Приют любви

ГЛАВА 6

Несколько дней Джонси раздумывала, сказать или нет Милочке о своем финансовом положении, а скромная сумма, оставленная ей матерью, тем временем таяла. Даже если она не возьмет оттуда и десятипенсовика, этих денег едва ли хватит хотя бы на первый взнос. Но что толку перекладывать свою подавленность на кого-то другого? Надо справиться самой. А поскольку одна лишь работа помогала забыться, она ушла в нее с головой.

– Думаю, самое время наведаться в комнату моей тети, – сказала Джонси, допив утренний кофе. – Что скажете?

Отставив свою чашку, Милочка поднялась и кивнула.

Идя через переднюю, Джонси огляделась, довольная тем, как сверкает все вокруг. Поднявшись наверх, Джонси вошла в большую комнату и осмотрела обстановку. Очевидно, здесь ничего не трогали с момента смерти Спайси. Даже постель не была заправлена.

Милочка подошла к кровати и осторожно расправила белое кружевное покрывало, комком лежавшее в ногах.

– Спайси всегда была аккуратной. Я понимаю, что вид дома опровергает мои слова, но это правда. Когда она заболела, мы с Мэгги проводили большую часть времени или здесь, или на кухне. – Милочка сняла простыни. – Вот почему Руби верховодила в доме. – Милочка сложила постельное белье стопкой у двери. – Спайси была хорошей женщиной. Она понимала людей и нравилась им.

Джонси почувствовала Милочкину потребность защитить Спайси, поэтому оставила свои мысли при себе. За то время, что Джонси находилась здесь, они очень мало вспоминали о ее тете, не говоря уж о ее образе жизни, что как нельзя больше устраивало Джонси.

А вот в отношении Милочки ее любопытство неуклонно росло. Она смотрела, как Милочка выдвигает ящики и вынимает белье и маленькие коробочки с драгоценностями, и внезапно на нее нахлынули мысли о других женщинах, живших здесь.

Собрав все свое мужество, она спросила:

– А как твое настоящее имя?

Джонси приготовилась к… чему? Холодному отпору? Возможно, спокойному неприятию? Она пожалела, что задала этот вопрос.

Милочка долго смотрела на Джонси, потом тихо ответила:

– Вирджиния. Мои родители называли меня Джинни.

И отвернулась раньше, чем Джонси успела разглядеть что-нибудь, помимо обычной сдержанности Милочки.

– Я могу называть тебя Джинни? По-моему, это имя очень тебе подходит.

Та повернулась, и впервые на ее лице отразилось такое множество чувств.

– Я была бы рада.

Движение за дверью привлекло их внимание.

– Что здесь происходит? – В комнату вошла Мэгги, голос у нее звенел от напряжения. – Что вы делаете?

– Мы с Джинни приводим в порядок комнату, чтобы подготовить ее для постояльцев, – сказала Джонси, глядя, как Мэгги подбегает к Джинни.

– Милочка, о ком это она говорит и что делает?

– Она говорит обо мне. Ты забыла? Я говорила тебе, что мое настоящее имя Джинни. Она похлопала Мэгги по руке и, доведя до кровати, усадила.

– Милочка, ты не можешь позволить ей забрать отсюда эти вещи, – прошептала Мэгги, но недостаточно тихо, чтобы Джонси не услышала.

– Нам придется убрать их, – мягко ответила Джинни. – Если не хочешь помогать, не надо. Сделай себе чаю и посиди на заднем крыльце.

– Мэгги? – обратилась к ней Джонси. – Может, возьмешь что-нибудь на память из тетиных вещей? Выбирай, что хочешь.

Большие голубые глаза остановились на Джонси.

– Что хочешь, – повторила она.

Мэгги поднялась с кровати, подошла к туалетному столику и открыла маленькую музыкальную шкатулку. Джонси смотрела, как она вставляет ключ и поворачивает его. Знакомый припев колыбельной наполнил тихую комнату позвякиванием колокольчиков. Из недр шкатулки Мэгги извлекла золотое ожерелье с аметистом и приложила его к шее. Посмотрела в зеркало над столиком, потом на Джонси.

– Прекрасно, – одобрила Джонси. – Хочешь его взять?

– И музыкальную шкатулку? – спросила Мэгги.

– Конечно. Они твои. Давай, я застегну ожерелье, – осторожно предложила она.

– Нет. Я не хочу его носить. Не сейчас. – Мэгги направилась к двери, потом повернулась. – Спасибо.

– Я уверена, тетя хотела бы, чтоб они остались у тебя, – сказала Джонси.

После ухода Мэгги Джонси поняла, что Джинни не станет объяснять, что происходит с девушкой, поэтому не стала спрашивать и вернулась к неотложным делам.

– Не представляю, что со всем этим делать, – сказала Джонси, обозревая столики и комоды с личными вещами.

