Рассказы о Пилле-Рийн

Утро

Пилле-Рийн открыла глаза и сначала совершенно не поняла, где она. Комната была другая, со светло-зелёными стенами. Под окном стоял большой берёзовый стул, который вполне мог быть из сказки. Только он был не такой крошечный, как у гномов. Но трём медведям он, конечно, мог принадлежать, особенно самому большому медведю. На стуле сидела кукла Анне – льняные волосы растрёпаны, сама без платья, – и, значит, это всё было настоящее, а не в сказке, потому что в сказке на Анне непременно было бы новое розовое платье.

Пилле-Рийн медленно нагнула голову, чтобы всё это вдруг не пропало, и поглядела на пол.

Маминого серого ковра возле кровати не было. Но вместо него там было большое жёлтое пятно от солнца. Оно двигалось и переливалось, и маленькие светлые волны в нём убегали друг от друга.

Окно тоже было не её. Оно было немного меньше, но зато открытое, и занавеска вздувалась от ветра. Занавеска белая, и на ней крошечные фиолетовые цветы. А на окне в коричневой маминой вазе стояли жёлтые цветы – златоглавы.

Теперь Пилле-Рийн всё вспомнила. Она была в деревне. И эти златоглавы сама собирала вчера вечером, когда они с мамой шли на пастбище встречать тётю Юули.

В деревню они приехали только вчера, и Пилле-Рийн видела корову так близко, что могла бы до неё дотронуться, если бы только захотела.

Потом ещё она стирала во дворе платье куклы Анне, а воду выливала прямо на землю, потому что в деревне за это никто не ругает.

Пилле-Рийн быстро вскочила с кровати, схватила со стула Анне и прыгнула обратно в постель.

Пол под ногами был прохладный, только солнечное пятно было тёплое.

Когда Пилле-Рийн снова очутилась под одеялом, она крикнула:

– Мама, я проснулась! Мама, ты знаешь, мы в деревне!

Неприятность

Всё началось с того, что на Пилле-Рийн надели платье с яблоками.

Папа сказал, что солнцу пришлось встать рано, чтобы высушить оба платья – платье куклы Анне и платье Пилле-Рийн, которые вчера вечером постирала мама. И тётя Юули встала на полчаса раньше, чтобы их выгладить.

Туфли Пилле-Рийн не обула, потому что в деревне можно ходить босиком. И мама сказала, что Пилле-Рийн может идти гулять, только пусть не шалит.

На улице было красиво. Перед домом цвели яблони куст лиловой сирени тоже уже немножечко цвёл. По небу плыли белые облака, похожие на цветы.

Рядом с кустом сирени был колодец, а на нём – ведро с цепью. Колодец был покрыт крышкой, но вставать на него всё равно нельзя. Папа вчера сказал, что так и до смерти рукой подать, если лазать на колодец.

Возле колодца была зелёная ванна с водой. Пилле-Рийн любит воду и поэтому сразу подошла к ванне. В ванне стоял ещё бидон с молоком. Это для того, чтобы молоко не скисло и чтобы было холодное.

Пилле-Рийн присела у ванны на корточки. Вода в ванне блестела и была чёрной, потому что солнце сюда не доходило – ему мешал сиреневый куст.

Пилле-Рийн потрогала воду пальцем. Вода была холодная как лёд. И ванна тоже холодная, потому что она из жести. А стенка ванны сплошь покрыта пузырьками и каплями.

Пилле-Рийн наклонилась над ванной и посмотрела в воду. Там виднелись ветки сирени, и небо, и белые облака. Так смотреть было даже лучше, потому что настоящее небо очень уж светлое и от него больно глазам.

Но самое интересное было то, что среди этого неба, и веток, и облаков виднелась ещё одна Пилле-Рийн в платье с яблоками и с красными бантами в косичках. Пилле-Рийн сказала:

– Здравствуй.

И водяная Пилле-Рийн тоже сказала:

«Здравствуй».

Пилле-Рийн наморщила брови, и водяная Пилле-Рийн наморщила брови. Пилле-Рийн засмеялась, и водяная Пилле-Рийн – тоже.

Тогда Пилле-Рийн обмакнула одну косичку в воду. Водяная Пилле-Рийн протянула ей навстречу свою косичку. И когда их косички встретились, вода покрылась рябью. Лицо водяной Пилле-Рийн стало неровным и расплылось в разные стороны, так что Пилле-Рийн опять засмеялась.

