Глава 17

С их первого совместного ужина прошло три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. Лиза чувствовала, как пролетает мимо каждая из них.

Дома уже девять раз сменились сиделки. И за это время Лизе так ничего и не удалось разведать. Она не имела ни малейшего понятия, где, хотя бы приблизительно, искать флягу. Несколько раз она пыталась проникнуть в покои Цирцена, пока он отсутствовал, но двери там всегда были заперты.

Лиза коротала вечера, наслаждаясь изысканными диковинными блюдами, которыми угощал ее хозяин замка. Ни одно блюдо не повторялось дважды. Лиза далее не подозревала, что можно приготовить подобные деликатесы. Цирцен был радушным хозяином и приятным собеседником. За столом он рассказывал ей о тамплиерах, об их уставе, о сражениях, в которых он побывал, о неприступности замка. Он расспрашивал о ее времени, но Лиза ловко уходила от ответа, направляя беседу в нужное ей русло. Но когда она спросила Цирцена о его жизни, он вместо ответа предложил ей рассказать о своей. После этого, по молчаливому уговору, они не касались этой темы.

Лорд Броуди продолжал быть галантным хозяином, но Лиза все равно придумывала поводы, чтобы после ужина ускользнуть к себе в комнату без эскорта.

А он по-прежнему провожал ее до двери, но больше не делал попыток войти, ограничиваясь долгим поцелуем на ночь. Лиза понимала, что Цирцен ждет приглашения, и ей с каждым днем становилось все труднее сдерживать себя. Ей так хотелось взять то, чего она сама страстно желала.

Дело в том, что Лизе здесь безумно нравилось. Никуда не надо было спешить, никто от нее не зависел, и ничего страшного не случится, если она заболеет на пару дней и не сможет выйти на работу. Здесь было так спокойно.

И в то же время она чувствовала себя предателем. Где-то там, в двадцать первом веке, накапливаются счета, ее наверняка разыскивают, а она застряла здесь и не может добраться до фляги.

Ей было бы легче занять себя какой-нибудь работой, но делать было нечего, кроме физических упражнений, которые помогали ей немного снять напряжение.

Может, стоит попробовать помочь служанкам? Познакомиться с ними, войти к ним в доверие и узнать как можно больше о замке Броуди и его хозяине. Лиза решительно поднялась.


– Гиллендрия, погоди! – крикнула Лиза, увидев служанку в конце коридора.

– Да, миледи? – повернулась та, прижимая к груди стопку постельного белья.

– Ты куда идешь? – спросила, подходя к ней, Лиза и протянула руки, чтобы взять часть белья. – Давай помогу.

У служанки чуть не отвалилась челюсть, и она с ужасом посмотрела на Лизу.

– Что вы, миледи, оно же грязное!

– Ничего. Ты собираешься стирать? Я помогу тебе.

– Н-не-е-е, – закричала Гиллендрия не своим голосом, шарахаясь от нее. – Лорд мне голову за это оторвет!

И она быстро ретировалась, оставив Лизу посреди коридора. «Господи, я же всего-навсего хотела ей помочь!»


После получаса блужданий по замку Лиза наконец нашла кухню. Это было просторное, сверкающее чистотой помещение, где возились десяток слуг, готовивших обед. Слышался оживленный гомон, часто прерываемый веселым смехом. Особый уют помещению придавало пламя жаровни, на которой с шипением жарилось на сковородках мясо.

Лиза приветливо поздоровалась, и гомон сразу стих. Застыли ножи над разделочными досками, и даже собака, лежавшая на полу, положив голову на лапы, замерла от изумления.

– Миледи! – нестройным хором выдохнули все сразу. Лиза смотрела на их застывшие лица и недоумевала, как же она раньше не сообразила. Она ведь знала историю и должна была сразу понять, что никто в замке не позволит работать леди. Осознав это, она поспешно попрощалась и вышла из кухни.


Лиза сидела в кресле в Грэйтхолле, в который раз обдумывая сложившуюся ситуацию, когда в зал вошел Цирцен.

– Ты уже позавтракала?

– Да, – со вздохом ответила она.

