Роковой перекрёсток

Глава одиннадцатая

22 ноября, воскресенье

Утром юношу разбудил стук колес удаляющейся тележки. Жозеф выглянул в окно. В неверном свете фонаря с трудом можно было разглядеть, как, укутанная в три вязаные шали, Эфросинья Пиньо отбыла на Центральный рынок за покупками. Теперь можно вставать.

Жозеф быстро оделся и, сунув в каждый карман по яблоку, тоже вышел на улицу. Ему было стыдно, что он не помог матери добраться до рынка, тем более, что у него как раз выдался свободный денек, но сегодня на то были веские причины.

Он шел быстро и вскоре немного согрелся. Париж начинал просыпаться. Магазины на Монмартре, словно сказочные чудовища, открывшие пасти, проглатывали заспанных приказчиков и продавщиц. Узкую и темную улицу Круассан наводняла толпа, состоявшая по большей части из мужчин. Одни стояли на тротуарах, другие пристроились у стоек уличных кафе, попивая пиво и покуривая первую сигарету. Их голоса сливались в невнятный гул. Жозеф вновь окунулся в атмосферу своей юности. Еще недавно он точно так же ранним утром коротал время в ожидании свежих, пахнущих типографской краской газет, продажей которых худо-бедно зарабатывал себе на хлеб. А потом, заплатив два франка за сотню, мчался на окраины Парижа, чтобы сбыть свой товар по два су за штуку. Он и сейчас с закрытыми глазами нашел бы дорогу в лабиринте извилистых переулков, ведущих к типографии.

В какой-то момент все дружно ринулись ко входу в здание. Те, кто обслуживал газетные киоски, забирали огромные пачки газет и уходили, сгибаясь под их тяжестью. А те, кто торговал вразнос, едва отойдя, принимались размахивать газетой и во все горло выкрикивать заголовки:

— Читайте в «Ла Патри»! Отчет о заседании Палаты!

— Покупайте «Пасс-парту»! Специальный воскресный выпуск! Сенсационные подробности убийства Ноэми Жерфлер!

— «Ле пти паризьен»! Ужасная смерть смотрителя зверинца!

Часть тиража грузили на подводы, запряженные першеронами, и везли к вокзалам, чтобы доставить в другие города. Перед ними ехал человек на велосипеде и непрерывно нажимал на клаксон, требуя освободить дорогу.

Когда суматоха у входа в типографию поутихла, Жозеф заметил Марселя Бишонье, который грузил в повозку вчерашние газеты. Марсель раздался в плечах и растолстел, но от косоглазия не избавился. Он сразу узнал Жозефа и радостно распахнул объятия, но тот уклонился, опасаясь быть раздавленным.

— Я не знал, где тебя искать, и пришел сюда наудачу. Как твои дела?

— Мой отец помер, фабрика перешла ко мне. Я расширил дело, и теперь предприятие называется «Бишонье-сын, конфетти и другие товары для праздника». Мы выпускаем серпантин, свистульки, а скоро запустим производство бумажных фонариков. Ну, а ты как?

— Все по-прежнему: тружусь в книжной лавке и пишу роман. Собственно, поэтому я к тебе и пришел. Мне нужно изучить кое-какие материалы. У тебя случайно не сохранилось номеров за 1886 год?

— Ха! Ну, ты даешь! Да у меня на складе валяются тонны бумажного хлама — на случай, если возникнут перебои с сырьем. Сомневаюсь, что тебе удастся отыскать там нужный номер. Но попробовать можно. Давай, забирайся в мою колымагу. Пошла, Финетт! — Бишонье взялся за поводья и обернулся к Жозефу: — Уселся? Сейчас познакомлю тебя со своей благоверной.

— Так ты женат? — не без зависти спросил Жозеф.

— Уже два года. Даже наследником успел обзавестись, его зовут Эмиль. Я тебя без обеда не отпущу, так и знай! По воскресеньям Каролина готовит изумительный бараний окорок в чесночном соусе. Поедим, а заодно и новости обсудим.

