Роковое соглашение

1.

Стоя у окна, она наблюдала, как высокий мужчина садился в машину и поймала себя на мысли, что хочет разглядеть номер его «девятки». Зачем? Глупо! Все, что она хотела о нем узнать, можно было спросить. Странно, они виделись уже пятый раз, а она о нем ничего не знала.

Случайное знакомство месяц назад в кафе ни к чему не обязывало. Просто она немного выпила, и к ней подсел интересный парень. Он кого-то ждал, но не дождался. Слово за слово, шутки, пара бокалов шампанского и пара танцев под игровой автомат. Красавчик появился как нельзя вовремя. В тот день Вика пребывала в кошмарном настроении. Надо заметить, что в последнее время радостная волна ее вовсе не накрывает с головой. Кругом все не так. Смотрит она на жизнь и, кроме отвращения, ничего не испытывает. День прошел, и слава Богу.

Хорошие ощущения бывают только во сне. Сны Вике снятся цветные, красивые, романтичные, сладостные, а глаза откроет – тошнота к горлу подступает. Почему такая несправедливость? Молодая красивая женщина, образованная, умная, а судьба сложилась как у прокаженной. Ни одного яркого просвета впереди. Она обречена на жалкое, невыносимое существование, где требуется только терпение и нет места простому бабскому счастью. Явь превратилась в долгий мучительный сон, а короткие яркие сны стали несбыточной мечтой.

И вот появился он! Как? Почему? Она не успела об этом подумать. Появился, и все тут. Ну по знакомились, поболтали, повеселились с помощью шампанского, она немного отвлеклась, забылась, и хватит. Только получилось все иначе. Она даже не мечтала о переменах. Перемены в ее жизни не возможны, Вика привыкла трезво смотреть на вещи. Красивых парней полно на свете. Только ей какое до них дело?

Изменить она ничего не может, карта ее судьбы очень отчетливо разрисована, до каждого поворота, до любой точки, со всеми подробностями, и Вика знала, что нет силы, способной повернуть мутный поток вспять. Вот почему она не воспринимала новое знакомство как что-то выходящее из ряда вон. Вика причислила его к категории своих сновидений. Проснулась – и все пропало. Однако сон затянулся.

Вторая встреча получилась случайной, следом за первой. На следующий день она забежала в то же кафе за забытой из-за паров шампанского сумочкой. Как это ни странно, но бармен сумочку вернул в целости и сохранности. Можно сказать, что повезло. Кроме документов и женской атрибутики в ней и деньги имелись. Но назвать удачей новую встречу со вчерашним кавалером она не могла. Сон есть сон, а он появился наяву.

– Странно, – сказала она. – Ты настоящий, а я думала, что мне наше знакомство пригрезилось.

– Я тоже так считал, – ответил он. – Зашел выпить пиво. Намешал вчера. Правда, не жалею. Вечер получился симпатичный. Неплохо повеселились. Может, повторим?

– Хотелось бы сказать «да». Но возможностей для этого мало. У меня работа, дом, ребенок, муж. Слишком много прицепов и забот.

– Я ведь не претендую на твое время и не покушаюсь на крепкую семью. Просто нам вместе весело. Мне с тобой легко.

– Впервые слышу, что кому-то со мной легко. Я очень переменчивый человек с кошмарным характером и непредсказуемыми поступками.

– Какое это имеет значение. Ничего похожего я не заметил. Нам весело вместе, остальное значения не имеет. А когда устали друг от друга, разошлись в разные стороны и забыли. Никаких обязательств, привязанностей и ответственности. Именно такие отношения – легкие и беззаботные – позволяют людям отпускать вожжи и расслабляться. Вот почему нам всегда будет легко общаться. Важно не переступать определенную черту и не углубляться в дебри души.

Вике понравилась такая постановка вопроса. А почему нет? Она чувствовала ту же легкость и свободу. Знакомство продолжалось.

Только тогда она не думала, что эта самая свобода скует ее по рукам и ногам. Чем чаще она его видела, тем сильнее ее тянуло к нему. Он никак не вписывался в ее жизнь, в представления о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Вика поняла, насколько она закомплексована, консервативна, зациклена и наивна. Вся прожитая жизнь показалась ей темным, мрачным, узким коридором с каменными стенами, где нет перекрестков и боковых улочек, где нельзя свернуть в сторону, некуда убежать и спрятаться. Судьба не давала ей выбора. В какой-то момент Вике стало страшно. Страшно от того, что холодное сердце оттаяло, на душе стало тепло и легко, глаза сверкнули искрами, но странный коридор никуда не делся. Она все еще оставалась зажатой холодными стенами, словно тисками, и они казались ей кромешным адом. Чего раньше она не замечала, обречено и равнодушно двигаясь по узкой дорожке в никуда. Теперь Вика почувствовала себя растерянной и беспомощной. Мириться с кошмарным настоящим она уже не могла, но и сил бороться с ним не было.

Она стояла у окна и не могла понять, как все произошло. Все так хорошо начиналось. Вика получила отдушину и вздохнула полной грудью, ощутив свежую струю воздуха. Голова закружилась, и легкий ветерок подхватил ее, как перышко, и понес к небесам и яркому солнцу. Вот она – свобода! А приземлилось перышко в чужой постели, и легкость сменилась страстью. Она не понимала, как это произошло. Просто он ей сказал:

– Я снял квартиру для наших свиданий, мне надоели бары и пьяные рожи вокруг. Сегодня мы избавимся от всего, что нас отвлекает от уединения.

И она пошла с ним, ни о чем не думая, забыв обо всем на свете. Это была первая ночь, которую Вика провела вне дома, и она ни о чем не жалела. Как сказать, может, теперь в ней появились неведомые ей досель силы, но еще недостаточные для сопротивления роковым обстоятельствам.

Утром он ушел. Она смотрела ему вслед и больше всего на свете боялась, что он не вернется. И ни о чем другом думать не могла. Только сейчас она поняла, что ничего о нем не знает, кроме имени. Ее не интересовали подробности. Витала глупышка в облаках и радовалась. Изливала душу для облегчения, рассказывала о себе все, как лучшей подружке, а он слушал и молчал, ни слова о себе он так и не вымолвил, а Вика и не спрашивала. Кому придет в голову допрашивать персонажа из сказки? Эта ночь ее протрезвила, и она очнулась, поняв, что угодила в капкан. Теперь этот человек приобрел плоть, и она очень не хотела терять жар его тела и силу объятий.

Вика еще не понимала всего, что в ней произошло, но в сознании отчетливо проскальзывала мысль о необходимости перемен. С этой минуты она уже не сможет жить по-старому. Но где взять столько воли и мужества, чтобы раздолбить невыносимые стены и вырваться из тисков.

Уйдет от нее принц или нет, жизнь покажет. Такого к юбке не привяжешь. Но он сделал то, чего никто не смог сделать за всю ее недолгую жизнь. Он открыл ее слипшиеся глаза и показал свет. Сначала она испугалась, оторопела, зарыла голову в песок, но однажды прозревший уже не забудет яркие краски и прелести жизни.

Вика глянула на часы. Восемь тридцать утра – пора возвращаться в свою колею. Там, в ее повседневной жизни, царят ханжество, разврат, алчность и эгоизм. С этим она прожила всю свою сознательную жизнь, это стало средой ее обитания, сделало еще юную девочку озлобленной, одинокой, строптивой кошкой с острыми коготками.

Вздохнув, Вика взяла со стола свою сумочку и оставленные ей ключи от новой квартиры, из которой ей так не хотелось уходить.

А со стороны она выглядела очень удачливой и деловой дамой. Высшее образование, хорошая работа, муж, ребенок, дорогая машина, деньги, загородный дом. Благополучие так и лезет из всех щелей. Может, все ее несчастья лишь надуманы из-за обостренной мнительности? Трудно сказать.

Она пила кофе и задумчиво разглядывала чернильный прибор на своем рабочем столе.

В дверь кабинета постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла молодая красотка с пышными формами и длинными рыжими волосами. Слов нет, сексуальная дамочка.

Она не скрывала своих достоинств, а наоборот, выпячивала их с помощью глубокого декольте и короткого легкого платья.

– Привет, подруга, – красотка тут же подсела к столу и взяла вторую кружку для кофе. – Ты чего, Викуля? Плохо с головой? Крыша поехала? Ночку-то, где провела?

– Уже в курсе? Быстро.

– Я в курсе с трех часов ночи, милая. Твой Митька ко мне приперся в четвертом часу. Тебя искали. Он еще вчера вечером с дачи приехал, а жены дома нет. Ждал, ждал и начал поиски. Я пришла домой в первом часу. Вижу, твой номер на определителе, но перезванивать не стала. А это, как выяснилось, он названивал, а потом приперся. Думал, что мы с мужиками развлекаемся. Хотел накрыть.

– А ушел от тебя утром?

– Да ты чего?У меня месячные… И потом…

– Значит, злой ходит.

– Викочка, мне тридцать один год, а твоему Мите сорок девять. Улавливаешь разницу?

– Нет, Наташенька. Мне двадцать семь. Я моложе тебя на четыре года и хорошо знаю способности своего престарелого мужа. Он любому молодому фору даст. Что тебе рассказывать, сама все знаешь.

– Ревнуешь что ли?

– Брось, Наташа. Ты не одна у него. Пусть вас еще десяток у него будет, может, ко мне меньше приставать станет. Самец неугомонный. Но перед смертью все равно не надышится.

– Бунтовать решила? Не нравится мне твое настроение. Как пить дать, завтра в темных очках на работу придешь.

– Летом нормально. Зимой смешно выглядело. Но на мне как на кошке заживает. Не замечала?

– Не нравится мне твой тон. Ты сегодня какая-то не такая. Что с тобой? А если Митька возьмет и выгонит тебя из дома?

– Не волнуйся, тебя на мое место не возьмет. Кандидаток на мою постель много, ты не выдержишь конкурса. А меня, к сожалению, он не бросит. Слишком крепко мы повязаны. До гробовой доски, надеюсь, его, а не моей.

– Не зарекайся. Он здоров, как буйвол. Такие по сто лет живут и еще трахаются. Я видела, как он в баре трем бритоголовым быкам зубы пересчитал. Злобы в нем больше, чем силы. Он же убить может.

– А ты знаешь, из-за чего все началось? Ему на больной мозоль наступили. Один из тех бритых к столику нашему присел, когда ты танцевала, и очень вежливо сказал: «Извини, папаша, можно я с твоей дочкой потанцую?» Вот он им и показал папашу.

– И все ему с рук сходит. Мужиков на «скорой» увезли, а Митьке ничего.

– Так он ментам по сотне баксов отвалил, и они ретировались. К ментам за помощью ходить бесполезно. Я даже и не думала. Дмитрий Алексаныч у нас – почетная личность, крупный бизнесмен. С полковником милиции в баньке парится, все у него куплены, все подмазаны.

– И как же ты с ним справляешься?

– Секрет. Вот когда он тебе морду набьет, я тебе скажу, как защищаться. А пока я не против, чтобы он и тебе глаз подбил. Уж очень ты надоедлива, Наташенька. Заставляешь меня в машине ждать, пока вы в моем гараже трахаетесь. Вы с Митей любите экзотику. В лифте не пробовали?

– Хватит язвить, Викуша. У тебя, кроме меня, подруг нет. Зря ты обстановку нагнетаешь. Что я тебе сделала? Мы с тобой не один пуд соли съели. Я не виновата, что мой мужик в тридцать пять, загнулся, а твой живет и здоровеет. Спился Витечка мой и оставил меня на бобах. Хорошо еще работа нормальная, до сих пор за него долги раздаю. А то пришили бы где-нибудь в подъезде.

– Кто тебе мешает замуж выйти? Детей нет, свободна, квартира, обеспечена.

– За кого? Где ты мужиков настоящих видела? Дармоеды. Думает, переспал один раз и я ему по гроб жизни обязана? Я хочу, чтобы нужна была как человек, женщина, чтобы меня любили, а не мою квартиру и зарплату. Настоящих мужиков всех разобрали, и их на привязи держат. А хлам мне не нужен. Дерьмо-дерьмом, а мнит о себе будто пуп земли.

