Пробуждение Атлантиды

Глава 4

Пещера глубоко под Маунт Рэйньер,

Каскад Рейндж, Вашингтон

Слабого света факелов и свечей, едва освещавших комнату, хватало, чтобы разглядеть собеседника, но к его лицу в любом случае лучше подходила темнота.

— Думайте об этом, как о праздновании дня рождения, если хотите. Просто этот самый день рождения будет отмечать две тысячи лет, — голос вампира рокотал древней силой, прогремевшей в огромном, пустом пространстве пещеры, и мокрые, покрытые плесенью темные стены содрогнулись, прорвавшись сквозь барабанные перепонки слушателя. Этот голос был создан, чтобы утверждать влияние его владельца над слабыми, раболепными и трусливыми.

Но слушатель вовсе таким не был. Хотя испытывал любопытство.

— И для чего вы планируете использовать эту возможность? Снова править тем, что было утеряно много лет назад?

— Я ничего не потерял. Я был зверски убит в расцвете сил.

Вампир смотрел, его глаза, горевшие яростным красным огнем, прорезали мрачную темноту. Но потом раздался хриплый и слегка угрюмый смех. Кости на его лице слишком рельефно выдавались, обрамляя выдающийся римский нос. Прямые полосы были подстрижены по древне-военной моде.

— К тому же, Римской Империи уже давно нет, и она была меньше того, что я планирую достичь сегодня.

Он скользнул в центр пещеры, и вознесся на платформу.

— Мир снова узнает имя Гая Юлия Цезаря Августа Германика.

Слушатель смотрел бесстрастно, что казалось просто невообразимым, при данных обстоятельствах. Ладно. Возможно, Голливуд был бы лучшей целью, учитывая его стремление к драме.

— Но разве мир когда-либо знал это имя? Или Вы хотите снова услышать то, которое Вам в детстве дали солдаты? С бесчисленных экранов телевизоров, звучащее на улицах?

Он замолчал, сжав челюсти, несмотря на желание выглядеть беспристрастным, прежде чем продолжить.

— Разве Вы не хотите стать известным под именем Калигула?

Самый устрашающий и презираемый император в Римской истории улыбнулся, мелькнули его длинные клыки.

— А если и так? Оно мне почти как родное, — он посмотрел на слушателя, неподвижно стоящего в тени возле стены пещеры. — Вы, разумеется, знаете, что я Вам не доверяю, Дракос.

Самый новый генерал Калигулы, наконец, встретил взгляд своего новоиспеченного мастера.

— А Вы и не должны. Мои первые слова в качестве совета Вам будут: никогда никому не доверяйте.

Дворец Принца Конлана, Атлантида

— Мне это не нравится, — сказал Джастис, проходя по мраморному полу военной комнаты Конлана. Вэн смотрел, как воин со своим обычным мечом в ножнах на спине, мерил комнату длинными шагами. Воин бродил, не останавливаясь уже около двенадцати минут с тех пор, как они начали собираться.

После частной встречи с Вэном Конлан созвал воинов на совет, чтобы обсудить угрозу со стороны Калигулы, возрастающую активность вампиров в районе Сиэтла, и что во имя девяти кругов ада, Эрин Коннорс сотворила с его братом.

Вэн вздохнул. Сказать, что он был озадачен, значило ничего не сказать. Он не двигался со своего поста у стены напротив главной двери. Стать между любой возможной опасностью и братом — вот это было его обязанностью и правом в качестве Королевского Мстителя.

Не то, что бы Конлан не мог сам позаботиться о себе. Вэн посмотрел на своего старшего брата, наследника престола. Конлан был похож на него, хотя, вероятно, на дюйм ниже. Принц сидел в своем кресле возле большого круглого деревянного стола, глядя по сторонам, но ничего не говорил.

Вэн, наконец, ответил на риторическое замечание воина, чтобы облегчить напряжение в комнате.

— Тебе ничего не нравится, Джастис. Ты не хочешь уточнить?

Джастис перестал бродить и развернулся лицом к Вэну, его голубая коса до талии пролетела вслед.

— Не насмехайся над моим беспокойством, лорд Мститель. Ты слишком хорошо знаешь, что мои инстинкты много раз спасали твой королевский зад.