Купленные к завтраку горячие круассаны согревали Виктору руки. Ему с трудом удавалось подавить желание раскрыть пакетик и откусить кусочек. У газетного киоска его взгляд упал на иллюстрированный выпуск газеты «Ле пти паризьен»: «Лев-убийца» — гласил крупный заголовок. Виктор купил газету и прочитал:

Имя Базиля Попеша показалось Виктору знакомым. Он поспешил в мастерскую, где Таша, одетая в светлую блузку и юбку из черной тафты, расставляла на столе чашки.

— Тебе чай или кофе? — спросила она.

— Угу, — буркнул Виктор, лихорадочно листая блокнот.

Вот оно! Записано его собственной рукой в пятницу, 13 ноября: «Базиль Попеш, зверинец Ботанического сада, родственник Грегуара Мерсье»

— Ч-черт! — вырвалось у него.

— Что случилось?

— А? Да так, ничего. Я тут вспомнил… Мне срочно нужно в лавку.

— В воскресенье?

— Ну да… Графиня де Салиньяк собиралась зайти, чтобы забрать заказанный роман, а время не уточнила. Если она придет и никого не застанет, закатит такой скандал!.. Прости, совсем вылетело из головы.

Таша начала догадываться, что Виктор что-то скрывает. Это связано с той девушкой, которая теперь живет в его квартире? Ей мало Кэндзи, и она взялась за Виктора? Мог бы придумать более благовидный предлог. Они же хотели распить бутылочку шампанского в помещении бывшей парикмахерской…

— Вот уж не думала, что графиня имеет над тобой такую власть, — холодно заметила Таша, наливая ему чай.

— Не сердись, дорогая! — улыбнулся ей Виктор.

Таша обещала себе, что не станет ревновать, подозревать его во всех смертных грехах и ограничивать его свободу, но теперь невольно задумалась. Что же такое Виктор нашел в своих записях? Неужели опять взялся за какое-то расследование? Если так, то это наверняка связано с нашумевшими убийствами, о которых в последнее время пишут газеты. Ей он, конечно же, ничего не расскажет, пока не найдет разгадку. Ему наплевать, что она за него волнуется.

Она взглянула на Виктора, который с аппетитом уплетал круассаны, бросая на нее нежные взгляды. Спросить у него напрямую? Или лучше прибегнуть к хитрости?

— Обидно, — произнесла она, выбрав второе. — В кои-то веки у нас с тобой у обоих выдался свободный день…

— Я постараюсь управиться побыстрей и вернусь еще до обеда.

— Но ты же только что сказал, что не знаешь, когда появится графиня.

— Не надо придираться к словам! Если Кэндзи окажется дома, я попрошу его отдать графине книгу и смогу уйти со спокойным сердцем.

— Неужели ты упустишь возможность повидаться с ней? — ехидно спросила Таша.

— Да ну ее к черту! Пойми, мне так хочется побыть с тобой, но…

— Ладно, не подлизывайся, иди уже! — рассмеялась Таша.

Каролина, жена Бишонье, оказалась изящной брюнеткой со вздернутым носиком. Она радушно встретила Жозефа и заявила, что Марсель часто рассказывал ей об их детских проделках, а потом показала младенца, который сладко спал в своей кроватке.

Жозеф не собирался оставаться у Марселя на обед, но не смог устоять перед уговорами его супруги. Правда, сначала ему пришлось осмотреть производственный корпус, оснащенный по последнему слову техники: и систему канализации, и чаны, заполненные массой неопределенного цвета, — запах от них исходил такой, что Жозефу чуть не стало дурно.

