Глава шестая

Хотя Дария знала, что принимать гостей, и особенно мужчин, в неглиже неприлично (и никогда раньше этого не делала), но толстая купальная простыня надежно прикрывала ее от подмышек почти до ступней, надежнее, чем смехотворное гаремное одеяние или черная футболка Рорка. Поэтому она обошлась без демонстрации смущения и без ханжеских извинений за свой вид. Кроме того, она решила игнорировать блеск желания в его глазах цвета индиго.

– Не беконом ли так вкусно пахнет?

Когда Рорк увидел Дарию – влажную после душа, обернутую в полотенце, – ему пришлось еще раз напомнить себе, что если он займется с ней любовью, то совершит очередную – и самую большую – ошибку в своей и без того бурной жизни.

– И французскими гренками.

Дария не могла бы припомнить, когда в последний раз ей доставляли подобное удовольствие, угощая превосходными французскими гренками, да еще в таком восхитительном интерьере.

– Мне кажется, что я умерла и попала в рай.

– Это как раз то, чего мы стараемся избежать. – Рорк протянул ей платье, висевшее на спинке стула. – Я нашел его в стенном шкафу. Хотя ты дьявольски хороша в этом полотенце, такое зрелище искушает меня настолько, что боюсь, я с собой не совладаю. – Несмотря на все еще сложные обстоятельства и ненадежность их положения, только посмотрев на нее, свежую и сияющую после купания, Рорк почувствовал, как вскипает у него кровь в жилах. И вообще он ощущал необычайный прилив сил. – А оттого, что ты вчера вечером меня поцеловала…

Несокрушимо веря в правило, гласящее, что наилучшая оборона – это наступление, Дария высокомерно вздернула подбородок:

– Я не собираюсь с тобой спать.

Рорку хватило дерзости ответить плутоватой усмешкой, от которой на смуглом лице ярко блеснули белые зубы, а глаза засверкали, как сапфиры.

– Хорошо, раз уж тебе так хочется ясности, то позволь уточнить, что «спать» – это не совсем то, что я имел в виду.

Потрясенная тем, что даже от взгляда или простого прикосновения Рорка в ней пробуждается непривычная, волнующая чувственность, Дария постаралась придать своему голосу самые ледяные интонации:

– Прекрасно. Тогда разреши и мне внести толику ясности. Я не намереваюсь заниматься с тобой любовью.

Именно эти слова он повторял себе все утро, пока шумно возился на кухне с завтраком, неотвязно думая о ней, лежащей этажом выше, теплой и нежной, одетой только в его футболку. Самым благоразумным было бы не думать о ней. К сожалению, как только его внезапно охватило желание слизнуть капельки воды с кончиков ее точеных, цвета слоновой кости грудей, Рорк вспомнил, что никогда в жизни не был поборником благоразумия. Ведь оно в конечном итоге похоже на надоедливого родственника. К несчастью, вожделение одурманивает разум и зачастую побуждает человека на глупые и рискованные поступки.

– Тогда, наверное, я выйду, чтобы позволить тебе одеться.

– Спасибо. – Она выхватила платье из его протянутой руки. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, вызвав электрический разряд, который пронзил ее тело. Рорк был тестостероновой бомбой, и всякий раз, находясь рядом с ним, Дария чувствовала, как ее прожигает насквозь. Она заглянула ему в лицо, чтобы посмотреть, почувствовал ли он тоже эту искру, но оно сохраняло непроницаемое выражение.

Когда на столике около кровати зазвонил телефон, Дария от неожиданности подскочила.

– Это, должно быть, Майк. Он обещал мне перезвонить. – Рорк поднял трубку. – Да?.. Большой, через тридцать минут я буду ждать тебя на «Обезьяньем холме». – После этих слов он повесил трубку.

Короткий разговор ничего ей не сказал.

– Почему мы собираемся идти в зоопарк?

Мы не собираемся.

