Глава двенадцатая

Опустились сумерки, и крошечные лампочки под тентом зажглись и замерцали. С наступлением прохлады — спутницы ночи — вечеринка набрала новую силу.

Репертуар оркестра был необыкновенно разнообразен — от «Теннессийского вальса» до «Электрического движка». Многие скинули туфли и сбросили пиджаки. Дети носились по двору в поисках светлячков. Марион и Джефф не переставая танцевали весь вечер. У Марион пылали щеки, глаза ярко сверкали.

— У меня никогда не получится брейк, — сказала она.

— Думаешь, у меня получится? — Джефф тащил ее танцевать. — Но не стоять же мне в гордом одиночестве?

Впрочем, стоило им сделать несколько па, как музыка кончилась. Они рассмеялись. У Марион от непрерывных танцев ныли все мышцы.

На смену сумеркам пришла ночь, а они все танцевали, изредка меняясь партнерами, но всегда возвращаясь друг к другу.

— Как прекрасно танцует твой муж, Марион, — сказала Робин, водя кусочком льда по разгоряченным щекам.

Марион не стала выговаривать сестре за то, что она, в полном свадебном облачении, танцевала легкомысленные танцы. Ведь это ее праздник, и она может на нем делать все, что ей вздумается!

— Джефф меня вконец замучил. Ох, вот он опять идет! — воскликнула Марион, но ее сердце радостно забилось.

Во время танцев Марион пришло в голову, что временами они с Джеффом переставали притворяться и веселились по-настоящему, от души.

Она терялась в догадках — почему так получилось? Это из-за танцев они так расслабились? Марион стала вспоминать и другие развлечения, которые их обоих раньше радовали, — турпоходы, поиск старинных вещей, игра в карты, лыжи, вечеринки с друзьями… Но потом это кончилось. Каждый замкнулся в себе, занялся своими делами, и они с Джеффом больше не проводили свободное время вместе. Теперь Марион захотелось представить, каким было бы их супружество, если бы они не упустили время?

Совершенно выбившись из сил, Марион и Джефф пошли на веранду за домом, чтобы отдохнуть на крылечке, — они не стали дожидаться, когда невеста бросит свой букет гостям. Вечеринка шла на убыль, некоторые уже уехали. Дети давно спали.

В приподнятом настроении Марион села на ступеньку ниже, чем Джефф, опершись спиной о его колени, а он скрестил руки у нее на груди. Когда он говорил, его губы касались ее уха. Когда смеялся, ее оглушал звук его смеха.

Марион видела, что Бронвин, улыбаясь, внимательно смотрит на них — в ожидании, когда невеста бросит свой букет. Марион догадывалась, что Бронвин хочет сказать ей.

Немного поодаль стоял Грэм с таким же самоуверенным выражением лица.

Еще сегодня утром Марион поспорила бы с Бронвин и Грэмом, но сейчас все, что она могла сделать, так это неуверенно пожать плечами. Сидя здесь, прижавшись к Джеффу, она ощущала себя на своем месте.

Прогремели барабаны, и невеста бросила свой букет. Одна из ее подруг высоко подпрыгнула и схватила его мертвой хваткой. Теперь пришла очередь пожать плечами незамужней Бронвин. Марион улыбнулась, еще теснее припав к коленям Джеффа. Бронвин надо было быть порасторопней, чтобы стать очередной невестой.

Марион обвела взглядом всех присутствующих — все, кого она любила, собрались здесь. Их было немало. Ее сердце переполнилось радостью и любовью.

Она вспомнила разговор с Бронвин о том, что у нее с Джеффом нет ничего общего. Как она ошибалась! У них с Джеффом есть любящие близкие, этот красивый дом, хорошие друзья, общие воспоминания и прошлое, полное страсти и любви…

А может… может, у них есть и будущее? Если они постараются…

Робин и Нейт, переодевшись в дорожные костюмы, станцевали свой прощальный танец, который вызвал слезы у всех присутствовавших женщин.

— Не волнуйся за нас, Марион, — сказала Робин, обнимая сестру.

— Я не волнуюсь, честное слово, — проговорила Марион, беспомощно всхлипывая.

— Джефф, ну сделай что-нибудь, чтобы Марион успокоилась! — поддразнила Робин сестру, но и у самой Робин слезы текли ручьем.

Через полчаса все ушли — гости, родственники, оркестр. Взявшись за руки, Марион и Джефф ходили под тентом. Она любовалась лампочками, мерцавшими, словно звездочки, серебряным и синим серпантином, мерно покачивавшимся от легкого ночного ветерка. Было очень тихо, только продолжали стрекотать сверчки.