– Ты только не распаляйся, Наташенька. Я не жадная. Митя нас обеих утешит. В одном он хорош – денег из баб не тянет и на квартиры не зарится. Сам все имеет. А может, повзрослел или перезрел, не надеется на подачки.

Наташа долго разглядывала Вику непонимающим взглядом, потом тихо произнесла:

– Странная ты сегодня, подруга. Тебя словно подменили. Митька – твой муж. Ты с ним семь лет прожила, ради него молодого бросила и так рассуждаешь.

– Молодого я не бросала. Я с Гришей года не прожила, как его упекли на семь лет в зону. А мне лишь девятнадцать было. Через месяц я о нем уже забыла, а тут Митя появился. Солидный, богатый, ухаживал красиво, цветы охапками таскал. Вот и охомутал безмозглую дурочку. Одного у него не отнимешь – учиться меня заставил, лишнюю дурь из башки выбил. Хоть на этом спасибо.

– А я думала, ты его любишь.

– Это не любовь, это особый случай, клинический. Но тебе знать подробности незачем. Удивительно, что я до сих пор в дурдом не попала. Ладно, не бери в голову.

В кабинет заглянула секретарша директора.

– Любовская, тебя шеф вызывает.

Секретарша скрылась.

– Еще один рвотный порошок, – скривилась Вика, вставая с рабочего кресла. – Тоже Богом обиженный.

– Ты только не хами ему, Викуля. Пусть он и сволочь порядочная, но зарплату вовремя платит.

– Это не он, это я вам зарплату плачу, – резко отрубила Вика и вышла из кабинета.

Савелию Львовичу Уткину недавно исполнилось пятьдесят. Бизнесмен от Бога, он имел очень неуживчивый характер. Коллектив от него стонал. Выгнать с работы мог за пустяк. Люди терпели, потому что платил хорошо и вовремя, но не все знали, чего стоила его доброта. Финансовую политику фирмы вела Виктория Дмитриевна Любовская. А гендиректор только подписывал финансовые документы, чаще разглядывая оголенные коленки своего главного финансиста, а не бумаги, поданные на подпись.

Вика зашла в просторный кабинет своего шефа как в свой собственный.

– Сава, ты отвлекаешь меня от работы. Как только Катьку отправляешь на обед, так меня вызываешь. Мне надоели твои извращения на столе и на ковре. Катька молодая, ей в диковинку, вот с ней и экспериментируй, а с меня хватит. Сделал из меня шлюху доморощенную.

– Ты чего это, белены объелась?

Очевидно, Вика недалека от истины – генеральный директор был малоприятным мужчиной. Слишком толст, слишком лыс и не очень обаятелен. Но сам о себе он, разумеется, имел другое мнение.

– Да. Я объелась белены, и теперь в упор тебя не вижу. И не протягивай лапы, у меня месячные. Уткин отпрянул.

– У тебя двадцать восемь дней месячные, остальные выпадают на выходные. Ты меня лучше не зли, Виктория. Менять порядки я тебе не позволю. Ты и так здесь как черный кардинал, закулисная королева. Не забывайся. Кто тебя в люди вывел? Кто финансовым директором сделал? Покажи мне женщину в Москве, которая зарабатывает больше тебя?

– Брось, Сава. Кто, как не я, знает о денежных оборотах, которые вертятся в фирме? С такими деньжищами я должна получать втрое больше.

– Ты можешь ничего не получить. Пойдешь в домохозяйки, а твой муженек за цент удавится, на сигареты не выпросишь. Вот тогда оценишь мою благосклонность.

– Дурак ты, Сава. Финансовых директоров не увольняют, их убивают. Я же тебя на сто лет посадить могу. У меня имеются все копии твоих финансовых афер. Так что ты меня не зли. И запомни, больше твоя грязная ручища под мою юбку не залезет. Меня тошнит от твоей рожи.

Щеки Уткина тряслись, как желе, глаза налились кровью. Он подскочил к Вике и ударил ее по щеке. Зря он это сделал. Дикая кошка вцепилась в его лоснящуюся физиономию с такой силой, что мужик завопил на все здание нечеловеческим голосом. По лицу потекла кровь.

В кабинет с визгом влетела секретарша, почему-то не ушедшая на обед. Потом присоединились другие. Но оттащить Вику оказалось делом не простым. Кошачья хватка походила на бульдожью. Скандал получил широкий резонанс. Никто не знал, чем все может закончиться. Даже гадать не хотели, но поджилки тряслись у каждого, от главного инженера до уборщицы.

Вика не дожидалась результатов, ей на все было плевать. Она заперла свой кабинет и ушла в бар пить водку в разгар дня, когда жара зашкаливала за тридцать градусов. День еще только начинался.

2.

Она умоляла его не бить по лицу. Он внял ее мольбам, но боли от этого не убавилось. Вика летала по квартире, как мяч по футбольному полю.

Когда она уже не могла подняться с пола, он успокоился. Вспышки ярости всегда кончались звериным сексом. Отдубасит до потери пульса и тащит в постель.

Вероятно, нравоучения с помощью кулаков его очень возбуждали. Вика никогда не называла секс любовью, как это принято. Когда они занимались сексом, он продолжал над ней изгаляться, выкручивая руки, переворачивая, как куклу с живота на спину, сдавливая шею, грызя зубами грудь и требуя при этом, чтобы она стонала от восторга и кричала, как ей хорошо. Для измученной женщины такая любовь была лишь продолжением битья. Плакать она не смела, на слезы у нее хватало времени после всех удовольствий, когда он хватал жену за волосы и бросал в темную подсобку часа на два, на три. Комнатушка размером с сортир не освещалась, и в ней ничего не хранили. Митя называл ее карцером, так, по сути, оно и было. Сидя на полу и глотая собственные слезы, униженная жена пылала ненавистью, потом успокаивалась и тихо скулила, как брошенный щенок. Порой она даже его оправдывала. Тоже ведь не святоша, иногда получала по заслугам, иногда ни за что. Особым чутьем муженек не отличался. Ревность его не знала границ и доводила до умопомрачения. Признаний он не требовал, бесполезно. Вика скорее умрет, чем сознается в измене, что, впрочем, равноценно, так как он все равно пришибет, если узнает правду, уж лучше пусть остается в неведении, быстрее остынет и, возможно, пожалеет. Правда, подобных случаев она не помнила, но если он ее потреплет по щекам и грубо прижмет к себе, то, можно считать, он ее простил. Появлялась возможность облегченно воздохнуть до следующего приступа ярости.

Сегодня он держал ее в чулане до часу ночи, потом выпустил. Пить одному надоело. Притащил ее на кухню и усадил за стол. Одна бутылка из-под коньяка уже опустела, вторая выпита лишь наполовину. Спиртного в доме хватало, можно магазин открывать. Дмитрий пил много, но, как говорится, ум не пропивал и о делах не забывал. Такого бугая литром спирта с ног не сшибешь, ему цистерну подавай.

Налив жене полстакана, он хмуро сказал:

– Выпей и вытри морду. Всю краску размазала.

Она выпила, пошла в ванную комнату и умылась, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Когда она видела свое отражение, у нее вновь выступали слезы, но уже не от боли и обиды, а от жалости к самой себе. Молодая, красивая женщина, а живет как дворовая сука – с вечным страхом в сердце и боязнью, что ее выбросят на свалку крысам на съедение. Вот откуда берутся комплексы всех категорий и мастей. Надо отдать Вике должное: никто ничего не замечал, и окружающие ее лишь завидовали удачливой бабе, которая ходила с гордо поднятой головой.

От коньяка у Вики закружилась голова. Она не спала ночь и ничего не ела.

Усталость валила ее с ног, но лечь раньше мужа не могла. В этом доме свои порядки, и не ей их менять. Расчесав растрепанные белокурые волосы, она вернулась на кухню.

– Ну, стерва, где провела ночь?

– В машине, – быстро и уверенно ответила Вика. – Поехала вчера вечером на дачу – соскучилась по тебе и Ромке – и едва не разбилась. Тормозной шланг оборвался через пару километров, как свернула на проселочную дорогу. Кругом темно, мобильник на работе забыла. Вот и сидела как дура, До утра. Потом попросила проезжавших мимо ребят позвонить в сервис. Приехала только в девять. На работу опоздала, Откуда я знала, что ты в Москву приедешь. Ты же мне не докладываешь.

– Где сервисная книжка?

– В машине. Могу принести.

– Утром посмотрю.

Не такая она дура и врать без опоры на правду не будет. Вика сама съездила в сервис, заплатила кому надо, и ей шланг поменяли, и пометку в сервисной книжке сделали, и даже вызов эвакуатора оформили. Алиби у нее имелось железное. Конечно, она знала, что оно ее не спасет от побоев, но без алиби еще хуже.

– Что у тебя на работе произошло?

Он говорил, едва шевеля губами, и ей приходилось напрягать слух. Сидит такая гора мышц и мяса, возвышаясь над столом, и что-то шепчет себе под нос.

– На работе? Наташка уже доложила? Ничего особенного. Это только ты считаешь меня шлюхой подзаборной. Уткин в кабинет к себе вызвал и решил, что может попробовать меня на ощупь. Вот я и поставила его на место. Рожу ему расцарапала. Пусть теперь перед женой оправдывается. Все вы мужики одинаковы.

Дмитрий скрипнул зубами.

– Я ему башку оторву.

– Оставь его. Он даже плевка твоего не стоит, а отношения испортишь. Не забывай, что он поставляет твоей фирме клиентуру, ничего с этого не имея.

– Если только не тебя.

– Я вхожу в совет директоров и независима от него. Он не может на меня давить.

– А если его убрать? Кого на пост генерального выберут? Громова, Миркина или тебя?

– Трудно сказать. Они люди опытные, умнее меня и лучше ориентируются в делах, но у каждого и без того забот полный рот. Вряд ли они захотят занять место председателя правления. Кроме престижа, этот пост ничего под собой не имеет. Правда, есть лазейки в денежный мешок, но у Миркина и Громова проблем с деньгами нет. Они и на своих местах неплохо имеют.

– Значит, ты самая подходящая кандидатура?

– О чем ты, Митя? Уткин как клещ вцепился в свое кресло. Его топором не вырубишь. Он всех устраивает. Сам живет и другим дает. Скинуть его не удастся, а сам он не уйдет.

– Есть и другие способы. Устал я сегодня. Раздень меня, и давай спать.

«Наконец-то», – подумала Вика.

Но заснуть ей сразу не удалось. Муж храпел под боком, а она смотрела в темноту и улыбалась, вспоминая предшествующую ночь. Она стоила того, чтобы расплатиться за удовольствие собственной шкурой и отсидкой в карцере.

3.

Перед работой Вика заехала к своему врачу. И почему судьба всегда сталкивала ее с подонками? Гневался на нее Всевышний, не допускал к хорошим людям. Она верила, что такие есть, слышала о них, искала, но поиски всегда кончались плачевно. Одно отребье попадалось на пути. С чего же ей быть добренькой и ласковой, нежной и доверчивой? И все же теплилась где-то в глубине души слабая надежда на счастье, и не только в красивых снах, но и наяву. Может, поэтому ее неожиданная встреча с принцем, как она его называла, раздула тлеющий огонек в сердце. Он ничего не требовал, не просил и не строил воздушных замков.

Ей казалось, что она просто ему нужна и ему с ней хорошо. С ним весь мир преобразился, и Вика забывалась, пока вновь не спускалась с облаков в трясину быта, склок, фальши и невыносимой тоски.

Геннадий Акимович Маков ждал свою пациентку. Они договорились заранее, и их встречи носили регулярный характер, один раз в месяц. Маков бьш очень опытным врачом и разносторонним специалистом – урологом, гинекологом, хирургом.

Человек гуманной профессии, но личность отвратительная. Людей чинить он умел, но за большие деньги. Талантом Бог его не обидел, но он ловко перековывал его на монеты. Кроме денег, этого человека ничего не интересовало. Вылечил пациента – содрал с него семь шкур и забыл. Но Вика – особый случай. Если она во что-то вляпалась, то по уши и надолго. Удивляться нечему, вся ее жизнь на том построена, впрочем, она и не удивлялась.