Когда водяная Пилле-Рийн снова стала гладкой, настоящая Пилле-Рийн показала ей язык. И та показала в ответ. И они обе смеялись и говорили друг другу:

«Ты смешная! Ты смешная! И у тебя веснушки на носу!» Веснушки – это хорошо. Правда, маме они не нравятся, но папе нравятся. И тётя Юули говорит, что солнце даёт их на лето только тем, кого оно любит, а другим не даёт ничего.

Потом Пилле-Рийн взяла палочку, что лежала у колодца, и сказала:

– Хочешь, я сделаю тебя неровной?

И водяная Пилле-Рийн спросила то же самое. Пилле-Рийн сказала:

– Сделай! А ты меня не достанешь. И водяная Пилле-Рийн сказала: «Ты меня не достанешь».

Тогда Пилле-Рийн тихонько покрутила палочкой в воде, так что водяная Пилле-Рийн распалась на разноцветные кусочки, и эти кусочки убежали к краям ванны. И молочный бидон отплыл к краю ванны и сделал – тук! Пилле-Рийн подождала, когда водяная Пилле-Рийн вернётся, и сказала:

– Смотри, я вовсе и не была неровной, а ты была!

И водяная Пилле-Рийн сказала то же самое. Но она говорила неправду, потому что Пилле-Рийн видела, до чего водяная Пилле-Рийн была неровной.

И всё-таки Пилле-Рийн сунула руку в воду, чтобы помириться. И они обе стали смотреть на небо.

Пилле-Рийн смотрела на небо, которое в ванне. А водяная Пилле-Рийн – на небо, которое наверху. В ванне плавали белые облака. Но когда Пилле-Рийн захотела их потрогать, они расплылись.

Тогда Пилле-Рийн пошла в комнату и принесла ведёрко для песка. Она снова села на корточки и сказала небу, которое было в ванне:

– Я твои облака поймаю.

И водяная Пилле-Рийн сказала настоящему небу то же.

Пилле-Рийн стала черпать ведёрком воду из ванны. А что делала водяная Пилле-Рийн, не было видно, потому что вода перемешалась.

Пилле-Рийн черпала долго, так что даже трава кругом стала мокрой. Но облака всё ещё были в ванне. Тогда Пилле-Рийн кинула туда камешек, чтобы узнать, глубоко ли до неба. Но камешек только щёлкнул, и Пилле-Рийн ничего не поняла.

Тогда Пилле-Рийн бросила в ванну горсть песку, но от этого замутилось небо. Пилле-Рийн вытерла измазанные песком руки о платье, подождала, когда небо в ванне снова стало голубым, и среди веток появилась водяная Пилле-Рийн. И стала черпать дальше.

Но тут случилось плохое дело. Водяная Пилле-Рийн толкнула ведёрком молочный бидон. Бидон сделал бульк! – и всё молоко растеклось между облаками.

Пилле-Рийн испугалась и заплакала. На крик прибежали мама и тётя Юули и, наконец, вышел папа. Папа и мама ругали Пилле-Рийн и хотели отправить обратно в город. Но тётя Юули сказала, что неприятности всегда могут случиться. И что если теперь Пилле-Рийн будет хорошей девочкой, то корова даст ещё молока.

Пилле-Рийн долго плакала на руках у тёти Юули и только ей одной сказала, что бидон перевернула как раз водяная Пилле-Рийн, а не она. Пилле-Рийн потому другим этого не говорила, что жаловаться вообще нехорошо. И тогда они вместе с тётей Юули постирали платье с яблоками, то самое, с которого всё началось.

Отъезд

В воскресенье вечером папа и мама уехали обратно в город.

Пилле-Рийн вместе с тетей Юули ходила на станцию провожать их. Станция была маленькая, только навес – даже билетов здесь не продавали. И платформа дощатая.

Пока ждали поезда, мама разговаривала с тётей Юули о том, как Пилле-Рийн должна вести себя в деревне. А Пилле-Рийн с папой ходила по платформе из конца в конец и всё по одной доске. А кто сойдёт с доски, тот даст фант. Пилле-Рийн дала папе ленту из косички и жестяную песочницу. А папа дал Пилле-Рийн карандаш – один конец красный, другой – синий и трубочку конфет-леденцов.

Но разыграть фанты уже не успели, потому что из-за леса показался поезд, и запыхтел, и остановился у платформы.

