Роковая Вязьма

Решение Верховного

Послевоенная историография сражения за Москву длительное время замалчивала события, происходившие на западном стратегическом направлении в январе — апреле 1942 года. Основной причиной этого являлась концепция, согласно которой битва под Москвой завершилась в конце января — феврале 1942 года. Разработка и опубликование второго тома труда по истории Великой Отечественной войны[71], книги Д. З. Муриева[72], защита его докторской диссертации[73], выход в свет в 1971 году мемуаров Г. К. Жукова[74] и другие публикации окончательно установили дату завершения великого противостояния — 20 апреля 1942 года. Однако совокупность январско-апрельских боевых действий под Москвой была названа Ржевско-Вяземской наступательной операцией только в 1979 году в соответствующей статье Советской Военной Энциклопедии[75], а в разряд стратегических отнесена и того позже[76].

В связи с этим оставалось малоосвещенной и специфика Ржевско-Вяземской операции: подготовка и проведение ее с целью окружения и разгрома крупной группировки противника. В рамках Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции были проведены Сычевско-Вяземская, Можайско-Вяземская, Вяземская воздушно-десантная и Ржевская фронтовые наступательные операции. В некотором роде составной частью Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции стала Торопецко-Холмская фронтовая наступательная операция. В настоящей работе делается попытка восполнить пробелы в освещении важнейшей наступательной операции зимней кампании 1941–1942 годов. Итак, автор приступает к описанию тех событий.

Советское руководство, воодушевленное удачей, достигнутой под Москвой, Тихвином и Ростовом, принимало меры по развитию и закреплению успеха. И. В. Сталин потребовал от Генерального штаба разработать план общего наступления на всех фронтах — от Ладожского озера до Черного моря. Г. К. Жуков, впоследствии вспоминая об этом периоде сражения за столицу, высказывался не столь оптимистично.

Безусловно, успех контрнаступления в декабре на центральном стратегическом направлении был весьма большим. Ударные группировки немецкой группы армий «Центр» потерпели тяжелое поражение и отступали. Но в целом враг был еще силен не только на западном, но и на других направлениях. На центральном участке фронта противник оказывал ожесточенное сопротивление, а успешно начавшиеся наши наступательные операции под Ростовом и Тихвином, не получив должного завершения, приняли затяжной характер. Но Верховный главнокомандующий, находясь под влиянием наших успехов, достигнутых в ходе контрнаступления, был настроен оптимистически. Он считал, что и на других участках фронта не подготовленные к зимним боям немцы но выдержат ударов Красной армии. Отсюда у него возникла идея начать как можно быстрее наступление на всем фронте от Ладожского озера до Черного моря.

Уже 17 декабря Волховский, а на следующий день Ленинградский и Северо-Западный фронты получили директивы Ставки о подготовке к новым операциям. Через два дня маршал С. К. Тимошенко по указанию Верховного главнокомандующего представил свои предложения по проведению наступательных операций на юго-западном ТВД, где он возглавлял войсковую группировку. В то же время продолжалась перегруппировка войск. На усиление фронтов, развернутых на северо-западном направлении, Ставка передала из своего резерва три армии. Для Западного направления она выделила 39-ю, а для Юго-Западного — 61-ю армии.

Вечером 5 января командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова, как члена Ставки Верховного главнокомандования, вызвали в Москву для обсуждения плана дальнейших действий. На этом заседании присутствовали члены Государственного Комитета Обороны, начальник Генерального штаба маршал Б. М. Шапошников, его заместитель генерал А. М. Василевский, а также был приглашен заместитель Совета народных комиссаров Н. А. Вознесенский. С краткой информацией о положении дел на фронтах выступил начальник Генштаба.

Именно 5 января Верховный главнокомандующий на заседании Ставки ВГК изложил свое представление о дальнейшем ведении войны. Суть его заключалась в том, чтобы развертыванием решительного наступления на трех стратегических направлениях нанести поражение основным группировкам противника и, не давая его войскам передышки, «гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить, таким образом, полный разгром гитлеровский войск в 1942 г.»[77].

Главный удар намечалось нанести на западном направлении и разгромить наиболее сильную группировку врага — войска группы армий «Центр». Эту задачу предполагалось решить усилиями трех фронтов. Калининскому и Западному предстояло нанести удары по сходящимся направлениям на Вязьму с целью окружения основных сил противника, а левому крылу Северо-Западного фронта — глубоко охватить их с запада.

Второй по мощности удар планировалось нанести на северо-западном направлении войсками Ленинградского, Волховского и правого крыла Северо-Западного фронтов, чтобы разгромить основные силы группы армий «Север» и снять блокаду с Ленинграда.

На южном крыле советско-германского фронта предстояло решить две задачи: нанести поражение немецкой группировке в Донбассе и освободить Крым. Решение первой было возложено на войска Южного и левого крыла Юго-Западного фронтов, а второй — на войска Закавказского фронта и силы Черноморского флота.

Войска Брянского и правого крыла Юго-Западного фронтов должны были развить наступление на орловском и курском направлениях и, сковав силы противника на этом участке фронта, содействовать выполнению задач на западном и юго-западном направлениях.

В принципе, этот замысел был привлекательным, так как предусматривал быстрый разгром врага и освобождение значительной территории страны от оккупантов. Правда, беспокойство вызывало соотношение сил и средств, сложившееся к этому времени. Наиболее выгодным для советской стороны оно было на северо-западном направлении и, наоборот, самое невыгодное — на западном. Такое распределение стратегических резервов никак нельзя считать удачным, так как оно расходилось с замыслом Ставки — нанести главный удар на западном направлении. К тому же ни на одном из этих направлений советские войска не имели решающего превосходства над противником.

Именно по этим причинам командующий войсками Западного фронта генерал Жуков на упомянутом заседании Ставки заявил, что план общего наступления нереален. Самым разумным он полагал усилить фронты одного только западного направления для проведения более мощного наступления. Что касается других направлений, то, по мнению Жукова, наступать там в сложившейся обстановке было просто бессмысленно, ибо советские войска натолкнутся на хорошо подготовленную оборону немцев, прорвать которую без мощных артиллерийских средств они не в состоянии. А таких средств усиления у Ставки не было. Соображения Жукова поддержал заместитель председателя Совнаркома СССР Н. А. Вознесенский, добавив, что в данный момент государство не располагает материальными ресурсами для обеспечения одновременного наступления всех девяти фронтов. Однако переубедить Верховного главнокомандующего им не удалось.

Сталин, Генеральный штаб, другие участники совещания, конечно, видели изъяны плана дальнейших действий. Но они понимали и другое: уже четыре месяца длилась блокада Ленинграда, в течение которых Ставка была не в состоянии оказать необходимую помощь жителям города. Только теперь, после отвода угрозы от столицы, появилась возможность усилить войска на северо-западном направлении и активизировать борьбу по снятию вражеской блокады. Кроме того, и И. В. Сталин, и Генеральный штаб считали, что сложившаяся обстановка благоприятна для освобождения Донбасса и Крыма.

В пользу решения о наступлении на западном направлении склоняли явно завышенные сведения о потерях противника, которые представлялись разведывательным управлением Генерального штаба и командованием Западного фронта. Так, в донесении штаба этого фронта от 12 декабря 1941 года (ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 946, д. 125, лл. 240–243. — Примеч. авт.) указывалось, что его войсками только с 6 по 10-е число текущего месяца (по неполным данным) уничтожено 657 вражеских танков и 617 орудий и минометов, потери противника убитыми составили свыше 85 тыс. солдат и офицеров. Даже если учитывать, что эта дата является одной из самых «горячих» в момент контрнаступления под Москвой, то 15–20 суток подобных потерь привели бы к полному уничтожению группы армий «Центр» и бронетанковых сил вермахта.

Что касалось недостатка сил и средств, то, по мнению Верховного главнокомандующего, его можно было компенсировать умелыми действиями войск, для чего потребовалось «заменить в практике наших армий и фронтов действия отдельными дивизиями, расположенными цепочкой, действиями ударных групп, сосредоточенных в одном направлении… и заменить так называемую артиллерийскую подготовку артиллерийским наступлением». Последнее означало, что артиллерия должна наступать вместе с пехотой, вести огонь в течение всего «наступления, пока не будет взломана оборонительная линия противника на всю ее глубину», и что «артиллерия должна быть сосредоточена не в любом месте фронта, а в районе действия ударной группы армии, фронта…»[78]

Эти принципы излагались в директивном письме Ставки ВГК № 03, которое в ночь на 10 января 1942 г. по прямому проводу было направлено военным советам фронтов и армий[79].

Директива сыграла положительную роль в развитии принципов массирования сил и средств и боевого применения артиллерии в наступлении. Однако острая нехватка боеприпасов в тот период зачастую сводила на нет все очень правильные теоретические установки Ставки.

Несмотря на возражения Г. К. Жукова, из реплик, брошенных Сталиным по ходу его выступления, стало понятно, что решение уже принято и пересмотрено не будет. Дав закончить Н. А. Вознесенскому, также возражавшему против планов Верховного о всеобщем наступлении, но по экономическим причинам, Сталин сказал:

— Я говорил с Тимошенко, он за то, чтобы наступать. Надо быстрее перемалывать немцев, чтобы они не смогли наступать весной.

Сталина поддержали Маленков и Берия, сказав, что у Вознесенского всегда находятся непредвиденные трудности, которые можно преодолеть. Верховный главнокомандующий завершил выступление словами:

— На этом, пожалуй, и закончим разговор.

По воспоминаниям Жукова, у него сложилось такое впечатление, что Сталин вызвал в Ставку маршалов и генералов не для обсуждения целесообразности общего наступления, а для того, чтобы «подтолкнуть военных», как любил он иногда выражаться. Когда Г. К. Жуков вместе с Б. М. Шапошниковым вышли из кабинета Верховного, начальник генштаба сказал:

— Вы зря спорили. Этот вопрос был заранее решен Верховным. Директивы всем фронтам уже отданы, и они в ближайшие дни начнут наступление.

— Тогда зачем же спрашивали наше мнение?

— Не знаю, не знаю, голубчик, — тяжело вздохнув, ответил Борис Михайлович.

Было ясно, что Генштаб не являлся инициатором плана всеобщего наступления.

Одна из нескольких директив (для Западного фронта — ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1048; получена 7 января 1942 года. — Примеч. авт.) приводится в настоящей работе. Вот ее содержание.

Итак, Ставка ВГК утвердила план общего наступления Красной армии, который не имел достаточного обеспечения силами и средствами. Недостаток их мыслилось возместить путем создания во фронтах и армиях ударных групп и переходом к уже упомянутому артиллерийскому наступлению.

Но командный состав не имел еще такого опыта, а вести артиллерийское наступление не позволял острейший дефицит боеприпасов.

В начале января германское командование предприняло все меры, только бы восстановить боеспособность своих армий на Восточном фронте. Чтобы остановить наступление советских войск, оно продолжало направлять туда свежие дивизии, маршевое пополнение, боеприпасы и другие материальные средства. Контингент призывников 1922 года рождения в количестве 270 тыс. человек должен был поступить в действующую армию из армии резерва с февраля по апрель 1942 года. А в январе на советско-германский фронт перебрасывались соединения и части с других ТВД. В январе 1942 года была отменена директива Гитлера от 14.07.1941 года, согласно которой было почти приостановлено производство вооружения и боеприпасов для сухопутных сил. Германская военная машина вновь разворачивалась во всю мощь. К тому времени немцам удалось стабилизировать положение на своих флангах: группа армий «Север», остановив наступление советских войск, прочно закрепилась на левом берегу р. Волхов; оправилась от поражения под Ростовом и группа армий «Юг». А вот положение группы армий «Центр» вызывало в Берлине некоторую обеспокоенность, ибо под Ржевом сохранялась опасность, что 9-я армия будет отрезана от своих коммуникаций. Кризисная ситуация сложилась в полосе 4-й армии, когда советские войска взяли Боровск и обошли правый фланг 20-го армейского корпуса. В случае дальнейшего их продвижения в северном направлении корпус мог оказаться в котле, а это в свою очередь привело бы к тому, что советские войска нанесут удар непосредственно на Вязьму, который мог привести к «большому окружению всей группы армий „Центр“»[80]. Ликвидировать эту опасность Гитлер поручил командующему 4-й танковой армией генералу Гепнеру, передав в его подчинение 20-й армейский корпус. Гепнер, полагая, что для успешной реализации поставленной перед ним задачи необходимо немедленно отвести корпус к северо-западу от Боровска, 6 января обратился к командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу фон Клюге, но тот отклонил это предложение.

Очень сложной оставалась обстановка и в полосе 2-й танковой армии, так как в разрыв, образовавшийся на ее стыке с 4-й полевой армией, устремилась оперативная группа генерала Белова, которая начала развивать успех на юхновском направлении, а через брешь на смежном со 2-й полевой армией фланге наступали войска 10-й советской армии генерала Голикова. Они уже настолько приблизились к железной дороге Брянск — Вязьма, что возникла прямая угроза этой жизненно важной для группы армий «Центр» артерии.

Поскольку выдвижение свежих сил с запада шло в недостаточно высоких темпах, Гитлер потребовал от войск оказывать ожесточенное сопротивление русским. Право на отход они получали только с разрешения вышестоящего командования и в том случае, если из-за «отсутствия боеприпасов или продовольствия войска не смогут наносить потери противнику»[81].

Таким образом, у противника на центральном участке восточного фронта имелось немало слабых мест. Вследствие этого немецкий историк-исследователь Рейнгардт с полным основанием мог утверждать, что, «несмотря на все меры, принимаемые Гитлером, ОКХ и Клюге, группу армий („Центр“. — Примеч. авт.) нельзя было бы спасти, если бы ей противостоял сильный, умеющий использовать свои преимущества противник…»[82]

Советское военно-политическое руководство при подготовке общего наступления уповало на то, что конечный успешный итог операции будет обеспечен целенаправленностью усилий и непрерывностью боевых действий. Замысел операции на западном направлении и задачи фронтов были определены в директиве Ставки от 7 января 1942 года. Охватывающими ударами войск Калининского фронта (командующий генерал-полковник И. С. Конев) из района северо-западнее Ржева на Сычевку, Вязьму и войск левого крыла Западного фронта из района Калуги, Мосальска в направлении Юхнова, Вязьмы с одновременным наступлением на его правом крыле двух армий и кавалерийского корпуса на Шаховскую, Гжатск намечалось окружить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал фон Клюге являлся ее командующим с 19 декабря. — Примеч. авт.). Никакой паузы между окончанием контрнаступления и началом общего наступления не предполагалось. Таким образом, Калининский фронт наносил удар в направлении Ржева и Вязьмы, а Западный — в направлении Юхнова и Вязьмы. Совместными усилиями они должны были «окружить, а затем пленить или уничтожить» всю ржевско-вяземскую группировку противника. Кроме всего прочего, Западный фронт силами 20-й армии прорывал оборону на реке Лама[83].

Для совместных действий с войсками Калининского и Западного фронтов, а также более глубокого охвата с севера вражеской группы армий, Северо-Западный фронт (командующий генерал-лейтенант П. А. Курочкин) получил задачу двумя (3-й и 4-й) ударными армиями левого крыла наступать из района Осташкова в направлении Торопец, Велиж, Рудня. Это фронтовое объединение имело задачу разгромить противника в районе озер Селигер и Волто, обойти его ржевско-вяземскую группировку с запада, отрезать пути отхода и «во взаимодействии с войсками Калининского фронта» уничтожить ее[84].

Войска Брянского фронта (командующий генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, со 2 апреля — генерал-лейтенант Ф. И. Голиков) должны были активными действиями на брянском и орловском направлениях сковать находившегося там противника и тем самым обеспечить с юга наступление ударной группировки Западного фронта.

Совокупность действий названных выше фронтов и армий составляла содержание Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции на решающем направлении советско-германского фронта.

