Разрешаю поиграть

И что мне на это надо сказать? В данный момент я только и могу, что стоять и делать вид, будто ничего страшного не случилось. По сути ничего и не случилось. Всего лишь мой брат болен.

-Мою реакцию? И какой она должна быть? Чего ты от меня хочешь? Только не начинай снова разговоры о нашем совместном будущем. Если нас что-то и объединит в будущем - так это общая могила, но не больше - поморщилась я.

Людовик продолжая скалится, притянул меня к себе, заставляя уткнуться ему лицом куда-то в район солнечного сплетения и заодно подумать - а не расшибить ли лоб себе, зато не хилый под дых выйдет.

-Милая, твоя упертость достойна похвалы, правда. А мое терпение вообще безгранично. Но, всегда есть это “но”, к сожалению мне начинает надоедать твое глупое поведение. А ты же прекрасно знаешь, что бывает, когда мне что-то надоедает. И по-моему у тебя опять не вышло меня обставить.

Я оторвалась от созерцания матово - черной, шелковой рубашки и подняв голову впервые с момента нашего разговора сама посмотрела ему в глаза, пытаясь найти в этих мутных и затягивающих переливающихся провалах хотя бы толику разума. По сей день надеюсь, что он не совершенно спятивший ублюдок. Все еще ищу то, чего нет и никогда не было. Глупо. Он прав, я редкая идиотка.

-Ты мне с самого начала лгал…

-Когда это? Одна из его девок и правда приболела, а я поставил на ней пару опытов и да, у твоего братца всегда будет вероятность из пассива перейти в актив, так просвети меня, где я солгал?

И столько удивление в голосе, ему невозможно объяснить, что причинять людям боль, заставлять их страдать - это не способ, не метод и не возможность обратить на себя внимание. Никто не полюбит тебя за истязание. Никто.

-Ты все время причиняешь мне боль. Все время, Людовик. А когда я пытаюсь освободиться от тебя и той боли, что ты приносишь, становиться только хуже. Ты бьешь еще больней. Зачем? Тебе до сих пор не наскучило играть мной? Ответь мне.

Тонкие, но невероятно сильные пыльцы впиваются в меня. Больше это не объятия. Теперь он просто схватил меня и не дает вырваться, с каждым мгновением все сильнее вжимая мое тело в себя. Глаза я не отвожу, как и он. Сейчас его очередь пытаться что-то в них найти. Вот только мы оба знаем, что я не одна такая, мучаюсь поисками разумности в нем. Людовик тоже ищет, правда, он ищет то самое безумие, что поглощает его целиком. И не находит. Всегда.

-Я ни разу не играл тобой. С тобой - да. Но не тобой. И ты мне никогда не наскучишь, хотя бы потому, что я никогда не считал тебя развлечением. Ты так этого и не поняла, Детка. Мы с тобой одной крови. Одного духа. Мы - связаны.

Не могу сказать, что не ожидала этого, но все же. С каждым разом у Людовика получается все лучше. На этот раз слегка влажные губы, не сразу смяли мои. Сначала он довольно скромно целовал именно губы, а лишь потом решился засунуть мне в рот свой язык.

Ага, в этом не врал. Не меньше пяти и он все время на мушке.

Ну, что ж. Пора начинать.

Мою игру…

Обнуление…

…Загрузка…

И…

…День первый.

Местоположение - Румыния. Бухарест.

Всё бессмысленно. Если не убегать от маньяка, он будет колоть тебя ножом в бок. Если убегать, в боку будет колоть само по себе.

Преобразить свою жизнь можно только одним путём - изменив своё мышление. (Джозеф Мэрфи)

Самое сложное в игре без правил - это перестать поддерживаться правил. Мне всегда непросто дается такой переход - от рамок к хаосу. В отличии от Людовика, я люблю систематизировать свои действия. Мне нравится продумывать и притворять в жизнь.

К примеру, я постоянно шла от противного. То есть, все время старалась поймать, нагнать монстра и удержать его взаперти. К примеру, в гробу. И надо признать, такой вариант совсем неплох. Жаль, что до сих пор он остается неосуществимым. Поэтому я решила прибегнуть к кое-чему другому.

-Все бессмысленно - многозначительную фразу бармен слышит из моих уст уже раз, наверное, сотый.

Вежливо улыбается и наливает. На самом деле я здесь протираю штаны, а точнее юбку не столько из-за желания напиться. Мне просто надо подготовиться к встрече. Ну и к ее последствиям. Все-таки я неплохой человек и способна сожалеть о поступках, прошлых и будущих.

-Детка, заждалась? - или не способна… сожалеть?

У Людовика всегда была эта особенность. С помощью которой он мог в мгновение ока расположить к себе собеседника или же оттолкнуть. Этакая фишка. Вот и сейчас он ей беззастенчиво пользовался, только не пойму зачем? Я не одна из его поклонниц. Хотя и вхожу в десятку тех, кто яростно желает сдохнуть в муках этому сукину сыну.

Пристроившись рядом за стойкой, Людовик повторил мой заказ и расстегнув несколько пуговиц на своей рубашке, повернулся вполоборота ко мне. Не знаю, что он пытается высмотреть, но думаю, ничего нового для себя не увидит. Впрочем, я тоже. Он красив, умен, харизматичен, властен, хитер, порой обходителен. Сложись иначе, Людовик был бы воплощением мечты. К сожалению, не сложилось. К выше упомянутым качествам, можно смело прибавить, что внутри он - уродлив, одержим, асоциален, недальновиден и брезглив ко всем, кого считает недостойным себя, то есть - ко всем.