Папа и мама вошли в вагон. Папа вошёл с лентой от косички и с жестяной песочницей Пилле-Рийн. Мама и папа махали из вагона. Мама велела Пилле-Рийн быть хорошей девочкой, а папа сказал, что Пилле-Рийн может съесть конфеты. И тут поезд свистнул и поехал. Только дымок остался над станцией. А у последнего вагона сзади светилось пятнышко, как у косули, чтобы косулёнок видел и бежал следом – так рассказывал папа.

Когда поезда не стало видно, тётя Юули сказала:

– Ну что же, пошли. Уже вечер.

– Пошли,- сказала Пилле-Рийн и отдала тёте Юули карандаш на сохранение. Пилле-Рийн молча шагала рядом с тётей Юули и держала в руке трубочку с конфетами. Ни одной конфеты она не взяла. Просто не хотелось.

Лийза

Пилле-Рийн поела на кухне хлеба с молоком. Потом она взяла в сенях железные грабли и пошла к кусту сирени делать грядку для куклы. Пилле-Рийн сегодня была хозяйкой, а хозяйка не может сидеть без дела. В три часа вернётся с птицефермы тётя Юули, и тогда уже она будет хозяйкой.

На грядках Пилле-Рийн скоро всё было посеяно, и даже начали, как будто, появляться ростки. Потом Пилле-Рийн эти грядки полола. И тут уже стало немного надоедать.

Вдруг она увидела: через пастбище кто-то идёт в красном платье. А в руке что-то жёлтое.

Девочка! Совсем незнакомая девочка!

И вот она дошла до тёти Юулиных ворот. Открывать не стала, а ловко перелезла через них. И у нее были такие светлые волосы, совсем белые. А жёлтое в руке – это была корзинка. Девочка не заметила Пилле-Рийн и вошла в сени и заглянула через дверь в комнату. В комнате никого не было, и девочка вышла на улицу, а корзину поставила возле двери на скамейку.

Пилле-Рийн расхрабрилась, подошла к крыльцу и спросила:

– Извините, вы ищете тётю Юули?

Если бы Пилле-Рийн не была сегодня хозяйкой, она сказала бы девочке «ты». Но хозяйки всегда говорят чужим «вы» и «извините». И потом, девочка была старше Пилле-Рийн.

– Мама прислала тёте Юули долг – яйца, – сказала девочка и снова взяла корзину в руки. – А тётя Юули скоро придет? – И лицо у девочки стало розовое.

– Подождите, пожалуйста, – сказала Пилле-Рийн. – Тётя Юули придёт в три часа.

– Это ты должна была приехать из города? – сказала девочка. – Говори мне «ты». Мне ещё никто не говорит «вы»

– А сколько тебе лет? – спросила Пилле-Рийн.

– Восемь. А зовут меня Лийза.

На ней было выгоревшее платье с красными цветочками, а на ногах ничего не было.

– А мне пять, – сказала Пилле-Рийн. – Мне мама тоже позволила ходить босиком.

– Только в лесу Лоху нельзя, – сказала Лийза. – Там змеи.

– Где это? – спросила Пилле-Рийн.

– Это рядом с нашим Островом.

– Какой это – остров? Разве здесь тоже море, как под Таллинном? – удивилась Пилле-Рийн.

Девочка засмеялась, и лицо её опять стало розовым.

– Да это же не морской остров,- сказала она.- Это хутор такой.

– А почему он так называется? – спросила Пилле-Рийн.

– Не знаю, – сказала Лийза. – Папа говорит, что мы – как остров среди полей и лугов.

– А какие тут в колхозе ещё хутора? – спросила Пилле-

Рийн.

– У нас тут двадцать хуторов,- сказала девочка. Матсу, Пиллермаа, Лоху, потом твой – Пахклепа, потом в лесу Лаане…

– Как много! – удивилась Пилле-Рийн. – И как ты их все помнишь?

– И ты, если будешь здесь жить, запомнишь, – засмеялась Лийза.

– А ты всегда здесь живёшь? – спросила Пилле-Рийн.

– Ну да, конечно. А зимой хожу в школу.

– Давай играть в школу! – обрадовалась Пилле-Рийн – Мы дома всегда играем в школу с Ану .

– А кто это Ану?

– Ану? Это из синего дома Ану, – сказала Пилле-Рийн. А в большом двухэтажном доме живёт Юри .

