Прощание с облаками (сборник рассказов)

Ильичёв Валерий Аркадьевич

Прощание с облаками

(сборник рассказов)

Адвокатская история

В этой публикации все правда, кроме измененных имен

Грош находился в камере уже третий день. Схватить большой срок по делу о рэкете ему не хотелось. Когда адвокат Розанов предложил идти в сознанку, он здорово разозлился.

- Плевать я хотел на все их улики. Пусть братва нажмет на терпилу.

- Да где они возьмут этого твоего терпилу, если милиция его надежно спрятала? - зло огрызнулся адвокат, обидевшийся на обращение к нему пятидесятилетнему человеку на "ты".

А Грош был в злобном нетерпении;

- Слушай сюда! Я в сознанку не пойду, Нам надо дело развалить. И тут все дело в терпиле. Если этот лох признает, что был должен и мы требовали свое законное, то дело прикроют. Добейся моего освобождения под подписку. Пять кусков зелеными получишь.

Грош врал, рассчитывая в случае освобождения скрыться так, чтобы его не только адвокатишко хилый, но и менты разыскать не могли.

Заметив нерешительность адвоката, Грош, наклонившись вперед, зашептал:

- Пойдешь в кафе "Мандарин", найдешь Кучума, Он авторитет, и ребята у него крутые. Пусть все устроит с потерпевшим.

- А зачем ему это? Ты что ему брат или сват?

- Скажешь, если он это для меня не сделает, то пусть готовится к жаркой бане вместе с двумя друзьями и четырьмя знакомыми. Запомни и скажи это слово в слово. Понял?

Розанов вышел из следственного изолятора в смятенных чувствах. Он понимал, что Грош в сущности пешка, и только страстное желание выйти на свободу заставляет его шантажировать такого авторитета, как Кучум.

"Но что означают его слова о жаркой бане? Тут явно что-то не так. Ох, не хочется мне тащиться к этому Кучуму. Но сумма, обещанная Грошем, заставляет рисковать".

Если бы он знал, что Грош намекает на разборку в сауне, когда Кучум с двумя своими боевиками "замочил" ставшего ему поперек дороги Пыжа и его охрану, то поостерегся бы идти на эту встречу.

В указанном Грошем кафе его встретили неприветливо, бармен деланно удивился: "Мы здесь никакого Кучума не знаем. Вы, наверное, ошиблись адресом".

Не желая терять времени, Розанов протянул свою визитку: "Я адвокат и ищу его, чтобы передать привет от Гроша. Пусть мне позвонит: это в его интересах".

И Розанов, положив на столик визитную карточку, вышел из кафе. Он знал, что ему позвонят.

С трудом проснувшись на следующее утро, Розанов первым делом подумал: "Я дома. Это уже хорошо!" После пьянки он с трудом вспоминал события предыдущего дня. Вечером, не дождавшись звонка от Кучума, поехал к своей давней любовнице Тоньке. Но едва переступил порог её квартиры, как туда внезапно нагрянула веселая компания сослуживцев. Среди них был худощавый человек в очках с золотой оправой. Тонька, отведя Розанова в сторону, сразу предупредила, что это её начальник, ему она отказать не может и потому на сегодняшнюю ночь Розанов не должен на неё рассчитывать,

"Вот почему я так напился! - вспомнил Розанов. - Стоп: чуть позже на квартиру к Тоньке пришла какая-то юная особа и я к ней прилепился. Даже назло Тоньке целовался прямо за столом с этой девахой. Как же её звали?"

И тут Розанов, попытавшись натянуть на себя чуть сдвинувшееся в сторону одеяло, протянул руку и наткнулся на лежащее рядом тело.

В испуге он приподнялся на локте и увидел рядом с собою вчерашнюю юную особу,

Взглянув на её пухлые, причмокивающие во сне губы, Розанов пришел в крайнее раздражение: "О, Господи! Еще не хватало связаться с ребенком. Ей, небось, лет шестнадцать!"

И тут девушка, проснувшись от его пристального взгляда, бесстыдно откинула одеяло с голого тела.

- Ах ты мой сладкий папашка. Ты ночью выступил великолепно. Я опять хочу!

Но Розанов отстранился, в голове стучало молотком.

Пройдя в ванную, он взглянул в зеркало: "И что ты, старый пень, никак не угомонишься?! Ну ладно опытная Тонька, а то девчонку приволок к себе. Ни хрена не помню. Сейчас приму душ и разберусь с ней, выгоню к чертовой матери".

Придя в себя, он выключил водяные струи и вышел в комнату. Девушка, прикрыв бедра простыней, ничуть не смущаясь, выставила полные груди и с любопытством наблюдала за доставшимся ей в эту ночь мужчиной.

- Слушай, Вадим. Кто из нас лучше, я или моя тетя Тоня?

"Так значит она племянница Тоньки. Ну и ну! Что спьяну не наделаешь!"

Телефонный звонок пресек его намерения залезть снова в постель, где нежилось юное создание. Собеседник на другом конце провода говорил грубовато-приказным тоном:

- Ты вчера приходил в кафе, искал Кучума. Он тебя ждет там же за крайним столиком, в углу. Приезжай через полчаса, иначе он уйдет. Будь один и не вздумай совершить какую-нибудь глупость. Ты понял?

Розанов молча положил трубку. Настроение сразу испортилось, ему не хотелось ехать на эту встречу. И не только потому, что он боялся бандита Кучума, но и из-за девчонки, соблазнительно потягивающейся перед глазами.

- Слушай, девочка! Мне надо срочно отъехать. Но вот моя визитка, вечером позвонишь сюда. Продолжим соревнование между тобою и тетей Тоней.

Розанов шутил, но на душе было постыло. От беспокойных мыслей его отвлекала юная бесстыдница. Она завершила свой туалет и они вместе вышли на улицу. Он полез в карман, достал стодолларовую бумажку и протянул ночной гостье: "На, возьми на такси. Мне некогда тебя провожать".

Девушка, с минуту поколебавшись, взяла деньги. Розанов в глубине души надеялся, что она откажется от вознаграждения. Почувствовав разочарование, он проголосовал и остановил проезжавшую машину. И тут же постарался всецело переключиться на предстоящую встречу с Кучумом.

"Приходится из-за денег со всякой швалью иметь дело. Хотя зачем самому себе врать? Всю жизнь интересы подонков защищал и мне это поручение не в новинку. Просто боюсь и нервничаю из-за того, что встречаюсь не с рядовым уголовником, а с опасным криминальным авторитетом, чего теперь жаловаться на стечение обстоятельств? Сам полез в ловушку. И теперь отступать некуда".

Заняв указанный столик, заказал рюмку водки и салат: надо было поправлять пошатнувшееся после вчерашнего застолья здоровье. Занятый вылавливанием куска скользкого огурца из салата, Розанов не сразу заметил, как к его столику приблизился человек лет сорока пяти с черными глазами, зло смотрящими из-под густых бровей.

"И вправду похож на Кучума с картины Сурикова", - невольно подумалось ему.

Кучум присел напротив и спросил коротко, как выстрелил: "Ну"?!

От выпитой водки развезло и захотелось, как в детстве, ответить: "Баранки гну". Но Розанов сухо изложил просьбу Гроша нажать на потерпевшего, заставив того отказаться от обвинения.

Кучум злобно выругался:

- У него что, там в камере совсем мозги расплавились? Терпилу с семьей менты куда-то вывезли и от нас до суда скрывают. А у меня нет разведчиков и шпионов, чтобы выяснить, где его прячут.

Розанов понял, что уплывает из-под носа солидный куш, обещанный подзащитным, и решил пустить в ход последний аргумент:

- Грош в случае отказа просил передать, что если не дождется помощи, то тебе, Кучум, надо готовиться к жаркой бане вместе со своими двумя друзьями и четырьмя банщиками.

Кучум злобно скрипнул зубами:

- Грош мне ещё угрожать вздумал? Он, наверное, думает, что там в камере он от меня в безопасности? Так передай ему, что ошибается. Если не угомонится, то на своей шкуре убедится, что надо держать язык за зубами.

- Ты зря разволновался. Он не угрожал, а просил учесть. Думаю, он это сказал от отчаяния. Не хочется срок отбывать.

- Он что, там никогда не был и ему впервой года два посидеть?

- Тут дело, наверное, в его жене, Галине. Он все печется о ней.

- Ну, это понятно, Я Галку знаю, она девка видная, и её одну надолго оставлять опасно. Ладно, передай этому отморозку, что мы его отмажем, как только начнется судебный процесс. Менты вынуждены будут привезти потерпевшего для свидетельских показаний в зал заседания, и тогда мы его припугнем. А пока пусть не "колется", говорит, что требовал вернуть долг.

Кучум блефовал. Он знал, что в зале суда никто не даст приблизиться к потерпевшему.

"Грош не дурак и тоже это поймет. Но вряд ли он решится рассказать о той разборке в бане, когда мне пришлось замочить обнаглевшего Пыжа. Но рисковать нельзя. И дело тут не в ментовхе: братва не прощает беспредела. Гроша надо "мочить". Сегодня же надо отправить "маляву" за решетку. Да и этого дохляка - защитничка - нельзя оставлять в живых: ему Грош ляпнул про баню. Все рассказал или упомянул - не имеет значения: только мертвые молчат".

Кучум тяжело посмотрел на лысоватого полного человека, из-за жадности рискнувшего прийти к нему с шантажом.

Он небрежно махнул рукою:

- Ну все, иди, а то мне задерживаться нельзя.

Розанов поднялся и пошел к выходу. Он не видел, как Кучум, мгновенно вытянул руку и указал большим пальцем вниз, обрекая адвоката на смерть. И двое сидящих у дверей крепких парней поднялись и пошли за ним вслед.

...Адвоката убили недалеко от его дома в проходном дворе, нанеся сильный удар палкой, подобранной возле кучи строительного мусора. Снятые часы и исчезнувшее портмоне заставили сыщиков из местного отделение милиции выдвинуть и работать в основном по версии об уличном ограблении. Но тщательная проверка местных мелких уголовников не дала результатов. И вскоре активный розыск по горячим следам сменился по этому делу рутинным сбором данных, не имеющих прямого отношения к совершенному преступлению.

А молодая девица безуспешно звонила Розанову в тот и в последующие вечера, пока наконец, решила, что зря взяла у него доллары. Хороший карась соскочил с крючка, так и не проглотив наживку!

ЕЩЕ ОДИН СВИДЕТЕЛЬ

"Тухлое дело: "Мефистофель" за пустяк такие деньги предлагать не будет. Зачем послал за мной, своих ребят жалеет что ли?" Я мельком глянул на скуластое азиатско-раскосое лицо телохранителя, стоявшего за спиной "Мефистофеля".

Чуткий "Мефистофель" криво усмехается: "Да, ты прав. Мои парни могут это сделать не хуже тебя, но мы тут все под присмотром милиции. Нас "пасут" очень плотно, а тебя в нашем городе никто не знает. Сделал свое дело и укатил. А рисковать в этом деле нельзя: моя жизнь поставлена на карту. И единственный свидетель, способный связать меня с бандой "Рваного", - объект твоей заботы. В нашем распоряжении не более суток. За срочность я и плачу в десять раз больше обычной цены".

"Вот это и подозрительно, - вновь подумалось мне. - Подобную сумму обещают, когда вообще не собираются платить. А такой расклад становится опасным".

- Сумма действительно огромная, но мы готовы заплатить. "Мефистофель" бросает на меня пронзительный взгляд. - Дело, как понимаешь, не только во мне. Под угрозой вся организация, и мне просто не позволят сесть на скамью подсудимых. Здесь затронуты интересы людей посерьезней меня, и ты это должен понять.

Я хорошо помню, как в колонии лишь один жест "Мефистофеля" решал судьбу любого "зека". А тут, оказывается, ещё серьезней бывает. Дело, действительно, тухлое, но отказаться теперь, когда знаю задание, невозможно.

- Инструмент у тебя с собой?

"Мефистофель" говорит о моем участии в акции, как о уже решенном деле. Возражать бессмысленно и опасно. Надо включаться в игру, а там видно будет. В конце концов "Мефистофель" - король здесь на юге, а страна большая и укрыться есть где. Дело, конечно, придется сделать: свой профессиональный авторитет терять не хочу. Но и подставляться под ребят "Мефистофеля" не собираюсь. За предложенную мне сумму они убьют любого. Но пусть думают, что я в ловушке".

Приняв решение, я сразу чувствую уверенность: "Чего зря спрашиваешь, я не в солярий загорать по путевке приехал!"

"Мефистофель" недовольно поджимает узкие губы под горбатым носом, но предпочитает не замечать моей дерзости. Да и мне перехлестывать не надо, самое время сыграть в поддавки.

- Уточнить кое-что надо, - говорю я примирительно.

- Спрашивай, - снисходительно разрешает "Мефистофель".

- Кто он?

"Мефистофель" кивает широкоскулому, и тот подносит к моему лицу фотографию молодого улыбающегося мужчины. Несколько мгновений достаточно; я запомнил его навсегда.

"Мефистофель" берет возвращенную ему фотографию и, сжигая её, поясняет: "Больше тебе о нем и знать нечего".

- Его "пасут"?

- Естественно, но не очень плотно. Местные "менты" не имеют большого опыта охраны свидетелей.

"Но все равно - это дело тухлое: надо убрать человека, знающего об опасности, да ещё находящегося под охраной милиции. И на это дело отводится меньше суток".

- Я тоже не фрайер, сынок, как ты, наверное, догадываешься. Сегодня вечером его выведут на тебя. - "Мефистофель* открыл лежавшую перед ним папку. - Вот посмотри на план. Это дом одного уважаемого в городе человека. Пустынный приморский парк примыкает к дому, и если влезть вот на это дерево, то окажешься прямо в трех метрах от смотровой площадки особняка. Вот именно сюда он и выйдет на тебя ровно в 21 час.

- А если не выйдет?

"Мефистофель" впервые за время разговора усмехается: "Об этом не волнуйся. Слишком уж хорош будет у нас загонщик: стройная, как кипарис, с длинными до плеч волосами натуральная блондинка, одетая в ярко-желтое платье. Сама, между прочим, на этом цвете настояла, чтобы ты не промахнулся и ненароком в неё не попал".

- А я не попаду?

- Все-таки с тобой легко иметь дело. Ты все понимаешь правильно: убрать придется и её. Для тебя, я знаю, что одного, что двух - без разницы. Всего только лишний взмах рукой. Небось, на каждой тренировке по "дартсу" по сотне раз дротики бросать приходится.