Ржевско-Вяземская операция готовилась и развертывалась при общем превосходстве противника в силах и средствах, особенно в танках. На 1 января 1942 года в войсках Калининского и Западного фронтов насчитывалось 1061 тыс. человек, около 10 тыс. орудий и минометов, 507 танков (в том числе 176 тяжелых и средних), 314 самолетов. Этим двум фронтам противостояли 1255 тыс. солдат и офицеров, около 10,4 тыс. орудий и минометов, 880 танков группы армий «Центр».

Не способствовали проведению операции и метеорологические условия. Из-за снежных заносов резко сократилась пропускная способность дорог; подход военной техники, подвоз боеприпасов и продовольствия были крайне затруднены. К тому же советские войска располагали ограниченным количеством транспортных средств. Но Ставка торопила со сроком начала операции, рассчитывая, что вскоре после новых ударов Красной армии немецкий фронт группы армий «Центр» развалится окончательно.

Ход операции

В соответствии с указаниями Верховного главнокомандующего в наступление 8 января 1942 г. перешли войска Калининского, левого крыла и центра Западного фронтов; 9 января — ударные армии Северо-Западного фронта; 10 января — армии правого фланга Западного фронта. Итак, начался завершающий этап битвы под Москвой.

Главной ударной силой советской наступательной группировки продолжали оставаться танки. Но действовать им приходилось еще в более сложных условиях, нежели в ноябре-декабре 1941 года. Зима была снежная, и к январю 1942 года слой снега на открытых пространствах Подмосковья и далее на запад достигал 80–90 см, а в лесу составлял около 15–20 см. Опытным путем наши танкисты выяснили, что преодоление снежного покрова для танка КВ было возможно при толщине 60–70 см и менее, для Т-34 — 70 см и менее, Т-60 — 35 см и менее, Т-40 — 35 см и менее, БТ-7 — 50 см и менее, МК II «Матильда II» — 35 см и менее, МК III «Валентайн II» — 40 см и менее. Трактора СТ-20 могли преодолеть снежный покров в 15–20 см, а автомобили ГАЗ-АА — до 10–15 см без цепей (и до 20 см с цепями). Таким образом, уже при выполнении поставленной тактической задачи нашим танкам, а точнее их экипажам, приходилось учитывать толщину снежного покрова и передвигаться в основном по лесным опушкам. Боеприпасы и горючее в советских танковых бригадах в этот период подвозили на санях (предполагалось иметь по 5 саней в каждой бригаде), что было достаточно эффективно, особенно вблизи линии фронта. Водные преграды преодолевались по льду из расчета его допустимой толщины: для КВ-80 — 100 см, для Т-34 — 60 см, для Т-60 — 30 см, для МК III «Валентайн II» — 40 см. Иногда вместе с хворостом, деревянными щитами или жердинами толщиной 25–30 см производилось намораживание льда до приемлемой толщины. А еще в холодное время постоянно было необходимо прогревать двигатель танка, производить его обслуживание и ремонт.

С наступлением времени холодов и снежных заносов наилучшим образом проявила себя «тридцатьчетверка». Она единственная могла уверенно преодолевать снежный покров толщиной 0,5 м, а со специальными шпорами — и до 0,8 м. Однако большинство машин в танковых бригадах составляли легкие танки. На 10 января 145 тбр имела 2 КВ, 19 Т-34, 22 Т-60; 1 гв. тбр — 3 КВ, 8 Т-34, 9 Т-60; 31 тбр — 10 Т-60; 24 тбр — 7 Т-60; 22 тбр — КВ, 5 Т-34, 4 Т-26, 7 Т-60; 146 тбр — 2 Т-34, 3 МК «Валентайн II», 11 Т-60; 20 тбр — 2 Т-34, 4 Т-26, 5 Т-60, 1 МК III «Валентайн II»; 27 отб — 4 Т-34, 12 Т-30/60; 5 тбр — 2 КВ, 3 Т-34, 2 БТ, 4 Т-26, 2 Т-40 и 7 Т-60; 26 тбр — 12 Т-34, 2 Т-26, 3 Т-40 и 6 Т-60; 18 тбр — КВ, Т-34, 13 Т-60; 112 тд — КВ, 10 Т-34, 8 Т-26, 6 МК III «Валентайн II»; 32 тбр — КВ, Т-34,2 Т-60; 2 гв. тбр — КВ, Т-34, 6 Т-40/60 (распределение по армиям Западного фронта и место временной дислокации указано в таблице. — Примеч. авт.), а «ударных» КВ и Т-34 было маловато. Только четыре танковые соединения (1 гв. тбр, 26, 145 тбр, 112 тд) имели «до 60–80 % штатной потребности», а остальные бригады не были боеспособны. И тайной это ни для кого не являлось!

Также для танков необходимо было делать проходы в минных полях, а миноискатели при температуре ниже -20 °C отказывали и работа саперов становилась еще более экстремальной. Тем не менее, во многом уповая на то, что в подобных условиях немцам еще хуже, советское руководство «дало отмашку» начинать сражение.

*ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2534, д. 4, л. 312.

6–7 января ударная группа Калининского фронта прорвала оборону противника западнее Ржева и, расчленив 6-й армейский корпус немцев на две части, отбросила одну на восток, к Ржеву, а другую — к станции Оленино. С утра 8 января 39-я армия под командованием генерала И. И. Масленникова частью войск продвигалась к Ржеву, а основными силами — на юг, в сторону Вязьмы. Отражая контратаки противника, главные ее силы к вечеру 10 января достигли рубежа, что был в 35 км юго-западнее Ржева. Быстрый выход армии на фланг и в тыл ржевской группировки противника существенно изменил обстановку. Противоборствовавшие стороны торопились принять экстренные меры. Ставка ВГК в ночь на 11 января потребовала от командующего войсками Калининского фронта генерала И. С. Конева «в течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г. Ржев…»[85]

Не сидело сложа руки и германское командование: оно бросило против главных сил 39-й армии танковую и пехотную дивизии. При этом штаб 9-й полевой армии из-за опасения попасть в окружение 12 января вынужден был переместиться из Сычевки в Вязьму[86].

Дальнейшие события показали, что поставленные Ставкой задачи превышали возможности 29-й и 39-й армий, войска которых за период контрнаступления понесли значительные потери. К тому же на подступах к Ржеву немцам за счет сокращения линии фронта и переброски новых частей удалось повысить оперативную плотность и усилить свою оборону. В итоге советским армиям освободить этот город с ходу не удалось. Пришлось генералу Коневу, перегруппировав силы, нацелить 29-ю армию только на Ржев, а 39-ю — на Вязьму.

Не привел к изменению положения и ввод в сражение 12 января подвижной группы фронта — 11-го кавалерийского корпуса, ибо сил и средств у нее было мало: 5800 человек, 84 орудия и миномета, 27 противотанковых ружей[87].

39-я армия оказалась в сложном положении. Дело в том, что рокировка войск, осуществленная Коневым в интересах быстрейшего освобождения Ржева, сильно ослабила ее. Ведь из армии было изъято три стрелковые дивизии, а взамен она получила только две, да и те находились еще на марше, в 60–70 км к северу от главных сил. В то время как на левом фланге армейские части вели тяжелые бои с противником западнее железной дороги Ржев — Вязьма, правый ее фланг оказался совсем не обеспеченным вследствие отставания соседней 22-й армии. На стыке с ней образовался разрыв шириной до 40 км, где находился один стрелковый полк. Не справлялся со своими задачами и тыл 39-й армии. Базируясь на единственную грунтовую дорогу, которая пролегала всего в 3–4 км от противника и потому постоянно им обстреливалась, тыловые части могли перевезти не более четверти суточной потребности армии. В итоге войска испытывали острую нехватку продовольствия, фуража, боеприпасов и других средств. Все это и побудило командующего войсками Калининского фронта задержать на целую неделю продвижение к Вязьме с севера подвижной группы, возглавляемой генералом Г. Т. Тимофеевым. Не совсем удачно развивалось наступление и в полосе Западного фронта. Используя 100–150-километровую брешь, созданную еще в декабре-январе, группа Белова и 10-я армия продолжали наступление, а соединения 50-й армии, натолкнувшись на упорное сопротивление противника, постепенно перегруппировывались к левому флангу для последующего удара на Юхнов. Первой к городу вышла группа Белова, но здесь она натолкнулась на сильное сопротивление противника. Генерал Жуков, используя выход к Юхнову соединений 50-й армии, вывел из боя группу Белова и направил ее к Мосальску. Для нанесения удара по Юхнову с юга привлекались войска 50-й армии. Одновременно 49-я армия наносила удар по нему с востока, а 43-я армия — с северо-востока[88].

Продвинувшись на 25–50 км, войска фронта к середине января вынуждены были остановиться. Особенно трудно пришлось соединениям генерала Белова, которые, выйдя к Варшавскому шоссе, натолкнулись на оборонительный рубеж противника, состоявший из опорных пунктов, минных полей и хорошо организованной системы огня.

Таким образом, ударные группировки Калининского и Западного фронтов к 15 января были вынуждены перейти к обороне на рубежах, удаленных на 70–75 км к северу и юго-востоку от Вязьмы. Им не удалось использовать все выгоды своего охватывающего положения для окружения противника. Основная причина была в том, что в период подготовки операции они не получили необходимого усиления. Поэтому наступательная мощь обеих ударных группировок быстро иссякла. Для продолжения наступления требовалось создать превосходство в силах и средствах над врагом на главных направлениях и одновременно развивать наступление на остальных.

Северо-Западный фронт находился в совершенно иных условиях. Его войска в течение последних двух месяцев оборонялись на сравнительно спокойном участке фронта, где противник активных действий не предпринимал. Во второй половине декабря фронт приступил к подготовке наступления. Сплошного фронта у противника здесь не было. Оборона его состояла из отдельных узлов сопротивления да небольших гарнизонов, сосредоточенных преимущественно в населенных пунктах, на коммуникациях, узлах дорог. В целом она была слабой. Войскам левого фланга Северо-Западного фронта, то есть 3-й и 4-й ударным армиям, противостояли три пехотные дивизии и кавалерийская бригада СС. В армиях имелось: 3 стрелковых дивизий, 10 стрелковых бригад и свыше 30 отдельных полков, дивизионов и батальонов различных родов войск. Из них 4 стрелковые дивизии перебрасывались из-под Москвы автотранспортом, а обозы дивизий и лыжные батальоны следовали своим ходом. Сильные морозы вынуждали делать частые остановки для обогрева личного состава. Почти непрерывные снегопады снижали скорость движения. Так, маршрут 332-й стрелковой дивизии полковника С. Л. Князькова проходил через Дмитров, Кимры, Лихославль, Торжок, Осташков. Преодолев 400-километровый путь за 20 дней, она достигла исходного района наступления 4-й ударной армии лишь 8 января, то есть за день до ввода в бой[89]. Некоторые части других дивизий прибыли 9-го числа, а отдельные подразделения и тыловые учреждения — еще позднее, а потому им пришлось догонять свои соединения уже в ходе наступления[90].

Утром 9 января началось наступление. Войска фронта встретили упорное сопротивление противника и потому, несмотря на свое преимущество в силах и средствах, продвигались очень медленно. Им понадобилось целых четыре дня, чтобы прорвать довольно слабую оборонительную полосу неприятеля. И все из-за того, что малая плотность артиллерии (девять-десять орудий и минометов на 1 км фронта) не позволила подавить вражескую оборону. Да и пехота наступала без поддержки танков, ибо они оказались без горючего. Не набравшись еще боевого опыта, войска увлекались борьбой за укрепленные населенные пункты, ввязывались в затяжные бои с мелкими гарнизонами противника. Сказалось и плохое управление войсками из-за слабой подготовленности всех штабов. К исходу 16 января войска 3-й ударной армии генерала М. А. Пуркаева продвинулись на глубину от 20 до 60 км.

Более успешно действовали соединения 4-й ударной армии под командованием генерала А. И. Еременко. За два дня оборона противника была прорвана. Войска армии устремились к Андреаполю. На подходе к нему они встретили упорное сопротивление врага. Только 16 января город был освобожден. Советским войскам достались богатые трофеи: огромные склады продовольствия и фуража, боеприпасов и горючего. За 8 дней наступления 4-я ударная армия продвинулась на 60–65 км, причем своим левым флангом она создала немецким частям, оборонявшимся в Селижаровском укрепленном районе, угрозу обхода и вынудила их отступить. В свою очередь это дало возможность правофланговым соединениям 22-й армии Калининского фронта 16-го выйти на правый берег Волги. Армии левого крыла Северо-Западного фронта продолжали продвижение в юго-западном направлении.

Успешно развивалось наступление и в полосе Западного фронта. 8 января левофланговые дивизии 33-й армии под командованием генерала М. Г. Ефремова, повернув на Верею (22 км юго-восточнее Можайска), перерезали коммуникации 20-го армейского корпуса, угрожая ему окружением. Единственным выходом в такой ситуации, по мнению командующего 4-й танковой армией генерала Гепнера, был безотлагательный отвод частей корпуса. Не получив соответствующего разрешения ни от Гитлера, ни от Клюге, Гепнер вечером сообщил Кейтелю, что «он отдал приказ об отходе войск 7-го и 20-го армейских корпусов на отсечную позицию». На самовольное решение генерала фюрер отреагировал незамедлительно: уже в 23 часа 35 минут он распорядился отстранить Гепнера от должности и навсегда изгнать его из армии со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями, а вместо него назначил генерала Р. Руофа, который до того командовал 5-м армейским корпусом[91]. К 15 января соединения 33-й армии вышли на рубеж, что в 15–18 км западнее Боровска.

Отход 7-го армейского корпуса был немедленно использован командующим 5-й армией генералом Л. А. Говоровым. Его войска начали преследование противника севернее и южнее Минской автострады, а также вдоль нее. К тому же дню левофланговые соединения армии, ведя упорные бои с арьергардами врага, продвинулись на 20–25 км и стали обходить Можайск с юга.

В соответствии с приказом № 0141/оп генерала Жукова от 6 января войска правого крыла Западного фронта готовились к прорыву оборонительного рубежа немцев на реке Лама. Причем ударную группировку здесь не предусматривалось усиливать резервами Ставки. Она создавалась в основном за счет 20-й армии, а также соседних объединений. В ее состав из 1-й ударной и 16-й армий было передано 3 кавалерийские дивизии, 4 стрелковые бригады, 5 полков, 5 лыжных батальонов, 50 танков, 321 орудие и миномет[92]. В результате соотношение сил и средств в полосе наступления 20-й армии составило: по пехоте — 3,2:1, по орудиям — 3,5:1, по минометам — 4,0:1 и по танкам — 2:1[93], плотность артиллерии калибра 76-мм и выше достигла 57 орудий и минометов на 1 км участка прорыва[94].

Документы командующего Западным фронтом сугубо конкретные, без какого-либо дипломатического этикета. Привожу содержание приказа о наступательной операции от 6 января, подписанного Жуковым, Соколовским и Хохловым (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 205, л. 72–73. — Примеч. авт.):

Но почему Жуков поступил именно так, а не иначе? Причин тут немало. Во-первых, 20-я армия занимала выгодное оперативное положение, захватив в ходе предшествовавшей операции важный оперативный плацдарм на западном берегу р. Лама. Во-вторых, армия должна была наступать вдоль Волоколамского шоссе, а это давало ей значительные преимущества перед соседними армиями при решении вопросов маневра и подвоза материальных средств в условиях глубокого снежного покрова. Иными словами, она имела возможность подготовиться к наступлению в самые сжатые сроки. В-третьих, не получив от Ставки пополнения, Жуков за счет предельного ослабления второстепенных направлений осуществил массирование сил и средств на главном направлении. Все это показывает, насколько серьезно и продуманно командующий фронтом готовил данную операцию, в которой, в частности, впервые за войну он создал самую высокую плотность артиллерии на участке прорыва.

