Российская экономическая система

1

Впервые опубликовано в статье «Дорожная карта» российских реформ» («Новая газета», 25 апреля 2005 г.).

2

С этой точки зрения известная президентская фраза («Замучаетесь пыль глотать, бегая по судам и размораживая свои средства») имеет под собой весьма реальные основания.

3

«Дело ЮКОСа» — наиболее яркая иллюстрация: споры идут о конкретной судьбе конкретного человека, но его право собственности всеми участвующими сторонами фактически воспринимается как достаточно условное, то есть основанное на неявном допущении, что заведомо существуют (или можно отыскать) поводы, на основании которых любого конкретного собственника можно лишить формально принадлежащих ему активов, и никакая чисто правовая защита не в состоянии гарантировать их неприкосновенность.

4

Как выразилась М. Тэтчер, «общество, в котором есть сомнения по поводу того, что кому принадлежит, не может рассчитывать на длительное и успешное развитие» (М. Тэтчер. Искусство управления государством. Стратегия для меняющегося мира. М.: Альпина Паблишер, 2003, с. 411).

5

В качестве примера можно привести выкуп пакетов акций частных акционеров производителя титана «ВСМПО-Ависма», которому предшествовали выставление налоговых претензий и уголовные дела против менеджеров компании и передача управления представителям «Рособоронэкспорта».

6

Примером может служить дискуссия вокруг закона о банкротстве, в ходе которой те, кто выступал за его коренную переработку в интересах собственников, приложили огромное количество усилий для пропаганды своей точки зрения и обработки под ее углом законодательного корпуса страны. На самом деле корень проблемы заключался не в том, что инициировавшее соответствующий законопроект правительство не понимало юридической небезгрешности ряда его положений, а в том, что отъем собственности или угроза ее отъема по чисто формальным основаниям виделся и видится исполнительной власти как, по крайней мере, допустимое, если не нормальное явление.

7

Подробнее этот вопрос будет освещен в разделе о приватизации.

8

По меткому выражению одного из экспертов журнала «Профиль», «если вы перешли дорогу государству в целом, то (...) законность становится понятием относительным».

9

Достаточно привести такие примеры, как попытка силового (с использованием административного ресурса) отчуждения акций Михайловского ГОКа в 2005 г., волна «рейдерских» атак в целлюлозно-бумажной промышленности в 2006 г., развитие ситуации на ОАО «Тольяттиазот» и др.

10

Наиболее очевидным примером является автомобилестроение, которое, будучи практически на 100 % частной отраслью, ограничивает свою деятельность сохранением мелкосерийного «нишевого» производства для внутреннего рынка или сборкой (также для нужд внутреннего рынка) некоторых моделей зарубежных автомобильных компаний. Частные владельцы автомобилестроительных холдингов оказались не готовы попытаться создать ни на базе бывших советских заводов, ни «с нуля» автомобилестроительную корпорацию международного уровня, способную разрабатывать и организовывать массовое производство линейки моделей современных автомобилей, не говоря уже о технической и организационной базе для оригинальных инноваций.

11

Характерно мнение управляющего одним из американских инвестбанков в Сити, высказанное им в связи с ожиданием сделки слияния российской «Северстали» со швейцарской «Arcelor». «Российский бизнес при всем том прогрессе, который был достигнут в последние годы, по-прежнему непрозрачен по европейским меркам. Происхождение капитала не всегда понятно, имущественные вопросы, как показала история с ЮКОСом, могут всплыть по прошествии очень многих лет. Непонятно, как будет вести себя российская власть. Будет ли она, используя опыт с ЮКОСом, пытаться поставить под свой контроль те или иные активы? Будет ли она, используя опыт «Газпрома» с отключением газа Украине этой зимой, использовать бизнес-интересы для достижения политических целей? Поскольку уверенности в ответах на эти вопросы в Европе нет, многим не нравится идея слияния с россиянами» («Эксперт», № 21, 5-11 июня 2006 г.).

12

Один из последних примеров — иски экс-директора Качканарского ГОКа Д. Хайдарова в судах штата Дэлавер против своего бывшего партнера Искандара Махмудова и группы российских бизнесменов, включая Олега Дерипаску и Александра Абрамова, обвиняющие их в получении контроля над Качканарским ГОКом путем рэкета.

13

Достаточно вспомнить такие факты, как многократное перенесение сроков приватизации государственного пакета «Связьинвеста» и выраженное совсем недавно намерение Российского фонда федерального имущества уменьшить размер государственного пакета, планируемого к продаже; фактический отказ от планов приватизации Внешторгбанка; снятие с повестки дня вопроса о дальнейшей судьбе «Аэрофлота» и др.

14

Совершенно не случайно, например, что на первом этапе «дела ЮКОСа», еще до того, как его политическое звучание вышло на первый план, выяснилось, что, например, у правоохранительных органов США имеется обширное досье на группу «Менатеп», говорящее о том, что контроль за ее трансграничными финансовыми операциями, отнюдь не безупречными с точки зрения американских и европейских законов, осуществлялся, как минимум, в течение нескольких предшествующих лет.