- Дротики в "дартс" в несколько раз легче ножа с ртутью в рукоятке и гусиным оперением.

- Но и сумму, полученную за два взмаха рукой, ты за всю жизнь не заработаешь, даже если будешь, как у станка, по восемь часов метать дротики в цель, - возражает "Мефистофель".

"Сейчас, - подумал я, - самое время вносить в его сценарий поправки и начать надо издалека".

- Послушай, "Мефистофель", оказывается твоя сумма не так уж и велика: она не в десять раз больше обычной, а всего лишь Б пять, так как убрать надо двоих, а не одного. Или ты за женщину собираешься платить отдельно?

"Мефистофель" отрицательно качает головой, и я продолжаю: "Кроме того, ты будешь платить не за два взмаха, а за целых четыре: ведь без контрольных "уколов" - гарантий нет. А без них тебе не обойтись".

- Это тебе теперь нужны гарантии. И не меньше, чем мне, - парирует "Мефистофель".

Я предпочитаю не замечать угрозу и продолжаю гнуть свое; "И, кроме того, "Мефистофель", ты же знаешь правила: мне, как обычно, нужен задаток, ну, скажем, половину от общей суммы на случай непредвиденных обстоятельств".

- Расчет завтра утром в поезде. Касым принесет деньги. Вот твой билет. Поезд отходит в 8 часов утра. Смотри, не опоздай.

"Все ясно: они хотят быть уверенными в моем появлении в поезде. Но я тоже должен иметь свои гарантии".

- Ты меня совсем за дурака считаешь, "Мефистофель", если думаешь, что я пойду на дело без всякого задатка.

- Хорошо, - неожиданно соглашается "Мефистофель", - я дам тебе задаток, но не пятьдесят, а лишь тридцать процентов от обусловленной суммы. Касым, отдай ему деньги.

Касым наклоняется и достает из нижнего ящика стола обвязанный бечевкой увесистый сверток. Мне все это крайне не нравится: и легкость, с которой "Мефистофель" соглашается дать задаток, и заранее заготовленный сверток. На всякий случай, не торопясь, развязываю узел, разворачиваю плотную материю и, проведя пальцем по краям банкнот, убеждаюсь, что передо мной не "кукла", а настоящие деньги. Тщательно вновь заворачивают банковские упаковки, связываю их толстой бечевкой и небрежно засовываю в свою верную спутницу - потертую, но вместительную спортивную сумку.

До намеченной акции остается ещё несколько часов, и можно успеть отдохнуть с дороги, но я не тороплюсь уходить.

- Почему ты уверен, что она выманит его на меня?

- Все старо как мир, - нехотя отвечает "Мефистофель". - Мужчина влюблен и не сможет отказаться от неожиданной возможности свидания после нескольких месяцев разрыва отношений. Объект сам освободится на некоторое время от опеки милиции. На приеме в особняке среди многочисленных гостей это будет нетрудно.

- А она его настолько разлюбила, что согласна подставить под нож?

- Может быть и нет, - "Мефистофель" несколько мгновений колеблется. Но ещё больше она любит свою несовершеннолетнюю дочь и не хочет для неё неприятностей. И еще: мне не нравятся твои распросы.

"Он, конечно, прав: не мое это дело. Девчонка наверняка у него в руках и мать приведет возлюбленного на плаху".

"Мефистофель" поднимается, давая понять об окончании разговора. Но все равно последнее слово все-таки за мной: "Надеюсь, никто из твоих ребят не будет дышать мне в затылок во время акции. На охоте я становлюсь нервным и могу нечаянно взмахнуть рукой не в ту сторону".

И вновь "Мефистофель" не возражает: "Я правила знаю. Моих людей сегодня не должно быть вблизи от места гибели свидетеля. Риск слишком велик".

Больше говорить, действительно, не о чем, и я иду в отведенную мне для отдыха комнату. Перед тем как лечь на кровать я достаю из спортивной сумки свои специально изготовленные ножи. Их ровно семь - на счастье. Каждый из них вставлен в отдельную кожаную ячейку круглого легкого металлического цилиндра, словно патроны в барабане нагана. Их вид всегда действует на меня успокаивающе и вселяет уверенность в успехе. А он мне сегодня необходим: никогда ещё я так не был близок к гибели, как сегодня. Причитающуюся мне огромную сумму "Мефистофель" явно не собирается отдавать, и к поезду я не пойду. Мне и задатка за глаза хватит. Сделаю дело и смоюсь. Пусть "Мефистофель" своей долей подавится. Так спокойнее, - и с этой мыслью засыпаю.

Сидеть на шершавой с множеством наростов толстой ветке неудобно, и я жалею, что не додумался взять с собой подушку.

Парочка появляется чуть раньше времени, но я наготове. Женщина решительно идет к краю площадки и мужчина послушно следует за ней. Они останавливаются прямо подо мной. Тонкие шерстяные перчатки, не мешают мне извлечь из обоймы два ножа. С такого близкого расстояния промахнуться невозможно: испуганно отпрянув от сраженного тела когда-то любимого человека, женщина почти тут же глухо вскрикивает и падает на него сверху, словно запоздало стремясь прикрыть от внезапной опасности. Нож инородным телом торчит в её светловолосом затылке. Для контроля ещё два раза взмахиваю рукой, как на тренировке, выдвигая локоть вперед до уровня плеча, к которому до отказа отвожу кисть с зажатым в ней ножом.

Теперь медлить нельзя! Быстро перебирая руками, сползаю по стволу вниз. Перчатки рвутся, но предохраняют ладони от шершавой, как наждак, коры дерева. Прыжком преодолеваюоставшееся до земли расстояние и сталкиваюсь лицом к лицу с двумя подростками. На вид им лет 16-17, И послала же их судьба лазать с фонарем по заросшему пустынному парку. : Чего они там искали? Свет больше ударяет по глазам. Резко ; отпрыгнув в сторону, почти наугад я резким броском впиваю нож в переносицу парня, держащего фонарь. Второй, испуганно взвизгнув, стремглав бросается дальше от страшного места. Удобнее переместив за спиной спортивную сумку, я начинаю преследование. Как и "Мефистофелю", мне нельзя оставлять живых свидетелей. Эта мысль придает мне силы. Белая рубашка парня помогает не потерять его в темноте. Улучив момент, с силой мечу нож. Ну и везет же этому сосунку! Споткнувшись, он падает, и нож пролетает мимо.

Больше мне промахиваться нельзя: в руке остался последний нож. Расстояние между нами быстро сокращается. Упав, он повредил ногу, и я его постепенно настигаю. Он оборачивается и падает на колени: "Дяденька, не убивай!" Я ещё никогда не ликвидировал человека вот так, лицом к лицу. До чего же отвратительно чувствуешь себя, когда видишь рядом полные мольбы глаза человека, знающего, что его ждет, а ты не можешь ему ничем помочь: живых свидетелей оставлять нельзя. Мне даже не приходится демонстрировать свое искусство. Перехватив нож поудобнее, как обычный мясник, вонзаю нож прямо в сердце. Хорошее знание анатомии выручает, и парень не издает даже малейшего стона. Все кончено, и я бегу подальше от этого места, нагибаясь на ходу и вытирая ладони о густую траву запущенных газонов. До чего же противно убивать вот так - контактным способом.

Через боковую аллею я спешу выбраться из парка, и пробираясь узкими наклонными улочками, стараюсь убраться подальше. Снизу слышу натужный шум мотора и вижу огни медленно вползающего вверх с широкой магистрали грузовика. Это очень кстати. Выбираю затемненное место у забора с правой стороны по ходу автомашины. В нужный момент бросаюсь вперед, цепляясь за борт, подтягиваюсь и заглядываю в кузов. Мне везет: там никого, лишь одни большие деревянные ящики. Влезаю и ложусь между ними.

Но я рано радуюсь. Попетляв по улицам всего полчаса, грузовик останавливается возле одноэтажного небольшого домика, из которого вышла женщина. Обрадованная сообщением водителя о предстоящей ночевке, она помогает ему перенести в дом свертки из кабины. В кузов они не заглядывают. Так что ночлег в грузовике мне обеспечен, а утром я покину город и пусть Касым встречает меня у поезда.

Я кладу под голову сумку _и приятно ощущаю щекой толстый сверток с деньгами, хотя, конечно, здорово продешевил: за четыре трупа этого мало. Ну да ладно, главное самому в живых остаться.

В доме у гостеприимной хозяйки гаснет свет, и можно только позавидовать удачливому водителю грузовика, приютившего меня. Наверху, прямо надо мной, на южном небе светят яркие звезды, и кажется, что они совсем рядом.

Я не могу сразу уснуть. С открытыми глазами этого не сделаешь, а стоит их прикрыть, как передо мной возникает тот самый четвертый убитый мною парень. Усилием воли я все-таки заставляю себя смотреть в его полные мольбы глаза. Внезапно он начинает меняться в размерах, растет, растет и становится огромным, гораздо выше меня, хотя и продолжает стоять на коленях. И уже не просит тихо, а угрожающе кричит: "Дяденька, не убивай!"

Я просыпаюсь. Уже светает. Значит, все-таки удалось поспать. Лежа, сладко потягиваюсь и замираю с вытянутыми за голову руками. Светлеющее небо заслоняет высокая фигура Касыма. Я неотрывно смотрю на дуло пистолета, наставленного мне прямо в лицо. Почему он медлит? И словно читая мои мысли, Касым тоненьким голосом с сильным акцентом поясняет: "Хозяин просил передать, что его провести невозможно. В одну из пачек денег мы вмонтировали "радиомаячок", и ты был у нас постоянно на пеленге".

"Ну и дурак же я, - запоздало мелькает в голове. И сопротивляться нет возможности: нож далеко в кармане, а руки вытянуты.

Заметив мою попытку чуть двинуть кистью, Касым миролюбиво говорит: "Не дури! Хозяин ещё велел сказать, что ты хороший специалист и убивать тебя жаль. Но он сам в трудном положении, И никак нельзя оставлять в живых хоть одного свидетеля".

Меня охватывает страстное желание жить. Еще мгновение, и я как тот четвертый парень, встану на колени и жалко попрошу: "Дяденька, не убивай!" На миг передо мной вновь возникают страдальческие, полные мольбы глаза, и я, сдержав себя, покорно отказываюсь от пусть призрачной, но ведь последней, попытки выпросить жизнь.

Я вижу, как медленно начинает напрягаться палец Касыма на спусковом крючке, отворачиваюсь и зажмуриваюсь, моля Всевышнего не дать мне услышать звук выстрела.

ЗА ХЛЕБОМ

Работала всего одна печь, и знавшая об этом очередь терпеливо мерзла на холоде, надеясь украсить праздничный стол свежевыпеченным по австралийской технологии ароматным хлебом. В вожделенное тепло булочной впускали сразу по тридцать человек и по моим 'подсчетам я попадал после долгого ожидания в следующую партию.

И тут впереди у самой двери едва уловимый ропот мгновенно перерос в гневный скандал. Их было пятеро глухонемых подростков, и они стремились незаконно втиснуть в очередь девчонку лет двенадцати. Крепкий мужчина и его толстая спутница в высокой меховой шапке решительно оттеснили нахалку, а её соратники, навалившись худосочными телами на свою подругу, упорно сопротивлялись. При этом они отчаянно жестикулировали и угрожающе обиженно мычали. Со всех сторон понеслись возмущенные крики: "Гоните этих наглецов! Ни в коем случае не пускать! Мы тут стоим мерзнем, а они молодые лезут без очереди!"

Стоявшая рядом со мной женщина в высоких сапогах глубокомысленно сказала: "И вообще я стала замечать, что в Москве развелось слишком много глухонемых". Несмотря на яростное противодействие, ограждаемые от обидных замечаний окружающих своей глухотой подростки продолжали агрессивно втискивать свою подружку в глубину очереди. Напряжение все нарастало, и я невольно почувствовал, как волна раздражения, перекатываясь по толпе, докатилась до меня и появилось злобное желание вмешаться и отбросить юных подлецов в сторону.

В этот момент мужчине надоело пассивное сопротивление и он, схватив девчонку за шиворот, рывком отбросил худенькое тельце в сторону. Тут же девчонка с перекошенным от отвратительной гримасы лицом резко выбросила вперед два вытянутых пальца, недвусмысленно демонстрируя угрозу выколоть обидчику глаза.

От неожиданности мужчина отшатнулся и, устыдившись своей мимолетной слабости, замахнулся на съежившуюся от страха девчонку. К её чести она не отступила, а упрямо заняла удобную позицию близко к дверям, оставлявшую ей возможность незаконно протиснуться в глубину булочной.

Такая настырность ещё больше взъярила людей, терпеливо ожидавших своей очереди. И я, тоже выведенный из себя дерзким жестом девчонки, шагнул вперед к месту возможной схватки, намереваясь пресечь попытку других подростков помочь своей отчаянной подруге.

Но тут неожиданно вмешалась молодая женщина в розовой куртке: "Да подождите, товарищи! Может быть у них документ льготный есть, и они имеют право взять хлеб вне очереди. Ведь это же дети!"

Тут гнев окружающих перекинулся на непрошеную защитницу: "Да хватит вам ерунду молоть! Тут у половины очереди такой документ имеется! Не защищать таких гадов надо, а давить беспощадно!" Мне тоже захотелось осадить эту до глупости наивную женщину: "Вы уже не молоденькая восторженная девочка, а все продолжаете жить в выдуманном мире, где все видится в благополучных розовых тонах. Да оглянитесь вокруг и ужаснитесь тому, что вас действительно окружает!" Но не успел я этого ей высказать. Женщина, не обращая ни на кого внимания, повернула девчонку к себе лицом и, медленно растягивая губы, спросила: "У тебя есть документ на право покупки вне очереди?" И довчонка, читая по губам, все поняла. Настороженно глядя на вопрошающую, она отрицательно покачала головой.

Тогда женщина сказала: "Если ты спешишь или голодна, то надо просто попросить, а не лезть без очереди". По глазам девчонки было ясно, что она опять все поняла, но, выжидая, никак не среагировала. Женщина, стараясь говорить четко и медленно, спросила: "Сколько хлеба тебе надо?" И девочка подняла вверх два пальца. И тут женщина предложила: "Вставай вместе со мной и пусть твои ребята отойдут в сторону. А в следующий раз лучше попроси, а не толкайся". - И, взяв девчонку за плечи, поставила её впереди себя.

