Глава 4

Я села на краешек кровати, чувствуя, как скользит ткань платья по гладкому шелку покрывала, и бездумно уставилась на обтянутые чулками колени.

Бледная как мел Лиззи суетливо рылась в моем шкафу и без умолку говорила, таким нехитрым способом пытаясь отвлечь себя и меня от произошедшего.

– Сейчас-сейчас, – выглянула она из-за дверцы шкафа. Губы её дрожали. – Какую юбку ты хочешь? Синюю? Зеленую? Вот, думаю, эта идеально подойдет! – в конце концов решила она и положила рядом со мной что-то светло-зеленое. – А теперь кофту! – нарочито бодро заявила Элизабет, вновь ныряя в темное нутро гардероба.

Я вздохнула, не глядя вытащила шпильки из пучка, чувствуя почти болезненное удовольствие от этого действия. Волосы упали за спину, а я наклонилась, чтобы аккуратно стянуть чулок, не поставив на нём ненароком зацепки. Привычка беречь подарки Холдов осталась у меня с первых лет пансиона. Помню, получив от Элизабет первый в своей жизни шелковый платок, я долго ждала, когда она одумается и заберет его обратно? Время шло, подарков становилось всё больше, а тот первый платок так и остался лежать в моей прикроватной тумбочке в нашей с Лиззи спальне. Я так ни разу и не надела его.

– Белая, или бежевая? – тем временем громко размышляла Элизабет.

Я тяжело вздохнула и потерла виски.

– Сядь со мной, Элизабет, – попросила её я.

Она дернулась, но выполнила просьбу и уселась на маленькой банкетке напротив, прикусив губу и опустив глаза в пол.

Я успела расстегнуть молнию на платье, снять один чулок и потянулась проделать то же самое со вторым, а она так и не произнесла ни слова.

– Ты ведь знаешь, Ана, я люблю тебя так, как могла бы любить родную сестру, – наконец прервала подруга неловкое молчание.

– Знаю, – тихо ответила я. – И я люблю тебя, Лиззи.

Она всхлипнула.

– Я мечтала назвать тебя сестрой, но не такой ценой! – воскликнула она, а потом закрыла лицо руками, чтобы спрятать слезы.

Я нахмурилась. Мой недавний обморок не просто напугал её. Всегда рассудительная и спокойная подруга была на грани нервного срыва, и я не знала какие подобрать слова, чтобы её утешить.

– Прости меня, Алиана, – еще горше разрыдалась она. – Прости!

– Господи, Лиззи, да ты-то тут при чем?! – я вскочила с кровати, чтобы обнять её и успокоить, но не успела. Кто-то рывком открыл дверь в мою спальню, так, что она громко ударилась о стену, а я дернулась от неожиданности.

В комнату ворвался разъяренный господин Холд.

– Что происходит?! – спросил нас отец Элизабет.

– Ничего, – ответила подруга, поднимаясь на ноги. Страх перед отцом заставил её мгновенно взять себя в руки.

Холд-старший недовольно оглядел дочь, а затем и растрепанную меня, и одинокий черный чулок на моей кровати. Я покраснела с ног до головы, чувствуя себя крайне неловко, и зачем-то схватила предложенную подругой светлую юбку. То ли чтобы прикрыться, то ли чтобы занять руки.

– Ты слышала, что сказал господин Слоун? – строго сказал дочери Холд.

– Прости, – спала она с лица. – Этого больше не повторится.

– Эдриан ждет в машине, и тебе, Элизабет, тоже стоит переодеться, – сказал господин Николас и вновь посмотрел на меня.

– Конечно, – выдавила Лиззи улыбку и быстро вышла из моей комнаты.

Мы с её отцом остались наедине.

Он внимательно вгляделся в мое лицо, затем опустил взгляд ниже, нахмурился, увидев синяк на моей руке, и нервно дернул шеей, когда заметил болтающийся ниже колена черный чулок.

– В столице дожди, – ровно произнес мужчина. – Наденьте брюки.

Я кивнула, и когда он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, швырнула эту злосчастную юбку на пол, таким дурацким образом выражая свой нелепый протест.

«Никаких глупостей», – приказала я самой себе. Истерикой я совершенно точно ничего не добьюсь.

«Разобраться со здоровьем. Связаться с мальчишками. Выяснить, зачем я могла понадобиться Холдам, и что со всем этим делать», – придумала я нехитрый план действий и, кивнув самой себе, надела брючный костюм.

Не будем провоцировать маршала.