15

Один из ярких примеров такого рода — компания «Мегафон». Будучи одним из крупнейших игроков на быстрорастущем российском рынке телекоммуникаций, она уже который год испытывает отрицательное воздействие судебных споров между российскими по факту, но оффшорными по форме акционерами, — спорами, ведущимися в иностранных юрисдикциях по поводу законности приобретения одним из них соответствующей доли в акционерном капитале компании.

16

Если исходить только из этих соображений, то вопрос вообще должен быть снят с повестки дня как надуманный и экономически вредный.

17

Не следует забывать, что формально приватизация крупных предприятий сопровождалась принятием этими предприятиями на себя большого количества обязательств инвестиционного и социального характера, которые в большинстве случаев не выполнялись или выполнялись частично. Сплошь и рядом не выдерживались или различным образом обходились план и программы приватизации, запретительные списки, правила акционирования и другие формальные атрибуты приватизации, что теоретически может служить основанием для признания юридически ничтожной практически любой из имевших место приватизационных сделок.

18

В качестве уместной иллюстрации можно привести следующую цитату из книги историка Роя Медведева: «Мы слышим об огромных состояниях и о сделках в сотни миллионов долларов, но мало кто может объяснить обществу — как эти деньги и контрольные пакеты множества гигантских предприятий были заработаны и получены, да еще за столь краткие сроки. Мы узнаем, что громадные, известные всей стране заводы, а то и целые отрасли промышленности принадлежат, оказывается, частным лицам, и не всегда — российским гражданам, но мы не можем получить объяснения — как и почему это произошло и что дает эта смена собственников стране и ее экономике. Почему предприятия заполярного Норильска, кото-рые создавались в течение 70 лет, — в том числе и трудом десятков тысяч узников сталинских лагерей, — стали сегодня частным бизнесом нескольких человек из комсомольского актива 80-х годов? Каким образом можно было купить за 150 млн долларов предприятия, способные приносить до одного миллиарда чистой прибыли в год? Куда идет эта прибыль? Да и как смогли московские или нижегородские комсомольцы, театральные режиссеры и декораторы, пчеловоды или даже директора заводов и министерские чиновники столь стремительно заработать свои миллионы, а то и сотни миллионов долларов?» (Р. Медведев. Владимир Путин: четыре года в Кремле. М.: 2005, с. 173).

19

Между прочим, о том, как по данной версии зарождались протестные настроения в стране, приведшие ее к Февралю, сообщалось открытым текстом, но вполне деликатно и сбалансированно еще несколько лет назад и не в официальном ежедневном печатном правительственном органе, как в этот раз. Февраль, мол, совершили мы, русские, не совсем разумные, но при самом активнейшем и решающем будто бы интеллектуальном и протестом нам содействии части граждан Российской империи известной национальности, чрезмерно по сравнению с нами ущемленных в правах. У них, в отличие от нас, мол, «был» повод разваливать царскую Россию. Именно поэтому, не выдержав такого страстного напора, абсолютистский режим рухнул со всеми своими карательными органами. Напоминаю, что некоторое количество столь могущественных людей до сих пор еще живут в России под исторической кличкой «инородцы»... (См. Солженицин А.И. Двести лет вместе).

По отношению к великому русскому народу с его разиными и Пугачевыми подобные версии, с первых шагов придающие дискуссии сомнительный тон, качественно снижающие ее уровень, ничего, кроме незаслуженной обиды, не наносят...

На данные обстоятельства, между прочим, ни один из участников развернувшейся в СМИ полемики, насколько нам известно, не обратил внимания. А жаль. Может быть, до власти дошло бы наконец, что политический пиар, направленный односторонне и огульно против оппозиции и против всех — без оттенков — либералов, социалистов, демократов, интеллигенции, в этой ситуации несколько дурно пахнет. После такого, навязшего в зубах «открытия», трудно поверить в искренность официальных лиц, поучас твовавших в дискуссии, и в их озабоченность укреплением государственности и «профилактикой революции»...

20

Поэль Карп. Отечественный опыт. СПб.: СМИО Пресс, 2001, с. 215.

21

В первые дни были сделаны и трудноисправимые ошибки: роспуск старой административной власти на местах, а также положивший начало окончательному развалу действующей армии Приказ № 1, принятый «второй» властью — Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов, согласно которому в армии вводилась «демократия»...

22

Справедливости ради следует отметить, что популизм большевиков отвечал настроениям стихийного коммунизма большей части населения страны, в массе своей состоящего из крестьянской бедноты, рабочих и солдат. «Долой войну!», «Земля — крестьянам!», «Фабрики — рабочим!» — это ведь так понятно для тех, кто беден, ничего не имеет, кроме собственных рук, и смертельно устал от войны. И во всем этом тоже — историческая вина царизма, так и не выучившего уроки Первой русской революции и все сделавшего для повторения социального взрыва, но уже в неизмеримо больших масштабах.