– Но…

Я иду в зоопарк один. Ты остаешься здесь. – Когда она открыла рот, чтобы возразить, Рорк быстро прижал свой палец к ее губам. – На тот случай, если ты этого не заметила, в гардеробе нет платья, которое можно надеть днем для посещения парка. – Рорк игриво провел пальцем вдоль верхнего края полотенца, всего в паре миллиметров от ее кожи. – Если только ты не почувствуешь желания снова поступить в гарем.

– Который не значится в моем списке дел на сегодня.

– Я так не думаю. – Он восхитился тем, как решительно она сопротивлялась обстоятельствам, способным деморализовать кого угодно. Он знал множество женщин – дьявол, даже мужчин, – которые в подобном случае просто не нашли бы что ответить. – Итак, я встречаюсь с Майком, который уже забрал мой багаж из отеля, затем мы заедем к тебе домой и подберем кое-какие из необходимых тебе вещей.

– А это не опасно?

– Нет. Речь идет о братьях О'Мэлли. Мы умеем о себе позаботиться, – добавил он, заметив, что ее щеки начинают бледнеть. – У тебя есть минут двадцать пять, чтобы составить список вещей, которые нам надо взять из твоего дома, если, конечно, ты помнишь свое имущество, и затем съесть французские гренки, которые в духовке, вероятно, уже превращаются в подметки.

Засунув руки поглубже в карманы, чтобы не давать им вести себя неосторожно, Рорк покинул спальню.

– Восхитительно. – Золотисто-коричневый гренок был щедро сдобрен топленым маслом и сиропом. – Никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить. – Дария отхлебнула глоток вкусного кофе с молоком. Маленький телевизор на кухонном рабочем столе был настроен на местную программу утренних новостей, и она, избегая чересчур внимательного мужского взгляда, уставилась в экран. – О Боже! – Узнавание вспышкой озарило ее память.

– Что там? – Рорк немедленно отказался от праздной фантазии заняться с ней любовью на кухонном столе и перевел взгляд на телевизор.

– Это Джеймс.

Хотя Рорк редко бывал в Новом Орлеане за последние годы, он почти сразу узнал человека, чье красивое лицо заполняло весь маленький экран. Джеймс Будро начинал свою политическую карьеру как прокурор Джефферсоновского округа, заслужив беспрецедентный девяностодевятипроцентный рейтинг популярности у избирателей. Само собой разумеется, горожане, крайне обеспокоенные возрастающей преступностью, впоследствии вознаградили ярого борца с преступлениями местом в Конгрессе США. Теперь циркулировали слухи о том, что Будро является самым вероятным претендентом на пост сенатора.

Рорк задавался вопросом, как бы отреагировали избиратели, если бы узнали репутацию Будро среди трудолюбивых, замотанных работой полицейских, которые жаловались, что он берет на рассмотрение безопасные дела или такие, где ему гарантирован на судебном процессе стопроцентный выигрыш, а всех остальных арестованных подонков выпускает обратно на улицу. Именно из-за его действий повышается уровень преступности, но это же делает политический лозунг Будро – закон и порядок – даже более популярным.

Рорк нажал кнопку на дистанционнике, усиливая звук.

– Конечно, всякий раз, когда происходит убийство, это, можно сказать, подбитый глаз у города, – разглагольствовал конгрессмен.

Хотя дедушка Будро был креолом французского происхождения, простым фермером, выращивавшим рис, в его глубоком, хорошо поставленном голосе и речи не осталось ни намека на плебейское происхождение. Костюм серо-стального цвета был итальянским, галстук цвета бургундского вина – шелковым, а на белоснежных манжетах рубашки сверкали изысканные золотые запонки.

– Тот факт, что жертва оказалась федеральным поверенным, естественно, привлекает к преступлению больше внимания, но сама эта гибель не более трагична, чем смерть любого другого гражданина.