И только они хотели начать играть в школу, как пришла тётя Юули. Она издалека ещё заметила Лийзу и сказала:

– А, Лийза, здравствуй. Тебя мама прислала?

– Здравствуйте,- ответила Лийза, и опять лицо у неё стало таким розовым, что волосы казались совсем белым

– Пусть завтра мама придёт на ферму,- сказала тётя Юули. – Сегодня появились свежие цыплята.

– Это как – свежие цыплята? Откуда они взялись? – спросила Пилле-Рийн.

– Из машины, – ответила тётя Юули. – Ты ещё увидишь.

– Ты приходи завтра на ферму, – сказала Лийза.- Тогда увидишь. И в школу поиграем.

– Пойдём сегодня, – сказала Пилле-Рийн. – Тётя, я пойду с Лийзой.

– Мне нужно сегодня огурцы полоть,- сказала Лийза.

– Где ты полешь? – спросила Пилле-Рийн. – А грядки настоящие?

– Ну конечно, настоящие. Я в колхозе полю.- И она быстро попрощалась и убежала.

Пилле-Рийн забралась на ворота и долго смотрела, как мелькает среди кустов красное платье Лийзы.

– Тётя Юули, – спросила она, – со скольких лет дети могут полоть?

– Ну, так лет с пяти, – сказала тётя Юули.

Обед

Пилле-Рийн сидела на воротах тёти Юули и ждала, когда появится стадо. Она смотрела в сторону леса Лоху. Оттуда, с пастбища, пойдут коровы и впереди старая Кирьяк. Старая Кирьяк всегда идёт впереди стада и всюду суёт свой нос, в каждую щель изгороди. Схватит пучок травы и идёт дальше, жуёт. Лийза говорит, что Кирьяк передовик, она даёт двадцать пять литров молока в день. Вот она и может всюду совать свой нос.

А вообще-то коровы не злые, только их очень много. Пилле-Рийн знает сколько – пятьдесят восемь. И как это Лийза гонит их одна? А ещё Лийза умеет полоть и картошку варить умеет. Скоро Пилле-Рийн тоже всему этому научится.

И вот со стороны Лоху показалось стадо. Коровы подошли к воротам, и внизу, у ног Пилле-Рийн, поплыли их широкие чёрные с белым спины. За стадом шла Лийза с длинным прутом в руке. Пилле-Рийн слезла с ворот, тоже взяла прут и пошла рядом с Лийзой. Лийза знала, что Пилле-Рийн её ждёт. Даже здороваться не надо было. Они шли, махали прутьями и кричали:

– Куда!

– Смотри у меня!

– Пошла!

– Вот я тебе!

Когда уже стала видна изгородь коровника, старая Кирьяк побежала и все коровы – за ней. Им, наверное, поскорее хотелось попить. Девочки тоже побежали и вошли за загородку вслед за коровами. Там уже была мама Лийзы и ещё три доярки.

Доярка тётя Мари понравилась Пилле-Рийн больше всех.

потому что она была такая молодая и весёлая. Тётя Мари лила воду из пруда в жёлоб, а по желобу вода бежала в длинное корыто. Те коровы, что не поместились на берегу пруда, пили из жёлоба.

Иногда в ведро попадалась лягушка, тогда её Пилле-Рийн. Они с Лийзой разглядывали лягушку, потом давали ей имя и отпускали. И тётя Мари помогала выдумывать имена. Там была лягушка Розалия, лягушка Юрка, лягушка Расмус…

Когда коров стали доить, Лийза и Пилле-Рийн стояли тут же. А когда тётя Мари стала доить старую Кирьяк, она дала попробовать Лийзе. И Лийза доила совсем как большая.

А молоко так пенится, и струйки ударяются о подойник – кхх-кхх!

Потом тётя Мари позволила Пилле-Рийн тоже немного подоить. Пилле-Рийн села на скамейку, и это было так странно: соски у коровы были мягкие, и никакой косточки там внутри не было. Молоко шло, но почему-то всё попадало в рукав свитера и на землю.

А потом вдруг пошло почти гладко – кхх-кхх, кхх-кхх…

Мама Лийзы и тётя Мари смотрели, как Пилле-Рийн доит, и говорили, что из неё может выйти доярка что надо, если несколько лет поупражняться.

