Происшествие на тихой улице

— Вы уверены, что владелец никому не давал своей машины?

— Уверен, товарищ инспектор. В это время его машина находилась в Охотничьем парке. У нас верные доказательства.

— Хорошо, продолжайте!

Из всех девятнадцати машин только у двух висели впереди украшения, но владельцам обоих этих «Москвичей» удалось убедительно доказать свое «алиби». Табаков, хотя и заставил сотрудников произвести в отношении их дополнительную проверку, в глубине души чувствовал, что это не даст желанного результата. Только четыре владельца голубых «Москвичей» имели свои пишущие машинки, но ни одна из них не была марки «Гермес бэби». Ни у кого из девятнадцати человек не было «Гермес бэби» и на работе. Только у одного из этих девятнадцати имелся пиджак кирпичного цвета, но он оказался совсем молодым человеком, высоким блондином с добродушным лицом, по профессии адвокатом, писавшим интересные статьи по гражданскому праву. Только пятеро из владельцев были старше сорока лет, только трое из них были с проседью, только один был высок и худ. По распоряжению инспектора им занялись две группы работников, которые должны были произвести тщательное расследование. Но и здесь они натолкнулись на безусловное «алиби»: в течение всего дня его машина стояла во дворе одного дома отдыха в пригороде Банки — налицо были неопровержимые доказательства.

С приближением вечера инспектор стал мало-помалу отчаиваться. Чем дальше, тем становилось очевиднее, что ни один из девятнадцати владельцев голубых «Москвичей» не был преступником, которого они искали. Оставалось лишь выяснить в отношении последних шести, не давали ли они кому-нибудь своих машин во временное пользование.

В шесть часов инспектор распорядился вызвать к нему Анания Христова, молодого инженера-химика, давшего ему самые точные сведения о цвете разыскиваемого «Москвича». Инженер не замедлил явиться и, войдя к инспектору, без стеснения опустился в кресло.

— Вы видели машины? — спросил его инспектор. — Цвет тот же?

— Да, тот же! Тот же, но…

И молодой человек умолк.

— Но что? — нетерпеливо спросил инспектор.

— Мне кажется, что тот был несколько чище, яснее… Но я в этом не совсем уверен… Просто машина могла быть лучше вымыта.

Инспектор нервно встал.

— Может, она перекрашена! — сказал он. — И это возможно.

Когда молодой человек ушел, он позвонил в КАТ. Подполковник уже ушел, и его связали с дежурным офицером.

— Здравствуйте! — сказал инспектор. — У меня к вам всего один вопрос. Когда владелец перекрашивает свою машину, обязан ли он уведомлять об этом КАТ?

— Нет, не обязан! — последовал ответ.

— Значит, такие изменения не контролируются?

— Только раз в год, — сказал дежурный офицер, — при заполнении анкеты для техосмотра.

Инспектор положил трубку. Цвет машины был зарегистрирован в начале года, а сейчас уже июль. У владельца «Москвича» времени было предостаточно, чтобы перекрасить его даже несколько раз. Не на ложном ли он пути, разыскивая машину по цвету? Это, разумеется, самый легкий путь, но далеко не самый обещающий. Ведь возможно, что при заполнении анкеты собственник «Москвича» умышленно скрыл его истинный цвет. Раз за основу данных о машине берется заявление ее владельца, то, естественно, можно ожидать всяких несоответствии, всяких сюрпризов.

К семи часам окончились все расследования. Результат был категорическим — ни одна из проверенных машин не замешана в преступлении. Участковый уполномоченный, дожидавшийся в кабинете инспектора окончательного результата, приуныл.

— Тут что-то не то — сказал он. — Не совершено ли преступление с помощью легковой машины, номер которой выдан в провинции?

— И это вполне возможно! — мрачно отозвался инспектор.

В этот вечер настроение у него было действительно скверное. До последнего момента Табаков верил, что к исходу дня он приблизится вплотную к конечной цели своих поисков, однако сейчас в руках у него были лишь те же данные, что и вчера вечером, когда он с таким старанием подготовлял всю эту операцию. Что же ему предпринять? К сожалению, выход был только один…

— Начнем все сначала! — сказал он с тяжелым вздохом. — Подвергнем проверке все зарегистрированные «Москвичи», все до одного, пока наконец не откроем тот, который нам нужен? Это очень длинный и тяжелый путь, но другого у нас нет…

— Жалко! — сказал с не меньшей досадой молодой лейтенант. — Я был уверен, что сегодня все кончим…

— И я был уверен, но что поделаешь! Придется моей жене подождать с курортом еще немножко.

— А почему мы ищем только машину? — сказал лейтенант. — Почему не ищем самого человека?

— Мне не хотелось увеличивать объема работы… — Но теперь придется. Высоких седых мужчин, носящих пиджаки кирпичного цвета, в Софии не бесчисленное количество! Попробуем пойти и по этому пути.

— Не уйдет он от нас! — сказал лейтенант.

— Не уйдет! — подтвердил инспектор. — Только хлопот с ним будет еще немало!

В восемь часов он созвал совещание — надо было дать точные указания насчет дальнейшей работы. Оно уже кончалось, когда вдруг зазвонил телефон. Подняв трубку, инспектор услышал взволнованный голос жены:

«Прошу тебя, возвращайся поскорее! Димчо очень плохо…»

У него все поплыло перед глазами.

— Врач приходил?

— Я жду его…

— Хорошо, сейчас же выхожу.

Инспектор вызвал машину. У него был близкий друг — один из лучших педиатров Софии, который нередко помогал ему как эксперт в разных делах. На счастье, он оказался дома и с готовностью согласился сейчас же осмотреть мальчика. Спустя несколько минут машина мчала обоих по улицам Софии со скоростью, во много раз превышавшей ту, которую разрешал усатый подполковник из КАТа… Инспектор молчал, сердце его сжималось от недобрых предчувствий. Отвратительный день! Поистине, отвратительный день!

— Ну, ну — выше голову! — сказал доктор. — Ничего страшного. Медицина уже не та, что была во времена твоего детства.

Дома они застали участкового врача — еще совсем молоденькую девушку. Увидев своего знаменитого собрата, она смутилась, но голос ее все же звучал уверенно:

— Двустороннее воспаление легких, — сказала она. — И в очень тяжелой форме…

— Разрешите и мне взглянуть, — вежливо проговорил доктор.