— Уф, Джеффри, наконец-то все закончилось! — сказала она.

— Да, это была прекрасная свадьба! Робин и Нейт будут с восторгом вспоминать этот радостный день. — При последних словах лицо Джеффа стало грустным — закончилась не только свадьба, закончился их уговор разыгрывать роли счастливых супругов. Они справились с задачей без особого труда. Вот это-то и поразило Марион. Вынужденное притворство — с чего все началось три недели назад — сегодня уступило место подлинным чувствам.

— Спасибо тебе, Джефф!

— Не благодари меня. Я все делал от души, меня никто не заставлял. — Джефф положил руки ей на плечи. — Когда разберут тент? — спросил он.

— В понедельник.

— О, хорошо. Давай пригласим кого-нибудь завтра на барбекю? — предложил Джефф.

Марион засмеялась, положив руки ему на грудь. Она ощущала исходившее от него тепло и наслаждалась этим, казавшимся немыслимым, взаимопониманием, которое они обрели сегодня.

— Знаешь, что мне понравилось больше всего? — Он понизил голос почти до шепота и прижал ее к себе. Когда их тела соприкоснулись, Марион закрыла глаза и затаила дыхание.

— Что же? — спросила она, с трудом произнося слова, в то время как он все сильнее прижимал ее к себе, а она таяла от счастья.

Его глаза сверкали из-под полузакрытых век.

— То, что мы снова танцевали. Натанцевались вдоволь! — Он крепко прижал ее к себе.

— Было так хорошо! — согласилась она, медленно покачиваясь вместе с ним под воображаемую музыку. Полностью подпав под его власть, Марион наблюдала за его лицом. «Звездное небо» из тысячи лампочек над их головами подсвечивало его волосы и скулы. От этого мерцающего света все вокруг становилось каким-то нереальным.

— Ты была самой красивой женщиной сегодня, — сказал Джефф.

— О, перестань! — Она улыбнулась, уткнувшись лицом ему в грудь, чтобы скрыть от него вспыхнувший на щеках румянец.

— Правда, ты — самая красивая! — настаивал он.

Она теребила его волосы на затылке.

— Самая красивая на свадьбе — невеста!

— Тебе меня не переубедить. — Он коснулся губами ее щеки, и от этого легкого прикосновения ее словно пронзило током.

— Робин выглядела потрясающе, но ей далеко до старшей сестры, — сказал он.

— Джеффри, уж не хочешь ли ты меня соблазнить?

Он засмеялся каким-то рокочущим смехом:

— А что — удается?

Марион подняла к нему лицо в порыве небывалой доверчивости, и он прочел на нем все — желание, любовь, сиявшую в ее глазах.

Она почувствовала, что в нем все перевернулось. Наигранность в его глазах сменилась страстью. И существо ее запело: Да! Да! Слава Богу и Небесам — да! Еще мгновение — и он поцеловал ее с таким пылом, что ей снова показалось, будто за спиной у нее выросли крылья.

Они долго не могли отдышаться, наконец он поднял голову.

— Какая же ты соблазнительная!

— Тогда поцелуй меня еще, — сказала она и не узнала свой собственный голос.

Он поцеловал ее снова. Это был поцелуй собственника, который точно знает, чего хочет. Она взглядом дала ему понять, что пойдет за ним хоть на край света. И сразу их обоих обдало жаром.

Подгоняемый внезапно нахлынувшим желанием, Джефф поднял ее на руки и стремительно пошел к дому. Цветы, украшавшие ее прическу, упали на землю, усыпанную конфетти.

И, уж конечно, никто из них не подумал выключить свет.

Джефф толкнул дверь их спальни и внес Марион. Голова у нее кружилась от горячей любви к этому человеку.

У кровати он поставил Марион на ноги, дав ей скользнуть по своему телу — медленно, возбуждающе. Держа ее перед собой, он покрывал страстными поцелуями ее лицо, шею, плечи. Кожа ее горела от его обжигающих поцелуев.

Она в упоении откинула голову назад.

Комната освещалась призрачным светом, проникавшим со двора, и было видно, как Джефф, отступив на шаг, с небывалой скоростью расстегивает пуговицы своей рубашки и смотрит на нее своим завораживающим взглядом.

Руки Марион сами собой развели полы его рубашки и заскользили по теплым плечам и мускулистой груди. От ласковых прикосновений Марион Джефф закрыл глаза и едва дышал.