– И что опять не так? – поинтересовался он. – Я имею в виду, что еще не так, кроме твоей обычной проблемы? Пожалуй, мне придется каждый наш разговор начинать с заверений в том, что я не могу отправить тебя домой. Так что за проблемы могут быть у юной девушки таким чудесным утром в горах?

– Сарказм тебе не идет, – фыркнула Лиза.

Цирцен улыбнулся, и Лиза мысленно вздохнула от удовольствия. Видеть по утрам такого великолепного мужчину мечтает каждая женщина. Лорд Броуди был чисто выбрит и одет в белую рубаху, заправленную в тартан. Просто гора, а не человек, с восхищением думала Лиза. Ей нравилось, что он такой огромный.

– А чем прикажете мне заняться, Цирцен Броуди? – с вызовом спросила она.

– Как ты меня назвала? – Он даже замер от удивления.

Лиза заколебалась. Не думает же он, что она будет называть его «милордом», особенно после того, что он ей предложил. А впрочем, почему бы и нет? Это придаст их отношениям некоторую официальность. Она встала и отвесила поклон.

– Милорд.

– Сарказм тебе не идет, – не остался в долгу Цирцен. – Просто ты впервые назвала меня по имени. Но, поскольку мы помолвлены, мы можем быть менее официальными. Зови меня Син.

Лиза выпрямилась и взглянула на него. Было бы куда легче, если бы он не казался ей таким неотразимым и ей не было так хорошо с ним. Тогда она не мучилась бы так сильно из-за того, что оставила больную мать.

– А может, мне каждый раз начинать разговор с заверений в том, что я не выйду за вас замуж, милорд?

– Ты действительно своенравная женщина, – губы Цирцена дрогнули в усмешке. – Как мужчины в твоем времени относились к этому?

Прежде чем Лиза успела ответить, в зал вошли Дункан и Галан.

– Всем доброе утро! – поздоровался Дункан. – Хороший будет денек.

Лиза фыркнула. Интересно, этот красавец горец бывает когда-нибудь в плохом настроении?

– Цирцен, Галан с утра был на заседании суда...

– А разве не лорд должен председательствовать в суде? – тут же поинтересовалась Лиза.

Цирцен удивленно посмотрел на нее.

– Ты-то откуда знаешь? И какое тебе, собственно, до этого дело?

Лиза простодушно посмотрела на него.

– Наверное, где-то слышала. А вообще, просто любопытно.

– Тебе пора бы уже понять, куда может завести любопытство.

– Галан узнал, что селяне готовятся к празднику, – опять заговорил Дункан, но Лиза снова перебила его, обращаясь к Цирцену:

– И все-таки я не понимаю, почему ты не председательствуешь в суде! Ты разве не лорд? Или тебе не охота тратить время на решение судеб своих подданных?

«Я должна относиться к нему плохо, иначе я не смогу справиться со своими чувствами», – подумала она.

– Это не твое дело, – буркнул Цирцен.

– Чудесно. И это тоже не мое дело. Так что же мне делать? Молча сидеть целыми днями, не задавать вопросов и изображать из себя покорную овечку?

– Праздник, – громко объявил Дункан. – Они готовят праздник...

– О чем ты? – Лорд наконец обратил на него внимание.

– Если позволишь закончить, то поймешь, – ядовито ответил Дункан.

– Давай выкладывай, я слушаю.

– Селяне хотят устроить праздник в честь твоего возвращения и помолвки.

– Никаких праздников! – тут же отрезала Лиза.

– Хорошая мысль, – одновременно с ней одобрил Цирцен.

Она взглянула на него, словно он сошел с ума.

– Надеюсь, ты не забыл, что я не собираюсь за тебя замуж? Меня здесь скоро не будет.

Трое рыцарей уставились на нее, словно Лиза заявила, что расправит крылья и улетит.

– Я не собираюсь...

– Праздник – это как раз то, что тебе нужно, девочка, – перебил ее Дункан. – Познакомишься со своим народом.

– Это не мой народ и никогда моим не будет, – упрямо сказала Лиза и вышла из зала.


