Приют Одиннадцати

Глава 15

Франция, Страсбург, Анатомический институт. Ноябрь 1944 года.

Вторая бронетанковая дивизия Леклерка второй день вела бои на улицах города, и Хирт уже не надеялся на операцию в Арденнах, которая должна была начаться со дня на день. Фон Зиверс лично заверил его, что ещё неделя-другая, и ситуация на Западном фронте изменится. Но время шло, а вермахт не предпринимал каких-либо решительных действий против союзников.

Утром двадцать пятого ноября первый вражеский снаряд разорвался перед входом в здание института, и Хирт понял, что медлить больше не имеет смысла. Жаль, конечно, оставлять с таким трудом собранный материал, но что поделать. Сегодня куда важнее его собственная жизнь. Когда французские солдаты попадут в подвалы Анатомического института, Хирта могут просто разорвать на части. Без суда и следствия, руководствуясь одними эмоциями. Нужно постараться спасти самое важное — образцы, над которыми Август трудился последние полгода, и, конечно, записи. Образцами может заняться Рольф. Телефонная связь не работала со вчерашнего вечера, а по селектору Рольф не отвечал.

Август открыл дорожный саквояж и поставил его на стол. Собрал со стола бумаги и, не разбирая, кинул на дно. Открыл сейф и вытащил тетрадь в кожаном переплёте. Снова попробовал связаться с Рольфом по селектору. Бесполезно. В стенах института царил настоящий хаос.

Хирт положил тетрадь в саквояж, ещё раз осмотрел кабинет и выглянул в коридор. У выхода на лестницу он заметил одного из хирургов.

— Уде, стойте! Чёрт бы вас побрал, где Рольф?

Гюнтер заметил Августа и остановился в дверях.

— Не знаю, штурмбаннфюрер… Здесь бог знает что творится…

В этот момент снарядпопал в цоколь здания. Стены содрогнулись, и стекла со звоном осыпались на пол. Слышно было, как в одном из кабинетов этажа кто-то кричит.

— Гюнтер, вы мне нужны.

Хирург уже бежал по коридору, когда в стену здания ударил второй снаряд. Гюнтер споткнулся, не удержался на ногах и упал на колени. С потолка посыпались куски штукатурки. Август прикрыл руками голову, но было уже поздно: он почувствовал острую боль в шее и свалился на пол. Последнее, что мог разобрать — склонившегося над ним Гюнтера Уде. Лицо хирурга, поплывшие стены коридора, осыпающийся потолок, столбы пыли в воздухе — всё это перемешалось, закрутилось в невообразимом водовороте. Хирт закрыл глаза и потерял сознание.

Гюнтер оглянулся по сторонам и заметил в конце коридора Клауса Рольфа.

— Клаус, помогите мне.

Они перетащили Хирта в кабинет и положили на кожаный диван.

— Что с ним? Он ранен? Осколок?

— Нет… Кусок штукатурки. Он жив, просто без сознания.

Гюнтер нащупал пульс штурмбаннфюрера. Утвердительно кивнул: жив. Снова попытался привести Хирта в чувство.

Тем временем Рольф внимательно изучал кабинет. Разбросанные по полу бумаги, выбитые стёкла, сложенные в коробки документы — вселенский погром, который ничем не отличался от такого же точно бардака в его личном кабинете. Больше всего Клауса заинтересовала открытая дверца сейфа и дорожная сумка. Он подошёл к столу, заглянул в сейф, открыл саквояж. Аккуратно достал тетрадь, перелистал и положил обратно.

— Нам нужно убираться отсюда, Гюнтер. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше будет для нас.

Уде, который всё это время пытался привести в чувство Хирта, поднялся и удивленно посмотрел на Клауса.

— Мы же не оставим его в таком состоянии, правда?

Клаус равнодушно пожал плечами и взял саквояж. На всякий случай ещё раз осмотрел сейф и повернулся к Гюнтеру. Тот всё ещё стоял рядом с раненым, но теперь сжимал в руке пистолет.

— Я смотрю, вы у себя в подвале совсем рехнулись. Хотите спасти яркого представителя высшей нации?

— Он прежде всего мой коллега…

— Да бросьте!

— Я вам не позволю уйти, Клаус.

— Ты забыл, Гюнтер, кто тебя порекомендовал. Из какой дыры я тебя вытащил. И теперь ты готов убить своего университетского товарища? Да ради чего?! Думаешь, французы одобрят ваши опыты в лаборатории? Пускай Хирт сам отвечает за свою деятельность, а с меня хватит! Возможно, твоя жизнь тебе лично не дорога, но меня ты не сможешь заставить.

Рольф незаметно перешёл на "ты", упомянул университет, но все эти уловки, взывающие к давним дружеским отношениям, не сработали, Гюнтер покачал головой и снял оружие с предохранителя.