Осмотр продолжался довольно долго. Отец и мать тревожно переглядывались. Хотя Табаков и умел скрывать свои чувства, привыкнув к этому по роду работы, но сейчас это ему никак не удавалось. Какой-то панический страх сжимал его сердце, стеснял дыхание. В эту минуту он совсем не походил на того опытного и хладнокровного оперативного работника, каким его все знали. Сейчас это был совсем другой, насмерть перепуганный человек.

И все же он нашел в себе силы, чтобы поддержать жену.

— Не бойся, — сказал он. — Теперь есть очень сильные средства против этой болезни.

Наконец доктор окончил осмотр.

— Положение серьезное, — сказал он. — Но мы проведем ударное лечение… Ты отпустил машину?

— Нет, она здесь…

— Отлично! Как раз съездишь за лекарствами. Сейчас я напишу тебе рецепт…

Долго потом инспектор не мог забыть этой кошмарной ночи. Димчо был в сильном жару. Он то беспокойно метался, то затихал, впадая в бессознательное состояние. Доктор не покидал его допоздна, борясь всеми силами и средствами за жизнь мальчика, и ушел лишь тогда, когда убедился, что кризис миновал. Наутро он снова навестил больного. Димчо было уже гораздо лучше, и он смотрел спокойным и ясным взглядом, хотя еще почти ничего не говорил. Доктор снова осмотрел его и произнес с облегчением:

— Жизнь его вне всякой опасности.

У инспектора сильно забилось сердце.

«Вне всякой опасности!.. Вне всякой опасности!..»

Вдруг он вспомнил, или скорее почувствовал всем существом, что эта фраза однажды уже взволновала его.

Да, письмо!.. Письмо похитителя!

— Это точно? Наверняка? — спросил он изменившимся, придушенным голосом.

— Наверняка! — ответил его друг. — Но, разумеется, при условии, что вы будете неусыпно следить за ним и в точности выполнять все мои предписания.

— О, насчет этого не сомневайтесь! — воскликнула мать.

Вскоре доктор ушел. Табаков, у которого отлегло от сердца, направился к себе в кабинет. Но он не сел, а стал взволнованно ходить из угла в угол. Какой-то внутренний голос — радостный и уверенный — продолжал нашептывать ему ободряющие слова.

Вне всякой опасности!

Ему казалось, что он уже приблизился вплотную к решению этой трудной и сложной задачи, которая мучила его столько дней. Истина словно витала у него над головой, и он уже касался ее кончиками пальцев.

Вне всякой опасности!

Теперь в его воображении всплыли и ожили с новой силой все подробности в связи с похищением мальчика; они кружились в каком-то бешеном танце, сплетаясь в самые причудливые комбинации… Да, осталось еще немного, еще совсем немного!

И вдруг серьезный, сдержанный инспектор изо всей силы ударил кулаком по столу.

— Какой же я дурак! — вскричал он и чуть не запрыгал от радости.

Ну конечно, только это! И ничего другого!..

В вестибюле звонил телефон, но он не обращал внимания, словно не слышал его.

Да, да!.. Ничего другого! Как это он не догадался раньше? Ведь все так просто и ясно!..

Телефон продолжал звонить. К черту, пусть звонит!

А вдруг он опять заблуждается? А вдруг эта внезапная догадка окажется неверной? Нет, не может быть… Не может быть! Ведь она отлично объясняет все полученные факты. На этот раз он попал прямо в цель!

В дверях показалась его жена:

— Тебя спрашивают… Из дирекции.

Звонил сам генерал — Табаков узнал его по голосу.

— Табаков, я слышал, что у тебя дома не все благополучно? — сказал он участливо.

— Пронесло уже! Все в порядке! — ответил инспектор.

— Искренне рад! — сказал генерал, и Табаков действительно почувствовал искреннюю радость в его голосе. — А не смог бы ты прийти ко мне?

— Сейчас или попозже?

— Если можешь — сейчас! Я вышлю за тобой свою машину.

Спустя несколько минут инспектор Табаков входил в кабинет к своему начальнику. Генерал поднялся ему навстречу и сердечно поздоровался с ним за руку.

— Дело вот в чем: звонил министр! — сказал он. — Интересуется судьбой пропавшего мальчика — как продвигается дело, что ему сказать?

— Скажите, что розыск окончен, остается лишь поставить точку.

Генерал удивленно посмотрел на него и слегка улыбнулся.

— Ты уверен в этом?

— Абсолютно!

— Смотри! Как бы не сесть в лужу… — проговорил генерал с некоторым беспокойством.

— Не бойтесь, не бойтесь! Думаю, что сегодня еще до полудня преступник будет арестован!

— А ты узнал, кто он?

— Узнал, чем занимается. А имя буду знать через полчаса.

— Да скажи ты что-нибудь о нем, черт побери!

— Потерпите, товарищ генерал… Мне надо еще справиться кое о чем.

— Значит, еще уточнять будешь!.. Тогда и мой доклад будет более сдержанным. Скажем, два-три дня… А?

— Я уверен, что сегодня, но можете сказать… Хорошо, скажите так. Не беда.

Инспектор вызвал из гаража мощную легковую машину и захватил с собой двух сотрудников. Ему действительно предстояло кое-что уточнить. Во-первых, надо было повидаться с отцом Филиппа. Это было важнее всего, потому что только ответ этого человека мог подтвердить правильность его догадки.

Спустя десять минут шестицилиндровый «Шевроле» подъехал к тому самому месту, где уже дважды совершал свои роковые остановки таинственный «Москвич». Инспектор быстро поднялся по лестнице и позвонил. Ему открыл Филипп, очень обрадовавшийся его приходу.

— Папы нет, он в редакции.

— В редакции? А знаешь, где она находится?

— Конечно, знаю!

Инспектор записал адрес, потом как-то особенно посмотрел на мальчика.

— Знаешь что, Филипп, ступай-ка ты к Зарко. Ждите меня там вдвоем! Я приду не позже чем через час.

— Но Зарко сейчас дежурит… — сказал немного удивленно Филипп.

— Хорошо, ждите меня тогда там!

Табаков застал отца Филиппа в редакции профсоюзной газеты. Он задержался у него всего минут десять, но вышел оттуда с сияющим лицом.

— В КАТ! — крикнул он шоферу.

— Вам, видно, повезло, товарищ майор! — сказал один из сидевших сзади сотрудников.

— И это иногда случается! — рассмеялся инспектор. — Теперь я знаю все, даже его имя!