И тут лицо ребенка внезапно преобразила благодарная улыбка, и не только я, но и многие в очереди увидели, что перед нами обыкновенная девчонка, к тому же несчастная в своей глухоте и немоте, И виноватое молчание повисло над толпой.

Очень кстати в этот момент раскрылись двери булочной, и дюжий парень в белом халате со снисходительной ленцой пропустил нас в теплое, вкусно пахнущее тестом помещение. С некоторым превосходством оглядываясь на отсеченных дверью и оставшихся на легком морозе очередников, один за другим мы протискивались к широкому прилавку.

Стоявшая впереди меня глухонемая девчонка, тщательно пересчитав мелочь, купила две буханки и поспешила на улицу к своим товарищам. Когда вслед за ними вышел и я, держа обжигающие ладони кирпичики хлеба, глухонемые дети прямо у выхода раздирали руками сдобное лакомство и с блаженными улыбками направляли в рот дымящиеся на холоде ноздреватые ломти.

Пристыженный, я поспешил прочь и сама собой сложилась молитва: "Спаси нас, Всевышний, не от врагов наших, чужой злобы и ненависти, а от самих себя неразумных!"

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ

Не могу я пройти мимо женщин. В метро, в автобусе, на улице я желаю каждую из них: и невольно прижимающуюся в переполненном вагоне, и идущую впереди, мерно покачивая бедрами, и двигающуюся навстречу с волнительно подрагивающими грудями, и толстых, и тонких. Стройных все-таки больше, чем толстых. "Сухие дрова жарче горят". Впрочем, Для меня здорового тридцатилетнего мужика и толстые тоже годятся. Но это так, для общего списка, если добыча сама в руки плывет.

У жены ко мне тоже обид не должно быть: после каждой новой победы меня тянет к ней ещё больше. И в хозяйстве начинаю немного помогать. Интересно, жена догадывается о моих похождениях или её просто устраивают такие отношения? А наплевать, главное, на пятилетней Дашеньке ничего не отражается. В прошлое воскресенье даже в зоопарк вместе ходили. А в отношениях с женщинами меня сам процесс охоты увлекает. Главное суметь разговор завязать и будто ненароком за руку взяться. Если не отнимет, то считай я уже у неё в постели! Все проверено: осечек в таких случаях не бывает.

Клавдия Петровна, наш бухгалтер, видя, как в столовой я всех женщин до сорока лет глазами обшариваю, всегда качает головой: "Доведут тебя, Николай, бабы до несчастья. Все угомониться не можешь, словно там у тебя между ног пламя полыхает и залить нечем". И вот накаркала, ведьма старая.

В этот день все сошлось, как назло. Шел дождь, и я решил ехать на метро. Двери вагона закрылись перед носом. Пришлось ждать следующей электрички. Вошел. Мне бы сесть на первое попавшееся свободное место, а меня невольно понесло в дальний конец вагона, где на трехместном сиденьи расположилась блондинка со своим огромным старомодным коричневым чемоданом, обвязанным сверху толстой бечевкой. И чего туда меня понесло? Да видно, черная гладкая юбка и белая кофта привлекли. Так одевалась моя первая любовь в десятом классе, и с тех пор я к этому сочетанию неравнодушен. К тому же удлиненная лисья мордочка с белесыми кудряшками у висков и серые глаза почти стального цвета мне чрезвычайно понравились. Меня всегда неудержимо тянет к таким спокойным и уверенным в себе женщинам.

Присел я и начал молоть разную чепуху о погоде, тяготах жизни, новом кинофильме. Девица отвечает односложно, не всегда впопад, занятая своими мыслями, но не молчит же. Уже не помню, как разговор на медицину и экстрасенсов перешел. Пользуюсь случаем, беру за кисть, общая по пульсу диагноз поставить и силу биополя определить.

У тут же поверил в свою удачу - руку не отняла, впервые с интересом на меня посмотрела. Говорит: "Вы не так пульс слушаете. Я операционная сестра и знаю, как это делается". И сама мою руку перехватила. У меня от её нежного прикосновения дрожь по телу пробежала: "Электрическая женщина! Дурак последний буду, если упущу. Ведь явно клюнула и сама меня поощряет".

Начал лихорадочно придумывать, как в попутчики набиться, а она сама пригласила: "Вы не могли бы, если есть свободное время, меня проводить, а то с тяжелым чемоданом от метро ещё метров триста до дома тащиться". И я, идиот, согласился, сам голову в петлю засунул.

Как доехали до её остановки, схватился я за чемодан и чуть не ахнул: камней туда она что ли понапихала. Но делать нечего - тащу. Пока до дома её добрались, я весь взмок. Возле её подъезда три старые бабки сидели. Хотел я мимо проскочить, да Нина сама остановилась, поздоровалась и разговор никчемный завела, словно, нарочно, чтобы меня эти сплетницы повнимательнее рассмотрели и запомнили. "Это, - говорит, - мой дальний родственник проездом из Сибири. В гостинице мест нет и он у меня сегодня переночует, а завтра уедет". Бабки понимающе усмехаются, дескать, все ясно, сами молодыми были. Похоже, не первого родственника Нинка к себе ведет, да мне что за дело? Не жениться же собираюсь. На лифте поднимаемся, а у меня уже легенда для жены придумалась: скажу, что "шефа" на дачу перевозил, задержался, остался переночевать, а из-за города позвонить возможности не было. Это сработает - ведь самое начало лета.

Зашли в квартиру, а там всего одна маленькая комната, да и мебели немного - диван с вишневым покрывалом, торшер, столик журнальный, полки с книгами, сервант. Все как у людей. А вот картина над диваном приковала внимание: обнаженная женщина с длинными распущенными по плечам волосами, изогнувшись в поясе, откинулась назад и, запрокинув вверх лицо, жадно вдыхает аромат розы, протягиваемой ей мужчиной, изображенным в правом верхнем углу.

Художник был явным оригиналом: тело женщины он изобразил со знанием натуры, выписав мельчайшие детали, а в верхнем углу картины виднелись лишь голова мужчины и две руки, молитвенно сложенные. Но самое удивительное это колорит картины: девушка была выписана розовым цветом, а мужские голова и руки, протягивающую черную розу, - зеленого. Может быть, именно благодаря этим странностям все изображенное на картине словно излучало сексуальность. И хотя черты лица изображенной жещины не были четко прочерчены, я был уверен, что позировала моя новая знакомая.

Заметив мой интерес, хозяйка пояснила: "Рисовал один мой знакомый. Нравится?" Я кивнул. Она усмехнулась: "Раньше мне тоже нравилось". Ох, и насторожил меня тон этой фразы - озлобленный и жесткий. Но я сумел отогнать тревогу: нет мне дела до её прошлых страстей, поставлю ещё одну галочку в своем победном списке и завтра навсегда исчезну отсюда. По дороге успел наврать, что работаю на секретном предприятии, не женат и зовут меня Михаилом. Я так всем девкам называюсь - пусть потом разыскивают.

А хозяйка времени не теряла: быстро изжарила яичницу, поставила на стол огурцы и редиску, а из холодильника достал бутылку сухого вина. Не очень изысканно, да ведь и гость нежданный. На всякий случай, соблюдая приличия, пообещал женщине в следующий раз организовать ужин за свой счет. Хозяйка мои слова выслушала равнодушно, словно понимая, что следующего раза не будет.

Отправив меня на кухню порезать хлеб и откупорить бутылку с вином, Нина успела переодеться в легкий, просвечивающийся халатик, а черная юбка с белой кофтой, ещё более возбуждая меня, были аккуратно сложены на табуретке.

Во время ужина с дамой главное не молчать, а болтать не умолкая, избавляя женщину от излишней скованности и напряжения и ни в коем случае не давая ей заскучать. Самое сложное - приступить к вопросу о переходе в постель. Но в этот вечер все получалось помимо моей воли, и женщина сама проявляла активность, подталкивая меня в мутный омут греховной близости. Лишь на мгновение в её глазах я заметил колебание, когда предложил потанцевать. Но тут же, отбросив сомнения, она подошла к углу и включила магнитофон. Подогретый вином и предчувствием любовной близости, я крутился вьюном, а дама танцевала легко и непринужденно, но без страсти, двигаясь, как заведенный автомат. Танцуя, я при каждом удобном случае старался прижаться к партнерше, но эти жаркие прикосновения, все более распаляя меня, не вызывали ответной реакции! Обидно, ну прямо кукла бесчувственная! И зачем, тогда домой затащила?

Музыка замолкла, и она склонилась перед магнитофоном, меняя кассету. Упускать такой момент было глупо. Я обхватил её сзади, захватив ладонями груди, прижал к себе и начал целовать в шею. В первое мгновение женщина инстинктивно дернулась, словно намереваясь вырваться, но тут же, заставив себя смириться, покорно расслабилась, позволив моим рукам жадно обшаривать её тело. Распаленный, я подхватил её под колени, поднял и поднес к дивану.

"Подожди, мне надо обязательно принять душ!" - голос был неприятно властным и не допускал возражений. Я невольно подчинился, поставив её на ноги. Стремясь смягчить свою резкость, Нина ласково провела холодной ладонью по моей щеке: "Потерпи немного, дорогой, я теперь никуда от тебя не денусь! Раздевайся пока и ложись!"

"Ну что же, подождать немного можно. Не нравится мне только эта деловитость и холодность. Не похоже, что женщина пылает ко мне страстью, но зачем-то она меня сюда все-таки затащила? Не из-за денег же, которых у меня сроду лишних не было. Ну да теперь все равно: в бой я уже ввязался, а завтра меня уже здесь не будет".

Свет погас, и обнаженное тело женщины, тускло освещаемое в темноте бледными лучами уличного фонаря, бесшумно скользнуло ко мне под одеяло. Ну что же, если даже у этой женщины и не было ко мне страсти, то все компенсировалось опытностью горячего молодого тела, легко угадывающего и охотно откликающегося на мои непроизвольно пылкие желания.

Когда первая буря наших жарких схваток утихла, я, с удовлетворением откинувшись на подушки, подумал, что не зря все это затеял. Но никто не волен предугадать, какие испытания его ожидают!

Разгоряченный только что отзвучавшей симфонией близости, я даже сразу не понял, о чем она меня просит. "Какое мне дело до её тяжеленного чемодана? И почему от него надо скорее избавиться?" Но постепенно тревожная мысль о том, что я вляпался в какую-то грязную историю, заползла мне в сознание: "А что там у тебя в этом чемодане?" "Тебе что за дело? Женщина просит помочь, и ты не должен отказать". Она гибко поднялась, подошла к столу, налила остатки вина в бокалы и вернулась к дивану. Темнота скрывала черты её лица, но грудь, живот и стройные ноги довольно четко просматривались в полутьме и, вновь почувствовав острое желание, я отбросил в сторону тревожные мысли. Мы чокнулись, и кисловатая влага вина окропила и смягчила сухость во рту. Я вновь был готов к любовным играм.

На этот раз наше сближение было более длительным. В какой-то момент примерно равной битвы она оказалась сверху в позе наездницы и я уверенно опознал в силуэте изображенной на картине женщины свою напарницу. Пугающий мрачный символ на мгновение притупил радостное возбуждение близости, но молодая гладкая кожа столь сильно желанной женщины вновь отвлекла от подозрений и я почувствовал приближение окончания и этой схватки.

Теперь мне понадобилось больше времени, чтобы придти в себя, успокоиться и вернуть ровный ритм дыхания. Изгоняя телесную усталость, я растянулся на спине, закинув за голову руки, стараясь расслабить чуть онемевшие от предшествующего напряжения мышцы. И вот тут-то, когда позади остались экстаз и восторг чувственных наслаждений, тревога по-настоящему заполонила все мое существо: этот проклятый коричневый чемодан, весь обвязанный веревками, явно таил опасность. Иначе зачем она так желала от него поскорее избавиться, да ещё с моей помощью? Ну да и я не простак, пока не выясню, в чем тут дело, в чужую историю влезать не буду. Хотя чего там крутить - уже влез и теперь надо попытаться выбраться без потерь. Мой план был прост: подожду, когда дама уснет, и загляну в чемодан, а пока сделаю вид, что я утомленный любовными утехами, отключился.

Прошло не менее часа, пока я решил, что она уснула. Стараясь не шуметь, я сел на диване, откинув в сторону одеяло. Обнажились соблазнительные и привлекательные ягодицы моей партнерши. Совсем некстати мелькнула мысль о новом сближении. Выругав себя, заставил подняться и, осторожно ступая босыми ступнями по холодному паркету, прокрался на кухню. Тугой узел веревки поддавался с трудом. Наконец, мне удалось освободить чемодан от веревочных пут. На какое-то мгновение замер, не решаясь отомкнуть блестящие металлические планки замков. Сидя на корточках, пытался унять сильное биение сердца. И чего я так боюсь?

Разозлившись на свою нерешительность, резко кляцнул запорами замков и приподнял крышку. Сладковатый запах начинающегося гниения ударил в ноздри. Даже в свете уличного фонаря легко можно было разглядеть сквозь прозрачное полиэтиленовое покрытие мужское туловище без головы и ног. Этот обрубок человеческого тела с туго привязанными к туловищу руками был особенно страшен в мирной обстановке жилого дома среди аккуратно развешенной кухонной утвари. Натекшая, кровь скопилась в складках прозрачной пленки и напомнила разбредшийся пакет фасованной печени, длительное время хранившейся в тепле. Меня замутило.

Словно взводимый курок угрожающе сухо ударил по нервам щелчок выключателя, и яркий свет резанул по глазам. В дверях стояла хозяйка. Ее тонкое длинное лицо ещё более вытянулось вперед по направлению ко мне и оскаленные мелкие зубки придали ей сходство со злобным мелким грызуном, приготовившемся к атаке. Она успела накинуть на себя халатик, и я, стоящий перед ней во весь рост, внезапно застыдился своей наготы перед женщиной, с которой недавно был близок.

Она, казалось, наслаждалась моим смятением. "Ну что, удовлетворил свое любопытство? Теперь доволен? Вед предупреждала, незачем тебе знать, что там под крышкой чемодана. Давай закрой, это - неприятное зрелище!"

Мои дрожащие пальцы никак не могли защелкнуть замок. Грубо отстранив меня в сторону, женщина с силой надавив на крышку, ловко защелкнула замки. Затем я помог ей крест на крест обвязать чемодан веревкой. Наклоняясь, приподнимая и переворачивая чемодан, я действовал чисто механически, преодолевая тошноту и головокружительную дурноту. Женщина ловкими сильными движениями протаскивала и вязала страшный груз. Не застегнутый халат то и дело приоткрывал передо мной все прелести молодого гибкого тела с гладкой привлекательной кожей. Но вместо прежнего радостно возбуждающего волнения в крови я ощущал отвращение к этой привлекательной плоти, казалось, лишенный всех нормальных человеческих чувств.