«Кто знает, к чему это может привести?» – по спине пробежал холодок. Я вдруг вспомнила его глаза – последнее, что я видела перед тем, как глупо свалиться в обморок на глазах у гостей.

И странная нелогичная мысль, что именно Холд-старший стал причиной этого обморока, вызывала во мне какой-то иррациональный страх.

Страх, который я всегда испытывала в его присутствии.

Я взглянула на себя в зеркало, на ходу заплетая волосы в подобие косы, и вышла в коридор, где уже ждала Лиззи.

– Сразу видно, что ты дочь военного, – хихикнула я, отвлекаясь от невесёлых мыслей и обещая себе непременно разобраться с природой своего страха.

– Это еще почему? – игриво спросила Элизабет.

– Потому что простая женщина с такой скоростью переодеваться не может! – заявила я и взяла посмеивающуюся подругу под руку.

Мы вышли на улицу через запасной боковой вход, чтобы не попасться на глаза гостям и лишний раз не напоминать им о неприятном инциденте. Обошли северное крыло, в котором жил Николас Холд-младший. Спрашивается, зачем ребенку, пусть и гениальному, апартаменты размером с крепость Бонков? А затем вышли на дорожку, ведущую к центральным воротам поместья.

Эдриан вышел из автомобиля, чтобы открыть нам с Элизабет двери.

– Я сяду назад, – сообщила я мужчине, когда он взглядом показал мне на место по правую руку от водителя.

Элизабет радостно защебетала, что теперь у неё будет почти три часа времени, чтобы как следует расспросить будущего коллегу о профессиональных тонкостях и устроилась впереди.

Господин Слоун вежливо ей улыбнулся, а затем проводил меня к моему месту.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, уверенно взяв меня за руку, чтобы затем, сосредоточенно сосчитать мой пульс.

– В полном порядке, – с готовностью ответила я. – Уверена, больше ничего подобного не повторится.

– Сделаю всё возможное, чтобы так и было, – серьезно сказал мужчина и открыл мне дверь.

Я вновь поблагодарила врача за участие и мимоходом обернулась на поместье, прежде чем сесть. На улице уже давно стемнело, окна огромного здания тепло светились на много миль вокруг, и только северное крыло младшего Холда зияло мрачной чернотой. Вдруг в одном из окон зажегся свет, и я увидела тонкий силуэт Никки. Повинуясь сиюминутному порыву, махнула ему рукой. Пусть и сам того не желая, именно он вывел меня сегодня из призрачного леса. Но Николас-младший, увидев мой жест, только задернул плотные шторы.

Свет в его окне погас, а я села в автомобиль и улыбнулась.

Никки в Эдинбургском лесу. Какие странные мысли порой рождает подсознание…

В дороге меня укачало, и весь путь до столицы я тихонько дремала, периодически ворочаясь от веселого смеха Элизабет и Эдриана, который каждый из них пытался безуспешно сдерживать, чтобы меня не разбудить.

Проснулась я от света столичных фонарей. Несмотря на поздний вечер, в городе было светло почти как днём. Разноцветными огнями вдоль дорог горели бесконечные рождественские гирлянды, каждое здание на широком проспекте было украшено сияющими символами зимнего праздника, и я заинтересованно выглянула в окно, чтобы насладиться прекрасными видами ночной Вирджинии.

Лиззи с упоением делилась с водителем мечтами о будущей карьере хирурга или психиатра (она и сама пока не решила, что привлекает её больше – гнойные раны или сумасшедшие), а Эдриан внимательно её слушал или делал вид, потому что в зеркале заднего вида я несколько раз случайно ловила его заинтересованный взгляд.

– Нравится? – вдруг прервал он размышления Элизабет о выборе специализации. Вопрос его был адресован мне.

– Очень, – честно призналась я. – Никогда не была в столице.

– Если господин Холд позволит, я мог бы показать вам город, – любезно предложил мужчина.

– Это было бы чудесно, – повернулась ко мне Лиззи. – Правда, Алиана?

– Не думаю, что у нас будет на это время, – с сожалением отозвалась я. – Завтра вечером мы должны вернуться в колледж.

– А я ведь так и не потанцевал ни с одной из вас, милые дамы! Завтра же займусь приобретением приглашения на Весенний бал, – улыбнулся Эдриан.

– И дороги нынче балы? – рассмеялась я.

– Почти пять тысяч, – вздохнула Элизабет, а я мысленно присвистнула.