— Я так соскучилась по тебе, Джефф! — вырвалось у нее, пылко и страстно.

— О, Марион, как же я по тебе соскучился! — искренне, с болью в голосе, признался он. Заключив жену в объятия, он страстно припал к ее губам. От его долгих жгучих поцелуев она дрожала, как в лихорадке, и извивалась всем телом.

Будто сквозь сон Марион услышала скрип шедшего вниз замочка «молнии», вшитой на спинке ее платья. Пальцы, слегка огрубевшие от садовых работ, нежно заскользили под атласом ее платья и сбросили его с ее плеч. Мгновение — и одежда прохладным ворохом упала к ее ногам.

Два шага вправо — и они оба сели на кровать. А потом упали, ни на мгновение не переставая целоваться, словно утоляли жгучий голод.

Он молниеносно снял с нее нижнюю юбку и бросил на пол. Его брюки оказались там же. Еще секунда — и их ничто больше не разделяло.

Вглядываясь в красивое лицо мужа, Марион заметила, что он едва сдерживает улыбку.

— Чему ты улыбаешься? — прошептала она, прижав ладонь к его губам.

— Когда мы поженились, нам казалось, что мы познали в любви все до конца. — Он перевел взгляд с ее губ на груди. — Почему никто не предупредил нас?

— О чем? — спросила она.

— Что с годами любовь становится еще более страстной и глубокой.

Облегченно вздохнув, Марион согласилась с ним:

— Да, Джефф, и я должна тебе столько сказать…

— Я тоже, дорогая, но сейчас…

Его тело придавило ее. Он опустил голову и стал снова целовать ее, и каждый его поцелуй рождал в ней обжигающую волну томления. Вскоре их страсть достигла такой силы, что все, что Марион собиралась ему сказать, вылетело у нее из головы. Все, кроме безмолвной мольбы: Только бы ты был со мной!


Джефф медленно и долго просыпался, но даже сквозь сон его не покидало ощущение приподнятого настроения и какой-то особой легкости на душе. И тут он понял, почему у него сегодня утром такое хорошее расположение духа. Один поворот головы — и его взгляду предстала крепко спящая жена с едва заметной улыбкой на губах, с разметавшимися по подушке прядями светло-русых волос. Он довольно улыбнулся. Боже мой! Можно подумать, что это они обвенчались вчера в церкви! И будто у них была первая брачная ночь!

Он приподнялся на локтях и осмотрел спальню. Их одежда была разбросана повсюду. Джефф вновь улыбнулся довольной улыбкой, осторожно соскользнул с кровати и стал наводить в спальне порядок.

Подняв атласное платье Марион, Джефф повесил его на спинку стула, рядом поставил ее туфли. Свой смокинг он нашел на полу и тоже повесил на стул. Когда дошла очередь до нижней юбки, то он открыл ящик для белья и положил было юбку туда, но потом вытащил — вдруг Марион захочет ее выстирать? Он уже хотел задвинуть ящик, как вдруг увидел там пузырек с лекарством. Джефф замер, потом взял пузырек и стал рассматривать. Марион заболела? — пронеслось у него в голове. Он прочел надпись на этикетке, и это так его потрясло, что несколько секунд он находился в состоянии, близком к шоковому. Только сердце бешено колотилось. У Марион будет ребенок?

Он быстро повернулся, готовый разбудить жену радостным криком, но вдруг весь сжался от неожиданной мысли: почему же Марион ничего ему не сказала?

В ящике лежало расписание посещений доктора Туми. Джефф быстро пробежал его глазами. Мозг лихорадочно работал. Значит, Марион была на третьем месяце!

Ошеломленный, он бессильно опустился на первый попавшийся стул. Гнетущее чувство невосполнимой утраты овладело всем его существом. Марион узнала, что беременна, и решила скрыть это от него. Почему они не отпраздновали эту новость вместе? Почему Марион не поделилась с ним этой радостью? У нее какие-то свои планы? Утаить от него такое событие! Но почему?

Он ощутил опустошенность. Одиночество, которое, казалось, больше не вернется, сдавило ему сердце. Он пристально вглядывался в лицо своей безмятежно спавшей жены и не мог отделаться от чувства, что он ей случайный знакомый, заглянувший на чашечку кофе.

Новость, которая при других обстоятельствах сделала бы его счастливым, убила его. Боль утраты была до того невыносима, что у него на лбу проступил холодный пот. Марион считает, что ему не следует знать о ее беременности. Значит, ею по-прежнему владеет желание расторгнуть их брак.

