Глава восьмая

— А он то что? Побежал за тобой, схватил своими сильнющими руками, прижал к себе и обесчестил?! — воскликнула Лизавета, позабыв о надкушенном пирожном, что держала в руках.

— Нет, — я печально вздохнула, покачав головой и продолжила протирать и без того чистую столешницу.

— Тьфу ты, ну ты! — сестрица в сердцах положила сладость обратно на тарелку и потянулась за чашкой с чаем, которую в мгновение ока, залпом, опустошила. Если бы сама не наливала, усомнилась бы в содержимом. А может она тайком на коньяк чай поменяла?! — Нет, ладно, он то немножечко того…

— Чего? — возмутилась я.

— Чего-чего?! Морозко! — Лиза поставила чашку и ткнула пальцем на меня. — Но ты то умная баба, Валя! Грудь вперед, попу назад, шорты покороче, чтобы ночи подлиннее были. Сколько учу, все без толку.

— Ой, хорошо другим советы давать, — фыркнула я, присев напротив. — И вообще он меня из жалости поцеловал.

— Конечно-конечно, — закивала Лизавета. — А ты небось потом еще и трусики выжимала.

— Фи, пошлячка, — скривилась я, ощущая, как лицо и плечи покрываются горящими красными пятнами смущения.

— Сама такая, — зафырчала Лиза. — Я имела в виду, что сто пудов от счастья описалась. Кстати, если уж на, то пошло, могла бы и нажаловаться своему Гоше на этого хмыря — инспектора.

— Это мои проблемы, — отчеканила я, нахмурив брови.

С инспектором и правда надо было что-то решать, но втягивать в данную ситуацию Гошу было бы верх глупости. Он мне ничего не должен, да и я за столько времени привыкла все всегда решать сама. Из Петеньки решальщик был никакой, к тому же стоило мне ему что-то рассказать, как через несколько минут Роза Львовна была на пороге нашей квартиры, в своей широкополой шляпе и деловито потирала ручки, в поисках неприятностей, которые так досаждали сыночке. Безусловно, Гоша был совершенно не похож на Петю и даже более того, расскажи я ему вчера все, как есть он бы без лишних слов помог, но…Я не хотела, чтобы он жалел меня и опекал. От него мне нужны были совсем другие чувства.

— Хочешь Ромашка поможет? Ты же его знаешь.

— Вот именно, что я прекрасно знаю твоего «Ромашку». Помочь — поможет, только разговоров потом будет на много лет вперед. Не избавишься же, прицепится как репейник.

— Ты что обижаешь все еще за тот раз? Он же любя! — Лиза посмотрела на меня своими большими и преданными глазами, растянув пухлые губы в грустной улыбке, напомнив мне, ослика Иа. Ну, вылитая же! Только ушей длинных не хватает.

— Все еще? Сложно забыть, когда тебе с порога каждый раз мягко намекают, о твоей не совсем стандартной комплекции. А все из-за этого дурацкого названия, — я всплеснула рукой, пытаясь одним жестом показать все свое недовольство.

— Ничего он не намекает, — встала на защиту мужа сестра. — Плюша — значит мягкая, сладкая и вкусная! Я даже ревновать немного стала…

— Ревновать? — нервно хохотнула я, во все глаза уставившись на блондинку.

— Да, ревновать! — Лиза недовольно засопела и схватив с тарелки надкушенную кремовую корзинку, засунула в рот.

— Любовь, — протянула я и засмеялась. Кто бы мог подумать, что наша звезда умеет сомневаться в себе. Чудеса, да и только.

***

В тот вечер, когда Валя сбежала, Гоша так и не смог понять ни себя, ни ее. И если от себя, после недавних далеко не приличных мыслей, что касались Валентины, он мог ожидать чего-то подобного, то от нее-нисколько. Она же добивалась его с напористостью бронетранспортёра, раскатала, можно сказать, в лепешку своей самоуверенностью, а тут, вместо того, чтобы ухватится в него клешнями и перенести отношения в совершенно другую плоскость — сбежала! Он даже опешил от такого исхода. Сидел, пялился в одну точку, пытаясь определить, что ощущает. С одной стороны, конечно, было облегчение. Валя перестала реветь и опасность утопить квартиру в соленых женских слезах — миновала. Но с другой… Даже обидно стало. А вдруг это он так паршиво целуется, что она предпочла скрыться как можно быстрее. Тогда почему до сих пор находится в его квартире и не собирает в спешке сумки?