Утром 10 января, несмотря на сильную метель, после полуторачасовой артиллерийской подготовки, войска 20-й армии под командованием впоследствии «печально знаменитого» генерала A. A. Власова перешли в наступление. Преодолевая упорное сопротивление противника, соединения армии задень боя продвинулись всего на 2–3 км. Власов искал способ увеличить темп прорыва обороны. Однако его намерение помочь войскам первого эшелона за счет ввода подвижной группы не нашло поддержки у генерала Жукова. Командующий фронтом разрешил использовать ее лишь тогда, когда будет прорвана оборона противника. «Иначе, — подчеркивал он, — ввод конницы никакого эффекта не даст, а приведет только к ее уничтожению»[95].

На следующий день немцы трижды переходили в контратаки, пытаясь восстановить утраченное положение, но цели своей не достигли. Впрочем, атаки соединений 20-й армии тоже были малоуспешными. Столь же незначительным явилось продвижение частей 1-й ударной армии, которой командовал генерал В. И. Кузнецов.

К вечеру 12 января правофланговые соединения 20-й армии углубились в оборону противника еще на 5 км. В связи с этим генерал Власов решил с утра ввести в прорыв подвижную группу. Однако ввод ее оказался несколько преждевременным, так как оборона врага не была полностью прорвана. 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу под командованием генерала И. А. Плиева потребовалось еще двое суток, чтобы завершать прорыв в районе деревни Высоково (в 9–12 км от переднего края). «Густота населенных пунктов и глубокий снежный покров не позволял обходить укрепленные узлы немцев. В связи с чем приходилось вести бои за каждую деревню, за каждый участок местности. Это вызывало задержку наступления. Попытки же просачивания между укрепленными пунктами привели к большим потерям (особенно в конском составе) и не дали положительных результатов»[96].

Тем не менее к 15 января прорыв в обороне немцев на реке Лама был расширен до 15 км по фронту и до 20 км в глубину. У войск правого крыла Западного фронта появилась возможность развить успех в направлении Гжатска и выйти на фланг 4-й танковой армии противника.

Германское руководство чувствовало напряжение, «буквально нависшее» над группой армий «Центр» с флангов. Чтобы остановить продвижение советских войск, командование вермахта начало переброску нескольких соединений с запада. Гитлер уже в первые дни наступательной операции Красной армии пытался лично влиять на развитие событий. «…Если фронт будет удержан, все лавры победы пожнет он, Клюге», — самонадеянно обещал фюрер 9 января командующему группы армий[97]. Ощущения опасности у немецкого руководства тогда еще не было.

Почувствовав угрозу, германское командование приняло соответствующие контрмеры: 15 января Гитлер вынужден был подписать приказ об отходе группы армий «Центр» на зимнюю позицию. Отход войск при сокращении фронта обороны на 100 км Гитлер обусловил целым рядом предварительных требований. Во-первых, ликвидировать прорыв советских войск западнее Ржева, отрезать их от тыловых коммуникаций и уничтожить. Во-вторых, 4-я полевая и 4-я танковая армии должны сначала ликвидировать прорыв под Медынью. В-третьих, 4-я армия обязана при любых обстоятельствах удержать рубеж обороны южнее и восточнее Юхнова, обеспечив надежное прикрытие Варшавского шоссе на участке Рославль, Юхнов, а 1-й танковой армии он приказал деблокировать Сухиничи, которые с 29 декабря были окружены войсками 10-й армии. Чтобы высвободить резервы для этих операций, Гитлер позволил Клюге выровнять линию фронта в районе Волоколамска, Рузы и юго-восточнее Юхнова[98].

Выполняя приказ Гитлера, 11 немецких корпусов начали отходить, в основном ночью, с рубежа, протяженность которого составляла около 350 км. Но, несмотря на все принятые меры маскировки, сохранить в тайне столь крупномасштабный маневр германскому командованию не удалось. Отход сразу же был зафиксирован советской разведкой, что позволило соединениям 30-й армии Калининского и главным силам Западного фронтов тут же перейти к преследованию.

И. В. Сталин распорядился, чтобы войска 39-й армии Калининского фронта прочно встали «на путях отхода противника», а части 11-го кавалерийского корпуса приступили к развитию наступления на Вязьму и перерезали железную дорогу и автостраду Москва — Минск к западу от Вязьмы[99]. В целях содействия Калининскому и Западному фронтам в окружении и уничтожении ржевско-вяземской группировки врага он приказал (решение Ставки ВГК от 15 января. — Примеч. авт.) командующему воздушно-десантными войсками Красной армии генерал-майору В. А. Глазунову не позднее 21 января выбросить 4-й воздушно-десантный корпус юго-западнее Вязьмы с задачей перерезать основные коммуникации противника между Вязьмой и Смоленском и не допустить отхода его войск на запад. Далее последовала его директива о том, чтобы к исходу 19 января вывести из боя части 1-й ударной армии и не позднее 6 февраля перебросить их вместе с полевым управлением армии на Северо-Западный фронт, а тому к 22 января передать 3-ю и 4-ю ударные армии в состав Калининского фронта[100].

Высадка достаточно крупных десантных соединений (201 вдбр, 250 сп, 4 вдк в составе трех бригад) для поддержки наступательных действий Красной армии осуществлялась в ходе Великой Отечественной войны впервые. Указывался исходный район десантирования соединений — полевые аэродромы в районе Калуги (Грабцево, Жашково, Ржавей). Парашютисты выбрасывались в район Желанье, Озеречная. Десанту предстояло перерезать западнее Вязьмы железную дорогу и автомагистраль Вязьма — Смоленск, удерживая их до выхода в этот район кавалерийских корпусов Калининского и Западного фронтов. Десантирование планировалось осуществить в три этапа с 18 января по 24 февраля из исходного района Люберцы — Серпухов — Калуга. Срок подготовки высадки частей корпуса был крайне ограничен (всего трое суток), а условия для проведения десантирования — чрезвычайно сложными: кроме острой нехватки транспортной авиации наблюдалось сильное противодействие люфтваффе (несколько самолетов сгорело на аэродромах базирования после налетов немецкой авиации. — Примеч. авт.), земля была покрыта глубоким снежным покровом. Сильные морозы и бездорожье значительно ограничивали возможность маневра десантных частей после приземления. Тем не менее, высадка началась, так ка в Ставке царили оптимистические настроения и многим казалось, что враг вот-вот будет разбит.

Можно сказать, что решения И. В. Сталина носили кардинальный характер, а базировались они в основном на его излишне оптимистических выводах из оценки обстановки. По его мнению, происходившие события подтверждали именно его точку зрения: немцы в полной растерянности, они в панике бегут, значит, принятый по его настоянию план общего наступления был, безусловно, своевременным и правильным, ибо, мол, сам ход операции доказал точность его предвидения.

Вначале армии правого крыла Западного фронта вели преследование противника непрерывно днем и ночью, с предельным напряжением сил. Причем войска действовали не только на путях отхода немцев, но и по параллельным маршрутам, а лыжные батальоны направлялись на фланги и в тыл противнику. Однако с 19 января наступление затормозилось. Вывод из состава фронта 1-й ударной армии привел к тому, что ширина полосы наступления 20-й армии увеличилась вдвое, уменьшилась оперативная плотность и потребовалось дополнительное время на перегруппировку войск. А 21 января положение еще более осложнилось. В тот день генерал Г. К. Жуков направил полевое управление 16-й армии во главе с генералом К. К. Рокоссовским в район Сухиничей, где немцы нанесли сильный контрудар по оборонявшимся там частям. Изъятие 1-й ударной армии привело к уменьшению более чем наполовину боевого состава правого крыла Западного фронта. В итоге наступательные возможности советских войск резко сократились, а немцам представилась прекрасная возможность отвести свои соединения без особых помех.

А вот войска центра Западного фронта действовали более успешно. Соединения 5-й армии 20 января освободили Можайск, через два дня — станцию Уваровка (139 км западнее Москвы). Это был последний крупный опорный пункт противника на территории Московской области. 25 января они достигли зимней позиции немцев, проходившей по меридиану примерно в 15 км восточнее Гжатска, однако прорвать ее не смогли. С этого момента войска генерала Говорова оказались втянутыми в напряженные затяжные бои.

Командующий Западным фронтом с присущей ему энергией буквально «гнал» вверенные ему войска в наступление. В качестве подтверждения автор приводит приказ Г. К. Жукова, отданный в 20.10 командующему оперативной группой генерал-майору П. А. Белову «на ввод в прорыв на вяземском направлении» (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 205, л. 273. — Примеч. авт.). Текст документа говорит сам за себя.

Южнее (5А) наступала 33-я армия под командованием генерала М. Г. Ефремова. 19 января ее правофланговые дивизии сломили сопротивление немцев и штурмом овладели городом Верея. Об упорстве боев за город говорит тот факт, что с 16 по 19 января он трижды переходил из рук в руки. Одновременно части трех левофланговых соединений успешно наступали в юго-западном направлении. После непродолжительной схватки с противником на стыке его 4-й танковой и 4-й полевой армий (в 25 км севернее Юхнова) они 26 января наконец-то пробили брешь в обороне врага шириной до 12 км и устремились в нее. В дальнейшем эти соединения форсировали реки Воря и Угра и, вклинившись на глубину до 40 км, к 1 февраля достигли рубежа, что в 7–8 км юго-восточнее и южнее Вязьмы. Вскоре еще одна — 329-я стрелковая дивизия во главе с полковником Н. М. Маковчуком вошла в пробитый коридор, в то время как другие четыре стрелковые дивизии 33-й армии находились в 20–30 км восточнее входа в этот коридор[101].

По распоряжению генерала Жукова для содействия группе Белова в прорыве обороны противника перед Варшавским шоссе 18–22 января были десантированы 250-й стрелковый авиадесантный полк и два парашютных батальона 201-й воздушно-десантной бригады (5 вдк) в районе сел Желанье и Великополье (45–50 км западнее Юхнова). Десантники вступили в бой с подразделениями Полицейского полка, а частью сил продвигались в сторону линии фронта, навстречу войскам группы Белова. Действия десантных отрядов в тылу юхновской группировки врага в немалой степени способствовали успешности действий войск группы Белова.

В историю Великой Отечественной войны эта операция вошла под названием «Знаменский десант». Название свое операция получила по имени населенного пункта, у которого была произведена высадка. Деревня Знаменка располагалась в 40 км к юго-востоку от Вязьмы и на 17 января 1941 года находилась в 44 км к западу от фронта 33-й армии и в 35 км от позиции 1-го гвардейского кавкорпуса. Таким образом, десант высаживался примерно на полпути от передовых соединений наступающей на Вязьму Красной армии и соответственно городом Вязьма. Задачей десанта было содействие 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу в овладении Варшавским шоссе и содействии 33, 43-й и 49-й армиям в разгроме юхновской группировки противника.

Согласно тактическим воззрениям на высадку десантов того периода, предполагалось сформировать отряд из двух групп бойцов: парашютной и посадочной. Первая должна была высадиться в заданном районе с парашютами, а вторая — с помощью самолетов, приземляющихся на заранее подготовленную площадку. Парашютно-десантная группа, как уже упоминалось, по плану операции должна была состоять из двух батальонов 201-й воздушно-десантной бригады 5-го воздушно-десантного корпуса. Первым батальоном командовал капитан Суржиков, вторым — капитан Калашников. Общая численность парашютной группы составляла 452 человека, вооруженных 263 винтовками, 142 ППШ, 28 ручными и 10 станковыми пулеметами, 11 минометами и 6 противотанковыми ружьями. Поскольку бригада находилась в стадии формирования, численность реально высаженного десанта была большей. Для посадочного десанта из стрелковых частей фронта был сформирован 250-й воздушно-десантный полк. По плану численность посадочной группы составляла 1200 человек, вооруженных 380 винтовками, 646 ППШ, двумя 45-мм орудиями, 40 ручными и 28 станковыми пулеметами. Для высадки десанта был выделен 21 самолет ПС-84, ранее принадлежавший гражданской авиации, и три ТБ-3 из состава 23-й авиадивизии, сосредоточенные на аэродроме Внуково.

Высадка десанта началась утром 18 января. С 5.00 до 9.00 в районе Знаменки силами 16 ПС-84 были высажены 462 бойца. Однако полностью 1-й батальон выбросить не удалось, и операция была продолжена 19 января. Всего высадилось 642 человека с 256 винтовками, 325 ППШ, 33 ручными пулеметами, 1 ПТР и 10 минометами. 18 января также была подготовлена высадка посадочной группы. На окраине н/п Знаменка приземлились четыре ПС-84 и высадили 65 человек, в том числе 15 человек стартовой команды. Поскольку на поле был глубокий снег, один из самолетов так и не смог взлететь, впоследствии его сожгли. Одновременно капитан Суржиков готовил площадку для приема посадочного десанта у соседней деревни Плеснево. Он привлек для расчистки площадки от снега около 400 человек партизан и местных жителей. На этот импровизированный аэродром в течение 20, 21 и 23 января был принят 250-й воздушно-десантный полк. Всего посадочным способом было высажено 1011 человек, вооруженных 308 винтовками, 492 ППШ, двумя 45-мм орудиями, 40 ручными и 31 станковыми пулеметами, 6 ПТР и 24 минометами. Высадка стоила потери четырех ПС-84 от атак истребителей и огня зенитной артиллерии противника, а также двух ПС-84 и одного Р-5, потерянных по техническим причинам.

В тылу немецких войск был высажен отряд хоть и достаточно опытных бойцов, но вооруженных в основном стрелковым оружием. Наряду с традиционной в таких случаях задачей удержания района высадки командующий Западным фронтом поставил десантникам задачу прикрыть движение по шоссе из Вязьмы в Юхнов и содействовать продвижению войск П. А. Белова ударом с тыла.

К моменту начала операции по прорыву через Варшавское шоссе на Вязьму в составе группы П. А. Белова было 5 кавалерийских дивизий (1-я и 2-я гвардейские кавдивизии, 41, 57-я и 75-я «легкие» кавалерийские дивизии), две стрелковые дивизии (325-я и 239-я), 9-я танковая бригада и пять лыжных батальонов. Общая численность войск группы составляла около 28 тыс. человек. Наиболее боеспособными соединениями были 1-я и 2-я гвардейские кавалерийские дивизии Н. С. Осликовского и В. К. Баранова. Численность первой на 20 января составляла 5754 человека, а второй — 5751 человек. Три сформированные уже по штатам 1941 года легкие рейдовые кавалерийские дивизии были намного слабее. Самая мощная из них, 75 кд, насчитывала 1706 человек, а 41-я и 57-я — 1291 и 1706 человек соответственно. Приданные корпусу 325-я и 239-я стрелковые дивизии существенно уступали коннице в подвижности, не имея особых преимуществ в вооружении. Пехота составляла около трети общей численности группы, насчитывая 7092 и 3312 человек соответственно. Лыжные батальоны в совокупности насчитывали около 2 тыс. человек, вооруженных 1500 винтовками, 150 ручными пулеметами, 200 пистолетами-пулеметами и 70 минометами.

Состав автовооружения группы был очень своеобразным. Его основу составляли 122-мм гаубицы и 76,2-мм пушки. Первых имелось 24 единицы, вторых — 100 единиц. Противотанковая артиллерия группы имела 30 орудий. Помимо этого было 9 сверхштатных 203-мм артсистем, попавших в состав группы на освобожденной территории. Правда, автору не очень понятно, как можно было идти с такими «левиафанами» в полупартизанские рейды и снабжать их боеприпасами. 2-я гвардейская танковая бригада (9 тбр стала гвардейской 6 января 1942 года) к 20 января имела всего 8 боеспособных боевых машин. Ожидалось прибытие трех рот Т-34 с заводов промышленности.