Это было совершенно точно, поэтому Вэн не смог испытать раздражение.

— И что с того? Но ведь твои услуги по спасению моей задницы воздавались сторицей. — Он осмотрел комнату, других представителей элитной охраны Конлана, Семерки, которые участвовали с ним в битвах больше, чем можно было бы сосчитать.

Бреннан, как всегда без эмоций, неспособный чувствовать из-за проклятья. Он и Алексиос вернулись в Атлантиду незадолго до Вэна. Алексиос был мрачным и неулыбчивым. Что-то умерло в воине, когда Анубиза держала его в плену. Теперь же он улыбался, только убивая кого-то. Вэн всё еще не знал, насколько этот воин вышел из того свирепого состояния, в котором его нашли; вампирская богиня пытала мастерски.

Черт, как замечательно, что она умерла.

Кристоф с горящими глазами от едва сдерживаемой силы. Самый нестабильный из всех. Рядом с ним — Дэнал, самый молодой по возрасту, но воин, умерший и возвращенный к жизни благодаря смертельной жертве Райли. Его возраст в двести двадцать с чем-то лет давил сильнее на юношу, чем прежде.

И их отсутствующий коллега Бастиен всё еще находился во Флориде, устраивая союз с оборотнями. И свой собственный союз с помощью смешения душ с вэрпантерой, в которую он влюбился, если принимать всерьез истории Дэнала. Но Вэн предпочитал концепцию «верю тому, что вижу».

Заговорил Алексиос, вырвав Мстителя из мечтаний.

— Ты, правда, хочешь тратить наше время, сравнивая насечки на мечах, Лорд Джастис? — он стоял рядом с окном, часть его лица, покрытая шрамами, была повернута к стене и оставалась вне поля зрения.

Поднял руку Конлан, и Джастис не стал выкрикивать в ответ, что стоило сильного напряжения мышц. Воин был так же плох, как Кристоф. Он обладал таким большим самомнением, что любой просто обязан был выбить это из него в настоящее время. Вероятно, скорее раньше, чем позже. Вэн надеялся быть этому свидетелем.

А может даже принять участие. Вероятно, он поборолся бы один с Кристофом и Джастисом просто для того, чтобы избавиться от напряжения.

— Мне это тоже не нравится, — заметил Конлан ровным голосом. — Вэн — мой брат, и по какой-то странной причине моя будущая королева, кажется, по-сестрински любит его.

Дэнал рассмеялся.

— Она настолько мила, что нравится всем. Мой повелитель. Она даже любит Кристофа.

Кристоф насмешливо рыкнул на молодого воина и потянулся, чтобы треснуть того по затылку, но юный воин пригнулся и ухмыльнулся.

Губы принца скривились в подобии улыбки, но его лицо осталось мрачным.

— Какие бы ни были причины, Райли бы предпочла, чтобы Вэн оставался в Атлантиде, чтобы он был поблизости, пока она… проходит через эти трудности. Однако, она борец в сердце и осознает, что мы обязаны продолжить нашу миссию по защите человечества. Мы, являющиеся воинами Посейдона, не можем поступить по-другому.

По комнате пронеслось ледяное дуновение, и большинство воинов, стоящих вокруг стола невольно отступили на шаг. После почти трех столетий в качестве Верховного жреца фирменное появление Аларика выявлялось безошибочно. Он нес с собой силу Посейдона, невидимую для дыхания даже в бесформенном воздушном состоянии. Бреннан, устроившийся на стуле за столом возле Конлана, слегка поклонился и отошел к собственному месту.

Аларик материализовался в течение нескольких сердцебиений, в одно мгновение холодный воздух, словно угрожающий шепот смертности, прошел по позвоночнику Вэна, в следующее мгновение Аларик стоял перед ними, сжав руки в кулаки на рукоятках кинжалов, инкрустированных изумрудами. Он был одет во всё черное, как всегда, словно какой-то атлантийский ангел смерти.

Верховный жрец осмотрел комнату, как будто в течение нескольких секунд взвесил и измерил калибр мужчин. Его взгляд дольше всех остановился на Вэне.

— Твоя ведьма — певчая драгоценных камней, — заявил он прежде, чем грациозно опустился на стул.

