пытаясь успокоить и расслабить. — Ты такая сладкая… пахнешь чудесно… я так давно хочу тебя…

Она, чутко реагируя на мои прикосновения, постепенно действительно расслабилась, дыхание ее оставаясь глубоким, выровнялось, кулаки разжались, губы приоткрылись. Ее горячие ладони заскользили по моим плечам, спине, ягодицам, заставляя сердце замирать от этих прикосновений. И в голодной настойчивости прижиматься к ней сильнее, тяжелым, возбужденным мужским органом. А мои руки, губы и язык подталкивать ее к большей активности.

Целуя, легко покусывая, посасывая ее соски, я скользнул пальцем к ее горячему, влажному, нежному, чувствительному лону и стал массировать заветное, чувствительное местечко круговыми движениями. Эли, застонав, подалась навстречу, и когда она достигла пика удовольствия, непроизвольно вскрикнув, я понял, что больше, уж точно, не выдержу. Разместившись между ее ног и перенеся тяжесть своего тела на локти, послал ей кратковременное обезболивающее заклинание, и плавно проникнув отдался заветному ритму наслаждения и нарастающему, упоительному, томительному напряжению. Она, обхватив меня руками и ногами, прижалась теснее, и я не смог сдержать невольный стон удовольствия, когда мощная вспышка наслаждения взорвалась во мне.

— Я люблю тебя, красавица моя ненаглядная… нежная… желанная… — прошептал я ей, не выпуская из своих рук, сам не понимая откуда берутся эти искренние ласковые слова, на произнесение которых вслух я считал себя неспособным.

— И я тебя люблю, — ответила она, ласково погладив меня по щеке, от чего мое сердце сладко замерло, пропустив удар.

Отдышавшись и чуть успокоившись, я с тревогой спросил:

— Малышка моя, с тобой все хорошо? Нигде не больно?

— Очень хорошо, — ответила она со счастливой улыбкой и затуманенным взором, прижимаясь ко мне. — Даже не предполагала, что может быть так чудесно… спасибо…

— Это тебе спасибо. Ты такая прекрасная, отзывчивая, чувствительная, — растрогался я.

Она зевнула прикрыв рот ладошкой, и я понял, что нам обоим надо хоть немного поспать. Прижав ее голову к своей груди и зарывшись пальцами в ее волосах, я чувствовал, как наши сердца стучат в унисон, рождая чувство близости, доверия, родства.

И я со всей очевидностью понял, что никогда не смогу с ней расстаться.

Наше дыхание постепенно выровнялось, и накатившая усталая дремота плавно перешла в сон.

Мы все, вчетвером, быстро освоились в гномьем поселении. И нам было вполне комфортно друг с другом, несмотря на такое тесное соседство.

Хоркис с Умой остались в одной комнате, мы с Эли — в другой. Хоркис явно привязался к Уме и ласково называл ее на орочем языке Булочкой.

— Почему — Булочка? — спросил я его, когда в первый раз услышал это его обращение к ней.

— Пышная, мягкая, вкусная, съесть хочется! — весело пояснил орк.

— А она знает, как ты ее называешь? — уточнил я.

— Ага, я ей объяснил. Ей понравилось, — заверил Хоркис.

Ума охотно, по собственной инициативе, взялась вести наше хозяйство. Ей лучше, чем кому бы то из нас, был знаком быт гномов. Она занималась закупкой провизии, готовкой еды, мытьем посуды и уборкой.

Хоркис ежедневно выходил на поверхность, где охотился на всякую мелкую живность, излишки которой хозяйственная Ума кому-то продавала.

После нашей первой близости, я стал смакуя называть Эли — моей Малышкой, чувствуя, что она действительно моя. Уговорить ее не прятаться за стенами нашего жилища, как она привыкла за всю свою жизнь, а общаться с окружающими, было не просто. Я каждый день рассказывал ей, какая она необычная и красивая, и именно этим вызвано повышенное внимание к ней окружающих. А гномы, и в самом деле, завидев ее, беззастенчиво застывали в немом удивлении, выпучив глаза. Вроде бы гномка? И вроде бы нет? Что за чудо такое? — читалось на их лицах.

Стандартная гномья одежда ей не подходила, поэтому готовую купить не удалось. Мастер-портной, которого я пригласил в наше жилище, как и все, вначале впал в ступор, увидев Эли. Но мой грозный окрик заставил его пошевеливаться. С трудом мне удалось уговорить мою Малышку согласиться сшить для нее не традиционный гномий наряд — широкие штаны и бесформенная рубаха, а популярные у эльфиек обтягивающие штаны и удлиненную свободную тунику с пояском на талии или под грудью. Все сшили из эльфийских тканей зеленого цвета, отделав края желтым кантом. В этом наряде моя девочка была чудо как хороша, напоминая своей яркостью и миниатюрностью то ли выпорхнувшую из кокона бабочку, то ли какое-то сказочное существо.

К моему восторгу от ее внешней привлекательности, спокойного характера, душевной доброты, острого ума, таланта художницы, примешивалось и неприятное, болезненное чувство ревности. Хотелось спрятать ее от всех многочисленных посторонних взглядов. Моя! — кричало какое-то незнакомое мне раньше, собственническое чувство. Но умом я понимал, что это неправильно. Эли и так всю жизнь была спрятана. В результате, она в повседневной жизни излишне наивна, доверчива, неопытна и многого не знает. Приходилось, наоборот, преодолевая свой эгоизм и внутреннее сопротивление, всячески поощрять ее общение с гномами. И, борясь со своей ревностью, заставлять себя, позволить моей любимой становиться самостоятельной.

Факт, что она дочь Повелителя Нила, в присутствии других не озвучивался. Не то что бы мы считали, что эту информацию нужно скрывать, просто, не хотелось усугублять и так повышенное к ней внимание.