Для прорыва через Варшавское шоссе был выбран участок местности, где густой лес вплотную подходил к автостраде, что позволяло скрытно сосредоточить крупные массы конницы и пехоты. Исходное положение для прорыва войска группы П. А. Белова заняли 23 января. Уже через сутки прощупывания германской обороны стали намечаться контуры успеха.

Вблизи деревни Батищево (27 км юго-западнее Юхнова) в ночь на 25 января одному из лыжных батальонов группы удалось захватить участок Варшавского шоссе. Генерал Белов незамедлительно приступил к сосредоточению частей пяти кавалерийских дивизий к пробитому в обороне врага узкому коридору. В ночь на 30 января конница завершила переход через шоссе и, соединившись (еще 28 января) с десантниками, двинулась на Вязьму[102]. 2 февраля они достигли рубежа, что был в 12 км южнее города. А стрелковые дивизии группы оставались на Варшавском шоссе с целью обеспечить проход дивизионной артиллерии, средств ПВО и тылов[103].

После нескольких дней боев группа Белова была значительно ослаблена, причем не противником, а собственным командованием, которое «отсекло» все малоподвижные соединения. Обеспечивающие прорыв 239-я и 325-я стрелковые дивизии подчинили непосредственно штабу Западного фронта. 2-я гвардейская танковая бригада также осталась в Мосальске, поскольку не успела получить новую матчасть до прорыва корпуса через шоссе. А вся дивизионная артиллерия, дивизионные тылы и зенитные средства остались южнее Варшавского шоссе. Мотивация командования Западного фронта здесь была предельно проста — в кратчайшие сроки «нарастить» группировку под Вязьмой и взять город с ходу.

Наступление Калининского фронта развивалось сначала по классической схеме — после прорыва фронта в прорыв в полосе 39А был брошен в бой эшелон развития успеха в лице 11-го кавкорпуса, а точнее, группа полковника Н. В. Горина (командира 82 кд) в составе 18, 24-й и 82-й кавалерийских дивизий и 107-й мотострелковой дивизии. Общая численность группы составляла 5800 человек, около 5000 лошадей, две 122-мм гаубицы, сорок семь 37-мм и 45-мм орудий, тридцать пять 82-мм и 120-мм минометов, семь танков КВ-2(?). Группа полковника Горина вошла в прорыв 12 января и продвинулась к югу на 10 км.

Таким образом, 26 января в район 17–30 км западнее Вязьмы вышли части 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта, которым удалось перерезать Минскую автостраду и железную дорогу на Смоленск. С 27 января по 2 февраля в район юго-западнее Вязьмы была десантирована 8-я бригада 4-го воздушно-десантного корпуса в количестве 2100 человек. Таким образом, под Вязьмой удалось сосредоточить четыре стрелковые и восемь кавалерийских дивизий, пять отдельных лыжных батальонов, сводный отряд десантников и одну воздушно-десантную бригаду. Этим войскам предстояло освободить Вязьму, нарушить коммуникации противника и отрезать ему пути отхода. Но вернемся опять к действиям и задачам десантников.

24 января командующий войсками Западного фронта генерал армии Г. К. Жуков поставил десанту следующую боевую задачу: «Тов. Левашову. Задача: 26–27.01 высадить корпус и занять рубежи согласно карте. Цель — отрезать отход противника на запад». Задача была нанесена на карту масштаба 1:100 000.

Командир корпуса принял решение первой десантировать 8-ю воздушно-десантную бригаду (командир полковник A. A. Онуфриев), а в качестве передового отряда — 2-й парашютно-десантный батальон этой же бригады (командир батальона капитан М. Я. Карнухов). Десантирование передового отряда, как уже упоминалось, началось 27 января с аэродрома Жашково.

Высадка парашютистов 4 вдк в район Озеречни проходила в очень тяжелых условиях. Из-за отсутствия необходимого количества военно-транспортных самолетов в тыл противника, как уже говорилось выше, была направлена только 8-я воздушно-десантная бригада. Из-за плохой ориентировки летного состава 2-й батальон 8-й воздушно-десантной бригады был выброшен в 15–18 км южнее назначенного района и разбросан в радиусе 20–25 км, что затрудняло сбор личного состава и поиск вооружения и грузов. Связь с батальоном прекратилась. В дальнейшем из-за сильного противодействия авиации противника, наносившей удары по аэродромам исходного района, выброска частей 8-й воздушно-десантной бригады проводилась только ночью, но по-прежнему неточно. В результате подразделения оказались разбросанными по большой площади. 30 января командующий Западным фронтом обратился к Верховному главнокомандующему с просьбой: «Для ускорения высадки авиадесанта в назначенный район прошу приказать Жигареву (генерал-полковник авиации П. Ф. Жигарев — командующий ВВС Красной армии) дать еще хотя бы 30 ПС-84 (двухмоторный транспортный самолет современной для того времени конструкции. — Примеч. авт.) и еще не менее 40 истребителей для прикрытия, так как имеющиеся 16 истребителей не могут обеспечить такую операцию»[104]. Но самолетов все равно не хватало — высадку третьего эшелона выделенных для операции войск — 9 и 214 вдбр — осуществить не удалось, не смог вылететь для проведения операции 4-й батальон 8-й бригады.

2 февраля высадка десантников неожиданно прекратилась (к тому времени было выброшено 2497 человек. — ЦАМО РФ, ф. 35, оп. 11290, д. 146, л. 67), а вскоре по аэродрому Грабцево, где базировались тихоходные транспортные ТБ-3, германские ВВС нанесли мощный бомбовый удар. В результате были уничтожены 7 самолетов, которые могли бы поднять в воздух до 200 парашютистов. По словам тогдашнего командира 214-й бригады Колобовникова, десантирование второго и третьего эшелона должны были прикрывать более 70 истребителей, но на практике командование сумело выделить только 19 машин, что не позволяло прикрыть даже исходный аэродром. Под Вязьмой парашютисты вновь выбрасывались с тихоходных бомбардировщиков, будучи совершенно не защищенными от истребителей противника. Количество относительно современных самолетов ПС-84, более пригодных для проведения столь массовой акции, измерялось единицами. Опыт первого в войне десанта под Горками летом 1941 года никого ничему не научил. Даже о самом факте подобной операции большинство десантников 4 вдк не знало. Из-за сильного противодействия немецкой ПВО выброска десанта производилась с высоты более 2000 метров, в результате чего полторы тысячи парашютистов 8-й бригады раскидало от площади до километра и более. Ночью, по глубокому снегу, группы бойцов и командиров отчаянно пытались собраться в «кулак», каждому из десантников приходилось действовать в одиночку. «При такой выброске уже не было, да и быть не могло, ни отделений, ни взводов, ни тем более рот или батальонов».

Несмотря на видимую успешность операции, Красная армия несла тяжелые потери, несопоставимые с концом декабря 1941 года и началом января 1942 года. Было видно, что хаотическое отступление германских войск прекратилось и сопротивление немцев растет день ото дня. Безвозвратные потери Западного фронта, например, только с 10 по 30 января превысили 24 тыс., а санитарные — 46 тыс. солдат и командиров[105]. Многие стрелковые дивизии этого фронтового объединения имели по 200–300, а бригады и полки — по 50–100 человек[106]. Недоставало боеприпасов. Аналогичной была обстановка на других фронтах.

Чтобы фронты не утратили наступательных возможностей, Ставка пополняла их большим количеством личного состава. В течение января-апреля 1942 года только в составе маршевого пополнения три фронта получили 937 767 солдат и сержантов (см. таблицу).

Сложной была ситуация и для противника. Группа армий «Центр» в январе получила в качестве пополнения только 19,1 тыс. человек. За этот же период — по свидетельству К. Рейнгарта — она потеряла 144,9 тыс. солдат и офицеров.

В начале февраля вяземский узел немецкой обороны и коммуникации, соединяющие Вязьму со Ржевом, Брянском и Смоленском, оказались в центре внимания советского и германского командований. Такая ситуация была напрямую связана с успехом 33-й армии, которая, рассекая немецкую группировку, 31 января стремительно вышла в район Шанского завода и Доманова, где возникла ничем не заполненная брешь в обороне противника. Оценив обстановку, штаб Жукова принял решение захватить с ходу Вязьму, пока в этот район не подтянуты резервы противника. С падением этого ключевого пункта армии группы «Центр» попали бы в очень тяжелое положение. Исходя из важности поставленных задач, генерал Ефремов лично возглавил действия ударной группы армий: войска под его непосредственным командованием начали быстрое продвижение к городу…

Сложно говорить определенно, но выбор именно 33-й армии и ее командарма для взятия Вязьмы был не лишен элемента случайности. Ведь перед началом «битвы за Вязьму», 28 января 1942 года, Г. К. Жуков написал на командующего 33А нелестную характеристику. В ней, в частности, были следующие определения: «Оперативный кругозор крайне ограничен. Во всех проведенных армией операциях неизменно нуждался в постоянном жестком руководстве со стороны командования фронтом, включительно тактического применения отдельных дивизий и расположения командного пункта армии. Приказы выполняются не в срок и не точно. Приходится все время подстегивать, за что имеет выговор в приказе». Общий вывод из характеристики был плачевным: «Должности командующего армией не вполне соответствует. Целесообразно назначить командующим войсками внутреннего округа».

В принципе, если почитать различные записи переговоров, особенно в этот период, Г. К. Жукова со своими командармами, то о них также составится нелестное мнение. Любил Георгий Константинович «завести» человека, нередко унижая своих высокопоставленных подчиненных, играя и на струнах их самолюбия. К тому же, по воспоминаниям шофера Жукова А. Н. Бучина, полководец «страдал» завышенной требовательностью к людям, а «уж если у них на плечах были офицерские погоны — нередко требовал невозможного, не считаясь с обстановкой». А тут высший офицерский состав — генералы!

Автор склоняется к мнению, что генерал-лейтенант М. Г. Ефремов был вполне приемлемым командармом (не всем же быть моделями. — Примеч. авт.), храбрым и мужественным человеком. А что не хватало оперативного кругозора — так это же во многом и от природы! Просчет был в другом. Слабую, не имевшую даже танков армию (пешую группу из нескольких стрелковых дивизий) бросили на важный коммуникационный пункт врага, рассчитывая на то, что немцы, оказавшись в «цейтноте», не успеют подготовиться к обороне города. Командующий Западным фронтом любил руководить всем лично, поэтому и не подчинил Ефремову кавалеристов и десантников, а управлял тремя разнородными соединениями самостоятельно. Жуков часто любил повторять: «На войне расчет с просчетом по соседним тропинкам ходят», так получилось и в этот раз. Гроссмейстером в этой кровавой игре был прежде всего сам Георгий Константинович, а Ефремов, Белов и Казанкин — не более, чем фигуры на шахматной доске жестокой реальности.

1 февраля Ставка ВГК, учитывая общность задач Калининского и Западного фронтов, а также необходимость более тесного их взаимодействия, восстановила должность главнокомандующего Западным стратегическим направлением, обязанности которого возложила по совместительству на командующего войсками Западного фронта генерала Г. К. Жукова. При этом она указала, что «задачей ближайших дней Западного направления наряду с задачей занятия г. Вязьмы считать окружение и пленение ржевско-сычевской группы противника или в случае отказа сдаться — истребление этой группы»[107].

Также в директиве от 1 февраля 1942 года (отправлена в 21.45) были решены многие насущные вопросы об обеспечении воздушного прикрытия 39-й армии и выделении транспортных самолетов для снабжения 29-й и 39-й армии Калининского фронта, о проблемах которых будет сказано ниже. Привожу текст документа (ЦАМО РФ, ф. 3, оп. 11556, д. 6, л. 135–136. — Примеч. авт.).

В полночь 2 февраля части генерала Белова атаковали Вязьму с запада. Получив об этом донесение, Жуков тут же отдал приказ генералу Ефремову немедленно «атаковать город с юга и юго-востока». В журнале боевых действий Западного фронта далее зафиксировано: «33-я армия с 11.00 2.02.42 г. начала наступление на г. Вязьма». К исходу дня ее части вели бои «в районе Алексеевское (южная окраина Вязьмы)». 3 февраля она установила связь с группой Белова[108]. Однако достичь поставленных целей советским войскам не удалось, хотя, казалось бы, сил у них было достаточно.

Потеря Вязьмы, а также тех питающих артерий, что проходили через город, как уже говорилось, имели бы катастрофические последствия для всей группы армий «Центр». Удержание его стало фактором стратегического значения. Вот почему генерал-фельдмаршал фон Клюге приказал в первую очередь без всякого промедления стягивать войска к Вязьме, а уж только потом заняться ликвидацией бреши севернее и южнее Юхнова.

Выполняя этот приказ, немцы к 1 февраля сосредоточили под Вязьмой до шести дивизий[109] и, отбросив части 11-го кавкорпуса к северу от автострады, восстановили прерванные коммуникации. Группу Белова и войска 33-й армии, начавших атаку Вязьмы, немцы встретили хорошо организованной системой огня всех видов и контратаками пехоты, поддержанной танками и авиацией. К преодолению такой обороны советские войска оказались не готовы. Занять Вязьму с ходу им не удалось, более того, уже на второй день боев они сами попали в трудное положение.

2 февраля немцы нанесли с севера и юга встречные удары, благодаря чему им удалось закрыть бреши под Юхновом. Ситуация осложнялась тем, что 27 и 28 января немцы выбросили юго-западнее Вязьмы два парашютных десанта с тактическими задачами. В результате советские войска, пытавшиеся окружить противника, сами оказались не только отрезанными, но и расчлененными. Половина состава войск 33-й армии и две стрелковые дивизии группы Белова вместе с большей частью дивизионной конной артиллерии и средствами ПВО, а также тылами обоих объединений, остались за линией фронта. Положение углублялось тем, что у отрезанных соединений почти закончились продовольствие и фураж, оставалось всего каких-нибудь по 5–6 выстрелов на орудие и миномет.

Столь крутой поворот событий явился полной неожиданностью для советского командования. Оно явно не рассчитывало на такое сильное и активное противодействие врага. Вот почему генерал Ефремов для закрепления флангов участка прорыва шириной в 12 км выделил всего один стрелковый батальон, который занял оборону у деревни Захарово (23 км севернее Юхнова)[110]. И, конечно, частям 20-й танковой, 17-й и 183-й пехотных дивизий противника не составило особого труда, сломив сопротивление одного батальона, закрыть эту брешь.

В ночь на 4 февраля 17-я пехотная дивизия была усилена частями 98-й и 268-й пехотных дивизий, а к 7 февраля — частями 255-й пехотной и 5-й танковой дивизий.

Недооценило советское командование и немецкую авиацию. Так, командир 4-го воздушно-десантного корпуса выбрал исходный район для десантирования вблизи линии фронта; к тому же вывод войск и сосредоточение транспортной авиации осуществлялись без соблюдения элементарных мер маскировки и при слабой противовоздушной обороне. В итоге противник без особых усилий вскрыл подготовку операции. Он нанес бомбо-штурмовой удар по изготовившимся к взлету самолетам, уничтожив и повредив 15 транспортных машин. Среди десантников и летного состава оказалось много убитых и раненых. И после этого аэродромы подвергались систематическим ударам противника с воздуха. Процесс десантирования сильно усложнился и затянулся: на выброску лишь одной воздушно-десантной бригады потребовалась целая неделя. Действия немецкой авиации, по существу, сорвали десантную операцию. Ее пришлось прекратить, а оставшиеся две бригады возвратить к месту постоянной дислокации.

Главнокомандующий Западным направлением генерал Жуков резко отреагировал на события под Юхновом. От командующего 43-й армией генерала Голубева он потребовал до 4 февраля восстановить положение. Руководство частями, выделенными для разгрома противника, возлагалось на начальника штаба 33-й армии генерала А. М. Кондратьева. Батальон, который оборонял фланги прорыва, генерал Жуков приказал «вернуть обратно, виновных в сдаче этого особо важного пункта (Захарово. — Примеч. авт.) арестовать, судить и расстрелять на месте независимо от количества». Генералам Ефремову и Белову приказывалось «ускорить взятие Вязьмы, используя время, пока противник еще слаб»[111].