— Если вас смущает вонь, заткните нос и дышите ртом, — сказала ему Каролина, которая пошла вместе с ними. — Это хлорка. Меня от нее тоже тошнит. Она нужна, чтобы отбеливать бумажную массу, а потом мы добавляем зеленую, желтую или красную краску и делаем дешевые украшения для всяких праздников. Я говорю Марселю, что нам надо освоить выпуск карнавальных масок и колпаков, но сейчас он может думать только о заказах к Рождеству. Вот если бы вы меня поддержали…

Жозеф пообещал поговорить с Марселем на эту тему, и они вернулись в домик Бишонье.

Обед оказался очень вкусным. Жозеф съел двойную порцию бараньего окорока в чесночном соусе со шпинатом, потом огромный кусок торта с кофейным кремом, и с трудом выбрался из-за стола.

Друзья снова вернулись на фабрику и вместе с еще тремя рабочими отправились пить кофе в мастерскую.

— Папаша Теофиль, посоветуйте, где бы моему другу поискать газеты за восемьдесят шестой год, — обратился Марсель к бодрому старику, чей возраст выдавала лишь густая седина.

— Ну, если они у нас и сохранились, то на дальнем складе. Там еще ваш батюшка держал бумажный хлам. — Старик повернулся к Жозефу. — Поскольку мсье Бишонье-старший преставился в восемьдесят седьмом, газеты за предыдущий год должны быть сверху.

Жозеф последовал его совету и смело вскарабкался на шаткую приставную лесенку. При виде горы пожелтевшей бумаги энтузиазма у него поубавилось, но он напомнил себе, что успех будущей книги толкнет Айрис в его объятия, и приступил к делу.

Три часа, не покладая рук, Жозеф рылся на складе. Несмотря на холод, он взмок и снял сюртук. Наконец он отобрал небольшую стопку газет и журналов, в которых надеялся найти нужную информацию, и начал листать их. Здесь были разрозненные номера «Иллюстрасьон», «Ле Монд иллюстре» и газет «Пти журналь», «Голуа», «Матен», «Сьекль», «Фигаро» и еще наименований двадцать.

Буквы и строчки мелькали у Жозефа перед глазами. Он уже готов был сдаться, но тут его взгляд упал на первую полосу иллюстрированного приложения к «Пти журналь». Там была изображена женщина в темном пальто, ее лицо скрывала плотная вуаль. Она стояла у прилавка ювелирного магазина, а какой-то грузный мужчина показывал ей футляр с брильянтовым колье. Подпись под рисунком гласила: «Неуловимая баронесса де Сен-Меслен». И чуть ниже: «Что стало с Проспером Шарманса? Куда исчезли украшения? Читайте материал на последней странице». Жозеф с замиранием сердца взглянул на дату — 20 ноября 1886 года. Вот она, разгадка! Юноша лихорадочно перевернул газету и остолбенел: последней страницы не хватало. Проклиная свою судьбу, он поднял глаза на горы бумаги: и года не хватит, чтобы найти тут отдельную страничку.

«Ну и ладно, — успокаивал себя Жозеф, — зато теперь мы знаем имя убийцы и мотив преступления!»

Грегуар Мерсье метался по кварталу Крулебарб, пытаясь собрать свое маленькое стадо. Несколько минут назад какой-то негодяй подкрался к козам и попытался увести малышку Перванш. Обнаружив это, Грегуар погнался за вором, а остальные козы тем временем разбрелись кто куда.

Зеваки бурно обсуждали происшествие. Дурло воспользовался суматохой и попытался незаметно ускользнуть, но хозяин схватил его за ошейник.

— Эх ты, старая скотина, совсем ослеп, что ли! — попенял он псу, и тот виновато опустил голову.

— Не ругайте его, — вмешалась соседка Мерсье, мамаша Гедон. — Все ведь обошлось. Кстати, вас там какой-то господин дожидается, — указала она на стоящего невдалеке Виктора.