– Мне кажется, он заканчивает, – прошептал Рорк, порываясь уменьшить звук, но одновременно испытывая потребность услышать новости о человеке, убитом в гостиничном номере Дарии.

– Джеймс никогда не упустит возможности набрать лишние очки, – сухо сказала Дария. – Особенно когда это приводит к денежным взносам на его предвыборную кампанию.

– Похоже, ты его хорошо знаешь.

– Да, хорошо. – Она вздохнула, слушая, как Будро выражает соболезнования вдове и детям Мартина Флетчера. Она опустила глаза на свой бриллиант, который ловил утренний свет и рассеивал его в виде радужных солнечных зайчиков, плясавших на стенах и потолке. – Он мой жених.


В федеральном центре радиовещания и телевидения, расположенном в сердце Александрии, неподалеку от реки Потомак, Джеймс Будро мерил шагами старинный персидский ковер, покрывавший пол его библиотеки. Он был разъярен, как никогда в жизни. И, проклятье, впервые в жизни боялся, что все, из-за чего он работал, все, за что боролся долгие годы, может разрушиться у него на глазах.

– Какого черта ей позволили убежать? – процедил он, повернувшись к человеку, принесшему плохие новости.

– Они почти держали ее в руках. Если бы Рорк О'Мэлли не отправился с ней вместе, когда…

– О'Мэлли! – Будро выплюнул это имя с таким выражением на лице, как будто попробовал несвежего лангуста. – В течение многих лет он и его братья не доставляли мне ничего, кроме неприятностей. – Его челюсти крепко сжались, бледно-серые глаза превратились в кусочки стали. – Скажи парням, что, когда они найдут мою невесту и ее странствующего рыцаря, я хочу быть уверенным, что они не увлекутся и не убьют его.

Белесые брови недоуменно изогнулись:

– Вы хотите, чтобы они оставили О'Мэлли в живых?

– Только до тех пор, пока не добьюсь своего. А потом самолично и с большим удовольствием прикончу его.

– Есть, сэр.

Будро прикурил от серебряной зажигалки тонкую черную сигарету, выдохнул облако синего дыма и свирепо посмотрел сквозь него на собеседника.

– Какого черта вы все еще здесь торчите? – рявкнул он. – Чем дольше будете их искать, тем больше вреда может нанести эта проклятая шлюха. И поверьте, если она меня провалит, я отправлюсь в тюрьму Ангола не в одиночестве. – Одной мысли о том, что он окончит свои дни в этой тюрьме строгого режима вместе с головорезами, насильниками и убийцами, было достаточно, чтобы кровь заледенела у него в жилах. А решимость бороться – окрепла. – Вызови их снова и передай, что я ожидаю результатов. И закажи мне место на первый же рейс в Новый Орлеан.

– Есть, сэр.

Помощник поспешно ушел выполнять распоряжения. Он не видел, как конгрессмен от штата Луизиана тяжело опустился в кресло, обитое мягкой перчаточной кожей цвета сливок. Не видел, как тот озабоченно потер руками лицо, а потом взял со стола копию гравюры Уотерфорда, изображающей здание Капитолия, которую, к его великому удивлению, преподнесла ему Дария после выборов.

– Проклятье! – Будро швырнул подарком в каменный камин, и стекло вместе с рамкой разлетелось на сотни сверкающих осколков.


– Я не понимаю… – недоуменно произнесла Дария, нарушая гнетущую тишину, окутавшую их с той минуты, как Рорк выключил телевизор. Она прижала к вискам кончики пальцев, чувствуя себя более растерянной и огорченной, чем когда-либо. – Почему я могу вспомнить, что помолвлена с Джеймсом, и не способна припомнить, что я делала в отеле «Уитфилд-пэлес»?

– Доктор говорила, что повреждения головы непредсказуемы. – Рорка изводило пустяковое, но назойливое подозрение, что, вполне возможно, она лжет. – Давай посмотрим, чего мы достигли до сих пор. Ты вспомнила, что помолвлена с Джеймсом Будро.