4 февраля фронтовая разведка зафиксировала движение немецких колонн от Юхнова в северо-западном направлении. Сей маневр, осуществляемый германским командованием с целью усиления своей вяземской группировки, в штабе Западного фронта приняли за начало отступления из Юхнова по вяземскому большаку. В связи с этим командующему 50-й армией генералу Болдину было приказано «всемерно усилить темп наступления, перерезать Варшавское шоссе и завершить в этом районе окружение противника», генералу Ефремову — «дезорганизовать движение противника по вяземскому большаку, а отходящие части уничтожить»[112].

Все это говорит о том, что случившееся под Юхновом происшествие командование Западного фронта всерьез не восприняло, посчитав его за досадное недоразумение, которое можно быстро устранить. Поэтому и принятые меры были явно не адекватны действиям противника. Правда, уже 5 февраля Жукову стало ясно, что выделенных им войск недостаточно для восстановления утраченного положения. Он решил привлечь главные силы 43-й армии. Но, как показывают оперативные расчеты, для подготовки ее соединений к участию в этой операции требовалось не менее двух-трех суток. А ведь к тому времени девять дивизий, отрезанных под Вязьмой, уже более трех суток не имели продовольствия и боеприпасов. Понимая это, Жуков передает Ефремову и Белову: «Дня через три-четыре к вам будут подходить части Голубева и Болдина»[113]. По сути, это означало: потерпите, дескать, еще несколько дней.

В результате контрмер германского командования оборона вермахта по реке Угре была восстановлена: второй эшелон 33-й армии завяз в боях у Шанского завода, а ее сосед слева — 43-я армия — в районе Медыни. Корпус П. А. Белова, к этому времени соединившийся с группировкой Ефремова, сам оказался отрезанным. Немецкая оборона стабилизировалась, а советские части попали в довольно плотное окружение, его западной и восточной границами стали районы Дорогобужа и Вязьмы. Все попытки 43, 49-й и 50-й армий соединиться с окруженными были отбиты немцами с большими потерями для нас. Резервы, предназначенные для завершения операции, истощились, а Вязьму взять так и не удалось — части, которые вели упорные бои на ее окраинах, отошли к югу. К этому времени положение в Вяземском выступе стало походить на слоеный пирог: линия фронта приобрела очертания изрезанной береговой линии, на севере в «мешок» под Демянском попали 7 немецких дивизий, на юге — почти половина советской 33-й армии со всем штабом, кавалеристы и десантники.

Командование и штаб Западного фронта развернули активную деятельность по оказанию помощи отрезанным войскам. Они организовывали наступления извне, чтобы прорвать оборону противника под Юхновом и установить непосредственную связь со своей вяземской группировкой. Жуков постоянно информировал Ефремова и Белова о немецких войсках под Вязьмой. Указывая на то, что это в основном обозы и другие тыловые подразделения врага, он упрекал Ефремова в том, что «его части и ведут себя преступно плохо, поддаваясь панике и беспорядку», а в конце потребовал «всех трусов, паникеров, провокаторов судить и расстреливать перед строем»[114].

Что ж, война всегда требует жесткого порядка и организованности, поэтому можно понять и даже оправдать применяемые командованием меры по поддержанию воинской дисциплины. Но как оправдать такие указания Жукова: «Продовольствие искать на месте, подавать его не будем, нет самолетов, искать снаряды также на месте»[115]. Это говорит о том, что операция на вяземском направлении не имела соответствующих видов обеспечения: ни оперативного, ни материально-технического. И оттого противник без особого труда захлопнул ловушку, в которую без оглядки на свои фланги и тылы ринулись соединения 33-й армии и группы Белова. Принятые же командованием Западного фронта контрмеры оказались неэквивалентными по силе и запоздалыми по времени. В свою очередь немцы, перегруппировав войска, успели усилить оборону под Юхновом так, что все бесчисленные попытки прорвать ее, предпринятые 43, 49-й и 50-й армиями в феврале, успеха не принесли.

В сложившейся ситуации окруженным войскам оставался один-единственный выход: перейти на самообеспечение и тесное взаимодействие с партизанами. Важнейшими объектами их атак стали коммуникации и склады, где иной раз они добывали богатые трофеи. Так, 329-я стрелковая дивизия на станции Волоста-Пятница (20 км южнее Вязьмы. — Примеч. авт.) захватила 150 вагонов боеприпасов, 8 танков (из них 6 исправных), а группа Белова — свыше 100 отечественных орудий и склад боеприпасов[116]. Партизаны не только выполняли боевые задачи по распоряжениям генералов Ефремова и Белова, но и снабжали войска продовольствием, оружием, боеприпасами. А отряды смоленских партизан под командованием В. И. Воронченко, Ф. Н. Деменкова и В. А. Киселева, освободив 15 февраля город Дорогобуж, способствовали выходу в этот район частей группы Белова.

Но в целом положение окруженных оставалось чрезвычайно сложным. К тому же из-за неизбежных боевых и санитарных потерь их ряды постепенно редели. Например, численность группы Белова к 7 февраля сократилась с 28 тыс. до почти 6 тыс. человек, из них одних только раненых было около 1500[117]. В такой ситуации 9 февраля И. В. Сталин подписал приказ, в котором обязал военные советы действующих армий для пополнения своих частей личным составом призывать в порядке мобилизации граждан «освобожденных от оккупации территорий в возрасте от 17 до 45 лет из числа лиц, не призывавшихся в Красную армию в течение истекших месяцев войны»[118]. Реализация этого приказа позволила увеличить численность вяземской группировки советских войск. Представитель Генерального штаба при 33-й армии подполковник Н. Н. Борисенко докладывал, что на 11 марта соединения и части этой армии уже насчитывали 12 780 человек, то есть ее состав за неделю увеличился почти на 6 тыс. человек[119].

Германское командование считало, что прорвавшиеся под Вязьму войска Красной армии больших самостоятельных операций провести не смогут, но в то же время и уничтожить их весьма трудно. Поэтому целесообразнее всего сковать их силы. Стремясь в максимальной степени парализовать вяземскую группировку, немцы решили осуществить ряд специальных акций. Прежде всего, отдельные дивизии и прочие боевые части были объединены в группу «Шенкендорф», сформированы конные отряды и подразделения из местного населения. Командование 4-й полевой армии отдало приказ о задержании всего мужского населения в возрасте от 16 до 50 лет и отправке его в концентрационные лагеря. Органы тайной полевой полиции, специальная команда при 12-м армейском корпусе и командование корпусного тылового района развернули крупномасштабные репрессии против местных жителей: всех лиц, подозреваемых в акциях саботажа или действиях, враждебных вермахту, надлежало расстреливать по приказу офицера[120].

Тем временем армии правого крыла Калининского фронта разгромили противника в озерном районе западнее Осташкова, обошли с юга демянскую группировку, окружили пятитысячный гарнизон в городе Холм, завязали бои за Великие Луки, Велиж и Демидов, выйдя на рубеже в 15 км к северо-востоку от Витебска. К 1 февраля они продвинулись на 250 км и, глубоко обойдя с запада ржевско-вяземскую группировку врага, нарушили оперативное взаимодействие между группами армий «Север» и «Центр». Командование вермахта еще в конце января выдвинуло на это направление 59-й армейский корпус, а также резервы из Западной Европы (три пехотные дивизии, стрелковую бригаду и отдельные части, вошедшие в состав групп «Зинцингер» и «Вельвер»), и с 12 часов 1 февраля подчинило их управлению 3-й танковой армии, которое было переброшено в Витебск[121]. Этой группировке было поручено остановить продвижение советских войск и тем самым обеспечивать устойчивость левого крыла группы армий «Центр»[122].

3-я и 4-я ударные армии, растянувшиеся на фронте около 300 км, не смогли преодолеть возросшее сопротивление врага и перешли к обороне на достигнутых рубежах. В этой связи генерал И. С. Конев послал следующее донесение главкому Западного направления: «…обе армии в непрерывных боях понесли потери, резко снизили свои боевые качества и требуют доукомплектования как людским составом, так и матчастью»[123]. Так и не получив необходимого усиления, войскам пришлось в дальнейшем вести бои местного значения.

Итоги операции этих двух армий, получившей название Торопецко-Холмской, производят довольно сильное впечатление. В самом деле, ведя непрерывные бои с упорно оборонявшимся противником, войска наступали, несмотря на заносы и бездорожье, со средним темпом 10–12 км в сутки и продвинулись на глубину, какой не достигла ни одна другая наступавшая армия. Это был настоящий подвиг личного состава этих объединений.

Однако наступление 3-й и 4-й ударных армий из-за того, что его направление было выбрано неудачно, особого влияния на события под Вязьмой не оказало. Очевидно, результат был бы более весомым, если бы они наступали не по расходящимся направлениям на запад и юго-запад, а нанесли один, а значит, и более мощный, удар на Вязьму.

И тем не менее наступление армий правого крыла Калининского фронта в целом было успешным, чего нельзя сказать о действиях главной ударной группировки фронта, войска которой оказались в сложной ситуации. Дело в том, что противник, воспользовавшись растянутостью боевых порядков советских частей и соединений, 21 января нанес внезапные контрудары со стороны Ржева. К исходу 25 января войска 6-го и 23-го немецких корпусов соединились на южном берегу Волги, к западу от Ржева, отрезав 29-ю и 39-ю (четыре дивизии из семи) армии, а также 11-й кавкорпус, от главных сил фронта[124]. С этого момента снабжение их стало возможным лишь через горловину у города Белый.

В последующие дни 29-я армия под командованием генерала В. И. Швецова сдерживала напор противника с востока и запада. Она предпринимала многочисленные попытки пробиться к северу, навстречу 30-й армии, но все безуспешно. Ее положение резко осложнилось, когда 46-й моторизованный корпус противника нанес удар из района северо-западнее Сычевки. Прорвав советскую оборону, корпус 5 февраля установил связь с 23-м армейским корпусом. Кольцо окружения вокруг 29-й армии замкнулось.

Более двух недель войска 29-й армии бились в окружении. При этом некоторые подразделения сражались до конца и полностью погибли смертью храбрых[125]. В рядах окруженных частей действовали и партизаны. А вот донесение в штаб ОКВ: «Высоты западнее станции Манчалово, где велись бои с окруженными русскими частями (здесь оборонялись части 183-й стрелковой дивизии генерала К. В. Комиссарова. — Примеч. автп.), удалось захватить только после жесточайших атак, поддержанных сильнейшим огнем артиллерии. Эти высоты противник оборонял с исключительным мужеством, используя хорошо развитую и отлично замаскированную линию обороны (участок ржевско-вяземского рубежа, оборудованного советскими войсками еще летом и осенью 41-го. — Примеч. авт.), который имел окопы глубиной до 2,5 метра и пулеметные гнезда, соединенные между собой ходами сообщения. Их замерзшие брустверы не могли разбить даже снаряды 210-мм мортир»[126].

У окруженных закончились боеприпасы, не говоря уже о продовольствии. Сражаться с врагом стало нечем, а удерживать позиции — бессмысленно. Получив разрешение командующего фронтом, войска, рассредоточившись на отдельные группы, в ночь на 17 февраля начали отходить. Через два дня Конев докладывал Сталину, что «на участке 30-й армии вышло около 200 человек. В район 252-й стрелковой дивизии (39-й армии. — Примеч. авт.) пробились части 185-й, 381-й стрелковых дивизий, а также армейские части во глане с генералом Швецовым; всего до 3500 бойцов и командиров, которые приводят себя в порядок»[127].

А генерал-фельдмаршал фон Клюге направил фюреру победную реляцию: «9-я армия генерала Моделя в течение четырех недель жестоких наступательных боев в непривычных погодных условиях нанесла тяжелое поражение 39-й и полностью уничтожила 29-ю русские армии. Всего с 21 января ликвидировано шесть и разбито четыре дивизии, взято в плен 4833 и убито 26 647 человек, захвачено и уничтожено 187 танков, 1037 орудий и минометов… огромное количество стрелкового оружия и снаряжения»[128].

Следует заметить, что приведенные цифры относятся к обеим армиям, поэтому определить потери 29-й армии по ним нельзя. Кроме того, достоверность цифр вызывает сомнение. Утверждение же о том, будто эта армия была полностью уничтожена, не соответствует действительности: три ее дивизии в окружение не попали, а продолжали вести боевые действия северо-западнее и севернее Ржева. Но бесспорно одно: потери армии и в самом деле были значительными (с 24 января, момента отсечения от основных сил фронта, до 27 февраля — дня выхода из окружения, потери 29А составили около 14 тыс. человек, или около трети первоначального численного состава. — Примеч. авт.), а участь окруженных — трагичной.

Ставка ВГК, ставя задачи непосредственно перед армиями, зачастую не учитывала их боевых возможностей и даже не выслушивала соображений командования фронта по этому поводу. В свою очередь командармы, не имея достаточных сил и средств, были не в состоянии одновременно с наступлением на большую глубину организовать надежное обеспечение флангов участка прорыва. В то же время командиры соединений и частей пренебрегали необходимостью или просто не умели закрепляться на достигнутых рубежах. А именно этими промахами и воспользовался противник в районе Юхнова. Нанеся внезапный контрудар под основание участка обороны, он отсек войска, которые, по словам Г. К. Жукова, огульно двигались вперед, совершенно не закрепляя за собой захваченную местность. Да, к сожалению, постижение азов военного искусства на полях сражений всегда оплачивается большой кровью.

То обстоятельство, что наступление советских войск на западном направлении в первой половине февраля не достигало успеха, свидетельствовало об установлении некоего равновесия сил сторон, а значит, требовало внесения соответствующих корректив в их планы.

Действительно, группе армий «Центр» за счет резервных соединений, маршевого пополнения, быстрого создания новых оборонительных рубежей, а главное, за счет сокращения протяженности линии фронта удалось значительно повысить свою мощь. Умело маневрируя военной техникой и пехотой, ее командование сумело остановить продвижение Красной армии на запад. А после ликвидации брешей под Ржевом и Юхновом и восстановления сплошного фронта «стало ясно, что самая опасная фаза боевых действий завершается»[129].

На этом основании уже 12 февраля 1942 года командование сухопутных войск вермахта поставило группам армий задачи на дальнейшие действия: в ближайшее время уничтожить прорвавшиеся в их тыл русские силы, удержать нынешние позиции, а также готовиться к наступлению, которое планируется начать после весенней распутицы[130].

В то же время войска Калининского и Западного фронтов из-за больших потерь утратили свое относительно небольшое превосходство над противником. Подавляющая часть дивизий обладала малочисленным составом, а поступавшее пополнение, плохо подготовленное, зачастую не могло использовать выданного ему оружия, не зная, как с ним обращаться. Артиллерия при остром недостатке боеприпасов резко снизила свои возможности по огневому подавлению вражеской обороны, авиация лишилась господства в воздухе, а личный состав войск, свыше двух месяцев ведя непрерывное наступление, был предельно измотан. Все свидетельствовало о том, что наступательный потенциал войск Западного направления себя исчерпал.

Изучая архивные документы, автор все более склоняется к мнению, что не только Сталин, но и Жуков все еще рассчитывали на успех. В записях переговоров командующего войсками Западного фронта с командующим 49-й армии от 10 февраля 1942 года главком войсками Западного стратегического направления еще надеется на взятие Юхнова (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1429, л. 152. — Примеч. авт.).

«У аппарата ЗАХАРКИН.

Здравствуйте, говорит ЖУКОВ.