Грегуар Мерсье подошел к нему и, поздоровавшись, печально произнес:

— Эх, не надо было мне покидать родные края. Выращивал бы овес и горя не знал, так нет же, понесла меня нелегкая в город. Пока мы молоды, хочется подзаработать, вот и ищем лучшей доли. А потом глядь — жизнь-то и прошла. Пес мой совсем состарился, вон, еле лапы переставляет, да и самому мне недолго осталось… Что тогда станется с моими козочками?..

— Простите, Грегуар, мне нужна кое-какая информация о вашем родственнике… — прервал этот мрачный монолог Виктор.

— Так вы уже знаете? — понизил голос Мерсье. — Вот ужас-то! Базиль…

— Вам удалось повидать его перед тем, как…

— Ну да… Он был весь в бинтах, но успел рассказать, что лев не просто так на него набросился.

— Вот как? — насторожился Виктор. — И что же произошло?

— Ботанический сад закрылся, и Базиль, как положено, пошел все проверить. Подошел к клетке львов и заметил, что молодой Сципион не съел свой кусок мяса и мечется из угла в угол, будто у него болит чего. Ну, Базиль и зашел к нему. Глядь — а в боку у Сципиона дротик торчит! Базиль хочет выйти, а дверь-то заперта. Тут появился уборщик, и Базиль его узнал: этого человека он видел за несколько дней до того, двенадцатого числа, около полуночи, только тогда на том было серое пальто и он следил за жильцом, что квартировал на первом этаже в их доме. Базиль как раз выглянул в окно подышать воздухом, а тот тип его и заприметил. А квартиранта… представляете, Базиль потом нашел его мертвым в винной бочке.

— Гастон Молина, — выдохнул Виктор.

— Так вот, уборщиком и был тот самый человек в сером, Базиль его узнал. А тот, прямо у него на глазах, возьми и всади льву в бок еще один дротик. Зверь взревел от боли и набросился на беднягу Базиля. — Грегуар Мерсье закрыл лицо руками.

— Примите мои соболезнования. А вы рассказали об этом в полиции?

— Вот еще! Мне и без них забот хватает! Да им только волю дай, они допросами замучают. А Базиль-то и сам побывал в тюряге, фараонам это известно.

— А где, говорите, жил ваш родственник? — Виктор протянул Грегуару несколько монет.

— Улица Линнея, дом четыре. Ну, мне пора, мсье, надо козочек кормить. — И старик посмотрел на собаку. — Пошли домой, Дурло. Мы с тобой сегодня честно заработали свой кусок хлеба!

«Когда находишь ответ, загадка кажется легкой», — пытался успокоить себя Виктор. Теперь он знал, что слова из записки «ул. Л., прв. 1211» означали: «улица Линнея, первый этаж, 12 ноября».

Он подошел к зданию под номером четыре. Дом как дом, ничего особенного. Что делать — просто постучать в двери и войти? Не вызовет ли это подозрений? В итоге он остановился на варианте, который уже не раз срабатывал.

За дверью послышались шаркающие шаги, и появился похожий на бульдога консьерж.

— Полиция, — сухо сказал Виктор, готовый сочинить любую небылицу, чтобы доказать это заявление.

— А, так вы по поводу господина Попеша со второго этажа? Ваши из комиссариата уже приходили, допрашивали меня. У него нет семьи, только дальний родственник родом откуда-то из окрестностей Шартра. Но я никогда его не видел и понятия не имею, как его зовут и где он живет. Больше мне нечего сказать. Печально, конечно, но, когда работаешь с дикими зверями, риск неизбежен.

— Я пришел в связи с другим делом.

— А, из-за старика Седилло? Так он поклялся, что больше не будет плеваться из окна. Мне даже жаль его: каково это — жить затворником в четырех стенах? Ему скучно, вот он и развлекается, как может.

— Вы позволите войти?

— Прошу вас. — Консьерж посторонился. — Извините за беспорядок. С тех пор как от меня ушла жена, прибраться тут некому.

Он впустил Виктора в душную каморку, загроможденную мебелью, смахнул с одного из стульев крошки, кивком предложил Виктору сесть, а сам плюхнулся на табурет поближе к бутылке красного вина и немытому стакану.