В КАТе инспектор пробыл чуть дольше, но и оттуда вышел такой же довольный и веселый.

— Как по маслу! — улыбнулся он. — А теперь — в клинику!

Здесь инспектор находился минут пятнадцать.

— Только что я узнал его адрес, а теперь знаю, и куда упрятан ребенок, — сказал он с довольным видом. — Остался всего один шаг! — И тут же распорядился: — К малышам на улицу Ясен!

Тихая улица была, как обычно, совсем безлюдна, но инспектор знал, что в этот миг на него устремлены самое меньшее две пары настороженных, горящих от возбуждения детских глаз. Шум мотора! На тихой улице! Все вскакивают со своих мест и впиваются взглядом в машину…

— Стоп! — сказал инспектор.

Машина остановилась, и он вышел на тротуар. В ту же секунду из-за забора выскочило несколько мальчиков. Они взволнованно обступили инспектора.

— Ну как? Ничего нового? — спросил их Табаков.

— Пока что ничего, товарищ инспектор! — поспешил доложить Зарко.

— Так… — кивнул головой инспектор. — Зарко и ты, Филипп, поедете со мной!

— А пост? — спросил Зарко.

— Пост останется! Ну, полезайте! Живо!

Мальчики вне себя от радости бросились к машине.

Инспектор сел впереди.

— Поедем на Реброво… По шоссе через Искырское ущелье, — сказал он шоферу.

— Есть, товарищ майор!

— Как выйдем за черту города, поедешь побыстрее…

Шофер включил газ, и машина тронулась. Мальчики удивленно молчали. Некоторое время молчал и инспектор. Наконец он повернул к ним голову и спросил:

— Знаете, куда мы едем?

— Не знаем, товарищ инспектор!

— К Васко! За ним едем.

— К Васко? — растерянно в один голос вскричали оба мальчика.

— Да, к нему! Он, конечно, не ожидает нас, но это в данном случае не так существенно…

— А преступник? — спросил Филипп.

— И его заберем. Увезем на его же машине.

От удивления мальчики разинули рты. Они просто не верили своим ушам.

— Значит, Васко жив? И ничего с ним не случилось? — произнес Зарко, заикаясь от радости.

— Ну конечно! А знаете, кто стал причиной его похищения?

— Нет! Скажите, скажите, товарищ инспектор!

— Хорошо, скажу… Во всем виноват Филипп.

— Я?! — воскликнул мальчик.

— Да, ты — первопричина всего! — рассмеялся инспектор. — Из-за тебя заварилась вся каша!..

— Не может быть! — проговорил дрожащим голосом мальчик.

— Я не говорю, что ты умышленно причинил зло… — усмехнулся инспектор. — Я хочу сказать, что все началось с тебя.

— Но что началось с меня, товарищ инспектор? — умоляюще пролепетал Филипп.

— Точка! Вопросы пока что отставим! — сказал серьезно инспектор. — Через полчаса вам станет все ясно.

Оставив позади город, мощный «Шевроле» пожирал километры, скользя по ровному асфальтированному шоссе. Миновав несколько сел, они въехали в живописное Искырское ущелье. Путь стал извилистее и круче. День был на редкость ясный, солнечный, и река, блестевшая на дне ущелья, бежала навстречу им длинной серебряной лентой. Но мальчики ничего не видели, они были захвачены мыслью о предстоящих событиях. Ни остроконечные вершины, ни скалистые утесы, сжимавшие с обеих сторон бурную реку, ни зеленые поляны, ни красивые виллы вдоль дороги — ничто не привлекало их внимания. Они сгорали от нетерпения и любопытства, дивясь необъяснимому спокойствию инспектора.

Теперь «Шевроле» значительно убавил ход — навстречу двигались громоздкие, тяжело нагруженные трехтонки, из-за поворотов то и дело выскакивали мчащиеся на недозволенной скорости мотоциклисты.

— Теперь не гони так! — бросил Табаков шоферу. — Мы не одни!

— А до Реброво далеко? — спросил Зарко.

— Близко, дружок, совсем близко!

Машина пошла под уклон. Справа, выставив изувеченный бок, вздымалась гора, слева крутым каменистым обрывом тянулся берег. Немного погодя инспектор различил впереди легковую машину, которая шла им навстречу. Вмиг он весь преобразился — лицо его словно окаменело, взгляд сделался холодным и жестким. Хотя машина была еще довольно далеко, ему показалось, что он различил ее окраску.

— Сбавь еще! — сказал он водителю.

Инспектор подался вперед всем телом и стал вдруг похож на готовящегося к прыжку тигра. Машина, двигавшаяся им навстречу, тоже шла медленно, так как ей приходилось преодолевать подъем.

— Смотрите, но чтобы смирно — ни звука, ни жеста! — предупредил мальчиков инспектор.

Филипп и Зарко впились глазами в приближавшуюся машину. Первым нарушил приказ инспектора Филипп, издав какой-то странный звук, похожий на придушенный выкрик. Он различил кирпичный цвет пиджака. Рядом с похитителем сидел какой-то маленький человечек, по всей вероятности ребенок, потому что была видна только его голова. Расстояние между обеими машинами быстро сокращалось.

— Васко! — чуть слышно вскрикнул Зарко.

Он весь задрожал от волнения, не в силах оторвать взгляда от переднего стекла идущей навстречу им машины. Рядом с водителем действительно сидел его маленький двоюродный брат. Зарко просто не поверил своим глазам — Васко преспокойно сидел рядом с похитителем, поглядывая время от времени в сторону реки и не переставая что-то жевать. Он вовсе не походил на насильно увезенного ребенка, равно как и человек, сидевший за рулем, — на бандита. Скорее их можно было принять за отца и сына, выехавших на прогулку…

Внимание Филиппа было приковано к лицу человека в пиджаке кирпичного цвета. Тот ли это человек, которого он видел тогда из окна? Да, тот самый! И машина та же, и висюлька… Но в прошлый раз он не разглядел его лица, а сейчас ему почему-то казалось, что это продолговатое, немного усталое и печальное лицо ему знакомо… Но где же он его видел? Этого Филипп никак не мог вспомнить. Во всяком случае оно не походило на лицо бандита, нет, ничуть не походило!

«Шевроле» и «Москвич» вот-вот должны были разъехаться. Человек в пиджаке кирпичного цвета даже не взглянул, кто сидит во встречной машине, только Васко на секунду-две вперил в нее свои голубые глаза, и Зарко показалось, что взгляды их встретились. Но в тот же миг они разъехались.