Они познакомились два года назад, когда Наташа привела ее к Геннадию Акимовичу и он сделал Вике аборт. Обычное дело. Не ложиться же в больницу, если средства позволяют делать такие вещи у хороших врачей в цивилизованных условиях. Спустя год Вика опять обратилась к Макову с аналогичной просьбой. И опять операцию сделали на высшем уровне. Деньги значения не имели, знаешь, за что платишь. Только у Вики не бывает все гладко, обязательно где-то заготовлена ложка дегтя, поджидающая свою бочку с медом.

Так и получилось. Митя человек мнительный, а уж если речь идет о его мужской силе, то он лучше руки правой лишится, только бы быть в форме.

Заподозрил он у себя зарождающийся простатит и тут же вдарился в панику. Вика решила показать мужа опытному специалисту и проконсультироваться.

Черт ее дернул тогда отвезти Дмитрия к Макову. Взяли всевозможные анализы, проделали процедуры, но простату не обнаружили. Маков назвал неприятные симптомы мужским климаксом. Мол, и такой бывает. Ничего страшного в этом нет, обычное дело в его возрасте, и мужская слабость ему не грозит.

Только жене он сказал другое. Точнее, ничего не сказал, а попросил заехать к нему.

Настороженная Вика примчалась на следующий день.

– Садитесь, Виктория Дмитриевна, – деловито сказал врач. – Нам надо кое-что обсудить.

Вика села, не отрывая от него взгляда. Маков бьш мужиком интересным, немного жестковатым с пациентами, но деловым и конкретным. Попусту времени не терял и всегда чувствовал себя главным, невзирая на положение и род деятельности своего подопечного.

– Ситуация складывается следующим образом, голубушка. Раз в месяц вы будете приходить ко мне и приносить две тысячи долларов в конвертике. Эта ваша дань за мое молчание. Хотите жить спокойно – платите. Для вас это не большие деньги. Я знаю, сколько вы зарабатываете сами, а о муже и говорить не стоит.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, Геннадий Акимыч. Процедуры закончены.

– Но остался результат. Ваш муж стерилен. И это не болезнь, а врожденная погрешность в его организме. Сперматозоиды Дмитрия Александровича не могут оплодотворить женщину. Наши анализы – не решение суда, где случаются ошибки. Человеку свойственно ошибаться, наука лишена таких промахов. А теперь сделаем выводы. У вас сын. Это первое. Во-вторых, я сделал вам два аборта, что зафиксировано в вашей медкарте. К тому же, с ваших слов, записанных там же, вы до встречи со мной уже делали аборты и даже указали где. Эти справки при моих возможностях нетрудно собрать. Что я и сделаю, если мы с вами не договоримся по-хорошему. Выбор за вами. Я не думаю, что ваша семья останется крепкой и нерушимой, узнай ваш муж об этих подробностях. И не смотрите на меня так, сегодня время такое. Каждый выживает как может.

Вика едва сдержалась, чтобы не треснуть его по чисто выбритой физиономии.

Но не сделала этого. Она привыкла сначала думать, потом делать и лишь в редких случаях давала волю чувствам.

– Вы хотите получать двадцать четыре тысячи в год? Серьезные деньги.

– Пока. Все зависит от инфляции и вашей карьеры. Теперь я буду очень внимательно следить за вашим ростом. Вы дама перспективная. Будем друзьями. На очередные аборты вам предоставляется скидка. На этом все. Во вторник принесете деньги.

И Вика носила. Сегодня она ехала к Макову с очередным взносом.

Он встретил свою рабыню без приветствий и поклонов, но Вика не торопилась отдавать конверт.

– Я тут подумала, а не блефуете ли вы, уважаемый шантажист? Может, у вас ничего нет? Поймали наивную дуру на крючок и тянете из нее жилы. Предъявите мне результаты анализов мужа, мою медкарту. Я должна знать, за что плачу деньги.

Он долго смотрел на нее из-под очков, словно пытался на глаз поставить диагноз. Ответ был неожиданным.

– Дайте мне вашу сумочку.

Вика оторопела, не сразу поняв, что он хочет.

– Положите сумку на стол.

Вика подчинилась. Маков раскрыл сумочку и высыпал содержимое.

– Думаете, я с оружием пришла?

– Не исключено. Сейчас никому доверять нельзя. Я должен ощупать ваше тело.

– С ума сошли?

– Бросьте, мадам. Я сделал вам два аборта, и не стройте из себя недотрогу.

И опять она уступила. Как же им всем нравилось ее унижать. Мерзавцы!

Маков предложил Вике пройти с ним.

Комната запиралась на железную дверь, как любая современная квартира. В небольшом кабинетике без окон стояли несгораемые шкафы, закрывая собой все стены. Маков открыл один из них, и Вика увидела гору папок. Он быстро нашел нужную и положил ее на маленький столик.

– Вот ваше досье, мадам. Будем зачитывать?

– Пожалуй, не стоит. У вас как на Лубянке. Полные шкафы компромата.

– Не все, конечно, компромат. Всякого хватает. Каждый зарабатывает, как может. Времена трудные.

– Да. Я это уже слышала. С учетом того, что ваши клиенты – люди состоятельные, вы живете неплохо, а медицина – своего рода хобби, прикладная наука, помогающая заниматься основной деятельностью. Не страшно?

– Нет. У меня хорошая охрана. На этом наша аудиенция закончена. Вы и без того отняли у меня много времени. Конверт.

Он протянул руку.

Вика отдала ему деньги и вышла за дверь, но в коридоре ей преградили дорогу двое здоровяков, очень смахивавших на те самые несгораемые шкафы, но в белых халатах.

Она оглянулась. Маков стоял возле железной двери и улыбался.

– Проводите госпожу Любовскую до выхода.

Вика стиснула зубы. Понятно, что этот подонок не блефует. Он себя обезопасил со всех сторон. Очевидно, врагов у него хватает, и они ничего сделать не могут, если Маков до сих пор жив.

На работу она приехала с опозданием. Подруга уже ждала ее у кабинета.

– Тебе заняться нечем?

– Брось, Викуля. Что ты на меня злишься? Я тут причем?

– Это ты доложила Митьке о скандале с Уткиным?

– Да ты чего? И не думала. Как только ты ушла вчера, тут такое было. Уткин всех директоров собрал. Три часа в его кабинете совещались. Но боюсь, ему не повезло. Он хотел тебя уволить, но Громов и Миркин не согласились.

– Ты подслушивала?

– И без того понятно стало. Уткин злой как черт. Ты его жену видела?

Вика открыла свой кабинет, и они прошли внутрь.

– Жену? А при чем здесь жена?

– Странно. Она внизу у здания на лавочке сидит.

– Я заехала на машине в подземный гараж, а оттуда поднялась на лифте. Ты и ей накапала? И чего тебе, Наташенька, в жизни не хватает?

– Говорю тебе, что я тут ни при чем. Наверняка, это Катька, его секретарша, все подстроила. Она всем уже разболтала. Сучка! Уткин, небось, ей мозги запудрил, вот она и начала войну с конкурентками. Дура! Двадцать лет, а не может себе парня приличного найти. Верка-то Уткина из дома выгнала. Ходят слухи, что он в гараже ночевал. А сегодня приперся весь заклеенный в пластырях.

Вся рожа в белую полосочку. Здорово ты его разрисовала. Катька перед ним на задних лапках ходит. Чокнутая девка.

– Нормальная. Уткин – мужик безвольный, скоро она его охомутает. Правильно делает. За нашим шефом большие деньги стоят, и она это отлично знает. Смышленая девочка. А ты хочешь, чтобы она себе великовозрастного придурка нашла? Глянь на двадцатилетних сопляков. Умственное развитие как у пятиклассника. Образование того же уровня. Наркотики, кражи, грабежи, убийства, дискотеки, тусовки и ничего в карманах и за душой. Большая половина из них уже импотенты и смертники. Или ты думаешь, девочка этого не видит. Другие в армии калечатся.

Лишь десятая часть мальчиков с хорошим детством в институтах учится. Так они же нищие. Когда еще людьми станут. Карьеру-то десяток из сотни сделает, другие в грузчики пойдут. Вот и угадай. И кто на нее позарится из приличных парней? Она только требовать может, а взамен ноги раздвигать. Порядочный парень на нее не клюнет, Да и ей он не нужен. Девочка уже отведала сладкой жизни и вряд ли от нее откажется. Тоже наркотик. Уткин ее избаловал на свою голову.

– Ты права, Вика. Он ее к себе на дачу возит. Девочка неплохо устроилась.

А Лидка из техотдела мне рассказывала, будто видела Катьку в автосалоне. Она себе иномарку приглядывала. Лидкин муж там работает менеджером по продажам.

Пришла она как-то к нему в салон и наткнулась на Катьку. Та, правда, ее не видела. А муж сказал, будто девочка интересовалась «фольксвагеном-жуком» последнего выпуска. А тот двадцать пять тысяч зеленых стоит. Спрашивала, когда новые поставки будут, цвет ей нужен особый. Он ей ответил, чтоб пришла в конце месяца. Катька обрадовалась. Как раз, говорит, и деньги у меня в это время появятся. А где ей их взять?

– На даче у шефа, – уверенно сказала Вика. – У него там заначка. Как-то понадобилась кругленькая сумма для взятки. Срочно, а с банком возни много. Так он на дачу за деньгами поехал. Был такой случай. Засуетилась девочка. Момент удобный выбрала. Сейчас самое время обиженного хозяина на своей пышной груди пригреть.

– Она же тебя ревновала к Уткину. Догадывалась?

– Конечно. Вчера за дверью стояла и в замочную скважину дышала. Я и раньше это замечала. Говорит, что на обед пошла, а сама к глазку. Я ей однажды чуть глаз не вышибла. Слишком резко дверь открыла.

Катя появилась в дверях. Легка на помине.

– Любовская, шеф вызывает.

– Странно, и не боится.

Секретарша фыркнула и вышла.

Вика отправилась в кабинет начальника полная решимости. Вид у Уткина был жалким. И куда подевались амбиции и начальственный вид.

– Очевидно, нам надо определиться в наших отношениях. – тихо сказал директор.

– Ты так думаешь? Определять тут нечего, Сава. Каждый занимается своим делом. А то, что я тебе дала несколько раз, так это мужу назло. Забудь об этом.

Хочешь ты того или нет, но мы вынуждены работать под одной крышей. Отношения сугубо деловые.

– Возьми эти папки со стола. Тут новые договора. Надо просчитать нашу выгоду. Может, их не стоит подписывать. Сейчас это важно.

Вика и не думала забирать папки.

– Выгодно или нет, сам думай. А я с сегодняшнего дня беру месячный отпуск.

Два года пахала без отдыха. Хватит. У меня дача, ребенок на попечении няньки.

Пора о семье позаботиться. А ты тут колупайся. Посмотрим, чего ты без меня стоишь. Папки Кате отдай, может, делом займется, а то задарма пятьсот баксов получает. Проститутки с панели тебе дешевле обойдутся. Подумай над этим.

– Никаких отпусков. Забудь! Работы невпроворот.

– Не сотрясай попусту воздух. Я член совета директоров, а не твоя секретарша. Как решила, так и будет.

– Так хочешь? Смотри, стерва. Я тебя все же вышвырну на улицу. Не жить тебе в нашей конторе. Выдавлю, как пасту из тюбика.

– Дурак ты, Савелий Львович. Сам сидишь на динамите и еще отбрехиваешься. Посмотрим, чего ты без меня стоишь. Я в отпуске.

Вика резко встала и вышла. На этот раз получилось. Дверь открылась слишком резко, и Катя свое получила. Девчонка отлетела назад и плюхнулась на пол, схватившись руками за голову.

– Получила? Прошмандовка! – Вика присела на корточки рядом и схватила девчонку за подбородок.

– Ты звонила моему мужу, гадюка?

– И еще позвоню, – процедила сквозь зубы девушка.

Вика врезала ей такую оплеуху, что у той в ушах зазвенело. Катя испугалась не на шутку и начала отползать назад по ковру. Вероятно, в ее памяти всплыло исцарапанное лицо начальника.

– Кто тебе дал мой телефон? Говори, дрянь!

– Наташка Рашель. Она сама предложила мне позвонить тебе и жене Савелия Львовича.