— Надеюсь, вы не арестовывать его пришли?

— Нет… Я веду расследование, это простая формальность.

— Ну, хорошо, я вам расскажу. Молочник ему ноги отдавил, вот он головой и тронулся. У него совсем никого не осталось, только я его и кормлю, причем, заметьте, плачу за продукты из своего кармана…

— Хорошо, я поговорю с жильцами, которые хотели бы получить компенсацию за беспокойство.

— Вы о тех, кто на первом этаже? Мадемуазель Бунь можно не считать — она уехала в Дижон ухаживать за больной матерью. А остальные пришли поздно, когда старик Седилло уже угомонился и спать лег.

— То есть они ввели полицию в заблуждение? — строго произнес Виктор. — Это им дорого обойдется. Назовите их имена!

— Ну, вообще-то, я не знаю их имен. У нас пустовали три комнаты, а тут появился некий мсье Дюваль и заплатил за два месяца вперед. Дело было в сентябре. Он сказал, что это для его дочери и зятя, что они, мол, живут в Монтаржи[56] и хотят, чтобы у них было гнездышко в Париже, чтобы приезжать, когда им вздумается.

— А как выглядел этот мсье Дюваль? Толстый, лысый, с окладистой бородой и светлыми глазами?

— Извините, мсье, но тут я вам помочь не могу: с ним Антуанетта говорила. А на следующий день она собрала свои пожитки и ушла, оставив мне на память лишь квитанцию из прачечной да три банки сливового варенья. Вот ведь как подло жизнь устроена: встретишь женщину, полюбишь, женишься, надеешься состариться с ней вместе, а потом в одно прекрасное утро — раз, и просыпаешься один в холодной постели. — Он наполнил свой стакан. — Вот я и утешаюсь как могу.

— Хорошо, тогда опишите, как выглядят зять и дочь мсье Дюваля, — потребовал Виктор.

— Ну… — задумался старик. — Я впускал их всего раза два… у меня тогда так башка раскалывалась… а на следующее утро ставни у них были наглухо закрыты. Да и что мне за дело: в конце концов, за аренду уплачено, а слежка в мои обязанности не входит, это по вашей части. Так что скажете насчет старика Седилло? Может, ему решетку на окно установить, он тогда и не сможет высовываться… А коли вы хотите его допросить, надо бы мне пойти предупредить, не то его еще, чего доброго, удар хватит.

— Нет-нет, не беспокойтесь, я постараюсь все уладить.

Консьерж проводил Виктора и, глядя ему вслед, пробормотал себе под нос:

— Надо же, полицейский, а такой славный малый!

Виктор лежал на кровати и с удовольствием наблюдал, как Таша расчесывает свои роскошные рыжие волосы.

Вернувшись, он попросил у нее прощения. Она рассмеялась, и они решили никуда не ходить. Весь день провели вместе, перекусили дома, а потом Таша показала Виктору картину, что стояла у нее на мольберте. Он изобразил восхищение и решил, что выскажет свои замечания как-нибудь в другой раз. Ведь он тоже терпеть не мог, когда критикуют его фотографии.

В дверь постучали. Виктор насторожился.

— Ты кого-нибудь ждешь? — взглянул он на Таша.

Она покачала головой. Виктор накинул халат и пошел открывать. За дверью стоял Жозеф.

— Что-то случилось? — нахмурился Виктор.

— Нет, мсье Легри, не случилось, но я знаю, кто убийца, — взволнованно заявил тот.

В прихожей появилась Таша, и Виктор красноречивым жестом прижал палец к губам.

— Что же вы в дверях топчетесь, Жозеф? Заходите! — радушно пригласила она.

Мужчины уселись возле печки.

— Вот, — через несколько минут сказала Таша, ставя поднос на стул рядом с Жозефом, — здесь вино, хлеб и сыр, подкрепитесь немного.