Память Дарии с напряжением восстановила еще один фрагмент головоломки:

– Уже шесть месяцев. – Она удивленно посмотрела на Рорка. – Я только что это ясно поняла.

– Видишь, потихоньку все возвращается. И ты вспомнила, что работаешь юристом.

– У меня пока туманное представление о слушаниях и прениях в суде. Я не могу отчетливо восстановить в памяти ни одного дела.

– Тем не менее это еще одна ступенька во времени. И ты смутно припоминаешь, что поцеловала меня…

В памяти Дарии вспыхнула картина – образ Рорка, одетого во все черное: авиационная кожаная куртка, слишком знакомая футболка и джинсы, – фигура, выделяющаяся среди костюмированной толпы, празднующей Прощеный вторник, как одинокий маяк. Еще она вспомнила женщину, которая фактически заползала к нему в штаны.

– Ты был похож на человека, нуждавшегося в спасении.

Она заметила, как его глаза потемнели и стали почти гипнотическими.

– И ты почувствовала потребность меня спасти?

– Та блондинка с раздутым от силикона бюстом была ужасно похожа на барракуду.

В ее голосе Рорк уловил раздраженные интонации и задался вопросом, не ревнива ли она. Догадка, которая должна бы заставить его бежать от нее подальше, показалась странно привлекательной.

– Ничего опасного, относящегося к тебе, моя сладкая. – Его тягучее произношение и глубокий голос подчеркнули сарказм и одновременно опять вызвали вибрацию всех ее нервных окончаний. Он снова уселся в свое кресло и отпил еще один глоток кофе. – Ладно, теперь ты, очевидно, вспомнила свой приход в коктейль-холл. Может, постараешься восстановить в памяти, что происходило наверху, в твоем гостиничном номере?

– У меня не могло быть комнаты в отеле, – упорствовала Дария. – Зачем она мне понадобилась, когда у меня есть дом в городе? – Она сделала паузу и нахмурилась. – Ты предполагаешь, что покойный поверенный Министерства юстиции… что Мартин и я были… – У нее сорвался голос.

– Мне неизвестно, чем вы занимались в номере. Но, по сведениям Майка, у которого есть несколько осведомителей в полицейском управлении Нового Орлеана, твоя внешность потрясающе совпадает с внешностью женщины, забронировавшей этот номер за два дня до случившегося. Возможно, вы заказали номер по особым причинам, а не тем банальным, которые первыми приходят на ум.

– Ты случайно не знаешь, пользовалась ли я… или она… для оплаты кредитной карточкой?

– Нет, платили наличными.

– О Господи… – Дария закрыла глаза и плотно придавила их кончиками пальцев, как будто могла заставить разноцветные пятна, мелькавшие под веками, образовать связное изображение. – Какая мука…

Рорк с уважением наблюдал, как она борется за свою полноценность.

– Эй, возможно, это была вообще не ты. Или, может быть, ты только приятно провела с ним время, а потом решила повеселиться еще в другом месте.

– Он женат.

– Ну и что? Не всех женщин смущают подобные мелочи. Ты ведь тоже обручена, – кротко напомнил он.

– Если у нас была интрижка, – рассуждала Дария, – то его жена могла следить за ним до Нового Орлеана. И застрелила.

– Это только предположение. Отвратительная мысль вдруг вынырнула из туманной мути, обволакивавшей ее мозг.

– А что, если его застрелила я? – Ее голос стал тонким и ломким, глаза расширились и выражали испуг – даже более сильный, чем тогда, когда она осознала, что кто-то пытался ее убить.

– Ты этого не делала.

– Откуда ты знаешь?

– Я это чувствую. – Инстинкт подсказывал ему, что она не способна кого-либо убить. Но рассудок напомнил, что его инстинкт и интуиция до сих пор часто ошибались. Приводя к полному фиаско.

– Потому что я хорошо целуюсь?