«Разумеется, он — символ магии Посейдона во плоти, или так было по традиции», — подумал Вэн с мрачным весельем. — «Если бы он хотел вырвать сердце, бьющееся в моей груди, он, вероятно, и это сделал бы грациозно».

На малейшую долю секунды он увидел видение смерти Лорда верховного вампира Варравы от изящной руки Анубизы, но вытолкнул это воспоминание из своей памяти.

Внезапно, слова Аларика скользнули в сознание Вэна.

— Что? Я думал, что певчие драгоценных камней были мифом. И чем бы она ни была, она не моя ведьма.

— Миф? Как и анэши? — сухо поинтересовался жрец.

— Ух ты, храмовая крыса, ты только что пошутил? — мужчина поднял брови. Он не слышал ни намека на фирменный, сухой, как мертвое море, юмор с тех пор, как Аларик впервые встретился с сестрой Райли, Квинн.

— Я не нахожу ничего смешного в том факте, что древние мифы словно сходят со страниц свитков, — возразил Аларик, его глаза горели изумрудно-зеленым, предупреждая про его раздражение. — Сначала появились Райли и Квинн. Они обе — анэши, эмоциональные эмпаты, вышедшие из легенд, потерянных в водах времени. Теперь Вэн описывает ведьму-человека, которая резонирует лирической силой певчей драгоценных камней. Кто знает, что будет в следующий раз?

— Я голосую за Зубную фею, — потянул Вэн. — Может, поездка на единороге.

— А что такое Зубная Фея? — спросил Дэнал, сведя брови вместе, так напоминая мальчишку и так часто выводя Вэна из себя своими бесконечными вопросами.

Мститель фыркнул, но прежде, чем он смог пояснить, — ладно посмеяться, — наконец заговорил Бреннан.

— Если эта женщина…

— Эрин, — сказал Вэн, безотчетно испытывая раздражение. — Ее имя — Эрин Коннорс. Не «эта женщина», не «ведьма», а Эрин. Она прекрасная, достаточно храбрая, чтобы добровольно пойти на союз с нами против Калигулы, поэтому, по крайней мере, она заслуживает, чтобы ее называли по имени, — он постукивал носком сапога по полу. — Всё равно, мы не знаем наверняка, является ли она певчей драгоценных камней. Черт, да наверно, я услышал ее iPod.[1]

Бреннан продолжал, словно его не прерывали.

— Если Эрин Коннорс в действительности певчая драгоценных камней, и ее песня затрагивает гармонию в Вэне, вероятно, я должен заключить союз с волшебным контингентом Сиэтла. Я немного изучал древние мифы и пророчества. Они говорят о резонансе звуков драгоценного камня в эмоциях певчего, — он осмотрел комнату и потом сфокусировался на Вэне. — И явно в эмоциях того, кто способен на смешение душ с певчей драгоценных камней.

— Нет! — Вэн оттолкнулся от стены. — Нет, — продолжил он, заставляя себя обрести спокойствие. — Конлан поручил мне эту задачу, и я намереваюсь завершить ее. Да, правда, что у тебя нет видимых эмоций, Бреннан. С того чертового проклятия, я имею в виду. Но вспомни, что Квинн обнаружила что-то глубоко внутри тебя. Если Эрин в действительности певчая драгоценных камней, и это дерьмо про резонанс — настоящее, значит, имеет смысл то, что она может пройти сквозь твой барьер.

Он повернулся лицом к Конлану и Аларику.

— Я сделаю это, брат. Если кто-то и будет формировать союз с Эрин и ее группой, и, черт побери, пусть это буду я.

— Очевидно, что королевский мститель принял решение, — подвел итог Конлан, в его словах содержался намек на сарказм. — В любом случае, мне нужно, чтобы Бреннан занялся сообщением про эмоционального инкуба, который убивает людей в Нью-Йорке.

— Вот и еще мифы, сошедшие со страниц, — заметил Аларик.

— Может, это неправда, — продолжал Конлан. — Но если это так, то Бреннан — единственный, кто может сразиться с подобным созданием.

— Ладно, что бы это ни было. Мы можем вернуться к Эрин и к тому, что, во имя девяти кругов ада, такое певчая драгоценных камней? Что мне с ней делать? — спросил Вэн, повернувшись спиной к Конлану и Аларику и уставившись на сложенные руки. Вероятно, Джастис прекрасно придумал побродить. Ему нужно или сжечь немного напряжения или кого-то ударить. И не лучшее время выбрал его спарринг партнер Бастиен, чтобы застрять с вэрпантерой.