Эли заявила, что она не привыкла и не может сидеть без дела и пыталась помогать Уме по хозяйству. Но я купил ей бумагу, кисти, краски, сделал деревянную скамеечку и мольберт, уговорил заняться рисованием и продавать свои рисунки. Ее потрясло, что местные гномы действительно готовы платить за них деньги. Правда, покупать они предпочитали все-таки не комиксы, а собственные портреты, поражаясь мастерству художницы и удивительному сходству портрета с оригиналом, где была видна самая суть характера позировавшего. Даже образовалась небольшая очередь заказчиков на эти портреты, в одночасье ставшие модным атрибутом гномьих жилищ. Это удивило даже меня, ведь гномы и в самом деле излишне прагматичны, скупы и деньги обычно тратят только на самое необходимое. Но, видать, тщеславное желание и самому любоваться собственным изображением, и оставить о себе память наследникам, заставляло их раскошелиться.

Работала Эли на Улице, не желая пускать в наше тесное жилище посторонних. Расположившись на мостовой, у стены рядом с нашей дверью, на скамеечке, она начинала вдохновенно творить, не замечая ни времени, ни того, что творится вокруг. Первое время она собирала около себя толпы любопытных. Но потом все как-то пообвыкли, и только случайные прохожие иногда задерживались понаблюдать за этим действом.

А я тем временем, как и обещал Повелителю Тору, регулярно очищал воду в резервуарах, которая поступала из горячих гейзеров и из подгорной реки. Осаждаемых мною токсических примесей день ото дня в воде становилось все меньше.

Я ежедневно выходил на поверхность. И чтобы восстановить затраченную магию, и чтобы выполнить задание Повелителя. Надо было найти подходящее место для посевов, и обучить шесть прикрепленных ко мне гномов — трех женщин и трех мужчин, выращивать эти растения так, чтобы они, потом, справлялись без меня и магии. Это оказалось не так-то просто.

Нужна была горизонтальная терраса, чтобы плодородный слой почвы не смывался дождем. Место для посевов должно быть солнечным, но закрытым от ветров. И я, обойдя ближайшую округу, такое место нашел. Для начала, экипированные в солнцезащитную одежду, смешные широкополые шляпы, перчатки и темные очки, гномы под моим руководством лазали по горам, соскребали с камней и выковыривали из каменных щелей плодородный налет почвы. Одновременно, я учил их самостоятельно производить перегной из органических отходов жизнедеятельности.

Сформировав маленькое посевное поле, мы засеяли его семенами. В суровых условиях гор, без помощи магии, всходы росли очень медленно. Но эта задержка по большому счету была мне на руку, и давала время на выполнение поставленной перед собой задачи — в тайне от гномов, разобраться в устройстве их артефактов и понять, как они работают.

Что-то неуловимо менялось в моем поведении. Занятый делами днем, я с нетерпением ждал наступления вечера и радовался, что меня ждет моя Малышка. Предвкушая желанную встречу, хотелось скорее закончить дела и встретиться с любимой. Я не замечал ни давления на психику толщи гор, ни недостатка магии, ни убогости нашего жилища, ни скудности пищевого рациона. Но я особенно не тревожился об этом, успокаивало меня то, что такие же изменения я отмечал и у Хоркиса.

Вечером мы, вчетвером, собирались вместе за ужином на крошечной кухоньке и рассказывали друг другу, как прошел день каждого из нас. Весело шутили делясь впечатлениями, подначивали друг друга, смеялись, а потом расходились парами по комнатам.

В присутствии Эли радость наполняла мое сердце, умиротворение поселялось в душе, сокрушительное физиологическое влечение приносило бездну физического наслаждения. Такой внутренней гармонии с самим собой я, пожалуй, еще никогда не ощущал. И это, несмотря на вынужденное длительное пребывание в некомфортных условиях ограничения Силы, вдали от родного Леса. Но здравый смысл подсказывал, что все же, пора заканчивать здесь дела и возвращаться домой.

Я уже не мог представить себе жизнь без Эли. Она слишком дорога для меня, чтобы я отказался от нее и позволил остаться в Гномьих Горах. Она нужна мне, и ей необходимо понять, что ее новое место жительства там, где мой дом. Возможно, это эгоистично, но я уверен, она и сама не будет об этом жалеть. Что здесь ее держит? Яркие воспоминания? Круг общения? Близкие? Пожалуй, только привычная обстановка. Но мне не хотелось бы заставлять ее принимать это решение под моим давлением. Хотелось, чтобы она сама пришла к этой мысли.

— Малышка моя, ты уйдешь отсюда со мной в Эльфийский Лес? — спросил я ее в один из вечеров, после умопомрачительной близости, и от волнения затаил дыхание, в ожидании ответа.

— Я бы очень хотела. И со страхом думаю о том, что скоро ты уйдешь к себе домой, оставив меня здесь. Как я буду теперь жить без тебя, одна? Боюсь, я, просто, умру от тоски. Но я понимаю, что и в Эльфийском Лесу жить не смогу. Неизвестно, возможно ли мне, изо дня в день, находиться под лучами солнц? Не зная эльфийского языка и правил поведения, как я буду общаться с окружающими? И чем я буду там заниматься? А значит, я буду в полной зависимости от тебя и твоего присутствия рядом. Я так не хочу. Да и ты, тогда, быстро устанешь от меня, — пряча от меня глаза, ответила она с печалью в голосе.