Пять тысяч империалов – стоимость обучения в столичном университете. Если бы Лиззи могла выбирать, то предпочла бы потратить деньги на дальнейшее образование.

Но имперские аристократки выбирать не могли.

Мне же и сотня солидов казалась огромной суммой – именно столько родители тратили на ежегодное содержание нашего дома.

Я дотронулась до мочек ушей, пальцами найдя крохотные серьги, сверкавшие на свету ничуть не хуже бриллиантов.

«Это ведь и есть бриллианты», – вдруг догадалась я.

Тело охватил неприятный озноб.

Холды тратили на меня не меньше, чем на родную дочь.

Почему?

Я снова посмотрела в окно. На крыше одного из зданий был установлен большой телевизионный экран, с которого сейчас широко улыбался господин Николас Холд.

– Ана? – позвала меня Лиззи.

– Всё хорошо, задумалась, – успокоила её я.

Мы приехали.

В огромной больнице было светло, стерильно чисто и пахло спиртом. Я позволила улыбающимся докторам провести с собой все необходимые для диагностики манипуляции от сдачи крови (с меня выкачали, наверное, пару пинтов) до размещения на мне неизвестных датчиков, призванных найти неполадки во вверенном им организме.

Лиззи была рядом и развлекала болтовнёй меня и диагностов. В конце концов разговоры их зашли в откровенно медицинские дебри, и я перестала понимать каждое второе произносимое ими слово.

– Простите, доктор, долго ещё? – спросила я и зевнула.

Время давно перевалило за полночь, но столичная больница и не думала спать, круглосуточно спасая жизни.

– Всё, дорогая, одевайтесь, – сообщил мне симпатичный седой врач в белом халате.

– Что вы скажете, доктор Росс? – спросил коллегу Эдриан.

Он всё это время терпеливо ждал диагноза за ширмой.

– Я не вижу ничего страшного в клинической картине, – ответил ему мужчина. – Ты и сам можешь видеть результаты тестов, Эдриан. Юная госпожа здорова.

Слоун придержал халат, который накинул поверх своего пиджака сразу по приезду в больницу и взял из рук диагноста папку с отчетами, по пути бросая на меня мимолетный обеспокоенный взгляд.

– Человеческий организм – загадка, – улыбнулся мне господин Росс. – Сколько мы узнали за многолетнюю историю медицины, и сколького еще не знаем. Наша нервная система – наисложнейший механизм, теперь вы видите, госпожа Холд, – обратился он к Элизабет, – даже самое современное оборудование и обласканный регалиями врач, порой не способны найти причину недомогания.

– Думаете, нервное потрясение? – уточнил у него Эдриан, листая содержимое папки.

– Полагаю, – пожал плечами врач. – Я выпишу госпоже витамины.

В кабинет постучали, и, получив разрешение войти, внутрь заглянула молоденькая и чем-то очень взволнованная медсестра.

– Доктор Росс, там, – она запнулась, невидящим взглядом осмотрела нас с Элизабет, а потом повторила, – там…

– Что там, Сара? – мягко уточнил врач.

– Там маршал? – растерянно спросила она у самой себя.

– Всё в порядке, это за нами, – вежливо улыбнулась девушке Лиззи.

– Так я позову его? – сглотнула сестричка и, дождавшись согласного кивка, вышла за дверь.

– Чем это отец успел так сильно её испугать? – задумчиво произнесла подруга.

– Напугать? – рассмеялся доктор Росс. – Что вы! Вашего отца боготворят, госпожа Элизабет, – тепло улыбнулся подруге доктор. – Сара просто никак не ожидала, что её кумир окажется так близко.

Господин Холд зашел в кабинет и вежливо поздоровался с врачом. Пока мужчины обсуждали моё здоровье, я успела застегнуть пуговицы на вязанном кардигане и даже поправить выбившиеся из прически волосы.

Посмотрела в окно. Госпиталь находился на одной из центральных улиц столицы, и с высоты пятого этажа открывался чудесный вид на золотые купола знаменитого на весь континент Александринского собора. Жаль только, зимой в столичном регионе Империи вместо пушистого снега шли дожди.

Я зевнула.

– Устали? – ласково спросил меня Эдриан.

– Немного, – не стала отрицать очевидного.

– Завтра я пришлю секретаря за подробным отчетом, – вдруг оборвал маршал доктора Росса. – Нам пора.

– Конечно, – понятливо улыбнулся врач.

После недолгого прощания мы вышли в коридор, где Холда ожидали двое охранников. Прошли мимо сестринского поста, за которым стояла Сара. Девушка прижимала руки к пунцовым щекам и глупо улыбалась, невидящим взглядом уставившись в какой-то журнал.