-Я все думала, почему продолжаю несмотря ни на что, изводить себя попытками в одиночку удержать верх над тобой? Ты же никогда не бывал со мной один на один. Так с чего я придерживаюсь непонятного мне самой кодекса чести?

-Ты у меня это спрашиваешь? Милая, тебя даже такой чокнутый ублюдок, как я понять не способен - пожимает плечами Людовик и опрокидывает в себя первую стопку цуйки (вид бренди, который готовится из слив, крепость 40-50 градусов).

-Я не спрашиваю - мысли вслух. На самом деле, я недавно поняла, что мои проблемы берут корни он одного глупого желания - я непроизвольно протягиваю руку и пропускаю между пальцев светлую прядь не собранных волос Людовика. Если он и удивляется, то никак этого не показывает.

-И что же это за желание?

Людовик поддается вперед, склоняет голову, заглядывая мне в глаза, его пальцы касаются моей протянутой руки, он слегка поглаживает изгиб локтя сквозь шифоновую ткань полупрозрачной блузы.

-Не быть похожей на тебя. Невыполнимое желание - губы растягиваются в широкой улыбке - я всегда была слишком требовательна к себе, не находишь?

Людовик не отвечает, он просто всматривается в меня и не может разгадать. Неужели, я тоже раньше так смотрела на него? Неудивительно, что у засранца развилась мания величия. Сколько в этом взгляде недоверия с толикой восхищения. Смешно, даже.

-Детка, это то, что я думаю…

-К сожалению, ты даже понятия не имеешь, что это. Но, скоро все поймешь…

Все-таки Бухарест красив днем, а ночью он несколько устрашает. Но, мне нравится гулять здесь и наплевать, что могу заблудиться. Все равно меня некому и не зачем искать. Последнее время я все больше думаю, что если не умру в ближайшее время, то свои дни закончу в психушке. Нет, не потому, что сойду с ума. Куда уже больше, не так ли? Нет. Просто, только в психиатрической лечебнице у них есть милые комнаты обтянутые тканью, полное уединение и трех разовое питание. Ну, чем не Рай?

Хихикнув над своими не особо гениальными мыслями, я внезапно опять ощутила его взгляд. Он прямо-таки преследует меня который час подряд. Своеобразный подарочек от Людовика напоследок. Эта сволочь не закрыл глаза. Даже когда спал, его зрачки словно наблюдали за мной. Бр-р-р! Мерзость.

Людовик Рейган.

Он почти ничего не понимал. Точнее, понимал очень многое, но никак прореагировать не мог. Адекватно прореагировать. Осознать, что она мало того, что способна на подобное, но и весьма успешно осуществила это. Странно. Невероятно и… сумасшедше. Вполне в его стиле. Очень умелая подача. И, отбить такой удар не выходит.

Уже неделю, как не выходит. Его допрашивают. Разными методами и в разных условиях. Возможно, обладай он хоть крупицей нужной им информацией и раскололся. проблема в том, что Людовик просто понятия не имел, что надо говорить и о чем. Тянуть время не получалось, как и пускать по ложному следу. Он не на своей территории и без должной защиты. Она продумала все. Разыграла партию, как по нотам. И не стань Людовик главной жертвой ее розыгрыша, возможно, он аплодировал бы ей стоя.

Хотя… Сейчас стоять никак не выходило. Ноги не держали. Здесь пытки были весьма… изощренными. И что немало важно - действенными. Как выразился последний из его мучителей?

“Я применил весь свой навык, мог бы Богом поклясться, что этот ублюдок ничего не знает, но после слухов о нем, не знаю даже, что и думать…”

Вот именно они не знают, что о нем думать, следовательно еще долго не успокоятся. А как долго он протянет? Вот это уже другой вопрос. Но, вряд ли, дадут помереть.

Детка, придумала изумительный план. Она решила привлечь общественность. Так сказать, воспользоваться бесплатной помощью. Грамотно подставила его. Тварь!

Первое, что понял Людовик очнувшись в баре неделю назад, что кроме него живых не наблюдается. А еще через минуту осознал, что на запястьях застегиваются стальные браслеты. Дальше больше. Уже в камере, к нему заявился сам Префект. И вот тут началось самое интересное. Вся семья политика пропала, а главным подозреваемым оказался Людовик. Якобы по неведомой причине, он похитил мать семейства и ее деток. И столько улик, косвенных, указывающих на это.

В общем, вряд ли Людовику бы так перепало за массовое убийство, виновником которого он считался. А вот за похищение таких “важных” персон. Это да, за такое и убить мало.

забывшись Людовик попытался сесть на каменном полу, за что тут же был вознагражден нещадной болью в печени. Зашипел, но с позы не изменил. Его взгляд уперся в невидимую точку в пространстве. И словно, этой самой точке Людовик сквозь зубы пообещал:

-Я выберусь отсюда. Слышишь, Детка, выберусь и тогда… Сука! Тебе смерть в мечтах будет сниться и никогда не сбываться…

А где-то в легальной клинике, с сомнительной репутацией и еще более сомнительной лицензией, молоденькая и явно богатенькая, сучка, как считал тамошний доктор, пару раз чихнула, пока покупала запрещенные препараты в немыслимых дозировках. Нда, такими вещами никого не удивишь, особенно вспоминая, что за выпивку, кредит и алименты одним удивлением не расплатишься. Поэтому, доктор не стремился узнать зачем понадобилось столько тиопентала натрия и транквилизаторов разных мастей.