— Что же это такое? — воскликнул с тревогой Зарко. — Значит, он так и уедет с ним?

— Не бойся! — успокоил его инспектор. — На этот раз далеко не увезет! — пошутил он.

— Но они проехали!

— Догоним! — сказал инспектор и повернулся к Филиппу: — Узнал ты его?

Филипп смущенно заморгал.

— Не могу вспомнить, где я его видел! — ответил он.

— Стоп! — скомандовал Табаков и повернулся к шоферу. — Сможешь здесь развернуться?

Шофер почесал затылок.

— Смогу! — сказал он. — Только это задержит нас…

— Ничего! Мальчикам сойти! — распорядился тем же командирским тоном инспектор. — Живо!

Филипп и Зарко поспешили выполнить приказание. Немного погодя они с изумлением наблюдали, как умело разворачивался опытный шофер на такой узкой и притом идущей по краю пропасти дороге.

— Ну, полезайте! — улыбнулся инспектор мальчикам. — Самое интересное начинается только сейчас…

Мощный «Шевроле» покатил в гору и быстро преодолел подъем. «Москвич» ушел вперед, и его уже давно не было видно. Но инспектор не сомневался, что он будет настигнут. И действительно, не прошло и десяти минут, как они опять различили впереди машину, блеснувшую на солнце задним стеклом.

— Мы догнали его шутя! — сказал инспектор.

Расстояние между ними быстро сокращалось. Сто метров, пятьдесят… двадцать…

— Посигналь и обойди! — обратился инспектор к шоферу. — Когда опередим его метров на сто, останови машину поближе к середине.

— Ясно! — сказал водитель.

Инспектор повернулся к двум своим сотрудникам, сидевшим сзади вместе с мальчиками, за всю дорогу не проронившим ни слова:

— Будьте наготове!

Все вышло так, как задумал инспектор. «Шевроле» посигналил, и «Москвич», тотчас ответив ему, сбавил ход и съехал к самой обочине шоссе, пропуская его вперед.

— Точно по уставу! — иронически заметил инспектор.

«Шевроле», проехав метров сто, остановился, загородив собой почти все шоссе. Мальчики изумились, видя, с какой быстротой инспектор и двое сотрудников выскочили из машины. Они поспешили выйти вслед за ними. «Москвич» был уже совсем близко. Филипп сразу заметил смутную тревогу на лице его водителя. В тот же миг инспектор шагнул вперед и поднял правую руку.

— Стой! — крикнул он негромко. Голос его был спокоен и тверд.

«Москвич» остановился. Водитель его высунул голову и как-то глухо спросил:

— В чем дело?

— Выйдите из машины! — сказал инспектор.

От него не укрылась смертельная бледность, покрывшая лицо мужчины в пиджаке кирпичного цвета.

— Что вы хотите?

— Доктор Стефан Ненов, вы арестованы! Выходите!

Человек повиновался, не сказав ни слова.

— Надеюсь, знаете, за что? — тихо проговорил инспектор.

— Да, знаю… — так же тихо ответил человек. — Но сами видите — я его вез домой…

— Вижу! — ответил инспектор. — Суд примет это во внимание.

— Да… суд!.. — с горечью произнес арестованный.

Инспектор повернулся к Зарко.

— Выведи-ка мальчика из машины!

Зарко направился к «Москвичу». И в ту же минуту маленький Васко узнал своего двоюродного брата. Лицо его озарилось радостью, и он громко закричал:

— Зарко! Зарко!

Зарко открыл дверцу, и вдруг на глазах у него выступили слезы радости. Он крепко обнял своего двоюродного братишку и сделал то, чего раньше никогда не делал, — крепко и сердечно поцеловал его в щеку.

— Как мальчик? — обратился инспектор к врачу. — Он уже здоров?

— Вполне! — уныло кивнул тот. — Однако ему не мешало бы полежать еще несколько дней…

— Что точно с ним было?

— Сильное сотрясение мозга.

— И он находился в бессознательном состоянии?

— Да, около двадцати часов.

— Ого! — воскликнул инспектор. — Дело было действительно серьезным!

— К сожалению, да! — сокрушенно ответил доктор.

Инспектор обернулся.

— Васко поедет с мальчиками в «Шевроле», а вы займите свои места… — сказал он помощникам.

— Ясно, товарищ майор!

— Доктор Ненов, вашу машину поведет един из моих помощников, вы поедете сзади… — обратился он опять к арестованному. — Через полчаса мы доставим вас в Дирекцию милиции, где вы дадите свои показания.

— Что ж, едемте… — вздохнул врач.

Вскоре «Шевроле» тронулся. «Москвич» последовал за ним.

Инспектор повернулся к Васко и нежно погладил его по голове.

— Знаешь ли, дружок, где ты находился до сих пор? — спросил он.

Васко недоуменно уставился на него своими голубыми глазками.

— Ну, в больнице… — сказал он. — У дяди доктора…

Инспектор невольно улыбнулся.

— Хорошо там ухаживали за тобой?

— Да!

— Так… так… И одна тетенька там была, да?

— Да!

— И один хороший мальчик? Был там мальчик?

— Да. Он остался там…

— Только мамы не было, но сейчас ты увидишь и маму…

Нет такого писателя, который бы сумел верно и со всей силой передать великую радость матери, которая вновь обрела свое потерянное дитя! За это даже не стоит браться.

Васко попал в такие крепкие объятия, на него обрушились такие бурные ласки, что инспектор, глядя на эту сцену, не на шутку встревожился.

— Гражданка, вы бы поспокойнее! — сказал он с раздражением. — Ребенок еще не совсем оправился… От таких ласк он, пожалуй, получит новое сотрясение.

Но мать, казалось, не слышала его и продолжала стискать и заливать ребенка слезами.

— Товарищ Пиронков, прошу вашего вмешательства!

Насилу удалось вызволить Васко из ее объятий. Когда мальчика уложили в постель, инспектор рассказал родителям о том, что перенес бедный мальчуган, и объяснил, что ему нужен полный покой в течение целой недели. Мать с перепугу снова ударилась в слезы:

— Ах, мой мальчик!.. Миленький мой!..

— Говорил я тебе, что его найдут? — бормотал вне себя от радости Пиронков. — А ты знай ревешь!..

— Ну, а теперь поедемте ко мне! — обратился инспектор к своим маленьким помощникам. — Узнаем, как мой малыш, а заодно и поговорим…

— А пост? — спохватился вдруг Зарко.