"Надо же было так вляпаться! Если выберусь благополучно, то дам зарок на всю жизнь: ни разу не взглянуть ни на одну женщину, кроме жены. Бот только как выкрутиться? А что? Вот уйду сейчас и все. Пусть ищут молодого мужика без особых примет по имени Михаил".

Словно пресекая мои мысли, женщина предупредила: "Ты особенно не суетись и глупостей не делай. Соседки мои тебя видели. Чемодан нес ты, а не я. Скажу: ты убил, а мне подсунул. А я тебя и знать не знаю. Подъехал к работе, представился, что из наших краев, со стороны тетки родня. Утром встала, тебя нет, а в чемодане труп. Если уйдешь, мне даже легче оправдаться будет. Так что, как ни крути, а лучше всего тебе завтра от чемодана избавиться, а я тебе помогу. У меня уже все продумано".

"Ишь ты, теперь она мне, оказывается, поможет, а не я ей. Ведь эта сука права: меня видели с чемоданом в руке её соседки. Если теперь найдут, то она все на меня свалит. И буду в тюрьме гнить за чужие грехи, а может и расстреляют. Придется избавиться от этого проклятого чемодана. Интересно, как она думает это сделать?"

Подумав о той, чье тело доставило мне столь острое удовольствие всего несколько часов назад, я ощутил омерзение и страх: женщина, сумевшая танцевать под веселую музыку, пить вино и, не давясь, есть яичницу, а затем кувыркаться в постели с первым встречным мужчиной после убийства близкого человека, - способна на все. Надо быть начеку!

"Пойдем, тебе надо выпить, и не кислятину какую-нибудь, а настоящее мужское питье. У меня есть немного спирта. Да прикройся же, наконец, нечего передо мной в таком виде стоять".

Я послушно позволил себя увести. Из серванта хозяйка достала графин и две стопки. Одну из них она налила доверху, а во вторую лишь немного плеснула. Полную протянула мне. Заметив подозрение в моем взгляде, она усмехнулась: "Не бойся, с двумя трупами мне не справиться". Я выпил залпом и не стал закусывать. Женщина одобрительно усмехнулась: "Ну вот и молодец, сейчас полегчает". Без закуски спирт подействовал сразу. Все поплыло перед глазами. Я сидел, упершись обоими локтями в край стола, и подпирал ладонями невольно клонящуюся вниз от бессонной ночи голову: "Да будь оно все проклято! Только я со своей неуемной страстью к легким победам мог вляпаться в подобную историю. И выход теперь один - избавиться от этого кошмарного чемодана и скрыться, забыв все, как страшный сон".

Сквозь затуманенное тревогой и спиртом сознание пробивались отрывки её рассказа, хотя зачем мне её исповедь, когда и так все в целом понятно. Они встретились два года тому назад. Он был на пять лет моложе её, только вернулся из армии. Влюбившись, он и её увлек своей страстью, хотя она отлично понимала, что ничего серьезного быть не может. А он ничего слышать не хотел. Своей настойчивостью и её переубедил, хотя планов особых она и не строила, довольствовалась тем, что имела. А три месяца тому назад стала замечать, что он избегает её. Никогда всерьез его не принимавшая, она к своему удивлению почувствовала, дикую ревность. Проследила, увидела с молодой девушкой и все поняла. Устроила против своей воли скандал, чем ещё более озлобила и оттолкнула любовника.

В принципе, он ей и не был нужен, да глупая женская гордость взыграла. Из-за уязвленного самолюбия решила наперекор всему вернуть себе мужика, а потом сама дать ему отставку. Сумела уговорить его на последнее свидание. К ней домой идти не захотел. Согласился на выяснение отношений в своей художественной мастерской. Пришла к нему уже ближе к вечеру, когда в студни никого не было. Женщина помолчала, а затем продолжила: "На мои слова о любви он начал твердить о будущей семье, детях. Словно, я в свои тридцать лет родить не могу". А он в ответ: "Родить, конечно, можно, а вот люблю теперь другую, а тебе благодарен за все эти годы". Я ему, дураку, сказала: "Ко мне любовь прошла и к ней пройдет, а привязанность - это навсегда: тебе лучше остаться со мной". Но не поверил он мне - романтичный был мужчина.

Нина иронически усмехнулась, вновь разлила по стопкам спирт: мне опять полную, а себе - до половины. Молча выпили, словно помянули. А ведь я, грешным делом, как и этот парень в подобных ситуациях бывал и объяснялся с бывшими подругами не один раз. Так что же и меня вот также убить могли? Не выдержал, спросил: "Неужели из-за этого жизни лишать надо было. Ну полюбил другую, ну ушел, все равно через полгода, если чувства остались, к тебе бы опять бегать начал".

"И без тебя сама знаю, - внезапно озлобилась женщина. - Только он лишнее сказать решился. Такие слова женщинам не говорят!" Она замолчала, лишь сведенные судорогой скулы выдавали напряжение и еле сдерживаемую ненависть к бывшему любовнику. "Сравнил он меня с тою, что моложе меня. Посмел сказать, что она - живой человек с теплой кровью, чувствующая его каждой своей жилкой, а я всего-навсего заводная кукла, способная лишь технически грамотно выполнять заранее заученные упражнения, больше напоминающие ему соревнования по акробатике, чем акт высших человеческих отношений". Голос у рассказчицы начал прерываться от ярости и обиды.

"Да, - подумал я, - досадил ей мужик крепко, прямо в душу плюнул. Хотя, если честно, то он прав. Эти кульбиты мне в новизну и по вкусу пришлись, а от еженощных таких схваток вряд ли получишь много удовольствия. Но говорить этого, безусловно, не стоило, и тот парень ляпнул лишнее. Интересно, как же она его убила?"

И, словно угадав мой немой вопрос, женщина пояснила: "Когда шла к нему в мастерскую, ещё не знала, убью или нет, но с собой захватила кое-что из операционного инструмента с работы. Когда прозвучало оскорбление, отбросила все сомнения и исполнила задуманное. Предложила в последний раз лечь в постель. Отказался: "Не хочу предавать чувство к невесте!" Тогда попросила: "Ну хоть поцелуй меня на прощание, не такая уж я бесчувственная, как ты считаешь". На это он решился, подошел, положил руки на плечи, а целовался он всегда неумело, робко, даже глаза от стеснения прикрывал, как девушка. К моему изумлению Нина, не выдержав, внезапно всхлипнула, но, взяв себя в руки, продолжила: "Тут я его и резанула по сонной артерии. Шума боялась, а он только пискнул как мышонок и побежал в ванную, открыл кран и холодной водой стал поливать рану, быстро слабея. Я его наклонила над ванной, и кровь туда стекала, пока он не забился в агонии. Я привыкла к такому в операционной, но тут не выдержала, перевалила его через край ванны и вышла, оставив тело истекать кровью. Затем минут через десять заставила себя зайти в ванную. Все было кончено. Раздела и приступила к работе. Хлопот с ним было мало - тщедушный был мужик. Оставлять его в мастерской было нельзя: мог ведь заранее кому-нибудь проговориться о свидании со мной. А так, пропал человек - и все. Пока хватятся, пока искать начнут-следов не останется".

Нина опять замолчала, вылила остатки спирта в свою стопку, но после некоторого раздумья придвинула её ко мне: "Выпей лучше ты, я и так справлюсь с моими трудностями: с двадцати лет живу одна в большом городе. Всего добилась сама. Я сильная. Даже вот за эту квартиру, где мы сейчас сидим с тобой, я заплатила такой ценой, которую платить никому не посоветую. Старые, толстые, потливые мужики за малейшее продвижение к простому человеческому жилью меня затаскивали к себе в постель либо пользовались моим телом прямо на столах своих служебных кабинетов. А Вадим упрекнул, что я механическая кукла. Да, я и действительно стала такой, привыкнув ложиться под мужиков лишь когда мне от них что-нибудь нужно. Но не должен, не должен был Вадик мне об этом говорить. Я, может быть, о себе ещё хуже думаю, так пусть бы сказал кто-нибудь другой, но не он. Именно с ним я хоть что-то чувствовала, не любовь, конечно, а привязанность была, жалость была. Он - единственный, кто давал мне испытать что-то, отдаленно похожее на нормальные человеческие отношения, и он - единственный, кто не должен был мне сказать такое", В её голосе опять зазвучала ненависть. "Да она просто опасна в своей слепой ярости! Мне надо следить за каждым своим словом".

Торопливо схватив придвинутую мне стопку, я залпом осушил её, стараясь не выдыхать воздух, чтобы не обжечь горло. Эта последняя доза окончательно доконала меня. Все поплыло перед глазами. Я уже совсем смутно воспринимал её само истязающий рассказ о том, как, избавляясь от улик, привычная к занятиям в "анатомичке", она отделила голову и ноги. Найдя в студии много пленки и дерматиновую сумку, завернула отдельные части тела и, отъехав на автобусе три остановки, незаметно выбросила их в мусорный контейнер. Вернувшись в студию, упаковала туловище в большой чемодан, неизвестно для чего хранимый в мастерской, и, замыв следы крови, стерев, где возможно, отпечатки своих пальцев, с трудом вынесла свой страшный груз из дома. Добравшись до метро, сначала хотела оставить чемодан и незаметно выйти из вагона. Но это было опасно: могли заметить. И тут подсел я, и она придумала новый план, в котором главная роль отводилась мне. Так я и оказался у неё в доме.

Мне было уже все равно: от бессонной ночи и спиртного я здорово опьянел. Хотелось скорее лечь в постель и уснуть.

"Э да ты совсем размяк, пойдем, ты мне нужен утром крепким и сильным". Я послушно полез под одеяло и с равнодушием воспринимал то, как женщина поудобнее прикладывается ко мне сбоку. Ее руки осторожно провели по моим волосам: "Да не волнуйся ты так, дурачок. Вот увидишь, все будет хорошо. А пока мы с тобою сегодня вдвоем - надо этим воспользоваться. Не так ли?" И её руки начали умело ласкать мое тело.

Первым побуждением было возмутиться и оттолкнуть эту страшную в своей эгоистической гордыни женщину, но нервное перенапряжение, опасение вызвать гнев моей непредсказуемой партнерши окончательно сломили мою волю. Да и умело возбуждающие плоть нежные прикосновения принудили покориться. Когда очередное сближение бурно завершилось, я в изнеможении откинулся на подушку и, погружаясь в спасительное, отгораживающее меня от страшной действительности забытье, успел с горечью осознать: "Я такой же, как эта дрянь, сумевшая после преступления заставить себя хладнокровно пить, есть, танцевать и заниматься плотскими утехами". Эта мысль странным образом успокоила меня, заставив понять, что я утром сделаю все необходимое для спасения себя и этой женщины. Она разбудила меня в 6 часов утра и, несмотря на столь раннее время, уже была одета. С удивлением я почувствовал голод и с аппетитом проглотил вареные яйца, хлеб с маслом и выпил два стакана сладкого чая. Затем Нина посоветовала мне сбрить щетину, которая могла вызвать подозрение у бдительных постовых милиционеров, и предложила воспользоваться её бритвой. Скобля намыленные щеки, я с омерзением думал о предназначении этой бритвы в её ванной комнате. Скорее бы избавиться от хозяйки этого дома и никогда здесь больше не появляться, забыв это нереальное в своей страшной нелепости происшествие. Нестерпимо захотелось чудесным образом перенестись отсюда и оказаться дома с женой и Дашу т ко й.

Но реальность требовала избавиться от чемодана. Женщина в белоснежной кофте и черной юбке, накануне напоминавшая мне одноклассницу, была суеверна и перед выходом заставила меня посидеть на диване под картиной с черной розой, неосторожно протянутой зелеными руками мужчины своей обнаженной партнерше. Помолчав, мы словно по команде поднялись и я, преодолев отвращение и страх, поднял тяжеленную ношу и пошел к выходу. На улице каждый встречный прохожий заставлял учащенно биться мое сердце и сжимать челюсти от страха, словно стенки огромного чемодана были прозрачными.

Но нам повезло. Доехав до вокзала, мы сели в пригородную электричку. Ранним будним утром потоки людей устремились в город, а в противоположном направлении шли почти пустые вагоны, с редкими дремлющими пассажирами. Пока все. шло по плану. Переходя из вагона в вагон, мы нашли то, что нам было нужно: полностью разбитое стекло в тамбуре, сквозь которое вполне мог пролезть даже этот громоздкий чемодан. Но Нина мудро предложила не спешить: "Подожди, надо отъехать подальше. Скоро пойдут безлюдные места. Там найдут не сразу. А лучше дождаться моста и сбросить его в реку". Она была права, но напряженные нервы сигнализировали об опасности: в любую минуту в тамбур могли войти люди, и к тому же кто-нибудь мог обратить внимание на нас, везущих обвязанный веревками старомодный чемодан.

И как только за окном замелькали сосново-березовые перелески, а электропоезд, замедлив ход, начал преодолевать подъем, я, поднатужившись, приподнял чемодан, просунул его в разбитое окно и, превозмогая противодействие холодного воздушного потока, с силой вытолкнул страшный груз вниз под откос. Испуганно схватившись за руки, мы поспешили пройти в вагон. Я хотел выйти на следующей остановке, но хладнокровная спутница остановила меня: "Когда найдут чемодан и начнут всех опрашивать, то наверняка могут вспомнить нас, вышедших рано утром на пустынной платформе. Через четыре остановки будет крупная станция, и в толпе на нас не обратят внимания". Все было правильно, но до чего же хотелось побыстрее покинуть этот проклятый, словно отмеченный невидимой печатью электропоезд.