Но она не могла долго оставаться в одиночестве. В замке полным ходом шли приготовления к ее свадьбе, и слуги лорда Броуди развили, по этому поводу бурную деятельность. Стоя на балконе над Грэйтхоллом, Лиза слышала разговор лорда и тех, кто был вместе с ним внизу. Она наблюдала, как огромный хозяин замка щупает ткань, которую принесла служанка.

– Нет, Гиллендрия, эта ткань, пожалуй, грубовата. Принеси из комнаты гобеленов золотистый шелк, который подарил мне Адам. Вот ключ.

Дункак раскачивался на стуле, положив ноги на стол, пока брат не сделал ему замечание.

– Ты чего? – Дункан удивленно посмотрел на него.

– Опусти ноги на пол, – повторил Галан. – Они у тебя в грязи.

– Да оставь ты его, грязь потом вытрут, – буркнул Цирцен.

– Вот это да! – не веря своим ушам, выдохнул Дункан. – Это до чего же мы так дойдем? Грязь на столе – пожалуйста. Ты сидишь тут и лично щупаешь какие-то ткани. Может, теперь и чпокаться в кухне можно?

Галан закрыл брату рот ладонью и в свою очередь спросил у Цирцена:

– С чего это ты вдруг заинтересовался подарками Адама? Раньше ты не любил даже вспоминать о них.

После этих слов Лиза насторожилась. Кто такой этот Адам, и почему Цирцену не нравились его подарки?

– Плащ сделаете из бархата. – Цирцен продолжал давать указания дюжине служанок, почтительно столпившихся вокруг него с образцами различных материй. – Капюшон и рукава отделайте черным мехом. Все должно быть выдержано в моих цветах.

Лизе стало не по себе от властных ноток в его голосе. Он так и сказал. «Мои цвета». Наверное, таким же тоном он говорит: «Моя женщина». Это испугало ее.

Лиза отошла от перил. Безумие какое-то. Она в замке, в четырнадцатом веке, смотрит, как выбирают ткань для ее подвенечного платья. Реальность разрушала ее решимость вернуться домой к матери. Надо стать решительнее и взять инициативу в свои руки. Раз и навсегда.


Лиза, затаив дыхание, прижалась к холодной каменной арке у входной двери. В руке у девушки был острый, как бритва, нож, который она стащила в кухне. Больше она не будет тратить время на бесплодные поиски, а сразу узнает, где фляга, и вернется домой.

То, что Лиза увидела в Грэйтхолле, где лорд Броуди уже готовился к свадьбе, стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Похоже, он считал, что она останется здесь навсегда, и, что самое ужасное, она сама начинала так думать.

Лиза затаилась в тени каменной арки напротив двери, ведущей в покои Цирцена, ожидая, что он, как всегда, придет переодеться к ужину.

Конечно, если бы не больная мать, Лиза с удовольствием осталась бы здесь. В своем веке она не встречала мужчин, способных сравниться с лордом Броуди. Но Кэтрин нуждалась в ней, и Лиза твердо решила вернуться.

Где-то в глубине коридора чуть слышно скрипнула дверь. Лиза напряглась и, едва дыша, следила, как Цирцен идет по коридору. Несмотря на свое могучее телосложение, лорд Броуди двигался с поразительной легкостью.

Цирцен вставил ключ в замок и едва успел повернуть его, как Лиза, подкравшись к нему сзади, приставила острие ножа к его спине, туда, где было сердце.

– Заходи в комнату. Быстро.

Она чуть подтолкнула его в спину, и Цирцен, после секундного колебания, пнул ногой дверь и вошел в комнату.

– Стой. – Она вошла вслед за ним и закрыла дверь. – Не поворачивайся.

– Я видел, как ты подслушивала в Грэйтхолле, – пожурил он. – Если тебе не нравится золотистый шелк, не стоит так волноваться. Выбери платье сама. Я вовсе не собираюсь навязывать тебе свои вкусы.

– Прекрати, ты знаешь, зачем я здесь, – прошипела Лиза. – Давай сюда флягу, живо!