День…

…You act so innocent now

But you like so soon

When I met you in the summer

Мне часто говорят, что я не имею право. С самого детства, если быть честной. Сначала, я не имела право на семью. Затем, не имела право на жизнь. Потом, на защиту. На очень многие вещи у меня не было права. Вовсе не оттого, что я хуже или же лучше, а просто потому, что мне выпала такая карта с рождения не под той звездой. И это не жалоба. Обычная констатация факта.

А когда, мне удалось перебороть свою скромность и потребовать всего того, чего была лишена, оказалось, что я зарвалась и хочу слишком многого. Вообще-то требовать от жизни чего-то - глупо и безнадежно. Если не дано, значит, не дано. Правда, у всего есть предел. У моего терпения тоже. И когда, терпение лопнуло, словно мыльный пузырь, наружу выбралось мое бешеное, необузданное неудовольствие, что долго пряталось за маской страха и безысходности.

Так вот, мне часто говорят, что я не имею право…

-Кто Вам позволил?! Да, что Вы о себе возомнили? Вы не имели права здесь появляться!

Красиво надрывается. Аж, заслушалась. А как все хорошо начиналось…

Я пришла в Участок, мило побеседовала с дежурным, который направил меня к следователю, так же мило пообщавшись с которым и выяснив, где содержится Людовик пошла попроведовать старого знакомого, справиться о самочувствие и так по мелочам, к примеру о своей семье. И как назло наткнулась на Интерпол. Не на весь, а только на двух его представителей. Весьма недружелюбно настроенных немолодых людей. В итоге наше общение зашло в тупик. Крики, обвинения и всякая прочая и к чему не обязывающая болтовня.

Впрочем, то что я стремилась выяснить мне узнать удалось. Людовика здесь принимали за международного преступника. План удался и думаю, успеха ему не избежать.

Все было просто.

Сначала.

Великобритания.

Пару лет пришлось подождать после той кровавой бани в Уичито. Ведь весь мой план основывался как раз на том, что больше никаких игр я затевать не собираюсь. И, чтобы вызвать максимум доверия пришлось ждать. Переезжать, убегать. Стоит признаться также, что поначалу я и правда думала остановиться, прекратить. Но, тот наемный убийца… В общем, я решилась еще на одну операцию. Если это можно так назвать.

В этот раз я плюнула на индукцию и… прибегла к дедукции. То, есть от общего к частному. Конечно, “дьявол кроется в деталях”, но иногда полезно пустить некоторые вещи на самотек. Поэтому немного пометавшись я все-таки выбрала вариант с импровизацией и не прогадала.

Англия… Как много в этом звуке. Я приехала сюда, чтобы расправиться с несколькими досадными ошибками моей жизни. И начала, пожалуй, с Ника. Затем, Данте и как апофеоз Рейган - старший. Не могу сказать, что планировала в таком порядке… Но, что именно о этих джентльменах собиралась позаботиться - отрицать не стану.

Каким же боком во всем этом Станис, Канинген, Крафт и куча “золотой” молодежи? Врать не стану, что Станиса не учла. Вообще-то совсем не учла. Ну, вот ни разу. Сильно меня он удивил, не сказать, что испортил планы, но и задачи не облегчил. Впрочем, мне с ним было интересно, какое-то время. А по поводу Канингена и Крафта… Надо же было как-то начать крутиться в узких кругах общества анонимных маньяков.

Станис поменял мои планы своим похищением. Хотя, я с самого первого дня знала, где он держит Людовика, но отказать себе в удовольствии посмотреть, как этот поганец будет мучиться - не смогла. Дальше - больше. Именно похищение Людовика разрешило вопрос общения с Рейганом. Он сам пришел ко мне и попросил помощи. Кстати, мелодрама вышла случайно, ну я это про отцеубийство. Как-то не ожидала от Людовика такого рвения. Но, раз решила держать под контролем только основное, а в детали не вникать… Проще говоря, мне нужна была смерть Рейгана, а как и отчего - не важно.

Самым сложным было строить из себя сумасшедшую. Зачем? А затем, что ни один относительно нормальный не станет пытаться заставить что-то делать чокнутую. Вот и Людовик одними увещеваниями ограничивается. Я имею ввиду - хэй, ребята, серьезно? Когда он кого уговаривал? Я скорее поверила бы, что Людовик прирезал всю мою семью и только после этого предложил подружиться. Но, нет. Он с меня чуть ли пылинки не сдувает. Есть о чем задуматься. Конечно, я не совсем нормальна, раздвоение личности все же имеет место, но это не шизофрения в открытой форме. Поэтому несколько сложно изображать то, чего не имею. Хотя, кучу своих поступков я списывала на безумие и помогало, как не странно. Плюс ко всему, “едущая крыша” объяснила почему я оставила его в живых. Не признаваться же, что мне просто хотелось поиздеваться над Людовиком побольше.

Кстати, об этом. Разыгрывать “чувства” с учетом, что их как бы нет, но при этом есть, да еще и упорно отрицать наличие таковых - еще одна из нереальных задачек. Я чуть голову себе не сломала, пока придумывала как бы провернуть это поправдоподобней. Помог опять же Станис. Он вообще оказался весьма полезным парнем, хотя я и эксплуатировала его труд без разрешения.

Данте и Никки мне было жаль, правда. Дико жаль. Но, я ведь предупреждала. Совершенно честно, а раз мои слова для этих ребят оказались пустым звуком, что ж, кто им виноват? Ладно, Данте, у него детство было счастливое и потому, он верил, что Добро всегда побеждает Зло. Но, Никки… Какое разочарование! И чего он вперед любого паровоза пер? С другой стороны, если бы я в свое время позволила им умереть, не пришлось бы сейчас возиться со своими сожалениями.