А он-то считал, что причина их разлада — Тиффани! Сыграло свою роль вмешательство в их жизнь Тиффани или нет — какое это имеет значение! Их семейная жизнь дала трещину задолго до появления мисс Тейлор, но он обвинил во всем ее, потому что это давало ему шанс бороться за любовь Марион.

Как он ошибался!

Их с Марион разлад имеет более глубокие корни, чем история с Тиффани. Он стал лишним в жизни Марион. Лишним и ненужным до такой степени, что она даже не сочла нужным сообщить ему, что он скоро станет отцом их ребенка.

Боль становилась все невыносимее. Так вот почему она не задумываясь выгнала его из дома! Вот почему раздула тот ничтожный случай с поцелуем Тиффани! Вот почему ухватилась за его возможный перевод в Калифорнию! Все только для того, чтобы развестись с ним. Она торопится отделаться от него, пока беременность незаметна.

Джефф положил памятку посещений врача на место и осторожно задвинул ящик. Потом бесшумно выскользнул из спальни и пошел по коридору к себе, чтобы хорошенько подумать, что он будет делать всю оставшуюся жизнь.


Марион надела видавшие виды джинсы и белую футболку, наспех расчесала волосы и сбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

— Джефф! — позвала она, заглянув в его кабинет. Там мужа не оказалось, и она пошла на кухню.

Кофе был еще горячий. Она взяла кофейник и с удовольствием вдохнула аромат кофе — сегодня он пахнул особенно вкусно.

Но она поставила кофейник на место, поскольку найти Джеффа было важнее, чем пить кофе. Кроме того, подумала она, положив руки на живот, малышу кофеин вреден.

Она нашла Джеффа сидящим на ступеньках крыльца со стороны кухни. Он даже не обернулся, когда она приблизилась к нему.

— Доброе утро, — сказала она бодро.

Джефф не ответил. Он продолжал сидеть молча, втянув голову в плечи, опершись локтями о колени и закрыв лицо ладонями. Она подошла поближе, предчувствуя недоброе. Марион никак не ожидала увидеть его в таком состоянии сегодня.

И вдруг ее осенило — Джефф ни на минуту не отказывался от мысли уйти из дома. Ничего не изменилось. Даже эта ночь не изменила его планы. Он просто не знает, как сказать ей о своем уходе теперь, после ночи, проведенной вместе. Чтобы как-то прийти в себя и успокоиться, Марион крепко вцепилась в перила веранды.

Боже мой! На что она надеялась?

В который раз подпав под обаяние мужа, она закрыла глаза и на Тиффани, и на «Ситем». Она искренне поверила, что спектакль, о котором они оба договорились, превратился в подлинное чувство и Джефф решил остаться.

До чего же она наивна! Ведь он ни слова не сказал о том, что остается!

Она проглотила слезы и, набравшись храбрости, спросила:

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Он обернулся, и первое, что она увидела, — страдальческое выражение его глаз.

— Да. Лучше поздно, чем никогда. — Он поднялся с крыльца. — Давай пройдемся!

С замиранием сердца она спустилась по тем же ступенькам, на которых они сидели вчера вечером, обошла тент, где они вчера танцевали, и пошла по мокрому от росы газону бок о бок с Джеффом.

— В чем дело? — спросила она севшим от волнения голосом.

Он горько усмехнулся:

— Это правда, что ты беременна?

Она вся засветилась от счастья, но тут же сникла. О Боже, она-то думала, что он просто ищет повод, чтобы извиниться перед своим отъездом за сегодняшнюю ночь. Но, оказывается, все гораздо сложнее…

Марион краешком глаза взглянула на мужа. Стиснутые до боли зубы красноречиво говорили о том, какие муки ему приходится испытывать. Действительно, он был сильно расстроен. Раз он связывал свое будущее с ней, можно себе представить, что он сейчас чувствует — ущемление своих отцовских прав и горькую обиду.

— С чего ты взял? — спросила она, заикаясь от волнения.

— Сегодня утром, приводя в порядок комнату, я открыл этот чертов ящик!

Марион обхватила себя руками, чтобы унять озноб, хотя солнце уже сильно пригревало.

— Я не хотела, чтобы ты узнал.

— Вижу, что не хотела. — Горечь, сквозившая в его голосе, задела ее за живое.

— Да, не хотела. Я думала… пусть ничто не омрачает твою новую жизнь! Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым или обязанным. Я и сейчас не хочу! — Ее глаза блестели от подступивших слез.