– Я знаю, что некоторые свои вещи Спайси держала на чердаке, – ответила Джинни. – Лестница туда – за дверью в конце коридора, рядом с твоей комнатой.

– Что ж, мы, видимо, так и поступим. Кроме меня родственников нет, и я не думаю, что кто-нибудь захочет… – Джонси резко замолчала, взглянув на Джинни. – Я только хотела сказать, что она была…

Голос ее оборвался, она не знала, что еще сказать. Она говорила правду. Она действительно не считала тетку леди, такой же, как ее мать. Невероятно, что они были сестрами.

– Извини, Джинни, я знаю, что она была тебе не безразлична.

Джонси на самом деле не хотела ее обидеть.

– Ничего. Ты не знала ее. Еще месяц назад она даже не существовала для тебя.

Джинни принялась выкладывать на кровать платья из гардероба. Да, подумала Джонси, мама очень хорошо хранила эту тайну. Она повернулась к тетиному туалетному столику и собрала в подол щетку для волос, маленькую стеклянную баночку со шпильками, зеркало в оправе из слоновой кости и два хрустальных флакончика духов. Джонси посмотрела на все это. Вещи, без сомнения, были заграничные и очень дорогие. И такие личные. Она безуспешно попыталась побороть неловкость, охватившую ее от одного даже пребывания в этой комнате. На самом деле она чувствовала себя не в своей тарелке во всех спальнях. И снова она заставила себя вернуться к делу.

– Джинни, возьми, пожалуйста, шкатулку с драгоценностями и пойдем наверх – сначала посмотрим. Не стоит брать сразу много вещей, может, их и положить некуда.

Джинни согласилась и пошла впереди, показывая дорогу. Джонси прошла следом за ней по коридору, завернула за угол, осторожно держа юбки, чтобы не выпал ни один из предметов. Оконце над верхними ступеньками освещало лестницу. Хлопья пыли легко понеслись по полу и закружились в воздухе, когда Джинни повернулась на верху лестницы и вошла на чердак. Потолок здесь нависал низко, перегородок не было, только слуховые окна как-то делили пространство.

Одно из окон располагалось над передним крыльцом, и свет просачивался сквозь маленькие цветные стекла и отбрасывал мириады разноцветных искорок на вытертый ковер. К одной из стен было прислонено большое треснувшее зеркало, а рядом стоял сундук.

Джонси выложила тетины вещи из юбки на пол. Подняла тяжелую крышку и обнаружила, что сундук почти до отказа заполнен платьями, сверху лежали маленькая деревянная шкатулка и альбом с фотографиями.

– То, что я принесла, сюда поместится, – сказала она Джинни, – но больше места не останется.

Она упрятала в складки одежды гребень, щетку и зеркало, а духи и баночку со шпильками рассовала по углам.

– Здесь еще один сундук, почти пустой, – через плечо отозвалась от другого слухового окошка Джинни. – Одежду можно сложить в него.

Джонси не ответила, она встала на колени на ковер рядом с открытым сундуком и вынула альбом. Под ним она увидела обрамленную фотографию размером не больше своей ладони, а запечатлены на ней были две улыбающиеся юные девушки. Она долго смотрела на них. Не узнать свою мать она не могла: ей, должно быть, здесь лет семнадцать-восемнадцать. Но вторая девушка походила на мать как две капли воды. Джонси передвинулась поближе к окну. Близнецы! Это ее мать и тетя.

Какой обескураживающей оказалась мысль о том, что жившая в этом доме женщина выглядела точно так же, как Мейбл Тейлор. Мысли тут же вернулись к ее первому появлению в этом доме и картине с обнаженной женщиной. Она не соотнесла сходство изображения с матерью, возможно, из-за неприличной позы. Что ж, подумала она, эта фотография объясняет, почему Джонси так похожа на тетку. Она убрала фотографию туда, где та так долго покоилась. Без интереса взглянув на альбом, Джонси положила его поверх фотографии и наконец закрыла сундук. Она не хотела знать женщину, которую столько лет избегала ее мать.

– Ты что-то нашла? – спросила Джинни, идя к ней.

– Ничего особенно, – ответила Джонси. – Думаю, здесь хватит места для вещей из тетиной комнаты и всего, что нам будет не нужно. – Она хотела говорить твердо, но удалось ей это плохо.

Оглядев чердак, Джонси спросила:

– А что стало с большой картиной, которая висела в передней?

– Где нарисована Спайси? – уточнила Джинни.

Джонси кивнула, не глядя ей в глаза.

– Мы с Мэгги принесли ее сюда. По-моему, она не подходит для твоего пансиона.

Джонси посмотрела на Джинни.

– Спасибо.

Она была благодарна за то, что портрет убрали, но еще больше – за понимание. Джинни ни разу не вступилась за публичный дом и не заставила Джонси чувствовать себя неловко, как это были при разговоре с Руби.