Аларик кивнул.

— Певчая драгоценных камней душой резонирует с природой камней земли. Некоторые записи указывают, что прежде это был талант эльфийского народа среди фэйри.

— Великолепно. Теперь Эрин становится родственницей Зубной фее, — прорычал Вэн, подняв голову.

— Давайте поговорим про Калигулу, — сказал Аларик. — Вероятно, он ищет способ объединить силу Варравы со своей. Мы знали, что в иерархии вампиров произошло политическое движение, однако всё могло быть неточным.

— А разве там осталась иерархия? — ответил Кристоф. — Теперь, когда их богини больше нет, разве они не все стали изменниками? Может, мы никому не оказали услуги, убив ее. А разве она могла их держать в узде?

Алексиос выступил вперед, сжимая и разжимая кулаки.

— Не сомневайся, что Конлан и Райли оказали миру услугу, как ты и сказал, убив злую мерзость — Анубизу, — сказал он, стараясь оставаться спокойным, несмотря на грубый голос. — По крайней мере, мне они оказали услугу, которую я никогда не сумею компенсировать.

Конлан встал и поклонился воину.

— Алексиос. Если и был долг, то я должен был тебе за то, что ты отдал свою жизнь в ее руки, чтобы найти меня. Никогда не сомневайся, что я не помню это каждый день моей жизни.

Молчание гулко звучало в комнате, туго натянутое между ними, — они оба пережили невообразимые пытки в руках Анубизы.

Наконец, Бреннан прервал тишину.

— Я не верю в совпадения. Если Калигула работает в этой сфере, то это он стоит за сильным увеличением числа новообращенных вампиров.

— Зачем? Зачем он так поступает? Ведь вампира нельзя контролировать первые год-два, то зачем ему это? — спросил Джастис.

— Хотя это странно предполагать, что вампиру нужна причина, чтобы устроить неприятности, что вероятно просто глупо.

Вэн кивнул.

— Я соглашусь со всем этим. Никаких совпадений, вампиры устраивали неприятности без причины, и Джастис глуп, — с этими словами он ухмыльнулся Джастису.

Дэнал и Кристоф рассмеялись, нарушив напряжение, но синеволосый воин, казалось, вовсе не испытывал веселья. Он смотрел на Вэна.

— Смейся, Вэн Хельсинг. Кажется, что твоя маленькая певчая драгоценных камней добралась до тебя, — он рассмеялся. — Эй, если это проблема, буду рад заняться ею для тебя. Кажется, что она очень интересная женщина.

Вэн шутил с Джастисом насчет женщин два столетия, но внезапно, с этим предложением что-то изменилось. Кто-то изменился.

Он сам изменился.

— Даже не думай об этом, — прорычал он, всё веселье покинуло его голос. — Держись подальше от Эрин.

Резкий вздох Дэнала показался предупреждением, заставив Вэна достать кинжалы одним плавным движением и развернуться лицом к угрозе. Но дверь комнаты оставалась крепко закрытой, и единственной угрозой в комнате были выражения шока на лицах Дэнала, Алексиоса и Кристофа. Вэн смотрел на их широко раскрытые глаза, прищурившись.

— Что? Почему вы так на меня смотрите?

Пока Конлан и Аларик одновременно поднялись со своих мест, Дэнал обошел вокруг стола, пока не оказался лицом к лицу с Вэном.

— Твои глаза. Они… они сияют, — ответил он, в его словах сквозило изумление. — В середине есть странное сине-зеленое пламя. Это похоже…

— Это пламя Посейдона, — заметил Бреннан. — И так как ты не собираешься достигнуть смешения душ с нами, кажется, что твоя певчая драгоценных камней задела тебя сильнее, чем ты осознаешь.

Вэн плотно закрыл глаза, чтобы не смотреть на них. Чтобы погасить огонь.

Надеялся, что это сработает. Каким-то образом зная, что этого не произойдет.

— Вэн? — раздался голос Конлана, всё еще спокойный, но напоминающий королевский приказ.