Он смотрел на нее с нескрываемым удивлением.

— Марион! Опомнись! Что ты говоришь?

— Ничего особенного! Уходи поскорей, раз уж собрался! Так со мной поступить!.. Всего хорошего! Прощай!

— Как же я поступил с тобой, могу я спросить?

Она посмотрела по сторонам, собираясь с мыслями:

— Как поступил? Разве не мой муж влюбился в кого-то там еще и собирается уехать за три тысячи миль отсюда?

Джефф был ошеломлен. Его обуревали противоречивые чувства, но внешне он оставался совершенно спокоен.

Марион тут же охватило искреннее раскаяние. Она тяжело вздохнула.

— Забудь, что я тебе сказала. Я не держу зла на тебя.

Но ей было горько и обидно. Когда она стала снимать свое обручальное кольцо, губы у нее дрожали.

Темные глаза Джеффа округлились от изумления.

— Что… ты… делаешь? — Казалось, что слова застревают у него в горле.

— Вот. — Смело улыбаясь, Марион взяла его руку и, положив ему на ладонь свое обручальное кольцо, сжала его пальцы в кулак. — Так мне будет спокойнее. — Ее силы были на исходе, она едва держалась на ногах. — Будь счастлив, Джефф.

Она совсем было собралась повернуть в дом, когда Джефф рванулся и схватил ее за руку.

— Что еще? — нетерпеливо бросила Марион.

— Как это — что? То, ради чего я начал этот разговор!

Она отвела глаза в сторону, не в силах выдержать его гневный взгляд.

— Ладно, говори, что там у тебя?

Джефф притянул ее за руку к себе, заставил поднять к нему лицо.

— Ты думаешь, я поверил, что ты скрыла новость о ребенке, потому что хотела, чтобы я спокойно уехал? Неужели ты думаешь, что я настолько наивен, что поверю в это?

— А ради чего еще я стала бы скрывать эту новость?

— Вот это-то я и хочу от тебя услышать, — сказал Джефф.

— Ты получил ответ.

Он отпустил ее руку.

— Ты еще ничего не сказала мне. Это ты не хочешь, чтобы мы были вместе. Я стал совершенно лишним в твоей жизни. А ты сделалась такой независимой, что даже решила оставить своего ребенка без отца!

Марион хотела что-то возразить, но язык не слушался ее. Слова Джеффа потрясли ее до глубины души.

Наконец Марион обрела дар речи, но все, что она смогла произнести, было:

— Какой же ты болван!

Она отвернулась к реке, стараясь унять подступившие слезы, однако ей это не удалось. Внезапно ее охватило чувство отчаяния — из-за прошлого, из-за будущего, из-за тех ожиданий, с которыми они начали свою совместную жизнь и которым не суждено осуществиться.

— Ну, Марион, давай выкладывай все начистоту! — жестко сказал он.

Она обернулась. Его жестокость ранила ее в самое сердце. Неужели он не видит, как она страдает? Как он смел так вольно толковать мотивы, из-за которых она утаила от него свою беременность? Ее трясло от гнева.

— Я не говорила тебе о нашем ребенке, потому что мы его все равно потеряем!

Джефф похолодел.

— Что ты сказала?

— У меня уже было два выкидыша. Эта беременность закончится тем же! — Ею овладело чувство обреченности, и понадобилось несколько секунд, чтобы Марион взяла себя в руки и смогла говорить: — Тебе уже пришлось испытать горькое разочарование в те прошлые разы, и я не хотела подвергать тебя снова этому суровому испытанию.

— И ты решила скрыть от меня свою беременность, еще не зная, каким будет исход, — сказал Джефф, глядя куда-то вдаль. — О чем ты думала, принимая такое решение? Что я не вынесу?.. Что не пойму и не поддержу тебя?

— Нет! — Она взъерошила волосы. — Ты и так достаточно натерпелся, и… я не хотела в очередной раз причинить тебе страдания и боль. Я боялась, что ты будешь негодовать еще больше, чем прежде.

— Негодовать? Почему я должен негодовать? — воскликнул он.

— Ну… — Она с трудом подбирала слова. Горькие слова. — Неужели не понятно? Я не смогла создать ту полноценную семью, о которой ты мечтал!

Джефф схватился за голову.

— Ты хочешь сказать, что причиной разлада между нами стало отсутствие у нас детей?

— Разве не из-за этого ты охладел ко мне? — сказала она, глядя в сторону.