– Благодарю за помощь, – кивнул ей господин Холд на прощание, на краткий миг задержавшись у её рабочего места. Я шла позади и, чтобы ненароком не задеть его сделала шаг в сторону, но он развернулся и неожиданно взял меня под руку.

– Осторожно, – сказал мне мужчина.

– До свидания, господин маршал, – крикнула девушка нам вдогонку.

– До свидания! – ответила за отца Элизабет.

Пожалуй, еще никогда я не была так близко к Холду-старшему. Мы шли нога в ногу, и его горячая ладонь на моей руке нервировала меня.

Эдриан вел нас, вероятно, каким-то другим путем, потому что эти коридоры были значительно параднее и шире, чем те закутки, по которым мы поднимались ранее. Большая мраморная лестница, на которую мы вышли через некоторое время подтвердила мои догадки, и я поняла, что в больницу мы входили через служебный вход.

Центральный же холл поражал имперским размахом, обилием золота в интерьере и огромным портретом молодого императора Александра на одной из стен.

– Скоро вы сможете увидеть Александра лично, – заметил господин Холд мой интерес.

– С нетерпением жду этой встречи, – я аккуратно высвободила руку, продолжая рассматривать портрет.

Тяжелый взгляд императора был поразительно передан художником, и единственное чувство, которое вызывало это изображение – желание оказаться от него как можно дальше.

«Совсем как Холд», – промелькнула мысль, и я внимательнее присмотрелась к маршалу.

Я никогда не интересовалась политикой и если и видела фотографии Александра в юности, то не особенно их рассматривала. Но сейчас сходство двоих мужчин поразило меня, и я застыла, лихорадочно вспоминая степень близости Холдов к императорскому роду.

– Алиана? – выгнул бровь маршал.

– Скажите, господин Холд, вам никогда не говорили, что вы почти копия Александра?

Он расхохотался.

– Вы потрясающе аполитичны, дорогая, – ответил мужчина, и это обращение неприятно резануло слух. – Говорили, и не раз, но в этом нет ничего удивительного – я прихожусь ему троюродным племянником.

Я кивнула, принимая объяснение. Сонный дежурный открыл нам дверь, и мы вышли на улицу.

Шел дождь. Молчаливый охранник раскрыл над нами зонт, а сам стойко шел рядом с непокрытой головой. Элизабет юркнула под второй зонт к его коллеге, и мы, ускорив шаг, направились к двум одинаковым автомобилям – маршала и его охраны.

Дорога до столичного особняка Холдов не была долгой. Крошечный дом приветливо распахнул свои двери, встречая нас. Недвижимость в центре Вирджинии стоила баснословно дорого, и я не питала никаких иллюзий на счет скромных размеров городского дома маршала. В отдельностоящем особняке в центре столицы не было ничего скромного.

Две горничные, удивительно улыбчивые и бойкие для двух часов ночи, проводили нас с Элизабет в спальни. Я легла в кровать, но сон не шел. Меня мучила жажда и, несмотря на некоторую скованность из-за отсутствия в еще не знакомом мне доме госпожи Дианы, я решила не тревожить Лиззи и самостоятельно наведаться в кухню. Тем более шум давно утих, и все обитатели дома разошлись по своим спальням.

Взяла из шкафа халат,потуже затянула атласный пояс и вышла из комнаты. Кухня нашлась сразу, всё же дом этот был не в пример меньше поместья в Южном.

Залпом осушила стакан, поставила его в мойку, выключила свет и вернулась в коридор. От усталости свернула не в ту сторону – это я поняла по горящему свету в открытой настежь комнате. Кабинет или библиотека, судя по стеллажам с книгами, которые я могла видеть из коридора.

Если бы я и была любопытной, то и тогда не стала бы заглядывать внутрь. Слишком опасным казался мне хозяин этого дома. Сердце застучало, и я сделала шаг назад, чтобы, не дай Бог, не потревожить Холда, если он действительно там. Локтем задела картинную раму в коридоре. Звук был не громким, и всё же маршал услышал.

– Заходи, – громко сказал мужчина, наверняка спутав меня с кем-то из слуг.

«Нет уж, спасибо», – поёжилась я от перспективы провести с Холдом-старшим несколько минут наедине и тихонько шагнула обратно в сторону кухни, но господин Николас окрикнул меня.

– Ну же, Алиана. Или тебе нечего спросить?

Загрузка...