Табаков хлопнул себя по лбу.

— Ай-ай-ай!.. Опять чуть было не забыли! — смутился он. — Ну, конечно, сейчас мы распустим дежурных. А потом выдадим им почетную грамоту!

Когда они вышли, во двор к Пиронковым уже стекались взволнованные радостной вестью соседи. Никогда еще Зарко не проходил на виду у всех с таким серьезным и гордым видом.

Доктор Стефан Ненов был одним из самых известных и уважаемых врачей Софии. Он заведовал клиникой при Высшем медицинском институте и был известен как автор ряда ценных научных трудов и одного учебника для вузов. Коллеги любили его за доброту и обходительность, а студенты — за его терпение и готовность повторять свои объяснения от начала до конца, сколько бы раз они его не спрашивали. Это был исключительно чуткий и внимательный человек, относившийся одинаково хорошо и к больным и к низшему медицинскому персоналу, человек, о котором говорили, что у него нет ни пороков, ни слабостей. Женат он был на тихой, приятной женщине, слывшей превосходной хозяйкой. Оба очень любили своего тринадцатилетнего сына Николая, неизменного отличника, приносившего им много радости. Доктор вел спокойную, хотя и несколько однообразную жизнь, но был доволен своей судьбой и ничего большего не желал. Все свободное от работы время он проводил у себя на даче близ Софии, где отдыхал, читал, работал, занимался садоводством — поливал посаженные им цветы, разводил клубнику и прочее.

Дача и заставила его купить машину. Поезда, которыми он до этого пользовался, были для него не очень удобны — он терял много времени и нередко опаздывал на работу. Поистине, легковая машина была ему очень кстати. Благодаря ей он стал хозяином своего времени, перестал зависеть от расписания поездов и мог выезжать и возвращаться, когда хотел. Экзамен на получение шоферских прав не затруднил его — он, шутя, усвоил теорию и, пройдя практику, добился довольно хорошей техники и стал спокойно, уверенно водить машину.

Так родилась та страсть, которая имела для него столь тяжелые последствия.

Поначалу доктор Ненов пользовался своим «Москвичом» довольно редко — лишь в случае особой необходимости. Но мало-помалу, сам того не замечая, он стал увлекаться, и вскоре легкое увлечение перешло в настоящую страсть, как говорят старые шоферы, в кровь его проник бензин. Все сильней и сильней захватывал его плавный ход его «Москвича»; порой даже во сне доктор видел перед собой бегущие вдаль белые ленты дорог. Сперва весьма осторожный, он стал теперь все больше увеличивать скорость. Чем быстрее неслась машина, тем моложе, жизнерадостнее и свободнее казался себе ее водитель. Он мог часами — без цели, без направления, — мчаться по манящей глади шоссе, проносясь вольной птицей мимо зеленых лугов и полей, мимо синих озер — все дальше и дальше…

Доктор Ненов говорил своим коллегам, что за рулем он освежается, отдыхает, восстанавливает свои силы, что это занятие в высшей степени благотворно отражается на его работе. Он доказывал это научным путем, и его доказательства были вескими и неопровержимыми. В его мозгу начинали действовать новые центры, возникали новые рефлексы. У него начинала развиваться непосредственная наблюдательность, он невольно привыкал к быстрым реакциям и молниеносным решениям. Его сильный ум как бы расцветал с новой, невиданной силой, и доктор Ненов радовался машине, как какому-то крупному научному открытию!

Но, став хорошим водителем, он вместе с тем стал чересчур самоуверенным. От этого и произошла беда.

Однажды, зимой, в гололедицу, доктор ехал домой. Выезжая из узкой улочки на бульвар, он вдруг увидел совсем близко от себя мчавшийся навстречу роскошный «Паккард». От неожиданности доктор Ненов слишком резко затормозил, и его «Москвич», заскользив, как сани, заехал на тротуар. В тот же миг кто-то громко вскрикнул. Побледнев как полотно, доктор Ненов замер от ужаса. Не задавил ли он кого насмерть? О, лучше самому умереть!.. Он выскочил из машины и заглянул под передние колеса. К счастью, человек остался жив — машина лишь сшибла его. Однако он продолжал лежать, издавая тяжелые стоны.

Когда на место происшествия явился милиционер, Ненов сам констатировал перелом бедренной кости. Милиционер составил протокол, забрал у доктора шоферскую книжку, после чего они вместе отвезли пострадавшего в больницу.

Последствия были довольно печальными. Доктора Ненова приговорили условно к трем месяцам заключения и на полгода лишили шоферских прав. Кроме того, он уплатил пострадавшему солидную денежную компенсацию, не говоря уж о расходах на ремонт машины, вышедшей из переделки с довольно помятой физиономией.

Он поспешил поправить ее, хотя и мог пользоваться ею лишь по истечении срока наказания. Весной она прошла ежегодный техосмотр, но вместо владельца ее привел за вознаграждение один шофер. Доктор Ненов присутствовал при всей процедуре лишь в качестве наблюдателя. Он с тоской поглядывал на свою поцарапанную любимицу, невольно сравнивая ее с другими машинами, прибывшими на техосмотр такими чистенькими, гладенькими, блестящими… «Я должен ее перекрасить!» — решил он. Получив из Вены от своего приятеля-врача превосходную краску, он вызвал специалиста, и через несколько дней его «Москвич» принял такой вид, какого не имел и как новый…

В начале июля истек срок наказания, и доктор получил обратно свою шоферскую книжку. Ее возвратил ему лично начальник КАТа подполковник Иванов.

— Товарищ Ненов! — сказал он. — Вы понесли минимальное наказание, ибо мы имели в виду вашу сознательность…

Доктор Ненов смотрел на него, как школьник, не выучивший заданного урока. Давно, давно уже не испытывал он подобного чувства.

— Я уверен, что такого повода для встречи с вами больше не будет… — сказал он, выслушав до конца начальника КАТа.

Подполковник рассмеялся.

— В самом деле постарайтесь избежать этого, — сказал он. — Это я вам серьезно говорю. Даже в случае самого незначительного нарушения вы будете рассматриваться как рецидивист, а это повлечет за собой более строгое наказание.

— Да, я это знаю…

— Не будем уж говорить о чем-нибудь более серьезном… — продолжал подполковник. — У вас теперь есть судимость, хотя это и условный приговор. Если снова попадете под суд, то положение ваше окажется чрезвычайно тяжелым! Так что будьте очень осторожны! Нет надобности в больших скоростях, особенно в городе. Для таких людей, как вы, спокойная езда — лучший отдых!