Во всей этой истории, пожалуй, только Людовик исправно играл отведенную ему роль.

Сначала он ощутил на себе прелесть полной беззащитности и уязвимости, пусть и не произвело это на него особого впечатление. Зато потом, в нем взыграло чувство собственного достоинства и он прикончил папашу, следом из милосердия (что уже звучит, как шутка) спас множество жизней. Правда это еще не все, потом ему впервые захотелось не просто компании и прислуги. Людовику понадобилась поддержка и одобрение, ему захотелось разделить свое одиночество. И как апофеоз, я покажу ему, что такое настоящие мучения. Он сам теперь коснется той агонии, которую любит причинять другим.

Но, это будет позже, а пока я с удовольствием буду готовиться к просмотру того, как Лала дает интервью после своего неожиданного заточения. Вообще-то я всю семейку упекла, но Лала из них самая разговорчивая.

Зачем и как? На первый вопрос ответ прост, снайперы. Эти ребята не промахиваются. Случись что с Людовиком, моих родных бы устранили. Конечно, всегда можно рассчитывать на то, что я буду быстрее и предусмотрительней, но это огромный риск. А оно мне надо? Вот и я о том же. Потому и пришла к выводу, что единственный выход на время спрятать их и не просто спрятать, а помочь полиции обвинить Людовика в их пропажи. Наняла двух идиотов, пробралась в дом не без помощи Лалы. Немного успокаивающих фраз, щепотка снотворного и вуаля! Мамаша с братом и сестрой уже в одном уютном подвальчике. Вышло неплохо. Складно, так это точно.

Да и Интерпол весьма вовремя попался под руку. Пока один из них орал на меня я как можно незаметней подкинула другому записку в карман. С учетом того, что записка будет написана почерком Людовика и содержанием в одно слово, а именно местонахождением семьи Префекта.

Нда, все же маньяк внутри меня ничем не хуже тех, что живут вокруг. Убить столько людей и ради чего? Чтобы заставить мучится одного? Гениально! Прямо-таки “ангел правосудия”! Как же мне мерзко. И в тоже время сладко. Никак не могу забыть его глаза полные недоумения, когда осознал, что пойман и при этом по-настоящему.

Так, вот записку я оставила, а слушать дальше этого старого копа у меня не было желания, Поэтому я попятилась к дверям и чуть было не убилась, но все обошлось. Из здания полиции почти бежала. Не успею и буду долго мучится. А успею возможно меня похвалят. Я это к чему, все зависит от настроение. Ну и от правильных пропорций.

Поэтому все, что мне остается это доигрывать.

День…

Когда очевидно, что цель недостижима, не изменяйте цель ? изменяйте свой план действий.

Великобритания. Лондон.

Мидлсексская ратуша. Верховный суд Великобритании.

Народ уникальная паства. Куда бы пастырь не указал, они туда и направят свои взоры. Убеждаюсь в этом, в который раз. У людей, словно внутри какой-то передатчик, не позволяющий отбиваться от стада. Вот и сейчас, никто не посмел пойти против.

Людовика весьма оригинально распяли на человеческом кресте пороков и ошибок. Ведь по сути, если вникать и разбиваться, окажется, что далеко не один он виноват во всем том бардаке, что происходил и происходит. Не будь его, был бы кто-то другой. Интересно, почему?

Наверное, мало у кого возникнет желание сковырнуть коросту под названием “толерантность” и еще меньше останется затем, чтобы пустить вонючую кровь возможностей. Возможности - именно они позволяют монстрам разгуливать по жизни широко шагая.

У Людовика всегда было множество возможностей и миллион толерантно к нему относящихся людей. Естественно, что он не замечал границ, на которые сегодня впервые будут указывать в зале суда. Да-да, дело таки дошло до суда. Сначала, правда, пришлось устанавливать личность, поскольку в Румынию он прибыл не под своим паспортом. Далее - ни одна газета Лондона не упустила сенсации о поле Людовика, припомнилось также не мало фактов о его жестокости и лечении в лучших психиатрических клиниках Европы.

В общем, общество, как бешеная собака, сорвалось с цепи и кинулось на единственную сладкую косточку - Людовика. Его экстрагировали на историческую родину и сегодня состоится заключительное слушание, в котором ему зачитаю приговор. Вот только…

Я не то чтобы из тех людей, которые уверены, что все покупается и продается и даже не отношу себя к тем, кто считает, что закон придуман для идиотов стремящихся его исполнить, а остальные просто стараются не попасться. Я это к тому, что не так уж и предвзята. Но, Людовик выкарабкается. Готова поспорить на собственную почку (не на сердце потому, что мало ли? А почки у меня две… пока), у него найдется вариант отмазаться от одиночного номера люкс в застенках.

Хотя, мне жутко нравится это представление. Я без ума от каждой новой эмоции появляющейся на его лице. Особенно, мне понравился страх, когда его заставили переодеться в тюремную робу. Людовик до последнего поверить не мог, что ему запретят шелковые рубашки. Как это мило. Он, вообще, больше всего на свете боится лишиться комфорта и привычных вещей. А тут такой кошмар на яву.

Откуда я все это узнала или точнее увидела? Камеры наблюдения еще никто не отменял, а бедному надсмотрщику надо же на что-то купить своей новой любовнице пару цацек? Да еще и жене с детишками необходимо на кусок хлеба с икрой оставить. Впрочем, стоило мне один день понаблюдать за “терзаниями” Людовика и деньги отданные охраннику показались смехотворны по сравнению с тем развлечением, что я могла теперь каждый день наблюдать.