— Не делайте из меня идиота, Клаус. Я прекрасно знаю, над чем работал доктор последние несколько лет. Поставьте саквояж и отойдите от стола. Если хотите уйти, уходите. Пусть это останется на вашей совести. Я не буду вас задерживать, идите же, ну.

Дружеский тон не принёс желаемого результата, и Рольф снова сменил тактику. Заговорил развязно и без нажима.

— Хорошо, хорошо, Гюнтер… — он развёл руки в стороны, не выпуская саквояж. — Я предлагаю вам сделку.

Рольф медленно обошёл стол, приближаясь к Уде, который не двинулся с места.

— Это конец, коллега… Смерть Зигфрида! Гибель богов! Думаю, вы и сами это прекрасно понимаете. До конца года великой Германии не станет, а мы можем уйти вместе, прямо сейчас. То, что удалось Хирту… — Рольф запнулся и кивнул на саквояж, — это поможет нам сделать блистательную карьеру. Я уж не говорю о том, какие это огромные деньги…

Гюнтер оставался непроницаем, не реагировал ни на хитрость, ни на уговоры. Клаус сделал ещё один шаг вперёд и наотмашь ударил саквояжем по его руке. Уде успел выстрелить, но пуля ушла по диагонали вниз, задев только ногу Рольфа. Клаус отбросил саквояж и всем телом навалился на хирурга. Они рухнули на пол. Рана кровоточила, и Рольф быстро терял силы.

Во время удара пистолет выпал из руки Гюнтера и скользнул по паркету к стене. Рольф пытался до него дотянуться, чувствуя, как всё больше слабеет. Гюнтер ухватил соперника за волосы, стал бить головой об пол, пока тело Рольфа не перестало содрогаться в конвульсиях.

Очередной снаряд пробил стену в соседнем кабинете, начался пожар. Дальше оставаться в здании института становилось просто опасно. Гюнтер подобрал саквояж, поднял с пола пистолет. Перед уходом бросил быстрый взгляд на кабинет. Ни Хирт, ни лежащий в луже крови Клаус не подавали признаков жизни.

Стрельба была слышна практически отовсюду. В первую секунду Гюнтер не мог сообразить, в какую сторону бежать. Ориентироваться на солдат вермахта было невозможно — казалось, они двигались во всех направлениях. В городе царил невообразимый хаос. В двух кварталах от института, словно сказочные драконы, вгрызались в асфальт, лязгали металлом, ревели и плевались огнём танки французской дивизии.

Гюнтер двинулся в противоположном направлении. Побежал вдоль стены института и завернул за угол. Остановился, чтобы отдышаться. Слева от него взвыл воздух, вой пронёсся в конец улицы и там затих на секунду, после чего пространство разорвало оглушительным взрывом. На мостовую обрушился град из камней, стёкол и черепицы.

Пятеро автоматчиков в зимних куртках серого полевого цвета с проволочной сеткой на шлемах по диагонали перебегали перекрёсток. Уде два года не был на фронте, и сначала принял их за французских или американских пехотинцев. Он вытащил пистолет, но солдаты даже не посмотрели в его сторону. В ту же секунду снова послышался характерный вой, и прямо по центру улицы, которую пересекали солдаты, разорвался снаряд. Когда пыль и дым рассеялись, Гюнтер смог разглядеть, насколько точным был выстрел.

Из всей группы признаки жизни подавал только один пехотинец, ещё один лежал без движения, остальных просто разорвало на части. Первая мысль: помочь раненому — возникла интуитивно. Он пригнулся и двинулся через улицу, но тут же вернулся, вспомнив о саквояже. Заметил, что к раненому бежит офицер в тёмно-зелёной форме и кепи, на котором красовалась эмблема горнострелковой части.

— Дьявол!

Гюнтеру ничего не оставалось, как помочь офицеру оттащить раненого в безопасное место. Как только они оказались на непростреливаемой стороне улицы и смогли отдышаться, Уде присмотрелся и узнал офицера.

— Фред! Помните меня?

Офицер несколько секунд изучал его лицо, но так и не мог вспомнить.

— Мы встречались в сорок втором в Инсбруке. В пивной… Я Гюнтер. Ну, вспомнили?

— Не припоминаю, простите. Судя по форме СС, вы ведь не полевой медик? Ладно, давайте позже…

Совсем рядом полыхнул столб огня, взрывом тряхнуло мостовую, сверху присыпало землёй и кусками асфальта. Время приостановилось и побежало снова.

— Вот чёрт! Я отвык от передовой, Фред. Совершенно теряюсь в этом аду.

Лист поднялся и помог встать раненому. В отличие от медика он оставался спокоен, и казалось, отлично знал, что нужно делать.