— Обещаю, что впредь буду, как черепаха.

— В этом нет необходимости, — рассмеялся начальник КАТа. — Главное — спокойствие и осторожность!

Так доктор Ненов снова сел за руль. Сначала он чувствовал некоторую скованность — вел машину уж слишком медленно и осторожно и, как говорится, готов был уступать дорогу всякой букашке… Но постепенно к нему вернулась былая уверенность, восстановились все прежние водительские рефлексы. Но как бы там ни было, после такого испытания он стал в точности соблюдать правила уличного движения и все распоряжения КАТа, хотя и замечал, что среди них есть и такие, которые лишены всякого смысла. Нет, он никогда больше не допустит, чтобы у него отбирали шоферскую книжку!

Так — не забывая напутствий начальника КАТа и принимая все меры предосторожности, — он ездил на своей машине до того рокового дня.

В этот день ему позвонил утром его бывший однокашник Найден Виденов, редактор одной профсоюзной газеты, и попросил осмотреть заболевшего ребенка.

— Очень тебя прошу прийти! — сказал он.

— Ты все там же живешь?

— Нет, сейчас я живу на улице Ясен, дом восемь.

— Что-то не слыхал такой улицы… — пробормотал Ненов.

Найден Виденоз объяснил, как к нему попасть.

— Значит, придешь? — спросил он еще раз.

— Ну конечно! Жди меня к одиннадцати!

Ведя большую научную работу в клинике, доктор Ненов был очень загружен и не занимался частной практикой. Исключения составляли лишь очень близкие ему люди, но, посещая их, он, разумеется, никогда не брал денег. Сейчас доктор только что взял отпуск и располагал свободным временем, к тому же он искренне уважал своего старого знакомого и не хотел ему отказать.

Доктор Ненов отыскал тихую улицу без особого труда.

«…С какой стороны четные номера? Справа или слева? Ага, двадцать четвертый — значит, с этой…» Машина шла медленно, он продолжал следить. Впереди мелькнула фигурка маленького мальчика. Доктор Ненов только взглянул на него и опять принялся следить. Вот уже двенадцатый, десятый… там должен быть восьмой… Но номера что-то не видно… Однако это все же тут!

Прежде чем затормозить, он посмотрел вперед. Ребенок был совсем близко и шел по краю тротуара, держа в одной руке миску, в другой — деньги. Но вдруг зеленая бумажка выскользнула из его пальцев. Мальчик стремительно кинулся на мостовую и тотчас попал под правое колесо. Доктор Ненов нажал тормоза, но было уже поздно. Послышался только звон разбившейся миски и… ничего больше.

Ничего больше!..

Что же это могло означать? Не задавил ли он мальчика?.. Нет, колесо не встретило никакого сопротивления…

Доктор Ненов почувствовал, как леденящий ужас сковывает все его члены. Он хотел выйти из машины и не мог сдвинуться с места. Хотел открыть дверцу, но не в силах был протянуть руку.

Впоследствии он никогда не мог вспомнить, как поднял мальчика, как понес его. Все это стерлось в его сознании, как дурной сон. Он помнил только, что положил мальчика на заднее сиденье и дрожащей рукой пощупал пульс. Слабые, но ритмичные удары этого сердечка действовали на доктора, как предельная доза сильно возбуждающего средства.

«Жив! — пронеслось в его бешено работавшем мозгу. — Да, жив!»

Теперь надо было дорожить каждой секундой! Он нажал газ, машина рванулась и быстро покинула место происшествия. Да, скорее в больницу! Нужно во что бы то ни стало спасти мальчика!

В первый момент он не подумал о последствиях. Но вдруг воображение его заработало со всей силой. Перед глазами мелькали то зал суда, то кабинет подполковника, то испуганное лицо жены… Что его ожидает? Ясно что: тесная тюремная камера!.. Да, он, солидный и всеми уважаемый врач Стефан Ненов, должен будет стать презренным арестантом!.. Сколько времени он просидит там, за железной решеткой? Месяцы или годы? Все равно, — ведь, выйдя оттуда, он уже не будет тем, чем был до сих пор…

Да, он уже станет каким-то другим, лишенным прежней ценности, станет человеком с клеймом, быть может никому уже не нужным… Никогда больше не будет он настоящим врачом, настоящим ученым!..

В центре было очень, оживленное движение, и приходилось ехать очень медленно. Думать о случившемся стало еще мучительней. Да, теперь он — конченый человек! В этот роковой день он потерял разом все… и навсегда!

А в чем его вина?

Разве он виноват, что ребенок так внезапно, точно самоубийца, бросился под колеса его машины? Может ли человеческий ум предвидеть такое неожиданное движение? Может ли предупредить его? Кто поверит, что все произошло именно так? Разумеется, никто! Он очень хорошо помнил — улица была совершенно безлюдна, не оказалось ни одного свидетеля происшествия.

Да, ни одного свидетеля!

И вдруг в каком-то уголке его сознания совсем неожиданно шевельнулась мысль, не выход ли это?

Да, не воспользоваться ли ему тем, что на улице не было ни одного свидетеля? Кто видел, что он сшиб мальчика? Никто! Да, никто! А раз никто не видел, то никто не будет и знать об этом!

Мозг его лихорадочно развивал эту мысль. Зачем ему везти ребенка в больницу? Не лучше ли взять его к себе домой? Через четверть часа он будет на ногах, словно ничего и не случилось! А что потом? Потом он подвезет его куда-нибудь поближе к месту происшествия и оставит на улице… Расскажет ли ребенок о том, что с ним случилось? Если и расскажет, то кто ему поверит? А если и поверят, то как узнают, что это сделал именно он, доктор Ненов, а не кто-нибудь другой? В Софии тысячи машин, разве можно выяснить, под какую именно он попал? И вообще, станут ли родители ее разыскивать, когда увидят, что их ребенок жив и здоров?

Да, если он поедет домой, то будет спасен! А почему бы ему не спасти себя, раз он ни в чем не виноват? Разве ребенку необходима больница? Неужели он, Ненов, с его опытом, не поможет пострадавшему мальчику больше, чем какой-нибудь дежурный врач, вчерашний студент? Да, он сам должен заняться этим делом! В таком случае — домой, а не в больницу!..