Но моя спутница опять оказалась права: на крупной узловой станции, протиснувшись сквозь толпу пассажиров, мы пересели во встречный поезд и незамеченные вернулись в город. По дороге оба молчали. Говорить, в сущности, было не о чем. Нина даже сумела задремать. Я же не мог успокоиться: "Вот уж погулял, так погулял! Идиот несчастный. Если сейчас удастся из этой истории благополучно выбраться - ни к одной девке на улице больше не подойду. Буду вечерами дома сидеть' и Дашку воспитывать. Да и ни одна баба не стоит покоя моих домашних". От ужаса потерять все и оказаться в тюрьме замирало сердце. Скорее бы вокзал, а там, расставшись с этой женщиной, быстро исчезнуть, раствориться в многомиллионном городе. Вот только, как от неё поскорее избавиться? Но я зря волновался: моя спутница, как и раньше, все проделала легко и просто. На привокзальной площади она решительно повернулась ко мне: "Ну вот и все. Спасибо, что помог. Мне теперь в эту сторону, а тебе - в другую. Может когда-нибудь и встретимся еще, Мишенька". И пошла прочь, не оглядываясь, Все хорошо, вот только издевательски ироничный тон, каким она произнесла мое вымышленное имя, ой, как мне не понравился! Ну да ладно, пусть теперь попробует разыскать. И я, не испытывая больше судьбу, поспешил в подземный переход, ведущий к метро.

Прошло десять дней. Жена, давно отвыкшая от моих ранних возвращений домой, видя наши вечерние игры с дочкой и пресекая мои настойчивые попытки помыть посуду и сходить в магазин, чувствовала неладное. Но не мог же я на её робкие расспросы отвечать откровенностью. И каждую ночь, словно испрашивая искупления, я стремился к близости с ней. Чувствовала, ох, чувствовала беду жена, но крепилась, молчала. И за это я ей тоже был благодарен!

С каждым днем страх становился все глуше и притуплялось чувство стыда за уступки этой омерзительной бабе. Ну да ладно, вроде бы все кончилось благополучно.

Но в тот вечер казалось бы обычный телефонный звонок заставил сердце забиться рывками и перехватило дыхание. "Это тебя", - жена передала трубку и вопросительно посмотрела на меня.

- Здравствуй, Николай! Или предпочитаешь, чтобы тебя называли Мишкой? Ну что молчишь? Трубка в руке повлажнела от пота: этот голос нельзя было спутать ни с каким другим.

- Николай, слушает, - попытался отозваться я твердо и уверенно, но не удалось, и голос сорвался на писклявый фальцет.

- Да не волнуйся ты так! Найти тебя было легко. Называешься Мишкой, а служебный пропуск в пиджаке держишь. Пока ты чемодан развязывал, я твои карманы проверила. А сослуживцы на работе домашний телефон подсказали. Ну что молчишь?

- Что тебе нужно? - сам не узнаю свой писклявый голос.

- Да не волнуйся, говорю, ты так. Просто я решила, что ты мне подходишь. Ни с кем я теперь после смерти Вадима счастья не найду. А с тобою одним делом повязаны. Да и тебе в семье житья не будет. Не отстану я от тебя.

- Ты что, с ума сошла?

- Да нет, наоборот. Поняла, что жить смогу только с тобой: недалеко от меня ушел мужик. Да и на крючке ты у меня: соседки по дому свидетели, да и на чемодане, у железнодорожного пути брошенном, только твои отпечатки пальцев остались, Пока ты брился, свои я все стерла. Так что выхода у тебя нет!

Решайся!

Все мое тело немеет, и я содрогаюсь от реальности ощущения, что моя рука, судорожно держащая трубку, словно наручником приковывается к висящему на стене телефонному аппарату. "Алло, - доносится из трубки неестественно близкий с другого конца города ненавистный мне голос. - Чего молчишь? Ты что там в обморок грохнулся?"

В коридор мимо меня из комнаты с грохотом выкатила коляску с куклой Дашутка. Она громко и протяжно укачивает "дочку". И эти её завывания напоминают мне горькие причитания женщин на похоронах близких и дорогих им людей.

КРИМИНАЛ С ПАРАПСИХОЛОГИЕЙ

Отмечающийся в последнее время интерес к необычным явлениям заставил меня вспомнить давнюю историю.

В начале 60-х годов вместе со мной в уголовном розыске 123 отделения милиции города Москвы работал капитан милиции Павлов Александр Павлович, ныне, к сожалению, покойный. Это был сыщик высокого класса. Предметом его особой гордости была надпись на стене пересыльной тюрьмы, сделанная обозленными осужденными: "Смерть Павлову из Болшево"1.

В практике этого сотрудника отдела уголовного розыска был необычный случай, о котором он не очень любил рассказывать из-за боязни, что ему не поверят, либо, что ещё хуже, примут, мягко говоря, за ненормального человека. Постараюсь передать рассказ Павлова таким, каким его услышал и запомнил.

Шел 1954 год. Проведенная почти год тому назад амнистия ещё давала о себе знать, и число уголовных проявлений было довольно велико. Редкий день проходил без серьезных происшествий, и Болшевский райотдел милиции работал с полной нагрузкой. Особенно трудно было раскрывать преступления, совершенные новичками - молодыми людьми, ранее не судимыми и попавшими под влияние рецидивистов, - поскольку они, как правило, в поле зрения милиции ранее не попадали и на оперативном учете не состояли.

В этот осенний день новых заявлений о происшествиях не поступило, и оперативный состав работал по отработке версий по ранее зарегистрированным уголовным делам. Уже подходил к концу утомительный рабочий день, когда в райотдел пришла женщина, заявившая, что на углу улиц Сталина и Буденного2 к ней подошел молодой парень и, угрожая ножом, потребовал отдать сумочку с деньгами. Испугавшаяся женщина повиновалась. Не удовлетворившись этим, грабитель приказал отдать ему ещё и пальто. Женщина с криками о помощи рванулась в сторону, но оказалась прижатой к высокому забору и вынуждена была отдать грабителю пальто.

Взволнованная потерпевшая плохо помнила приметы преступника, и лишь дала подробное описание своего похищенного пальто: темного цвета с воротником из серого меха и отороченными таким же мехом рукавами.

Выезд на место происшествия и первоначальные оперативно-розыскные мероприятия не дали положительных результатов. Дальнейшая работа была отложена до утра.

По дороге домой Павлов продолжал напряженно размышлять о совершенном преступлении. Раз за разом воссоздавая в воображении описанную потерпевшей картину происшествия, он прикидывал, кто из известных ему преступников мог бы решиться на столь дерзкое ограбление.

Несмотря на голод, Павлов от усталости не стал ужинать, а сразу же разделся и лег спать. Он и сам не мог точно вспомнить, сколько времени прошло с момента погружения в сон, когда у него возникли ясные зрительные образы. Явственно услышав крик женщины о помощи, Павлов словно наяву увидел её, отпрянувшую к забору. Отчетливо было видно искаженное лицо женщины и темные очертания мужской фигуры, надвигающейся на нее. Затем, словно в кино, кратковременная пауза между двумя эпизодами, и Павлов увидел двухэтажный каменный дом, на котором висела табличка с надписью: "Ул. Сталина, д. 32". И чей-то голос, словно стремясь запечатлеть в памяти сотрудника милиции этот адрес, подтвердил: "Это улица Сталина, дом 32. Вход в дом со двора".

И вновь перемена кадра: отчетливо видны двор дома и дверь подъезда с задней стороны дома. Павлов уверен, что здесь никогда не был. Напротив подъезда сложен штабель дров. Бросились в глаза и запомнились сучки и наросты на крайних бревнах. А голос продолжает диктовать: "Второй этаж, дверь справа". И одновременно становятся видны лестничная площадка второго этажа и дверь квартиры. Кто-то невидимый распахивает её, и Павлов видит стоящего посреди комнаты молодого парня, которого раньше никогда не встречал. Где-то в. глубине мелькает догадка: "Это - преступник". И слева у стены между дверью и шкафом висит пальто, снятое с потерпевшей. Затем сразу же все исчезло, и последовал глубокий сон.

Придя утром на работу, Павлов в шутку рассказал товарищам об увиденном ночью. Один из оперативных сотрудников Николай Евдокулин предложил: "А что, если сон в руку? Давай проверим. Все равно пока нет никаких версий".

В составе группы - сотрудника милиции в форме, Павлова и заместителя начальника отдела уголовного розыска Назаренко - поехали на улицу Сталина. Вот и дом с номером 32. Павлов уже не сомневался, что именно этот дом он видел во сне. Уверенно обогнув угол дома и войдя во двор, он увидел бревна, и его поразило точное совпадение виденных ночью сучков и наростов. На какое-то мгновенье ему стало не по себе. Но, взяв себя в руки, он зашел в подъезд, словно бывал здесь уже не в первый раз. Вот и второй этаж. Знакомая квартира. Звонок. Дверь открывает сам хозяин комнаты. Теперь уже не до шуток: перед Павловым стоит парень, виденный им во сне.

На требование предъявить документы парень показывает свой паспорт. Заметно, что он напряжен и взволнован. Пока следуют обычные вопросы: с кем живешь, где работаешь, приходят вызванные понятые. Это дворник и соседи. Но где же пальто? Слева за дверью рядом со шкафом имеется простенок, задернутый занавеской. Павлов просит одного из понятых отодвинуть занавеску. Сомнений больше нет: на вешалке висит женское пальто с серым мехом на воротнике и на рукавах. Преступник ошеломлен: он не понимает, как милиция так быстро разыскала его. Ему пришлось тут же сознаться в совершенном грабеже. Потерпевшая без колебаний его опознала. Парень был не судим, никогда ранее в поле зрения милиции не попадал. На грабеж пошел из-за материальных затруднений. Вряд ли можно было его быстро разыскать в столь сжатые сроки.

После этого случая Павлов ещё долгие годы проработал в уголовном розыске. Впоследствии он неоднократно пытался воссоздать у себя столь необычное состояние путем искусственного вызывания чувства голода, крайней усталости и постоянных размышлений о совершенном преступлении, как и было в тот необычный день. Но, к сожалению, ни разу чудесная способность увидеть во сне разыскиваемого преступника к нему не возвращалась. В то далекое время, услышав эту историю, мы пришли к выводу, что неумолимая судьба этого парня состояла в неотвратимости наказания за совершенный грабеж. И это в нас, сотрудников уголовного розыска, внесло веру в высшую справедливость, которая иногда может быть достигнута и столь необычным путем.

Так и до сих пор остается загадкой этот почти сорокалетней давности случай.

1 До прихода в 123 отделение милиции А. П. Павлов работал в Болшево Московской области.

2 Данные о месте происшествия и адресе преступника приводятся мной по памяти, поэтому могут быть неточности.

СТАРЫЙ КОМОД

Голос матери, упорно настаивающей на своем нелепом желании, срывался от волнения. Требование тащить через весь город в новую квартиру выцветший от времени и покрытый трещинами, словно морщинами, старый комод вывело Гусева из себя и, ответив резким отказом, он с раздражением резко бросил телефонную трубку.

До последнего времени мать жила с соседями в "коммуналке" старого добротного дома. Но неожиданно ей предложили разъехаться с соседями в две однокомнатные квартиры. Матери никакой, даже такой выгодный, обмен был не нужен: с соседями привычнее, веселее, да и хлеб с пакетом молока есть кому принести, когда заболеешь. Не станешь же по пустякам, беспокоить сына. И так целыми днями не видит семьи, работая в уголовном розыске.

Но добрая, не умеющая никому отказать, мать покорно уступила мольбам молодых соседей, и переезд состоялся. Старых, привычных ей вещей набралось немало и, по настоянию сына, она сначала согласилась оставить потрепанный жизненными невзгодами комод на лестничной площадке своего последнего этажа. Но не прошло и трех дней, как затосковала по этой развалине.

"Зря я сразу не догадался сжечь или выбросить его на помойку. А теперь ей подавай комод, как напоминание о первых счастливых днях с отцом, купившим столь необходимую вещь сразу после свадьбы. Ну нет! На всякое чудачество деньги тратить ни к чему. От отца остались фотографии и другие вещи. Пусть смотрит и вспоминает, сколько ей захочется!"

Неприятные размышления прервал стук в дверь. Появление дежурного Митрофанова предвещало неприятности. Так и есть! "В поликлинике женщина умерла. Скоропостижно. Сидела, ждала приема у врача и скончалась прямо возле кабинета. Труп отправлять в морг надо, а без официального осмотра не возьмут. Так что выйди на место и составь протокол".

Веселого мало - труп осматривать. Да и пустая формальность. Хорошо еще, что поликлиника рядом.

Женщина лежала не в коридоре, где, по свидетельству очевидцев, умерла, а в кабинете врача за белой ширмой. Ее полное тело покоилось на высоком жестком топчане, обитом черным дерматином. Обычно в таких случаях он делал подробное описание поверхности тела, фиксировал отсутствие признаков внешних повреждений и заносил в протокол вещи, имевшиеся при трупе.

Все было ясно, но на трупе были дорогостоящие ювелирные изделия: золотое кольцо с довольно крупным камнем и усыпанные мелкими бриллиантиками сережки. Необходимо было принять меры к их сохранности. И Гусев в присутствии врача и медсестры приступил к составлению протокола об изъятии украшений для передачи родственникам вместе с сумочкой, где лежали деньги и паспорт. Кольцо снялось сразу почти без усилий, а с серьгами пришлось повозиться: они были на винтиках, плотно впившихся в ушные мочки, и, с трудом преодолевая естественное в таких случаях отвращение, он открутил скользкие металлические кружочки, буквально выворачивая их из мягкого человеческого тела.

После окончания неприятной процедуры, помня о необходимости оповещения о не счастье родственников, зашел в регистратуру и с лечебной карточки списал номер домашнего телефона.

Вернувшись в кабинет, Гусев первым делом надежно спрятал сумку с драгоценным содержимым в сейф и уж затем набрал нужный номер. К телефону подошел сын умершей, и Гусев, затрудняясь впрямую говорить о смерти близкого человека, с осторожностью сообщил, что его по долгу службы вызвали в поликлинику, где женщине стало плохо. Но эта предосторожность оказалась излишней. Голос на том конце провода был деловит и спокоен: "Если она умерла, скажите прямо, я должен знать, как обстоят мои дела. И не бойтесь, мы с женой давно знаем приговор врачей её состоянию и уже свыклись с мыслью о скором летальном исходе".

Гусева неприятно поразило будничное спокойствие абонента. А тот, выдержав необходимую для приличия паузу, сразу перешел к деловой части переговоров.

- Где она сейчас находится?

- Пока в поликлинике. Но уже вызвали карету, чтобы забрать тело. Но если вы поспешите, то застанете её ещё там.

- А украшения и деньги при ней? Ведь эти эскулапы и перевозчики все украсть могут, - заволновался наследник.

- Да не волнуйтесь, все ценности, бывшие при ней, находятся у меня в сейфе.

- Я сейчас же буду у вас, в каком вы находитесь кабинете? - голос звучал торопливо и неподдельно встревожено.