— Я охладел?!

— Конечно. — У нее дрожали губы. — После того, как мы потеряли всякую надежду иметь детей, ты изменился, стал отдаляться. Ты стал задерживаться на работе, проводя с сослуживцами больше времени, чем со мной.

Джефф посмотрел на нее с нескрываемым удивлением и, усмехнувшись, сказал:

— Марион, по-моему, ты единственная, кто изменился. Как только отказалась от мысли иметь детей, ты расцвела буквально на глазах. Создала товарищество ювелиров, выкупила у родителей магазин, стала потрясающе знаменитой… Мне казалось, что я вызываю у тебя раздражение.

— Почему? — удивилась в свою очередь она.

— Причин хоть отбавляй! Замужество осложнило твою учебу в институте, мешало твоей карьере. Тебя раздражала необходимость отдавать время семье…

— Ты никогда не раздражал меня! — сказала она серьезно.

— А я всегда был предан тебе!

— Тогда… что же произошло?

Они уставились друг на друга в полном недоумении.

Первым нарушил молчание Джефф. Протянув к жене руки, он произнес:

— Дорогая, иди ко мне!

Она подошла. Вернее сказать, бросилась к нему. Они обнялись так крепко, словно решили навсегда остаться в объятиях друг друга.

— Наверное, мы оба изменились, — помолчав, сказала Марион. — Бронвин настойчиво твердила мне, что наши пути разошлись, когда мы перестали посещать клинику. Как ты думаешь, она была права?

— Может быть. — Он откинулся назад и, вздохнув, сказал: — Признаться, я возненавидел все эти анализы и процедуры. Пройдя курс лечения, сколько супружеских пар обрели долгожданных детей! Но мне не хватило силы воли и выдержки, и я возненавидел клинику. Меня постоянно преследовало чувство униженности, мне смертельно надоело быть подопытным кроликом. Когда мы перестали ходить в клинику, я даже вздохнул с облегчением. Прости меня, дорогая, видимо, это не по мне!

Марион нежно погладила его по щеке.

— Что-то похожее было и со мной.

— Правда?

— Да. К тому времени, когда мы забросили лечение, я почувствовала себя полной неудачницей. — Марион распрямилась от неожиданной мысли. — Вот тогда-то я и ушла с головой в работу, — сказала она, — где я могла реализоваться как личность, где все зависело от меня одной — от замысла до воплощения. Там я снова обрела себя. Успех окрылил меня, и стало так легко на душе. Вот почему я старалась заполнить свою жизнь до отказа, Джефф. Исключительно из желания обрести душевное равновесие.

Джефф взглянул на нее, грустный и расстроенный, и тыльной стороной ладони провел по мокрой от слез щеке Марион.

— Я ни о чем не подозревал. Пойми, мне искренне жаль. Я был так поглощен своими собственными переживаниями, что ни разу не задумался над тем, что творится у тебя на душе. — Он прижал ее к себе, его подбородок касался ее волос. — Я тоже окунулся в работу, чтобы забыть все, что нам пришлось пережить. Хотя, если говорить честно, я относился к тебе с большой долей настороженности. Это была своего рода реакция на твое равнодушное ко мне отношение, как мне тогда казалось.

Внезапно Марион осенило:

— Ну что за странная супружеская пара! Нам надо было срочно уложить чемоданы и уехать в отпуск.

— Ты права. Сидели бы где-нибудь на пляже и беседовали не спеша.

— А вместо этого мы отдалились друг от друга, каждый нашел себе новых друзей, с головой ушел в свою работу…

— …и тем только еще больше ухудшил положение, — добавил Джефф. — Каждый избрал свое поле деятельности, и нашей отчужденностью воспользовалась такая коварная особа, как Тиффани, совершенно сознательно вставшая между нами.

Марион удивленно вскинула брови.

— Коварная?

— Да. Нам пора поговорить об этой женщине, — сказал он, подводя Марион к гамаку.

И они поговорили. На это ушел почти час. Когда они высказали все, что лежало у них на сердце, Джефф почувствовал, что Марион поверила в беспочвенность своих подозрений, и вздохнул с облегчением.

Коварные уловки Тиффани подорвать уверенность Марион в себе и в верности мужа потерпели полный провал.

— Можно задать тебе один вопрос? — растягивая слова, спросила Марион, нежась в объятиях Джеффа. — Если бы мы разошлись и ты уехал в Калифорнию, у вас с Тиффани завязались бы романтические отношения?

— И ты еще спрашиваешь?