Но, сегодня я решилась на большее. Пришла в суд, прекрасно осознавая, что вердикт мне не придется по вкусу. Пусть так, зато окончательно убежусь - никто законно не сможет наказать Людовика. Никто.

Рядом со мной на скамью у зала, где разыгрывалось представление, присел немолодой тучный англичанин. Судя по “синякам” под глазами и отечности, у него проблемы с почками. Да и с деньгами. Одет опрятно, но в старье.

-Знаете, его не посадят - поделился очевидной вещью он. А голос не в пример внешности, сильный, с легким акцентом.

-Знаю, здесь все это знают - немного помедлив, ответила я и поправила складку на юбке.

-Вам тоже от него досталось? - мужчина, все это время смотревший на свои порядком поношенные ботинки, обратил внимание на мою персону, его цепкий взгляд только убедил меня в том, что когда-то он тоже был не из последних в этом мире.

-Я бы это так не назвала.

-Значит, досталось. Я за ним лет десять гонялся, пытался что-то кому-то доказать. Пока он не убил моего сына. Сломал меня, превратив при жизни в мертвеца. И готов поспорить, что даже не помнит об этом.

-А должен? Это же не он выступал в роли сталкера? Не подумайте, что я пытаюсь оправдать Людовика Рейгана, ни в коем случае, но мне кажется, что это не он, а Вы сами сломали себе жизнь. Не стоит тягаться с тем, кто не по зубам.

-Из собственного опыта? - приподнял левую бровь мужчина.

-А откуда бы еще? Вы, ведь, журналист, не так ли?

-Бывший - кивает он.

-Заметно, не то, что бывший, а то, что журналист.

-И что же меня выдает?

-К примеру, здесь еще две свободные скамьи, но Вы подсели ко мне, завязали разговор межу делом показали свое горе и ждете реакции. Вы ведь в курсе, кто я?

-В этом нет ничего удивительного, Леди Кукловода.

-Хм, обычно меня называют его Деткой.

-Не люблю фамильярности - морщится мой собеседник.

-Это Вас побольше остального выдает, Питер.

-Даже так? - он старается не реагировать, но смятение все же проглядывается в глазах.

-Именно, и да, сожалею о смерти Данте, он не заслуживал столь печального конца.

Наверное, мои слова были лишними, Питер изменился в лице. Но, я ничем не рисковала. Здесь, в здании суда, он бессилен что-либо сделать мне, а потом… Потом, думаю мы больше не встретимся. По крайней мере он такую меня точно не повстречает. Да и Данте, действительно, немного жаль.

Питер силился что-то сказать. Может и сказал бы, но дубовые двери открылись прямо напротив нас и сразу же пропала тишина, ее затопило криками, стуком обуви и звоном гаджетов. Слушание подошло к концу. И судя по тому, как с Людовика снимают наручники, он уверен, что выиграл. Смешной.

Если быть до конца откровенной, то все это представление - последний шанс. Так сказать, возможность доказать мне, что в мире не все настолько прогнило, как считают твари вроде меня. Увы, попытка провалилась. Хуже того, это была наглядная демонстрация невежества и небрежности людей у власти. Что ж, придется исправлять их ошибки.

По-моему, когда Людовик заметил меня у дверей зала суда, его передернуло. Хотелось бы надеяться, что такая реакция из-за моей “неземной” красоты, но думаю дело все же не в этом. Впрочем… Выгляжу я весьма недурно. По крайней мере в роли светской львицы не особо выделяюсь из здешней толпы. А может его ступор вызван тем, что я совершенно не скрываясь стою тут и не пытаюсь снять с себя ответственность за это маленькое представление. Не знаю. Вариантов масса.

Но, вот он приходит в себя, по его губам змеится усмешка победителя, Людовик проходит мимо в компании своего адвоката, делая вид, что совершенно не заинтересован во мне. Конечно, по его расчетам я теперь сама вприпрыжку побегу к нему. Хм, ну не так уж он и далек от истины.

Людовик чувствует себя на вершине горы. Но, вовсе не потому, что ему удалось избежать наказания. Нет. Теперь Людовик уверен, что я окончательно осознала себя в роли маньячки под стать ему самому. Как же иначе? Ведь, мне не составило труда убить стольких людей и ради чего? По его мнению, чтобы обыграть. На самом деле, причина не важна. Не могу же я сказать, что сотворила такое только чтобы позволить свершиться государственному правосудию. Как-то это ненормально. Скажу иначе. У Вика чуйка на меня, особенно на мои мелкие, как сам Людовик считает, пакости. Знаете как ослабить бдительность гениального серийного убийцы? Стать не меньшим убийцей.

Как это не странно, он мне никогда не доверял. Может быть, вначале… Что тоже невероятно. Порой ослаблял бдительность, но до конца мне не верил. Не скажу, что это было несправедливо. Отнюдь, какое доверия, я вас умоляю. На месте Людовика я бы спала не в полглаза, а с двумя открытыми и охраной по периметру. Но, он не только никогда мне не доверял, также Вик никогда не воспринимал меня всерьез. Он почему-то до сих пор думает, что я все такая же запуганная и запутавшаяся девочка. Зато я теперь знаю наверняка, что из породистой собачки при неподобающем воспитании вырастает не менее породистая сука. И ум у меня под стать такой суке.

Выхожу следом за толпой и невольно смотрю в небо. В этом мире я давно перестала любоваться чем-то, тем же небом, к примеру. Как-то быстро осознав, что рассеянность первая из ошибок приводящая к неминуемой смерти. Вообще, у меня довольно странное отношение к жизни. Все делится на то, что поможет выжить и то, что приведет к смерти. Но, это лирика, оставлю ее для поэтов.