— Трусишка, — сказал я, в ответ на ее опасения, но с довольной улыбкой на ее нежелание со мной расстаться, целуя в ставшие мокрыми и солеными глаза. — Я уверен, ты легко освоишься в Эльфийском Лесу, так же, как это произошло в этом поселении. Подружишься с теми гномами, что живут среди эльфов. Наверняка выберешь себе занятие по душе. А потом, и с эльфами найдешь общий язык. Что касается ультрафиолета, то с помощью эльфийских эликсиров ты, наверняка, будешь его хорошо переносить. Всего-то и требуется принимать эликсир один раз в сутки. А в отношении эльфийского языка, вообще, нет проблем. Я могу вложить в твою голову эти знания всего за один день, если ты не побоишься пустить меня в свое сознание, где я ненароком могу увидеть все твои воспоминания, мысли и чувства.

— Здорово, — обрадовалась она. — А где взять этот эликсир? Ведь до Эльфийского Леса надо вначале как-то добраться.

— На Торговой Улице, — засмеялся я. — Гномы этого поселения давно и в большом количестве закупают его у эльфов. Завтра же куплю его для тебя, и мы будем ежедневно устраивать тренировку на поверхности гор, чтобы подготовиться к походу в Лес.

— Хорошо. А что до мыслей и чувств в моей голове, у меня нет от тебя секретов. Но как-то не верится, что можно таким образом передать такие обширные знания, — высказала она свои сомнения.

— В этом ты сможешь убедиться, как только посчитаешь, что готова, — заверил я ее.

— А можно и Уму взять с собой, к эльфам? Она тоже плачет, когда думает о том, что ей придется расставаться с Хоркисом, — просительно сказала Эли, с жалостливым выражением на лице.

— Можно, если этого захочет Хоркис. Я был бы рад этому. Вдвоем вам было бы легче, особенно в первое время, пока не освоитесь в чужой стороне. Но надо спрашивать Хоркиса, готов ли он взять на себя ответственность за Уму, защиту и обеспечение всем необходимым. Эти вопросы они должны решить сами, между собой, — объяснил я ей очевидные для меня вещи.

Через несколько дней моя Малышка, глядя на меня жалобными глазами, сказала:

— Ума, и так, и сяк, намекает Хоркису, что не хотела бы с ним расставаться. И про Эльфийский Лес расспрашивает, и про жизнь эльфов, и трудный ли путь туда, и говорит, что хотела бы собственными глазами все это увидеть. А он никак не реагирует на ее намеки. И предложения уйти с ним не делает. Не мог бы ты выяснить — он не хочет ее брать или не понимает, что она готова с ним пойти?

— Малышка моя, — посадил я ее к себе на колени, с нежной теплотой потерся щекой об ее макушку, и решил кое-что объяснить ей. — Мужчины не понимают деликатных намеков. Им надо все сказать прямым текстом. И, желательно, привести логичные аргументы. Тогда и будет результат. Иначе, возникает взаимное непонимание, разрушающее отношения. Женщина считает, что мужчина не реагирует на ее намеки потому, что не хочет удовлетворить ее завуалированную просьбу или желание. А мужчина, не видя этих тонких намеков, не понимает на что женщина обижается. И считает это ее капризами на пустом месте. Очень редкое исключение из этого правила, это те эльфы, которые владеют Ментальной магией. Они действительно могут понять и намек. Так что, Ума выбрала неправильную тактику поведения с Хоркисом. Посоветуй ей сказать Хоркису прямо, в лоб, что она не хочет расставаться, а хочет уйти отсюда с ним.

Но, все же, я решил и сам вмешаться в эту ситуацию и подготовить Хоркиса к предстоящему разговору с Умой.

На следующий день я, первым делом уединившись с Хоркисом, спросил:

— Хоркис, как ты намерен поступить с Умой, когда придет время возвращаться домой?

— Мутный трах! А разве есть варианты? — мрачнея на глазах, спросил орк. — Она не выдержит солнечного света, а я не смогу жить здесь.

— Но ты хотел бы взять ее с собой? Ведь проблему инсоляции можно решить с помощью эликсиров и регулярных тренировок.

— Я даже не думал об этом, — сознался растерявшийся Хоркис, — ведь эликсиры помогают далеко не всем гномам.

— Ну, не попробуешь — не узнаешь. И если они ей все же помогут, как в таком случае поступишь? Я мою Малышку обязательно заберу с собой! С сегодняшнего дня начну ей давать эликсир и займусь тренировками на поверхности. Вначале пять минут в легкой одежде и солнцезащитных очках на открытом солнце, а потом, с каждым днем, буду постепенно увеличивать время ее пребывания на дневном свету.

— Конечно, я бы тоже хотел не расставаться с Булочкой, — потрясенный открывающейся перспективой, с радостной надеждой сказал Хоркис.

— Ну, так поговори с ней. Спроси, пойдет ли она за тобой, отказавшись от Гор и сородичей? Ведь для нее Гномьи Горы то же, что для тебя Эльфийский Лес.

Простой, решительный, брутальный Хоркис, не знающий, что такое сомнение и робость, переминаясь с ноги на ногу и нервно дергая хвостом, вдруг попросил:

— Может, ты сам ее спросишь?

— Нет уж, друг мой. Это твоя женщина, тебе с ней и обсуждать такие вопросы. Но ты не волнуйся, — попытался я его подбодрить, поражаясь в душе, что с нами делают желанные, любимые женщины, — Эли сказала, что Ума не хочет с тобой расставаться.

— Правда?! — с энтузиазмом воскликнул, воспрянувший духом, орк.

— Правда, — заверил я его.

— Ну, тогда я пошел. Надо с ней поговорить, — стремительно разворачиваясь, сообщил он мне на ходу.

К всеобщему удовольствию Ума обрадовалась предложению Хоркиса не расставаться, и уйти с ним в Эльфийский Лес. С этого дня, под присмотром то меня, то Хоркиса, девчонки стали ежедневно выходить на поверхность. Вначале, на закате Красного солнца. Потом, на восходе Желтого. А уж затем, и в то время, когда оба солнца находятся на небосводе.