Он посмотрел на нее с притворным удивлением:

– Разве я это говорил?

Его слова оказали желаемый эффект, вернув румянец на призрачно-белое лицо и вызвав вспышку золотого пламени в глазах.

– Я помню, ты сказал «потрясающе».

– Вполне возможно. Проверим? Посмотрим, сможем ли достичь идеала!

Дарию тоже терзало искушение. Ее губы пересохли.

– Не думаю, что это очень удачная мысль, – пробормотала она.

– На этом мы сходимся. – Он тяжело вздохнул и выбрался из кресла. – Мне придется тебя покинуть, иначе я опоздаю на встречу с Майком. Так как насчет того, чтобы прихватить для тебя что-нибудь нужное из дома?

Дария кивнула.

– Я успела составить список. – Она вытащила свернутую бумагу из кармана платья и вдруг спохватилась: – Ты все еще собираешься туда идти?

Рорк наклонился и ловко выхватил листок из ее пальцев.

– Таков был план, – напомнил он ей.

– Но ведь кое-что изменилось.

– Ничего существенного.

– Но теперь я помню, как нашла тело Мартина в своем номере.

– Но, во-первых, ты не знаешь, что он там делал. И кто мог его застрелить.

– Правильно, но…

– Это подразумевает, что пока еще ты всего лишь птица без крыльев. И я не собираюсь подставлять тебя под вторую пулю.

– Я не привыкла, чтобы кто-нибудь принимал за меня решения.

– О, я ведь не кто-нибудь. И потом, эта твоя привычка не помешала тебе попасть в передрягу.

Дария напомнила себе, что по какой-то причине она сама выбрала на роль защитника именно Рорка. Ведь он, наверное, не просил, чтобы она впутывала его в свои злоключения.

– Кажется, ты забыл одну вещь, – сказала она.

– Какую именно?

– Джеймс – влиятельный человек. Он может защитить меня.

– Да, вчера он только этим и занимался. И не говори мне, что он мог и не знать о твоем участии в этом деле, поверь, любовь моя, полицейским прекрасно известно, кто эта таинственная женщина, забронировавшая номер в отеле. Значит, Будро тоже в курсе дела. А ты, наверное, обратила внимание, что он ни словом не упомянул о своей без вести пропавшей любимой невесте.

– Возможно, ему не хотелось давать лишнюю информацию и погубить этим все дело или подвергать меня опасности в том случае, если меня похитили. Наверняка он пытался дозвониться ко мне домой…

– Единственное сообщение на твоем автоответчике – от портного, который сообщает, что переделка нового костюма закончена.

– Каким образом ты все это узнал? Ведь ты еще даже не побывал в моем доме.

– Инструкции Дика Трейси по предупреждению преступлений сегодня советуют, дорогая: если вы не хотите, чтобы мошенники легко ограбили вас, то ни в коем случае не записывайте на одном и том же листке шифр вашей карточки медицинского страхования, ваш личный идентификационный номер, ваш код системы охранной сигнализации, вообще номера и коды важных документов и не держите все это вместе в своем бумажнике.

– Я пользовалась при записи личным шифром, – пробормотала Дария, вынужденная признать, что он совершенно прав. Не ее ли собственное ведомство постоянно печатало брошюры с подобными предупреждениями?

– Да. Это действительно умно – заменять цифры буквенными символами. Не хотелось бы разрушать твои фантазии в стиле Джеймса Бонда, но большинство детей заучивает этот особо секретный код в отрядах бойскаутов уже на первых занятиях.

Поскольку Дарии нечего было возразить, она вернулась мыслями к намеку, высказанному Рорком, настолько смехотворному, что она не поверила собственным ушам.

– Или я неправильно истолковала, или ты только что высказал подозрения в адрес Джеймса?

– Мой брат Майк сказал бы, что при подобных обстоятельствах подозреваемым может оказаться каждый. Включая твоего красавчика жениха.

– Но не я?