-Куда едем? - спрашивает таксист, стоит мне устроиться в салоне.

-Найтсбридж.

Если у меня память не отшибло это единственное место, куда бы Людовик отправился первым делом. Все-таки замки его слабости, а именно там расположена столь любимая ему груда камней. Как-то в приступе откровенности, Людовик признался, что он чувствует некое величие, когда находится в месте на сотни веков старше его самого. Величие или что-то еще, не знаю, лично я кроме холода и многоножек по углам больше ничего для себя не отметила в этих замках.

Машина плавно свернула на дорожку из гравия. Ближе подъезжать не стоит. Не хочу появиться у него раньше времени. К тому же, никак не выходит настроить себя на верный лад. Я - спокойна. А должна переживать совершенно иные эмоции. Возбуждение, негодование, чуточку ярости и конечно же, скрытая страсть. И как это все сыграть? Да никак, надо бы прочувствовать.

Стина?

А почему бы и нет?

…Чертово гипюровое платье! Могла бы сразу в саван завернуться. И как я его соблазнять собиралась, когда сама в этих кружевах своей задницы найти не способна? Или я не соблазнить хотела, а головоломку ему загадать, чтобы Вик ее до старости разгадывал? Пальто вообще не к месту! Настоящая женщина покрывает свое тело только мехами.

Плевать на холод! Неугодная мне тряпка полетела в кусты. Так-то лучше, жаль, что с платьем тоже самое проделать не получится. Вздохнув и покусав губы на предмет того, что показываться на глаза Вику в этом не хочется, а менять наряд некогда, я медленно, скорее даже тягуче пошла по гравию, утопая шпильками в неровном покрытии.

Ворота мне весьма гостеприимно открылись прежде, чем я успела к ним приблизиться. Значит, ждет. Миленько. Двери пришлось самой толкать, чтобы проникнуть внутрь, видимо, дворецкого Вик здесь не завел еще.

Поправила прическу, чуток задрала подол, ровно настолько, чтобы при ходьбе были заметны ажурные чулки. Уверена, ему понравится этот вид. Мне самой нравится. И стянула из вазочки на трельяже леденец на палочке. Тут же сунув его в рот. Готова спорить на все блага мира, что теперь Вик будет не способен оторвать взгляд от моих губ. Он может сколько угодно изображать из себя женщину, но до настоящей женщины ему, как мне до счастья - не дотянуться.

Он ждал… Ждал ли? Меня в обеденной. Вик решил отпраздновать свою очередную “победу” и поэтому сейчас трапезничал в компании Шардоне. Правда, не это меня вогнало в ступор. Он сидел за столом в льняной рубашке нараспашку. Не скрывая грудь… плоскую.

-Нравится? Я решил это еще до вояжа в Румынию. Хотел стать для тебя идеальным… мужчиной - он оторвался от созерцания тарелки и обвел меня взглядом, остановившись на губах, как я и думала.

Да, Вик всегда умел удивлять и сейчас особенно. Я-то все никак в толк взять не могла, почему его не “трансом” обзывают в “желтой прессе”, а нежно и почти ласково - “гермафродитом”. Идеальным мужчиной, да? Смешно. Лишившись сисек, он ровным счетом ничего не изменил. Я ведь никогда не считала Вик физическим уродом или недомужчиной. Вот просто уродом и ублюдком - это всегда пожалуйста.

-Присоединяйся и выплюнь уже эту сосалку, не порть желудок и зубы - а тон-то какой повелительный.

Тем не менее я, действительно, присела напротив него и даже скромно потупила взор, но леденец оставила на прежнем месте. Вик поморщился, но взгляда не отвел. Он смотрел и как смотрел. Будь у меня под платьем трусики с уверенностью могу сказать, что они бы воспламенились. И почему я раньше не замечала Такого взгляда в его исполнении? Наверное, потому, что раньше Вик не сидел по паре месяцев в одиночке, где шлюхи по закону не положены.

-Детка, если ты не выплюнешь эту дрянь, не могу ручаться, что твой ротик сегодня будет способен воспроизводить хоть какие-нибудь звуки помимо стонов.

-Это намек? - высунув леденец изо рта и ласково проводя по его поверхности языком, спрашиваю я.

-И какая из твоих личностей победила, дорогая? - Людовик думает, что что-то понял, не спешу его разочаровывать.

-Никакая, мы договорились соблюдать целостность - в комнате становится жарко, камин наконец начал греть и я “непроизвольно” оттягиваю скромный вырез платья, отчего гипюр облегает мою грудь, как вторая кожа и выставляет на показ крупные, торчащие соски.

-Да неужели? И когда это случилось до или после того, как ты выкосила целый бар? - Вик невзначай придвигается ближе, поставив локти на стол и не скрывая гипнотизирует мою грудь.

-Скорее в процессе, не нальешь и мне? - недвусмысленно смотрю я на бутылку.

Усмехается, встает так, чтобы я видела его свободные брюки, которые пусть и не особо ровные, но и оттопыриваться не спешат, нарочито показывая мне, что обольщение идет не шатко не валко, а виновник представления себя контролирует. Вик берет бутылку и идет ко мне. Бокал я держу в руке на уровне груди. Он склоняется надо мной и первые бурые капли ударяются о дно бокала. Когда емкость становится наполовину полной, я подаюсь вперед. Людовик не успевает среагировать. Струйка течет сначала по ключице, а затем убегает в ложбинку. Рука дергается и следующая струя заливает мою левую грудь. Какое неравномерное безобразие. Надо бы его исправить. Я мило улыбаюсь в бешеное от желания лицо Вика и выливаю вино из своего бокала на правую грудь.