— Дьявол, я ума не приложу, куда бежать! — причитал Гюнтер.

Он не мог сориентироваться, паниковал. Ко всему прочему стал хуже слышать, как будто в уши ему плотно забили вату.

— У вас кровь?

— Что?

— Кровь. Возможно, вас ударило камнем или куском черепицы.

Манфред указал на тонкую красную полоску, петлявшую по виску Гюнтера. Уде провел ладонью по лицу, посмотрел на окровавленные пальцы.

— Ладно, не время сейчас. Вы идти можете? — спросил Фред.

— Могу.

— Помогите мне. Нам нужно двигаться на юго-восток, вот по этой улице. Тут более-менее безопасно…

Они подхватили раненого и двинулись вниз по улице. Несколько раз поворачивали в переулки, чтобы укрыться от яростного огня противника. Союзники наседали, и немцы защищались из последних сил, готовые в любую минуту всё бросить и бежать из города.

К часу дня Фред и Гюнтер добрались до сооружённого на скорую руку полевого госпиталя — торчащие вертикально мачты, маскировочная сетка сверху и ряд столов, сколоченных из необработанной доски. Как и в районе боевых действий, тут царил хаос. Половины персонала уже не было — видимо, они бежали ещё утром. Тяжело раненным пытались оказывать хоть какую-то помощь, а остальных просто грузили на санитарные "Молнии".

Фред решил воспользоваться медицинским транспортом. Оставаться в городе было чистым безумием. Скорее для собственного оправдания, чем для Гюнтера, он сказал:

— Город всё равно сегодня сдадут… Если, конечно, будет кому объявлять капитуляцию. Командование ещё утром бросило всё на самотёк. Я думаю, нам нужно последовать примеру остальных.

Манфред помог подняться на грузовик раненому, стоя в кузове, протянул Гюнтеру руку.

— Забирайтесь. Давайте ваш чемодан, чёрт бы вас побрал! Живее!

— Разве это возможно?

— Перестаньте, Гюнтер. Вы не видите, что в этом чёртовом аду до нас никому нет дела?!

Гюнтер ухватился за руку Манфреда, но саквояж так и не отпустил. Забрался в кузов, и они уселись прямо на полу между носилками. Борт закрыли, и "опель" пополз в гору, постепенно набирая скорость и поднимая клубы дорожной пыли.

— Куда вы теперь? — спросил Гюнтер.

— В Арденны. Искать свою часть.

— Вы же уезжали на Восточный фронт, насколько я помню.

— Точно, было. Сначала Кавказ… — Фред несколько секунд молчал. — Я плохо помню начало кампании. Вернее, не помню совсем ничего. Как будто вырезали полжизни. Вы медик, может, скажете, отчего это?

— Ранение?

— Не знаю, но шрам от пули есть. Но вот когда я его получил, сказать не берусь.

— Контузия могла спровоцировать потерю памяти.

— Возможно, но я и этого не помню, — ответил Лист.

— А дальше? Что было дальше?

— После провала под Сталинградом нас перебросили на помощь к Паулюсу, но было уже слишком поздно. Затем Греция и Югославия. А теперь вот — Западный фронт. А вы?

— Я в Страсбурге всё это время, да…

Гюнтеру не очень хотелось распространяться о своей деятельности в Анатомическом институте. Теперь, когда он снова оказался практически на линии фронта, среди раненых и умирающих, вся эта возня в подвалах Хирта показалась ему совершенно бессмысленной тратой времени. И не такой дешёвой, надо полагать. Интересно, во сколько сотен тысяч рейхсмарок в год обходилось вермахту это удовольствие? Мысли о деньгах заставили Гюнтера плотнее прижать к боку саквояж с тетрадью Августа Хирта.

Шум моторов стал слышен отчётливо, когда предпринимать какие-либо действия было уже поздно. Они даже не успели сообразить, что произошло — с режущим мембраны визгом свинец прошил по диагонали тент грузовика, ударил в пол и противоположный борт. Лежавшие на носилках раненые вздрогнули и замерли. У сидевшего напротив парня с перебинтованной рукой снесло половину головы.

— Дьявол!

Манфред инстинктивно растянулся на полу машины и толкнул Гюнтера. Вероятно, несколько пуль попали в кабину. "Опель" стало подбрасывать на ухабах, он съехал с дороги. Машина быстро теряла скорость, пока совсем не остановилась.

Лист вскочил на ноги, отдёрнул тент и выглянул.

Двухмоторный "Локхид" закончил вираж и заходил для новой атаки. Манфред посмотрел на раненых, встретился с испуганным взглядом Гюнтера Уде. У них было всего несколько секунд, чтобы покинуть автомобиль. Лист спрыгнул на землю и откинул борт.