Стиснув зубы, девушка слегка нажала на нож, и на белой рубашке Цирцена выступило несколько капель крови. Лиза жалела, что не видит его лицо. Задыхается ли он от ярости, забавляется ли ее нападением или просто недооценивает ее решительность?

Он тяжело вздохнул.

– Да на что тебе эта фляга? Неужели ты тот предатель, которого мы опасались?

– Нет! Я просто хочу домой! Сама фляга мне ни к чему. Я только хочу с ее помощью вернуться к маме.

– Ты все еще веришь, что фляга способна вернуть тебя домой?

– Она же перенесла меня сюда.

– Я уже объяснял...

– Все, что ты сказал, так это то, что она не может этого сделать. Но ты не говорил, что вообще она может, и почему я должна верить тебе на слово?

– Я бы не стал обманывать тебя, но вижу, что ты мне не веришь. Если бы я знал, что ты все еще не оставила эту глупую затею, я бы убедил тебя раньше. – Лорд Броуди резко повернулся к Лизе, и острый нож, легко разрезав рубаху и оставив кровавую царапину на его теле, уткнулся острием ему в грудь.

– Осторожно с этой штукой, – предупредил Цирцен. – Если, конечно, тебе не доставляет удовольствие кромсать мои рубашки.

– А ты не дергайся, и тогда я тебя не поцарапаю, – огрызнулась Лиза.

– Но я не могу, стоя здесь, достать флягу.

– Иди, я пойду за тобой. И помни, что нож направлен тебе в сердце.

Если Цирцен и пошевелился, то Лиза этого не заметила Просто в одну секунду нож был в ее руке, а в следующую исчез. Лиза растерянно моргала, пытаясь сообразить, что произошло, когда почувствовала, как лезвие прижалось к ее горлу.

– Как ты это сделал? – изумленно выдохнула она.

– Ты не можешь управлять мной, девочка. И никто не может. Если я и позволил тебе это на мгновение, то только потому, что сам хотел этого. И вот что, Лиза, я готов позволить тебе многое, но не по принуждению, а добровольно.

– Тогда дай мне флягу, – потребовала она, не обращая внимания на нож, приставленный к ее горлу.

– Ну зачем она тебе? Почему ты так хочешь вернуться? Я хочу жениться на тебе и предлагаю тебе все, что у меня есть.

Лиза взглянула на Цирцена сквозь пелену подступивших слез.

Все шло не так, как она задумала. Этой фразой – «я предлагаю тебе все, что у меня есть» – он просто обезоружил ее, заставив снова разрываться между желанием и долгом.

Увидев слезы на глазах Лизы, Цирцен бросил нож на кровать и, обняв ее, нежно погладил по волосам.

– Ну что такое, девочка? Скажи мне, почему ты плачешь?

Она в отчаянии отстранилась от него и спросила первое, что пришло ей в голову:

– А где моя бейсболка? Зачем ты отобрал ее у меня?

Он с недоумением уставился на нее.

– Твоя... что?

– Моя... мой шлем, – поправилась она.

Цирцен подошел к сундуку, стоявшему у окна, и открыл его. Сверху, аккуратно сложенные, лежали ее джинсы и футболка. Бейсболка была там же.

Лиза быстро схватила ее и прижала к груди. Казалось, целая вечность прошла с того дня, когда они с отцом смотрели бейсбольный матч, ели гамбургеры, пили колу, разговаривали, смеялись и громко кричали, подбадривая свою команду. В тот день она решила, что выйдет замуж только за такого мужчину, который будет похож на ее отца. Такого же веселого, внимательного, умного и любящего, готового все свое время отдавать семье.

А теперь Лиза встретила этого великолепного средневекового рыцаря, и, общаясь с ним, она смогла лучше разобраться в своем истинном отношении к отцу. Оказывается, в глубине души она злилась на своего папу. Злилась из-за того, что он был таким беспечным, что не удосужился проверить исправность машины, что не застраховал свою жизнь, чтобы хоть как-то обеспечить семью в случае, если с ним что-то случится. При всем своем обаянии он был словно большой ребенок. Лорд Броуди был совсем другим. Он всегда планировал свое будущее, и если уж он решил жениться, то нет сомнения, что Цирцен сделает все, чтобы обеспечить безопасность и будущее своей семьи, чего бы ему это ни стоило. Он принял бы все меры предосторожности, чтобы защитить своих близких.