Вскоре выяснилось, что адаптация у них проходит очень по-разному. От длинного плаща, капюшона, перчаток, Эли смогла отказаться практически сразу, а солнцезащитные очки использовала только под лучами двух солнц в полуденные часы. Дневной свет даже пошел ей на пользу. Она стала еще красивее. Ее кожа из бледно-розовой превратилась в золотисто-розовую. Яркие волосы засияли еще сильнее, став светлее и изменив оттенок с красного на оранжевый. Тепло солнечных лучей ее расслабляло, и она возвращалась в наше жилище разомлевшая и умиротворенная. В общем, мне с ней обалденно повезло.

С Умой дела обстояли не так хорошо. Ей требовалась большая доза эликсира, и она выдерживала меньше времени на свету. В отличие от Эли, дневной свет ее раздражал и утомлял. Кожа ее стала еще более красного цвета. Иногда мне даже приходилось использовать Целительскую магию и залечивать на ней кожные ожоги. Но, как говорит эльфийская поговорка: «во всем нужна сноровка, закалка, тренировка». Наши усилия, в конце концов, дали хороший результат. Мы добились, что Ума, защитив кожу плотной одеждой, а глаза очками, смогла находиться на солнце сколько угодно долго.

Так давно интересовавший эльфов секрет работы гномьих артефактов, разгадать мне все-таки удалось. В качестве исследуемых образцов я использовал те артефакты, которые находились в нашем жилище — светильник, очаг, холодильный продуктовый шкаф. Вот подача воды и тепла, происходит у гномов централизованно, и до артефактов, обеспечивающих эту работу, мне не добраться. Ну и не надо. Принцип-то работы один и тот же.

Вначале я изучил задействованные в гномьих артефактах кристаллы-накопители. Они, как и ожидалось, были наполнены заимствованной из Источника Силы сырой магией. Эта магия не разделена по специфическим отличительным особенностям свойственным каждой отдельной Стихии и магии Жизни. Я, будучи Универсалом, могу выпить всю магию, заключенную в такой кристалл. А, например, стихийник с Даром Огня, может забрать только ту часть магии, которая обеспечивает взаимодействие именно со стихией Огня, ну и еще, взять совсем немного сырой магии, на которой строятся бытовые заклинания.

Внимательно рассмотрел размер, форму, степень огранки кристаллов, и не нашел в них ничего примечательного. Все кристаллы не имели окраски, имели природную форму восьмигранника и были разные по размеру, часто даже обломанные. Именно их размер и определял количество накопленной в них магической Силы, чем больше кристалл, тем больше в нем заключено магии.

Пробовал, исподволь, расспрашивать гномов об их артефактах, но понял, что в большинстве своем, никто из них и сам ничего об этом не знает. Эти знания доступны только мастерам-артефакторам, которые тщательно оберегают свой секрет.

Разгадка пришла неожиданно, когда по счастливому наитию я решил обследовать не кристаллы, а каменные ниши, в которые помещают кристаллы. Все ниши оказались изнутри покрыты тончайшим слом какого-то мелкозернистого вещества, серебристо-серого цвета. Попробовал соскрести это вещество для анализа — не получилось, припаяно намертво к каменной основе. Но я Маг или кто?! Воспользовавшись стихией Огня, расплавил это вещество на небольшом участке, и полученную крошечную каплю охладил. Получившийся шарик положил на ладонь и с помощью магического зрения провел спектральный анализ. Понял, что это сложный сплав из нескольких металлов. Поднес этот шарик к кристаллу, и магия помогла мне увидеть, что между ними тут же установилось силовое поле, с вектором силы от кристалла к сплаву.

Вскоре я разобрался и с тем, что от различного состава этого сплава зависит, какая именно стихийная магия будет извлекаться из кристалла, а значит, давать или свет, или тепло, или холод, или движение. Выяснил, что магию Жизни, таким путем из кристалла не извлечь, только Стихийную.

Напыляют гномы этот сложный сплав на каменную нишу, наверняка, гальваническим способом. Но нам, эльфам, не потребуется эта сложная технология, мы сможем создать аналогичное напыление, использовав магию.

Эльфы не нуждаются в таком количестве артефактов, как гномы. У нас есть магия, которая и помогает организовать комфортный быт. Но, во-первых, многие эльфы имеют небольшой резерв Силы и вынуждены ее экономить, так что некоторые артефакты гномов им могли бы пригодиться. А во-вторых, теперь в Эльфийском Лесу живут и гномы, и орки, им-то такие артефакты очень нужны.

Ну, вот, загадка гномьих артефактов решена! Настроение и самооценка подпрыгнули до небес. Здорово быть таким умным, как я!

Еще одна цель пребывания в Гномьих Горах достигнута. Теперь осталось только выполнить взятое на себя обязательство, перед Повелителем Тором, вырастить целебные растения, научить гномов делать это самостоятельно и производить из этих растений целебные отвары и настойки. Считаю, что это равноценный обмен — я у них украл технологию изготовления артефактов, но взамен дам технологию производства солнцезащитной настойки.

Да еще, мне надо донести до сознания гномов принципы экологической безопасности, от соблюдения которых зависит жизнь всех разумных этого Мира. И можно, наконец, уходить домой. Даже Ума уже практически готова к этому пути.

Пока я был занят делами, да еще и радостно упивался чувством глубокого удовлетворения своим умом и смекалкой, собственной значимости и превосходства над окружающими, итогами пребывания в Гномьих Горах, я как-то совершенно выпустил из головы, казавшийся мне несущественным, факт, что Эли — дочь Повелителя. А кое-кто отлично это помнил и вынашивал связанные с этим собственные планы.

К Эли зачастил Вил, внучатый племянник Повелителя Тора, о котором он упоминал, как о желательном муже для Эли. То Вилу нужен портрет, то он хочет приобрести комикс. То предлагает Эли пойти на ознакомительную прогулку и посмотреть, как здесь, в этом поселении, живут гномы. То приглашает сходить в трактир или на Торговую Улицу, чтобы что-то ей купить.