— Если ли что-то, что ты хотел бы рассказать про Эрин Коннорс?

Вэн пробормотал несколько любимых ругательств на древнеатлантийском, потом решил попытаться вести себя как обычно.

— Ну. Теперь, когда ты упомянул об этом…

Штаб-квартира Круга Света Сиэтла

Эрин стояла в центре круга, пытаясь взять под контроль дрожь в коленях. Никогда еще ее не вызывали прежде особого полуночного собрания верховных жриц группы, и она не знала, чего ожидать. В комнате, освещенной светом свечей, стояли в рядок крепкие деревянные книжные шкафы, и тяжелые, цвета полуночной синевы, занавески содержали торжественную атмосферу абсолютного отключения ее силы с того момента, как она переступила через порог. Комната, должно быть, защищена самой могущественной магией; Эрин не слышала ни звука песни от больших жеод, которые располагались на шкафах. Камни на ее пальцах также оставались темными и неподвижными.

Слухи о Молчании, которые она слышала, воспитываясь тут, возникли из памяти и остались в сознании.

К несчастью, слухи привели с собой приятелей. Страх и отчаяние. Во второй раз за вечер, она была отрезана от своей силы. Она пообещала себе: снова этого не произойдет. Эрин расправила плечи и подошла к громадному столу в части сине-полуночно-зашторенной комнаты.

— Я здесь, чтобы сообщить о происшествии, не так ли?

Дженнэ подняла взгляд от бумаг, которые она перебирала на своем месте в центре стола, ее ледяные черты лица почти такого же бледного цвета, как белые платья, в которые они все трое были одеты, показали выражение легкого удивления.

— Мы тебя просили говорить?

— Нет, но я…

— Этого будет достаточно, Эрин, — сказала Лилиан, ее короткие седые волосы закружились вокруг квадратного подбородка, когда она кивнула, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Ты заговоришь, когда мы спросим тебя.

Беренайс, третья и последняя ведьма за столом, долго смотрела на Эрин. Когда она, наконец, заговорила, в ее шелковом голосе было только презрение.

— Вероятно, Эрин чувствует, что ей не следует следовать законам группы, теперь, когда она настолько умело проводит Дикую Магию?

Эрин прищурила глаза и попыталась не смотреть на Беренайс, несмотря на порыв. Вот, что она хотела, чтобы я сделала. Взорваться и показать им, что я нестабильна. Этого не произойдет.

— Мы собираемся обсуждать мое использование Дикой Магии вместо того нападения? — она даже не побеспокоилась спрятать неверие в своем голосе.

Они лишь посмотрели на нее, но ничего не сказали. Поэтому она сделала то единственное, что она могла придумать. Она ответила на вопрос.

— Я прекрасно знаю закон группы и преданно его соблюдаю. Как вы все знаете, я очень старалась контролировать Дикую Магию. Ее сила сегодня вечером застала меня врасплох, — Эрин крепко сжала руки за спиной, но ее лицо было спокойным.

— Явно, что недостаточно, — колко заметила Беренайс. — Мы ее точно чувствовали через весь город во время твоей встречи за ужином.

Дженнэ подняла руку.

— Я больше не желаю этого слушать. Ты, Беренайс, в особенности знаешь, что Дикая магия выбирает своих проводников. Если бы ведьма могла выбирать передавать подобную темную магию, только те из нас, с наиболее испорченными сердцами сделали бы подобный выбор. И опасности, связанные с Дикой магией слишком ужасны, чтобы их оставлять в руках людей с дурными намерениями.

Она повернулась лицом к Беренайс.

— Хотя ты сделала это с лучшими намерениями, но твоя собственная попытка вызвать Дикую Магию десять лет назад почти разрушила весь Сиэтл.

Лицо Беренайс покраснело, как свекла.

— Я не буду защищаться или снова обсуждать то решение, после всех этих лет. Когда вампиры и оборотни проявили свое существование, я почувствовала, что у меня была возможность уничтожить их всех прежде, чем они смогут снова завладеть властью.

Лилиан прошептала что-то в знак согласия.

— И ты оказалась права, предсказав угрозу, Беренайс. Теперь у вампиров есть собственная палата в Конгрессе, и у Праймуса больше власти, чем у палаты людей и сената вместе взятых. А еще оборотни контролирует большую часть медиа потока, и властная структура мира навсегда склонилась в их пользу.