-Какая я неловкая - беру белоснежную салфетку и прикасаюсь ей к ложбинке.

Людовик не выдерживает, резко хватает меня за руку и вместе с салфеткой кладет на свой пах. Стон.

-Не вытирай - требует он и поверх моей руки начинает двигать свою.

-Может, тогда вылижешь? - и для верности сжимаю пальцы на его члене.

-Это часть твоего плана? - да уж, выдержка у него все же невероятная.

-Даже, если и так… Неужели откажешься?

Ответа я не получаю, вместо него, Вик падает на колени. Отставляет бутылку и резко вместе со стулом разворачивает меня к себе. Пытается раздвинуть мне ноги, чтобы оказаться между ними, но платье слишком узкое. Тогда он задирает его. И стон повторяется. Он видит, что я без белья.

-Этими сладкими губками я займусь чуть позже - хрипит он потому, что Вику перестает хватать воздуха.

Он зарывается лицом в мою грудь. И я чувствую первые прикосновения языка к коже. Сначала он вылизывает все открытые участки кожи, с рычанием, стонами и засосами. Он и не думает снимать с меня платье, впиваясь в соски сквозь ткань. Сосет долго, сильно и даже приятно. Его руки не отстают от хозяина. Массируют, гладят и стискивают.

Наконец, ему надоедает играть с тряпкой, некогда бывшей платьем и Людовик сдергивает его у меня с плеч. Смотрит на покрасневшую кожу. Поднимает взгляд выше. Встречается с моим заинтересованным и порывисто приподнимается вместе с тем наклоняя меня. Целует. Его язык у меня во рту, а его губы сосут мои, как он недавно сосал грудь. Пальцы одной руки сжимают сосок, а другая словно щитом накрывает мой пах, слегка сжимает, тянет, отпускает и опять сжимает.

Мгновение и я уже на столе, а его содержимое на полу. Вик задирает мне ноги, но сам оголятся не спешит, значит, придется еще подождать. Бутылка с остатками вина опять оказывается у него в руках.

-А вот сейчас самое время заняться этими губками - прерывает он поцелуй и прежде чем я успеваю понять, что он собрался делать, Вик выливает вино мне в промежность. Вскрикиваю от неожиданности и холода, о которых тут же забываю потому, что на их место приходит влажный и горячий язык.

-Ты никогда так не делал… - выдыхаю я.

Он мне не отвечает, только усиливает напор. Я знаю, что он хочет мне доказать. Знаю, что он думает таким способом сотрет последний барьер и выбьет остатки сопротивления. Я все это знаю. В отличии от меня, Людовик не знаю и не понимает ровным счетом ничего. Совсем.

Как там говорят перед смертью в мозгу пролетает вся жизнь. Ну, что ж, у меня она пролетает перед оргазмом. И здесь я отличилась. Но, сейчас, как никогда я четко помню все то, что он делал со мной. Как методично и жестоко Вик превращал меня в свое подобие. С каким удовольствием он исследовал меня.

Степень боли, которую я способна терпеть, наслаждения, голода, жажды, злости, страха, ненависти… И черт знает еще чего. Он был тем, кто ставил меня на колени и заставлял лизать его ботинки. Он же был и тем, кто целовал мои ноги и умолял пожалеть его. Кем он за эти года только не был. Но, никогда Людовик не являлся хорошим человеком. Никогда.

-Пойдем в постель - шепчет он отрываясь от меня, чтобы через секунду подхватить на руки и прижаться мокрыми губами к моим. Все-таки тело есть тело. Оно никогда не будет руководствоваться доводами разума. Он возбудил меня. Но, думаю иное, долговременное возбуждение перебьет плотское.

-Это наша спальня - шепчет он опуская меня на шелковые простыни - я так давно хотел показать тебе наш дом. Полагал, что придется упрашивать, но нет, ты сама пришла ко мне. И, возможно, я ошибаюсь думая, что это часть твоего плана. Нельзя же так имитировать удовольствие - так и тянет сказать, что все можно, если знать как.

Людовик сдергивает с меня остатки платья и принимается сам раздеваться, ну наконец-то! Думала не доживу. Он ложится на меня. Смотрит так, словно силится что-то понять, ну-ну, флаг в руки.

-Я люблю тебя, слышишь, Детка - шепчет он, медленно и плавно проникая в меня.

-Слышу - вот только не это надо было мне говорить, тебе стоило попросить прощения, для начала. И может тогда бы, моя рука дрогнула, не остановилась, нет, но дрогнула бы.

Он двигается осторожно, целует мое лицо и в какой-то момент пытается коснуться волос. Пора. Потом, могу и не успеть. Я приподнимаюсь, словно сама насаживаясь на него и прижимаюсь губами к губам Вика. Он, кажется, на пике наслаждения и оттого прикрывает глаза. Рука моментально находит в прическе шприц. А теперь главное не ошибиться, нельзя ошибиться, иначе вместо мести, я просто подарю ему спокойную смерть.

Сосредотачиваюсь. Заставляю его замереть, сжимая мышцами его член внутри себя и когда он не пытается больше двигаться колю. Резко, быстро, до упора.

