Ратибор Новгородец

Глава девятнадцатая

…Перед глазами плавали какие-то светлые полосы. Они мельтешили, мешая сосредоточиться и осознать свое положение. Сейчас Ратибор мог с уверенностью сказать о себе только одно — он где-то лежит, ему тепло и почти не больно. Но малейшее умственное усилие тут же заставляло полосы перед глазами кружиться в дикой пляске, сбивая с мысли. До Лешего нескоро дошло, что можно просто зажмуриться. Но и это далось с трудом, словно веки стали короче и не могли прикрыть глаз полностью.

Ратибор напрягся — и вспомнил. Он сражался со Змеем, убил его, но и сам при этом оказался сильно обожжен. Что было дальше — из памяти вылетело напрочь. Да и как может человек запомнить, что при нем случилось, если он без памяти валялся?

Подумав еще немного, новгородец решил попробовать пошевелить руками. Получилось. Заодно он обнаружил, что накрыт одеялом. К тому же каждое прикосновение к коже ощущалось невероятно отчетливо. Ратибор мог чувствовать почти каждую ниточку шерстяного одеяла.

Определившись таким образом, он попытался встать и осмотреться. Но вот как раз этого у него не вышло. Тело не желало слушаться.

— Очнулся наконец? — спросил знакомый голос откуда-то сбоку. — Давно пора, а то уж месяц, почитай, лежишь. Уже собирались тебя хоронить — мол, так и так не выживет — да я не дал. Как знал, что оклемаешься.

Голос явно принадлежал Волху Всеславьевичу. Ратибор окончательно запутался. Где же в таком случае находится он сам?

— В Киеве ты, — сказал голос. — У тебя этот вопрос на лбу написан. В Киеве отлеживаешься. И я тоже здесь. Как только Муромец тебя привез — Белоян сразу со мной связался. Тут я и приехал. С тех пор вместе тебя выхаживали.

Ратибор хотел что-то спросить, но и язык отказывался повиноваться ему. Из горла новгородца вырывались лишь какие-то неразборчивые восклицания. Наконец он снова открыл глаза. Полосы тут же начали кружиться и мелькать, но теперь Ратибор уже знал, что это такое. Это доски потолка, а он лежит в горнице на кровати. Просто сейчас Леший еще не совсем в сознании, а потому плохо видит.

Повернуть голову, чтобы посмотреть на учителя все-таки удалось. Волх Всеславьевич сидел рядом с кроватью на табурете. Вид у него был такой, словно знаменитый богатырь не спал по меньшей мере неделю. А может, и в самом деле не спал.