И хотя Гусеву хотелось побыстрее отделаться от ответственного хранения столь дорогостоящих украшений, он испытывал неловкость от нескрываемой поспешности своего собеседника.

Ждать пришлось недолго. В кабинет, чуть запыхавшись, вошел молодой человек и молча протянул предусмотрительно захваченный с собой паспорт. Для проформы Гусев полистал документ. "Почти мой ровесник", - подумалось ему и он ещё раз испытующе взглянул на посетителя, выглядевшего моложе своих 25 лет. Пауза затягивалась, и Гусев, так и не найдя ни к чему не обязывающих в таких случаях слов соболезнования, вытащил из сейфа сумочку и передал наследнику. Пока тот дважды пересчитывал деньги и тщательно проверял, не нанесен ли ущерб дорогим украшениям, внимательно их осматривая, Гусев чувствовал себя подозреваемым в попытке совершения бесчестной махинации. Наконец, неприятная процедура была закончена, и он с облегчением положил в сейф написанную каллиграфическим почерком расписку законного владельца. Процедура заняла не более десяти минут.

- Вы ещё можете успеть застать её в поликлинике. - Гусев умышленно избежал слова "труп*. Но его деликатность была излишней.

- А зачем? - Наследник равнодушно пожал плечами, - Они же сообщат, куда её увезут. У меня и так мало времени: похороны, знаете ли, очень хлопотное дело.

Гусев сдержался и промолчал. Дверь за посетителем захлопнулась с глухим стуком.

Особенно предаваться размышлениям Гусеву не дали: как обычно во время дневного дежурства сигналы о мелких происшествиях поступали почти беспрерывно, и он не успел даже пообедать. Было уже почти семь часов вечера, когда он, на конец, освободился. Выйдя на улицу, решительно повернул к расположенному на соседней улице мебельному магазину. Там всегда было много грузовых машин, и можно было легко договориться о перевозке старого комода.

Лезвие бритвы

В первые минуты знакомства я не обратил на неё внимания. Мне было не до развлечений. Стремительная езда по городу, нервные поиски "хвоста", бешеная гонка на ухабах проселочной дороги, ведущей к этой глухой деревеньке, - все подтверждало серьезность опасений "ментов" за мою жизнь. Очень уж им хочется засадить "Копченого"! А не будет, меня - не состоится и показательный суд. "Копченый" сам виноват: поставил меня в безвыходное положение, потребовав сразу двести миллионов. У меня всего-то в наличии сорок "лимонов", а остальное вложено в дело. Деваться было некуда, и я подал заявление. Погорячился, конечно. Надо было просто срочно ликвидировать дело и смыться. А теперь, после суда над "Копченым", надо залегать на дно и скрываться от его парней. "Копченый" - авторитет, и мне его не 'простят.

Правда, высокий чернявый с большими залысинами оперативник Чернов успокаивает: "Дней пять до суда посидишь в надежном убежище, дашь показания, а потом поможем тебе махнуть на юг. Отдохнешь несколько месяцев, а, когда все затихнет, вернешься. Ты человек молодой, одинокий, и с тобою особых хлопот не будет"

Гладко излагает, да поменяться бы с ним местами. Знал бы, как постоянно ощущать на лбу перекрестие прицела, невидимую опасность, тенью следующую за тобой. Да, зря я погорячился. Хорошо еще, успел прихватить с собою достаточную сумму наличными. Есть с чем на юг прокатиться. Да и здесь, в этой деревеньке, на свежем воздухе несколько дней передохнуть можно. Компания, правда, у меня будет незавидная; хозяин - пенсионер милицейский да его моложавая с красными от деревенского воздуха щеками толстушка-жена. Оба из городских, приезжающие на все лето в этот купленный им после ухода в отставку домик. Надо отдать должное Чернову, выбравшему такое идеальное место для укрытия особо ценного свидетеля..

Сухощавый с седыми висками молчаливый отставник к поручению отнесся со всей серьезностью. После отъезда своих бывших сослуживцев вытащил из кладовки охотничье ружье, любовно собрал и зарядил крупной дробью. Да разве этой штуковиной можно остановить на все готовых ребят "Копченого"? Смешно! Но, наверное, так ему спокойнее. Снарядив свое оружие, отставник, не обращая на меня внимания, занялся своими садовыми делами. Ну, а его сноровистая, хорошо сохранившаяся хозяйка проявила обо мне прямо - таки материнскую заботу: перетаскивая в выделённую неожиданному гостю комнату все необходимое для спокойного существования. Она сновала между кухней, кладовкой и гостевой комнатой, доставая белье, графин, посуду.

С удовлетворением расслабившись после долгой езды и волнений, я со все возрастающим интересом наблюдал за ловкими, точно рассчитанными передвижениями хозяйки. Полнота ей совсем не мешала, и она быстро ; и почти бесшумно, легко пере-! ступала по скрипящим половицам старого дома. Под облегающей тканью легкого гтлатья явственно угадывались изгибы её крепкого от привычной физической работы тела. Когда она вступала в вливающийся из окна поток солнечного света, сквозь просвечивающийся шелк явственно проступали очертания нижнего белья. И я неожиданно для себя ощутил желание близости с этой уже немолодой женщиной.

Конечно, не сравнить с моей Тамаркой; девке уже за тридцать, а выглядит, как шестнадцатилетняя выпускница средней школы. И опыта в постели не занимать! Но Томку же сюда не вызовешь! Придется довольствоваться тем, что здесь, под боком.

Взявшись перетаскивать из кладовки огромную перину, хозяйка застряла вместе с нею в узком дверном проеме. Поспешив на помощь, я подхватил перину за свисающие края, и мы единым усилием протолкнули тяжелую ношу в комнату. Наши бедра на какие-то мгновения соприкоснулись. Я остро ощутил упругость её тела, и рука непроизвольно скользнула по округлой поверхности живота. Мгновенно вспыхнувшее лицо женщины и мелькнувший в её глазах огонек сказали мне о многом.

Стараясь скрыть смущение и пряча глаза, она поспешно отвернулась и стала расстилать перину по выпирающим пружинам старого продавленного дивана. Наклонившееся вперед тело женщины туго натянуло вокруг бедер платье, и на крутых ягодицах резко обозначились очертания краев облегающих трусиков. Я не удержался и легким поглаживающим движением провел ладонью по этим соблазнительным округлостям, ощутив под ладонью возбуждающую теплую плоть.

Она резко выпрямилась и развернулась лицом ко мне, явно готовая к отпору. Стремясь разрядить ситуацию, я поспешил извиниться, скороговоркой пробормотав: "Я задел вас случайно. Хотел лишь помочь". И суетливо бросился расправлять и без того ровно постеленный ближний ко мне край перины. Какие-то мгновения женщина колебалась, не зная, как ей отреагировать, но потом, довольно грубо отодвинув меня в сторону, достелила постель.

Молча, стараясь не смотреть в мою сторону, вышла из комнаты и нарочито медленно закрыла за собой дверь, словно раздумывая, говорить ли мужу о моей дерзости. А, не все ли равно! Я и так почти смертник...

Сбросив небрежно ботинки, я не раздеваясь разлегся поверх одеяла и, закинув руки за голову, в очередной раз пытаюсь угадать свое будущее. Это бесполезно. Далее ближайших нескольких месяцев веселого пребывания на юге воображение отказывается заглядывать. Чернов заверяет, что если этим бандитам не удастся заставить меня замолчать до суда, то потом после осуждения "Копченого" я им буду не нужен. И, действительно, зачем им лишние хлопоты? Ну что же, это логично, и мне очень хотелось бы в это верить. Да что загадывать? Надо, пока есть возможность, жить одним днем. Чем мне плохо? Мое полное сил тело покоится на мягкой перине, под головой приятно шуршит подушка, кружа голову манящим запахом сеновала. А за бревенчатой стеной полыхает буйной зеленью ликующая природа июньского лета. И впереди ещё четыре дня этого неожиданно подвернувшегося отдыха. Хорошо! Хотя скукота, конечно! Телевизор и книги не спасут. Остается одно развлечение: эта женщина. Спешить не буду. Разыграю спектакль постепенно.

За ужином намеренно не смотрю в сторону хозяйки. Это должно её озадачить, да и подозрения отставника мне возбуждать незачем. И только в конце проходящего в молчании ужина наши руки словно случайно встретились в хлебнице, и моя ладонь, соскользнув с шероховатой поверхности черной горбушки, ласково проехалась по её пухлым пальцам. Хозяйка с тревогой бросила вопросительный взгляд на склонившегося над тарелкой мужа и, убедившись, что все в порядке, резко поднялась и вышла на кухню за чайником.

Все последующие три дня я то усиливал знаки внимания, то делал вид, что оставил свои намерения. С каждой, новой попыткой я просто физически ощущал приближение к цели, видя, как ослабевает её сопротивление. Эта игра в кошки-мышки отвлекала меня от тревожных мыслей,

Вот только муж-отставник начал что-то подозревать. Я видел, как он нахмурился, завидев принарядившуюся к обеду жену. Да, надо быть осторожнее, а то этот доморощенный Отелло со своим ружьем доберется до меня раньше бандитов. Ситуация становилась опасной, но теперь уже из самолюбия я не мог отказаться от задуманного,

До суда оставался лишь один день, и я мучительно размышлял, как улучить место и время для окончательной развязки. Но я зря беспокоился. С утра женщина сама проявила инициативу, надоедливо пристав к мужу с требованием идти в соседнее село за хлебом и молоком.

Валяясь на мягком ложе в своей комнате, я с интересом прислушивался к возникшей между супругами перепалке. Возражения мужа звучали все неувереннее и наконец он сдался.

Минут через десять, убедившись, что муж не собирается возвращаться, женщина решительно вошла в мою комнату. Словно между нами все было оговорено заранее, она начала быстро раздеваться, срывая с себя платье и белье. Я моментально последовал её примеру. Мы даже не стали разбирать постель. И женщина, закрыв глаза, полностью отдала тело моей безудержной фантазии...

Вечером за ужином в столовой царило тягостное молчание. И без того неразговорчивый хозяин был мрачен и вообще не смотрел в мою сторону, словно я и не существовал. Странно, но я начал ощущать мистическую связь с этим немолодым мужчиной. Ведь теперь не только он, но и я вместе с ним, знал, как реагирует сидящая с нами за столом женщина на мужские ласки и что она говорит в момент наслаждения. Но выдержке этого человека можно только позавидовать, Лишь ходившие под кожей скул желваки выдавали его смятенное душевное состояние.

За мной приехали рано утром. Зажатый на заднем сиденье автомашины двумя крепкими парнями, я ощущал себя скорее арестованным, чем особым свидетелем. Мы ехали в полном молчании: и лишь каждые пятнадцать минут оживавшая рация однообразно докладывала Чернову о том, что возле здания суда все в порядке. И сидящий рядом с водителем Чернов коротко информировал, где мы находимся, и давал отбой,

Мы уже подъезжали к городу, когда в эфир вышел уже знакомый с хрипотцой голос: "Всеволод Иванович, у нас тут становится горячо; ребята засекли появление боевиков "Копченого".

Выборочно взяли на проверку троих, обыскали - оружия нет! Но их много толчется на улице, а некоторые вошли внутрь здания. Не будешь же всех подряд "шмонать".

Этого, конечно, не нужно. Но к каждому из них приставьте по паре наших ребят. Пусть пасут их поплотнее. Можно не скрываясь: потрепите им нервы! Выходите на связь регулярно. Все. Отбой!"

И тут страх, притупленный пятидневным пребыванием в деревенской глуши и любовной игрой с женой отставника, вновь охватил меня. Острее, чем когда-либо, я ощутил реальность угрозы. Недаром милиция меня охраняет с такой тщательностью, для этого наверняка есть серьезные основания. А если, несмотря на все предосторожности, меня сегодня убьют! И суеверно подумалось: конечно, убью!! Им иначе нельзя: большие сроки могут 'влепить, да и за многочисленные мои грехи судьба вряд ли помилует.

Одна эта последняя история с женой отставника, готового защищать меня с ружьем в руках, чего стоит? Запоздалое сожаление кольнуло сердце. Если выберусь живым из этой истории, никогда не стану влезать в чужую жизнь!

Страх подавил во мне все чувства. Чутко угадав мое настроение, вмешался Чернов; "Да не нервничай ты так сильно! Там наших ребят вокруг суда на каждом шагу понаставлено. Сейчас пересадим тебя в конвойную машину, подгоним её к запасному входу и проведем в здание суда. А там, внутри, уже полегче будет".

Чернову легко говорить: не ему пуля мозги вышибет!

Но вопреки опасениям все прошло благополучно, и, очутившись внутри здания суда в полутемной комнате с опущенными шторами, я облегченно вздохнул. Чернов попытался меня подбодрить: "Ну видишь! В зале суда им тебя не достать: среди публики много наших ребят. В случае чего успеют вмешаться".

А если не успеют? Его слова меня мало утешили.

Томительное ожидание закончилось минут через сорок. Плотно окруженный, живой стеной из рослых омоновцев, я был препровожден в зал суда. Публика шумно встретила появление главного свидетеля обвинения.

Я прошел вперед и предстал перед судьями. Стараясь не смотреть на "Копченого" и его громил, преодолевая волнение, начал давать показания довольно связно и бойко. Все шло довольно спокойно, пока я рассказывал о приходе в мой офис "пехоты", но, как только я упомянул имя "Копченого", со скамьи подсудимых раздался злобный выкрик одного из этих подонков: "Заткнись, сука! А не то тебя кончат!"

Мои напряженные нервы не выдержали этого пронзительного голоса. Непроизвольно дернувшись, я резко повернулся в сторону подсудимых и... это спасло мне жизнь! Выпущенная невидимым стрелком пуля, со звоном рассыпав по полу осколки оконного стекла, лишь обожгла мне щеку.

Еще не успев осознать случившееся, я был опрокинут на пол сильными руками навалившегося на меня сзади Чернова. Лежа рядом со мной, он выхватил рацию и скомандовал: "Быстрее в дом напротив: скорее всего Стреляли с третьего или четвертого этажа".

И чей-то приглушенный треском помех голос с нарочитым спокойствием ответил: "Первый, я второй. Все уже сделано. Мои ребята пошли. Все будет в порядке - он не уйдет!"