Вечер

Вечером жёлтые ноготки все свои лепестки собирают в зелёный домик. А яблоне нечего собирать, потому что она отцвела. Зато у неё среди листьев маленькие яблоки. Пилле-Рийн на них уже насмотрелась и некоторые даже надкусила, потому что яблоня низкая и ветки её почти на земле, так что яблоки легко достать.

Мама говорит, что Пилле-Рийн должна ложиться вместе с жёлтыми ноготками, чтобы яблоки могли ночью спокойно расти и не бояться, что Пилле-Рийн увидит и съест те, которые побольше. А папа сказал, что зелёные яблоки в животе будут громко звать на помощь, потому что у них было полное право расти дальше.

И дни теперь раньше закрывают свои лепестки, и сумерки входят в сад и в комнату. Потому что уже август – месяц плодов.

Пилле-Рийн уложили в кровать. Папа велел ей быстро закрыть глаза и постараться, чтобы сон пришёл раньше, чем тётя Юули подоит корову. А сам ушёл из дому. И мама вместе с ним.

Пилле-Рийн осталась одна. Из сеней ещё донеслись шаги, скрипнула дверь, было слышно, как мама и папа прошли мимо окна и папа тронул рукой ветку яблони. Потом стало тихо. Только часы тикали громким голосом.

Пилле-Рийн прижала к себе куклу Анне и сказала ей:

– Ты глупая, если боишься. Потому что кикимор вообще нет.

Потом чуточку помолчала и добавила:

– А чужие собаки не могут войти, ты ведь слышала, что папа закрыл дверь.

А часы стучали всё громче, точно у них колотилось сердце.

Пилле-Рийн приложила губы к уху Анне и сказала:

– Усни. Тогда яблоки будут расти.

Вдруг часы заскрипели, и Пилле-Рийн испугалась. Но они ничего плохого не сделали, только пробили: бомм!

И Пилле-Рийн сказала Анне:

– Ты зря испугалась. Часы отбили от часа кусок, и теперь осталась половинка.

Пилле-Рийн уселась на кровати и увидела, что по стене, рядом с окном, движутся странные чёрные пятна вперемежку с белыми. Она подтянула одеяло повыше и сказала Анне:

– Ты не бойся. Это луна. Она светит сквозь ветки яблони. А то, что прыгает по стене, – это тени.

За окном стояла яблоня. Даже яблоки были видны, потому что ещё не совсем стемнело. Пилле-Рийн сказала Анне:

– Хочешь, я покажу тебе, как растут яблоки. Это можно увидеть только ночью. – Она взяла куклу под мышку, вылезла из постели и пошла на цыпочках к окну.

Тут было лучше. И светлее было тоже. И по другую сторону стекла качалась ветка яблони. На ней было два яблока.

Пилле-Рийн усадила Анне на подоконник, а сама забралась с ногами на стол, что стоял у окна, и на ноги натянула ночную рубашку. Она прижала нос к стеклу и долго рассматривала ветку яблони и яблоки. Одно было маленькое и зелёное, а другое – с кулак Пилле-Рийн – было уже с розоватой щекой.

Вдруг Пилле-Рийн испугалась и поскорее отлепила нос от стекла. На хвостике розоватого яблока сидел большой блестящий жук.

Пилле-Рийн взяла Анне под мышку и сказала:

– Этот жук ничего плохого не сделает. И потом, он за

стеклом. Смотри, это он и надувает яблоко через хвостик – видишь, какое оно большое. Только нос к стеклу не прижимай, потому что некрасиво прижимать нос к стеклу.

А большой жук всё сидел и сидел на яблоке, и качался вместе с веткой, и блестел при свете луны.

Пилле-Рийн сказала Анне:

– А плакать я тебе не позволю. В сказочной стране у каждого яблока свой жук, который его надувает. Пойдём спать, а то жук нас боится, и яблоко не может расти.

Но Пилле-Рийн не успел слезть со стола. На крыльце задребезжал подойник тёти Юули, и сладко скрипнула дверь. И вместе с тётей Юули в комнату вошёл запах свежего сена. А руки её пахли парным молоком, когда оно обняла Пилле-Рийн. И Пилле-Рийн заплакала неизвестно почему.

Потом она лежала в постели, и кругом было тихо. Часы не стучали. Их голоса совсем не было слышно.

Пилле-Рийн, наверное, задремала. А может, это было наяву, но она увидела, как большой жук улетел вместе с яблоком. И сквозь его жужжание было слышно, как тётя Юули зовёт кошку пить молоко:

– Кис-кис-кис.