– Похоже. Своим умишком ты не доперла бы, а та стерва тертая. Черт с тобой, живи пока.

Вика вышла из офиса и в подземный гараж решила пройти через улицу. Подруга оказалась права. Жена Уткина сидела на скамеечке возле входа.

– Что у вас произошло с моим мужем? – вместо приветствия резко спросила солидная полная дама.

– Слава Богу, ничего. А он рассчитывал на большее. Вам, милочка, похудеть надо, а то вы только животами сталкиваетесь, вот он и ходит неудовлетворенным. Кидается на баб, словно умирающий с голода зверь. Одной ему уже мало.

– Кого же это?

– Той, что вам вчера звонила.

– Глупости! Катя – наша племянница.

– И что из этого? В наши времена отцы дочерей насилуют. Не серьезный аргумент. Плохо смотришь за собой и своим олухом. Его на привязи держать надо.

Советую тебе самой к нему в секретарши устроиться, может, у него времени будет больше, и он о работе подумает. А сейчас в нем проку никакого нет. Недолго и на улицу вылететь. У нас бизнес, а не жилконтора.

Женшина раскраснелась и не нашлась с ответом.

Вика обошла здание и спустилась в подземный гараж.

Раздраженная Вика села в свою машину и включила двигатель. Чтобы выехать со стоянки, ей необходимо было сдать назад. Она глянула в зеркало заднего обзора и вздрогнула. На заднем сиденье сидел мужчина с кривой усмешкой на лице.

Сквозь узкую щель рта виднелся комплект железных зубов. Колючий взгляд существовал сам по себе отдельно от лица, словно его прилепили. Недельная небритость на впалых щеках делали горбатый нос еще больше. Одним словом, удовольствия мало увидеть такую физиономию у себя за спиной. По телу Вики пробежали мурашки.

– Не узнала?

– Кто вы?

– Догадайся.

Голос звучал хрипло и глухо. Если этот тип сумел отключить сложную сигнализацию и сесть в машину, то с ним надо вести себя поосторожней. Одна рожа чего стоит. Пегая, наполовину седая челка закрывала весь его лоб до бровей. И лишь раздвоенный подбородок ей о чем-то напоминал.

– Вы меня с кем-то спутали. Говорите, чего вам надо и выкатывайтесь из машины.

– Хочешь показать себя решительной женщиной, а голос дрожит. Не скаль зубки, девочка. Я проехал четыре тысячи верст, чтобы увидеть тебя. И не только увидеть, но и вернуть назад. Туда, где потерял.

У Вики над губой выступили капельки пота. Все выглядело куда страшней, чем она предполагала.

– Здорово тебя жизнь поломала, Гриша. Не скажи – не узнала бы.

– Зато ты теперь процветаешь в столице. Богатый муж, хорошая работа, комфортные условия. А меня, поди, и не вспоминала? Только я тебя ни на минуту не забывал. Семь лет за колючей проволокой задаром не прошли, там хорошо наставляют на путь истинный, уму-разуму учат, души перековывают.

– Как же ты меня нашел?

– Меня освободили три месяца назад. Все это время я занимался расследованием. Поверь мне, много интересного и полезного узнал. Братва помогла. Ты знаешь, кто в наших краях держит в руках власть.

Вика достала сигарету и закурила.

– И что тебе дало твое следствие?

– Ты в курсе, что засадили меня ни за что. Куртку окровавленную подбросили в дом. А я в дугу был, ничего не помнил. А утром менты пришли и взяли. Нож тоже мне подбросили. И что? Пошел молодой мальчонка за соучастие в убийстве по этапу на семь годков. От звонка до звонка срок тянул.

– Кому же понадобилось тебя сажать, Гриша?

– Не догадываешься? Твоему нынешнему муженьку. Глаз он на тебя положил.

Только отобрать восемнадцатилетнюю девчонку у двадцатилетнего парня, красивого и сильного, не так просто, особенно если тебе уже сорок два. Одно преимущество – денег полные карманы. И что же делает твой Митя? Нанимает шпану дешевую, отморозков, платит им бабки, а те моего старого кореша на перо сажают. Куртку мою в крови пачкают и нож подбрасывают. Только я в тот день из дома не выходил, а ханку жрал после нашей с тобой ссоры, потом на топчане валялся без памяти.

После этого я тебя только на суде видел, и в колонии мне о тебе напомнили, когда документы о разводе пришли. Знаешь, почему я вышку не схлопотал?

Просчитался твой хахаль. Свидетели нашлись, которые видели, как паренька резали. Налетчиков-то трое было и все пониже меня ростом. Рожи их в темноте не разглядели, но приметы имелись. И еще. Адвокат мне хороший попался. Сделали анализ крови, а там клофелин. Вот почему я с одного стакана в тот вечер свалился. Ясное дело, что не слышал, как в дом ко мне пришли и куртку с ножом подбросили. Долго за меня адвокаты бились, но наш гуманный суд не внял фактам, а решил влепить мне срок. Так, на всякий случай. Зря что ли я в СИЗО год сидел, пока кота за хвост тянули. Не извиняться же передо мной. Влепили срок и в зону, так спокойнее. Нашлись и в зоне добрые люди, посочувствовали. Кому-то я помог, и мне помогли. Душа не на месте была. Пара ребятишек вышли на волю и нашли тех отморозков. Те быстро раскололись и все выложили как на духу. Митя твой их купил. Отморозки те теперь червей кормят в тайге, а Митя процветает и мою жену трахает. Обидно. Как имя его слышу – кровь в жилах стынет. Жирует сволочь! Поди и не помнит, как жизнь у моего кореша отнял ни за что ни про что, как меня за решетку упек, как жену мою с ребенком увел.

– С ребенком? – вздрогнула Вика.

– Не дергайся, дорогуша. Ромка появился на свет через пять месяцев после того, как я загремел за решетку. Мой это сын, а не его. Ты еще не знала Митьку, когда залетела. Он в то время в Омске жил. Понять только не могу, чем он тебя купил?

– Брось, Гриша. Молодая я была, ветер в голове. Только теперь ничего не исправишь.

Он закашлялся от сигаретного дыма. Но кашель казался больным, хроническим.

Вика поморщилась.

– Чахотку подхватил?

– Угадала. На солнечном берегу Охотского моря много хороших болезней в воздухе витает. Туберкулез еще не самое страшное. Цинга тоже меня боком не обошла. Все зубы съела. Но я и железными управляюсь не хуже, чем своими. Кому надо глотку перегрызть сумею.

– Зачем ты приехал, Гриша?

– За сыном и за тобой.

– Это не твой сын, угомонись. И я уже давно не твоя. В одну воду дважды не ступишь.

– А я из своей воды не выходил. Это твой мир переменился, а мой при мне остался. Восемь лет сна. Кошмарного сна. Только проснулся я там, где заснул в тот вечер, усыпленный клофелином. Вот я и думаю, а не ты ли мне его подсыпала?

Водка в шкафу стояла, полбутылки. Я сам ее покупал. Первую половину днем выпил и ничего, никуда не отлучался. А потом ты мне скандал устроила из-за какого-то пустяка и ушла к подруге. Я со злости допил водку и отрубился. И кто же мог подсыпать клофелин, когда мы оба в доме находились? Кто ключи отморозкам передал, чтобы они смогли войти и улики подбросить? Не ты ли, милая женушка?

Может быть, Митя не один все придумал, а ты ему помогла? Фантазия у тебя богатая, хоть книжки пиши.

– Все наоборот. Совсем свихнулся в зоне, вот и нафантазировал небылиц.

Зачем мне избавляться от тебя, если я по любви замуж выходила. Мы ведь неплохо прожили полгода, пока не началась вся эта катавасия. И до сих пор жили бы, но не судьба. А за Митю я вышла не думая. Мне успели внушить, что ты убийца и отщепенец. И я поверила. В те времена я всему верила. А теперь, Гриша, поздно руками размахивать. Принимай жизнь таковой, как она есть.

– Моя жизнь осталась прежней, дорогая моя супружница. И целей в ней много.

Сначала я твоего Митю в свою шкуру выряжу, а потом тебя с сыном назад увезу.

Для нашей дальнейшей жизни я уже все подготовил. У меня и деньги есть, и дом свой, все, как полагается. Только семьи не хватает.

– Обзаводись семьей, а обо мне забудь.

– Не получилось. Семь лет пытался, но, видать, так я устроен. Однолюб.

Других мне не надо. И знай, Вика, скорей я сдохну, чем оставлю все как есть. Не тот уже мальчик-глупыш сидит перед тобой, а выжженный на солнце и закаленный холодом и льдами волк с усеянной шрамами шкурой. Подарила мне судьба в юности пайку счастья, и я готов отдать все без остатка, чтобы вернуть его обратно.

– А обо мне ты подумал? У меня семья, работа, дом, друзья, свои проблемы и свои радости. К чему ты меня толкаешь? Ты же чужой человек. Короткий эпизод молодости, о котором давно забыла.

– Ничего, вспомнишь. Когда всего лишишься, го вспомнишь. У тебя ничего не останется из того, что есть. Чистый лист бумаги. Сама за мной пойдешь. Побежишь и еще в ногах валяться будешь. И помни, я своих слов на ветер не бросаю.

Григорий Любовский, чью фамилию Вика носила до сих пор, вышел из машины и растворился в полумраке подземного гаража.

Вика закрыла глаза и положила подбородок на рулевое колесо, крепко сжимая его пальцами. Что только не приходилось ей выносить в этой жизни. Врут все, что она полосатая. Сплошная чернота. Сколько можно тащить на своем горбу невыносимый груз несчастий? Как она устала от вечной борьбы за выживание. Кто оценит ее терпение?

Встряхнув головой, Вика взяла себя в руки, завела двигатель и поехала на Таганку. Новый визит не входил в ее планы, но жизнь каждый день подбрасывает сюрпризы, и то и дело приходится корректировать ранее запланированные дела.

Адвокат ее мужа Борис Наумович Вольтович знал о их семье все, или почти все. Он очень хорошо относился и к Дмитрию, и к Вике. Но Вика считала Вольтовича скользким типом и не доверяла ему своих сокровенных тайн. Она никак не могла раскусить адвоката. Он сам по себе ничего не требовал, вел себя тактично, консультировал мужа чуть ли не ежедневно, но в друзья не набивался.

Держал дистанцию, несмотря на то, что сотрудничал с Дмитрием около семи лет, как только они перебрались с Викой в Москву.

Войтович встретил гостью со своей вечной дежурной улыбкой на лице и мнимой радостью.

– Вы как снег на голову, Виктория Дмитриевна. Всегда звоните за десять минут до появления.

– Извините, Борис Наумыч, но я привыкла расценивать вас как скорую помощь.

Не так часто я беспокою ваше одиночество и отрываю от важных дел. Но вы вроде бы наш семейный адвокат, а другие клиенты одноразовые. Мне кажется, у меня есть некоторое преимущество.

– Безусловно. Напрасно обижаетесь, я же не возражаю, милости просим.

Войтович проводил даму в свой кабинет.

Шикарная четырехкомнатная квартира на Абельмановской заставе с четырехметровыми потолками была заставлена антикварной мебелью. Вике здесь нравилось, но уюта она не ощущала. Не хватало женского тепла в доме.

Они устроились в мягких плюшевых креслах, и престарелый адвокат, не стирая улыбки с лица, сложил пальцы рук, демонстрируя свое пристальное внимание к богатой клиентке.

– Извините меня, Борис Наумыч, но наш разговор должен носить конфиденциальный характер.

– Об этом меня можно не предупреждать, сударыня. Я знаю свои обязанности.

– Не сомневаюсь, но речь идет о моем муже, а вы работаете на него.

– Хорошо. Будем считать нашу беседу маленьт кой женской тайной. Я надеюсь, это не грозит финансовому краху Дмитрия Александровича Рогозина.

– Жизненный крах – страшнее финансового Я хочу поговорить о его завещании.

– К сожалению, на эту тему наложено вето.

– Как же мне быть? Я хочу знать, что мне причитается в случае его смерти.

– Странное любопытство спустя семь лет после свадьбы. Да и судя по медицинским заключениям ваш муж абсолютно здоров и умирать не собирается.