Голова пухла и разрывалась от роя мыслей. Они жалили его подобно ядовитым пчелам не давая уснуть. Серов крутился всю ночь. Взбивал подушку, раскрывался, укрывался, ходил на кухню пить воды и думал, думал, думал. И лишь под утро забылся сном, да таким крепким, что пропустил, как Валя тихонько выбралась из своей комнаты и убежала на работу, не дав Георгию возможность обсудить с ней сложившуюся ситуация. Да и главная повестка дня, а точнее вечера, никуда не делась. Из-за чего рыдала Валентина и как сдержать свои пудовые кулаки, которые так и норовят объяснить обидчику, что девочек обижать нельзя. Пусть и таких наглых.

Его разбудило яркое солнце и сосед с перфоратором. Козлина! На часах всего 8 утра, а он уже долбит, не давая людям выспаться на своем честно заработанном больничном.

Размяв немного руку, выпив крепкого кофе с холодными блинами, ибо тащить их до микроволновки слишком лень, Георгий решил прогуляться, в надежде, что на свежем воздухе голова всяко лучше работает.

Сам до конца не понял, как оказался у дверей Валиной пекарни. Будто в тумане все. Шел себе не спеша по тротуару, а потом взял такси словил. И вот стоит, как дурак, с ноги на ногу переминается, а решимости зайти почему-то нет.

Пока размышлял, в кондитерской началась неясная суматоха. Сначала выскочила девчушка и повесив табличку «закрыто», стала закрывать двери. Пришлось Гоше подскочить, да ногу в проем всунуть.

— Переучёт, — пыхтела девушка, пытаясь вытолкнуть ногу Серова и закрыть дверь.

— А я не за булочками, — хмыкнул Гоша и не подумав убрать ногу. Еще и рукой схватился за дверь и дернул чуть на себя, от чего подчинённая Вали, чуть ли не вылетела на улицу.

— Да хоть по наши души. Переучёт! — Татьяна, как гласил бейджик, уперлась пятками в пол и стала тянуть дверь на себя, то и дело постоянно оборачиваясь. Волосы, заплетенные в некогда искусную косу, торчали в разные стороны, щеки пунцовые еще и фырчит, как стадо недовольных ежей.

— Ваша мне без надобности, а вот вашей хозяйки… — многозначительно протянул Георгий.

— Еще один, — под нос буркнула Таня, но Серов отличался замечательным слухом, поэтому на данное заявление многозначительно изогнул бровь в немом вопросе. В смысле еще один?!

Однако, Татьяна и не думала отвечать, она с остервенением пыталась закрыть дверь. — Да отпустите Вы ее, наконец. Он же там ее изнасилует!

Заявление девушки, напрочь выбило все мысли из головы Георгия. Он даже злополучную дверь отпустил и ногу убрал, а когда очнулся, чтобы спросить кто и кого изнасилует, то Таня уже дважды повернула ключ в двери и исчезла из поля зрения.

Черт знает что творится! Он как дурак, приперся в эту кондитерскую, а у него перед носом дверь захлопнули без каких-либо объяснений. Правда, злится на данный факт никак не выходил. Наоборот с головой накрывала паника и чувство безысходности.

Нет, так не пойдет. Он, в конце концов, боец СОБР, а не сопливый юнец.

— Ну, Валентина! — процедил Гоша, сквозь зубы и нырнул в проулок, надеясь, что в пекарне есть в наличии черный ход или, на худой конец, окно, куда сможет пролезть его немаленькое тельце.

***

Таня застала меня за самым странным занятием в моей жизни. Я обрызгивала из пульверизатора свою кухню святой водой. Я даже ради этого попросила у всех стоящих на подоконнике, в торговом зале, цветов прощения, что их оборудование будет использовано в других целях. Ну а что?! На войне все средства хороши.

— А? — начала она, но я лишь отмахнулась. Да, не всегда меня можно увидеть в сером наглухо закрытом платье. Правда, бабушкино платье было немного побито молью и пахло так, будто его для своего туалета выбрали все мыши города, но я стоически терпела, лишь надеясь, что старания дадут результаты.

— Инспектор нечисть высшего порядка. Вряд ли его возьмет святая вода. Может осиновый кол принести?

— Кол? — действительно задумалась я. — Неси. Я сейчас пороюсь и чеснок поищу.

— Запахом сражать будете? — хохотнула Таня.

— Вообще-то ожерелье хотела сделать, но и твоя идея ничего, — закусила губу, пытаясь вспомнить, что еще хотела. — Можно еще ладан принести. Много ладана! У тебя нет знакомого священника?

— Нет, — отшатнулась от меня Таня. И чего спрашивается?! Ну подскочила резко, ну глаза горят, как у умалишенной, ну волосы начесаны и теперь напоминают воронье гнездо. Пугаться то, право, нечего. Я, между прочим, тоже нервничаю.

Пшикнула себе в лицо святой водой, радуясь, что сегодня не накрашена, не считая плотного слоя самого светлого консилера, что был в магазине. Из-за пару капель воды маска не слезет, а мне все легче. Может хоть немного голову освежит. Для верности брызнула и на Таню. Ибо нечего мне тут панику поднимать.