– Будь со мной откровенна, – попросил Цирцен. – Если ты скажешь мне, почему ты так отчаянно рвешься домой, я принесу флягу. Это из-за мужчины? – обеспокоенно предположил он. – Но ведь ты говорила, что у тебя никого нет.

Лиза вздохнула. Нервное напряжение, охватившее ее, когда она поджидала Цирцена с ножом в руке, отпустило ее, и Лиза почувствовала невероятную слабость. Она должна была сразу понять, что силой от этого человека ничего не добьешься.

Главная причина, по которой она не хотела говорить о матери, – это боязнь разрыдаться перед этим невозмутимым воином. Но Лиза слишком долго сдерживалась, и теперь ее желание поделиться с кем-то своим горем взяло верх. Она бессильно опустилась на пол.

– Нет у меня никакого мужчины. Это из-за мамы, – прошептала она.

– А что с твоей мамой? – ласково спросил Цирцен, усаживаясь рядом с ней.

– Она... умирает. – Лиза опустила голову, в надежде на то что волосы закроют ее лицо.

– Умирает?

– Да. – Она тяжело вздохнула и продолжила: – У мамы никого нет, кроме меня, Цирцен. Ее дни сочтены. Я заботилась о ней, кормила и работала, чтобы мы могли свести концы с концами. А теперь она совсем одна.

Может, если он будет знать все, то поможет ей вернуться.

– Мы попали в аварию, пять лет назад, когда погиб мой отец. – Лиза задумчиво погладила бейсболку. – Отец купил мне эту кепку за неделю до смерти. Это был последний светлый день в моей жизни. А потом вспоминается только кровь и разбитый синий «мерседес»...

Цирцен моргнул. Он бережно повернул ее лицо к себе, осторожно вытер слезы и с сочувствием заглянул в ее глаза.

– Ш-ш, девочка, успокойся.

Лиза была тронута его участием. Она никогда не говорила об этом даже с Руби, хотя лучшая подруга не раз пыталась вызвать ее на откровенный разговор. Лиза никогда не думала, что сможет так легко довериться ему.

– Мама покалечилась в этой автокатастрофе...

– Автокатастрофе? – переспросил Цирцен.

– Машины, – попыталась объяснить Лиза. – В наше время мы ездим не на лошадях, а на металлических... э-э... повозках. Они ездят очень быстро. Иногда слишком быстро.

У нас отвалилось колесо, и мы врезались в другую... повозку. Отец умер сразу, а я, как только вышла из больницы, сразу нашла себе работу, чтобы мы с мамой могли как-то прожить. Мы потеряли все, даже наш дом. И я смирилась со своей участью. Мне пришлось смириться. И тут я оказалась в четырнадцатом веке, не успев закончить то, что я обязана была сделать. У мамы рак, и она не проживет долго, но сейчас рядом с ней нет никого, кто бы мог заботиться о ней, оплачивать счета и держать ее за руку.

Цирцен сглотнул. У него пересохло в горле. Он многого не понял из рассказа Лизы, но основную идею уловил.

– И она совсем одна? Разве не осталось никого из твоего клана, чтобы помочь ей?

Лиза покачала головой.

– В наше время все не так, как у вас. Родители отца давно умерли, а мама была сиротой. Так что мы с ней остались вдвоем.

– Эх, девочка, девочка... – Цирцен обнял ее.

– Не утешай меня. – Лиза уперлась руками ему в грудь. – Все это произошло по моей вине. Это ведь я пошла работать в музей и там черт дернул меня коснуться фляги. Просто я эгоистка.

Цирцен тяжело вздохнул. В ней не было ни капли эгоизма, и все равно она казнила себя, считая, что во всех бедах виновата сама. Он расстроенно смотрел, как Лиза раскачивается, обхватив руками плечи – сколько раз за свою жизнь он видел эту позу скорби и отчаяния!