Чернов повернулся ко мне: "Лежи пока. За "Копченым" и публикой я присмотрю! А то как бы чего эти ребята здесь, в зале суда, не выкинули". И он поднялся. Я тоже осторожно приподнял голову: конвоиры, наведя на арестованных автоматы, спешно удаляли их из зала. Несколько человек в штатском вышли вперед, отделив меня и судей от публики. Медленно текли минуты, пока на груди Чернова вновь не ожила рация: "Первый. Все в порядке. Мы его взяли. Потерь нет!"

"Это хорошо. Но почему допустили?"

"Да проверяли мы этот объект и вход в подъезд контролировали, а он, сволочь, с крыши туда спустился".

"Потом доложите! И надо не оправдываться, а не допускать промашек! Усильте наблюдение на случай использования ими запасного варианта. Лично ответите! Слышите, второй! Лично! Конец связи".

В зале наконец навели порядок. Весь дальнейший ход событий я воспринимал с трудом. На задаваемые судьей и адвокатом вопросы отвечал автоматически, но ни разу не сбился, и адвокат в конце концов был вынужден прекратить свои назойливые расспросы. Чернов остался доволен. Это было видно по его благодушному .настроению, когда мы, быстро погрузившись в автомашину, помчались прочь от здания суда.

Высокий светловолосый парень, сидящий рядом со мной на заднем сиденье, виновато оправдывался: "Этот их снайпер взобрался по пожарной лестнице на крышу с другого конца здания, где мы не вели стационарного наблюдения. Затем спустился по веревке на балкон квартиры последнего этажа, пользуясь отсутствием хозяев, прошел через кухню в коридор, открыл двери изнутри и, спустившись на третий этаж, получил возможность наблюдать зал суда. Всё у них были просчитано заранее".

"Они-то просчитали, а мы нет!"

"Всеволод Иванович, так мы до начала заседания несколько раз прошли весь этот подъезд снизу доверху. Убедились, что чердак закрыт на огромный амбарный замок. И внизу у входа в подъезд я двух ребят поставил. Что ещё надо?"

"Что вы делали, меня не интересует. А вот результат вашей работы налицо!"

Проштрафившийся блондин предпочел обиженно промолчать.

Машина вылетела на уже знакомое загородное шоссе. За окном замелькали ряды берез и сосен. Ход моих мыслей наконец принял спокойный характер: "Сегодня мне повезло. Благодаря выкрику этого боевика я остался жив".

Сидящий впереди с водителем Чернов повернулся назад ко мне: "Главное теперь позади, но придется ещё несколько дней побыть в укрытии опять у нашего Констаитиныча. Вдруг адвокат и подсудимые что-нибудь выкинут и потребуют уточнить твои показания. Но не волнуйся: через пару дней будешь уже свободен".

Эта задержка меня не особенно огорчила. На свежем воздухе, да ещё в обществе не желающей стареть женщины, совсем неплохо провести время. И вспомнив свои недавние покаянные клятвы перед началом суда, я снисходительно улыбнулся собственной слабости.

Ночью женщина прокралась ко мне и бесцеремонно растолкала. Я был не против. После чудом подаренной жизни все казалось нипочем! Но страх после дневного покушения мешал сосредоточиться - словно кто-то все время подглядывал за мной!

Уже без всякого удовольствия я подгонял время. Скорее бы она ушла! Тьфу! Вместо того чтобы отвлечься, я ещё больше себя растревожил. Избежав одну опасность, сам накликал другую! Мне только не хватало получить сзади заряд крупной дроби!

Утром за завтраком отставник старательно избегает смотреть мне в лицо. Я быстро заканчиваю с овсяной кашей и иду на веранду. Перед дверью я словно ненароком гляжу в зеркало и натыкаюсь на тяжелый, полный ненависти взгляд хозяина. А, черт! Значит, и вправду он догадался! Спешу выйти на улицу. Отставник уже не охраняет меня с прежней бдительностью и потому не останавливает. Теперь, после моих показаний в суде, я не очень-то и нужен...

Неспешно иду по улице. На скамеечке у покосившейся калитки сидят две бабуси. С любопытством меня разглядывают. Спрашиваю про телефон. Подробно объясняют, как пройти к сельсовету. Хмурый, небритый мужик в кепке, небрежно засунув в карман потертой джинсовой куртки предложенные мною деньги, спрашивает нужный мне номер и, несколько раз крутанув диск, просит какую-то Лену срочно соединить его с городом.

Наконец телефон соединяется, и я слышу мягкий с привычной хрипотцой голос Томки...

Я предельно краток: "Томка, это я! Да неважно, откуда звоню! Слушай, мне надо срочно уехать. Месяца два буду отсутствовать. Может, и больше. Но я вернусь.

Вернусь, и все будет по-прежнему. Ты поняла?" Трубка отзывается тревогой: "Да где ты пропадаешь? Может, увидимся?" Обещаю позвонить, когда вернусь, и кладу трубку на рычаг. Мужик понимающе ухмыляется. Я выхожу на улицу.

Настроение ещё больше испорчено. Нехотя возвращаюсь в дом отставника. К счастью, избегаю встречи с хозяином: он строгает что-то в сарае. Ну и пусть строгает. Так и мне, и ему спокойнее.

Хозяйка деловито снует по дому. Похоже, её совсем не беспокоит настроение мужа. С отвращением замечаю подкрашенные волосы на висках и морщинистую кожу на тыльных сторонах натруженных ладоней.

Как медленно текут часы! Начинает смеркаться. Мучительно стараюсь придумать, как избежать нового ночного посещения хозяйки. Но, похоже, я зря беспокоился. Снаружи слышится шум подъехавшего мотоцикла. Я выхожу на веранду. Высокий, в мешковато сидящем сером костюме мужик с трудом вытаскивает свое грузное тело из коляски и приветливо машет мне рукой, как старому знакомому: "Ты, что ли, Гребешков будешь? Мы за тобой из местного райотдела милиции приехали. Машину за тобой из Москвы послали. Так она сломалась по дороге, как раз у поворота с шоссе. Пока они там колесо сменят, мы тебя подбросим, а не то на самолет опоздаешь!"

Я долго не раздумываю и бросаюсь собирать вещи. Мне и самому не терпится смотаться отсюда. Выскакиваю на улицу даже не попрощавшись с любвеобильной хозяйкой. Тот, что в сером костюме, уступает мне место в коляске. Милицейский сержант чуть приподнимается, чтобы нажать на газ, но его останавливает резкий окрик: "Стой!" Я вижу, как белеют от напряжения костяшки его пальцев, сжавшие руль. И чего испугался? Просто этот дурной отставник бдительность проявляет, держит нас под прицелом,

Милиционер сдуру руку к пистолету потянул. А тот что в штатском добродушный увалень только хохотнул: "А вот и охрана! Все в порядке, старина, Чернов нам о тебе говорил, да спешим мы очень. Уж очень близко к нему крутые ребята подобрались". Казалось, упоминание о Чернове должно успокоить бдительного служаку. А он стоит и ещё сомневается. Вот дурак!

- А документы у вас, ребята, есть?"

"Есть, старина! Да каждая секунда на учете. Там что-то не за ладилось, и они билет на ближайший самолет взяли. Опаздывать нельзя!"

Я вижу на лице отставника колебания . Мы встречаемся с ним взглядом, и в его глазах мелькает мстительная радость.

Он опускает ствол ружья и машет свободной рукой: "Ну что же. езжайте!"

Тот, что в сером костюме, нетерпеливо хлопает сержанта по плечу: "Гони, Алеша!" Мотоцикл резко трогается с места и, покачиваясь на ухабах разбитой проселочной дороги, удаляется все дальше от дома отставника. Мы выезжаем за околицу деревни, и мотоцикл, натужно урча, взмывает на высокий пригорок. Я оглядываюсь назад и бросаю прощальный взгляд на свое последнее пристанище. В следующее мгновение мы начинаем головокружительный спуск вниз, и от этого стремительного движения мне начинает казаться, что я лечу в пропасть.

Пуля размозжила вдребезги затылок особо ценного свидетеля.

"Легкая смерть, о такой только мечтать можно: он и испугаться не успел", - все ещё дрожа от возбуждения, срывающимся голосом с трудом вымолвил тот, что в милицейской форме. Другой, в сером костюме, промолчал. Это была его привычная работа, и он не нервничал. Засунув пистолет в кобуру под мышку, он кряхтя начал вытаскивать безжизненное тело из коляски. Водитель в милицейской форме бросился суетливо ему помогать.

Труп бросили прямо под куст:, им заплатили только за устранение свидетеля, а не за похороны. Да и чего скрывать следы, если уже завтра они будут далеко отсюда, в своем родном южном городе.

Отъехав на несколько километров, утопили ранее угнанный мотоцикл в реке, пересели в спрятанную в кустах автомашину. Торопливо срывая с себя ненавистную милицейскую форму, молодой парень продолжал переживать происшедшее: "Слушай, а как его вычислили?"

Избавившись от серого, великоватого ему пиджака, опытный боевик после некоторого раздумья коротко пояснил: "Да как всегда - баба подвела. Позвонил своей крале. А у "Копченого" на АТС свои люди. Остальное ты знаешь".

"Слушай, а ведь мы чуть не загремели! Когда нас старик на прицел взял, ты свою пушку и вытащить бы не успел! Хорошо хоть твоему вранью поверил!"

Старший равнодушно пожал плечами: "Может, и не поверил - теперь уже неважно. Мы свое дело сделали. Заказчик останется доволен".

* * *

Проводив взглядом отъехавший мотоцикл, отставник, не торопясь, прошел в дом, аккуратно разобрал ставшее ненужным ружье и направился в комнату бывшего жильца. На подоконнике лежали забытые бритва, флакон с одеколоном и помазок. "Ему они больше не понадобятся", - это он знал наверняка.

Тщательно упаковав оставленные вещи в полиэтиленовый пакет, он вышел на улицу, прошел через огород в деревянную будочку и бросил все в отверстие,

Подстава

Весть о том, что замочили Стурова, быстро разнеслась по городу. Больше всех разволновался Зоб, сразу поняв, что и менты, и братва заподозрят в организации заказа именно его. Слишком уж сильно он бодался со Стуровым в последние месяцы из-за бензоколонок. И только сам Зоб знал, что к убийству Стурова непричастен.

"Виноват я или нет - не имеет значения. Все равно весь город мне приписывает ликвидацию Стурова. Значит, я должен ждать ответного удара от его людей. А может быть, Стурова завалили с единственной целью - подставить меня под его дружков? В любом случае надо усилить охрану! Плохо дело!".

Когда через два дня Зобу доложили о появлении возле его офиса автомашины с двумя подозрительными типами, он был к этому готов.

"Конечно, я могу послать к этой машине своих хлопцев. Но мне сейчас шумная разборка ни к чему. Возможно, это менты, подозревающие меня в причастности к делу Стурова. А что, если...?".

Пришедшая мысль понравилась Зобу, и он набрал номер телефона начальника местного уголовного розыска Щукина:

- Слушай, Виталий Семенович, возле моей конторы уже два часа маячат "Жигули" с двумя парнями. По приметам это те двое, что на днях завалили фирмача Стурова. Похоже, теперь они получили заказ и на меня. Пошли своих ментов проверить. И перед начальством отличишься, и от меня в случае удачи премиальные получишь.

- Хорошо. Сейчас посажу своих сыщиков на автопатрульную машину, и пусть они их пошмонают. Потом сообщу тебе результат. Дома-то как, все в порядке?

- Да в норме. Ты только не тяни с присылкой людей. А то, не дождавшись меня, киллеры уедут и потом выплывут там, где их не ждешь.

- Ладно, уже бегу, - хохотнул Щукин и поспешно положил трубку.

Ему не нравились командные нотки в голосе Зоба: "Конечно, он мне регулярно платит хорошие деньги. Но я беру вознаграждение за то, что и так по закону делать обязан. А на противоправные дела не пойду ни за какие полушки! И Зоб это должен понимать. Еще не хватало, чтобы уголовники милицией командовали!".

Щукин нажал кнопку селектора:

- Кто у нас сейчас на месте из сыщиков? Груздев? Это хорошо. Пусть сядет в патрульную машину, проедет к офису фирмы "Галеон" и проверит парней, припарковавших машину напротив входа. Фирмач опасается, что гости прибыли по его душу.

- Будет сделано!

Дежурный Лидов отключил связь и иронически усмехнулся: "Ишь, как его всполошил звонок Зоба. Да и неудивительно - фирмам им за прикрытие платит большие деньги, а я за жалкие гроши сутками со всякой швалью мучаюсь".

Лидов, как и многие в отделе милиции, знал об особых отношениях руководства и некоторых сыщиков с процветающей фирмой и злобно завидовал сотрудникам, регулярно получающим спонсорские взносы из "Галеона".

Найдя Груздева, он объяснил задание и раздраженно предложил;

- Съезди, проветрись, а то фирмачам теперь на каждом углу киллеры мерещатся. Да не задерживай долго машину. Как только убедишься, что сигнал ложный, отпусти ребят из автопатруля. Сейчас час пик, и надо за порядком на улицах следить, а не бизнесменам нервишки успокаивать.

Но его ворчание никак не повлияло на боевое настроение молодого сыщика Груздева, жаждущего подвигов и перестрелок. С размаху, плюхнувшись на заднее сиденье, Груздев достал пистолет и с небрежной лихостью передернул ствол. Услышав характерный металлический лязг, старшина Лунев с опаской оглянулся:

- Ты, сынок, поосторожнее - нас тут не перестреляй по случайности. Серега Сал-кин недавно женился. Да и мне, старику, одинаково не хочется пулю схлопотать ни от преступников, ни от своего же мента.

- Не боись, папаша, я с пистолетом обращаться приучен. В школе милиции меньше двадцати пяти очков с трех выстрелов не выбивал.

- А зачем пистолет не в кобуре, а под пиджак за ремень засунул? Смотри, отстрелишь что-нибудь важное по глупости.

Если пальба начинается, то из новой кобуры сразу пистолет не вытянешь. А из-за пояса я мигом ствол выхвачу и ответный огонь открою на поражение.

- Да что ты все о стрельбе талдычишь? Еще накличешь беду на нашу голову!

Лунев резко тронул с места, и Груздев по инерции откинулся назад, вдавившись в сиденье. Рука невольно схватилась за рукоятку пистолета, который чуть не выпал вниз, на пол салона.

По пути Груздев недоумевал: "И чего эти старослужащие так боятся стрельбы и схватки? Должны, наоборот, радоваться, что появилась возможность отличиться и задержать особо опасных преступников. Зачем тогда в милицию пошли работать?".