– Собственной смертью нет, но от насильственной может умереть. Я не хочу играть с вами в прятки и буду откровенной. Надеюсь, вы меня правильно поймете и поможете. Начну издалека. До Дмитрия Александровича я уже была замужем.

– Я слышал об этом, но не вникал в подробности.

– Пришло время вникнуть. Мне тогда было восемнадцать, и я жила счастливо.

Появился Митя и влюбился в меня. Он приехал в наш город из Омска и сразу взялся за большие дела. Бизнесмен он хороший, удачливый. Да и мужчиной был интересным, широким, умел ухаживать, дарить цветы, подарки. А мой муж в то время учился в институте. Нищий студент. Мы жили с ним в пригороде в покосившейся хибаре его покойной бабушки. Я мало видела хорошего в своей жизни, а в молодости и вовсе была дикой девчонкой с ветреной головой. Познакомилась с Митей и увлеклась. Уж он-то умел пускать пыль в глаза. Раза два или три мы встречались, и он сделал мне предложение. А я замужем. О других мужьях мне и думать не хотелось.

Увлечение – дело одно, а семья – совсем другое. Разумеется, я отказалась. Не прошло и месяца, как моего мужа сажают в тюрьму за убийство. Сейчас я понимаю, что Гриша не мог убить человека, тем более своего друга, но тогда мне внушили, что я жила с маньяком и монстром. Митя помог мне поверить в ужасную историю о муже. Я с ним развелась и вышла за Рогозина. Напомню, мне еще девятнадцати не исполнилось. Дмитрию Александровичу за сорок перевалило, и я очень долго не могла называть его на ты, даже в постели. На этом давайте закончим наши экскурсы в прошлое. Все забыто. У меня семья, сын и я люблю своего мужа, несмотря на все недостатки, присущие его взрывному характеру. И вот печальная новость. В Москве появился мой первый муж. Это уже не тот безропотный студент, а прожженный преступник, искалеченный исправительными лагерями. Ему сейчас около тридцати, а выглядит на все пятьдесят. Ему удалось выяснить, что убийство, за которое он отсидел полный срок, подстроил мой нынешний муж, а улики ему подбросили. Дмитрий Алексаныч избавился таким образом от соперника и заполучил лакомый кусочек. Гриша лишился жены и свободы только из-за того, что любил меня и был моим мужем. Теперь он хочет вернуть все в старое русло. А для этого ему придется убить Митю. Митя так просто со своей собственностью не расстанется. У него снега зимой не выпросишь. Я видела глаза своего первого мужа, и поверьте мне, он сделает все, что задумал. Мне он сказал, что лишит меня всего на свете и увезет с собой. Жизнь начнется с белого листа. Вот почему я пришла к вам.

– Удивительно, почему не в милицию и не к мужу, а обреченно согласились с приговором и решили узнать, сколько с этого будете иметь. Извините за грубость.

– Извиняю. Вы, очевидно, невнимательно слушали мою историю. Во-первых, я не очень верю в способность милиции бороться с маньяками. Во-вторых, если дело вскроется, то Мите не поздоровится. У Гриши есть против него достаточно доказательств в причастности к убийству. Может быть, вы сочтете это шантажом или блефом, но я так не думаю. Без скандала не обойтись. А вы знаете, сколько врагов у Дмитрия. Он к вершкам своего состояния и положения по кровавой дорожке поднимался, шел с мачете в руках через джунгли по соответствующим законам, где выживает сильнейший. Великодушным его не назовешь. Ну а в-третьих, можете не сомневаться, Мите я все расскажу. Обвинить меня можно только в том, что я начала не с того конца. Заехала к вам по дороге домой. И согласитесь, мой вопрос к вам закономерен. Я хочу быть готовой ко всему.

Вольтович долго молчал, прикрыв веки, потом заговорил.

– Ничем обрадовать вас не могу, уважаемая Виктория Дмитриевна. В случае смерти вашего мужа вы получите в наследство только недвижимость и небольшую ренту от клуба. До совершеннолетия вашего сына, а точнее, до достижения им восемнадцатилетнего возраста, вы будете его опекуншей, а потом он сам решит, как распоряжаться деньгами. Весь фокус в том, что по завещанию в случае насильственной смерти Дмитрия Александровича вы ничего не получаете. Его тело подлежит обязательному вскрытию, и если медики установят неестественную причину смерти, то вы на правах жены получаете только недвижимость и вещи, приобретенные в период совместного проживания – квартира, дача, мебель, машины.

Деньгами распоряжаюсь не я, и ни один суд не определит, сколько имеет денег ваш муж. Они хранятся в нескольких банках, и в случае его смерти ими будут распоряжаться директора банков. На этот счет у них имеются свои инструкции. Они и ренту платить будут. До денег Рогозина добраться невозможно. Его счета закодированы. Что же касается фирмы, то и тут вам не повезло. Ваш муж пайщик.

Ему по документам принадлежит процента три акций. Обычный акционер, а должность председателя правления – выборная. Понятно, что фирма принадлежит вашему мужу, а другие директора – подставные фигуры, но суд рассматривает только официальные документы, а по ним он пустое место. В завещании сказано конкретно: «Все деньги принадлежат моему единственному наследнику по крови». Эти же распоряжения имеют его банкиры. Только я думал, что вы обо всем этом знаете. И еще. Одна очень неприятная деталь. Если ваш первый муж убьет второго, то, скорее всего, следствие придет к выводу, что вы с Григорием вошли в сговор. К такому выводу придут и банкиры. Вряд ли они займут вашу сторону. Как адвокат скажу вам, что ваше положение незавидное.

– А в случае естественной смерти положение изменится?

– О ней говорить рано. Умри он сейчас от инсульта или инфаркта, никто даже патологоанатомам не поверит. Он эталон здоровья и благополучия. Такие люди живут долго и крепко стоят на ногах. Любое несчастье с ним повлечет серию подозрений. А вы окажетесь козлом отпущения. Подумайте сами: вы на двадцать лет моложе мужа. Молодая, красивая женщина и, что хуже всего, умная и расчетливая.

Финансист крупной компании, а не топ-модель с обложки. И это учтут.

– Обрадовали, Борис Наумыч.

– Идите к Дмитрию и все ему расскажите. Он сам решит, что делать. Не уверен, что его решения будут правильными, но важно, чтобы он и все вокруг знали, от кого пришло предупреждение об опасности. А там как Бог положит, жить ему или нет. Но все будут знать, что вы пытались сделать все, чтобы спасти мужа. Я ведь тоже не верю, будто от маньяка можно с легкостью отмахнуться. Он же сам вместо кирпича с крыши упасть может.

– Согласна. Этот может.

– В таком случае начинайте защищать мужа, и чем активней, тем лучше.

Окружающие должны понять, чью сторону вы занимаете. Ну а в случае несчастья я постараюсь вам помочь. Если умирает один из членов семьи, то семейный адвокат не уходит из семьи, а продолжает на нее работать.

– Наконец-то вы сказали то, что я хотела услышать. Кто же станет отказываться от услуг высококвалифицированного мэтра. Я рада, что повидала вас, мне стало легче и понятней жить. Не прощаюсь надолго.

Вика взяла сумочку и встала.

Престарелый хитрец проводил гостью до дверей. Какой будет их следующая встреча, они не догадывались.

4.

Настроение было испорчено окончательно. Вика провела остаток дня в постели, тупо глядя в потолок. Она привыкла к испытаниям, но нельзя же на одного человека взваливать такой груз. Она старалась ни о чем не думать, но не получалось. Мысли сами по себе лезли в голову, и она не в силах была отмахнуться от них. Одно утешало – муж не явился сегодня домой. Где он, ее не интересовало. Уехал на дачу или ушел к шлюхе – не имело значения, важно, что он ей не мешал.

К ночи она еще больше устала, голова гудела от дурных предчувствий. Вика достала из запасов Дмитрия бутылку коньяка. Ей хотелось расслабиться и уснуть.

Хоть на какое-то время забыться и не доводить себя до изнеможения.

На дне оставалось совсем немного, когда она отключилась прямо за столом.

На этот раз ее посетили не сладостные сны, а кошмары. Кровь на дороге, пустые холодные дома, затянутые паутиной, черные тени. Все в черно-серых тонах, кроме крови. Она даже чувствовала ее запах, и гадкая липкая жижа прилипала к ее рукам. Вика металась, искала воду, чтобы смыть с себя кровь, но вместо воды из крана текла та же кровь. Она без оглядки бежала между черными громадными деревьями, на которых не росли листья и не было коры. Все кругом было голым: лес, земля и она сама. Ее затягивало в болото, бурлящее кровавой пеной, и она захлебывалась. Вика кричала, но из горла выходило только змеиное шипение, а голос пропал. Кто-то над ней смеялся, но она не видела кто. Смех доносился из-за спины, стоило ей повернуться, как он прятался за ней и смеялся еще громче.

Она проснулась в холодном, липком поту. Голова раскалывалась от боли. Вика наполнила ванную и погрузилась в нее отмокать.

Через час она вышла на улицу. Светило солнце, пели птички, веселились дети. Ничего этого она не замечала. К горлу подступала тошнота, и все вокруг раздражало ее.

Вика решила пройтись пешком. Куда идти – значения не имело. Ей очень хотелось, чтобы набежали тучи и пошел дождь, но на небе не было ни одного облачка.

Ноги сами привели ее в какой-то бар, где стоял полумрак и было прохладно.

Никогда раньше она не бывала здесь, хотя в бары заглядывала нередко и знала все, что располагались в радиусе двух-трех кварталов от дома. Вика не следила за временем и не выбирала дороги. Она продолжала думать о своем, не оглядываясь по сторонам.

Свободных столиков, несмотря на ранний час, было немного, но она нашла один и попросила бармена принести ей бутылку шампанского.

Первые два бокала выпила залпом. Голова слегка закружилась, и мир начал приобретать реальные черты. Она даже услышали голоса людей, сидевших за соседними столиками. За ее спиной ворковали две девицы. Судя по разговору, ночные бабочки зашли выпить по рюмке после работы и собирались идти домой отсыпаться. Вольные люди: ни забот, ни хлопот. Живут в свое удовольствие и радуются. Судя по акценту, девочки заезжие, очевидно, с Украины.

В какой-то момент Вика прислушалась. В девичьем щебетании проскользнуло что-то такое, что заставило ее напрячь слух.

– Эта бабка не гадалка. Она колдунья, я тебе точно говорю, Олеська. Все знает. Она мне предсказала денежные потери. И точно. Двое отморозков меня в сауну затащили. Все шло нормально, я их обслужила, как просили, а они меня там и оставили. Даже нижнее белье утащили, не говоря о сумочке. Скоты! Я голой осталась. Менты надо мной ржали, за животы хватались. В одной простыне домой вернулась. Хорошо, стояла ночь. Таксист с меня сто баксов срубил да еще трахнул на халяву.

– И что ты хочешь сказать? Она мне предсказала, будто меня в гостиничном номере на люстре повесят, и я должна в это верить?

– Верь, Олеська, верь! По отелям не шастай.

– Здрасьте, приехали. Весь навар с гостиниц. Чушь все это, – Говорю, не чушь. Она Галке напророчила, что замуж выйдет. И что?

Какой-то псих с полными карманами баксов вдруг запал на нее. Запал, и все тут.

Зовет с собой в Краснодар. Фирмач какой-то, а она еще думает, дура. Говорю тебе, это бабка колдунья: и ворожит, и предсказывает, и интриги плетет…

Вика не выдержала и оглянулась. За столиком сидели две размалеванные девчушки лет по шестнадцать. Худющие, из-под коротких юбочек торчали тонкие жердочки.

– А что, голубушки, не поможете престарелой тетке с ее горем. Не дадите адресок вашей колдуньи. Может она меня успокоит, а то мне так тошно, что самой хоть в петлю лезь.

– Оно и видно, французское шампанское по утрам лакаешь за сто баксов.

Девицы рассмеялись.

– Хочешь, я тебе сотню подарю за адресок. Ты ведь больше десятки за ночь не получаешь. А тут за минуту сотня.

– Видать, здорово тебя прижало, подружка. Давай сотню.

– Не так я проста, милая. Деньги на ветер не кидаю. Телефон ведьмы у тебя есть?

– А то как же. Она с улицы не принимает. К ней запись.