– Тебя никто никогда не утешал, да? – мягко спросил Цирцен. – Ты все делала сама и несла весь груз ответственности на себе. Но это же неправильно. Для этого и существуют мужья. Это их обязанность и право.

– Я не была замужем.

– А теперь будешь. Позволь мне отвечать за нас обоих, быть сильным за нас обоих. Я смогу, ты же знаешь.

Лиза вытерла слезы ладонью.

– Не могу! Теперь ты понимаешь, почему я должна вернуться? Ради Бога, дай мне флягу! Еще в Данотаре ты обещал, что, если будет возможность вернуть меня домой, ты поможешь мне. Мне что, умолять тебя на коленях? Ты этого хочешь?

– Никогда! – горячо возразил Цирцен. – Никогда я не захочу от тебя такого. Я принесу флягу, но мне нужно пойти и взять ее. Ты веришь мне? Подождешь у себя в покоях, пока я принесу флягу?

Лиза подняла на него взгляд.

– А ты правда принесешь ее?

– Да я даже звезду с неба готов достать, только бы ты не плакала. Я ведь ничего не знал. Ты же ничего мне не говорила.

– Потому что ты не спрашивал.

Цирцен нахмурился и мысленно выругался. Она права, он не спрашивал. Ему просто не пришло в голову спросить: «Эй, девочка, а что ты делала, когда я выдернул тебя из твоего времени? Ты замужем? У тебя есть дети? Или, может, умирающая мать, которая зависит от тебя?»

Он помог ей подняться.

– А долго ты будешь ходить за флягой?

– Нет, четверть часа, не больше.

– Если не придешь, я возьму нож побольше и приду сама.

– Тебе не понадобиться нож, – заверил он. – Я принесу ее.

Лиза тихо вышла, и Цирцену показалось, что она унесла с собой часть его сердца.


Цирцен вошел в свою потайную комнату и достал флягу из тайника в каменном полу. Ему никогда не приходило в голову, что Лиза в двадцать первом веке жила своей жизнью, полной дел и забот. Он был настолько эгоистичен, что даже не поинтересовался, от чего оторвал ее. Он видел только гордую, красивую и чувственную Лизу, словно она взялась из ниоткуда и у нее не было жизни до появления здесь. Теперь Цирцен отчетливо понимал это. Она пожертвовала лучшими годами своей жизни, чтобы ухаживать за больной матерью, взвалив на себя бремя, которое не каждому мужчине под силу. Это сразу объяснило ее поведение в предыдущие дни. Цирцен видел, что Лиза умная женщина, и, тем не менее, только теперь он понял, почему она, вопреки здравому смыслу, верит, что фляга вернет ее домой. В отчаянии люди часто цепляются за самые безумные идеи.

Ему было искренне жаль ее еще и потому что единственное существо, которое могло бы помочь ей вернуться к матери, желает ее смерти. Впервые в жизни Цирцен клял себя за то, что не овладел искусством, которому столько раз предлагал обучить его Адам.

«Иди и учись у моего народа, – говорил Адам, – ты познаешь новые науки и удивительные миры». А Цирцен упрямо отвечал, что не хочет быть похожим на него.

«Но магия находится внутри твоего естества...»

«Я никогда не приму ее...»

А теперь Цирцен готов был сделать все, что потребовал бы Адам, только бы овладеть искусством перемещаться во времени. Зеленые глаза Лизы, полные слез, ее нежелание позволить ему утешить ее, потому что она не знала, что он способен это сделать, ведь раньше никто не утешал и не согревал ее, – все это мучительной болью обожгло его сердце.

Теперь предстоит самое трудное. Цирцен даже зажмурился, представив, как Лиза воспримет тот факт, что она останется здесь навсегда. Потом он вздохнул, закрыл тайник и направился к ее покоям.


Когда он вошел, Лиза сидела на кровати, бледная, с заплаканными глазами. Цирцен медленно подошел к ней и сунул руку в спорран.

– Встань, – тихо сказал он.

Она быстро поднялась.

Он протянул ей флягу.

– Ты все-таки принес ее, – прошептала Лиза.