Но как он вынесет мальчика из машины, как понесет его, лежащего без сознания, по лестнице большого жилого дома? Ведь все сразу их увидят.

А почему именно домой? Почему не на дачу? Она достаточно уединена, там его могут увидеть лишь совсем случайно…

Решено, на дачу! Это лучше всего!

Вскоре машина уже летела по извилистому шоссе к Искырскому ущелью.

Однако все вышло далеко не так, как рассчитывал доктор Ненов. Вопреки его усилиям, ребенок не приходил в сознание около двадцати часов. Единственным утешением было то, что череп остался цел и не был затронут мозг. Круглые сутки возле постели мальчика дежурили попеременно Ненов и его жена. В первый момент, поняв, что случилось, она онемела от ужаса. Но, обладая сильным характером и будучи женщиной спокойной и разумной, она быстро овладела собой. И доктор Ненов не услышал от жены ни одного укоряющего слова. Однако на душе у нее было очень тревожно. Она первой поняла, что муж ее совершил сразу два преступления. Вторым преступлением было похищение пострадавшего ребенка… Его-то она и старалась как-нибудь объяснить себе и оправдать хоть в какой-то мере. Но, несмотря на всю ее преданность мужу, несмотря на всю ее любовь к семье, которой сейчас угрожала такая опасность, в душе ее не находилось оправдания.

Когда ребенок наконец пришел в сознание, первоначальный наивный план доктора Ненова уже окончательно рухнул. Он знал, что родители подняли тревогу и милиция усиленно разыскивает исчезнувшего мальчика. Была только одна возможность спасти свою честь — сейчас же отвезти ребенка в ближайшую больницу.

От тяжелых мыслей доктор Ненов не спал целую ночь. Что делать? Как поступить? Идти ли до конца по пути преступления, чтобы спасти себя, семью, все го, что было завоевано таким долгим и упорным трудом и осмысливало его, столь безупречную до этого рокового дня, жизнь? Или пожертвовать всем этим ради чести и гражданского долга? Не легко решить такой вопрос…

Далее все пошло как-то само собой. Доктор Ненов всецело отдался борьбе за спасение маленького, невинного существа. Мальчик пришел в себя, но все еще ничего не говорил. Он произносил отдельные слова, но речь его была все еще несвязной, и доктор Ненов так и не смог узнать, ни как зовут мальчика, ни где он живет… Как же успокоить родителей, как им сообщить, что их ребенок находится в полной безопасности? Был лишь один способ — отправиться на эту тихую улицу и разузнать у людей все, что нужно. Как? Идти туда? Нет, ни в коем случае! При одной мысли об этом доктора бросало в дрожь. Ему казалось, что его сейчас же схватят, стоит ему только появиться там. Схватит сам народ и тут же, на месте, покарает, затопчет ногами, как презренного преступника. И это будет вполне справедливо. Да, он не заслуживает ничего другого!

Лишь на четвертый день к мальчику вернулся дар речи, и он с готовностью сказал свое имя и адрес. Доктор тотчас же написал письмо его родителям и поехал в город на почту.

На душе у него после этого сразу полегчало.

Но не прошло и дня, как ко всем заботам прибавилась еще одна.

Сначала их сын Николай, живший с ними на даче, казалось, ничего не понимал или, вернее, принимал все как нечто совсем естественное. В его незрелом уме еще не закопошились сомнения, им еще неоткуда было появиться. Раз ребенок пострадал, то, само собой разумеется, его надо лечить. А раз несчастье произошло не по вине его отца, раз он не имел никакой возможности его предотвратить, то зачем ему сидеть в тюрьме, как какому-то отъявленному преступнику? В первые дни Николай очень остро переживал все случившееся, но лишь потому, что жалел отца.

Однако постепенно дело стало принимать другой оборот. Так как Ненов и его жена были заняты пострадавшим мальчиком, за продуктами в город ездил Николай. Обычно он отправлялся в полдень, а возвращался к вечеру. Что он там делал в свободное от покупок время, с кем встречался, о чем говорил — это сейчас их как будто не интересовало. Они долго не замечали ни того, что их сын с каждым днем возвращался из Софии все более задумчивым и мрачным, ни горькой улыбки, почти не сходившей теперь с его лица. Наконец мать начала смутно чувствовать, что с мальчиком творится что-то неладное.

— Почему ты не ешь? — спросила она как-то его. — Что с тобой?

— Ничего, просто не хочется… — сухо ответил тот.

Для Николая началась новая, мучительная для него жизнь. Ему уже стало известно, что в Софии об отце его, хотя и не знают его имени, говорят как об отъявленном преступнике, похищающем маленьких детей. С каждым днем мальчику все больше и больше открывалась страшная истина…

Однажды он спросил отца:

— Папа, ты подъехал к Васко сзади, да?

Отец удивленно взглянул на него.

— Да, а что?

— И он шел по краю тротуара?

— Почему ты спрашиваешь?

— Хочу знать… По краю он шел?

— Да, по краю…

— И ты посигналил ему?

Лицо доктора Ненова потемнело. Самообман, которому он поддался в первый момент, постепенно уступал место трезвому анализу, однако он все еще не смел прямо взглянуть правде в глаза…

Что же ответить сыну? Обмануть? Или сказать правду? Сердце его сжималось, когда он смотрел сверху вниз на возбужденное детское личико. И он тихо ответил:

— Нет, я не сигналил… Ведь он шел не по мостовой, а по тротуару…

Николай грустно покачал головой:

— Значит, ты виноват… — сказал он глухо.

Вскоре произошел и другой неприятный случай. Так как Васко был уже в полном сознании и быстро поправлялся, ему попытались создать видимость больничной обстановки. И доктор, и его жена входили к нему только в белых халатах и масках из марли. У Ненова остался прежний план: как только мальчик окончательно оправится, он ночью отвезет его в город, по возможности спящим, и оставит перед его домом… Если все это удастся благополучно осуществить, то преступление останется нераскрытым. И он принял все меры к тому, чтобы успешно выполнить свое решение. В маленькой белой комнатке, где лежал Васко, не было никаких лишних предметов, о которых мальчик впоследствии мог бы рассказать и тем самым навести на след преступления. С этой целью и жалюзи на окнах, выходивших во двор, были всегда спущены.

Однажды Николай захотел, по обыкновению, войти в комнату к мальчику, но отец остановил его:

— Возьми марлю и одень халат!

— Не хочу!

— Как это не хочешь?