— Ну, она такая элегантная и красивая.

— Да, и с ней легко работать. Но я бы никогда не смог ее полюбить. Бог мой, Марион, да она понятия не имеет, что такое стирка!

— Что? — спросила Марион, нахмурившись.

— Успокойся. Ты ведь умеешь стирать. Может, это и нелогично, но такой маленький штрих является одной из причин, почему я тебя люблю. — Неожиданно он погрустнел и прижал ее к себе с новой силой. — Мне было невыносимо больно от сознания, что я вычеркнут из твоей жизни, Марион. От этой боли я не находил себе места. Ни поговорить, ни поделиться… Я чуть с ума не сошел из-за нашей разобщенности.

— Я тоже, дорогой! Давай пообещаем друг другу больше никогда не повторять подобную ошибку.

— В этом ты можешь на меня полностью положиться. Из-за нашей размолвки страдала моя работа. Во время переговоров с «Ситем» я был уверен, что поступаю правильно, но вот сюда, — он положил руку на сердце, — закралось сомнение, потому что ты была не на моей стороне. Мне так тебя не хватало!

Губы Марион тронула легкая улыбка.

— Я никому еще не признавалась, но, все тщательно взвесив, теперь я соглашусь с тобой в оценке строительства жилого комплекса «Си-тем», за исключением судьбы лесного массива.

— Я как раз работаю над этим.

— Что ты говоришь? — Она так стремительно повернулась к Джеффу, что гамак рискованно накренился.

Джеффа душил смех. Успокоившись, он продолжил:

— Представляешь, никто даже не догадывался, что многие художественные изделия коренных жителей Америки находили именно в этих лесах.

— Да? И как же теперь быть?

— Разработчику проекта только что сообщили, что территория для застройки и прилегающие к ней леса — древнее индейское кладбище.

Марион удивленно спросила:

— Откуда стало известно, что там древние захоронения?

Джефф пожал плечами:

— Вполне возможно, что «Ситем» из-за этих лесов стал притчей во языцех. На днях соберется Комитет по охране природы, чтобы рассмотреть вопрос о закрытии проекта. Из-за этого всю неделю и надрывался у нас телефон — мы созванивались с Тиффани и обсуждали этот вопрос. Но на следующей неделе она уже будет за три тысячи миль отсюда, и мы больше никогда не увидимся.

Марион отстранилась от него и выбралась из гамака.

— Ты действительно раздумал ехать вслед за ней? — спросила она, глядя на реку.

— Разумеется. В этом ты можешь не сомневаться…

— Да нет. Я имела в виду работу. Тиффани мне говорила, что ты устал от мелких судебных дел, характерных для такого небольшого городка, как наш. Может, она права? Ведь ты такой талантливый юрист. У тебя нет ощущения, что ты напрасно растрачиваешь здесь свои силы?

Он поднялся из гамака и встал рядом с ней.

— Ничуть. Я горжусь, что служу своему городу. И не все мои клиенты — мелкие дельцы. Нет, быть юристом в Итернити вполне соответствует моим запросам с профессиональной точки зрения. — Он покачал головой. — Но если тебя нет рядом, то все теряет для меня смысл.

— Это правда? Ведь может так случиться, что у нас никогда не будет детей!

Он глубоко вздохнул:

— Как ты не можешь понять, что я люблю тебя такою, какая ты есть?

— Так трудно… в это поверить, — тихо проговорила она.

Он заключил ее лицо в ладони и, глядя в ее широко раскрытые глаза, сказал:

— Верь мне, я люблю тебя и всегда буду любить. Ни на минуту не сомневайся в этом! Мы с тобой уже сейчас счастливы, а с появлением малыша станем еще счастливее.

— О, Джефф! Я так люблю тебя! — Она прижалась к нему сильнее. — Как ты мог усомниться в моей любви к тебе? Я не представляю жизни без тебя!

Он целовал ее глаза, лоб, волосы. Потом их губы слились в долгом поцелуе.

— Я скажу тебе, с чем могу расстаться без особого труда, — проговорила Марион. — С ювелирным магазином, например. Создание дорогих изысканных украшений — вот что меня по-настоящему увлекает, вот чем я могу заниматься без устали всю жизнь. Только не знаю, как сказать о продаже «Центр-ювелира» отцу. Этот магазин — его гордость и отрада. Не знаю, как он отнесется к тому, что магазином будет владеть кто-то чужой.