– Я же обещал, – произнес Цирцен. – Мне следовало сделать это раньше. Я же видел, как ты хотела этого. Еще когда по пути из Данотара в Броуди ты увидела ее у меня в сумке.

– Ты все замечаешь...

– Но не всегда все понимаю. И той ночью я должен был сообразить, что у тебя на душе тяжело, ты ведь тогда плакала.

– Ничего подобного! Я вообще не плачу, это только сегодня, от отчаяния...

– Извини, может, просто шел дождь. – Его сердце сжалось от нежности. Господи, да она стыдится своих слез! Ну, чего же тут стыдиться? Цирцен видел следы слез на ее щеках по пути в Броуди, но Лиза плакала молча, и он решил, что она наконец смирилась с тем, что останется здесь навсегда. Ему и в голову не пришло, что она плачет из-за матери. Просто удивительно, как Лиза до сих пор сдерживалась, чтобы не разрыдаться в его присутствии. Это потому, что она очень сильная, и лорд Броуди надеялся, что это поможет ей смириться с неизбежным.

– Да, той ночью шел дождь, – согласилась она. – И что дальше?

– Я видел, с какой надеждой ты смотрела на флягу, но поскольку я знал, что она не вернет тебя домой, нужно было просто позволить тебе убедиться в этом самой.

– Дай мне флягу.

Цирцен тяжело вздохнул, страшась увидеть ее глаза, когда в них погаснет последняя надежда.

– Вот, возьми.

Лиза потянулась к фляге и замерла.

– Как же это сделать? – прошептала она.

– Никак, – также шепотом ответил Цирцен. – Ты ошибалась, когда думала, что фляга сможет тебе помочь.

Пальцы девушки сомкнулись на фляге. Но ничего не произошло. И тогда Лиза взяла флягу двумя руками, обняла ее и, закрыв глаза, что-то тихо прошептала.

– Что ты говоришь? – переспросил он.

– Только дома бывает хорошо, – ответила Лиза. Ее слова болью отдались в его сердце. Конечно, только дома, мысленно согласился он, и я сделаю все, чтобы тебе было хорошо в твоем новом доме, поскольку это ведь я лишил тебя прежнего.

– Извини, что так вышло, – акцент Цирцена стал гораздо заметнее из-за переполнявших его чувств.

Лиза, продолжая сжимать флягу, подошла к камину и остановилась перед ним. Сколько она простояла так, Цирцен не имел ни малейшего понятия, но он сел на стул рядом с ней, чтобы быть готовым обнять ее и утешить, когда она поймет, что ее надежда рухнула. Но пауза затянулась. Лиза стояла, словно статуя, закрыв глаза и прижимая к себе флягу. Было уже совсем темно, когда она очнулась, и Цирцен увидел боль в ее зеленых, сверкающих, словно изумруды, полных слез глазах.

– Не получилось, – тихо сказала она.

Он только тяжело вздохнул, не в силах помочь ее горю. Ее пальцы коснулись колпачка фляги.

– Что ты делаешь! – в ужасе закричал Цирцен, вскакивая со стула.

– А может, если я выпью из нее...

– Ты с ума сошла. – Цирцен побледнел, несмотря на оливковую кожу. – Не вздумай!

– А что там? – выдохнула Лиза, пораженная его реакцией.

– Лиза, содержимое фляги не только не вернет тебя домой, но еще и бросит в глубины ада. Это самый губительный и опасный из всех ядов.

Цирцен сразу увидел, что она поверила, будто содержимое фляги может не только убить, но и сделать так, что сам будешь желать скорой смерти. Отдав ей флягу, он завоевал ее доверие.

Лиза склонила голову, но он успел заметить скатившуюся по ее щеке слезу. Цирцен шагнул было к девушке, чтобы обнять ее, сказать, что будет любить и заботиться о ней, что никому на свете не позволит обидеть ее, но Лиза вдруг поставила флягу на стол и отвернулась.

– Оставь меня, пожалуйста, мне надо побыть одной.

– Позволь мне...

– Не надо... я хочу остаться одна...