Будучи днем занят, и возвращаясь в наше жилище ближе к вечеру, Вила я видел только один раз, мельком. Но, со слов Эли, знал о том, что она его видит довольно часто. Она так равнодушно и вскользь упоминала об этом, никогда не соглашаясь провести с ним время, что я не придавал этому большого значения. Тем более, что Тор охарактеризовал Вила очень положительно и я считал, что опасность для Эли от него не исходила. А самой Эли я безоговорочно доверял, чувствуя что Малышка искренна со мной. Да и, вообще, кто мне тут может быть соперником, во всех смыслах этого слова?!

В один из вечеров я возвращался с поверхности гор со своими учениками-помощниками, после утомительной процедуры полива растений. Я мог бы магией призвать локальный дождь и быстро достичь желаемого результата, но вынужден был тратить время и физические силы, делая это вручную. Ведь у гномов нет магии, и они должны научиться выращивать растения без нее. Для полива нам даже пришлось совместными усилиями придумать устройство имитирующее дождь. Это был большой котелок с длинным носиком в виде трубки, на конце которой находился рассекатель струи воды. Важно ведь не повредить слабые ростки мощной струей и равномерно увлажнить почву. Назвали гномы это устройство для полива — «лейкой».

Как всегда, пока я с гномами неспешно шел по Улице в сторону моего жилища, я рассказывал им о растениях то, что знает даже маленький эльфенок. Гномы же, никогда не выращивающие ничего, кроме грибов в своих подземельях, совершенно не имеют об этом никакого представления.

— Низкорослые кустарнички, которые мы посадили, многолетние растения, поэтому сеять их больше не придется, только ухаживать и следить за их ростом. Но, если вдруг, часть из них погибнет и потребуется замена или, найдя подходящее место, надумаете расширить плантацию, тогда, с самых сильных растений не собираете листочки, а дайте этим растениям отцвести и созреть семенам.

— А когда же собирать листья? — уточнила одна из гномок.

— Максимальное количество полезных эфиров и активных веществ в листьях будет в период цветения растения. Тогда и надо срезать половину листьев вместе с цветами, высушить их на ветру, но во время просушки прикрыть от солнечных лучей, которые эти вещества разрушают.

— А почему надо обрывать только половину листьев, а не все? — задал вопрос другой гном.

— Чтобы не ослаблять растения, иначе они погибнут.

— А как потом эти листья использовать? — продолжали гномы вникать в особенности технологии.

— Надо заварить ложку сухих листьев в кружке кипятка и выпивать ее один раз в день. Тогда, ваша чувствительность к солнцу уменьшится.

— Но почему целую кружку? Ведь эльфийского эликсира достаточно всего десять капель?

— Потому что эликсир готовится особым образом, с помощью магии, которая усиливает полезные свойства, — лениво озвучил я прописные истины.

И тут, всю ленивую расслабленность выбило из меня, мгновенным, неконтролируемым ударом в голову злости и ревности. Я увидел Эли, которая сидела около двери в наше жилище со своим мольбертом, а рядом стоял Вил. В этот момент, он держал ее руку в своей, и наклонив голову поцеловал ее пальцы.

От ярости у меня даже в глазах потемнело. Моя! Как посмел!? Удавлю! Я с немыслимой скоростью подскочил к Вилу и, схватив его за горло, приподнял его тяжелое тело над полом и прошипел:

— Кто дал тебе право прикасаться к моей женщине? — с удовлетворенным злорадством наблюдая, как синеет его лицо и закатываются глаза.

Тут, случайно, увидел полные слез, удивления и испуга лучистые глаза моей Малышки.

— Александрэль! — вскрикнула она. — Он ничего плохого не делал! Вил сказал, что у меня золотые руки и поблагодарил за свой портрет!

Не слова, а, скорее, ее испуг привели меня в чувство. Не подозревал, что способен так реагировать. Как все эльфы, я малоэмоционален, уравновешен, умею контролировать свои эмоции и считаю неприличным демонстрировать свои истинные чувства окружающим. Чем же тогда объяснить такую мою несдержанную, бурную реакцию? Не знаю.

Может, вдруг, сказалась текущая во мне иномирская кровь моей матери? А может, я никогда раньше не испытывал настолько глубоких чувств ни к одной женщине? Или может, во мне проснулся дремавший инстинкт собственника? А может, эта ревность связанна с безотчетным страхом потерять мое сокровище? Ведь в присутствии моей Малышки мое сердце наполняется и трепетной радостью, и пленительным умиротворением, и восторженной страстью. Я не хотел, нет, надо все-таки сознаться, даже боялся, потерять эти яркие ощущения, по-новому окрасившие мою жизнь.

Отпустив гнома, я взял себя в руки и, внимательно глядя Эли в глаза, уже спокойно произнес:

— Благодарить надо словами, а не интимными прикосновениями. Разве ты не знаешь, что прикоснуться губами у гномов равнозначно словам «я хочу тебя»?

Испуг в ее глазах перешел в настороженное недоумение, а потом и в панику осознания.

— Даже руки? Нет, я этого не знала, — прошептала она, и, переведя взгляд на гнома, возмущенно воскликнула: — Вил, как ты мог?!

— Кхм… — виновато прокашлявшись, просипел поврежденным горлом, уже вернувший себе нормальный цвет лица, гном. — Эли, эльф уйдет в свой Лес, и с кем ты останешься? Ты мне очень нравишься. Мы с тобой одной крови. Я уверен, из нас получится отличная пара. — И с тревогой добавил: — Ведь ты же не пленница? И можешь принимать самостоятельные решения? Или ты нуждаешься в защите?