А старшина Лунев, сразу вычислив подозрительную машину с иногородними номерами, с незлобливой усмешкой кивнул Груздеву:

- Ну, вон твои злоумышленники. Иди совершай свой подвиг. А ты, Серега, пройди .вместе с ним. Пусть приезжие гости, увидев твою форму, сразу поймут, что это не бандиты, а милиция бдительность проявляет.

Лунев припарковал патрульную машину вплотную к подозрительным "Жигулям" и, повернувшись к Груздеву, посоветовал:

- Ты, сыскарь, особенно инициативу не проявляй и на рожон не лезь. Проверь документы и на глазах у них запиши данные к себе в блокнот. Если это правда киллеры, то, засветившись, не станут сегодня здесь творить черное дело. Вспугнешь - и то хорошо!

Вылезая из машины, Груздев раздраженно огрызнулся:

- И без тебя, старшина, знаю, что делать.

Лунев не обиделся на резкость молодого сыщика. Со снисходительной улыбкой наблюдал, как выскочивший на тротуар Груздев, держа руку под полой пиджака, решительно направился вперед. На пару шагов поотстав от него, с другой стороны к машине степенно приближался высокий сержант Салкин.

Дальнейшее произошло столь неожиданно, что Лунев впоследствии не мог точно воспроизвести в памяти все детали. Груздев наклонился вперед к открытому боковому окну машины и представился:

- Я - сотрудник уголовного розыска, прошу предъявить документы.

И тут же резко вскинувшаяся рука водителя направила прямо на него ствол пистолета с глушителем. Готовый к подобному развитию ситуации, Груздев мгновенно выхватил из-за брючного ремня пистолет и выстрелил прямо через дверцу машины. Почти в тоже мгновение пуля преступника прошила ему грудь, отбросив назад на тротуар. Уже падая, Груздев попытался выстрелить ещё раз, но не успел. Ударившись затылком о тротуар, почувствовал, как силы оставляют его, и спасительное забытье навсегда отключает сознание от нестерпимой боли. Груздев не знал, что его единственный выстрел достиг цели. Мертвое тело водителя с пробитым сердцем тяжело навалилось на руль, надавив клаксон. Тревожный гудок разнесся по улице, оповещая о беде многочисленных прохожих.

Салкин, услышав звук выстрела, невольно попятился назад, но было поздно. Низкорослый киллер, сидящий рядом с убитым водителем, метким выстрелом попал ему в живот. И сержант, согнувшись пополам, словно ныряющий пловец, подался всем телом вперед и упал лицом вниз на грязный асфальт.

У киллера ещё была возможность скрыться. Но он совершил ошибку. Вместо того чтобы выскочить из машины и убежать, бандит попытался выбросить из машины тело убитого соучастника и занять его место за рулем,

С трудом отпихнув тело убитого в сторону, он, спеша и волнуясь, дважды дернул за ручку дверцы, которая не поддавалась, а упрямо выскальзывала из-под потных пальцев. Наконец ему удалось открыть дверцу "Жигулей", и он начал выталкивать мертвого соучастника из машины. Тяжелое тело начало вываливаться, но полусогнутые ноги трупа все ещё оставались в салоне, Бандит начал остервенело грубыми пинками избавляться от мертвого приятеля.

Суетливая возня заняла всего десять секунд, но именно эта задержка позволила Луневу приблизиться вплотную к стремящемуся скрыться преступнику. Поздно заметив сотрудника милиции с направленным на него пистолетом, киллер отдернул руку от ключа зажигания и схватил лежащий рядом на сиденье револьвер. Но опытный Лунев не собирался жертвовать собою: выпущенная им пуля разворотила горло бандита.

С отвращением отвернувшись от дергающегося в агонии залитого кровью человека, старшина связался по рации с дежурным:

- Слушай, Лидов, мы здесь вляпались в дерьмовое дело. Бандиты ликвидированы, но Салкин и Груздев получили свою порцию свинца. Откуда я знаю, живы или нет?! Я же не медик! Вызывай сюда "скорую помощь" и следственно-оперативную группу. А то у нас народ дикий: на выстрелы уже толпа глазеть на окровавленные трупы сбежалась.

И, отключив связь, Лунев зычно гаркнул:

- А ну всем осадить назад! Нашли театр!

И шагнул вперед, с удовлетворением отметив, что зеваки дружно отступили назад, с опаской и уважением смотря на человека с пистолетом в руке, только что пристрелившего средь бела дня вооруженного бандита.

Лунев знал, что это ненадолго и через пару минут любопытные, жаждущие поближе взглянуть на мертвые окровавленные тела люди придвинутся ещё ближе, угрожая затоптать и уничтожить важные доказательства.

Но тут раздался приближающийся вой тревожной милицейской сирены, и Лунев вздохнул с облегчением, внезапно почувствовав противные нервные судороги.

Дождавшись завершения разыгравшейся на улице схватки, Зоб отошел от окна и довольно потер ладонью о ладонь, словно только что заключил выгодную сделку. Теперь он получил отсрочку, позволяющую договориться и заключить мир с конкурентами. Набрав номер телефона Щукина, покровительственно произнес:

- Ты, Виталий Семенович, уже в курсе? Убедился, что я прав? Твои люди героически ликвидировали убийц Стурова. Теперь тебе от начальства слава и почет, а от меня денежная премия, и при том крупная! Ну все, до встречи!

Щукин ещё некоторое время молча вслушивался в пульсирующие в трубке с пугающей размеренностью метронома тревожные гудки: "Мне только ещё не хватало в ответ на похвалу этой сволочи с благодарностью браво гаркнуть: "Служу Отечеству!".

И сыщик с яростной обидой бросил трубку на спрятавшиеся под её тяжестью податливые рычажки.

Агентурная история

Кража из квартиры известного коллекционера была явно заказной. Проникнув в квартиру, воры действовали избирательно, похитив наиболее ценные предметы антиквариата. Хозяин - толстенький, невысокого роста человечек, называя очередную пропажу, в отчаянии вздымал пухлые ручонки, и тяжелые роговые очки суетливо подпрыгивали на его тонком длинном носу.

Оперуполномоченный местного отделения милиции Гусев с трудом подавил желание рассмеяться при виде этой нелепой фигуры, суетливо мечущейся по квартире в поисках пропавших раритетов: "У человека горе, чуть не плачет, а жалости не вызывает. Отгородился от внешнего мира фарфоровыми и бронзовыми безделушками. Даже не поленился каждый экспонат своей коллекции сфотографировать на память. Пусть рассматривает их на досуге!"

Стараясь избавиться от все возрастающего раздражения, Гусев наугад ткнул пальцем в фотографию чугунной лошади, с трудом удерживаемой юношей, держащим в свободной руке фонарь:

- А эта вещица сколько стоит? Внезапно антиквар перестал бегать по комнате и возмутился:

- При чем тут стоимость? Разве непонятно, что другой такой скульптуры этого мастера, творившего в восемнадцатом веке, у нас в России - нет. По крайней мере я бы об этом знал. А вы о цене! Глупо, молодой человек, очень глупо!

"Ого, да этот забавный кругляш, оказывается, может и зубки показать. А чего я удивляюсь? Ведь без цепкости в коммерческих делах такой богатой коллекции не собрать. Антиквар меня возненавидел за вопрос о стоимости. Придется теперь дни и ночи мотаться по городу в поисках пропавших сокровищ. Хорошо подполковнику Кондратову из МУРа: поболтается для виду по обкраденной квартире и поедет к себе в управление докладывать, что принял участие в поиске преступников по горячим следам".

Словно прочитав ход его мыслей, Кондратов отозвал Гусева в сторону:

- Послушай, я взял список вещей, и мне тут делать больше нечего. Имеется у меня один надежный источник, вращающийся среди зажравшихся богачей - любителей антиквариата. Если эта кража заказная, то я буду знать, кто за этим стоит. Я сегодня же встречусь с моим человеком идам ему задание.

Гусев почувствовал, как надежда с вкрадчивой настойчивостью заполняет все его существо:

- Передай, Кондратов, своему человеку, пусть постарается - литр коньяку поставлю.

Кондратов мысленно усмехнулся: "Знал бы Ильин, что мой источник женщина по кличке Масть. К тому же очень красивая и не пьющая. Попрошу её поближе схлестнуться с неким Лунем. Он художник и постоянно крутится среди любителей искусства. Масть как-то говорила, что однажды в компании он попытался за ней ухаживать. Но с этой женщиной-агентом не просто: не захочет под Луня ложиться - никакими силами не заставишь. С профессиональными проститутками легче. А Масть - женщина солидная, с положением, пользуется доверием и в деловых кругах, и в криминальном мире. Но очень уж влюбчива. И это все время мешает".

Спустившись вниз, Кондратов достал мобильный телефон и набрал нужный номер. Как только Масть сняла трубку, сыщик произнес заранее обусловленную фразу:

Говорят из ЖЭКа, у вас недоплата за коммунальные услуги. Сможете подойти сегодня часикам к семи к технику-смотрителю?

И Масть тут же ответила в соответствии с конспирацией:

- Я обычно плачу аккуратно. Но чтобы выяснить недоразумение, подойду точно в назначенное время.

Кондратов знал, что Масть непременно явится на встречу. Она его никогда не подводила. Сыщик надеялся с помощью этой опытной агентессы раскрыть кражу антиквариата.

Обычно при встречах с Мастью Кондратов, прежде чем приступить к делу, сыпал комплиментами и фривольными шуточками, стараясь создать непринужденную атмосферу. И Масть охотно поддерживала тему, зная, что давно нравится этому высокого роста сероглазому сыщику. Но в этот раз Кондратов, озабоченный крупной заказной кражей, сразу приступил к делу.

Узнав, какое ей предстоит задание, Масть колебалась лишь несколько мгновений: в последнее время Лунь, настойчиво ухаживающий за ней, интересовал её все больше. У неё уже более трех недель не было очередного избранника. Для пылкой натуры Масти это большой срок. И этому было простое объяснение: как только её бизнес начал процветать, Масть замучили сомнения. Теперь ей казалось, что любой мужчина, проявляющий к ней интерес, охотится за её деньгами. С Лунем все было иначе; она остро по-женски ощущала, что этот седовласый с обходительными манерами служитель искусства искренне увлечен ею.

"Так почему же не соединить приятное с полезным? Лунь вполне может знать, кто мог заказать всю эту дорогостоящую мишуру".

Согласившись на предложение сыщика, Масть стала прикидывать, как лучше выполнить задание: "Хотя Кондратов меня торопит, пожалуй, я встречусь с Лунем не раньше, чем дня через два. Если уступить сразу без всяких причин, то можно заподозрить неладное. Пусть немного помучается. Зато злее будет в постели".

И Масть засмеялась своей собственной шутке. Ей предстояло не очень сложное задание. Она в совершенстве владела искусством игры по заманиванию мужчины в сладкую ловушку любовной страсти.

Расчет Масти оказался точно выверенным. Через два дня она позволила Луню остаться у неё на ночь. После любовных объятий Масть лежала на кровати и прислушивалась к ровному дыханию ставшего ей близким мужчины.

"Я, конечно, ожидала большего. Но что делать, если мужчина уже не молод. Но его безудержное желание не может не подкупать. Любая женщина была бы польщена такой пылкой любовью. К тому уже за ужином разболтался, сообщив, что кражу у коллекционера совершили люди Коржа по заказу какого-то иностранца. Но покупатель куда-то исчез, и вещи пока лежат в вокзальной камере хранения. Я неплохо сработала: Кондратов будет доволен. Да и Лунь молодец! Любовь ослепила и развязала его язык".

Благодарная Масть протянула руку и нежно прикоснулась к седой шевелюре любовника. И это легкое прикосновение разбудило Луня. Какое-то мгновение он не мог понять, где находится, с трудом осознав, что это не сон и любимая женщина здесь рядом с ним. Он жадно начал целовать женское тело. Масть с благодарностью отозвалась на ласки мужчины.

О результате встречи с Лунем Масть сообщила Кондратову на следующий день. Сведения были интересные, но мало что давали для раскрытия кражи антиквариата: было неизвестно, кто из боевиков Коржа непосредственно ходил на кражу и где находятся украденные вещи.

"Не будешь же шмонать всю ручную кладь в камерах хранения! Кондратов раздраженно почесал подбородок, - конечно, можно попросить Масть при встрече с Лунем выяснить детали. Но это опасно: Луня может насторожить интерес любовницы к делам, её не касающимся. Нет, рисковать ценным агентом даже из-за дорогостоящих безделушек не буду. Пусть Масть отдыхает и наслаждается новым увлечением. Установим наблюдение за Коржом. Может быть, и повезет!"

Но Кондратов ошибся, удача вновь приплыла неожиданно. Агентесса уже через день позвонила и попросила о срочной встрече.

- Корж попросил моего Луня продать унесенную из той квартиры фарфоровую статуэтку. А Лунь обратился ко мне, зная о моих связях среди богатых людей. Так вот, я нашла им покупателя. Сегодня днем мы с Лунем повезем эту статуэтку одному фирмачу. За рулем буду сидеть я. Специально сделаю поворот в неположенном месте. Организуйте, чтобы нас остановили и обыскали машину. Ну, а в милиции Луню придется сказать, что статуэтку дал ему Корж. И вы доберетесь до этого гада.

- Ну а за Луня ты не боишься?

- Он же в преступлении не замешан. Зачем же ему чужие грехи на себя брать? Он скажет, что не знал, откуда эта статуэтка у Коржа, и выполнил его просьбу, поскольку они приятели.

- А ты уверена, что Лунь в квартире антиквара не был?

- Он мне в этом поклялся. Да и сам посуди, Лунь - интеллигентный человек, ранее не судим. Неужели он пойдет грабить коллекционера? Да и не стал бы он врать. Не забывай: мы с ним в близких отношениях.

"Масть рассуждает, как влюбленная женщина, - заметил про себя Кондратов. - Но, кажется, она заблуждается. Не стал бы опытный Корж рисковать и продавать столь ценную вещь через несколько дней после громкой кражи. Скорее всего это инициатива самого Луня, которому понадобились деньги, чтобы Масть обхаживать. Стоп! Тогда откуда у него эта статуэтка? Уж не был ли он во время кражи там в квартире? Бандиты могли пригласить его в качестве знатока для отбора наиболее редких и ценных экземпляров. На этажерке нашли отпечатки ладони и двух пальцев, не принадлежащих хозяину. Если их неосторожно оставил Лунь, то Масть допустила промах, сдав не только Коржа, но и своего очередного возлюбленного".