Дженнэ покачала головой, ее длинные рыжие волосы летели за ней.

— Нет. И нет, и нет, и нет. Она была права в своем предсказании, но ошибалась в методах. Если бы мы не вмешались тогда, результаты были бы катастрофическими.

Эрин больше не могла молчать. В ней поднималась ярость, пока она не подумала, что ее голова может взорваться от этой силы.

— Что точно вы не считаете катастрофическим в той ночи, когда вампир Калигула убил всю мою семью? — спросила она, резко выговаривая слова.

Все три ведьмы на мгновение склонили головы. Когда Дженнэ снова посмотрела на Эрин, ее лицо смягчилось.

— Я извиняюсь за это. Потеря твоей матери и сестер была самой ужасной трагедией, которую когда-либо знала наша группа и в личном отношении Гвендолин была моей ближайшей подругой, скорее сестрой, — слезы заблестели в фиалковых глазах Дженнэ. — Ты должна поверить, насколько глубоко мы все понимаем и разделяем твою скорбь.

Эрин долго и дерзко смотрела Дженнэ в глаза, а потом кивнула.

— Я верю в это, — она опустила ресницы и посмотрела на сердитое лицо Беренайс. — В основном.

— И, зная твою мать и ее учение, мы бы никогда не поверили, что ты будешь рисковать потерей своей души в Дикой магии, — добавила Лилиан.

— Я сделала всё возможное, чтобы защититься от нее, — ответила Эрин, высоко подняв голову. — Я провела бесчисленное количество часов, в том числе изучая свой Дар певчей драгоценных камней. Но в книгах не было объяснений, почему воин из Атлантиды вызвал такую сильную реакцию во мне… в моих камнях.

Дженнэ и Беренайс едва заметно переглянулись.

— Вообще-то, Эрин, тебе кое-что нужно знать, — сказала Дженнэ.

— О реакции, которую этот атлантиец имел на твой Дар, и о том, что ты могла бы узнать, если бы продолжила искать Калигулу.

Лицо Беренайс побледнело еще сильнее, если такое было возможно.

— Ты не можешь сказать ей…

— Мы обязаны рассказать ей. Время пришло. Особенно, если она планирует связаться с атлантийцами в своем невообразимом плане мести, — заметила Лилиан. — Не говоря уже про сегодняшнее нападение, что может быть связано.

— Да, вы все так замечательно хорошо не упоминаете о нападении, — подумала Эрин, размышляя, может ли чистая ярость превозмочь ее усталость и заставить ее стоять прямо.

— Она заслуживает наказания за то, что неспособна контролировать Дикую магию, — прорычала Беренайс.

— Она заслуживает правды, — ответила Дженнэ.

— Какой правды? Просто расскажите мне, — потребовала Эрин, лед в ее венах пронесся по всему телу и собрался в ее желудке в замерзший шар. Она бы так хотела обладать своей силой и комфортом своих камней и их песни. Она бы так хотела убежать — закрыв уши — из комнаты.

Но более всего она хотела свернуться в комок и находиться в безопасности объятий Вэна, призналась она, даже хотя удивлялась силе своего влечения к мужчине, которого она только что встретила.

Дженнэ поднялась со стула у стола и бесшумно проскользнула вокруг него, пока не остановилась перед Эрин, потом положила руки на плечи девушки.

— Ты была мне, как дочь, Эрин, и если ты решительно собираешься пойти по пути мщения, ты должна знать о последствиях.

— Но это не просто мщение и прошлое, — выкрикнула молодая ведьма, изучая глаза жрицы в поисках проблеска понимания. — Это также и о будущем. Я собираюсь не дать Калигуле снова это сделать с чьей-нибудь семьей. Вероятно со всем населением Сиэтла или штата Вашингтон. Как насчет всего Западного Побережья? Мы чувствовали темноту в районе Маунт Рэйньер. Мы видели растущее число его сторонников, тех, кого он обратил в вампиров. Почему вы не можете понять?

Пальцы Дженнэ до боли сжали плечи Эрин, и она наклонилась вперед, чтобы кратко обнять, шепча ей на ухо.