Дергается, ударяя меня головой о спинку кровати. Подскакивает, вырываясь из меня и моих рук. Замечает шприц. Лицо искажается ненавистью. Бьет. Сильно, жестоко, до хруста костей. Сначала по щеке, затем по рукам, которыми я стараюсь прикрыться. Бьет, бьет, бьет… Не больше пары минут, но этого достаточно, чтобы я оказалась покрыта кровоподтеками. Когда он заносит надо мной руку для очередного удара, она вдруг плетью виснет. А затем и сам Людовик начинает оседать и в итоге падает на кровать, я чудом успеваю увернуться и не быть погребенной под ним.

-Что это за дрянь?! Какой яд ты мне опять вколола? Думаешь, сможешь меня убить, сучка?! Не выйдет!…

-Знаю - я еле ворочаю разбитыми губами, но все же отвечаю ему:

-Это не яд, Вик. Ты не заслуживаешь такой легкой смерти. И никогда ее заслуживать не будешь. Да и вообще, как я могу позволить тебе умереть, прекрасно осознавая, что твоя смерть может принести массу неблагоприятных для меня последствий? Нет, милый, ты получишь все сполна. Весь спектр ощущений!

-О чем это ты? Детка, не зли меня, ты же знаешь, что расплата…

-А не будет никакой расплаты! Это конец, дорогой! Я вколола тебе особенный коктейльчик. В нем чего только нет, но преобладает тиопентал натрия. Весьма полезная вещичка, благодаря которой можно усмирить даже самых непокорных. Сейчас ты чувствуешь, как тебе начало отказывать тело, но не спеши с выводами, это не тело тебе отказывает, а твоя моторика. Скоро откажет мимика, затем речь. Нет, “овощем” ты не станешь. Ты будешь все понимать, чувствовать и при этом больше никогда не сможешь без посторонней помощи и головы повернуть, впрочем, как и свести счеты с жизнью. Готовься провести остаток своих дней бревном. И пока тебе не отказала речь, предлагаю толкнуть последнюю речь.

Он смотрел на меня, а его глаза ничего не выражали. Ни страха, ни упрека, ни ненависти, ни усталости. Ничего.

-Ты пожалеешь об этом, Детка. Хотя, разрешаю тебе начать жалеть с этого момента… агхх - рхааа…

-И как всегда ты упустил свой шанс. Мог бы покаяться… Жаль - жаль, как был жалким ублюдком, так им и сдохнешь, но не сейчас и не в ближайший десяток лет, я надеюсь ты окончательно свихнешься, но вот узнать наверняка вряд ли кто сможет - пара кликов на мобильнике, что я обнаружила в его штанах - это Скорая? Мужчине стало плохо. Записывайте адрес…

А все-таки ночной Лондон - дрянь. Не нравится он мне. Я не чувствую величия в этом городе. Только боль и гнет кровавых лет прожитых на этих улицах. И ничто не в состоянии помочь этому месту. Сколько бы не пытались улучшить фасад нутро остается прежним. Ночью из-за огней фонарей и ярких вспышек витрин это не так сильно заметно, но все же, стоит выйти к Темзе, оглянуться на Тауэр и ощущение, что это место полно боли возвращается.

Это моя последняя ночь в Лондоне. И я постараюсь запомнить ее. Это вообще моя последняя ночь в прошлом, с которым я теперь уже точно прощаюсь навеки.

-Я не знаю кто это, но если это какой-то розыгрыш то пошли вы…

-Это я.

-Киса?! Ты где, что с тобой?! Ты почему пропала?

-Сколько вопросов, Лала, ты такая любопытная, прямо не сестра, а мартышка. И не смей рыдать в трубку, я все слышу. И единственное зачем я звоню тебе, чтобы сказать, что теперь моя семья может спать спокойно. А я начинаю так жить.

-Киса…

-А теперь я и правда, прощаюсь с тобой навсегда. Будь счастлива и поцелуй за меня брата.

Я отключаюсь и бросаю мобильник в реку.

Да, моя жизнь теперь будет другой.

И не собираюсь я для этого ждать рассвета. Ночью мне как-то привычней.

Хотя… Рассвет наступил, две минуты тому назад. Не вышло быть оригинальной.

Впрочем, теперь я могу быть просто самой собой. Ведь мне все же удалось сделать это. Уничтожить свой самый большой страх.

Я стала свободна.

Навсегда.

Эпилог.

Лучшее алиби - быть жертвой.

-А ты уверен, что оно ничего не понимает?

-Конечно! И хватит переспрашивать уже в сотый раз! Сколько мне тебе объяснять. В этом крыле только тех пылятся, кто точно уже никогда не сможет вернуться в человеческий вид, они “овощи” и их до сих пор не отправили на тот свет только потому, что за них платят не хилые бабки. Сечешь? Так что тормози уже со своим сыкоством! Ты мне заплатил? Заплатил. А дальше уже как хочешь! Можешь развлечься с этим двуполым, а можешь валить! Никого не держу.

-Да ладно тебе. Ты только дверь запри, не хочу запалиться.

-Сейчас, вколю этой ошибке чего-нибудь посильней, а то потроха у него, как желе, может и обосраться во время этого дела, а мне потом убирай. Не хрен! Все равно таким мозги уже ни к чему. Пусть кайфует.

Этот сученыш снова привел кого-то. Кого-то, кто решил трахнуть меня. Твари! Они заплатят! Они мне все заплатят за это! Я не знаю сколько уже здесь, но очень скоро я пойду на поправку! И плевать, что он мне там колет, я не сойду с ума!

Когда-нибудь я выберусь! Точно, выберусь! Я смогу! Я сильный или сильная? Неважно! Главное, что я знаю кто я! Я… Я… Ох, как смешно все плывет вокруг. Почему-то качается… Весело и смешно, совсем не страшно, как раньше - хорошо…

THE END.

12.06.15.