От услышанного, во мне снова поднялась темная волна злобного раздражения, захотелось сжечь этого гнома, и на кончиках пальцев появилось покалывающее ощущение жаркого Огня. Моя застоявшаяся и маловостребованная здесь, в гномьем поселении, магия, воспользовалась ослабленным контролем и попыталась вырваться наружу. Но я, хоть и с трудом, волевым усилием задавил свои разбушевавшиеся эмоции и магию. Страшно, если моя Сила выйдет из-под контроля. И внешне спокойно, дождался ответа Эли.

— Вил, я не пленница, меня не надо защищать, я уже под защитой. Быть с Александрэлем мой добровольный выбор. Я люблю его, хочу быть с ним рядом и… — тут она замялась, в волнении судорожно переплела пальцы рук, но продолжила, — и, если он, и правда, возьмет меня с собой, уйду с ним в Эльфийский Лес, — смущаясь, сказала она.

От этих ее слов внутреннее напряжение, сковавшее меня, отпустило. Невольная улыбка расплылась на лице. Я, обхватив свою девочку за плечи и направляясь с ней в наше жилище, оглянувшись, скомандовал через плечо оторопевшим от произошедшего здесь зрелища, своим помощникам-ученикам:

— Всем разойтись! — и добавил с угрозой в голосе: — А тебя, Вил, чтобы я больше никогда не видел рядом с моей женщиной, иначе, превращу в пепел.

Зайдя с Малышкой в нашу комнату, осторожно посадил ее на кровать, присел перед ней на корточки и, внимательно глядя в ее глаза, спросил:

— Малышка моя, я услышал неуверенность в твоем голосе, при ответе Вилу. Давай, откровенно скажи, ты сомневаешься во мне? В том, что я всей душой хочу взять тебя с собой? Не доверяешь моим словам, что я люблю тебя?

— Нет, я верю в твою искренность, — ответила она, нежно погладив пальцами мою щеку, от чего мурашки удовольствия пробежали по моей спине. — Но… — тут она опустила взгляд и, все же неуверенно, продолжила: — У меня есть определенные опасения в отношении нашего будущего. Ума мне столько историй рассказала, как любовь бывает скоротечна. Вдруг, когда-нибудь, твои чувства остынут. Смогу ли я, тогда, одна выжить в этом вашем Эльфийском Лесу?

— Во-первых, я, предлагая тебе уйти со мной, беру перед тобой на себя обязательства, и никогда не оставлю без помощи и обеспечения. Во-вторых, и в главных, все во мне, и сердце, и ум, и магия, и жизненный опыт, говорит, что это настоящая любовь. Честно сказать, в моей жизни было не мало женщин, но ни к одной из них я не испытывал таких глубоких чувств, как к тебе, и ни с одной не был до такой степени счастлив. Ты и есть та, единственная, которая мне нужна, — ответил я ей, подаваясь вперед к ее нежным губам, в поцелуе.

Она в ответ обняла меня за шею, притягивая ближе, уже умело отвечая на мой поцелуй. Я почувствовал, как желание, рождаясь в груди, прокатилось вниз, поднимая нетерпеливое стремление обладать, доказывая, что мы безраздельно принадлежим друг другу.

Уложив ее на кровать и растянувшись рядом, прошептал ей в губы:

— Любимая, прекрасная, радость моя, хочу, чтобы ты всегда была рядом.

Одной рукой крепко прижимая ее к себе, второй лаская грудь, упираясь пахом в ее бедро, покусывая и посасывая ее чувствительные места, я ощутил, как она нетерпеливо заерзала в моих руках.

— Не спеши, моя сладкая, желанная. Вначале ты получишь удовольствие здесь, — и мои пальцы скользнули вниз к ее чувствительному, заветному месту.

Ее громкое частое дыхание, тихие стоны и ожидаемый вскрик удовольствия подстегнули меня к слиянию. Мы двигались в едином ритме, объединившись в единое целое, утонув в жарком, сладком удовольствии, отдавая друг другу страсть и нежность. Нарастающее блаженное напряжение привело меня, вслед за ней, к вожделенной разрядке наслаждения.

Положив ее голову себе на грудь, тихо перебирая пальцами ее мягкие завитки оранжевых волос, испытывая расслабленную негу и удовлетворение, что она рядом, я спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж? — теперь, наконец, догадываясь, что ей, наверное, для большей уверенности в себе, во мне и в нашем совместном будущем, нужна какая-то дополнительная, пусть и формальная, гарантия.

— Да, — счастливо улыбнувшись, ответила она.

— Здесь или в Эльфийском Лесу? — уточнил я.

— Лучше в Лесу, — не раздумывая, ответила она. — Там, твои близкие. Для тебя и для них это, наверное, важно. А у меня здесь никого нет. Да и не хочу, чтобы большое число посторонних, а, как я узнала, именно так, при большом скоплении народа проводится у нас здесь обряд соединения пары, смотрели бы на меня, как на какое-то недоразумение. Это ведь только ты считаешь меня красавицей, — прижавшись губами, растянутыми улыбкой, к моей груди, пробормотала она.

— Хорошо, — согласился я. — Но ты действительно красавица, рано или поздно, я заставлю тебя в это поверить. А теперь, ответь, ты родишь мне ребенка? — переключил я ее внимание на то, что всегда особенно волнует женщин.

Она замерла, потом подняла ко мне лицо и, недоуменно распахнув глаза, сказала:

— Я никогда об этом не задумывалась, ведь до последнего времени я и детей-то не видела. Только теоретически знала, что они существуют. — Помолчав и подумав, добавила: — Да, я хотела бы детей. Думаешь, это возможно между нами?

— Никто не знает, — вздохнул я, сам не уверенный в ответе. — Таких прецедентов не было. Надеюсь, что это осуществимо. Мы же так хорошо, буквально, как ключ к замку, подходим друг другу.