Вика достала из сумочки мобильник и положила на соседний столик.

– Позвони, порекомендуй, договорись, а потом деньги получишь.

– А если надуешь?

– Я же адреса не знаю. Договор – полдела.

– Годится.

Девчонка набрала нужный номер.

– Ало, тетя Аксинья. Это Шурка беспокоит… Ну да, рыжая. Тут моя подружка к тебе на консультацию просится. Примешь? А когда? Хорошо, она прямо сейчас и приедет. – Жрица любви вернула Телефон хозяйке. – Все в порядке. У нее по будням с утра народу мало. Можешь сейчас ехать. Баксы на стол, и я говорю адрес.

Вика положила телефон в сумочку и, налив себе еще шампанского, выпила его залпом. То, что осталось в бутылке, она переставила на стол девчонкам.

– Вот, выпейте. Такого отродясь не пробовали. Этого с вас хватит.

– Куда же ты без адреса поедешь, клуша?

– Номер телефона в памяти телефона остался. Я за сто рублей, а не баксов, по номеру телефона адрес узнаю. А ты сначала формы приобрети и женский шарм, может, кто и заплатит тебе сотню спьяну. Деньги зарабатывать надо. Тратить все умеют.

Вика встала и вышла из бара.

Адрес она узнала в течение получаса, а еще через полчаса такси привезло ее в старый, Богом забытый уголок Москвы в районе Марьиной Рощи. Трехэтажный дом едва держался на фундаменте. Тихий дворик, скамеечка возле подъезда, в котором было темно и воняло кошачьей мочой. Облезшие стены, сломанные перила и стертые каменные ступени.

Вика поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью. Почему-то она очень волновалась, словно сейчас должна решиться ее судьба. В сумочке лежала плоская бутылочка с виски, купленная по дороге в супермаркете.

Вика достала ее и сделала несколько глотков прямо из горлышка. Вздохнув, позвонила в дверь.

Ждала долго. Наконец до ее слуха донеслись шаркающие шаги. Защелкали затворы, и дверь, сдерживаемая цепочкой, приоткрылась.

В щели показалась морщинистое лицо женщины в цветастом платке.

– Кого тебе, милая? – спросила она прокуренным голосом.

– Шурка-рыжая вам звонила. Примете, тетя Аксинья?

Цепочку сняли, и дверь распахнулась.

– Заходи.

Мрачная трущоба с кошмарными запахами дыма, дешевого вина и плесени. Такое убожество и квартирой-то не назовешь.

Бабка Аксинья работала под цыганку. Тут и карты, и свечи, и иконы, все смешалось. Вике захотелось уйти. Она уже предвидела будущий спектакль.

– Что же ты себя так терзаешь, милочка, – тихо заговорила старуха.

Вика от неожиданности вздрогнула.

– Я себя терзаю? – удивилась она. – Если бы. Судьба меня терзает.

Старуха, звеня браслетами и бусами, подошла к столику, расписанному под хохлому, и взяла колоду карт.

– Судьба тут ни при чем, голубушка. Люди вокруг тебя собрались не те. Кровушку твою пьют, энергию высасывают. Уйди от них – и счастливой станешь. А ну-ка подсними.

Старуха протянула ей ладонь, на которой лежали карты.

Вика сняла сверху несколько карт.

Старуха очень внимательно глядела ей в глаза.

– Садись, милочка.

Гостья села на жесткий стул возле столика. Быстро и ловко хозяйка разбросала карты на три кучки и начала их открывать одну за другой и что-то шептать себе под нос. Когда карты кончились, она сложила их в колоду.

– В доме твоем главный вампир живет. Он твою жизнь и загубит. На работу идешь, там другой тебя поджидает, а под ногами змеюка подколодная ползает. Все кругом зубы на тебя точат. А тут еще один зверь из прошлого явился. Он и принесет тебе несчастья, если его вовремя не унять. И бежать тебе некуда. Сильно ты веревочкой стянута по рукам и ногам. Ни силы и ни воли у тебя не хватит, разорвать узелки. Сказать я тебе многое могу, но помочь не в силах. Есть, однако, такой человек. Очень сильный маг и чародей. Мне до него далеко. Вот он тебе сможет помочь.

– Где же его найти?

– Позолоти ручку.

Вика достала из сумочки стодолларовую купюру и протянула старухе.

– В руки я денег не беру. Оброни на пол, я их потом подберу.

Вика бросила деньги. Тетка Аксинья подошла к телефону и набрала номер.

– Прости меня, отец. Судьба мне юную девицу привела. Хороша собой, а жизнь вся в шрамах. Страшные люди ее окружают. Помоги несчастной.

Выслушав ответ, она положила трубку.

– Примет он тебя. Идти тут недалече. Поднимешься на этаж выше. Его квартира над моей. Минут через десять он тебя ждет. Слепой он, но видит лучше зрячих, и сила в нем скрыта неимоверная.

– У вас не дом, а шабаш какой-то. Сплошные колдуньи живут.

– Магия – не колдовство. А впрочем, это неважно. Главное, чтобы он помочь тебе сумел, а там ты его в святые возведешь.

– Я не верю, что мне помочь можно.

Старуха хитро хихикнула, показывая ровный ряд золотых зубов.

– Уйдешь от него и забудешь, что здесь побывала. Будто сон приснился. А жить станет легче. С каждым днем будет легче.

Черные глаза тетки Аксиньи впились в усталые голубые глаза гостьи, словно она ее околдовывала.

Вика и без того не помнила, как она сюда попала. Больная голова с похмелья, какой-то темный бар, шампанское, такси. Все как в тумане.

– Иди, милая, тебе пора.

Вика будто очнулась.

– Хорошо. Я все поняла.

Она вышла из квартиры, за ней захлопнулась дверь, и защелкали затворы.

Несколько минут она еще стояла на месте и не знала куда идти. Наверх или вниз. Жутковато ей стало. От мрачных осыпавшихся стен веяло холодом. На душе скребли кошки. Она достала фляжку с виски и сделала несколько глотков.

Горячительная жидкость обожгла горло. Вика поморщилась, тряхнула головой и звериной, крадущейся походкой пошла наверх.

Звонок над дверью, сделанный по принципу домофона с защитной решеткой, выглядел странно. Она позвонила. Из динамика донесся низкий мужской голос:

– Заходи, дверь не заперта.

Вика потянула за ручку. Послышался скрип, в створка открылась. Странные люди, одна на сто замков закрывается, другой живет нараспашку. Квартира выглядела еще мрачнее, чем у старухи. Вика прошла по коридору и заглянула в приоткрытую дверь. Точно такая же комната, как и этажом ниже, но здесь плотные шторы закрывали все окна. За большим круглым столом сидел бородатый мужик в черных очках. Его лицо слабо освещалось единственной свечой, стоявшей посреди стола. Молодой он или старый, понять невозможно. Волосы до плеч, борода до груди, остальное спрятано под очками.

– Садись против меня, красавица.

– Вы меня видите?

– Глазами нет. Сердцем вижу. Не пугайся. Здесь тебе зла никто не хочет.

Попробую тебе помочь, если ты меня не попытаешься обмануть. Обманешь, чары мои силу свою потеряют.

Голос у него был очень приятным, спокойным, низким, уверенным. От этого человека излучалась какая-то сила. Он, словно магнит, притягивал к себе. Вика подошла к столу и села на край табуретки. Она чувствовала себя кроликом против удава.

– Расслабься, Виктория.

– Я же не говорила вам своего имени.

– А это не имя. Это твоя судьба. Ты появилась на свет победительницей.

Виктория – значит, победа. В тебе заложена сила победителя, только ты пользоваться ей не можешь. Привыкла терпеть, сносить удары, а надо драться, бить врага, крушить его, и победа за тобой.

Он нащупал на столе карты и стал их раскладывать. Вика заметила на правой руке золотой перстень с крупным рубином. Очень красивый и необычный, она таких еще не видела. Наверняка, старинная безделушка, в нынешнее время ничего подобного не делают.

С перстня Вика перевела взгляд на карты. Это были не обычные карты. Она насчитала только пять картинок. Квадрат, круг, треугольник, звезда и волны – три изгибающихся полоски.

– Сколько квадратов ты видишь, Победа?

– Пять.

– А теперь соберись с силами и впиши в каждый квадрат имя своего врага. Их у тебя пятеро.

Он провел ладонью над картами и безошибочно выбрал все квадраты.

Перетасовав их, подал ей первую карту.

– Кто он?

– Страшный человек. Мой бывший муж. Погибели моей хочет.

– Имя?

– Григорий Иванович Любовский. Приехал из Сибири по мою душу.

– Пиши. Но только внутри квадрата. Вика достала из сумочки ручку и вписала имя своего первого мужа в черный квадрат.

Маг перевернул карту и подал ей следующую.

– Имя?

– Савелий Львович Уткин. Готов разорвать меня на куски. Начальник мой, хам и насильник.

– Пиши.

Она заполнила следующий квадрат. И вновь он перевернул карту и подал следующую.

– Имя?

– Наталья Марковна Рашель. Любовница моего мужа, завистливая стерва, готова глотку перегрызть всем, кто счастливее ее.

– Пиши.

И новый квадрат заполнился именем очередного врага. У Вики даже азарт появился, будто она выносила всем приговор и отправляла на гильотину. Сейчас она всех ненавидела.

– Следующий?

– Геннадий Акимович Маков. Врач. Кровосос, алчная зараза, готовая ради денег на все. Женоне навистник, подонок!

– Пиши.

Вика и его вписала.

– Имя?

Он подал ей последнюю карту.

– Больше никого нет.

– Я тебя предупреждал, что обманывать меня нельзя. Выпало пять карт, и врагов у тебя столько. Жалость здесь ни при чем. Ты должна стать твердой, как кремень и забыть о жалости.

– Хорошо. Это мой муж. Дмитрий Александрович Рогозин. Человек, не знающий жалости ни к кому. Ради своих целей ни перед чем не остановится, даже перед убийством. Сколько людей он загубил! И меня истязает до изнеможения. Долго я так не выдержу, – Пиши.

Рука дрожала, но она все же вписала его имя в квадрат. Как это ни странно, но она сразу почувствовала облегчение, словно камень с души свалился.

Колдун разложил карты в ряд.

– Дай мне свою руку.

Она протянула ему руку. Что-то укололо ее в указательный палец, и появилась капелька крови. Вика попыталась отдернуть руку, но у нее ничего не получилось. Он крепко держал ее за кисть, Потом происходило что-то непонятное.

Он выдавливал кровь из пальца и прижимал его к каждой карте, оставляя кровавый отпечаток на каждом имени.

Вику начало трясти. Ритуал ей казался слишком страшным и зловещим. Вскоре все кончилось.

– Похоже, я продала душу дьяволу? – слабым голосом спросила она.

– Не преувеличивай. Ты заключила договор с неведомой тебе силой, способной помочь и оградить тебя от страданий и мучений. Твои враги будут сожалеть о том, что доставляли тебе неприятности. Они получат то, что заслужили. Не думай больше о них. Купи себе хорошего красного вина, иди домой, выпей и ложись спать. Скоро жизнь твоя изменится к лучшему. Самое важное – не расслабляться и держать волю в кулаке. Тогда ты выдержишь любые испытания. Больной зуб вырывают с корнем, а не мучаются болью.

– У меня кружится голова и меня тошнит.

– Ступай. Ты свое решение приняла. Забудь обо всем. Обратной дороги нет.

Теперь в дело вступают другие силы, и мы с тобой ничего изменить уже не сможем.

Вика встала и, пошатываясь, побрела к выходу. На улице светило солнце, пели птицы, и легкий ветерок ласкал ее красивые волосы. Ей стало легче. Она взяла такси и поехала домой. О вине она не забыла и по дороге купила бутылку «Хванчкары».

Судя по всему муж в доме не появлялся. Она выпила вина и обессиленно рухнула на кровать.

На этот раз ей ничего не снилось. Спала как убитая и проснулась, когда за окном уже темнело. С кухни доносился шум посуды. Вика встала и отправилась в коридор.

Митя готовил себе яичницу. Странно, что он не разбудил ее. Невероятный случай – увидеть его у плиты в фартуке.

– Тебе помочь?