Спускаясь вниз следом за Джинни, она думала о том, что толкнуло эту женщину на столь недостойный путь. Чем ближе она узнавала Джинни, тем больше убеждалась, что она совсем не похожа на Руби.

Остаток дня они провели в бесчисленных восхождениях на чердак. Жара стояла нестерпимая. Пот стекал у Джонси по спине и груди, насквозь пропитав ее рабочее хлопчатобумажное платье. Ноги болели, и казалось, она не сможет больше сделать ни шага.

Наконец все было закончено, и они с Джинни сели рядом на кровать Спайси. Джонси убрала со лба прилипшую прядь.

– Этот чердак меня вымотал! Но худшее уже позади. – Она рукавом отерла щеку.

– Это уж точно! – согласилась Джинни, проводя по лбу грязной рукой. Выглядела она совсем измученной. – Если бы мое тело могло говорить, уверена, оно бы громко пожаловалось.

Низкий звук, какой бывает, когда стиральная доска дребезжит о край пустой жестяной ванны, эхом отозвался из глубин живота Джинни. Они забыли об обеде. Девушки удивленно переглянулись.

– Проголодалась? – улыбаясь, спросила Джонси.

– Мне достаточно понюхать приготовленную Мэгги курицу, и я голодна, даже и аппетит нагуливать не надо. – Джинни потянула носом воздух: – М-м-м.

– Так чего же мы ждем?

Мэгги была необыкновенной поварихой, и Джонси с особым удовольствием уселась за еду.

– Ты просто превзошла себя, Мэгги. – Джонси смотрела на золотисто-коричневую курицу, картофельное пюре с густой подливкой и миску дымящихся зеленых бобов. – Мы все скоро так растолстеем, что не сможем ходить, не то что работать.

Откинувшись на стуле, Джинни простонала:

– Я едва могу двинуться. – Она устало улыбнулась. – Но, как же хорошо вот так от души поработать. Спайси всегда содержала дом в чистоте, но никогда не заставляла заниматься этим девушек.

Беседа неожиданно приняла нежелательный оборот, и Джонси воздержалась от замечаний, наполняя вместо этого тарелку. Она не такого высокого мнения о своей тете, как эти две женщины. Далеко не такого.

– Не знаю, как вы, но я бы на сегодня работу закончила. Мечтаю после обеда отмокнуть в ванне, – сказала Джинни, отправляя в рот очередной кусок.

– Мне еще кое-что нужно сделать, – сказала Джонси. – Так что принимай ванну первая. Оставь огонь, и я смогу нагреть себе воды.

Они закончили трапезу в необременительном молчании. С каждым днем, благодаря совместным заботам, натянутость между ними становилась все меньше. И хотя до настоящей доверительности было еще далеко, Джонси понимала, что общее дело помогло навести мосты через пропасть.

Все еще постанывая, Джинни принесла необходимое количество ведер воды для купанья. Привычно двигаясь, Мэгги молча убрала со стола.

Держась за поясницу, Джонси ушла из кухни и медленно поднялась наверх. Джинни, без сомнения, права. День был тяжелый, даже слишком. Она вошла в почти пустую тетину комнату. Натереть пол – больше здесь ничего не требуется. Но это уже завтра.

Она пошла к себе и села на деревянный стул лицом к окну, выходившему на север. Сложив руки на коленях, Джонси смотрела на крыши и верхушки деревьев. Ее мысли вернулись к дому, в котором много лет назад она жила с отцом и матерью на небольшой ферме в окрестностях Сент-Луиса. Чудесные воспоминания. А потом отец умер. Тогда его брат, дядя Гарольд, пригласил их с мамой переехать к ним. Зная, что это приглашение ни в коей мере не исходило от тети Иды, эгоистичной и раздражительной женщины, мама убедила Джонси, что у них нет другого выхода. На этом все приятные воспоминания обрывались. Джонси поднялась, стараясь не обращать внимания на боль в спине. Горячая ванна принесет облегчение, думала она.

Спустившись вниз, она нашла на кухне только Мэгги.

– Джинни уже закончила? – спросила Джонси.

– Да. – Мэгги села за большой стол. – Я поставила для тебя греться воду.

– Не нужно было, – ответила удивленная Джонси. – Но я ужасно рада. – Она сказала это от чистого сердца.

– Пустяки. – Мэгги встала и пошла к двери. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – чуть улыбнувшись, ответила Джонси.

Она смотрела вслед удалявшейся Мэгги и не знала, что ей с ней делать. Все ее поступки удивляли Джонси. Но она заметила, что Мэгги становится все отзывчивей на каждое доброе слово. Что за жизнь у нее была? Почему она так всего боится? Ее тетя, несомненно, играла важную роль в жизни Мэгги, но как так получилось, что положительную? Джонси не могла понять, да и уставший ум отказывался служить ей. Ванна и постель – она могла думать только об этом.