Ей было интересно, что привело к ним юношу, но она отошла в сторонку, села и раскрыла книгу, делая вид, что погрузилась в чтение.

— Как вам могло прийти в голову явиться сюда? — недовольно прошептал Виктор.

— Простите, мсье Легри, я подумал, что это срочно. Сейчас, когда мы знаем имя убийцы, нельзя терять ни минуты.

— Ладно, рассказывайте.

— Я разыскал газету за 1886 год! — гордо заявил Жозеф и посмотрел на Виктора в ожидании одобрения, но тот на эту новость никак не отреагировал, и юноша расстроился: — Ну вот, я три часа рылся в газетах, принес вам железное доказательство, а вы…

— Давайте сюда газету, — сказал Виктор, — только чтобы Таша ничего не заметила. — Он схватил газету и прочитал:

— Ведь это имя, Сен-Меслен, упоминается в записке, которую вы нашли в гримерке Ноэми Жерфлер, — напомнил ему Жозеф.

Виктор, не отвечая, читал дальше:

Заметка обрывалась на полуслове, но информации для размышлений в ней было достаточно. Виктор задумчиво пробормотал:

— Итак, в 1886 году в Лионе некая дама, назвавшись баронессой де Сен-Меслен, увозит с собой ювелира Проспера Шарманса, — рассуждал он вполголоса, — вместе с драгоценностями на полмиллиона франков. Что с ним произошло и куда он исчез, нам неизвестно. Но пять лет спустя он появляется в Париже и теперь работает в ломбарде. Допустим, Шарманса узнал мнимую баронессу в женщине, которая теперь выступает в театре «Эльдорадо» под именем Ноэми Жерфлер, она же Ноэми Фуршон. Он убивает сначала ее дочь — тут, видимо, не обошлось без соучастия известного в Лионе бандита Гастона Молина, — а потом и саму Ноэми. Из опасения, что Молина его выдаст, Шарманса убивает его тоже и засовывает труп в винную бочку, а потом избавляется и от случайного свидетеля — Базиля Попеша, который был соседом Гастона Молина.

Жозеф жадно ловил каждое его слово.

— Точно, патрон! Вы докопались до самой сути. Вам бы книги писать, — восхитился он.

— Остается только выяснить, какую роль сыграл в этом деле доктор Оберто, о котором шла речь в записке.

— А может, этот клочок бумаги вообще не имеет отношения к убийствам? — предположил Жозеф.

— Да нет, я так не думаю. Вот вам деньги, возьмите экипаж, поезжайте домой и ложитесь спать. Завтра я кое-куда наведаюсь и появлюсь в лавке где-нибудь к обеду, тогда и решим, что делать дальше. Если мсье Мори спросит, почему меня нет, скажите, что я повез заказанные книги за город.

— Слушаюсь, патрон! — отрапортовал Жозеф. — До свиданья, мадемуазель Таша!

— Всего доброго, Жожо, — откликнулась девушка.

Виктор подошел к ней.

— Не понимаю, зачем приходил Жозеф, — с деланным равнодушием сказал он, — обсудить дела можно было и завтра.

— Правда? — недоверчиво взглянула на него Таша. — А мне показалось, вы были очень увлечены беседой. Ты от меня ничего не скрываешь?

— Да что ты, дорогая, уверяю тебя…

— Смотри, если потом вдруг выяснится, что ты опять ввязался в какое-то расследование, и полиция придет меня допрашивать, мне придется лгать, а у меня это плохо получается.

— Полиция? С чего бы это полиции вмешиваться в мои дела? Мы не продаем краденого, — отшутился Виктор.

— Не спеши давать честное слово, любимый, чтобы не пришлось потом нарушать его, — проворковала Таша, прижимаясь к нему.

Она посмотрела ему в глаза, и он отвел взгляд. Победа в этом молчаливом поединке Таша вовсе не обрадовала.