– Порежь помидоры. Я проголодался.

Она принялась делать салат.

– Я должна тебе кое-что сказать.

– Говори.

– Гришка Любовский объявился в Москве. После тюрьмы стал похож на зверя. Планирует с тобой разобраться.

– Где ты его видела?

– Поджидал меня возле работы. Угрожал. Хочет меня увезти обратно, а кто помешает, того прикончит.

Дмитрий снял сковороду с плиты и сел за стол.

– Пожаловал, стало быть. Не забыл, значит.

– Он опасен, Митя. От него так просто не отмахнешься. Не один год к встрече готовился. Наверняка план имеет.

– Пусть имеет. Это даже хорошо. Вот его план против него и повернуть надо.

Кто он такой? Отщепенец, убийца, мразь. Из него отличный козел отпущения получится. Случись какая неприятность, на него и свалить можно.

– О чем ты, Митя?

– Пока ни о чем, а там видно будет.

– Он же опасен.

– Не очень. Я подумаю об охране. Ничего не бойся. Есть вещи пострашнее, чем вонючий зек. Я всю жизнь под дамокловым мечем хожу. Опасность – часть моего существования.

– Меня ты тоже в свои враги зачислил?

– Вряд ли ты способна на радикальные меры. То, что ты меня ненавидишь, я знаю. Но только духа в тебе не хватит поквитаться со мной. Да и выигрыша тебе с этого никакого. Сиротой останешься, а навара ноль. Вот если бы тебе деньги мои достались, тогда другое дело. Но только ничего тебе не светит, случись со мной непредвиденное несчастье. Ты меня лелеять и беречь должна, как кощееву иглу.

– Ничего мне от тебя не нужно. Ты сам совсем помешался на своих деньгах и в других только крохоборов видишь. Живешь в свое удовольствие и плевать тебе на всех.

– Слишком много рассуждаешь!

Он взял со стола солонку и запустил в жену. Вика увернулась, и хрустальная безделушка разлетелась вдребезги о стену.

Вика вернулась в комнату. В ее огромных синих глазах стояли слезы.

5.

Рано утром Вику разбудил телефонный звонок. Она сняла трубку. Мужа в постели не оказалось. Крепкий сон не позволил ей узнать, когда он успел уйти.

– Виктория Дмитриевна? Громов беспокоит. Вы могли бы приехать в офис. У нас срочное совещание.

– Вообще-то я в отпуске.

– Я в курсе. Но в интересах фирмы вам придется пожертвовать своим личным временем. Миркин уже выехал, я буду там через полчаса.

– Хорошо. Но учтите, что я женщина и мне на дорогу и сборы понадобится немного больше времени, чем вам.

– Учел. Мы ждем вас.

Вика бросила трубку и выругалась. Уткин уже успел накляузничать. Понял, что без нее он ничего не сумеет сделать. Всех на уши поднял. Бездарь.

Она встала и отправилась в ванную. Выглядела Вика кошмарно. Три дня подряд хлестать горячительные напитки – не лучшее времяпровождение для молодой женщины. Усталый вид, синяки, по: красневшие глаза. За пять минут глянец не наведешь. Вика приняла душ, как могла привела себя в порядок и отправилась на работу. Конечно, она понимала, что отпуск отгулять ей не дадут. Июль – месяц горячий, когда готовится вся документация к осенним сделкам, делаются прогнозы и выверяется каждый шаг. Своего она добилась. Они сами пришли к ней на поклон.

Теперь об Уткина можно ноги вытирать. Закат карьеры ему обеспечен.

Оставив машину в подземном гараже, Вика поднялась на лифте на пятый этаж, где располагались кабинеты администрации.

В коридоре никого не бьшо, рабочий день начинался через полчаса. Она прошла в приемную генерального директора. Дверь кабинета раскрыта, Катька сидит на своем месте. Ей так и положено: она обязана приходить раньше и разбирать почту.

Вика даже не взглянула в ее сторону.

За длинным столом для широкомасштабных совещаний сидели двое. Звонивший ей Громов и Миркин. Оба люди солидные, обладающие реальной властью и решающим голосом. Вика поддерживала с ними ровные деловые отношения, и знала, что эти руководители знают свое дело и твердо сидят на своем месте. К тому же, больший пакет акций компании принадлежал им.

– Присаживайтесь, Виктория Дмитриевна.

Вика села. Отсутствие Уткина ее немного насторожило. Что-то тут не так.

Неужто она просчиталась, и директора приняли сторону Уткина. Тогда ее ничто не спасет. С другой стороны, с тем наплывом дел, навалившимся на фирму, новый финансовый директор не справится, будь у него семь пядей во лбу. Слишком много тонкостей, подводных камней в ее работе, чтобы так просто разобраться в ней.

Для этого нужны месяцы, а времени нет. Так что выгонять ее не станут. Замены нет.

Лица у директоров выглядели слишком строго и серьезно. Говорил Громов.

Миркин всегда предпочитал отмалчиваться, и его слово звучало последним, но именно оно в конечном счете подводило итог, результат пылких рассуждений и споров.

– Как я догадываюсь, Вика, вы не в курсе событий. В нашем доме возникли серьезные неприятности. Сегодня ночью умер Савелий Львович Уткин.

– Умер? – Вика неподдельно испугалась. – Как умер? Ему еще и пятидесяти не исполнилось.

– Обстоятельствами его смерти занимается милиция. Скоро следователь приедет сюда. Они хотят поговорить с коллегами Савы. Мы не знаем точных подробностей, нам лишь известно, что около часа ночи Сава вышел на балкон покурить. Жена не разрешала ему курить в комнате. Вдруг она услышала крик.

Вернее сказать, вопль. Выскочила на балкон, а мужа нет. Он упал вниз с восьмого этажа. Разбился, разумеется, насмерть. Тело ударилось о крышу машины, стоявшей у обочины, и проломило ее. Для нас это большая потеря. Разумеется, похороны компания возьмет на себя. Но это все, что мы можем сделать. Однако расхолаживаться нам никто не позволит. Человеческий фактор имеет значение, без сомнений, но жизнь фирмы не может замереть ни на минуту. Мы подумали с Ильей Родионовичем, – он кивнул в сторону Миркина, – и решили, что лучшей кандидатуры на пост генерального директора, чем вы, нам не найти. Вы успешно работаете в кампании пять лет, знаете нашу специфику, прошли путь от обычного бухгалтера до финансового директора, человек ответственный, обязательный и честный. При вашей должности вы имели куда большие возможности позаботиться о собственном кармане.

Все мы не без греха, но вы в меньшей степени, чем другие руководители. Мне кажется, мы не ошиблись в своем выборе.

– Я не собираюсь отказываться от вашего предложения, господа, – уверенно заговорила Вика. – Но после покойного Уткина придется разгребать очень большую кучу навоза. Все его левые договора я намерена аннулировать. Это как раз то, что касается собственного кармана. О покойниках говорят либо хорошо, либо ничего. Но речь идет о кассе, и тут я должна вас предупредить об ощутимых масштабах злоупотреблений Уткина. Пока он нес ответственность за свои деяния, я вынуждена была ему подчиняться. Но взваливать на себя все его намеренные ошибки не хочу и не буду. Если вас устраивает моя позиция, то я готова приступить к работе.

– Нас устраивает ваша позиция.

– В таком случае осенний план должен быть пересмотрен. В течение двух недель я подготовлю к обсуждению новый проект. Мы потеряем ровно столько, сколько осело бы в кармане Уткина.

– Хорошо, – кивнул Громов. – Мы не сомневались в том, что вы найдете правильный подход к общим проблемам. Желаем вам удачи на новом поприще. Теперь этот кабинет принадлежит вам. Не сомневаюсь, что собрание акционеров нас поддержит. Впрочем, о формальностях можно не говорить.

Директора встали. Пожали руку новоиспеченному руководителю и ретировались.

Никто из них не хотел сталкиваться с милицией.

Несколько минут Вика сидела неподвижно, потом встала, подошла к столу Уткина и нажала на кнопку в столе.

В дверях появилась Катя.

– Король умер, да здравствует королева! – ехидно заметила девушка. – Я уже уволена?

– Я иду к себе. Собери личные вещи Савелия Львовича и сложи в коробки.

Передашь их жене. Ключ от сейфа и печать я забираю с собой. К обеду кабинет должен быть свободен от всего лишнего. Что-то я не вижу в твоих глазах глубокой скорби.

– Горе постигнет того, кто его убил.

– Уткина убили?

– Не одна я так считаю. Савелий Львович имел слабости, но не был идиотом и не имел желания расставаться с жизнью. На то требуются очень веские причины, а он ни в чем не нуждался.

– Не то слово. Он и о близких не забывал. Ты уже успела украсть у него деньги на «фольксваген»? Только не говори, что он хотел тебе сделать презент. У него и без тебя ртов хватало, всех не облагодетельствуешь. И сними с пальцев колечки с бриллиантами. Следователь может заинтересоваться, откуда у двадцатилетней соплюшки, дочери автослесаря, такие деньги висят на ушах, шее и руках.

Вика вышла из кабинета Уткина и отправилась к себе. Странное происшествие не выходило у нее из головы. Столпившиеся в коридоре сотрудники, смотрели на нее с некоторым страхом и уважением.

С ней раскланивались, но она никого не замечала. Вика, как и многие, не верила в случайную глупую смерть Уткина. Жалости она к нему не испытывала.

Кроме отвращения, он ничего в ней не вызывал. Обычный зажравшийся хам, трус и хапуга. Такой не способен наложить на себя руки.

Вика зашла в свой кабинет и, сев на подоконник, уставилась в окно.

А если предположить, что его и вправду убили? По коже пробежали мурашки.

Она вспомнила, как Митя пообещал ей оторвать Уткину голову. Он же псих.

Ревнивый, сумасбродный, непредсказуемый псих. Вчера вечером, когда она ему рассказала о появлении Гришки, он только обрадовался. «Сделаем из него козла отпущения» – это его фраза. И ночевал ли Митька дома? Она не знает. Ее разбудили в восемь, а он так рано никогда не встает. Где он провел ночь? А если не Дмитрий, а Гришка? Тот тоже грозился ей жизнь поломать. Откуда он мог знать, что ее сделают начальником? Просто она ему сказала, будто ценит свою работу и никуда не поедет, а Гришка обещал лишить ее всего на свете и начать жизнь с белого листа. Нет! Он начал бы с Дмитрия. Вика вздрогнула. Схватившись за телефон, она начала разыскивать мужа. На работе ей ответили, что он не появлялся, мобильник не отвечал, на даче нянька сына ответила отрицательно: не звонил и не появлялся. Дома трубку не снимали. А может, и Дмитрий…

В дверь постучали. Вика оставила телефон в покое.

– Войдите.

В кабинет вошли двое. Интересная элегантная женщина лет тридцати пяти и мужчина с простым русским лицом, лет сорока, но с благородной сединой на висках.

– Вы – Виктория Дмитриевна Любовская?

– Совершенно верно. Чем обязана?

– Мы из следственно-оперативной бригады, – голос у мужчины был ровным, спокойным и неторопливым. – Я – майор Марецкий Степан Яковлевич из уголовного розыска, а со мной следователь по особоважным делам Ксения Михайловна Задорина. Нам хотелось с вами поговорить.

– Прошу, присаживайтесь.

Гости вели себя очень скромно для представителей власти. Правда, Вика никогда не имела дел с людьми из розыска и прокуратуры и видела их только в исполнении актеров в бесчисленных сериалах.

– Вы в курсе ночного происшествия? – спросила следователь.

– На уровне слухов.

– Есть подтверждения тому, что генеральный директор Уткин убит. Открыто уголовное дело, так что просим вас отнестись к нашим вопросам серьезно и быть по мере возможности откровенной. Мы проводим предварительное расследование, пока без протоколов, и пытаемся уловить суть взаимоотношений убитого с его знакомыми, близкими, друзьями и родственниками.

– Я отношусь к категории его коллег. Сотрудников.

– Мы это знаем. У вас с Уткиным имел место конфликт два дня назад? – женщина старалась быть деликатной, но Вика понимала, что на ее языке вертится вопрос из области грязного белья.

– В нашем учреждении вы узнаете горазда больше, чем в других местах.