— Живо из машины! Быстрее, быстрее! Гюнтер, что вы копаетесь…

Раненые просто вываливались из грузовика. Падали на землю, пытались отползти как можно дальше от машины. Несколько особо тяжёлых так и не смогли выбраться.

Гюнтер оказался на земле в числе первых, по-прежнему не выпуская саквояжа из рук. Они с Манфредом обогнули грузовик и побежали в сторону лесополосы. Первые пули застучали по металлической кабине и деревянному борту "Молнии". За спиной послышались крики. Манфред бежал впереди, стараясь двигаться по ломаной траектории. Пули падали совсем рядом, поднимали в воздух комья земли и пыли. Лист услышал, как за спиной чертыхнулся и упал Гюнтер. В этот момент Листа накрыла тень от самолёта. Фред пригнулся и посмотрел вверх, вслед удалявшемуся фюзеляжу "Локхида". Было видно, что он снова шёл на разворот.

Манфред обернулся. Гюнтер лежал всего в паре шагов позади, пробовал подняться на ноги. Наконец он встал на колени, одной рукой опираясь на землю. С правого боку на его серой шинели появилось чёрное пятно. Оно увеличивалось в размерах, и Гюнтер схватился за раненый бок. Убрал руку и взглянул на окровавленную ладонь.

— Фредди, да что же это…

Манфред помог Гюнтеру подняться с колен, тот мёртвой хваткой вцепился в саквояж.

Спасительная полоса леса приближалась невыносимо медленно, раненый еле волочил ноги, и Листу пришлось тащить Гюнтера на себе. Пилот к тому времени развернул машину, постепенно снижая высоту. Лист с облегчением заметил, что пилот сделал выбор в пользу расползавшихся от "опеля" раненых, сместив угол атаки влево.

Фред втащил медика под деревья, проволок ещё несколько метров и упал. Зажал ладонями уши, когда со стороны санитарной машины послышались истошные крики.

Американец сделал ещё один заход, и вскоре шум моторов стал удаляться в направлении Страсбурга. Фред приподнялся на локте, шумно выдохнул, прогоняя усталость, и посмотрел на Гюнтера. Лицо медика было бледным, он часто дышал, ртом шла кровь.

Лист подвинулся к раненому, снял куртку, скрутил и подложил под голову Гюнтера. Тот приоткрыл глаза и, превозмогая боль, приподнялся, озираясь по сторонам.

— Саквояж… Где саквояж?

— Дался вам этот чемодан, Гюнтер… Лежите и не двигайтесь. Я вернусь к машине, посмотрю, может, живые есть. Попытаюсь остановить какой-нибудь транспорт…

Гюнтер не дал ему договорить, схватил за рукав и, притянув к себе, быстро и сбивчиво зашептал в ухо.

— Там, в саквояже, очень… Важные бумаги, Фред. Документы… Дайте мне слово… О них никто не должен узнать. Я вас прошу… Обещайте, что вы спрячете их в надёжном месте, пока я не…

— Прекратите, Гюнтер. Я вас вытащу.

— Со мной всё, Фред… Обещайте…

Дальше Манфред уже ничего не мог разобрать. Гюнтер беззвучно шевелил губами, пока окончательно не затих.

Манфред вышел из леса, пробрался в сторону санитарного грузовика. Живых он так и не нашёл. Раненые пытались отползти от машины в разные стороны и теперь лежали вокруг в самых неестественных позах, перемотанные грязными окровавленными бинтами.

Лист смотрел на эту мрачную картину и думал о том, что скоро всё должно закончиться. Союзники почти вплотную прижали их к линии Зигфрида, а русские уже вытеснили из Болгарии и Югославии.

Он вспомнил, как в марте тридцать восьмого они с Хелен всю ночь добирались в Вену, чтобы не пропустить приезд Рудольфа Гесса. Вспомнил гордость, которую испытал, когда мобилизовался в армию вермахта. Затем европейский блицкриг: Польша, Франция… Казалось, весь мир вращается только благодаря их победным маршам на запад. А теперь вот эта грязь и кровь, и неизвестно, что будет завтра.

Странно, что ему в голову пришла мысль о Хелен. Он даже лица её не мог восстановить в памяти. С тех пор, как их группа покинула высокогорный отель, всю предыдущую жизнь окутывал непроницаемый туман. Сегодняшнее воспоминание было внезапным, как вспышка — размытым и лишённым деталей. Как будто всё это происходило не с ним. Скорее всего, следствие полученной на Кавказе контузии…

Манфред услышал шум автомобиля и вышел на дорогу. Небольшой грузовик притормозил у обочины, водитель сказал, что едет в Шарлеруа. Это было его направление. Фред перебросил саквояж через борт и забрался в кузов.