— А если нет? — почувствовав мою неуверенность, разволновалась Эли. — Ведь у всех пар есть дети. Наверное, это обязательное условие для длительного совместного проживания?

— Нет, не обязательное, — возразил я. — Есть и бездетные пары, особенно у нас, эльфов. Не каждая эльфийка может родить ребенка. Даже от эльфа. Как ни странно, от орка больше шансов. А сейчас спи, Малышка моя. И прошу, будь осторожной и не такой доверчивой.

— Я осторожна, — виновато ответила она. — Просто, многого не знаю, поэтому и попадаю в такие глупые ситуации, как сегодня.

На следующий день, как и следовало ожидать, меня вызвал к себе Повелитель.

— Лек, ты зачем обидел Вила? Почему не позволяешь ему ухаживать за Эли? Ведь, это же неправда, что ты заберешь ее в Эльфийский Лес?

— Правда, — возразил я, сдерживая опять поднимающееся раздражение, от одной только мысли, что кто-то попытается этому препятствовать.

— Зачем она тебе? — рассерженно спросил Тор. — Если тебя тянет на экзотику, забирай любую другую гномку, я слова не скажу. Вон, как твой орк. Но эта девочка мне нужна. Я же тебе сразу все доходчиво объяснил.

— Повелитель, мне не нужна экзотика, мне нужна Эли. Мы любим друг друга и намерены вступить в брачные отношения, — стараясь быть спокойным, ответил я.

Он недоверчиво изучал меня какое-то время. И, видимо, мое сосредоточенное лицо, решительный взгляд, с вызовом сжатые кулаки, привели его к выводу, что я не шучу, отступать не намерен, и уговоры не помогут. А вступать со мной в силовое противоборство, у него нет таких ресурсов. Он знает, что при желании, я разгромлю здесь все вокруг. Да и себе дороже настраивать против себя Эльфийский Лес, особенно, учитывая мое близкое родство с Королевой и какую-то его личную странную зависимость от моей матери. Я увидел все эти, промелькнувшие в его старых, мудрых глазах, мысли и принятое им решение.

С тяжелым вздохом он сказал:

— Жаль. Я так на нее рассчитывал. Но, так и быть, забирай. Только пусть, хотя бы, отдаст мне Кольцо Повелителя. Ведь оно у нее? — не сомневаясь в утвердительном ответе, спросил он.

— Оно у нее было. Но Эли, заключив с Федом сделку, отдала его ему, еще во время перехода сюда из своего разрушенного поселения.

— Как так?! — с негодованием подскочил с места Тор, грозно нахмурив брови. — Какая еще сделка с дочерью Повелителя?! Он обязан был выполнить любое ее распоряжение, ничего не требуя взамен! И зачем ему кольцо, которым он все равно не может воспользоваться? — гном задумался, беря под контроль свои эмоции, и после паузы добавил: — Ладно, с этим я сам разберусь и кольцо заберу. Теперь, расскажи мне о делах и как долго ты еще пробудешь у нас?

— С каждым днем вода в реках и озерах становится все чище, а вода из гейзеров вообще уже не содержит токсических примесей. Я думаю, еще месяц, и вам не придется собирать воду в резервуары для очистки, вы сможете пользоваться ею, как раньше, напрямую. Что касается выращивания полезных трав, то, в вашем суровом климате, вы сможете собирать урожай только один раз в год. И его будет немного, потому что подходящая посевная площадь невелика. Вот, как только растения вступят в силу и дадут первое цветение, а значит и первый урожай, я покажу, как его собрать и сохранить, и сразу уйду, вместе с Эли, Хоркисом и Умой.

— А Ума-то тебе зачем? — удивился Тор.

— Не мне, Хоркису, — поправил я с улыбкой.

— Гномка и эльф, гномка и орк! Непостижимы пути Жизни! — сделал глубокомысленное замечание Тор. — Ладно, не буду вам препятствовать. Сам когда-то был влюблен до безумия. Но я не сумел получить свою любимую, и прожил всю свою жизнь вдали от нее. По себе знаю, как это тяжело. Все прожитые годы меня не покидает ощущение, что упущено что-то важное, главное в жизни прошло мимо меня, а в моем сердце навсегда застрял осколок тоски, — разоткровенничался Повелитель.

Привыкший всегда посвещать свою жизнь глобальным проблемам и решать их, я затосковал бы и закис, пребывая последнее время в таком для меня бездействии, если бы не Эли. Она, как звезда в ночи, дарит мне свет. А волнения связанные с ней, стали занимать в моей душе так много места, что не давали ни заскучать, ни расслабиться.

Моя Малышка заболела.

Как обычно, придя вечером в наше жилище, я обнаружил, что Эли не может встать с постели от слабости и головокружения, а пить и есть не может из-за тошноты.

— Малышка моя, — волнуясь, кинулся я к ней, обратив внимание на ее неестественную бледность и вялость, — скажи, где болит?

— Нигде, — слабым голосом с вымученной улыбкой, ответила она. — Просто общее состояние плохое. Но ты не волнуйся, я думаю, к завтрашнему дню все пройдет.

— Почему ты так думаешь, так и раньше бывало? — с тревогой, уточнил я.

— Нет. Такое со мной первый раз.

— Тогда дай я тебя осмотрю, — категорично сказал я, уже снимая с нее ночную рубашку и укладывая на спину.

Она согласно кивнула. Призвав Целительскую магию и внутреннее зрение, я легко заскользил по ее телу пальцами, начав с головы и двигаясь постепенно вниз.

Головной мозг в порядке и омывающая его жидкость — ликвор, имеет нормальное давление… Глаза, уши, нос, язык, зубы, гортань — без изменений… Глотка, пищевод, желудок, кишечник — в норме… Кожа чистая… Легкие, сердце, кровоток — работают хорошо… Печень, почки, селезенка — активны… Железы внутренней секреции надежно снабжают кровь гормонами… Матка немного увеличена… О!!!..