Татьяна моего жеста не оценила и с визгом из кухни унеслась, а я, поставив пульверизатор на стол, стала мерить шагами комнату, размышляя, что еще можно придумать этакого. Нет, это даже начинает меня веселить. Вместо того чтобы думать над тем, что я, как последняя идиотка, не воспользовалась вчера своим шансом, я ощущала себя героиней фильма «Один дома». Дурость, конечно. Но почему-то вот это ребячество позволяет не скатиться в банальную истерику.

Эта пекарня для меня — все. Это моя мечта, моё детище, мой многолетний труд. И сейчас, из-за кого-то рогатого чмо, я могу потерять все. Только потому, что я умудрилась ему понравится. Ну, вот почему ему? Почему не тому же Гоше? Если уж терять дело своей жизни, то из-за чего-то стоящего. А так и Гошу не завоевала, и пекарня висит на волоске. Пошла бы утопилась, но как этот мир, без такой красоты, как я?!

***

Нечисть, гад ползучий и просто неприятный тип — Виктор Петрович, явился ближе к обеду. Я к тому времени успела посчитать шагами кухню, придумать тридцать разных способов убийства и еще столько же способов, как избежать за него наказания. Благо, опыт почерпанный из детективных сериалов, сказывается. Но инспектор все не думал появляться. Так что, когда он вплыл на мою кухню, я подскочила со стула, как ужаленная.

— Добрый день, Валентина, — и глазами своими крысиными водит, разглядывая меня от макушки до носков балеток. Останавливается чуть дольше только на груди, но и тут ему ничего не светит. Платье скрывает все, что можно и нельзя. Кроме этого велико мне, на размеров пять. У нас в семье женщины все не пушинки.

— Здравствуйте, — ручки за спиной сцепила и глазами хлопаю.

— Вы, я смотрю, готовились, — произнес он, махнув на меня рукой, подходя ближе. — Правда, я прекрасно помню, что вы прячете под этим убо… нарядом, — а молодец какой! Быстро в воздухе переобулся и даже не поморщился. Только еще внимательнее в глаза мне посмотрел и губы в противной ухмылке искривил. Тьфу ты! Как есть нечистая сила!

— Я всегда так одеваюсь, — посмотри в мои честные глаза и попробуй докажи, что я безбожно вру. Благо мы встречались всего дважды и надеюсь больше точно не увидимся.

— Не буду спорить, — Виктор Петрович присел за стол и указал мне рукой на стул, стоящий, напротив его. Какое благородство! Сейчас всплакну от умиления. Всплакну, но не сяду. Из вредности. — Вы подумали над моим предложением?

— Конечно, — как я могла не думать над таким предложением?! Целыми днями ходила, голову ломала, как послать тебя куда подальше. Так послать, чтобы ты обратно дорогу не нашел.

— Тогда я не вижу клубники и шампанского. Или предпочитаете гостиничный номер? — от такой наглости, я даже воздухом поперхнулась. То есть он и не рассматривает вариант, что я откажусь?!

— Я предпочитаю… — голос почему-то подвел и сел. Видимо, сказались все эти нервотрепки. Право слово, все болезни от нервов.

— Я весь во внимании.

Глазами обвела кухню в поисках чего потяжелее, поэтому упустила момент, когда этот хмырь встал со стула и подошел вплотную. Пришлось отступать до ближайшей стеночки.

Вот учила меня мама, что нельзя убегать. Лучше упасть и мертвой притворится, а я поступила в высшей степени глупо.

— Отойдите. Вы мешаете мне думать, — уперлась руками в грудь мужчины, но он и не подумал отойти. Вот же…нечисть!

— Потому что вы от меня без ума? — усмехнулся инспектор.

— Потому что я априори без ума, — хмыкнула я. — Нет, ну серьезно! Я прекрасно помню, что вы инспектор, что вот прямо сейчас решается судьба моей пекарни, но Виктор Петрович…

— Да?

— Пошли вы на …., - я очень и очень хорошая девочка, но когда меня загоняют в угол, тормоза приходят в полную неисправность. И сколько раз я себе обещала держать язык за зубами, столько же раз я свое же обещания нарушала.

— Что? — завопил он, схватив меня за плечи. Ой, мамочки… Что сейчас будет?! Меня или убьют и прикопают или просто прикопают, или ….что там еще «или» думать не хотелось, но инспектор, напоминающий, вскипающий чайник, явно не к добру.

Я маленькая и незаметна, маленькая и не заметная!

— Всем оставаться на своих местах, работает СОБР! — раздалось от окна и в кухню, разбив окно ввалился Гоша.

— Ты ж моя радость! — выпалила я и загорелась подобно новогодней гирлянде.

Загрузка...