ЖУКОВ. Не следует ли Вам сформировать серию мелких групп и запустить противнику в тыл в район Барановка, Мальцево, Камынино, Мокрое, Пречистое и действиями в этих районах групп автоматчиков деморализовать противника. Пречистое нужно взять для того, чтобы обеспечить свой фланг и все подступы к своему флангу сплошь заминировать. В Юхнов надо смельчаков с автоматами скрытно засылать в кварталы города и, не задерживаясь, нужно брать, а сейчас все выходы и дороги, прилегающие к Юхнову, нужно держать под огнем.

Когда Вы думаете взять Юхнов?

ЗАХАРКИН. Докладываю, что Пречистое в ночь на сегодня и утром атаковано было 219 дивизией, с целью его захвата, но успеха не имели. Смельчаков в Юхнов и в указанные Вами районы я найду и вышлю, считаю, что в тылу несомненно будут беспокоить противника сильно. Больше всего меня беспокоит Устиновка, (в) которой имеется до 3 мин. батарей и которые своим огнем мешают наступлению. Считал бы необходимым Устиновку ликвидировать в первую очередь с тем, чтобы ввести Миронова в действие для атаки на Юхнов. Атака (на) Юхнов будет продолжаться с утра 11.2. Ночью подтянем большие подкрепления 1-м эшелоном, с 7.00 будем продолжать атаку на Юхнов. Если удастся ликвидировать быстро Устиновку, то считаю, что с Юхновым 12.2 мы сумеем расправиться. Все.

ЖУКОВ. Если Устиновка у противника, его надо немедленно убрать, иначе из Устиновки и из Пречистое противник отрежет Вам ударную группу; Юхнов в лоб не возьмете, применяйте охваты и обходы, принимайте меры к быстрейшей ликвидации противника в районе Юхнов, эта операция имеет решающее значение, у меня все.

Приму все меры выполнить Вашу задачу».

Но самой главной проблемой Западного фронта становится судьба 33-й армии, тех ее соединений и частей, которые были отрезаны от основных сил. Жуков пытался координировать действия окруженцев с десантниками, навязывая Ефремову активную, наступательную позицию. Вот текст радиограммы командующего Западным фронтом командарму 33-й армии, командиру 1-го гвардейского кавалерийского корпуса от 10 февраля 1942 года о действиях 8-й воздушно-десантной бригады (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 206, л. 149).

Тон документа нисколько не указывает на тяжесть положения 33-й армии. 14 февраля во время переговоров Жукова с Военным советом 43-й о помощи группировке Ефремова интонации меняются (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1429, л. 207–208).

«У аппарата ЖУКОВ: Здравствуйте т. Голубев.

ГОЛУБЕВ. Здравствуйте тов. генерал армии — у аппарата Военный совет 43 армии.

ЖУКОВ. Дополнительно здравствуйте, т. Шабалин, у меня к Вам один вопрос: Захарово нам пока ничего не дает, нам очень важно быстрее пробиться к Ефремову, короче говоря, очистить его тыловые пути, подать ему боеприпасы и вывести оттуда 1000 человек раненых. И для этого нужно быстрее захватить Березки, Валухово и соединиться в районе Замыцкое с частями Ефремова. Если мы этого быстро не сделаем, противник сделает нам новое Захарово, за которое также придется расплачиваться дорогой ценой. Можете ли Вы выполнить быстро эту задачу?

ГОЛУБЕВ. Задача понятна. Выполнить ее необходимо, но раньше считаю необходимым доложить, надо взять Крапивка и Савино. За них сейчас и идет бой. После их овладения надо крепкой обороной закрепиться на юг и на север, силою до дивизии в каждом направлении. Юг беру на себя, север прошу приказать занять соседу. В этом случае до двух стрелковых дивизий и одной танк. бригады (после ее пополнения) можно двинуть на запад. Без этого действовать считаю нельзя, ибо получается узкое горло, простреливаемое с обоих флангов, которые противник быстро закроет. Сегодня не было решительного выдвижения на юг и на запад, потому что противник атаковывал сам. Было отбито до четырех контратак. В каждом пункте сидят достаточно крупные силы. В частности, захваченные в Захарове пленные принадлежат к 55 и 95 пп 17 пд, до полка противника, считаю, в районе Савино, Пинашино и не менее полка в районе Крапивка. В каждом пункте пять-шесть танков. Упорство, с каким дерется противник, видно из того, что в Захарово по предварительным данным до 700 трупов, захвачены значительные трофеи, о чем доложено. Особенно прекрасно работала наша артиллерия, замечательно шли в атаку бойцы, хорошо помогали танки, которые я по Вашему приказу перебросил туда. Оказанная Вами помощь пополнением и снарядами сыграла решающую роль. Вот мои соображения.

ЖУКОВ. Это все правильно, но одновременно нас очень интересует помощь Ефремову и раньше, чем рассчитываете Вы. Поэтому, чтобы не дать противнику организовать оборону на р. Воря, нужно одновременно с ликвидацией противника Крапивка, Савино послать отряд, хотя бы батальон с двумя танками, с минометами, батареей для захвата Валухово, Березки. Может быть, даже раньше, чем успеет противник приспособить их к обороне. Отряд надо послать с храбрым и талантливым командиром. Мы примем все меры, чтобы в ближайшее время Вас еще немного пополнить. Поэтому действовать надо быстрее, чтобы не поставить Ефремова под изолированное положение, это надо сделать обязательно. С 93 сд, 5 тбр, действующими с Вами по соседству, установите взаимодействие для удара по Савино. Куда у Вас действует девятая? Не лучше ли девятую, 93, 2 тбр объединить в руках Белобородова для захвата Савино?

ГОЛУБЕВ. Все понятно, отряд будет немедленно сформирован и выслан во главе с лучшим командиром и военкомом. До этого, имея Ваши указания, мы сформировали и выслали по трем разным маршрутам для определения и разведки пути, глубины обороны противника и связи с т. Ефремовым, три отряда на лыжах, силою до роты каждый. На Савино 93 сд наступает двумя полками с востока. Части девятой гвар. бьют на Савино с юга. Мне кажется, что подчинять одного командира дивизии другому не следует, может быть найдете возможным передать 93 сд и 5 тбр нам или наоборот — отдать 9 гв. 33 армии. Каждый из нас сумеет создать временное управление группой и решить поставленную вами задачу.

ЖУКОВ. Обещание вещь хорошая. Но я предпочитаю исполнение, а с исполнением мы очень много тянем. Поймите, что за это расплачиваются люди жизнью, которые, умирая, не могут сказать вам спасибо. Ваше предложение мы обдумаем. Сейчас примите все меры к тому, чтобы Крапивка была бы захвачена и части вошли бы в связь с Ефремовым. Все».

Видно, что ситуация осложнялась, однако Верховный главнокомандующий не желал считаться с обстоятельствами. Он по-прежнему был настроен весьма оптимистично. В ночь (01.50) на 16 февраля И. В. Сталин отдал следующий приказ (оформлен через директиву № 01542/сс): «Войскам Западного фронта при содействии 22, 29, 30, 31-й и 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта разгромить и уничтожить ржевско-вяземско-юхновскую группировку противника и к 5 марта выйти и закрепиться на нашем старом оборонительном рубеже…» К тому же 5 марта 1942 г. войскам Западного фронта надлежало разгромить также и «болховско-жиздринско-брянскую группировку противника и, уничтожив ее, занять Брянск и закрепиться на нашем старом оборонительном рубеже…» Далее Сталин приказал передать в распоряжение главкома Западного направления 5-й гвардейский стрелковый корпус (3 дивизии: 97, 116, 149 сд), 9-ю и 214-ю воздушно-десантные бригады, 60 тыс. маршевого пополнения, 200 (40 КВ, 80 Т-34 и 80 Т-60) танков и 40 самолетов (20 Ил-2 и 20 Як-1 без экипажей)[131].

В соответствии с этим документом Г. К. Жуков и И. С. Конев произвели перегруппировку, войска доукомплектовались прибывшим пополнением и вооружением.

С 16 по 23 февраля в район западнее Юхнова за 612 самолетовылетов были десантированы 7373 человека 9-й и 214-й воздушно-десантных бригад, а также сброшено 1525 тюков с боеприпасами, вооружением, продовольствием и различным снаряжением. Основной задачей парашютистов, выбрасываемых в тылу юхновской группировки противника (севернее Варшавского шоссе) стало содействие 50-й армии в освобождении города. В ночь с 19 на 20 февраля был произведен выброс основы парашютного десанта 4 вдк: 9-я (1350 человек) и 214-я (2239 человек) воздушно-десантные бригады. Высадка прошла не совсем успешно, поскольку десантники были рассеяны на большой площади. 20 и 21 февраля прошли в сборах рассеянных групп, имущества и разведке противника. В последнюю ночь 23 февраля в тылу врага приземлился самолет, на котором находились командование и штаб 4-го воздушно-десантного корпуса. Еще при подходе к посадочной площадке ТБ-3 был атакован немецким ночным истребителем. Командир корпуса генерал-майор А. Ф. Левашов был убит, а несколько офицеров штаба ранены. В командование корпусом вступил начальник штаба полковник А. Ф. Казанкин. О действиях десантников автор считает нужным рассказать поподробнее.

Несмотря на то что высадка десантников прикрывалась крупными силами московской зоны ПВО, «точность сброса» парашютистов оставляла желать лучшего.

Около 300 человек из 214 вдбр под командованием капитана П. В. Поборцева на парашютах спустилось по ошибке в расположение 8 вдбр полковника A. A. Онуфриева (по его приказу место приземления было подсвечено фонариками, так как комбриг счел, что сейчас самолеты начнут сбрасывать грузы), двигавшейся по приказу генерала Белова к Избородову. Остальные подразделения 214-й бригады в результате ошибок штурманов самолетов были разбросаны по всей Смоленской области. Группу ветерана ВДВ командира минометной батареи В. А. Гришина должны были выбросить в намеченный район приземления одного из батальонов — с задачей захватить площадку и организовать прием десанта, но вместо этого они оказались в окрестностях Порхова Смоленского района. К утру, когда на опушке леса собралось около 35 человек из состава роты, Гришин присоединился к партизанскому отряду майора Жабо. Совместно с партизанами десантники после захвата Порхова совершили налет на немецкий аэродром у Семелево, уничтожив часть базировавшихся на нем самолетов противотанковыми гранатами или бронебойно-зажигательными пулями. Затем отряд диверсионными действиями на железной дороге частично парализовал подвоз снабжения частям вермахта, ведущим тяжелые бои по всей Смоленщине. Только после этого группа Гришина сумела разведать место расположения основных сил батальона и действовала в его составе до лета 1942 года. Взвод лейтенанта Ивана Иванченко, сбившийся с курса ТБ-3, десантировал в нашем глубоком тылу, в Горьковской области! Правда, рассеянные отряды парашютистов, брошенные над оккупированной территорией, немедленно организовали диверсионные акции по всей Смоленской области, вызвав сильное замешательство в штабах противника (немцы долгое время не могли определить точное количество высаженных войск и их главные задачи), но «ударный кулак» парашютистам удалось создать с солидным опозданием.

В течение 22 февраля в тыл немцев вылетели подразделения 214-й бригады, штаб 4-го корпуса и специальные части. В ночь на 23.02 в небо поднялся отряд из семи ТБ-3. В одном из самолетов разместилось все руководство корпуса: командир генерал-майор Левашов (генеральское звание ему было присвоено перед самым вылетом, он даже не успел сменить форму), его заместитель полковник Казанкин, бригадный комиссар Оленин, майоры Козунко, Колобков, Коцарь, инструктор политотдела Малышенко, начальник Особого отдела Салов и другие работники штаба. Бомбардировщик вел майор Александр Мосолов — давний друг Левашова, которого командир корпуса специально затребовал из 1-го полка тяжелых бомбардировщиков АДД. Линию фронта проскочили на бреющем полете, а в тылу врага стали набирать высоту. Перед самым приземлением ТБ-3 был атакован немецким ночным истребителем. Мосолов резко пошел на снижение и стал описывать круги над сосновым лесом, в то время как стрелки отстреливались из ШКАСов. «Немца» удалось отогнать, а ТБ благополучно приземлился на снежное поле. Только в этот момент адъютант Левашова увидел, что генерал убит, — пуля истребителя попала ему в висок и вышла из затылка. Левашов так и остался сидеть в своем кресле… Кроме комкора двое людей получили легкие ранения — майор Козунко и второй пилот капитан Науменко. Тело Александра Федоровича, не сообщив о случившемся Мосолову, повезли обратно. Вместе с ним вылетели адъютант и раненый Козунко. На обратном пути ТБ-3 вновь был несколько раз атакован истребителем. Один за другим вышли из строя три двигателя, а над аэродромом посадки отказал и четвертый. Самолет удалось посадить буквально чудом, а его командир узнал о гибели генерала только на земле. При похоронах Левашова произошел еще один трагический инцидент — при заряжании оружия для салюта произошел случайный выстрел, от которого погиб один из десантников. Обоих положили в одну могилу. Командование корпусом принял полковник Казанкин — после присвоения ему генеральского звания знаки различия были доставлены под Вязьму самолетом. Окончательный сбор десанта был осуществлен к исходу 23 февраля.

Что касается общевойсковых армий, то их приготовления к операции осложнилась из-за задержки с прибытием пополнения. К тому же ни на одном из намеченных участков прорыва не удалось создать требуемого превосходства в силах и средствах над противником. Войскам пришлось переходить в наступление не одновременно, а последовательно в течение десяти суток. Начали его 18 февраля три армии — 5, 20-я и 31-я; 22 февраля к ним присоединились 22, 30-я и 39-я, на другой день — 43, 49-я и 50-я и, наконец, 27-го — последние три армии — 10, 16-я и 61-я.

50-я армия наступала навстречу десантникам, а соответственно 4 вдк перешел в наступление в ночь на 24 февраля. С первых часов наступления корпус встретился с организованным сопротивлением противника на всем своем фронте. До 1 марта ни 4-й воздушно-десантный корпус, ни 50-я армия достигнуть Варшавского шоссе не смогли. В этот же день (1 марта) последовали контратаки германских войск против основной группировки десантников. К 5 марта в 4 вдк насчитывалось 2434 человека л/с, 1276 винтовок, 787 пистолетов-пулеметов, 378 пистолетов, 126 ручных пулеметов, 39 ПТР, 16 82-мм минометов и более сотни минометов калибром 37–50 мм. Соединиться с 50-й армией десантникам не удалось, так как и не было результата на направлениях основных ударов.

Как и следовало ожидать, добиться решающего успеха, несмотря на многодневные, кровопролитные бои, не удалось ни на одном из направлений, были лишь отдельные достижения местного значения. Так, к исходу 5 марта части 30-й армии вклинились на 3–4 км в оборону противника на рубеже 25 км северо-западнее Ржева. 4-й воздушно-десантный корпус своими действиями отвлек на себя часть сил юхновской вражеской группировки, что позволило войскам 43, 49-й и 50-й армий продвинуться на 8–15 км и срезать юхновский выступ. При этом части 133-й стрелковой дивизии и 34-й стрелковой бригады под командованием генерала Ф. Д. Захарова и полковника П. М. Акимочкина 5 марта освободили наконец город Юхнов.

Частные операции, проводимые армиями на описываемом участке фронта, четко характеризуют состояние войск и уровень «военного мастерства» наших командиров и начальников. Рассмотрим использование сводной танковой группы (18-я и 5-я танковые бригады) на участке 43-й армии с 1 по 3 марта 1942 года.

Приказом командующего она была создана из тяжелых и средних танков 18 и 5 тбр и насчитывала аж 9 боевых машин: 2 КВ и 7 Т-34. Командиром группы в соответствии с существовавшей в те времена практикой был назначен зам командующего 43А по АБТВ полковник Чернобай. 1 марта с 19.00 до 20.00 он получил боевой приказ, по которому группе танков во взаимодействии с частями 9 гв. сд с рассветом 2 марта нужно было переправиться через реку Воря в районе Коркодиново и овладеть н/п Березки, а в дальнейшем наступать в направлении н/п Шеломцы.