— Не думай, что мы не обеспокоены сегодняшней атакой. Есть шпион в группе, и мы занимаемся расследованием.

Эрин постаралась не менять выражение лица, так как Беренайс смотрела на нее прищуренным взглядом.

Дженнэ отпустила ее и отступила.

— Ой. Мы все понимаем слишком хорошо, дитя. Калигула собирает силы, тех, кого он призвал на темную сторону, — она помолчала, опустила голову, как будто больше не могла смотреть Эрин в глаза. — Вероятно, он организовал сегодняшнее нападение. Ты сказала, что почувствовала темную магию, — ее слова затихли.

— Ты должна рассказать ей. Или это сделаю я, — заговорила Лилиан. В ее голосе было столько скорби, что девушка моргнула и посмотрела на старшую ведьму, потом задохнулась при виде слез, стекающих по лицу Лилиан.

— Дженнэ. Что такое? Прошу, расскажите мне. Вы меня пугаете, — попросила Эрин.

— А тебе и стоит бояться, — выкрикнула Беренайс, вставая с места. — После того, что я видела, — она запнулась, качая головой.

Дженнэ, наконец, подняла голову, чтобы посмотреть в глаза Эрин.

— Да, время пришло. Во-первых, нам недавно понадобилось более детальное знание природы твоего дара. Согласно представителю фэйри, который находится с визитом на Северно-американской конференции лидеров групп магов, твой дар может быть редким наследием эльфийского народа.

Эрин моргнула.

— Вы говорите, что во мне есть эльфийская кровь?

Лилиан расхохоталась.

— Только не позволяй никому из фэйри услышать подобное от тебя. Их достали популярные культурные ошибочные представления об эльфийском народце. Я слышала, что один фэйри из Канады снес вампиру голову просто за упоминание северного полюса.

Это было слишком много, чтобы переварить.

— Значит, я могу быть частично эльфийкой. Ну и что? Я так понимаю, что в нас всех течет чья-то кровь. Что еще рассказал их представитель?

— Он назвал тебя певчей драгоценных камней, Эрин, когда я объяснила ему про твой Дар. Он сказал, что твой талант был потерян в анналах мифологии его народа, — пояснила рыжеволосая ведьма, в ее глазах была доброта и что-то похожее на жалость.

Эрин ненавидела, когда ее жалели.

— Давайте. Расскажите мне все.

Дженнэ закусила губу, нехарактерно колеблясь. Тень на периферии зрения Эрин было единственным признаком того, что Беренайс пошевелилась, но внезапно ведьма стала рядом с Дженнэ. И пока Эрин смотрела на них обеих, Лилиан медленно подошла к Дженнэ с другой стороны.

— Что это? Сила в количестве? — девушка постаралась просто рассмеяться, но вышло как-то полузадушено. — Просто расскажите мне.

— Последняя известная певчая драгоценных камней в истории фэйри существовала прямо перед катаклизмом, из-за которого Атлантида потонула, — сказала Лилиан, глядя на Дженнэ, как будто в качестве поощрения. — В твоих венах может течь атлантийская кровь.

Облегчение заставило ее почувствовать головокружение.

— И это всё? Я немного эльфийка и дальняя родственница атлантийцам? Это не страшно. В действительности, может это заставит Вэна и его людей помочь мне. Мы же дальние родственники! — она подумала о том, что он заставил ее почувствовать. — Очень, очень дальние родственники.

Дженнэ вздохнула, этот слабый, душевный звук, стер жалкую попытку девушки пошутить.

— Всё не так просто, Эрин. Тебе следует знать еще кое-что, — она глубоко вздохнула. — Не всю твою семью убили той ночью. Калигула схватил твою сестру и потом отправил нам доказательство того, что он обратил ее.

Колени молодой ведьмы ослабли во второй раз за вечер, и она почти упала на пол.

— Что? Кто? Моя сестра? Какая сестра? Это ложь! Я бы знала… я бы чувствовала ее… я… я… — она посмотрела на Лилиан с мольбой, но седая ведьма просто стояла и кивала в знак согласия.

— Нет! Нет, вы неправы. Я бы знала. Каким-то образом я бы знала…

— Это правда, Эрин, — ответила Дженнэ, прервав ее отчаянные попытки отрицания…

— Твоя сестра Дэйрдре — вампир.