Мое сердце беспокойно забилось. Неужели это то, что я думаю?! Боясь заранее радоваться, я сосредоточился на этом органе и увидел в полости матки крошечную искру Жизни. Она зародилась буквально вчера, когда оплодотворенная яйцеклетка имплантировалась в мягкую слизистую оболочку стенки матки и надежно прикрепилась к ней. Зачатие произошло! Зародыш пока представляет собой малюсенький шарик с жидкостью и содержит быстро делящиеся клетки.

Потерявшись во времени и пространстве, я наблюдал за самым загадочным чудом во Вселенной — завораживающим процессом формирования новой жизни.

Из этого состояния меня вывел встревоженный, настойчиво зовущий голос Эли:

— Александрэль… Александрэль… что случилось?

— Ты беременная, Малышка моя, ненаглядная, — не в силах удержать восторг, со счастливой улыбкой от уха до уха, ответил я, выйдя из транса. И наклонившись, нежно поцеловал ее животик.

— А кто там? — с испугом, недоверчиво спросила она. И уже принимая эту новость, заволновалась: — Мальчик или девочка? Эльф или гном? На кого похож? И как себя чувствует, ему так же плохо, как мне?

— Чувствует себя хорошо. Растет прямо на глазах. А кто, пока не могу ответить, еще слишком крошечный, надо подождать несколько дней.

— Ты рад? — обеспокоенно спросила она. — Сейчас, наверное, не лучший момент для этого?

— Я счастлив. А для рождения детей все моменты прекрасные, и отодвигают любые другие дела и препятствия на задний план, — ответил я, целуя ее в пухлые губки.

И в самом деле, я восхитился и обрадовался тому, что мы до такой степени совместимы. Тому, что у меня будет ребенок — продолжение меня и Эли в будущем. Тому, что моя Малышка теперь от меня никуда не денется, ведь ребенок очень мощная привязка для женщины к отцу ее ребенка. Не то чтобы я в ней сомневался, скорее все ее сомнения в нашем совместном будущем теперь рассеются.

— А как к этому отнесутся твои близкие? — с робостью спросила она.

Да, мне придется еще немало потрудиться, чтобы преодолеть ее неуверенность в себе и привитый ей окружением комплекс собственной неполноценности. А сейчас, надо разъяснить ей кое-что.

— Малышка, тебе надо понять некоторые особенности эльфийского менталитета. Любовь эльфов к детям, несмотря на отсутствие ярких внешних ее проявлений, на самом деле не знает границ, — начал я свой рассказ. — Дети для эльфов высшая ценность, которую мы бережем и защищаем даже ценой собственной жизни. Еще бы! Дети у нас такая редкость, сокровище, которое получает не каждый. Эльфы фанатичные родители. Пока дети не достигнут своего совершеннолетия, родители трясутся над ними и преданно, неистово опекают. Правда, когда дети вырастают и становятся самостоятельными, родительский инстинкт затухает. И все интересы направленные на детей, и тесная эмоциональная связь с детьми, постепенно ослабевают. Родители, вновь, начинают жить собственными интересами. Нельзя сказать, что происходит отчуждение, но родственные узы истончаются. Но пока этот момент не наступил, эльфы за ребенка, хоть своего, хоть чужого, любому, кто несет угрозу, голыми руками сердце вырвут. Это тебе не орки, которые с их безумной скоростью размножения, детей не ценят, — объяснил я ей. — А теперь, давай немножко попьем и покушаем. Тебе нужны силы, а ребенку питание, — сказал я, чуть-чуть стимулируя работу ее желудка, вызывая аппетит и добавляя организму жизненной энергии, улучшая общее состояние.

Уже перед сном, когда Эли стало лучше, мы вновь обсудили ее беременность, все больше и больше осознавая случившееся, проникаясь любовью к будущему ребенку и чувством ответственности перед ним. И встал вопрос. Когда нам уходить в Эльфийский Лес? Сейчас, несмотря на плохое самочувствие Эли и предстоящие трудности долгого, непростого пути? Или дождаться родов здесь, не подвергая риску Эли и малыша? После некоторых колебаний мы решили, что если состояние Эли улучшится, и беременность будет проходить легко, то мы уйдем в Эльфийский Лес вскоре, пока срок беременности небольшой.

Утром мы рассказали Хоркису и Уме о случившемся, и о наших планах на возможный скорый уход из Гномьих Гор. Они оба искренне порадовались за нас. Хоркис еще и был доволен, что скоро покинет надоевшие и опостылевшие Горы, где ему было скучно, тесно и душно в ограниченном, замкнутом пространстве жилища, а суровый горный ландшафт навевал мрачное уныние.

Ума, хоть и растревожилась поначалу, но, в общем-то, уже давно была психологически готова покинуть родные Горы, поэтому вскоре успокоилась.

А мое сердце пело. Я со всей очевидностью осознавал, что не просто влюблен, как когда-то в юности, а люблю так глубоко и горячо, что Эли стала смыслом моего существования. Она, как никто и ничто, наполняла мою жизнь радостью и счастьем.

Я испытывал небывалый душевный подъем, чувствуя, что вот оно, то главное, что я неожиданно получил придя сюда, в Гномьи Горы. Любимую женщину и, пусть еще не рожденного, своего ребенка. А все остальное — моя магическая мощь, давшая мне возможность усмирить взорвавшийся гневом Мир; раскрытый секрет гномьих артефактов; полторы сотни спасенных гномов; огромное состояние в виде кристаллов-накопителей — все это, теперь, оказалось второстепенным. Внутри все болезненно сжималось от одной только мысли, что я мог отказаться от похода сюда, в Гномьи Горы, и пройти мимо ждавшего меня тут счастья.

Мое счастье рухнуло на следующий день.