— Тогда не продавай, — посоветовал Джефф. — В воскресенье твой отец сказал мне, что они с матерью думают вернуться обратно в Итернити. Им совершенно нечем заняться, и они умирают от скуки.

— Я говорила им, что они слишком молоды, чтобы отойти от дел.

— Совершенно верно. Твой отец хотел попросить у тебя какую-нибудь должность в твоем магазине, да так и не решился.

— Должность? Да пусть берет под свое начало хоть весь магазин! — радостно сказала Марион.

Тут она заметила, что глаза Джеффа потеплели и он заулыбался. Марион была уверена, что не из-за скорого приезда тещи и тестя.

— Что случилось? — спросила она.

Теперь он улыбался во весь рот:

— Ты ждешь ребенка! До меня только что дошло это! Марион, у нас будет ребенок!

— Неизвестно, доношу ли я до срока, — сказала она с грустью в голосе.

— Это доктор Туми сказал тебе, что есть угроза потерять ребенка?

— Нет.

— Тогда откуда у тебя такие мысли? — спросил ее Джефф.

— Просто у меня предчувствие. В соответствии с моей репутацией… Теперь понимаешь, почему я не хотела говорить тебе об этом? А ты уже расплылся в глупой улыбке, как все будущие отцы.

— Прости, — он провел ладонью по своей щеке. — Что бы ни случилось, знай, я всегда рядом. Вместе, шаг за шагом, мы пройдем этот путь. Даст Бог, мы дождемся малыша. Будем надеяться, что мы его не потеряем. Такова жизнь, Марион, наша жизнь. Не твоя, не моя, а наша. В трудную минуту мы должны держаться вместе. Хорошо?

Она кивнула, глядя на него блестящими от слез глазами. И вдруг спохватилась:

— Джефф, мое кольцо!

Он стал шарить по карманам, даже вывернул их. Наконец он сказал:

— Марион, я совершенно не помню, куда его положил. Я был так расстроен… наверное, я его выронил.

Марион окинула взглядом огромный газон и, чуть не плача, запричитала:

— О, только не это! Боже мой, что я наделала! Это кольцо так дорого мне!

— Давай поищем вместе, — предложил Джефф.

Они искали минут пятнадцать. Марион была настолько огорчена, что еще немного, и у нее началась бы истерика. Но тут Джефф издал торжествующий вопль. Она подняла голову и посмотрела на мужа. Увидев у него в руке свой широкий золотой перстень, Марион облегченно вздохнула и легла на траву, устремив взгляд в безоблачное голубое небо.

Джефф подошел и сел рядом. Она улыбалась утреннему небу, и казалось, что само солнце благословляет ее.

— Боги посылают нам одно испытание за другим. Похоже, удача отвернулась от нас, — сказала Марион, вдруг опечалившись.

— Ничего подобного! Мы венчались в Итернитской церкви — не забывай! — возразил ей он.

— Джефф, ты веришь в это предание?

Он стал пристально рассматривать ее кольцо, держа его двумя пальцами.

— Я долго думал над этим, — признался он с хитроватой улыбкой, — и должен сказать тебе, что действительно поверил.

— То есть?

Его темные внимательные глаза сверлили ее.

— Я поверил в нас.

Она ощутила нечто особенное, не поддающееся осмыслению. Казалось, она подпала под действие колдовских чар и была готова сама совершить что-то необыкновенное. Но вслух она сказала только:

— Я тоже.

— А теперь дайте мне вашу руку, миссис Кент.

Марион протянула ему левую руку, и он крепко сжал ее. Затем надел ей обручальное кольцо на безымянный палец, где ему и надлежало быть.

Не выпуская ее руки из своей, Джефф наклонился и поцеловал ее в губы. Это был поцелуй двух влюбленных, осененный безграничной верой в будущее. Оба были безмерно счастливы. Они чуть не разрушили свой брак, однако, пережив испытания, их союз стал крепче стали.

— Что тебе приготовить на завтрак? — спросила она, вставая. — У нас уйма рогаликов и рулетов, оставшихся со свадьбы. Или ты предпочитаешь… Что такое? — спросила она подозрительно, заметив, что его глаза как-то странно блестят.

Они, обнявшись, шли к дому.

— А что, если нам отказаться от завтрака и найти более интересное занятие на ближайшие часа два?

— И правда! Не поиграть ли нам в «монополию»? Или тебе больше по душе термины из другой области? — Она засмеялась, когда он приподнял ее и стал кружиться с нею, рассекая воздух.

Река величаво несла свои воды — мимо них, мимо Итернити. В вечность.

Загрузка...