— Я — пионер, — сказал дрожащим голосом Николай, — а не бандит какой-нибудь, чтобы скрывать свое лицо…

— Можешь быть кем хочешь, но ты мне больше не сын! — крикнул отец.

Глаза мальчика широко раскрылись.

— Да, да! — добавил раздраженно отец. — Не заставляй меня жалеть о том, что я тебя любил!

Мальчик не выдержал и разрыдался.

— Папа, ты должен пойти в милицию и сказать все… — проговорил он сквозь слезы.

— А зачем мне идти? Я вырастил сына — пусть он меня и выдаст!

Николай почувствовал, что в груди у него что-то оборвалось.

— И выдам! — закричал он. — Да, выдам!

На следующий день доктор Ненов сам отправился в город за покупками, но перед тем он заглянул в комнату к сыну.

— Не смей выходить из дому, слышишь? И к мальчику не входи!

Николай ничего не ответил и отошел к окну.

Когда врач возвратился из города, жена встретила его с перепуганным лицом:

— Николай убежал! — сказала она. — Его только что видели на станции…

— Ну и пусть! — мрачно ответил муж.

Хмурый, подавленный, уединился он в свою комнату и долго ходил из угла в угол. Слова сына камнем легли ему на душу. Перед ним все время вставал прежний вопрос: чем ему пожертвовать? Свободой или честью? Ему было смертельно трудно лишиться как того, так и другого! Вдруг он посмотрел на часы. Нет, Николай еще не приехал! Если он сейчас же выедет, если…

Спустя несколько минут его машина уже мчалась по направлению к Софии.

Читатели уже знают, что там произошло. Николай лишь случайно не застал дома родителей Васко, и подъехавший в это время отец силой посадил его в машину, чтобы увезти обратно на дачу…

Последние сутки пребывания Васко не даче были, в сущности, самыми тяжелыми для Ненова. Хотя прошло уже несколько дней, как мальчик совсем оправился. Ненов все откладывал осуществление своего плана, словно ждал, что не сегодня-завтра произойдет какое-то чудо.

В эти дни доктор Ненов передумал все заново. Но теперь в центре всех его размышлений был сын. Он попытался забыть о себе, проникнуть в душу мальчика, объяснить его поступок. И это помогло ему разобраться в самом себе. Он понял, что колеблясь между свободой и честью, между семьей и долгом, он рискует потерять все, лишиться разом и того и другого.

На следующее утро доктор Ненов вошел в комнату сына. Мальчик сидел на кровати, погруженный в раздумье. Он холодно, с каким-то каменным лицом взглянул на отца. Но тот сел рядом и, протянув руку, погладил его по щеке. Сколько уже времени он не делал этого? Казалось, прошла целая вечность… В эту минуту доктор как бы забыл обо всем, он все гладил и гладил нежное личико сына. Губы мальчика начали вздрагивать.

— Николай, ты был прав!.. — чуть слышно промолвил отец. — Я сделаю так, как ты хотел…

Мальчик заплакал и прижался к нему.

Наверное, читатели уже сами догадались о том, что именно подсказало инспектору Табакову правильное решение. Слова врача: «Жизнь вашего ребенка вне всякой опасности!» как бы разорвали пелену перед его глазами… Врач! Да, врач! Он, должно быть, и написал письмо!.. Но кто он? Что общего между ним и тихой улицей? Что общего? Да врачи бывают везде, они ходят к больным… Но кто был болен в тот день на улице Ясен? Филипп!

Да, Филипп!

Именно там останавливалась машина…

Дальнейшее легко объяснялось логическими построениями, отправным пунктом которых был несчастный случай. Гипотеза возникла как бы сама собой. Оставалось лишь сопоставить ее с действительными фактами. Но инспектор и без этого был уверен, что на этот раз он не ошибся.

Начав со встречи с журналистом, Табаков установил, что тот действительно приглашал в то утро врача, доктора Ненова, который дал слово прийти, но не сдержал его. Почему же такой солидный, всеми уважаемый и уважающий себя человек не выполнил своего обещания?

Вторая проверка — в КАТе — дала инспектору сведения, что у доктора есть «Москвич», потерпевший в недавнем прошлом аварию, и ему стало понятно, почему была перекрашена эта легковая машина.

В результате третьей проверки удалось узнать, что доктор Ненов имел условный приговор. Это было очень важно, так как объясняло причину «похищения» ребенка.

Помимо этого инспектор, побывал в клинике, где работал доктор Ненов, получил представление о его внешности, семье, узнал, что у него есть вилла…

Теперь уже стало ясно, где спрятан Васко и кто был второй «жертвой» доктора Ненова…

Инспектор Табаков отправился к нему на дачу в полной уверенности, что найдет там пропавшего мальчика. И как мы уже видели, правильность его последней гипотезы была блестяще подтверждена самой действительностью!

Что же было дальше?

Разумеется, инспектор Табаков сразу же после этого уехал на море, где вместе с женой и маленьким сыном, который к тому времени уже выздоровел, чудесно провел свой отпуск.

Мальчики с тихой улицы долго потом жили воспоминанием о том интересном приключении, свидетелями и даже участниками которого они были. Зарко окончательно утвердился в своем решении стать таким, как инспектор. Филипп изучил эту историю и принялся писать роман. Но, убедившись, что это ему не под силу, передал свои интересные записки автору настоящей повести.

Пиронковы опять зажили своей спокойной, счастливой, обыкновенной жизнью. Васко не только выздоровел, но и в конечном счете даже оказался в выигрыше: раньше, как мы знаем, он заикался, а сейчас от этого его недостатка не осталось и следа…

А доктор Ненов? На следующий день его выпустили из-под ареста на поруки. Когда я писал последние строки этой книги, дело его еще не было передано в суд. Но я не хочу успокаивать читателей — приговор будет наверняка строгим. Ведь сидеть за рулем — это не только удовольствие. Садясь за руль, человек берет на себя большую ответственность. Уж не будем говорить о том, что за малейшую невнимательность или оплошность можно поплатиться собственной жизнью. Но, пожалуй, еще хуже стать причиной гибели других, ни в чем неповинных людей и вместе с тем сделать несчастными их близких… Ведь нет ничего тяжелее, как жить с вечным сознанием вины, с нечистой совестью.

Но мы уже немножко знаем доктора Ненова. Знаем, что в сущности это хороший и честный человек. Будем же надеяться, что он вынесет все испытания и возвратится к семье с чистой и спокойной совестью.