Язычки у наших дам остренькие, промаха не дают. Вы правы. Конфликт был… Как женщина, вы меня поймете, Ксения Михайловна. Представьте себе, что ваш коллега майор полез к вам под юбку в процессе обсуждения важного дела.

Зарецкая покраснела, а майор улыбнулся.

– Вот видите, а у меня другая реакция. Я попросту расцарапала ему физиономию и написала заявление на отпуск. Прохвостов надо учить. Учить, а не убивать. Для преступления такой тяжести нужны более веские причины.

– Теперь вас назначили на его место?

– Я на это не рассчитывала. Должность выборная, и еще не созывалось собрание акционеров. Так что пока я лишь выполняю обязанности. Но как я знаю, у нас не любят женщин на руководящих постах.

– У вас были близкие отношения с Уткиным?

– Раздутые слухи на пустом месте. Повод языками почесать. Любовникам обычно не царапают физиономию. К тому же я занимала независимую должность.

– Как мы догадываемся, Уткина не очень любили в вашей компании? – спросил майор.

– Тут никого не любят. Слишком значительное чувство по нашим меркам. Уткин никому не мешал. Скажем так.

– По роду своей деятельности он мог иметь врагов.

– Вполне вероятно, но только не сейчас. Если бы его убили в конце сентября, подобная версия могла иметь место. В июле исключено. Все договора подписываются в сентябре. По результатам и судить можно. Сейчас идет внутренний процесс отбора. Не думаю, что внешние враги могут активизироваться в такое время.

Стражи закона переглянулись. Что это могло означать, Вика не знала.

Разговор походил на спокойное обсуждение только что просмотренного фильма, не вызвавшего ни у одной из сторон никакого интереса или азарта.

– Жена Уткина упоминала имя Кати. Секретарши директора, которую вы причислили к его любовницам. Это так?

– Очередные бабьи сплетни. Во всяком случае, я возле них со свечкой не стояла.

– Наталья Рашель подтвердила эту сплетню и упоминала об истории с автосалоном. Вы в курсе?

– Ну раз об этом даже вам известно, то и мне тоже. Тем более, что Рашель моя близкая подруга. Но разве двадцатилетняя девочка способна на кровожадный поступок, даже ради денег? Я в это не верю.

– У нее, как выяснилось, есть жених. Молодой человек без определенных занятий, наркоман. К слову сказать, он не ночевал дома этой ночью. Сейчас мы его ищем. Его друзья говорят, что он всегда ходит с деньгами и даже сорит ими.

– Я не совсем понимаю, для чего вы мне это рассказываете, и никогда не имела дел с наркоманами. Но чтобы подтвердить вашу версию или опровергнуть ее, у меня нет аргументов. Могу нарисовать общую картинку, а выводы – ваше дело. У Уткина очень много заначек. От жены, от детей, на черный день и так далее.

Семью он не очень баловал, а денег у него хватало. Только учтите, все мною сказанное основано на тех же слухах, а не на фактах. Если Уткин имел связь с секретаршей, то, вероятнее всего, возил ее на дачу, которую жена терпеть не может. Возможно, Катя узнала о каком-то тайнике и тихонько пользовалась им до поры до времени. Но кому-то пришло в голову не таскать по сотне, а взять все сразу. Говорят, наркоманы готовы за червонец человеку перерезать глотку.

Поверьте, мне неприятно вам говорить об этом, но я вижу, что вы пытаетесь втравить меня в вашу игру. Здесь, в нашем офисе, вы с вашим подходом найдете понимание и узнаете все о ком угодно в мельчайших подробностях, даже то, что люди сами о себе не знают. Только хватит ли у вас места в голове для многотомного издания небылиц. Из них очень трудно отсеять крупицы правды. Но мусором вас завалят.

– Спасибо за предупреждение, – сказала Задорина. – Вы очень интересный собеседник. Я бы сказала, у вас неженский ум. Надеюсь, акционеры сделают правильный выбор, и вы станете генеральным директором. Очевидно, мы еще увидимся. В нашей работе так много мелочей и уточнений, возникающих в самой неожиданный момент, что приходится то и дело возвращаться к уже пройденному. Спасибо, что уделили время.

– А я должна ответить вам, что считаю своим долгом помогать правосудию в поисках истины.

Простились, мило улыбаясь друг другу. Как только они ушли, Вика вызвала к себе Наталью Рашель.

– Я, конечно, понимаю, дорогуша, что тебе особо не с кем поговорить, но следственные органы – не байки в женском сортире. Они на ус мотают, а потом людей по казенным домам таскают.

– Ничего я им особого не сказала. Про Катьку только. Но эта стервозина того стоит. Да черт с ними. Прокатилась волна, будто ты уже царицей стала. Надоело быть столбовой дворянкой.

– Пойдешь ко мне секретаршей?

– Ты чего, Викуля, у меня высшее образование.

– А мне со средним не нужны. Назовем тебя референтом. Тебя, стерву, я уже знаю, зачем же новую искать. Ты, во всяком случае, предсказуемая. Уже знаю, чего от тебя ждать можно.

– Кофе тебе в кабинет подавать?

– А почему нет. Моему мужу в постель подаешь, а мне на работе подавать будешь. Только я тебе зарплату в два раза подниму, а от Митьки ты цветочка на восьмое марта не дождешься.

– Надо подумать.

– Иди и думай, а сейчас мне не до тебя.

Наташа дошла до двери, но Вика ее окликнула.

– Где ты ночью была?

Подруга оглянулась и распахнула длинные черные ресницы.

– На что ты намекаешь?

– На Митьку, естественно, а не на Уткина.

– Клянусь, не видела, – она перекрестилась.

– Ладно, вали, партизанка.

– Опять не ночевал?

– Ну все, катись.

С работы Вика ушла в седьмом часу вечера. Пришлось заниматься организаторскими делами. На душе было неспокойно, ей взбрело в голову зайти в церковь помолиться, свечку поставить, записку заупокойную подать.

Проходя сквозь рынок, она купила косынку на голову, помня, что простоволосой не принято заходить в храм. Церковь она иногда посещала. В детстве ее мать водила, а теперь все ходят. В религии она ничего не смыслила, как большинство прихожан, но считала, будто церковь дает успокоение.

Вечерняя служба уже закончилась, но храм еще не закрыли. Она купила свечи и подошла к иконе Казанской Божьей Матери. Свеча зажигалась, но как только она хотела ее поставить, тут же гасла. Несколько попыток ни к чему не привели.

Вдруг в лицо ей подул ветер, словно сквозняк, но огоньки стоящих свечей даже не шелохнулись. Косынку сорвало с головы, и она покатилась по полу к выходу. Вика пыталась поймать ее, но косынка выскальзывала из рук, и Вика нагнала ее только на улице.

Второй раз Вика заходить не решилась. Сердце колотилось в груди, и она слышала его стук. Перекрестившись, Вика пошла прочь.

Уже на своей улице она наткнулась на мужчину лет тридцати пяти.

– Извините.

– Ничего, Виктория Дмитриевна. Хорошо, что мы встретились с вами.

– Кто вы?

– Я работаю на вашего мужа. Мы можем поговорить?

– Где Дмитрий?

– Очевидно, занят делами. Договор мы должны подписать вечером.

– А я тут причем?

– Чем вы так напуганы? На вас лица нет.

– Оставьте мое лицо в покое. Что вы от меня хотите?

– Дмитрий Александрович нанял меня для охраны вашей семьи. Я частный детектив, а не телохранитель, но у меня есть опыт в таких делах. Заинтересуетесь – расскажу, а сейчас я хочу все знать о вашем первом муже. Угроза исходит от него, как я понял.

– Скажите, пожалуйста! Значит, мой благоверный все же напугался. Только хорохорится, а сам охраной обзаводится.

– Не стоит недооценивать угрозы, особенно исходящие от людей, вышедших из заключения. Может, мы присядем на скамеечку в скверике? Я много времени не отниму.

– Сегодня весь день меня допрашивают. Ладно, идемте.

Они устроились на лавочке в скверике напротив дома.

– Вы разговаривали с Григорием Любовским. По-вашему, он серьезно настроен или блефует, пытается запугать или на самом деле людям жизнь попортить?

– Этот человек из-за пустяков не поедет в Москву. Судя по всему, у него есть сообщники из мест не столь отдаленных. По мнению Григория, в том, что его посадили ни за что, виноват Дмитрий Александрович, который и увел меня с собой.

Думаю, план мести Гриша не один день вынашивал. За восемь лет до чего только не додумаешься. А терять ему нечего. Как я догадалась, у него запущенный туберкулез, скорее всего, в открытой форме. У меня дед от такого же умер. Вряд ли я ошиблась с диагнозом.

– У Григория есть родственники в Москве?

– Нет у него никого. Он очень одинокий Мне его жаль, конечно, но я ничем ему не могу помочь. Совершенно чужой для меня человек. Кроме страха, ничего во мне не вызывает.

– Спасибо и на этом. Важно найти его раньше, чем он найдет вашего мужа.

– Интересная мысль. Значит, Дмитрий испугался и попросту сбежал из дома и спрятался. Хоть бы позвонил, а то я себе места не нахожу.

– Это я ему предложил на некоторое время скрыться. Зачем рисковать? Речь идет о жизни, а не о пустяках.

– А как же я? Обо мне он не подумал? Кто знает, что в голове у Григория?

– Не беспокойтесь, я послежу за вами.

– Этого еще не хватало!

– Вы об этом и знать не будете. Живите как жили.

Он встал и ушел. Вика достала сигареты и закурила. Странный тип. Она даже не спросила, как его зовут. И где Дмитрий разыскал его? Что он может? От пули никто еще не спасался. Какие шишки в подъездах подыхают. По сотне охранников имеют, а толку никакого. Захотят угробить – армия не поможет.

Вика задумалась. Что же творится вокруг? Начало или конец? Она опустила глаза и увидела собственные руки, которые рвали косынку на клочки, будто записку с дурным известием.

Часов в девять вечера муж все же позвонил. Говорил он торопливо и невнятно, что ему несвойственно.

– Вика, со мной все в порядке. По телефону говорить ничего не стану, линию могут прослушивать. Буду позванивать тебе на мобильник. За меня не беспокойся. Все, отбой.

Он бросил трубку и даже не спросил, как у нее дела. «Не беспокойся обо мне!». Ничтожество. У него и мысли не возникло, что и ей может грозить опасность. Махровый эгоист.

Вика со злости бросила тарелку с едой на пол, смахнув со стола и все остальное. Любимая вазочка, в которую она ставила цветы, покупаемые ею же самой себе, тоже разбилась.

Она так распалилась, что не сразу услышала звонок.

Но это был не муж. Звонил он, тот, с кем она испытала истинное счастье и свободу.

– Бог мой, Сереженька! Ты еще не забыл обо мне?

– Судя по всему, ты можешь свободно разговаривать?

– Больше того, я могу идти куда захочу и на любое время. Кандалы расстегнулись на ногах.

– Тогда приезжай в наше гнездышко. Я тоже свободен.

– Лечу, милый. На крыльях лечу.

Вика выскочила на улицу как угорелая, села в машину и поехала. Она уже витала в облаках, предвкушая все, что получит этой ночью. Вот она, отдушина, глоток чистого воздуха, слабый просвет в царстве тьмы.

Она остановилась возле красного кирпичного дома, выскочила из машины и пулей влетела в подъезд. Не дожидаясь лифта, словно на крыльях, поднялась на третий этаж и вбежала в открытую дверь квартиры.

Сергей стоял на кухне у окна. Он не схватил ее на руки и не расцеловал с головы до ног. Вика немного растерялась.

– Иди-ка сюда, – поманил он ее пальцем. Она подошла.

– Глянь вниз. Видишь того типа у твоей машины? Он приехал следом на белой «десятке».

Вика отпрянула.

– Черт! О нем я уже забыла. Идиотка. Этого мужика нанял мой муж приглядывать за мной. Он сыщик.

– Если опытный, то он нас вычислит. А ты говорила, что оковы спали.

– Надо сделать так, чтобы не вычислил.

Настроение было подпорчено. Но не прошло и получаса, как они забыли обо всех и обо всем.

Как просто потерять голову! И не всегда просто ее вновь обрести.