Наступать предполагалось в лесной местности, где снег был не таким глубоким, зато не было дорог. Немцы, располагавшие свои передовые позиции на участке, который они уже обороняли свыше месяца (западный берег реки Воря и южнее по реке Угра), подготовили сильную оборону и построили несколько укрепленных пунктов.

Боевые машины 18 тбр (2 КВ и 3 Т-34) сосредоточили в районе рощи западнее Захарово.

5-я танковая бригада в это время вела бои за Воскресенск.

Поэтому для выполнения операции четыре танка Т-34 были выведены из боя и к 01.00 сосредоточились в районе деревни Захарово, где, произведя дозаправку горючим, к 04.30 выдвинулись в лес западнее Захарово. Для предстоящей операции был разработан план боя и увязаны вопросы взаимодействия пехоты, танков и артиллерии.

Согласно плану, пехота в течение ночи до 06.00 2 марта занимала рощу западнее деревни Коркодиново, а саперы прокладывали дороги через рощу северо-восточнее н/п Березки в район исходных позиций танков. Начало переправы танков планировалось на 06.00 2 марта 1942 года. Но в реальности все вышло совсем иначе.

Выдвинувшись с исходного рубежа, танки сбились с маршрута и вышли к переправе в районе н/п Ильенки. Переправу танки начали в положенные по плану 06.00, но так как она была плохо подготовлена и непрочна, переправа техники задержалась до 07.00. Дорога в роще саперами проложена не была, а толщина снежного покрова, вопреки ожиданиям, составила 80–100 см. Поэтому техника двигалась по 2-км маршруту 2 часа, но артподготовка началась точно по плану — в 07.00 и продолжалась 15–20 минут. Однако бронетанковой техники не было и атаку не начинали.

За время паузы противник сумел привести в боевую готовность свои противотанковые средства. Атака же наших танков происходила уже без поддержки артиллерии, и в результате первой атаки на деревню Березки было подбито и сгорело две «тридцатьчетверки», при повторной атаке немцы сожгли еще один Т-34. Ничего не добившись, наши танки отошли в рощу и уже там вместе с немногочисленной пехотой отбивали атаки противника.

В этом неудачном для нас бою против 9 наших танков немцы имели всего 6 боевых машин (4 — в Березках, 2 — в Валухово) и до 10 орудий ПТО, но выиграли бой благодаря лучшей организованности.

В результате неудачной атаки приказом Военного совета 43-й армии остальные танки (6 единиц) были выведены из боя на восточный берег реки Воря. Похожие ситуации были и на участках соседних армий.

Итак, вместо продвижения на глубину 120–140 км, как того требовал И. В. Сталин, войска до 5 марта, по существу, не имели продвижения, а лишь топтались на месте. Все их попытки разгромить врага или хотя бы соединиться с 33-й армией, группой Белова и 4-м воздушно-десантным корпусом закончились неудачей.

Продолжала вести тяжелые бои с противником и Оперативная группа Белова. К 3 марта наступающие германские войска сумели охватить фланги 329-й стрелковой дивизии и 250-го воздушно-десантного полка, входивших в группу, пехотинцы и десантники попали в окружение. Связь между частями «окруженцев» и штабом 1-го гвардейского корпуса была потеряна.

Окружение обороняющихся на правом фланге корпуса частей вынудило П. А. Белова принять решение перегруппироваться и нанести деблокирующий удар. Перегруппировка заняла два дня, и 7 марта 2-я гвардейская, 41-я и 75-я кавалерийские дивизии и 8-я воздушно-десантная бригада начали наступление с целью прорвать кольцо окружения. Одновременно 329-я стрелковая дивизия получила приказ нанести встречный удар на соединение с основными силами оперативной группы. В течение полутора суток боев кавалеристам удалось пробить только узкий коридор, по которому начался выход из окружения отдельных бойцов и командиров 329-й стрелковой дивизии. К 14 марта весь уцелевший л/с 329-й стрелковой дивизии и 250-го воздушно-десантного полка вышел из окружения. Командир 329 сд K. M. Андрусенко был отстранен от должности, а соединение возглавил бывший командир 250 вдп майор Н. Л. Солдатов. Впоследствии K. M. Андрусенко и комиссар дивизии Д. П. Сизов «за бездеятельность при выходе дивизии из окружения» будут приговорены к расстрелу. Проштрафившиеся и осужденные начальники были эвакуированы за линию фронта — на Большую землю. Смертный приговор им заменили на «10 лет лишения свободы с отправкой в действующую армию». Впоследствии K. M. Андрусенко будет командовать стрелковой бригадой, затем стрелковым полком и к концу войны вновь «дослужится» до командира стрелковой дивизии.

После выхода из окружения 329 сд была пополнена за счет партизанских отрядов и заняла оборону в районе станции Угра. К окончанию деблокирующих боев силы группы П. А. Белова были крайне истощены. В составе пяти кавдивизий и 8-й воздушно-десантной бригады к тому моменту имелось: 6252 человека, 5165 лошадей, 3432 винтовки, 43 станковых пулемета, 128 ручных пулеметов, 1047 пистолетов-пулеметов, 19 противотанковых ружей, 24 76,2-мм пушки, 11 45-мм пушек, две 37-мм пушки и 61 миномет калибра 50–120 мм. К 16 марта все три легкие кавалерийские дивизии (41, 57-я и 75-я) были расформированы, а их личный состав был направлен на доукомплектование 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий.

Во второй половине марта группа П. А. Белова была вынуждена развернуться на 180° и вести бои в районе станции Угра, то есть в противоположном от Вязьмы направлении. Тылы кавалеристов и десантников прикрывались партизанами. Таким образом, активизация германских войск в районе станции Угра «поставила крест» в отношении новых планов наступления на Вязьму. Действия 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и приданных ему соединений и частей в рамках Ржевско-Вяземской операции были практически завершены. Дальнейшие операции войск Белова носили характер партизанско-диверсионных действий.

К 20 марта в 4 вдк, продолжавшем действовать автономно, осталось 1483 человека. В дальнейшем к корпусу присоединилась 8-я воздушно-десантная бригада. 4 вдк длительное время вел бои в занимаемом районе, но в конце концов, так и не соединившись с 50-й армией, был вынужден присоединиться к частям группы Белова и в мае 1942 года выходить из окружения вместе с ними. Объединения под единым командованием 33-й армии и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса также произведено не было, и они продолжали вести боевые действия самостоятельно. Отсутствие общего командования даже привело к тому, что П. А. Белов и М. Г. Ефремов некоторое время «тащили каждый на себе» соединявшую их 329 сд. Как упоминалось выше, с 10 февраля 1942 года находящиеся у Вязьмы дивизии (так называемая «западная группировка» 33А) фактически занимала круговую оборону. Попытки 338 сд пересечь разъединяющий группу П. А. Белова и армию М. Г. Ефремова большак Юхнов — Вязьма успеха не достигли. В течение второй половины февраля и марта 1942 года 43-я армия безрезультатно пыталась пробить коридор к многострадальной 33-й армии.

На 11 марта в составе 33-й армии насчитывалось 12 780 человек, 9185 винтовок, 219 ППД и ППШ, 11 ручных пулеметов, 37 станковых пулеметов, 112 орудий, 340 автомашин и 3579 лошадей.

Безуспешные удары войск всех 12 наступавших армий обоих фронтов на Верховного главнокомандующего не произвели никакого впечатления. Он считал, что успех все равно придет — не сегодня, так завтра обязательно. В 22 часа 35 минут 20 марта Верховный в директиве № 153589 вновь потребовал разгромить ржевско-вяземскую группировку противника, не позднее 20 апреля выйти и закрепиться на прежнем оборонительном рубеже по линии Белый, Булашово, Дорогобуж, Ельня, Снопоть, Красное. По его указанию Западный фронт должен был общими усилиями 43, 49-й и 50-й армий, соединившихся с 33-й армией и группой Белова, уничтожить противника в районе Вязьмы, а Калининский фронт — разгромить его группировку в районе Оленино и освободить Ржев[132].

На основании директивы Ставки ВГК от 20 марта 1942 года штабом Западного фронта был разработан собственный документ — «Директива командующего войсками Западного фронта командующим 43, 49, 50-й и 5-й армиями № 048/оп 22 марта 1942 года об уточнении задач в ходе наступления с целью соединения с вяземской группировкой фронта» (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1048, л. 105–108. — Примеч. авт.). Из приводимого документа видно, что командование твердо надеялось деблокировать окруженную группировку из частей и соединений 33-й армии.

25–26 марта войска обоих фронтов возобновили наступление. Они вели его в течение первой половины апреля, пытаясь всеми силами выполнить последнюю директиву И. В. Сталина. Однако их усилия были безуспешными, а причины — все те же. Например, переданные в 43-ю армию из резерва Ставки 5-я гвардейская и 415-я стрелковые дивизии оказались совершенно небоеспособными. 26 марта, когда войска начали атаки, основной силой явилось маршевое пополнение в количестве по 1 тыс. человек, которое влилось в дивизии только накануне. Артиллерия же, имея от 0,1 до 0,3 боекомплекта снарядов и по 10 мин на миномет, ощутимого ущерба обороне врага нанести не смогла[133], поэтому все атаки захлебнулись. И в последующие дни ситуация была аналогичной.

Между тем положение войск 33-й армии под Вязьмой становилось просто трагическим. Немецкое командование бросило против воинов Ефремова части семи дивизий[134]. К 28 марта противнику удалось сузить кольцо окружения до размеров 10 × 25 км, причем западная его часть была всего в 15 км юго-восточнее Вязьмы. 2 апреля немцы предъявили генералу Ефремову и командирам 113, 160-й и 338-й стрелковых дивизий ультиматум о сдаче, указав, что до 18 часов 3 апреля будут ждать парламентеров, которые «должны идти по дороге от Горбы (15 км юго-восточнее Вязьмы. — Примеч. авт.) к Красной Татарке или к Лосьмино (12 км южнее Вязьмы. — Примеч. авт.), причем только днем, размахивая белым флагом»[135].

Но парламентеров противник так и не дождался. С утра 4 апреля немцы возобновили наступление. Все больше сжимая кольцо окружения, они к 8–10 апреля расчленили окруженную группировку. 1288-й стрелковый полк с командованием и штабом 113-й стрелковой дивизии был отрезан в районе Горбы, а 160-я стрелковая дивизия — западнее Пескова (38 км юго-восточнее Вязьмы). 1288-му полку 12 апреля удалось прорваться через немецкие боевые порядки и соединиться с главными силами дивизии. В тот день генерал Ефремов получил от командования фронта разрешение на выход из окружения[136]. «При этом, — вспоминал маршал Жуков, — было строго указано выходить из района Вязьмы через партизанские районы, лесами, в общем направлении на Киров, где 10-й армией будет подготовлен прорыв обороны противника, так как там она была слабой»[137].

Но мог ли командарм выполнить эти указания, если его войска были окружены превосходящими силами противника, а в их рядах много тяжелораненых и больных тифом людей?

К тому же начавшаяся весенняя распутица превратила в серьезное препятствие не только реки и речки, но и ручьи. В такой ситуации указанный Жуковым маршрут в 150–180 км давал окруженным войскам шансов на успех не более чем на 25-километровый путь, отделявший их от главных сил фронта. Видимо, оттого-то и выбрал генерал Ефремов кратчайшую дорогу, чтобы прорвать линию фронта у деревни Захарово. Вообще, сложный это вопрос, у каждого своя правда.

Командующий 33-й армией, минуя Жукова, обратился непосредственно по радио в Генеральный штаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути — через Угру. Верховный главнокомандующий во изменение принятого фронтом решения согласился с М. Г. Ефремовым и приказал организовать встречный удар в полосе 43-й армии. Так появилась «Директива командующего войсками Западного фронта командующим 33, 43 и 49-й армиями и командующему ВВС фронта от 11 апреля 1942 года о способах действий с целью обеспечить соединение группы Ефремова с главными силами 43-й и 49-й армий». План спасения окруженной группировки (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 210, л. 154–156. — Примеч. авт.), подписанный Жуковым, Голушкевичем и Хохловым, был адресован командармам 33, 43, 49, а копия уходила в Генштаб — маршалу Б. М. Шапошникову. Видимо, командующий Западным фронтом уже не верил в удачный исход операции, снимал с себя часть ответственности и искал возможность подстраховаться. Но документ довольно толковый. Привожу его содержание.

Несмотря на продуманность плана, важно также, как он будет реализован. В архиве автору удалось «откопать» материалы о наступлении войск 43-й армии на Новую Михайловку с целью овладения этим населенным пунктом (ЦАМО РФ, ф. 393, оп. 9331, д. 13, лл. 140–141. — Примеч. авт.).

Согласно приказу командира 43 за № 81 от 12.04.1942 года, из резерва в действие спешно была введена 18-я танковая бригада в составе двух танков Т-34, 5 трофейных танков и мотострелково-пулеметного батальона (МСПБ) с задачей: с утра 13 апреля нанести удар в направлении высоты 185,5; Большое Устье, Малое Василево, которым овладеть к 10.00 13 апреля 1942 года, а дальше двигаться в сторону Новой Михайловки, которой овладеть в течение дня.

Указывалось выделить артиллерию сопровождения в количестве двух дивизионов и 7 орудий непосредственной танковой поддержки, а также роту саперов с миноискателями.

Атака началась в 6.00 13.04.1942 года только силами МСБП без танков. Четыре трофейных танка так и не прибыли на позиции (не завелись), Т-34 и еще одна трофейная машина восстанавливались прямо на исходных для атаки рубежах. Оставалась единственная исправная «тридцатьчетверка».

Она и пошла в атаку, но почему-то в 8.00, поддерживая МСБП. На опушке западнее Большого Устья танк застрял в грязи и у него заглох мотор. Но пехота пряталась в 100 метрах за танком, который продолжал обстреливать вражеские позиции.

Второй Т-34 отремонтировали к 10.00, и он тоже «ринулся» в атаку, но завяз в грязи, не добравшись несколько сот метров до подразделений МСПБ.

Как ни странно, н/п Большое Устье 13 апреля взять удалось, но никакое дальнейшее продвижение с такими «силами» обеспечивать было невозможно. Фактически помощь группе Ефремова была ограничена, силы армий Западного фронта — истощены. Окруженцам приходилось рассчитывать прежде всего на себя.

В ночь ка 14 апреля части 33-й армии с исходного рубежа Шпырево, Жолобово (38 км юго-западнее Вязьмы) начали свой марш. В голове колонны главных сил шли генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии П. Н. Офросимов (Афросимов), другие командиры, а замыкали ее подводы с тяжелоранеными под охраной арьергардов полков. Арьергард всей группы составляла 113-я стрелковая дивизия[138].

На рассвете противник обрушил огонь на двигавшиеся войска. В тот день особо сильно пострадали обозы. Погибли многие раненые бойцы, почти все лошади, повозки были уничтожены, разбиты обе радиостанции (11АК и РСБ)[139]. Радиосвязь Ефремова со штабом фронта прервалась с вечера 13 апреля.

В докладе командующего войсками Западного фронта Верховному главнокомандующему от 18 апреля 1942 года об обстановке в полосе фронта и действий соединений 43-й армии с целью обеспечения вывода группы Ефремова из тыла противника (ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1036, л. 69–70. — Примеч. авт.) отражено движение основного ядра окруженцев в последние сутки его существования. Так, по докладу начальника артснабжения 160 сд майора Третьякова, отряд в составе двух тысяч человек, лично возглавляемый генералом Ефремовым, 16 апреля двигался с боями из района Пескова в район Малое Виселово. По сообщениям командиров, вышедших на участке фронта 43-й армии и данным авиаразведки, главные силы группы Ефремова в ночь на 18 апреля во время боя предположительно находились в лесах северо-восточнее Малой Бославки.