Впервые в жизни Цирцен чувствовал себя абсолютно беспомощным. Пусть поплачет, подсказывало ему сердце. Ей сейчас нужно оплакать рухнувшую надежду и смириться с мыслью, что ее мать умрет в одиночестве. Она чувствует себя так, словно только что похоронила свою мать.

«Прости мне, Господи, – мысленно взмолился он, – я не ведал, что творю, когда накладывал заклятие».

Цирцен взял со стола флягу, положил ее в спорран и со вздохом вышел из комнаты.


Значит, вот так обстоят дела. Лиза свернулась клубочком на постели, устроив себе уютное гнездышко. До того как она прикоснулась к фляге, у нее еще была какая-то надежда, а теперь... Ее поразила реакция Цирцена, когда тот с сочувствием посмотрел на нее. Ей даже показалось, что у него в глазах заблестели слезы.

«Тебе ведь нравится не только эта страна, – нашептывал ей внутренний голос. – И это хорошо, – добавляло сердце, – потому что Цирцен – это все, что у тебя осталось».

В изголовье кровати, на полке, нашелся бурдюк сидра, и это было как раз то, что требовалось Лизе в данный момент. Прихлебывая вино, Лиза горевала о том, что ее мама умрет в одиночестве и она ничего не может с этим поделать.

В конце концов, обессилев от слез, горя и выпитого вина, Лиза уснула с пронзительной мыслью: «Господи, все, чего я хотела, – это держать мамину руку, когда она навеки закроет глаза».


Цирцен Броуди раздвинул прозрачные занавески и замер у кровати Лизы, наблюдая за тем, как она спит, словно ребенок, подложив обе ладони под щеку.

Он осторожно укрыл ее, убрав бурдюк с сидром, и даже заморгал от удивления, обнаружив, что она полностью опустошила его. Впрочем, Цирцен понимал, почему она это сделала. Лиза искала забвения. Он сам пару раз был в таком состоянии.

Она проиграла последнее сражение, утратила последнюю надежду вернуться домой и навсегда затерялась в чужом столетии.

И в этом виноват он.

Но он женится на ней, поможет приспособиться к их жизни, защитит от всех бед и, самое главное, от Адама Блэка. Цирцен твердо решил во что бы то ни стало заставить Лизу снова улыбаться. Он хотел покорить ее сердце. Она была просто создана для того, чтобы быть хозяйкой его замка. Его мать одобрила бы такой выбор и полюбила бы ее.

– Спи с ангелами, моя королева, – прошептал Цирцен и мысленно добавил: – Но возвращайся. Этот дьявол внутри меня хочет тебя так, как не хотел ничего на свете.


– Что случилось? – встревоженно спросил Галан, увидев лицо Цирцена, когда тот вошел в Грэйтхолл. Лорд тяжело опустился на стул.

– Это из-за Лизы? – спросил Дункан. – Что опять произошло? Мне казалось, что у вас все налаживается...

– Я дал ей флягу, – ответил Цирцен. Братья с трудом разобрали его бормотание.

– Что? – взревел Галан. – Ты сделал ее такой же, как сам?

– Не, – отмахнулся Цирцен. – Такого я бы не сделал. Просто я дал ей подержать флягу, чтобы она убедилась, что это не вернет ее домой.

Он поднял взгляд на братьев Дугласов и рассказал, почему Лиза так отчаянно стремилась вернугься в свое время.

– Неужели ты не можешь вернуть ее? – спросил Дункан, когда братья в сочувствующем молчании выслушали эту историю.

Цирцен беспомощно развел руками.

– Я не знаю, как это сделать. Единственный, кто может ей помочь, это Адам.

– А он убьет ее как только узнает, кто она, – с горечью закончил за него Дункан.

Цирцен только вздохнул.

– Лиза как-то говорила мне о женщине, к которой ей надо вернуться, – произнес Дункан. – Но не сказала, что эта женщина – ее мать.

– Ну вот, – с грустью заметил Цирцен. – Я предлагаю ей руку и сердце, собираюсь стать ее мужем, а она ничего мне не рассказывает.

– А ты спрашивал? – тихо поинтересовался Дункан. Цирцен невнятно выругался, налил себе вина и залпом выпил.

Загрузка...