Рорк решил быть до предела честным, с тем чтобы уберечь ее от искушения ускользнуть из дома, пока он будет отсутствовать.

– Осмелюсь предположить, что ты вообще не могла кого-либо убить. Но не поручусь головой, что полицейские разделяют мое мнение. Если ты рискнешь выйти из дома, тебя могут арестовать. И это еще не наихудший вариант.

Ему не понадобилось напоминать, каким может оказаться самый плохой. В ее памяти как раз в этот момент высветилась сцена на кладбище, когда киллер показал мальчишкам блеснувший в свете луны полицейский значок. Дария поняла, что уже попробовала вкус наихудшего варианта.

– Я никуда не пойду. – В висках опять начала пульсировать боль.

– Славная девочка. И хотя со стороны хозяев дома опасности нет, на всякий случай не подходи к телефону. – Рорк был почти у двери, когда вдруг щелкнул пальцами и остановился. – Черт!

– Что-то не так?

– Я кое-что забыл. – Он вернулся и склонился над нею.

– Что такое? – Она подняла голову.

– Вот это.

Он поднял ее подбородок пальцами и припал к губам.

В тот момент, когда их губы соприкоснулись, Рорк запоздало осознал, что нырнул в приливную волну.

Он погружался все глубже, утопая в греховно-сладостном вкусе ее рта, в обманчиво невинном аромате, в тепле прижавшегося к нему женского тела, в нежных тихих звуках, рождавшихся глубоко в ее горле. Он всегда был человеком, искавшим приключений, всегда испытывал наслаждение, прогуливаясь по лезвию ножа, но даже в Москве его ненасытная потребность в щекочущих нервы ощущениях не грозила ему такой опасностью.

Он думал, что уже познал страсть, но, когда рот Дарии стал мягким как воск под его губами, Рорк понял, что раньше никогда даже не приближался к подобному чувству.

Она его желала. Он почувствовал это по той ненасытности, с которой она вернула ему поцелуй – как женщина, которая умирает от жажды и вдруг припадает к источнику.

Рорк тоже ее хотел. Безрассудно. Опасное чувство, беспричинное, почти выше его понимания. Страстное, неукротимое нетерпение исходило из глубин души. И хотя он понимал всю опрометчивость своего порыва, его терзало искушение взять то, чего он так желал и что ей, несомненно, так хотелось дать.

Он напомнил себе, что секс – всего лишь секс. В его мире похоть была легко удовлетворима, если не с одной женщиной, так с другой. Но сейчас ему следовало держать себя в руках. Чтобы заниматься делом Дарии Шиа, надо быть абсолютно спокойным и трезвомыслящим.

Рорк уговаривал себя, а кровь его продолжала бурлить. Он чувствовал себя как утопающий, уходящий под воду в очередной и последний раз. Если он не вынырнет прямо сейчас, то наверняка утонет.

Она не знает этого человека, напомнила себе Дария, сплетая пальцы на его затылке. Ну, знает совсем немножко. Здравомыслящая женщина держалась бы на расстоянии, ограждая себя от мужских посягательств любыми доступными средствами до тех пор, пока не вспомнила бы полностью свое прошлое.

Но, святые небеса, где в мире найдется женщина, способная рассуждать здраво, когда единственный быстрый взгляд этих непроницаемых, как полночь, глаз вызывает дрожь в коленях? И когда властный мужской рот буквально перекрыл ее дыхание?

В это мгновение, наедине с ним в доме, который оказался чем угодно, но не безопасным убежищем, для Дарии не существовало никаких решений – ни правильных, ни ошибочных. Только безрассудная, неумолимая страсть.

Нет, надо немедленно уйти. Но когда он оторвался от нее, робкий протестующий стон едва не лишил его решимости.

Он потряс головой, как водолаз, который слишком долго пробыл под водой и поднялся на поверхность слишком быстро.

Не успела Дария опомниться, как Рорк уже был за дверью.

Загрузка...