В эти трагические дни немцы только наращивали силу своих ударов. Под их воздействием отходившим войскам пришлось рассредоточиться на отдельные группы и отряды, которые пробивались самостоятельно. В бою возле деревни Малое Устье командарм, уже имевший ранения, был тяжело ранен и потерял возможность передвигаться. Не желая попасть в плен, Михаил Григорьевич 18 апреля застрелился (поскольку германское командование 25 апреля 1942 года распространило сообщение о пленении командующего 33-й армией генерала М. Г. Ефремова, то для восстановления истины в марте 1943 года после освобождения территории Вяземского района была произведена эксгумация; в донесении на имя Сталина сообщалось, что труп Ефремова опознан; позднее останки боевого генерала были перенесены в Вязьму; в 1946 году там ему был воздвигнут памятник по проекту скульптора Е. В. Вучетича. — Примеч. авт.). Материалы о гибели командарма 33-й армии имеются в материалах ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 1436, л. 336.

Его похоронили в деревне Слободка (50 км юго-западнее Вязьмы, в 10 км от переднего края 43-й армии)[140].

И все же через линию фронта прорвались в полосе 43-й и 49-й армий три небольшие группы численностью в 77 (в двух группах из состава 113-й и 160-й стрелковых дивизий. — Примеч. авт.) и 10 человек соответственно. Отряд из 600 человек под командованием подполковника Кириллова влился в партизанский отряд майора В. В. Жабо. Сюда же пробился командир 338-й стрелковой дивизии полковник В. Г. Кучинев с группой из 33 человек, а отряд в количестве 450 человек во главе с командиром 160-й стрелковой дивизии полковником Н. Н. Якимовым соединился с частями 4-го воздушно-десантного корпуса. В ночь на 27 апреля им по приказу Жукова было сброшено около 3 тонн продовольствия, а на следующую ночь — сапоги, белье, обмундирование[141].

На темпы наступления 43, 49-й и 50-й армий, выполнявших основную задачу фронта, сильно повлияла распутица: реки вскрылись, половодьем снесло много мостов, дороги стали почти непроходимыми для колесного транспорта, а вне их даже пешком передвигаться было трудно. Резко ухудшилось снабжение войск продовольствием и всем необходимым для ведения боя. В сложившейся обстановке Сталин был вынужден принять предложение Жукова о прекращении наступления (хотя еще в директиве Ставки ВГК от 20 марта 1942 года сроком окончания разгрома ржевско-вяземско-гжатской группировки называется 20 апреля. — Примеч. авт.).

В соответствии с этим главком Западного направления приказал всем армиям с 20 апреля перейти к обороне, потребовав от них «период весенней распутицы максимально использовать для приведения в полное оборонительное состояние занимаемых рубежей, укомплектования вооружением частей и соединений, их обучения и боевого сколачивания, выделения и приведения в полный порядок фронтовых и армейских резервов, устройства фронтовых и армейских тылов, ремонта вооружения и боевой техники и отдыха войск»[142].

Итак, подошла к концу Ржевско-Вяземская операция, наступила оперативная пауза. На западном направлении установилось относительное затишье. Группе Белова и соединениями 4-гоу воздушно-десантного корпуса было приказано выходить на соединение с главными силами, а остальным войскам — закрепиться на занимаемых рубежах.

Кавалеристам и десантникам удалось выполнить приказ Г. К. Жукова. В ночь на 26 мая группа Белова и части 4-го воздушно-десантного корпуса прорвали фронт окружения и начали рейд по немецким тылам. Фактически за линией фронта двигалась хоть и ослабленная, но армия: 1-я и 2-я гвардейские кавалерийские дивизии, 329-я стрелковая дивизия и бригады 4-го воздушно-десантного корпуса. Ее приходилось снабжать по воздуху. Только с 1 мая по 18 июня в район действия войск генерала П. А. Белова было переброшено л/с 5856 человек, винтовок — 3755, автоматов — 1340, ручных пулеметов — 304, станковых пулеметов — 18, зенитных пулеметов — 12, противотанковых ружей — 440, минометов — 247, радиостанций — 42, ручных гранат — 32 тыс. штук, противотанковых мин — 1700, снарядов для 45-мм пушек — 6600. За этот период было эвакуировано 1508 человек раненых. О дальнейших событиях рассказывает в своих мемуарах сам Георгий Константинович: «Кавалерийский корпус П. А. Белова и воздушно-десантные части в точности выполнили приказ и, совершив большой подковообразный путь, вышли на участок 10-й армии 24 июня 1942 года. Умело обходя крупные группировки противника и уничтожая на своем пути мелкие, большинство частей (при поддержке тактических десантов 213-й и 211-й вдбр. — Примеч. авт.) вышло через прорыв, образованный 10-й армией, в расположение фронта. За время действия в тылу противника была утрачена большая часть тяжелых орудий и боевой техники». Вышло из окружения около 10 тыс. человек, около 3 тыс. человек — вывезли по воздуху. При прорыве из кольца получил тяжелое ранение новый командир 4-го воздушно-десантного корпуса генерал-майор Александр Федорович Казанкин. Остатки 4 вдк после операции были выведены в резерв Ставки, а корпус начал очередное, третье по счету формирование в Тейковских лагерях. Больше таких крупных десантных операций нашими войсками в период истории Великой Отечественной войны не проводилось.

Результатом Ржевско-Вяземской операции явилось продвижение советских войск на витебском направлении на 250 км, на гжатском и юхновском — на 80–100 км, освобождение Московской, Тульской и ряда районов Калининской и Смоленской областей. Однако в целом она оказалась незавершенной: решить свою главную задачу — окружить, пленить или уничтожить ржевско-вяземскую группировку немцев — Красной армии не удалось, хотя, казалось бы, привлекалось для этого сил больше, чем в контрнаступлении.

В самом деле, если для контрнаступления под Москвой Ставка из своего резерва выделила 47 расчетных дивизий, то для Ржевско-Вяземской операции — 63 дивизии[143]. Однако в конце января и в феврале она уменьшила их количество, передав на усиление Северо-Западного фронта 13 дивизий. Кроме того, следует иметь в виду, что и продолжительность операций была различной: контрнаступление — 34 дня, а Ржевско-Вяземская — 103. Да и среднесуточное поступление дивизий в ходе контрнаступления оказалось в три раза больше, чем в последней операции. Правда, эту скудость Ставка попыталась компенсировать неподготовленным маршевым пополнением, направив с января по апрель во фронты Западного направления людей в 5,6 раза больше, чем в декабре (937 767 человек против 167 200).

Ржевско-Вяземская операция была первой крупномасштабной операцией группы фронтов, предпринятой Красной армией в Великой Отечественной войне. В основу ее замысла была положена идея окружения крупной группировки противника путем нанесения ударов по сходящимся направлениям, в просторечии называемая «клещи». Однако размах планировавшегося наступления не соответствовал боевым возможностям фронтов. Глубина охвата противника составляла 210–220 км, а выделялись для этого только три общевойсковые армии, воздушно-десантный и два кавалерийских корпуса. Генеральный штаб, командование Западного фронта и его штаб недооценили силу возможного сопротивления противника и его способность маневрировать резервами по внутренним линиям на ржевско-вяземском плацдарме.

Первопричина незавершенности рассматриваемой операции — это недостаток сил, а также большая растянутость во времени поступлений резервов и маршевого пополнения в войска. Другой причиной явился постоянный и острый недостаток вооружения, особенно боеприпасов. Промышленность, производившая их, была еще не способна удовлетворить запросы действующей армии в полном объеме. Это и заставило перевести войска на голодные нормы. Из-за отсутствия боеприпасов минометы в отдельных армиях Западного фронта почти не использовались, а в 49-й армии они даже снимались с огневых позиций[144]. «Вероятно, трудно поверить, — вспоминал маршал Жуков, — что нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов — 1–2 выстрела на орудие в сутки. И это, заметьте, в период наступления!.. В результате система огня противника не уничтожается, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут очень большие потери, не добившись надлежащего успеха»[145].

На незавершенность Ржевско-Вяземской операции оказали влияние и такие факторы, как утрата оперативного господства в воздухе, отсутствие должного опыта у командного состава в организации и проведении крупных наступательных операций. Так, по мере удаления войск фронтов от Москвы все больше и больше проявлялась необходимость в перебазировании авиации ближе к линии фронта из-за ограниченного радиуса действия самолетов. Противник же, отступая, приводил в негодность взлетно-посадочные полосы оставляемых им аэродромов. Кроме того, с февраля немцы отказались от действия мелкими группами самолетов (до 20–25) и перешли к ударам по войскам силами 200–300 единиц[146]. Казалось бы, в такой ситуации советская авиация должна была перестроиться. Но этому мешала организационная раздробленность ВВС, ибо большая часть самолетного парка входила в состав армейской авиации. К тому же вследствие удаленности линии фронта от столицы истребительная авиация ПВО Москвы перестала поддерживать наземные войска, а это привело к тому, что господство в воздухе снова захватил противник.

Недостаточно подробно разрабатывались планы операций фронтов, участвовавших в окружении. К тому же в них была реализована доминирующая в то время идея наибольшего проникновения войск в глубину расположения противника, что было явно в ущерб первоочередному разгрому его группировок, находившихся в тактической зоне обороны.

Направления ударов с самого начала операции вынуждали вести борьбу с противником, оборонявшим крупные узлы сопротивления. По этой причине южная ударная группировка Западного фронта оказалась скованной в районе Юхнова и прорыв вражеской обороны был осуществлен совсем не там, где намечалось.

Отсутствие во фронтах и армиях вторых эшелонов, ограниченность резервов не позволяли надежно обеспечивать фланги войск при преодолении оборонительных рубежей и развитии успеха. Для наращивания усилий командование фронтов и армий широко использовало кавалерийские соединения, а также создавшиеся в ходе наступления подвижные группы. Эти недостаточно мощные соединения и группы, хотя и упреждали врага в маневре, нанести ему решительное поражение не могли.

На ход событий в операции не могла существенно повлиять и Ставка Верховного главнокомандования, передавшая во фронты значительные силы: 24 стрелковые и кавалерийские дивизии, 14 стрелковых и 11 танковых бригад, 80 отдельных лыжных и 3 танковых батальона. Поступавшие во фронты и армии стратегические резервы, маршевое пополнение вводились в бой с ходу, по частям, без достаточной подготовки, что сильно снижало эффект их применения.

Наконец, самое непосредственное влияние на незавершенность операции оказало сопротивление врага. По сравнению с контрнаступлением оно значительно возросло за счет использования немецкими войсками заранее подготовленных оборонительных рубежей, переброски резервов и не в последнюю очередь сокращения линии фронта в 1,4 раза.

Ржевско-Вяземская операция превратилась в одну из самых кровопролитных операций Великой Отечественной войны. В ходе ее Красная армия потеряла 776 889 человек (из них безвозвратно — 272 320 человек), 957 танков, 7296 орудий и минометов, 550 боевых самолетов[147]. Столь крупные потери не могли не сказаться на мобилизационных возможностях страны. Начиная с марта Ставка осталась без резервов. Для их изыскания принимались экстренные меры. В частности, указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1942 года узаконил мобилизацию женщин, которые могли заменить призываемых в армию военнообязанных мужчин, до того служивших в милиции и военизированной охране. На основании постановления ГКО от 13 апреля во фронтовых, армейских и запасных частях связи, а также в тыловых узлах связи началась замена красноармейцев-мужчин женщинами[148].

Ржевско-Вяземская операция подвела черту под Московской битвой, которая по размаху и напряженности еще не имела себе равных за период Второй мировой войны. На полях Подмосковья в единоборстве сошлись главные силы воюющих сторон. Начали ее 3179 тыс. человек, которые в течение 103 дней и ночей вели жесточайшие сражения. А чтобы пожар не угасал, в сражения были брошены еще 3856 тыс. человек.

Пламенем битвы была обожжена земля, площадь которой равна таким трем странам, как Швейцария, Англия и Исландия. В общей сложности в сражении участвовало 7035 тыс. человек, более 53 тыс. орудий и минометов, почти 6,5 тыс. танков и более 3 тыс. самолетов[149].

Путь к победе требует готовности к любым жертвам — примерно так писала газета «Правда» в середине октября 1941 года, как бы объясняя катастрофу под Вязьмой. Подобный подход к оценке достигнутых результатов сохранялся, к сожалению, до конца сражения за столицу. И хотя Ставка ВГК в директивном письме от 10 января назвала наступление пехоты без поддержки артиллерии «преступлением против Родины, против войск, вынужденных нести бессмысленные жертвы…»[150], обеспеченность войск боеприпасами лучше не становилась.

В связи с этим командование Западного фронта 14 февраля 1942 года доносило Верховному главнокомандующему: «Как показал опыт боев, недостаток снарядов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате система огня противника не уничтожается, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут очень большие потери, не добившись надлежащего успеха»[151]. Однако и после таких докладов ни Ставка, ни главнокомандование Западного направления не приостановили выполнение наступательных задач. Реализация планов проводилась любой ценой.

Битва под Москвой — одна из страшных человеческих трагедий. На алтарь смерти здесь ежедневно поставлялось по 12,3 тыс. солдат. Общие потери советских войск составили 1 805 923 человека, из них безвозвратно — 926 244 человека, а кроме того, 4171 танк, 21 478 орудий и минометов, 983 самолета[152]. Из строя выбыли навсегда семь командующих армиями, из них четверо погибли, трое оказались в плену. Да и немцы за семь месяцев потеряли здесь 615 тыс. солдат и офицеров[153].

Потери советских войск в Ржевско-Вяземской стратегической операции составили 776 889 человек, из них безвозвратно — 272 320 человек[154].

По другим данным наши войска потеряли в операции более 974 тыс. человек, из них 326 тыс. безвозвратно. Это в 2,5 раза больше общих потерь противника за январь-апрель 1942 года.

Потери группы армий «Центр» с начала января по 30 марта 1942 года в живой силе составили более 333 тыс. человек. Разгрома она могла избежать только в результате переброски 12 дивизий и 2 бригад из Западной Европы.

Приобретенный в Ржевско-Вяземской операции боевой опыт был проанализирован и обобщен, а затем использован при подготовке и ведении наступательных операций Великой Отечественной войны, в том числе и операций на окружение.

Источники и литература

1. Документы и материалы Центрального архива министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ) и Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ).

2. Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации (ИВИ). Документы и материалы. Ф. 191, оп. 233, д. 43.

3. Сборник документов Верховного Главнокомандования за период Великой Отечественной войны. М., 1968, вып. 2.

4. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. М., 1947, вып. 5.

5. Великая Отечественная война: Хроника событий, документы. Вып. № 4.

6. История Второй мировой войны 1939–1945. М., 1979, т. 4. 536 с.

7. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. М., 1961, т. 3. 780 с.

8. Великая Отечественная война 1941–1945 гг. (Военно-исторический очерк). М., 1995, кн. 1. 456 с.

9. Советская военная энциклопедия. М., 1979, т. 7. 968 с.

10. Гриф секретности снят: Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование. М., 1993. 730 с.

11. Россия и СССР в войнах XX века (потери вооруженных сил). М., 2001. 608 с.

12. Г. К. Жуков в битве под Москвой (сборник документов). М., 1994. 212 с.

13. Военно-исторический журнал. 1985. № 10.

14. Газета «Красноармейская правда» от 16 марта 1942 года.

15. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1971, 1992.

16. Муриев Д. З. Провал операции «Тайфун». М., 1966. 690 с.

17. Гальдер Ф. Военный дневник. Пер. с нем. М., 1971, т. 3, кн. 2. 540 с.

18. Рейнгардт К. Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941–1942 гг.: Пер. с нем. М., 1980. 480 с.

19. Типпельскирх К. История Второй мировой войны. С-Пб., 1994, т. 1.300 с.

20. Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4.

^{Карта Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции (8 января — 20 апреля 1942 года)}

^{Карта Ржевско-Вяземской фронтовой наступательной операции (2–31 марта 1943 года)}